Дорогая Изабель!
Прости меня. Если бы имелись более сильные слова, чем те, что я сейчас скажу, – слова, которые бы выхватили из твоего сердца боль, что я причинил тебе, я бы сказал и их. Я никогда не заслуживал тебя. Это истина, которую я хорошо знаю. Но я оказался слабым там, где должен был быть сильным. Ты пострадала в результате моей небрежности, и это теперь со мной навсегда. Когда-нибудь в будущем я увижу, как ты вальсируешь на балу в объятиях добропорядочного джентльмена, и я надеюсь увидеть тебя улыбающейся. Разумеется, эта улыбка будет уже не для меня, но я все же надеюсь на это. Потому что всегда буду любить тебя…
Фэллон взял листок со стола, скомкал его в кулаке и бросил через всю комнату в камин. Его слова обжигали, взрывались в нем, а затем превращались в пепел, как и все остальные, которые он писал с тех пор, как она ушла. Его любовь к Изабель никогда больше не будет высказана. Все было кончено.
* * *
Ветер задувал через грубо сколоченные двери старого каменного здания, закручивая пыль вихрями на полу.
Уже скоро.
Фэллон выглянул в ближайшее окно. На улице было тихо. Карета Ноттсби прибыла всего несколько минут назад, и люди Фэллона отправили водителя за угол. Фэллон хотел, чтобы в заброшенном здании с ним были только Хардеуэй и Ноттсби: Ноттсби, чтобы идентифицировать картины как оригиналы, и Хардеуэй, поскольку от сегодняшней драки он получил бы истинное удовольствие.
Если не считать деревянных колонн, то там, то сям подпирающих крышу, здание пустовало уже много лет. В ясные ночи вентиляционные окна пропускали сюда достаточно света для обмена или допроса (Фэллон слишком хорошо знал это место). Однако сегодня вечером из-за облаков углы помещения оставались затененными, что работало на руку людям из Общества. Они втроем могли легко подождать обмена картин на деньги, оставаясь незамеченными.
– Я приехал один, как было указано в инструкции, но ты, я вижу, тут не скучаешь, – сказал Ноттсби, присоединившись к Фэллону у окна.
Фэллон машинально кивнул, продолжая осматривать улицу. Никаких признаков Грейплинга до сих пор не наблюдалось.
Хардеуэй двинулся к ним и поздоровался с Ноттсби.
– Мы расставили людей повсюду. Никто не проскочит без нашего ведома.
– Всегда на высоте, – улыбнулся Ноттсби.
Не всегда, иначе сегодня было бы все совсем иначе. Он увидел бы намерения Грейплинга еще несколько лет назад. Он встретил бы Изабель при других обстоятельствах, и, возможно, она не презирала бы его сейчас. Казалось, единственное, что он мог организовать в жизни, – это успешная операция.
– Разведка, которая донесла об этой операции, должна быть точной, – сказал Фэллон, осматривая пустую улицу и гавань за ней. Без сомнения, это было наилучшее место для сбыта краденого: близость к кораблю, который должен был покинуть порт к утру, тихое здание и отсутствие жилых домов в районе. По тем же причинам Фэллон сам иногда использовал гавань. К сожалению, он хорошо обучил Грейплинга.
– А перед этим поступила какая-то ложная информация? – удивленно спросил Ноттсби. – Хардеуэй, ты слишком безответственно относишься к этому вопросу.
– Он немного рассеян со свадьбы, – ответил за Хардеуэя Фэллон, невинно пожимая плечами. Фэллон все еще был на взводе после их разговора сегодня днем, даже эта болтовня, пока они ждали Грейплинга, не помогала ему успокоиться. – Я не слышал, чтобы ты использовал слова «разбитое сердце» – посмотрел он на Келтона.
– Ха! – воскликнул Хардеуэй.
– Тише. – Фэллон ткнул Хардеуэя локтем в ребра. Его друг отстранился и прищурившись, посмотрел на Фэллона в тусклом лунном свете.
– У нас тут сейчас время меряться уверенностью, Сент-Джеймс? Потому что я знаю кое-что, что мог бы рассказать. Может, тебе и не хотелось бы, но я это сделаю.
Фэллон почти улыбнулся. Почти.
– Хардеуэй, ты скажешь – что? Я не уверен, что понял, скажешь ли ты хоть что-нибудь.
– Чертов всезнайка, – проворчал его друг.
– Касательно свадьбы, – вмешался Ноттсби. – Хардеуэй, я приношу свои глубочайшие извинения за…
– Не сейчас, – выдохнул Фэллон, когда какой-то экипаж подъехал и остановился возле здания. Вот оно!
Он сделал шаг назад, в тень и кивнул, чтобы другие сделали то же самое.
Из экипажа вышел Грейплинг и еще двое молодых людей с внешностью парней, выросших на улице. Их подозрительные глаза метались по сторонам, за поясом виднелись пистолеты. Грейплинг, наоборот, прохаживался так, словно ему принадлежит даже воздух вокруг него.
Визитеры остановились возле экипажа. Покачивающийся фонарь освещал всю сцену. Грейплинг отдал указания кучеру и приказал одному из парней остаться позади.
Картины могут быть в экипаже. Вторая сторона пока еще не показалась.
– У него светлые волосы? – удивился Ноттсби. – Когда это он так?
– Когда узнал, что Изабель нравятся светловолосые мужчины и попытался ухаживать за ней. – Фэллон отошел от окна, чтобы его не заметили.
– Да, Грейплинга нельзя пускать в одну комнату с Изабель. – Взгляд Ноттсби на пару секунд задержался на темно-каштановых волосах Фэллона, и он нахмурился, словно поняв очевидное.
Фэллон никогда не был подходящим мужчиной для Изабель. Она должна выйти замуж за мужчину с титулом, у которого цвет волос и принципы будут соответствовать тем, которые она предпочитает. Он запрятал поглубже любую мысль о том, что могло бы быть, сосредоточив внимание на нынешней ситуации.
– Я попытался предупредить ее, пытался предупредить вас – как только мог, не подвергая опасности ее жизнь, но потерпел неудачу в обоих случаях. В тот день он заманил ее в музей, чтобы отомстить вам… и мне. Мне жаль, но я не мог сообщить, что именно он виновен во всем этом: он пригрозил убить ее, если я заговорю.
– В день свадьбы ее сестры… – проговорил Ноттсби. – Я слишком забросил свою семью. Я даже не знал, что происходит в моем собственном доме. Знаете ли вы, что Грейплинг послал моей Изабель то проклятое ожерелье и она надела его на бал?
Ну конечно, он знал: то ювелирное изделие теперь находилось в ящике стола Фэллона. Сейчас он снова испытал гнев на себя самого оттого, что это повело его по ложному пути: он решил, что Грейплинг намекает на повторение своего преступления четырехлетней давности, на самом же деле намек был на кражу предметов искусства семьи Ноттсби. Только тот, кто хорошо знал Фэллона, мог бы манипулировать им таким образом.
– Мои дочери потеряли контроль над своими эмоциями, – продолжал Ноттсби. – Картины моей семьи украдены. Все это из-за моей собственной невнимательности. Я попался, когда получил этот чертов титул и все, что к нему прилагается. Это все моя вина.
– Нет. Вина лежит на мне, – заявил Фэллон.
– Сент-Джеймс, ты не все можешь взять под свой контроль.
Это было не совсем так, но он не стал спорить.
Вдруг открылась дверь с другой стороны помещения и послышались легкие шаги. Оглянувшись назад, он заметил, что Грейплинг все еще снаружи, только приближается к ближайшей двери. Фэллон прищурился, всматриваясь в темноту противоположного угла, но ничего не увидел. Но ведь своим людям он приказал оставаться позади здания. Кто бы ни нарушил его приказ, будет иметь дело с ним лично!
В это время дверь распахнулась, и Грейплинг вошел, отвлекая внимание Фэллона от шороха в темном углу.
– Чудесная ночь для того, чтобы разбогатеть и отомстить, не правда ли?
– Можем выпить за это сегодня, – ответил молодой человек, вошедший вместе с ним.
– Выпьем. Как только избавимся от картин, мой мальчик.
– Никогда не думал, что какие-то картины могут стоить таких денег.
– Для этого есть я. Я знаю кое-что о хороших вещах и как достать их. Тебе всего лишь нужно слушаться моих указаний.
– Да, сэр, – отозвался молодой человек и выглянул на улицу. – А когда он будет здесь?
– Скоро. Всегда нужно прибывать на такие встречи, как эта, пораньше. Это даст тебе преимущество в том, чтобы разведать обстановку на месте. Я могу многому научить тебя в этом деле.
Хардеуэй взглянул на Фэллона, и Фэллон сжал кулаки. Прибывать заблаговременно на место встречи – это был его совет новичкам Общества. Он рассказал об этом Грейплингу в аналогичных обстоятельствах, только не был тогда так высокомерен, как этот ублюдок. Правда, сейчас никто, включая Грейплинга, видимо, не догадывается, что тот приехал недостаточно рано.
На улице обнаружило себя еще какое-то движение, и, обернувшись, Сент-Джеймс заметил еще один экипаж. Покупатель.
Он чувствовал, как от Ноттсби и Хардеуэя исходит напряженное ожидание.
Через секунду дверь открылась и еще двое мужчин вошли внутрь. Грейплинг поприветствовал первого, холеного вида, одетого в хорошо сшитый костюм. Должно быть, это и есть скупщик. Он кивнул своему человеку, и появился кожаный мешок.
Фэллон выжидал.
– Где картины? – зашипел ему в ухо Ноттсби.
Фэллон поднял руку, показывая ему, что нужно быть терпеливым. В таких делах спешка плохой советчик. Следует дождаться лучшего момента для задержания, или вся операция развалится, и жизни людей будут подвергнуты опасности.
Через мгновение раздались громкие скрипы и стук в дверь. Ноттсби дернулся вперед, но Фэллон поймал его за руку. Время почти настало, уже совсем скоро, но не сейчас.
– Потише с этим, – сказал Грейплинг, когда мужчина, которого он оставил возле экипажа, с трудом втащил громоздкий ящик.
– Простите, он чертовски тяжелый.
Ящик начал крениться на сторону, что-то с шумом переместилось внутри него и опрокинулось. Уже было видно, что парень не справится и вот-вот сбросит свою ношу, но на таком расстоянии Фэллон ничего не мог поделать, он лишь вздрогнул, зная, что внутри были картины. Вся надежда на то, что они хорошо упакованы, чтобы перенести такое происшествие.
Тут рядом с ним что-то мелькнуло, и Ноттсби уже оказался дальше, чем Фэллон мог его схватить. Ноттсби побежал вперед, в центральную, освещенную часть здания, и Фэллон потянулся за своим пистолетом.
– Всегда был нетерпеливым, – прошипел Хардеуэй, и они с Фэллоном тоже рванулись вперед, выдав себя на две минуты раньше, чем требовалось.
Успев лишь положить руку на свой пистолет, Фэллон заметил, что у Хардеуэя их уже было по одному в каждой руке: запасной – на случай отступления или если один из двух даст осечку. Фэллон двинулся вперед, на ходу просчитывая свои действия в этой ситуации. Большинство его людей размещены вокруг здания, чтобы не дать убежать преступникам, внутри же здесь было пять человек против них троих. При этом у Хардеуэя два пистолета, что уравнивало шансы, если торговец картинами не вооружен. В целом ставки в этой азартной игре ему не нравились.
Ноттсби приближался к юноше с ящиком, когда Хардеуэй был уже рядом с ним, сосредоточившись на двух парнях по другую сторону ящика. Фэллону же хотелось расправиться лишь с одним человеком, и он направился прямо к нему. Грейплинг поднял глаза, когда все трое вышли из тени, но не успел среагировать. Фэллон, добравшись до ящика, уже лежащего на полу, оттолкнулся носком ботинка от его края и взмыл вверх, чтобы обрушиться на Грейплинга.
У него сильно чесались кулаки после неоконченной драки в музее, а особенно после того, что этот подонок сделал с Изабель. Вцепившись руками в его воротник, Фэллон сбил его с ног и повалился на него грузно и гулко. И сразу же, не теряя времени, стал обрабатывать его ударами в живот и по бокам. Грейплинг рвал одежду Фэллона, но он значительно уступал своему противнику в силе и не мог быть с ним на равных в поединке один на один.
Фэллон не обращал внимания на то, что происходило вокруг, для него только один противник действительно имел значение – тот, кто посмел ударить Изабель. Он нанес Грейплингу такой удар в челюсть, что послышался треск костей, но тут вдруг был отброшен кем-то назад.
Неужели противнику Ноттсби удалось от него вырваться? Рычание и звуки ударов раздавались повсюду, когда Фэллон, поднявшись на ноги, стал искать того, кто на него напал. Грейплинг уже стоял на коленях, медленно поднимаясь. Фэллон быстро осмотрелся вокруг, чтобы оценить ситуацию. Хардеуэй сражался с двумя людьми Грейплинга, используя свои пистолеты как дубинки, а покупатель стоял в сторонке, прижимая к груди свою сумку с деньгами. Ему следовало заключить пари на результат этой битвы, черт возьми!
Услышав позади шум борьбы, Фэллон обернулся: Ноттсби пытался отобрать у нападавшего пистолет. Вытащив собственный пистолет, Сент-Джеймс потянулся к плечу мужчины. Ноттсби – опытный боец, но ему лет на тридцать больше, чем его противнику. Надо помочь, пока в ход не пошли пистолеты!
Он двинулся в их сторону, и в тот же миг краем глаза заметил какое-то движение в тени, и некий образ как вспышка мигнул в поле света и снова исчез в темноте: светлые волосы, мягкими завитками обрамляющие лицо с большими глазами. Он моргнул, и видение исчезло.
Изабель? Не может быть!
Как она проскользнула мимо его людей? Зачем она пришла сюда?
Фэллон повернулся к Грейплингу. Тот, подняв пистолет, уже нацеливал его в грудь Фэллону. Еще секунда – и он бы опоздал. К тому же Грейплинг всегда держал при себе нож: метание ножей можно было считать его специальностью.
Фэллон тоже поднял пистолет. И тут за его спиной прогремел выстрел, и все затихло, только звон в ушах. Фэллон обернулся и увидел несколько поднятых пистолетов. Черт подери, у противника Ноттсби, видимо, был второй, запасной. Теперь никто не выйдет отсюда живым. Но сейчас он думал не о своей жизни, он беспокоился только об Изабель.
* * *
Изабель поспешно отступила от места схватки. Одолженное черное платье позволило ей слиться с темной каменной стеной позади. Наткнувшись на что-то твердое, она отскочила, но это была лишь одна из деревянных колонн. Она укрылась за ней, ухватилась за грубую, неотесанную древесину и выглянула.
Неужели Фэллон ее увидел? Она была почти уверена, что так и есть.
Глядя на него сейчас, она видела лишь призрак потерянного любимого человека. Волосы, по которым она когда-то проводила руками, губы, которые она когда-то целовала… Ей хотелось броситься к нему, но больше нет ничего, за что можно было бы ухватиться сердцем, чувствами. Вот он, стоит, подняв пистолет, так же, как и другие. Это не ее дело. Это дело Фэллона, кровавое дело, ночью, в таком месте.
И как же она ошибалась в нем! Но в конце концов поняла: он был злодеем, как и все остальные. Только это понимание не принесло ей утешения.
Она наблюдала сцену настоящей битвы. Пистолеты были подняты во всех направлениях, каждый из присутствующих держал кого-то под прицелом. И все это были мужчины из ее жизни: Фэллон, лорд Хардеуэй, мистер Грейплинг, даже ее отец… Собаки бьются за кость. Она ошибалась не только насчет Фэллона, сегодня вечером он был не единственным злодеем. Наверное, на самом деле нет никаких благородных рыцарей – есть только вероломные люди: все виноваты, все ищут своей выгоды.
Она выпрямила спину. Она – леди Изабель Фэрлин, и она не просит, чтобы ее спасал ни один из этих так называемых джентльменов. Она получила ответы на все свои вопросы и теперь может уйти, оставляя этот бедлам позади – и уж на этот раз навсегда.
– Фэллон Сент-Джеймс, – промурлыкал мистер Грейплинг, – ты нашел меня. На это я и надеялся.
– А ты думал, можешь одурачить меня? – ответил Фэллон.
– Ну не мог же я сделать все так легко для тебя. В чем же тогда все развлечение?
– Мои представления о развлечениях сильно отличаются от твоих, – вмешался Хардеуэй.
– Ты блефуешь, – добавил Фэллон. – Мне так жаль, что ты все-таки поскользнулся и вляпался.
– А что, ни одному из вас не нравится моя маленькая вечеринка? – ухмыльнулся Грейплинг. – Да, ни одно событие не обходится без ручной собачки Сент-Джеймса по имени Брайс.
– Теперь меня зовут лорд Хардеуэй, а тебя – жалкий ублюдок, – прорычал Келтон.
– Ну да, ну да. Я бы даже поздравил тебя с новым титулом, если бы ты сам был рад получить его. И что, это поставило твое членство в секретном клубе людей без титула под угрозу? Полагаю, нет, раз ты здесь. Правила никогда не распространяются на настоящих друзей Сент-Джеймса. Все остальные члены Общества запасных наследников только для того, чтобы исполнять твои приказы, не так ли, Сент-Джеймс? Никаких вопросов – их просто нельзя задавать. Все сделано во имя служения великому учителю. – Он помахал в сторону Фэллона пистолетом.
– Мы – братство. А это означает, что ты никогда не поймешь, что это означает, Грейплинг. – Фэллон, не дрогнув, поднялся на ноги и стал перед ним во весь рост.
– Три года. Три года я делал то, что мне приказывали! Три года я собирал плату, писал отчеты о заданиях, заверил хороших женщин Вестминстерского пансионата, что я позабочусь об их нуждах от имени великого Сент-Джеймса.
– Тебе платили за эту работу, – прервал его Хардеуэй. – Ты ни в чем не нуждался. Тебе дали жилье, еду, еженедельную зарплату.
– В то время, как он богател на наших согнутых спинах? – огрызнулся Грейплинг, поднимая пистолет и нацеливая его в голову Фэллона.
– Но тебе всегда было мало, – печально продолжил Фэллон. – Сколько бы ни было благ, тебе все мало. Мне следовало бы разглядеть в тебе жадность и непомерные амбиции, из-за которых ты все это делаешь. Ты думал, что можешь уничтожить Ноттсби, украсть у него картины и подставить меня? У меня целая армия людей, которые только и просят дать им шанс отличиться. Парни, которые преданы Обществу. Преданы. Это то, чего ты никогда не понимал. Они не уйдут отсюда тихо, и я тоже.
– Какой выразительный спич, о великий вождь! Скажи мне, когда ты вдохновляешь свои войска словами о единстве и выживании, ты упоминаешь проституток и джентльменов, опустившихся на дно, с которых ты собираешь свою дань? Мы ничем не отличаемся друг от друга – ты и я.
– Я никогда не убивал просто так и не крал из общей кассы, просто чтобы набить свои собственные карманы. А ты – убийца и вор. Я далек от идеала и не скрываю этого, но все, что я делаю, – это забота о моих братьях. Я, может, и собираю дань, как ты выразился, но использую ее для заботы о людях, работающих на благо Общества, людях, до которых никому нет дела. Я обеспечиваю их безопасность, слежу, чтобы им не причинили вред ни несправедливый закон, ни люди, подобные тебе. Я никогда ни у кого не отбирал то, что мы не заработали. Я никогда не бил женщину по голове и не оставлял ее умирать, возложив вину за свое преступление на ее плечи. Я никогда не убивал женщину…
– Ты все о том же? – сплюнул Грейплинг. – Это было четыре года назад, и она была шлюхой.
– Она была ни в чем не виновата, а ты убил ее.
– Эти женщины там для развлечения мужчин. А мне понравилось развлекаться с ней.
– А леди Изабель? Она тоже для твоего развлечения? Ты чуть не убил ее! – Слова Фэллона эхом отразились от стен заброшенного здания.
Изабель сглотнула. Правда поразила ее, как пуля. Фэллон, конечно, преступник и даже злодей, но она не могла отрицать: он все еще заботится о ней.
– Ее жизнь или смерть несущественны. Иногда пешки нужно приносить в жертву, чтобы выиграть игру. Это простая стратегия, – разъяснил Грейплинг.
А она танцевала с этим мужчиной… Она носила этот чертов медальон, который он послал ей. И как она угодила в такую ловушку? От мысли об этом ей стало плохо.
– Все равно Ноттсби не отделается от скандала, – продолжал Грейплинг. – Я знал, что, если ты бросишься ей на помощь, она послужит отвлекающим фактором, а я тем временем воспользуюсь шансом и проведу приятное время в городе, обокрав твоего хорошего друга и обвинив во всем его собственную дочь. Вот если бы ты не пришел ей на помощь… Что ж, мы оба знали, что ты попытаешься спасти жизнь девушки. Ты даже представить не можешь, как я дорожу возможностью увидеть, что сам великий Сент-Джеймс бессилен помешать моим планам.
Изабель судорожно вздохнула. Он действительно ужасен.
– Нужно было всадить в тебя пулю четыре года назад. Отправить тебя в тюрьму оказалось слишком мягким наказанием.
– И стать убийцей – прямо как я, да? – рассмеялся Грейплинг.
Вдруг ей все стало ясно. Ну, может быть, не совсем ясно, но уже не так затуманенно. Настоящим злодеем был Грейплинг. Она стала понимать это еще в его карете – только все оказалось еще хуже, теперь, когда она знает причины его действий. Это он убил бедную девушку. Он привез сюда в ящиках картины, принадлежащие ее семье, он украл ее дневник и использовал его в какой-то больной игре, им затеянной. Фэллон, возможно, и не идеальный джентльмен, как она считала раньше, но он совсем не злодей. Тем не менее она все равно рисовала его черным углем в своем сердце.
Она немало интересовалась, кем был Фэллон Сент-Джеймс, и должна была признать, что даже сейчас все еще ни в чем не уверена.
Однако Изабель все равно сделала шаг к нему, выйдя из тени колонны.
Фэллон сосредоточил все внимание на мистере Грейплинге. И тут движение за ними привлекло ее внимание. Ее отец бросился вперед!
– Я слышал достаточно. Ты обокрал меня, и я пришел, чтобы вернуть свое!
Нет! Держась в тени затемненного периметра помещения, Изабель рванулась вперед. Она должна что-то сделать. Она должна помочь им! Ведь это ее тайные мысли, изложенные в дневнике, спровоцировали все происходящее и заставили этого сумасшедшего угрожать всем, кто был ей дорог.
Отец не смотрел больше ни на кого, только на Грейплинга. Не замечая всех поднятых пистолетов вокруг него, Ноттсби упустил момент, когда один из сообщников Грейплинга поднял оружие и нацелил на него. Изабель бросилась вперед, и как раз в этот миг Фэллон повернулся, чтобы выбить пистолет из рук этого человека.
Время, казалось, замедлилось. Все промелькнуло у нее перед глазами как одно мгновение. Победный блеск в глазах мистера Грейплинга. Голова Фэллона все еще повернута к человеку с пистолетом, который, будучи выбит из его руки, уже падал на землю. Нож, блеснувший в лунном свете. Фэллон!
Мистер Грейплинг поднял руку и метнул нож. Фэллон не мог видеть этого. Фэллон. Фэллон! Она уже не успевала выкрикнуть предупреждение и бросилась под нож.
Обжигающая, режущая боль. Оглушающая боль. Яростный крик. Потрясенное лицо Грейплинга. Шаги. Выстрелы.
Фэллон. Она в его сильных руках. Теплые карие глаза смотрят на нее. Ее имя на его губах…
* * *
В помещении началась хаотичная безумная суматоха, только Фэллон сохранял спокойствие. Опустившись на колени на деревянный дощатый пол, он держал Изабель на руках. Откинув волосы с ее лица, он гладил ее по щеке.
– Изабель, с тобой все будет хорошо. Я держу тебя, любимая. Оставайся со мной, Изабель. Оставайся со мной. Господи Боже, ты должна остаться со мной! Пожалуйста, Изабель, пожалуйста, не уходи…
Ее глаза закрылись. Он теряет ее.
– Изабель? Изабель!
Раздался топот множества ног. Он обернулся и отметил, что его люди наконец ворвались в помещение. Хардеуэй каким-то образом оказался верхом на Грейплинге, пригвоздив его к полу рукой. Ноттсби стоял перед Фэллоном с его дочерью на руках. Но Фэллона не заботил ни один из них. Ничего из этого не имело значения.
– Мне нужен доктор! – заорал он.
– Он не успеет добраться сюда вовремя, Сент-Джеймс, – тихим, полным отчаяния голосом сказал Ноттсби.
Фэллон моргнул сквозь слезы, которые затуманили его глаза. В боку Изабель торчал нож, и темно-красное пятно расползалось по черному платью, в которое она была одета.
– Дай мне нож и длинный кусок ткани… твой платок. – Он с силой выдохнул, поняв, что должен сделать.
– Ты собираешься вытащить нож? – укоризненно проговорил отец Изабель, развязывая свой шейный платок. – Она истечет кровью. Ты не можешь этого сделать!
– Я должен попытаться, – сказал он, не сводя глаз с Изабель.
– Сент-Джеймс, дай мне сделать это. – Ноттсби придвинулся ближе и взялся за рукоять ножа. – Она без сознания. Если мы попытаемся сделать это… Если она очнется, когда я вытащу нож, ты должен крепко держать ее. Доверься мне. Сам ты не сможешь это сделать, тебе нужна моя помощь.
Фэллон сглотнул и посмотрел на отца Изабель.
– Убедись, что ткань не попала в рану, чтобы не было инфекции. Если хотя бы одна нить…
– Я ее отец. Мне не все равно, что с ней будет. Доверься мне.
Фэллон кивнул, не в силах произнести ни слова из-за комка в горле. Это должно сработать. Он не может потерять ее навсегда. Ей нужно жить и найти свое счастье, а он принес ей только боль.
Но если она будет жить, хватит ли у него сил, чтобы снова отпустить ее?
Стиснув ее в плечах покрепче и прижав голову рукой, Фэллон глянул на посеревшее лицо Изабель. Правильно это или нет, он всегда любил ее. Правильно это или нет, он никогда больше ее не отпустит.
Ее отец разорвал ткань платья вокруг ножа и положил руку на ее грудную клетку. Но вдруг остановился и посмотрел на Фэллона:
– Мы не можем этого сделать, нам нужен доктор. Мы не можем своими руками убить ее.
Фэллон не мог говорить, лишь кивнул в ответ.
– Куда мне отвезти Грейплинга? – спросил Хардеуэй откуда-то издалека.
Фэллон смотрел, как трясущиеся руки отца завязывают платок вокруг талии Изабель, туго зажимая рану у самого ножа, чтобы остановить кровь, от которой его руки сразу сделались липкими и теплыми.
Изабель даже не шелохнулась. Ни крика боли, ни мгновенно открывшихся от болевого шока глаз, когда Ноттсби как можно туже затягивал ткань. Тишина…
Ноттсби сделал хорошую первичную повязку, оценил Фэллон. Даже если она не спасет жизнь Изабель, Фэллон не мог бы сделать ничего лучше.
– Сент-Джеймс! – снова позвал Хардеуэй, пытаясь привлечь его внимание.
Общество! Ему нужно завершить дело…
– Отправь его… – начал он, но его мысли были заняты только женщиной, которую он держал в руках.
Хардеуэй понял, что надо все взять на себя.
– Я присмотрю за парнями и пошлю кого-нибудь за полицейскими, – пообещал он. – Пришло время этому ублюдку вернуться в тюрьму, только там ему и место. Я удостоверюсь, чтобы он получил по полной, можешь быть уверен. И верну картины в дом Ноттсби. Врач будет здесь буквально через пару минут. – Хардеуэй кивнул ему и ушел, впервые в жизни не сказав ни одного лишнего слова.
Но теперь Фэллон должен был кое-что сказать другу.
– Хардеуэй, – позвал он, – спасибо. За то, что взял все под свой контроль.
– Ты делал то же самое для меня тысячу раз, дружище. Как и все мы.
Фэллон оглянулся на своих людей. Суровые, печальные лица смотрели в его полные слез глаза. Перед каждым из них впервые открылся самый личный, трагический момент его жизни. Но эта правда, свидетелями которой они стали, нисколько не ослабила его авторитета лидера. Он понял это по их лицам. И это делало его еще сильнее: он не ошибся в своей команде. Это сделало и их сильнее. У него есть люди, поддерживающие его так же, как и он поддерживал их.
Он доверяет этим людям, и он доверяет Изабель. Теперь, если только она выживет, он будет раскрывать перед ней свои секреты каждый день. «Пожалуйста, живи, чтобы я мог любить тебя вечно», – молча умолял он. В помещении было тихо, Грейплинг, его люди и покупатель картин были связаны, рты им заткнули кляпами и собрали всех вместе у дальней стены – ждать, пока не подойдет полиция.
Наконец снаружи раздался звук подъехавшего экипажа.
– Доктор здесь… Ее можно спасти… – где-то рядом с ним осипшим от волнения голосом проговорил Ноттсби.
Но у Фэллона уже не осталось сил надеяться. Он прижал Изабель к груди и закрыл глаза, в последний раз вдыхая запах ее волос, прижимаясь губами к ее голове. Уже поздно, слишком поздно, ее не спасти, слишком поздно, чтобы он мог рассказать ей о своих чувствах…
– Прости меня, прости. Больше никаких секретов, – прошептал он Изабель. – Я порочный джентльмен, совершивший столько плохого в жизни, но я буду любить тебя до конца моих дней. Вы спасли меня, миледи. Как жаль, что я не смог сделать того же для вас. – У него из груди вырвался всхлип, и он поцеловал ее в лоб, не желая отпускать из своих рук. – Отдыхай, моя любовь, и пускай тебе приснятся сказочные истории с… – Необходимость сказать прощальные слова сдавила ему горло, и он замолчал. По его щеке скатилась слеза, и он прошептал: – Со счастливым финалом для всех.