Несколько часов спустя Кинси, насытившись, лежала в сильных руках Люка. Сегодня секс ощущался по-другому, одновременно насущно необходимым и сказочным, каждый поцелуй Люка был, как драгоценное сокровище, каждое движение бедер, как подарок.

Она была уставшей, так же, как и он, но нечто, витающее в воздухе, наводило ее на мысль, что ему было, что сказать. В ожидании она гладила его твердый бицепс и слушала громкий стук сердца у своей щеки. Это тум-тум  отдавалось таким же быстрым ритмом внутри нее .

Через мгновение Люк повернулся к ней, а затем заправил выбившийся лок он ей за ухо.

— Завтра был бы двадцать пятый день рождения моей сестры.

Был бы.

— У тебя была еще одна сестра?

— Мама сидела на метамфетамине и умерла, когда мне было одиннадцать. Мой отец то появлялся, то исчезал, а бабушка не могла справляться с нами постоянно. Мы с Дженни… — он умолк и она ободряюще погладила его по плечу. — Они разделили нас, потому что для обоих не было места. Ей было пять и ее взяла к себе семья из Уиннетки.

Поймав ее непонимающий взгляд, он пояснил:

— Элитный поселок на Северном побережье. Особняки, загородные клубы и все такое. Ее сбила машина, когда она играла на улице. Я думал, что она в безопасности. После всего того дерьма, что ей пришлось перенести, выживая с матерью, которая была настолько под кайфом, что ей даже наркодилеры напоминали про заботу о ребенке, думаешь, богатый пригород безопаснее для маленькой девочки.

— Ох, Люк, — ее сердце сжалось от его боли и отрезвляющего осознания, что никто не защищен. Жизнь коротка и драгоценна, и может быть украдена в любой момент. Неудивительно, что он защищал свою семью, как волк защищает свою стаю.

— Они   ничего не говорили мне месяц. Тогда я был эмоционально нестабилен и они боялись, что я сойду с ума на похоронах, — Люк поднял на нее свои голубые глаза. — И я бы сошел, с тех пор не многое изменилось. Если что-нибудь случится с ними… — он покачал головой, не в силах завершить фразу, но они оба знали, что он хотел сказать. Боже, помоги любому, кто станет между Люком и его семьей.

Понимание этого перевернуло в Кинси всё с ног на голову.

— Что бы ни произошло с ними, ты будешь рядом. Как и всегда.

— Но это не может быть всем для меня. Настолько же, насколько важны для меня они, мне нужно также подумать о том, к чему я сам стремлюсь.

Найти баланс между работой и жизнью, потребностями семьи и своими собственными, — это было так тяжело. И, как она поняла сейчас, —   не только для женщины. Люк взял на себя роль родителя и воспитателя уже очень давно и позволил той стать своей защитой. Но ему нужно было больше. Как и всем нам.

— Ты хочешь стать лейтенантом, — прошептала Кинси, невероятно гордясь им.

Люк кивнул.

— Они сами разобрались с этой проблемой. Хотя, ты им помогала, а значит они намного более находчивы, чем я думал. Я пытался быть отцом, братом, другом, всем, кем только возможно, для них, и мои собственные желания были погребены под этими  обязательствами.

Кинси погладила его по колючей от щетины щеке, интимность этого разговора в постели странным образом поражала ее. В хорошем смысле.

— Ты всё еще можешь быть всем для них. Я знаю, что работая вместе в одном отделении, ты чувствуешь, будто исполняешь обязательства перед отцом и Логаном, но ты можешь оставаться их скалой. Если станешь лейтенантом и тебя переведут куда-нибудь, они, наконец, усвоят все, чему ты их учил и...

— Все равно облажаются?

— И все равно облажаются, — согласилась Кинси, а затем серьезно добавила. — Они будут совершать ошибки, но в следующий раз, когда кто-нибудь из них решит испортить авто стоимостью четыреста тысяч долларов, принадлежащее одной из VIP-персон города, они задумаются “А что бы сделал Люк?”

Он застонал.

— Да уж, детка, теперь я знаю, что у них нет шансов.

Кинси рассмеялась и Люк к ней присоединился, чередуя хриплые смешки с обжигающими поцелуями. Ей нравилась эта его сторона ранимого мужчины, который искал ее совета не потому, что был слаб, а потому что был достаточно силен, чтобы выслушать ее мнение.

В конце концов, этот матрас был куплен за его способность делать хорошую беседу легкой.

— Прости меня за то, что случилось в мэрии, Кинси. Я увидел, как МакГиннис касается тебя, смеется с тобой, и сорвался . Ты — моя .

Она боялась согласиться с этим, даже просто подумать, но это было правдой.

— Я позвоню ему завтра, приглашу в ПО №6 на большую вечеринку, — выдохнул он шепотом ей в губы. — Оставим разногласия между нами позади .

— Хорошо. Это  будет правильн о.

Мужчина задумался и снова Кинси почувствовала, как что-то важное повисло между ними.

— Но как только вечеринка закончится, закончится и твоя работа по управлению мной и очистке репутации моего отделения, — медленно, словно тщательно подбирая слова, продолжил он, — ты займешься новым заданием.

— Обычно именно так и бывает.

— Ты когда-то говорила, что рассматривала другие возможности, — Люк запнулся. — Не в Чикаго.

Да, Кинси говорила об этом. Когда переживала критический момент своего разрыва с бывшим, а сердце пребывало в полном беспорядке. До всего этого.

До Люка.

— Верно.

— Никогда не думала, что возможно этот крупный, амбициозный город мог бы подойти женщине с твоими талантами, Кинси?

Девушка подумала, что он прекрасно ей подходил, но ее забавляла возможность поспорить с ним.

— Ты имеешь ввиду это захолустье, где есть всего два сезона: зима и стройка ? С грабительскими налогами на пользование дневным светом?

— Тем проще посчитать сумму чаевых в ресторане. Просто удвоить налог.

Она фыркнула.

— Самая холодная зима, которую я имела несчастье пережить?

— Лучше, чем влажное, туманное лето во Фриско.

— Только туристы говорят Фриско, Алмэйда.

— Знаю, просто подшучиваю над тобой, калифорнийская девочка, — он поцеловал ее, мягкое теплое прикосновение, которое превратилось в неистовое за один удар сердца.

Кинси улыбнулась довольная тем, к чему вел их разговор.

— Ну, не знаю. Чикаго никогда не побить Сан-Фран.

— В самом деле? — Люк провел своей сражающей наповал рукой вниз по ее телу, разжигая огонь на каждом участке чувствительной кожи, которого касался. — Мне нужно убедить тебя?

— Убеждение — это больше моя стезя, Алмэйда. И уроженка Калифорнии никогда не согласится с твоими доводами, что что-то стоит того, чтобы терпеть жуткие Чи-берские  зимы.

— О, я обладаю приемами, которых ты никогда раньше не видела, Тэйлор, и тонной причин, почему Чикаго лучше, — пробормотал Люк. — Как насчет того, что пляж здесь не дальше, чем в пятнадцати минутах?

— Восьмимесячная зима разрушает этот аргумент.

Его загрубевшая ладонь сжимала ее грудь, рождая удовольствие в каждом нервном окончании.

— А что насчет дружелюбных людей, у которых нет этого апломба , присущего тем, кто живет на побережьях.

— Этот апломб честно зарабатывается, — возразила она, соблазнительно хихикнув . — У нас есть настоящий океан, с соленой водой и всем прочим.

Атака на ее гормональное и умственное здравомыслие продолжилась, когда Люк провел губами по ее щеке. Умелые пальцы раздвинули бедра Кинси и нашли ее влажной и жаждущей. Готовой для него.

— Я достучался до тебя, Кинси? — он дразнил ее нежные складочки, едва касаясь.

Нуждаясь в давлении, Кинси прижалась к его руке, показывая всем телом то, что отказывалась признавать вслух.

— Ни в малейшей степени. Возможно, тебе нужно… поднять свои аргументы на ступеньку выше.

Никогда не упускающий возможности принять вызов, Люк поднял свою игру на следующий волнующий уровень. Его пальцы проникли внутрь, потирая ее отзывчивую плоть. Кинси качнулась к нему, ища, умоляя.

Его соблазнительный голос поймал ее, пленил и подчинил.

 — В марте есть один день, когда облачная завеса расступается и сквозь нее проглядывает солнце, словно оно уже сбежало из своей зимней клетки и ты можешь снять свое теплое пальто.

— Только, чтобы надеть его на следующий день, — простонала Кинси.

— Верно, но в этот один день все пребывают в отличном настроении, потому что худшее уже позади, — палец Люка описывал невыносимые, чувственные круги на ее клиторе. Поддразнивая ее и обещая удовольствие . — Холодные дни еще будут, но теперь мы знаем, что надежда есть.

Надежда. Кинси и думать не осмеливалась, что он а  возможна, но в объятьях Люка казалось, что фантазии, мечты и желания все же могут осуществиться .

— Люк…

— Словно тебе пришлось пережить все те плохие дни, чтобы еще больше оценить этот один день, понимаешь?

Она понимала. О, Боже, отлично понимала.

Были моменты, когда Кинси казалось, что уже никогда не потеплеет. Сначала буквально, когда она переехала сюда в феврале, а потом фигурально, когда она переживала боль от предательства Дэвида. А затем настал   этот  день. Облака разошлись, она скинула теплую одежду и подняла лицо навстречу мистеру Солнце.

Она знала, что это был за день, может тогда еще не понимала, но сейчас знала. На пляже у озера Люк Алмэйда обнял ее своим большим, твердым телом и держал так, словно она была кем-то значимым.

На самом деле, был не только один день, целый калейдоскоп моментов. Четвертое июля, ее новый День независимости, когда они узнавали друг друга, пока не перепробовали каждый матрас в магазине. Занимались любовью под небом, освещаемым фейерверками. Когда она наблюдала за той страстью, с которой он относился к своей семье и тем детям из приюта, которые были никем для него. Каждый такой момент разрывал ее душу на части и собирал заново.

Насколько правильно это чувствовалось.

Кинси застонала от разочарования, когда он убрал руку, но расслабилась, когда он развел ее бедра и скользнул внутрь. Полностью ее заполняя. Он завоевывал и покорял и все еще продолжал говорить. Соблазняя ее душу и тело, неотвратимо привязывая к себе.

— Наплюй на зиму, малышка. Потому что я всегда буду рядом, чтобы тебе было тепло.

Люк продолжил свои толчки, глубокие, всепоглощающие выпады, подводя ее к тому месту, с которого она рухнула вниз. Сила ее оргазма удивила саму Кинси, но он был рядом с ней, ловя ее крики удовольствия своим ртом и заявляя безоговорочные права на ее сердце.