Это было в сентябре 2004 года.

Руководство 234-й московской школы, где Марк учился, сразу после Олимпийских игр в Афинах (они закончились 29 августа) пригласило брата провести со старшеклассниками своего рода «мастер-класс».

Я сопровождал Марка в качестве его спарринг-партнера для демонстрации фехтовальных приемов.

Школьный спортзал был на ремонте, поэтому четыре девятых класса, человек, наверное, семьдесят, сидели в креслах актового зала и человек пятнадцать – ближе к сцене на полу перед сценой, не отделенной от зала ничем, кроме занавеса, за которым мы с Марком переоделись в фехтовальные костюмы.

Перед школьниками завуч Елена Леонидовна – на вид, по-моему, лет двадцати пяти, кареглазая, необыкновенно симпатичная, вопреки грозно сдвинутым бровям.

– Друзья мои, хочу представить вам бывшего ученика нашей школы, Марка Петровича Мидлера – двукратного олимпийского чемпиона по фехтованию, многократного чемпиона Советского Союза, России и мира, заслуженного тренера СССР и России. Давайте встретим Марка Петровича и его младшего брата, мастера спорта по рапире Александра Мидлера! – сказала Елена Леонидовна (выражение милого ее лица и голос сохраняли оттенок угрозы).

Зрители нестройно захлопали.

Мы вышли и отсалютовали залу и друг другу. Марк опустил рапиру и повернулся к школьникам:

– Это фехтовальное приветствие. Его придумали испанские мушкетеры за двести лет до того, как 16 ноября 1613 года в Южной Франции, в Гаскони, в старинном замке, который сохранился до сих пор, родился Шарль де Бац Кастельмор, граф д’Артаньян. Как вы знаете, он существовал реально… Но я хотел бы поговорить о различии между мушкетерами тех времен и современным фехтовальным спортом, о том, что из целей фехтования исчезло то, что было самым главным для д’Артаньяна – мотив защиты личной чести.

– Честь, с чем это есть? – улыбнулся сидевший ближе всех к нам вихрастый подросток.

Марк наклонился к нему:

– Привет. Как тебя зовут?

– Лукин я, Сережа. Сергей Лукин.

– Лук он, ботан он! – крик из зала, смех.

– Лукин, что ты сделаешь, – обратился к нему Марк, – если тебе сегодня при выходе из школы дадут по лицу?

Лукин открыл рот и… постучал пальцами по передним зубам.

– Закрой рот, Серый! – крик из задних рядов. – А теперь отвечай!

Марк в зал:

– Драться? Отступать? Кричать?

– Отвечу тем же! – кто-то из зала.

– Да, – согласился Серый-ботан, – врежу!

– А если их двое, трое или группа?

Из зала:

– Покинуть поле брани. Огородами и к Котовскому.

Марк:

– Бежать, струсить?

– А чего еще?

Из зала:

– Биться до последнего!

– Звать на помощь!

Марк:

– А если никто не услышит, или опоздает, или не захочет прийти… терять время, рисковать?..

Зал зашумел предложениями… Потом стал стихать. Ждали, что скажет гость.

Марк стал в стойку и сделал несколько фехтовальных шагов в зал.

Сидевшие на полу наблюдали. Сидевшие в креслах поднялись, чтобы лучше видеть.

Марк вернулся как ни в чем не бывало из стойки и продолжал:

– Вопрос стоит шире: как быть с обидами и оскорблениями, которые сыплются на нас каждый день? За дело и за так, оправданно и не очень. От чужих и своих, от родных и близких, мужчин и женщин, старых и малых, – Марк говорил все быстрей. – От подростков и пенсионеров, от учителей и учеников, от начальства и коллег, друзей и соперников, подруг и врагов, знакомых и незнакомых?..

Зрители молчали. На лицах многих я видел недоумение. Что действительно делать?

– Каждое утро, – размышлял брат (что было странно в фехтовальной куртке и с рапирой в руке), – я желаю себе, чтобы в течение дня и вечера мне не двинули по морде в прямом или переносном смысле. Не то чтобы чувствовал, что заслуживаю, просто всегда есть шанс быть униженным и оскорбленным… Ударом на удар? – задумчиво продолжал Марк. – Рискуешь здоровьем. Не отвечать – тоже рисковать здоровьем, так как будешь переживать, что не подрался.

Головы поворачивались за Марком.

– Так что же нам делать с личным достоинством? – обратился брат к аудитории, на этот раз словно лектор (что могло показаться совсем нелепым с маской в левой руке и боевой перчаткой на правой). – У вас есть какие-нибудь идеи или хотя бы предложения?

Зал молчал. О ближайшее окно яростно билась муха.

– Может, подскажет мировая история и история России? Самое удивительное, – Марк ходил по залу вдоль сидящих ребят; перебежали с последних рядов кресел и уселись на полу, – что личного достоинства, то есть того в нас, что можно обидеть и даже оскорбить, унизить, долго не было вообще. Кажется, и сейчас личное достоинство – как и честь – не у всех прощупывается. А есть люди, для которых отсутствие чести вообще не проблема. Пустой звук. Дадут по лицу, тогда и будем думать. А так, чего зря волноваться? Может, и не дадут!..

Марк неторопливо подошел к окну и, аккуратно положив рапиру на подоконник, выпустил муху в теплый от солнца сентябрьский школьный двор.

– В принципе вам может повезти, и вы будете жить во время, когда вашу честь унизить никто не сможет. Разве только иностранцы… Поясню: великий римский оратор Марк Туллий Цицерон и полководец консул Антоний более двух тысяч лет назад публично оскорбили друг друга. Ни тот, ни другой не дрались – унижение было словесным. Цицерон обратился к слушателям, к римским сенаторам, и сказал: «До каких же пор мы будем терпеть Антония?! Вчера этот человек в абсолютно голом виде бегал по улицам Рима. Смущал порядочных женщин!» Сказал и сел.

Мне со стороны показалось немного странным, что слушателям Марка – не всем ребятам знакомы имена и далекая ситуация – это выступление не навеяло скуку. Зал внимательно слушал, вероятно, пытаясь понять, что от них хочет гость.

Марк продолжал:

– Антоний поднялся и в ответ: «Все вранье, а если ты, Цицерон, как я вижу, надеваешь непомерно длинную тогу, так это не потому, что это модно, а потому, что у тебя безобразные, волосатые и кривые ноги». И сел. А что было дальше? Ну, кто скажет?

– Драка! – кто-то с пола.

Сережа:

– Цицерон врезал Антонию!

– Да нет же! Дальше случилось нечто удивительное. А именно – ничего не случилось. Ни консул Антоний, ни сенатор Цицерон – никто из римлян никому из римлян ни словесно, ни кулаками, ни оружием не врезал в защиту собственного достоинства! Вот если бы Цицерона оскорбил, скажем, гражданин Спарты, то, как гражданин Рима, Цицерон немедленно вызвал бы оскорбителя на поединок. Но «свой своего» оскорбить не мог – это не почиталось в Древней Греции и Риме оскорблением. Достоинство в те времена было преимущественно достоинством полиса, города, государства, республики, чьим гражданином ты был… Прошло несколько столетий. Примерно в V веке нашей эры наступило время, когда люди почувствовали, что кроме чести родины – надо заботиться о личном достоинстве. Честь стала требовать защиты не только от иностранца, но и от своего соотечественника… Появился обычай дуэли. Но какой? Полагалось вызывать обидчика или того, кто тебя оскорбил, на поединок и убивать его перед лицом судей. Этот поединок отличался от современного тем… кто скажет?

– Тем, что чаще всего победа в суде посвящалась Прекрасной Девушке, – прогудел из заднего ряда бас.

«Сзади сидит преподаватель?» – подумал я.

– Не Прекрасной Девушке посвящалось, Петр Фомич, а Прекрасной Даме, – раздался из средних рядов чей-то восторженный девичий писк.

В зале оживились, задвигались.

– А главное для нашей проблемы: считалось, что победитель потому победил, что честен, – продолжал Марк. – А кто погиб, того Господь – поэтому суд и назывался Божий Суд – и назначил быть убитым как Бесчестного. Как человека, не имеющего Чести. Тяжесть полученных и нанесенных тобой противнику ран и увечий определяла меру твоего личного достоинства и степень твоей честности и бесчестности. Соответственно, сами поединки стали называться поединками чести… И вот мы приближаемся к нашим столетиям. Со временем людей, чувствительных к вопросам чести, становилось все больше. С пятнадцатого по двадцатый век не десятки рыцарей, как бывало в Средние века, а тысячи и тысячи дворян сознательно искали поводы для поединков. Появились профессиональные соискатели и поборники личного достоинства. Самый известный из них – наш соотечественник Михаил Лунин – подходил к незнакомому человеку и говорил примерно так: «Милостивый государь! Вы сказали то-то и то-то». – «Милостивый государь, я вам ничего не говорил». – «Как? Вы утверждаете, что я солгал?» Дуэль готова.

Теперь вплотную к нашему времени – двадцатый и двадцать первый век. В Советском Союзе гораздо более важное значение, чем оскорбление личности, имели для большинства людей в стране честь коллектива: партии, комсомольская, пионерская, честь предприятия, воинская честь… В 70-е годы ваши отцы обернулись и увидели… нет на свете никакой Чести. На экраны выходит картина кинорежиссера Марлена Хуциева «Июльский дождь». Кто видел?

Зал молчит. Преподаватель молчит.

– Отличное кино, советую посмотреть. Так в этом фильме герой замечает: «В наше время после того, как один другому сделал подлость, противники встречаются и спрашивают друг друга: «Ну, как дела, старик? – Спасибо, ничего. А у тебя как? – У меня тоже в порядке. – Ну, я тебя поздравляю, привет». Как сказал современный поэт:

Я застоялся, мне было холодно и, главное, непонятно, зачем я здесь во всем фехтовальном снаряжении с маской в одной руке и рапирой – в другой… К чему эта лекция на мастер-классе?

Бросив на меня взгляд и вновь обратившись к залу, Марк сказал:

– Почему ближе к концу двадцатого века в наших судах появились тысячи дел о защите чести и достоинства? Кто знает? И кто скажет, отчего эти процессы кончаются только штрафом? Вас устроит, что вам одной рукой дали по лицу, а другой рукой протянули деньги? Смотря, как ударили, и смотря, сколько заплатили?

Марк подождал с ответом. В зале хихикнули и смолкли. Аудитория вконец притихла.

– Я и сам не знаю ответ, – сказал Марк, – могу высказать только предположение.

Задние ряды навалились на впередисидящих, и те подвинулись ближе к нам.

– Потому что, – сказал Марк и, перебросив рапиру в другую руку, сжал правую ладонь и поднял одетый в перчатку в кулак, – потому что индивидуальное наше достоинство, личная наша Честь постепенно, не торопясь, возвращается к нам из отдаленного прошлого, а отношение государства нашего к личному достоинству человека, к его чести еще не определилось.

Марк опустил кулак и продолжил:

– Пока мы сидим здесь, что происходит по судебному приговору? По приговору суда оскорбитель откупается от оскорбленного деньгами, как будто такой приговор и штраф восстанавливают вашу честь. Вы спросите, какое это имеет отношение к фехтованию? Фехтование – это спорт, в котором издавна развивали у человека физическое совершенство, техническое мастерство, тактический талант, стратегическую мудрость, честь и благородство.

Марк вновь подошел к окну и растворил его шире. В зал проник городской шум. Несколько человек обернулись. На их лицах отразились досада, раздражение, как бы защитная реакция от шума.

Это, видимо, устроило брата. Он улыбался.

– Лучшим фехтовальщиком в мире можно стать и не зная всего, что я рассказал. И, вероятно, вы ждали, чтобы я продемонстрировал, каким ударом д’Артаньян убивал людей, и научил вас этому приему. Но, – Марк снова вернулся на сцену и, продолжая говорить, сделал выпад в мою сторону, – я хочу показать вам истоки фехтования и его духовную подоплеку, чтобы вы, вооружившись рапирой, шпагой или саблей, пусть даже спортивной, поняли, что, может быть, даже бессознательно, включились в одну из многовековых проблем…

Теперь Марк повернулся лицом к залу и, сделав прыжок и выпад, оказался почти вплотную к Серому-ботану.

– Сколько стоит врезать тебе по морде?

– Наедине? – деловито заинтересовался Сергей.

– При всех! – твердо сказал фехтовальщик и поднялся с выпада. Теперь брат стоял в шаге от Серого.

– Нисколько! – у «ботана» покраснела шея.

– Врежешь? – отступил Марк. – Значит, выход все-таки бой?.. Но красивый. Типа того, что мы видим в кино. Однако такое элегантное показательное отстаивание своей чести, личного своего достоинства реально главным образом для людей здоровых, не очень пожилых и – для лиц, специально подготовленных. Притом, если ты боксер, каратист или какой бы то ни было другой профессионал поединка, твои возможности суд квалифицирует как применение холодного оружия. В конце концов, надо суметь треснуть обидчика умеренно, нежно и обходительно, так, чтобы тебе в суде не инкриминировали превышение мер самообороны и не впаяли бы приличный срок. С другой стороны, если ты его не уложишь, он может уложить тебя… Нет, в открытую мордобой нам не подходит. А что подходит? Каким образом не уронить себя до ничтожности, не превратиться в подследственного, в хама, в жертву? И как сберечь свою честь от публичного обсуждения на суде, что, по-моему, несовместимо с личным достоинством? Сегодня за честь и достоинство судятся каждый день. Выкупают и то, и другое. Хорошо, когда заплатят. А то и вовсе бесплатно оскорбляют. А иногда даже оскорбят и с тебя же деньги возьмут.

Что изменилось по сравнению с тем прошлым, о котором я вам рассказал? Расхожей стала формула, по которой оскорбленный говорит тому, кто его унизил: «Вообще-то такое оскорбление смывается кровью, но я готов взять деньгами».

Раздались неуверенные смешки, и зал притих.

С минуту Марк не нарушал молчания. Затем повернулся ко мне:

– Восемь защит!

Мы приняли фехтовальные стойки, и брат в замедленном темпе провел восемь атак подряд простым выпадом, я показал восемь защит, принятых в классическом фехтовании.

Обернувшись к залу, Марк сказал:

– Ни одна из защит не гарантирует от укола. От этого не спасает и комбинация защит, – и брат провел несколько небыстрых (чтоб зрители успели рассмотреть) атак, каждая из которых заканчивалась уколом, как я ни пытался обороняться.

– Ни одна из атак не гарантирует укола.

Марк кивнул мне, и я провел комбинацию из четырех атак. Брат не сделал ни шагу назад, я завяз в его защитах и получил в грудь молниеносный рипост…

– Невооруженный фехтовальщик почти так же опасен, как вооруженный, поскольку этот вид спорта развивает чувство боя, силу, неутомимость, гибкость, реакцию и интеллект и делает клинок в руке фехтовальщика реактивным снарядом, который с взрывным убыстрением летит к цели. И получается, что фехтование – это профилактика угроз, с которыми вы сталкиваетесь. Поэтому рекомендую, – продолжал Марк, – во-первых, быть искусно подготовленным к поединку, ведь не случайно фехтование по традиции называют искусством. Во-вторых, не вступать в бой без того, чтобы использовать и другие, кроме металла, способы защитить достоинство и честь. Первый вариант: Александр Васильевич Суворов приехал в отпуск к своей семье в Полтаву. Здесь он поссорился с генералом Нащокиным, который был известен своей вспыльчивостью. После взаимных оскорблений Нащокин дал генералиссимусу по лицу… Суворов вызывать наглого генерала на поединок не стал. Прошло несколько месяцев, и тот же Нащокин вновь влепил Александру Васильевичу пощечину. Тем не менее Суворов не только не прислал к наглецу секундантов, но при дальнейших встречах с Нащокиным каждый раз бежал от него и кричал: «А ну его к черту, он дерется!»

Марк обвел взглядом зал и остановился опять на «ботане»:

– Это рекомендация номер один. Она предназначена для человека, который не побоится при защите личного достоинства показаться трусом. Или шутом.

Сергей:

– А я чего-то не врубаюсь, Марк Петрович. Почему Суворов не стал защищаться?

– Потому что он был абсолютно смелым! – подсказал бас из последнего ряда.

– Правильно, Петр Фомич! – сказал Марк. – Суворов был необыкновенно смел. Получил семь ранений, так как при отступлении своей армии под угрозой превосходящих сил противника шел один в контратаку со шпагой в руке, и солдаты поворачивали и бежали за ним на врага. После того как он, вооруженный шпагой, бросился впереди своих полков на штурм неприступной турецкой крепости Туртукай – и они сумели завоевать ее, Суворов был приговорен военным судом к смертной казни. За то, что пошел сам и повел других на штурм без согласования с начальством. Александра Васильевича спасла императрица Екатерина Великая. Она сказала: «Победителей не судят» и отменила смертный приговор.

Таким образом, способ номер один: будьте, как Суворов. Имейте репутацию смельчака и вы можете спокойно подставляться под пощечины. Или бегать от обидчика. Вам не понадобится, чтобы защитить свою честь, ни рапиры, ни шпаги. При любом вашем решении – драться или нет – многие вас примут за чудака, но мало кто посмеет считать вас человеком без личного достоинства… Эта модель поведения годится для героя, который не только необыкновенно храбр, но и независим от мнения окружающих. Словно он святой. Суворова, между прочим, и предлагали причислить к лику святых.

Второй вариант защиты личного достоинства – опустить «противника» словесно, но без бегства и без рукоприкладства – лучше всего поставить оскорбителя в беспомощно позорное положение. Однажды на параде у юного тогда Ермолова, который был еще только командиром батареи, сбилась с шагу лошадь. Командовавший парадом граф Аракчеев через весь плац перед всем строем высокомерно и громко заявил Ермолову: «С лошадьми обращаться не умеете!» На это Ермолов: «Такая наша судьба, ваше сиятельство, вечно терпеть от скотов». Строй задохнулся от хохота. Лицо Аракчеева покрылось пятнами, он стремительно повернулся и почти бегом покинул площадь. Ну, и, конечно, граф посылал потом Ермолова в самые кровопролитные военные кампании. Но Ермолов и сам стремился к опасности. А что касается его чести, она была абсолютно спасена и предстала окружающим как безупречная победительница. Ермоловский метод защиты личного достоинства существует. Это – остроумно замаскированная словесная контратака, которая ставит противную сторону в беспомощное и беззащитное положение.

Марк выждал с минуту, пока в зале не стал стихать обмен мнениями.

– Третий вариант – пропустить унижение, как если бы его не было, проигнорировать. «Собака лает, ветер носит». Метод безмолвного ухода от оскорбления иногда хорош. Его недостаток в том, что наша реакция легко принимается за нашу тупость, а чаще за трусость…

Четвертый вариант – защита личного достоинства путем аргументированного отказа от защиты чести. Беря за основу прагматическую жизненную философию, человек полагает, что лучше жить настоящим трусом, не играть, как притворялся Суворов, а реально быть трусом, у которого нет никакой чести, нежели тем, кто обладает высоким личным достоинством, но мертв. Помните, как один герой Шекспира – Фальстаф – говорит: «У меня нет охоты отдавать жизнь раньше времени… Что такое честь? Слово. Что заключено в этом слове? Воздух. Кто обладает честью? Тот, кто умер. А он чувствует ее? Нет. Слышит ее? Нет. Значит, честь неощутима? Для мертвого – неощутима. Но, быть может, она будет жить среди живых? Нет. Вот почему честь мне не нужна. Она не более как щит с гербом, который несут за гробом». Таким образом, вы защищаете свое личное достоинство тем, что – с честью или без – остаетесь живы. И со спокойной душой радуетесь жизни. Тебе дали в лицо, а ты обтерся и пошел на дискотеку.

С дальнего края третьего ряда раздался чей-то протестующий тенор. Текст невнятный. Ясно было только, что говоривший не согласен…

Брат подождал.

– Дополнительные варианты спасения личного достоинства. Самые неожиданные. Первый: ты спасаешь честь того… кто тебя оскорбил. Таким образом, ты избавляешься от угрозы твоему достоинству. Поясню: однажды некий житель древних Афин счел, что его унизил и оскорбил Сократ. Оскорбленный, уязвленный афинянин в ярости заявил философу: «Пусть я умру, если не отомщу тебе». Сократ ответил: «Пусть я умру, если из тебя не сделаю друга». Сделать из врага, нанесшего тебе оскорбление, настоящего друга, – по-моему, это высший пилотаж. Это самый мудрый способ восстановления личного достоинства.

Наконец, последний вариант психологического фехтования в защиту собственной чести. Представьте себя в роли какого-нибудь знаменитого спортсмена, которого на соревнованиях несправедливо засудили. Ведь есть такое понятие, как спортивная честь. Взяли и попрали его спортивную честь.

Смысл метода самозащиты состоит в том, что, когда человека «опускают», он каким-то образом встает духовно в полный рост так, что ему практически невозможно помешать. Встает в полный рост и… не идет по головам обидчиков и оскорбителей. Дает им реальный урок благородства.

Как это можно сделать без клинка в руке? Поясню на примере. На Олимпиаде 2004 года в Афинах многократному олимпийскому чемпиону по спортивной гимнастике Алексею Немову абсолютно откровенно, по сути, убийственно, словами специалистов, занизили оценку за выступление. В ряде стран это вызвало несогласие многих российских и зарубежных экспертов, наблюдавших турнир по телевидению, и, конечно, крайнее негодование всего зрительного зала. Через двадцать минут судьи повысили оценку. Но это не спасло ситуацию, Немов не завоевал заслуженную золотую медаль, хотя гимнаст безукоризненно выполнил самую сложную программу. С явным ущербом для своей профессиональной чести бесспорный фаворит турнира, Алексей не попал даже в число призеров Олимпиады. Начался скандал – зрители неистовствовали. К гимнастическому снаряду подошел следующий участник – из США, – но люди на трибунах продолжали вопить и требовать смены судей… Немов, пораженный, я бы даже сказал, потрясенный реакцией зрителей, вышел и поблагодарил их за поддержку и ушел. Зал продолжал бушевать. Немов вышел к публике вновь. Он прижал палец к губам – дал понять, что нужно вести себя тише. Вот и все. Больше он ничего не сделал. Спортсмен сохранил и, как я покажу дальше, приумножил личное достоинство, не поддавшись соблазну натравить людскую массу на судей.

Честь не часто бывает рентабельной. Но случается. Немов стал первым россиянином, который получил высшую награду «За честную игру», главный приз Fair Play. На эту награду претендовали сорок выдающихся спортсменов из двадцати шести стран мира. Присудив Fair Play россиянину, международное сообщество возвысило честь Алексея. Оно признало, что Немов поступил этически безупречно. Вывод: благородство поступка – один из самых надежных способов защитить личное достоинство.

Другое дело – победа требует тактики, а тактика требует хитрости. А благородство требует безупречной порядочности. В том числе по отношению к противнику. Порядочность и хитрость нередко противоречат друг другу. Иногда исключают друг друга. Часто надо выбирать между хитростью, ведущей к победе, и порядочностью, которая увеличивает возможность вашего поражения. Большинство фехтовальщиков выбирают первое. Меньшинство – второе. Я для боев выбираю комбинацию первого и второго. Такую: хитрость в поединке ни при каком соблазне победы не должна становиться подлостью. А благородство в бою не должно оборачиваться тупостью… Теперь ваши вопросы и «финишная прямая» – некоторая наша фехтовальная практика.

Сначала сидели молча. Потом стали хлопать, затем вскинулись ладони.

Марк вытянул руку с рапирой.

– Вы обратили внимание, – сказал он, высоко подняв вооруженную руку, на то, что я не ответил на конкретный вопрос: как сегодня при помощи фехтования защитить свое личное достоинство и честь? И возможно ли это? Во всяком случае, не дал вам коротких и простых решений. Только поставил проблемы и дал пищу для размышлений. Смысл нашего мастер-класса состоит не в том, чтобы вы получили готовые ответы, а в том, чтобы начали думать в предложенном направлении.

Молчание, потом опять поднялись руки.

Полненькая, симпатичная девочка в очках, очень тихо, очень застенчиво:

– Марк Петрович, можно спросить? А если… а кого берут в фехтовальщики?

– Как тебя зовут?

– Ира Смольянова. А что, нельзя спросить?

– Нужно. С твоей комплекцией, Ира, и тоже в очках блистала на фехтовальных дорожках чемпионка мира Эмма Ефимова. Она изобрела неповторимый прием, названный в ее честь «крючок Ефимовой». Эмму называли «грозой чемпионов». Так что приходи и занимайся фехтованием, уверен, что тебе будет интересно. Еще вопросы?

Из зала громко:

– Покажите этот крючок, пожалуйста!

– Прием кажется несложным. У вас может даже возникнуть ощущение, что его может выполнить любой. Но… тонкость-то в том, в какой момент вы сделаете «крючок» и попадете ли в цель. Ефимова была неожиданна, внезапна, молниеносна и точна.

Марк дает мне команду «Ан гард» и показывает прием.

– Разрешите вопрос, Марк Петрович, вопрос сложный, зато глупый, – поднялся Сергей-ботан. – Если бы мировая четверка во главе с вами фехтовала против мушкетеров Атоса, Портоса, Арамиса и д’Артаньяна, у кого больше шансов выиграть?

– Этот вопрос часто задают фехтовальщикам… Как ты думаешь, в чем отличия между человеком, который фехтует, рискуя быть раненым или убитым, и спортсменом, победа которого сводится к нанесению условных уколов условному противнику?

– Ну, думаю, что…

– За несколько сотен лет, которые прошли со времен мушкетеров, фехтовальщики забыли многие старинные приемы, но придумали множество новых. В целом, я склоняюсь к тому, что техническое превосходство было бы на стороне спортивного фехтования. Но, учитывая психологию дуэлянта, я бы не решился отдать победу спортсмену. Опасность гибели, по-моему, побуждает большинство людей особенно ценить свою жизнь и сконцентрировать все свои силы, чтобы избежать поражения. Конечно, спортсмен тоже концентрирует все силы для своей победы. Но это не сравнимо с опасностью смерти. Поэтому спортсмен-чемпион за счет блестящей техники, скорее всего, нанесет ранение мушкетеру, и, быть может, не одно. Мушкетер же, скорее, зарежет спортсмена, если тот пропустит хоть один боевой мушкетерский прием. Но, в общем-то, вопрос сложный и не такой уж и глупый, – улыбнулся Марк. – Во всяком случае, будь у меня машина времени, я бы не рвался к дуэли ни с мушкетерами, ни с гвардейцами кардинала. Лучше быть на минуточку трусом, чем на всю жизнь мертвецом.

– Марк Петрович, а вам приходилось быть трусом?

– Мне и мертвецом не приходилось. Кто еще что хочет спросить?

Из задних рядов выходит длинный переросток, в руке бумажка.

– Я из Инта кое-что скачал, можно?

– Как зовут?

– Да не важно, можно прочитать? Это про фехтование.

– Важно, важно. И как зовут, и что там про фехтование.

– Олег я.

Из зала:

– Олег – вещий он! Много вещей знает!

– Ну и? – подбодрил Марк.

Олег неторопливо расправил бумажку и прочитал:

– «Один средневековый капитан, будучи вызванным на поединок, выбил шпагу из рук противника и отпустил его с миром и добрым напутствием. Когда же победитель повернулся, готовясь уйти, пощаженный противник подобрал выбитую шпагу и заколол капитана со спины». Это же подло, Марк Петрович!

– А не поворачивайся спиной к побежденному.

– Как это не поворачивайся, Марк Петрович, не понимаю! Вот и Швабрин в «Капитанской дочке», тот же – извините – ведь мерзавец! Вы помните его дуэль с Гриневым. Когда тот обернулся на крик слуги, Швабрин этим воспользовался и нанес Гриневу смертельную рану.

– Во-первых, Швабрин нанес укол Гриневу не в спину, а в грудь, – сказал Марк. – А во-вторых, у нас разрешены уколы в спину. Правила позволяют.

– Об этом и речь! Значит, что – непорядочность разрешена?

– Ан гард! – скомандовал Марк и двумя атаками прижал меня к стене зала. Несколькими приемами заставил пригнуться и, вытянувшись во весь рост надо мной, нанес под прямым углом болезненный укол мне в спину.

Остановились. Сняли маски.

– Это называется «горбушка». Изобрел прием чемпион мира 1965 года в личных соревнованиях по рапире Герман Свешников, – Марк, поправив погнувшуюся рапиру, продолжал: – И лежачему тоже можно нанести укол до остановки боя судьей. Упал? Не падай. Или защищайся, упав! Тогда будешь молодцом. Это совсем другая мораль, чем у Пушкина, спортивная мораль. В каждое время и в каждом месте – своя мораль, свое благородство и своя низость. Есть правила, их надо соблюдать. В их границах цель – разгромить противника – оправдывает средства.

– Так все-таки считать, что сегодня фехтование – благородный спорт или нет? – с неожиданной требовательностью спросил Олег. – Вы уверены, что сегодня правила фехтования так уж благородны?.. И последний вопрос, тоже глупый и, возможно, наглый: в фехтовании в вашем исполнении есть благородство?

Не дожидаясь ответа Марка, подросток снова расправил смятую бумажку:

– Я вот еще кое-что выписал: «Чемпион по фехтованию Станислав Поздняков дает интервью: «Я ведь говорю о благородстве не ради красного словца. Как-то на чемпионате мира встречался с соперником. В эпизоде, когда мне нужен был один укол для победы, судья ошибочно присудил его в мою пользу. Я убедил судью, что укола не было, и бой продолжился». Видите – для Позднякова главное не победа, а благородство поведения. Не так ли?

Зал одобрительно загудел, подбадривая «Вещего Олега».

– Цитировать надо полностью, – спокойно ответил Марк, – во-первых, бой, о котором рассказал Станислав, он выиграл, о чем заявил в том же интервью. Не известно, как он отреагировал бы, проиграв. А во-вторых, ты внимательно читал статью? Поздняков десятикратный чемпион мира по сабле, четырехкратный олимпийский чемпион, пятикратный обладатель Кубка мира и тринадцатикратный чемпион Европы. Поздняков – фехтовальщик от Бога. Интервью таких людей надо выписывать точно по тексту. Так вот, после слов, которые ты записал на эту шпаргалку, дальше Станислав рассказал, у меня хорошая память, что на следующем турнире он встретился с тем же саблистом и проиграл. Причем решающий укол, который принес сопернику победу, был опять ошибкой судьи. И дальше Поздняков отметил: «Мой соперник промолчал, не возразил, но у меня остался противный осадок». А следующая фраза такая: «Все-таки фехтование – это благородный вид спорта». Так что Станислав Алексеевич, хоть и гений фехтования, но и гении не всегда правы. Благородно не фехтование, а – в конкретной ситуации – фехтовальщик в силу своего характера и воспитания. Не хочу указывать на конкретные проявления неблагородства на фехтовальной дорожке, но отмечу, что среди великолепных фехтовальщиков в прошлом встречалось, например, множество наемных киллеров. С незапамятных времен они делали на дуэлях себе состояние и карьеру… Подержи!

Марк отдал «Вещему Олегу» свою рапиру, вынул из фехтовального мешка, прислоненного к стене, потертую книгу, показал ее залу, открыл на закладке:

– «Капитан Фракасс». Автор Теофиль Готье. Неплохой авантюрный роман. Писатель работал по документам Франции семнадцатого века. Послушайте, как видимость поединка использовали профессиональные воры.

«На другом конце моста поднялся шум, и толпа бросилась туда. Оказалось, там фехтовальщики дрались на рапирах. Они кричали: «Бей, бей!» и с остервенением нападали друг на друга. Они сражались двое против двоих и, казалось, пылали друг к другу неукротимой ненавистью, отстраняя клинки секундантов, пытавшихся их разъединить.

На самом деле эта ссора имела целью вызвать скопление народа, чтобы карманникам легче было орудовать в толпе. И действительно, не один любопытный вмешался в сутолоку с туго набитым кошельком, а выбрался из давки, утратив, сам того не ведая, свои денежки…»

Марк аккуратно вернул книгу на место.

– Марк Петрович, – сказала Ира, – простите, а если вам нанесут укол, который судья не заметит, вы признаетесь?

– Нет.

– Почему?

– Потому что моя задача драться. А дело судьи – судить. Это я о благородстве фехтования и дуэлей. Что касается фехтования, как спорта, каждый должен решать свою задачу.

– Но, Марк Петрович, – это «Вещий Олег», в одной руке рапира Марка, в другой бумажка с записью из Интернета, – я из Интернета списал: некоторые профессиональные бойцы иногда сами признаются, когда им нанесли невидимый для судьи укол. Вот так и написано: это Виктор Жданович.

– Жданович – романтический парнишка. Он следует идеалам барона Кубертена, для которого олимпийский и мировой спорт высших достижений должны быть честной игрой. Но Кубертену не удалось добиться этого, хотя барон и возглавлял организацию олимпийского спорта. Это – во-первых. А во-вторых, благородные поступки в спорте высших достижений чаще всего совершают, по моим наблюдениям, когда спортсмен может себе это позволить: например, он уже обеспечил себе все, чего добивался. Или, наоборот, когда победа в этой схватке уже его не спасет. Вот тогда он готов проявить благородство, кстати сказать, в надежде, что улучшит отношение к себе ценителей благородства в спорте.

– Значит, фехтование не благородно! – завопил кто-то из заднего ряда.

– Зато интересно! – сказал «Вещий Олег», размахивая рапирой Марка.

– Ну, конечно, – не согласился Серега Лукин, – интересно, что один одерживает над другим верх при помощи обманов.

– А в каком великом произведении сказано: «Да, умный человек не может быть не плутом?» – спросил Марк.

– В «Горе от ума», – мгновенно ответил «Вещий Олег».

– Благодарю, – сказал Марк, забирая рапиру у Олега. – В этом-то всё и дело. Фехтование – модель реальной жизни, когда приходится изобретать всё новые и новые способы достичь победы, цели и не потерять жизнь. К плутовству можно причислить множество приемов фехтовального боя, когда они только-только изобретены и до поры до времени известны единственно изобретателю.

Зал снова замолк. Ребята с интересом слушали фехтовальщика.

– Не принятый фехтовальным сообществом и в этом смысле «плутовской», «нечестный» – особый способ атаки или защиты действовал безотказно, пока его не «разоблачали». В то же время или несколько погодя придумывали способ защиты от «неотразимого» приема и принимались ломать голову над открытием другого нового приема. Новый обходной маневр, новая уловка опять какое-то время действовала. У Шекспира профессиональный дуэлянт, бретер Тибальт, своими непостижимыми, как сказано в «Ромео и Джульетте», «бессмертными» плутовскими действиями клинка – особыми фехтовальными уловками passado и punto reverso, – Марк показал на мне оба приема, – обрекал в поединке противников на беспомощность. У Дюма в «Графине де Монсоро» королевский шут Шико убивает учителя фехтования Никола Давида обманным секретным «ударом Крильона». Граф де Сен-Люк победил графа де Монсоро «ударом короля». Удар, от которого невозможно защититься, неотразимый укол – это мечта фехтовальщика. Время от времени мечта сбывается.

Марк обернулся ко мне:

– Ан гард! Эт ву прэ? – и надел маску.

– Прэ! – ответил я, опустив маску, и в то же мгновение на меня обрушилась атака броском, стремительная настолько, что я не успел поднять рапиру.

Марк снял маску и в зал:

– Легенда о происхождении атаки броском, которую фехтовальщики называют флеш-атакой, говорит, что первоначально флеш была новым неклассическим и поэтому «плутовским», крайне результативным, просто убийственным приемом итальянских бретеров. И вот как-то раз один такой бретер, хвастаясь собственной непобедимостью, торжественно поклялся, что оставит жизнь тому из своих противников, кто сумеет отразить его коронный удар. Этим противником оказался неопытный шестнадцатилетний юноша, который в момент неотразимой бретерской атаки всего-навсего поскользнулся на арбузной корке и таким образом «уклонился» от укола. При этом начинающий фехтовальщик оказался не только удачливым, но и наблюдательным. Он запомнил флеш-атаку и впоследствии от него флеш распространилась как прием, крайне опасный, но от которого есть контрприем – уклон, как говорят фехтовальщики, вольт. Не так давно новые молодые чемпионы придумали контрприемы, овладев которыми можно противостоять «горбушке» Свешникова и «крючку» Ефимовой… Но мы с братом не будем показывать эти приемы – пусть они будут пока что для вас секретны.

– Марк Петрович, а вы дрались на дуэли? – не выдержал Лукин.

Марк расстегнул верхние пуговицы нагрудника. Обнажился тусклый, видимо, давнишний глубокий шрам под горлом.

– Дрался, не на дуэли. Эта царапина получена в драке. Фехтовальщику все равно, что у него в руке: шпага, алебарда, дубина, вилка, палка… Или вообще ничего нет. В любом случае он имеет преимущество перед противником. Поскольку фехтование требует молниеносной реакции и атлетизма. Предмет в руке – это продолжение руки. А рука – продолжение мозга. Есть такое фехтовальное понятие – «думающая рука». Повторю, фехтовальщик в принципе может обойтись в драке без какого-либо предмета. Не случайно стойка фехтовальщика, защиты и атаки часто напоминают боксерские. Фехтование объединяет в себе тактику и стратегию бокса и шахмат, интеллектуальную глубину шахмат и динамику движений, сопоставимую с боксом. А что касается дуэли, то она один раз случилась. Моим противником был шпажист-профессионал, двукратный чемпион мира по командной шпаге… Мы дрались на подоконнике. Узкий, длинный подоконник. Причину дуэли поймете, когда вспомните одну картинку из «Войны и мира» Льва Толстого. Офицер Семеновского полка Долохов поспорил с англичанином, что он, Долохов, выпьет бутылку рома, не отводя ее ото рта и сидя на окне третьего этажа со спущенными наружу ногами. Окно было достаточно высоко, чтобы, упавши из него, разбиться до смерти. Вот так и мы с этим моим противником… Кураж!

Заминка. Школьники не знают, что такое «кураж».

Всезнающий «Вещий Олег» вспомнил:

– Тихо, «кураж» – от слова courage – безрассудное мужество, отвага!

– В России, – продолжал Марк, – кураж и куражиться значит заносчиво показушничать. Кураж – небрежно подзывать официанта, громко высказывать свои политические убеждения, нагло смеяться. Кураж – это расставленные пальцы. Это – «понты». Но в фехтовании не так. Куражась перед противником, вы преодолеваете свой страх. Фехтование помогает преобразовать ваш мандраж в кураж. А кураж в победу над противником. Возникает ощущение, что ты сможешь решить любую проблему. Твоим возможностям нет предела. Ты способен одолеть что угодно и кого угодно. В этом состоянии рвешься в бой… – сказал Марк. – Вот мы и бились с шпажистом, – тихо продолжал Марк. – Я ранил его в ногу.

– А дальше? – шепот из дальнего ряда.

– Впрочем, – громко сказал Марк, не отвечая на вопрос, – кураж не единственная причина разного рода современных дуэлей. Несколько лет назад дралась на боевых шпагах пара депутатов парламента Аргентины. Причина поединка – столкновение политических взглядов – самый распространенный повод. Недавно была дуэль на боевых шпагах в Париже между балетмейстером одного из театров и спонсором театра. Причина поединка – увлечение соперников артисткой труппы. Спонсор – пожилой аристократ – получил от учителя танцев ранение в руку.

– Кого предпочла актриса? – поинтересовалась Ира, сняв очки.

– Как только узнаю, непременно доложу, – улыбнувшись, сказал Марк, надел лежащую на стуле левую боевую перчатку и встал в левостороннюю стойку. – Ан гард!

Если правша Марк был для меня едва ли разрешимой проблемой, то, взяв рапиру в левую руку, он стал для меня абсолютно непостижим. И со словами: «Из четвертой защиты круг шесть и с шагом вперед с выпадом перевод во внешнюю сторону, алле!» – надев маску, провел атаку, затем расстегнул нагрудник, опустил рапиру.

– Зачем я рассказываю и показываю это? Вам интересно?

– Да! Да! Интересно! Интересно! А кому… пусть мотает!

Ира подняла руку:

– Марк Петрович, фехтование опасный вид спорта? Ведь можно очень поранить. И вообще…

– Ира, а вы знаете безопасный вид спорта? Меры безопасности в фехтовании надежны – и маска, и нагрудник, и наконечник клинка. Но все бывает. На фехтовальной дорожке случаются и серьезные ранения, и даже убийства. Это бывает крайне редко, и о трагедии раньше предпочитали молчать. Сейчас настали другие времена. Времена сравнительно открытой информации. Ну так вот: я был очевидцем трагедии на фехтовальной дорожке: мастер спорта Леонид Алексеев (имя и фамилию я сейчас изменил, как и подлинное имя и фамилию его невольной жертвы. – А. М.) на сборе к Спартакиаде народов СССР за несколько дней до Спартакиады убил шпагой в тренировочном бою мастера спорта Павла Платонова… Шпага Алексеева попадает в атаке в крохотную дырку под мышкой у противника, проходит вдоль тела и колет в сердечную артерию. Павел успевает только сказать: «Ты мне очень сильно попал», и падает. Я был рядом, говорю: «Паша, вставай…» Леня до этого очень хотел выступить за команду Москвы на Спартакиаде. Но он был запасным. А Павел был в основном составе команды. После того, что произошло, Леня отказался выступать, но его обязали, потому что другого запасного бойца у команды под рукой не было. Надо кого-то готовить, а времени не оставалось. А при отказе команды выступать из-за неполного состава шпажисты нанесли бы удар всей сборной Москвы. Команде московской шпаги надо было выступать любой ценой. Леню заставили. Вышел на бой. В его руке шпага дрожала так, что ходила ходуном. Ни в одном бою он не нанес ни одного укола. Бледный был смертельно. Его качало из стороны в сторону. Но это редкий, очень редкий случай… Федерация фехтования ввела жесткие требования к инвентарю. Костюмы стали выпускать на подкладке из пуленепробиваемой ткани «Кевлар», маски из сверхпрочной стали, клинки из стали типа «Марагинг», которые практически не ломаются. Изменились требования к прогибу клинка и к нагрузке на конец рапиры или шпаги… Тем не менее бой есть бой.

Марк снова обращает ко мне рапиру:

– Ан гард! – И говорит: – На мое начало атаки седьмая защита и – на длинном выпаде – укол с оппозицией под руку!

Еще минут десять приемов и перемещений по фехтовальной дорожке.

Наконец – последнее: атака дубле с двумя купэ. Я – выжатый лимон.

Марк снял маску:

– Но я хочу вернуться к проблеме чести и достоинства, потому что эта абсолютно-не-проблема-для-современного-фехтования является водоразделом между ним и дуэлью. Главный мотив дуэли – защита личной чести. Главный стимул спортивного фехтования, если мы говорим о профессиональном спорте, – добыть славу чемпиона для себя, для своей страны и заработать деньги. И когда ты поднимаешься на пьедестал победителем Олимпийских игр, чемпионата мира, Европы, страны, своего города – ты воспринимаешь это как честь. А некоторые люди устроены так, что их достоинство высочайше воспаряет при победе команды, в которой они сражались. Наконец, заработок денег, чтобы достойно содержать семью, тоже повышает чувство собственного достоинства.

Но это, так сказать, другие разновидности, другие типы чести. Надо признать, что пути фехтования, как традиционной кровопролитной защиты личного достоинства, и фехтования, как средства поднять престиж своей страны и заработать деньги, разошлись и расходятся все более широко. Но я не хочу, чтобы из современных стимулов к победе моей и моих учеников исключался старый традиционный мотив защиты личной чести! Подведем итоги. Как нам защищать нашу честь и достоинство от унижений и оскорблений?

Зал молчал.

Молчал Лукин, молчал «Вещий Олег», энциклопедист, молчала симпатичная Ира Смольянова, в зале переглядывались и смущенно молчали.

– А может, и нет никакой проблемы? – негромко прервал тишину Марк. – Есть недоумение… Обратите внимание – наше достоинство и честь это наши индивидуальные самоощущения, которые не всегда улавливаются юридическими законами и гражданскими судами, правилами ведении боя и регламентами спортивной этики. И получается такая картина, а за ней видится мировая проблема фехтования как спорта и – восстановления достоинства как самоощущения. Смотрите! Шпаги устарели – и, видоизменившись до мирного своего варианта, перешли в спортивное фехтование, булавы и кулаки для защиты чести не всегда и не для всех возможны и приемлемы, терпеть молча значит опускать унижение в сердце, отлаяться – мы не собаки, не обращать внимания, «не брать себе в голову» – значит, при жизни стать теплым мертвецом, фальстафить значит оправдывать низость, малодушие, трусость, наконец, превращать оскорбителя-недруга в друга – мы не Сократы, прощать обидчика по-христиански – мы не святые, судиться и получать за свое унижение деньги, продавать честь – это уж совсем подлое дело. И что же в сухом остатке?

Сотни тысяч дуэлянтов и в Европе, и в нашей России рисковали жизнью в дуэлях, и не мелкого полета люди, такие как Пушкин, Лермонтов, Грибоедов, Столыпин, Брюсов, Набоков, Белый, Волошин, Гумилев, люди – гордость России, принимали вызов, шли ва-банк, чтобы не позволить кому бы то ни было посягнуть на их личное достоинство. Молчите? А может, ничего не надо делать? Жили же люди без чести до пятого века нашей эры. Так что вопрос, что делать ради защиты личной чести и достоинства, так и остался открытым. Или, может, все-таки нам с вами напрячь, так сказать, коллективный разум и выработать, наконец, руководство по защите личности от поругания. Вот вы и подумайте, друзья мои. Есть вопросы?

Зал загудел:

– Нет! Еще! Расскажите еще! Есть, есть вопрос.

– Хорошо, последний.

Ира Смольянова тянет руку, подскакивает:

– Марк Петрович, а в кино вы снимались?

– Однажды помощник режиссера в фильме «Сирано де Бержерак», который собирался снимать Эльдар Рязанов, обратился ко мне с просьбой поставить дуэльные сцены. Я приехал на «Мосфильм», там в это время шли пробы. На роль Сирано, помню, пробовался ленинградский актер. Прямо там, в комнате, где на огромном столе стояли старинные кувшины, я с этим актером с листа поставил сцену. Фехтовали на столе, делали кульбиты. Весь набор приемов я, к счастью, знаю, ничего придумывать не надо было. Когда Рязанов посмотрел пробу, сказал: «Изумительно!» Потом мне дали подстрочник, чтобы все дуэльные сцены совпадали с текстом стихов. Это было непросто, но я работал с упоением. И вдруг фильм закрыли, потому что автор сценария убежал в Англию. Работа прекратилась, и как же обидно было!

* * *

…Мы выходим из школы в окружении толпы ребят и идем по Цветному бульвару к Садовому кольцу. Сережа Лукин гордо несет фехтовальный мешок Марка, «Вещий Олег» – мой мешок, толстушка Ира Смольянова несет наши маски. Остальные – кто впереди, кто сзади. Нас провожают до Самотеки.