И вот уже слышно столицы дыханье. Дорога отлична – ровна, широка. Дворцы по бокам. Точно сена стога, В соломе, под снегом, стоят изваянья. Большая часовня с крестом золотым, Античного стиля портал, и за ним Дворец итальянский под кровлею плоской, А рядом японский, китайский киоски. Екатерины классический век Воздвиг и руины в классическом стиле. На южных развалинах – северный снег. Решеткой дома, как зверей, оградили, Дома всех размеров и стилей любых, Строения всякого вида и рода. Но где же свое, самобытное, в них, Где нации гений, где сердце народа? А зданья чудесны! Искусной рукой Взнесен на болоте их каменный строй. Для цезарей цирк воздвигали когда-то, И золото в Риме струилось рекой, А в этих снегах, чтоб дворцы и палаты Воздвиглись на радость холопам царя, Лились наших слез, нашей крови моря. И сколько измыслить пришлось преступлений, Чтоб камня набрать для огромных строений, И сколько невинных убить иль сослать, И сколько подвластных земель обобрать! Слезами Украины они оплатили И кровью литовской и польской земли Все то, что сюда из Парижа ввезли, Чем в Лондоне их магазины прельстили. И моют в их замках шампанским паркет, И модный его залоснил менуэт. Но зданья пусты. Двор в столице зимой. И мухи придворные радостным роем Во след ему ринулись, к царским помоям. В домах только ветер танцует шальной: В столице вельможи, и царь их в столице. В столицу стремит и кибитка свой бег. Бьет полдень. Морозно, и падает снег. А солнце уж к западу стало клониться. Безжизненно светел и чист небосклон, Ни тучки, ни облачка в бездне пустынной. Все бледно и тускло, ни краски единой, Так взор замерзающих жизни лишен. Но вот уже город. И в высь небосклона Над ним воздымается город другой, Подобье висячих садов Вавилона, Порталов и башен сверкающий строй: .. То дым из бесчисленных труб. Он летит, Он пляшет и вьется, пронизанный светом, Подобен каррарскому мрамору цветом, Узором из темных рубинов покрыт. Верхушки столбов изгибаются в своды, Рисуются кровли, зубцы, переходы, Как в городе том, что, из марева свит, Громадою призрачной к небу воспрянув, В лазурь Средиземного моря глядит Иль зыблется в зное ливийских туманов И взор пилигримов усталых влечет, Всегда недвижим и всегда убегает… Но цепь загремела. Жандарм у ворот. Трясет, обыскал, допросил – пропускает.