Чудо. Вряд ли среди прочих слов есть такое, что содержало бы в себе больше смыслов и толкований. Для одних чудом является сошествие благодатного огня, для других — выигрыш в лотерею, избавление от тяжкого недуга, сотворение вселенной, рождение ребёнка, прорастающий сквозь бетон цветок… Для Дика Миллера чудом навсегда остался случай из детства. Случай во многом определивший его судьбу.

Однажды солнечным летним утром Теодор Миллер открыл дверь комнаты сына и сказал: «Вставай. Время становиться мужиком». Дик отлично его запомнил, то утро: тёплый ветерок в окно, запах оладий и свежего кофе с кухни, белая рубашка отца с галстуком-шнурком, передник матери, запачканный малиновым джемом, её обеспокоенный и слегка неодобрительный взгляд на мужа, листающего «Ардмор Ньюс» за завтраком. И, конечно же, сладкое предвкушение чуда, того, что Дик ждал целый год, ради чего трудился по дому, прилежно учился и без единого вздоха посещал с родителями каждую воскресную проповедь. Допив кофе, Теодор Миллер строго посмотрел на сына и спросил: «Ну, готов?». «Да, сэр!» — выпалил тот. Отец кивнул, поднялся из-за стола и накинул куртку: «Тогда поторапливайся». Их старенький Форд «Эксплорер» выехал за границу города и покатил по грунтовке в сторону заброшенной фабрики с обширным пустырём по соседству. На заднем кресле гремел пакет, доверху набитый алюминиевыми банками, на зеркале заднего вида покачивалось распятие, а Дик ёрзал в кресле, не в силах дождаться того самого момента. Наконец, машина остановилась, отец открыл дверь, но, сверившись с часами, лишь выбил из пачки сигарету и закурил. «Па-а-ап!», — нетерпеливо заныл Дик. «Ещё две минуты», — отрезал отец. Докурив до фильтра, Теодор Миллер затушил сигарету и вышел: «Ну, так и будешь сидеть?». Дик выскочил, как ошпаренный. Отец обошёл машину и открыл багажник. «Что ж, вот тебе и двенадцать», — потрепал он сына по коротко остриженной голове. — «Бери. Чего ждёшь?». В багажнике лежал он — Ругер 22/10, в красивом тёмном дереве, блестел вороненой сталью. «Моя… Моя собственная винтовка!» — руки Дика сами потянулись к вожделенной мечте. Карабин лёг в них, словно они только для того и были предназначены. Увесистый, основательный, почти как отцовская М14, только меньше, и патроны будто игрушечные — пять сотен в одной банке вместо громоздкого ящика. Дик откупорил её, набил магазины, и геноцид алюминия начался. Спустя два часа боеприпасы иссякли, а отряд банок превратился в лохмотья. Горячий ствол Ругера дымился, руки, одежда и волосы пропахли порохом, Дик был доволен. Но чего-то всё-таки не хватало, того самого ощущения, что тебе подконтролен смертоносный механизм. Слишком уж слаб был звук выстрела, а отдача почти не ощущалась. «О чём загрустил?» — спросил отец, собирая расстрелянные банки обратно в пакет. «Да так…» — заглянул Дик в патронник, оттянув затвор. «Что, калибр маловат?» — улыбнулся отец. — «Хочешь укротить настоящего зверя?». Он отнёс пакет в машину и вернулся, держа в руке револьвер. — «Вот такого, например?». Это был Кольт «Питон» сорок четвёртого калибра, с шестидюймовым стволом. Отец протянул его и кивнул, позволяя затаившему дыхание сыну коснуться чёрного монстра. Револьвер был тяжёл, чертовски тяжёл для одноручного оружия. В каморах барабана поблёскивали латунью огромные патроны. «Держи его двумя руками» — встал отец позади Дика и помог ему взять Кольт. — «Держи так крепко, как только можешь. Иначе этот зверь раскроит тебе голову. Видишь сухое дерево? Это твоя цель. Готов? Тогда взводи». Курок хрустнул, становясь на боевой взвод, мушка и целик сошлись на фоне мёртвого дерева. «Огонь» — скомандовал Теодор Миллер. Детский палец, едва охватывающий спусковой крючок, побелел от усилия. Грянувший выстрел сотряс барабанные перепонки, словно вышел из главного орудия линкора. Руки, обнятые ладонями отца, едва удержали резко взбрыкнувшее оружие. Ствол высохшего ясеня взорвался облаком трухи, крона повалилась на землю, треща сломанными ветками, но в ушах Дика стоял только гул, а в глазах — слёзы счастья. «А теперь сам» — сказал отец и отошёл в сторону. Дик взвёл револьвер, поставил ноги пошире, прицелился в остаток дерева, выдохнул и нажал спуск. То, что случилось в следующее мгновение, отец впоследствии, оправдываясь перед матерью, описал как «грёбаная необъяснимая чертовщина». Вместо выстрела и облака сизого дыма перед лицом юного стрелка возникла ослепительная вспышка, револьвер дёрнуло в сторону, глаза защипало от едких пороховых газов, а потом Дик оказался на земле, сбитый с ног отцом. Тот лихорадочно его ощупывал и безостановочно повторял: «Где болит?! Где болит, сынок?! Ответь, где болит!». Но Дик не чувствовал боли. «Я в порядке» — ответил он, утёр глаза рукавом и взглянул на револьвер, который всё ещё держал в руках. Верхняя камора барабана взорвалась, расколов тот пополам, рамка была выгнута дугой, ствол глядел дулом вниз, курок вообще отсутствовал. Но на Дике не было ни царапины. Не слушая никаких возражений, отец на руках отнёс его к машине и уложил на заднее сиденье. Что-то острое кольнуло Дика в бок. Пошарив, он вытащил впившийся в спинку кресла обломанный кусок стали. «Пап, я нашёл курок». Отец посмотрел на него, а потом перевёл взгляд на раскачивающееся под зеркалом распятие, нижняя половина которого была отколота, в лобовом стекле зияла обрамлённая трещинами дыра. «Похоже, сам Иисус стоит у тебя за спиной, Дик. Хвала Господу, хвала Господу…» — отец опустил голову на руль и плечи его задрожали.

— Хвала Господу! — гудела толпа во внутреннем дворе замка Лювонтрделямер. — Смерть еретикам! Сжечь колдунов! На костёр! Смерть, смерть, смерть!!!

«Не может быть» — думал Дик Миллер, шагая по тёмным коридорам в сопровождении вооружённых алебардами латников. — «Я не могу так сдохнуть. Только не так, не сейчас».

Жером, идущий первым, упал на колени возле раскрытой двери во двор и разразился рыданиями.

— Соберись, тряпка, — поморщился Миллер. — Хотя бы умри мужиком.

— Не могу… Я не могу! — Клозен поджал ноги, отказываясь вставать и двигаться навстречу судьбе, но двое дюжих стражников попросту сволокли его, ухватив под руки.

Ларс шагал, сохраняя достоинство, насколько это позволяли колодки, кляп, и общее не самое лучшее самочувствие после шести суток без пищи и воды. Олег, замыкающий скорбную процессию, пытался доказать стражникам, что лорд-командующий не мог отдать такого приказа, но в ответ получал лишь толчки древком алебарды в спину.

Во дворе было прохладно и влажно. Утро спустилось на замок плотным туманом, напитанным ароматами хвои и мхов. Но то были не запахи леса, их источали три просмоленных дёгтем столба с копнами хвороста у подножий. Эшафот в центре двора сиротливо взирал на кровожадную толпу пятью виселицами без верёвок. Нет, не такую лёгкую смерть обещало это утро. На эшафоте стояла широкая массивная скамья, при более внимательном рассмотрении оказавшаяся крестом с ремнями для шеи и конечностей, а рядом раскладывал по столу свои инструменты палач.

— Не так я представлял минуту славы, — посетовал Дик, окинув взглядом с полсотни орущих и потрясающих кулаками зевак.

— У тебя же есть план? — умоляюще посмотрел на Олега Жером. — Пожалуйста, скажи, что он есть.

Но Олегу нечего было ответить.

— Тишина! — прокричал появившийся на балконе глашатай, и беснующаяся толпа вмиг умолкла. — Лорд-командующий защитник благословенной Готии его светлость Жан-Батист де Серра!

Окончив представление, обладатель внушительного баритона уступил место следующему оратору, с ничуть не менее мощными голосовыми связками.

— Добрые граждане Готии, — начал лорд-командующий, — сегодня, в это дарованное нам Господом утро нового дня, мы судим четверых еретиков, замысливших зло против нашей благословенной Родины. Посмотрите на них. Эти нехристи — шпионы погрязшего в ереси Аттерлянда — нарушили границу Готии, пользуясь грязной магией, убили славных мужей, несущих свой дозор! — толпа возмущённо загудела, и де Серра стал говорить ещё громче: — Эти еретики выдавали себя за богобоязненных христиан, наших единоверцев, только затем, чтобы избежать наказания! Ни на одном из них нет даже нательного креста! Но сегодня заблудшие овцы вернуться на путь истинный, сегодня они вернуться в лоно Господа, раскаявшись во грехах! Или же сгинут навеки в геенне огненной! — толпа вновь загудела, Жером покачнулся и, кажется, даже побледнел. — Я, лорд-командующий замка Лювонтрделямер, обвиняю этих четверых в ереси, в убийстве подданных Готии, в заговоре против её народа, в шпионаже на язычников Аттерлянда! Признаю их виновными, и властью, дарованной мне его сиятельством отцом Готии святейшим маркизом Луи де Барро, приговариваю: Дика Миллера, Олега Ферта, Жерома Клозена — к смерти через сожжение! — услышав это, Жером упал на колени и поднял глаза к небу. — Чарадей, известный как Ларс ван дер Гроф, — продолжил лорд-командующий, — приговаривается к смерти через экзекуцию «Лестница святого Лаврентия»! — Толпа радостно завизжала, предвкушая кровавое зрелище. — К казни приступить! — окончил свой торжественный монолог де Серра и удалился в башню.

Двое стражников схватили Ларса, подняли на эшафот и уложили на скамью-крест. Палач затянул ремни на щиколотках, запястьях и шее.

— Ну, — склонился он к уху голландца, — посмотрим, если ещё фокусы у тебя в запасе. — После чего взял со стола серпообразный нож и распорол рубаху приговорённого. — Ступень первая! — громогласно объявил палач, вскинув руки, будто праздновал победу, толпа заулюлюкала и засвистела.

— Как же так? — посмотрел Миллер в сторону Олега. — Что нам делать?

— Я не знаю, — помотал тот головой, словно в оцепенении. — Не понимаю…

Палач сменил нож на странный инструмент, напоминающий клещи, но с большим расстоянием между зубцами. Назначение инструмента стало понятно, когда его зубцы погрузились в грудную клетку Ларса, а потом устремились навстречу друг другу, сжимая рёбра. Пристёгнутое к пыточному постаменту тело голландца затряслось в конвульсиях, стопы и кисти рук побелели, лицо — напротив — сделалось багровым, глаза едва не покинули свои орбиты.

— Мрази, — сплюнул Дик.

Жером, продолжая стоять на коленях в молитвенной позе, уронил голову на грудь, слова мольбы к Богу превратились в неразборчивое бормотание, с губ потекла слюна.

— Я думал, шпионы Аттерлянда покрепче будут, — хохотнул стоящий позади стражник и пнул Клозена, отчего тот завалился набок, не переставая бормотать, как умалишённый.

— Сделай что-нибудь, — проскрежетал Миллер, обращаясь к Олегу.

— Что?

— Ты же командир. Или уже нет?

— Чего ты от меня хочешь? Может, мне орлов вызвать, чтобы унесли нас?

— Эй! А ну заткнитесь! — древко алебарды вонзилось Олегу промеж лопаток, отчего перед глазами потемнело, и цветные круги устроили фейерверк.

Тем временем палач завершил прелюдию с рёбрами и перешёл к следующей фазе:

— Ступень вторая, — прокричал он, демонстрируя разогретой толпе нож с полукруглым лезвием, похожий на скальпель, если предположить, что хирургическое вмешательство может потребоваться слону.

Бритвенно острая сталь опустилась Ларсу на грудь, в области солнечного сплетения, и пошла по животу, разделяя плоть надвое. Высвобожденные из узилища брюшины кишки полезли наружу осклизлыми сизыми червями.

Всё ещё корчащийся на земле Жером вдруг дико завыл, словно раненое животное, и забился в конвульсиях, исходя пеной.

— Что с ним? — пнул стражник Дика.

— Припадок. Сам не видишь?

— На костре ещё не так попляшет, — усмехнулся второй.

Палач меж тем отложил в сторону «скальпель» и водрузил на пыточный крест, прямо над гениталиями жертвы, устрашающего вида механизм, состоящий из рычагов, шестерней и усеянного шипами валика.

— Что вы за скоты такие?! — крикнул Миллер, игнорируя увесистые удары по спине. — Просто отрубите ему голову!

Рука палача погрузилась во вспоротый живот Ларса и потянула кишки к шипастому механизму.

А потом случилось то, чего никто из находящихся во дворе замка, равно как и внутри его башен, ни секунды не ожидал.

Первое, что ощутил Олег, всё ещё глядя на руку палача, тянущую кишки из Ларса — запах серы, сильный и резкий. Второе — порыв ветра, точнее, несколько сменяющихся порывов, каждый сильнее предыдущего. А потом замок накрыла тень, и полсотни голов повернулись туда, откуда пришли глухие хлопающие звуки. Полсотни лиц исказились в гримасах ужаса, полсотни ртов распахнулись в едином вопле.

На пути света утреннего Рутезона встал силуэт громадной летающей твари. Бьющие по воздуху кожистые крылья закрыли небо. Чудовище запрокинуло голову на длинной змееподобной шее и издало пронзительный крик, заставляющий сердца сжиматься, а ноги — бежать. Бежать без оглядки, сбивая и расталкивая всякого, кто оказался на пути.

Толпа бросилась врассыпную. Любая дверь, любой лаз в противной чудовищу стороне в одну секунду сделались местами паломничества. Люди давили друг друга, топтали, рвали рты и выдавливали глаза в борьбе за спасение. Стражники, побросав алебарды, не отставали от остальных.

Чудовище сделало ещё несколько мощных взмахов крыльями, словно набираясь сил, и, резко выпрямив шею, изрыгнуло струю ослепительно белого пламени.

Всё, что успел сделать Олег — упасть на землю и закрыть голову руками.

Поначалу, очнувшись, он решил, что ему выжгло глаза, настолько кромешной была тьма вокруг. Но постепенно зрение вернулось, а следом и слух. Из мрака проступили неясные очертания деревьев, ухо различило треск веток и стоны.

— Кто здесь? — нащупал Олег камень.

— Дик, — донеслось из темноты. — Дик Миллер. Где мы?

— Понятия не имею. Ты цел?

— Вроде того. А что с остальными? Жером, Ларс, — позвал он осторожно.

— Сюда, — ответил еле слышно слабый голос, и поднявшаяся рука плетью упала на землю.

— Жером? — подполз Олег. — Ты в порядке?

— Нет, не в порядке. Я подыхаю, чёрт подери. Пошевелиться не могу. Что произошло?

— Не знаю. Ты видел Ларса?

— Дракон… — прошептал тот. — Я видел дракона.

— Да-да, но это, похоже, позади. Лежи. Надо отыскать Ларса.

— Он здесь, я нашёл его! — закричал Миллер, треща поломанными ветками. — Твою же мать… Ларс, слышишь меня. Ты как?

— Вынь кляп, — посоветовал Олег, приковыляв.

— А, точно. Держись, дружище, — Дик повернулся и испуганно прошептал: — Что нам с этим делать?

Действительно, поразмыслить было над чем. С полметра кишечника свисало наружу из вспоротого живота. Даже в темноте было видно, что внутренности далеко не стерильны, они были покрыты землёй, к ним прилипли листья и иглицы.

— Нужно промыть, — выдохнул Ларс, как только Миллер справился с кляпом. — Нужна вода.

— Не волнуйся, мы найдём воду, обязательно найдём, — заверил Олег, сам тому не веря. — Ты, главное, лежи смирно.

— Бога ради, только не запихивайте это обратно, как есть.

— Мы, по-твоему, совсем идиоты? — хмыкнул Миллер. — Сейчас только перевяжем, чтобы дальше не лезли, — оторвал он рукав своей арестантской робы.

— Спасибо тебе. Вечно мне достаётся, да?

— Это правда. Ты уж в следующий раз поосторожнее с ножами. Дьявол… Помоги, — кивнул Дик Олегу. — Грёбаные кандалы.

— Где мы? — прошептал Ларс. — Это ведь не замок, верно?

— Верно, — подтвердил Миллер.

— Что ж, уже неплохо.

— Не стану спорить. Правда, мы понятия не имеем, куда нас занесло.

— Чувствуешь запах? — принюхался Олег.

— Думаешь, твои кишки пахнут лучше, — скривился Миллер.

— Я не о том. Это торф. Пахнет торфом.

— Мы на болоте, — резюмировал Дик.

— Похоже. А значит, здесь есть вода. Не гарантирую, что дистиллированная, но это лучше, чем ничего.

— А что с Жеромом? — спросил Ларс, поморщившись, когда Миллер затянул повязку. — Я его не вижу.

— Это потому, что он чёрный, а кругом темнота, хоть глаз коли, — ответил Дик, и добавил, поняв, что шутки сейчас не совсем к месту: — Он цел, в себя приходит.

— Чёрт! — пошатнулся Олег, наступив на что-то твёрдое и гладкое.

— Поосторожнее, это не игрушка, — подтянул Миллер к себе алебарду.

— Где ты её взял?

— Подобрал, когда этот дракон стражу спугнул. Неплохо они драпанули, да?

— Это была виверна, — уточнил Ларс.

— Что?

— Виверна, не дракон. У драконов две пары лап, и крылья на спине, а у виверн — одна, задняя, и крылья — видоизменённые передние конечности. Вот только виверны обычно не бывают огнедышащими.

— Может, это был не огонь, — предположил Олег. — Мы ведь не обгорели, хотя «пламя» ударило точно, я помню.

— Да насрать, как оно называется, — подытожил Дик. — Главное, что мы выбрались живыми. Чёртовы фанатики… Теперь осталось только понять — куда выбрались. А ещё надо избавиться от кандалов. Эй, француз! — направился Миллер в сторону лежащего пластом Жерома. — Поднимайся, нужна помощь.

— Отстань, — еле вышептал тот.

— Что с тобой? Ты же не ранен.

— Сил нет.

— Кандалы вскрыть сможешь?

Жером поднял к глазам скованные руки и осмотрел замок.

— Да. Понадобится что-нибудь тонкое и прочное. Хотя бы ветка, чтобы в скважину влезла. А лучше две.

— Понял, разыщу.

— Как думаешь, — присел Олег возле Ларса, — что это было? Телепортация?

— Ну, — вздохнул тот, — нас явно не виверна на спине сюда принесла. Я бы такое запомнил.

— Значит, опять магия. Кто-то или что-то неотступно за нами следит.

— А где твой телефон?

Олега как молнией ударило. Он принялся ощупывать свою робу, позабыв про отсутствие карманов.

— Его нет. Чёрт подери, его нет, — упал он на колени и начал шарить руками по земле. — Я его потерял. Нет, не может быть, он должен вернуться. Нам нужна подсказка, нужна…

— Брось, — посоветовал Ларс. — Если бы в нём оставалась необходимость, он был бы неподалёку, как тогда, в Дерранде. Подсказка будет, так или иначе.

— О боже! — раздался в темноте взволнованный возглас Миллера. — Дерьмо! Вот дерьмо! Эй! Сюда! Кто там ещё ходить может. Я тут нашёл, — указал он подошедшему Олегу в сторону небольшого возвышения посреди влажной проплешины.

— Что там?

— А ты сходи и посмотри, — посоветовал Дик, старательно обтирая ногу о кочку мха.

Подойдя ближе, Олег невольно поднял ладонь к лицу, защищаясь от ударившей в нос вони. В очертаниях кургана начали угадываться отдельные кости, черепа, фрагменты тел и целые трупы разной степени разложения.

— По крайней мере, — сплюнул Дик, — мы теперь знаем, где находимся.

— О да. Добро пожаловать в Газамар.