Дэйзи почувствовала, что пришел Принц. Джесмин радостно, с горящими глазами приветствовала своего знакомого из собора святого Павла. Примроз тоже обрадовалась ему. Артур так ласково смотрел на Дэйзи, что та попросила разрешения сесть к нему на колени и, склонив голову к его плечу, зачарованно слушала сказки, которые он ей рассказывал. В присутствии Ноэля Дэйзи будто забыла свою нервозность и страхи. Она поведала ему по секрету о чудовищах, которые напрашиваются в друзья, и спросила Артура с таинственным, испуганным лицом, может ли девочка, которая очень страдает, потому что имеет друга-чудовище, когда-нибудь освободиться от него.

– Ну, конечно, ведь он может обернуться ее врагом, – отвечал Артур.

Бедная Дэйзи вздрогнула и сильно побледнела.

– Нет, нет, – прошептала она, – только не врагом, мистер Артур.

– Что случилось, милая? – ласково спросил Артур, внимательно за ней наблюдая. – Здесь нет никаких чудовищ, которые хотели бы обидеть тебя – ни друзей, ни врагов. Если оно появится, оно будет иметь дело со мной. Ты же знаешь – я Принц, и мое дело – убивать злых чудовищ.

– А что будет с его женой и детьми? – Дэйзи почти рыдала. – Вы не посадите их в темницу, милый Принц?

Артур улыбнулся и постарался направить мысли девочки в другое русло. Он добился большого влияния на нее и сумел во время своего второго визита уговорить ее пойти с ним на пару часов к мисс Эгертон. По дороге они встретили Дава, который сначала нахмурился, а затем расплылся в подобострастной улыбке. Дэйзи смертельно побледнела, и Ноэль почувствовал, что она дрожит.

– Я вернусь вечером, мистер Дав, – пролепетала она слабым прерывистым голосом.

– Рад это слышать мисси. Мансарда опустеет без вас, мисси.

– Дэйзи, – прошептал Артур, – скажи, это Дав – чудовище?

– Нет, нет, мистер Принц, не говорите так, что вы! – быстро ответила девочка. – Конечно, нет, он просто бедный мистер Дав, мой друг.

Когда они пришли к мисс Эгертон, она поджидала их в уютной гостиной. Добрая леди собиралась угостить их вкуснейшими воздушными кексами. Ноэль сидел около Дэйзи, всячески стараясь развлечь ее. И вот мисс Эгертон услышала ее звонкий серебристый смех и увидела, как на щеках девочки заиграл слабый румянец.

«Благослови Бог этого ребенка, – подумала добрая женщина. – Насколько ей лучше за стенами того дома. Какое благотворное влияние оказывает на нее Артур. Я начинаю верить, что это глупенькое дитя скоро оставит свои фантазии и согласится переехать ко мне».

Но когда сгустились сумерки, Дэйзи перестала смеяться. Грусть и тревога вновь вернулись к ней. Через некоторое время она попросила Артура:

– Пожалуйста, отведите меня домой, мистер Принц.

Через два дня Артур снова навестил девочек. Дэйзи была дома одна. На все его уговоры она отвечала отказом. Нет, она не хочет переезжать. Она хочет остаться в своей любимой старой мансарде. Она нигде не была так счастлива, как здесь. Она очень любит мисс Эгертон, но ей не хочется жить в ее доме. Там есть канарейка, а Дэйзи не любит птиц.

– Пожалуйста, мистер Принц, – сказала она ему под конец, – побудьте со мной еще часок и расскажите мне красивую сказку.

У Ноэля был талант импровизации. На этот раз его сказка имела некую мораль.

– Жила-была одна добрая Леди. Однажды она приготовила для своих гостей прекрасные комнаты, какие бывают только во дворцах.

Здесь Артур остановился и серьезно посмотрел на свою маленькую слушательницу.

– Ты знаешь, почему они были такие красивые?

– Нет, пожалуйста, расскажите, мистер Принц. Я знаю, это будет самая прекрасная сказка. Как здорово! – и Дэйзи, откинувшись на подушки, приготовилась слушать.

– Комнаты были такими красивыми, Дэйзи, – продолжал Артур, – потому что стены были оклеены самой Добротой; столы, стулья, ковры и диваны, и множество маленьких безделушек были расставлены Самоотречением; а окна чисто вымыты Любовью. Стоя в дверях, Леди протягивала гостям ключи от комнат.

– Как замечательно! – воскликнула Дэйзи.

– Да. Там были две чудные комнаты. Поселиться в них – означало войти в обитель Мира и Добра. И все чудовища, осмелившиеся прийти, падали мертвыми на пороге этих комнат. Их было только две. Они располагались в мансарде маленького дома и были достаточно скромными, без роскоши и позолоты. Но для того, кто знал их секрет и доброту хозяйки, они были настоящим Чудесным замком. Теперь, Дэйзи, я должен рассказать тебе нечто печальное. Комнаты были готовы, но гости не приехали. Добрая Леди, которая оклеила комнаты Добротой, обставила Самоотречением и осветила Любовью, ждала трех гостей, но прождала напрасно. Двое из них стремились приехать как можно скорее, но одна, самая младшая, хотя и была очень доброй, с милым личиком и голубыми глазами, и, казалось, мухи не обидит, вдруг расхотела ехать. И ей не пришло в голову, что она ведет себя как эгоистка и делает несчастными людей, которые ее любят. Она предпочла жить в комнатах, которые походили на темницу. Их хозяева никогда не пускали в них ни Доброту, ни Любовь, ни Самоотречение. На этом, дорогая, я умолкаю. Разве не жаль, что младшая девочка оказалась такой эгоисткой?

– Но чем закончилась сказка, мистер Артур? Это ведь только начало?

– Мне известно только начало, Дэйзи, – ответил Артур, поднимаясь. – Я не знаю, когда гости пожалуют в Чудесный замок, и пожалуют ли вообще, сделав счастливой добрую Леди и двух других гостей. И перестанет ли девочка быть эгоисткой.

Когда Артур ушел, Дэйзи отвернулась к стене и заплакала. Конечно, она, бедняжка, поняла, о ком эта сказка. Ах, если бы только она могла довериться Артуру – он такой славный и сильный. И как презрительно посмотрел он на Дава, когда они встретились.

– Я верю, он не боится мистера Дава, – прошептала она со вздохом. – О боже! Почему же я так сильно боюсь его? Почему я вся дрожу от страха, когда вижу его? Я никогда не расскажу о том, как он принес мне леденцы, конечно, не расскажу. Я ведь дала слово. Это так ужасно, когда кто-нибудь нарушает клятву. Я знаю, куда попадают такие люди. Нет, я обещала мистеру Даву, и я должна всегда-всегда хранить свое обещание. Но я не обещала ему остаться здесь навсегда. Он требовал, и я уже готова была обещать, потому что была страшно напугана, но он услышал шум и ушел. Я так рада, что не дала ему такой клятвы. Принц говорит, я должна согласиться переехать в Чудесный замок. Он считает меня эгоисткой, которая не пускает Примроз и Джесмин в Замок и разбивает сердце доброй Леди. Я напишу мистеру Даву письмо о том, что хоть я и уезжаю, но всегда буду держать данное ему слово насчет конфет и навсегда останусь его верным другом, хотя и боюсь его больше всех на свете.

Вошла Примроз, и бедная Дэйзи с трудом встала и постаралась быть веселой.

– Примроз, – сказала она, – как ты думаешь, могу я написать письмо, чтобы никто его не видел?

Примроз засмеялась.

– Смешная ты, наше солнышко, – сказала она. – Если никто твоего письма не увидит, зачем его писать?

– Я имею в виду, – уточнила Дэйзи, – что его не увидят ни ты, ни Джесмин, ни мисс Эгертон, ни мистер Ноэль. Оно будет написано одному человеку, но ты не должна быть любопытной, Примроз, и задавать мне вопросов. Это ужасно важное письмо, и, написав его, я сама отнесу его на почту. Мы с тобой выйдем вместе, но когда я буду опускать его в ящик, ты отвернешься. Это письмо принесет нам счастье. Я напишу его ради тебя и Джесмин. Я не хочу быть эгоисткой.

Примроз нежно поцеловала Дэйзи.

– Пиши свое письмо, Глазастик. Я постараюсь не быть слишком любопытной. Садись и пиши. У тебя будет целый час, пока Джесмин не вернется к чаю.

– Спасибо, Примроз, – ответила Дэйзи. – Только, пожалуйста, не разговаривай со мной, пока я пишу.

И Дэйзи принялась писать, сидя в своем углу, лицо ее покраснело, а пальцы перепачкались в чернилах. Она испортила несколько листков писчей бумаги и разорвала их потом на мелкие клочки. Наконец послание, над которым она вздыхала, дрожала и даже плакала, было окончено. Вот что она написала:

«Мой дорогой друг, мистер Дав!

Ваш истинный друг,

Я всегда-всегда буду правдивой с Вами. Я не такая дурная девочка, которая может нарушить данное ею слово. Я всегда буду держать его, даже под пыткой. Знаете ли Вы, что такое инквизиция, мистер Дав? Возможно, лучше Вам не знать. Да, я всегда буду верна своему слову, как и обещала Вам, и никто никогда не узнает о нас с Вами и о леденцах. Но я не буду держать слова, которого я не давала. Помните, Вы хотели, чтобы я обещала, что ни я, ни Примроз, ни Джесмин никогда не уедем от Вас и не будем жить в Чудесном замке? Я уже почти обещала, потому что у Вас был такой свирепый вид, а глаза налились кровью и стали такими жестокими и страшными, что я чуть было не забыла, что Вы – мой истинный друг. Но я так рада, что не дала Вам второго обещания, потому что теперь я знаю – это было бы неправильно. Ко мне пришел Принц, мистер Дав, и сказал, что я – эгоистка, раз сама не хочу и сестрам не даю переехать в Чудесный замок. Он говорит, там стены оклеены Добротой, мебель расставлена Самоотречением, а окна вымыты Любовью. Он говорит, что здесь нет ни Любви, ни Доброты, и называет Ваши комнаты темницей. Он очень, очень сильный, Принц, и он убивает чудовищ, которые называют себя друзьями девочек.

Дэйзи»

Мистер Дав, я хочу сказать, что собираюсь уехать в Чудесный замок, а слово насчет леденцов буду держать всегда.

Затем Дэйзи запечатала письмо, написала на конверте: «Мистеру Даву, Эден-стрит, 10» и попросила у Примроз марку. Потом они вышли вместе, и Примроз отвернулась, пока Дэйзи опускала письмо в ближайший почтовый ящик.

Сделав это, Дэйзи подпрыгнула, крепко сжала руку Примроз и сказала взволнованно:

– Вот, я это сделала. Я не хочу быть эгоисткой, которая разбивает чьи-то сердца. Примроз, дорогая, давай поспешим в темницу, соберем вещи и сегодня же переедем в Чудесный замок.

Примроз, не посвященная в тайну Дэйзи и ничего не знающая о сказке Артура Ноэля, была поражена внезапной переменой настроения Дэйзи. Но она поняла, что хочет сказать сестренка, и была только рада немедленно исполнить ее желание.

В результате замечательные комнаты мисс Эгертон были в тот же вечер заняты, и впервые за много дней эта добрая леди отошла ко сну с легким и благодарным сердцем.

К счастью для Дэйзи, Дава не было дома, когда паковали вещи, и только миссис Дав, нахмурившись, смотрела, как девочки отбыли в наемной карете. Она не пожелала попрощаться с ними и только пробормотала что-то о неблагодарности некоторых людей, которая не знает границ.

– Послушай, Дав, – сказала она своему повелителю, когда он явился поздно ночью, – эти «прелестные юные леди», о которых ты так хорошо отзывался, то есть «чердаки», как их называла и буду называть я, – так вот, они уехали. Наняли карету и уехали вместе с багажом. Что до меня, то я не жалею. По крайней мере, чердак побелен и вычищен их собственными руками. Я теперь могу повысить квартирную плату. Ни эти «юные леди», ни я – мы не могли больше жить под одной крышей. Они неуважительные, высокомерные и недоверчивые – вот что я о них думаю. Сегодня утром я пришла одолжить у мисс Мэйнуеринг семь шиллингов шесть пенсов, а она мне говорит: «Извините, миссис Дав, я не могу дать вам денег». Такие «юные леди» мне не подходят, и я рада, что они съехали. Что это ты, Дав, глаза вытаращил? Вон письмо лежит на столе, тебя дожидается.

Дав взял письмо и прочел его внимательно раз и другой. Прочитав второй раз, он вложил его в конверт и повернулся к жене:

– Они уехали к мисс Эгертон, что живет за углом?

– Кто «они», Дав?

– Три юные леди, конечно.

– Я так и думала. Но мне на это наплевать. Знать их не желаю.

– Да ты послушай, голубка моя, – сказал муж, – я желаю их знать, и мне не наплевать, ни в коем случае. Прекрасно, если они переехали к мисс Эгертон. Я хорошо знаю этот дом. Там есть люки в крыше. А первый день квартала не за горами, моя голубка.

– Неужто, Дав?! Как вульгарно ты произносишь свои нежности, – ответила его жена.