В столовой «Франкфуртер Хоф» было около двадцати человек, когда Тедди спустилась туда к семи утра. Это была просторная комната, одна ее сторона была выделена представительному буфету с едой для завтрака — шесть видов яиц, копченая вестфальская ветчина, тонко нарезанный сыр, блинчики, фруктовый компот… Тедди подкрепилась апельсиновым соком и заказала кофе, так как не хотела, чтобы Конрад ван Бадинген застал ее за едой. Она рассеянно перелистывала «Интернэйшнл Геральд Трибюн», наблюдая за дверью.

Несколько минут спустя в дверном проеме появился человек и оглядел комнату. Он был высок и крепко сложен, консервативно одет в темно-серый костюм и темный галстук. Его светлые волосы были зачесаны назад. Официанты засуетились вокруг, будто его появление включило их бешеную активность. Тедди вернулась к газете, это был не ее человек. Немецкие банкиры, по ее ограниченному опыту, так не выглядели.

— Госпожа Винингтон?

Она подняла голову. Это был он!

Он щелкнул каблуками и склонился к ее руке, пока она вставала ему навстречу. Тедди подавила улыбку — Кандида была права насчет щелкания каблуками.

— Я Конрад ван Бадинген. Надеюсь, я не заставил вас ждать?

— Нет, вы пришли точно в срок. Заказать вам завтрак… кофе… чай?

Он улыбнулся ей, его серые глаза чуть потеплели.

— Нет, благодарю вас. В это время я обычно на службе. Я завтракаю с семьей в шесть утра.

Он сел, дожидаясь, когда Тедди начнет собеседование. Она взглянула на него и не удержалась от соблазна спросить:

— Конрад, скажите мне вот что — когда вы вошли, то отправились прямо к моему столу. Откуда вы узнали, как я выгляжу?

— Я не знал, но сделал разумные предположения. Я ожидал встретить агента по трудоустройству, женщину, англичанку. Это сузило мой выбор до трех. Я вспомнил ваш голос по телефону и дал вам лет двадцать пять — тридцать. Это сузило мой выбор до двух. Я выбрал ту, которая привлекательнее.

Он говорил обыденно, без видимой лести или намека.

— Итак, ваш выбор оказался удачен, — улыбнулась Тедди.

— Я обычно очень удачлив, — серьезно ответил Конрад.

Во время собеседования Тедди поняла, в чем, возможно, ошиблась относительно Дитера Шлимана. Если Дитер был хорош, даже очень хорош, то Конрад был просто великолепен. Он непринужденно рассказывал о своем прошлом, о своем образовании, семейной биографии, работе в «Делиус-Зеч». Его доверительность была естественной и раскованной — Тедди встречала очень немногих, кто мог так открыто говорить о своих успехах без малейшего высокомерия или уклончивости. Его карьера была незапятнанной, один триумф следовал за другим, господа из «Голдмен Сачс» умерли бы за такой список клиентов, как у него, и все же он оставался непосредственным. Он был финансистом par excellence, человеком силы, но и человеком благоразумия, чувствующим себя как дома в отношениях с трудными фактами и личностями, но и знающим психологию бизнеса.

— Конрад, расскажите мне чуть побольше о себе, — попросила она. — Что вы считаете своей наибольшей слабостью?

— Недостаток истинной веры в Бога — это, безусловно, моя наибольшая слабость.

Тедди онемела. Она ожидала обычных полухвалебных недостатков из стандартного списка, таких, как неумение принимать отказы, нетерпимость к посредственностям (или старым фаворитам), чрезмерная энергия и решительность, малое внимание семье, так как слишком много времени уходит на работу. Трудовым агентам часто предъявлялся список недостатков, который одним щелчком хлыста мог превратиться в достоинства. Конрад ван Бадинген не играл в глупые игры. Он отвечал серьезно, от сердца, не пытаясь предвидеть, как Тедди оценит его ответ.

— Религия имеет большое значение для вас?

— Да, конечно. Несомненно, мои колебания в вере имеют для меня большое значение.

Тедди не хотелось обсуждать эту тему. Ей понравилось, что Конрад был так честен, но его откровенность слегка смутила ее. Это было еще более личным, чем если бы он сказал ей, что у него импотенция.

— Есть ли что-нибудь еще? Какие-то профессиональные недостатки, которые признаете вы, ваши партнеры или руководство?

Конрад подумал немного, не отвечая.

— Да, есть. Я считаю, что мне не хватает «шарма». Я считаю, что в наше время от хорошего банкира требуется больше, чем мастерство в финансовых действиях, больше, чем мощный математический разум, больше, чем умение распределять, или «размещать влияние», как говорят наши американские друзья. Я считаю, что настоящему банкиру нужен шарм… сомневаюсь, что у меня он есть.

Тедди почувствовала, что влюбляется, и строго напомнила себе, что она помолвлена.

— Мне это совсем не показалось, — улыбнулась она. — Поверьте, у вас более чем достаточно шарма.

Она рассказала ему о должности в «Барнеков», подробно останавливаясь на преимуществах работы в подлинно всемирной фирме по сравнению с местной, такой, как «Делиус-Зеч». Конрад внимательно слушал, задавал точные вопросы и наконец согласился встретиться с ее клиентом. Записав подробности его анкеты, Тедди пожала ему руку и попрощалась. Ей нужно было успеть на самолет в Париж.

Аэропорт «Шарль де Голль» просто кишел людьми. Хаотичное столпотворение состояло из потенциальных иммигрантов, туристов и вечной пронырливой толпы бизнесменов в темных костюмах. Если аэропорт Франкфурта работал как часы, являясь примером немецкой аккуратности, то администрация «Де Голля», казалось, получала удовольствие от увеличения неразберихи, в последний момент меняя места посадки, закрывая паспортный контроль и манипулируя толпами опаздывающих и раздраженных пассажиров без видимой причины.

Тедди шипела от злости, когда наконец прошла таможенный досмотр. Был почти полдень, а первое собеседование было назначено в двенадцать тридцать, и бог знает, сколько времени еще требовалось, чтобы добраться до центра. Грубо протолкавшись в начало очереди к такси, она швырнула сумку на заднее сиденье, сунула водителю сотню франков для воодушевления и выкрикнула место назначения. Отъезжая, она услышала резкий, словно бьющееся стекло, голос англичанки в очереди: «Боже, эти французы неописуемо грубы!» Только тогда на губах Тедди появилась слабая улыбка.

Прибыв в отель «Георг V», она подбежала к стойке администратора и назвала свое имя. Служащий медленно просмотрел сообщения.

— Мисс Винингтон… да. Джентльмен ожидает вас в центральном холле, — он почтительно привстал и указал, — мосье барон де Клемент-Гранкур.

Кристиан де Клемент-Гранкур сидел в одном из парчовых кресел, стоящих в ряд в центральном вестибюле отеля. Он был безукоризненно одет, одна нога элегантно закинута на другую. Он выглядел как владелец отеля. По сведениям Тедди, так и было. Он встал и улыбнулся подходившей к нему Тедди.

— Кристиан? Я так сожалею, что заставила вас ждать.

— Это я должен извиниться за привычки моих соотечественников. Несомненно, вы — жертва отвратительного парижского уличного движения. — Его английский был безупречен, но с легким французским акцентом, показавшимся Тедди восхитительным.

— Может быть, нам перейти в более удобное место? — предложила Тедди. — Я зарезервировала комнату встреч.

Когда Тедди и Кристиан разместились в небольшом салоне, предоставляемом отелем для деловых встреч, выпили кофе и поболтали о том, чье уличное движение хуже — парижское или лондонское, Тедди вынула ручку и блокнот и занесла туда несколько кратких фраз, описывающих француза.

«Изощренный, обходительный стиль европейского высшего общества. Иссиня-черные, прямые волосы. Жгучие синие глаза — с чудесными морщинками в уголках. Расположен к связям. Высок. Воплощение французской манеры одеваться — белые носки, двуцветные туфли, рубашка с монограммой». — Этого было достаточно, чтобы при возвращении в офис напомнить ей, как он выглядит.

— Итак, Кристиан, начнем? Расскажите в общих чертах о вашей карьере, начиная с образования.

Он пожал плечами.

— Конечно. Боюсь только, что все это предсказуемо и скучно, — он обрисовал классическое образование француза высшего общества — лицей Луи ле Гран, университет, затем работа в различных финансово-экономических структурах, сотрудничество с Международным Валютным Фондом, вступление в инвестиционное банковское дело в «Шевадре-Дефорже», одном из немногих французских банков, успешно конкурирующем с англо-американскими дельцами. Карьера Кристиана была гладкой и необычно быстрой, хотя он объяснил ее тем, что оказался в нужное время в нужном месте, а не какими-то особыми талантами.

— Так значит, вам… сорок три? — подсчитала Тедди.

— Да. Как по-вашему, можно мне дать столько?

Тедди тщательно рассмотрела его.

— Нет, я бы не дала, — серьезно ответила она и сделала несколько заметок. — Вы женаты?

— Разве я выгляжу женатым?

Снова она изучила его лицо, его улыбающиеся глаза, подчеркнутые морщинками в уголках, тонкую верхнюю и припухлую нижнюю губу, разделенные виднеющимся рядом очень белых зубов.

— Нет, поразмыслив, я бы сказала — нет.

Он рассмеялся и налил себе еще кофе.

— Должен сказать, что вы — замечательно восприимчивая молодая женщина.

— А теперь скажите, Кристиан, как, по вашему мнению, ваша карьера будет развиваться с текущего момента?

— Ясно, что мне пора уходить из «Шевадре», если я вообще собираюсь уходить. Я достиг — как бы это сказать? — критической точки. Я ожидаю, что в ближайший год-два меня продвинут в управление, а во Франции не считается comme il faut уходить после этого. Итак, я вожу носом по земле, вынюхивая возможности.

Тедди не поддержала усмешки по поводу созданного им образа чистокровной гончей — ей было слишком трудно представить длинный, аристократический нос Кристиана обнюхивающим такой низменный объект, как земля.

— Позвольте мне рассказать о вакансии, которую я пытаюсь заполнить. Наш клиент — одна из крупнейших инвестиционных корпораций. Боюсь, я не могу раскрыть имя предприятия на данной стадии переговоров, но уверяю вас, это очень авторитетное учреждение. Им нужен партнер, чтобы поддержать их усилия в континентальной Европе. У них есть отделения в Штатах, в Великобритании, на Дальнем Востоке, а также представительство в Восточной Европе, поэтому сейчас Континент должен стать их приоритетным регионом. У них воистину впечатляющая история развития — если мы продолжим общение, я смогу показать вам список дел. Я советую вам отнестись к предложению очень внимательно, так как ваши взгляды на рынок имеют много общего со взглядами моего клиента. Их обязательства не вызывают сомнений, а с имеющимся в распоряжении капиталом их возможности просто безграничны… — голос Тедди сбился. Пока она превозносила «Барнеков», от нее не ускользнуло, что, хотя Кристиан и был внимателен, основное его внимание сосредоточилось на ее ногах. Тедди осадила его строгим взглядом, но Кристиан, слишком уклончивый, чтобы выказать смущение, уверенно встретил ее взгляд.

— Я подумывал именно о чем-то подобном. Могу я теперь свободно задавать вопросы?

— Конечно, сколько угодно. Я отвечу как можно подробнее. Но, понимаете, я не могу дать вам детальные сведения о клиенте, пока не включу вас в выписку.

— Почему родители назвали вас Тедди? Я, конечно, знаком с Тедди Рузвельтом, Тедди Кеннеди, даже с мишками Тедди… — протяжно сказал он, — но никогда еще не встречал женщину по имени «Тедди».

Она рассмеялась, обезоруженная вопросом.

— Тедди — мое прозвище. Мое настоящее имя — Теодора. Сомневаюсь, чтобы вы встречали женщину, которую звали бы и так тоже.

— Теодора. Красивое имя, и очень вам подходит. Впредь я буду звать вас Теодорой, если вы позволите эту смелость.

Тедди наклонила голову.

— А теперь мой следующий вопрос — есть ли у вас приглашения на ужин этим вечером? Я знаю местечко, недалеко от отеля, где просто гениальный шеф-повар. Позвольте мне пригласить вас попробовать подлинные шедевры французской кухни. Там мы сможем продолжить разговор об этом предложении.

— Как мило с вашей стороны, — улыбнулась Тедди. — Звучит весьма соблазнительно, но у меня очень напряженная поездка. До вечера мне предстоит еще пять встреч, а ночью я должна вылететь в Нью-Йорк. Жаль, но я вынуждена отказаться.

— Но вы вернетесь в Париж? — заинтересованно спросил Кристиан.

— О да, при условии, если вы или кто-то еще из кандидатов, с которыми я сегодня встречусь, продолжит переговоры с моим клиентом. Тогда я вернусь.

— В таком случае, я обязан принять решение. Разумеется, я буду рад продолжить переговоры с вашим клиентом, и с вами. Итак, будет ли у нас, как бы это назвать… свидание?

Тедди снова рассмеялась. Кристиан, безусловно, был кандидатом, которого следовало удерживать на расстоянии вытянутой руки — и даже этого могло оказаться недостаточно для безопасности.

— Давайте пока оставим это. Когда я вернусь из Нью-Йорка, то составлю выписку, в которую, конечно, буду рада включить ваше имя. Тогда я позвоню вам, чтобы договориться о второй встрече, и сообщу немного больше информации…

— …и позволите мне пригласить вас на ужин. — Кристиан закончил за нее фразу.

— А пока я только могу сказать, что мне было очень приятно с вами познакомиться, — ответила Тедди.

— Это мне было очень приятно с вами познакомиться, — Кристиан склонился к ее руке, легко прикоснулся к ней губами и вышел из комнаты.

Эти жаны и фрицы, целующие руки и щелкающие каблуками…

— Кандида, Глория Мак-Райтер пришла к вам на прием, — секретарь ЭРК позвонила по внутренней связи в кабинет Кандиды.

— Скажи, чтобы Джейми подошел ко мне, а затем приведи ее сюда, Джулия.

Кандида любила вызывать Джейми на беседы с кандидатами-женщинами — всегда полезно знать восприятие мужчины, даже если Джейми не всегда объективно оценивал особо прекрасных представительниц прекрасного пола.

Собеседование началось неважно. Глория пролетела в кабинет мимо Джулии и открыла дверь с возгласом:

— Ох, а я думала, что здесь Тедди!

— Она в отъезде на этой неделе. Меня зовут Кандида Редмейен.

— Приятно познакомиться, Канди, — Глория плюхнулась в кресло, оставив для Джейми место посетителя на диване и проигнорировав протянутую руку Кандиды. Лицо Кандиды слегка заледенело.

— Глория, давайте поговорим о вашей прошлой карьере, а затем наметим возможные варианты, которые могут заинтересовать вас.

— Нет, черт побери! — возмутилась Глория. — Канди, у меня нет времени сидеть здесь из-за этого. Ты все насчет меня знаешь. Я торговец валютой в «Стейнберге». Ты мне позвонила, так что выкладывай карты на стол и говори, что у тебя есть.

Джейми изучал узор диванной обшивки, будто собирался запомнить его наизусть. Наступила длительная пауза. Глория вытащила пачку сигарет и закурила.

— Подай мне пепельницу, дружок, — подмигнула она Джейми.

Тот умчался из комнаты.

— Глория, я понимаю, что у вас в высшей степени напряженное расписание, — едко прозвучал хорошо поставленный голос Кандиды. — Как и у всех нас. Десятилетний опыт выучил меня, что самый эффективный метод проведения собеседования — позволить кандидату высказаться первым. Таким образом мы не теряем время на предложение должностей, которые не заинтересуют вас, или на которые не подойдете вы. Я буду вам безмерно признательна, если вы позволите мне действовать так, как я считаю нужным.

Глория пожала плечами.

— О'кей, дружок, только давай пошустрее. У меня есть места, чтобы пойти, люди, чтобы повидать, деньги, чтобы делать. Мне почти двадцать семь, я прибыла из страны свободных и дома смелых. — Кандида заметно поморщилась, но Глория невозмутимо понеслась дальше. — Я начала работать в «Стейнберге» в Нью-Йорке после колледжа. Я начала брокером, но у меня не заняло много времени, чтобы догадаться, что это ерунда, и я пристроилась к Мичинелли, когда он прибыл в Нью-Йорк и был переведен в отдел торговли. Мы с Майком поняли, что сердце валютного обмена в Лондоне, поэтому пару лет назад он вернулся сюда, а затем вызвал меня для помощи. Было трудно, поверь мне, оставить Нью-Йорк… но когда долг зовет, Глория Мак-Райтер ему следует! Ты знаешь, что я имею в виду, Канди — мы, девочки, своих не подводим, так? — она потушила сигарету и тут же закурила другую.

— Объясните, почему вы не захотели быть брокером?

— Дьявол, брокеры прославились тем, что шляются от двери к двери. Ты когда-нибудь встречала брокера, которому не хотелось бы свернуть шею?

Джейми сидел как на иголках. Скажет ли ей Кандида, что сама была брокером до основания ЭРК? Безусловно, нет — Кандида не позволяла себе оказывать давление, не убедившись в своем преимуществе. В любом случае он сомневался, что Глория способна смущаться.

— Как бы вы различили роли брокера и торговца?

— Легко. Когда брокер звонит клиенту, то рассказывает, что у него есть, и продает клиенту то, чего тот хочет. Когда звонит торговец, то спрашивает клиента, чего тот хочет, и продает то, что у него есть. Этому меня выучил Майк, — самодовольно закончила Глория.

— Но теперь вы в собственной банковской торговле, Глория, поэтому у вас нет клиентов.

— И спасибо за это доброму Господу! Они же все тупые, как пни. Нет, наш путь — это инвестировать свои собственные деньги в свои собственные прибыли. Почему мы должны помогать растяпам своими идеями?

— Действительно, почему? — изобразила согласие Кандида. — А теперь расскажите мне о Майке Мичинелли. Вы с ним работаете в тесном сотрудничестве?

— Теснее не бывает. Мы с ним вот так, — Глория крепко сцепила два пальца с ярко-алыми ногтями.

— Он хороший руководитель? Вам нравится работать под ним?

— Мне нравится работать под ним, поверх него, вокруг него, бок о бок, спина к спине… мы действительно близки, понимаешь, на что я намекаю, Канди? Мы с Майком знаем друг друга — интимно — с тех пор, как мы встретились в грешном Сити.

— Да я, кажется, поняла, на что вы намекаете. Очень интересно. Есть ли у вас какие-нибудь недостатки как у торговца, Глория?

Глория недоуменно взглянула на Кандиду. Самоанализ не был ее сильной стороной.

— По-моему, Глория, — вмешался Джейми, — хм, Канди имела в виду, нет ли у вас каких-нибудь сторон профессиональной жизни, которые вы хотели бы улучшить?

— Да, есть две вещи, которые я хотела бы улучшить. Моя зарплата и премия.

Глаза Кандиды и Джейми встретились. Взгляд Кандиды был суровым, Джейми — очень смущенным.

— Ну, пожалуй, теперь мы поговорим о том, как вы сможете этого достигнуть. Вы были бы рады остаться в Лондоне на ближайшие несколько лет?

— Рада? Да мне от этого рукава грызть хочется! Давай будем честными, Канди — Англия растит чертову уйму ослов. Таковы англичане, кроме присутствующих, конечно — но рынок здесь, а девочка там, где рынок. Поэтому я останусь на некоторое время.

— Мы вступили в переговоры с учреждением высшего класса, которое ищет старшего торговца. Для вас это значительное повышение в должности и пропорциональное увеличение оплаты.

— Пропор… что?

— Будут больше платить, — с расстановкой выговорила Кандида, словно давая объяснения капризному недоразвитому пятилетнему ребенку.

— На сколько больше?

— Там посмотрим, но, думаю, мы будем договариваться о сумме, сотни на три большей, чем ваш текущий заработок, и о неограниченных премиях во время работы — здесь можно поторговаться.

— И мы говорим о стерлингах, верно?

— Абсолютно.

— Неплохо. Какое учреждение?

— «Хэйз Голдсмит».

Джейми чуть не подавился кофе и сделал вид, что закашлялся. За все время работы в ЭРК он ни разу не слышал, чтобы Кандида пыталась кого-нибудь устроить в «Хэйз Голдсмит».

— Не знаю, — засомневалась Глория. — Разве это не английский торговый банк? Мне кажется, что там полно всех этих охотящихся, стреляющих, рыбачащих дохляков.

— Именно поэтому они и хотят кого-нибудь наподобие вас, — пояснила ей Кандида. — Им нужен глоток свежего воздуха — чтобы кто-то пришел и встряхнул их немножко, повымел всю эту паутину. Мне кажется, что вы человек, способный это сделать.

Глория все еще не выглядела согласной, поэтому Кандида продолжила:

— У них хорошие специалисты, Глория. Там первоклассный директор отделения, Малькольм Фиачайлд. Он лично приходил ко мне рассказать о новой стратегии. Она динамична, и у них есть капитал для действий. Чего у них пока нет — это звезды в отделе.

Джейми сидел в стороне, наслаждаясь зрелищем Кандиды — или Канди, как он думал о ней сейчас — в действии. Она была похожа на великую актрису с прошением на аудиенции, точно рассчитывающую паузы и интонацию.

— Найти звезду — это их единственная проблема, — многозначительно говорила Кандида. — Не так уж много таких вокруг — во всем Лондоне, может быть, только два или три человека нужной величины…

Глория подалась вперед на кресле, согласно кивая головой; сигарета была забыта.

— Я знаю, как там будут взволнованы, когда я назову ваше имя, — вздохнула Кандида. — Малькольм уже упоминал вас, но я его предупредила, что вас будет очень трудно увести из «Стейнберга». Он уполномочил меня сообщить, что заплатит столько, сколько потребуется.

— Хм, он так сказал? Похоже, этот парень знает, как обходиться со своими торговцами.

— О да, для вас — то есть, для подходящего человека — он говорил об открытом жаловании, гарантированных премиях, машине по вашему выбору за счет «Хэйза», полноценном и прочном доходе, работе…

— Кажется, мне следует встретиться с ним.

— Конечно, и я так думаю, — серьезно кивнула Кандида. — Джейми?

— О да. Конечно, Канди, и я так думаю, — он присоединился к киванию, отчего все трое стали похожи на плюшевых собачек на задней полке автомобиля.

— Итак, договорились? Я могу передать Малькольму хорошие новости?

— Да. Хоть сегодня. Передай ему, что я поговорю с ним. Мне надо это обсосать и посмотреть, а, Канди?

— Да, Глория, — сладко улыбнулась Кандида. — Обсоси это и посмотри. Я вся буду за тебя.

Женщины тепло пожали друг другу руки, и Глория покинула кабинет, вульгарно виляя бедрами и послав Джейми прощальное, намекающее подмигивание. Дверь захлопнулась за ней.

— Разве Малькольм действительно жаждет заполучить Глорию? — спросил Джейми своего босса.

Кандида захлопнула папку с бумагами.

— Он никогда даже и не слышал о ней. Пока.

Джейми был озадачен не слишком благоразумными ссылками Глории на Майка. Он не разделял непроизвольного отвращения Кандиды к американке, находя ее скорее привлекательной и в чем-то уязвимой со всей ее бравадой. Безмерное бесстыдство Глории, позволявшее ей быть раскованной и независимой, показалось ему странно трогательным. Однако, сейчас он гораздо больше беспокоился об уязвимости Тедди, а не Глории. Ему не верилось, что Майк так глуп, чтобы завести интрижку под носом у Тедди, но, с другой стороны, какой смысл Глории объявлять о связи, которой нет?

— Кандида, — теперь, когда Глория ушла, он и помышлять не мог назвать ее «Канди», — как вы думаете, что нам делать относительно Тедди?

— Ммм? Что значит — «делать относительно Тедди»? Мы не будем делать ничего относительно Тедди.

— Ну, вы слышали, что Глория сказала о Майке… По-моему, Тедди должна это узнать.

— Узнать что? Узнать, что ее любимый женишок подцепил на службе подружку прямо перед свадьбой? Узнать, что он подонок?

— Да. Я думаю, что мы должны рассказать ей.

— Будь умнее, Джейми. Либо Тедди это уже знает, либо не хочет знать. Да и какая разница? У Тедди с Майком будут проблемы побольше, чем пятно неверности. Какое имеет значение, кто на чем сдвинулся?

— Значит, по-вашему, это правда?

— О да, я уверена, что правда. У Глории нет мозгов, чтобы подделывать ситуацию. Она просто надеялась произвести на нас впечатление. Да и Мичинелли не тот парень, чтобы отказаться от услуг Глории. А ты? — Кандида цепко взглянула на Джейми, и тот залился румянцем.

— Я не помолвлен.

— Хорошо, давай дождемся твоей помолвки, тогда и продолжим рассуждать о верности. Ты можешь делать что угодно, можешь рассказать все Тедди, если тебе так хочется, но мой тебе совет — оставить все как есть и отвалить.

И Джейми отвалил из ее кабинета.

Выходя из «Георга V», Тедди получила записку с просьбой срочно позвонить Тому Пит-Риверсу, ее бывшему боссу в «Стейнберге». Она позвонила ему из аэропорта.

— Том? Это Тедди Винингтон.

— Тедди! Как поживает моя любимая девочка? — голос Тома заревел в телефонной трубке. Половина Парижа, наверное, услышала его.

— Замечательно, Том, просто замечательно, но сейчас я в аэропорту, прямо перед вылетом в Нью-Йорк, поэтому не знаю, чем могу быть полезна…

Том понизил голос до шепота.

— Тедди, понимаешь, я в офисе, — употребил он общепринятое обозначение для «я не могу говорить», — но мне случилось услышать о… хм, проекте, которым ты сейчас занимаешься, и я хотел дать тебе знать, что, возможно, заинтересуюсь им, если у тебя нет ничего более подходящего.

— Том! Я не могу поверить в это! — ахнула Тедди. — Ты, и уходишь из «Стейнберг Рот»? Это немыслимо! Почему, ради Бога? Что-то случилось? Я думала, что ты там как рыба в воде — я и не мечтала о переговорах с тобой!

— Ну, обстоятельства изменились… вышли из-под контроля… другие факторы… я могу объяснить… возможно, смена места действия будет наилучшим… — шептал он торопливо.

— Слушай, Том, это невозможно обсуждать сейчас. Конечно, ты будешь кандидатом. Кстати, у меня есть твой домашний телефон — могу я позвонить тебе завтра вечером?

— Я так тебе благодарен, Тедди. Именно это я и хотел услышать. Счастливого тебе полета.

Телефон щелкнул, и Тедди осталось только гадать, что же такое происходит в «Стейнберг Рот». Наверное, что-то потрясающее, если такой человек, как Том, уходит или подумывает уйти — однако, потери «Стейнберг Рот» могут обернуться ее прибылями. Теперь у Тедди было три ведущих кандидата на должность в «Барнеков», плюс пара запасных. Пока удача была на ее стороне, но Тедди не была такой простушкой, чтобы хвалить себя за это. Итак, теперь нужно было лететь в Нью-Йорк, закончить первую стадию поиска.

Тедди успокоилась. Даже если среди американцев не найдется соперников, дела уже выглядят хорошо, и в ФРЖ, конечно, будут довольны. Она надеялась, что и Кандида будет довольна. Но больше всего она надеялась, что Майк будет доволен, и гордилась собой.

Выбрать американских кандидатов было труднее, чем европейских. Во-первых, мало кто из американцев был достаточно знаком с европейским рынком, чтобы справиться с работой, во-вторых, мало кто из американцев хотел или имел возможность переехать в Лондон ради неопределенного назначения. Но Тедди удалось найти человек пять очень заметных, хоть немного интересующихся поисками работы и, самое главное, готовых встретиться с ней.

Первым, с кем она встретилась в Нью-Йорке, был Стретч Логан. Потребовалось ровно пятнадцать минут за чашкой кофе в «Карлейле», чтобы оба поняли, что встреча была бесполезной. Стретч был высок — более шести футов ростом, — вежлив, практичен, деловит. Он проявил некоторый интерес при условии, что клиент, которого представляет Тедди, не «Барнеков». Лицо Тедди выдало разочарование.

— Честно говоря, Тедди, — пожал плечами Стретч Логан, — я предполагал, что ваш клиент и есть «Барнеков», поэтому не захотел тратить впустую ваше время. Мы с Полом Драйвером давно знакомы и давно выяснили отношения. Он больше не захочет со мной работать, даже если я этого захочу.

Он был так любезен, что назвал несколько имен, которые могут оказаться подходящими и пожелал успешного завершения поиска. Вторая встреча была назначена с Бобом Броучманом, преуспевающим банкиром из западного Нью-Йорка. Тот проявлял живой интерес, но Тедди отклонила его. Он просто был слишком стар для должности — приятный пожилой человек с двадцатипятилетним опытом банковского дела, давно потерявший страсть к работе, если вообще ее имел. Тедди перекусила пирожными с третьим кандидатом, Джимом О'Брайеном. Он был впечатляющ — имел развитое деловое чутье и настрой на победу — но считал, что в настоящее время его интересы находятся в Штатах. Он нехотя согласился подумать о переезде в Англию, но Тедди инстинктивно почувствовала, что его окончательный ответ будет отрицательным.

— Если бы я был на вашем месте, я бы обратился к Эстер Левинсон в «Солли», — неожиданно сказал О'Брайен, уходя.

— Это интересно — но почему?

— Она прекрасный специалист, вот и все, — пожал он плечами. — Я очень хорошо ее знаю. Она мне нравится, и я ценю ее. У меня сложилось впечатление, что она подумывает оставить Нью-Йорк. Это стоящее дело.

Они крепко пожали друг другу руки, и он ушел.

Эстер Левинсон уже была намечена на следующую встречу. Когда Тедди договаривалась с ней по телефону, та настояла на встрече в офисе «Соломона», а не в отеле. Это удивило Тедди, так как очень немногие приглашали агента по трудоустройству в свой офис. Она намекнула Эстер, что было бы благоразумнее назначить встречу в другом месте.

— Благоразумнее?! — горячо возмутилась Эстер. — Кому это благоразумие нужно? Нет ничего незаконного во встрече с агентом по трудоустройству. Дьявол, я проявляю больше лояльности, оставаясь у себя в кабинете, чем жульнически встречаясь с ним в какой-нибудь дыре за углом!

Итак, Тедди, страдающая от воздушной болезни после стольких перелетов и несколько взвинченная после стольких чашек кофе, в должное время приехала в «Соломон Брадерс» и спросила Эстер Левинсон. Ее провели в просторный, открытый кабинет с громадным столом посреди, за которым сидела маленькая темноволосая женщина, кричавшая в телефон:

— Бога ради, Билл, я говорила об этом еще неделю назад! Сколько же времени нужно, чтобы заставить тебя, паршивца, приехать сюда с парой чертежей? Бога ради, я вовсе не прошу. Я просто обращаюсь в департамент внутренних исследований, чтобы оттуда приехали с небольшим внутренним исследованием! — она указала Тедди на место по другую сторону стола. — О'кей. Нет, не в четыре часа. В три часа, — наступила пауза. — Три пятнадцать. Это мое последнее слово, — еще пауза, затем она заулыбалась. — Я тоже люблю тебя, Билл. Три пятнадцать.

Она повесила трубку, сдвинула на лоб большие очки в роговой оправе и лучезарно улыбнулась Тедди.

— Спасибо, что приехали сюда. Я по шею занята подготовкой презентации клиента, а эти типы из исследовательского отдела не слишком-то шевелятся. Когда вы прилетели? Хорошо добрались? Хотите кофе?

Эстер говорила быстрее, чем Тедди когда-либо слышала, и делала десять дел одновременно — наблюдала за экраном, просматривала ежедневник, перекладывала папки на столе — однако, Тедди не казалось, что на нее не обращают внимания. Эстер нашла то, что искала — коробочку тонких сигарок, и предложила одну Тедди.

— Курите?

— Нет, спасибо.

Тедди смотрела, как Эстер Левинсон зажгла сигару, глубоко затянулась и откинулась в кресле.

— Эти лучше, — выдохнула колечко дыма Эстер. — Я оставила сигареты два года назад, когда мой друг предложил мне для разнообразия переключиться на сигары. Теперь я выкуриваю их два десятка в день. Я исключила все остальные пороки — я не пью, я отдыхаю, сижу на диете с пониженным холестерином, прохожу курсы очистки организма, хожу на терапию, но даже и не думала бросать курение. Итак, перейдем к делу?

Тедди не сразу приспособилась к общению с Эстер, так как никогда еще не встречала курящую женщину-банкира, и уже забавлялась, представляя, как на нее отреагирует Пол Драйвер. Она открыто высказала причины своего приезда.

— Эстер, я упоминала по телефону, что нас уполномочили найти старшего партнера для клиента, намеревающегося начать крупномасштабные действия в Европе. Некоторые люди советовали поговорить с вами — мы слышали о вас очень много хорошего…

Лицо Эстер расплылось в широкой ухмылке.

— …и кое-что очень плохое, держу пари! — закончила она за Тедди.

— Нет, вовсе нет. Но, должна признать, я знаю о вас не слишком много, поэтому буду благодарна, если вы расскажете о себе подробнее, — Тедди приготовила ручку и блокнот.

Эстер не стала терять время на расспросы о клиенте, она начала рассказывать со скоростью пулемета, едва переводя дыхание.

— Конечно, расскажу. Мне тридцать девять лет. Я выросла в Нью-Йорке, в юго-восточной его части, если это вам что-то говорит. Мой папа был булочником — лучшие батоны к югу от парка Грамерси. Мама умерла, когда мне было десять лет, поэтому я много времени провела, присматривая за младшими сестрами и братьями и помогая папе. Я обучалась в Колумбии, а затем пошла на вечернее отделение, где училась на магистра экономики управления, но у меня не было слишком много времени на учебу, понятно? В общем, меня выпихнули оттуда… — Эстер шлепнула себя по упитанному заду, — и, к моему стыду, я закончила обучение только три года назад, в нагрузку ко всему этому. Я собрала команду из шести человек — хорошую команду, — и мы приложили дьявольские усилия, чтобы охватить в Европе все, что движется. Это была сверхтрудная задача — в «Солли» не было специализации по объединениям — но, кажется, мы с ней справились и делаем все, на что способны. Когда я только устроилась в отделение, клиенты обычно смеялись, когда я приходила к ним. «Мы работаем исключительно с «Голдмен Сачс», «Мы работаем исключительно со «Стейнберг Рот», «Мы работаем исключительно с «Бергофф Вентрауб». Турки ограниченные. Ну, а мы ни с кем не работаем «исключительно» — и тем не менее, сейчас мы на высоте. — Эстер закончила коротко и просто. — Люди больше не смеются, когда я звоню им.

Тедди очень ясно видела, почему они не смеются.

— А в будущем, Эстер? Как вы представляете развитие своей карьеры?

— Ну, здесь я надеюсь на вас, Тедди. У меня есть некоторые причины, личные причины, по которым я хочу выехать из Нью-Йорка. Кроме того я страстно хочу попасть в Европу, мне необходимо приобщиться к культуре, понимаете? Работая в «Солли», я не могу никуда выехать — они, наоборот, тянут людей из Лондона. Я объяснила им свои намерения, у нас нет претензий друг к другу. Пока я не нашла ничего подходящего, но надеюсь, что вы что-нибудь предложите.

— Думаю, что могу предложить. Может быть, сначала вы расскажете, почему хотите оставить Нью-Йорк?

— Конечно. Будет нечестно по отношению к вам, если вы не узнаете все. Видите ли, я провела восемнадцать лет в этой чертовой дыре, работая до седьмого пота, чтобы добиться приличной жизни. Если приличной жизнью считать профессиональную карьеру и деньги в банке, этого я достигла. Чтобы преуспеть в этом бизнесе, в этом городе — нужно притворяться, нужно просить и умолять, нужно быть беспощадным и играть намертво, нужно быть в нужное время в нужном месте, нужно играть по их правилам, особенно, если ты — женщина. Нужно ко всему иметь единственно верное отношение — или лучше, не иметь отношения вообще.

Тедди понимающе кивнула.

— За последние два года я решила, что это еще не приличная жизнь — для приличной жизни этого мало, — продолжила Эстер. — Мне тридцать девять, Тедди, а у меня нет потомства. В двадцать лет у меня не было времени бегать на свидания, в последние же несколько лет я уделяла этому немало внимания, но, должна сказать, найти одного хорошего человека в Нью-Йорке труднее, чем продать песок кочевникам. Шесть месяцев назад я решила, что в пятьдесят лет мне будет мало двадцати мандатов объединений, чтобы считать, что я чего-то достигла в жизни, — она резко указала на кучу папок, выстроившихся в ряд на полке за ее спиной. — Я хочу ребенка, или даже нескольких. Я хочу оставаться в согласии со своими чувствами — или, точнее, прийти в согласие с ними — я все-таки женщина, Боже мой! Это нелегко в Нью-Йорке, дьявол, да и везде нелегко. За все время я не встретила в Нью-Йорке мужчины, который был бы достаточно хорош даже для того, чтобы с ним поужинать, не говоря уже о том, чтобы найти в нем хорошего мужа и отца. Если я за тридцать девять лет никого не нашла, кого я найду в ближайшие несколько лет? Не думайте обо мне неверно, Тедди. Я не тряпка, я — боец, и достаточно умна, чтобы знать, за что биться.

Честность и открытость этой женщины произвели глубокое впечатление на Тедди. Она надеялась, что любовные планы Эстер Левинсон в Лондоне не окажутся слишком оптимистичными.

— Эстер, но почему вы думаете, что в Европе легче найти хорошего человека?

— Я так не думаю, — громко расхохоталась Эстер. — Я всего лишь сказала, что потеряла надежду найти хорошего человека.

— Но, чтобы завести ребенка… когда вы предполагаете начать семейную жизнь?

Эстер заглянула в ежедневник.

— У меня записано, что с двадцать четвертого декабря прошлого года. Если мой акушер не законченный осел, это должно быть, случилось на рождественской неделе.

Тедди недоуменно взглянула на нее.

— Я на четвертом месяце беременности. Я же сказала, Тедди — я не тряпка.

Тедди не сомневалась, что Эстер согласится работать в «Барнеков». Вопрос был в том, согласятся ли в ФРЖ принять ее на работу. Она провела с Эстер больше часа и неохотно с ней рассталась. У Эстер было львиное сердце. Перед принятием решения она точно учла все обстоятельства, которые нужно преодолеть, и подсчитала риск своего плана. Дело было не в том, что в «Соломоне» хотели, чтобы она ушла из-за своего материнства — там были бы рады взять ее обратно после отпуска. Дело было не в отце ребенка, который даже не знал, что скоро станет отцом. Просто Эстер понимала, что выбрала новую жизнь, и хотела изменить ее радикально. Ее обязательство работать было неизменным — теперь ей было для кого добиваться успеха. Эстер была добросовестной дочерью и сестрой — она помогла отцу рано уйти от дел и перевезла его в солнечную Флориду, выучила братьев и сестер, теперь они делали независимые карьеры. Она была добросовестным сотрудником, постоянно работая по шестнадцать часов в день. Не собиралась сдаваться и сейчас.

— Я так представляю, Тедди, — объяснила Эстер. — Если мне позволят начать работу, скажем, в сентябре или октябре, я найду пару месяцев, чтобы изучить тонкости и наметить пути действия до того, как взять месяц на ребенка.

— А захотите ли вы вернуться к работе после рождения ребенка?

— Конечно, ведь у меня нет выбора. Выбор может быть, когда ребенка заводят двое, а я одна буду нести ответственность за его воспитание. Я никогда не подведу фирму, потому что никогда не подведу своего ребенка.

— Я уверена, что наш клиент учтет это.

Тедди выразила уверенность, хотя и подозревала, что будет очень нелегко доказать Полу Драйверу, что у нее голова на месте. Она рисковала лишиться доверия клиента, предложив ему Эстер. Женщина, американка, беременная и при этом незамужняя — все это отнюдь не соответствовало критериям, полученным от заказчика.

К счастью для Тедди, Кандида не сопровождала ее в поездке в Нью-Йорк. Кандида меньше прониклась бы положением Эстер Левинсон, хотя Тедди знала, что ее босс высоко оценила бы хватку и силу характера Эстер. Но Кандида в это время была озабочена устройством собственного кандидата. Она договорилась встретиться с Малькольмом Фиачайлдом за чашкой кофе в «Лангане». Как она и предвидела, тот ухватился за возможность увидеть ее. Малькольм уже больше года был на привязи у Кандиды и не проявлял никаких признаков желания сбежать. Кандида приручала его, как приручают охотничьего щенка — не жалела похвал, была быстра на выговоры — и его доверие было постоянным. Кроме того, она иногда позволяла ему спать в постели хозяйки.

Этим утром Кандида была настроена снисходительно. Она ласково поцеловала Малькольма в щеку и позволила взять себя за руку, когда они уселись в маленькой нише в глубине бара.

— Кандида, дорогая, мы не виделись целых три недели…

— Две недели, Малькольм. Мы ходили в «Ковент Гарден» две недели назад.

— Ну, а мне, как всегда, казалось, что дольше. Все-таки смотреть проклятую «Турандот» и видеться с вами наедине — не одно и тоже. Когда вы позволите мне забрать вас на выходные?

— Сейчас для этого слишком напряженный момент — у меня Тедди в Америке, Джейми в Париже, а Луиза и Филип бог знает где. Я даже оторвала Дэвида от расчетных книг и попросила помочь в поиске. Все вечера и выходные я провожу у телефона. Обещаю, что летом мы сможем куда-нибудь уехать. Как бы то ни было, сегодня мы вместе, порадуемся хотя бы этому. Кстати, у меня для тебя хорошая новость.

Малькольм чуть не задохнулся от предвкушения.

— Давай выпьем немного шампанского, а затем я расскажу тебе о… об одной маленькой идее, которая у меня появилась. Интересной мысли, я бы так сказала…

Шампанское было заказано, налито и выпито. Малькольм ловил каждое слово, слетающее с губ Кандиды. Она рассказала ему о Глории Мак-Райтер, что та — ловкий и успешно работающий торговец — пришла в ЭРК и попросила подыскать другую работу. Глория была сыта по горло «Стейнбергом», но не хотела вывешивать анкеты, а просто попросила Кандиду переговорить с несколькими известными фирмами и узнать об условиях.

— Тебе известно, как редко появляется кто-нибудь стоящий, Малькольм? Сейчас никто не ищет работу. Глория решила, что с нее достаточно — ей не нравится старший торговец в «Стейнберге» и она считает, что уровень руководства ухудшается. Я вспомнила, как ты возмущался мной в октябре по поводу перемещения Билла Бареджа и других, и подумала, что могу загладить вину, предложив тебе Глорию. И вот она здесь, на тарелочке. Возможно, лучший торговец в Лондоне. С моими наилучшими пожеланиями.

Кандида подозвала официанта, чтобы тот принес еще бутылку шампанского. Ей не потребовалось долго убеждать Малькольма, что Глория лучший торговец в Лондоне. Через час он не только набросал предварительные условия контракта, но и дал убедить себя, что взять Глорию — его собственная идея. Они выпили за его гениальность, и Кандида скромно приняла его благодарность за оказанную помощь.

— Итак, Малькольм, я предложу Глории встретиться с тобой на этой неделе, и мы быстро договоримся. А теперь расскажи, как дела в «Голдсмите»… какие ходят слухи?

Два часа в обществе Кандиды и две бутылки шампанского сделали Малькольма ручным и доверчивым.

— Трудности, Кандида. Доходы от торговли в прошлом году упали. Львиную долю добыл Джек, но в этом, полагаю, нет ничего неожиданного. Он очень много делает для фирмы. Белтон-Смит наполовину отошел от дел, он пока еще руководит, но принимать решения оставляет Джеку. Должен заметить, Джек неплохо действует в финансовых корпорациях, он сумел притащить нескольких новых хороших клиентов.

— Кого? — быстро спросила Кандида.

— Он пошел в «Боуджес» и сумел уговорить их отдать нам в ведение реестры фондовой биржи. Фактически, стащил их из-под носа «Стейнберга». Сейчас он работает над одним весьма доходным делом по торговому объединению для клиента из Великобритании с противоположной стороной из Италии, но мало рассказывает мне об этом. Он такая заносчивая задница — иногда обходится со мной, будто я ребенок. Я дьявольски настроен доказать ему, что могу создать собственную команду! — рыжеватые брови Малькольма нахмурились от возмущения.

— Я уверена, что с помощью Глории ты сделаешь это, — утешила его Кандида. — Даже Джек будет вынужден признать, что ее похищение из «Стейнберга» — подлинная удача. А кто его английский клиент… в этом итальянском деле?

— Дорогая, давай не будем терять драгоценное время нашей встречи на разговоры о Джеке Делавине. Меня от них тянет расстаться с ужином. — Малькольм начал перелистывать меню.

Кандида уступила и заглянула в меню, но ее мысли оставались с «Хэйз Голдсмит». Ей хотелось знать все происходившее там, каждое выигранное Джеком дело, каждое его движение. Но бесполезно было трясти Малькольма сверх его возможностей. Он был очень хорошо натаскан и заслуживал скорее награды, чем взбучки. Кандида решила, что ляжет с ним этим вечером. Малькольм был неплох в постели, но и не хорош, однако. Он очень старался доставить ей удовольствие и огромное внимание уделял тому, чтобы возбудить ее. Проблема была в том, что ничто не возбуждало Кандиду так, как разговор о Джеке Делавине, а Малькольм, по понятным причинам, не был настроен обсуждать в постели дела Джека.

Подавив вздох, она взглянула на Малькольма сияющими глазами:

— Что ты сказал, дорогой Малькольм? Я была за миллион миль отсюда.