Прошло, по всей вероятности, довольно много времени, прежде чем я очнулась и поняла, что кто-то ухаживает за мной и говорит со мной нежным, ласковым голосом:

— Успокойтесь, Мэгги! Ах, какая же вы глупенькая! Что это вы затеяли! Но это все пустяки; сейчас вы вместе со мной отправитесь домой, и все уладится, не сомневайтесь.

— Это вы, Джулия? — спросила я, глядя на нее с удивлением. — Как вы добры!.. Но все-таки я не вернусь домой, нет, ни за что на свете!

— Да бросьте! Ведь ничего особенного не случилось, и если бы не ваше отсутствие, мы все были бы веселы и счастливы. Вот смотрите, тут яблоко из вашего собственного сада. Понюхайте, как оно вкусно пахнет.

Джулия протянула мне яблоко, но я оттолкнула ее руку и продолжала сидеть с поникшей головой.

— А теперь послушайте мои новости, — сказала Джулия. — Сесилия вне опасности, это доктор твердо сказал, теперь дело пойдет на поправку. Вайолет Пенроуз здорова и вряд ли она могла заразиться корью, потому что уже перенесла эту болезнь в раннем детстве. О них вам, значит, нечего беспокоиться. Теперь о вас. Ну и задали вы нам страху! И, главное, совершенно напрасно.

— Я вас не понимаю, Джулия, — промолвила я, уже несколько успокоившись.

— Так вот, слушайте; я вам расскажу все по порядку. Что же касается вашего непонимания, так вы ведь никогда меня не понимали, не правда ли? Если бы вы постарались хоть немного понять меня, то никогда не случилось бы всей этой злополучной истории.

— Но, Джулия, вы тоже меня не щадили и не хотели войти в мое положение; ведь мне было нелегко уступить свое место в родном доме…

— Может быть, вы отчасти и правы, и я во многом раскаиваюсь, но не будем сейчас говорить об этом.

— Да, скажите лучше, как вы разыскали меня, — попросила я.

— Как разыскала? Неужели вы воображали, что могли скрыться — в такой стране, как Англия! Найти вас было бы нетрудно, и к тому же булочник из Эксетера прислал сегодня утром телеграмму вашему отцу.

— И папа знает, где я нахожусь?

— Разумеется, знает, — ответила Джулия. — Он и предложил мне отправиться за вами вместе с ним.

— Так где же он теперь?

— Вы увидите его, когда оправитесь настолько, что будете в силах встретиться с ним.

— Но скажите, что папа? Как он отнесся к моему бегству?

— Он страшно беспокоился, и я не знаю, что с ним было бы, если бы не сообщение булочника Лоусона. Ах, Маргарет, будь у меня такие любящие родители и друзья, как у вас, я чувствовала бы себя, кажется, на седьмом небе от восторга! Вы сами не цените своего счастья! И, сказать по правде, все последнее время вы вели себя вовсе не похвально. Но слушайте дальше. Мы с вашим отцом сначала поехали к булочнику; там все были сильно встревожены, так как незадолго до нашего приезда обнаружилось, что не только вы сбежали, но что с вами исчезла и их дочь, тоже Мэгги. При нас, однако, была получена телеграмма, уже из этой деревни, что вы обе находитесь здесь. Мы тотчас же раздобыли экипаж и приехали сюда. В следующий раз, когда вы, мисс Маргарет, вздумаете бежать из дома, то уж постарайтесь скрыться в такой стране, где нет телеграфа!

— Значит, мое бегство только усугубило мою беду! — воскликнула я в полном отчаянии. — Боже мой, что же мне делать?

— Успокойтесь, пожалуйста. О чем вы так сокрушаетесь? Дома, разумеется, очень недовольны тем, что вы пустились в бегство, причем неизвестно ради чего, но кроме этого у ваших родителей нет ни малейшего повода упрекнуть вас в чем бы то ни было.

— Как? А история с чеками? Ведь все уже обнаружено! Миссис Роббс рассказала моей маме обо всем в тот же день, когда я бежала из дома. Разве вы не поняли, что это и послужило поводом к моему бегству?

— Да, правда, эта несносная почтмейстерша вмешалась очень некстати! Она ужасно расстроила вашу маму. Когда мы вернулись домой с пикника, я тотчас же заметила, что тут что-то произошло, хотя никто еще не знал о вашем побеге. Как только ваш отец вернулся домой, ваша мама отвела его в сторону. Я вмиг сообразила, что тут не обойдется без моего вмешательства, и подошла к ней. «Простите меня, — сказала я, — но, кажется, я догадываюсь, о чем у вас идет разговор, и могу, со своей стороны, кое-что прояснить по этому делу и прошу вас выслушать меня». И мы втроем прошли в кабинет вашего отца, где я им все рассказала.

— То есть как все? — в панике перебила я.

— Да насчет чеков. Я сказала им, что тут кроется маленькая тайна, которая касается лично меня, и что чеки я сама вам дала, чтобы их разменять на деньги, и что вы тут ни в чем не виноваты. Я взяла всю вину на себя, Маргарет, потому что, во-первых, не могла же я допустить, чтобы вы вконец истерзались из-за этих несчастных чеков, и еще потому, что…

Голос Джулии прервался от охватившего ее волнения. Я пристально на нее взглянула и, быстро вскочив на ноги, бросилась к ней со словами:

— Значит, вы солгали, чтобы спасти меня от позора?

— Если хотите, пожалуй, и так, — ответила Джулия. — И при этом, — добавила она, — я нисколько не чувствую себя несчастной, и совесть моя спокойна.

— Но вы же говорили раньше, что никогда в своей жизни не сказали ни слова лжи?

— Да, совершенно верно, я никогда не лгала раньше. Первый раз в жизни я решилась солгать — ведь это была единственная возможность спасти вас. Может быть, я поступила дурно, но теперь дело уже сделано, и чем меньше мы будем рассуждать об этом, тем лучше. Теперь вам надо только подтвердить все, что я сказала, и полагаю, что этим все дело и кончится. На почте можно объяснить, что вышло простое недоразумение. Ведь письмо было адресовано мне, и если я не заявляю претензий, то им до него нет никакого дела. Ваши родители, по-видимому, вполне удовлетворились моим объяснением; следовательно, если они и будут сердиться на вас, то только из-за того, что вы сбежали из дома.

— Но как же они объясняют себе мой побег? Они же должны понимать, что я неспроста решилась на такой шаг.

— Неужели вы думаете, что я настолько недогадлива, что не сумела объяснить причину вашего побега, хотя и действительно совершенно сумасбродного. Я сказала вашим родителям, что на вас сильно повлияла болезнь Сесилии, в которой вы отчасти винили себя, так как вы послали ее в Гарфилд для обмена моих чеков. Вы считали это непростительным легкомыслием с вашей стороны, и когда вы узнали, что девушка смертельно больна, то совсем потеряли голову и пустились в бегство.

Я была потрясена. И вдруг я вспомнила еще одну историю — со злополучными деньгами Джека.

— Скажите, Джулия, а вы помните, как еще раньше выручили меня — дали мне деньги, которые мне были тогда крайне необходимы. Но как вы догадались?.. И сумма — ведь ровно столько мне и было нужно!

— Секрет прост, — ответила Джулия. — Я заметила, как вы изменились в лице, прочитав письмо Джека, услышала ваш разговор с мамой и подумала: какие проблемы могут возникнуть у молодого человека, которыми он делится с сестрой, но о которых не следует знать его матери? Скорее всего, что-то, связанное с деньгами. И мне так захотелось вам помочь! Правда, если помните, не вполне бескорыстно… А что касается суммы, то ведь мы, американки, практичны. Я просто прикинула, сколько вы с Джеком можете накопить из карманных денег, то есть, на что он может рассчитывать, и решила, что двух соверенов будет вполне достаточно.

— Джулия! — вскричала я, до глубины души тронутая ее великодушием. — Вы всегда поступали так благородно! А я недостойна вашего расположения и уж тем более самопожертвования…

Я бросилась к ней и от всего сердца горячо поцеловала.

Потом я несколько минут простояла молча, закрыв лицо руками.

— Джулия, — сказала я наконец, — где мой отец? Отведите меня к нему, я сейчас же хочу его видеть.