Мое изначальное время с Онейридами было смесью из правдивых и ложных снов. По мере того, как время шло — и, по-правде, я не могла сказать как долго это продолжалось — большинство из них казались правдивыми. Также были просмотры каждого ужасного воспоминания или намеки на мою современную жизнь, предназначенные, чтобы деморализовать меня и заставить скучать по дому.

Я по-прежнему разрывалась на части, все еще больше ощущая себя животным, чем человеком или суккубом или… кем-то еще. Все же, крохи рациональности во мне мучил вопрос о резкой нехватке ручной работы в видениях. Можно было предположить, что онейриды были ленивы. Что они просто давали мне переработанный материал, и всякий раз, когда я действительно видела своих друзей в мире, у меня складывалось впечатление, что это меньше походила на сон, а больше походило на переключение онейридами телеканалов, чтобы я оставалась невнимательной и давала им возможность кормить что-то на убой. Это почти выглядело так, что, будто они заставляли меня напряженно трудиться, потому что… ну, они были заняты. Но чем? Что произошло? Что Данте собирался рассказать Роману и другим? Было ли этого достаточно, чтобы заставить онейридов частично отвлечься от меня? Или это были игры с разумом, чтобы еще больше меня запутать?

Я продолжала надеяться, что увижу продолжение того, что случилось с Данте, но у Онейрид были другие части моей жизни, которые я оставила позади, чтобы показать мне. Или, хорошо, части, которые я не оставила позади. Симона все еще выдавала себя за меня, и Онейриды хотели, чтобы я знала об этом.

Добавляя соль на мою рану, она помогала Мэдди и Сету со свадьбой. Троица была в магазине тортов, и честно говоря я была чуть ли не больше удивлена увидеть там Сета нежели Симону в маскировке. Он держался в стороне от свадебного планирования как было возможно, пользуясь предлогом, что он для этого не годится и был счастлив позволить Мэдди заниматься теми вещами, которые она хочет.

Я не сомневалась относительно первой части того, что он сказал, но задалась вопросом относительно второй части. В глубине души я полагала, что он все еще любит меня и тайно надеялась, что он передал это Мэдди только, потому что он безразличен ко всему этому. Я хотела верить, что он действительно не заботится о планировании, потому что он не заботится о свадьбе.

Тем не менее было ясно, что я забочусь. Вернее — Симона заботится. Учитывая мое нежелание покупать платье, вы можете подумать, что Мэдди заметила мое внезапно увеличенное рвение. Нет. Мэдди была слишком захвачена своим пузырем счастья и приветствовала «мою» помощь.

Таким образом эта троица отправилась в путешествие за праздничным тортом, посещение всех бакалей Мэдди обобщила в список, включающий в себя часы поисков в интернете.

— Вы хотите сливочный, — сказала Симона, облизывая сахарную глазурь с пальцев в пекарне на Белтаун. На самом деле, это было больше похоже на сосание.

— Этот слишком сладкий.

Втроем они сидели за столом, где им было предоставлено блюдо с образцами.

— В этом суть, — сказала Мэдди. Она ела кусочек шоколадного торта размером в один укус, гораздо менее порнографическим способом. — Мега сахарный порыв.

— Да, но если вы положите слишком много сахара, он будет на вкус просто зернистым. Вы же хотите, чтобы это скользило прямо по вашим губам.

Она повернулась к Сету.

— Разве ты так не думаешь?

Сет откусил часть мраморного торта. — Этот на вкус зернистый.

Симона выдала ему понимающую улыбку, которая казалось говорит, видишь? Я знаю тебя лучше, чем кто-либо в мире.

Сет задержал взгляд на ней на мгновение, но выражение его лица было нечитаемым. Он повернулся к Мэдди. — Но мы можем сделать так, как ты хочешь.

— Нет, нет, — сказала она, не выглядя слишком разочарованной. — Это для нас обоих. Я хочу сделать так, чтобы и тебе понравилось.

Сет одарил ее озорной улыбкой. — Это имеет значение? Все это полетит в лицо так или иначе.

Глаза Мэдди расширились. — Нет, не полетит! Даже не думай об этом.

— Думаю, ты не узнаешь, пока не придет время, ха?

Его улыбка стала шире.

Видя, как он играет с ней заставило меня (образно) скорчиться, но я утешилась вспышками раздражения в глазах Симоны. Мэдди преуспевала там, где Симона не могла. Так и должно быть …или нет? Невольный триумф Мэдди над Симоной означал, что она… ну, победила меня. Или ее? Симона похожа на меня, но она на самом деле не я. Черт. Все было так запутанно.

— Сет не сделает этого, — сказала Симона, опираясь рукой на его плечо так, как будто это было сделано по дружески. Мэдди не могла видеть со своего места, но пальцы Симоны слегка задели его шею.

— Не сделает, если он хочет хорошего медового месяца.

Она говорила беспечно, но был хитрый оттенок. Обсуждение ее сексуальной жизни в обществе заставило Мэдди покраснеть. Сету было неловко, но причина была непонятна. Пальцы Симоны? Упоминание о сексе? Возможно обе причины. Симона убрала руку, представляясь невинной всему миру, кроме Сета и меня.

Мэдди казалась стремящейся сменить тему с романтичных продолжений медового месяца. — Я думаю, что вы должны по крайней мере выбрать вкус торта, — сказала она. — Я предпочитаю немного другое.

— Я не знаю, — сказал Сет. Он все еще казался смущенным.

— Мне все равно, если это с делаешь ты.

— Да, но она хочет, чтобы это сделал ты, — сказала Симона.

— Давай, прими одно твердое решение. Ты не можешь ошибиться. Mэдди съест что угодно, если это выберешь ты.

Хорошее замечание. Ни Сет ни Мэдди не ответили, т. к. пытались прочесть смысл между строк, но у меня было ощущение, что Симона подразумевала очень крепкую фигуру Мэдди.

— Точно, — сказала Мэдди. — Твой любимый запах?

— Бьюсь об заклад угадаю, — сказала Симона. — Шоколад.

— Клубника, — сказала Мэдди.

Неудачницы. Это ваниль.

— Ваниль, — сказал Сет.

Мэдди простонала: — Естественно. Ну, хоть одно хорошее решение. Она встала из-за стола: — Давайте попробуем подобрать в других местах и больше не будем заботиться о торте. В конце концов не так много осталось.

Они подошли к двери, Мэдди остановилась и посмотрела на Симону:

— А, да. Сделай одолжение. Возьмешь Сета в магазин смокингов?

— Что? — спросил Сет. Исчезло нейтральное лицо. Он был в шоке.

Мэдди улыбнулась:

— Если у тебя не будет сопровождающего, ты появишься в церкви в футболке Билли Айдола. Будет просто катастрофа, если я пойду с тобой.

— Я думал, что все только для невесты, — сказал Сет.

— А я хочу, чтобы для меня был сюрприз, — возразила Мэдди.

— Конечно я пойду, — сказала Симона, снова обняв своей рукой Сета якобы «дружеским» жестом.

Мэдди просияла, и пекарня исчезла… превратившись в магазин Эрика.

Эрик сел за маленький стол к Джерому и Роману и, что меня успокоило, они пили чай. Даже Джером. Роман был видим, из чего я заключила, что Джером по видимому решил, что больше не нужно бояться взгляда высших сил, которые могли бы удивится, почему мой «человеческий» сосед по комнате тусуется с архидемоном Сиетла.

Эрик глубокомысленно рассматривал свою чашку чая.

— Если Ваша теория верна, она объяснила бы многое. Эти слова были адресованы Роману. Качество видения снов. Полная неспособность г-на Джерома найти ее.

Немного приподнятая бровь Джерома была единственным признаком его неодобрения по поводу слова «неспособность».

Эрик продолжал, глядя на свою чашку, когда он обдумывал все это. «И Вы правы … из всех существ, которых Вы предложили, Онейриды или демоны Морфина наиболее вероятны».

О! Думала я в триумфе над Онейридами. Как вам нравится это, суки? Мои друзья идут к вам. Не было никакого ответа. Никакого распада мечты, как я ожидала.

— Но почему ее? — раздраженно спросил Роман. У меня появилось чувство, что он принял во внимание идею со сном, заслонив Данте от гнева Джерома. — Почему суккуба? Они же только по части человеческих снов?

— Они связаны с Никтой, — сказал Эрик.

О, да. Мои друзья были умны. Умнее чем Нэнси Дрю и Харди Бойз вместе взятые. Возможно даже чем Мэтлок.

— Почему, хотя не важно, — сказал Джером, говоря наконец. — Являются это онейриды или морфины, также не важно. Если что-то взяло ее в мир мечтаний-она абсолютно недоступна.

Романа нахмурился.

— Почему? Ты не можешь просто войти туда и вывести ее теперь, когда ты все знаешь?

Джером улыбнулся своему сыну и казалось был искренне удивлен: — Ты на половину человек, и это заметно. Высшие бессмертные не могут попасть туда. Мы не спим. Только смертные видят сны. Этот путь для нас закрыт.

— Потому что у вас нет ни мечты ни желаний по поводу будущего, — сказал Эрик. Его манера и тон четко указывали, что он верил будто такие вещи не возможны для ангелов и демонов. — Чтобы мечтать — необходимо иметь душу.

— Ну, если я наполовину человек, то тогда я пойду туда, — сказал Роман упрямо, отклоняя любое возражение, которое, возможно, хотел дать Джером. — Я мечтаю. Таким образом, я могу войти, правильно? И я могу взять то, что там. — Было такое большое давление в его голосе, что я почти предположила, что он мог победить армию Онейридов прямо сейчас.

— Ты понятия не имеешь о чем говоришь, — сказал Джером. — Ясно. У тебя есть какая-либо идея, на что походит придуманный мир?

— А у тебя? — спросил Роман сухо. — Я думал, что ты не можешь пойти туда.

— Мечты-это топливо для существования человека. Мечты о власти, любви, мести, выкупе … мечты о человечестве обширны, неисчислимы. Люди мечтают, когда они пробудились и когда спят. Все надежды и страхи являются составляющими, что ставит их под угрозы — они строят свои жизни и души на мечтах. Вы входите в мир мечтаний, и он походит на движение в снежную бурю. Каждая снежинка — некоторое человеческое воображение, мелькающее так быстро, ты не можете даже уловить это. Все, что ты видишь, является пятном, путаницей тоски и хаоса. Если Джорджина там, она — одна из тех снежинок. Ты никогда не найдешь ее душу.

Воцарилась тишина.

Наконец Роман сказал: — Как поэзия, пап.

— Но он прав, — сказал Эрик Роману.

Снова тишина.

Роман взглянул на них двоих недоверчиво.

«Так вот оно что? Это безнадежно? Вы сдаетесь, даже не пытаясь найти ее?»

— Пытаться безнадежно, — сказал Джером.

Демоны не могли грезить так, как это делали люди, но я подозревала, что даже он мог представить, что сделают его начальники, когда узнают, что он потерял суккуба. — Магия людей может получить доступ к миру грез, но из этого ничего хорошего не выйдет.

Он посмотрел на кивнувшего Эрика.

— Кто-нибудь может потеряться в том месте, откуда не возвращаются. И даже самый сильный ритуал не поможет. Ее душа никогда не услышит того, что мы можем приказать.

Лицо Романа было смесью эмоций. Гнев. Неверие. И… смирение. Что меня не удивило. А вот лицо Джерома удивило. Он застыл при словах Эрика, в его холодных, темных глазах промелькнула искра понимания.

— Но Вы можете совершить ритуал, правильно? — он спрашивал Эрика. — Вы-человек. Вы достаточно сильны, чтобы открыть путь.

Эрик с опаской посмотрел на него. — Да… Но по-вашему же собственному признанию, он ничего не сможет добиться. Теоретически ваша с ней связь очень сильно, чтобы попытаться вернуть ее обратно, но вы не можете войти. Все ваши попытки были непригодными.

Джером резко встал. Бросив взгляд на Романа, он произнес. — Найди дорогу до своего дома. — И демон исчез, оставляя после себя эффектную стенку из пыли.

А я снова исчезла и вернулась в тюрьму онейридов. Они стояли в темноте, светясь от того, что взяли у меня. Во сне, пока я страдала, я никогда не ощущала ужасный эффект их вмешательства, пока не возвращалась обратно к ним. Мне делала больно та агония, потеря энергии и путаница. На этот же раз, я не на столько была в отчаянии.

— Вы были неправы, — сказал я. Я попыталась поместить некоторую самодовольность в свой голос, но это вышло хрипловато, из-за моего истощения. Господи. Я была такая, такая уставшая. Я подумала, что видеть сновидения еще не означает спать.

— Мои друзья поняли это. Они знают, где я.

Как всегда, Первого и Второго было почти невозможно прочесть.

— Что заставляет тебя думать, что это было истинной мечтой?

Отличный вопрос.

— Хорошие инстинкты, — сказала я.

— Ты веришь, что можешь доверять этому? — Спросил Первый. — Спустя все это время? После всех этих снов? Как ты можешь сказать, что реально, а что нет?

Я не могла. Я знала, когда воспоминания были правдивы — до сих пор, но сцены «реального мира» были сложнее. Возможно это был мой слепой оптимизм, который верил, что все, что я вижу — правда.

Второй продолжил мои мысли.

— Ты надеешься. И мы накормили тебя надеждами, заставляя тебя думать, что есть шанс. Таким образом, ты будешь ждать. И ждать. И ждать.

— Это было реально, — сказал я твердо, как если бы я действительно так считала.

— Даже если это так, — сказал Первый, — Это ничего не значит. Ты лично убедилась. Нет никакого способа возвратить тебя.

— Возможно, это было ложью, — сказал я. — Возможно остальное было правдой. Вы смешали все. Они выясняли, где я была, но вы не показывали мне часть, где они изучили, как спасти меня. Они собираются сделать тот ритуал.

— Они потерпят неудачу. Ничто не может вытянуть твою душу отсюда.

— Вы ошибаетесь. Я даже толком не знала что говорю. Вся моя сущность ощущала, что я разорвусь, и что в реальности единственная вещь, которую нужно было делать — противоречить им.

— А ты наивна. Ты всегда была наивна. Низшие бессмертные несут эту слабость с их человеческих дней, и ты — одна из слабейших. Наша мать почти использовала твою слабость, чтобы освободиться от ангелов. Теперь это будет твое крушение.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что Никс почти использовала это?

Онейриды обменялись очень-очень счастливыми взглядами.

— Ваша мечта. Ваша фантазия, — объяснил Второй. — Та, которую она обещала показать Вам, если бы Вы освободили ее. Вы так сильно хотели полагать, что это было возможно, что Вы почти сдались.

На мгновение я не видела их или этой бесконечной черноты. Я был во сне, созданном самостоятельно, не ими. Во сне, котором Никс посылала мне много раз, сон из моего будущего с домом и ребенком. и мужчиной. Мужчиной, которого я любила, чья личность оставалась тайной. Никс никогда не показывала мне окончание. Никогда не мне показывала мне мужчину из сна.

— В вас столько дерьма, — сказал я. — Вы утверждаете, что Никс показывает правду — будущее. Но как то видение может быть правдой, если я заперта здесь на целую вечность?? Они не могут оба быть верными.

— Будущее меняется постоянно, — сказал Первый. — Так что то, что она показала тебе — правда. Твой путь изменился.

— О, прекратите! Какой смысл того, чтобы иметь видение будущего, если это может измениться в любой момент? Это не правда или ложь. Это — предположение. И я никогда не верила ей, так или иначе. То, что она показала мне, было невозможно — даже если бы я не была здесь с Вами, двумя задницами.

— Ты никогда не знала так ли это, — сказал Второй. Затем он обдумал что-то заново. — Вообще-то все было бы возможно, но ты живешь со знанием, что твое будущее не зависит от тебя.

— Вы не можете забрать то, чего у меня никогда не было, — огрызнулась я. — У суккубов не может быть детей. Такой жизни у меня никогда не будет.

Я не добавила, что из сна сбылась одна поразительная ситуация. Во сне у меня было 2 кошки. В то время у меня была только одна — Обри. И спустя некоторое время я нашла Годиву, которая оказалась другой кошкой из сна. Совпадение? Или я действительно была на пути к своему будущему, только для того, чтобы сейчас все разрушилось? Как всегда онейриды могли видеть мое сердце и знать, что я думаю.

— Ты хочешь увидеть? — спросил Первый.

— Увидеть что?

— Мужчину, — сказал Второй. — Мужчину из сна.