Ритм синтезаторов Рёйксопп   и Робинс “Сделаем это снова” помогал Кинси переставлять ноги, расправляясь с улицами Сан-Рафаэля, но не помогал избегать мыслей о Люке. Его пронзительные голубые глаза преследовали ее. Наблюдая, желая, готовые в любой момент загореться от смеха или желания.

Она увеличила громкость.

Ее постоянно недовольный ум прокручивал образы того, как твердое тело Люка соединяется с ее. Более того, образ этого красавца-мужчины представал перед ней во всех деталях. Думай о нем только как о парне, с которым у тебя была горячая интрижка во время знойного чикагского лета. Последние пару месяцев были словно отдых от реальной жизни. Своего рода интернатура в офисе мэра. Кампании реализованы, кризисы преодолены, ценности сохранены, и даже не смотря на то, что все закончилось на   менее звездной ноте из-за неловкого увольнения, Кинси все равно продолжила путь, обогатив свой опыт. И на протяжении этого отдыха ей удалось заполучить ласки одного горячего пожарного.

Неплохо. Совсем неплохо.

За исключением….

Не было никаких исключений, и в доказательство этого она побежала быстрее . Было только прошлое с недостойным мужчиной, стоящим на пути ее целей. Если она не сможет придерживаться такой позиции, то о какой женской солидарности может идти речь? Была ли она обречена повторять свои ошибки и ошибки многих женщин до нее? Не для этого женщины выходили на парады, сжигали лифчики и боролись за уважение. Не то, чтобы ее работа отражала все женское общество, но ей следовало делать то, что было ей во благо, в этот раз, и прямо сейчас это включало согласие на работу с Максом Фордхамом.

Но Люк Алмэйда тоже принес ей пользу. В спальне. В своем “шеви”. В ее сердце. Он был настолько чертовски хорош для нее, что получил постоянную прописку в ее мыслях. Десять лет с Дэвидом и сейчас Кинси едва вспоминала о нем. Десять дней с Люком и она не могла думать ни о чем другом.

Но он определенно не думал о ней. Кинси звонила ему несколько раз на неделе после того сжимающего сердце телефонного разговора, но все без ответа. И это было единственным, что помогало ей придерживаться убеждения, что это интрижка; совсем другое дело, когда это так недвусмысленно подтверждалось его молчанием. В любом случае, что бы она сказала ему, если бы он ответил на один и ее звонков?

Отлично потусовались , малыш, спасибо за все оргазмы?

Вытащив наушники, Кинси завершила пробежку, побежав к ранчо своего отца и проскользнув через проход во фронтоне. Теплый ветер доносил мужские голоса. Должно быть, Джакс уже приехал на поздний завтрак. Она заскочила на задний двор, чтобы быстро поздороваться перед тем, как отправиться в душ.

Только это был не Джакс.

Сердце бешено забилось, Кинси медленно и долго оглядела его, чтобы успокоить свой томящийся от жажды мозг. Она снова делила один часовой пояс с Люком Алмэйда.

― Привет, ― обыденно сказал Люк, словно сама идея того, что он заскочил на поздний завтрак в дом ее отца в двух тысячах миль от Чикаго, была совершенно нормальной.

Слова отказывались формулироваться. Присутствие горячего мужчины в саду ― женский IQ резко падает.

Память Кинси была несправедлива к нему. На нем были джинсы, одни из тех мягких, которые облегали его сильные ноги, как старые друзья. Бог свидетель, ей никогда не надоест вид этот мужчины в джинсах. Серая футболка своей простотой только подчеркивала невероятно мускулистую грудь. Это никогда не было просто грудью. Она была рада, что Люк не приоделся для встречи с ее отцом. Он был таким, каким должен был быть: сексуальным, примите-меня-таким-какой-я-есть воином, которого она любила как сумасшедшая.

Она любила этого мужчину.

― Люк рассказывал мне о своей службе в морской пехоте, ― пояснил ее отец, возвращая Кинси в реальность из ауры Люка, в которой она потерялась. В голосе ее отца слышалось одобрение. Признание. Эти двое были вылеплены из одного теста. Положительные, ориентированные на семью, имеющие четкие ценности мужчины.

Найди женщину, заяви на женщину свои права … о боже. Она влюбилась в парня, как две капли воды похожего на ее отца. Братья не дадут ей этого забыть.

― Пойду, возьму апельсинового сока, ― сказал ее отец, не обращая внимания на то, что два запотевших кувшина уже стояли на столе для пикника. Проходя мимо Кинси, он приподнял одну бровь.

Сообщение получено, полковник.

Взгляд Люка, пронзительный, нереально синий, пропутешествовал по ее лицу, словно он впервые ее увидел.

― Сюрприз, ― мягко сказал он.

― Я вся потная, ― выпалила Кинси, потому что знала, что последует за этим и, боже, если он сейчас ее коснется, все рухнет.

― Такой ты мне и нравишься, Тэйлор. Потной, податливой, в моей власти, ― и в следующий момент она уже была в его объятьях, ощущая его  обжигающе горячий рот, и это было так, словно в этот чистый момент, наполненный теплом и миром, все обнажилось.

Поцелуй был идеальным, а сам мужчина и подавно. Будь он проклят.

Он уткнулся лбом в ее влажную от пота бровь.

― Я бы сказал, что нам надо поговорить, но предпочитаю делать то, что мы только что делали.

― Решать проблемы с помощью секса?

Мужчина усмехнулся.

― Даже с моими сумасшедшими навыками, я не смогу все провернуть до того, как вернется твой отец с третьим кувшином сока. Похоже, обезвоживание нам не грозит.

Кинси тоже усмехнулась, что помогло удержать рвущиеся наружу слезы и успокоить примерно 50 процентов нервов. Может даже 55.

Люк отстранился, выражение его лица стало мрачным.

― Ты уже вышла на новую работу?

― Завтра у меня окончательное интервью.

― Тебе следовало сказать мне. Обо всем.

― Знаю. Просто это… потерять работу таким образом, я думала, что была готова к этому после того, как приняла такое решение с видео, но это больно ударило по мне. Я не могла ясно мыслить, ― она имела ввиду, рядом с ним. В пределах досягаемости Люка, ее мозг давал слабину и все решения принимало сердце.

― Крошка, ― бормотание, не обвиняющее, просто полное понимания.

Кинси потерла его бицепс. Она скучала по этим рукам, знакомое движение отвлекло от чувства вины за то, что она сбежала, как трусиха.

― Когда ты приехал?

― Вчера.

При виде ее явного неодобрения того, что он находится здесь уже ночь и не связался с ней раньше, Люк снова крепко обнял ее.

― Кинси…

― Эй, привет всем, ― услышала она голос своего брата, Джакса, который заворачивал за угол во двор.

Люк ослабил объятья, но не отпустил ее, просто переместил руку, чтобы властно обнять ее за талию.

― Привет, ― ответила она брату. ― Джакс, это ― Люк. Люк, это ― мой брат Джакс.

Люк протянул руку для крепкого рукопожатия с Джаксом. Кинси жадно ловила проявляемые при этом чувства своего брата.

О, черт, что все это значило? Люк заявился сюда, чтобы в пещерной манере стукнуть ее дубинкой и уволочь обратно в Чикаго, но она никак не могла поддаться его требованиям. Она не окажется снова в дураках из-за любви. Хватит. И все же ее сердце сжималось от того, что он пролетел через всю страну, чтобы заявить на нее свои права. Нужно быть сделанной из камня, чтобы не оказаться сраженной явной романтичностью этого жеста.

Во двор вышел ее отец, без кувшина. Люк бросил на нее косой взгляд, изогнув губы в веселой усмешке.

Время для настоящего теста.

― Мне нужно принять душ, ― Кинси прямо взглянула на Люка, чтобы узнать, насколько его беспокоила идея остаться наедине с мужчинами семьи Тэйлор, но эти невозможные голубые глаза ничего не выдавали .

― Вперед, сладкая.

Когда она сделала шаг в строну, кончики его пальцев задели ее, настолько интимное и возбуждающее прикосновение, как и поцелуй, подаренный ранее.

Лучше сделать душ похолоднее.

Сорок минут спустя, Кинси спустилась по ступенькам и обнаружила Люка, Джакса и своего отца на кухне. Люк готовил французские тосты...  подлиза... о тец нарезал столько бекона, что она задалась вопросом, сколько же свиней было принесено в жертву ради этого. При ее появлении их смех резко оборвался.

Джакс бросил на нее взгляд “Ну, разве это не что-то особенное?”

Да, Кинси все поняла. Мужчина проделал долгий путь и, конечно же, ее отец оценил это. Папа в душе был сентиментальным старым романтиком, и он признавал родственную душу, едва увидев ее.

Но Кинси не была романтиком. Она не могла изменить мнение, не смотря на то, сколько  широких жестов было припасено у Люка . Риск был слишком большим.

― А вот и наша девочка, ― сказал ее отец, откладывая кусок бекона и целуя ее в лоб. Люк шутливо подмигнул ей .

Поздний завтрак был не таким неугомонным, как приемы пищи в семье Дэмпси, но через пару минут все вошло в колею, когда Люк и Джакс начали перемывать кости хоккейным и бейсбольным командам. И все же, куда бы ни уводила их тема разговора, Люк возвращался решительным взглядом в ее сторону . Девушка обнаружила, что температура ее тела повышается от каждого взгляда, и когда она не смотрела на него, все было еще хуже. Хуже от того, что не видит его, и от того, что приходится встречать понимающую усмешку своего брата и знающий внимательный взгляд отца.

И оба они не скрывали своего одобрения. Двадцать три минуты спустя ее отец пригласил Люка на рыбалку. На тридцать седьмой минуте Джакс явно пересмотрел свое мнение о ее летней интрижке, как о “ придурке  с комплексом героя”, и заверял Люка, что он держится на лыжах, как рыба в воде. Увидишь, во время поездки в Вейл, к которой Люка пригласили присоединиться на День благодарения. К концу трапезы Кинси начала подозревать, что уютный мужской кружок по вязанию уже был готов определиться со схемой приглашений и рисунком свадебного фарфора.

― Итак, Люк. Ты раньше бывал в Сан-Франциско? ― спросил ее отец.

― Нет, но то, что я увидел, произвело на меня впечатление.

― Один день, ― сказала Кинси, ― и ты уже впечатлен.

― Здесь моя женщина. Это все. что мне надо знать.

Что-то встрепенулось в ее груди. Какого черта это значило?

Полковник принял это за знак, чтобы удалиться.

― Люк, приятно было познакомиться с тобой. Лично, ― улыбнувшись и прищурившись, он поднялся и протянул руку.

Люк тоже поднялся и крепко пожал руку.

― Взаимно, сэр.

― Вот вытащим тебя на склоны и посмотрим, из чего ты сделан, Алмэйда, ― следуя за ее отцом обратно в дом, Джакс послал Кинси многозначительный взгляд “не испогань все” . До чего же не постоянен ее братец.

Люк сел обратно, подтянул поближе стул, на котором сидела Кинси, и взял обе ее руки в свои.

― Я скучал по тебе.

Ее сердце забилось быстрее, а паника заставила обратить внимание на мелькающие на краю сознания факты.

― Ты сказал, что приехал вчера. Почему не зашел раньше?

― Прошлым вечером я ужинал с Джоном Карсоном. Он начальник пожарного отделения Мишен Дистрикт  департамента Сан-Франциско.

― Твой старый друг?

― Никогда раньше с ним не встречался.

Каждая мысль в ее голове растягивалась как кегли для боулинга, и все равно Кинси отказывалась принимать это. Такого просто не могло происходить.

― Перенимаешь опыт для  ЧПД?

Его улыбка вышла насмешливой.

― Узнавал у него по поводу работы.

― Ты имеешь ввиду…

― Да.

Кинси сглотнула сухой комок, застрявший в горле. Он приготовил партию французских тостов, высидел весь поздний завтрак, шутил с ее отцом, выдержал ее брата, и сейчас вываливал на нее это?

― Я… я думала ты приехал сюда, чтобы вернуть меня обратно, ― сказала она от удивления слишком высоким голосом. ― Думала, поэтому ты здесь.

― Ты слишком много думаешь , Кинси. Последовать за мужчиной и оставить все ради него  ― этого нет в списке. Я и не жду, что ты пойдешь на компромисс. Поэтому я так чертовски схожу по тебе с ума, ― он поднес ее руку к губам и жарко прикоснулся к костяшкам. ― Нет никаких причин, почему я не могу переехать сюда.

― Есть миллион причин и имя им ― Дэмпси, ― возразила она в шоке. ― Люк, твоя семья. Ты не можешь оставить их. ― Ради нее? Он сделает это ради нее?

Он задумчиво кивнул.

― В первое время будет тяжело. Я буду скучать по ним, но мне пора начинать думать о том, чего хочу я сам. Что мне нужно. И это прямо передом мной. Я думал, что хочу кого-то простого, девушку, которая позволит мне управлять собой с помощью грубой силы. И вместо этого получил тебя, Кинси. Властную, сильную, сексуальную как ад, занозу в моей заднице. Прекрасную занозу. Мое сердце болит, когда тебя нет рядом и… ― он крепче сжал ее руки, ― черт, крошка, когда я рядом, оно тоже болит, но это хорошая боль, понимаешь? Ты заполучила меня. Ты как колючка, от которой я не могу освободиться.

Кинси не могла вздохнуть.

― Люк, твоя работа…

― Картер из департамента Сан-Франциско сказал, что с моим опытом я, вероятно, смогу сдать экзамен на лейтенанта через год. Сначала это будет небольшим понижением, но все выполнимо.

Выполнимо? Как насчет безумно? Ее летняя интрижка не могла стать настолько серьезной, что он готов отказаться от всего и от всех, кого знал, от людей, от города, который поклялся защищать, чтобы быть с ней. Она обожала свою семью, но для Люка все было по-другому. В нем биологически была заложена необходимость защищать их. Сможет ли она жить со знаем того, что стала причиной, по которой он оказался здесь, вдали от людей, которых любит?

― Люк, это… ― безумная, глупая, самая романтичная вещь, которую кто-либо мог сделать ради нее  ― … не сработает. Мы едва знаем друг друга.

― Я люблю тебя. Это сработает.

Кинси прикрыла глаза. Он любил ее, и эти слова никогда не звучали слаще или искреннее. Но реалист побил и подчинил себе романтика, когда она отыскала трещины в его аргументах.

― Эта работа, на которую я собираюсь, если все получится, через шесть месяцев может привести в Конгресс. Вашингтон . Что произойдет тогда? Ты собираешься каждый раз, когда я буду переезжать на новую работу, переворачивать свою жизнь с ног на голову?

Люк искоса посмотрел на нее.

― Я не задумывался о том, что будет так далеко впереди. Вместо того, чтобы думать обо всех причинах, по которым мы не можем быть вместе, подумай обо всех причинах, по которым должны. Прямо сейчас, я точно знаю: без тебя я несчастен. С тобой ― счастлив. Остальное уладится, как только мы признаем эту простую истину.

Истина никогда не была простой, но эта могла сразить Кинси. Люк Алмэйда сразил ее. Он был ее идеальной парой, мужчиной, которому она доверяла свою поддержку и защиту, хотела, чтобы он стал отцом ее детей,  которых она не сможет позволить в своем одиноком будущем. Он понимал ее как никто другой. Уважал, как никто другой. С этим мужчиной она могла построить чудесную жизнь.

Но Кинси не могла забрать Люка от его семьи.

― Я ценю то, что ты проделал весь этот путь… ― при виде промелькнувшей на его лице боли, Кинси подумала было дать задний ход, но не было безопасного решения, которое оставило бы их обоих счастливыми. ― Что ты даже на мгновение задумался о переезде сюда, чтобы быть со мной, но отношений между нами недостаточно, чтобы оправдать такое радикальное решение.

Он вскочил со стула.

― Я знаю, что ты ненавидишь проигрывать, Кинси, но никогда не думал, что когда-нибудь увижу, как ты ненавидишь побеждать. Неужели я потерял у тебя очки, скомпрометировав себя появлением здесь? Потому что решил не придерживаться твоей идеальной версии мужественности?

― Нет Люк, дело не в этом. То, что ты подумал о том, чтобы сделать это ради меня, ужасно льстит, ― она съежилась от того, насколько лживо прозвучали эти слова. Все было неправильно.

― Ужасно льстит, ― повторил он голосом, лишенным эмоций. ― В мои намерения не входило делать это комплиментом, сладкая. Я собирался высказать тебе всю правду, чтобы мы могли начать нашу жизнь вместе. Я люблю тебя и знаю, что ты чувствуешь то… ― когда он затих, на его лице постепенно начало проступать осознание. Она с ужасом смотрела, куда сворачивали его мысли.

― Скажи это, ― прорычал он.

― Люк…

― Скажи. Это.

Кинси не сделала вид, что неправильно поняла его, и поднялась, потому что он заслужил услышать все напрямую.

― Ты мне не безразличен ,  Люк. Я желаю тебе только самого лучшего, но… ― пусть бог не сразит ее молнией, ― я не люблю тебя.

Он несколько раз моргнул и с каждым разом свет в этих великолепных голубых глазах тускнел, затемнялся. Умирал. Между ними наступил момент, когда они будто снова стали незнакомцами, словно наглухо закрылась дверь.

― Проклятье, можно было подумать, что за годы работы у меня разовьются инстинкты получше, ― медленно он потер рот. ― Неужели я действительно все понял настолько неправильно?

В этот момент Кинси ненавидела сама себя. Список причин этого был бесконечен, но наверху была та, что она заставила его сомневаться в инстинктах, которым он обычно безоговорочно доверял, защищая свое тело и семью. Ей хотелось закричать, что он прав. Этот удивительный мужчина, стоящий перед ней, был настолько прав, что она едва могла пошевелиться от потребности в нем. Она хотела сказать ему, что любила то, как он подошел к этой проблеме между ними и решил ее с помощью своего ума, а не с помощью кулаков. Но опасалась за его сердце, этот огромный пульсирующий орган в его груди, которому была нужна забота и любовь.

Дэмпси заботились. Дэмпси любили.

Если она украдет у них Люка. это высушит его сердце как изюм. Ее может оказаться недостаточно для него. Для Дэвида оказалось. И хоть она и не сомневалась, что Люк подойдет ее жизни, как идеально сидящая перчатка, а все, кого она знает, полюбят его так же сильно, как она, между ними всегда будет ноющая нить напряженности, граничащая с чувством обиды.

Я бросил их ради тебя. Теперь докажи мне, что я не совершил самую большую ошибку в жизни.

Она просто не могла жить с таким давлением.

― Мне очень жаль, Люк, ― сказала Кинси, хотя ее сердце разрывалось на миллион кричащих кусочков. ― Я… я надеюсь, мы может быть друзьями.

Люк сделал шаг к ней. Совсем не по-дружески.

Затем еще один.

Борясь со всеми инстинктами, требующими уклониться, упасть, бежать, подобно трусихе, которой она и являлась, Кинси осталась на месте и позволила ему обнять себя за шею сильной, грубой рукой.

В последний раз.

Буря эмоций придала резкости его красивым чертам. Она думала, что знала все способы, которыми могут изъясняться его голубые глаза. Она видела гнев, желание, смех, но не это. Не разбитое сердце .

Люк разглядывал ее лицо, глядя прямо в душу в поисках признаков лжи. Но она закрылась в то время, как внутри часть ее обрушилась и умерла. Его большой палец провел по ее щеке, и Кинси задрожала, потому что нуждалась в его прикосновениях, как утопающая женщина в воздухе. Потому что в любую секунду все могло закончиться.

Внезапно он опустил свой рот на ее и поцеловал.

Нет, это было слишком банальным словом для того, что он сделал. Он опустошил и уничтожил, вложил в это каждую унцию своей страсти. Его рот завладел ее, привел на край чего-то неописуемого, а его сладкий душераздирающий вкус отпечатался во всех ее чувствах. Вытатуировался на ее сердце.

Затем он оторвал свои губы от ее в последний раз.

― Вот почему мы не можем быть друзьями, сладкая, ― выдохнул Люк, каждое слово звучало как удар.

Затем повернулся и вышел из сада, образец мужественности, ее гордый мужчина, до конца. А Кинси благодарила звезды, что он не обернулся. Лучше пусть он никогда не увидит ее разбитой, утирающей первые слезы, пролитые с момента смерти ее матери.