Сколько миссис Элсуорси ни плакала и ни горевала, сколько ни убеждала и ни бранилась, она не смогла поколебать твердого решения Примроз. Покинув коттедж в состоянии крайнего раздражения, она твердила себе, что никогда больше не будет страдать из-за этих глупых и упрямых девочек.

Примроз повторяла снова и снова: «Две вещи очевидны: мы должны быть независимы и мы должны быть вместе. Я не могу придумать ничего лучше. Наш план может провалиться, но мы всеми силами будем стараться не допустить этого, всеми силами». Миссис Элсуорси лелеяла свою обиду ровно двадцать четыре часа, а потом смягчилась и согласилась со своим мужем, который комментировал события так:

– Моя дорогая, мы не можем принудить детей. У них смелый план. Чтобы девочки сумели довести дело до конца, их надо поддержать.

– План и вправду смелый, – отвечала его жена взволнованно. – Я готова восхититься им, но только на словах. Если я имею хоть малейшее влияние на девочек, я употреблю его, чтобы помешать осуществлению этого плана.

Затем она помчалась к мисс Мартиноу и ворвалась к ней в час задушевной беседы старой учительницы с учениками. Миссис Элсуорси увела ее от воспитанников и, прикрыв двери гостиной, схватила худые руки старой дамы и дала волю слезам.

– Джозеф назвал их план смелым, – закончила она свое повествование о последнем разговоре с девочками.

Лицо мисс Мартиноу выразило ужас.

– Смелым! – вскричала она. – Дорогая миссис Элсуорси, простите меня, но ваш муж – мужчина. Что может понять мужчина в диких идеях, которые могут запасть в душу упрямой девчонке? «Смелый!» Я бы назвала его нелепым, показным. Примроз Мэйнуеринг глубоко меня разочаровала. Она выказала неприличную несговорчивость, когда мы тут вчера беседовали. Осуществление этого «смелого» плана надо предупредить силой, если понадобится.

Ученики мисс Мартиноу в то утро не могли понять, что случилось с их учительницей. Они знали ее приверженность строгой дисциплине, знали, что у нее острый глаз и чуткое ухо. Ничто не могло ускользнуть от внимания мисс Мартиноу. Однако после визита миссис Элсуорси ее как будто подменили: она стала безразличной к ошибкам и не сделала ни единого замечания даже самым ленивым школярам, которые с трудом продирались сквозь французские тексты. Когда часы занятий подошли к концу, она поняла, что совсем не хочет обедать. Оставив нетронутой вкуснейшую еду, приготовленную по французскому рецепту, старая дама поспешила облачиться в пальто, чепчик чемоданом и вышла из дома. Она решила снова нанести визит Мэйнуерингам и объяснить этим твердолобым, упрямым девчонкам, что их план невыполним. «Дурной, – повторяла она про себя, – дурной – вот как я его называю. И внушенный сатаной. О, бедные мои сиротки! Я приложу все силы, чтобы ваш план не осуществился».

Она застала маленький, всегда аккуратный коттедж «Жимолость» в большом беспорядке. Ханна встретила ее выразительным взглядом и сердито покачала головой.

– Я не уверена, что они примут вас, – сказала она. – Если вы пришли читать нотации, они не захотят их слушать, мэм. Они настроены решительно, мэм, и слово «упрямые» к ним не подходит. Дорогая мисс Мартиноу, вы рассуждаете правильно. Вы знаете дорогих моих девочек большую часть их жизни. Посидите здесь, в холле, а я пойду и попробую уговорить их принять вас.

Джесмин, однако, услышала голос своей старой учительницы и, выбежав в холл, непричесанная, но очень хорошенькая, воскликнула в своей пылкой манере:

– Милая мисс Мартиноу, скажите, что нет, пожалуйста, скажите, что нет!

– Что «нет», дорогая? – спросила учительница, чувствуя в этот момент, что сердится на Джесмин. – Если ты имеешь в виду, что я не сержусь, – то я сержусь. Если ты имеешь в виду, что я не против вашего плана, – я бы не выполнила своего священного долга перед вашей бедной умершей матерью, если бы не сказала: «В высшей степени против. Дорогая, миссис Элсуорси рассказала мне все о вашем сумасшедшем плане. Он не может быть принят».

– Войдите в гостиную и послушайте, что скажет Примроз, – ответила Джесмин кротким и мягким тоном. – Примроз очень занята: она вытирает пыль со всех наших книг и безделушек и упаковывает их. Знаете, мисс Мартиноу, когда я услышала ваш звонок у входной двери, я как раз укладывала подушечку для булавок, которую вы мне когда-то подарили. Помните, вы дали мне ее, когда я смогла назвать ее по-французски с парижским выговором? Такая очаровательная подушечка из ярко-розового шелка, усеянная металлическими бусинками, похожими на булавочные головки. Когда раздался ваш звонок, я как раз держала ее в руке и почувствовала такую любовь и привязанность к вам, и, конечно, выбежала, чтобы поскорее увидеть вас, и… Примроз, родная моя, это мисс Мартиноу. Она ужасно против, говорит, что не пустит нас.

Примроз склонилась над старым, потертым сундуком, который вытащили из чулана. Она складывала в него книги. Ее красивое лицо слегка порозовело. Глаза блестели ярче, чем обычно.

– Как поживаете, мисс Мартиноу? – осведомилась она, поднимаясь навстречу гостье. – Как мило, что вы заглянули. Похоже, вы сердитесь и считаете нас глупыми, однако мы продолжим делать то, что считаем правильным. Первые шаги уже сделаны, и теперь мы собираемся уехать как можно скорее. Очень мило, что вы принимаете наши дела так близко к сердцу, и мне очень жаль, что я вчера говорила с вами резко, но вы хотели разлучить нас, а это исключено. Мы и слышать не хотим об этом. У нас есть свой план, и мы надеемся, что он удастся. Дэйзи, дорогая, дай мне словарь «Сэнфорда и Мертона», тут как раз для него осталось местечко.

Примроз снова опустилась на колени и продолжала безмятежно укладывать вещи, в то время как мисс Мартиноу, стоя над ней, дала волю своему возмущению.

Она понимала, что, потеряв власть над собой, теряет уважение своих учениц, но, как она потом рассказывала, ничего не могла с собой поделать. Ответом ей были такие холодность, упрямство и своеволие на лицах старших, о которых она раньше даже не подозревала.

Бедная Дэйзи заплакала, и даже Джесмин была немного напугана горькими и сердитыми словами мисс Мартиноу, но никакие ее слова, никакие мрачные прогнозы о том, что их план провалится, не могли поколебать решимость Примроз.

– У нас нет опекуна, поэтому мы можем ехать, куда хотим. Мы твердо решили ехать, – отвечала на все уговоры эта упорная юная леди.

Как последнее средство призвали мистера Дэйнсфилда, но он отказался поговорить с сестрами, хотя искренне их любил.

– Я дал Примроз Мэйнуеринг несколько непрошенных советов, когда она посетила меня вчера утром, – сказал он, – однако она совершенно свободна в выборе собственного жизненного пути. Я не собираюсь портить ей настроение ненужными возражениями и надеюсь, что в Лондоне им повезет. Они жаждут независимости, а в доме Элсуорси ее не обрести. И потом, я всегда утверждал, что работа еще никому не вредила.

Поняв, что Примроз не переубедить, ее друзья собрались вместе и стали думать, где девочкам лучше остановиться в Лондоне.

Миссис Элсуорси была первой, кто простил сестер. Она чувствовала себя смущенной и больше недели не показывалась. Но однажды вечером, когда дневная норма по упаковке вещей была выполнена, и сестры, немного усталые, но веселые и полные надежд, сидели за вечерним чаем, они увидели ее карету у своих дверей. Миссис Элсуорси с улыбкой торопливо вошла в гостиную.

– Мои дорогие, – сказала она, пожав руки Примроз и Дэйзи и поцеловав в лоб свою любимицу Джесмин, – мои дорогие… Конечно, я еще сержусь… Однако раз уж вы твердо решили ехать, знайте, что в Лондоне живет некая миссис Мур, добрая душа, вдова и, можно сказать, леди. Чрезвычайно общительная и любезная. Она проживает в Кенсингтоне, я уже написала ей. Девочки мои, она будет очень рада принять вас у себя на полный пансион. У вас будут все удобства, не думаю, что роскошные, но самые необходимые для юных девушек, собирающихся жить своим умом. Она будет вас хорошо кормить и сопровождать во время прогулок. Покажет достопримечательности. Я хорошо знаю ее дом – он замечательный. Она будет брать с вас один фунт в неделю. Жилье и полный пансион за один фунт в неделю. Надеюсь, дорогая Примроз, эта цена не покажется вам слишком высокой. Мне кажется, это дешево для Кенсингтона, – тут миссис Элсуорси слегка запнулась.

Этот быстрый, но внятный поток слов слегка удивил девочек. Они боялись, что потеряли в миссис Элсуорси друга, и каждая из них с радостью восприняла ее предложение, сделанное от чистого сердца. Неопытная Примроз даже не предполагала, что один фунт в неделю за жилье и пансион для троих – необычайно дешево. Она догадывалась, что миссис Элсуорси, написав своей приятельнице, миссис Мур, рассказала ей их историю и, попросив дать им стол, кров и обеспечить необходимыми удобствами, намекнула, что платить будет она, миссис Элсуорси.

Джесмин принялась танцевать по комнате, радостно напевая:

– Это так замечательно! Милая миссис Элсуорси, значит, вы теперь одобряете наш план? О да, я знаю, что да, хотя вы из гордости не хотите признаться. Но это не очень-то хорошо с вашей стороны – особенно после того, что вы предложили нам. Примроз, ведь мы поедем к миссис Мур? Я ничего не знаю о Кенсингтоне, но думаю, что он так же прекрасен, как и другие районы Лондона. А еще я думаю, что один фунт в неделю – это совсем немного для троих. Так мы поедем к миссис Мур, Примроз?

Дэйзи присоединила свой голос, сказав, что и ей хочется жить в Лондоне у приятельницы миссис Элсуорси. Хозяйка Шортландса уже собралась уезжать, думая, что эта гордячка, старшая сестра, тоже согласна, но Примроз, хотя и не была осведомлена о фешенебельных районах Лондона, очень твердо объявила свое решение.

– Вы слишком добры, предлагая нам такое, – заявила она. – Мы были бы рады принять ваше предложение, если бы у нас не было другого плана. К сожалению, мы не сможем жить у миссис Мур, большое вам спасибо.

Когда Джесмин услышала слова старшей сестры, она сначала опечалилась, но потом вновь воспряла духом.

– Как глупо было с моей стороны забыть! – вскричала она. – Конечно же, у нас замечательный план. И, конечно же, мы не можем жить у вашей знакомой. Просто не представляю, как я могла забыть.

Снова миссис Элсуорси подбирала доводы, убеждала и умоляла, и снова была побеждена этой упрямой гордячкой Примроз.

– Я просто не понимаю, зачем я стараюсь для них, – говорила она себе по дороге домой. – Я забочусь об этих сиротах, стараюсь как-то помочь им, но мне просто не дают ничего сделать. Ну, Примроз, вы были бы великим испытанием для меня, будь вы моей дочерью. Я никогда не сталкивалась с таким упорством. В известном смысле я вами восхищаюсь.

Мисс Мартиноу тоже постаралась простить «этих несносных девчонок» и осчастливить их мудрым советом. Она также написала подруге в Лондон и явилась в коттедж «Жимолость», вооруженная информацией, которую считала наиважнейшей.

– Ну, мои дорогие, вы должны ехать в Шефердс-Буш – это единственное место, где вы сможете прожить с вашими средствами. У моей подруги, Констанции Уоррен, там меблированные комнаты. Она говорит (я писала ей, мои хорошие), что может предложить вам чистую, опрятную комнату в очень хорошем месте. Констанция – отличная женщина. Ей пятьдесят, у нее простые вкусы, никаких выкрутасов. Она обещала, только ради меня, сопровождать вас в церковь по вечерам и следить, чтобы вы опускали вуали, когда выходите из дома, и чтобы возвращались в свою комнату после вечернего чая, как и положено приличным девушкам. Итак, мои дорогие, Констанция будет опекать вас, а я буду ей писать. Это такое облегчение для меня – знать, что радом с вами Констанция, потому что Лондон – это искушение, западня.

Мисс Мартиноу выпалила все это, не переводя дыхания, и старалась быть убедительной, но та же причина, которая не позволила девочкам принять предложение миссис Элсуорси, помешала им отправиться к подруге мисс Мартиноу. Сестры отказались, не объяснив почему, и мисс Мартиноу ушла обиженная.

– Тут нет никакого секрета, – сказала она миссис Элсуорси, обсуждая поведение девочек. – Примроз пытается создать тайну, и Джесмин нравится атмосфера таинственности, но ясно как день – они просто хотят скрыться с наших глаз.

– Тем не менее я их люблю и всегда буду любить, – отвечала миссис Элсуорси.

– О, по правде говоря, и я всегда буду любить их. Бедные сиротки!

Примроз, Джесмин и Дэйзи все это время пребывали в состоянии радостного ожидания. Им было жаль огорчать друзей, но они действительно хотели идти своим путем. У них было несколько планов, и только в Лондоне их можно было осуществить.

– Я буду чувствовать себя там одиноко, если рядом не будет Поппи, – заявила Джесмин.

Примроз поддержала сестру, сказав, что самым правильным будет ехать в «Пенелоп Мэншн», а там будет видно. Так они и решили – остановиться на несколько дней в «Пенелоп Мэншн» и уже там искать постоянное жилье.

Вот поэтому однажды в полдень Поппи Дженкинс, уже три недели проработавшая на новом месте, получила письмо от Примроз Мэйнуеринг и тут же написала ответ.

«Пенелоп Мэншн», Райт-стрит, Эджуер Роуд.

Ваш преданный друг,

22 июля

Поппи Дженкинс»

Уважаемая мисс, Ваше письмо доставило мне огромное удовольствие. Я очень рада, что Вы наконец решились приехать в этот громадный Вавилон. Мисс Примроз, для меня будет большой радостью увидеть Вас, и мисс Джесмин, и мисс Дэйзи. Здешние леди, надо правду сказать, совсем не так красивы, как я думала. Ни по виду, ни по манерам. С утра до вечера здесь не услышишь доброго слова, и я часто плачу. У меня нет свободного времени, чтобы поглядеть достопримечательности, потому что у тети полно работы, а я должна ей помогать, что я и делаю, как обещала. Говорят, отсюда, из «Пенелоп Мэншн «Лондона не увидишь, так что я живу в надежде, что он так же красив, как на картинках, развешенных у нас на стенах. Мисс, я поговорила с тетей. Она сказала, что будет очень рада, если вы трое у нее поселитесь, и предоставит вам комнату в передней части дома. Вас будет беспокоить шум улицы, он не стихает ни днем, ни ночью, но в остальном комната очень хорошая, хотя и немного жаркая. Мисс Примроз, добро пожаловать к нам.

Это письмо девочки получили за завтраком. Примроз прочла его сестрам вслух. Конечно, оно не вызвало воодушевления. Джесмин первая постаралась исправить настроение.

– Ничего, – сказала она, – Поппи немного тоскует. Тем более мы должны ехать в Лондон и ободрить ее. Бедная Поппи! Как нехорошо со стороны тети не пускать ее осматривать Лондон. Понимаешь, Примроз, она совсем не видела города, кроме «Пенелоп Мэншн». О, бедная Поппи! Как ей хотелось посмотреть этот замечательный город. Но она немного легкомысленная, и, кажется, ее интересуют только витрины магазинов и новые моды. Мы-то едем в Лондон с другой целью. Мы его завоюем, правда, королева Роз?

– Мы едем исполнить наш долг, – торжественно проговорила Примроз. – Ах, Джесмин! Я надеюсь, мы поступаем правильно. Я молюсь, чтобы Бог помог нам.

Затем она написала Поппи письмо, в котором просила оставить комнату за ними с четверга, а поскольку был уже понедельник и нужно было заканчивать сборы, она не стала тратить время на долгие утешения «бедной» Поппи.