Тедди позвонила Джеку из аэропорта «Шарль де Голль» и предложила ему зайти к ней домой, как только она вернется в Лондон. Он хотел пригласить ее на ужин, но она опять отказалась, намереваясь просто рассказать ему все, что узнала. Тедди не хотелось проводить с ним больше времени, чем было необходимо для дела. Она решила не рассказывать ему о своей встрече с Филипом Редмейеном. Без сомнения, Филип сам расскажет об этом Джеку в последующие дни, но к тому времени она уйдет, ее миссия будет завершена, ей не нужно будет сражаться вместе с Джеком за общее дело.

Дожидаясь, пока Джек приедет в Стэнли Гарденс, Тедди задумалась о том, как изменили ее прошедшие четыре месяца. Она была уже не той женщиной, которая привела машину Майка к подъезду офиса и выбросила ключи от нее в канализационную решетку. Она была уже не той женщиной, которая танцевала под Жоржа Мустаки и охотно позволила соблазнить себя Кристиану де Клемент-Гранкуру. Она была уже не той женщиной, которая представляла себе любовь в образе мужчины из снов, выезжающем к ней на белом жеребце в лучах заходящего солнца. Она чувствовала себя гораздо старше и чуть мудрее. Казалось, все, в чем она была уверена, что считала неоспоримым, обернулось теневой стороной, полной вопросов и домыслов. Ее единственным убеждением осталось то, что нельзя позволять Кандиде и Алексу наживаться, манипулируя жизнями невинных людей. Это было единственным, за что она находила силы сражаться.

Когда Тедди провела Джека в дом, ее сердце дрогнуло. Она словно новыми глазами смотрела на Джека. Ей хотелось взять его за руки и сказать, что наконец-то она поняла, что он пережил. Тем не менее, она понимала, что никогда не будет смотреть на него, как на своего, или думать, что он принадлежит ей.

— Итак, расскажи мне, что ты узнала у Майка, — сказал Джек, когда они сели за кухонный столик. Казалось, он чувствовал себя неудобно, осторожничал с ней.

— Это оказалось очень просто, — стала рассказывать Тедди. — Я спросила Майка о сделке, но он не дал мне прямого ответа. Бедняга, кажется, думал, что я все записываю на радость полиции. Перед его глазами стояла картина тюремного приговора. Тогда я показала ему памятку «Стейнберга». Он подтвердил, что ее написал Фиц, и буквально взбесился. Он просто не мог перенести того, что Фиц его предал. Кроме того, он сказал, что ДО, о котором мы столько гадали, на самом деле не ДО, а ДД. То есть ты. После этого он рассказал мне все. Он и Глория — по инструкции Фица — заключили сделку вскоре после объявления Ламонтом отступления с валютного рынка. Они сговорились поставить время сделки на документах четырьмя часами дня. Вот и все.

Тедди встала, чтобы достать бутылку вина и два бокала. Не говоря ни слова, Джек забрал у нее бутылку и откупорил.

— Фиц обещал Майку пять миллионов фунтов за эту сделку, — добавила Тедди. — Майк заплатил Глории один миллион. Чего я не могу вынести, Джек — что это оказалось так легко и просто. Майк даже сказал, что на магнитной ленте не осталось ничего, что можно было бы обратить против них, потому что, хотя сделка и не была зарегистрирована на ленте, во время разговора с Глорией он сослался на нее, как на заключенную раньше, и это было записано.

— Да, я ее прослушивал, — подтвердил Джек. — Значит, никаких доказательств нет? Ничего конкретного?

— В этом не будет проблемы. Майк все подтвердит, в письменном виде, если я попрошу его.

— Что еще случилось?

— Ничего. Я рассказала тебе все.

— Я имею в виду… что случилось между тобой и Майком?

— Ну, знаешь… — пожала плечами Тедди, — …мы еще немного поговорили. Все было нормально.

— Ты не выглядишь слишком довольной из-за этого.

Тедди выпрямилась и заставила себя улыбнуться.

— Нет, я довольна. Теперь все будет замечательно, я в этом уверена.

Джек потер переносицу.

— Я считал, что ты беспокоишься о Майке… в смысле, как на нем отразится эта история.

— Конечно, беспокоюсь. Это будет нелегко для него, не так ли?

— Тедди, со вчерашнего вечера, после получения твоего сообщения, я чувствую себя другим человеком. Я просто не могу выразить, насколько мне стало легче. Теперь я должен все это обдумать. Сегодня у нас был следующий тур переговоров о приобретении «Хэйза» «Стейнбергом». Все выглядело таким странным. Я сидел, выслушивал их предложения и думал — боже, все так нереально… возможно, завтра это появится во всех газетах, а все эти люди будут втянуты в грязный скандал. Акции «Хэйз Голдсмит» будут временно выведены из обращения, потребуются месяцы, а, возможно, и годы, чтобы разобраться с этим.

Тедди кивнула, соглашаясь.

— Я подумал, что должен найтись способ уладить это дело, не втягивая всех этих людей в грязь, — взглянул на нее Джек.

— Как ты это представляешь?

— Я мог бы пойти в «Стейнберг» — у меня там встреча с их управлением, назначенная на десять утра в четверг — и объяснить им, что случилось, рассказать все. Тогда мы могли бы договориться о передаче банка в собственность на лучших условиях. Как бы дела ни обстояли, «Хэйз Голдсмит» нуждается в обновлении капитала. В принципе, «Стейнберг» не такой уж плохой партнер. Не в наших интересах, и тем более, не в интересах «Стейнберга» выставлять эту историю на всеобщее обозрение. Мне не хотелось бы расследования со стороны полицейских ведомств, еще меньше этого захочется Митчелу Фримену. Или Майку Мичинелли.

— Значит, ты хочешь спрятать всю историю под ковер? Расцеловаться и договориться, позволить плохим парням улизнуть? У тебя забавное чувство справедливости, Джек.

— Нет, Тедди, — Джек потянулся через стол и взял ее за руку. — Я думал, что тебе понравится эта идея. Я не хочу позволить плохим парням улизнуть. Но, по-моему, там только один плохой парень — Алекс Фицджеральд. Его не оставят в управлении после того, как я расскажу, что он сделал. Он заплатит свои долги. Но я не считаю, что должен пострадать кто-то еще. Майк, и даже Глория — всего лишь пешки. Фицджеральд использовал их, как хотел. Разве они должны страдать? Плевал он на них, да и на всех остальных тоже. Он манипулировал ими. Точнее сказать, он совратил их. Разве ты не видишь, что для Майка нет другого способа выйти из этой истории чистым?

Джек был удивлен тем, что Тедди не обрадовалась. Он ждал облегчения на ее лице, но она смотрела на него с безразличным видом.

— Я думал, что этого ты и хотела, — растерянно закончил он.

Тедди выдернула свою руку из ладоней Джека и встала, чтобы оказаться подальше от него.

— А как же Кандида? — хмуро спросила она.

— Не представляю, при чем тут Кандида.

— Я так и знала, что ты это скажешь, — Тедди заходила по комнате, бесцельно поднимая вещи и ставя их обратно. — Слушай, Джек, ты можешь делать все что хочешь. Что я хотела выяснить, я выяснила. Я рассказала тебе все. Как ты ясно давал мне понять прежде, — и очень усердно — это не мое дело. Это никак меня не касается. У тебя достаточно сведений, чтобы раздуть скандал до небес или все уладить тихо. Я сделаю для тебя еще только одно — получу у Майка письменное описание сделки — и закончу с этим. Я сыта этим по горло. Это дурная, грязная, мерзкая история. Ты можешь выгораживать кого угодно. С меня хватит.

Джек в недоумении уставился на нее. Тедди выглядела такой злой, такой раздраженной, а он ожидал, что она ухватится за его план со своей обычной горячностью. Он не мог не обсудить с ней это дело и выслушать ее мнение, чтобы проверить свое собственное. Он ожидал, что она обрадуется плану, который позволял наказать виновника и защитить Майка.

— Теодора, — позвал он. — Сядь сюда, пожалуйста.

— Это еще зачем? Это мой дом. Большое спасибо, но в своем доме я могу делать все что угодно. Я буду очень признательна, если ты не будешь разговаривать со мной как с ребенком!

— Тогда перестань вести себя как капризный ребенок! Что на тебя нашло? Ведь все это расследование было твоей идеей! Это ты так настаивала, так упорствовала, так размахивала флагом — а теперь утверждаешь, что тебе все равно, чем это кончится? Я не понимаю тебя. Я вообще не понимаю женщин.

— О Боже, избавь меня от штампов! Мне кажется, что некоторых женщин ты понимаешь очень хорошо. Ты достаточно понимаешь Кандиду, чтобы защищать каждый ее шаг, и ты собираешься это сделать!

Джек вскочил. В два шага он оказался перед Тедди и схватил ее за плечи, почти тряся.

— Хватит! Замолчи немедленно! Ты сама не знаешь, что говоришь. Ты не понимаешь, о чем говоришь! А теперь сядь, — он пихнул ее на стул, — и давай поговорим разумно, — он налил вина в бокал и вручил ей. — Что ты имеешь против Кандиды?

— Не понимаю, как ты можешь говорить, что Кандида здесь ни при чем. Не понимаю, как ты можешь утверждать, что она — жертва Фицджеральда. Боже мой, это же она все задумала!

Самообладание вернулось к Джеку.

— Тедди, то, что Кандида взяла двойной гонорар за трудоустройство Глории Мак-Райтер, не может быть доказательством ее вины, — сказал он уже спокойнее. — Кроме того, мы знаем, что она купила опционы «Хэйз Голдсмит». Возможно, это нечестная торговля, в небольшом размере, но это может оказаться и хорошо рассчитанной ставкой. Я не намерен губить ее за эти два мелких грешка.

— Зато она очень даже намерена погубить тебя, — проворчала Тедди, вызывающе глядя на него.

— Верно, поэтому мне решать, что с этим делать. Ведь она пытается навредить мне, а не тебе.

Тедди не сказала ни слова, но надулась. Ее пальцы сердито забарабанили по столу.

— Так мы договорились? — ласково спросил Джек. — Теперь с тобой все в порядке?

— Да, прекрасно. Просто прекрасно.

Джек прикусил язык. Если что-то и заставляло его почувствовать подлинное различие между полами, если что-то и заставляло его сочувствовать женоненавистникам — это был способ применения женщинами слова «прекрасно».

— Так что ты теперь собираешься делать? — спросил он.

— Я собираюсь повидать Майка. Попрошу его написать все. А затем я собираюсь лечь в постель.

Ее слова тяжело повисли в воздухе.

— С Майком?

— Может быть. Я еще не решила. Это будет зависеть от настроения. Надеюсь, тебя это устраивает? Надеюсь, мне не нужно спрашивать твоего разрешения?

Джек сжал зубы и чуть заметно покачал головой.

— Извини, Джек, я не расслышала. Мне нужно спрашивать твоего разрешения?

— Ты прекрасно знаешь ответ. Не дразни меня, Тедди. Не дразни.

Тедди очень хотелось раздразнить Джека. Ей хотелось спровоцировать его, заставить потерять выдержку. В этот момент она больше всего на свете ненавидела его самообладание. Тедди подошла к телефону и набрала номер Майка.

— Майкл? — сказала она нежно, но достаточно громко, чтобы ее слышал Джек. — Я дома. Тот ужин все еще у меня в холодильнике. Почему бы тебе не приехать сюда? Приедешь, да? — она вслушалась, затем улыбнулась. — Тогда о'кей. Через полчаса, я хочу принять душ и приготовиться, — Тедди снова рассмеялась, теплым, призывным смехом. — До скорой встречи.

Она повесила трубку. Джек не уходил из кухни, сжимая в руке бокал, словно хотел раздавить хрупкое стекло. Тедди налила себе еще вина и встала рядом с ним, ожидая, что он скажет.

— Мне не хотелось бы расставаться так, Тедди, — сказал он. — Я просто не понимаю, что ты делаешь.

— Я тоже, Джек. Я не понимаю, что ты делаешь.

— Ради Бога, Тедди! Чего ты хочешь? — он почти простонал последнее слово. Этот идиот все еще умудрялся не догадываться, чего она хочет.

— Я хочу принять ванну. Если ты не хочешь уходить, можешь остаться здесь или подняться наверх. Если хочешь, можешь посидеть у меня на кровати, пока я буду в ванной, но не знаю, что еще могу сказать тебе. Делай все что тебе вздумается.

Джек поднялся с ней наверх и имел удовольствие увидеть, как дверь ванной что есть силы захлопнулась перед ним. Он сел на постель Тедди, подперев голову руками и задумался, как заставить Тедди понять, что он чувствует по отношению к Кандиде. Тедди вышла из душа, завернутая в полотенце, другое полотенце было обернуто вокруг ее головы наподобие тюрбана. Она притворилась удивленной тем, что он все еще сидит здесь.

— Мне нужно одеться, — буднично сказала она.

— Мне выйти?

— Нет. Мы ведь добрые друзья, разве не так, Джек? Просто отвернись, ладно?

Тедди говорила спокойно и расслабленно, как если бы разговаривала с Чарльзом Бартоломью. Джек почувствовал внезапный прилив гнева, подумав, что Чарльз нередко наблюдал, как она одевается. Майк, Чарльз, Кристиан, а теперь опять Майк… Джека охватил приступ ревности и злости. Тедди просто использовала его.

Подождав, пока Джек отвернется, Тедди сбросила полотенце. Несмотря на то что ее кожа распарилась и порозовела под душем, ей было холодно и зябко. Она натянула джинсы и надела белую хлопчатобумажную блузку.

— О'кей, Джек, — сказала она, одевшись. — Теперь можешь повернуться.

Повернувшись, Джек увидел очертания ее грудей, крепких и высоких, проступавших сквозь блузку. Тедди не надела лифчик. Она стала энергично протирать волосы.

— Джек! — позвала она. — Тебе все равно нечего делать, не будешь ли ты так добр вытереть мои волосы? Я люблю, когда мне вытирают волосы.

— Держу пари, что да, — хмуро сказал он.

Тедди передала ему полотенце и села рядом с ним на постель. Джек нехотя взял ее голову в руки и начал вытирать волосы. Тедди выгнулась, как кошка, и прислонилась к нему. От нее веяло теплым, приятным запахом, ее тело обмякло, словно тряпичная кукла. Тедди вполне понимала, что делает. Джек уже оттолкнул ее однажды, но на этот раз она вела себя безупречно. Теперь она злилась на него, это придавало ей настойчивости и хитрости. Теперь она не церемонилась с ним, всаживая коготки во все еще сопротивляющуюся добычу. Вдруг Джек оттолкнул ее.

— Тедди, не делай этого со мной. Не думаешь ли ты, что я из стали?

Тедди вскочила и возмущенно забегала по комнате, отбрасывая мокрые волосы с лица. Подумать только, он еще упирался!

— Нет, ты из стали! — взвизгнула она. — Когда дело касается меня, ты из стали! Но если речь идет о Кандиде, ты становишься мягче масла! Вот для Кандиды ты бы сделал все, Джек! Как ты можешь все еще любить ее?! Как ты можешь быть таким одурманенным после того, что она сделала с тобой?! На что ты завтра надеешься? Уж не думаешь ли ты, что она наконец бросится к тебе в объятия? Уж не думаешь ли ты, что ее голова наконец прояснится, и она скажет: «Ах, Джек! Спаситель ты мой!» — издевательски кричала Тедди, сжав кулаки и воздев глаза к потолку в притворной мольбе.

Джек уставился на нее. Вода текла с ее волос и капала на блузку, белый хлопок намокал и становился липким и прозрачным, обрисовывая ее груди. Джек ясно мог видеть, как они вздымались и опускались под мокрой тканью.

— Ты, наверное, сошла с ума, — прошептал он. — Неужели ты считаешь, что я все еще люблю Кандиду?

— Да! Я так считаю! — раскричалась Тедди. Кричал не ее рассудок, кричало распаленное, неудовлетворенное чрево. — И я права! Может быть, ты не понимаешь женщин, Джек Делавинь, зато я понимаю мужчин! Я всегда точно знаю, влюблен мужчина или нет!

Одним плавным, быстрым движением Джек поднялся, пересек комнату и взял Тедди за плечи. Она почувствовала, как его пальцы впиваются в ее тело.

— Что я должен сделать, чтобы доказать тебе, что больше не люблю свою бывшую жену? Какую дурацкую штуку я должен отмочить, чтобы убедить тебя?

Тедди притворным непониманием встретила яростный взгляд и вопрос Джека. Ее зеленые глаза пылали вызовом. Джек чуть отстранил ее от себя и оглядел с головы до ног. Они оба тяжело дышали. Наконец его взгляд остановился на ее губах. Пальцы Джека потянулись к пуговицам ее блузки — дошло, наконец. Он медленно расстегнул их, одну за другой. Дыхание Тедди участилось. Руки Джека погладили ее груди, теперь уже полностью обнаженные, и уверенно легли на ее бедра. В его движениях не было никакой нерешительности. Его руки были неторопливыми и осторожными, они задержались на поясе ее джинсов, легко расстегнули пряжку, а затем молнию, так, что тыльная часть его ладони прикоснулась к ее животу. Тедди потянулась к нему, прижалась щекой к его груди.

— Не останавливайся, Джек, — прошептала она, — Я не вынесу, если ты остановишься сейчас.

— А как же твой дружок? — хрипло пробормотал он в ухо Тедди. — Мне не интересно оказаться третьим.

— У меня нет дружка.

— А Мичинелли? Он появится здесь через десять минут.

— Ах, он… Тогда поторопись. У нас не вся ночь впереди.

Джек подхватил ее на руки и опустил на постель, не слишком бережно. Тедди высоко подняла бедра, чтобы ему было легче стащить с нее джинсы, затем стала наблюдать за ним, пока он быстро раздевался. Все в нем казалось чистым и сильным, он был стройным, длинноногим, широкогрудым. Пушистая полоска золотистых волос спускалась от его груди до паха. Минутой позже он опустился на Тедди и нежно поцеловал ее в губы.

— Тедди, я люблю тебя, — прошептал он. — Я очень люблю тебя. Я переполнен тобой. Ты — самая необычная, загадочная, будоражащая и прелестная женщина, которую я когда-либо встречал.

Один только звук его голоса вызывал болезненное напряжение в теле Тедди.

— Ты не разыгрываешь меня? — она прикинулась глупышкой, выпрашивая лести.

Джек застонал и навалился на нее. Тедди почувствовала его широкую ладонь между ног, его длинные пальцы внутри, и подтянула его поближе, направляя в себя. Почувствовав, что он чуть отстранился, она замотала головой, привлекая Джека к себе и улыбаясь навстречу его пристальному, серьезному взгляду.

— Я уже готова, Джек. Я больше чем готова. Пожалуйста…

Несмотря на быстротечность их близости, Тедди была удовлетворена полностью. Все происходило так, как нужно. Совершенно естественно и расслабленно, словно они годами занимались любовью друг с другом и каждый хорошо знал тело другого. Им не требовалось современной, «раскрепощающей» сексуальной техники, ей не нужно было показывать ему, какие прикосновения ей приятны, не нужно было официально представлять ему свое тело. Он не смущал ее расспросами: «А так тебе нравится? А так? А так?», словно в игре «Двадцать вопросов». Он слышал ее тело внутренним слухом, понимал его речь, бессловесную, но не менее выразительную, чем любое слово.

Тедди часто размышляла о том, что у женщины не может быть такого же чувства обладания телом мужчины, как у мужчины, обладающего телом женщины. Как можно обладать тем, во что ты не вошел? Но на этот раз она чувствовала, что овладела Джеком. Даже теперь, когда он отстранился, когда Тедди лежала рядом с ним, положив голову ему на грудь, она чувствовала, что все еще обладает им.

— Так нельзя, моя дорогая девочка, — говорил Джек, гладя ее ладонью по спине. — Такая спешка не годится. Я хотел бы любить тебя всю ночь. Я не хочу ждать другого дня. Я не хочу ждать и десяти минут. Проклятый Мичинелли! Я был готов простить ему миллиард фунтов, но этого я ему не прощу. Я передумал. Давай посадим этого ублюдка в тюрьму. Черт бы его побрал за то, что он был дома.

— Его там не было, — просто сказала Тедди.

— Что?!

— Его не было дома. Я услышала его автоответчик и придержала кнопку телефона. Поэтому нам можно не спешить.

Джек с воплем перевернул Тедди и взвалил ее на себя. Ее волосы посыпались на его лицо, окутали его облаком, ее соски прижались к его волосатой груди. Секунду спустя она выскользнула из его объятий. Джек поймал ее за тонкую лодыжку.

— Что ты собралась делать?

— Я хочу поужинать. Как я сказала Майку, ужин в холодильнике.

Джек застонал, уткнувшись лицом в подушку.

— Как тебе удается оставаться стройной, Тедди? Ты никогда не перестаешь думать о еде! Даже в самые интимные моменты…

— Я просто верю в пользу питания. В удовлетворение аппетита. Как говорят, mens saw in corpore sano, и тому подобное. Кроме того, я хочу есть. Тебе тоже предстоит длинный день. Ты должен поддерживать свои силы.

— Ты хочешь сказать, нам предстоит длинная ночь? — Джек нацелился подушкой в ее удаляющийся зад. — Можешь не трудиться говорить мне о том, что мне нужно что-то поддерживать.

Несколько часов спустя, перед сном, у них остались только два неразрешимых противоречия. Джек настаивал, что пойдет к Майку вместе с Тедди, чтобы получить письменное подтверждение незаконной сделки. Тедди упорно отказывалась.

— Он не захочет сделать это для тебя. Он сделает это только для меня.

— Именно этого я и боюсь.

— Знаешь, если я захочу, то могу быть очень убедительной.

— Как я уже говорил, именно этого я и боюсь.

Второй костью раздора был вопрос о том, будет ли Тедди сопровождать Джека на встречу с управлением «Стейнберг Рот».

— Это даже не обсуждается, — сопротивлялся Джек.

— Все будет выглядеть нормально. И для «Хэйза», и для «Стейнберга» я — агент по трудоустройству. Если ваше соглашение затрагивает рабочие контракты, не будет ничего странного, если я окажусь там. Митчела Фримена я знаю лучше, чем ты. Я знаю всех членов правления. — Тедди сидела верхом на Джеке и, словно для убедительности, после каждой фразы стучала кулаком по его груди. — Я даже работала в отделе слияния и поглощения компаний. Поэтому перестань носиться со мной, будто я — твоя сожительница. Я понадоблюсь тебе там. Кроме того, ты мне это должен. Ты должен дать мне возможность увидеть рожу этого подонка Фицджеральда. У тебя нет выбора.

— У меня есть выбор, и я выбираю «нет». Мой выбор выглядит так — ты будешь терпеливо сидеть дома и готовить ужин к моему возвращению. Раз уж я завел сожительницу, пусть она себя и ведет как сожительница. Пока ты меня дожидаешься, пошей что-нибудь или сделай что-нибудь по хозяйству.

— Не выйдет.

— Почему?

— Потому что я не дам тебе доказательств, если ты не возьмешь меня с собой. Тебе будет нечего показать в правлении.

— А где они?

— Не скажу. А если будешь доставать их силой, я их съем.

— Ты же не в состоянии больше есть!

— Клянусь, что съем.

— А если я скажу тебе, что приказываю остаться дома?

— Я скажу тебе — заткнись!

Они еще долго пререкались. Джек заснул в убеждении, что Тедди больше не настаивает на конфронтации со «Стейнберг Рот». Напротив, она дожидалась встречи с нетерпеливым предвкушением.

На следующее утро, ясное и раннее, сражение разгорелось снова. Одевшись и усевшись за кухонным столом, можно было более серьезно обсуждать тему ночной дискуссии. Джек хотел, чтобы Тедди вообще не ходила сегодня на работу — он опасался, что она не удержится от соблазна обвинить Кандиду в сговоре и мошенничестве. Тедди была в ярости — не от того, что ей пришлось бы прогулять еще день, а от предположения, что она не способна держать язык за зубами. С точки зрения Тедди, их сегодняшние действия были очевидны. Джек проведет весь день в офисе с Диком. Часам к трем дня, когда Дик узнает всю историю, они обо всем договорятся. Как руководитель «Хэйз Голдсмит», Дик тоже будет присутствовать на встрече со «Стейнбергом», и поэтому должен быть полностью осведомлен о фактах и намеченных действиях. Сама Тедди намеревалась провести в офисе обычный рабочий день, пытаясь устроить двоих аналитиков в «Морган Стэнли», а затем встретиться с Майком. Одна.

— Почему ты не хочешь, чтобы я пошел туда? — спрашивал ее Джек в пятый раз за утро.

— Как, по-твоему, это будет выглядеть, Джек? Что, по-твоему, я скажу ему? — возражала Тедди. — «Эй, Майк, позволь представить тебе Джека Делавиня. Тот самый сопляк, которого ты ограбил на миллиард фунтов, но он на тебя не в обиде, он хочет подружиться с тобой. А теперь, как хорошие парни, пожмите друг другу руки». Как, по-твоему, отнесется к этому Майк? Нет, Джек. Я знаю, что делаю. Я знаю Майка. Я знаю, что для него имеет значение.

Хитрая Тедди, она знала, как обходиться с Майком. Она знала, что Майк сделает для нее все, пока надеется на восстановление отношений. Она знала, что присутствие Джека Делавиня разрушит надежды Майка. А этот наивный Джек ничего не понимал, он ревновал. Как могла она хотеть вернуться к Майку после того, как затратила столько усилий, чтобы заполучить Джека? Но не объяснять же ему это — о некоторых вещах люди должны догадываться сами.

— Все, что имеет для него значение — это вернуть тебя назад, — беспокоился Джек.

— Не обязательно. В общем, ты должен довериться мне. Все, что я ни делаю, я тщательно рассчитываю. Если ты не доверяешь мне сейчас, значит, ты не будешь доверять мне никогда.

— Боже, защити меня от упрямых женщин… — смирился Джек.

— Ты должен благодарить свою счастливую звезду за то, что я упрямая, глупенький. Если бы я не настаивала на своем, ты до сих пор сушил бы мои волосы.

Придя в офис, Джек сразу же позвонил Дику Белтон-Смиту. После Черной Среды его старый наставник каждый день приходил в офис, и Джеку не терпелось снять груз с его плеч.

— Дик, у меня есть для тебя любопытная история. Можешь ты встретиться со мной в комнате заседаний в ближайшие десять минут?

— Конечно. Как тебе понравилась заметка в «Файнэншиэл Таймс»?

— По правде говоря, я еще не просматривал газет.

— Боже, Джек! Должен заметить, что ты очень хладнокровен! Во всех газетах обсуждается продажа «Хэйз Голдсмит», а ты еще даже не заглядывал в них?

— Я сомневаюсь, что они знают все факты, поэтому больше не интересуюсь их суждениями.

— Ну, Джек, если ты хочешь рассказать мне что-то, что улучит наше положение, я весь превратился в слух.

— Давай встретимся в комнате заседаний, друг мой. Приготовься к хорошим новостям.

Тедди пришлось гораздо труднее, чем Джеку. В эти дни Кандида превзошла себя в обаянии и приятном обхождении. Она обрадовалась, увидев, что Тедди вышла на работу, но выразила озабоченность, посоветовав ей взять длительный отпуск и уехать на отдых. Утром оба исследователя-аналитика согласились принять предложение «Морган Стэнли». Услышав хорошую новость, Кандида настоятельно пригласила Тедди на ленч, чтобы отпраздновать это событие. Тедди направилась за ней в «Мургейт», чувствуя себя как ягненок, которого не только повели на заклание, но и заставили записаться туда добровольцем.

В спешке они не обсудили с Джеком то, что может произойти в ЭРК после завтрашнего собрания. Тедди было невыносимо слышать, как благосклонно Кандида приняла новость об аналитиках, как предложила ей партнерство в ЭРК. Как она заговорит, когда узнает, что Тедди рылась в ее ящиках? Если, конечно, узнает об этом. Но даже если подробности шпионажа никогда не выйдут наружу, Тедди не представляла, как она сможет продолжать работать на Кандиду, зная то, что она знала и что сделала, сознавая, что безумно, страстно и исступленно влюбилась в бывшего мужа Кандиды. Она молилась о том, чтобы темы беседы оставались безопасными. Пока разговор шел о «Морган Стэнли», все было хорошо.

Вскоре после того, как был сделан заказ, Кандида наклонилась к ней и сказала:

— Ты уже видела сегодняшнюю «Файнэншиэл Таймс»? Что-то наподобие зуботычины «Хэйз Голдсмит»?

— Я не читала ее.

— Ну, ты и впрямь слишком замоталась с «Морган Стэнли». Загляни туда, когда мы вернемся в офис. Эта история развлечет тебя.

— Загляну, — Тедди играла со своей салфеткой.

— Видишь ли, Тедди, я пригласила тебя на ленч не для того, чтобы разговаривать о бизнесе. Я просто хотела узнать, что у тебя новенького. В последнее время мы обе были так заняты, у меня не было никакой возможности поинтересоваться, как у тебя дела.

— У меня все прекрасно.

— Ты опять сошлась с Мичинелли?

— Не совсем, хотя сегодня вечером собираюсь с ним встретиться.

— Ради Бога, не переживай из-за этой глупой женщины Глории Мак-Райтер. Я слышала, что она уехала в Штаты.

— До сих пор расстояние не было проблемой для Майка. Но, должна сказать, я не переживаю из-за Глории.

— Джейми что-то упоминал о тебе и твоем французском кандидате, Клемент-Гранкуре… может быть, там что-нибудь случилось?

Тедди вспыхнула. Она не хотела никаких напоминания о Кристиане и отчаянно желала, чтобы Кандида выбрала более нейтральную тему. Та увидела ее покрасневшее лицо и улыбнулась.

— Все о'кей, Тедди, не нервничай так. Я не придерживаюсь каких-либо строгих правил о разделении бизнеса и развлечений. Нет ничего дурного в том, чтобы лечь в постель с кандидатом, да и с клиентом, какая разница — если это развлекает тебя.

— Вы находите, что это развлекает, Кандида?

Ясные синие глаза Кандиды задумчиво обратились к зеленым глазам Тедди.

— Честно говоря, Тедди, я не могу сказать, что кто-то из них действительно развлекает меня. Не скажу, что у меня совсем не было связей, они были, хотя и немного. Но, возможно, по другим причинам, чем у тебя. Я знаю, чего хочу от жизни, я давно оставила привычку желать, чтобы она соответствовала общепринятым стандартам. Просто я не заинтересована в мужчинах как в мужчинах, надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду. Я не считаю, что они обеспечат мне что-то, чего я не могу достичь сама.

— Но вы же выходили замуж. Вы за что-то любили Джека Делавиня, так? — решилась спросить Тедди.

Глаза Кандиды превратились в синее стекло. Нельзя сказать, что они стали жесткими — скорее, прозрачными, ничего не выражающими. Тедди не сумела ни увидеть, ни прочитать ничего, что скрывалось за ними.

— Наверное, за что-то любила, — спокойно ответила Кандида. — Должно быть, так и было, но я не помню, как и почему. Мне следовало бы никогда не выходить замуж. Как только я вышла замуж за Джека, я поняла, что совершила ошибку. Порой я задумываюсь о сущности женитьбы вообще — мне не нравится быть чьей-то женой — чьей-то принадлежностью. Впоследствии… ну, впоследствии я поняла, что из всех людей мне следовало бы никогда не выходить замуж именно за Джека. Он был слишком… слишком… — казалось, Кандида искала правильное слово. Отчаявшись в попытках, она досадливым жестом откинула за плечи свои каштаново-рыжие волосы.

— Слишком — каким? — спросила Тедди напрямик.

— Не знаю, Тедди. Это было слишком давно. Тогда я была другой женщиной. Джек принадлежит к такому типу мужчин, в котором женщина теряется, как бы это выразить… Все время, пока я была замужем за Джеком, мне казалось, что я потеряла себя. Может быть, я слишком благоговела перед ним. Может быть, напротив — недостаточно. Когда я вышла за него замуж, у меня пропало ощущение себя. Как только он ушел из моей жизни, я вновь стала собой. Конечно, все дело в свободе. Я считаю, что свобода превыше всего.

Тедди слушала ее и радовалась, что наконец-то согласна с Джеком в том, что лучше не втягивать Кандиду в историю со «Стейнберг Рот». Она не сочувствовала тому, что говорила ее босс, но внезапно поняла, что у нее с Кандидой гораздо больше общего, чем хотелось бы признавать. Если бы Тедди вышла замуж за Майка, если бы ее засосал узкий кругозор и образ жизни Майка, она, возможно, пришла бы к тем же заключениям. Когда она была с Майком, то слишком боялась противоречить его суждениям, даже если знала, что они неверны. Она тащилась за ним, совершенно несчастная, но тащилась, пока он не зашел слишком далеко. Ей было страшно думать, что если бы не случайное вмешательство Джейми, она могла бы выйти замуж за Майка и потерять себя.

Она представляла себе случайное, злополучное стечение обстоятельств, которое свело Джека и Кандиду, создало Томми, а затем сделало несчастными обоих взрослых и погубило ребенка. В каком-то смысле Джек был прав. Здесь не было ничьей вины. Но Джек был слишком тесно связан с прошлым и настоящим, взяв вину на себя. Тедди было ясно, что Кандида виновата больше Джека — она стала виновной, потому что причинила так много боли и вреда невинным людям — но, кроме этого, становилось ясным, какой убогой жизнью живет Кандида. Ведь если бы сама она жила жизнью Кандиды, то, конечно, чувствовала бы себя нищенски убогой. Теперь Тедди смотрела на Кандиду с опасливой жалостью, втайне удовлетворенная тем, что выгрызла-таки из сердца Джека женщину, которую он помнил долгие годы.

— Не смотри на меня так печально, Тедди. Могло бы быть и хуже. Мы могли бы родиться во времена, когда еще не было разводов, — уголки губ Кандиды иронически дрогнули. — Как бы то ни было, у этой истории хороший конец. Джек Делавинь получил — или почти получил то, чего он заслуживает. А у меня есть моя свобода. Я не повторяю своих ошибок.

Эти слова колоколом прозвучали в ушах Тедди. Она задумалась о своих ошибках и неверных суждениях, о том, как бывала она убеждена в решениях, которые впоследствии оказывались неверными. Как она теперь могла считать, что ее инстинкты относительно Джека верны? Однако, Тедди была нормальной женщиной, с нормальными инстинктами выживания. Ее тело требовало еды, требовало мужчину, ее сердце слушалось тела, рассудок — сердца. Тедди была далека от того, чтобы задуматься, почему Кандиде было так же тесно с Джеком, как и ей самой с Майком. Она задвинула эти неприятные сомнения в самый отдаленный уголок рассудка.

— Расскажите мне о ваших планах в Париже…

Джек набрал номер офиса «Де Брэгга Спитлер» в Нью-Йорке и попросил, чтобы его соединили с Вальтером Башером, одним из самых искусных поверенных среди известных ему юристов. Он коротко рассказал Вальтеру историю сделки, не упоминая участвующих лиц и не ссылаясь на себя. Было слышно, как законник хихикал в трубке, пока Джек излагал факты.

— Я бы хотел узнать ваше мнение, Вальтер. Как бы вы отнеслись к этому случаю?

— Джек, если я правильно понял, эту малышку никогда не выпустят на поле, где дерутся большие дяди?

— Правильно, мой знакомый не хочет выпускать ее на поле.

— О'кей. Итак, вот что вам нужно сделать… гм, вот что нужно сделать вашему знакомому. Нужно уличить их в подлоге. В старом, добром, обычном подлоге. Это даст вам преимущество. Если хотя бы один из ублюдков солгал, можно считать, что со всеми ими покончено. — Джек, казалось, слышал, как юрист потирает руки. — Мне нравится ложь, Джек. Знаете, в таком деле, как бизнес, одна маленькая ложь может оказаться очень важной. Она оскверняет всю эту чертову историю, надеюсь, вы меня понимаете…

Тедди должна была встретиться с Майком в восемь вечера на Стэнли Гарденс. Сегодня была среда — к счастью, в среду «Хародс» закрывался поздно. На этот раз Майк приехал с бутылкой шампанского.

— Ну, Тедди, я в твоих руках. Я сделаю все, что ты мне прикажешь. Сегодня, когда этот ублюдок Фицджеральд пришел в отдел торговли, я держал язык за зубами, хотя мне очень хотелось вмазать негодяю в челюсть. Так что теперь со мной будет?

— Все зависит от того, чего тебе хочется и как ты относишься к этому случаю.

— Мне опротивело быть попугаем. Все идет не так с самого мая. Все идет не так с тех пор, как я стал прислушиваться к Фицу. Я чувствую себя отвратительно, Тедди. Я больше не получаю удовольствия от своей работы. Я не знаю, чего мне хочется. Я хотел бы исправить все это.

Тедди кивнула в знак согласия.

— Тедди! — обрадовался Майк. — Ты же знаешь, чего мне хочется. Мне хочется быть с тобой. Мне хочется услышать, как ты скажешь, что никакой я не подонок, не дурак, не растяпа, что я — хороший парень. Пожалуйста, Тед, может быть, ты подойдешь ко мне, сядешь на колени, как раньше? Хоть на минуту? Как в старые добрые времена?

— Нет, Майк. Нам нужно поговорить. В этой истории есть две возможности.

— Так расскажи мне о них.

— Эта сделка, несомненно, была мошеннической. Ты согласен?

Майк нерешительно взглянул на нее.

— Итак, это была мошенническая сделка, — твердо продолжила Тедди. — Я поклялась другим людям в том, что ты рассказал мне, и ты подведешь меня, если не подтвердишь свои слова письменно. Я все уже рассказала Джеку Делавиню. Сейчас, я думаю, он уже рассказал это руководителю банка. Они готовятся завтра рассказать все это в «Стейнберге». Если у меня не будет письменного свидетельства, я могу пойти под суд.

Черные глаза Майка уставились на нее.

— Тогда что же мне остается делать?

— Если ты хочешь со мной сотрудничать, опиши случившееся неделю назад на бумаге, во всех подробностях. Я не думаю, что будет начато судебное расследование. Джек не хочет возбуждать его, а «Стейнберг» — тем более. Все, чего хочет Джек — это назначить хорошую цену за «Голдсмит». Могу добавить, что в дальнейшем ты сможешь продолжать работать в «Стейнберг Рот», словно ничего не случилось.

— Никакого следствия, говоришь?

— Мы все этого хотим, но, конечно, я не могу дать гарантии. Что я действительно могу гарантировать — что следствие начнется, если ты не подтвердишь случившееся.

— А как насчет пяти миллионов? — обеспокоенно задвигался Майк.

— Что насчет них?

— Ну, — замялся он, — Я могу оставить их себе?

Тедди скрестила руки на груди и холодно глянула на Майка.

— А ты как думаешь, Майк?

— Думаю, нет.

— Правильно думаешь.

— Почему мне должны поверить? А если там подумают, что мы с Глорией сговорились сами, а Фиц ничего об этом не знал? Разве он сознается в том, что подговорил нас?

— Не прикидывайся наивным, Майк. В тебе есть многое, но наивности в тебе нет. Ты обо всем подумал, еще когда Фиц впервые упомянул тебе о сделке. Если бы это устроили вы с Глорией, то сейчас… — Тедди наблюдала за действием своих слов, — вы с Глорией уже сидели бы где-нибудь в Южной Америке с приклеенными бородами. Вы где-то должны были взять деньги, чтобы перечислить их на счет, ведь для успеха этой сделки мало обычного торгового счета «Стейнберга». И вы бы не сидели на виду, дожидаясь, пока вас поймают. Твоя история правдива, ей можно доверять. Фицджеральд — единственный, кто в состоянии выплатить тебе пять миллионов фунтов, и только деньги были побуждением твоего поступка.

— А какие у меня теперь побуждения, Тедди? Что мне будет, если я сделаю то, что ты хочешь?

Тедди спокойно и непреклонно посмотрела на него.

— Ты выпрашиваешь у меня взятку, Майк? Так? Ты совершаешь поступки только за деньги? Не выйдет. Я не собираюсь платить тебе ни пенни. Деньги, которые тебе дал Фицджеральд — не его деньги. Это называется кражей, Майк. И продажностью. Ты готов снова это сделать?

Майк подпер голову руками и уставился в пол.

— Я не хочу денег, Тедди. Я просто хочу, чтобы все было как раньше, понимаешь? — он поднял голову, и Тедди увидела, что его глаза полны слез. — Просто я хочу снова быть вместе с тобой. Я хочу прикасаться к тебе, обнимать тебя, заниматься с тобой любовью, жениться на тебе. Я хочу быть с тобой. Всегда. Я хочу, чтобы ты любила меня. Меня. Это единственное, чего я всегда хотел…

— У тебя это не получилось. Разве не так, Майк? Допустим, мы снова сошлись. Допустим, мы поженились. Как по-твоему, сколько времени пройдет до того, как ты снова полезешь в панталоны других женщин? Сколько времени пройдет до того, как ты начнешь шуметь, что тебе мало платят в «Стейнберге», что я разрушила твою карьеру, стеснила твои возможности, ограничила твою свободу… запрещая тебе ходить на пьянки с напарниками? Сколько, Майк? Сколько, прикинь?

Майк встал и зашагал по комнате.

— А если я изменился, Тедди? А если я многому научился после всего этого? Разве это невозможно? Все остальные считают меня парнем со светлой головой. Вряд ли у тебя когда-нибудь было высокое мнение обо мне, но почему, черт возьми, ты оцениваешь меня так низко? Я не подонок, не тупица. Ладно, я поддался влиянию Фицджеральда. Я был слабым. Я был уязвимым. Я был — проклятье — доступным для коррупции. Я не ходячая добродетель. А ты? А кто еще? В конце концов, что-то я понял. Я знаю, что не обращался с тобой хорошо, но теперь буду. Ты должна поверить мне, Тедди!

Тедди медленно и печально покачала головой.

— Не знаю, могу ли я всему этому поверить, Майк. Кажется, я больше не могу доверять тебе. Может быть, ты и прав. Может быть, ты изменился. Но и я тоже изменилась. Теперь я осторожнее насчет того, кому мне доверять и почему. Я не хочу, чтобы мне опять было больно, понимаешь? Не знаю, оправилась ли я от удара, который ты уже нанес мне.

Майк опустился перед ней на колени и прислонился головой к ее ногам. Тедди застыла на месте. Ее руки повисли в воздухе, не желая ни прикоснуться к нему, ни оттолкнуть его. Она уставилась на стену, чтобы не глядеть на Майка. Она не ожидала, что так растеряется из-за него. Тедди ожидала, что он потребует возможности исправить свою ошибку, но не предполагала, что это заденет ее, что, несмотря на все случившееся, Майк еще способен тронуть ее сердце и заставить ее вспомнить, как она любила его.

— Я больше никогда не обижу тебя, Тедди. Я обещаю тебе. Ты должна поверить мне. Ты для меня самая большая ценность на свете. Даже больше, чем моя работа. — Тедди слегка поморщилась. — Гораздо больше, чем моя работа, — поправился Майк. — Я хочу заботиться о тебе. Я хочу ухаживать за тобой…

— Дело в том, Майк, что я не хочу, чтобы обо мне кто-то заботился. Мне не нужно, чтобы обо мне заботились. Ты говоришь, что изменился, но все еще валишь меня в одну кучу со своей квартирой, своим переносным телефоном и своим траханым «феррари». Я знаю, что ты хорошо о них заботишься, и я этого не хочу! А как же моя жизнь, Майк?

Она спихнула его голову со своих колен. Майк сел рядом с ней на диван и попытался поцеловать ее в шею.

— Не целуй меня! Ради Бога, не целуй меня! Это ничему не поможет! — Тедди что есть силы оттолкнула его прочь.

— Прости, Тедди. Черт побери, прости. Я снова налажу твою жизнь. Я буду заботиться о твоей жизни. Все, что от тебя потребуется — только говорить мне, чего тебе хочется. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Я хочу, чтобы ты была счастлива со мной.

— Кажется, все, кроме меня, знают, что мне нужно! Немедленно отодвинься, Майк! Дай мне место! Я сама еще не знаю, что думаю, что чувствую и что сделает меня счастливой! Я пока еще не знаю этого.

— Я сделаю все, что ты захочешь. Только скажи мне.

— Хорошо, — уставилась на него Тедди. — Садись за стол и описывай все, что случилось. Поставь все номера, времена, даты — все. Ничего не упускай. Опиши свои телефонные разговоры с Фицем и Глорией. Все описывай. А я пойду готовить ужин. После мы поговорим.

Тедди, дрожа, пошла на кухню. Не оглядываясь назад, она слышала, как Майк пододвинул стул к ее письменному столу, как стукнула выдвижная крышка стола. Руки Тедди тряслись, когда она вынимала блюда из холодильника, шепча сама себе: «Успокойся, Тедди, успокойся, успокойся». Она не владела собой, не могла сосредоточиться на том, что делала. Включила гриль вместо духовки, сняла четыре тарелки с буфетной полки: «Успокойся, Тедди, успокойся, успокойся». Выключив гриль, она включила духовку, вернула две тарелки в буфет. Может быть, это происходило с ней из-за ожидания показаний Майка, а может быть, из-за него самого. Когда Тедди ощутила на шее его горячее дыхание, в ней медленно пробудилось желание, хотя она еще чувствовала запах Джека на своей коже. Цинизм Кандиды вернулся к ней… как ей определить, кто из них ее мужчина? Который из них? Вдруг она потеряет себя в них обоих? Да и так ли это важно, если она потеряет себя?

Тедди воздержалась от просмотра бумаги, написанной Майком. Они довольно-таки мирно поужинали. Казалось, им больше нечего было обсуждать. Никто из них не знал, как сложится их будущее. Тедди рассказала Майку о своем разговоре с Глорией, тот заметно огорчился.

— Майк, я ничего не хочу знать о твоей связи с Глорией, прошлой или настоящей…

— Прошлой, Тедди, прошлой. Конечно, прошлой.

— …Но мне хочется узнать, что же делает ее такой неотразимо привлекательной? Конечно, я понимаю, у нее красивая фигура и тому подобное, но неужели этого достаточно? Я знаю, что очень многих мужчин она привлекает словно мошек пламя. Почему?

— Ах, Тедди… Ты слишком глубоко лезешь в мужскую психологию!

— Вовсе не глубоко. Она не такая уж и глубокая, — пробормотала Тедди. — Неужели потому, что Глория так очевидно доступна? Разве мужчины не могут не таскаться?

— Нет. Дело не в склонности таскаться. Здесь что-то словно захлестывает тебя. Дело в том, что Глория с самого начала совершенно ясно дает понять, что она тебя хочет. Мужчинам это нравится. В этом нет большой хитрости. Вы, женщины, всю жизнь пытаетесь заставить мужчин говорить, как сильно они хотят вас, как сильно они желают вас, как они не могут сопротивляться вам. Великий дар Глории в том, что она обходится с мужчинами так, как мужчины приучены обходиться с женщинами. Она кладет свои карты на стол. Она высказывается напрямик, что умрет, но получит твое тело. Порой для парней это очень убедительный аргумент. Однако позже до тебя доходит, что она чувствует то же самое чуть ли не ко всем на свете, а это не так уж лестно. Но не порицай Глорию, даже если она груба, вульгарна и вовсе не леди. Может быть, она не слишком похожа на всех твоих приятных, воспитанных друзей. Но в ней нет ничего притворного. Если она потаскуха, так она — неподдельная потаскуха, а ведь по Слаун-стрит прогуливается немало потаскушек, строящих из себя леди.

— Что ты говоришь, Майк! Разве нельзя любить секс и оставаться леди?

— Нет, я не это имел в виду. Я всего лишь хотел сказать, что Глория не дразнит мужчин. Она естественна. Она заставляет мужчину почувствовать себя желанным и сильным, а порой это очень много значит. Правда, она как шило в заднице, я не хотел бы вывести ее на ужин. Но ты спросила, Тед, и я ответил. Она заставляет мужчину почувствовать себя исключительным. Не так уж много женщин, способных это сделать.

— Как ты думаешь, я способна это сделать? — тихонько спросила Тедди.

— Тебе это незачем, дорогая. Ты сделаешь меня исключительным, если согласишься быть со мной. Это все, что мне нужно.

Ответ Майка прозвучал глубоко неудовлетворительно. Когда Майк говорил о Глории, Тедди чувствовала, что он говорит от сердца. То, что он говорил о Глории, было правдой. Любая женщина увидела бы это. Боже, именно это и напугало Чарльза. Тедди вынуждена была признать, что всегда считала, что любимый мужчина должен вызывать у женщины желание, независимо от того, в постели они или нет. Но она знала, что Майк ничем особенным не выделяется среди других мужчин, хотя она в свое время и выбрала его.

Тедди помыла тарелки и убрала в буфет. Затем она пробежала глазами написанное Майком. Бумага выглядела так, как нужно. Тедди оставила ее на столе и повернулась к Майку.

— Что ты предпочитаешь? Бренди или что-то другое?

— Мы еще не пили шампанское.

— Ох, о'кей. Почему бы тебе не открыть его? — Тедди села в кресло и не слишком удивилась, когда Майк присел на его ручку. Его ладони погладили ее волосы, пропуская пряди сквозь пальцы, губы прикоснулись к ее макушке, к щеке, а затем, мимолетно, к ее губам.

— Майк, сейчас уже поздно. Завтра мне нужно рано вставать.

— Это правда? — Майк, казалось, не обратил внимания на ее слова. Одной рукой он гладил ее затылок, другой — проводил по ее лицу.

— Майк, тебе пора уходить.

— Тс-с, Тедди. Выпей шампанского. Давай расслабимся на минуту. Как в старые добрые времена.

Тедди выждала минуту, но не расслабилась. Она была так напряжена, словно через нее проходил ток с напряжением четыреста вольт. Почувствовав губы Майка на своей ключице, она встала с кресла.

— Майк, пожалуйста, уходи. Я не готова к этому. Не вполне.

Майк следовал за ней, пока она пятилась от него по комнате. Он приблизился к ней.

— Майк, я же сказала, что не хочу этого.

— Ты сама не знаешь, чего хочешь. Расслабься. Перестань говорить. Перестань думать.

Майк удерживал Тедди в руках, ее спина прижималась к передней двери. Тедди почувствовала, как его руки спускаются ей на ягодицы и крепко прижимают ее к его бедрам. Она глубоко вдохнула и повысила голос.

— Майк! Прекрати это наконец! Немедленно уходи, если хочешь увидеть меня снова!

Его черные глаза обжигали Тедди, пока он прижимал к себе ее сжавшееся тело.

— Майкл, пожалуйста, оставь меня. Дай мне время.

Руки Майка были настойчивыми. Он гладил тело Тедди, бесцеремонно ощупывая все его округлости, но вдруг отпустил ее.

— О'кей. Я просто хотел узнать, серьезно ли ты отказываешься. Но, кажется, ты этого и вправду не хочешь, да?

Тедди опустила голову. Майк взял ее за подбородок и повернул ее лицо к себе.

— Я всегда знал, что это всего лишь сон, Тедди. Ты никогда не давала мне причин для тревоги, но я всегда знал, что ты — всего лишь com

Он поцеловал Тедди в губы, обошел ее и вышел из дома.

Тедди взяла написанное Майком свидетельство, чтобы положить в сумочку. Под ним оказался еще один листок бумаги. Она развернула листок и стала читать.

Дорогая Тедди!

Если ты это читаешь, значит, я знаю, что между нами все кончено. Это меня не удивляет. Я не заслуживал тебя.

Ты никогда не давала мне сказать последнее слово. Поэтому я решил написать тебе, чтобы ты ничего не могла сказать вслед этому. Я люблю тебя. Я сделал множество ошибок, я вел себя, как мерзавец (я знаю, что тебе не понравится, что я написал это — поэтому я так и написал), но худшее из всего, что я сделал — я заставил тебя думать, что не люблю тебя.

Я подозреваю, что ты завела другого парня. Это меня тоже не удивляет. Бери себе кого хочешь. Если он не будет хорошо с тобой обходиться, звони мне в любое время. Я приду и оторву ему голову.

Я хочу сказать тебе еще кое-что касательно Глории. Я хочу, чтобы ты знала, что когда мы были в Токио, я покупал те сережки один, без Глории. Она не выбирала их. Я их выбрал. Я надеюсь, что они тебе понравятся. Они будут напоминать тебе обо мне.

С любовью

Майк.

Тедди проложила голову на ладони и задумалась.