Гертруда никогда в жизни не видела более удивительного места. Казалось, она попала на старинный и самый многолюдный в мире вокзал. Он был похож на вокзалы из старых чёрно-белых фильмов – их Гертруда тайком смотрела в кабинете мистера Агнуса Гробба: высоченное здание, в котором поместились бы пять или шесть Монастырей Святой Марии.
«Вокзал» был роскошным: построен из белого (хотя и потускневшего от старости) камня и украшен золотом; освещался тысячами факелов. В нём было не менее сотни лестниц-переходов с золотыми перилами. Те, переплетаясь друг с другом, вели к золотым дверям вдоль длинных-предлинных стен. Дверей – бесчисленное количество на шести этажах! Они сначала раскрывались, впуская одних людей, а затем – через какое-то время – выпускали других.
Гертруде показалось, будто здесь она проснулась. Будто всё, что происходило до этого дня, – это был лишь сон.
И теперь сон закончился.
Кружилась голова.
Гертруда чувствовала на себе чьи-то взгляды. Где-то высоко парили они – существа в грязных серых хитонах. Будто ищейки, они осматривали вновь прибывших через пустые глазницы чёрных масок. У каждой был длинный клюв. Гертруде стало не по себе. Казалось, они смотрели на неё. Будто знали: она здесь, но не может вспомнить. Будто чувствовали её страх.
Нудный голос из громкоговорителя на непонятном языке о чём-то рассказывал. Затем повторил со странным акцентом:
– Вниманию вновь прибывших! Если вы продолжаете путешествие в другие города, вам необходимо через здания «В-Один-Конец-Два» и «В-Один-Конец-Три» пройти на станцию Вокзала имени Пятигуза VII Благочестивого. Если ваше путешествие завершилось, выход в город находится в конце здания «В-Один-Конец-Один». Для прохождения Выходного Контроля подготовьте все необходимые разрешительные документы. В противном случае следуйте по указательным жёлтым линиям и знакам «П», «Р», «С», «П», «Д» и «Н». Удачного дня!
Краем глаза Гертруда проследила за линиями на мраморном полу, которые вели к одному из переходов. И заметила вдоль стен сотни флагов: белых – в жёлтую полосу; чёрных – в красную; а также гербы в форме золотых щитов, на которых были изображены скрещенные ключи. Над ключами располагались золотые кубки.
Где-то вдалеке часы пробили несколько раз.
На больших табло будто рубинами отобразились названия разных городов: Аргос, Бупрасий, Гиамполь, Калидон, Копа, Крисса, Олизон, Панопей и другие. Напротив многих отображались надписи из красных рубинов:
Задерж. на неопр. время.
Многие люди ворчали и возмущались.
– А где… – Гертруда посмотрела туда, где должен был стоять Мистер С., но вместо него ей улыбался какой-то беззубый старик.
– Невероятное место! – пролепетал он. – А ещё у меня снова есть палец!
– Вам повезло…
Гертруда смотрела по сторонам, подпрыгивала, но нигде не видела ни Чарли, ни Мистера С. И уже начала паниковать, когда…
– Вниманию встречающих! – Из громкоговорителя снова послышался нудный голос со странным акцентом. – Возвращение из Эдинбурга задерживается. Повторяю! Возвращение из Эдинбурга задерживается. Следите за изменениями на табло в вестибюле здания «В-Один-Конец-Два». Удачного дня!
Стоящие неподалёку люди в чёрных спортивных хитонах с красными полосками (Гертруда сделала вывод, что это игроки или болельщики какой-то команды) что-то громко проныли. Расстроенные, они стояли как раз у дверей, над которыми фиолетовыми рубинами было написано «Эдинбург».
Несколько статуй одного и того же человека улыбались вновь прибывшим.
Гертруда смотрела по сторонам. И вдруг почувствовала, как что-то тёплое упало ей на плечо. Оказалось, что под высоким золотым потолком летали и белоснежные птицы.
– Фу! – За спиной у Гертруды раздался знакомый голос: Мистер С. тащил за собой коробки со шляпами. – У тебя на плече ка… В общем, не теряйся. Если, конечно, не решила потеряться. И не снимай! Это важно!
Мистер С. снова надел Гертруде на нос огромные очки, из-за чего всё вокруг стало размытым.
– Так надо! Я же предупреждал! Предупреждена – значит вооружена, дорогая моя.
– Не буду снимать, – сердито ответила Гертруда, направляясь за Мистером С.
Они протискивались среди людей, проходили по коридорам, поднимались по лестницам и спускались на лифтах. Гертруда не понимала, почему ей в рот постоянно попадали перья и пух.
Вдоль стен располагались десятки плакатов с огромными буквами:
Великолепное зрелище! Главное Событие Года!
Хранители тайны, молчите!
– Чарли уже прошёл, – сказал, вдруг остановившись, Мистер С. От неожиданности Гертруда врезалась в его спину. Ужасно кружилась голова. – Теперь – ты. Билет с собой?
– Здесь же очередь. – Гертруда не понимала.
– Идём. – Мистер С. взял её за руку и повёл прямо вдоль очереди со словами: «Мы занимали», «Мы стояли» и «Мы только спросить». Он задевал всех своими коробками со шляпами. А его зонтик извинялся, что дождя всё ещё нет.
– Добро пожаловать! – весело пропел женский голос где-то впереди. – Вновь прибывшие или возвращаетесь домой?
– Возвращаемся домой, – ответил Мистер С.
Гертруда достала из кармана свой билет. Но не успела протянуть, как его выхватили.
– Вы уж извините за мусор, – продолжил женский голос.
– Мусор?
– Задержка нескольких возвращений. Все службы «В-Один-Конец-Один» и «В-Один-Конец-Четыре» не успевают… Бо́гранд? Гертруда Бо́гранд? Ох…
Послышался грохот.
Гертруда сняла очки. И хотя Мистер С. заставил их снова надеть, она успела рассмотреть широкую белую стойку с надписью «Выходной Контроль». На полу лежала девушка в вишнёвом рабочем хитоне с нашивкой «ВОК-О». Впереди стояли люди с плакатами:
С ВОЗВРАЩЕНИЕМ ДОМОЙ!!!
Тут же перед ними останавливались вновь прибывшие. Гертруда слышала, как они перешептываются. Не видела, но чувствовала на себе их взгляды.
Мистер С. накрыл Гертруду своим хитоном (разрешил подсматривать только одним глазом), когда послышался глубокий мужской голос:
– Приветствую вас! Меня зовут мистер Шпеньк. Я первый управляющий «В-Один-Конец-Один». Вы уж простите Бабетту. Правда. У неё уже неделю не было обмороков. Будьте добры, ваши билеты и Карты. Есть приглашение от принимающей стороны?
– Да. Пожалуйста, держите, – ответил Мистер С. – Только прошу. У нас как бы тайное возвращение. А оно и так уже наделало много шума.
– Бо́гранд? Гертруда Бо́гранд? Так воооот… – Мистер Шпеньк просмотрел билеты и изменился в голосе. Подмигнул и добавил радостно: – Теперь всё ясно… Мы вас ждали только завтра. Держите ваши документы. Это «Разрешение на временное пребывание», «Временное разрешение на перемещение», «Разрешение для получения разрешений», ваши древа, дневники и брошюры. Приглашаем вас посетить открытие новой лавки Пятигуза VII Благочестивого. У вас в семье имеется pagan?
– Нет! – выкрикнул Мистер С.
– Тогда с возвращением! – Мистер Шпеньк передал Гертруде пачку бумаг.
– А мои документы? – спросил Мистер С.
– У вас только «Разрешение на временное пребывание». На три дня. И повестка в Верховный СтраСуд. Она – в общей стопке документов. Добро пожаловать временно домой. Удачного дня! Следующий!
Мистер С. фыркнул, помогая Гертруде пройти, и напомнил: тошнотворные очки нужно вернуть на нос. Даже под хитоном.
Мистер С. и Гертруда поспешили через толпу перешёптывающихся людей и вышли из вестибюля «В-Один-Конец-Один». Прохладный ветер подхватывал запах ванильных булочек с корицей.
– А ведь всё должно быть секретно! – ворчал Мистер С. – Сюда! – Они сделали несколько шагов, после чего остановились. Гертруда и опомниться не успела. – Осторожно, теперь – вот сюда.
Она нащупала ногой ступеньку.
– Ох! Я так переживала! – неожиданно кто-то обнял Гертруду с такой силой, что она не могла дышать. – Боже ты мой! Родная! Сюда! Присаживайся скорей, – продолжил чей-то женский голос с забавным акцентом.
Гертруда села на мягкое сидение экипажа и сняла с головы хитон. Через мгновение возле Гертруды сел Мистер С.
– На 66-ю улицу! На Девятом! – крикнул он кому-то. Гертруда почувствовала: еле слышно экипаж тронулся с места.
Возле них сидела старушка в вишнёвом хитоне. Счастливая, она снова обняла Чарли и Гертруду. Они будто никогда и не расставались.
– Я верила, – произнесла старушка. – Верила до последнего. Ох, родные мои. Сколько же я ждала. Мистер С.! Спасибо! Спасибо вам огромное!
Чарли улыбался. Ему не нужны объяснения. Он всё понимал без них. Сбылось то, о чём он так долго мечтал. И хотя брат стеснялся показывать свою радость, Гертруда знала: он на седьмом небе.
Экипаж ехал по вечернему городу. Светлые высокие дома окутывал призрачный свет. Двухэтажные конные экипажи куда-то опаздывали. Повсюду летали миллионы светлячков. Один за другим зажигались фонари.
– Сезон Светлых Ночей, – объяснил Мистер С. удивлённым Чарли и Гертруде. – И облака. Вы посмотрите, как они низко… Будто можно дотянуться рукой. Как же я по всему этому скучал!
Они разговаривали обо всём и ни о чём. Чарли, Гертруда, Мистер С. и бабушка Матильда. Смеялись и радовались. Обнимались. Бабушка Матильда целовала внуков. Иногда даже было неловко. Но всё же – по-семейному. Будто и не было двенадцати лет. Не было монастыря. Будто их никогда не разлучали.
Бабушка Матильда пообещала, что к Чарли и Гертруде со временем вернутся их воспоминания.
Экипаж ехал уже более получаса. Пришлось объезжать по «седьмому кругу», так как город готовился к какому-то грандиозному событию.
– Всё так изменилось, – сказал Мистер С. – Только стало больше, эм, этих… Pagan. Раньше такого не было. Мадам Потатуй, вы здесь точно давно? Не вижу у вас…
Мистер С. показывал указательным пальцем себе на спину. Бабушка Матильда поняла вопрос:
– Я подавала прошение. Мне было отказано. По семейным обстоятельствам.
– Какой дом? – послышался голос кучера.
– Шестой, – ответила бабушка Матильда неуверенно.
– Дом номер пять! – Экипаж остановился, не доехав до шестого дома. Дверцу открыл усатый мужчина с носом, похожим на баклажан. – Извините, но дальше – вы сами.
– Ох уж эти суеверия… – сказала бабушка Матильда.
Мистер С. спустился первым, Гертруда – за ним (Мистер С. подал ей руку), затем – Чарли (ему Мистер С. зачем-то подал ногу). Бабушка Матильда вышла последней. Одаряя каждого улыбкой, она поблагодарила кучера.
Гертруду удивил конный экипаж. Он был ярко-жёлтого цвета с блестящей золотой надписью «ОгненКолесн». Серебряными буквами было дописано:
Мы можем всё! В беде не бросим.
Вам нужен экипаж?
Отправьте «молнию» на 88 —
Один из них на время станет ваш!
– Удачного дня, – сказал кучер, уезжая.
Чарли и Гертруда стояли на тротуаре узкой улочки. Им здесь так понравилось, что хотелось рассмотреть всё вокруг. Каждая мелочь здесь была удивительной. Возле неприметного дома номер пять находился он – старенький, но ухоженный, деревянный дом номер шесть. Его окружал пышный сад. Невероятные растения и цветы: лилии, корица, шафран, нарцисс, кориандр, полынь, мята, нард, мирта и даже рута. Здесь росли ухоженные деревья: яблони, сикомор, платан, гранат. Вдоль сада тянулся виноград, а в самом центре росла тыква. Огромная тыква. Настолько огромная, что Гертруда даже подумала: это – мама всех тыкв.
Вдоль вымощенной брусчаткой дороги растянулись газоны и садики – вокруг таких же стареньких домиков. Их Чарли и Гертруда насчитали двадцать шесть.
По всей улице летали миллионы светлячков. По тротуару пробежал белый кот. Он остановился возле Чарли и Гертруды. Несколько секунд кот рассматривал их. Но потом ему это, видимо, надоело. И кот побежал дальше.
– С возвращением домой, – сказала, наконец, бабушка Матильда. – Надеюсь, вы не будете есть яблоки.
– Почему? – не понимал Чарли.
– Чтобы я не переживала, разумеется.
Гертруда и здесь чувствовала на себе чьи-то взгляды. Она могла поклясться: любопытные соседи пристально следили из окон домов за «новыми» жильцами 66-й улицы.
– Ма-тиииииль-да! Дорога-а-ая! – Из двери дома напротив выбежала грузная дама в ярком жёлтом хитоне в жутких розочках. Видимо, она была любопытной – даже не успела снять с головы бигуди.
– Скорее, родные! Умоляю! – Бабушка Матильда подгоняла всех в дом, делая вид, будто разучилась понимать голос соседки – невероятно дотошной и пронырливой Тутси «Ласточки» Фридерман.
– Ма-тильдааа! Родна-а-ая! Это же я! Твоя подруга! Подружка! Лучшая! Матильдушка! – Тутси Фридерман перебежала через дорогу, подбежав к калитке у дома бабушки Матильды. Ещё немного, и Тутси разнесла бы калитку вместе с забором. – Ох! Дышать тяжело!
– Тутси! – Бабушка Матильда театрально удивилась. – А мы и не слышали тебя. Ни я, ни дети, ни соседи в конце улицы.
Чарли и Гертруда еле сдерживали смех. Все стояли у дома номер шесть. Четверо – с одной стороны белой аккуратной ограды в рост небольшого пуделька, с другой – неожиданность в виде соседки.
– Птичка шепнула, а ей – Эндора Пипкин, а той – Барри из Отдела миграционного учёта, что к тебе приехали внуки. И один из них…
– Они ещё ничего не вспомнили, Тутси, поэтому…
Но Тутси «Ласточку» Фридерман уже было не остановить. Она по-хозяйски провела всех в дом к бабушке Матильде (над дверью зазвенел колокольчик) и, не дождавшись отдельного приглашения, зашла в дом сама.
Бабушка Матильда с трудом успела поднять газеты «Виновница» и «Предвестник», на первой полосе которой было написано:
ЗАПРЕТ НА ПОЛЁТЫ ПРОДЛЁН ЕЩЁ НА НЕДЕЛЮ!
Чарли и Гертруда были в восторге от дома. Чрезвычайно уютный – о таком они всегда мечтали. В гостиной потрескивал камин, горели десятки свечей, на маленьком столике играл граммофон (какая-то песня о потерянном нимбе). А старенькое кресло качалось само по себе. Из часов на каминной полке выглянула кукушка – ей было интересно, кто зашёл в дом. Множество полок вдоль стен были заполнены книгами знаменитых писателей. Чарли признался: он знал этих писателей и их произведения (ведь читать научился раньше, чем ходить), но эти книги видел впервые.
Бабушка Матильда сразу предупредила: одна из дверей в гостиной ведёт в старый кабинет, где хранятся вещи, о которых знать пока не нужно.
В доме не было фотографий. Зато на одной из стен висели портреты молодой бабушки Матильды на фоне сада (с подписью «Матильда Потатуй. Висячие сады Семирамиды»); рядом улыбался поджарый дедушка Филипп – на фоне Александрийского маяка он закручивал в трубочку свои усы; сверху разместились тётушка Альбертина, дядюшка Кураж и их дети – на фоне «Храма Артемиды в Эфесе»; чуть ниже – несколько весёлых сестёр Пэтс рядом со «статуей Зевса в Олимпии»; братья Джозеф и Джозеф – возле «Колосса Родосского»… Были портреты прабабушки, прадедушки, сестёр, братьев, братьев сестёр, детей, дочерей, внуков, племянников. Однако не было ни одного портрета родителей Чарли и Гертруды.
Чарли и Гертруда даже решили, что плохо рассмотрели портреты – видимо, устали с дороги; ведь наверняка их родители где-то здесь. И сошлись во мнении: дом номер шесть на 66-й улице – настоящая мечта, а самое впечатляющее – то, что широкие окна выходили на огромное Южное озеро, по которому плыли сотни жёлтых фонариков. Сегодня их также сопровождала лунная радуга.
Все подоконники были усеяны гортензиями.
– Давайте выпьем чаю. – Бабушка Матильда прошла на кухню, когда входная дверь закрылась. – Думаю, сегодня подойдёт сорт «Брызги брызг». Я хотела приготовить пирог из сорока семи слоёв, но все яйца унесла Пенелопа. Зато остались печенье и блинчики! Утром испекла.
Все также направились в кухню, едва способную вместить шестерых, – с круглым столом посередине (на нём лежало «Уведомление о прибытии детей»). Чарли и Гертруда сели на один стул.
Пока готовился чай, повисла неловкая пауза. Её нарушал только нервный стук босоножек Тутси «Ласточки» Фридерман:
– Матильдушка! – прокашлялась она. – Скажи мне как соседка соседке. Или даже как подруга подруге. Как ты могла скрыть от меня такое событие?
– Мистер С., – обратилась бабушка Матильда, расставляя чашки. – Прошу вас. В верхнем ящике – новые свечи. Не могли бы вы…
– Всенепременно! И нужно много успеть обсудить. Мне разрешили вернуться сюда только на три дня. Жаль, что я не зонт и не шляпа. На зонты и шляпы запреты не распространяются.
Пока бабушка Матильда разливала чай, а Мистер С. зажигал свечи, Тутси Фридерман продолжала:
– А ведь мне прислали «молнию». Матильдушка! Узнаю́ такую радостную новость из «молнии», а не от любимой соседки. Ну, как же так? – стучала она коготками по столу.
– Тутси, прошу! – Бабушка Матильда села на скрипучий стул, передав гостям блинчики и печенье. Её руки дрожали от волнения. Она посмотрела сначала на Чарли, затем на Гертруду.
Тутси Фридерман схватила печенье. Громко его жевала. От любопытства не успевала закрывать рот, отчего крошки падали на стол.
Вдруг из прихожей послышался треск, повалил голубой дым. Оставив медовый аромат, он рассеялся так же быстро, как и появился.
– «Молния»? – подскочила Тутси Фридерман, выбежав из кухни в прихожую. – Тут посылка! Кажется, это подарок.
Тутси вернулась с красной дымящейся коробкой.
– Там есть записка? – спросила бабушка Матильда, пока Мистер С. наливал себе чай в три чашки для экономии времени.
– Кажется, да. – Тутси Фридерман передала записку:
С превеликой радостью приветствуем вас дома!Семья Рокултов
Этот день – особый для всех нас!
Мы счастливы и вдохновлены!
В прихожей снова раздался треск. И снова повалил дым. И снова – треск. И снова – дым. И снова. Треск. Дым. Тутси Фридерман не успевала бегать за новыми посылками – жёлтые коробки, красные, синие, зелёные, серебряные, золотые, с бантами, с лентами, большие, маленькие… Тутси было интересно, от кого приходят эти подарки. Но каждый раз она разочаровывалась, глядя на записки, так как не узнавала ни одной фамилии.
Чарли еле сдерживался, чтобы не сорваться со стула и не побежать за подарками. Гертруда видела: он стеснялся, хотя его глаза горели от предвкушения – так ему хотелось узнать, что там внутри. Ведь ни Чарли, ни Гертруда никогда в жизни не получали настоящих подарков. Да ещё и… просто так.
– Одно могу сказать. – Тутси Фридерман устало села на стул (подарки всё прибывали и прибывали, задымив голубым дымом всю прихожую). – Мистер С., ваш визит оказался не таким уж тайным. Будет время – зайдите в дом номер два на нашей улице к мистеру и миссис Пипкин. Они вас о-о-очень ждут!
– Родные, – бабушка Матильда обратилась к внукам. – Уже поздно. Нам нужно здесь с Мистером С. поговорить. А вам завтра предстоит очень рано вставать, чтобы всё успеть. Повестка может появиться в любой момент. Наверху я приготовила ваши комнаты. Да! И раз уж так… Подарки. Вы, наверное, хотели бы распечатать их. Только прошу: не прикасайтесь к тем, которые ещё дымятся. Вы можете обжечься. И не засиживайтесь долго: нужно выспаться. Обещаю на завтрак приготовить то, что вы просили. Блинчики и печенье можете взять с собой.
Она подошла к внукам, обняла их и поцеловала:
– Я очень рада вашему возвращению!
Когда Чарли и Гертруда взяли тарелки с блинчиками, подарки (сколько смогли унести) и направились в конец прихожей, бабушка Матильда вернулась за стол. Она предложила гостям ещё чаю.
– И ты им ничего не расскажешь? – шёпотом спросила Тутси Фридерман. И вдруг подскочила: бабушка Матильда стукнула её ногой под столом. – Хотя… Да. Лучше завтра. После сна. Я именно так бы и поступила. Всё-всё. Молчу. Я нема, как рыбка. Форель. Лёп-лёп, – улыбнулась Тутси Фридерман и шёпотом добавила: – Если бы своими глазами не увидела, ни за что бы не поверила, что они ничего не вспомнили.
Гертруда не сразу поняла, где в доме номер шесть могут находиться спальни. В прихожей она увидела только одну дверь. Но та была заперта. А с улицы не заметила, чтобы в доме был второй этаж. Но затем Чарли указал на лестницу. На первый взгляд, лестница вела на чердак. Но это только на первый взгляд. На второй взгляд оказалось, что ведёт она на второй этаж, где находился коридор. Там располагались две двери. За одной из них – комната Чарли (на двери было написано «Личная комната Чарльза»), другая – комната Гертруды (на двери было написано «Личная комната Гертруды»).
Гертруда вошла к себе – ей сразу здесь всё показалось знакомым: письменный стол у окна, табурет из берёзы, шкаф с книгами, кровать, старенький радиоприёмник. В левом углу потрескивал маленький камин. Сосновый паркет был накрыт мягким белым ковром. На подоконнике росли маленькие жёлтые розы – её любимые цветы. За окном – дикий виноград.
Гертруда вошла в ванную комнату и подошла к раковине. В стакане остались стоять её зубная щётка и пустой тюбик пасты «Чистое небо», на полке – флакон в форме яблока: Гертруда помнила этот запах, чувствовала: она вернулась домой.
«Мы переживали вместе с вами», «Благодаря вам у нас появилась надежда», «Мы назвали сына Чартруд – в вашу честь». Гертруда распечатывала подарки, рассматривая прикреплённые к ним записки. И это было лучше, чем все дни рождения и Рождества́ в её жизни. Некая миссис Бек прислала пустой фотоальбом («Вы должны наполнить его своими воспоминаниями!»), мистер и миссис Мистер – сонное зеркало и краски для рисования, семья Гермес – два новых жёлтых шарфа, а миз Ева Лили́т – набор «Всё для брата и сестры». Гертруда не знала, что было в подарках у Чарли, – сегодня она решила его не беспокоить.
Другие коробки остались внизу.
Конец вечера на первом этаже дома номер шесть на 66-й улице прошёл спокойно. Через дверь своей комнаты Гертруда слышала: иногда кто-то пытался задать неудобные вопросы бабушке Матильде, но та их пресекала. Когда часы с кукушкой пробили одиннадцать, Тутси Фридерман «засобирали» домой: бабушке Матильде пришлось помочь Тутси собираться, так как сама Тутси уходить не очень-то хотела.
– Ну хорошо! Хорошо! Ваши лёгкие намёки я поняла. Напоминаю, дорогая, послезавтра – седьмой торжественный тыквенный обход. Покажу всем своего Геракла. Не забудь и ты украсить свою красотку, – с этими словами Тутси наконец-то ушла.
Гертруда посмотрела через окно, взглядом провожая соседку: ночное небо блестело на фоне зажжённых ярких уличных фонарей и миллиона рассыпанных повсюду светлячков. Где-то высоко пролетели то ли дирижабли, то ли что-то похожее на дирижабли: Гертруда не разобралась. Её одолевали тысячи вопросов, иногда даже гнев и непонимание. Они сменялись жалостью. Затем приходило долгожданное чувство спокойствия: у них с Чарли есть бабушка.
Из кухни доносились голоса. Гертруда услышала лишь часть разговора. Благодарность бабушки Матильды. И Мистера С., который что-то передал на хранение. Оставив в своём кабинете. Что-то важное. Он попросил никому об этом не рассказывать («она сама найдёт, когда вспомнит»).
Гертруда продолжала смотреть в окно: по маленькой улочке проехал конный экипаж, несколько белых воронов сели на ветку яблони, дорогу перебежал белый кот. А в доме напротив открывались и закрывались двери: Тутси «Ласточка» Фридерман приглашала гостей. Вероятно, чтобы поделиться последними новостями.
Вечер перетекал в ночь.
Это было впервые: Гертруда не заметила и (что самое странное) не запомнила, как уснула.
* * *
Казалось, она проспала не больше пяти минут. Проснулась ещё до восхода солнца.
– Доброе утро, родная. – Бабушка Матильда поцеловала Гертруду и крепко обняла. – Скоро рассвет. И у нас очень много дел. Мы должны всё успеть. Завтрак вот-вот будет готов. В шкафу есть несколько вещей. Думаю, они подойдут вам с Чарли на первое время. Ой! Твои повязки. Их же срочно нужно сменить!
Гертруда уже привыкла к тому, что повязки часто приходилось менять. Научилась это делать самостоятельно.
Когда бабушка пошла за бинтами, Гертруда натянула на себя старый длинный хитон синего цвета и спустилась на первый этаж, где уже завтракал Чарли. На нём был хитон тёмно-зелёного цвета.
– Блинчики, – улыбалась бабушка Матильда. – Только вместо яблочного джема – грушевый. Со вкусом яблок. Почти не отличить.
Пока Гертруда накладывала в тарелку блинчики, бабушка Матильда меняла ей повязки на запястьях:
– Сегодня же купим мазь «На все случаи жизни и не только». Очень болит?
– Иногда. Но сейчас всё хорошо.
Включился радиоприёмник. Заиграла музыка. Затем – какая-то плаксивая песня. Бабушка Матильда подпевала:
В том саду, где встретились мы, яблони растут.
Ушёл ты, разбил мечты. Тебя лишь птицы ждут.
– Милые! Вы выглядите замечательно! – Бабушка Матильда запорхала между Чарли и Гертрудой, наливая каждому чай. – Вы у меня такие красивые. Чарли, родной, убери локти со стола.
– Бабушка… – только и успела заикнуться Гертруда.
– Ну какая же я бабушка? – Бабушка Матильда поправила причёску, поставив на стол ванильное печенье с корицей. – Называйте меня Матильдой. Я ведь уже не такая старая.
– Я хотела спросить. По поводу монастыря. И родителей.
– Боюсь, родная… Чарли, дорогой, не пей так быстро. Чай очень горячий. Ты его не размешивал? Хм. Ладно. Монастырь. Боюсь, что в монастырь в ближайшее время вам лучше не возвращаться. Пока вы не вспомнили. Дорогой, возьми салфетку, будь джентльменом. – Бабушка Матильда улыбнулась.
– Мы и не хотели туда возвращаться. Мистер С. сказал, что с монастырём что-то случилось.
Бабушка Матильда открыла шкафчик, взяла несколько стеклянных баночек с бледно-коричневой мазью и бинты. Она продолжила менять Гертруде повязки. Теперь на ногах:
– Будет немного больно. Потерпи, родная. – Бабушка Матильда выглянула в окно, затем подошла к входной двери, затем снова вернулась на кухню. Она волновалась. – Монастырь. Я хотела рассказать вам об этом позже. Но хорошо. Вы уже взрослые. По радио вчера сказали, что произошёл несчастный случай. Сильный пожар. Монастыря больше нет. Все, кто был внутри… Многие пропали без вести. Гренадёры молчат.
Бабушка Матильда обняла внуков.
– Гренадёры? – спросил Чарли.
– Они проверили монастырь. Пока известно точно: с мистером Агнусом Гроббом всё хорошо. Он надышался дымом, но его удалось спасти.
Чарли и Гертруда посмотрели друг на друга.
– Хм, – только и сказала Гертруда.
– Бабушка… Матильда… Просто Матильда… – Чарли переживал. – Ты могла бы рассказать о наших родителях?
– Для вашего же благополучия. Чарли, не смотри на меня такими глазами. Вы должны вспомнить об этом сами. Чарли. – Бабушка Матильда старалась не смотреть на внука. – Чарли. Ох, ладно. Я вас немного подтолкну к воспоминаниям. – Она тяжело вздохнула. – Наверняка вам известно, что очень многие ждали вашего появления на свет. Это важно знать, если вам будут говорить обратное. Ведь у союза ваших родителей были и остаются… противники. И скажу вам честно, много таких. Тех, кто считает их выбор предательством, кто уничтожил память о них. Но я для себя поняла: можно вырвать страницы из книг, сжечь фотографии, запретить о них говорить, но нельзя запретить вспоминать. Поэтому очень важно, родные, чтобы вы вспомнили: кто вы, кто – ваши родители. Нужно успеть вспомнить! Вы должны быть готовы. – Бабушка Матильда закончила делать Гертруде перевязку. – Ах, да! Коробки с вашими подарками я сложила у камина. Сможете открыть, когда мы вернёмся. Тарелки оставьте на столе. Надевайте свои дорожные хитоны. Мы опаздываем на Площадь Трёх.
* * *
Гертруда не могла не сердиться на бабушку. Единственная, кто знал правду о её родителях, избегал разговоров об этом. Воспоминания. Неужели не проще сказать всё прямо?
Они ехали в жёлтом экипаже «ОгненКолесн» по узким улочкам навстречу рассвету, переезжали по мостам и мостикам через реки и каналы. В небе сквозь радугу пролетела стая белых и чёрных голубей.
– Я прочитал ночью в «Истории города», – сказал Чарли, – он расположен на девяти больших островах. Здесь триста шестьдесят семь мостов. Ночью двадцать два из них разводят – и с одного острова на другой попасть нельзя. А ещё здесь около тысячи статуй Премьер-министру Пятигузу VII Благочестивому, кавалеру Высочайшего Ордена. Есть даже специальный комитет! Жители отправляют просьбы, чтобы им установили новую статую. Есть улыбающиеся Пятигузы, грустные, счастливые и задумчивые.
Проезжая по узкой улице, они обогнали несколько двухэтажных конных экипажей. Чарли продолжил:
– А ещё я прочитал, что шесть из ранее утраченных Чудес Света восстановлены здесь. И что в городе множество секретов и тайников; что глубоко под городом есть старые проходы и лабиринты, которые больше не используются. А Зимний Дворец из любой точки города виден только зимой: когда яблони сбрасывают листья.
Бабушка Матильда задремала, держа в руках сумку в виде дыни. И тогда Чарли шёпотом рассказал: он слышал, что ночью она не сомкнула глаз. До самого утра бабушка Матильда беседовала с Мистером С. Они переходили на шёпот, тушили и вновь зажигали свечи:
– Сначала я ничего не понял, – виновато прошептал Чарли Гертруде на ухо, когда экипаж проехал по белокаменному мосту. – Но после новости о пожаре… В общем, Мистер С. сказал, будто часто бывал в монастыре. И это странно: я ни разу его там не видел. И ещё он сказал, что «обследовал там каждый кирпичик», но якобы «ничего такого» не обнаружил. Поэтому он считает, что и Агнус Гробб ничего не нашёл. Я не понимаю.
– А как же пожар?
– Мистер С. сказал: в монастыре что-то «осталось»! Он не знает, что это. Но утверждает, и это тоже странно: найти это невозможно.
– Ты думаешь, Гробб мог…
– Не знаю… Но Мистер С. сказал… Или я так понял. В общем, в монастыре осталось то, из-за чего мы с тобой там оказались.
Всю дорогу Гертруда думала о словах Чарли. Что могло остаться в монастыре? Связан ли пожар с этим? И мистер Агнус Гробб, который вёл себя странно. Может быть, его злость не связана с побегом Оливера Бинга?
Они проехали возле кондитерской «Пышные булочки», где два старика в коричневых хитонах пили кофе за столиком под открытым небом; старушки кормили чаек свежим хлебом, а женщина с ребёнком ловили стрекоз. По тротуару молодой мужчина в вишнёвом хитоне нёс арфу, а рядом с ним пробежала девочка с красным светящимся шариком.
Экипаж остановился.
– Кажется, мы на месте. – Чарли выглянул в окно. Дорога заняла не больше часа.
– Ох! – Бабушка Матильда открыла глаза. – Выходим!
Площадь Трёх оказалась удивительным местом, где пахло весной. Она была невероятно широкая, вымощенная брусчаткой, по которой куда-то спешили люди в разноцветных хитонах. Чарли рассматривал с открытым ртом огромный фонтан трёхглавого дракона, из пастей которого вырывались струи огненной воды. Вокруг всей площади стояли фонтаны поменьше – бык, мышь, тигр, кролик, змея, лошадь, овца, обезьяна, петух, собака и свинья. Из пасти каждого также вырывались струи огненной воды.
Площадь окружали высокие белокаменные дворцы, за́мки, банки, гостиницы, биржи, редакции ежедневных газет и радиостанция «Загр…бный извет». Здесь располагались несколько министерств. На каждом из них размещался необычный символ – Месяц в Солнце с закрытыми глазами.
С крыш на прохожих смотрели статуи херувимов, архангелов и ангелов. Гертруде даже показалось, что один из ангелов почесал свой нос.
На самой высокой башне находились огромные часы с дюжиной стрелок. Некоторые облака были так низко, что задевали шпиль. Повсюду летали стаи белых воронов и голубей.
Было множество яблонь. Гертруда это заметила ещё вчера: яблони росли по всему городу (их украшали разноцветными гирляндами к какому-то празднику); и удивлялась: яблоки никто не срывал. Как и упавшие с яблонь – их никто не поднимал.
– Площадь Трёх – место, где есть всё! Если знать, что и где искать. Следуйте за мной, родные.
Бабушка Матильда надела на нос очки и раскрыла список дел, который составила (она сама призналась) несколько недель назад.
– Начнём с самого важного. Нужно отправить «молнию» о том, что вы хорошо добрались. Вы ведь хорошо добрались? Нам нужно на почту – у меня закончились воск для запечатывания и спички.
– Спички? – спросил Чарли.
– Это быстро. Я вам обещаю! Чтобы ваш дедушка – дедушка Филипп – не переживал. Я ему пообещала, а спичек дома не оказалось. Exilium…
– Дедушка Филипп! Мы видели его на потрете в гостиной!
Бабушка Матильда попросила никуда от неё не отходить. Они прошли возле «Аптеки весёлых недугов», лавок «Всевозможные книги в мире!», «Разрешённые животные» и «Райское мороженое со всеми вкусами на свете».
Через несколько минут, пройдя два поворота и три прохода, они оказались возле Центрального Почтамта «Молния» с гербом в форме буквы «М» – с изображением ястреба и голубя. Лозунг под названием гласил:
Мы доставим ваши послания в мгновение ока!
Максимум – два ока!
Три ока – и мы вернём вам деньги!
Внутри отделение почты больше напоминало библиотеку. Высокие своды и широкие колоны удерживали массивный потолок, под которым на длинных нитях висели красные, чёрные, зелёные и жёлтые палочки. Толстые. Вокруг них летали пчёлы. Повсюду вкусно пахло мёдом. Золотые стены были увешаны памятками и правилами в дорогих рамах, а на гранитном полу выложены незнакомые буквы и символы. На стене также висел рекламный плакат:
Почтовые спички многоразового пользования!*
Всего 2 з/г! Горят – не перегорят!
* Перед использованием проконсультируйтесь со специалистом!
– Обожаю дивный почтовый аромат, – улыбнулась бабушка Матильда.
Несмотря на раннее утро, в отделении Центрального Почтамта «Молния» было много людей. И все – в разных длинных хитонах. Какая-то женщина в лиловом хитоне неодобрительно посмотрела на цены, мужчина в деловом хитоне из дорогой ткани жаловался кому-то на новые правила.
Бабушка Матильда заняла очередь за женщиной в сером хитоне с бандеролью в руках:
– Если бы мы пришли позже – стояли бы целый день. Тут очереди – ужас просто! Не переживайте. Сейчас, родные, быстро всё купим и пойдём есть мороженое. Здесь рядом – одно замечательное место, – улыбнулась бабушка Матильда. – Оно скоро открывается – как раз когда почта закроется на утренний завтрак. А потом будем покупать всё по списку. Там всего полсотни пунктов. И дюжина из них – весьма приятные!
– А давно ты… вы… – Гертруда запнулась.
– Ты… – Бабушка Матильда её подбодрила. – Но никакой бабушки. Я же не старуха какая-нибудь.
– Ты… давно живёшь здесь?
– Родная, не нужно бояться называть всё своими именами. В этом нет ничего страшного!
Женщина в сером хитоне обернулась, посмотрев на бабушку Матильду так, словно та одолжила у неё деньги, но не вернула.
– Здесь не любят такие темы, – продолжила бабушка Матильда уже шёпотом. – И тех, кто только вернулся. Omnis anima. Не знаю, как перевести достойно. В общем, здесь я давно. Сначала я… Потом дедушка Филипп…
– Так дедушка здесь? – Чарли оживился. Неподалёку вспыхнула бандероль. Через секунду там же сожгли несколько свежих номеров газеты «Свисток» и четыре конверта «Телеграммы-вспышки».
– Не совсем. Но мы каждый день пишем друг другу. А иногда нам даже разрешают увидеться!
– Но где же он?
Гертруда могла поклясться, что знает ответ. И поэтому была признательна, что бабушка Матильда не ответила Чарли – лишь грустно улыбнулась и сделала вид, будто читает объявление на стене:
РАСПОРЯЖЕНИЕ:
Не принимаются посылки, издающие посторонние звуки
(шорох, шуршание, звон, стук). В том числе орехи!
На несколько минут повисла пауза. Пока не освободилось приёмное окно.
– Cafra tava! Чем могу помочь? – Казалось, лицо молодой сотрудницы почтового отделения может вот-вот лопнуть от широкой улыбки и туго затянутого хвостика. На костюме-хитоне зелёного цвета была прикреплена эмблема «Молния» и перевёрнутый верх ногами бейдж «Рита Шлак. Стажёр». На голове у неё была фуражка с крылышками по бокам.
– Cafra tava! – Бабушка Матильда достала из сумки-дыни кошелёк. – Будьте добры, коробок почтовых спичек и воск для запечатывания.
– Одноразовые спички? Или попробуете новинку?
– Одноразовые.
– Воск для запечатывания – какого цвета?
– Обычный.
– Они все обычные.
– А самый недорогой?
– Красный. Но если вы выберете зелёный или жёлтый – сегодня у нас акция: три по цене двух.
– Спасибо, миз Шлак. Одного красного достаточно.
Толстая красная палочка прямо с потолка упала на голову Риты Шлак. Вскрикнув от испуга (оказалось, что палочка упала случайно), стажёр положила её на окошко выдачи товаров и вытянула из-под стола коробок почтовых спичек:
– С вас – шесть серебряных и два бронзовых. По возможности, без сдачи. Пакет брать будете?
– Ну и цены! – проворчал кто-то в очереди. – В прошлом месяце было четыре и один.
– В свете недавних событий, думаю, это не последнее повышение цен.
– Грабёж средь бела дня! – позади кричал старик, подмигивая бабушке Матильде. – Доброго дня!
Бабушка Матильда улыбнулась в ответ. На её щеках проступил румянец. Она расплатилась и, продолжая улыбаться, покинула отделение почты. Чарли и Гертруда последовали за ней. На двери успели прочитать выгравированную надпись:
Ни дождь, ни ливень, ни зной, ни ночной мрак не остановят гонцов в назначенном им пути.Геродот. История, 8:98
– Мороженого, родные? – Бабушка Матильда показала сумкой-дыней в сторону небольшой улочки. – Как я говорила, тут рядом есть одно место, где мы с дедушкой Филиппом не раз проводили тёплые деньки. Правда, сейчас времени у нас с вами не очень много.
Они прошли возле красной таблички с изображением перечёркнутых букв «PGN», затем – несколько бакалей, лавок, булочных, галантерей, кондитерских и аптек. Прошли возле рекламного плаката «Каштан – снова в моде!» и «Цирюльни Дороти Берц», девиз которых почему-то был: «Красивые крылья – это естественно!»
Солнце освещало город, но с заботой о звёздах, которые не гасли днём.
– Золото и серебро. Это деньги? – спросил Чарли, когда они сидели за столиком на балконе кондитерской «Шванильный щербет» с видом на старый Александрийский маяк, широкую реку и длинный белокаменный мост с золотыми львами. Вода была такой прозрачной, что, казалось, будто под ней видны облака.
– Вам какое мороженое, родные? – спросила бабушка Матильда.
– Ванильное! – подпрыгнул Чарли.
– Вишнёвое! – не подпрыгнула Гертруда.
– Добрый день! – сказала бабушка Матильда. Как раз подошёл официант – молодой парень в полосатом красно-белом хитоне (под цвет оформления кондитерской). – Нам шванильное, пожалуйста, швишнёвое и, не знаю как сказать, банановое с «Ш». Так вот, – обратилась она уже к внукам, когда официант ушёл. – Граали. Так называются наши деньги. Есть бронзовые, серебряные и золотые. В серебряном – десять бронзовых; серебряные по размеру меньше бронзовых, а в золотых – десять серебряных. Золотые меньше серебряных. По размеру, но не по стоимости, конечно. Смотрите: за тем столиком мы с вашим дедушкой любили встречать закат. Мистер Эбс Швалинс – основатель кондитерской – приносил нам шоколадный десерт и включал патефон. Как сейчас помню. Билли Мэк пел нашу с дедушкой Филиппом песню:
И крыльями тебя я обниму,
В объятиях согрею.
Твоя душа – в моей душе:
Стань навек моею.
Бабушка Матильда улыбнулась. Грустно. Вскоре принесли мороженое. К своему бабушка Матильда не прикоснулась – отдала Чарли, который и не помнил, когда в последний раз ел мороженое: в монастыре вместо десерта была только сладкая гречневая каша. Пока Гертруда доедала свою порцию, бабушка Матильда достала из сумки-дыни свёрток, зажгла спичку и, запечатав послание красным воском, поставила печать (герб в виде льва, медведя и голубя). А затем – той же спичкой – этот свёрток сожгла. Чарли с Гертрудой переглянулись, но ничего не сказали.
Расплатившись с официантом «Шванильного щербета», Чарли, Гертруда и бабушка Матильда направились в «Аптеку весёлых недугов». Это было старое помещение, в котором стоял запах тухлых яиц. На полках располагались банки с мазями «На все случаи жизни и не только». В качестве подарка предлагались на выбор баночки со «Слезами радости» и «Слезами печали». Бабушка Матильда купила для Гертруды и Чарли их, а также несколько баночек с мазями «На ТОТ случай: ДО», «На ТОТ случай: ВО ВРЕМЯ» и «На ТОТ случай: ПОСЛЕ», которые «облегчают и предотвращают симптомы первой, второй и даже третьей стадии».
Затем, пройдя возле мраморной змеи и памятника «Пятигуз VII Благочестивый рад быть фонтаном», они зашли в лавку с глупым названием «Перья и пушинки», купив там два «Личных набора», пасту «Чистое небо», «Плюнгерс. Средство по уходу № 17» – для Гертруды и «Плюнгерс. Средство по уходу № 41» – для Чарли. Для этого у Чарли и Гертруды срезали по пряди волос. Старая женщина-продавец пристально и даже с некоторым удивлением взглянула на Гертруду, слово узнала её, но не очень верила своим глазам.
– Благодарю, – произнесла бабушка Матильда, расплатившись с продавщицей.
Пришлось зайти в галантерею «Гермес. Сияющие одеяния»:
ПОРАДУЙТЕ СЕБЯ!
Белоснежная воздушная одежда подчеркнёт Вашу чистоту, мудрость и славу.
Но цены не позволили здесь что-либо купить.
На улице было много людей. И Гертруда заметила, что некоторые отличаются друг от друга. Одни были обычными, в потёртых хитонах; они здоровались и улыбались. Другие высокомерно задирали носы, проходя мимо; у них были безупречные длинные хитоны, бледная кожа. Гертруда никогда в жизни не видела более притягательной внешности. Но их надменность одновременно и отталкивала. И те и другие были похожи в одном: они замолкали при виде Чарли и Гертруды.
Снова показались десятки плакатов с огромными буквами:
Великолепное зрелище! Главное Событие Года!
Хранители тайны, молчите!
Возле них прохаживались гренадёры в красных хитонах – они патрулировали улицы.
Во многих лавках и галантереях была моментальная доставка на дом «Вспышка», поэтому не нужно было носить сумки и пакеты с собой.
Бабушка Матильда, Чарли и Гертруда зашли в лавку «Всевозможные книги в мире!». По ней ходили больше двух часов. Бабушка Матильда держала в руках длинный список литературы. В нём – Архилох, Шекспир, Мильтон, Чосер, Вольтер и другие. Однако когда пришлось расплачиваться, Чарли забеспокоиться, что произошла ошибка. На кассе лежали пять книг без названий и с пустыми страницами.
В лавке музыкальных инструментов «Моцарт и моцартята» бабушка Матильда оставила записку с пожеланием, так как здесь не было «того-самого». Продавец – молодой прыщавый парень – извинился и объяснил, что сейчас – горячий сезон.
Затем прошлись по Западному бульвару, где располагались здания необычных форм: в виде огромной овцы («Галантерея Дрити Гейл»), двухэтажного фиолетового сапога (обувная лавка «Кот на каблуках»), кенгуру с рыжим чемоданом (лавка сумок «Туда и обратно»); а ещё – дома́ в форме граммофона, картонной коробки, сосиски, мороженого и даже перевёрнутой лодки, внутри которой всё было вверх дном.
После лавки «Сомнительные вещи» и галантереи «Хитоны на все сезоны» бабушка разрешила Чарли и Гертруде погулять по городу. Сама же она пошла покупать лотерейные билеты «Лютроо» – для желающих «начать новую жизнь»:
– Розыгрыш главного приза пройдёт на Рождество, – объясняла она. – Очень хочу, чтобы дедушка Филипп победил. И ещё скоро состоятся выступления Грегори Лемаршаля и Роберто Вивы. У них – золотые голоса! Родные, держите по серебряному граалю. Можете себе что-нибудь купить. А я – за билетами. Ведите себя хорошо. И присматривайте друг за другом. Встретимся через час у трехглавого дракона. Если он не передумает.
Бабушка Матильда поцеловала внуков.
Чарли и Гертруда прогулялись по бакалее «Безделушки», съедобные сувениры в которой продавались только для туристов и простофиль; по галерее «Тиффани Гольдз», символом которой были золотые нимбы (в рекламе говорилось, что «сияние свидетельствует о мудрости, подтверждает завершённость, наделяя образ идеальностью»); по лавке «Разрешённые животные и не только» (оказалось, здесь животных раздавали совершенно бесплатно любому желающему в добрые руки, если тот мог доказать, что его руки – добрые). Прогулялись по Вишнёвой аллее, где играли уличные орфеи-музыканты, которые обижались, если кто-то предлагал им деньги. Прошлись вокруг огромного здания в виде разноцветного торта «ККПВНС» (Компания, Которая Производит Всё На Свете). Как вдруг они оказались на Шоколадной улице, возле кондитерской «Развлечения – для каждого». Им даже показалось, что кондитерская сама появилась перед их носами.
На двери висел красный перечёркнутый значок «PGN».
Внутри «Развлечений…» было полно детей. И каждый старался попробовать всё. Не только конфеты «Кэндикопчик», «Дождевых червей со вкусом клубники», «Глаза покойника со вкусом перепелиных яиц», «Заменители козявок из носа со вкусом козявок из носа», но и даже коробки для игр! Всё было съедобное: карточки, монеты, автоматы для продажи ваты, яблочные бананы и многое другое. Даже одноразовая кровь из носа.
Здесь было удивительно и весело (дети прыгали на воздушных шарах, катались с горок прямо в клубничный пудинг, ползали под потолком). Гертруда и не заметила, как отдалилась от Чарли.
Она не знала, как долго здесь пробыла – настолько всё было захватывающим. Лишь когда увидела над дверью часы, поняла: прошло тридцать пять минут!
На выходе из кондитерской в Гертруду буквально влетел парень – толстопуз в чёрном хитоне и дурацкой шляпе, которая закрывала прилизанные волосы:
– Pagan, – вырвалось у него.
Парень смерил Гертруду высокомерным взглядом, остановившись на её бейсболке:
– Видимо, совсем дела плохи, если сюда пускают даже таких. – Парень прошёл вперевалочку дальше. За ним последовала, как показалось, его сестра (за его спиной её трудно было заметить сразу). С засаленными тёмными волосами, с таким же высокомерным и нагловатым выражением лица. С одним отличием – она была болезненно худой.
– Будто толстопуз высосал из неё жизнь в себя. – Позже Гертруда рассказала о странной парочке Чарли, когда они встретились у фонтана-тигра в центре Площади Трёх. Как оказалось, пока никто не видел (даже уличные художники), тигр поменялся местами с трёхглавым драконом, выпуская из пасти струи огненной воды.
– Всего за один золотой! – кричал мальчик в сером хитоне, раздавая желающим билеты лотереи «Лютроо».
– Родные! – Вскоре к ним подошла бабушка Матильда. – Успела! Всё купила! Родной, у тебя шнурки развязались. Ну как? Погуляли? Теперь – домой открывать подарки?
Но только они хотели вызвать экипаж (неподалёку два кучера поили лошадей), как послышался треск появившегося красного конверта. Он дымился в руках у бабушки Матильды. На конверте было написано:
Повестка в суд.