Бедняжка Дэйзи, изнуренная усталостью и голодом, в полном отчаянии долго брела между двумя изгородями и, выйдя на большое поле, села в траву. Она так сильно стерла ноги, что не могла уже сделать ни шагу. От слабости и мысли о том, что ей нечем вернуть Примроз деньги, она не хотела больше никуда идти.

«Я, наверно, скоро умру, – подумала Дэйзи. – Не знаю, возьмет ли Бог меня на небо. Я ведь эгоистка – не пошла в темницу. Если бы я пошла туда, у Примроз были бы деньги, и им с Джесмин не пришлось бы голодать. Но мистер Дав так ужасно пугал меня, что я совсем перетрусила. Господи, у меня не осталось смелости. Я всего лишь слабая, запуганная девочка, и я отдала мистеру Даву деньги Примроз. И мне их не получить обратно, и сердце мое разбито. Я знаю, Господи, ты сердишься на меня, но, прошу тебя, не сердись. Прости меня, Господи, я ведь теперь совсем одна, без Примроз и Джесмин. Наверно, я скоро умру, потому что совсем ослабела. Но я никому не лгала, Господи. Никогда никому не сказала про мистера Дава и про липкие леденцы. Нет, хотя я и боюсь темницы, я не нарушила клятвы. Мне часто хотелось рассказать обо всем Принцу. Я чувствовала – он может освободить меня от чудовища, но не смогла нарушить слово, даже чтобы спастись. Пожалуйста, Господи, прости меня за то, что я такая трусиха».

К этому времени влажный туман раннего утра рассеялся, снова вышло солнце. В живой изгороди запели дрозды и реполовы. Их пение приятно убаюкивало. Дэйзи слабо улыбнулась и подумала, что если вышло солнышко и поют птицы, значит, Бог простил ее. Пинк начала громко мяукать в корзинке. Дэйзи выпустила кошку из ее темницы, и, когда та потерлась пушистой мордочкой о рукав своей маленькой хозяйки, девочка ощутила умиротворение. Она была слишком слаба, чтобы чувствовать голод. День разгорался, но девочку с ее кошкой на краю большого поля никто не замечал. Она сидела в тени живой изгороди и никому не была видна. От крайнего утомления Дэйзи прилегла на траву и заснула. Пинк помурлыкала около нее и тоже заснула. Солнце, совершая свой путь по небу, нашло их в тенистом уголке и поцеловало. Серая кошачья шерстка и золотые волосы ребенка заблестели на солнце. Так случилось, что их увидела женщина, которая шла через поле с рыночной корзинкой в руке. Она подошла и склонилась над спящими. Вдруг женщина вскрикнула взволнованно и радостно, обняла спящую девочку и стала страстно целовать ее лицо и руки.

– О, моя родная мисс Дэйзи, моя милая, драгоценная девочка! Вы вернулись снова к своей бедной старой Ханне!

Ничего сейчас не могло быть лучше для Дэйзи, чем очутиться в руках своей старой няни. Она почти задохнулась от радости и облегчения и нежно погладила Ханну по щеке.

– Родная моя, откуда вы и что тут делаете? А это, наверно, Пинк. Вы все трое вернулись в Розбери?

– Нет, Ханна, я одна приехала. Ах, Ханна, возьми меня к себе, в свой домик. Я хочу умереть здесь, ведь я здесь родилась, правда, Ханна?

– Да, моя крошка, но вы теперь не умрете ни здесь, ни где-нибудь еще. В тот домик я не могу вас взять, я не живу в нем больше. У меня теперь собственный дом в деревне Тэкфорд, а в нем – маленький магазин, и дела идут неплохо. Вы пойдете со мной, девочка моя. И никаких возражений. Потом, когда вы отдохнете и поедите свежего хлебца с молоком, вы расскажете старой Ханне свою историю. А если у вас горе, что же, у вашей няни, может быть, хватит ума найти выход из положения. А теперь, дитя мое, я отнесу вас к себе.

Дэйзи была бесконечно слаба. Она хотела воспротивиться, сказать, что должна непременно узнать, где находится миссис Элсуорси и идти туда, если потребуется, пешком. Но хотя дух и сопротивлялся, тело было слишком слабым. Счастье от встречи со своей няней оказалось чрезмерным для Дэйзи. Желание очутиться в ее ласковых руках было слишком сильным, чтобы она могла ему противиться. Она сделала слабую попытку сказать «нет», но вместо этого ее губы тихо прошептали:

– Да, Ханна, возьми меня к себе домой.

Ханна, женщина еще крепкая, подняла легкую, как пушинка, девочку на руки и понесла через поле в свой коттедж в Тэкфорде. Все время, пока ее несли добрые руки, Дэйзи повторяла себе: «Я поем хлеба с молоком, я ведь проголодалась, потом отдохну часок, возьму Пинк и пойду искать миссис Элсуорси».

Но когда Ханна принесла ее домой, Дэйзи оказалась настолько усталой, что смогла съесть лишь крошечный кусок хлеба и выпить глоток молока. До вечера было еще далеко, но у нее не было сил продолжать путь. Дэйзи лежала, не в силах даже уснуть, на постели Ханы, лицо ее пылало, а глаза лихорадочно блестели.