Дымящаяся лживая куча дерьма.

Конечно же, Кинси все время это подозревала. Когда она переехала в феврале в Чикаго, и шесть недель спустя Дэвид рассказал ей, что встретил кого-то другого, то без сомнения   к тому времени уже провел тест-драйв со своей хорошенькой медсестрой. Теперь одно ее умение производить простейшие вычисления, будто издеваясь, явно объясняло, как Дэвид провел те холодные и ох-такие-одинокие первые дни в Городе ветров.

Трахая, и   оплодотворяя , медсестру.

Ребенок . У него будет ребенок, хотя, судя по всему, блондиночка носила четверню гиппопотамов. Дэвид заявлял, что не хочет детей, добавляя какие-то разумные аргументы о том, что отцовство не подходит ему или их стилю жизни, а она и в этом позволила все решать ему. Но оказалось, что ему не подходит конкретно Кинси.

Он просто не хотел детей от нее .

Остолбеневшая и бесчувственная, она бездумно зарывалась ногами в горячий песок, который обжигал ступни так же, как отметины от ожогов обжигали ее сердце. Она сжала руку, которой ударила своего подлеца бывшего. Та болела, как и все остальное. Ее голова, ее грудь, ее костяшки, которые не только ощущались, но и выглядели покрытыми ссадинами. Ее горло сжалось от невыплаканных  слез, которые она отчаянно пыталась сдержать, на что с каждой минутой требовалось все больше и больше усилий. Возьми себя в руки, Тэйлор.

Возьми. Себя. В руки.

— Эй, смотри куда идешь, — раздался обиженный голос. Должно быть, она наступила на полотенце владельца голоса. Или его песочный замок. Или его глупое лицо.

Ярость горела в ней, полностью срывая крышу. Она не позволит сегодня еще одному мужчине вытирать об нее ноги.

— Смотреть на что, козел?

Последовавший ответ потонул в налетевшем с озера ветре , и в этот момент сильная рука обняла ее за талию и притянула к твердой груди.

Люк.

Комфорт, который она почувствовала рядом с его телом, был более шокирующим, чем события, которые привели к этому моменту. Слишком долго ей недоставало ласковых мужских прикосновений. Слишком долго она рассчитывала только на собственные силы. Было так хорошо хоть на какое-то время  положиться на кого-то еще.

Напряженность в каждой клеточке ее тела постепенно уступила перед силой Люка, мужественностью, которая была как душевной, так и физической. То, что он не хотел прокомментировать сцену, свидетелем которой только что стал, должно быть, требовало значительных моральных сил. Заставить ее почувствовать себя лучше, бормоча какие-нибудь банальности. Заполнить мучительную тишину. Вместо этого, он просто был рядом с ней , его крепкие объятья, уверенность и прикосновения, более грубые, чем те, к которым она привыкла.

Это было идеально.

Взглянув вверх с того места, где ее голова прижималась к его груди, Кинси обнаружила эти озерно-голубые глаза, удерживающие ее в своем плену. И в то время, как любитель соревнований внутри нее соблазнял посмотреть, как долго может продлиться этот взгляд, женщина в ней хотела совсем другого. Чего-то такого, что только этот мужчина мог ей дать.

— Я с тобой, — прошептал Люк.

Сильные руки легли на ее задницу и он поднял ее тело, прижимаясь своими губами к ее, и это соединение прошло через нее, как огонь. Может их рты и были созданы для обстрела колкостями, но лучше они подходили для этого. Более того, их следовало использовать именно так. Идеальное слияние губ и языков, такое сладкое сплетение и такая правильная химия.

Я с тобой. Впервые за то время, которое, казалось, было вечностью, кто-то был с ней.

Боясь, что Люк прервется до того, как она насытится, Кинси прижалась еще ближе, крепче. Поцелуй стал более уверенным, его интимный вкус более опьяняющим. После столкновения с осознанием того, что она не смогла удовлетворить одного мужчину, ей надо было знать, что она желанна. Что, не смотря на все те черты характера, которые мужчины находили такими отталкивающими, ее властность, ее эгоистичность, ее напористость... ей все еще было что предложить мужчине, который мог бы соответствовать ей, как на словах, так и в поцелуях.

Кровь, наконец, насытилась им, Кинси неохотно отстранилась и сделала прерывистый вдох у его губ.

— Спасибо, — просто сказала она.

— В любое время, сладкая. Обращайся, — Люк опустился на одно колено и засунул одну ее ногу в шлепанцы, потом вторую, с таким трепетом, что от этого у нее защипали веки.

Он снова поднялся.

— Ты, должно быть, помнишь мою теорию о том, как насилие утоляет мужское чувство справедливости, позволяет нам почувствовать себя лучше, и всегда повышает наши шансы с женщинами.

Сбитая с толку, она смотрела на него.

— Помню.

— Это работает в обоих направлениях, — сказал он, с сияющей опасной усмешкой. — Этот маленький взрыв значительно повысил твои шансы на то, чтобы переспать со мной. Как рука?

Она рассмеялась, хоть всё еще продолжало болеть, и вытянула руку, наслаждаясь предстоящим онемением.

— Это стоит того синяка, который будет позже.

— Хорошая девочка.

Взяв ее здоровую руку в свою, Люк повел Кинси по дорожке к задней части пляжа, той, на которой располагался пляжный дом в форме океанского лайнера. Он ни на секунду не отпускал ее, просто прокладывал путь мимо тощих тел детей из колледжа  и старых хипстеров, которые рассматривали молодежь со смесью удовольствия и зависти. Наконец, они дошли до бара на крыше и нашли столик рядом с балконом, с которого были видны волейбольные площадки.

Люк вопросительно поднял бровь.

— Разбавленное  пиво или разбавленный коктейль?

— Пиво будет отлично.

Просканировав толпу, Люк подал знак официанту, который уже явно и так его заметил. Шесть футов четыре дюйма   (193 см)  каменной мускулатуры в сочетании и лицом и телом бога, такое тяжело пропустить.

— Привет, ты тот горячий пожарный! — завизжала официантка.

— Угу, просто пытаюсь насладиться здесь спокойствием со своей девушкой. Можем ли мы как-нибудь сохранить это в тайне? Как залог твоих хороших чаевых.

— Скрывающийся пожарный-дефис-модель? Твой секрет в безопасности со мной, если ты оставишь мне позже автограф, — она протанцевала шимми, демонстрируя свою “книгу” для автографов.

Люк тщательно сохранял нейтральное  выражение лица.

— Счастливица, — пробормотала девушка Кинси, перед тем как убежать за заказанными Люком кувшином чего-нибудь холодного и миской со льдом.

Он встретился с раздраженным взглядом Кинси.

— Эй. Ты начала это. Не бесись из-за того, что тебе не нравится монстр, которого ты создала.

Она фыркнула, задетая тем, что ее неодобрение мисс Подпиши-мою-грудь оказалось таким очевидным.

— Итак, Дэйв Кретин любит девушек, когда те милые и очаровательные, — проговорил Люк, переходя сразу к сути дела.

— То, в чем меня никак нельзя обвинить.

— Нет, ты не милая. Но ты чертовски очаровательная, когда в стельку пьяна .

— Так вот что мне надо? Обильное возлияние алкоголя, чтобы стать притягательной для противоположного пола?

Он посмотрел на нее, весь такой крутой и сексуальный.

— Я бы не стал ничего менять в тебе, Кинси.

Ее сердце почти остановилось и пришлось приложить усилия, чтобы оно снова забилось.

— Это легко сказать на ранней стадии отношений. — Блестяще. Просто упомяни это слово на “О” в разговоре, почему бы и нет? — Я имею ввиду...

— Этот твой особый стиль “вызывающе агрессивный, Я — женщина, слышите, как я рычу” достигает цели в привлечении мужчин, но быстро надоедает и не работает в долгосрочной перспективе.

Какой он ошеломляюще проницательный.

— Угу. Мужчины заявляют, что сильные женщины сексуальны, но к тому времени, как заканчиваются ухаживания и ты уже не являешься чем-то новеньким, постепенно секс сокращается с еженощного до ежемесячного, если тебе повезет, особенно, когда мужчина, который восхищался тем, что увидел в тебе равную, начинает видеть конкурента, тогда мы можем с уверенностью сказать, что большинство мужчин предпочитает мягкую, ультраженственную замену. Степфордскую жену.

— Не очерняй всех мужчин из-за грехов своего бывшего, сладкая. Может быть, вы двое просто были несовместимы.

Именно это Дэвид и сказал, когда бросил ее. Она решила, что это одна из тех громких фраз при разрыве, которые мужчины выдают, оправдывая то, что им наскучили длительные отношения и они бросились в новые и яркие. Десять лет с кем-то, с  кем она может никогда и не была совместима. Как все пришло к этому?

Люк постучал по столу.

— А что там было за дерьмо по поводу победы?

— Дэвид считал, что я была слишком азартна. Мне всегда надо было бежать быстрее, чем он, превосходить его в  спальне , выигрывать в покер...

— Вернись-ка на минутку. В спальне ?

Удивительно рассчитав время, их дерзкая официантка вернулась с кувшином пива, миской льда и флиртующей улыбкой для Люка. Он налил стакан и передал тот Кинси, затем проверил пальцами воду в миске со льдом и погрузил ее ноющую руку в холодную жидкость. Обыденность того, как он заботился о ней, коснулась какого-то закрытого, нетронутого места внутри Кинси.

— Ты говорила?

— Нет, это ты говорил.

— Как ты превосходила его в спальне?

Она вздохнула, потягивая пиво. Холодный напиток освежал, но не мог остудить ожог от неудачи , горящий в ее груди.

— Я не рассматривала это как превосходство, а он рассматривал. Он хотел все держать под полным контролем, а мне если и нравилось это время от времени… — жар опалил ее щеки, но она зашла уже слишком далеко, чтобы поворачивать назад, — то так же нравилась и более активная роль.

Мышцы на челюсти Люка дернулись.

— В каком смысле?

— Говорить ему, что мне нравится. Что мне нужно. — Заткнись, Кинси . — Как жестко мне хочется.

Мышца сжалась еще сильнее.

— Большинство парней будут счастливы тому, что женщина вслух говорит о своих желаниях, — сказал он голосом, севшим на несколько тонов. — В половине случаев, мы понятия не имеем, получает ли женщина наслаждение.

— В самом деле?

— Не я. Просто пытаюсь заступиться за оклеветанный пол. И что же так сильно мешало этому парню удовлетворить такую женщину, как ты?

— Временами, мне надо было больше, и если я сама заботилась обо всем, он видел в этом обвинение для своих навыков, угрозу своей мужественности, — Боже, она не могла поверить в то, что эти слова слетают с ее губ. Она никогда открыто не говорила о своей сексуальной жизни, даже с подругами. Люк же воспринимал все без осуждения, наоборот, его это, кажется, заводило.

Как она могла посвятить столько лет своей жизни такому мужчине, как Дэвид?

Сдерживая навернувшиеся слезы, Кинси сделала большой глоток своего пива, чтобы вернуть себе грозившее рухнуть спокойствие. Теперь она видела, как глупо это выглядело, как она держалась за эти отношения, которые уже давно были наполовину мертвы. Страх остаться одной удерживал ее лучше любого приговора. Или может она понятия не имела, что было лучше для нее.

Сейчас она знала, или думала, что знала. Ставить на первое место себя: карьера, мороженое, оргазмы, в таком порядке, — вот что ей было надо.

— Может, мне слишком тяжело угодить, — сказала она, моментально отступая от своей позиции “Вперед, девочка” .

Люк громко вздохнул.

— Не надо плакаться мне в жилетку, Кинси. Этот придурок напортачил, просто и ясно. Он должен был сделать все, что в его силах, чтобы удовлетворить тебя. И убедиться в том, что ты знаешь, насколько особенной являешься, — наклонившись вперед, он обхватил ладонью ее щеку и провел по нижней губе подушечкой большого пальца. — Если бы ты была моей, крошка, я никогда не позволил бы тебе забыть об этом.

Если бы ты была моей…  Было несправедливо с стороны Люка, так разговаривать с ней, не тогда, когда она чувствовала себя на самом дне. В отчаянии, она воззвала к своему негодованию по поводу названия “крошка”, но того и в помине не было рядом. На его губах , это слово заставило сломанную женщину внутри нее почувствовать себя бесценной. Желанной.

На что это может быть похоже, попасть в центр эмоционального внимания со стороны такого мужчины, как Люк Алмэйда? Принадлежать ему, телом и душой? Подобная перспектива отчасти согрела ее. Но больше напугала. С Люком, как она подозревала, не будет никаких полумер.

Не то, что Дэвид, которому потребовалось девять с половиной лет, чтобы задать ей важный вопрос. А она была дурой, что позволила ему задавать темп их отношений, потому что не была уверена, что заслуживает внимания со стороны мужчины с таким высоким положением. А учитывая ее текущей беспорядок, она не была уверена, что заслуживает внимания вообще какого бы то ни было мужчины, даже того, который сидел напротив нее.

Тошнотворная вспышка воспоминаний об обвинениях со стороны Дэвида заставила ее уклониться от прикосновения Люка.

— Тебе не следует говорить таких вещей… это перебор .

Он посмотрел на нее с безошибочно угадываемой напряженностью, его взгляд был в миллион раз более уверенным, чем ее сердцебиение.

— Разве?

— У меня… у нас  есть работа, которую надо сделать, и нам следует оставаться в профессиональных рамках, — Убеждай себя в этом, сестра . Случившееся на пляже с Дэвидом только доказывает то, что она и так уже какое-то время знала: она была неудачницей в любви, значит все, что ей оставалось, — карьера. Ставить ее под угрозу, заводя роман со своим заданием, было подобно самоубийству.

Его голос был наполнен низким сексуальным ропотом.

— Ты умная женщина. Уверен, ты уже к этому времени поняла, что профессионализм не является моим вторым именем, — внезапно он поднялся и навис над ней, выглядя раза в три ее больше и злым, как ад, на нее. Он достал из своего кармана две двадцатки и бросил их на стол.

— Пошли.

— Но я еще не допила свое пиво! — А он к своему даже не притронулся.

— Шевели своей сладкой попкой, Кинси, или я вынесу тебя отсюда, — он еще ниже наклонил свое тело, так что они оказались на расстоянии дыхания. — Ты не хочешь, чтобы я устраивал сцену, не после всей той хорошей, ох-какой-профессиональной  работы, которую ты провела, превращая меня в предмет обожания.

Зарычав  от того, что она знала: он был прав, и потому что чувствовала себя разозлившейся, Кинси встала и потопала к выходу на лестницу. Мужчина был полным засранцем, с его “крошка это”  и “сладкая то”.  и угрюмостью, которая доводила ее до припадков. Ладно, она покажет ему угрюмость.

Когда она достигла последней ступени, пальцы Люка обернулись вокруг ее руки и, прежде чем она смогла вырваться, он затянул ее в дверь, ведущую в туалет. Кинси повернулась, чтобы оказаться с ним лицом к лицу и высказаться по поводу грубого отношения, но моментально передумала, увидев его лицо. Его глаза пылали, безжалостно и искренне.

Инстинктивно, она отступила назад, натолкнувшись задницей на холодный фарфор раковины. Это была одна из тех одиночных уборных, закрывающихся отдельным замком. Который он повернул. Щелчок заставил ее сердце трепыхаться, как какого-то дикого зверька, пытающегося выскочить у нее из горла.

— Люк, людям нужно будет зайти сюда, — сказала она своим самым разумным тоном. Да, давайте здесь будем разумными. Людям нужно опорожнить свои мочевые пузыри, а Люк Алмэйда планировал… ну, Кинси не знала, что именно он планировал. Но этот дикий взгляд, ох, он говорил ей, что это будет нечто безнравственное.

Воздух покалывало от мужского запаха, агрессии и опасности. В доли секунды, он был на ней, взрывая все ее чувства, его руки гладили и возбуждали перед тем как остановиться на ее бедрах. Они идеально подходили друг другу. Все в нем. Его татуировка “ Semper Fidelis ”, поблескивающая на груди, ее челюсть практически упала на несомненно грязную плитку, словно она видела эту грудь впервые.

Кинси, соберись . Это всего лишь грудь!

— Думаю самое время тебе понять, насколько ты чертовски сексуальна, мисс Тэйлор.

— Но мы… мы не можем. Ты слышал хоть слово из того, что я говорила о сохранении проф… — она потеряла ход мыслей, потому что грубые и жесткие руки Люка начали выписывать эротические круги по ее спине… бедрам… заднице.

— Я… я отказалась от мужчин.

— Подожди до завтра, крошка, — он провел носом по ее щеке , губы зажигали вулканическое тепло на ее коже. — Сегодня позволь этому мужчине позаботиться о тебе, это тебе нужно, — его руки сжали ее попку так, что она потеряла голову от желания.

— Я могу сама позаботиться о себе, — простонала Кинси, затем добавила: — и своих оргазмах, — если то, что она подразумевало осталось неясным.

Она почувствовала, как губы Люка изогнулись в улыбке у ее шеи.

— Не сомневаюсь в этом, но почему ты должна это делать?

— Люк остановись. У тебя уже достаточно проблем...

Но проблемы настигли Кинси, когда губы Люка жестко заклеймили ее. Его рука обняла ее за шею, пальцы удерживали ее челюсть на месте и не давали увернуться от атаки. Она сдалась, в ней не осталось сил для борьбы, никакого желания быть требовательной женщиной. Она позволила ему вести в их поцелуе, скользя внутрь своим языком и проводя им по ее небу. Она позволила ему использовать ее.

Люк прервал поцелуй, его взгляд затуманился от странной смеси похоти и сочувствия.

— Все хорошо, крошка. В следующий раз, я жду от тебя полноценного участия, но прямо сейчас я управляю этим поездом.

Да . Она так устала делать все сама, носить и брюки, и юбку. Данное себе разрешение подчиниться возбуждало так же сильно, как и все исключительные способности Люка Алмэйда.

Он повернулся так, что она оказалась лицом к треснувшему зеркалу, которое уже отражало не слишком хорошо, но достаточно, чтобы увидеть неоспоримую реакцию ее тела на этого удивительного сексуального мужчину. Соски затвердели гораздо сильнее, чем ей казалось, волосы взъерошены, как после секса.

— Тебе нужно увидеть, какая ты красивая, Кинси. Какая впечатляющая .

Скользнув шероховатой ладонью по краю ее бикини, он будто испытывал ее границы. Она расставила ноги в стороны. Его усмешка стала возмутительно порочной.

— Хочешь руководить?

— Нет, просто сделай все правильно, Люк. Сделай хорошо.

Он прикусил мочку ее уха, нежное покалывание, отозвавшееся в чувственной плоти, затем дернул трусики от бикини, резко рывком спуская те до середины бедер, что заставило Кинси задохнуться от контраста. Она стала влажно й от одной мысли о том, что произойдет дальше.

Его сильное предплечье легло ей под грудь, в то время как другая рука пробралась сквозь рыжеватые завитки волос, разделяя ее набухшие складочки, туда, где она уже была потрясающе горячей и скользкой. Приподнявшись, она завела руку и обняла его за шею, чтобы удержаться. Он поцеловал ее запястье прямо над бешено бьющимся пульсом.

— Вот это моя девочка, — прошептал Люк. — Держись крепче.

Он скользнул в нее пальцем.

Затем, давая ей именно то интимное давление, в котором она нуждалась, и практическим сводя с ума, еще одним.

— Черт, ты такая влажная и тугая. Тебе действительно нужно это, так ведь? Тебе нужен я глубоко внутри, крошка.

— Да. О Боже да, — каждый медленный толчок идеально создавал давление на клитор и увеличивал закручивающуюся спираль желания внизу ее живота. Очевидное доказательство его собственного желания упиралось Кинси в спину.

— Там, прямо там, — она схватила его руку и прижала ближе туда, где нуждалась в ней.

Он усмехнулся.

— Кажется, ты не можешь удержаться, чтобы не начать все контролировать.

Хоть ее разум был затуманен, но она замерла. Именно это ненавидел Дэвид. Ее выступление в роли агрессора, ее просьбы дать ей больше, чем он мог.

Было так трудно следовать правилам.

— Не останавливайся, Кинси. Если тебе что-то нужно, то скажи мне, что именно заставляет тебя чувствовать себя хорошо, сделай это. Я в твоем распоряжении.

Мысли улетучились. Все мышцы расслабились. Желание, освободившись, затопило ее сущность, когда его слова разрушили нить размышлений.

— Мне нужно…

— Что, малышка? Скажи мне, что тебе нужно.

Это. Ты. Все, что у тебя есть.

— Твои пальцы… Твои пальцы во мне. Немного грубее, чем… — Ох! Он последовал ее инструкциям, грубая кожа его жестких пальцев потирала чувствительные складочки, когда он погружался внутрь нее.

— Вот так?

— И моя грудь. Сожми соски.

Его большая ладонь дернула купальник, а затем заменила клочок ткани, обхватив ее ноющую грудь. Он полностью накрыл ее, оказывая нежной плоти свое немного жесткое внимание.

— Пожалуйста, Люк, — умоляла Кинси. — Еще.

Он еще раз укусил мочку уха, ущипнул сосок и быстро подстроился под грубые, отчаянные требования Кинси. Невидимая волна удовольствия затопила центр ее женственности, и он почувствовал еще больше влаги под своей рукой.

Откровенный взгляд мужского удовольствия на его лице говорил о его одобрении .

Он еще быстрее потер тугой комочек нервов, возводя на вершину обжигающие ощущения. Кинси могла только изгибаться. И смотреть. И чувствовать. Его темная кокосового цвета кожа на фоне ее золотистой еще больше подчеркивала их контраст, и в то же время показывала, как хорошо они дополняли друг друга. Она стояла, заключенная в колыбель его рук, полуодетая, в неряшливом беспорядке, который делал происходящее более  грязным , сексуальным  и очень, очень приятным.

— Дай мне свой рот, Кинси.

Повернув голову она отдала себя его безжалостному поцелую. Толчки его языка повторяли собственническое вторжение ниже и отправляли ее по спирали все выше, к месту, которого она отчаянно хотела достичь. Где ни один мужчина не мог ее коснуться. Причинить ей боль. Она была так близко, ее стоны стали еще громче.

— Вот так, крошка, — прорычал Люк. — Давай.

Стук.  Громкий звук, вытолкнувший ее из сумасшедшей сексуальной дымки.

— Эй, тут люди ждут!

— Люк, — выдохнула Кинси.

— Кончай, — он смотрел ей в глаза таким жарким взглядом, что она удивилась, как это зеркало уцелело. Дерзкий, решительный, подталкивающий ее к освобождению. Но то ушло. Люди узнают, чем они здесь занимались, и ее стоны… она не могла подавить их, как бы ни пыталась.

Еще один удар в дверь и ее охватила паника.

— … давайте же, открывайте…

— Кончай, малышка.

— Не могу, — проговорила она и слезы разочарования потекли из уголков ее глаз. Ноги подкосились и она всем своим весом привалилась к нему. — Прости.

Он убрал свою руку, все еще влажную от ее удовольствия, от распухших складочек и поднес к ее рту.

— Оближи.

О. Мой.

— Боже.

— Оближи, — потребовал он.

Это было возмутительно. Он  был возмутительным.

И все же.

Кинси поняла, что ее губы приоткрываются, рот наполняется слюной, и ощутила новый приятный запретный вкус. Подчинившись ему, она чередовала длинные непристойный облизывания с нежными, как у котенка. Сочетание ее мускусного вкуса и властного хладнокровия Люка возродило скользкий жар между ее бедер и подняло желание до заоблачных высот.

— А теперь укуси и кончай.

В дымке чувственного удовольствия, она прикусила два пальца, которые Люк протолкнул ей в рот. Другой рукой он нашел ее поблескивающий центр женственности, нашептывая на ухо непристойные слова одобрения. Все те испорченные вещи, которые он хотел сделать с ней, грязные обещания, которые распаляли ее. Через пару секунд, она выгнулась рядом с ним, взрываясь в протяжных, дрожащих импульсах удовольствия, крики ее освобождения заглушались рукой Люка. Наконец, Кинси обмякла, уверенная в том, что он поможет ей пережить этот шквал эмоций. Они простояли не шевелясь еще пару драгоценных, лишающих дыхания мгновений.

Когда она снова открыла глаза, Люк повернул ее к себе лицом, поправляя на ней одежду. Так заботливо, так неожиданно. Он прислонился своим лбом к ее, его глаза горели расплавленным жаром.

— Ты — это нечто, Кинси, — прошептал он. — Я могу провести остаток жизни, наблюдая, как ты кончаешь.

Кинси прикрыла глаза, почувствовав к нему губительную нежность, но сердитый стук в дверь заставил ее веки распахнуться и вернул в реальность, от которой она скрывалась на этот краткий момент забвения. Посетители, которым нужно было избавиться от разбавленного пива.

— Готова встретиться со своей публикой? — усмешка Люка была чистым злом. Он наслаждался происходящим. — Мне интересно, как женщина, которая провела свою жизнь подчищая за плохим поведением других, собирается выпутываться из этой неприятной ситуации.

Она перевела взгляд на дверь. Варвары столпились у ворот, а ее только что обслужил самый сексуальный и самый узнаваемый  пожарный Чикаго.

Как бы сказал ее босс, гребаная-пиар-катастрофа.

— Я выгляжу так, — она закусила губу, — словно только что…

— Твой мир пошатнулся? О, да.

Кинси провела руками по волосам, словно это могло свести к минимуму жаркий румянец на ее щеках или вялость в ногах после пережитого опьяняющего желания. Волнение в груди превратилось в абсолютную панику.

Глаза Люка блестели и в них сквозило самодовольство.

— Ты проделала такую хорошую работу, исправляя мою репутацию. Давай посмотрим, как я справлюсь с твоей. На три… два…

— Люк, я не думаю...

— Один… — он распахнул дверь и протолкнулся через ожидающую толпу, большинство людей в которой было слишком сосредоточено на твердом великолепии груди Люка Алмэйда, чтобы обратить внимание на его взъерошенную, полностью удовлетворенную спутницу. Уверенно он вел Кинси за собой к выходу из бара, пока они не выбрались на безопасное солнце.

— Сделано! — прокричал он, словно только что провел самую смелую операцию по спасению.

Поймав ее недоверчивый взгляд, он пожал плечами, движение, столь же красивое, как и улыбка. Прощай, профессионализм!

В уютной тишине, они пошли обратно к волейбольным площадкам. Обратно к его семье, ее новым друзьям и посторгазменной реальности, и всю дорогу в голове Кинси билась одна мысль.

Люк Алмэйда — мой герой.