Джоди Мидоуз

Воплощенная

Новая душа — 1

Оригинальное название: Jodi Meadows « Incarnate »2012

Джоди Мидоуз « Воплощенная » 20 12

Перевод : Анастасия Харченко

Бета ридер : Анастасия Антонова, Aileen

Редактор и оформитель: Анастасия Антонова, Aileen

П е реведено специально для групп : http://vk.com/bookreads , http://vk.com/e_books_vk

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группы ЗАПРЕЩЕНО !

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Аннотация

НОВАЯ ДУША

Ана новенькая. В течение тысячи лет в Сфере, миллионы душ были перевоплощены множество раз, сохраняя воспоминания и опыт из прошлых жизней. Когда родилась Ана, исчезла другая душа, и никто не знает почему.

БЕЗДУШНАЯ

Даже мать Аны думала , что у ее дочери нет души, ч то она - предзнаменование худших событий в будущем, и держала Ану вдали от общества. Чтобы избежать одиночества и попытаться узнать, будет ли она перевоплощена, Ана едет в Город Сердца, но его жители подозрительны и боятся того, что может означать ее прибытие. Когда на город нападают драконы и сильфиды, можно ли винить в этом Ану?

СЕРДЦЕ

Сэм верит в то, что душа Аны добрая и достойна жизни. Когда он заступается за нее, их отношения расцветают. Но может ли он любить кого -то , кто живет только раз, и позволят ли враги Аны им быть вместе? Ана должна раскрыть тайну ошибки, которая подарила ей чью -то жизнь, но будут ли ее поиски угрожать миру и спокойствию Города Сердца и разрушат ли обет перевоплощения для всех?

Джоди Мидоуз вплетает трогающу ю до глубины души историю любви в мир фэнтези, опасность в необыкновенный рассказ о новой жизни.

Оглавление

330-й Год Песен, 3-я неделя 4

Глава 1 — Снег 4

Глава 2 — Вода 8

Глава 3 — Сильфы 13

Глава 4 — Огонь 18

Глава 5 — Мед 21

Глава 6 — Бабочка 26

Глава 7 — Стены 28

Глава 8 — Песня 36

Глава 9 — Реприза 41

Глава 10 — Импульс 44

Глава 11 — Танцы 48

Глава 12 — Друзья 51

Глава 13 — Лица 56

Глава 14 — Опознание 62

Глава 15 — Рынок 65

Глава 16 — Кислота 71

Глава 17 — Шаги 73

Глава 18 — Прошлое 79

Глава 19 — Нож 83

Глава 20 — Шелк 89

Глава 21 — Маскарад 94

Глава 22 — Крылья 100

Глава 23 — Гроза 102

Глава 24 — Одержимость 110

Глава 25 — В ловушке 115

Глава 26 — Невозможное 120

Глава 27 — Спикер 124

Глава 28 — Ярость 128

Глава 29 — Темнота 132

Глава 30 — Эпилог 137

Джоди Мидоуз

Воплощенная

Новая душа — 1

Посвящается моей матери,

которая поддерживала меня в стремлении следовать за мечтой

и никогда не сходила с ума, когда я звонила

и спрашивала, что делать с сотрясением мозга,

сломанными конечностями и второстепенными ожогами .

330-й Год Песен, 3-я неделя

Что такое душа, как не сознание, рождающееся снова и снова?

С появлением новых технологий, мы теперь знаем, что души могут измеряться , как серия вибраций, которую составляют на специальных аппаратах Рассказчики Душ. Каждая душа уникальна. Каждая душа похожа на свою предыдущую реинкарнацию, неважно, насколько не похож им может быть тело.

Я перерождался сотни раз, и помню каждое зарождение.

Души — это элементы сознания, сущность, рожденная в новом теле, когда старая оболочка умирает. Всегда существовало миллион душ, но теперь от миллиона отняли одну. Пять лет назад храм потемнел, в ту ночь умерла Циана. Мы ожидали ее перевоплощения в тот вечер, когда Ли родила нашу дочь. Вместо этого, та истина, на которой строилось наше общество, начала вызывать сомнения. Рассказчики Душ взяли руку новорожденной и нажали ею на сканнер души, и начали искать подходящую пару последовательности вибраций в базе данных.

Подходящей пары не нашлось, и это значило, что прежде такая душа не рождалась.

Так откуда же она взялась? Что случилось с душой Цианы? Ее заменили? Могут ли быть заменены остальные души? Реальна ли вообще эта новая душа?

— из личного дневника Менехема.

Глава 1 — Снег

Я НЕ БЫЛА ПЕРЕРОЖДЕННОЙ. Мне было пять, когда я впервые осознала, как сильно отличаюсь от других.

В Году Душ было весеннее равноденствие: ночь, когда все рассказывают истории про вещи, которые они натворили три жизни тому назад. Десять жизней. Двадцать. Битвы с драконами, разработка первого лазерного пистолета, и испытание Криса, длиною в четыре жизни — он хотел вырастить идеальную голубую розу, в итоге ее назвали пурпурной.

Никто не утруждал себя разговорами со мной, так что я всегда молчала, но умела слушать. Они жили раньше, у них были воспоминания, которыми можно было поделиться, и ждали в предвкушении следующих жизней.

Они танцевали вокруг деревьев и костра, пили, пока не падали с ног, продолжая смеяться. Когда пришло время воспевать благодарности бессмертию, некоторые из них косо посмотрели на меня. В роще было жутко тихо, можно было услышать, как водопад обрушивался на скалы в лиге на юг.

Ли отвела меня домой и на следующий день я вспомнила все слова, которые только знала, и составила свое первое предложение. Все остальные помнили сотни жизней до теперешней. Мне же нужно узнать, почему я не могу вспомнить.

— Кто я? — были моими первыми словами.

— Никто, — ответила она. — Бездушная.

***

Я собиралась уходить. Это было мое восемнадцатое день рождение, прошло только пару недель с начала нового года.

— Удачной дороги, Ана, — сказала Ли, но лицо ее было каменным и я сомневалась в ее искренности.

Год Засухи был худшим в моей жизни, наполненный гневом и негодованием. Год Голода начался не намного лучше, но сейчас был день моего рождения и у меня был рюкзак, полный еды и оборудования, и задание - узнать кто я такая, почему существую. Возможность избегать враждебные взгляды матери была удачной и выгодной. Я обернулась через плечо на коттедж Пурпурной Розы. Ли, высокая и стройная, стояла в дверном проеме, и снег кружился спиралью между нами.

— Пока, Ли.

Мое прощание затерялось в холодном воздухе; я выпрямилась и подтянула рюкзак. Настало время покинуть этот изолированный коттедж и встретить... всех.

Нас редко посещал кто-либо, и я никого не знала, кроме моей матери, женщины со змеиным сердцем. Остальная часть населения жила в городе Сердце.

Путь через сад раздваивался внизу склона, между подмороженными помидорными лозами и кабачками.

Я глубже закуталась в свое шерстяное пальто и начала маршировать прочь от женщины, которая морила меня голодом целыми днями в наказание за неправильное выполнение хозяйственных работ. Я бы не жаловалась, если бы видела ее в последний раз.

Мои ботинки хрустели по гравию и кусочкам льда, которые упали с деревьев, как только утро наступило в горах. Я засунула кулаки в карманы, изодранные варежки не давали тепла, и сжала челюсть от холода. Взгляд Ли, острый, как сосульки, висящие на крыше, сопровождал меня всю дорогу до склона.

Впрочем, не важно. Теперь я была свободна.

У подножия холма я направилась к Сердцу. Я найду все свои ответы в городе.

— Ана! — Ли стояла на пороге и махала маленьким металлическим объектом. — Ты забыла компас.

Я тяжело вздохнула и потащилась обратно. Она бы мне его не принесла, и не было ничего удивительного в том, что она дождалась, пока я не проделаю весь путь вниз, дабы напомнить о компасе. В тот день, когда у меня впервые начались месячные, я выбежала с ванной комнаты, крича о том, что у меня внутреннее кровотечение. Она ухмылялась, пока не поняла, что я действительнодумала, что умираю. Это заставило ее грубо захохотать.

— Спасибо.

Я взяла компас и положила во внешний карман.

— Сердце в четырех днях на север. В шести, учитывая погоду. Постарайся не потеряться, потому что я не пойду на твои поиски.

Она захлопнула дверь передо мной, отрезая поток теплого воздуха от обогревателя. Скрытая от ее взгляда, я показала язык, а затем коснулась розы, вырезанной на дубовой двери. Это был единственный дом, который я когда-либо знала. После моего рождения Менехем, муж Ли, ушел за границу Сферы.

Ему было слишком стыдно за свою бездушную дочь, чтобы оставаться, и Ли винила меня... во всем. Единственная причина, по которой она заботилась обо мне — в каком-то смысле — была в том, что ее заставил Совет.

После этого, все еще жалея об исчезновении Менехема, она переехала со мной в коттедж «Пурпурной Розы», который садовник Крис оставил нам, и дала ему высмеивающее прозвище, ибо никто и не думал, что розы могут быть голубыми. Как только я достаточно выросла, то часами пыталась вернуть эти розы обратно к жизни, чтоб они расцветали на все лето. На моих руках все еще есть шрамы от их шипов, но я знаю, почему они защищали себя столь отчаянно.

Я снова свернула, протоптав до конца холма. В Сердце я собираюсь умолять Совет пустить меня на время в главную библиотеку, где хочу найти источники причины, почему, после пяти тысяч лет перевоплощения одних и тех же душ, вдруг родилась я.

Наступило утро, но едва ли от этого потеплело. Сугробы лежали по сторонам от каменной дороги, и мои ботинки погружались в слой белого снега, который нападал за день. Иногда по дороге попадались белки и бурундуки, ползущие по ледяным веткам или взбирающиеся по пихте, но, по большей части, вокруг царила тишина.

Даже агрессивный лось, нюхающий снег в сторонке, не издавал ни звука. Возможно, я была единственным человеком в Сфере. Я должна была уйти перед моим юбилеем, пятнадцатым днем рождения, и — для обычных людей — день физического взросления. Обычные люди оставляли своих родителей, чтобы отпраздновать день рождения с друзьями, но у меня их не было и, я думаю, мне понадобится больше времени, чтобы познать то, что другие познали уже тысячу лет назад. Насколько мне помнится, я всегда верила, когда Ли мне говорила какая я глупая. Больше у нее не будет такой возможности.

Когда дорога от коттеджа закончилась, я проверила компас и направилась по ответвлению, которое вело на север. Горные леса южной Сферы были мне знакомы и безопасны, медведи и остальные крупные животные никогда меня не беспокоили — я отплачивала им тем же. Я провела свою юность, собирая блестящие камешки и ракушки, которые пробились на поверхность через столетия. По утверждению книг, тысячу лет назад озеро Сферы затопило этот далекий север в дождливый сезон, так что теперь тут всегда можно было найти какое-то сокровище.

Я не делала перерывов на еду, просто грызла по дороге морщинистые яблоки, оставляя за собой след из семечек, чтобы их нашли удачливые твари. Насытившись, я натянула рубашку на нос так, что мое дыхание окутывало губы и щеки.

С горлом и грудью полными теплого воздуха, я запела бредовую песенку о свободе и природе. Мои шаги задавали темп, а крик орла был созвучен песне. Формально у меня не было музыкального образования, но я стащила книги с текстами песен из библиотеки коттеджа и иногда слушала музыку самого прославленного композитора Сферы: Доссэма. Песни я выучила наизусть, поэтому они всегда были со мной, даже после того, как Ли разоблачила мое воровство и избила в наказание.

Мало-помалу рассеянный солнечный свет затопил горизонт, очертив заснеженные вершины гор справа от меня. Странно, я же шла на север, поэтому солнце должно садиться слева. Наверное, дорога петляла вокруг холма, а я и не заметила. Горы были полны коварных тропинок, выглядевших заманчиво, пока не упирались в маленькое озерцо или каньон. Когда прокладывали дороги через эту глушь, инженеры старательно избегали таких мест, но люди все еще должны были быть внимательны к крутым обрывам и горам. Обрывы бывали кривые, резкие, неглубокие — можно было ожидать чего угодно.

Сбросив рюкзак на булыжники, и взобравшись на тополь для лучшего обзора, я не смогла найти место, где бы дорога поворачивала обратно. Насколько я смогла рассмотреть сквозь полумрак сумерек, дорога шла через пихты и сосны, прямо мимо озера Сферы, которое служило отметкой южной границы.

Ли обманула меня.

«Ненавижу тебя!»

Я швырнула компас о землю и крепко зажмурилась, не понимая, на кого я должна больше злиться. На Ли, всучившую мне испорченный компас, или на себя, за доверие к ее неожиданной любезности. Я бы потратила в напрасной ходьбе целый день, прежде чем заметить, что вышла за пределы Сферы. Последнее, чего мне хотелось бы — это угодить к кентавру, что вполне возможно так далеко к югу, или сильфам, которые населяют приграничье. Обычно они не появлялись — спасибо ловушкам с тепловыми детекторами, расставленным по всему лесу — но я часто видела их во сне, будучи ребенком, и не всегда была уверена, что теплые тени были кошмарами.

Не важно. Ли никогда не узнает о своей победе, если я не расскажу ей.

К тому времени, как я спрыгнула с тополя, уже стемнело, и только тоненький лучик лунного света просачивался сквозь облака. Я на ощупь рылась в рюкзаке, пока пальцы не сомкнулись вокруг электрического фонарика, пару раз крутанув — включила, и в его белом свете стала обустраивать ночлег.

Прямо возле дороги струился быстрый ручей, а хвойный лес был настолько густ, что еле нашлось свободное место для моего спального мешка. Расчистив участок от снега, я положила мешок на землю. Спальник был достаточно большим, чтобы застегнуться с головой, и напоминал шевелящуюся комнатку. У меня не было палатки, как и нужды в ней. Я бы потратила слишком много времени на то, чтобы ее прогреть, тем более Ли не дала мне обогреватель. Впрочем, я и не ожидала от неё такой любезности.

Тем не менее, когда я вползла внутрь мешка, я быстро согрелась и почувствовала уют, как когда-то дома. Возможно, когда я узнаю, откуда появилась и есть ли у меня способность к возрождению, то смогла бы жить на дикой природе Сферы вечно. И больше мне ничего не надо.

Когда фонарик стал гаснуть, я стала напевать под нос мелодию моей любимой сонаты, звучавшую приглушенно. В спальнике было душно, но лучше это, чем проснуться утром с полным ртом снега. Веки начали тяжелеть.

— Шшш.

Сон как рукой сняло, я напряглась и схватила фонарик, но включить его не решилась, как, впрочем, и отказаться от этой идеи.

— Тишшше.

Глубокий вздох донесся из-за ручья. Это не был ни хруст прутьев под ногами, ни шелест ветвей. Всё стихло, кроме журчания воды по скалам. И шорохов. Шуршание продолжалось, видимо, кто-то решил здесь обустроить свой лагерь, не заметив мой спальный мешок. Ладно. Могу и уйти. Я не была готова договариваться с кем-либо из-за Ли. Она всегда говорила, что люди меня не любят, из-за того, кем я была, и мне не хотелось объяснять, что я делаю одна у границы Сферы.

Лиги и лиги обжитых территорий, хотя большинство населения скопилось в Сердце, и вот кому-то пришлось остановиться именно здесь. Пока я засовывала руки в рукава куртки и запихивала вещи в рюкзак, незваный гость по—прежнему шуршал в темноте.

Годы игнорирования замечаний от Ли принесли пользу, в конце концов. Холодный воздух пронизывал меня, когда я расстегнула спальник и выползла наружу.

Кто-то застонал. Вот теперь мне действительно захотелось слинять. Я свернула спальный мешок, запихнула в рюкзак и начала прокрадываться к дороге по освещённому луной снегу, света которой хватало на то, чтобы не наткнуться на деревья или кусты. Никаких следов моих гостей не было видно. Я, должно быть, ненадолго заснула, потому что небо было чистым и черным, с густой россыпью звезд. Ветер раскачивал ветви деревьев.

— Шшш.

Шепот двигался вслед за мной. Сердце заколотилось, я включила фонарик и направила луч на бурлящую по скалам воду. Снег, камни и тени. Ничего необычного, за исключением бестелесных голосов. Насколько я знала, только одно создание могло передвигаться, не касаясь земли.

Сильф.

Я побежала по дороге, снег похрустывал под моими ботинками, а ледяной воздух обжигал легкие. Стоны переросли в крики и смех. Тепло в спине и шее разжигало воображение, которое всё сильнее внушало ужас перед сильфом. Я бы выжила от легкого касания его жгучей хватки, но большее может убить меня. Существовали способы задержать их на некоторое время, чтобы отправить далеко в глушь, но у меня не было оборудования для этого. Способа убить тень не существовало вообще.

Я нырнула в лес. Ветки хлестали по лицу и цеплялись за куртку. Каждый раз приходилось выдергивать себя из них, забираясь все дальше и дальше, вглубь леса. Только по шипению можно было понять, насколько близки ко мне сильфы. Холодный воздух жалил глаза, и мой фонарик начал тускнеть, Ли отдала мне запасной, потому что он старый. Моя грудь горела от холода и страха, а острая боль пронзила бок. Сильфы гнались за мной со скоростью штормового ветра, все ближе и ближе. Язычок невидимого пламени коснулся моей неприкрытой щеки. Я заорала и рванулась вперед, но рюкзак зацепился за сосновый сук. Несколько рывков не освободили его.

Сильфы разметали снег, будто темные вихри из какофонии ветра. Щупальце тьмы развернулось ко мне, и горящую щеку засаднило. Обхватив обеими руками рюкзак, я бросилась между призрачных существ, жар обдал моё лицо, как будто я засунула его в духовку. Они визжали и гнались за мной, но теперь я могла бежать на все четыре стороны, ничто меня не удерживало.

Деревья, ветки, упавшие стволы.

Я уворачивалась и прыгала, стараясь собрать мысли в кучу и сосредоточиться на следующем препятствии, а не на снеге и холоде, или жгучей смерти, преследовавшей меня. Возможно, у меня получилось бы привести их к одной из ловушек для сильфов. Но я не знала их расположения. Я даже не знала, где находилась сама.

Мой фонарик погас. Я стучала по нему и щелкала выключателем, пока слабый свет не лег на сияющий снег и деревья. Сильфы стонали и плакали, окружая, пока я огибала покрытую снегом ель. Тепло поднималось по спине и шее. Я перемахнула через бревно и покатилась к краю утеса с видом на озеро. Снег скользил под моими ботинками, и мне пришлось упасть на колени, чтобы остановиться и не сорваться с обрыва. А вот фонарику не повезло. Он выскользнул из одетых в варежки рук и плюхнулся в озеро.

Три секунды. Долгое падение.

Пока я вставала с коленок, от воды поднялся порыв ветра. Семь или восемь сильфов выплывали из леса, это были существа из темной дымки, раза в два выше меня. Они двигались ко мне, разметая снег, и я оказалась в западне между ними и обрывом в Озеро Сферы.

Их вопли были полны гнева и безысходности, вечно горящего огня. Я оглянулась через плечо, только озеро простиралось в темноте и больше ничего. Даже если там и были скалы или обломки льда, я не могла их увидеть. Лучше было утонуть, чем сгорать неделями, а то и месяцами в огне сильфов

— Вы меня не получите.

Я развернулась и бросилась с обрыва. Смерть будет быстрой и холодной, вряд ли я что-нибудь почувствую.

Глава 2 – Вода

ЭХОМ РАСКАТИЛСЯ КРИК. Мой. Я набрала воздуха и зажала руками рот и нос. Вода ударила в ботинки, поднялась по бокам и скрыла лицо. Давление выбило воздух из груди и гортани вихрем пузырьков. Ледяная мокрая куртка тащила на дно. Варежки не помогали грести, и ботинки были слишком тяжелы, чтобы шевелить ногами.

Окоченев от холода, я едва чувствовала куски льда, стучавшие по моим рукам и ногам, когда я вынырнула на поверхность. Гравитация так же хорошо работала и под водой, и как я не крутилась, ледяной ветер обжигал лицо.

Выплюнув воду, я судорожно дышала. Я попыталась грести к ближайшему берегу, но не могла поднять руки в тяжелой, промокшей одежде. Вес потянул меня обратно под воду, оставив только пару секунд, чтобы наполнить легкие воздухом. И как я не боролась, не получалось вынырнуть обратно на поверхность.

Вцепившись в кусок льда, я попробовала вытащить себя, но вместо этого только барахталась вокруг. Взгляд уловил свет — это был фонарик, опускающийся ко дну, которого не было видно. Я крепко сжимала губы, но мою грудь разрывали спазмы — легкие требовали свежего воздуха, которого не было.

Если не холод убьет меня, то вода точно это сделает. Я не могла пошевелиться. Мысли становились ледяными и рассыпчатыми. Пульс отдавался эхом в ушах, потихоньку замедляясь от холода, глубины и отсутствия кислорода. Не важно, как сильно я пыталась выплыть, я все равно не дотягивалась до поверхности, и я не могла пошевелить руками.

Вода становилась все темнее, когда я стала опускаться вслед за своим фонариком на дно Озера. Весь воздух, который я успела глотнуть, вырвался из легких пузырек за пузырьком. Вода журчала вокруг меня и булькала, как и должно было быть.

Но как только я коснулась ногами дна, свет промелькнул перед закрытыми глазами, и что-то обхватило меня за туловище, резко взметнув вверх. Хватка на моей талии затянулась, и меня потащили через черную воду.

Медленный стук моего сердца казался всё более отдаленным. Моя грудь подпрыгнула, как будто обманом пытаясь заставить меня вдохнуть. Я не могла больше сдерживать дыхание. Легкие просто взорвутся, если давление как-нибудь не ослабить. И я не удержалась. Я вдохнула воду, уступив холоду. Время плыло подобно ледяному туману. Вода текла вокруг меня, внутри меня и всё казалось темным и гладким, как обсидиан.

Я лежала на спине. Что-то давило на грудь. Камень. Кулак. Гнев.

Я почувствовала прохладное и влажное давление на мой рот и тепло, вдуваемое внутрь. Стук по груди возобновился и бульканье, возникшее внутри меня, выросло и рвануло наружу. Мокрое, темное лицо на мгновение пронеслось перед глазами, прежде чем я начала откашливать озерную воду. Она огнем обожгла горло, но я кашляла и плевалась, пока рот не стал сухим. Я снова откинулась на спину, так как меня кинуло в дрожь, сравнимую с дрожью коттеджных окон во время шторма.

Я была жива.

Морозный ветер был холоднее, чем озеро, но зато я могла дышать. Кто-то опять наполнил легкие воздухом. Я заставила себя открыть глаза, не в силах поверить, что кто-то стал бы меня спасать. Холод и всеобъемлющая темнота, должно быть, повлияли на зрение, потому что я увидела, как озабоченное выражение лица мальчика поменялось на облегченное. Может это мое невменяемое состояние рассмешило его. Затем я все же потеряла сознание, окунувшись в мир снов.

Мое лицо накрывало шерстяное одеяло. Громоздкое пальто и ботинки исчезли, я, сухая, лежала на кровати. Пальцы рук и ног стало покалывать, оцепенение проходило. Я начала чувствовать боль от удара о воду, но единственным, что действительно причиняло мне страдание, был ожог на щеке.

Одеяла окутывали меня тёплым воздухом. Туманные мысли уводили в безопасный сон. Что-то твёрдое прижималось к спине. Тело, дышавшее в такт со мной, вдох выдох, пока я не нарушила единение, подумав об этом. Рука была перекинута через мои рёбра, и ладонью прижималась к сердцу, словно для уверенности, что оно бьётся или не выскочило наружу. Дыхание согревало шею, шевеля волоски на коже.

И как только я начала проваливаться в сон, низкий голос сзади меня сказал:

— Привет. Я затаил дыхание, ожидая, пока ты проснёшься. Это вообще что было? Зимнее купание впервые за четыре тысячи лет, ты считаешь хорошей идеей? Это ужасный способ умереть. Осмотреться не желаешь?

Мои глаза распахнулись, когда до меня дошло происходящее. Я подскочила, ногами запутавшись в одеяле и ударив локоть о небольшой обогреватель. Я была в палатке. Всё освещала крошечная лампа, но её света было достаточно, чтобы разглядеть закрытую дверь. Я рванула к ней. Парень поймал меня за талию и потянул к себе. Я упала на задницу, открыв при этом молнию двери.

Морозный воздух проник внутрь, я выкрутилась из его хватки и метнулась в ждущую темноту. Снег искрился в лунном свете, стояла обманчиво мирная, удушающая тишина. Шерстяные носки ещё защищали ноги, пока я пробиралась через поляну к деревьям, а теперь сосновые иголки и щебень кололись сквозь снег.

Мне было всё равно. Меня не остановить. Я бы побежала куда угодно, только подальше от сильфов и странного молодого человека.

Он не сказал мне, что ему нужно, но если он был кем-то вроде Ли, это не сулило ничего хорошего. Холод настиг меня, когда я огибала груду валунов и поваленных деревьев. Мурашки поползли по голым рукам. Я была одета только в тоненькую рубашку и слишком большие штаны — явно не мои. Каждый вдох морозного воздуха причинял боль моему горлу.

Спускаясь по импровизированной каменной лестнице — я споткнулась, собирая на себе всю грязь, но через секунду была готова бежать дальше. Тут я заметила, что повсюду передо мной простирается озеро, залитое лунным светом.

По нему гуляли маленькие волны, омывая берег и, заодно, пальцы моих ног. Я попятилась назад, картинки льда и тускнеющего фонарика отпечатывались на тыльной стороне моих век каждый раз, когда я моргала. Утес, с которого я упала — нет, спрыгнула — возвышался над озером по правой стороне от меня, смотрясь силуэтом на фоне снежных гор и яркого звездного света.

Я должна была умереть. Может Ли заплатила этому парню за мое спасение. Это был бы не первый раз, когда она играла со мной в кошки-мышки.

Послышался шелест сосновых иголок, луч света просачивался через волны рядом с моими ногами. Я резко обернулась. Парень держал лампу высоко на плече и пристально смотрел на меня.

— Я был бы очень благодарен, если бы ты перестала пытаться убить себя, после стольких моих усилий приложенных к твоему спасению.

Я сжала челюсть, чтобы зубы не стучали. Меня всю трясло, пока я пыталась найти пути к отступлению, но он блокировал все мои варианты. Я могла бы попытаться его побить или переплыть на другой берег, где он не смог бы продолжать меня преследовать. Оба варианта были сомнительны, особенно учитывая, что последние, чего я хотела — это вернуться в ледяное озеро.

Скорее всего, меня опять бы спасли. Должно быть, он очень сильный, раз смог вытащить меня со дна озера. Не смотря на то, что парень возвышался надо мной и на его подбородке виднелась темная щетина, выглядел он как мой ровестник. Рыжевато—коричневая кожа, широко расставленные глаза, и косматые, темные волосы. Судя по всему, это его руки обхватили меня под водой, и его дыхание наполняло меня, когда мне не хватало собственного воздуха.

— Ты, так же, можешь вернуться. — Он протянул свободную руку, его пальцы приглашающе согнулись. — Я не причиню тебе боль, и ты дрожишь. Я сделаю чай. — Он тоже не мог скрыть дрожь. Отсутствие пальто или перчаток означало, что у него не было времени одеться, потому что он спешил последовать за мной. Наверное, эта забота была искренней, хотя так же я думала и о Ли, когда она напомнила мне о компасе. — Пожалуйста? — другим вариантом было замерзнуть до смерти, который теперь казался, не столь привлекателен, когда я точно знала, что жива.

Я буду следить за ним, и если он сделает что-нибудь в духе Ли — я сбегу. Он не сможет заставить меня остаться. Я последовала за ним через деревья. Предложенную руку я не приняла, просто приобняла себя и обрадовалась, что он принес фонарик и обратил внимание, куда я бежала.

Лес был темным от теней и белый из-за снежных сугробов. Пихты и сосновые деревья гнулись под весом миллионов снежинок. Я вздрагивала от каждого шума, ожидая услышать шепот и стоны, которые привели меня к озеру. Щека все еще горела на месте, куда дотронулся сильф, и казалась горячей. Тем не менее, я не чувствовала волдырей; сомневаюсь, что это была смертельная рана. Мне повезло, что она не была глубокой. Говорят, что большие ожоги от сильфов разрастаются по всему телу. Ли предупреждала, что это был болезненный способ умереть.

Мы дошли до палатки. Стоявшая возле нее, маленькая лошадка фыркнула и посмотрела на нас из—под дюжины одеял, но так как мы не делали ничего тревожного, она опустила голову и снова заснула.

Мой спаситель попридержал для меня открытую палатку. На двери висели наши мокрые ботинки и куртки. Одеяла были разложены слева, маленький солнечный нагреватель по центру, а его сумки с другой стороны. Места было достаточно только для одного человека, либо же для двоих друзей. Парень на самом деле знал, как спасать от переохлаждения, я бы в подобной ситуации запаниковала. Я, вообще, часто паниковала.

— Присаживайся.

Кивнул он в сторону одеял и обогревателя. Я присела не слишком грациозно, поскольку куча передо мной была готова рассыпаться в любую минуту. Все тело болело из-за столкновения с холодной водой и погони по лесу. Парень, конечно же, не стал бы помогать мне садиться, узнай он, что я бездушна, не стал бы укутывать одеялом мои плечи и хмуриться на ожог на моей щеке. Но он не знал и поэтому заботился обо мне. А это означало, что он, скорее всего, не является одним из друзей.

— Сильфы? — Вздрогнув, я поднесла руку к ожогу. - Если это было очевидным, то почему он спрашивал? Он подошел к сумкам, наполнил водой портативный нагреватель, и щелкнул переключателем. Когда пузырьки поднялись со дна стекла, он достал маленькую коробочку. — Любишь чай? — Я заставила себя кивнуть, и пока он отвернулся, протянула руки к обогревателю. Горячие волны покалывали под моей кожей, но холод зарылся гораздо глубже. Особенно в ногах, от беготни снаружи. Шерстяные носки — наверно, они принадлежали парню, поскольку я смогла бы поместить в них свои руки — были влажными от снега. В две кружки он налил кипятка и бросил чайные листья. — Держи. — Он предложил мне кружку. — Подержи минутку, пока заварится.

Он не делал ничего угрожающего. Может быть, он спас меня по доброте своего сердца, хотя, наверное, потом будет сожалеть, когда узнает, что я такое. И теперь я чувствовала себя глупо из-за того, что вывела нас наружу в холодную ночь.

Я взяла предложенный чай. Керамическая кружка имела неровности от длительного использования либо же от плохого изготовления, а её бока украшали певчие птицы. Она было так не похожа на дорогие и солидные вещи Ли. Я обхватила кружку руками, чтобы понежиться в тепле, вдыхая пар со вкусом трав. Я обжигала язык, но продолжала маленькими глотками пить чай, ожидая, когда мои внутренности прекратят трястись.

— Кстати, меня зовут Сэм.

— Приятно познакомится.

Я бы выпила всё залпом, если бы не риск расплавления моих внутренностей в лужу. Он вглядывался в меня, ища... что-то.

— Ты не собираешься мне говорить, кто ты такая?

Я нахмурилась. Если я признаюсь, что бездушная, что родилась вместо кого-то по имени Циана, он отнимет у меня чай и выгонит из палатки. Однажды Ли сказала, что это не моя жизнь. Она тогда не раскрыла имени Цианы, но я знала, что заменила кого-то. А со временем узнала кого именно, подслушав один из разговоров Ли. Каждый сделанный мною вздох принадлежал тому, кого знали на протяжении пяти тысяч лет. Вина была сокрушительной. Я не могла сказать этому парню правду о себе.

— Ты не должен был гоняться за мной снаружи. Я была бы в порядке.

Он нахмурился: темные линии пролегли между бровями.

— И в озере ты также была бы в порядке?

— Это разные вещи. Может, я хотела выбраться отсюда.

Глупый рот. Он узнает, если я не смогу контролировать свой глупый рот.

— Если ты так говоришь. — Он насухо вытер изнутри водонагреватель и засунул его обратно в сумку. — Сомневаюсь, что ты хотела умереть. Я наполнял свою бутылку, когда увидел, как ты прыгаешь. Ты кричала, а спустя мгновенье, выглядела как испуганная мышка, осознающая, что в комнате есть кот. Потом я видел барахтанье, словно ты пыталась плыть. Что ты делала в лесу? Как ты наткнулась на сильфов?

— Это не имеет значения.

Я приблизилась к обогревателю.

— Значит, ты не собираешься назвать мне своё имя.

Утверждение, а не вопрос. Он скоро начнет догадываться. Он мог исключить всех людей, на которых я не была похожа по поведению, всех людей, которым не могло быть сейчас восемнадцать, всех людей моего возраста, которых он видел за последние пару лет.

— Я не могу припомнить, что оскорблял кого-то настолько, что они даже не доверяли мне своё имя. По крайней мере, не в последнее время.

— Ты меня не знаешь.

Вот что я сказала.

— Тебе мозги водой затопило? — это была только на половину шутка.

Я никогда не слышала о Сэме, что и не удивительно, учитывая скудное собрание книг в коттеджной библиотеке. Я многих не знала. Одним глотком допив остатки чая, опустила кружку.

— Я Ана.

Я больше не тонула, так что внутри меня все потеплело. Когда он прогонит, мне не станет хуже, чем раньше, по крайней мере, если я найду свой рюкзак.

— Ана...

Меня пробила дрожь выше позвоночника, когда он произнес мое имя. Ну что за имя. Когда я набралась смелости спросить у Ли почему они выбрали его, она ответила, что это часть древнего слова, которое означало «одиночка» или «пустая». Так же это было частью от имени Цианы, символ того, что я взяла от нее. Оно означало мою бездушность. Девушка, которая падает в озера и спасается с помощью Сэма.

Я опустила голову и наблюдала за ним сквозь ресницы. Его кожа порозовела от тепла палатки и пара от чая, щеки до сих пор были полные, что присущие возрасту — близкому к моему — но от слов его веяло авторитетностью и мудростью. Внешность была обманчивой, так как выглядел он как кто-то, с кем я могла расти, а говорил и действовал, как человек, проживший уже тысячи лет. Волосы тенью падали на глаза, пряча мысли, пока он изучал меня.

— Ты же не... — он поднял голову и нахмурился. Меня было так же легко прочитать, как разглядеть небо, полное дождевых облаков. — О, так ты та самая Ана.

В животе всё сжалось, когда я оттолкнула одеяло, разрываясь между гневом и унижением. Та самая Ана. Словно какая-нибудь болезнь.

— Я сейчас же уйду. Спасибо за чай. И за то, что спас меня.

Я двинулась к двери, но он держал свою руку на молнии.

— В этом нет необходимости. — Он мотнул головой в сторону одеяла, в его тоне не было места для возражений. — Отдохни. — Я закусила губу и задумалась, свяжется ли он с Ли, как только я засну, чтоб рассказать как нашел меня в озере и что я не в состоянии позаботиться о себе на данный момент. Я не могла вернуться к ней. Не могла. Его тон был спокойным, словно я была напуганной лошадкой. — Всё в порядке, Ана. Прошу, останься.

— Хорошо.

Не отрывая своего взгляда от него, я опустилась обратно под одеяло. Та самая Ана. Бездушная. Которая не должна была рождаться.

— Спасибо. Я отплачу тебе за твою доброту.

— Как? — Он был неподвижен, руки на коленях, а глаза не отрывались от моих. — У тебя есть какие-нибудь навыки?

Мое горло сжалось. Это была одна из тем, которую Ли часто мне поясняла. В Сфере существовало множество душ. Там всегда было миллион душ, и каждая из них старалась обеспечить улучшение общества. Каждый имел необходимые таланты или навыки, будь то разум для чисел или слов, воображения для изобретений, способность вести за собой, или просто желание вести хозяйство и приготавливать пищу, чтобы никто не голодал.

На протяжении тысяч лет, они заслужили право на хорошую жизнь. Я же ничего не заслужила. Я была бездушной, которая забрала у Ли восемнадцать лет, её пищу и навыки, приставала к ней со своими вопросами и потребностями. Множество людей покидали своих родителей в тринадцать лет. Максимум в четырнадцать. К этому времени они обычно были достаточно взрослыми и сильными, чтобы дальше идти по жизни, как сами того хотели. Я же осталась на пять дополнительных лет. Я не могла предложить Сэму что-нибудь особенное. Я опустила глаза.

— Только то, чему научила меня Ли.

— И чему же? — Когда я промолчала, он сказал. — Очевидно, что не плавать.

Что это значило? Я умела плавать в воде, но зимой всё по-другому. В темноте. Я нахмурилась; это могло быть просто шуткой. Я решила проигнорировать её.

— Уборка, садоводство, готовка. Такого сорта вещи. — Он кивнул, как бы поощряя меня продолжать. Я пожала плечами.

— Должно быть, она помогла тебе научиться говорить. — Снова я пожала плечами, а он усмехнулся. — Или нет.

Смеется надо мной. Совсем как Ли. Я встретилась с ним глазами и заставила свой голос звучать холодно и твердо.

— Может быть, она научила меня, как не говорить. — Сэм резко выпрямился. — И как защищаться и извинятся, хотя преступление не совершал.

Он прервал меня, прежде чем я успела извиниться, я действительно не хотела покидать теплую палатку, особенно сейчас, когда травы и общее истощение вступали в силу. На меня напала сонливость.

— Ты знаешь что-нибудь о мире? Как ты подходишь ему?

— Знаю, я — другая. — Мое горло сжалось, и голос скрипел. — И я надеялась найти, как я подхожу ему.

— Бегая по Сфере в своих носках? — Один угол его рта поднялся вверх, когда я посмотрела. — Шучу.

— Сильфы гнались за мной, и я потеряла рюкзак. Я планировала пойти пешком к Сердцу и поискать в библиотеке любой намек на то, почему я такая родилась. Там должна была быть причина, почему я заменила Циану.

Конечно, я была ошибкой, большой оплошностью, которая стоила кому-то бессмертия и похоронила всех остальных под болью от ее потери. Знание не изменит чувство вины, но оно может подсказать, что я должна буду сделать с моей украденной жизнью.

— Выслушав тебя, я удивлен, что Ли научила тебя читать.

— Я сама разобралась.

Его брови поднялись.

— Ты сама научилась читать?

Внутри палатки было слишком жарко, а его удивленный взгляд слишком изучающим. Я облизала губы и взглянула на выход, просто ради напоминания, что он всё ещё был. Как и моя куртка. Если понадобится, я смогу сбежать.

— Это не так, будто я придумала слово или сочинила первую сонату. Я просто осмыслила то, что кто-то другой это уже изобрел.

— Учитывая, что чужая логика и решения редко понятны кому-либо еще, я бы сказал, что это впечатляюще.

—Или обращение к их навыкам, раз даже я смогла научиться читать.

Он собрал пустые кружки и убрал их.

— Что на счет сонаты? Этому ты тоже научилась?

— Особенно сонатам.

Я прикрыла рот рукой в зевке. Я хотела что-нибудь, что помогло бы мне уснуть, даже если все это мне снится.

— Хмм... — Он потушил лампу и поставил сумки вокруг палатки. — Ана, я подумаю над твоей оплатой. А сейчас тебе нужно отдохнуть, так как в дальнейшем понадобятся все твои силы, если ты хочешь найти свой рюкзак и пойти в Сердце.

Несмотря на истощение, я подозрительно взглянула на одеяла и спальные мешки.

— Как прежде?

— Джанан, нет! Мне жаль. Я думал, мы поняли друг друга. Я не хотел заставлять тебя чувствовать дискомфорт.

— Всё в порядке.

Вероятно, он задавался вопросом, как ему удалось найти единственную бездушную в мире, когда шансы, что он спасет кого-то знакомого, были намного выше. Он проявлял ко мне большую доброту, чем кто-либо когда-либо; я должна попытаться ответить взаимностью.

— Здесь не так уж и много пространства. Я буду лицом к стене, если ты повернёшься в другую сторону. Таким образом, никому из нас не будет холодно.

— Не будь глупой. Я повернусь лицом к стене. — Он подвинул меня ближе к обогревателю. — Мы обсудим другие вопросы утром, а это настанет, — он проверил небольшое устройство, — через три часа. Поспи. У тебя был трудный день.

Если бы он только знал.

Глава 3 – Сильфы

ДВИЖЕНИЕ ВОКРУГ палатки разбудило меня. Вода бурлила, щелкнул выключатель, и что-то зашуршало, словно пыль сыпалась на керамику. Тяжелый, горький запах заполнил палатку, когда Сэм налил воду в кружку.

— Просыпайся. Пора вставать.

Он коснулся моего плеча. Я вздохнула, борясь со своим воображением, которое предоставило картинку: Сэма прижавшегося ко мне, всего несколько часов назад. С его волос капало, а широкие руки призывали моё сердце биться снова. Как идиотка, я глазела на него, пока не вернулась в реальность. Прошлая ночь снова стала лишь воспоминанием.

— О. — Я слишком долго глазела. — Это просто ты.

— Да. — Его тон был сухим как мел. — Просто я. — Прежде чем я успела извиниться за то, что каким-то образом оскорбила его, он откинулся на спинку. — Пей свой кофе. Мы выходим через двадцать минут. Это достаточно времени, чтобы собраться и загрузить Шэгги. Мы позавтракаем во время дороги.

— Шэгги? — Я села, одеяла спутались у моих ног, и потянулась за ближайшей кружкой с темной жидкостью. Тогда я с усмешкой ответила на свой же вопрос. — Конь? Креативное имя. (прим. пер. : Shaggy — мохнатый.)

— Его полное имя звучит Не Настолько Мохнат Как Его Отец, но оно слишком длинное. — Усмешка Сэма превратилась в гримасу, стоило ему попробовать свой кофе. — Пей. Оно не стоит того, чтобы его распробовать. Лишняя трата времени, поверь.

Я вдохнула пар, когда сделала осторожный глоток, дабы проверить температуру. Горячий и горький, со странной сладостью внутри, похожей на мед. Я опустошила кружку.

— Мне нравится. — Моя кожа была теплой достаточно, чтобы покрыться румянцем. — Ли никогда не позволяла мне пить кофе. Она говорила, что от него я перестану расти. — И оно было слишком дорогим, чтобы тратиться на бездушную, но я не нуждалась в ещё большей жалости от Сэма.

— Ли была высокой в последний раз, когда я видел её. Что с тобой случилось? — Он осилил второй глоток и держал кружку возле меня. Видно, Менехем недолго продержался, а я неудачница. Я посмотрела на кофе, думая, не отберет ли он кружку. Если да, то прольет всё на меня. Лучше спросить. — Ты не будешь?

— Одурманенный кофеином компаньон бодрит меня с тем же успехом, и без послевкусия. — Он поставил кружку между нами. Я схватила её и выпила, прежде чем он смог изменить свое мнение. — Подожди, пока не попробуешь настоящего кофе, выращенного в специальных теплицах Сердца. Потом, ты никогда в жизни не захочешь пить эту химическую пародию. — Он меня заинтриговал. Что-то лучше этого? Я жду с нетерпением встречи с этими теплицами. — А теперь, подумай к чему это всё идет. Я собрал все вещи этим утром, но если я помогу тебе добраться до Сердца, ты должна будешь ответить тем же.

Я глазела на него. Почему он мне помогает? Разве он не должен говорить, как я ему отплачу за вчерашнее спасение? Теперь, когда он сделал такое предложение, я не вынесу, если он возьмет его обратно. Он выглядел... Ну, он выглядел так, как будто не ненавидит меня, и он спас меня, в конце концов. Не то что бы последнее что-нибудь значило, ведь он думал, что спасает кого-то из своих знакомых. А не бездушную Ану.

— Это честно. — Я почистила кружки и водный нагреватель. Все складывалось в сумки, я наблюдала, как он собирал вещи в прошлую ночь. — Что еще? — он вышел, чтобы покормить Шэгги, оставляя на меня скатывание одеял и проверку пола на предметы, которые по случайности не попали в сумку. Такой был только один. Огромное яйцо, размером с два моих кулака. Середину окружал тонкий серебряный ободок, покрывавший шов на том месте, где ты его поворачивал. И чтобы была возможность схватиться за гладкий метал, верхняя часть яйца имела небольшие углубления. Оно было красивое, если вы ещё не догадались, оно для ловли сильф. Сэм вошел, когда я крутила в руках яйцо, осматривая задвижку, удерживающую плоскую крышку с одной стороны.

— И много у тебя таких?

— В мои планы не входило покидать Сферу. — Он присел передо мной и сжал мои пальцы вокруг устройства. — Ты понесешь его.

Моим первым желанием было возразить ему. Он думает, я боюсь? Я не заслуживаю, чтоб меня так баловали или дарили особенные подарки. И так многого натворила прошлой ночью. Нет, даже не так, я завершила день купанием в озере. Я старалась не выдать собственного облегчения.

— Спасибо.

— Надень куртку и ботинки. Мы соберём палатку, пока Шэгги кушает, а потом сложим наши вещи в моём коттедже. Это всего лишь в нескольких часах к югу, так что мы можем переночевать там. Мы легко найдем твой рюкзак.

Учитывая, что я даже не знала, где он находится? Возможно, его сможет легко найти человек, знающий каждый сантиметр мира.

Я последовала за ним наружу. Утро нависло над другой стороной горы, купая поле в тенях цвета индиго. Скопы и птички поменьше дрались: тьма против ясного неба.

Мой первый полный день свободы от Ли.

Я помогла Сэму упаковаться и загрузить Шэгги, пытаясь запомнить к чему всё идет, чтобы он знал, я хотела заслужить его доброту. Меня раздражало его предположение, что я нуждаюсь в помощи, как бедная маленькая бездушная, которая даже не может добраться до города самостоятельно. А ещё больше меня раздражало, что он был прав.

— Коттедж — причина, по которой ты покидаешь это место? — Я не могла понять, почему кто-то мог бы добровольно тащиться по пустыне в середине зимы. Может, он был сумасшедшим. Если верить книгам Криса, безумие не переносилось из тела в тело при возрождении. Был такой физический составной элемент, который генетики и правящий Совет убрали из общества, по большей части, разрешая только нескольким парам иметь детей, но, время от времени, бывали сюрпризы.

Сэм повел Шэгги вперед и направил его на запад.

— Да. — Мы шли, а он и не думал отвечать на мой мысленный вопрос: почему? Не то, чтобы я ожидала этого. — Ты и Ли жили в Коттедже Пурпурной Розы, не так ли? — Я угукнула. — Прожили, сколько, одиннадцать лет?

Может, он не безумец, а просто тупой.

— Восемнадцать. Мы переехали, когда я была ещё ребенком. Я думала, все знают о бездушной.

Он поморщился:

— Ты не должна называть себя бездушной. То, что ты новенькая, ещё не значит, что у тебя нет души… Рассказчики Душ знали бы о дне твоего рождения. — Будто он что-нибудь в этом понимал. — Почему ты решила уйти вчера? — Он был очень любопытен.

Вместо ответа, я наблюдала, как семейство ласок, при нашем приближении, взбирались по низкому кустарнику; они продолжали свою игру, спрятанные за спутанными ветками, покрытыми снегом.

Сэм ждал ответа. Ладно. Он должен знать, кому он предложил свою помощь.

— Это был мой День Рождения. И я решила, что пришло время узнать, что пошло не так.

— Не так? — он звучал потрясённо. Я пыталась сохранять спокойствие, укутавшись в куртку и смотря в землю.

— Когда я была маленькая, то услышала, как советник Фрейз говорил Ли, что душа по имени Циана должна была родиться. Прошло десять лет с момента её смерти, — теперь уже двадцать три, — а это был самый долгий период для возвращения. И она не родилась. — Я с трудом это произнесла, но он же задал вопрос… — Она пропала из-за меня.

Он не возражал, и его взгляд рассеянно блуждал, будто он видел невидимые для меня миры. Наверное, целые жизни. Что, если он и Циана были друзьями?

— Я помню ночь её смерти. Храм, словно в трауре, погрузился во тьму.

Я сказала первую попавшеюся на ум вещь, не имеющую ничего общего с Цианой:

— Когда у тебя День Рождения?

— Я не ... — Он сверкнул улыбкой, неуверенность испарилась из его голоса. — Вчера был. Думаю, это ставит нас в одну возрастную категорию. Только физически, конечно. Начиная с 330-го Года Песен.

Его душа жила 329 лет перед этим, и все годы в промежутке.

— Я думаю, тебе не хватает около пяти тысяч лет в подсчете.

Очевидно, молчание — это его любимый ответ.

Он дал мне батончик из овса с сушеными фруктами на завтрак и продолжил вести Шэгги вниз по дороге. Солнечный свет отбивался от снега, заставляя мои глаза слезиться.

Я натянула перчатки и капюшон. Я шагала впереди, хотя он мог легко догнать меня со своими длинными ногами. Мило, что он не пытался обогнать меня, как сделала бы Ли, хотя, возможно, это было только из-за пони, и его разум был занят копытами, скользящими по скользкой дороге. Сосновые ветки лежали в снегу на дороге. Я прошла по ним, обходила их, но все равно испачкала куртку. Я стряхнула снег с неё.

— Это куртка Ли? — Он без особого труда передвигался между деревьями.

— Я не крала её.

— Я не это спрашивал. — Я пожала плечами. — А как насчет этих ботинок? Тебе в них удобно?

Да что с ним не так? Я остановилась и развернулась к нему, но не было слов достаточно острых для того, что я хотела выразить, так что я пробормотала:

— Бездушной не нужны собственные вещи, — и пригнула лицо.

— Что это было?

— Я сказала, — посмотрела вверх, — что бездушной не нужны собственные вещи, если она собирается прожить только одну жизнь.

— Новая душа. — Выражение его лица было загадочным. Ли, как правило, колебалась от гнева до ненависти, и хотя его брови были нахмурены — он не выглядел, словно сейчас запрет меня в моей комнате на неделю. — И не будь смешной. У тебя должны быть свои вещи. Твое тело всё ещё уникально, и не только из-за того, что эти вещи не подходят тебе по размеру, они... старые. Они разлезаются на части.

Старые. Он должен знать.

— Не имеет значение. Она больше не часть моей жизни. И никогда больше не будет. — Я вперилась взглядом на дорогу, по которой мы шли. — Я не буду тратить время, злясь на вещи, которые я не могу контролировать. Если у меня в запасе только одна жизнь, то я должна правильно её прожить.

Сэм и Шэгги догнали меня.

— Умно.

Именно это и говорила Ли каждый раз, когда я кричала, что ненавижу её. Может, он не был как Ли, но и не такой, как я. Опять же, никто не был. Я одиночка.

— Она говорила, что я не должна тратить своё время ненавидя её, Менехема, или любого другого. Так звучит её мудрость. Я просто с этим соглашалась.

Он колебался, и его голос притих, словно он боялся, что его услышит ветер.

— В последний раз я чувствовал себя подобно болвану, когда сообщил Мориа, что его идея о сохранении времени с помощью механизма вместо солнечных часов была глупой. И потом я узнал, что он построил огромные часы в доме Совета и торжественно открыл их.

Хорошо. Я могу простить его. Немножко.

— Не волнуйся из-за этого. — Он казался более осторожным, когда снова заговорил. — Тебя разве не пугает мысль, что ты можешь не вернуться?

— Не очень. Смерть кажется такой далекой. Прошлая ночь не считается.

Я взобралась на заснеженный пень, осторожно балансируя на плоскости под моими ботинками. Именно там я заметила рюкзак, коричневые и серые вещи попали в клубок из сосновых ветвей. Я соскочила с пня, побежала в кусты и вернула себе рюкзак. Прежде чем я смогла одеть, Сэм тут же погрузил его на Шэгги, словно он не считал, что я сама могу нести свои вещи. Или, возможно, он просто был милым, потому что мое тело до сих пор ныло после того прыжка в озеро.

— Спасибо, — пробормотала я. — Так, ты боялся бы, если бы знал, что это твоя последняя жизнь?

Мы шли молча, пока он размышлял, солнце достигло своего пика. Я напевала, вторя мелодии, спетой птичками. Небо было прекрасным, чисто-голубым над горами, почти без облачка.

Вчерашний вечер мог быть всего лишь дурным сном, за исключением наличия Сэма, продолжающего наблюдать за мной, будто я могла сотворить что-то безумное. После того как мы пересекли мост через реку и тени тянулись от снижения солнца, Сэм сказал:

— Наверно, я жил бы по—другому. — У меня заняло секунду понять, что он отвечал на мой вопрос.

— Как именно? — Мне всё больше нравилось, что я могла заставить его чувствовать себя неудобно, а не наоборот.

— Если бы я знал, что не так много времени осталось, я бы делал все быстрее. Увидеть больше нового, закончить начатые дела. Я бы не стал тратить время мечтая или в начинании чего-то нового. Семьдесят — не так уж и долго. — А для меня же семьдесят лет — целая вечность. Я не могла представить себя семидесятилетней. — Но не этого стоит бояться. Я бы боялся будущего. Куда я пойду? Что я буду делать? Я не хочу перестать существовать. — Он не двигался, просто остановился на пути, спиной к полю и железному ограждению из камней. Его взгляд встретился с моим, в его лице было что-то, что я должна была прочитать, но он просто выглядел усталым, на мой взгляд. — Это, наверное, самое страшное, что я могу себе представить.

Мой капюшон слез, когда я подвинулась, но моё лицо всё ещё было повернуто к нему.

— Тебе хотя бы не нужно волноваться по этому поводу.

Я дрожала от холода и мысли о том, что у меня будет только одна жизнь. Ожог на щеке горел. Сэм нахмурился. В тот момент, когда он собрался заговорить, смутная тень на поляне привлекла мое внимание. Я отступила назад в тень деревьев. Из горла вырвался крик:

— Сильфы.

Он притащил меня сюда с целью скормить им?

— Что? — в его голосе слышалось замешательство. Для него это тоже неожиданность. Хорошо.

Я сняла рукавицы и вытащила яйцо сильфы из моего кармана. Я чувствовала себя ледяной девушкой, когда прошла возле него, на поляну.

— Беги. Я отомщу за оставленную прошлой ночью метку на моей щеке.

Сильфа застонала, тень в два раза выше меня и темнее, на фоне лесной белизны. Пар шел оттуда, где огонь расплавил снег. Я взяла яйцо сильфы и толкнула его в темноту.

— Стой! — закричал Сэм, когда копыта пони начали бить землю и тонкий лучик теней выстрелил из сильфы.

Яйцо выпало из моей руки, и я заорала от тепла, обжигающего мои пальцы. Я споткнулась и упала назад, так как сильфа вырисовалась передо мной, подобная горящей ночи. Сэм оттащил меня подальше от сильф, ткань смягчала последствия ударов. Я села и подняла вверх свои окровавленные и обожжённые руки.

Скоро я умру.

— Берегись! — Сэм оттолкнул меня, так как вопящая сильфа снова сделала выпад. Я покачнулась от боли, слишком острой, чтобы понять, что произошло. Затем, я вернулась в реальность, когда Сэм закричал. — Спрячься за забором! — он убрался с пути сильфы.

Железо. Точно.

Я побежала в сторону кладбища, но Сэм был все еще там, в лесу, среди покрытых снегом деревьев. Он спас меня и я не могла его просто отпустить — Сильф стал расти до гигантских размеров, приняв цвет темнее полночи, с одного бока начала появляться драконья голова.

Сильф глянул на него, и Сэм остолбенел от страха. Как будто он был где-то в другом месте. Где-то еще, как я, когда увидела озеро снова, прошлой ночью.

Нет, я должна помочь ему.

Новые ожоги могли убить меня в любом случае. Я искала яйцо Сильф под снегом. Краем глаза я увидела Сэма пришедшего в себя и начавшего закидывать сильфу снежками. Голова дракона испарилась, но снежинки таяли за секунды, проходя через тень.

— Ана!

Из-за теневых веревок сильфы Сэму приходилось прятаться и увиливать от них. Пахло пеплом. Сильфа атаковала Сэма снова и зажала его напротив дерева. Мои руки сомкнулись вокруг яйца; я едва что-то могла почувствовать сквозь парализующий холод.

Оно было гладким, слишком скользким, чтобы схватить, но я успела еще раз повернуть его и срезать верхушку, как сильф бросился на Сэма с криком.

Я сунула яйцо в горящую тень, дым ударил, когда я уронила его. Тепло разливалось по моему телу, и мир казался слишком горячим, чтобы жить в нем. Я чувствовала себя как легендарный феникс, сгоревший в своем собственном огне и возрожденный заново. Но я не Феникс. Просто существо с черными как уголь руками.

Напротив яйца Сильфы стоял молодой человек моего возраста, но он был старше. Похоже, он звал меня по имени. Я ничего не слышала от свиста в ушах, так как побежала к ближайшему сугробу и засунула руки в него.

Я не заплачу. Нет.

Спустя момент Сэм опустился на колени напротив меня.

— Эй…

— Уходи.

Я сжала зубы, стараясь не смотреть на страдальческое выражение, которое он изобразил на своем лице. Он знал об ожогах сильф, конечно. Он знал, как они могут распространиться и поглотить меня, и вскоре я буду мертва Наверно, навсегда. По крайней мере, я уже рядом с кладбищем.

— Дай мне осмотреть твои руки. — Он говорил ласково, как будто это может поменять мое мнение. — Пожалуйста.

— Нет. — Я убежала прочь и сунула руки в новый сугроб снега. Они горели, несмотря на то количество снега, которое я на них накладывала. Если я их вытащу — они будут черными и облупившимися, как уголь. Ожог на моей щеке обещал быть чем то особенным. — Оставь меня.

— Позволь мне помочь.

Он не собирался слушать. Ему неважно чего я хочу.

— Нет! Просто уходи. Мне не нужна твоя помощь. Хотела бы, чтобы ты не нашел меня. — Мне было жарко, и холодно одновременно. Я устала чувствовать боль. Для того, кто умирал сотни раз, он плохо понимает ситуацию. — За последние два дня, я успела получить сломанный компас от собственной матери, из-за чего сбилась с пути, на меня дважды нападали сильфы, получила ожоги, и чуть не утонула в замерзшем озере. Ты должен был оставить меня там. Всем будет лучше без меня. — Я упала и заплакала. — Я ненавижу тебя. Я ненавижу всех.

Наконец он ушел.

Глава 4 — Огонь

После того, как я выплакалась, послышался звук копыт позади меня, затем он стих. Сэм подхватил меня в свои объятия. Снег падал хлопьями. Я пыталась удержатся, но было слишком больно. Когда я уперлась локтем в его грудь, он просто перевернул меня и пронес через железные врата кладбища.

— Уходи. — Мое горло болело от холода и плача.

— Нет. — Он стряхнул снег с каменной скамейки и усадил меня, а затем сел рядом. — Ты должна была прибежать сюда, как я и говорил тебе.

Я зажмурилась и прижала ноги к груди, спрятав лицо в рукавах. Мой прыжек в озере показалась неторопливым летним плаванием в сравнении со сменяющим чувством тепла и холода в руках.

— Ты меня не слушаешь, не так ли? Проваливай.

— Чепуха. — Ледяные ладони прикоснулись к моим щекам, он повернул моё лицо к своему. Всё же, я не смогла встретить его взгляд и держала глаза опущенными. — Ты не слушаешь, — сказал он. Почему бы ему просто не уйти? Я сгорю, как не крути, огонь будет идти по моим рукам, и поглощать меня. Мои глаза заслезились. Ненавижу плакать. — Но если бы ты меня послушала, — пробормотал он, — я был бы мёртв. — Я посмотрела вверх, он выглядел серьезным.

Его лицо выглядело встревоженным. Когда я села, руки затряслись.

— Спасибо, что спасла меня.

Он говорил так, будто считал, что я на самом деле сделала что-то хорошее и важное. Но теперь, я собираюсь умирать медленной и мучительной смертью. Это, кажется, несильно беспокоит его.

— Ты бы вернулся. — Мой рот и мозг существовали отдельно друг от друга. Сейчас не время быть грубой. Я должна извиниться за то, что кричала на него. — То есть, я рада, что с тобой все хорошо.

Уголочек его рта дрогнул, и он провел пальцами под моими глазами, избегая ожога на щеке.

— Твои руки, наверное, чертовски болят. Ты дашь мне помочь тебе?

— Я плачу не потому. Я просто злюсь из-за всего этого. На сильфу. На Ли. На тебя.

— А почему на меня? — Он освободил моё лицо и потянулся к сумке, лежащей на коленях. Бинты, мази, обезболивающие: было бы неплохо, если бы я увидела их прежде. — Насколько я знаю, я всего лишь пытался держать тебя подальше от проблем.

— Именно. — Я опустила свои ноги со скамьи, чтобы можно было сесть нормально. Сэм держал меня за плечо, на случай, если я потеряю равновесие, но этого не случилось, так что я одарила его выразительным взглядом. Мои руки были окровавленными и опухшими, словно я держала их в огне. Скорее всего, я избежала долговременных мышечных повреждений, поскольку все мои нервные окончания покорно посылали сигналы ужасающей боли, но все это не важно. Обугленная плоть и рассыпающиеся кости от огромного ожога сильфы, вскоре настигнут меня. — Из-за тебя я умру. — Я уже представляла себе ожоги, распространяющиеся вверх по моим запястьям и рукам, пока не погубят меня.

— Умрёшь в своё время, но это будет не очень скоро, если ты перестанешь попадать в неприятности каждый день.

Я тут умираю, а он имеет наглость издеваться надо мной? Я изо всех сил пыталась выбрать из своего запаса сердитую реплику, но всё, что я смогла сказать, было:

— Ли говорила, что ожоги от сильф не заживают. Они только ухудшаться.

Сэма хмурился, пока вытаскивал пакет из сумки и разрезал его.

— Она лгала тебе.

О. Конечно же, она лгала. Она всегда лжет. Иллюзии о моей смерти исчезли.

— Так что там насчет моих рук?

— Они исцеляться, и ты сможешь и дальше делать глупости. А теперь давай осмотрим их.

Он повернул ладони так, что мог видеть мою обугленную плоть, но фактически не касался меня. Мои руки выглядели ужасно, покрасневшие и опухшие.

— Наверно, запихнуть их в снег не было блестящей идеей. — Только пульсирующая боль удержала меня от резкого ответа. Я сжала зубы, чтобы не выпустить ни звука, пока он обматывал куском марли мои руки. Как нечто столь утонченное может причинять столько боли? Я мечтала, чтоб она прекратилась. У меня начался приступ головокружения, темнота сгущалась вокруг моих глаз. Спустя вечность, глубокий голос Сэма вернул меня на землю. — Я закончил. — Я почувствовала слезы, застывшие на моем лице, руки были обернуты слоями марли. Боль пронзила мое предплечье. Даже повязка давила слишком сильно. — Ты держалась молодцом.

— Он натянул мне капюшон и поправил волосы, затем достал горсть таблеток из медицинского комплекта. — Это обезболивающие. У меня нет более сильных препаратов, чтобы сделать что-то большее, нежели просто убрать боль на время, но это лучше, чем ничего. — На его руке лежало пять белых пилюль, каждая отправилась в мой рот по очереди. Он поднес фляжку к моим губам, и я выпила. — Мой коттедж по другую сторону кладбища. Ты можешь идти? — Он сложил всё в сумку и закинул ремень через плечо. — В стенах есть железо, сильфам сюда путь заказан. — Он говорил нежно. — В Сфере бурная деятельность. Она не была такой большой как сейчас, и границы изменяются очень часто. Эта территория не всегда была защищена от сильф... — Его глубокие карие глаза встретились с моими. — Я думал, что всё утряслось. Прости меня.

Нет смысла извиняться за что-то, с чем он ничего не мог поделать. Я пошатнулась и потеряла равновесие. Он схватил меня за локоть.

Дюжина камешков лежали на пути через обширное кладбище, ведя к мавзолею с прокручивающимися железными воротами, статуи из известняка, всматривающиеся в разбросанные надгробия, и лавочки с металлической рамой. Днем потеплело, снег стекал с торжественных лиц статуй как слезы. Я могла представить себе это место весной или летом, с яркими цветами или виноградными лозами, торчащими из огромных каменных кубков, плющом, разросшимся по стенкам и кладбищенской мемориальной доске, или осенним листьями, укрывавшими путь. Была здесь какая-то меланхоличная красота, старая и истощенная тишина.

Некоторые статуи играли на инструментах — женщина на флейте, мужчина на арфе – как будто скульптор запечатлел их в момент игры. Вдалеке виднелся каменный лось, пара бурундуков замерли навечно в кувырке.

Тишина была пугающей.

— Что это все такое? — спросила я, пока мы проходили железную решетку с металлическими усиками, сделанными в форме цветов и листьев. Блестел иней. — Кто здесь похоронен?

Сэм качнул головой.

— Я.

Я не могла понять его тон, но я бы расстроилась, если бы эти могилы принадлежали мне.

Вороны на верху обелиска охраняли центр кладбища, слой снега покрывал камень с золотыми венами, пробегающими по нему. На известняке были вырезаны надписи, но из-за снега и льда слова было не разобрать. Сэм обвел меня вокруг нее.

— Что это?

— Моя первая могила. Спустя несколько тысячелетий, первоначальный материал начал распадаться. Я не хотел выкапывать себя, но и не хотел терять ее. Так что все были в ответе за свои собственные кладбища.

— Зачем поминать свое прошлое тело, если ты все равно возвращаешься? — я фокусировалась на чем угодно, лишь бы забыть о боли, тем не менее, через каждые пару шагов мне приходилось останавливаться из-за головокружения.

— Это не столько поминание прошлого тела, сколько прошлой жизни, ее достижения. Это способ хранить воспоминания. После того, как ты прожил так долго, становиться легче забыть о том, что когда-то случилось. Не каждый устраивает такое со своим кладбищем, а некоторые делают и того больше. Я не знаю у кого какие причины, только свои.

На мгновенье я задумалась: а что Ли делала со своими прежними телами? Наверно, покидала их на месте. Но я не собираюсь больше думать о ней.

— Ты боишься забыть свои достижения? — Я искала на морозном дворе их следы, пытаясь понять, какими они могли быть, но не нашла ничего, кроме смерти. — Можешь мне рассказать о них?

— Я храню дневники. Как и большинство людей, а потом отдаю их в архивы библиотеки Совета, чтобы те скопировали и сохранили их. Ты можешь прочитать их, если хочешь.

Он провел меня по другой дорожке, которая вела назад к главным вратам. Обещанный коттедж стоял в укрытии из елей. Он был поменьше коттеджа Пурпурной Розы, но здесь были окна с занавесками и камин. Выглядел уютно.

— Тебе нравится спать возле своих трупов?

В воздухе появился легкий пар от его смеха.

— Это долгое путешествие от Сердца каждое утро, только для того, чтобы лепить статуи.

— Значит, ты их всех сделал?

— Большинство. — Он толкнул ворота и пропустил меня. — Последняя ночь была финалом моего путешествия сюда из Сердца. Я люблю заканчивать дела зимой.

Тихо. Спокойно.

— Извини, что расстроила твои планы.

Повязка на моих руках весила целую тонну. Он пожал плечами.

— У меня есть достаточно времени, чтобы отложить это на потом. Я не каждый день встречаю кого-то новенького. — Он отвернулся, но я успела увидеть, как он вздрогнул. Он хотя бы понял, что сказал глупость. — Пойдем внутрь.

— А что с Шэгги?

— Он будет ждать у стойла в задней части дома. Я его привяжу.

Сэм открыл дверь.

Пока он занимался Шэгги, я рассмотрела его коттедж. Как и ожидалось, он был маленьким и пыльным, хотя то, что я сначала приняла за трещины в деревянных панелях, на самом деле оказалось гравировками животных Сферы: скопа, олень, орел, зубр, лиса, вилорог и десятки других.

Это была открытая комната: с одной стороны кухня, а с другой — спальня, предполагаю, всё отапливалось при помощи дровяной печи, которая расположилась практически по центру. Только небольшая ванная была отдельной комнатой.

Несмотря на деревенский вид, кухня имела современные удобства, такие как кофейник и раковина, кладовка и шкафы, ни один из которых я не смогла бы открыть без посторонней помощи.

Перед тем, как у меня появился шанс пожалеть себя, я повернулась и нашла книжную полку, встроенную прямо в стену. Сотни книг в кожаном переплете отдыхали на тусклых полках. Без понятия, какого сорта истории содержались в них. Не важно. Я хотела поглотить каждую строчку.

Нет. Мои руки. Я даже не могла представить себя держащей книгу без вспыхивающей боли в предплечьях.

Глава 5 — Мед

НЕВОЗМОЖНО РАССКАЗАТЬ, как долго я стояла в центре коттеджа, пялясь на книги, которых не могла коснуться, окруженная холодом, пылью и чьими-то жизнями. И его прошлое находилось прямо за дверью. Пока я не двигалась и ни о чем не думала, кроме того, что находилось прямо перед моими глазами — корешок красной книги — у меня ничего не болело.

— Ана. — Привлек он мое внимание, и комната прояснилась перед глазами. Вернулось и пламя в руках и запястьях. Я застонала. Сэм стоял позади меня, его лицо скрывала темнота. — Ну же. У тебя всё ещё шок.

Он провел меня к стулу возле зажженной печи и снял ботинки с курткой, особенно заботясь о том месте, где рукава соприкасались с руками.

— Чем я могу помочь тебе? — Я всего лишь хотела, чтобы боль прекратилась. Мне становилось легче, когда я смотрела на книги. Я повернулась обратно к ним, желая потеряться в забвении. Боль была слишком пульсирующей, почти невыносимой. Он перекрыл поле моего зрения, став перед книжным шкафом.

— Ты любишь читать. — Разве я ему говорила? Он догадался? В любом случае, я не шелохнулась. Сэм выбрал книгу и принес ее мне, как будто я могла что-нибудь с ней сделать. Но он сел на подлокотник моего кресла и открыл первую страницу.

— Что ж, я думаю, ты знаешь, что до того, как мы придумали календарь, пятнадцать лет наших реинкарнаций были названы в честь каких-то событий или достижений. — Я не двигалась с места. — Например, Год Засухи. Естественно, в тот год царила ужасная засуха. Затем следовал Год Голода, когда многие умерли. — Он поднял бровь. — Да? Ты знаешь все это?

Я по-прежнему не шевелилась. Сейчас мы в 331-ом Году Голода. Возможно, они переименуют его в «Год Холода, Ожогов и Борьбы за Жизнь». В мою честь, конечно. — Вторая моя любимая история — о Годе Грез, когда мы изучали горячие грязевые ямы и у всех начались галлюцинации от одной из них. Все дело в испарениях. — Он уверенно перелистнул пару страниц книги. Я старалась не завидовать отсутствию ожогов у него.

— Посмотрим. Год Танца. Он пролистал еще несколько страниц. — Год Грез. — Его голос понизился, когда он начал читать. — Мы отправились на экспедицию, дабы убедиться, что геотермальная местность, окружающая Сердце, не опасна и не требует срочного вмешательства. Конечно, мы весьма удивлены тому, что обнаружили...

Следующий час прошел за чтением, Сэм менял интонацию в зависимости от настроения, которое несло в себе событие. В этом он был хорош. Мне никогда раньше не читали книгу вслух. Его манера речи захватывала меня, пока, наконец, я не расслабилась. Боль ослабевала. Я находилась в туманном состоянии, между сном и бодрствованием, на половину мечтая о пощечине.

Затем острая боль в моих руках вернулась, и я со стоном открыла глаза. Тишину нарушал звук царапанья ручкой по бумаге.

— Я тебя разбудил? — спросил Сэм, отрываясь от книги. Да?

— Нет.

Это не имело значения. Руки не переставали болеть, и мне не удавалось хорошо отдохнуть. Я лежала на кровати, хотя не помнила, как меня перемещали. Это он меня перенес? И определенно натянул одеяло. Мои больные руки не позволяли накрываться самой. Это была пугающая мысль. Как же я смогу воспользоваться ванной? Я собралась и сосредоточилась на руках; левая была не в таком уж и плохом состоянии. Я могу потерпеть небольшую боль, чтобы спасти оставшееся достоинство. Успокоившись, я посмотрела на Сэма снова: он вернулся к письму в своей книжке.

— Что ты делаешь? — его ручка зависла над бумагой, словно я заставила его почувствовать себя не в своей тарелке. Я не должна была спрашивать.

— Пишу заметки. — Он подул на чернила, закрыл книгу и отставил всё в сторону. — Хочешь еще почитать?

— Только если и ты хочешь.

Когда он отвернулся, я попыталась встать. Но каждый раз, когда я использовала локти для опоры, они проваливались в одеяло. Я все больше запутывалась в нем. Отказываясь уступить победу глупому одеялу, я попросту спихнула его вниз. Теперь, убрав его с дороги, я снова попробовала привстать на локтях. Просчиталась, и столкнулась с той же проблемой — матрас откидывал меня назад. Я хлопнула по кровати, чтобы вернуть себе равновесие — адская боль пронзила мою руку, и я закричала, прижав руку к груди.

Сэм оказался рядом в мгновение ока, и обхватил меня руками. Я в ловушке. Я вопила и боролась с ним, но он не отпускал. Не имея возможности воспользоваться руками, я попыталась укусить его. Рот был полон волос. Я зарыдала.

— Прости, — шептал он, переживая из-за моей реакции на объятия. — Мне так жаль. — Это была не ловушка. Это... объятие? Я видела как Ли обнимала своих друзей во время последнего визита. Никто не обнимал меня, конечно. Вероятно, никто не сказал Сэму. Когда я успокоилась, он опустил руки и осмотрел ладони на предмет новых повреждений. Я оказалась везучей. — Возьми вот это. — Он принес горсть таблеток, стакан воды, и оставил их на тумбочке. — Скажи мне, если тебе понадобится что-нибудь. — Я проглотила таблетки.

— Хорошо. — Он посмотрел мне в глаза, будто сканировал.

— Ты должна сказать. Не заставляй меня угадывать.

Я отвела глаза первой.

— Хорошо.

Он не поверил мне. У него появилось то же выражение лица, что и у Ли, когда она сомневалась, что я действительно почистила клетки в курятнике или включила компостный накопитель. Но он не просил меня заняться хозяйственными делами, а просто сказать, если я в чем-то буду нуждаться. Отлично… Если мне что-нибудь понадобиться, я скажу ему.

— Читать дальше? — спросил он, спустя несколько минут сидения в нервирующей близости. Я кивнула. Он вздохнул и освободил меня от одеял. — Для тебя будет тяжело вернуться в норму, но мы можем смягчить процесс выздоровление. Расскажи мне, чего бы тебе хотелось.

Можно подумать, это когда-нибудь исполниться.

В течение следующих нескольких дней, Сэм рассказывал истории, пока его голос не стал хриплым. Он вспоминал об изучении резьбы из камня, текстильных искусств, выдувки стекла, плотничного дела, и обработки металлов. Он проводил жизни, работая в области сельского хозяйства и животноводства, изучая всё возможное. Он поведал мне о гейзерах и горячих источниках вокруг Сердца, о пустынях на юго-западе Сферы, и об океане, за границами этого. Я даже не представляю, как этот океан выглядит. Мне нравилось слушать его, и он наконец-то перестал спрашивать, нуждаюсь ли я в чем-то. По крайней мере, я чувствовала себя в безопасности, пока он не закрыл книгу, которую читал, и сказал:

— Я больше не могу разговаривать.

Его голос действительно огрубел, но я старалась унять чувство вины, ведь я не просила его говорить, пока он не потерял голос.

— Ты можешь... — я сглотнула и начала снова. — Ты можешь перевернуть страницу, чтобы я смогла почитать? — он одарил меня тяжелым взглядом. — Пожалуйста, — прошептала я.

— Нет. — Мое сердце замерло. Я не должна была спрашивать. — Нет, пока ты не расскажешь о себе.

Никто не хочет слушать рассказы бездушной. Все его истории были такими интересными, наполненными людьми и событиями о которых я даже не могла и мечтать. В сравнении с этим, мне и рассказывать-то нечего.

— Я не могу.

— Ты можешь.

Он изучал меня так, будто если сосредоточиться на мне, то можно найти все те слова, что остались невысказанными. Но мне действительно нечего было ему сказать.

— Что делает тебя счастливой? Что тебе нравится?

Почему его это волнует? По крайней мере, он не ожидал от меня историй о грандиозном приключении. И если я расскажу ему о любимых для меня вещах, он перевернет страницу, и я смогу больше прочитать. Честная сделка.

— Музыка делает меня счастливой. — Более чем счастливой, более чем я могла объяснить это словами. — Я обнаружила плеер в библиотеке коттеджа и научилась его включать. Это была она, симфония Доссэма «Феникс». — Я легко могла вспомнить, как мой желудок сжался при звуке первых нот, а затем я почувствовала себя наполненной. Как будто что-то проснулось внутри меня. — Я люблю его, его музыку.

Нет, это неправильно. Бездушная не может любить. Я наклонилась и кинула взгляд на всю комнату, но идти было некуда, как и бежать. Ли найдет меня. Она узнает, что я сказала. Она меня ударит и станет кричать, что бездушная не может любить. Я была глупа, не обдумала свои слова — мысли о музыке слишком расслабили меня. Мне нужно быть осторожной. Больше никаких промахов.

— Извини, — прошептала я. — Я не подразумевала любить.

Я услышала приближающиеся шаги, из-за которых сердце глухо застучало, и приготовилась к удару, которого не последовало.

— Ана. — Сэм стоял на расстоянии руки, но не касался меня. Наверно, думал, что я сломаюсь, если он это сделает. — Ты действительно так считаешь? Что тебе не позволено чувствовать разные эмоции? — Я не могла смотреть на него. — Ты не бездушная. Тебе позволено их испытывать. — Он так и продолжал говорить, и мне хотелось ему верить, но... — Я считаю, что мы должны поговорить об этом.

Мое горло заболело от сдерживаемых слез.

— А я не хочу.

Его добрые намерения делали все еще хуже. Он легко коснулся моей спины. Я вздрогнула, но он был так нежен.

— Кто-то бездушный вряд ли кинулся бы рисковать своей жизнью ради моей, особенно учитывая — как ты сказала — что я бы просто вернулся.

Я отошла в сторону.

— Я не хочу говорить об этом.

— Хорошо. — Он сумел улыбнуться. — По крайней мере, я узнал кое-что о тебе. — Я вздрогнула. Пальцев не хватит, чтобы пересчитать количество фактов, которые он узнал обо мне: я хотела чувствовать эмоции, но не могла... я убегала, когда никто даже не гнался за мной... — Тебе нравится музыка. — Он тепло улыбнулся. — У меня есть ВУС. Он может проигрывать музыку. Буду счастлив, одолжить его тебе, если ты попросишь.

— Если я попрошу? — Должно быть, мое замешательство было очевидным, поскольку он откинул прядь волос с моих глаз и сказал:

— Давай же, скажи это. Попроси.

Мои ладони и сердце заболели. Мне хотелось убежать и спрятаться, и никогда снова не волноваться по этому поводу. Когда спрашивать? Когда не спрашивать? Объявиться ли вдруг Ли и накажет меня даже за мысли о счастье. Слишком многое свалилось на мою голову, у меня вновь появилось чувство, будто я тону, будто горю. Но убегать от проблемы — не выход.

Сэм предложил проводить меня до Сердца, провел несколько дней с охрипшим голосом из-за меня, и разрешит послушать музыку — стоит только попросить. Конечно, ему нужно было не так уж и много, всего лишь несколько слов. Я проглотила комок в горле.

— Сэм, пожалуйста, можно мне послушать музыку?

— Конечно. Я найду ее для тебя.

Напряжение ушло с его плеч, словно ему было не все равно. Может, это так.

Музыка давила на уши, наполняя меня. Фортепьяно, флейта, и низкие струнные инструменты, которые я не могла определить. Я никогда не слышала эту песню, и мне хотелось пояснить Сэму, как сильно я ценю его старания — насколько приятный подарок он сделал — но я не находила слов. Вместо этого, когда он сел на стул, я присела на подлокотник, как он делал в те дни, когда начал читать мне вслух. Натянув на себя таинственную улыбку, он прицепил проигрыватель к поясу на моей талии и кликнул по экрану.

Я увидела дюжину музыкантов, сидевших в согнутом положении и играющих на инструментах, которые я видела только на рисунках. Сцена проецировала звук в темную аудиторию, и в мои наушники. Симфония феникса, моя любимая. Должно быть, это Доссем виднелся из-за пианино. В коттеджных книгах я не находила его — в некоторых перерождениях ее — портрета. Даже на этой трудно было рассмотреть. Экран был маленьким, а изображение — размытым. Но мне нравилось, как он ласкал клавиши на пианино и успевал при этом управлять оркестром из двадцати человек, будто физически вытягивал из них музыку. Без него — там бы звучала лишь тишина. Гипнотизирующее зрелище.

— У Ли не было видео. Я думаю, Крис должен был оставить его. Может, оно было слишком старым? — Сэм кивнул.

— У Ли наверняка был более новый экземпляр, просто она не давала тебе его посмотреть. Все сейчас используют более современный механизм, сделанный по проекту Стэфа.

Я нахмурилась, глядя на этот кусочек механизма, который, вероятно, идеально вмещался в ладони Сэма — моя же была слишком маленькой. Не то что бы я могла поднять ее прямо сейчас.

— Стэф из твоих рассказов?

— Именно. Ему нравились такие штуки, но, на протяжении долгого времени, никто не был заинтересован в его приспособлениях. Они были слишком раздражающими, чтобы таскать их с собой. В итоге он решил вместить все — захват изображений, проигрыватель, телефонную связь, биллион других вещей — в одном устройстве.

— Умно!

— Скажи ему, что так думаешь, и у тебя появится друг навеки, — усмехнулся Сэм. — А еще лучше — скажи ему, что тебе понравилось название.

— ВУС? Почему?

— Это аббревиатура от «Всевозможные Устройства Стэфа». — Он сделал паузу, пока я с улыбкой наслаждалась музыкой. — Теперь Совет хочет удостовериться, что у каждого есть ВУС, чтобы они могли связаться с нами в случае непредвиденных обстоятельств. Стэф может немного гордиться собой.

— Вполне заслуженно, потому что теперь я могу слушать музыку. — Я закрыла глаза, пока наслаждалась соло на флейте, мечтая, обернуться в этот серебристый звук, окружающий меня, словно доспехи. Когда остальные музыканты снова начали играть, я повернулась лицом к Сэму, чтобы он мог увидеть в моих глазах, как много это все для меня значит. — Спасибо.

— Я всё ещё хочу узнать о тебе больше.

Опять он об этом. Наблюдая за музыкантами на экране, я думала, что достойного могу о себе рассказать. Но, возможно, его волновала не такого рода информация. Может быть, по каким-то непостижимым причинам, он просто хочет узнать хоть что-нибудь о моей жизни.

— Однажды я нашла банку с мёдом в буфете. Я взяла ложку и съела половину. Прежде Ли никогда не давала мне пробовать его. И после этого она лишила меня еды на два дня.

— Значит, тебе нравятся сладости. Ты пробовала его еще раз позже?

— Нет, после этого она получше его спрятала. Повыше. — Я застыла, осознавая, что только что призналась в краже у Ли. — Но не волнуйся. Я была маленькой и глупой. И не стану воровать у тебя. — На самом деле, я подразумевала «Пожалуйста, не прогоняй меня!»— Кроме того, — добавила я, поднимая руки вверх, — я не могу взять что-либо без помощи.

— Твои руки заживут скоро. — Он подарил мне лукавую улыбочку. — В моём доме ты можешь кушать столько мёда, сколько захочешь. Я дружу с пчеловодом.

***

— Я направляюсь в коттедж Пурпурная Роза, — сообщил он мне на вторую неделю нашего пребывания в его доме. — У нас заканчиваются обезболивающие и марля.

— Нет! — Я поднялась так быстро, что ВУС упал, прекращая играть. — Не ходи туда.

Сэм сел на колени напротив меня и поправил устройство.

— Либо я найду еще лекарство, либо постоянная боль в твоих руках вернется.

— Не ходи. Она узнает, что я с тобой, и сделает что-то ужасное. Никто из нас не будет в безопасности. — Адреналин, переполнявший мое тело, заставлял меня трястись. — Я перетерплю боль. Только не ходи.

— Я не собираюсь позволять тебе терпеть боль. — Он подключил ВУС к наушникам и симфония начала играть снова. — Вернусь до сумерек.

И он сдержал обещание. Я не совсем понимала как далеко находится коттедж, так как не находила это место, когда путешествовала — но он вернулся до темноты. Возможно, он бежал. Я просто была рада увидеть его.

— Это было ужасно? — спросила я, сидя в кресле с плеером. Играла музыка со странным бодрящим ритмом пианино. Он бросил сумку с припасами в угол, она отозвалась грохотом и звоном стекла.

— Её не было, но дверь была не заперта.

— А ты просто взял вещи? — Эта мысль заставила меня улыбнуться.

— Ты нуждаешься в них. — Несмотря на нашу удачу, он почему-то хмурился, глядя на печь. Ли отсутствовала. Она не придет за мной. Он должен чувствовать облегчение, но на деле был просто задумчивым. — Интересно, куда она пошла.

— Может, сражаться с драконами, а те слопали её.

Сэм покачал головой.

— У меня хорошие новости. — Отсутствие Ли было хорошей новостью. Если это не было для него таковой, то я просто мечтаю узнать, что же ею является. Он вытащил из сумки банку с золотисто-янтарной жидкостью. — Я нашел, где она припрятала мёд. — Эмоции причудливым образом переплетались внутри меня, как виноградная лоза. Я осторожно столкнула плеер с моих коленей на кресло. Наушники последовали туда же. Сэм смотрел на меня, в то время как я встала и подошла к нему. — Ана?

Он сказал это таким тоном, будто видел перед собой таинственное существо. Сэм думал, что знает мои привычки, но я сумела удивить его: я обхватила его руками и обняла так сильно, как могла. Я нервничала — добровольно коснулась кого-то, разрешила ему обнять меня — и колебалась между замешательством и благодарностью.

С какой стати он делает нечто столь милое? Я не понимала. Если бы он был Ли, то нашел бы способ как-то использовать мои желания, но каждый раз, когда я рассказывала ему о себе — он давал что-то в замен. Музыка. В его объятиях мне было хорошо, я чувствовала себя почти в безопасности, но они длились слишком долго. Но не достаточно. Он отодвинулся первым и начал осматривать мои руки.

— Выглядят намного лучше. — Уголок его рта поднялся вверх. — Думаешь, ты сможешь держать ложку?

— Возможно. А что? — Он поднял бровь и бросил взгляд на банку с мёдом на столе.

— Ты ведь не серьёзно.

— Если только ты можешь держать ложку. — Он одарил меня взглядом, но я не смогла понять, что он значит. Развлечение? Вызов? Это было не похоже на вызов Ли. — Но если ты не можешь...

— О, я могу. Я просто не уверенна, успеешь ли ты съесть свою долю.

Он улыбнулся и кинулся к тумбочке за парой ложек.

— Будет чудо, если нам не станет плохо после такого.

— Это будет забавно.

Я попробовала свою левую руку. Хоть она определенно не была в порядке, когда Сэм предложил ложку — я могла ее держать. Вскоре мы уже сидели на диване, банка стояла между нами, и отчаянно пытались не капнуть медом на одежду.

Он снова рассказывал свои истории и обсуждал вещи, которые мы должны сделать в Сердце. Я не помню, чтобы улыбалась так часто еще когда-нибудь в жизни.

Глава 6 — Бабочка

Настала третья неделя нашего пребывания в коттедже, и мы решили покинуть его еще до рассвета. На улице потеплело, и небо стало сапфирового оттенка. Мы как раз шли по кладбищу, в воздухе царила тишина, такая же «нежная», как изморозь. Предрассветный воздух был прохладным, бодрящим, но приятным. Лось пробирался по лесу, а орел и ястреб устроили спор за территорию.

Я ничего не могла с собой поделать и стала напевать под нос, пока мы пересекали речной мост.

— У тебя хорошее настроение.

Сэм дернул Шэгги, чтобы тот перешагнул ступеньку на пути; пони фыркнул и качнул головой в сторону коттеджа, где осталось его теплое стойло, с нескончаемым запасом еды.

— Ага. — Мы наконец-то шли в Сердце, великий чистый город, о котором я столько слышала с детских лет. — Мысль о том, что я узнаю, кто я, была пугающая, потому что мне может не понравиться то, что я узнаю. Но я должна была сделать это.

— Всегда есть выбор между тем, кто ты есть и кем ты станешь.

Пока мы шли, небо сменило цвет на бледный оттенок индиго. Я не могу просить его понять мое желание узнать, что случилось и почему Циана исчезла навсегда. Он не сможет понять мое чувство вины от того, что все мечтают, чтоб я оказалась на ее месте. Я дернула за повязку.

— После визита Советника Фрейза, я годами убеждала себя, что я Циана. Я мысленно называла себя ее именем и говорила, что потеряла память в момент перехода жизни. Прочла о ней все книги в коттедже, пыталась представить себя за шитьем и старалась изобрести новые пути для выпуска серии полотна. Оказалось, я едва ли могу представить, как это делается, так что предоставила другим открывать пути как синтезировать шелк. Ну, вот так-то. Плюс, Рассказчики Душ никогда не ошибаются.

— Ну, едва ли так можно сказать в наши дни.

— Мммм?

Он хихикнул.

— Тесты не всегда были точными, но мы узнали об этом только после того, как дети начали непристойно выражаться в сторону Рассказчиков Душ. Ушло не мало времени, пока мы запомнили, что Уит на самом деле Тера и мы должны называть его только так. Некоторые из нас выдумывали про него разные истории, якобы из прошлого, лишь бы позлить.

Усмешка на моем лице появилась раньше, чем я смогла ее скрыть.

— Ты должен радоваться, что у тебя все еще есть друзья, учитывая то, как ты себя с ними ведешь.

— Именно по этой причине мне пришлось выйти и найти нового. Все остальные бросили меня. — Он моргнул прежде, чем я успела задуматься, насколько он серьезен. — Когда мы дойдем до Сердца, я познакомлю тебя с кем захочешь. Даже с теми друзьями, которых я не заслуживаю. У меня есть парочка на примете.

Я покраснела, вспомнив признание о Доссэме, но Сэм тактично промолчал. Это была та часть разговора, к которой я пока не готова.

Мы двигались вниз по тропе, между щеголеватыми деревьями и гнилыми бревнами, которая приведет нас к Сердцу. Как раз перед полуднем, Сэм вернулся к нашей ранней теме разговора, как будто мы ее и не прекращали.

— Как по мне, у тебя есть уникальная возможность стать кем ты сама захочешь.

— Сомневаюсь.

— Ты в выигрышной позиции, потому что можешь учиться на чужом опыте. Ты не должна повторять наши ошибки, сделанные в начале, или которые мы продолжаем делать. — Он отвел Шэгги с дороги и привязал веревкой к тополю, оставив достаточно места для пони, чтоб тот мог порыться в листве. — И твое будущее пока не написано в глазах у каждого. Никто не знает чего от тебя ожидать. Можно сказать, что общество находится в замкнутом круге. Мы стоим на месте. Благодаря тому, что ты новенькая, у тебя есть власть вытащить нас из этого.

Он сумасшедший, если видит во мне такого человека. Бездушная не может сделать такого.

— Что если я не хочу тормошить вас?

— Ты не обязана делать то, чего не хочешь. — Он постелил покрывало на листьях и жестом предложил сесть. — Но я не верю, что ты хочешь быть просто еще одной душой, делать одни и те же вещи каждую жизнь. У тебя больше власти, чем у кого-либо. Тебе решать, использовать ее или нет.

— Я не чувствую себя человеком наделенным влястью. — У меня болят руки, я едва ли могу себя прокормить, а Сэм все продолжает меня спасать. — Скорее самым мелким, незначительным человеком.

— Ну, на счет маленькой — может быть. Но точно не незначительная. — Он сел рядом со мной и мы стали просто смотреть на пустую дорогу. — Каждый знает кто ты.

— Не похоже, что это хорошо. Я же «Та Ана». Кроме тебя, со мной никто не хочет разговаривать. Даже Ли. В прошлой жизни никто не мог его заткнуть. — Я хотела исправить на «ее», но вовремя прикусила язык. Было трудно запомнить, что моя мама, определенно женщина, раньше была мужчиной. Другое тело. Другая жизнь. Вместо этого, я сказала: — Что на счет всех остальных? Ли им запретила? Или они просто не хотели?

Сэм достал нож, куском сыра из сумки и начал нарезать его.

— Честно? Я думаю, люди не уверенны, стоит ли знакомиться с тобой. Это все равно, если бы ты думала, стоит ли дружить с бабочкой, даже если на утро она улетит.

Мне стало больно дышать.

— Что на счет тебя?

— Ну, ты ведь уже знаешь.

Я не знала и не хотела в этом признаваться.

— Тебя ничего не останавливало от встречи со мной раньше. У меня был бы... — нет, не друг, это уже слишком — ...было бы с кем поговорить.

Он выдал свою фирменную полуулыбку.

— Ли остановила меня. Мы всегда не очень-то ладили. И я не знал, как она обходится с тобой. Если бы знал, не буду утверждать что смог бы все изменить, но я хотя бы мог попробовать. Мог бы. — Не имеет значения, что он там говорил на счет моей власти. Для всех я была просто бабочкой, а кто бы, в своем уме, спасал бабочку от невнимания кота? Он предложил мне дольку сыра, но у меня резко пропал аппетит. — Ты должна есть. — Сказал парень, который убеждал меня, что я могу делать что захочу. — Я отошла в сторону — Ли бы ударила меня за это — но он просто вернулся к своему ланчу. — Хорошо. — Он съел всю еду сам и ничего больше не предлагал. Когда Сэм закончил, то свернул покрывала и кинул в сумку. — Пора идти дальше.

Часть меня хотела извиниться, скорее потому, что мне надоело его невнимание, но, на самом деле, никто из нас не сказал или сделал ничего такого. Мы просто... рассердились. Я вздохнула. На протяжении следующей мили я молча теребила бинт на руке. Затем я положила руку на плечо Сэма, достаточно нежно, чтобы не задеть восстанавливающуюся кожу.

— Сэм?

Он остановился.

— Теперь ты проголодалась?

Я потрясла головой.

— Я рада, что ты разговариваешь со мной. — Особенно, если вспомнить моменты в коттедже. Возможно, он болтал без устали лишь бы отвлечь меня от боли — возможно, он просто не хотел слушать мою агонию — но он со мной говорил, был ласковым и нежным. Для меня это значило все. — Я не надеюсь, что остальные будут такие же как и ты.

— Никто не знает, долго ли ты еще будешь поблизости. Это причина, по которой люди были с тобой не очень-то приветливы.

— Я буду поблизости всю свою жизнь, — шепнула я, не совсем в такт лесному бризу, биению сердца и трепыханию невидимых и бестелесных крыльев. — По мне, так это много времени

Он убрал локон с моего лица и кивнул.

Глава 7 — Стены

Как только мы пробрались через лесные дебри, перед нами выросла высокая белая стена, цвета плавающих облаков на фоне синего неба.

Она простиралась в обе стороны, насколько я могла видеть, текущая, как вода на ямах и гребешках плато, на котором стояло Сердце. Железные ворота охраняли вход в городскую Южную Арку. Я ничего не могла разглядеть за входом, так как он очень широкий. Только темноту.

— Взгляни.

Сэм стоял рядом со мной, одной рукой он крутил веревку Шэгги, другой копался в рюкзаке. На его щеках играл румянец от холода, а улыбка была широкой и мирной. Щетина на подбородке смотрелась, словно тень и его губы потрескались от ветра. Дорога была долгой, и ему постоянно приходилось развлекать меня разговорами.

Он показывал мне разные руины, по большей части брошенные коттеджи, но были и несколько таинственных каменных насыпей. Мы проходили мимо пяти огромных кладбищ, и каждый раз останавливались посмотреть их, в это же время Сэм рассказывал мне историю похороненных там людей.

Судя по всему, я ответила не достаточно быстро. Он посмотрел на меня, на лице было написано любопытство и ирония.

— Да не на меня. — Он легонько подтолкнул меня локтем. — Посмотри на Сердце. Оглянись.

Над стеной высочилась огромная башня, конец которой терялся в небе. Она была выше сотни старинных деревьев, стоящих одно на другом. Белый камень, из которого она была построена, в сравнении с облаками казался даже чище.

— Что это за здание? — мне внезапно сдавило грудь, как будто что-то защемило в напоминании, что я бездушная.

Я боролась с побуждением убраться подальше отсюда.

— Это храм. — Теперь он одарил меня заботливым взглядом, появляющимся в последнее время слишком часто. — Ты в порядке?

Очевидно, ему не казалось, что с башней что-то не так, он ничего не чувствовал. Наверное, это побочный эффект: я ведь новенькая здесь.

— Да, конечно. — Я сложила руки на груди, не забывая о бинтах. Сегодня, их было меньше; ожоги почти не болели. Щедрое использование мази помогало. — Так да, говоришь, храм? Для чего?

Он опять зашагал туда—сюда, а взгляд был направлен на город.

Или на храм.

— Есть одна старая легенда. Многие перестали верить в нее еще тысячи лет назад.

Это его напоминание подействовало как пощечина.

Он старый. Только выглядит на мой возраст.

— Почему?

— Потому что никаких чудес там не происходило со времен, как мы обнаружили Сердце и сделали его нашим домой.

Я покопалась в памяти в поисках воспоминаний об этом, но библиотека Ли не отличается богатством книг. И, если Сэм мне что-то и читал об этом в коттедже, то это могло быть в тот момент, когда я вырубалась.

— Может, начнешь сначала? Какое твое первое воспоминание?

— Да, — он улыбнулся и убрал волосы с моего лица. — Может позже. Если честно, некоторые наши ранние воспоминания забыты, это одна из причин, по которой мы начали вести дневники. Наша память многое в себе держит, но, после некоторого времени, приходится освобождать место для нового. Ведь у тебя нет ВУСа, чтобы записывать свои воспоминания о жизни, в конце концов. Или у тебя есть такой?

Я потрясла головой.

Было пару моментов, которые я бы не хотела запоминать.

От скольких воспоминаний охотно отказался Сэм?

— Единственное, с чем соглашаются все, это то, мы появились из маленьких племен, расположенных в Сфере. Некоторые поговаривают, что все появились там уже сформированными и взрослыми людьми. Другие настаивают на том, что только пару человек появились из неоткуда, остальных же рожали. — Он искоса посмотрел на меня. — Я вообще этого не помню. Эта правда утеряна на веки.

— Никто не писал об этом?

— Тогда еще мы не умели писать. У нас был свой язык, но, как я предполагаю, никто не обсуждал этого, поскольку сами жили тогда. Множество наших прошлых жизней были сосредоточены на выживании. Ушло много времени, пока мы поняли, что безопасно есть, а что нет, что не из всех родников можно пить воду или купаться там, а гейзеры — напомни мне позже рассказать тебе историю о том, как один взорвался в тот момент, когда на нем стоял Сайн. — Он начал ухмыляться, но тут на память пришли какие-то более печальные вещи, которые затмили неудачу Сайна. — Нам так же приходилось сосредотачиваться на том, чтобы находится подальше от драконов и кентавров, и... от других.

— Сильфы.

Он кивнул.

— Мы рисовали рисунки на грязи и стенах, но они быстро стирались. Мы не всегда могли понять чужие — за отсутствием более подходящего названия — художества. Они терялись или неправильно толковались. Я думаю, мы просто сдались.

— Ясно.

Когда мы подошли к городу, я смогла разобрать маленькие металлические трубки, виднеющиеся на юго-восточном квартале города.

Антенна, наверное, или солнечные батареи. Или оба варианта.

— И так, вы просто блуждали по миру и однажды наткнулись на Сердце?

— Более или менее так. Какое-то время мы просто бродили по нему, пока не поняли, насколько он огромен. Места даже больше, чем для одной комнаты на каждого.

— Вас это никогда не удивляло? Что город прямо ждал вас, готовенький, с храмом посредине? — я нахмурилась, но Ли не было рядом, чтобы ударить меня за любопытство.

Либо Сэм не заметил этого, либо он хорошо притворялся.

— Должны были, но мы так радовались новому дому, что не думали об этом. А ко времени, когда задумались, следы другой цивилизации уже были полностью нами уничтожены. И то не факт, что они существовали. Люди все еще в поисках улик, но в Сердце таких почти нет.

— Почти?

— Ну, здесь есть храм, в котором мы, кстати, нашли письмена и научились писать.

— Но в книгах сказано...

— Что Деборл сделал великое открытие? Не совсем вранье, но и не правда. Он расшифровал письмена. Парень всегда был хорош в рисунках. Храм кругом исписан разными словами, в которых говорится про Джанана, Бога, который сотворил нас, дал нам души и вечную жизнь. И Сердце. Он должен был защищать нас.

Я смотрела на храм, стоящий в центре города.

— В книгах Ли ничего такого не сказано об этом.

— Деборл взял на себя право немного подкорректировать историю. — Он отклонил назад голову, следуя за моим взглядом. Когда мы вплотную подошли к городу, стена занимала весь вид горизонта. — Во всяком случае, Джанан никогда не представал перед нами и не помогал в трудные времена.

— Как в Год Засухи и Голода, и другие года?

Сэм кивнул.

— Именно. Год Темноты был назван в честь солнечного затмения, которое случилось раннее. Казалось, все солнце просто исчезло. И Джанан не пришел нам на помощь, когда мы были напуганы.

До недавнего времени, никто не спешил помочь, когда я была напугана, так что предательство мне не показалось столь неприемлемым.

Но, возможно, это воспринимается как-то больнее, если кто-то пообещал и не выполнил.

— У храма даже двери нет. Некоторые все еще твердо верят в Джанана, что в один день он вернется и спасет нас от ужасов этого мира, но большинство давно решило, что его и не существовало.

— Но, если то, что написано на храме правда — про души и перевоплощение — разве это не значит, что он тоже вполне реален?

— Может он жил давным-давно. В некоторых рассказах говорится, что он пожертвовал собой ради нашего сотворения, вот почему у храма отсутствует дверь.

Небо полностью исчезло из вида, так как мы вплотную подошли к городской стене. Неожиданно, из дыры в земле вышел пар.

Гейзер?

— Когда пришло время переписывать историю, некоторые детали были утеряны, поскольку люди решили, что они не важны или не существовали в реальности, вот почему ты никогда не слышала о Джанане.

— Тем не менее, ты назвал его по имени. Используешь его как ругательство?

Он сгримасничал.

— Некоторые почувствовали себя преданными, когда Джанан не поспешил спасать нас от нападений грифонов и кентавров. Прошло пять тысяч лет, в конце концов. — Мда, я бы тоже бросила ждать кого-то после стольких лет. — Началось все с простого упрека, не ругательства, но позже это переросло в привычку, от которой некоторые из нас не могут избавиться.

— Людям, которые все еще в него верят, вряд ли это нравится.

Сэм хмыкнул.

— Нет, не очень. Постарайся не перенять мои плохие привычки, если хочешь остаться у Совета на хорошем счету. Мойрик действительно в него верит.

Поскольку я ушла с дороги, мои ботинки захрустели по гравию, смеси из пепла и гальки.

Сильный запах серы щекотнул нос, он дул в направлении леса, оставляя белые кусочки инея на ветвях.

Я подошла к гейзеру — хотела посмотреть внутрь — но Сэм тронул меня за плечо, молча напоминая о его предупреждении, которое он дал, когда мы вошли в огромную кальдеру: Земля, в некоторых местах, тонкая, легко может разломаться и скинуть тебя в горячую грязевую яму до того, как ты успеешь отпрыгнуть.

С некоторых пор, Сэм предпочитает хранить молчание, когда я творю такие идиотские вещи, как карабканье вверх по каменной стенке, чтобы лучше увидеть окружающую территорию. И я восприняла его предупреждение о хлипкости земли всерьез.

— Так что, ты почувствовал себя преданным? Я имею в виду Джанана.

Я побежала к стене, будто именно я была нашим проводником на протяжении всего пути.

— Немного. Мне хотелось верить, что мы появились тут с какой-то целью.

— Мне знакомо это чувство.

У стены не было трещин или цветных пятен, она была столь же твердая, как мрамор, и я решила подвинуть бинт с руки, чтобы почувствовать: действительно ли она такая гладкая, как смотрится. Нагретый солнцем камень не царапал мою чувствительную руку.

— Подожди, — сказал Сэм, когда я собралась отойти. Он придвинулся очень близко ко мне. — Одну секунду. — Затем его рука накрыла мою, пальцы аккуратно просунулись между моими. — Ты чувствуешь? — даже не шепнул, а выдохнул он.

Чувствую что? Его прикосновение? Жар, исходящий от его тела? Да, определенно.

Камень начал пульсировать, как кровь, бегущая по артерии. Я отпрыгнула назад: от Сэма, от стены. Это не солнце нагрело стену, тепло исходило изнутри.

— Как оно это делает? — мне хотелось потереть руку о штаны, но новая кожа была слишком нежная для такого риска.

Вместо этого, я снова обернула руку бинтом, довольно грубо и сильно, передавив циркуляцию крови к пальцам. Сэм наблюдал за моими махинациями.

— Стена всегда так делает. А что?

— Мне не понравилось то, что я почувствовала.

Я осторожно отошла, но не для того, чтоб идти дальше. Просто подальше от нее.

Он последовал за моим неловким отступлением, переводя взгляд с меня на гейзер позади.

— Почему?

Я остановилась и дала себе передохнуть, вдыхая воздух, когда земля начала трястись под моими ногами; она слишком тонкая, чтобы там было безопасно стоять. После стольких недель, я наконец-то попала в Сердце, и теперь просто убегу? Нет. Я пришла сюда узнать, почему появилась на свет, и не дам дурацкой стене запугать себя.

Сэм предложил взяться за его руку, все еще с опаской посматривая на землю.

— Идем. Мы почти дома.

У него дома. Точно. Где я останусь, пока Совет не решит, что со мной делать.

— Хорошо.

Я проигнорировала предложенную руку.

Сэм еще секунду вглядывался в меня, но потом просто кивнул.

— Дорога не займет много времени. Я могу открыть ворота, но подозреваю, что они захотят зарегистрировать твой приход.

Он одарил меня извиняющейся улыбкой, так что я не стала жаловаться на такую несправедливость. Но только на этот раз.

— Почему вы оставляете их закрытыми?

Он шел между мной и стеной пока мы возвращались к Шэгги, который махал своим хвостом и с тоской глядел на арку.

— Это традиция, по большей мере. В последние столетия у нас не было проблем с троллями и великанами, но было время, когда нам приходилось баррикадироваться от них. Кентавры, драконы — все они атаковали нас, не говоря уж о сильфах. Сейчас Сфера лучше защищена, но тот факт, что они давно не пробовали напасть, не значит, что этого никогда не случится. Мы не хотим оказаться не готовыми.

Я видела рисунки битвы в коттеджных книгах, большинство старались деликатно использовать как можно меньше красных чернил. Если бы я умерла в несчетных войнах против других жителей планеты, то тоже бы хранила двери закрытыми.

Арка была высокой и широкой, и достаточно глубокой для десяти человек, чтобы стоять рядом. Все еще напуганная пульсирующей стеной, я старалась держаться центра. После железных штыков, арка переходила в широкую комнту.

— Тут живет охрана, — пояснил Сэм. — А это сканер душ, чтобы Совет знал, кто приходит и уходит. По городу ходят еще несколько отрядов. Есть места, в которые, по мнению Совета, у нас не должно быть доступа. В обычном случае, тебе бы тоже пришлось прикоснуться к сканеру, но я предполагаю, что тебя нету в базе данных, так что он не сработает.

Он положил свою руку на маленькую панель рядом с воротами. Она подала звуковой сигнал и ворота открылись, как только загорелся желтый свет на полу и раздались чьи-то шаги. Появился стройный мужчина тридцати лет.

— Привет, Сэм. Я бы пришел раньше, но Дарси только что родила Минна — который, на этот раз, девочка — и нами пришлось удерживать Мертона. Ему захотелось отмстить Минну, пока он еще маленький. То есть, она. Понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть. Минн не был девочкой на протяжении десяти поколений.

Сэм пошел первым, ведя за собой Шэгги.

Я последовала за ними, стараясь держатся подальше от копыт, и у меня не было времени на осмотр разбросанной мебели, пока взгляд сторожа не упадет на меня.

— Говоря о привычках... — Он перевел взгляд с Сэма на меня. На нем были широкие штаны и тяжелая коричневая рубашка на кнопочках. День был достаточно теплым, чтобы кофты казались неуместными. — Ана, верно?

Как будто он не знает.

Он знал, потому что я не тронула сканер душ и начал перешептываться, чтобы я почувствовала себя лишней.

Я подняла подбородок выше, как будто собиралась опровергнуть его слова, или Сэм что-нибудь скажет, но ничего подобного не произошло. Я и этот незнакомец просто смотрели друг на друга, наши взгляды медленно становились свирепыми.

Шэгги нарушил тишину длинным вздохом.

Страж снова повернулся к Сэму.

— Все еще не разговаривает, да? Печально.

Он отступил к деревянному стенду, висящему напротив городской стены. В центре находился тонкий мерцающий экран — это был список — и несколько опрятных стопок бумаги расположены вокруг него. Он включил лампу и приблизился к доске, отбрасывая тени.

Сэм начал снимать сумки с Шэгги.

— Вообще-то, — начал он, — я думаю, она ждала, пока вы представитесь.

— Вообще-то, мне плевать. — Я взяла у Сэма сумку и повесила на плечо, стараясь не задеть руку. Один бинт смотрелся не аккуратно от того, что я развязывала его. — И я разговариваю, просто у меня есть время для тишины.

Сэм развернулся, пряча ухмылку.

— Ну, рад слышать. Я Корин. — Охранник протянул руку для пожатия, но я этого не сделала, просто показала на бинты. — Что случилось с твоими руками?

— Подожгла их.

— Она спасла меня от сильфы.

Сэм не упомянул, как сам спас меня от сильфы, и от озера, перед этим, или как он заботился обо мне почти три недели подряд. Это было мило с его стороны, звучало так, будто я храбрая.

Корин присвистнул.

— Впечатляет, но ты же знаешь, что сильфа вернется, так?

Безусловно, Сэм не сможет спасти меня от всех, кто будет вести себя как Корин. Я повесила еще одну сумку на плечо и обратилась к Сэму:

— Скоро наступит время для ужина.

У него было мало причин «играть» моего союзника, учитывая, что он знает Корина на протяжении пяти тысяч лет, а то, что я его «спасла» было мелочью, но по какой-то причине, он так делал, и я была готова обнять его за это.

— Твоя правда. Дорога была длинной. Мы можем встретиться в другой раз, Корин? Ане и мне еще надо разложить вещи.

Охранник покачал головой.

— Я боюсь, что нет.

— Я имею в виду, ты можешь идти, Сэм, — он дернул подбородком в сторону открытой двери в конце комнаты, — но Ана не была проверена.

— Что? — голос Сэма звучал недовольно.

Вторая сумка больно врезалась мне в плечо.

— Я думала, что ты просто запишешь мое имя в записной книжке или что-то в этом роде... И вообще, что ты подразумеваешь под проверкой?

— Проверка для входа в город. Ты не горожанка.

— Я тут родилась. Уверенна, все это знают.

Ли рассказывала, что все они приходили, чтобы посмотреть на бездушную, и это была одна из причин, по которой она увезла меня. Не просто, чтобы спрятать свой стыд, но и чтобы защитить меня.

— У тебя нет документов, подтверждающих гражданство в Сердце.

— Но я родилась тут!

— Она останется как мой гость. — Сэм подвинулся ко мне, будто его близость могла помочь кого-то убедить. — Мы решим проблему ее гражданства завтра.

— Боюсь, я ничем не могу вам помочь. — Корин скрестил руки. — Ты же знаешь, я бы помог, но это против правил.

— Что за правила? Нет правил по поводу людей, посещающих Сердце!

Корин снял какие-то бумаги со стенда и всучил их Сэму.

— Совет ввел их пару лет назад. Разве ты не обратил внимания? Если вы хотите попасть в Сердце — вы должны быть его жителем, чтобы стать им — у вас должно быть жилье в городе на протяжении последних сто лет.

Сэм кинул сумки на пол — я положила свои немного аккуратнее — и схватил бумаги, быстро пробегая глазами по тексту.

— Это глупо. — Он разбросал бумаги по комнате. Они взлетели и с шелестом осели на гладкий пол. — Зови Мойрика. Зови весь Совет. Скажи им, чтоб немедленно пришли.

— Они на заседании. Ана может остаться в сторожевой будке на эту ночь, у нас есть более приличная койка там. — Он показал куда-то позади меня. — Я сомневаюсь, что кто-нибудь будет против.

Последнее, чего я хотела, это ночевать в сторожевой будке.

Я чувствовала себя безопаснее возле гейзера.

Я чувствовала себя безопаснее на дне озера.

— Сэм... — Он покачал головой.

— Ты пойдешь домой со мной, неважно кто что говорит.

Я могла бы попробовать выбежать через дверь и затеряться среди людей на улице — скорее всего, это не очень сложно — но миллион против двух... шансы не высоки.

Меня и Сэма поймали бы и посадили в тюрьму, так что моим лучшим выбором стало доверить ему разбираться с ситуацией.

Я ненавидела этот выбор.

— Сэм, — начал Корин, — успокойся. Подумаешь, не велика беда.

— Не велика беда у тебя в трусах! — Сэм схватил Корина за рукав и потащил через комнату.

Они находились вне моей слышимости, если бы разговаривали тихо. К сожалению, так они и делали. Это я тоже ненавидела, но мне не хотелось выставлять Сэма в плохом свете, топчась рядом с ними и требуя включить меня в разговор. Пока он, вне сомнений, рассказывал Корину, как мне нужна была помощь и как я никому не верила, я села за стол и начала раскручивать бинты.

Руки выглядели лучше. Розоватые, с чувствительной кожей, мы были аккуратными, стараясь не запачкать их в дороге, особенно после того, как волдыри лопнули.

Я чувствовала себя полной дурой из-за того, что поверила Ли на счет ожогов Сильф, которые, якобы, никогда не заживают. Скоро, я буду достаточно здорова, чтобы закидать ее камнями, если когда-нибудь еще встречу.

Сердитый шепот звучал по всей караульной, но он был слишком тихим, чтобы разобрать.

Я начала рыться в бумагах Корина в поисках списков и других документов.

Выглядело так, будто каждый, кто жил рядом со сторожевой будкой, должен был приглядывать за ней, пока находятся в резиденции.

Они поделили дни между собой, но, в общем, работа не казалась трудной, пока ты помнишь правило: всем, кроме Аны, разрешено входить в город.

— Одна в лесу? Сейчас же середина зимы.

Корин удивленно присвистнул, и я напряглась, но не оглянулась.

Сэму не стоит знать, что я слышала хоть что-нибудь из его тайной беседы.

В конце доски была кипа бумаг, со списком техники и ее расположению по всему Сердцу. Вот это уже интересно!

Старые катапульты и пушки, более новые бронеавтомобили и самолеты, лазерные пистолеты. Я понятия не имела и про половину из этих штуковин, но продолжала листать.

Может Сэм мне расскажет, или я поищу в библиотеке — если мне когда-нибудь разрешат пройти дальше охранной будки.

— Ладно.

Корин встал позади меня и вырвал бумаги из рук.

— Это не для твоих глаз.

— Не беспокойся.

Я стояла и поглядывала на Сэма, но тот копался в своей сумке в поисках ВУСа.

— Ли не научила меня читать.

Он фыркнул и отошел в другую часть комнаты, чтобы позвать Совет.

Прошло полчаса, когда люди начали приезжать.

Корин отвел Шэгги, все еще нагруженного вещами в конюшню рядом, взяв обещание с нас не уходить. И мы не ушли, потому что я знала — Сэм никуда не пойдет, а самой мне как-то не хотелось бродить по городу.

Первой приехала женщина, лет так восьмидесяти, наверное.

С тех пор, как Ли спрятала меня от всех, все, что оставалось делать, это рассматривать картинки людей разного возраста; угадывать было сложно. У этой женщины были седые волосы, собранные в тугой пучок. Мелкие морщинки, тянувшиеся паутиной по ее лицу, не делали ее старой, а скорее облагораживали.

Она представилась как Сайн и заняла стул на другой стороне будки.

Следующим пришел Мойрик. Он выглядел моложе пятнадцати лет, но, за исключением непредвиденных случаев, тебе нужно быть старше пятнадцати, чтобы занять такой пост, а все из-за роста и гормонов. По крайней мере, это то, что я слышала. Хоть Мойрик был моего роста и выглядел угловато со своим подбородком и локтями, но его глубоко посаженные глаза показывали реальный возраст. А как он на меня посмотрел... я никогда еще не чувствовала себя более незначительной.

Сэм рассказывал, что Мойрик глава Совета, так что, на самом деле, он был тем, на кого я должна произвести впечатление. Фрейз, которая рассказала Ли про Циану, и Анта тоже присоединились к ним.

Сэм заговорил:

— Очевидно, что это правило было придумано, чтобы не допустить Ану в Сердце. Это жестоко и несправедливо, исключать ее просто потому, что она не живет уже пять тысяч лет.

Мойрик почесал свой подбородок с задумчивым видом.

— Насколько я помню, оно было придумано потому, что никто не знал, появятся ли еще новые души. А что если Ана не единственная такая? Обеспечим жильем их всех? Может ли наше общество помочь им?

Сэм одарил меня предостерегающим взглядом перед тем, как я собралась открыть рот.

— Им. — Я скрестила руки и стала возле сумок. — Нет никаких их. Есть только я.

— Мы не выделяли отдельно Ану, просто защищали наш город.

Анта провела рукой по волосам.

— Помнишь, какими несуразными мы были, когда впервые пришли в Сердце? Мы были так же молоды, как Ана сейчас.

— Я не собираюсь разрушать ваш город, — нахмурилась я, игнорируя взгляд Сэма. — Я не хочу ничего менять или мешать вам жить.

— Ты уже это сделала, — вставила Фрейз. — Просто тем, что существуешь.

— Вини в этом Ли и Менехема.

Я с этим ничего не могла поделать.

Я старалась выглядеть выше, но, когда стоишь рядом с Сэмом, то это становится бессмысленным.

— Такое впечатление, что вы сами меняете и мешаете себе жить из-за моего существования, а не я. Меня не было тут на протяжении восемнадцати лет, и вы придумали закон, хоть я и исчезла из вашего поля зрения...

— Я думаю, Ана хочет сказать, — перебил Сэм, — что кроме того факта, что она родилась, с чем она ничего не могла поделать, она никому не мешала.

— Не считая Ли, — вставила Анта.

Сайн кивнула.

— Ли выбрала принять на себя всю ответственность, чего не скажешь о Менехеме. Это было очень благородно с ее стороны.

Не такую историю я слышала.

— Если бы не Ли, — возразил Сэм, — это бы сделал кто-то другой. Кто-то кто, скорее всего, понимал бы, что через пару лет Ана вырастет и станет членом нашего общества. Она умеет приносить пользу, но не может сделать свой вклад, если только ей не дать такую возможность.

— А ты бы взял ее на свое попечение? — размышлял Мойрик. — Нет, ты сам был тогда младенцем. Ударный год был, насколько я помню. Ты родился первым, Ана через пару недель. Два рождения в один год. Я хорошо это помню, потому, что умер через три дня после появления Аны. Шок плохо влияет на старые сердца.

Я посмотрела на Сэма — он говорил, что мы родились в один день, разве нет? Почему Мойрик утверждает иначе? Сэм будто не заметил.

— Если бы мог, то взял бы, но, как ты сказал, я был не в состоянии опекать кого-либо. Но я могу сделать это сейчас.

— А как на счет того факта, что закон запрещает ей жить в городе? — спросил Мойрик.

— А как много других новых душ появилось за последние восемнадцать лет? — голос Сэма стал твердым как лед. — Только она. Закон был придуман, чтобы воспрепятствовать ей. В лучшем случае — это негостеприимность, в худшем — смертный приговор, особенно учитывая, что мы не знаем, может ли она перевоплощаться. И я думаю, что есть еще один закон на эту тему.

Я наблюдала за Сэмом, а в голове вертели миллионы вопросов, на которые я надеялась получить ответы — существует закон на тему моей смерти? — но он не понял, что значил мой взгляд.

Советники переглянулись друг с другом.

Сайн отозвалась первой:

— Я с самого начала была против этого закона. Если Сэм хочет взять Ану под опеку — пусть. Она никому не причиняет вреда.

Она одарила меня теплой улыбкой, но я не смогла ответить тем же.

Мойрик кивнул.

— Я думаю, это хороший шанс для Аны научится чему-то новому.

Ли, без всяких сомнений, была способным преподавателем, но, наверное, Сэм сможет помочь Ане понять кто она, так что она сможет, по ее словам, стать достойным членом общества.

— Мне не нужен другой родитель... — начала я, но Сэм снова меня остановил.

— И тогда вы аннулируете закон?

Если бы он не был на мой стороне, я бы била его каждый раз, когда он меня перебивал. Как я могла найти себя, если не могу подать решающий голос в собственной жизни?

— Фрейз? Анта? — Мойрик посмотрел на двух других Советников.

— Нам нужно единогласное решение, раз уж остальных тут нет.

— При условии, что она будет придерживаться комендантского часа и займется уроками и тестами. — Фрейз поднял взгляд на Сэма. — Чтобы убедится, что Ана получает качественное образование, конечно. Если она перевоплотится после смерти, тогда мы приобретем ценный новый голос. Если нет, что ж, все мы знаем, как Сэм любит начинать новые проекты. Это помогает ему не скучать, и если появятся новые души, у него будет опыт, чтобы так же помочь им.

Я сжала свои руки, заведя их за спину.

Только боль открытой плоти на руках могла привести меня в себя.

Я не проект.

Я не эксперимент.

Я не чертова бабочка!

— Как по мне, это имеет смысл. — Анта подняла подбородок и посмотрела на меня. — Ты согласна на такие условия? — моя челюсть заболела, так сильно я ее сжала, но я специально сдерживала себя, чтобы не посмотреть на Сэма и узнать, что он думает. Мне не нужны его советы.

— Конечно.

— Тогда, решено. — Мойрик приподнялся, используя ручки стула.

— Ана будет жить с Сэмом в качестве его ученицы. Отчеты о ее прогрессе ожидаются в конце месяца и будут рассмотрены Советом. Почему бы вам не подойти утром к Дому Совета. В десять часов. Мы представим ее остальным и обсудим детали.

Не вопрос и не приглашение.

После череды чрезмерно вежливой радости по поводу моего прихода — добро пожаловать домой, добро пожаловать в Сердце — Советники ушли вместе с Корином.

Мы с Сэмом подняли наши сумки.

Он встретился со мной глазами перед тем, как указать на дверь, и я не могла понять, был ли он доволен вердиктом или нет, пока он не сказал:

— Они планировали все это.

Глава 8 — Песня

— Что ты имеешь в виду? — я сделала шаг вперед, ступив за границу будки, прямиком в Сердце. Передо мной открылась широкая улица.

По левую сторону дороги стояли дома из белого камня, укрытые тенями от сосновых деревьев. Через них виднелись маленькие проулки, создающие иллюзию некой конфиденциальности, тем не менее, у меня появилось впечатление, что участки земли, на которых стояли эти дома, занимали довольно много места.

Сэм указал на нечетные дома по правой стороне, простирающиеся далеко-далеко; их было видно только благодаря белому фону высокой стены на границе города.

— Это индустриальный квартал. Склады, мельницы, фабрики.

— Кто же там работает?

— Кто хочет, кому необходимо. К примеру, если тебе понадобилось купить полотно, ты можешь приобрести его на рынке. Такое возможно с тех пор, как появились люди, которым просто нравится работать в этой сфере и они изготовляют больше, чем могут использовать. Это их работа, способ заработать достаточно денег на пропитание.

— А эти? — я ткнула пальцем на лабиринт из огромных труб, сочащихся между зданиями. — В них человека можно засунуть, еще и место останется.

— Их используют для проведения геотермальной энергии. Эта часть сферы построена на вершине гигантского вулкана; под землей находится целый кладезь энергии. Мы начали пользоваться солнечной энергией почти столетие тому назад, потому что этот вариант менее разрушителен, но оставили трубы на всякий случай.

— Понятно. — Я вглядывалась в мельницы, которые оказались по размеру выше стены. Но все же, больше всего выделялся храм, скрывающий свою верхушку в небе. У меня не выходило откинуть голову назад так, чтобы увидеть ее. Меня пробила мелкая дрожь, и я решила снова обратить свое внимание на Сэма. — Зачем вам такое количество энергии? Ее явно больше, чем могут использовать миллион людей.

— Много энергии уходит на автоматизированную поддержку городской системы и на всякие механические штуки, которыми не надо управлять. Как снегоочиститель или люки для сточной воды... канализации. — Он блеснул своей коронной усмешкой. — И когда ты попадаешь в такие передряги, как Стэф, в наказание тебе приходится детально ознакомиться с чисткой и контролем этих систем.

— А что если никто не ошибается и ничего не ломает?

Он фыркнул.

— Всегда кто-то да найдется. Но в редких случаях, когда такого не происходит, нам приходится ухаживать за ними по очереди.

— Фу.

Я решила не обращать внимания на это. Я не хотела провести свою первую — может и последнюю — жизнь за чисткой канализации.

— Я удивлен, что никто не вышел поприветствовать тебя, — пробормотал Сэм.

— Поглазеть, а не поприветствовать. — Я шла за ним по уложенной галькой улице, стараясь не уронить сумки, пока осматривала окрестности. Я впервые оказалась в Сердце с тех пор, как родилась. Появилось впечатление, что город вымер. — Что ты имел в виду, когда сказал «Они спланировали все это»?

Не мог же он вечно игнорировать мой вопрос.

— То, что сказал. Пока они добирались до охранной будки, то решали, что могут нам предложить. Все звучало так, будто они делают тебе одолжение.

Я промычала в ответ, потому что не заметила такого, но, когда еще раз мысленно прокрутила наш разговор, то поняла, что в этом есть смысл.

— Такое впечатление, что они не больно-то тебя уважают. За исключением оскорбления, что они подразумевали под «проектом»?

Он сухо усмехнулся.

— Только то, что каждую жизнь я пытаюсь заняться чем-то новым. Множество людей пытаются обучиться чему-то новому, просто потому, что легче самому все сделать, чем осознавать, что если у тебя, к примеру, сломался водопровод, то есть всего два человека в Сердце, которые могут его починить, и они либо далеко от города, либо только переродились.

— Так что ты знаешь, как починить свой водопровод не похоже на преступление.

— Но если я ставлю за цель изучать что-то новое каждую свою жизнь и пытаться — иногда тщетно — поддерживать старые проекты, с прошлых жизней, то у людей появляется впечатление, что я не могу найти себя. Им кажется, что я беру на себя слишком многое, и не трачу достаточно времени на каждое свое увлечение.

— Ну, это спорный вопрос.

Я старалась поспевать за его длинными шагами, что было особенно трудно, учитывая, что я теперь несу тот же вес, только умноженный на два. Я не винила его в спешке, ведь мы так близки к цели, но день выдался самым жарким за последние несколько недель, и мне было тяжело. Голова гудела от напряжения.

— Такова жизнь.

Видимо, да.

— Что ты сказал Корину, что он изменил свое мнение и все-таки вызвал Мойрика? — Сэм попытался пожать плечами, но не вышло из-за сумок.

— Рассказал, какая я бесполезная? Как мне нужна помощь и что умру, если меня оставить на собственное попечение?

В глубине души, я понимала, что так оно и есть. Я и дня сама не продержалась после того, как покинула дом Ли.

— Нет, ничего подобного.

Его взгляд был направлен вперед. Через пятнадцать минут хождения рысью за Сэмом, который продолжал хранить молчание, я сказала:

— Мне не нравится Корин.

— Он вовсе не плохой человек, на самом деле. Он просто любит деньги и следует слишком многим правилам. Не вини его в том, что сегодня случилось.

Мы свернули на улицу, достаточно широкую для пяти человек, идущих плечо в плечо. Кусты и высокие вечнозеленые растения обрамляли дорогу. Остальные тропинки разветвлялись от этой, но у нее все еще был внушительный вид.

Половина населения жила в этом квартале, но я сомневаюсь, что они смогли бы услышать друг друга, если бы решили покричать из окна, так далеко были расположены дома.

Я смогла детально осмотреть только пару домов, поскольку большинство были скрыты за деревьями или стояли слишком далеко от меня. Все они были сделаны из того же белого камня, что и городская стена с храмом, но декорированы по—другому. Некоторые имели простецкий вид, с жалюзями или стеклом в окнах. Другие выглядели более богатыми.

— У вас что, в каждом доме двери и окна должны быть расположены на одном и том же месте? — я пыхтела, пытаясь угнаться за ним, а Сэм, как назло, только ускорился.

Может, если у меня получится его разговорить, он замедлит шаг.

— Так и есть. Как я уже говорил, город будто ждал нас. Дома были уже построены, с дырами для дверей и окон. Внутри было пусто. Нам пришлось переделывать интерьер, строить лестницы и доделывать этажи — все, в общем. Ты увидишь.

Я устала идти и остановилась. Если это можно назвать ходьбой, скорее бег вприпрыжку. Пытаясь восстановить дыхание, я села на колени и поставила тяжелую сумку на землю. Должно быть, она весит как пол меня. Сердце билось с бешеной скоростью, и меня схватила судорога.

— Ана? — Сэм наконец-то обернулся и заметил, что я не иду за ним. Он вернулся и сел рядом. — С тобой все в порядке?

— Нет. — Я нахмурилась и вытерла ладонью холодный пот на лице. — Нет. Я чуть не утонула в озере, меня чуть не поджарили сильфы, за мной неделями ухаживала нянька, затем я прошла пол Сферы, чтобы добраться сюда, к кучке людей, которые и знать меня не хотят, но могут управлять моей жизнью, и теперь, ты практически убегаешь от меня. — Я дернула сумку, морщась от боли в запястьях и плечах. Я глубоко вдохнула и в глазах пошли темные круги. — Все время ты так делаешь. Не мог бы ты идти медленнее?!

Маску отрешенности как рукой сняло с его лица, и он начал рыться в рюкзаке, в поисках платочка. Им он промокнул мой лоб и щеки.

— Прости. Я не обратил внимания.

— Ты о чем-то задумался.

Я замечала за ним эту особенность, такое уже случалось пару раз, в коттедже, когда мы обсуждали сильф или Ли. Только он не обращал внимания.

— Я просто рад снова быть дома.

Он убрал платок и засунул его куда-то глубоко в сумку.

Лжец. Ну, может частично лжец, но ведь и я не тупая. С таким отрешенным лицом он шел всю дорогу от охранной будки. Нет, даже раньше. Иногда оно появлялось, когда он защищал — или перебивал — меня, и Совет решал что делать. Может, как я не хотела нового родителя, так и он не хотел ребенка на свою голову. Хоть он и сказал, что берет на себя всю ответственность... Но я уже не ребенок.

Я наклонилась к коленям, поправляя сумку на плече, и кивнула ему в знак того, что можно продолжать путь. Он снова шел с отрешенным лицом, но, на этот раз, медленней.

На протяжении оставшейся дороги мы не разговаривали. Через пару улиц мы вышли на главную алею, ведущую к дому Сэма. Я сразу начала его оценивать. Он был похож на другие, высокий и большой, сделанный из белого камня, двери и окна на том же месте, что и у всех. Ничего общего с коттеджем Пурпурной Розы, который был маленьким, деревянным и вечно пыльным. Ставни окрашены в зеленый цвет и под каждым окном рос большой куст роз.

Я вспомнила пурпурные розы, в память о которых все мои руки были испещрены шрамами. Теперь они исчезли, сгорели в огне сильф.

Перед домом рос шикарный сад, пару фруктовых деревьев, и маленькие беседки, расположенные по бокам и сзади дома.

Сэм шел рядом, пока мы подходили к двери, такой же зеленой, как ставни.

— Ну, что скажешь?

— Миленько.

Но стены и крыша, эти ухоженные лужайки... Все вокруг казалось таким холодным и древним. Меня не покидало чувство, будто за мной следят.

Когда я обернулась, то наткнулась взглядом на тянущийся в небо храм, отсюда он казался даже более пугающим. Сэм не заметил отсутствие у меня энтузиазма, просто нашел ключ — это что же он делал с ним на протяжении жизней? — и широко открыл дверь, приглашая первой пройти внутрь.

Внутри все выглядело тусклым и неприветливым, и только серебряные лучи света пробивались через щели в ставнях. Если не брать во внимание лестницу и вторую маленькую комнату — может, кухня? — гостиная занимала весь первый этаж. Вся мебель, которой было гораздо больше, чем может вместить одна комнаты, была накрыта белыми покрывалами.

Я только собралась спросить у Сэма, почему так, как он щелкнул по выключателю и комнату залил мягкий свет, из-за чего я начала моргать и щурится, пока глаза не привыкли.

— Для начала, сними покрывала и положи в угол, — сказал он. — Я пойду наверх, проверить твою комнату.

Он оставил большие сумки возле входа и начал подниматься по длинной спиральной лестнице, неся мой багаж. В левой части комнаты виднелся резной балкон, с деревянными перилами. Он еще раз посмотрел на меня перед тем, как исчезнуть из поля зрения.

Аккуратно, на случай, если под покрывалами скрыто что-то хрупкое, я убрала длинную синтетическую ткань, под которой скрывались книжные полки, стулья и какие-то стенды. Вся мебель была жесткой, вырезанной из дерева, декорирована кусочками обсидиана, мрамора и кварца.

Сэм рассказывал мне об изучении этого ремесла, хотя я и не понимала, почему это так его волнует. Это казалось довольно тяжелой работой.

Но сейчас, глядя на блестящие каменные завитушки, нежно выгравированные перышки, я его поняла. Это выглядело прекрасно, и если бы я обустраивала свой дом, в котором жила б около пяти тысяч лет, то тоже хотела бы наслаждаться такой мебелью. К тому же, он говорил, что некоторые люди зарабатывают на жизнь, творя такое искусство. Он мог просто купить мебель, если бы захотел.

Так кем же он работает? Надо спросить, когда он вернется.

Когда я убрала ткань в комнате по краям, то взялась за центр, где стояла особенно большая мебель. Покрывало соскользнуло с большого самолета из кленовой древесины, зацепилось за висящую связку ключей и, наконец, упало на лавочку. А затем я увидела его.

Пианино. Настоящее.

У меня все сжалось в груди, я хотела побежать наверх к Сэму и спросить, почему он не рассказал мне о нем, но я еще не закончила свое задание.

А вдруг я найду еще какие-то сокровища?

С легким головокружением, я двигалась по комнате, находя вещи, которые раньше видела только на картинках в книге.

Огромная арфа. Орган. Клавесин. Куча коробок с резными инструментами. Большую часть я не узнала, но нашла виолончель, другой — побольше — струнный инструмент, и кларнет. Это даже слишком замечательно.

Мог ли он позвонить наперед и попросить друга принести все эти инструменты просто потому, что знал — они мне нравятся? Я не могу представить какова причина для такого, но это вполне в духе Сэма. Он был со мной так мил, всегда делая все, чтобы я почувствовала себя счастливой.

Я вернулась к пианино, стоящему в центре комнаты. Лавочку и инструмент обрамляла деревянная кайма, а ряды очень черных и желтеющих, сделанных из слоновой кости клавиш мерцали под светом. Мои пальцы потянулись к ним, но они были как будто чужыми.

В последний момент я отдернула руку, прижав ладонь к колотящемуся сердцу. Настоящее пианино. Это самая прекрасная вещь, какую я когда-либо видела.

— Тебе оно не нравится? — голос Сэма, слегка окрашенный раздражением, послышался с балкона. Я подпрыгнула и посмотрела на него, пытаясь контролировать вопросы, которые вертелись у меня на языке. — Оно тоже какое-то неправильное?

— Отпечатки пальцев. — Это было первое, что пришло на ум. — Я не хотела оставлять пятна.

Его голос прозвучал облегченно, когда он сбежал вниз по лестнице, скользя пальцами по перилам.

— Сыграй что-нибудь. — Он умылся и сменил рубашку, но все еще был раскрасневшимся от ходьбы. Или, может быть, от чего-то другого, потому что он не был одним из тех, кто задыхался на улице. — Ты не повредишь его.

Может он уже и не был раздражен, но я продолжала держаться настороже.

Я выбрала клавишу посередине. Четкая нота разнеслась в пустой комнате. Мурашки пробежали по моей спине, и я нажала еще раз, и еще. Каждая нота была ниже предыдущей, пока мои пальцы продвигались к левому концу пианино. Я попробовала одну справа, нота прозвучала выше. Это была вовсе не песня, но слушая, как звук отскакивает от полированного камня и мебели, мои щеки заболели от улыбки.

Сэм сидел на скамейке, передвигая пальцами по клавишам, не касаясь их, а затем взял мои четыре ноты. Они прозвучали отрывисто. Немелодично.

Но было что-то в том, как он сидел, что-то знакомое. Это было не позаимствованное пианино. У многих людей, вероятно, есть оно.

Четыре ноты прозвучали снова, на этот раз медленнее, и когда он посмотрел на меня, было трудно разобрать выражение, мелькнувшее на его лице. Я не могла отвести взгляд от его рук на клавишах пианино, как к месту они там смотрелись.

Он заиграл мои ноты снова, но вместо того, чтобы остановиться после этого, он сыграл самое удивительное, что я когда-либо слышала. Это было похоже на звук волн на озере и на звук ветра, колышущего ветки деревьев. Были молнии, гром и стук дождя. Тепло и гнев, и медовая сладость.

Я никогда не слышала эту музыку раньше. Казалось, в комнате не осталось места для вдоха, все из-за моего раздувшегося сердца, растущего вместе с музыкой, из-за чего все внутри меня отдавалось болью. Это продолжалось вечно, но, в тоже время, недостаточно долго.

Потом опять прозвучали мои четыре ноты, медленно, как до этого. Я изо всех сил пыталась вдохнуть, а музыка эхом отзывалась в моих мыслях.

И тишина окутала зал. Я не помню, как села. Мои ноги были недостаточно сильны, чтобы удержать меня.

— Сэм, ты... — я проглотила имя. Если я неправа, то будет действительно стыдно. Но я уже сидела на полу, музыка все крутилась у меня в голове, как и в первый раз, когда я украла плеер из коттеджной библиотеки. Если на чистоту, я прокручивала ее около тысячи раз. Но это было здесь. По-настоящему. Сейчас. — Ты Доссэм?

Он положил руки на клавиши, которые будто бы нашли свое место, так комфортно они там смотрелись. Я нуждалась в том, чтобы он снова сыграл…

— Ана, — сказал он, и я встретилась с ним взглядом. — Я хотел сказать тебе.

— Так почему не сказал?

Я не могла перестать думать о своем вынужденном признании в собственной страстной влюбленности. Если бы где-то здесь была дыра, в которой можно скрыться, я бы без раздумий в нее полезла.

Он снова начал ласкать клавиши и на его лице появилось какое-то странное выражение.

— Сначала я не думал, что это имеет значение. А после, — он покачал головой, — ты знаешь. Я не хотел, чтобы ты относилась ко мне как к особенному.

Либо он очень милый, либо слабоумный.

— Ты сказал мне, тебя зовут Сэм. Все остальные тоже называли тебя Сэмом.

Во всяком случае, я была уверена, что заметила бы, если бы люди называли его Доссэм. Его лицо покраснело.

— Оно короче и все всегда меня так называли. Когда мы были на озере, и я сказал тебе свое имя, я и не думал, что ты не узнаешь. Я должен был разъяснить тебе, но...

— Все нормально.

Я стояла и пыталась взять себя в руки, но ведь рядом Доссэм и как я смогу на него еще когда-нибудь взглянуть, помня, что он видел меня в худшие моменты? Как он сможет снова быть Сэмом, когда я знаю, что он Доссэм? Этого он и пытался избежать, не рассказывая о своей настоящей личности. Если я не соберусь, то он будет ужасного обо мне мнения.

Я заставила себя посмотреть на него, все еще сидящего за пианино и держащего ладони на коленях. Он все еще выглядел тем Сэмом, который вытащил меня из озера, который лечил мои руки после ожогов.

— Что ты играл? — я придвинулась ближе. К пианино. К нему. Те же глубоко посаженные глаза, те же лохматые черные волосы. Та же неуверенная улыбка.

— Она твоя, — сказал он. — Она будет называться так, как захочешь ты.

Я попятилась назад. Слишком много навалилось, чтоб я могла взять себя в руки.

— Моя?

Он схватил меня за плечо, чтобы я ни во что не врезалась.

— Ты не слышала? — спросил он, изучая меня. — Я использовал ноты, которые ты подобрала, вещи, которые напоминают мне о тебе. — Мои ноты. Вещи, которые напоминают ему обо мне. Доссэм думает обо мне, бездушной. Он не думал, что у меня нет души. Не обращая внимания на мои мысли, он продолжил: — Редко бывает, что я удостаиваюсь чести играть для кого-то, кто не слышал мои песни тысячи раз. Я думаю, Арманд и Стэф уже устали от этого.

— Не могу представить, что твоя игра может мне когда-нибудь надоесть. Я могу слушать вечно. — Я закусила губу. Ну почему я не могу сказать что-нибудь хотя бы отчасти умное? Но он улыбнулся. — Ты сам придумал мелодию? Только что?

— Частично. О некоторых отрывках я давно подумывал. Мне приходится записывать их до того, как забуду.

Он протянул мне руку, на которую я тупо уставилась потому, что она минуту назад лежала на пианино и создавала для меня мелодию, и вдруг я поняла, что я больше не никто. Я Ана, у которой есть музыка. Лучшая музыка.

— Ты в порядке?

Он держал меня за локти, будто я могла упасть под весом собственных мыслей.

— Все хорошо.

Я чувствовала себя переполненной. Потерявшей голову.

Но я не хотела, чтобы он понял, что для меня его подарок значит больше, чем подразумевалось. Я даже не знала, как поблагодарить его.

— Уже поздно. Давай уберем оставшееся и пойдем отдыхать. Подойдет?

Я молча кивнула и позволила ему провести меня по лестнице, затем по коридору и, наконец, в комнату в синих тонах. Кружево прикрывало окно с жалюзями, служило покрывалом для кровати и иллюзорной дверцей для каморки с висящей одеждой. Стены были чуть больше, чем полки с вырезанными полочками, вставленные с двух сторон. На некоторых лежали свернутые одеяла и вещи, пока на других стояли книги или маленькие инструменты, сделанные из рожков антилопы. Одна стена была полностью переделана под доску. Только внешняя стенка была каменной, но он покрыл ее рисунками взрывающихся гейзеров, снежных лесов и древних руин.

— Выбирай любую одежду, которая подойдет. Я уверен, что там есть такая, даже если она устарела. — Он показал на другую дверь, сделанную под стену: — Там ванная комната. Все, что тебе понадобится, там есть.

— Ты хранишь все эти вещи на случай, если какая-то девушка решит остаться у тебя на какое-то время?

Сэм отошел от меня:

— Вообще-то, это мои.

Я начала представлять его в платье, но тут вспомнила, что он мог быть девушкой в прошлых жизнях. Он не был странным.

— Точно. Прости.

Жалкое подобие на извинение, но ничего лучше я придумать не смогла. Я устала и не очень хорошо себя чувствовала, а эхо его песни — моей песни! — все еще играла в голове. Я прямо чувствовала, как эта потребность созревает внутри меня:

— Сэм, а сыграешь на пианино потом еще раз? — выражение его лица смягчилось.

— Все, что ты пожелаешь услышать.

Все, что я почувствовала внизу, все мои детские фантазии — вернулись.

Как я могла быть такой нервной и расслабленной одновременно? Я так мечтала встретить его, представляла каким он будет... Доссэм оказался вовсе не таким, как я ожидала, по большей части потому, что он поладил со мной.

Глава 9 — Реприза

Он был прав в том, что я нуждалась в нашей встрече. В одном из отсеков, я нашла удобные рубашку и штаны, сделанные из шерсти и искусственного шелка. Я отложила их до того, как помоюсь.

У него была женская одежда, но это было слишком странно; я не трогала ее.

Вначале я приняла быстрый душ, чтобы смыть всю дорожную грязь, а после горячую ванну, чтобы расслабить мои бедные мышцы. Когда я выключила воду, то услышала музыку, плывущую вверх по лестнице.

Он снова играл мою песню.

Но стоило мне проникнуться ею, как она резко остановилась на середине, а потом заиграла снова. Он продолжал играть, иногда исполняя только несколько нот. Возможно, он записывал их, как и говорил.

Я закрыла глаза и слушала до тех пор, пока вода не остыла. Затем я вытерлась, оделась, и заплела свои волосы. Когда я выглянула через балкон, то заметила, что он еще не мылся, просто сидел за пианино со стопкой разлинованной бумаги и карандашом. Он что-то мычал себе под нос, обводя кружочками и ставя точки на тактовой черте, а затем проверял, как новые ноты будут звучать, лаская клавиши пианино. Я постаралась тихо спуститься вниз по лестнице и сесть на широкое кресло с мягкой подушкой и кружевным одеялом. Он не заметил меня, так сильно был погружен в свою работу.

Я обвела взглядом комнату, забитую инструментами и наполненную музыкой. Здесь нет шелка на стенах. Ткань поглощала звук. Я читала про это в одной из его книг.

Полки использовались больше как ограждение, делившее кухню пополам, но на некоторых все-таки стояли книги. Так же на них лежала флейта из слоновой кости, нечто сделанное из перьев скопы и оленьих рогов, и деревянные шкатулки разных форм. Трудно сказать при тусклом свете, но, кажется, я заметила гравюры животных в лесу, как в хижине Сэма.

В доме было несколько дверей — между кухней и гостиной виднелись пустые проемы — что, похоже, означало, что только ванные комнаты и туалеты были уединенным местом. Вероятно, Сэму никогда не приходилось беспокоиться о незнакомцах, блуждающих по его дому.

Свет померк.

Я заснула, а когда проснулась, то оказалась окутана тяжелым одеялом до самого подбородка. Сэма не было за пианино; должно быть, тишина разбудила меня. Вода перестала журчать в трубах. Только тишина, глубокая, как снег, тишина.

Лежа в темной гостиной, я пыталась услышать звук от его шагов или скрип половиц, но либо этот дом был гораздо прочнее коттеджа Пурпурной розы — что похоже на правду — либо он не был на верхнем этаже. Возможно, он решил принять ванную, как я.

Я моргнула, представляя, как он лежит в ванной, длинные ноги вытянуты, а его волосы мокрые от воды. Нет, нет, нет.

Я встала с кресла, разминая затекшие мышцы, и включила лампу у пианино. Под светом перламутровых светильников я увидела тонкую пачку бумаг с музыкой, написанной языком точек и черточек, и других непонятных значков. Я устроилась на скамейке, плотно обхватив одеяло вокруг моих плеч, и стала изучать страницы.

— Разобралась в них? — похоже, Сэм чувствовал себя ущербно, если не следил за мной. Какими же бессмысленными были его прошлые жизни, подумала я с сарказмом.

— Может быть. — Я отодвинулась, освобождая ему место, а затем указала на первый лист. — Пока что я размышляла над этими точечками.

Он кивнул.

— Хорошее начало.

— Они образовывают последовательность, как ноты в музыке. Они идут вверх и вниз, что тоже сходное с музыкой. Я предполагаю, они означают, какую клавишу тебе надо нажать.

— И как долго стоит на них нажимать, — добавил Сэм. Он засмеялся и покачал головой, будто не мог поверить, что я оказалась умнее белки, которая научилась красть еду и не попадаться в ловушки. — Да если бы я оставил тебя здесь еще на час, то ты бы сама уже смогла сыграть эту песню!

Я сжала челюсти и соскользнула со скамейки. А мне только показалось, что мы поладили.

— Что? — и у него хватает еще мужества разыгрывать недоумение.

— Ты продолжаешь покровительствовать мне. — Я отвернулась от него и скрестила руки на груди. — Ты говоришь так, будто думаешь, что я должна ценить твою похвалу, потому что ты намного лучше, чем я. Кроме того, ты не новенький и не пытаешься догнать остальных.

— Ана. — Его голос был таким мягким, я почти не слышала его. — Это не так. Вовсе нет.

— Тогда что? — моя челюсть болела вместе с моей грудью и головой, я устала от долгого пути и от стараний защитить себя.

— Я не пытаюсь покровительствовать тебе. Я действительно имел в виду то, что сказал.

— Ты смеешься надо мной.

— Над собой, за то, что не принял всерьез, когда ты сказала, что сама научилась читать. Потому что минуту назад ты была поглощена чтением музыки, и ты занималась этим, ну сколько, пять минут от силы? — Я не могла ответить, в моем горле будто образовался тугой ком. — Ана, — прошептал он. — Я никогда не солгал бы тебе.

И как понять, что он не врет мне сейчас? Об этом? Может быть, наблюдая за мной, он видел во мне новорожденного котенка, слепого, который мяукал, прося помощи, еды и любви. Милого, но беспомощного. Которого хвалили за маленькие победы, такие как нахождение материнского молока.

Как понимание, что эти значки — музыкальные ноты.

— Давным-давно, до Совета, до того как мы поняли, что будем продолжать возрождаться, что бы ни случилось, была война. Мы боролись друг с другом, тысячи против тысячей. — Сэм внезапно постарел, будто тысячелетия отяготили его слова. — Я был не очень хорош в военных делах и не хотел бороться. Я оставался в стороне большую часть времени, но у меня были друзья на поле боя. Однажды, я экспериментировал с разными музыкальными звуками и понял, что нитка, натянутая на кривую палку, издает приятное звучание, ноты зависели от того, как сильно ты растягиваешь нитку. Если использовать их вместе, то получится музыка. Я бросился быстрее к друзьям, показать, что я обнаружил, думая, что они смогли бы использовать это во время передышки на войне. — Не говоря ни слова, я снова села на уголок скамьи, но все еще не могла заставить себя посмотреть на него. — Они были так рады, и, учитывая, что стрельба из лука была изобретена как раз в это время, то у нас была куча палок с нитками, чтобы разгуляться. Но когда они подумали, что я их не слышу, все начали смеяться и перебирать струны на своих луках, создавая мелодию. Они уже практиковали это неделями.

Моя рука плавно сползла на колено.

— Это не одно и то же. — Мои слова прозвучали не так свирепо, как я хотела. — Точно не в этом случае, потому что я действительно поражена. Но именно так я и представляла себя взросление. Учится читать только для того, чтобы над тобой посмеялись, потому что они, видите ли, умели это делать еще тысячу лет назад. Искать более эффективные пути справится с хозяйственными работами только для того, чтобы узнать, что кто-то всегда делал это более легким способом, просто решил не говорить тебе. Думать, что совершил что-то ужасно неправильное, хоть это не так, но все молчат. И... — я покачала головой. Неважно кем он был в прошлых жизнях, я не хотела говорить ему о своей первой менструации или первом прыще, или о чем-нибудь другом в этом роде. — Быть высмеянной.

Он сыграл пару нот на пианино и хмыкнул.

— У тебя были друзья?

— Я читала о них, но не верю, что они существуют.

— Твой цинизм поражает.

— Даже если какие-то дети и заходили в гости в коттедж Пурпурной Розы, они были не такими, как я. Они не хотели делать то, что делала я. Они ждали, пока станут достаточно взрослыми, чтобы самим за себя отвечать, чтобы вернуться к своей жизни. А не исследовали лес в поисках блестящих камней или читали книги о великих открытиях и достижениях. У нас не было ничего общего.

— Я думаю, что ты и я — друзья.

— У бездушных не бывает друзей. Прямо как у бабочек. Разве ты не знал?

— Значит все то время, что мы были вместе в хижине, ничего не значит для тебя?

Я вспомнила, как слушала его чтение вслух, как рассказывала ему о розах, которые я вернула к жизни и как засыпала на его плече.

— Оно было для меня всем, — прошептала я, наполовину надеясь, что он не услышал.

Он сыграл ее четыре ноты.

— Я помню, с каким испугом ты раньше смотрела на пианино, а через пару часов ты уже изучаешь бумаги. Самостоятельно. Потому что тебе нравится это.

Я пожала плечами.

— Это не значит, что мы друзья.

— Но с этого мы можем начать. — Четыре ноты снова заполнили тишину. — По моему опыту, дружба происходит сама собой. Когда разговариваешь, делаешь вместе вещи, учишься. — Он не дал времени спросить чему же он может научиться у меня. — Мне приятна твоя компания, что очень удачно, учитывая, что ты теперь тут живешь. Дружба дана не только людям, которые перевоплощались снова и снова. Даже новой душе разрешено счастье.

Было так много вопросов о том, почему он должен беспокоиться о бездушной и почему это так важно для него, но я просто опустила голову.

— Если ты думаешь, что оно того стоит, мы можем попробовать.

Сэм прикоснулся к моему плечу и провел рукой до локтя.

— Иди в постель. Завтра будет трудный день.

Я вздрогнула от воспоминания, как проснулась после утопления, его тело позади меня, его рука на моем сердце. Это, вероятно, было не то, что он имел в виду, говоря «иди в постель». И это тоже хорошо. Хорошо.

— Сначала сыграй для меня снова. — Что-то было не так со мной, с тем, как мои внутренности сжимались, когда он был рядом. Я повернулась прямо на скамейке, ближе к нему, и положила свои руки на клавиши. — Пожалуйста.

— Конечно. — Он поправил страницу на полке над клавишами; несколько строк, по—прежнему, пустовали. — А ты внимательно следи. Ты ведь собираешься учиться музыке. Надеюсь, ты непротив.

Возможно это все освещение, или он устал, но я видела, что он нервничает, хоть его голос не дрожал и был таким же, как и всегда. Слова возражения исчезли прежде, чем слетели с моего языка.

— Пожалуйста, — сказала я снова, и прежде чем он отвернул свое лицо, я увидела на нем облегчение.

Заиграла музыка, а я все пыталась найти соответствие между звуками и точками с черточками на бумаге, но все происходило слишком быстро, чтобы я могла уловить суть.

Иногда он вставлял пару фраз между игрой, как например «Вторая страница», и через некоторое время «Третья страница», и тогда я, наконец, заметила сходство между музыкой и точками, но это длилось лишь секунду. Затем, они снова ставали просто точками.

Музыка переполняла меня, впитывалась в мою кожу, как вода. Я не могла описать эти загогулины и черточки, роящиеся по страничке, или то чувство, из-за которого мое сердце начинало быстро стучать, когда Сэм бегал пальцами по клавишам. Если бы я могла услышать только одну песню за мою жизнь, это было бы она.

Он оставил руки отдыхать на клавишах, а последние отголоски музыки плавно исчезали из комнаты.

— Ты изменил ее. Она не такая, как раньше.

Я увидела, как его брови удивленно поползли вверх и начала лихорадочно искать правильные слова. Мне точно нужны занятия, если я хочу казаться хоть отчасти умной. Или, хотя бы могла описать, что конкретно он сделал с музыкой.

— Она стала мягче. Не такая резкая в конце.

— Тебе нравится?

Я накрыла его руки своими.

Глава 10 — Импульс

Сэм проводил меня наверх, когда сонливость угрожала поглотить меня.

Мне не нравилось спать рядом со стенкой, выходящей в коридор, так что ему пришлось перетаскивать кровать через всю комнату, пока мы не нашли ей место в углу, между двумя внутренними стенками. Затем я залезла под одеяло, пока Сэм пытался — безуспешно — скрыть пыль на полу, где раньше стояла кровать.

— Первое, что ты должна узнать о музыке — она везде. Ты должна научиться прислушиваться к окружающему. — Он сел в кресло за письменным столом, а я присела на краешек кровати. — С этого я начинал каждую свою жизнь, учась слушать заново. Закрой глаза и слушай все звуки сразу, особенно те, которые трудно услышать.

Будто я собираюсь это делать при нем, ага. Я просто кивнула.

— Ты можешь услышать свинок и кур. В смысле, звуки, которые они издают. Ты можешь услышать ветер в деревьях и все шорохи в доме. Обрати внимание на все звуки вместе и на каждый в отдельности.

— Похоже, это довольно тяжкое занятие.

Он усмехнулся.

— Ну, так и есть. Но хороший слух является важной частью музыки, и обучить себя этому легче, пока ты молод.

Он пересек комнату и подошел ко мне.

— Мне всегда нравилось, как все немного отличается в каждой жизни. Грубее и глубже, теплее и добрее. Некоторые тела обучались труднее. У некоторых слух был лучше. — Надеюсь, мне еще придется это испытать. — Однажды я не мог слышать вообще. — А вот этого я уже не хочу. Я чуть не спросила, как он справился — с жизнью без музыки — но он зевнул, напомнив мне что, вероятно, тоже устал. Я сделала себе кокон из одеяла. — Спокойной ночи, — пробормотал он, когда я закрыла глаза.

Он наклонился ко мне, так близко, что я почувствовала тепло его дыхания на своей коже, и ждала, что будет дальше.

Ничего.

Он вздохнул и покинул комнату, а я осталась лежать, слишком взбудораженная для сна. У меня не было причин представлять его, целующим мой лоб или вспоминать, как он касался моей руки у пианино.

Он был Сэмом. Вот и все. Он был Доссэмом. Конечно, мне в голову начали лезть всякие глупости.

Я лежала в кровати и слушала, как он ходит по дому. Через некоторое время он остановился возле моей спальни. На секунду, под дверью мелькнул его силуэт, но затем он бесшумно спустился вниз по лестнице и закрыл за собой входную дверь.

Заперта.

Я села и посмотрела в окно, но оно выходило на другую сторону. Мы шли весь день. Я точно никуда не хотела идти, хоть и испытывала искушение проследить за ним. Мне бы понадобился фонарик, Сэм бы меня заметил и рассердился.

Было за полночь, когда он вернулся, бормоча что-то — я напрягла слух — о потраченном времени на генеалогию. Я мало что об этом знаю, потому что старые книги Криса были не подробны, а Ли не отвечала на мои вопросы. Но я знала, что книги о родословных были самыми охраняемыми в библиотеке.

Совет был осторожен в принятии решений о том, кто может иметь детей — что-то о генетических дефектах и постоянной опасности меж родственного скрещивания.

Фу. Не то, о чем я хотела бы знать.

Ничего из этого не объясняло, почему Сэм ходил в библиотеку посреди ночи. Если это было туда, куда он ходил. Может, он забыл, кто его родители в этой жизни и ему нужно было освежить память. Не могу представить, как можно уследить за всем этим.

Погрузившись в размышления, я и не заметила, как уснула беспокойным сном, хоть это и была моя первая ночь в нормальной кровати за последнюю неделю — и первая ночь, когда я сплю в кровати, которую чинили за последние сто лет. Мне бы следовало наслаждаться этим, но все, что я могла делать, это думать о всех странностях, случившихся по моему приходу в Сердце — и о Сэме.

Утром у меня появились некоторые проблемы с выбором одежды. Сэм, должно быть, был выше и более фигуристым в облике женщины. Платье, которое, наверное, было ему по колено, доходило мне до середины икры. С помощью маленького набора для шитья в тумбочке, я перешила платье в плечах и собрала его в некоторых местах, чтобы отчитаться о своем небольшом вкладе в наряд.

Чистая одежда и ванна творили чудеса. Тем не менее, когда я спускалась на цыпочках вниз, чтобы сделать кофе, у меня появилось впечатление, что мои кости скрипят.

Кухня у Сэма большая — ну, если сравнивать с гостиной, то маленькая — с просторными каменными прилавками вдоль одной стороны, и столом из розового дерева с другой. Хоть у всей мебели был аккуратный и крепкий вид, скорее всего, ей было лет под сто. Задняя дверь вела к нескольким зданиям для свинок и цыплят, маленькой оранжерее и к складу.

Рассвет здесь был... другим.

Сперва светлело небо, на фоне верхушек деревьев, и оно казалось бесконечным, пока свет солнца не добирался до стены. Более водянистый, менее медово—золотой. Еще один не совсем нормальный пунктик Сердца.

Если бы Сэм не ахнул, я бы не услышала, как он оказался в дверном проеме кухни позади меня. Я повернулась, чтобы увидеть, как он пялится на меня, будто не ожидал, что я все еще здесь. Или... трудно сказать. Я все еще плохо разбиралась в выражениях его лица, какие эмоции они обозначали.

— Что? — я сделала вид, будто подумала о чем-то совершенно другом. — Удивлен, что я умею готовить кофе? Я порядком насмотрелась, как ты это делал.

Это должно было вывести его из ступора.

— Вовсе нет. — Он приблизился к кофеварке, спросонья потирая щеку. Его кожа была гладкой, только что выбритой, из-за чего он выглядел моложе. — Солнце светило тебе на волосы. Они выглядели красными, как пламя.

Я не поняла хорошо это или плохо, да и вообще странно слышать от него такое. Почему он не мог просто говорить понятным для меня языком?

Я закрыла дверь и прислонилась к ней, пока он сыпал кофе для нас двоих, добавляя щедрые ложки меда. Затем он передал чашку мне, будто мы так каждое утро собираемся. Но в реальности, каждое наше утро — пока мы не пошли в Сердце — он кормил меня и помогал умываться. И я рассказала ему о своей влюбленности в Доссэма. В него.

Я допила чашку, надеясь, что если он заметит мои покрасневшие щеки, то спишет это на счет горячего кофе.

Все это время он ухаживал за мной, делал унизительную работу — а я еще надеялась на поцелуй в лобик прошлой ночью?

Я плюхнулась на ближайший стул. Сэм последовал за мной, нас разделял лишь стол. Он продолжал сидеть с опущенной головой, но я видела, как он подглядывает за мной сквозь челку. Когда он понял, что я заметила это, то обратил свой взгляд на окно, свет из которого мягко падал на его кожу. Я хотела спросить, где он пропадал прошлой ночью. Вместо этого, я сказала:

— У тебя задумчивый вид, — похоже, мой язык спас меня в последнюю секунду. Если он тайком куда-то выбирался, то я не должна об этом знать.

Его выражение стало еще угрюмее.

— Откуда ты знаешь?

— У тебя появляется морщинка. Прямо здесь. — Я ткнула указательным пальцем себе на переносицу между глаз. — Если ты будешь продолжать в том же духе, то она останется там навсегда.

Я прижала руки ко рту, все-таки, язык мой — враг мой.

— Думаю, морщины для тебя не имеют значения.

Он отпил свой кофе.

— И теперь ты интенсивно думаешь, как ответить на мою тупость. Ты должен быть вежливым, разве нет?

— Ты очень агрессивная сегодня. Кофе делает тебя злой. — Он отклонился на спинку стула, который заскрипел под его весом. — Или я чем-то тебя обидел?

— Нет, я просто раздражена. — Я встала и скрестила на груди руки. — Я ляпнула глупость, а ты даже не отреагировал. Тебе все равно. Ты слишком спокоен, даже когда нужно быть злым или счастливым.

Сэм выгнул бровь.

— Слишком спокоен?

— Да! — Я прошлась по кухне, глядя куда угодно, только не на него. — Когда что-нибудь происходит, ты просто сидишь и размышляешь об этом. Ты не действуешь.

— Вообще-то, действую. — Его тон изменился, в нем сквозило облегчение, будто ему нравиться насмехаться надо мной. — Тебе не кажется, что ты просто импульсивна? — я замерла и сердито посмотрела на него.

— Импульсивна?

— Ты ведь знаешь это слово, не так ли?

— Да.

Он точно считал меня тупой.

— Просто, — начал он, когда я промолчала, — ты так молода, и иногда я забываю, что ты знаешь, а чего нет.

У меня вдруг заболело в груди, будто он ударил меня прямо напротив сердца. Я развернулась и направилась к задней двери.

Сэм вскочил на ноги и схватил меня за запястье, приобняв за талию, и хоть его хватка была нежной, у меня не было сил вырваться.

— Видишь? Импульсивна. — Он улыбался и не терял хватку. — Но я не хотел тебя обидеть.

Я закусила губу, пытаясь найти, к чему бы придраться. Я всегда пытаюсь к чему-то придраться.

— Хочешь сказать, что ты не это имел в виду?

— О, я именно это имел в виду. Но не, — добавил он, когда я начала отклонятся, — ту часть, про твое знание слов. Я имел в виду только часть об импульсивности.

— Я вспыльчивая, вот и все. — На его лице появилась хитрая улыбка. — Если у меня есть всего одна жизнь в запасе, то я не хочу тратить ее на раздумья.

Я сделала шаг назад и его руки соскользнули с моих бедер.

— В конце концов, Сэм, когда в последний раз ты отдавался на волю собственных эмоций?

— Каждый раз, когда играю музыку или пишу новую мелодию.

— Как на счет последнего раза, когда ты делал что-то, что пугало тебя? — я покачала головой. — Я имею в виду не спасение тонущих девочек или борьбу с сильфами. Что-нибудь другое. Что-то действительно страшное.

На его лице вновь появилась эта задумчивая морщинка, достаточно длинная, чтобы я задалась вопросом, сколько же у него секретов. В его секретах крылись реальные страхи, и неважно, что он скажет дальше, он ответит только для того, чтобы я отстала.

— Прошлой ночью, — прошептал он. — Когда ты увидела все в гостиной, и я сыграл для тебя.

Ну да, будто такой человек, как он, будет нервничать, играя для бездушной.

— Ты уже знал, как я отношусь к музыке. Как на счет какой-нибудь истории, где ты не чувствовал себя как рыба вводе и не знал, как другие отреагируют? — я придвинулась на шаг ближе к нему, так близко, что шея начинала болеть, когда я смотрела на него, что я могла почувствовать жар его тела. — Когда в последний раз ты вел себя импульсивно, Сэм?

Я отчаянно хотела, чтобы он понял, чего я хочу. Я так сильно сосредоточилась на этой мысли, что на секунду поверила, что он уже меня целует. Мне стало бы все равно, где он был прошлой ночью или что он не поцеловал меня в лоб перед сном. Если только он поцелует меня сейчас...

И он не говорил мне, что он Доссэм, потому что хотел показать это на деле. Так может быть, только если он что-то чувствует ко мне.

На его лице отразилось то же выражение, которое, как я представляла, отражало мое. И в этот момент, когда мы стоим так близко, что я практически могу услышать его сердцебиение, я хотела только одного — чтобы он поцеловал меня.

Луч света исчез, как и что-то в его глазах.

Решение.

То, из-за которого он отодвинулся от меня и опустил взгляд.

— Сэм? — я отвернулась, все в моих глазах стало размытым. — Ты слишком много думаешь.

— Я знаю.

Глава 11 — Танцы

Мы молча стояли в центре кухни.

Мои глаза все еще жгло, так что я продолжала смотреть на кофейные чашки на столе, от которых шел пар, и он, должно быть, знал об этом. Если бы он имел хоть каплю приличия, то сделал бы вид, что ему нужно в туалет или что-то в таком духе, чтобы дать мне шанс побороть смущение и взять себя в руки.

Я думала... Ну, учитывая, как он прикоснулся к моей руке прошлой ночью, я думала, что это мой шанс выяснить видит ли он во мне что-то большее, чем просто бабочку. Возможно, я уже это сделала.

Входная дверь открылась и закрылась, в гостиной отдавались эхом чьи-то шаги.

Я быстро вытерла кончиками пальцев кожу под глазами. Дурацкие слезы. Дурацкий Сэм. Я до сих пор чувствовала его руки на моих бедрах.

— Доссэм? — разлился по гостиной мелодичный женский голос. Какая-то незнакомка стояла в дверном проходе. Высокая, худая блондинка, с идеальным цветом волос, которые обрамляли ее загорелое лицо. Ее платье до пяток полностью облегало фигуру, из-за чего я в очередной раз убедилась, что мое платье сидит плохо в груди и талии. — Я слышала, что ты рано вернулся, еще и с другом.

Она улыбнулась, скользнув по мне взглядом, и остановила его на Сэме. Ее платье из синтетического шелка шелестело по ногам при ходьбе. Он обнял и поцеловал ее в щеки, как будто ничего только что и не произошло. Почти произошло. Нет, вообще-то, ничего не произошло.

— Стэф, это Ана.

Она была старше нас, вокруг глаз была еле видна паутинка из морщин, как и вокруг рта, от вечной улыбки. Мои щеки покраснели от мыслей о поцелуе с ним и от того, как эти двое комфортно себя чувствовали, стоя рядом. Из них бы вышла великолепная пара.

— Привет, — наконец-то выдавила из себя я. — Мне много о тебе рассказывали.

Лучший друг Сэма, создатель ВУСа и прочей электроники, всеми любимый нарушитель спокойствия, который провел большое количество времени, взламывая тюремные замки, после очередной неудачной кражи. Возможно, неправильно ненавидеть Стэф только потому, что в этой жизни она девушка, но видеть, как Сэм обнимает ее, как никогда не обнимет меня... Мне все равно.

Перед тем, как я смогла остановить ее, она обвила меня руками и тоже расцеловала в обе щеки.

— Все в порядке, дорогуша? У тебя немного глаза покраснели.

— Нет, все нормально. Просто долгая ночь.

Я подошла к своему кофе. Появилось впечатление, что вся кухня сжалась. Одним своим присутствием Стэф заняла всю кухню, не оставляя место другим.

— Могу поспорить, что я знаю, в чем дело. — Стэф плавно направилась к буфету с кофейником, чтобы налить себе чашечку. — Сэм наступил тебе на ногу?

— Что?

Она подмигнула мне.

— У меня есть много чего тебе рассказать, Ана. Сколько же раз он наступал мне на ноги? Тебе лучше привыкнуть к его неуклюжести или вообще забыть о танцах.

Сэм озвучил мой вопрос:

— О чем ты говоришь?

— Ты учил ее танцевать, не так ли? Разве вы не поэтому стояли в центре кухни, пока стыло ваше кофе? — она отпила глоток и вскинула брови. — Могу предположить, что ты готовишь ее к очередному посвящению Теры и Эш, которое совсем скоро.

— Ах, ты об этом. Точно. — Сэм, держа в руках кофе, сел на стул. Его темные волосы лезли в глаза, и ему пришлось потрусить головой, чтобы расчистить обзор. — Всего через пару недель.

Стэф картинно закатила глаза.

— Ага. И именно поэтому ты учил Ану танцевать. Но если честно, ты ужасный учитель. Только посмотри на нее! — они оба перевели взгляды на меня.

Я избегала взгляда Сэма.

— Это не его вина. — Это определенно была его вина, но мне пришлось соврать, потому что я абсолютно не знаю какой из него танцор. — У меня не получалось правильно повторить движения. В моем случае, голова и ноги работают отдельно.

Стэф рассмеялась и поставила кофе на стойку.

— Само собой. Тебе просто нужен хороший учитель. А теперь, чему он пытался тебя научить. — Как будто я имела хотя бы малейшее представление об этом. — Ах, вижу, Сэм даже не потрудился сказать тебе. — Она вновь мне подмигнула и повернулась к нему: — Дорогой, пойди, сыграй какой-нибудь музыки. А мы разберемся.

Он сделал еще один глоток кофе перед тем, как допить его.

— Будь аккуратна с ее руками. Они все еще заживают.

Она так быстро схватила меня за запястья, что я, и отойти не успела; ее руки оказались гладкими и прохладными, в отличие от моих, которые вспотели.

— Действительно. Не волнуйся, Доссэм, я буду с ней аккуратна. — А затем, когда Сэм покинул комнату, она приблизилась ко мне и прошептала: — Не дай ему разбить твое сердце, милая. Он никогда не остепениться.

— Что? — но перед тем, как я смогла продолжить, Сэм заиграл, и Стэф потащила меня через кухню. Для кого-то столь мягкого, она была слишком сильной.

— Сперва нужно расслабиться, — сказала она, когда мы дошли до пианино. — Ты делаешь это ради удовольствия, а не чтобы навредить себе.

Заиграла песня, которую я уже слышала на записях в хижине Сэма, так что когда Стэф сказала мне вступать в ритм — я знала, какой она имела в виду. Она говорила мне, когда нужно крутиться, а затем показывала как, и я повторяла. Музыка наполнила дом, ноты звучали со скоростью света, и мне захотелось танцевать.

Я делала все то же, что и Стэф, и когда у меня не получалось, она брала меня за руки и ставила их так, как должно быть, или подталкивала мою ногу в нужную сторону. Когда закончилась первая мелодия, Сэм сразу же заиграл следующую. Она тоже была быстрой, но ритм изменился.

— Считай, — сказала Стэф. — Раз, два, три. Никаких четыре. Не в этот раз.

У меня вышло работать одновременно головой и ногами, так что когда я пыталась повторить движение, мое тело повиновалось.

Бедра, руки, ноги. Шаг сюда, сюда и сюда.

По окончанию танца у меня начала кружиться голова, а Стэф попросила Сэма повторить.

— Запомнила движения? — ухмыльнулась она, когда снова заиграла музыка. — Этот танец подходит под любую музыку с таким же ритмом. Просто подстройся под скорость. Готова? — она не дождалась моего ответа, просто начала танцевать. Ее движения были плавными, но точными.

Я последовала за ней, и мои волосы взметнулись вверх. Краем глаза я видела вспышки красного и белого. Мое тело запомнило, что нужно делать, как двигаться под эту песню. Мы вращались и кружили друг друга, а наши платья поднимались все выше и выше. В такие моменты трудно злится или ревновать Может, она не так уж и плоха.

К моменту, когда закончилась музыка, я уже вся запыхалась и вспотела, но улыбка не сходила с лица. Стэф выглядела довольной собой.

— Теперь что? — выглянул Сэм из другой комнаты, он смотрел на нас, и выражение его лица медленно становилось безразличным. — Еще один танец? — Стэф глянула на меня, приглаживая волосы. Она даже не вспотела.

— Я думаю, на сегодня хватит. Я вернусь завтра, так что освободи место в гостиной, потому что кухня — не место для танцев. Мы попробуем новые. Более медленные, возможно. Знаешь, это ведь посвящение душ. На нем все не будут крутиться вокруг, пока не смогут стоять. Ана сможет найти какого-нибудь милого парня, чтобы потанцевать.

— Хммм.

Сэм вернулся в кухню, все еще не глядя на меня. Мне пришлось глубоко вдохнуть пару раз перед тем, как снова сесть, я попыталась успокоиться после танцевальной эйфории.

— Что такое посвящение душ?

— Ох, оставь это Сэму, чтобы он снова забыл объяснить. — Она продолжала иронизировать, но я была почти уверенна, что Стэф пытается отомстить за что-то. С какой целью она пришла изначально? — Некоторые люди верят, что души были созданы в паре. Это может занять некоторое время, дорасти и понять, что тебе подходить роль любовника, но обычно пары находят друг друга. Они как бы посвящают душу своей паре, каждую жизнь. Ну и поскольку все любят вечеринки, они устраивают церемонию посвящения каждый раз, когда перерождаются.

— Это очень мило.

Я сделала глоток холодного кофе, пытаясь представить, как я могла бы полюбить кого-то так сильно, чтобы хотеть прожить с ним тысячи лет.

— Да, некоторые люди так считают. — Она присела на стул между мной и Сэмом. — Но самое веселое в посвящении — это маскарад. Видишь ли, в чем суть, когда ты страстно любишь кого-то и чувствуешь, что ваши души подходят друг другу, ты должен быть в состоянии найти эту душу, и любить ее, неважно в каком она теле. Конечно, нам всем предоставляют информацию — кто есть кто, когда они перевоплощаются, так что, когда дело доходит до посвящения, все надевают костюмы и маски.

Я медленно кивнула.

— И тебе нужно найти свою пару, хоть ты и не знаешь на кого смотришь.

— Именно!

— И ты никому не должен говорить, в каком костюме пойдешь, — добавил Сэм, — особенно если ты один из посвященных. Но люди все равно не выдерживают и рассказывают. Только подумай, как это унизительно, закончить последний танец вечеринки не с тем человеком.

— Могу себе представить.

— По крайней мере, если так случится, то не придется слушать все их речи, — ухмыльнулась Стэф.

— Угадай, какая самая любимая часть Стэф, — пробурчал Сэм. — Но это не просто танцы и двое охотящихся на свою пару. Это еще и....

— Не порть ее впечатление, Доссэм, — перебила гостья. — Все приглашены. Пусть она сама увидит, когда придет туда.

Ну, вообще-то, в город меня не приглашали. Совет легко мог запретить мне идти на маскарад, и я застряну дома, пока все пойдут веселиться. Я прикусила губу.

— А вы сами когда-нибудь устраивали эту церемонию?

— Нет, — одновременно сказали они, и Стэф продолжила, — Это очень редкий случай, большинство людей даже не уверенны, что родственные души существуют. Но им нравятся вечеринки. На них всегда много еды и выпивки, и это прекрасный повод приодеться.

— Вы двое обычно их посещаете?

— Стэф танцует. Я играю музыку.

Я попыталась, не улыбнутся при мысли Сэма, играющего музыку. Как прошлой ночью.

— Ты собираешься выйти из своей лачуги и сыграть там?

— Зависит от того, сколько работы я сделаю к тому времени, — пожал он плечами, скорее обращаясь к окну, чем к нам. — Есть куча записей, которые они могут использовать. Но поскольку я здесь, может я, и возьму большое пианино со склада. И посмотрим, смогу ли я договорится с Саритом и Уитом, и остальными, чтобы они сыграли со мной. Я знаю, что ты не будешь. — Он кивнул на Стэф. — Пусть они используют записи.

Стэф допила остатки своего кофе.

— Найди костюм и иди танцевать. Возможно, тебе даже будет весело.

— Ну не знаю. Может быть. Мне не очень нравится мысль требовать от людей доказать их вечную любовь к кому-либо еще.

— Сделай это ради Аны. Разве ты не хочешь, чтобы она развеселилась?

Что-то появилось в ее голосе, не те нотки флирта и легкой издевки, как раньше, и я подумала, что в действительности она просит не от моего имени. Если Сэм это и заметил, то никак не отреагировал.

Он изучающе посмотрел на меня, а я так же смотрела на свою чашку, и через минуту он повторил:

— Может быть.

— Ну, Ана идет на танцы. — Стэф одарила меня сияющей улыбкой. — Истории гласят, что мы чаще всего встречаем свою пару именно на посвящениях, потому что понятия не имеем кто в каком теле. Тебя тянет именно к душе. Может, кто-то ждет именно Ану.

— Сомневаюсь. — Я выдавила из себя улыбку, стараясь, чтобы мой голос звучал вежливо. — Звучит весело, но... это всего лишь веселье.

Стэф надулась, а Сэм усмехнулся и сказал:

— Ана самая циничная из всех моих знакомых, которых я когда-либо встречал.

— Но ты пойдешь? — спросила она меня и я кивнула.

— Ты умеешь шить? Каждый сам делает собственный костюм, и ты не должна никому рассказывать какой он из себя, но если тебе нужна помощь, дай мне знать.

— Я умею шить. Я проводила много времени за перешиванием старой одежды Ли, делая ее под себя.

— Великолепно! Ну, тогда мне самое время уходить. Я уверенна, что у тебя много работы на сегодня. Я уже наслышана о вчерашнем инциденте в сторожевом пункте.

— Да, — сказал Сэм, — нам еще нужно позаботиться о некоторых деталях в Доме Совета.

Я встала, обрадовавшись, что у меня появился повод уйти.

— Я пойду, переоденусь во что-нибудь менее мокрое.

После того, как мы попрощались, и Стэф пообещала — или угрожала — увидеться со мной завтра для следующего занятия танцев, я взбежала по лестнице и остановилась на балконе, когда услышала низкий голос Сэма:

— Ты даже не знаешь что случилось.

— Мне и не нужны подробности, достаточно этого, хорошо мне знакомого, взгляда. Я видела его много раз.

— Это не честно. — Я подвинулась ближе к перилам и увидела его опущенные плечи, мне почти стало жаль его. Стэф была самой страшной особой, которую я когда-либо встречала, не считая Ли. — Они сделали меня ее опекуном.

Никто из нас не хотел этого, но так много всего навалилось...

— Тебе лучше разобраться с этим, Доссэм. Я больше не хочу видеть ее такой.

Она пожала его руку и ушла.

Глава 12 — Друзья

Сэм был тихим, как никогда, когда мы вышли в город. Наверное, все еще страдал от упреков Стэф. Я изо всех сил старалась найти слова утешения, чтобы вызвать его улыбку. Не то что бы я хотела сделать вид, что на кухне ничего не произошло, но, если не учитывать будущего союза со Стэф, Сэм — мой единственный друг. Я нуждалась в нем.

Начало дня было теплым, но как же я обрадовалась, что откопала в своей комнате свитер; я натянула рукава, чтобы согреть отмороженные руки.

— Мерзнешь?

По крайней мере, на этот раз он не убегал от меня.

— Уже нет.

Мы свернули с тропинки, и вышли на основную улицу. Город кишит дорогами и перекрестками, все они широкие и безопасные. Правда, нигде не было видно никаких знаков. У приезжего просто нет шансов понять, где он находится.

— Должна же быть какая-то более короткая дорога до Дома Совета, — пробурчала я. — Я знаю, что где-то тут должен ходить транспорт. Об этом было написано в документах Корина в охранной будке.

— Раньше мы водили машины, но из-за этого воздух был полон выхлопных газов и Совет перекрыл дороги. Плюс, содержать машину на должном уровне — дорогое удовольствие, это раздражает. И некоторые люди, — он прокашлялся, — набирали из-за них лишний вес.

Я не могла представить Сэма никак иначе, кроме высокого, стройного и молодого.

— Сомневаюсь, что машины — единственная причина.

— Нет, но они этому способствовали. В конце концов, Совет постановил спрятать их все в хранилище. Но старички или люди с болезнями могут их использовать. Ну и людям с маленькими детьми, которые не могут преодолевать большие расстояния, это тоже разрешено.

Что означает, что Ли взяла одну машину, когда с позором сбегала из города.

— А я думала, что никогда на них не ездила.

— Может, никогда больше и не придется. Главное, всегда оставайся сильной и здоровой. — Мы спускались по улицам, а Сэм рассказывал, кто где живет и как далеко от этого места до Дома Совета. — Конечно, — начал он, показывая вверх — если ты когда-нибудь потеряешься, то сможешь пробраться к храму, срезав через сады. Чего я тебе не советую делать, ну только в крайнем случае. Хоть и мало кто построил себе ограждение, люди ценят конфиденциальность.

Я остановилась посреди улицы и откинула голову назад, мои кулаки оставались сжатыми в рукавах свитера. Храм скрывался за пушистыми утренними облачками.

— Что же там такое спрятано, что занимает столько места?

— Ничего. Он пуст.

Я опустила голову и внимательно посмотрела в его глаза.

— Ты там был? Я думала, что туда нет входа.

— Так и есть. — На его переносице вновь появилась морщинка, а ней присоединились еще две, вокруг рта. — Я просто знаю, что он пустой. Тем не менее, внутри еще никто не побывал.

— Это странно. — Как и то, что у белых стен было сердцебиение, а от взгляда на храм мой желудок сводило. — Тебе не кажется, что это неправильно?

— Никогда об этом не задумывался раньше. — Он посмотрел вверх и нахмурился. — Никогда за пять тысяч лет.

Я ненавидела, когда он так делал: напоминал мне, насколько он стар.

Мы свернули на ту же тропинку, по которой шли вчера, и Сэм начал показывать мне на разные фабрики и заводы с промышленного квартала.

— Город построен в форме круга, в его центре находятся Дом Совета и храм. У нас есть четыре главных дороги, разделяющие город на четыре части. Юго-запад и северо-восток занят жилыми домами, промышленный квартал на юго-востоке, а на северо-западе занимаются сельским хозяйством. Ты можешь увидеть рыбные пруды с рынка, и сады позади него, но я сомневаюсь, что тебе бы понравилось изучать пшеничные поля.

— Все может быть. — Определенно, такого не может быть, но мне хотелось казаться непредсказуемой. — Если бы я искала какие-то подсказки на тему «Кто сотворил Сердце», я бы начала оттуда.

— Историки тоже начали оттуда, даже нашли парочку скелетов и артефакты, но никто так и не смог узнать, откуда они взялись. — На его лице вновь появилась эта полуулыбка, которая всегда появлялась, когда я говорила что-то, чего он не ожидал от меня. — Почему ты так много думаешь о прошлом? — я пожала плечами.

— Потому что, меня там не было.

Он покачал головой и усмехнулся, а затем поспешил объяснить:

— Я не с тебя смеюсь. Просто... Просто я думаю, что ты восхитительная!

Сарказм исчез из его голоса прежде, чем я смогла уловить его нотки.

— Чуть ранее ты думал, что я импульсивная.

Ох, вот это я зря сказала... Ему следует добавить к списку моих качеств безрассудная и глупая. Он остановился.

— Ана.

Я хотела проигнорировать его, но суровый тон не сулил ничего хорошего для нашей будущей дружбы.

— Сэм. — Я понизила голос, чтобы никого не побеспокоить. Рядом стояло много людей, и они смотрели на нас. — Я не должна была этого говорить.

Он опять слишком много думает. На его лице появилось отрешенное выражение, глядя на которое я задержала дыхание. Затем, он обратился ко мне:

— У тебя есть полное право злиться. То, что случилось ранее...

— Ничего не случилось, — перебила его я.

Пока ситуация не стала еще более неловкой. Пока он не начал просит прощение за то, что не испытывает ко мне тех же чувств. Это было бы лишним, извиняться за их отсутствие, ведь я знала, что нравлюсь ему, просто не так…

Он заботился обо мне, когда я сама не могла; он взял меня к себе домой, когда у меня его не было. Он написал для меня песню. Доссэм, о встрече с которым я всегда мечтала. Само собой я чувствовала… Ну, конечно я подумала, что у меня есть какие-то чувства к моему кумиру, который так же оказался хорошим человеком. Мне не следовало ожидать еще чего-то.

— Ничего не случилось, — снова прошептала я.

Когда я это сказала, когда я так решила — боль уменьшилась

Его губы приоткрылись, будто он хотел что-то сказать, вид у него был неуверенным. На секунду, мне показалось, что он начнет спорить, но вместо этого он просто кивнул.

— Хорошо. Наверное, так будет лучше.

Я выдохнула и глубже зарылась руками в свитер.

— Так что, как думаешь, они разрешат мне пользоваться библиотекой? — начала я, когда мы продолжили путь. Напряжение между нами никуда не исчезло, но стало легче.

— По их законам, они должны впустить тебя. Как еще ты должна учить все, что они потребовали?

— А как на счет всего того, что я хочу узнать, но чего они не одобряют? — Как, например, то, что случилось с Цианой, откуда я взялась, существуют ли еще новые души, почему я? Как так случилось, что я родилась? Удача? Или я должна была родится пять тысяч лет назад, вместе с остальными, и просто застряла на пути? Звучит правдоподобно, это в моем духе. — Если я хочу понять, что произошло, мне придется разузнать, почему вы все перевоплощаетесь. Сомневаюсь, что они захотят, чтоб я рылась в этом.

— Поверь мне. У тебя будет доступ ко всему, что понадобится. Даже если они уберут эти книги из библиотеки, я достану их для тебя. Каким-то образом. Они все сохранили в цифровом архиве два или три поколения назад. Они сказали, что так удобнее. — Он закатил глаза. — Я мог бы вспомнить, как получить эту информацию, Но Вит и Оррин определенно знают. Они работают в архиве библиотеки.

Моя рука на секунду зацепила его, когда мы шли, но я быстро отдернула ее, пока он — или кто-либо еще — не заметил.

— Я рада, что именно ты нашел меня, Сэм, — сказала я. — Я бы натворила дел...

— Я тоже рад.

Мне показалось или в его взгляде сквозила нежность? Это слишком сложно: пытаться понять, что он действительно обо мне думает. Может, когда мы закончим со всеми делами, он снова сыграет для меня? По крайней мере, я знала, как это устроить.

— Что там происходит? — я указала на толпу людей вокруг храма и на еще одно огромное здание под ним. Люди мельтешили вокруг, болтали друг с другом, пили из бумажных стаканчиков, непонятно откуда взявшихся. В нос ударил запах свежего хлеба и кофе.

— Это рынок, — сказал Сэм, когда мы пошли в его сторону по каменной тропинке, окружающею здание. — Он здесь появляется раз в месяц, там можно купить все, что пожелаешь.

Я впервые в жизни видела такое количество людей; они такие шумные, все время кричат и смеются.

— И именно это сейчас происходит? — Сэм придвинулся ближе ко мне, будто я нуждалась в его защите.

— Нет, это просто утренняя толпа. Это лучшее место в городе, и если ты слишком ленив, чтобы самостоятельно приготовить завтрак, Арманде всегда ждет тебя с распростертыми объятиями.

Я остановилась, когда передо мной пробежали детишки, абсолютно не заботившиеся о том, что могут кого-то сбить.

— Ты уверен, что сегодня не рыночный день? — он провел меня вокруг ряда столов и лавочек, подальше от толпы людей, пялящихся, будто у меня четыре головы.

— Это лишь малая часть населения. В рыночный день улица будет переполнена.

— Я привыкла, что всю мою жизнь была только я и Ли. — Ну и редкие посетители, но они хотели повидать Ли, а не меня. — Я и представить себе не могла... Здесь так много людей. И так шумно. Все они смеются, поют, сплетничают.

Сэм давил рукой мне на спину, направляя к небольшой пекарской лавочке, с застекленными подносами с едой.

— Дай мне знать, если это слишком для тебя.

— Я в порядке.

Тем не менее, мои слова прозвучали напряженно. Каждый раз, когда мы проходили мимо группки людей — они оглядывались на меня. Новости о приезде бездушной быстро распространились.

— Как думаешь, кто будет следующим? — довольно громко спросила женщина у своего соседа. — Сперва Циана. Любой может быть на очереди.

Я напомнила себе, что ничего не могла поделать с собственным рождением. Как и с исчезновением Цианы. Но чувство вины не ушло.

— Говорили, что храм потемнел, когда умерла Циана, — ответил мужчина. — Мойрик и Деборл всем сказали, что это Джанан наказывает нас или, может, Циану...

Когда я подняла голову, чтобы посмотреть слышал ли Сэм этот разговор, его лицо потемнело, и он мрачно смотрел на парочку.

— Не обращай на них внимания, Ана, — сказал он. В таком случае, мне придется игнорировать всех в этом мире. Миллионы душ Сердца.

— Все меня ненавидят.

— Они перестанут.

Он снова одарил меня теплой улыбкой. Нежной. Он меня не ненавидел, хоть я и понятия не имела почему.

— Просто много улыбайся. Сделай доброжелательный вид.

— Кхм...

— Вот, я знаю, что поможет. — Он достал свой ВУС. — У нас есть немного времени перед встречей.

Мы подошли к пекарне и Сэм купил нам стаканчики с горячим яблочным сидром, чтобы согреть замерзшие руки, и булочку напополам. Вот тогда я улыбнулась.

— Это Арманде, — представил он пекаря. — В этой жизни, он мой отец. А так же, лучший пекарь в Сердце.

Пока Арманде рассказывал про свою кухню, как рано приходиться ему вставать, чтобы приготовить кексы и пироги, я изучала черты его лица. У него были те же широко поставленные глаза и черные волосы, как у Сэма. Такое же телосложение. Интересно.

Я не очень походила на Ли. Может, я пошла в Менехема.

Сидя на лавочке возле булочной, я отрывала кусочки слоеного хлеба с медовым джемом. Я слизнула его и задрожала.

— Никогда не ела ничего вкуснее за всю свою жизнь.

Арманде улыбнулся и кинулся меня обнимать. Похоже, он не заметил, как я напряглась и чуть не пролила сидр. Сэм протянул руку, будто собирался поймать стаканчик, а Арманде отодвинулся от меня.

— Я не хотел тебя пугать, — начал пекарь.

— Мы просто бережем ее руки. — Сэм отступил, кинув на меня быстрый взгляд. — Она обожгла их, когда спасала нас от сильфы, которая загнала меня в угол. Если мы собираемся учить ее играть на пианино, то ей еще пригодятся эти пальчики.

Брови Арманде поползли вверх, и он угостил нас кексиком.

— Тогда, я твой должник. Я собирался взять у Сэма парочку уроков по пению и не смог бы это сделать, будь он мертв. Ты готовишь, Ана?

— Может быть, — слегка улыбнулась я.

Он обновил мой стаканчик.

— Заходи как-нибудь, я дам тебе парочку рецептов. Я пытался научить Сэма, но он просто съедал все масло.

Сэм картинно вздохнул.

— Мне было пять, и я запасался едой для растущего организма. Ты фактически морил меня голодом, заставляя ждать, пока тесто испечется.

Арманде широко улыбнулся.

Мы закончили наш завтрак и выкинули стаканчики в мусорник, затем Сэм и я обошли храм и подошли к огромному белому зданию под ним. Лестница в форме месяца привела нас к широкому коридору из дверей, которые охранялись колоннами, разваливающимися статуями и железными решетками с колючими лозами. Должно быть, куст роз.

— Это Дом Совета?

Сэм кивнул.

— Внутри все сделано из того же камня, что и наши дома или городская стена. Здание уже было тут, когда мы пришли. Но все остальное, как колонны и резьба наверху — он показал пальцем — сделано нами.

Когда я вчера коснулась стены, она была идеально гладкая. Не могу поверить, что кто-то был в состоянии забить в нее гвоздь.

— А где ты взял камень, чтобы достроить здание? — в утреннем свете был виден шов, где материал, из которого был сделан Дом Совета, встречался с мрамором.

— Ох, когда я говорил «мы», то имел в виду людей с лучшими инженерными навыками, чем мои. Но если тебя это интересует, то мы можем узнать.

— Да, пожалуйста.

Я хотела научиться всему.

Когда мы обходили толпу, которая стояла в кругу и играла в какую-то игру, я придвинулась ближе к Сэму. Можно не сомневаться, что они тоже меня ненавидят. Хотя, Арманде был довольно милым.

— Кстати, ты всем собираешься рассказывать эту жутко преувеличенную историю про сильфиду?

— Я не преувеличивал, и должны же люди узнать хоть что-то о тебе. Пока что они знают о тебе только со слов Ли и со вчерашнего рапорта Корина и Советников.

— Значит, ничего хорошего, я уверенна.

Я вздохнула.

— Скорее всего, поэтому они и должны услышать эту очень даже точную историю. И поэтому тебе нужно все время улыбаться. Не могу представить, что ты чувствуешь, встречаясь со всеми этими людьми, которые уже сложили мнение о тебе, но нужно произвести хорошее впечатление.

Слишком сложное задание.

— Я поняла.

— После этого, мы вернемся домой и отдохнем.

— У меня никогда раньше не было дома. — Должно быть, на меня подействовали все эти наши милые разговорчики, иначе я бы ни за что не сказала этого. — То есть, когда я жила с Ли, то не чувствовала себя как дома. Вот и все.

Сэм коснулся моего запястья, и я вздрогнула.

— Со мной у тебя всегда будет дом.

До того, как я смогла ответить, нас остановила группка людей, и Сэм представил меня. Он рассказывал о том, что я его ученица, и что мы хотели бы посетить рисовые поля, когда настанет время урожая. Он так же договорился о датах посещения пасеки и текстильной фабрики, а заодно проведаем изготовителей керамики и плотников. Черноволосая девочка, может, на пару лет старше, обняла меня за плечи и радостно запищала.

— Я так рада, что ты наконец-то решила прийти в Сердце! — сказала она. — Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится. Я живу через десять минут ходьбы от дома Сэма и обещаю тебе, что осы вас не побеспокоят.

Я едва успела поблагодарить ее, когда Сэм вдруг настоял, что мы опаздываем. Когда мы вышли из зоны слышимости, я спросила:

— Это была Сарит, верно? Девочка-обнимашка, которая живет с осами?

— Ага. Каждый раз, когда ты добавляешь мед в кофе, то должна поблагодарить за это Сарит.

— Она мне больше всех понравилась.

Сэм сверкнул улыбкой.

— Я так и думал.

— Хотя, если честно, я немного нервничаю из-за встречи с остальными.

Я последовала за ним мимо одной из огромных колонн, охраняющих площадку на лестнице.

— Мы могли бы закончить нашу экскурсию, черпая навоз из конюшни.

— Ага, и убирая за свиньями.

— По крайней мере, тебе придется страдать со мной.

— Вообще-то, ты будешь страдать в одиночестве. Я уже отработал свое, так что теперь я буду руководить процессом. Издалека притом, а потом буду ждать тебя с какой-то защитой от вони на нос и рот. Но в остальном — конечно. Будем все делать вместе. Возможно, тебе даже что-то понравится.

На его лице появилось... задумчивое выражение.

— Доссэм! — девочка, которой на вид едва исполнилось пятнадцать, бросилась на Сэма и они обнялись. — Ты вернулся! Как раз к посвящению. Ты все-таки сыграешь?

Сэм посмотрел на меня.

— Я еще не решил. Стэф издевается надо мной из-за того, что я плохо танцую. Теперь у меня и Аны ежедневные уроки с ней.

Девушка наконец-то заметила мое присутствие.

— Ты Ана? — я даже кивнуть не успела. — Надеюсь, ты планируешь пойти на танцы на моем посвящении. Возможно, тебе так же удастся уговорить Сэма не прятаться всю вечеринку за пианино. Ведь мы запросто можем использовать записи с кассеты. — Я улыбнулась, как и советовал Сэм, и девушка осталась довольной. — Ну, мне надо бежать. Я как раз обсуждала последние детали к церемонии, но теперь мне надо вернуться к Тере. Она себя не очень хорошо чувствует.

— Надеюсь, она быстро придет в себя, — начала я, но девушка — видимо, Эш — уже быстро спускалась вниз по лестнице. Она помахала нам рукой и растворилась в толпе.

Наконец, Сэм придержал для меня дверь, и я нырнула под его руку.

Главный зал выглядел неприветливо и тихо, оставляя эхо голосов и людского топота позади дверей. Я пыталась побороть желание упасть на месте от усталости. Так много людей... Ну, наверное, я скоро привыкну.

— Ты была великолепна. — Сэм кивнул головой в сторону коридора. — Теперь они запомнят, что ты им понравилась...

— Или им нравишься ты, и, вроде как, не имеешь ничего против меня.

— ...И они расскажут всем, какая ты хорошая. Особенно Арманде. Мне кажется, он готов на все ради тебя.

— Ты просто познакомил меня с людьми, в чьих позитивных реакциях был уверен. Ты тоже брал у них у всех уроки?

Может, мне посчастливится услышать парочку позорных историй о Сэме и это поможет мне восстановить свое достоинство. Уверенна, что у Арманде есть такие в запасе.

Сэм усмехнулся одним уголком губ, всегда одним и тем же. Довольно скоро у него там появится морщинка, подходящая к той, что на переносице.

— А от тебя ничего не скроешь.

Не то чтобы он не пытался. Я все никак не могла забыть его ночной побег из дома прошлой ночью.

Глава 13 — Лица

— Все это здание занято Советом? — спросила я, стараясь поспевать за широкими шагами Сэма.

— О, нет. — Он начал идти помедленнее. — Тут еще находится библиотека, а так же тюрьма и госпиталь, административные комнаты, концертный зал — позже ты его увидишь — и целая комната, отведенная для артефактов, которые архивисты и советники посчитали достаточно важными, чтобы хранить на видном месте.

— Жаль я не могу посмотреть на это все прямо сейчас.

Стены здания украшали картины с незнакомыми мне местами. Видно, что их рисовали маслом.

На них были нарисованы пышные джунгли с цветами всевозможных оттенков, реки, с плескающимися в них выдрами, и пустыни с огромными кактусами и бесконечными песчаными просторами.

— И эти места я тоже хотела бы увидеть вживую.

— Не вижу никаких причин, почему ты не можешь этого сделать. После окончания твоих занятий, мы сможем направиться, куда ты захочешь.

Мне нравилось, что он сказал «мы». Не могу себе представить эти путешествия в одиночку. Я даже не знала, где находится океан, пока не увидела карту Сферы. Да что там говорить, я ничего не знаю о том, что находится за границей, кроме того, что там опасно. Люди изучали эти земли на протяжении тысячи лет; иногда они умирали, но могли рассказать о своих исследованиях после перерождения.

— Ты везде успел побывать?

Он покачал головой и остановился напротив широких двойных дверей с причудливой резьбой — похожей на карту Сердца.

— Совет обосновался за дверью, — сказал он, понизив голос. Он протянул руку, будто хотел дотронуться до моего лица, но на полпути замешкался. — У тебя волосы на лицо упали.

Он опустил руку, так ничего и не сделав. Мои щеки покраснели, и я собрала волосы в конский хвост — подальше от лица — и расчесала запутавшиеся локоны.

— Ну, как я теперь? — я расправила складки на платье.

— Прекрасно.

Не «лучше» или «еще есть над, чем поработать», как я ожидала.

До того, как я успела выдавить ответ, он открыл дверь и провел меня внутрь обширной комнаты, такой же большой, как первый этаж в его доме. Статуи стояли напротив стен, словно стражники, спасающие гобелены от пыли. Нас окружали блеклые картины с животными или геотермальными явлениями.

Все десять Советников сидели на своих местах. Они находились по одну сторону длинного стола, вырезанного из десятка видов деревьев, с инкрустированным драгоценным металлом, складывающийся в сложные, плавные узоры. В дополнении к Совету, в комнате сидел еще один мужчина за небольшой партой, печатая на чем-то, что могло быть более большой версией ВУСа.

Мойрик, находящийся в центре ряда Советников, встал и поздоровался:

— Доссэм. Ана. Добро пожаловать.

Остальные кивнули в знак приветствия, а Сайн тепло улыбнулась мне.

— Пожалуйста, присаживайтесь.

Сэм отодвинул стул и кивнул мне, чтобы я садилась первой. Я положила руки на колени, чтобы Советники не заметили мою нервозность. Среди них сидели люди разных возрастов, но у всех них была какая-то глубина во взгляде, как у Сэма, и не важно, что он выглядит на восемнадцать.

— Сегодня мы обсудим сроки проживания Аны в Сердце, и требования, которые она должна будет выполнять, чтобы оставаться ученицей Доссэма и нашей гостьей. В случае если Доссэм или Ана решат оспорить требования Совета, мы примем другие подходящие меры. — Что-то в словах Мойрика навело меня на мысль, что другие меры не будут подходящими для меня. — Заседание по этому вопросу можно считать пока закрытым, но мы огласим наши записи в течение месяца.

Заявление повисло в воздухе, словно предупреждение. Сроки моего проживания. Иные меры. Ох. Мойрик мне нравился меньше всех в совете, но именно он ставит условия. Он тут главный. Если я ему не понравлюсь, то и с остальными у меня нет шансов.

Из того, что рассказывал Сэм, Советники выстраиваются в очереди ради этой должности, когда место становится пустым — что происходит только тогда, когда кто-то умирает — и служат до конца своей жизни. Мойрика выбирали каждую жизнь. Его постоянная связь с Советом, должно быть, сделала его самым влиятельным человеком в Сердце. Сэм так же упоминал, что Мойрик верит в Джанана. Почему кто-то так отчаянно верит в него, без всяких доказательств?

— Итак, Ана. — Тон Мойрика изменился. Стал более учтивым, но я все равно ему не верю. Как и другим Советникам. Они голосовали за то, чтобы держать меня подальше от Сердца. — Какое у тебя пока сложилось мнение о городе?

— Он довольно милый. — Мой голос дрожал из-за нервов, и я мечтала о стакане воды. Но тогда я бы выпила его залпом и всю остальную часть встречи мечтала бы о туалете. — И очень большой.

Сэм сел на стул рядом со мной и пнул мою ногу. Я не поняла, чего он хочет, так что просто проигнорировала это. Должно быть, он не хотел, чтобы я упоминала о своем мнении, о стене и храме. Не то что бы я собиралась.

— У нас пока особо не было времени осмотреть Сердце, — сказал Сэм, наклоняясь к столу, — но я уже веду с ней уроки игры на пианино, и Стэф тоже предложила свою помощь.

Ох, точно. Я старалась состроить доброжелательную мордашку, как он и говорил.

— Сегодня утром я познакомилась с множеством жителей. На следующей неделе у меня начнутся уроки готовки с Арманде.

— Это замечательно. Тебе следует прийти и ко мне. Если ты изучаешь музыку с Сэмом, то тебя так же может заинтересовать и поэзия.

Сайн положила руки на стол. Морщины пересекали ее кожу и вены; она выглядела такой старой и хрупкой... Но мне не следует доверять тому, что вижу. По правде, Сайн ровесница Сэма. Из-за этой мысли мое сердце сжалось, но я смогла выдавить из себя кивок, когда он снова задел мою ногу.

— Хорошая идея, — ахнула я. — Спасибо.

У меня не выходило представить Сэма кем-либо другим, неважно как сильно я старалась. Ни в одной из моих книг не было его фотографии, а на видео, по большей части, показывали его спину. Которая, к тому же, была размытая.

Узнала бы я его, если бы увидела четкое фото?

Я вспомнила описание Стэф церемонии посвящения и вздрогнула. Как они могут так жить, рискуя не узнать человека, которого любили? Как они могут смотреть в зеркало и узнавать самих себя? Я выглядела как я.

Сэм выглядел как Сэм. На мне было одето платье, которое он носил в другой жизни. И его свитер.

Кто-то за столом наклонился и что-то прошептал своему соседу. Оба так на меня таращились, будто меня сейчас должно вырвать.

— Ана, ты в порядке? — Сэм коснулся моего плеча.

Я моргнула. Затем кивнула. Он на меня рассчитывает.

— Простите.

— Для нее эта дорога была долгой, — пояснил он Совету. — Мы пробыли тут меньше дня, а люди уже сплетничают о ней. Так много сразу навалилось.

— Конечно.

Сайн улыбнулась, будто бы могла себе представить через что я сейчас прохожу, но остальные Советники странно поглядывали на меня. Они представились один за другим; о многих я уже была наслышана, и смогла вспомнить Анту и Фрейза со вчерашней встречи. Имя Деборла показалось знакомым, но я мало что о нем знала. Как и Мойрик, он выглядел младше меня.

Я пыталась сосредоточиться, пока Сэм обсуждал наши условия с учителями, но у меня появилось чувство, будто стены внутри меня начали рушиться. Будучи всю жизнь прикованной к коттеджу Пурпурной Розы и лесу вокруг него, было легко думать, что в Сердце живет куча людей, таких старых, что я себе и представить не могу. Но я никогда не сталкивалась с доказательствами этого, до сегодняшнего дня.

Их жизненные истории были гораздо длиннее моих. До встречи с Сэмом, когда он был просто именем в книге, мне казалось, что это не важно, как он — она? — выглядит, что я буду чувствовать к нему ту же любовь, несмотря ни на что. Может, это действительно так.

Но, тем не менее, мне так многое нравилось в его физической оболочке — руки, волосы, глаза, голос, запах — это делало его привлекательным. Я почувствовала что-то еще до того, возможно, это была реакция на музыку, на то, как он писал о ней, и это чувство все еще оставалось со мной.

Но я жаждала его физического присутствия. Этого Сэма. Эти руки, волосы, глаза, голос и запах. Следующее воплощение Сэма будет уже не таким. Наверное, в этом и смысл церемонии душ. Наверное, физическое притяжение не должно иметь значение.

Я хотела бы перестать думать о том, чтобы посмотреть на могилу первого тела Сэма. Должно быть, к этому времени в ней ничего не осталось. Наверняка, там все превратилось в пыль.

Я отвлеклась от своих мыслей, заметив, что Советники сменили тему.

— Я бы хотел обсудить льготы Аны при посещении библиотеки. — Сэм положил руки на стол. Он не выглядел древним или усыхающим. Когда его туфля вновь ударила по мне, он чувствовался довольно реальным и живым. — Если у нее будет полное обучение, то ей нужен неограниченный доступ к библиотеке.

— Но там есть книги, к которым не должно быть доступа у столь юной особы, — ответил Мойрик. — Я уверен, что Ана ответственная девушка, но ей не нужно знать о том, как построить катапульту.

— В мои цели не входит читать о том, как делать оружие.

— Тогда, каковы твои цели? — спросил Деборл.

Я посмотрела на Сэма, который слегка пожал плечами.

— Я надеялась понять, откуда я взялась. — И буду ли я перевоплощаться, но мне не хотелось рассказывать этим незнакомцам о своих страхах. — Я понимаю, что все мудрецы уже искали ответы на этот вопрос, и нет никаких сомнений в том, что я не обнаружу ничего нового, но сам поиск мог бы принести мне успокоение.

Сайн кивнула.

— Я представляю себе, как это одиноко, быть единственной новой душой во всем мире.

Ага, особенно когда она преподносит это в таком свете.

— Это так.

Я сделала вид, что не заметила, как Сэм вновь начал пинать мою ногу.

— Я бы хотела узнать, что случилось тогда и есть ли возможность, что это повторится. Может, существование еще одной новой души заставит меня почувствовать себя менее одинокой, не ошибкой природы.

Анта скрестила руки и откинулась на стул.

— В прошлый раз мы потеряли Циану. Не могу сказать, что я очень бы хотела повторения.

Я с трудом сглотнула.

— Я тоже не хочу никого терять.

— Пока это не отвлекает ее от учебы, — начал Фрейз. — Не вижу ничего плохого в ее поисках. Тем не менее, я думаю, что Ане нужен сопроводитель, чтобы контролировать ее время в библиотеке. Доссэм, или еще кто-то, с кем мы будем все согласны. Как и сказал Мойрик, в библиотеке найдется множество опаснейших книг, не только для Аны, но и для всех, если она не будет осторожна.

— Я буду осторожна.

— Я буду составлять ей компанию так часто, как только смогу, — сказал Сэм. — Она моя ученица.

Сайн подняла руку.

— В те дни, когда Сэм не сможет сопровождать ее, я смогу присоединиться к Ане. В конце концов, у Сэма есть и другие дела.

— Оррин и Вит провели половину своего существования в библиотеке, — сказал другой Советник, чье имя я забыла. — Мне кажется, мы можем быть уверены в том, что всегда найдется кто-то рядом, кто сможет руководить учебой Аны.

— Все с этим согласны? — Мойрик посмотрел на каждого и затем быстро кивнул. — Очень хорошо. Мы так же предоставим Ане свой ВУС, чтобы она могла звонить, в случае если предложенные контролеры не смогут присутствовать. Ана, я верю, что мы можем рассчитывать, что ты это сделаешь.

— Конечно.

Наверное. Я четко знала, что единственный человек, который не окрысится на меня, если я сделаю нечто такое, что не понравится Совету, это я сама. Каким бы не был замечательным Сэм, учитывая все, что он сделал для меня, он все равно был одним из них. Он знает их на протяжении сотни жизней, а меня — меньше чем месяц. Я не ожидаю, что он так быстро переметнется на мою сторону.

— Хорошо. — Мойрик начал копаться в стопке бумаг. — Следующая тема в списке — это комендантский час. — Мои брови удивленно взметнулись. — В девять вечера, каждый день, ты должна быть дома у Сэма. Мы будем устраивать неожиданные проверки. Если тебя там не окажется или ты опоздаешь, тебе придется столкнутся с последствиями этой ошибки.

— И какими они будут?

Теперь их волновало, буду ли я в безопасности ночью? Теперь, когда я прожила восемнадцать лет вместе с Ли, которую абсолютно не волновала буду ли я ночевать дома или в лесу, где меня съедят волки?

— Тяжесть наказания зависит от серьезности твоего преступления.

Поздно лечь в постель — преступление? Я начала открывать рот, чтобы спросить об этом, но Сэм меня прервал:

— Естественно, вы сделаете поблажки для тех занятий, которые требуют не спать ночью? — Сэм многозначительно посмотрел на Мойрика. — Как, например, астрономия или ведение наблюдений за ночными животными.

— Ничего из этого не было в твоем списке. — Мойрик хмуро посмотрел на бумаги. — Но да, если понадобится, мы сможем сделать исключение. Только убедись, что сперва отправил запрос об этом. Не хотелось бы, чтобы у Аны были проблемы по ошибке.

После небольшой паузы, они продолжили:

— Ежемесячные доклады о прогрессе. — Фрейз передал через стол папку Сэму. — Мы составили список того, чему Ана должна научится, в добавление к тому, что ты уже запланировал. Это не значит, что вам стоит тут же кинутся и немедленно все изучить, но имейте в виду, через год мы устроим ей экзамен, чтобы посмотреть на ее прогресс. Мы так же даем вам список потенциальных учителей для этих занятий.

Сэм начал читать список и закрыл его рукой, так что я не могла прочитать.

— Она уже умеет читать.

— Я научилась пару лет тому назад, — добавила я.

Фрейз, похоже, выдавил улыбку, но мне она больше была похожа на оскал.

— Тогда, у нее не будет с этим проблем. Но это не меняет требований Совета на счет учебы и проверки знаний.

— Половина людей из списка откровенно говорили о своем... — Сэм посмотрел на меня, — отвращении к новенькой. Будет нечестно заставлять Ану учиться у них.

— У нас не всегда, получается, работать только с друзьями, — начала спорить Анта. — Возможно, знакомство с Аной изменит мнение людей о новых душах.

В это трудно поверить.

— Все в порядке, Сэм. — Я отчаянно старалась, чтобы мой голос не дрожал. — Я справлюсь.

Он сжал челюсть, но кивнул.

— Очень хорошо.

— Я думаю, мы обсудили все вопросы. — Мойрик повернулся ко мне. — Ты согласна на такие условия. — Боюсь спросить, а что же будет, если я не согласна. Так что, я просто кивнула. — Тогда, мы закончили.

Он встал и протянул мне руку для пожатия. Когда все уже попрощались — некоторые обходились с моими больными ладонями более нежно, чем остальные. Мы с Сэмом медленно направились к выходу.

— На пару слов, Сэм, — позвал его Мойрик.

Тот кивнул и сказал мне подождать снаружи.

Как только двери за мной закрылись, за ними раздались гневные голоса членов Совета, говорящих на повышенных тонах. Тяжелая деревянная дверь мешала разобрать их слова, но иногда я могла услышать глубокий голос Сэма, и он явно был недоволен. Я прислонилась к стене, отчаянно желая узнать, о чем они говорят.

Через пятнадцать минут я сдалась. Я оттолкнулась от стенки и пошла в ту сторону, откуда мы пришли. Как только я собралась повернуть за угол, сразу послышался звук открывающейся двери.

Сэм осмотрел коридор и остановил на мне сердитый взгляд. Его челюсть и плечи были напряжены. Морщинка между его глазами стала еще более глубокой, он подошел и буквально навис надо мной.

— Постарайся не заблудиться.

Я поборола желание отступить.

— Я просто искала библиотеку.

— Могла и подождать пять минут.

— Скорее пятнадцать и ты бы все равно понял, куда я пошла.

— Не в этом дело. — Он начал обходить меня, но я не сдвинулась с места. — Пошли.

— Почему ты злой?

Он так на меня посмотрел, будто я была самым тупым человеком в мире.

— Ты вроде была на той же встрече, что и я?

— Ну да.

Я скрестила руки.

— Нет, — прорычал он, — не была. Ты полностью отстранилась от нас на какое-то время. Они повторяли твое имя по пять раз, пока ты наконец-то не очухалась, но даже после, ты едва участвовала в дискуссии. О чем ты думала??? Ты же знала, как важно составить о себе хорошее мнение! В следующий раз, когда захочешь задремать, делай это где-нибудь в другом месте, а не там, где Совет решает остаться тебе или быть вышвырнутой из Сердца.

Я попятилась и врезалась спиной в стенку. На его лице было написано злость и разочарование, и я не знала, как еще защитить себя, кроме как сказать правду:

— Ты не знаешь, каково это. — Прошептала я, иначе мой голос начинал дрожать. — Ты понятия не имеешь, каково это — быть в окружении людей, старше тебя более чем на две тысячи лет, все они осуждают меня и решают, достойна ли я жить в городе, на который они просто однажды наткнулись. Никто из вас не может понять. Я одинока, Сэм.

Его гнев дал трещину, и наружу показалась жалость. Я уже думала идти к выходу, когда он сказал:

— Ты действительно окажешься в полном одиночестве, если не будешь осторожна, Ана.

Несмотря на резкие слова, его голос был нежным. Мне стало интересно, что же из этого ложь.

— Уже мечтаешь отказаться от меня? Я не просила брать на себя мою опеку. — Мои глаза заболели, вспоминая сегодняшнее утро и теперешние злость и предательство. — Я не просила тебя делать что-либо для меня.

Его кадык подпрыгнул, когда он сглотнул.

— Они пригрозили забрать тебя. От меня.

Я была так шокирована, что вновь попыталась отступить назад, но идти было некуда, позади стена.

— Они не могут.

— Ли вернулась в Сердце. — У меня перехватило дыхание. — Всем известно, что она не хочет больше заботиться о тебе, так что пока Совет ничего не сделает. Но если я не смогу тебя контролировать — цитирую Мойрика — они заберут тебя от меня. Если тебе повезет, то ты вернешься к Ли и продолжишь учебу, которую мы запланировали. Нам не разрешат, вдиться друг с другом.

Я почувствовала слабость.

— А что, если мне не повезет?

— Тебя выгонят, но не просто из Сердца, а вообще из Сферы. — Он глубоко и судорожно вдохнул. — Это будет нелегко. Я никогда тебе такого не обещал. Те же условия — ты должна больше стараться. Я не хочу потерять тебя.

Если бы стенка меня не поддерживала, я бы упала.

— Я не хочу остаться одна.

— Никто не хочет. — Он закрыл глаза, и морщинка стала более глубокой. — Я, так же, не хочу, чтобы ты чувствовала себя одинокой. Знаю, я могу не так многое. И знаю, что я такой же, как все...

— Все нормально.

Мне захотелось обнять его или извинится за то, что накричала. Сделать хоть что-нибудь. Хотя, это бы не помогло, да и после понимания, что у него с Сайн больше общего, чем со мной, я просто... просто не могла сделать этого.

Я обвила себя руками.

— Я не хочу тебя потерять... — вновь прошептал он.

А я не хочу быть потерянной, или возвращаться к Ли, или быть изгнанной в места обитания сильф и других существ.

— Я буду больше стараться.

Глава 14 — Опознание

В Доме Совета, библиотеке отводилось отдельное крыло.

Если бы не разговор с Сэмом, я бы полностью отдалась той головокружительной радости, которую почувствовала, когда он открыл тяжелые двери из красного дерева и мы вошли в просто невероятных размеров комнату.

Все стены были плотно заставлены полками, полными книг. Здесь не было никаких отдельных комнат для различных секций, как я себе представляла, но высокие книжные полки давали иллюзию конфиденциальности, если сидеть в углу или на балконе на первом этаже. Крепкие столы, тоже из красного дерева, стояли в ряд, заполняя пустоту в середине комнаты, на них стояли аккуратные лампы, с витражами разных оттенков. На них светились маленькие белочки и воробьи.

Между проходами лежали мягкие ковры, из—под краев которых выглядывал паркетный пол. Я переступила через снежные холмики, сверкающие, как алмазы, и вдохнула запахи кожи, краски и пыли.

— Может, — начала я, поворачиваясь к Сэму, который внимательно наблюдал за моей реакцией, — переедем жить сюда? Мы могли бы убрать в другое место те полки, что в середине комнаты, и поставить туда пианино.

Он издал какой-то звук, похожий на смех и закрыл дверь позади себя.

— Тут ужасная акустика. И где бы мы спали? — я показала рукой в сторону гигантских стульев с подушками, а затем на диван, укрытый одеялом. Цвет мебели — темный вельвет — подходил к цвету дерева, из которого тут было все сделано. Все вокруг было таким уютным и навевало на сон, что я никак не могла понять, почему люди не борются за то, чтобы остаться тут навечно. — Но акустика все равно ужасная.

— Мы бы могли все тут переставить, может, это бы помогло. — Я откинула голову назад и расслабилась. — Где полки с книгами о музыке? Я собираюсь спать именно там. — Он посмотрел на меня каким-то совершенно непонятным взглядом. Я съежилась и отвернулась, чтобы скрыть покрасневшие щеки. — Я думаю, в твоем доме найдутся все эти книги, не так ли?

— Давай я устрою тебе небольшую экскурсию. Я все покажу тебе, чтобы ты не потерялась в следующий раз. — Он протянул мне руку, но я проигнорировала, и Сэм просто опустил ее, будто никогда и не предлагал. — Мне может понадобится карта и фонарик, на всякий случай.

Я провела рукой по гладкому кожаному стулу, который начал скрипеть от этого. Отполированное дерево издало звук, похожий на тихий писк, когда я прикоснулась к парте, которую открывал Сэм. К моему удивлению, внутри она оказалась полой.

Он достал стопку бумаг и ручку, и передал их мне.

— Можешь спрятать бумаги в ежедневник. Не знаю, найдет ли его кто-нибудь, чтобы спасти тебя. Тебе придется самой нарисовать карту. — Ну конечно. С преувеличенной гордостью, он показал мне на дальнюю часть библиотеки. — Все, на северной стене и ближайших полках — наши личные дневники. На всех этажах. Профессиональные дневники хранятся в разных секциях, зависит от того, чему они учат.

Я вновь посмотрела на полки. Двенадцать историй, состоящие почти из пяти тысяч лет ведения дневников для миллиона других людей. Моя голова начинала болеть только от одной мысли об этом.

— Можешь спокойно брать почитать любую из них. Для этого их сюда и приносят — чтобы остальные вынесли какой-то урок для себя. — Он потянулся к ближайшей полке и пальцем задел корешок книги, вытаскивая ее со своего места. — Обычно, после перевоплощения, люди возвращаются к прошлому и описывают конец своей предыдущей жизни. Как правило, они упоминают причину своей смерти, чтобы остальные не повторили их судьбу. — Он усмехнулся и подмигнул, но мне было вовсе не смешно. — Книги с информацией о родословных на этом этаже...

— Мы можем сперва посмотреть на кое-что?

Лучше бы я это делала одна, но мне нужен кто-то, кто подтвердит мои догадки. Если кто-то и будет смотреть, как я выставляю себя полнейшей идиоткой, то пусть это будет Сэм.

Он ждал, когда я продолжу, конечно же, ничего не сказав о том, что я повела себя довольно грубо, перебив его. Ли бы ударила меня за это. Я сфокусировалась на мирной и пыльной библиотеке, чтобы успокоится перед тем, как произнести эти слова:

— Здесь есть твои фотографии или видео? Из твоих прошлых жизней?

На секунду, в помещении воцарилась полная тишина, лишь громко бухало мое сердце, будто сейчас разорвется на части, а затем он кивнул.

— Есть парочка.

В моей голове помутнело.

— Мне нужно увидеть их.

Он закусил губу — я впервые увидела, как он это делает и мне стало интересно, не от меня ли он подцепил эту привычку — и посмотрел вверх.

— Это что-нибудь изменит? Между нами?

Мне хотелось ему напомнить, что менять нечего. Этим утром ничего не случилось.

И все-таки, я была не полностью честна с собой. После всех моих обдумываний на заседании Совета — многое уже изменилось. Вопрос только в том, в какую сторону изменения.

— Я не знаю.

Сэм опустил голову, а затем повел меня на второй этаж, через лабиринт из книжных полок, забитых фотоальбомами и видеозаписями, по которым можно было отследить технологический прогресс.

Мы нашли уединенный уголок, где заполненные полки приглушали звук. Он кивнул в сторону одного из больших кресел и приказал мне сидеть, пока он будет искать карту памяти и фотографии на полках. Он нажал на какую-то кнопку, и панель передо мной отъехала в сторону, открывая вид на огромный черный экран. Он вставил карту памяти в определенное отверстие, и, пока она загружалась, положил фотоальбом на стол между нашими стульями. Торшер пускал веселые блики на глянцевой обложке.

Он листал страницы альбома, а потом показал мне цветную фотографию двух сорокалетних мужчин, обнявшихся за плечи. Они улыбались, глядя на меня, один с более широкой улыбкой — он придерживал рукой поля своей шляпы. У второго улыбка казалась более лукавой, поскольку один уголок его рта поднялся выше второго. Он был непривлекательным, с плохой кожей и тусклыми волосами, но его улыбка и источавшаяся от него энергия...

— Это ты.

Я ткнула пальцем на мужчину. Сэм — тот, который молодой и красивый — искоса посмотрел на меня.

— Ты уверенна?

— Абсолютно.

Он слегка кивнул.

— Второй — это Стэф. Он умер в результате несчастного случая, через неделю после того, как сняли это фото.

Было трудно поверить, что на фотографии тот же Сэм, что и сидит рядом со мной, но еще труднее мне далось понимание того, что женщина, с которой я познакомилась сегодня утром, так же была парнем на этой картинке.

Сэм перевернул на следующую фотографию, на которой были двое мужчин и женщина, играющие музыку. Один из них сидел за пианино, и сперва я решила, что это Сэм. Но, по какой-то причине, это казалось неправильным. Я стала всматриваться в них более внимательно, в поисках чего-нибудь узнаваемого. Даже посмотрела на Сэма, в надежде на подсказку, но тот просто облокотился на стол и смотрел на фото без всякого выражения.

Хотелось бы мне знать, о чем он думает.

Мужчина за пианино определенно не был Сэмом. Что-то не так было в его позе, Сэм за пианино выглядит по-другому. Я видела, как он играет всего пару раз, но он никогда не относился к пианино как к собственности. Он буквально ласкал его.

У второго мужчины была флейта, но он не играл на ней, так что выражение его лица было легко читаемым. Оно не было похоже на то, которое я замечала у Сэма.

Слишком... чужое.

Я обратила внимание на женщину со скрипкой. Она была высокой, мягкой и фигуристой. Она играла на скрипке так, будто исполняла колыбельную, лицо ее было задумчивым. Что-то зацепило меня в ее расслабленной позе и в том, как она смотрела на пианино или на пианиста. Мне было не разобрать. Я прикоснулась к ее лицу.

— Нашла тебя.

— Ты узнала по платью?

Я вновь на нее посмотрела. Конечно, на ней было надето то же платье, что и на мне этим утром. Также, ей — ему — оно больше шло, и я старалась не поддаться зависти.

— Нет, я его не заметила.

Видео давно загрузились, и экран ярко светился, ожидая дальнейших указаний. Сэм включил одно, и мы начали смотреть на группу людей, ходящих по рынку и о чем-то болтающих. Качество было плохим, но лица вполне можно было разглядеть.

— Его сделали вскоре после того, как мы научились снимать видео. Кое-кто, не буду называть имени, постоянно ходил и снимал все, что мог. Многие годы мы снимали видео, подобные этому. Никто их не смотрит, но и выкинуть рука не поднимается.

Я, может, и посмотрю. Но вслух я этого не сказала.

Казалось, мы сидели там часами, просматривая старые видео и фотоальбомы.

Я нашла его в толпе на рынке — Сердце вообще не изменилось за последние три тысячи лет — в группе музыкантов, и когда он показывал неприличные жесты тому, кто снимал, пока он убирал лошадиный навоз. Я нашла его на фотографии, где он держал кого-то под дождем, или его держали, и наклонялся к какому-то незнакомцу, с улыбкой на лице. Дважды я находила его, целующим мужчину или женщину, и в моем горле начал формироваться комок, так что я просто кивала, будто узнала его, а он мне верил.

Экран потемнел, и витражные лампы остались нашим единственным источником света. Я слышала, как он поет, наблюдала, как он начинал медленно уходить, когда кто-нибудь подходил к нему с видеокамерой — друзья, обычно, хватали его за руки и заставляли остаться — и смотрела, как он умирал от смеха, пока его лицо не становилось цвета баклажана. Я видела его молодым и старым, тощим и толстым, мужчиной и женщиной, красивым и уродливым.

Но ни один из тех Сэмов не выглядел так, как мой Сэм. Я просто знала, что это был он.

— Ты в порядке? — прошептал он.

Если не считать моего громко стучащего сердца, в комнате царила полная тишина. Я все не могла понять, как же я должна себя чувствовать. У меня было такое впечатление, будто я тону. Мне холодно, легкие болят, все мои конечности отяжелели, и я не могу понять, как мне выплыть отсюда.

Я засунула руки поглубже в свои рукава. Хотя, технически, его рукава.

— Нет, — ответила я. — Но это не важно. У нас есть еще много работы.

Я встала и притворилась храброй.

Глава 15 — Рынок

Мы закончили нашу экскурсию по библиотеке, и он показал мне быструю дорогу к выходу из библиотечного крыла, чтобы не пришлось блуждать по бесконечным коридорам Дома Совета.

Затем, к моему смущению, мы прошли через весь рынок, встречаясь со всеми его посетителями, и направились к нашему дому. Я прижала промерзшую карту библиотеки — и такую же промерзшую карту улиц — к груди, пока мы шли.

По прибытии, я быстро поднялась по лестнице в свою комнату. Все внутри меня болело. Целый час я не выходила, просто сидела на кровати и пыталась разобраться в собственных чувствах. По большей части, меня так расстроил вид десятков разных Сэмов.

— Он все еще Сэм, — убеждала я себя, покрывало, и стены. Все, что слушало бы и ничего не говорило в ответ. — Он тот, кем всегда и являлся.

Я всегда знала, что он старый, у него было множество перерождений, и, наверняка, тысячи разных девушек. Все это не важно. Не должно быть важным. Я должна сосредоточиться на угрозах Совета, забрать меня от него. Не важно как, я не могла им позволить вернуть меня к Ли. И не могла рисковать быть изгнанной. Что значит, мне нужно все принимать всерьез, стараться подтвердить их ожидания.

Как бы это ни было стыдно, но я нуждаюсь в Сэме. У меня еще будет время, чтобы разобраться во всем.

Я умыла лицо и спустилась вниз. Сэма я обнаружила на диване, что-то пишущего в свой блокнот. Определенно, не слова. Музыку?

Он поднял на меня взгляд, когда я села за пианино, натянув пару перчаток без пальцев. Клавиши оказались холодными и гладкими. Когда я нажала на одну, по всему дому раздался ясный звук.

Я закрыла глаза и улыбнулась. Понятно, почему Сэм так любит это. Может, это нечто такое, что мы могли бы разделить между собой, без всякого смущения.

Я сыграла еще пару нот, в поисках знакомых звукосочетаний. Под моими пальцами зазвучала мелодия, очень похожая на ту, которую играл раньше Сэм, но я что-то делала не так. Я сыграла ее дважды, выбирая правильный ритм, но неправильные ноты. Я попробовала клавиши рядом с той, которая звучала неправильно. Все равно нет.

— Попробуй черные. — Глазами Сэм смотрел в блокнот, но я знала, что все его внимание уделено мне. — Тогда получится.

Я не удивилась, когда это сработало, только теперь мелодию создавали мои руки. Исколотые кустами роз, замерзшие, получившие ожоги — и они все еще могли творить.

— Покажешь, как сыграть остальное?

Он так быстро отложил ручку с блокнотом, что я засомневалась, работал ли он там над чем-то.

— Ничто не могло бы доставить мне большее удовольствие.

Рыночный день выдался морозным, но я одела одно из старых пальто Сэма, нашла комплект из шапки и шарфика, и ждала его у двери, балансируя на носочках моих ног.

— Поспеши!

Наконец-то, он спустился по лестнице. Одет Сэм был тепло, хоть использовал и не так много слоев одежды.

— Ты так оделась, будто готовишься к метели. — Он протянул мне холщовый мешок, который я повесила себе на локоть. — Там будет очень много народу. Тебе может стать жарко.

— Если понадобится, я слегка разденусь. К тому же, если кто-то толкнет меня, мне будет на что приземлиться и удар окажется мягким.

— Ты и к такому готовилась? — он открыл дверь, и холодный воздух прорвался внутрь. Небо было ясным и голубым, на фоне голых деревьев. Если не считать холод, сегодняшний день идеально подходил для моего первого похода на рынок.

— Тогда нет, сейчас да.

Я не забыла, как люди пялились на меня в мое первое утро в городе, как они делились между собой мнением, что мне не должны были разрешать оставаться в Сердце. Я и не могла забыть, потому что такая же ситуация повторялась каждый раз, стоило мне выйти из дому.

Мы пошли по дороге, болтая о песне, которую играли на этой неделе. Этюд. Мне следовало запомнить, что музыка делиться на разные виды. Он исправил меня, когда я описывала все словом «песня». Он объяснил, что у песен есть слова.

Когда мы приблизились к Южной авеню, то по воздуху уже разносились чьи-то голоса, топот копыт и свист пришедших. Я подпрыгивала на месте от холода, прижав шапку к ушам.

— Я их слышу!

Он рассмеялся и подождал, пока я остановлюсь.

— Не помню, чтобы я когда-либо видел тебя такой возбужденной.

— Я всю жизнь носила чью-то одежку. Ли, остатки Криса, теперь твою. Когда у меня появится что-то свое, то я стану похожей на.... — На настоящего человека, а не просто на бездушную. Но я не хотела расстраивать его, потому что он, видите ли, не наколдовал мне новую одежду.

— Давай наперегонки до авеню?

Оно находилась от нас всего лишь в ста метрах, так что для гонок не подходила, если он говорил серьезно, но Сэм просто пытался поддерживать хорошее настроение, так что я даже не согласилась, а сразу бросилась вперед, так быстро, как только могла. Он быстро догнал, но дал мне выиграть.

Стал виден рынок, расположившийся в тени от храма и Дома Совета. Местность полнилась сотнями разноцветных палаток, прямо как рассадник. С нашим приближением, голоса тысяч людей слились в один и превратились в громкий глухой рев.

Они бродили вокруг, одетые в яркие наряды, некоторые с пакетами с одеждой, некоторые с руками, полными керамических изделий и с чем-то деревянным. Сотни ароматов бросились мне в нос: горячая курочка, свежий хлеб и что-то более острое, название чему я не знала.

Сэм достал свой ВУС. Появилась вспышка и я попыталась проморгаться, в глазах рябили звездочки.

— Вот я и запечатлел тебя навеки.

Он показал мне экран, на котором виднелась картинка с улыбающейся, как идиот, мной.

— Я глупо выгляжу.

— Нет, ты восхитительна.

Я закатила глаза, а он спрятал ВУС обратно в карман.

— Позже, когда ты не будешь ожидать, я снова тебя сфотографирую.

— Как злобно с твоей стороны. Я ненавижу, когда меня фотографируют. — Сказала я до смешного обиженным тоном, как маленький ребенок.

— Я уверен, что и на остальных фото ты будешь восхитительно выглядеть.

По воздуху прокатились звуки музыки. Я закрутилась и показала одно из движений, которому научила меня Стэф этим утром, и Сэм захлопал в ладоши.

— Отличная работа.

— Мне нравятся наши занятия танцами.

— Ну, для меня они терпимы.

Он улыбнулся, и я представила, что в тайне он наслаждается нашими утренними заботами так же, как и я. Танцы, репетиции, музыка. Всегда музыка.

— Твои занятия все еще мои любимые, — сказала я, зарабатывая его редкую, но искреннюю улыбку.

После того, как заканчивалось мое время занятий музыкой, и он сам начинал практиковаться, я, предположительно, должна была учить математику — что мне не особо давалось. За те две недели, после нашей встречи с Советом — а потом друг с другом в коридоре — мы наконец-то смогли найти занятие, за которым появлялась дружественная и приятная атмосфера. Конечно, между нами уже не было того, что было до Сердца, но ведь дважды в одну реку не войдешь. Совет об этом позаботился. И все же, счастье было чуждо мне до сегодняшнего дня. Я не хотела, чтобы он заканчивался.

— Сэм! — Стэф махала нам и зазывала подойти к ней, стоило нам только появится на окраине рынка. Она уставилась на меня. — Я вижу ходячую одежду и могу объяснить это только тем, что где-то внутри находится Ана.

Я быстро подтвердила ее слова, показав язык. Мы начали пробираться сквозь толпу в центр рынка. Люди продавали различные украшения, банки консервированных фруктов или корзины, полные свежих овощей.

Мы остановились осмотреться; Сэму и Стэф, должно быть, было ужасно скучно, даже когда к нам присоединились Сарит и Вит, но они терпели мои ахи и охи на протяжении двух часов. В дополнение к удобным брюкам и топам, я наконец-то выбрала мягкий шерстяной свитер кремового цвета и синюю юбку, доходящую до колена.

Закончила свои покупки я парой туфель и сапог, так как обноски Ли были слишком большими для меня. Одежда Сэма, оставшаяся с его прошлого, когда он был девочкой—подростком, больше мне подходила, но она была старой.

С этой кипой вещей, я почувствовала себя... настоящей. Особенной.

Как когда Сэм впервые сыграл мою песню. Вернее, как он говорил, мой вальс.

— Куда дальше?

Вит сделал глоток воды из своей бутылки, и мы присели передохнуть на северной окраине рынка. Храм возвышался прямо над нами, его стены белели на фоне сапфирового здания. Я обошла его, пытаясь увидеть сады в сельскохозяйственном квартале Сердца.

— О, сыр! Ах, и консервированные фрукты. Я видела пару фруктовых лавочек в южном конце. У Сэма все равно их нет дома. Видимо, он хочет, чтобы у нас развилась цинга[1].

Я посмотрела на него и начала развязывать шарф. Как Сэм и предупреждал, из-за такого количества людей, молодых и старых, на рынке стало жарко. Я никогда раньше не видела собрание такой толпы, но будучи с Сэмом и его друзьями — я не испугалась.

— У нас с Арманде было занятие на прошлой неделе. Ана уверенна, что может приготовить что угодно.

— Так и есть. Я собираюсь испечь пироги, и они тебе понравятся.

Стэф ухмыльнулась.

— Если тебе понадобится помощь в пожаротушении — я в соседнем доме.

Пока я испепеляла взглядом ее спину, Сэм достал свой ВУС и смутил меня, начав снимать новые фотографии. После того, как мы сохранили фото меня в паре с каждым из наших друзей, он остановил какого-то человека и попросил заснять нас пятерых.

— Никогда раньше не видел, чтобы ты хоть что-то фотографировал. — Сарит забрал у него ВУС и начал просматривать нашу фотосессию. Одно из фото заставило его рассмеяться. — Решил, что в этом все-таки есть смысл, в конце концов?

Я неожиданно заинтересовалась своей шляпой, изо всех сил стараясь не замечать взгляд Сэма на себе.

— Пока, да, — ответил он.

— Не сфотографировались только вы с Аной. — Он улыбнулся и жестом показал остальным отойти от нас. — Замрите, оба. Ана, что ты делаешь со своей шляпкой?

Одной рукой я прижала ее к груди, а другой пыталась привести в порядок волосы.

— Я думала, мы закончили.

— Давай, я тебе помогу.

Сэм начал расчесывать пальцами мне волосы, но не успел он закончить, как пару раз вспыхнула вспышка и в углах моих глазах заплясали огоньки.

— Может, это была ошибка.

Он отвернулся, когда Сарит подошел и с легкостью натянул шляпу мне на уши.

— Так лучше?

— Ага.

От переизбытка внимания и тепла, я наверняка покраснела. Может, мне удастся избавиться от этих фотографий, пока никто их не увидел. Стоило мне об этом подумать, как Сарит сделал еще с десяток.

Через час, мы купили кофейные зерна, сыр и посуду для готовки пирога. Приходили все новые люди, шум возрастал, и мне стало трудно тут находиться, но нужно было купить еще пару вещей. Поскольку мы полностью обошли весь рынок, то я знала дорогу.

— Мы можем встретиться где-то через полчаса? Вряд ли мне понадобится больше времени.

— Я хочу купить пару деталей к своему наряду на посвящение.

— Конечно. Попроси продавцов записать все на мой счет, и я позже расплачусь с ними.

Он скромно улыбнулся мне.

— Мне тоже нужно кое-что купить.

— Ты собираешься сделать себе костюм?

Я ненавидела себя за восторженный голос, но он сделал вид, что не заметил.

— Возможно. Но у меня должны быть вещи, на всякий случай, если решусь.

У него снова появился застенчивый вид, но я не обратила на это внимание. Мы довольно быстро выбрали место встречи со всеми остальными.

— Позвони мне, если что-нибудь понадобится.

Я кивнула и спрятала выданный Советом ВУС в свой карман.

— Хочешь, составлю компанию? — подбежала ко мне Стэф, когда все разошлись по своим дорогам.

— Не-а. Я не верю, что ты не расскажешь Сэму о моем наряде. Ему придется подождать и узнать, когда люди начнут требовать оплаты.

Она ухмыльнулась и помахала мне на прощание.

— Тогда, увидимся позже.

Я начала пробивать себе путь через толпу, размахивая пакетами с новой одеждой и обувью; все остальные покупки забрал Сэм.

Теперь, гуляя по этому хаосу, мне его не хватало.

Не то что бы мы проводили каждую минуту вместе — бывали времена, когда мы стояли по абсолютно разным углам библиотеки и он искал что-то, что могло понадобиться пятитысячилетнему подростку, пока я сосредотачивалась на требованиях Совета — но я привыкла, что он всегда поблизости. Мне не нравится так зависеть от него. Следовало бы научиться быть самостоятельной, особенно теперь, когда я лучше выучила дороги города. Ну, по крайней мере, я точно знала дорогу от Дома Совета до дома.

Первой моей остановкой стал магазин украшений, где я искала катушки с проволокой, не в состоянии выбрать что-то одно.

— Что вы ищете? — спросил продавец.

— Мне нужно что-то крепкое, но достаточно мягкое, чтобы можно было согнуть руками. Я представила себе, как будет выглядеть конечный результат, и протянула руки. — Мне нужно втрое больше, чем здесь.

Он забегал по магазину и принес мне еще несколько вариантов проволоки.

— Я рекомендую эту, — он указал на одну, — так как она не дорогая, а вам нужно очень много проволоки.

— Отлично. — Я была безумно благодарна продавцу за помощь и начала оглядываться вокруг в поисках других украшений. Серебро, золото, что-то непонятное. — Где бы добываете этот металл?

Продавец начал выписывать мне счет.

— По большей части, его сносит водопадом с гор, но некоторые металлы мы добываем из пещер. — Его карандаш завис над бумагой, и он подозрительно покосился на меня. — Как вы сказали вас зовут?

Я постаралась придать себе более внушительный вид.

— Ана. Но счет запишите на Доссэма, пожалуйста.

Его глаза сузились, и он резко поставил подпись на бумаге, а я все пыталась побороть желание удалиться отсюда.

— Не приходи сюда больше, бездушная. — Он грубо сунул мне в руки проволоку и расписку. — Джанан, за что нам это испытание?

Вдруг, за моей спиной послышался чей-то высокий голос:

— Вот это был бы позор, если бы люди узнали, как груб ты со своими клиентами, Марика. — Позади стояла молодая девочка, лет девяти, и широко улыбалась мне. — Хорошего дня, Ана.

Я схватила свои вещи и поспешила убраться оттуда.

Все знали, кто я такая. Люди, которые ненавидят меня, которым все равно, и даже те, кому я нравилась, по непонятным причинам. Как Сарит или девочка из магазина украшений.

Ну, ничего, скоро маскарад. Никто меня не узнает.

Я довольно быстро нашла Ларкина, который продавал материалы для одежды. Я показала, сколько синтетической ткани мне понадобится, и мы обсудили цвет и цену прежде, чем сделали окончательный выбор. Затем он спросил мое имя, но Ларкин попадал в ту категорию людей, которым все равно. Что не могло не радовать. Пока он заворачивал мою покупку и выписывал счет для Сэма, я рассматривала рынок.

За это время, толпа меньше не стала.

Люди продолжали торговать разными безделушками и трапезничали на рынке. Дети сновали между киосков, ничем не отличаясь в поведении от взрослых. Я даже видела, как один младенец, тихий и зрелый, направлял своих теперешних родителей к киоскам с вещами, в которых нуждался. Наверное, в детстве я всех шокировала, так как могла общаться только с помощью своих бессмысленных криков.

Арманде заметил меня и помахал рукой, как и остальные, с кем у меня были занятия. Я помахала в ответ, задумавшись, не послал ли их Сэм приглядывать за мной. Краем глаза я заметила, что передо мной появился чей-то высокий силуэт. Меня постучали по плечу.

— Стэф, я же сказала, я... — я повернулась и замолчала, начав, пятится назад. — Ли.

Она выглядела точно так же, как и в день моего рождения, жестокая и вечно—раздраженная моим существованием. Мое тело задеревенело. В этот момент вернулся Ларкин с пакетами.

— Держи, Ана.

Затем он тоже замолчал.

— Итак, — Ли выхватила счет из руки Ларкина. — Ты нашла кого-то другого, кто бы о тебе заботился. Доссэм всегда был дураком. — Мое горло заболело. Язык онемел. Я хотела ей ответить, что никто обо мне не заботится, но разве не этим он занимался все это время? — Нечего ответить? — Ли ухмыльнулась и вернула бумажку Ларкину. — Наверное, мне стоит поразиться тому, что ты все-таки дошла сюда, с твоим-то топографическим кретинизмом.

— Ты дала мне сломанный компас. — Часть меня мечтала, чтобы кто-нибудь подошел и прервал нашу беседу. Но больше всего я хотела бы суметь противостоять ей. — Из-за тебя я чуть не умерла.

— Ты сама должна была проверить свое снаряжение.

— Уходи. — Слова затерялись в шуме толпы и биении моего сердца. — Ты больше не часть моей жизни. Оставь меня в покое.

Она схватила меня за подбородок и подняла лицо вверх.

— Напротив, я попросила Совет вернуть тебя под мою опеку. Ты моя дочь и мне еще сколькому стоит тебя научить.

Я покачала головой.

— Ты не можешь. — Я ненавидела это, чувствовала себя жалкой, неспособной ей сопротивляться. После всех наших разговоров с Сэмом, я так много раз обзывала его, хотя, на самом деле, он мне нравился, почему же я не могла достойно ответить Ли? — Он тебе не позволит.

— У него не будет выбора.

— Совет не позволит тебе.

— Ты думаешь, люди будут и дальше с тобой так нянчиться, когда поймут кто ты на самом деле? Начало бездушных. Наш конец. Сомневаюсь, что Сэм бы вел себя так с тобой, если бы ты заменила Стэф. Что ты уже сделала с Цианой, хотя, возможно, для него она стала просто прошедшим этапом. Как и ты станешь.

Она улыбнулась и ушла.

Не знаю, сколько еще я там простояла, глядя ей вслед, парализованная, но меня растормошил Ларкин.

— Ана, твои вещи, — я постаралась поблагодарить его перед тем, как побежать на назначенное место встречи с друзьями. Друзья ли? Раньше мне так казалось, но если Ли права, если Совет прав, Сэм просто был моим опекуном, а остальные делали ему одолжение и терпели меня. Я знаю, что он заботится обо мне, но все же...

Я прижала ладони к вискам, пытаясь успокоится, прежде чем встречусь с кем-нибудь.

— Ана? — на мои плечи легли чьи-то руки, и я отпрыгнула в сторону. Сайн убрала руки, на ее лице было написано беспокойство. — Что случилось?

— Ничего.

Я прижала свои пакеты к груди и двинулась на юг, к дому Сэма. Он может встретить меня там. Я никого не хотела видеть.

Сайн быстро меня догнала.

— Ты выглядишь безумно напуганной. Что случилось?

Она входит в Совет. Возможно, она может помочь.

— Это все Ли. — Я отвела ее в сторону от толпы и осмотрелась, нет ли поблизости Сэма и остальных. Никого. — Пожалуйста, не заставляйте меня вернуться к ней. Я не могу снова так жить. — Горло заболело от сдерживаемых всхлипов. — Пожалуйста.

— Почему ты думаешь, что я заставлю тебя вернуться к ней? — Сайн покачала головой. — Расскажи, что произошло. Поверь мне, в наши планы не входит забирать тебя из-под опеки Сэма. Все говорят, что ты хорошо справляешься.

Я рассказала ей о том, что случилось возле лавочки Ларкина, но после этого я почувствовала себя глупо. Ведь косвенно, Ли ничего мне не сделала. Она едва коснулась меня. Она просто была самой собой.

— Прости. — Моя голова начала гудеть. — Мне не стоило об этом говорить. Она просто напугала меня. Лучше бы мне держать рот на замке.

Сайн проигнорировала мои попытки закрыть тему.

— Ли умеет запугивать, — начала она.

Позади нее, я увидела пришедших Сэма и Вита. Первый осмотрелся вокруг. Как только он заметил меня — поднял руку, чтобы помахать, и заметил мое расстройство — в небе послышался гром.

Все люди на рынке замолчали и посмотрели вверх. Одновременно.

У меня появилось впечатление, что они задержали дыхание. Это как-то странно.

Небо было такое же ясное, как утром, только звуки гейзеров и горячих источников за стеной нарушали тишину. Вновь прозвучал гром.

— Спрячься внутри. — Сайн толкнула меня в сторону юго-западного жилого квартала. — Дом Мойрика первый за углом. Спрячься у него. Там ты будешь в безопасности.

— Что?

Не успела я что-то понять, как все начали куда-то бежать, отовсюду раздавались испуганные крики. Кто-то отдавал приказы, но крики становились все громче, паника возрастала с каждой секундой.

Люди бежали к Дому Совета или жилому кварталу. Я огляделась в поисках Сэма, но он уже скрылся за этой волной хаоса.

— Что происходит?

— Беги к дому Мойрика! — Она вновь меня толкнула. — Мы не знаем, что произойдет, если ты умрешь. Теперь иди.

Я вновь посмотрела наверх, но ничего не увидела в небе. Все запаниковали из-за грома, но...

— Драконы, — прошептала она, даже Сайн выглядела напуганной. — Драконы атакуют Сердце!

Глава 16 — Кислота

Иллюзорный гром утонул в шуме людей, разбегающихся во все стороны. Я сделала вид, что пошла к дому Мойрика, пока засовывала пакет с покупками под пальто. Но стоило Сайн исчезнуть из поля зрения, как я бросилась в толпу. Я бы не удивилась, если бы оказалось, что все жители Сердца сейчас находятся здесь, учитывая через скольких мне пришлось пробивать локтями себе дорогу.

— Сэм! — я осматривала толпу в поисках его лица и пыталась вспомнить, во что он был одет. Но в голове было пусто, так что я просто продолжала выкрикивать его имя.

Звук возрастал, становясь более четким. Он больше не был похож на гром, а на смесь рыка и взмахов мощных крыльев.

Чуть севернее, прямо над городской стеной, я увидела очертания какого-то черного пятна, которое разделилось на три при приближении. У них были длинные змеиные тела, с широко распростертыми крыльями. Солнечный свет отражался от их чешуи. Они были гибкими и элегантными, более жуткими, чем сильфиды. А я, как дура, продолжала глазеть на них, придя в восторг от этого зрелища.

Люди толкали меня и все как один кричали:

— С дороги, девчонка!

Благодаря этому я довольно быстро вернулась в реальность. Когда я пригнулась и попробовала пробиться сквозь поток людей, спешащих к жилой зоне, в моем кармане зажужжало. Я начала рыться в нем в поисках ВУСа.

— Ана! — я едва слышала голос Сэма сквозь какофонию звуков из аппарата. — Иди домой.

— Где ты? — мне приходилось кричать, а в горле уже першило от холода и сырости. — Я не могу тебя найти.

— Иди домой.

Связь прервалась. Конечно, он не сказал, где находится, ведь знал, что я пойду за ним. Я спрятала ВУС и продолжила свой путь. Без сомнений, он понимал, что я не оставлю его в этом хаосе, и плевать на указания.

Рыночные палатки казались яркими пятнами на фоне Дома Совета и храма, прямо как тканевые лабиринты, из-за которых каждый следующий шаг мог оказаться ошибочным. Люди постоянно кричали, некоторые с какой-то целью, большинство просто паниковали. Сэма все еще нигде не было видно.

Пронзительный вопль прокатился по всему городу, начиная с Дома Совета и затем отдаваясь в остальных жилых зданиях. А затем воцарилась тишина. Оказалось, это был сигнал тревоги, чтобы обратить всеобщее внимание на опасность, будто кто-то мог не знать о нападении. Даже глухой мог услышать гром драконов.

За северной стеной послышались три невероятных удара. Я напряглась, пытаясь разглядеть, что это было, но обзор закрывал Дом Совета. Я зажала уши ладонями, но это не помогло заглушить шум.

— Сэм! — мой голос утонул среди отзвуков остальных, а разглядеть своего опекуна среди этой кучи более высоких чем я людей было просто невозможно. Я ударила кого-то — кто явно не заметил — своим мягким из-за толстого пальто локтем и проскользнула между двумя прохожими.

Там, на ступеньках Дома Совета. Темноволосая макушка, которая явно нуждается в стрижке. Неужели Сэм? Я рынулась вперед и взбежала по лестнице, но его уже и след простыл.

Толпа, наконец-то, поредела. Все либо добрались до своего укрытия — мне открывался небольшой вид с высоты лестницы — либо до оружия. На вершине северной охранной будки, которая была размером с саму городскую стену, была построена линия из поднятых пушек, направленных на драконов, которые уже находились в паре ярдов от Сердца. Последовала очередная серия оглушительных выстрелов метала и огня. Один из них попал в дракона, тот весь изогнулся и начал падать, но двое других отлетели и легко увернулись от снаряда, несмотря на свои объемы.

Драконы пролетели над стеной и пушки развернули в их сторону, но никто не осмелился стрелять, только не в сторону города. Из земли вырвались голубые сигнальные огни, за ними последовали невидимые лазерные взрывы, но нанесенный ущерб был минимальным. Драконья кожа была сильнее железа.

Пока один из драконов направился прямо в центр города, другой плевался зелеными комками непонятно чего — не слизь, но что-то похожее, шипело на уложенных галькой тропинках Северного Авеню. Кислота. Она сформировывалась в огромные слизистые пятна на домах и фермах.

Когда лазер наконец-то перестал делать периодические выстрелы и пошел мощным потоком, то пронзил гигантское крыло монстра. Запах горящей плоти распространился на все Сердце, и дракон начал кругами падать на Северную Авеню, при этом плюясь кислотой. Стоило бы порадоваться, но в этот момент пришел в себя дракон, которого сбили из пушки, и почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы последовать за своими приятелями в город.

— Ана! Ради Святого Джанана, что ты здесь делаешь? — вышла Стэф из Дома Совета, бережно держа в руках лазерный пистолет. — Зайди внутрь. Быстро.

Не дожидаясь, пока я прислушаюсь к ее словам, она спрыгнула с лестницы и выстрелила лучом синего света в ближайшего дракона, который подбирался к храму. Я не могла двинуться с места.

Дракон появился прямо над Домом Совета, двое других следовали по бокам от него и принимали на себя выстрелы лазеров, будто защищали первого. На рынок посыпался град из кислотных капель, которые прожигали палатки и столики. Люди начали придвигаться к упавшей твари, стреляя, когда она начала извиваться и плеваться. Все вокруг кричали: и люди, и драконы.

Один начал кружится вокруг храма, и дико зарычал, кинувшись на здание. Кислотные слюни стекали вниз, но ни они, ни острые как лезвие ножа зубы не нанесли вреда камню. Я прикрыла руками уши, чтобы спастись от звука царапающих когтей и воплей монстра. Несмотря на всех этих вооруженных людей, он решился атаковать храм? Тщетно ли? Его защита долго не продержится, даже с кислотным дождем.

Последовали огненные выстрелы, быстрые и ослепляющие. Больше людей, которые всего несколько минут назад продавали выпечку, выбегали из Дома Совета с оружием в руках. Они аккуратно спускались по лестнице, опасаясь кислотных луж, что светились зеленым светом.

Вооруженный Сэм вышел на улицу и схватил меня за плечо.

— Иди внутрь. — Его лицо было искажено страхом и тревогой, а в глазах поселилась темнота, которую я никогда раньше не видела. — Пожалуйста, — прохрипел он. — Оставайся в безопасности.

Я тупо покачала головой и указала на дракона, который летал вокруг храма. Лазерные лучи, наконец, пробили широкие крылья и бронированную шкуру, и чудовище начало падать вниз, изрыгая кислоту на ступеньки Дома Совета — в нашу сторону.

Я дернула Сэма и спрятала нас за колонной как раз в тот момент, когда кислота врезалась в камень и начала его разъедать. Брызги попали на мое пальто и оно начало шипеть. Я расстегнула его и освободила руки, а затем сказала Сэму сделать то же самое.

Мой пакет с одеждой и деталями для маскарадного наряда упал к ногам, целый и невредимый. Десятки дыр покрывали наши пальто; едкий запах догорающей ваты ударил в нос. Я задержала дыхание и пробежалась руками по спине Сэма, но он был в порядке. Он повторил то же самое со мной, а затем увлек в крепкие объятия, когда третий дракон грохнулся на землю и все вокруг затряслось.

Я тоже дрожала: от холода и страха от того, что чуть не произошло. Кислота быстро уничтожила ступеньки. Сэм тупо уставился на это зрелище, как я недавно на драконов, и меня вновь забеспокоила эта мрачность в его глазах. Должно быть, у меня был похожий вид в ночь, когда он спас меня от утопления, и я сбежала из его палатки, а пришла в себя, когда пялилась на озеро и поняла, что идти мне некуда.

Эта темнота была отпечатком воспоминаний. Скорее всего, он когда-то умер от драконьей кислоты, возможно, пару жизней тому назад. Я не должна об этом расспрашивать, и я не стала.

Вместо этого, я взяла его за подбородок и отвела взгляд Сэма от дыры в лестнице.

— Все кончено.

У бойцов даже не было времени запустить беспилотные летающие аппараты, специально созданные для защиты от драконов. Кроме сегодняшнего случая, у меня не было опыта встреч с этими тварями. Я знала о них только из книг: люди пытались охотиться на них и довести вид до вымирания, их еду отравляли болезнями и ядами, на пойманных драконах проводили эксперименты. Но они все равно продолжали атаковать, так же яростно, как и пять тысяч лет назад, когда люди впервые появились в Сфере. Жители сердца переносили эти атаки в течение тысячелетий — я даже представить не могу, каково это: переживать этот ужас снова и снова.

Все больше людей выходило из Дома Совета, они объединялись в пары, доставали небольшие шланги и использовали их как спреи с какими-то химическими веществами, которыми брызгали на все, чего коснулась кислота. Запах был приятным, похож на свежескошенную траву.

Началась чистка и нам бы следовало помочь остальным, но сперва я хотела убедиться, что с Сэмом все в порядке. Он опустил глаза вниз и мягко обратился ко мне:

— Я хотел быть храбрым.

Я взяла его за руку, которой он все еще сжимал лазерный пистолет. Костяшки его пальцев побелели, и голубые вены резко выделялись.

— Почему ты не остался в Доме Совета?

— Я знал, что ты не пойдешь домой. Я должен был найти тебя.

У меня все замерло в груди.

— Ты храбрый, Сэм. Ты самый храбрый человек, которого я знаю.

После того, как мы помогли друг другу очистить нашу одежду, мы собрали свои вещи и вернулись домой.

Я читала ему целый час перед тем, как он уснул, прислонившись к моему плечу. Я убрала книгу в сторону и устроилась поудобнее на диване. Он придвинулся ближе и взял меня за руку.

Было странно, лежать так, чтобы кому-то было удобно, когда я сама только недавно научилась жить для собственного удобства. Но я помнила, как Сэм поддерживал меня в своей хижине, после нападения сильфиды, и что его присутствие рядом мне помогало. Я могу отплатить ему той же монетой.

Вдыхая запах его волос, я поняла, что нуждалась в нем всю жизнь, даже еще до нашей встречи. Сперва, его музыка и то, как он учил меня с помощью книг и записей. Затем, он спас мне жизнь, и отказался бросить на произвол, хоть я этого и заслуживала.

Но стоило мне укрыть нас одеялом и пройтись пальцами сквозь его волосы, моя радость испарилась. В нашей тишине не играла музыка, и не было уже того напряжение, что и две недели назад, на кухне. Даже прижавшись к его телу, я не чувствовала ту тоску или тяжесть, просто желание, чтобы он вновь стал самим собой, не преследуемый прошлой жизнью и смертью.

Он схватился за меня, будто я была скалой, единственным, что сдерживало его от падения в темные воспоминания.

Впервые я почувствовала, что он тоже во мне нуждается.

Глава 17 — Шаги

— Ты сегодня без Сэма? — поинтересовалась Сайн, сидя на противоположной стороне библиотечного стола. Не прошло и часа, как она это поняла. Она старалась, чтобы это прозвучало обыденно, но мне не нужно жить пять тысяч лет, чтобы понять, что она ждет объяснений. Наверное, молчание было бы самым лучшим вариантом.

Я пожала плечами и перевернула страницу своей книги.

Философия. Множество предположений на тему, почему люди перерождаются. Почему одни перерождаются через год, а другие через десять. В итоге, версии, с которой были бы согласны все, так и нет, но поскольку эти вопросы были одни из первых в моем списке, мне приходится это читать.

— Мы не всегда все делаем вместе.

— Разве? Кажется, я никогда не видела вас по отдельности, если не считать случая на рынке.

До этого, у меня складывалось впечатление, что жители Сердца ценят приватность. Но у меня есть еще одна теория — эти люди и так все друг о друге знают, так что не любопытничают — и это больше похоже на правду. Само собой, я — другое дело. Если обо мне упоминали хотя бы вскользь — люди начинали задавать вопросы.

В тот день, когда я вытащила Сэма из города, чтобы он показал мне все ближайшие гейзеры и горячие источники, слухи об этом событии распространились со скоростью искры в стоге сена. Я все еще не понимала что такого скандального в фумаролах[2], но, похоже, люди просто отчаялись от недостатка сплетен.

— Я просто удивлена, что он не с тобой, вот и все. Вы двое проводите здесь столько же времени, сколько и Вит, всегда отдаляетесь от мира в свои книжные уголки и учитесь.

Я коротко улыбнулась.

— Он сказал, что не выспался и хочет отдохнуть сегодня вечером. Скоро все вернется на круги своя.

Возможно. На самом деле, он ничего мне не говорил. Я заставила его остаться дома.

— О, ясно. Надеюсь, он быстро восстановит силы.

Она вновь спряталась за книгу, царапая что-то ручкой по зернистой бумаге.

— Я тоже на это надеюсь.

Мы молча поработали пару минут, время текло со скоростью воды в протекающем кране. Но я никак не могла сосредоточиться на своей книге по философии. Казалось, мнение автора о Джанане было довольно противоречивым, был ли он реален и ответственен за перерождение или это заслуга самих людей, в силу человеческого бытия.

— Сайн? — Она посмотрела на меня и приподняла брови. — Ты веришь в Джанана? Думаешь, это он сотворил всех людей и воплощает их жизнь вновь и вновь?

Она опустила ручку и откинулась назад.

— Иногда мне кажется, что нет, просто потому, что это раздражает Мойрика и Деборла. Но, если честно, мне хочется верить, что мы, люди, не одни должны справляться с этим: вечно перевоплощаться в мире, где драконы, кентавры, гриффоны и птицы Рух [3]пытаются нас убить.— Она пожала плечами и встретилась со мной взглядом. — Как и ты, я хочу верить, что всему этому есть начало. Жизни. Хоть мое начало было куда более недавним, мне все еще никто не мог сказать, что случилось. Люди, которые были там.

— Что на счет стен? Тебе они не кажутся странными?

Она покачала головой.

— Конечно, все их чувствуют, но они вызывают лишь приятные ощущения и из-за этого мне хочется верить в Джанана и его обещание вернуться. Может, он никогда и не уходил.

Стенное сердцебиение определенно не было мне приятным. Сэм, похоже, думал, что мои попытки избежать касания с белым камнем смешные и милые, у меня же от этого появлялось чувство, будто под кожей ползают червяки.

— Спасибо, — сказала я, и со вздохом вернулась к чтению.

Мне очень бы хотелось найти кого-то, кому тоже не нравились стены и узнать, что они об этом думают, но, судя по всему, между моей новизной в этом мире и жутковатыми ощущениями существовала какая-то связь.

— Наверное, философия и чужие догадки — это не те источники, где тебе следует искать ответы. — Сайн посмотрела на мою книгу. — В любом случае, никогда бы не подумала, что размышления Деборла такие уж проницательные.

Я посмотрела на обложку книги. Естественно, Деборл, Советник, который выглядит моложе меня, написал ее около шестидесяти жизней назад. Проницательные или нет, но этим мыслям около тысячи лет.

Я закрыла книгу и толкнула ее на середину стола.

— Может, ты и права. Я думала, что могу найти ответы в далеком прошлом, но, возможно, я ошибалась. — Она спрятала маркер в книгу и кивнула, чтобы я продолжала. Мысли разом взорвались в моей голове, когда я осмотрела тускло освещенную библиотеку. — Я довольно неплохо знаю Ли. Больше, чем мне бы того хотелось.

— Она воин. Когда я плохо вела себя в детстве, она рассказывала мне о тех временах, когда она убивала драконов. До того, как придумали лазерные пистолеты и летательные аппараты. — Теперь, увидев драконов своими глазами, я наконец-то могла оценить, какой это был подвиг. — Ли всегда была грозной женщиной.

Она права, без всяких сомнений.

— А что на счет Менехема?

— Не такой грозный. — Она встала, опираясь на стол. — Гениальный химик. Я не очень хорошо его знала, по большей части потому, что никто никогда не понимал, о чем он говорит.

Она усмехнулась. Я не совсем поняла, шутит она или говорит всерьез.

Я проследовала за ней на первый этаж по лабиринту из стеллажей. Блики от ламп отражались на стекле и красном дереве, а комната пахла полированным деревом и кожей вилорога.

— Воин и ученный. Не понимаю, как из этой смеси вышла я.

— Из-за того, что ты любишь музыку? — Я решила не спорить о том, может ли любить бездушная. Но это только на этот раз. — Конечно, кое-что тебе передалось по наследству. Внешность, например. Ты похожа на Менехема, каким я видела его в последний раз, тоже с веснушками и каштановыми волосами. В тебе есть яростность матери и ум отца, но такие вещи, как музыка и поэзия — это страсти твоей собственной души.

Мне понравились ее слова. Сэм жил в семье фермеров, плотников и стеклодувов. Арманде, его теперешний отец, был пекарем. Сэм изучал множество новых вещей, просто из любопытства и желания сделать свой вклад в общество, но он всегда возвращался к музыке. Наверное, если я перевоплощусь по окончанию этой жизни, то окажусь так же ею охваченной, потому что музыка играет в моей голове и поет мне колыбельные по ночам. И это была не музыка Сэма или кого-либо другого. Что, видимо, делало ее моей.

До чего же пугающая мысль.

— Мы ищем дневники Менехема? — спросила я, когда мы подошли к нужной секции библиотеки.

Сайн протянула руку в сторону угла, созданного с помощью книжных полок.

— Учитывая, что я не могу тебе рассказать ничего о нем, мы с тем же успехом можем прочитать его собственные слова. Так жаль, что он покинул Сферу вскоре после твоего рождения.

Ага, жаль, что ему было так стыдно, что он не мог даже остаться, чтобы помочь Ли, которая тоже не горела желанием опекать меня.

Я прикоснулась к лампе, которая освещала альков. Две тысячи книг дожидались меня на своих полках, пока я царапалась об шипы в доме родителей, которые бросили бы меня при первой возможности. Там находились более старые записи, а более новые, именно те, в которых я нуждалась, отсутствовали. Его записи тоже меня бросили. Я чертыхнулась и заслужила осуждающий взгляд от Сайн.

— Прости. Он мог взять дневники с собой, когда уходил?

Она одарила пустые полки сердитым взором.

— Очень вряд ли. Они тяжелые, а у него и так много книг с собой было.

— Но должны же быть копии. Сэм мне уже показывал, где можно найти цифровые копии. Ну, вернее, он попросил Вита показать мне. Можешь сделать мне одолжение, пока я проверю цифровые архивы? — Сайн кивнула. — Поищи дневники Ли. Я не собираюсь их читать — не сейчас, по крайней мере — но мне интересно здесь ли они еще.

Она странно на меня посмотрела, но снова кивнула и направилась вглубь секции, пока я шла к выходу. Если она еще не догадалась о моих подозрениях, то скоро поймет.

Как бы там ни было, я не против, если она узнает. Просто казалось странным говорить Советнику, что я думаю, кто-то — возможно, один из ее друзей — старается помешать моим поискам, пряча книги, в которых я нуждалась. Помимо Сэма, единственные люди, которые знали о моем желании узнать, как я появилась, были в Совете.

Доступ к цифровому архивов находится в верхней консоли, рядом с тем альковом, где мы с Сэмом смотрели видео. По дороге, я включала все лампочки и сделала мысленных список тех, кто мог забрать дневники Менехема. Ну, формально, их мог взять любой, но я не доверяла именно Совету. Большая его часть были против меня.

Анта, Фрейз и Деборл, казалось, не презирали меня, но сомневаюсь, что им не все равно жива ли я или мертва. Сайн на моей стороне. Она понравилась мне даже до того, как я узнала, что она была матерью Сэма в прошлой жизни. Она умерла во время родов и переродилась, когда ему было три. В результате, переходный возраст парня прошел под опекой девочки, моложе его. Потом она еще и пережила его, а когда он переродился в это тело, та была уже достаточно старой, чтобы годиться ему в бабушки. С одной стороны это бесконечно забавно, а с другой очень запутанно.

На счет Мойрика, я ничего не могу сказать. Он всегда был вежливым, но я чувствовала себя не комфортно рядом с ним. Он постоянно наблюдал за мной, и всегда ждал, пока остальные выскажут свою точку зрения или свои пожелание перед тем, как решить, что со мной делать, будто его собственные идеи не одобрят.

Осталась еще половина Совета, которую я плохо знала и, следовательно, не могу доверять. Любой из них мог пытаться свести на нет мои усилия — если вообще кто-то пытается.

Я села за первую же консоль с записями и нажала на кнопку включения.

Когда аппарат тихо загудел и на экране появился курсор, я набрала в поиске «Менехем».

Передо мной появились сотни дневников, большинство помечены как лабораторные заметки и остальная научная лабуда. Наверное, я бы и так сюда заглянула, в один из тех перерывов в учебе, которые запланировал для меня Сэм. Но на данный момент, я сузила поиск до более личной информации.

Я была почти уверена, что мне откажут в доступе, но вместо этого предложили дневники, написанные за пару лет до моего рождения, которое было в 330-м Году Песен. Значит, эти относятся 329-му Году Звезд. Скорее всего, он их закончил и отдал в архив, а более поздние забрал с собой. И все-таки, эти дневники еще могут мне пригодиться. Я читала их, пока не услышала скрип ступенек и Сайн не села рядом со мной.

— Что-нибудь нашла?

— Ничего, где были бы истории о том, как твоим родителям было наплевать на твое существование.

Я выдавила из себя улыбку.

— Совет дал им разрешение на ребенка, и они сразу взялись за мое планирование. Должно быть, Менехем все просчитал, потому что это случилось за год до моего рождения.

Сайн фыркнула.

— Да, это похоже на него. В любом случае, он, похоже, был больше заинтересован в каком-то проекте по работе, но здесь не написано никаких подробностей о нем. Думаю, я должна просмотреть его научные записи. — Я пожала плечами и притворилась, что ничего большего и не ожидала.

— А как твои успехи?

— Множество личных дневников Ли пропали, но если ты нашла Менехема на консоли, то с тем же успехом можешь найти ее.

Я отклонилась на спинку стула и скрестила руки. Если кто-то и пытается помешать мне понять, откуда идут мои корни, им стоит больше стараться. Но если они не пытались этого сделать, значит, они изучают меня.

Эта мысль меня встревожила. Все остальные и так знают обо мне больше, чем я сама.

— Господи, уже так поздно. — Сайн хитро посмотрела на часы. — Я лучше пойду.

Я выдавила что-то похожее на смех.

— Сэму не помешало бы взять у тебя пару уроков хитрости.

— О, я знаю. Думаешь, я не старалась? К сожалению, мне кажется, я слишком хороша в этом. — Она мне подмигнула и ухмыльнулась. — Мы можем продолжить наши поиски завтра, если хочешь. Займешься чем-то еще, кроме бесконечной философии.

— Договорились. Спасибо.

Я выключила электронику, и мы пошли вниз по лестнице. Пока я не сорвалась окончательно, я решилась просить:

— Предположим, у меня есть друг, который не высыпается в последнее время.

Сайн хмыкнула в ответ.

— Я сделаю вид, что не понимаю, что ты говоришь о Сэме. Продолжай.

— Я беспокоюсь за него. Он ведет себя как обычно только во время музыкальных занятий и практики. Он стонет во сне, и так может длиться пол ночи. Один раз я встала, чтобы проверить как он, но стоило мне подойти к его двери, как в комнате включился свет и он пошел в ванную. Я подождала его, но он не вышел. По крайней мере, он перестал тайком выбираться из дома каждую ночь, но я подозреваю, что дело в его самочувствии, а не в... той причине, из-за которой он начал это все.

Сайн склонила голову, и мы вышли из библиотеки.

— И ты хочешь узнать, как это исправить?

— Я хочу... — я туже затянула шарф на шее и нахмурилась, глядя в темноту, — сделать хоть что-нибудь. Помочь ему. Он мне помогал.

Ее улыбка стала задумчивой.

— В конце концов, он с этим разберется. Сосредоточься на учебе. Он бы не хотел, чтобы ты отвлекалась, особенно учитывая, что твой первый отчет о прогрессе будет на следующей неделе.

Отчеты о моем прогрессе были последним, о чем я беспокоилась.

— Что с ним случилось? Что-то связанное с драконами?

— Ана, если не хочешь спрашивать у него, то просмотри дневники. Посмотри, чем они заканчиваются.

Ее тон оставался ровным, но я услышала предупреждение в голосе. Она всегда старалась быть милой, но на этот раз я ее расстроила. Я крутила свой фонарик, пока не появился луч света, освещающий дорогу возле дверей библиотеки.

— Я собираюсь помочь ему. Как-нибудь. Все, кто думают, что отчет о прогрессе более важен, могут лизнуть подошву моей обувки.

Сайн скривилась от моих грубых слов.

— Ты научилась этому у Стэф, не так ли?

— Я просто пыталась соответствовать указаниям Совета об учебе. — От морозного воздуха мое дыхание превратилось в пар. — Мне нравиться учиться чему-то новому. Я бы, наверное, все равно спросила, не зависимо от инструкций Совета. Но я просто одна бездушная. Единственная. Какое для вас имеет значение, если я знаю лучшее время для выращивания риса? Что такого я могу сделать, что Совет так боится и пытается держать меня постоянно занятой?

Она просто смотрела на меня, закутанная в броню из пальто с капюшоном.

— Комендантский час. Нам лучше поспешить.

Я сморгнула слезы разочарования, которые грозились замерзнуть прямо на моих ресницах, развернулась к Южной Авеню и пошла так быстро, как только могла. Сэм пару раз водил меня по более короткой дороге, но она включала в себя много поворотов и незнакомых тропинок, рядом с чужими домами. Возможно, я не должна была быть столь суровой к Сайн, но вновь обдумав свои слова, я поняла, что в них был смысл.

Боялись ли они меня?

Я попыталась представить, чтобы сказал Сэм, если бы был в нормальном настроении.

Жители Сердца были... такими же... как и все эти пять тысяч лет. Они давно знали друг друга и могли более или менее предугадать свои действия в определенных ситуациях.

Но я была новенькой. Незнакомой. Меня прятали в течение восемнадцати лет, и им не приходилось задумываться о моем существовании, но теперь я вернулась, с собственным мнением и размышлениями.

Что мне делать?

Прямо сейчас, я просто хотела бы помочь Сэму. И, в день маскарада, я хочу стать невидимкой. Пару часов, когда никто не будет знать, кто я, судить меня и смотреть, не разрушу ли я все случаем.

Я считала тропинки, пока не нашла ту, которая ведет к дому Сэма. Свет от фонарика не освещал ничего необычного, только пар от моего дыхания и несколько, спиралью падающих, снежинок. Я вздрогнула от шелеста деревьев, будто готовящихся укрыться одеялом. Мои новые туфли выстукивали ритм по каменной дорожке: раз, два, раз, два.

Позади послышалось три, четыре, которые явно пытались скрыть, но поскольку весь город утих в ожидании снег, каждый звук отдавался гулом. Наверное, это не имело значение, просто кто-то шел домой, но когда я оглянулась через плечо, я никого не увидела, даже тени человека.

Темнота уплотнилась, стала такой же, как тишина вокруг. Если я освещу фонариком обратную дорогу, то они поймут, что я что-то заподозрила. Я чуть так и не поступила, готовая прокричать кому бы там ни было, чтобы перестали следовать за мной, но я вспомнила о встрече с Ли на рынке и ледяной страх прокрался внутрь меня.

Движимая страхом, я пошла быстрее, закрыв шарфом лицо, чтобы морозный воздух не раздражал горло. Шаги преследовали меня всю дорогу до тропинки к дому Сэма, и к тому времени мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди, забрав с собой всю слабость.

Я развернулась и осветила фонариком улицу, но тонкий луч света нашел только пыльную завесу из снежинок и темноты. Что-то мелькнуло на обочине, но я двигалась слишком медленно, чтобы увидеть, был ли это человек или просто олень. Но нет, я определенно слышала чьи-то шаги.

Я смотрела туда, где хвоя все еще качалась кому-то вслед, но ничего не случилось. Пару минут я просто стояла посреди дороги и решала, стоит ли пойти за своим преследователем.

Видение, как кто-то выпрыгивает мне на встречу, заставило меня замереть на месте. Последовать за каким-то незнакомцем в темноту, холод и почти снегопад — не очень хорошая идея. Это было бы чрезвычайно глупо.

Еще с минуту я прислушивалась, ожидая других звуков, кроме собственного дыхания и сердцебиения, а затем кинулась по оставшемуся пути так быстро, как только могла, мысленно повторяя, что глупо было бы бежать за преследователем. А вот убегать от него — умно. Спасаться как мышка, с позади крадущейся кошкой, было умным, но определенно не храбрым поступком. Я ненавидела себя за то, что позволяю кому-то так с собой обращаться.

Когда я подошла ко входу в дом, мое дыхание замедлилось. Последнее, в чем сейчас нуждался Сэм, это беспокоиться о том, что я шарахаюсь от каждого звука, напуганная чьими-то шагами в темноте.

Шаги, которые ничего мне не сделали.

Я напрягла все свои чувства, на случай если замечу что-то необычное, и прошла по снежной тропинке, ведущей в дом.

Гостиная вовсе потемнела, когда я аккуратно прикрыла за собой дверь, стараясь не быть слишком шумной. Я выключила фонарик и положила его на стол, а затем закрыла глаза, давая им привыкнуть к темноте перед тем, как дальше двигаться по комнате. Если кто-то и следовал за мной — то уже перестал.

И с Сэмом я в безопасности... хотя, может не в конкретно данный момент. Он лежал на диване, одна рука свисала, на полу лежала книга, вторая покоилась у него на груди, которая поднималась и опускалась с глубокими, умиротворенными вздохами. Я даже не старалась побороть свое облегчение, быстро пересекая комнату и присаживаясь рядом с ним.

Когда он повернул ко мне лицо, улыбнулся, и пробормотал «А я тебя ждал.», я рискнула понадеется, что он вновь станет самим собой.

— Пошли, — прошептала я, убирая его книгу на стол, чтобы он не поскользнулся. — Давай отведем тебя в кровать.

Он что-то промычал и дал мне поставить себя на ноги. Мы побрели вверх по лестнице к его комнате, полной темных очертаний. Шкаф, полки, арфа и кровать. Книжки, словно ловушки, были раскиданы по полу. Удивительно, учитывая, что Сэм обычно очень опрятен. Должно быть, он чувствовал себя еще хуже, чем я думала.

Я убирала их ногой с дороги перед тем, как отвести Сэма до ближайшей стороны кровати. Он сел с сонным выражением лица и сладко зевнул. Я придерживала его, схватив руками за плечи.

— Ты уверен, что хочешь спать в одежде?

Не то что бы я знала, где его пижама.

— Ага. — Он упал на подушку и укрылся одеялом. — Спасибо, Ана. Рад, что ты дома.

Он сжал мою руку и тут же заснул, так и не дождавшись ответа.

— Сладких снов. — Не задумываясь, я потянулась к нему и поцеловала в щеку и вдохнула его запах. Травы, похожие на те, которые он дал мне в ночь моего спасения из потоков Озера Сферы. — Завтра будет лучше. Вот увидишь.

Я на цыпочках прокралась через книжные кучки на полу, еще раз взглянула на него спящего, и вздохнула.

По пути в спальню я замерла возле лестницы и с балкона осмотрела гостиную, а затем тихо подошла к входной двери. Сэм обычно этого не делал, потому что все всех знали и доверяли друг другу — типа того — но сегодня, думая о том, как меня преследовали по улицам Сердца, я заперла дверь на замок.

Глава 18 — Прошлое

Танцы со Стэф. Занятия. Несмотря на преследовавшие мои мысли вчерашние шаги, наше утро началось как обычно.

После быстрого душа, я направилась вниз к пианино. Сэм всегда давал мне несколько минут, чтобы попрактиковаться, прежде чем присоединиться. Хоть я до сих пор делаю много ошибок, он никогда ничего не говорит, пока я не сыграю то же самое правильно во время наших занятий.

Он рассказал о ритме и динамике, показал мне маркировку нот, и помог найти лучший способ добраться до дальних клавиш моими маленькими, по сравнению с нормальным размером, ручками. Когда я совершала ошибки, то прорабатывала этот раздел до тех пор, пока не сыграю его правильно десять раз подряд, и по какой-то причине, он этим гордился. Я же просто хотела хорошо играть.

Я исполнила короткий этюд, пытаясь сосредоточиться на нотах, а не на утренних танцах с Сэмом. Но это было трудно.

Обычно, меня учит Стэф, но иногда она подменяет Сэма за пианино, а того заставляет танцевать. Он всегда соглашался, но поза выражала его нежелание: он сутулился, уводил от меня взгляд, и двигался скованно. Но стоило нам проделать половину того, чему нас учила Стэф, как он оживлялся, и начинал танцевать с уверенностью человека, который проделывал это на протяжении тысяч лет. Во время медленных танцев, которые мы учили сегодняшним утром, он держал меня так, будто я была самой драгоценной вещью на свете. Будто я была кем-то другим.

Я моргнула и попыталась снова сыграть те ноты, которые только что звучали. Мои руки работали сами по себе, но теперь, когда я снова обратила свое внимание на музыку, я не смогла вспомнить, на чем остановилась. Я взглянула в конец коды, когда сыграла последний аккорд. Надеюсь, я не сильно испортила этюд. Даже если Сэм ничего не сказал, это не значит, что он не слушал каждую ноту.

Прелюдия стояла следующей в моем музыкальном списке. Она была одной из его последних композиций, ей всего сто лет. Она, так же, пока оставалась моей любимой, потому что была причудливой от начала и до конца, даже в той части, где подразумевалась серьезность. Она ассоциировалась с шуткой, понятной только тебе.

К тому моменту, как я исполнила конец прелюдии, Сэм уже должен был спуститься вниз — мне даже удалось попасть в ноту, которую я обычно пропускала — но когда я положила на колени свои руки, одетые в перчатки, он так и не появился. Это была сложная прелюдия; услышав мой успех, он должен был прибежать вниз. Я попробую сыграть еще кое-что, и если не сработает, то силком притащу его к пианино.

Сэм вел себя как обычно только тогда, когда мы занимались музыкой… Не важно, что там говорила Сайн, что он справиться самостоятельно. Я хотела помочь ему, а музыка была единственной вещью, которая могла сделать его счастливым сейчас. Поэтому, я хочу попробовать что-то новое.

В моей голове играла музыка, мелодии, которые заставляют меня дрожать во сне. Не Сэма, и не кого-либо другого. Моя. Я никому не рассказывала о музыке, которая есть внутри меня, но казалось правильным, что Сэм узнает об этом первым.

Я редко напевала песни, только когда была одна. А когда никто не смотрел, я беззвучно играла на воображаемых клавишах, на моих коленях, на столе, или на доске в моей комнате.

Здесь, на настоящем фортепиано, с пожелтевшими от времени клавишами из слоновой кости под моими пальцами, надо приложить больше усилий, чтобы звук звучал так совершенно, как и в моей голове.

Низкие ноты сменялись долгими и круглыми, глубокими и таинственными. Высокие ноты звучали, как песнь сильфид. Если быть честной, то эта музыка из моих страхов. Это тени из огня, это чувство, когда я тонула в озере и смерть без перевоплощения. Я вложила все свои опасения в музыку, и это помогло мне.

— Пожалуйста, пусть она поможет Сэму, — прошептала я под арпеджио. — Пожалуйста, пусть ему понравится, — я играла так аккуратно, как только могла, ориентируясь на каждую ноту и на ее звучании по залу. Услышав мелодию вне своей головы, я сделала ее реальной. Ощутимой.

Было ли это похоже на то, как Сэм чувствовал себя каждый раз, когда писал что-то новое?

Последняя нота прозвучала. Сэм так и не появился.

Может быть, он возненавидел ее…

Я сняла перчатки с пальцев и оставила их на скамейке. Наверху, в доме было тихо. Не было бульканья воды по трубам, не было шуршания одежды, будто он не мог найти то, что собирался одеть. И когда я постучала в его дверь, ответа не последовало. Я постучала дважды или трижды. Мне снова никто не ответил. Тогда я позволила себе приоткрыть ее.

Сэм сидел на полу, тупо уставившись в стену, не двигаясь, почти не дыша. Пот стекал по его лицу, и оно, должно быть, чесалось, но он этого не замечал.

Я поспешила внутрь, стукаясь коленями об пол, когда упала перед ним.

— Сэм.

Нет ответа.

— Сэм! — я трясла его за плечи, повторяя имя снова и снова, но он, казалось, находится где-то в другом месте. Месте, которое похоже на то, где сильфы, за пределами его кладбища, создали из теней голову дракона.

Драконы. Это был его страх.

— Сэм, все хорошо, — я обхватила руками его лицо и наклонилась так близко, что почувствовала его запах. — Пожалуйста. Ты в безопасности, — он моргнул, и его глаза сосредоточились на мне. В начале, его лицо выражало замешательство, а потом узнавание.

— Ана. — Прохрипел он. — Что случилось?

Будто я знаю.

— Ты просто смотрел в одну точку, когда я вошла, — я убрала волосы с его лица и прошептала: — Я думала, ты совсем ушел в себя, — он закрыл глаза, реагируя на мое прикосновение, и выражение его лица передало такие эмоции, которым у меня нет названия.

— Ана, — то, как он произнес мое имя, наводило на мысль, что это вышло случайно.

— Ты в безопасности. — Я не знаю, что делать. Я хотела бы избавить его от всех страхов​​ и спрятать их подальше, но это невозможно. — Пожалуйста, не уходи снова, — обратилась я.

Сэм обнял меня, слишком сильно, дрожа, как будто он пробежал тысячу лиг. Когда он ослабил объятия настолько, что я вновь обрела возможность дышать, я села возле его ног.

Его сердце глухо стучало возле моего уха, когда я провела своей ладонью вдоль мышц на его руке. Он то напрягал их, то расслаблял.

Мы сидели так некоторое время, он уткнулся лицом в мои волосы. Я не знала, как еще успокоить его, так что продолжала гладить его руку, в то время как он медлил, и, казалось, собирался с мыслями.

Его сердцебиение нормализовалось.

— Я вспоминал все те разы... — его голос так надломился, будто Сэм проглотил стеклянные осколки. — Я не мог перестать прокручивать у себя в голове...

Мой голос звучал мягко, я не хотела разрушить момент, ведь он наконец-то решился выговориться:

— Все те разы?

— Все те разы, когда меня убивали драконы, — его слова были наполнены ужасом и горем.

— Сколько их было?

Я думала, что это случилось единожды, что глупо с моей стороны. Лично мне хватило бы и одного раза, чтобы страдать от кошмаров всю оставшуюся вечность.

— Тридцать, — он начал смотреть в окно, хотя там были видны только деревья и верхушка городской стены. — Если бы ты не спасла меня на прошлой неделе, то это был бы тридцать первый случай.

Тридцать смертей от дракона. Я ему верила, хотя это звучало так нереально. Я просто не могла этого представить.

— Я хочу знать, что случилось раньше, но не хочу об этом спрашивать.

Я больше не могу видеть его таким. Он сжал меня.

— Большинство людей имеют свой собственный спусковой крючок, заставляющий какой-то случай перерасти в ужасные воспоминания. Не бывает такого, чтобы кто-то остался невредимым, прожив жизнь. Запах является самым тонким спусковым крючком, но для меня это звук. Не всегда, в большинстве случаев. Иногда я думаю, что ты могла бы...

Я могла бы что? Если звук — это его спусковой механизм, и я играла на пианино... то его состояние — моя вина. Я хотела помочь, но сделала только хуже.

— Прости меня, пожалуйста.

Сейчас я чувствовала себя той, кто проглотил осколки. Я отодвинулась и попыталась встать, но его пальцы запутались в моих волосах, он выглядел таким несчастным.

— Не уходи, — его челюсти сжались. — Дело не в тебе.

Это произошло не само по себе. Но когда он обнял меня, будто цеплялся за спасательный круг, я позволила ему. Мы хорошо чувствовали себя, обнявшись друг с другом. И странно, потому что я хотела этой близости — но не так. Не так, чтобы он нуждался в ком-то, а я была под рукой.

Потом Сэм поцеловал меня в темечко, — я вновь напряглась — он вел себя так, будто в этом не было ничего необычного. Все это было слишком для меня. Я хотела, чтобы он просто поговорил со мной. Я не могла больше выдерживать тишину.

— Сэм, — его кожа нагрелась под моими руками. — Я могу тебя выслушать. Я хочу выслушать. Он повернул руку, чтобы взять мою, в молчаливом согласии.

— Пожалуйста. Ради нас обоих.

— Это была твоя музыка, — сказал он, наконец, и его слова превратились в поток. — Но дело не только в этом. То нападение на рынке, реакция людей или ее отсутствие... Это было так давно. Все произошло так быстро, и затем твоя музыка заставила меня почувствовать, что я вновь, раз за разом, переживаю эти моменты. Мое самое первое воспоминание — о пении. Мы пришли в Сферу, и все было прекрасно. Безупречно. Горячие источники, гейзеры, разноцветные грязевые ямы. Там были птицы, — всех видов, которые только можно представить — я помню, что шел позади группы людей и пытался скопировать птичий свист. Драконы пришли с севера. Они выглядели как гигантские летающие змеи с короткими ногами и когтями, как у орлов. Их крылья были огромными, а тело — длинным. Они были красивы, но мы уже успели побороться с теневыми существами, которые горели, лошадьми — людьми, которые использовали кожу человека, как одежду, и гигантскими гуманоидами, которые разрушали все, что видели. Мы насторожились.

Сильфы. Кентавры. Тролли. Я бы тоже насторожилась.

— Стэф и я наблюдали за их приходом. То, как они передвигались по небу, было гипнотическим, и мы никогда не видели что-то настолько большое, что может летать. Но потом он метнулся к нам, и я был слишком медленным, чтобы убежать. — Его голос витал в воспоминаниях. — Зеленая слизь была повсюду: вокруг меня, и на мне. Кислота. Она горела и чесалась, а потом я увидел кости.

Я вздрогнула. Это был первый раз, когда дракон убил его.

— Когда я переродился, то оказался в Сердце. Казалось, что драконы охраняют его от нас, или пытаются уничтожить. — У него все еще было это далекое выражение на лице, будто он видит, как проходят мимо его пять тысяч лет прошлого. — Они всегда нападают одинаково, летят прямо к храму и будто бы пытаются оторвать его от земли. Их попытки всегда неудачны, но это никогда их не останавливало. Потом, они нападали еще пятнадцать раз, за мои более ранние жизни. Кислота, зубы, или просто удар об стену, — он вздохнул. — Никому так не «везло», как мне. Я уже думал, что они приходят специально за мной.

Я повернулась и коснулась его щеки, рисуя узоры на его коже. Она уже была сухая, пот полностью испарился.

— Я стар, Ана. — Можно подумать, это что-то меняет. Я и так уже знала, что это только одно из воплощений музыканта, которым я восхищалась всегда. Он мягко обвил пальцами мое запястье. — Я умирал так много раз. Это всегда больно.

Я остановила свои пальцы, оставляя их на краю его подбородка.

— Всегда?

— Некоторые способы смерти просто хуже других. Легко, когда ты умрешь от яда или от болезни. Иногда, ты умираешь от старости.

Мне показалось, что в комнате наступили зимние холода.

— Что ты чувствуешь при этом?

— О, Джанан. Ты не должна спрашивать об этом, — он покачал головой. — Я не должен тебе говорить.

— Однажды, я тоже умру. И тоже хочу быть готовой к этому.

— Такое чувство, будто тебя вырывают из собственного тела. Как будто ты пойман в гигантские когти или челюсти, ты горишь. А потом ты ничего не чувствуешь и кажется, что это длиться вечность, но затем ты возвращаешься и это так же болезненно, как и раньше. Каждый раз, когда тебя убивают — сильфиды, драконы, тролли, любой зверь, — боль длится даже после того, как душа выходит. Чему-то бестелесному не должно быть так больно, — он заколебался, и его голос стал нежным. — Я, так же, был сожжен Сильфидами. Это всегда ощущается так правдоподобно. Иногда, даже спустя поколение, я все еще чувствую огонь.

Я прижала кулаки к своей груди.

— Вот почему каждый сосредоточен на настоящем и будущем. Прошлое слишком болезненно, особенно когда ты вспоминаешь, как жизнь заканчивается. Часто внезапно, — он покачал головой. — Четыре поколения назад, при нападении дракона, Стэф спас только мою шляпу, чтобы похоронить. Она была отброшена в сторону, и это было единственным, что осталось.

Я не могу представить себе такую жизнь, или смерть. На протяжении тысячелетий. А потом появляюсь такая я, вечно спрашивающая о вещах, которые произошли до моего появления. Я не думала, что мое любопытство вызывает так много боли.

Прежде, чем я смогла найти достойное извинение, он сказал:

— Я думаю, что на прошлой неделе ситуация не была бы столь драматична, если бы я уже не был убит драконами двадцать лет назад.

Это случилось до моего рождения, но чувства были достаточно свежи в его памяти.

— Что произошло?

Он замер и его объятье ослабло.

— Я отправился на север, потому что был одинок. Я чувствовал пустоту, и мне нужно было вдохновение. Стэф тогда только достигла своего пятнадцатилетия и сказала мне не ходить, потому что я был слишком стар, но у меня не было причин откладывать это. Циана умерла за несколько лет до этого.

Я кивнула. Ли говорила, что Сэм и Циана были близки.

— Во время путешествия, которое длилось уже неделю, — пробормотал он, сейчас его голос звучал отстранено, — я наткнулся на белую стену, которая шла вверх примерно на целую милю, — он замолчал.

— Такая же, как в Сердце?

Он моргнул.

— Что?

— Стена. У нее был пульс, как у той, что окружает Сердце?

— Я... — он выглядел смущенным, как и в тот день, когда я спросила, как он узнал, что храм пуст. — Драконы наступали со всех сторон. Прежде, чем я успел что-либо сделать, они убили меня.

— Что насчет стены?

— А что стена? — он глубоко вздохнул, вынырнув из воспоминаний, и поцеловал меня в висок. — Ты смогла отвлечь меня. Хорошая работа.

Мою кожу покалывало там, где его губы коснулись меня.

— Но... неважно. Может быть, лучше отложить вопрос о стене на потом. Я могу посмотреть о ней в библиотеке.

— Я думаю, мы должны посмотреть, сколько времени осталось для наших уроков.

— Ты уверен, что можешь сейчас со мной заниматься?

Я встала с его колен. Как бы мне не нравилась наша близость, было неправильно то, что он держал меня и целовал в голову, когда я не до конца уверена этим ли мы сейчас занимаемся. Библиотечное время, ланч, поцелуи в голову. Сегодня, вероятно, особая ситуация, но все же.

Он взял меня за руки, когда я предложила ему помощь, но не опирался на меня.

— Уроки музыки должны восстановить ритм нормальной жизни, который столь мне необходим, и я хотел бы услышать, что ты играла.

Я смутилась, и пожала плечами.

— Я не хочу, чтобы ты… ну, ты знаешь.

Мои внутренности сжались. Было легче играть, когда его не было.

— Я в порядке.

Он провел пальцами по моей щеке.

Я проигнорировала его прикосновения и направилась к двери, повышая голос на пол тона.

— Тогда ладно. Но не смейся. У меня нет миллионов лет практики по выдумыванию композиций.

Он усмехнулся.

— Я не настолько старый.

— И пианино еще даже не было изобретено. Ага, я знаю. Поменяй пластинку, Сэм.

Я напряженно улыбнулась. Он хотел вернуться к нормальному состоянию? Ладно.

Он притворно удивился и последовал за мной в зал. Там он отпустил мою руку и остановился, прижав меня к себе, как будто мы танцевали.

— Я просто думал о названии для твоего вальса. — Я ждала. — Если тебе оно понравится. Если что, мы можем изменить его в любой момент.

Его голос дрожал, вероятно, потому что утро выдалось таким ужасным, но я думаю, он хотел, чтобы мне понравилось.

— Воплощение Аны.

У меня появилось такое чувство, будто моя грудная клетка слишком мала для сердца.

После всех этих неправильных поцелуев в голову, после того, как мы почти поцеловались на кухне, и после его неохотных соглашений танцевать со мной каждое утро... мне вдруг показалось, что он знал меня лучше, чем кто-либо в мире. Лучше, чем кто-либо когда-либо будет знать.

Он видел мои глубочайшие желания, спрятанные так глубоко, что я сама едва о них знала.

Никто не знает, смогу ли я возродиться после смерти, но вальс будет всегда начинаться, и заканчиваться на мои четыре ноты. Он создал музыку вокруг вещей, которые напоминают ему обо мне.

А сейчас это имя. Мое имя.

Через сто или тысячу лет после того, как я умру, кто-то может сыграть мой вальс — даже Ли, которой всегда не нравилось мое присутствие, — и они будут помнить меня.

Благодаря Сэму, я была бессмертной.

Глава 19 — Нож

Верные его слову провести оставшуюся часть дня как обычно, мы спустились вниз, не оставив мне времени погреться в отзвуках моего бессмертия.

Я все еще светилась от радости, когда подошла к пианино.

Может быть, худшее уже позади. Может быть, мы действительно можем вернуться к нормальной жизни, и это означает, что я должна рассказать ему о ночном приключении, но я подавила этот порыв. Он должен знать, что кто-то преследовал меня, но я могу рассказать ему об этом позже, не когда мы только что обсуждали его смерть и не когда он увековечивал меня с помощью музыки.

Я заняла место за инструментом, было не очень комфортно, так как он смотрел мне через плечо.

— Разогрейся снова.

Я знала, что лучше не спорить, поэтому просто надела перчатки. Гаммы и арпеджио вылетали из-под моих пальцев, пока Сэм сидел на стуле рядом с задумчивым видом.

— Что? — спросила я.

Он встряхнул головой, словно вышел из транса, и потянулся за блокнотом и ручкой.

— Сыграй то, что придумала.

— Ты уверен?

— Если что-нибудь случиться, ты ведь спасешь меня, — он улыбнулся, и следующие два часа я играла и старалась перенести музыку на бумагу, пока он делал какие-то заметки и хмыкал в мою сторону.

— Это намного труднее, чем я думала, — сказала я, когда мы сделали перерыв на ланч. — Это даже не сложная песня.

— Я думаю, ты быстро поймешь, что, иногда, самые простые вещи оказываются и наиболее сложными. В них все видно. Все имеет значение. — Он положил свой блокнот на стол и поднял брови. — Как насчет еще одного часа занятий, перед библиотекой?

Я посчитала его предложение за хороший знак. Всю прошлую неделю меня буквально отрывали от пианино, чтобы он мог вновь заняться своими исследованиями, хоть Сэм никогда и не говорил, что же ему так отчаянно хочется узнать. С той же силой, что я хотела прочитать, что же написал в своем дневнике Менехем, я была рада, что Сэм вновь стал самим собой. Я ждала восемнадцать лет, чтобы узнать что-то о своем отце. Могу и еще часик подождать.

— Хорошая мысль, — я наклонилась, чтобы прочитать, что он написал в своем блокноте. Моим глазам предстали какие-то каракули и музыкальные ноты.

— Что это?

— Кое-что, что нам следует обсудить о твоей музыке.

Я сгорбилась.

— Она была ужасна, не так ли?

Он позволил мне играть ее часами, прежде чем сказать это? Я никак не могла выбрать, должна ли я чувствовать себя злой или опустошенной.

Мне захотелось убежать наверх и спрятаться от стыда, но это никак не поможет улучшению моих способностей. Вместо этого, я схватила блокнот и направилась в гостиную.

Может, лучше бросить это все.

— Вообще-то, мне понравилось, — он коснулся моего локтя. — Ты хотя бы прочитала, что я написал? Или сразу же сделала свои выводы?

— А ты как думал? — я ткнула ему в грудь блокнотом. — Ты ни слова не сказал о моей музыке, и я просто разозлилась. Я знала, что она не идеальна, но эта страница полна заметок. И следующая, думаю, тоже.

Он посмотрел на меня с усталым видом и накрыл руками блокнот.

— Не существует ничего идеального, даже если ты проигрываешь мелодию несколько жизней.

Не дожидаясь меня, он прошел обратно в гостиную и положил блокнот на свой стул.

— Я знаю, что ты думаешь: либо ты великолепен с первого раза, либо ты неудачник, но это не так. Вовсе нет. Да, в этом кусочке много чего можно улучшить, но это не делает его плохим. А ты просто разозлилась, помнишь? И даже не удосужилась заметить, что я написал: «Это довольно мило».

— Ладно, — я вновь села за пианино, полная решимости сыграть лучше. Даже ноты звучали агрессивно.

Сэм сел рядом на скамейку, обрывая меня на основной части. Его руки накрыли мои.

— Музыка — единственное, что имеет для меня значение, — прошептала я в звенящую тишину. — Каждый раз, когда мне больно, у меня есть только одно место, куда можно вернуться. Я должна быть хороша в этом.

— Ты хороша. Я не должен, и не собираюсь рассказывать тебе всего. Не хочу, чтобы моя ученица стала слишком самоуверенной, — он улыбнулся; я нет. — Но ты хороша в этом. Я никогда не был так доволен, занимаясь с кем-нибудь. — Он перекрестил наши пальцы и наклонился ко мне. Наши бедра прижались друг к другу, и его голос стал более глубоким. — Я хочу кое-что рассказать тебе.

— Хорошо.

Все эти его сегодняшние прикосновения... Они меня дезориентировали и отвлекали, обычно он был осторожен и сохранял дистанцию между нами. Что, если он снова делает то же самое, что и в первый день, на кухне?

Я не могла позволить ему сделать мне больно — даже непреднамеренно — только из-за того, что у него было тяжелое утро. У меня тоже.

— Подожди, — сказала я, когда он собрался говорить. — Не сейчас. Это уже слишком. Извини.

Он отодвинулся и отпустил мои руки.

— Ты, наверное, права. У нас еще много дел.

Я вздохнула с облегчением.

— Ладно, вернемся к музыке. В начале, расскажи мне обо всем, что тебе понравилось, чтобы восстановить мое самолюбие. Затем, можешь снова разорвать его на части.

Мы добрались до библиотеки только после полудня, и все по моей вине. Я продолжала заваливать его вопросами, пытаясь понять те вещи, что у меня случайно удавались, и те, что нет. Мелодия не звучала, и мы обсуждали разные варианты, как это исправить, не меняя основу кусочка.

Он клялся, что нужна практика, чтобы найти правильный баланс, но я уже решила, что следующая моя песня должна стать шедевром.

Под конец дня мы были похожи на выжатый лимон, но я осталась довольной. Мы еще пару раз прорепетировали и приготовили небольшой ужин перед тем, как направиться в библиотеку; я приставала к Сэму с вопросами всю дорогу, возбужденно сжимая фонарик в своих рукавичках.

Хоть снег уже перестал идти, но все равно было холодно. Если повезет, то погода потеплеет за следующие пару дней; скоро маскарад, а я не была достаточно умной, чтобы продумать свой наряд в соответствии низкой температуре.

Сэм открыл дверь библиотеки и пропустил меня вперед. Внутри было тепло, из-за чего мою замерзшую кожу начало пощипывать.

— Вот вы где! — Вит поднял голову от стола, над которым склонялся. — Мы думали, что вы бросили нас.

— В отличие от некоторых людей, которых я знаю, — начала я, снимая шарф и варежки, — мы здесь не живем.

— Это она сейчас так говорит. — Сэм последовал за мной к столу, где сидели Вит и Оррин и работали на электронном экране. — Но стоило мне показать ей библиотеку, как она тут же захотела переехать сюда.

Оррин вскинул бровь, что вышло по странному изящно у столь огромного мужчины.

— Тут ужасная акустика.

— Именно так я и сказал, — рассмеялся Сэм — было так хорошо снова слышать его смех — и забрал у меня пальто и остальные вещи, как обычно. Вернее, как обычно делал, до нападения на рынке. Это тоже меня подбодрило: он не сел сразу же за свои загадочные поиски и помнил о моем существовании больше двух минут.

— Я все еще думаю, что мы могли бы это исправить, — фыркнула я, изображая обиду. Когда я заметила его взгляд, улыбка Сэма стала еще более широкой, и было в ней что-то такое, от чего я покраснела. Что-то такое, чему у меня не было названия, но что очень бы мне понравилось, будь мы наедине. Со все еще покрасневшим лицом, я посмотрела за плечо Вита. — В любом случае, чем вы тут занимаетесь?

— Ну, — начал он, поворачиваясь ко мне, чтобы лучше видеть. — У нас было довольно захватывающее утро, мы сканировали генеалогию в цифровом архиве. Сейчас мы пересматриваем журнал посетителей, чтобы понять, кто забрал книги. Большое количество дневников... — он повернулся и закрыл экран. — Ха.

Это прозвучало зловеще.

— Вообще-то, я вчера искала кое-какие дневники. Сайн была со мной. Она думала, что мне больше повезет в моих исследованиях, если я поищу информацию в дневниках Ли и Менехема, но их не было на месте, хотя в цифровом архиве записи остались.

— Не существует правил по поводу одалживания книг из библиотеки, пока их возвращают, — улыбнулся Оррин из-за своего стола. — У тебя возникли какие-то проблемы с консолью?

— Нет, все в порядке, — я посмотрела на Сэма, который больше не улыбался. Прошлой ночью, я чуть не убилась из-за кучи книг на его полу. Больше беспокоясь за его состояние, я едва заметила их отсутствие сегодняшним утром. — Так вы узнали кто их забрал?

— Прости, — начал Вит. — Это конфиденциальная информация, лишь для архивистов и Советников. Но ты можешь и дальше пользоваться консолью.

— Ох, ладно.

Я направилась наверх, заподозрив что-то неладное и разозлившись из-за его ответа. Конечно, если бы это Сэм забрал дневники, он бы сказал мне. У него не было нужды искать информацию о моих родителях, а книги на полу могли быть о музыке.

— Мы опоздали потому, — начал Сэм, — что Ана начала придумывать менуэт.

— И ты заставил ее работать над ним, пока руки не посинели? — усмехнулся Оррин.

— Вам обоим стоит попросить ее сыграть, в следующий раз, когда будете проходить мимо. У нее хорошо получается.

Просияв от его слов, я нашла нужную консоль и набрала «дневники Менехема». От такого чтения у меня заболели глаза, но я внимательно просмотрела каждую страничку, в поисках какой-то подсказки об успехах Менехема в его исследованиях и куда он мог уйти после того, как бросил меня и Ли.

Он оказался любопытным типом, что и понятно, ведь он ученный. Я нашла дневники, полностью посвященные геотермальным явлениям в кальдере, особенно испарениям, которые они испускали. Он ставил под вопрос решения Совета, Сердце с его светящимся храмом, даже причину нашего существования, когда в мире существуют еще десятки доминирующих существ: драконы, кентавры, фениксы, единороги и великаны. И это не упоминая проклятых сильфид. Он ненавидел убеждения Мойрика, что Джанан ответственен за человеческое существования, даже больше, чем теорию Деборла, что мы лучше других существ, и в конце концов, захватим весь мир.

Обе идеи казались мне бредовыми. Я пока не определилась со своим мнением на счет Джанана — он мог реально существовать, хоть я и сомневаюсь в его великодушии — но я определенно не была согласна с Деборлом. Насколько я знаю, никто никогда не пытался захватить весь мир, и если это его цель, то ему стоит начать раньше, чем «в конце концов». Тем более что сильфид невозможно убить.

К тому времени, как я закончила читать последний дневник Менехема, у меня создалось впечатление, что ему не очень нравилось в Сердце. Он был циничен и занимал оборонительную позицию в обществе, а также часто обвинял жителей в мозговом застое, что они довольствуются миром, как он есть, а не стремятся к улучшению и развитию. Я не согласна на счет застоя — люди все еще встречались со множеством новых интересных открытий — но мне нравилось, что он не принимал простых ответов на сложные вопросы, и думал, что люди должны бросить вызов самим себе.

Я всегда его ненавидела, потому что он бросил меня с Ли, но, узнавая его из этих записей, мне было над чем задуматься.

Пока у меня оставалось еще немного времени, я взглянула на его рабочие дневники. Перед тем, как исчезнуть, он изучал сильфид, пытался использовать химикаты, чтобы контролировать их или обезвредить. Тем не менее, нигде не было написано, насколько он преуспел.

Если бы кто-то мог контролировать сильфид...

Когда Сэм появился на лестнице, я сидела, уставившись на свои руки, и вспоминала саркастическую фразу Ли: «Удачной дороги», перед тем, как я покинула коттедж Пурпурной Розы.

— Время возвращаться домой.

Выключив консоль, я последовала за ним вниз и потушила свет. Вит и Оррин уже ушли.

— Все нормально? — Сэм протянул мое пальто.

Я посмотрела на стол, за которым работали архивисты, зная, кто забрал дневники, и не открывая правду мне. Может, они у Сэма. Может, нет. В любом случае, я не думаю, что он собирается что-нибудь сделать, что мне навредит.

— Прошлой ночью, твой пол был завален книгами. О чем?

Его лицо потемнело.

— Не думаю, что сейчас подходящее время для этого разговора.

Я влезла в пальто, надела варежки и натянула капюшон.

— Ладно.

Обмотавшись в шарф, я открыла дверь и вышла наружу.

— Ана. — Сэм стал рядом со мной, но не касался. Его лицо освещалось только светом от храма; я все еще мучилась с фонариком. — Я искал информацию о драконах.

Я развернулась, мой световой источник наконец-то заработал, и чуть не ослепила его белым лучом.

Он моргнул и отвернулся.

— Я хотел найти что-то новое о них, — его лицо казалось белым в свете моего фонарика — Это случалось так много раз, что я продолжал думать, что они приходят именно за мной, и дело не просто в неудаче. Так что да, у меня в комнате были книги о них. А так же о сильфах, потому что я беспокоился о тебе. Два нападения за два дня.

У меня появился комок в горле, и я крепко обняла его.

— Ох, Сэм, — я уткнулась лицом в мягкое шерстяное пальто, вдыхая его теплый аромат. — Мне так жаль. Не беспокойся за меня. Если ты хочешь искать информацию о драконах, давай я помогу.

— Не хочу тебя обременять этим. У каждого есть свои страхи и беспокойства, с которыми они перерождаются. В конце концов... В конце концов, они себя исчерпывают, и мы снова в порядке.

Так же сказала и Сайн. Может, она не специально была такой бесчувственной. Просто, больше она ничего не знала.

Я протянула руку и коснулась лица Сэма. Моя варежка цеплялась за его щетину.

— Ты можешь обременить меня.

— У тебя есть вещи для беспокойства и поважнее. Первый отчет о твоем прогрессе...

— На следующей неделе, я знаю, — со вздохом, я отошла от него и пару раз крутанула фонарик. Это хорошо, что все так хотели, чтобы я успешно его сдала, но больше всего я боялась изгнания из Сферы или, еще хуже, снова оказаться на попечении у Ли.

— Знаешь ли, трудно сосредоточиться на учебе, когда мой лучший друг с трудом проживает каждый час.

Он замешкался.

— Так я теперь твой лучший друг?

Мои щеки покраснели, и я пожала плечами.

— Я колебалась между тобой и Сарит, но у тебя есть пианино. А у нее просто мед.

Сэм рассмеялся и задел пальцами мою варежку, будто хотел взять меня за руку, но передумал.

— Хоть я и уверен, что ты выбрала пианино, а не меня...

Я врезалась в него плечом, из-за чего он вновь рассмеялся. Теперь, когда я почти привыкла к мысли, что он не смеется с меня, я наслаждалась этим звуком все больше и больше.

Мы продолжили путь по Южной Авеню, но наше непринужденное молчание перестало быть таким, стоило мне вспомнить событие вчерашней ночи. Шаги.

Холодный воздух забрался мне под капюшон и разметал волосы. Я начала дрожать от низкой температуры и воспоминаний, тщетно всматриваясь в дома, мимо которых мы проходили. Как узнать, кто меня преследовал? Мои мысли постоянно возвращались к Ли и ее угрозам в рыночный день, могла ли она научиться управлять сильфами.

Сэм тронул меня за руку.

Я вздрогнула, чуть не уронив фонарик. Шерсть скользнула по металлу, но я успела прижать его к груди и удержать.

— Ты выглядишь не в своей тарелке, — выражение его лица было невозможно прочитать в темноте. Только свет от звезд и жуткое свечение от храма освещало город. Луна еще не взошла; иногда, ее свет отражался от стен, придавая Сердцу сверхъестественное сияние. Но не сегодня. Было просто темно. — Ана? — я двинулась в его сторону и продолжила идти, ускоряя шаг.

— Я в порядке. Честно, я просто хотела зайти внутрь.

Он с легкостью догнал меня.

— Я не решаюсь назвать тебя врунишкой, но я вижу, когда ты не честна со мной. Что-то случилось?

— Прошлой ночью, — я заговорила тише, заглушив свой голос шарфом. — Когда я возвращалась к тебе домой, то услышала, как кто-то преследует меня. Чьи-то шаги. Они прекратились, когда я обернулась.

Он не спрашивал, уверена ли я в этом, как ожидалось, просто обхватил руками мои плечи и слегка сжал.

— У меня есть кое-что для тебя дома.

Внутри тусклой гостиной, Сэм жестом указал мне сесть и подошел к одной из книжных полок. Послышался скрип старых петель, когда он открыл коробку. Он присел передо мной и положил маленький зачехленный ножик на мои колени.

Я пыталась увернуться, но он уже касался меня.

— Что это?

Я аккуратно подтолкнула нож к Сэму, убирая со своих коленей в его подставленные руки.

— Нож. — Он снял кожаный чехол и показал крошечное лезвие, такое же тонкое и длинное, как мой указательный палец. — Ты должна мне кое-что пообещать.

Я не сводила глаз от стали.

— Я не хочу этого.

— Прошу тебя, Ана. Я бы не стал просить, если бы это не было необходимо. Я верю, что кто-то следовал за тобой прошлой ночью. Если у них были добрые намерения, то почему никто не показался?

— Ты думаешь, кто-то может навредить мне.

Что-то промелькнуло в его глазах, но я была слишком медлительной, чтобы разобрать эмоцию. Мне было тяжело отвести взгляд от ножа. Такая маленькая вещь, даже слишком, для его хватки. Возможно, если я буду думать об этом, как о малогабаритной игле, он не будет казаться столь ужасным.

— Когда ты родилась, Совет принял закон, запрещающий наносить тебе какой-либо вред. Потому что ты можешь умереть.

Внезапно, я вспомнила свою первую встречу с Советом, в охранной будке, и как Сэм упомянул, что существует закон о моей смерти. Я вздрогнула, стараясь не задумываться, какие еще законы обо мне придумали Советники.

— Остальные перевоплотятся, но на счет тебя мы не уверены. Совет никому не разрешил бы лишить тебя жизни.

На секунду, мне стало стыдно за свои предположения на счет Советников, но Сэм прижал рукоять ножа к моей ладони и держал ее там, пока я не сдалась. Он идеально подходил моей руке.

— Только потому, что существует такой закон, еще не значит, что все ему подчиняться. Вряд ли что-нибудь когда-нибудь случиться, но будет не плохо, если у тебя будет нож, даже если он просто поможет тебе чувствовать себя спокойнее по дороге домой. — Он рискнул улыбнуться. — Я никому не дам тебя обидеть, если смогу помочь, но ты же не хочешь, чтобы я всюду ходил за тобой?

Возможно. Да.

— Конечно же нет. Скоро маскарад и мне плевать, что все остальные жульничают. Ведь никто не должен знать, что у тебя за костюм, верно? Я не дам тебе увидеть, что я надену, и я не хочу знать, в чем ты будешь.

— Я знаю. Но ты должна взять его с собой.

Он кивнул в сторону ножа, который все еще покоился в моей руке.

Он был легким. Рукоятка из красного дерева была гладкой, но не скользкой, и хорошо пахла, а изящное лезвие было недавно вычищено до блеска. Без сомнений, он острый, но я не собиралась его касаться, чтобы это проверить. Кроме внешнего вида и удобства в хранении, я не знала, как оценить оружие, но я предположила, что это хорошее. Сэм не хранил нестоящие вещи.

— Обещаешь взять его с собой?

У него был серьезный вид, но я не горела желанием доверить жизнь ножику.

Носить с собой оружие после того, как кто-то просто следовал за мной, казалось крайней мерой, особенно учитывая закон, защищающий меня. Но, как он сказал, не все следовали законам. Я бы не беспокоилась о комендантском часе, если бы в качестве наказания не была Ли или изгнание. Какое наказание ждало за мое убийство?

Я вновь подумала о том, над чем работал Менехем, до того, как покинул Сердце.

Я надела чехол на лезвие и положила нож на ближайший стол.

— Только потому, что ты так вежливо попросил.

— Отлично.

Он улыбнулся, но в его глазах виднелась тень сомнения. Он чего-то недоговаривал, но я тоже открыла ему не все карты. Например, про встречу с Ли на рынке.

Я решила не обращать внимания; слишком много всего выпало на день.

— Как насчет музыки перед сном? — спросил он.

— Мои пальцы отыграли свое.

— Я собирался сыграть для тебя. Если хочешь, — его улыбка была искренней, когда я кивнула. — Я подумывал тренировать тебя иногда играть и на других инструментах. Тебя интересуют какие-нибудь.?

— Все.

На мгновение, мне было абсолютно все равно как это звучит. Он понимал, что для меня значит музыка.

Он засмеялся и сделал три длинных шага в сторону ящиков с инструментами. Наверху лежал один длинный, именно его он и выбрал.

— Иногда, мне кажется, что ты говоришь, как я. Из нас вышла хорошая пара, Ана. А теперь… — он повернулся, держа в руках тонкий серебряный инструменты. — Что ты думаешь о флейте?

Когда он начала играть, я растаяла.

Глава 20 — Шелк

Стэф отменила наши утренние танцы в день маскарада, так как я предупредила ее, сколь поздно мне пришлось лечь спать ради того, чтобы приготовить наряд. Выглядела она очень веселой и что-то прошептала Сэму на счет того, что ему придется бороться за место в очереди на танец со мной.

Получилось так, что я не заснула к тому времени, к которому собиралась, и именно по этой причине, я случайно подслушала Сэма, говорящего по ВУСу. Он разговаривал тихо, как если бы не хотел разбудить меня. Или, чтобы я услышала.

— Так что, встречаемся в беседке на Северной Авеню?

В глазах помутнело, когда я села на кровать и выглянула в окно. Искусственный рассвет огороженного стеной города окрасил задний двор в тени и придал синего оттенка; из-за городской стены солнце восходило даже позже, чем обычно, хоть это было и нормально для середины зимы.

— Я думаю, она в опасности, и сегодняшний вечер идеально подходит для того, чтобы то-то пошло не так.

Что? Я уставилась на шелковые стены, хоть, конечно, не могла увидеть его сквозь полки, инструменты и книги, которые он хранил в комнатах между нашими.

— Она — моя главная подозреваемая. Я не знаю никого другого, у кого было бы столько же поводов навредить... — он резко замолчал. — Не думаю, что она работает в одиночку. Но я не нашел ничего полезного.

Слишком часто он упоминает какую-то женщину. Неужели он говорит обо мне?

— Спасибо, Стэф. Можешь еще позвонить Виту, Сарит и Оррину? — он усмехнулся, но тот факт, что кто-то определенно в беде — возможно я — сделал смешок неестественным. — Ага, ушло всего лишь пять тысяч лет, чтобы найти им применение.

Даже учитывая, что он шутил о своих друзьях, я вздрогнула, радуясь, что он не говорит так обо мне.

— Естественно я нуждаюсь в твоей помощи. Не будь глупой. Никто не может заменить тебя, — он звучал... раздраженно? Униженно? Трудно сказать. — Ладно. Увидимся через час.

Пока он пытался тихо ходить по дому, я умыла лицо и оделась. Обычные штаны и свитер. На улице стоял мороз; надеюсь, к вечеру потеплеет.

Запах кофе снизу манил меня к себе, вместе со звуком шипения еды на сковородке. На столе меня уже ждала кружка. Наверное, Сэм услышал, как я выбралась из постели, сам он стоял возле плиты, хмуро поглядывая на яйца.

Я сделала глоток кофе для храбрости и облокотилась на стойку рядом с ним. Он встретил меня с полуулыбкой.

— Хорошо спалось? — его голос был хриплым, будто он вообще не ложился.

Еще один большой глоток кофе. Я не хотела, чтобы он злился на меня, особенно сегодня.

— Я подслушала половину твоего разговора со Стэф. Что происходит?

Он сердито посмотрел на меня.

— Это был личный разговор.

— У тебя стены из шелка. В следующий раз, когда будешь говорить с ней, я просто оглохну, хорошо? — Я отнесла свою кружку обратно на стол. — И у тебя яйца подгорают.

Выругавшись, он взял лопаточку, чтобы отодрать еду от сковороды, и через пару минут мы ели жидкую в середине но хрустящую по краям яичницу. Обычно, из него был повар получше, но я ничего не сказала по поводу того, что он называл «завтраком», а я «ужасом», мне не хотелось его оскорбить. Я съела кусочки, которые более-менее были похожи на нормальную яичницу, а остальные порезала на части. Если повезет, он не сможет понять, сколько я не съела.

— Мне надо уйти на пару часов, — он вновь сел за стол. Его тарелка с едой выглядела так же, как и моя.

— Хорошо, — я выкинула свои объедки. — Тебе не обязательно все мне рассказывать. Некоторые вещи должны оставаться личными.

Он вздохнул и подвинул стул.

— Ана...

Я положила тарелку в раковину и повернулась к нему.

— Слушай, ты сам предложил мне жить здесь. Твои стены не звуконепроницаемые. Я могу случайно подслушать. Я не шастаю вокруг и не роюсь в твоих вещах, но если ты говоришь в доме, я, скорее всего, это услышу, — я тяжело выдохнула. — Я не хочу уходить, но если ты против того, чтобы я продолжала тут жить, все, что тебе надо сделать — это просто сказать.

Сэм пересек кухню в четыре длинных шага и стал ко мне так близко, как в день, когда чуть не поцеловал меня. Его рот открылся и закрылся, что бы там он ни собирался сказать, слова остались не произнесенными.

— Не уходи.

У меня накопилась куча всего, что я могла бы ему ответить, по большей части, грубого, но он действительно выглядел встревоженным — на его лице отражались десятки эмоций, но пропадали так быстро, что я не успевала их разобрать. Слишком сложно.

— Тогда, я не уйду, — я выдержала его взгляд. — Хотела бы я, чтобы ты мне открылся и сказал, что происходит.

Он закрыл глаза, и я вновь была слишком медленной, чтобы понять его выражение.

— Обещаю, что расскажу, только не сейчас. Мне действительно пора идти.

— Если ты не говоришь мне только потому, что хочешь, чтобы я хорошо повеселилась вечером, то ты дурак. Теперь я буду волноваться по любому поводу, — я засунула кулаки в рукава. — Я хочу сказать, ты же подарил мне нож. Что я должна думать после такого?

— Прости, Ана. Слишком многое тебе нужно объяснить.

— Тогда, сделай это, когда вернешься. — Я выдержала его взгляд, хоть он и опустил глаза, и моя шея заболела из-за напряжения, которое мне понадобилось, чтобы держать голову на нужном уровне. — Если я как-то в этом замешана, то имею право знать.

— Отлично. Поговорим, как только я вернусь, — он выдавил улыбку. — Пожалуйста, не уходи.

— Тебе придется быть гораздо более жестоким, чтобы заставить меня уйти, чем просто испортить завтрак. В конце концов, у меня ушло восемнадцать лет на то, чтобы уйти от Ли, а ты ведь знаешь, какая она ужасная, — наши одинаковые выдавленные улыбки стерлись с лица, когда мы поняли, как прозвучали последние слова: будто я действительно могла сравнить Сэма с Ли. Я ответила глухим голосом: — Я буду здесь.

Он кивнул, убрал локон волос с моего лица и вышел из кухни.

— Ненавижу быть подростком.

— Почему?

— Гормоны.

Он одарил меня грустной полуулыбкой и ушел.

Поскольку теперь он отсутствует, а у меня нету никаких занятий — библиотеку закрыли на время приготовлений к маскараду, и уроки на сегодня не были запланированы — я воспользовалась случаем примерить свой наряд, чтобы убедиться, идеально ли он на мне сидит. В нем я перестала быть собой, и это заняло целую вечность — правильно его надеть — но конечный результат мне понравился.

Я аккуратно сняла с себя все его детали и спрятала их на свое место.

Покончив с этим, я решила выйти на улицу и взяться за домашнее хозяйство. Животные сами себя не покормят. Стоило мне со всем закончить, как я услышала голоса Сэма и Стэф, за шорохом от морских свинок и кудахтаньем кур. Я бросила на полку старые рабочие перчатки и начала обходить дом, чтобы предупредить, что я снаружи и могу услышать их очень личный разговор.

— Это многое объясняет об Ане, не так ли? — спросила Стэф.

Я остановилась на входной тропинке. Они стояли как раз за уличными деревьями, достаточно близко, чтобы я четко слышала каждое слово. Громко шелестели сосновые ветки, и они могли не услышать мой приход. Я не хотела подслушивать, ведь прошло всего-ничего с того времени, как я сказала Сэму, что не шастаю вокруг, но поскольку их личный разговор был обо мне — это не честно, что меня исключили из него.

Сэм ответил:

— Когда мы отогревались возле озера, она думала, что я собираюсь вновь бросить ее замерзать. И еще, кажется, она боялась, что я заберу ее еду, — он говорил таким голосом, будто речь шла о чем-то невозможном. Должно быть, я выглядела глупо. — Она была уверена, что все, что я делаю — это какая-то злая шутка над ней.

— Больше она себя так не ведет, — голос Стэф раздался из того же места, откуда и раньше. Они не двигались. Наверное, для того, чтобы не продолжать свою беседу в доме, где я могу услышать.

— Больше нет, но я потратил много усилий для этого, и я не до конца уверен, что первая ее естественная реакция — уже не защитная. Для нас, восемнадцать лет прожитых с Ли кажутся чепухой, но для нее это вся жизнь.

Стэф задумчиво хмыкнула.

— Стыдно, что нашей первой новой душе пришлось расти в таких условиях. — В сложившейся тишине, я представила, как она откидывает свои длинные волосы или делает еще что-то естественно изящное. — Думаешь, то, что Ли сказала на счет Цианы, может оказаться правдой? Уже прошло, ну, сколько там, около двадцати трех лет с тех пор, как она умерла. Она не вернется.

Я не хотела этого слышать. Только не про Циану. Но мои ноги слишком отяжелели, чтобы ими двигать, будто жаркое солнце расплавило их по земле.

— Понятия не имею, — ответил Сэм, и я задержала дыхание. — Ана ничего не могла с этим поделать, точно как мы — с нашим перерождением, — на этих словах я вновь смогла дышать. — Какое-то время я думал, что количество наших перевоплощений — ограничено, но ты умирала гораздо чаще, чем Циана.

— Ткачество, как правило, не взрывоопасно.

Он проигнорировал ее сарказм.

— Мы с Цианой сблизились после того, как ты очень умно раздавила себя под катком...

На этот раз, мне показалось, что мое сердце остановилось. Он и раньше упоминал, но теперь я заинтересовалась. Насколько близки? Влюбленная парочка? И из-за меня она исчезла навсегда. Как он мог смотреть на меня после этого?

— Лазер сломался, и я упала, — настояла Стэф. — Вообще-то, это было больно, просто чтобы ты знал.

— Это не ты провела следующие три недели за его чисткой от самой же себя. У меня столько же прав жаловаться, сколько и у тебя. — Сэм устало усмехнулся. — В любом случае, после твоей смерти, мы с Цианой сблизились. Думаю, я чувствовал себя так, будто мы с ней многое упустили за наши жизни, и тогда настал удобный момент, чтобы наверстать упущенное. Я рад, что мы так и сделали.

Я крепко закрыла глаза и сжала себя так сильно, что мои ребра заныли. К слову сказать, он никогда не говорил со мной о Циане. Естественно, с чего бы...

— Мы все ожидали, что она вернется, — мягко сказала Стэф. — Это хорошо, что в конце своей жизни она была не одна.

— У Ли бы родилась она и Аны бы не существовало.

По голосу Сэма невозможно было сказать, что он чувствует. Грусть, уныние. Но это не помогло мне понять, хотел ли он, чтобы я оказалась Цианой.

Я хотела бы оказаться Цианой.

— Это если Ли права на счет, — голос Стэф стал более низким, — замены.

Сэм тяжко вздохнул.

— Даже если бы у нас было право голоса в этом вопросе, как мы можем выбирать между ними? Циана прожила сотни жизней, а у Аны, может быть, только одна. А что если существует много таких, как она, пока не рожденных? Возможно, они ждут кого-то, кто уже никогда не вернется. И вообще, как кто-нибудь может выбирать между тем, кого они знают около пяти тысяч лет, и кем-то... вроде Аны?

Я должна это прекратить. Одна нога вперед, потом вторая. Я заставила себя выйти на тропинку.

В голосе Стэф слышалось то же уныние:

— Хотела бы я ответить тебе. Думаю, ты прав на счет того, что мы ничего не можем с этим поделать. Возможно, это все работа Джанана. А может, дело в другом.

— Джанана не существует.

— Не говори такого, если Мойрик поблизости. Он относиться к таким заявлениям еще истеричней, с тех пор, как к нам присоединилась Ана. Советники думают, что это наше наказание.

— За что?

— Из-за неверия в Джанана? Мало поклоняемся? Я не знаю, но спроси любого. Они думают, что Ана — это только начало.

Я пошла вперед и вскоре увидела вспышку ярко-голубого сквозь сосновые ветви. Платье Стэф.

— Я четко поняла, что это от нас не зависит. Хорошо, потому что я бы никогда не смогла выбрать.

— Я тоже, — прошептал Сэм.

Я вышла на улицу и увидела этих двоих, стоящих лицом к лицу, с грустным выражением и поникшими плечами. Когда они обернулись на меня, я сказала:

— Я пришла предупредить, что была снаружи и все слышала.

— Ана... — Сэм двинулся ко мне, но я отступила, развернулась и кинулась к дому.

Ноги донесли меня до двери, но руки не повиновались — никак не выходило повернуть ручку. Пальцы задубели и руки тряслись, так что, когда Сэм появился рядом, я все еще кусала губы и пялилась на дверь. Я сосредоточилась на дереве, сосновой зеленой краске, которая впиталась в зерна. Не хочу смотреть на него.

— Ана, — он протянул ко мне руки, но я увернулась.

— Не мог бы ты открыть дверь, пожалуйста?

Он покорился с таким видом, будто это было самым трудным заданием на свете. Но это не Сэм только что подслушал, как его друзья раздумывают, он ли заменил людей, которых они любили, или говорили так, будто он дикий щенок, отказывающийся есть объедки.

Я действительно похожа на бабочку.

Моя обувь отзывалась глухим топотом по полу, когда я бросилась через гостиную, полную инструментов и с пианино в центре. Интересно, Сэм и Циане песню написал?

Вверх по лестнице, так быстро, как только можно.

Когда я добралась до балкона с видом на гостиную, то оперлась на перила и встретилась взглядом с Сэмом.

Он замер на полпути по лестнице, с измученным выражением, будто его рвало на части, а на лице отобразились все столетия жизни. Я представила его первую жизнь, закончившуюся неожиданно из-за драконьей кислоты. Его прошлую жизнь, закончившуюся со смертью Цианы, после чего он пошел на север; в Сердце его больше ничего не держало, так что Сэм отдался на растерзание драконам.

Мои руки начало покалывать от воспоминаний шипов роз и ожогов от сильфы. Я никогда не умирала, не то чтобы мир не старался это исправить.

Мы смотрели друг на друга, пока он не произнес мое имя и я сказала:

— Я не знала, что ты был влюблен в нее.

Я сидела в своей комнате весь оставшийся день, накрыв голову подушкой, чтобы заглушить звуки его игры на пианино. Старые сонаты и мелодии, которых я не знала. Может, он надеялся, что новая для меня музыка заставит спуститься вниз. Я же просто радовалась, что он не играет ту, которую назвал «Воплощение Аны». Это свело бы меня с ума.

Я смотрела на солнечный свет, пробивавшийся через кружевные занавески, как вдруг Сэм постучал в дверь.

— До заката остался час. Тогда и начнется маскарад. Если ты собиралась приготовиться.

В горле, будто кость застряла, когда я сказала:

— Иди без меня.

Последовала длинная пауза, во время которой я наблюдала за его силуэтом на фоне шелковых стен.

— Ты не хочешь идти?

— Наш внешний вид должен оставаться в секрете.

Я отчаянно нуждалась побыть кем-то другим некоторое время, чтобы никто не знал кто я. Что я.

Бездушная.

— Ох, хорошо, — послышался звук удаляющихся шагов, и как только я поняла, что он в своей комнате, то побежала в ванную и начала переодеваться.

Я надела крылья: шелк, растянутый на проволочном каркасе. Они прикреплены к синтетическому шелковому платью, сделанного из слоев цвета глубокого зеленого океана и голубого, идущих от моих плеч до колен.

Волосы я украсила венком из цветов и ленточек, которые становились длиннее сзади, свободно повиснув между крыльями. Я нанесла тени на веки, поэтому, когда я надела маску, черный соответствовал прорезям.

Пурпурный, голубой и зеленый шелк струился по моему лицу. Крылья бабочки.

Я откопала тот мелкий ножик, что дал мне Сэм, и вставила его в волосы, между короной из цветов и лент. Даже несмотря на легкий вес, он обременял меня, но я еще не забыла тех шагов недавней ночью.

— Я иду, — крикнул Сэм из коридора.

Солнце светило так ясно, что он не мог увидеть мою тень — крылья выдают меня с головой — и я сказала:

— Увидимся там.

— Как ты узнаешь кто я?

Иногда, я очень хочу его ударить.

— Я не видела твой костюм. Я правда собиралась сказать, что могу слышать вас снаружи. Это не моя вина, что вы так громко разговариваете.

Или болтаете обо мне, когда меня нет поблизости.

— Я не об этом спрашивал, — его голос надломился. — Ничто из этого никогда не звучало как вопрос. Джанан, у тебя самая активная оборонительная реакция, которую я когда-либо видел.

На моих губах останутся незаживающие вмятины в тех местах, где я часто кусала. На этот раз, я прикусила верхнюю.

— Будь осторожна по дороге на рынок.

Шаги направились в сторону лестницы.

— Сэм, — я чувствовала, что задыхаюсь. Или тону. Может, два в одном. Он остановился, в любом случае. — Ты спрашивал, как я узнаю кто ты.

Тишина.

— Я всегда знаю.

Через минуту послышался звук закрываемой двери, и я осталась в ванной в полнейшем одиночестве, разве что с отражением незнакомки в зеркале. Когда я посчитала, что уже прошло достаточно времени, чтобы он успел дойти до Южной Авеню, я проверила надежно ли закреплены маска и нож. Затем, я боком прошла через дверной проем, потому что крылья не давали выйти нормально.

Когда я покинула дом, на улице уже потемнело, я пыталась убедить себя, что сегодняшний вечер будет веселым. Я представила, как буду улыбаться и смеяться, и, возможно, в итоге окажусь в чьих-то руках на последнем танце, будто бы магия маскарада была реальной и могла помочь найти пару своей душе.

У меня не выходило представить себя за такими занятиями, но это нормально.

Ведь сегодня я не Ана.

Глава 21 — Маскарад

Холодный воздух запутывал края моего платья вокруг ног. Ветер дул на крылья, из-за чего каждый шаг требовал больших усилий, чем обычно. Это доставляло неудобство, но я справилась и все-таки добралась до рынка. Жаль, я не предвидела этого, и не потренировалась в танцах.

Великолепие рынка освещали серебряные фонарики с Дома Совета, а их лучики виднелись по всей местности. Храм сиял; я упорно игнорировала этот факт, как и бушующую бурю в желудке.

С наступлением вечера начали приходить люди в нарядных костюмах. Ястребы, медведи, вилороги. Кто-то оделся троллем — дурной вкус — в то время как оспа флиртовала со всеми присутствующими.

Рынок полнился пестрыми рыбками и хорьками. Воробей догонял ящерицу, а затем они обнялись, обрадовавшись встрече. Сотни людей передвигались по местности, как поток драгоценных камней.

Я посмотрела на маленькую сцену на вершине ступенек Дома Совета, где позже пройдет посвящение Теры и Эш. Сейчас там находились только малиновка и домашняя кошка, которые суетились над каким-то оборудованием.

Малиновка встала у микрофона и прочистила горло. Через громкоговорители, закрепленные на фонарных столбах, полился голос Мойрика:

— Сегодня, мы собрались для того, чтобы отпраздновать посвящение двух душ.

Нарядные гости, все как один, обернулись к нему. Я застряла позади и не могла ничего разглядеть из-за толпы; мне стало любопытно, что делали люди по другую сторону храма, куда они смотрели. Вечеринка простиралась на весь рынок.

— Каждое поколение, наши души перерождаются в новом, незнакомом теле, как и души наших любимых. Очень редко, когда любовь преодолевает перевоплощение. Очень редко. Тем не менее, некоторые души были созданы друг для друга. Эти благословленные Джананом пары были вместе веками. Тысячелетиями. Каждое поколение, эти души сближаются друг с другом, независимо от физической оболочки. Их любовь чиста и правдива. Сегодняшний праздник посвящается воссоединению Теры и Эш. Пока они ищут свою пару в этом море незнакомых лиц, давайте-ка все вспомним, что Джанан создал нас с определенной целью: ценить и любить друг друга.

Он отступил, когда через усилители звука заиграли вступительные ноты паваны, а лучики света, коими полнился рынок, засветились мечтательным блеском.

Интересно, что Мойрик не переоделся перед тем, как выступить со своей речью. Это только подтверждает мою теорию, что я единственная, кто заботиться сегодня о своей анонимности.

По крайней мере, теперь я знаю, кто здесь Мойрик и смогу избегать его.

Заиграла музыка, и люди начали выбирать себе партнеров для танца. Эта павана не была одной из композиций Сэма, но все равно мило звучала. Она отличалась от того, что я привыкла слушать. Вечер наполнил хор из струнных и духовых инструментов.

Я старалась держаться с краю от танцоров, тем не менее, они все равно врезались в мои крылья. Парочка извинились, но большинство раздраженно поглядывали на меня из-под своих масок, или вообще не замечали. Я почувствовала себя дурой, из-за того, что вырядилась во что-то столь громоздкое.

Я сознательно сделала круг по рынку и почувствовала, что за мной следят.

А я так хотела остаться неузнанной.

Видимо, тут та же ситуация, что и с моим рождением. Все уже друг друга знали. Они жульничали, открывая свои личности под масками, и я была единственной, кого они не знали. Единственный новый человек.

Возле меня вился павлин, но не подходил. Что-то знакомое было в сове и богомоле, что шли рядом со мной, но я их не признала.

Должно быть, Сэм попросил своих друзей приглядывать за мной. Раньше меня бы это взбесило, но после встречи с Ли, я была даже рада. Возможно, мне следовало прийти с ним. Я не должна была так резко реагировать ранее. Не то чтобы я ждала, что он скажет, что выбрал бы меня, а не Циану, даже до того, как я узнала, что они встречались.

Серо-белый сорокопут отвернулся, когда я почувствовала его взгляд, и направился к Дому Совета. Впереди стояла охотничья собака, тоже смотревшая на меня.

Я завернула на юго-западный край рынка. Все было прекрасным, как и зрелище сотни танцующих людей — великолепно. Тем не менее, я была одна, не считая парочки друзей Сэма, наблюдающих издалека.

Или, возможно, это Ли. Понятия не имею здесь ли она или в чем может быть одета. Внезапно, я начала подозревать каждую высокую и стройную фигуру.

Хорек коснулся моей руки.

— Потанцуем?

Я подпрыгнула от неожиданности, но узнала голос. Арманде.

Я увидела его улыбку, скрывающуюся под маской и усами, а затем он начал танцевать, позволяя мне использовать те шаги, которым я научилась у Стэф. Мы протанцевали гальярду, а потом он отвел меня в буфет, который я не видела раньше, полный крошечных сэндвичей и пирожных. Так же, там были стопки бумажных чашечек и самовары с кофе и горячим сидром. Столы накрывали кружева, а на них стояли десятки портретов каких-то парочек. Думаю, это были Тера и Эш, хоть и в разных обличьях.

— Должно быть, они действительно любят друг друга, — выдохнула я до того, как вспомнила, что я в костюме. Я покосилась на Арманде, чтобы посмотреть заметил ли он, но тот просто улыбался.

— Твой секрет в безопасности со мной. Но тебя довольно легко узнать, даже в таком облике, — он пожал плечами.

— Ох, — мои щеки покраснели под маской. Я взяла кофе, которое он предложил.

— Сколько жизней они уже вместе?

— Пятьдесят, — сказал он и сделал глоток от своего напитка. — Почти с самого начала. У нас не часто проводятся такие вечеринки, но Тера и Эш всегда устраивают одну. Каждое поколение.

Если за каждую жизнь они доживали до семидесяти пяти, то, тогда, они провели вместе 3,500 лет. Даже представить себе не могу такую любовь.

— Поначалу они не выдерживали, если были разного возраста или одного пола, потому убивали друг друга, чтобы переродиться в одно время. Никто не мог отговорить их от этого.

Я думала, что любовь не должна нести за собой столько смертей. Не то чтобы у меня был опыт в этом.

— Но они обе женщины в этой жизни.

Он кивнул.

— Они решили, что постоянно умирать — слишком больно, и если они любят друг друга, это не должно иметь значения. И все же, — он наклонился ко мне, — когда одна умирает, вторая тоже. Думаю, сложно быть физически старым, пока твоя любовь только учится ходить.

— Еще бы.

Я допиваю свое кофе и бросаю чашку в мусорную кабинку.

У нас с Арманде было еще пару танцев прежде, чем он передал меня вороне в блестяще-черной маске и одежде с перьями. Я не знала кто это, но он сделал комплимент моему наряду, а потом на смену пришла женщина, одетая лосем.

Некоторых из своих партнеров я узнала — Стэф и Вит вырядились как украшенная камнями стрекоза и лев — но большинство были незнакомцами, как на мой взгляд. Но было весело. Я смеялась и приглашала других людей на танец, не тратя время на ожидание, пока меня все узнают.

Может, анонимность не была столь важной, как мне казалось.

Я нашла Сарит, из ее черных волос торчали серые перья, а яркая маска прикрывала верхнюю часть лица. Оранжевые щеки выделялись на фоне желтого шелка. Складки длинной серой ткани, накинутой на ее руки, создавали крылья — гораздо лучше, чем мои.

— И кто это?

Я не видела таких птиц в Сфере.

— Корелла. — Она ухмыльнулась под широким, крючковатым клювом. — Они с другой стороны планеты.

Даже южная часть Сферы казалась мне далекой. Надо будет позже спросить ее о птицах, а сейчас, она взяла меня за руки и потащила в сторону ступенек в Дом Совета, где виднелась череда арок. Они были повсюду, поставлены в разброс.

— Что это?

— Арка марш-броска! — Она хихикнула. — Но только не вздумай называть ее так при посвящающихся. Они сердятся, потому что звучит глупо.

— Могу поспорить, что название пошло от тебя.

— Возмо-о-ожно. — Протянула она. — Тем не менее, идея довольно милая. Они начинают с первой арки, расположенной у основания лестницы, а затем должны пройти через остальные, пока не дойдут до вершины. Все это время, они будут с завязанными глазами.

— С завязанными глазами? Но ведь арки даже не выстроены в линию. Они повсюду! — Я ошарашено посмотрела на нее. — Ты все выдумываешь.

— Не-а. Это символизирует неуверенность в будущем. Они должны взяться за руки и вместе решить в какую сторону идти. И, между прочим, они все равно могли увидеть расположение арок, пока танцевали.

Все же, для меня это казалось безумным.

— Каждая арка символизирует нечто важное. Та, что обсидиановая — ночь, цветочная — учитывая, что сейчас зима, она сделана из шелка — счастье, сосновая — здоровье. Думаю, ты уловила суть.

— Что будет, если они не пройдут через все арки? — Спросила я, когда мы направились к буфету.

— Всегда проходят. — Она склонилась ко мне. — Кроме того раза, когда они прошли мимо сосновой. Скорее всего, это было совпадением, но в тот год очень многие болели...

Я вздрогнула, угадав по ее тону, что Эш и Тера недолго прожили после того посвящения. Тем не менее, их непрекращающееся воссоединение было романтичным.

А любители тусовок продолжали танцевать. Сарит впихнула меня в ближайший круг из восьми человек, которые двигались под быструю музыку. Танец предполагал столько хлопанья в ладоши, что, под конец, мои руки заболели. Затем мы перешли к другой группке, потом к еще одной, иногда меняли партнеров, но всегда приглядывали друг за другом. В случае чего, у нас всегда был запасной партнер, так что, мы удачно сработались.

Эти два часа я была бабочкой, перелетающей с одного цветка на другой, порхающей со своими шелковыми крыльями вокруг маскарада. Я никогда не казалась себе симпатичной, но сегодня так много людей говорили мне комплименты, что я почти поверила им.

И все же, чувство, будто за мной наблюдают, не ослабевало. Более того, к вечеру оно только усилилось. Я так и не нашла Сэма, но он, должно быть, заскучал и пошел домой. В конце концов, он и не горел желанием идти на маскарад.

Пожалев о количестве выпитого кофе, я извинилась перед Сарит и ускользнула в дамскую комнату Дома Совета. Мне в любом случае нужен был перерыв. Ноги гудели от усталости, а щеки болели от не сходящей с лица улыбки.

Я не знала чего именно ждать от этой церемонии, но мне весело, как Стэф и обещала. Плюс, мне нравилась важность этого события. Может, другие и не беспокоились о том, чтобы оставаться неузнанными, но им пришлось попотеть, чтобы сделать этот вечер таким особенным для Теры и Эш.

Думаю, это заслуживает уважения.

Когда я вышла, мне уже полегчало. Я ступила на лестницу и окинула взглядом толпу. Их блестящие маски ярко выделялись во мраке ночи. Я вновь заметила сороконожку и павлина — оба делали вид, что не наблюдают за мной.

Заиграла быстрая мелодия и все начали прыгать и плясать по всему рынку. Кто-то поймал меня, развернул и крепко ухватился своими грубыми руками. Меня начали тащить сквозь людской поток. Чьи-то пальцы впились в мои бедра и меня передали другому танцору.

Волк. Ястреб. Ящерица. Они быстро окружили меня. Музыка слышалась мне как непонятная какофония, а все окружающее превратилось в размытые светлые и темные пятна.

Меня бросало из стороны в сторону, как бабочку в штормовую погоду. С каждым разом, как меня толкали, мои волосы взметали вверх и лезли в глаза. Ленты и цветы отрывались от наряда, а маска едва держалась на лице. Я прижала ее к щекам, потерянная и одурманенная от страха и адреналина.

Так много незнакомцев. Так шумно.

Кто-то наступил мне на ногу, руки болели в местах, где меня хватали слишком часто. Каждая частичка меня ныла от боли, а тело тряслось от страха. Когда я попыталась сбежать, меня вновь схватил волк, полностью игнорируя мои крики. Музыка играла слишком громко, а толпа кричала от удовольствия. Шум полностью поглотил мои мольбы о помощи.

Я ткнула локтем в грудь волка и врезала по голени ящерицы, вновь сделав попытку побега. На этот раз, меня поймал лебедь, и вновь поместил в их круг. Неожиданно, вышел новый танцор и встал между мной и остальными.

Мое сердце застучало в груди с бешеной скоростью, но он лишь нежно погладил меня по щеке. Одарив других гневным взглядом, незнакомец повел меня в безопасное место. Мои крылья взметнулись вверх, когда он дернул меня вперед. Посмотрев на его маску, я заметила только вспышку серого, черного и белой полосы, но затем я оказалась прижата спиной к его груди. Его руки вокруг моей талии удерживали нас от зрительного контакта, но объятие было нежным.

Он провел пальцами по моей щеке, а затем вниз по шее. Впереди оказался вид на весь маскарад, но все мое внимание было сосредоточено на мужчине позади.

Руки скользнули к моим бедрам и крепко сжались на них, пока мы крутились в танце; мои ноги оторвались от земли, но даже когда я подумала, что крылья могут унести меня вместе с ветром, незнакомец надежно держал меня.

Мой новый похититель, или спасатель, повел нас в конец толпы. Он держал меня так близко к себе, что никто не мог проскользнуть между нами. Его руки покоились на моем животе и бедрах. Музыка стала более глубокой и медленной, а его пальцы обхватили мою обтянутую в шелк кожу. Я не могла дышать.

Наш танец изменился. Страх сменило возбуждение и веселье. Мой новый партнер разгладил складки на животе и провел рукой по моей ноге. Когда я положила голову ему на плечо, он поцеловал меня в шею, которая тут же загорелась.

Я напряглась и ахнула, чуть не вырвавшись из его объятий, но его хватка только усилилась, так или иначе выражая извинение, и я вспомнила, что это не он пытался сделать мне больно. Вообще-то, этот парень как раз спас меня. Я вновь расслабилась и закрыла глаза. Мы ушли далеко от центра толпы, и я доверила ему проконтролировать, чтобы мы ни в кого не врезались.

Музыка заполнила пространство вокруг нас, в воздухе чувствовалось приятное покалывание. Заиграла струнная музыка, тянущаяся и теплая, она ассоциировалась с золотом, флейта с серебром, а кларнет — с лесом.

Все казалось таким нереальным. Будто бы сон. Я наклонила голову назад, и он начал покрывать меня поцелуями. Тем не менее, я смогла выдавить из себя кивок. Он замер в нерешительности; казалось, прошла вечность, но вот его губы коснулись кончика моего уха.

Я затрепетала в его объятиях и прижала его руки, желая, чтобы он никогда меня не отпускал. Всю жизнь ждала этого момента.

Все вокруг замерло, пока его губы двигались вниз по моей шее. Одной рукой он водил по узорам на моей талии и бедрах, а потом по спине, вокруг крыльев. Он коснулся моего лица и волос. Я заметила, что он дрожит от возбуждения, но все равно вел себя сдержанно.

Начался вальс. У парня перехватило дыхание, когда он взял меня за руку, прокрутил и привлек обратно так, что мы оказались лицом к лицу.

Маска закрывала верхнюю часть его лица. Не ястреб и не сокол, несмотря на крючковатый клюв; но оперение было другим. Под глазами виднелись черные полоски, на голове серый хохолок и перья, а на горле белый пушок. Сорокопут.

Он не дал мне возможности разглядеть подробнее, просто придвинул меня поближе так, что я оказалась прижата к нему. Его руки аккуратно сомкнулись под моими крыльями.

Пока мы танцевали, я слышала биение его сердца, перебивающее музыку. В его руках и груди чувствовалось напряжение, будто он хотел прижать меня сильнее, но боялся сломать. Я хотела сказать что-нибудь, заверить, что доверяю ему; но если я заговорю, момент может разрушится.

Он вызывал у меня приятные ощущения. Знакомые. Мое тело знало, куда скользнут его руки еще до того, как он двигался, а дышали мы в унисон. Он чувствовал музыку так же хорошо, как и я, напрягаясь на сильных звуках и расслабляясь на затянутых.

Сорокопут — певчая пташка; он должен знать это.

Мы танцевали с вечность, и все равно недостаточно долго. Теперь, когда мы оказались лицом к лицу, я тоже могла до него дотрагиваться, а не просто прижиматься к его рукам. Я провела по его спине, ощущая мышцы и хребты позвоночника. Дойдя до места под левой лопаткой, он скорчился, будто пытался не рассмеяться. Я вновь провела по нему, наслаждаясь ощущением его груди прижатой к моей.

Когда песня закончилась, он обошел меня, и мы начали наблюдать за шоу на ступеньках. Вон они, воробей и ящерица — не та, которая схватила меня — проходили через арки, держась за руки. Один тянул, другой следовал. Они шли сквозь сосновую, цветочную, обсидиановую, серебряную, каменную... Парочка прошла через все, даже с повязками на глазах. Золотая ткань струилась за ними, словно знамя.

Они и вправду сделали это. То ли потому что знали дорогу, то ли настоящая любовь направляла их на правильный путь. Да это и не важно. Они любили друг друга.

Став между колонами у входа в Дом Совета, воробей и ящерица обнялись, поцеловались и сняли маски с повязками. Толпа радостно закричала, когда их маски взлетели в воздух; Сарит объяснила бы мне об этом ритуале, но ее нигде не было.

Мойрик подошел к микрофону и начал толкать очередную речь. Фу. Опять он. Нет уж, спасибо.

Я повернулась к сорокопуту, но его клюв задел мою шею, а теплые губы коснулись уха. Я затрепетала, но не двигалась, пока он не начал отходить. Я поймала его за руку.

— Подожди.

Наша близость казалась такой правильной. Я знала, кем он должен оказаться, даже если его манера танца была не... Такую страсть он проявлял к музыке. А не ко мне.

Я задрожала от порыва холодного ветра и крепче ухватилась за него. Сделала шаг ближе. Посмотрела в его глаза.

Уголок его губ приподнялся, будто он находил ситуацию забавной. Хоть я уже и знала кто он, но все равно, знакомое выражение лица настолько ошеломило меня, что я замерла на месте.

А затем, поцеловала его.

Ну, скорее, прижалась своими губами к его, в надежде, что он не убежит. Меня бы это убило.

Последовали три долгие секунды, но он лишь ахнул и крепче прижал руку к моей спине. Затем, с тихим стоном, он приоткрыл губы и поцеловал меня. Это не было похоже на легкий, сладкий поцелуй, каким, по моему представлению, должен быть первый, а скорее яростный и полный желания. Так даже лучше, ведь, после всего, я тоже желала его.

Клюв царапал мою щеку, но пока его язык ласкал мои губы — мне было все равно. Все, что он делал, было волшебным, но когда он углубил поцелуй и из моих уст послышался стон, я подняла руки к его маске и потянула, пока та не соскользнула и не оказалась на моем запястье. Мне нужен Сэм, а не сорокопут.

Он резко отшатнулся, на его лице было написано удивление и смущение. Я облизала губы и сделала вид, будто мои щеки не горели, внутри все не плавилось, и я не хотела того, к чему вел этот поцелуй.

— Привет, — трясущейся рукой я протянула ему маску.

Он не взял ее.

— Ты знала.

— Я всегда знаю.

Все мое тело пламенело от его прикосновений, от его ноги, касающейся моей, от его губ. Я хотела, чтобы он вновь меня поцеловал.

Должно быть, Мойрик закончил свою речь. Люди вокруг нас снимали маски и приветствовали друг друга. На нас не обращали никакого внимания.

— Ты знала все время, пока мы танцевали?

— Да.

Как только он коснулся меня. То, как Сэм подходил мне, как его губы в нерешительности замерли у моей шеи. Это отличительная черта Сэма — нерешительность.

— А разве ты меня не узнал? — во мне поселилась тревожная мысль. Вдруг он надеялся, что я была кем-то другим?

Он взял меня за руки, будто боялся, что я могу улететь.

— Конечно.

— Ох, тогда хорошо, — прозвучало как-то отчаянно. — То есть, я бы не стала так танцевать с тобой, если бы не знала кто ты.

— Ты со многими танцевала.

— Но не так.

Я заставила себя выдержать его взгляд. Я все еще чувствовала все места, где он меня касался. Возможно, для него это ничего не значит, но для меня — это очень важно. Он должен понять.

— Почему ты пытался убежать?

— Я хотел... — его щеки покраснели, когда он покачал головой. — Мне сожалею о сегодняшнем. Я хотел все тебе рассказать, но больше всего... — он убрал выбившуюся прядь мне за ухо, — больше всего я хотел сказать, что соврал Стэф.

А я хотела, чтобы он снова меня поцеловал. Меньше разговоров. Больше поцелуев.

— Хотя, думаю, она это поняла. Мы не очень-то умеем врать друг другу, учитывая, сколько мы знакомы, — он резко выдохнул. — Ана. Я хочу, чтобы ты знала — я бы выбрал тебя. Если бы это от кого-то зависело, если бы мои желания имели какое-то значение — я бы выбрал тебя.

Я почувствовала себя как в ту ночь, когда он впервые сыграл мне, будто ноги ослабели и больше не могут удержать меня. Но вместо того, чтобы осесть на землю, я оперлась на его плечо и встала на носочки, чтобы прошептать в его ухо:

— Пошли домой, Сэм. Хватит раздумий. Эти крылья очень тяжелые.

Он поцеловал меня в шею и пробормотал что-то похожее на согласие.

Глава 22 — Крылья

Хоть я и очень хотела пойти прямиком домой к Сэму, но, все же, церемония еще не закончилась. Несколько друзей Теры и Эш произнесли речь о том, как счастливы они присутствовать на еще одном удачном посвящении. Многие принесли подарки, что подразумевало непомерное количество охов и ахов, фотографирование, и кучи благодарностей.

Толпа придвинулась поближе, чтобы все могли увидеть, и, судя по очевидной радости людей, церемония много для них значила. Даже если некоторые и не верили в родственные души, они не могли отрицать — Эш и Тера идеальная пара. Они едва не светились, когда смотрели друг на друга. Даже после трех тысяч лет. Невероятно.

Мы простояли еще час, а затем все жители Сердца должны были встать в очередь, чтобы поздравить парочку с очередным посвящением. Я заметила, что некоторые решили пропустить поздравления и уйти, из-за чего окружающие начали шептаться.

Сэм сжал мою руку, будто я могу улететь, и, наконец-то, настала наша очередь обнимать и поздравлять Теру и Эш.

Миссия выполнена. Мы начали пробираться сквозь толпу болтающих, смеющихся и сравнивающих наряды людей. К моему облегчению, мы не останавливались, чтобы поговорить с кем-нибудь. Мы и друг с другом-то едва говорили. Не понимаю, почему ему нечего сказать, но я только что испытала первый поцелуй, не считая миллиардов других вещей, о которых я буду сегодня мечтать, потому это не столь важно. Я была немного ошеломлена, в моей груди, животе и пояснице все еще горело пламя.

Обратно мы пошли короткой дорогой, состоящей из маленьких переулков, а не той длинной, которую я знала. Я бы предпочла, чтоб обратно мы полетели.

— Ана, — сказал он, как только мы оказались наедине, освещаемые лунным светом.

Ночь скрывала все на расстоянии вытянутой руки. Мы могли быть единственными людьми во всем городе. Только мы, темнота и холод. Ветерок прошелся по моим рукам и лицу и я задрожала.

— Сэм, — выдохнула я.

Наши маски свисали с его пальцев, покачиваясь при каждом шаге. Темнота искажала все яркие цвета моей бабочки, над которой я так долго работала — вырезала и разукрашивала.

— Я не должен был танцевать так с тобой. Или целовать.

Мое сердце дрогнуло.

— Нет, должен был.

— Не на виду у всех. — Его голос звучал как хруст сосулек под ногами. — Я потерял контроль над собой.

На мой взгляд, он очень даже контролировал себя.

— Ты поддался страсти. — Предположила я.

Теперь я была не так уверена, учитывая его убеждения, что этого не должно было случиться. Но он ведь поцеловал меня. Страстно.

— Не вижу в этом ничего плохого.

— Как ты думаешь, что теперь буду считать остальные?

— Мне плевать. — Я закусила губу и последовала за ним за угол. Теперь, холод больнее впивался в кожу. Почему он не мог нуждаться во мне так же сильно, как я в нем? — Ладно, меня немного волнует, что они подумают, но, по большей части, меня волнует, что ты это подразумевал.

— Это?

— Танцы. То, как ты поцеловал меня.

Мне не хотелось спрашивать или объяснять. Я хотела, чтобы он взял меня в свои руки и целовал, пока у меня не будет нехватки воздуха.

Теперь я просто не могу дышать, но совсем из-за другой, гораздо менее приятной причины.

— Ты это подразумевал?

Он перестал шагать и обернулся ко мне.

— Конечно! Почему ты подумала иначе?

Если он не помнит о не случившемся на кухне, и о случившимся сегодня, то он идиот.

— Ты пытался убежать, а сейчас говоришь, что не должен был целовать меня. Что я должна думать? — Голос изменил мне; он срывался и дрожал. — Я не могу делать это периодически. Либо мы целуемся, либо нет. Если да, то больше никаких увиливаний или рассказов чего мы не можем делать. Потому что я не могу... — я с трудом сглотнула и попыталась вновь. — Меня слишком сбивает с толку изменчивость твоих решений.

С глухим стуком, маски упали на выложенную камешками тропинку. Сэм выдал стон, звучавший почти как мое имя, затем взял меня за плечи и поцеловал. Не так страстно, как раньше, но все мои внутренности сжались в той же степени. Я старалась повторить все, что он делал, но облегчение и гнев были сильнее. Я дернулась назад, наступив каблуком на маски.

— Это не ответ.

Может и он, но я хочу услышать слова.

Он поднял маски и резко выдохнул.

— Я хотел поцеловать тебя с момента нашей встречи. Из жалости — никогда. Только потому, что считаю тебя удивительной и прекрасной. Ты делаешь меня счастливым.

Я обняла себя руками, пытаясь сморгнуть слезы и горечь.

— В это трудно поверить.

— Никогда не сомневайся. — Он дотронулся ладонью до моей щеки, выделяя слабое тепло. — Я надеюсь, ты простишь меня.

— Ты можешь мне это возместить.

Мне хотелось прикоснуться к нему, но, несмотря на легкость танца и нашу близость, эти отношения все еще казались выходящими за границы дозволенного. Маски сняты.

— И ты не должен волноваться о том, что подумают другие. По крайней мере, не так сильно.

— Как раз должен, особенно о мнении Совета. Фактически, ты все еще... — он посмотрел в сторону центра Сердца, свет от храма освещал его лицо. — Они не поймут.

Союз пяти тысячелетнего подростка и бездушной? Я тоже не понимала, но это не изменяло желаемого.

— Я делаю все, что они приказали. Мы можем побеспокоиться о них, когда Совет начнет жаловаться.

Он посмотрел на меня снова, но было слишком темно, чтобы рассмотреть все тонкости его выражения.

— На танцах ты сказала «Пошли домой». Ты никогда раньше не называла это место домой.

Последовала пауза для моего ответа, но ее заполнило только звездное сияние и тяжелое дыхание.

— Ты... — он переминался с ноги на ногу, — хочешь этих отношений? Ты и я вместе?

— Помнишь, что я тебе сказала в хижине? Перед тем, как узнала кто ты? Что я чувствовала к Доссэму?

У меня закружилась голова от надежды, холода и желания.

— Как можно забыть. — Он придвинулся, закрывая меня от ветра. — Я так нервничал после этого. Боялся, что ты разочаруешься, когда узнаешь, что я — просто я.

— Ты нравился мне еще до этого. Пианино просто было прекрасным дополнением, — я замолчала, с трудом вдыхая, пока, наконец, не прошептала, — Но ты не сказал, хочешь ли этого сам.

Он провел пальцами по моим волосам и откинул их на плечи.

— Помнишь, как я тебя поцеловал? Я чувствовал себя изголодавшимся мужчиной, которого пригласили на банкет.

Если бы мы не стояли посреди темной улицы, я бы попросила его напомнить, но мой нос и пальцы уже онемели, потому я просто повторила:

— Как можно забыть.

Его ладони скользнули вниз по моим рукам.

— Ну, тогда хорошо. Ты меня успокоила.

— Будто я могла сказать «нет».

Я повернула лицо и ахнула, когда он легко поцеловал меня. Настолько естественно, будто так будет всю оставшуюся жизнь. Сэм будет целовать меня. Я — его.

— Пошли, пока я не замерзла окончательно. Я не ожидала долгой дороги домой.

— Домой так домой. — Холодные пальцы Сэма переплелись с моими. — Жаль, я не надел куртку, иначе отдал бы ее тебе.

— Я ведь в крыльях. Куртка бы не наделась.

— Я бы понес их для тебя.

— Они пришиты к платью. Это был единственный способ прикрепить их.

Он сжал мою руку и озорно добавил:

— В таком случае, я был бы вдвойне счастлив, нести твои крылья.

— Сэм!

— Это был бы уже не первый раз, когда я видел тебя без одежды.

— Сэм!

Кровь прилила к щекам, пока я раздумывала, как поддразнить в ответ, но в голову приходили лишь парочку его неловких шагов во время танцев. В этот момент, улицу осветил синий свет. Я моргнула пару раз, пытаясь избавиться от звездочек в глазах.

Сэм упал на землю и задохнулся в безмолвном крике.

— Ана. — Он схватился за левую руку, лицо исказилось от боли. — Ана, беги.

Ночь прорезал еще один луч света, и каменная дорожка у моих ног зашипела.

Кто-то пытался нас убить.

Глава 23 — Гроза

Я кинулась к Сэму. Либо наш нападавший — плохой стрелок, либо они не пытались действительно нас убить, а только пригрозить. Тем не менее, я не хочу даже легкого касания пули.

— Мы должны бежать.

Я потянула за правую руку; его ладонь была прижата к левой, что не предвещало ничего хорошего, но тут еще одна вспышка света попала по моему крылу, и у нас не осталось времени на беспокойство за рану. Запахло горелым шелком.

— Я никуда без тебя не уйду.

Его лицо скривилось, но он приподнялся с ворчанием.

— Все нормально, — сказал он. — Рана даже не кровоточит.

Тени скрывали нашего нападавшего, но похоже, что выстрелы шли со стороны двух деревьев, что росли недалеко от перекрестка позади нас. Должно быть, они следили за нами с самого маскарада. Это тот же человек, что преследовал меня недавней ночью?

Я достала нож из венка. Хоть я и ненавижу оружие, но ведь они стреляли в Сэма! Они заработают порез, стоит только дать мне такую возможность.

Наши каблуки громко застучали по булыжной мостовой, когда мы побежали. Дурацкие крылья махали против ветра и значительно замедляли мой бег, потому, стоило мне освободить руки, как я обхватила проволочный каркас и отрезала вначале одно шелковое крыло, а затем второе.

Я вела Сэма по левому краю улицы, где до нас не доставал лунный свет, и сияние звезд не освещало наши силуэты. Будь я увереннее, мы бы срезали через чужие дворы, но мое чувство местности в темноте только ухудшилось. Я даже улицу не могу узнать, по которой мы идем.

Нападавший продолжал стрелять, вспышки света освещали ночь. Я оглянулась через плечо, но преследователь спрятался в тенях.

— Туда! — прокричал Сэм.

Мы свернули налево, на очередную улицу, от которой шли три тропинки. Я схватила в кулак его рубашку и, как только мы обошли угол, толкнула Сэма в кусты. Зашуршали сосновые иглы, а неожиданное падение, должно быть, плохо повлияло на его руку, поскольку парень выругался. Мы спрятались за пышным кустом и замерли.

Помня о своем ноже и его ране, я обхватила Сэма руками и прижала к себе. Его сердце быстро билось под моей ладонью, а вдохи превратились в тихое всасывание воздуха сквозь зубы. Я погладила его по щеке; мы ждали появления нашего нападавшего, но улица оставалась пустой.

Мои пальцы крепко сжали рукоятку ножа, и я задрожала, как от страха, так и от адреналина. Наклонившись к уху Сэма, я прошептала:

— Я выгляну.

— Нет, — он схватил мое запястье. — Тебя ранят.

— А тебя уже ранили. Нам нужно добраться до безопасного места.

Я выскользнула из его хватки; довольно легко, когда ты в шелке.

— Я просто проверю, ушли ли они.

Он покачал головой, но больше не пытался меня остановить.

Перед тем, как уйти, я прижала поближе к себе крылья, чтобы те не мешались под ногами. Сгоревшие кусочки шелка отпадали от испорченного каркаса.

Я прокралась на тропинку, прислушиваясь ко всем подозрительным звукам, но стук собственного сердца очень отвлекал. Но я ведь не могу игнорировать его, как и шелест ветвей.

Хрустнуло дерево. Я искала источник звука, но угольно-черные тени заполнили улицу. Одна тень двинулась, она была темнее остальных.

Я глупо замерла, очень заметная в своем шелковом платье и рваных крыльях. Лунный свет освещал улицу, я практически чувствовала его на своей коже, как дыхание, не теплее ночи.

— Кто там?

Позади послышалась череда ругательств от Сэма.

— В вопросах нет вреда, — пробормотала я. — Они и без них в нас стреляли.

Я не должна была открывать рот. Молниеносный свет, шедший от движущейся тени, попал в мое левое крыло. Проволка расплавилась. Я закричала и начала бежать, каблуки моих туфель громко застучали по мостовой. Шелест куста дал мне понять, что Сэм бежит за мной, но когда я обернулась, в моем поле зрения появился новый персонаж.

Чей-то высокий силуэт с легкостью догонял меня. Я рванула с еще большей силой, но тут сработали холод и усталость. Он схватил меня за крыло и развернул. Я уставилась на белую маску, которая прикрывала все его лицо.

Я дернулась в ту сторону, где оставила Сэма, но нападавший сжал мою руку и кинул на землю. Жгучая боль прошлась по моему локтю и бедру; нож, о котором я конечно же забыла, откатился подальше. Я вскочила на ноги и почувствовала прилив крови.

Он вновь толкнул меня.

Я подползла к своему ножу, лежащему всего в двух шагах. Прежде, чем я успела дотянуться до него, нападавший сгреб меня с земли, и кинул в противоположную сторону. Стоило мне упасть на каменную мостовую, как я закричала. Темнота охватила меня, когда я перевернулась на спину. Я застонала от острой боли по всему телу.

Что-то гладкое врезалось мне в ребра. Его туфель. Я дважды слабо охнула, и шаги начали удаляться. Возможно, нападавших было несколько, но я не могла посмотреть. Все мое тело онемело, замерзло, и горело от проявляющихся синяков.

Мне нужно найти Сэма. Я поднялась на локти на трясущихся руках. Боль появлялась там, где сдерлась кожа, что помогло мне быстрее сесть, дабы избежать неприятных ощущений.

— Сэм? — я встала на ноги.

Мой голос больше походил на жабье кваканье.

Нож лежал на том месте, где я его и уронила. Я наклонилась, взяв его на случай возвращения наших преследователей, и поплелась в сторону куста. Все мое тело казалось одним большим синяком.

Сэм лежал на замерзшей земле. Я упала на колени, спрятала нож и коснулась его шеи. Пульс ровно бился под моими дрожащими от страха пальцами.

— Очнись, — я дотронулась ладонью до его щеки; кожа у него холодная.

Он застонал и открыл глаза, но с трудом мог сфокусироваться.

— Кто-то ударил меня.

— Пошли. Они могут вернуться.

— Ты в порядке? — Он сел и качнулся. — Я, похоже, нет.

— Жить будешь.

Мы помогли друг другу добраться до безопасного места. Если бы наши нападавшие вернулись, то могли бы убить нас обоих, а мы бы даже не сопротивлялись.

Сложилось впечатление, что мы добирались до дома часами. Улицы Сердца были такими, что по ним можно долго бродить, и при этом никого не встретить, пока ты не доберешься до рынка, так что помочь нам было некому. Даже Стэф, которая жила в соседнем доме. Хотя, учитывая, что мы не знаем, кто на нас напал, может, оно и к лучшему, что мы никого не встретили.

Зайдя внутрь, Сэм включил свет. Мы часто заморгали от непривычной яркости, но эта боль была незначительной, по сравнению с пережитой за сегодня.

— Ты ужасно выглядишь.

Не успела я опомниться, как уже припала к стенке для равновесия, пока снимала туфли. Белый камень, тот же, из которого сделан весь город и храм без дверей, выбрал этот момент, чтобы запульсировать, словно сердцебиение. Я отпрянула и споткнулась о наполовину снятую обувь, а затем приземлилась пятой точкой на ножку пианино. Мой копчик заболел.

— Ой.

— Как и ты.

Кровь и грязь засохли на его лице, а рваные рукава открывали вид на жутковатый ожог на руке — опухший, красный в середине, и черный по краям. Он заметил, на чем остановился мой взгляд, скривился.

— Заживет.

— Мы должны позвонить кому-нибудь. Врачам. Совету, — я встала на ноги. — Им ведь стоит узнать об этом, верно?

Он кивнул.

— Я позвоню Сайн, пока буду проверять дом. Оставайся здесь.

— Не-а. Я пойду с тобой.

Один из плюсов нашей ново сформированной пары: он не мог остановить меня.

— Почему Сайн, а не Мойрику?

— Сайн я доверяю.

Он прерывисто задышал и оперся об стену, пока медленно поднимался по лестнице. Полки заскрипели в знак протеста, но выдержали, пока он не достал до перил. Удар по голове, должно быть, дезориентировал его больше, чем он показывал — потому я пошла позади, готовая словить его, если он потеряет равновесие. Ну, я могла бы смягчить приземление, когда он сползет на пол. Наверное.

После быстрого звонка, мы проверили все комнаты, и я последовала за ним в ванную.

— Она сказала, что вызовет к нам врача, но уже поздно и со всеми все еще трудно связаться после посвящения.

— Тогда, я лучше просто приму все обезболивающие, что есть в доме, и пойду спать.

Он слабо улыбнулся.

— Да уж.

Он потянул за занавеску и включил душ, а я взяла жменю таблеток для него и себя, а затем налила стакан воды. Сэм принял их без всяких жалоб.

— Ты собираешься стоять здесь, пока я моюсь?

— Ой, нет, — я посмотрела на его руку. — Нужно наложить что-нибудь на рану. От воды станет больнее.

— Точно.

Он плюхнулся на край ванны и ничего не сказал, когда я помогла ему снять рубашку: аккуратно, чтобы не задеть волдыри. Я наложила повязку на его ожог, а затем еще одну — водонепроницаемую.

Когда я повернулась, чтобы уйти, он окрикнул:

— Эй.

Я замерла у двери, из прохода валил пар.

Сэм встретился со мной взглядом и неожиданно сосредоточился.

— Не уходи далеко.

Когда я кивнула, он прикрыл дверь; достаточно, чтобы я не видела его, а лишь тень в запотевшем зеркале. Затем он разделся и исчез за душевой занавеской.

Когда он закончил, то помог промыть и наложить повязку на мои царапины, а затем направился в другую комнату, чтоб я могла помыться. Теплая вода расслабила мои мышцы, чуть уменьшая напряжение после нескольких часов танцев и метания моего тела по всей улице. Чуть, но не достаточно.

Надев рубашку для сна, я вышла и обнаружила его свернувшимся на моей кровати. Обезболивающее подействовало, пока я выжимала мокрые волосы, так что, надеюсь, его таблетки тоже подействовали. Я села рядом с ним.

— Просыпайся, соня.

— Я не сплю.

— Докажи.

Он открыл глаза и выдавил ухмылку

— Видишь?

Я коснулась его подбородка.

— Никто не говорил, что тебя должны избить после маскарада. Это противоречит всем романам.

Сэм поднялся на руках и сел рядом.

— Да уж, это в мои планы не входило.

— А у тебя был план?

С нашего места виднелся пол ванной комнаты, на котором валялось мое платье бабочки, с помятыми и изодранными крыльями. Покраснев, я вспомнила, что он мне предлагал перед тем, как кто-то выстрелил в нас.

Его взгляд тоже был направлен на платье.

— Я шутил на счет этого. Если только ты сама не хотела. Если так, то я отвечаю за каждое сказанное слово.

— Спроси меня завтра.

Обезболивающие подействовали на тело, но мой разум был готов взорваться от навалившегося за сегодня.

— Ты знаешь, кто на нас напал?

Сэм покачал головой, затем застонал и уткнулся лицом в ладони.

— Похоже, она еще долго будет болеть. Нет, не знаю. У меня есть подозрения, но я никого не видел. А ты?

— Кажется, их было двое. Один стрелял — которого я не видела — а второй — большой мужчина в маске, прикрывавшей все лицо.

— Это описание подходит под многих людей.

— Наверняка они тебя отключили, чтобы ты не смог их узнать.

Сэм мог бы догадаться, полагаясь на физические данные и зная, кто какого возраста и пола. Я единственная в мире, кто не может даже предположить. Тысяча эмоций, которые, как я думала, остались в моем прошлом, вновь нахлынули.

— Не считая царапин и ушибов, ты не пострадала?

— Нет, все нормально.

Вся ситуация привела меня в ярость. С одной стороны Сэм, со своим опытом и манерой чередовать дружбу и нечто большее, чем дружба; с другой, на меня напали там, где я должна была чувствовать себя в безопасности — несмотря на пугающие белые каменные стены — и мне неоднократно напоминали, что я единственная бездушная в мире. Единственная, кто не присутствовал при зарождении Сердца, кто не знал всех, кто не мог внести свой вклад в общество.

Наряд бабочки — вот настоящая я. Он тоже долго не прожил. Утром его уже не будет.

Я прошла в ванную и схватила шелк вместе с рваными клочьями. Тщетно дернув платье, я хотела разорвать его на две части, но даже в разрушенном состоянии, оно было слишком крепким.

В безмолвном крике, я швырнула его в сторону, затем подобрала и снова швырнула. Проволочка от крыльев клацала по камню и дереву, но, неважно как много раз я отбрасывала остатки наряда, лучше мне не становилось. Оно было слишком легким, но здесь не было ничего тяжелее, что я могла бы кинуть. По крайней мере, ничего моего.

Все здесь принадлежало Сэму.

Включая костюм.

— Ана?

— Что? — закричала я, быстро поворачиваясь лицом к нему.

Он стоял в дверном проеме, на лице написано недоумение и нечто, что я не смогла разобрать. Боль? У него болит голова. Мое представление, возможно, все ухудшило.

Я подавила слезы.

— Прости. Наверное, учитывая, что мы не знаем, кто пытался нас убить, лучше просто пойти спать.

Это лучше, чем обсуждать произошедшее. Если я и заплачу, то свидетелем этому будет только моя подушка.

Его взгляд прошелся по мне и по наряду, и морщинки у глаз подсказали, что он догадался о причине моей вспышки гнева.

— Я хочу кое-что тебе сказать.

— Я не хочу это слышать.

Мне хотелось кричать, крушить все вокруг, но я не могу этого сделать, пока он пытается улучшить мне настроение.

Нет, я хотела обратно на маскарад, слушать биение его сердца, перебивающее музыку. Я хотела вновь погрузиться в тот момент, когда между нами не было никаких вопросов, а мне хватало храбрости — и я его поцеловала. Хотела, чтобы он вновь нуждался во мне, как тогда.

— Я хочу почувствовать себя настоящей, — слова сорвались с мои губ до того, как я успела себя остановить. Не стой он в проходе, я бы в ужасе сбежала отсюда.

Вместо этого, я повернулась и облокотилась на край ванны. Закрыв глаза, я почувствовала, как меня охватывает тепло.

Его руки обвили мою талию.

— Для меня ты настоящая.

Он потянул меня к себе, и я пошла. Не знала, что еще делать.

— Даже представить не могу, что творится сейчас внутри тебя.

— Все, — пробормотала я, уткнувшись в его ночную рубашку, — внутри меня словно бушует ураган, круша все на своем пути, — он поцеловал меня в лоб и обнял.

— Ты можешь сделать так, чтобы это прекратилось?

Мое горло болело от сдерживаемых слез. Я ненавидела это состояние, отчасти ненавидела Сэма, если не считать, что я любила его так же, как и музыку.

— Я бы все отдал, чтобы ты почувствовала себя лучше.

Он погладил меня по щеке, по волосам, по спине. Каждое его касание тушило во мне огонь ярости. Хотела бы я, чтоб он коснулся моего сердца.

— Но я не могу. Могу помочь, но вся тяжелая работа остается тебе. Если ты не чувствуешь себя настоящей, никто не сможет заставить тебя это сделать. Тем не менее, клянусь, для меня ты всегда была настоящей. С того самого момента, как я увидел тебя, прыгающей с обрыва.

— Иногда у меня создается впечатление, что я все еще с него прыгаю.

Он кивнул и опять поцеловал меня в лоб:

— Можно я скажу тебе кое-что?

Если он так сильно этого хотел, то у меня не было выбора.

— Ладно.

— Выходи из ванной. — Он подтолкнул меня в сторону двери. — Я не смогу остановить твою грозу, но, возможно, это поможет. Я докажу, что для меня ты реальна. Важна.

Я посмотрела на его осунувшееся лицо, глаза. Как я могла быть важной для кого-то? Я словно запоздалая на пять тысяч лет мысль. Ошибка, потому что Циана исчезла. Я была диссонансом в конце идеальной симфонии. Я была мазком, который испортил картину.

— Пошли, — поторопил он, и я позволила ему отвести меня обратно в спальню, где он накрыл мои плечи белым одеялом. Мы свернулись калачиком в углу кровати, у ее спинки и рядом со стеной.

— Тебе удобно? — спросил он, кода я прильнула к нему спиной.

— А тебе? — Если бы я повернулась, то смогла бы увидеть его уголком глаза.

Он прижался щекой к моей голове.

— Когда я отправился на север, в прошлой жизни, я искал вдохновения. К тому времени, я уже столетиями не писал ничего нового. Чувствовал себя пустым. Я ничего не находил, не важно как далеко продвигался в своих путешествиях. Я просто умер. Это была осень 329-го Года Тьмы.

Я ждала.

— Обычно, проходит пару лет прежде, чем ты перерождаешься, но в этот раз, я родился через год.

Он так сказал, будто я должна была понять, что это значит.

— И?

Он вздохнул, но оставался бесконечно терпеливым.

— Это был 330-й Год Песен. Год твоего рождения. Восемнадцать лет спустя, в момент нашей встречи, я впервые за столетия почувствовал себя вдохновленным. Начал слышать музыку внутри себя.

Я не могла двинуться с места. Меня охватили миллионы эмоций — благоговение, радость, страх — чего он ожидал от меня теперь? Внутри я была никакой, слишком много всего навалилось за сегодня, не достаточно... счастья, как должно быть. Потому я не двигалась и не говорила — просто не могла.

Он понизил голос, будто хотел сгладить мою растерянность.

— Думаю, я умер, чтобы переродиться с тобой. Чтобы найти тебя в озере. Найти свое вдохновение.

— Но тебе пришлось умереть ради этого.

Ничего глупее я сказать не могла. Язык мой — враг мой.

Он слегка повернул голову и прошептал мне на ухо:

— Если бы я выглядел как девяностолетний старик, когда мы встретились, ты бы захотела быть со мной?

Хотела бы я сказать да; ведь я же узнала его на маскараде, и на всех фотографиях с видео из других жизней, но именно этого Сэма мне хотелось поцеловать. Несмотря на все чувства, я не могу представить себя с девяностолетним стариком, по крайней мере, не пока мне восемнадцать.

А может даже и когда мне будет девяносто.

Он тихо усмехнулся.

— Думаю, что нет. Я бы забеспокоился, если бы ты сказала «да». Даже люди, которые любили друг друга на протяжении многих жизней, не всегда привлекают друг друга, если их физический возраст имеет большую разницу. Это имеет значение, в некоторых случаях.

Так говорил Арманде о Тере и Эш, делающих все, чтобы возродится максимально одновременно.

— Это успокаивает.

Хотела бы я, чтоб это не имело значения. Это не меняло факт, что он старше меня на пять тысяч лет, но помогало иногда забывать об этом.

— Так тебя не волнует, что мой возраст не состоит из четырехзначной цифры?

— Сказать, что я никогда об этом не думал, было бы ложью, но это не меняет моих чувств. Ана, ты заставляешь меня чувствовать боль в таких местах, которые даже не существуют на физическом уровне.

Он сжал меня крепче. С мгновение я не понимала, что он имеет в виду, но потом вспомнила, какие чувства одолевали меня во время танцев. Это сильное желание, острая тоска по нему.

— Тебя волнует, что в моем возрасте четырехзначная цифра?

— Ну, ты хорошо сохранился для ископаемого. И это хорошо, что тебе нравятся девушки твоего физического возраста. — Я закусила губу. — Но грустно, что тебе пришлось умереть, чтобы вернуться сюда.

— А я рад. Никогда не был особо привлекателен, но в этот раз на моей стороне хотя бы молодость. Не знаю, как бы уговорил тебя остаться со мной, будь я уродливым полу ископаемым.

— Сэм? — я выкрутилась из его объятий.

Он наклонил голову:

— Мм?

— Ты слишком много думаешь.

Я схватила его за ворот рубашки и, памятуя о нашем предыдущем опыте, уверенно поцеловала. Однако волнение все равно не покидало меня. Мне казалось, что мы ходим по лезвию бритвы. Одно неверное движение — и мы окажемся разрезанными на части.

Его пальцы сжались на моей спине, когда я посмотрела на него, стараясь не задеть коленями и локтями его синяки и царапины.

— Ты сегодня была невероятна. А как ты танцевала... Красавица.

Он нежно провел пальцами по моей щеке, подбородку и губам. Затем по шее и ключице.

Я уперлась руками в его грудь, не в состоянии двинуться, пока он так касался меня — словно эхо наших танцев. Нежнее, деликатнее, чем тогда, но с ощущаемым напряжением и — слишком прекрасно, чтобы поверить — желанием. Как он мог желать меня?

Сэм продолжал исследовать мое лицо и руки, полностью поглощенный своим занятием. Я попалась в плен его глаз, пока не выдержала и не закрыла глаза, нуждаясь в его касаниях всем своим телом.

Мне не обязательно понимать, почему он так чувствует. Я просто могу быть благодарной и наслаждаться моментом.

Его руки остановились над моей грудью. Сэм замешкался и решил провести рукой по контуру моего тела. Он заставлял меня трепетать, испытывать внутреннюю боль. Мое сердце не было достаточно большим, чтобы выдержать все, что я чувствовала, но я даже думать не хотела о том, чтобы попросить его остановиться, пока я передохну.

Он провел пальцем узоры на моем животе. Я задержала дыхание в ожидании.

— Ана? — раздался спокойный шепот.

— Я волнуюсь, — я не открывала глаз и надеялась, что он сможет понять все, чего я не осмеливалась сказать. — И не знаю, что будет дальше.

— Только то, что ты захочешь.

Он коснулся пальцами моего подбородка, пока я не встретилась с ним глазами. Сэм выглядел так, будто и сам балансировал на лезвии: с одной стороны спокоен как никогда, а с другой... Он выглядел так, как я себя чувствовала — готовый взорваться от напряжения.

— Чего я хочу, — я скользнула по нему руками, пока его одежда не оказалась зажатой между моих пальцев. — Я даже не знаю что это. Такое впечатление, что это слишком на сегодня, но я разорвусь на части, если не получу этого.

— Ты не разорвешься на части. — Он опустил свой взгляд и улыбнулся. — Я не дам этому случится.

— Ты действительно добр.

Теперь, когда он перестал меня ласкать, я наконец-то смогла дышать. И трезво мыслить.

— Так много всего, чего я не знаю.

Например, все, не считая того, что сейчас происходит. Нет, я даже этого не знала. Только то, что чувствовалось это великолепно.

— Ты научишь меня?

— Тысяче вещей, как только ты будешь готова.

За одно биение сердца я решила быть благодарной за его опыт вместо того, чтоб дуться. Один из нас всегда будет знать, что мы делаем. Это лучше, чем когда оба неуклюжие с талантом портить ситуацию.

— Но не все сразу. Не хочу спешить.

— Уверен, мы можем замедлить ход событий. — Уголки его губ приподнялись. — Что думаешь? По одной вещи в день?

Я обдумала предложение и покачала головой.

— Может, две. Тысяча дней — это долго.

Он рассмеялся.

— Как скажешь.

Я вырвалась из его объятий и приподняла бровь.

У него перехватило дыхание.

— Ладно, теперь мне это показалось вечностью. Две так две.

Пока я пыталась понять, что же я сделала, что он так отреагировал, Сэм продолжил:

— К сожалению, мне кажется, что мы уже использовали свои две возможности — или десять — за сегодня.

— Разве? Так ведь уже за полночь.

Используя полку-стену, чтобы не упасть, я встала на кровать и накинула на себя покрывало. Белая ткань взметнулась, словно крылья.

— Думаю, у нас есть время, чтобы ты встал на колени и начал мне поклоняться.

— Это было вторым в списке, — он встал на колени и посмотрел вверх. — Первым было убедить тебя влюбится в меня.

Ну как тут не улыбнуться.

— Целуй мои руки и ноги, и тогда заслужишь мою благосклонность.

— Но это было под номером 596 и 597!

Я протянула ему руку, которой не держалась за стенку.

— И ты собирался так долго ждать?

— Это ты предложила не спешить.

Он взял мою руку и прижался к ней губами.

— Ох. — Его дыхание грело мне кожу. — Я только что придумал еще сотню.

— Ну, может, три в день.

Он держал меня за ноги, когда я начала медленно садиться.

— А, может, десять, — прошептала я, наклоняясь вместе с ним. Он был так близко; я положила руку как раз под его повязкой.

— Что ты чувствуешь?

— Словно ожог. Это нормально.

Он поцеловал меня, не так страстно, как раньше, но так же сладко. Сонный поцелуй, он едва боролся со сном. Сэм всегда настороженный, непривычно видеть его таким.

— Как там твоя внутренняя гроза?

— Уже и забыла о ней.

Я не хотела, чтобы этот час заканчивался. Сэм, о котором я всегда мечтала, был здесь, и я в его объятиях. Я ему нравилась. Конечно, никогда не забуду того грустного Сэма после нападения драконов, и того, который каждую ночь куда-то уходил, который думал, что нам не стоило танцевать и целоваться. Но сейчас, с этим Сэмом, я наслаждалась ощущением счастья.

— Хочешь, расскажу секрет?

— Да.

Он уселся на кровати, и я последовала его примеру. Может, если я не буду откидывать одеяло, он не уйдет. После сегодняшнего я ни в коем случае не хочу с ним расставаться. Я должна заставить его и дальше оставаться таким, милым Сэмом. Сэмом, который поцеловал меня.

— Если не считать нападения и того, что нас чуть не убили, а так же той части, где я начала швыряться вещами, сегодня был лучший день в моей жизни, — прошептала я.

Его брови взметнулись вверх.

— В моей тоже.

Я собиралась подразнить его, что, должно быть, у него такая короткая жизнь, но тут снизу послышался стук. Мы замерли и напрягли слух, и тут вновь послышался стук.

— Кто-то у двери.

Уже довольно поздно.

— Врач? Или наши нападавшие?

Он встал с кровати и кивнул.

— Держи при себе нож, что бы ни случилось.

Посмотрев на меня напоследок, он вышел из комнаты.

Я влезла в нормальную одежду, засунула нож за пояс и пошла за Сэмом. С балкона над гостиной я разглядела только его у двери. Сэм закрывал собой вид на ночного гостя.

— Я не понимаю, — сказал он.

— Ты арестован.

Этот высокий и молодой голос был мне знаком. Мойрик? Свет внизу был тусклым, но я все равно заметила еще одну тень в дверном проеме, может, даже две. Точно нельзя сказать.

— Тут все ясно. Я только надеюсь, что ты не усложнишь нам работу.

— Но за что?

— За заговор с целью убийства Аны, новой души.

Глава 24 — Одержимость

— Нет!

Я кинулась к лестнице, обратив на себя внимание каждого.

— Нет, он этого не делал. Не мог.

Не успела я достигнуть ее середины, как в дом зашли еще три человека. Ли в том числе, все такая же злая и грозная, как в день нашей встречи на рынке. Как в день, когда я покинула коттедж Пурпурной Розы.

Я затормозила и так вцепилась в перила, что рука онемела.

— Что она здесь делает?

— Она здесь, чтобы забрать тебя домой, — сказал Мойрик. Остальные двое — Корин и какая-то незнакомка — двинулись в сторону Сэма.

— Ты была передана на ее попечение.

— Нет.

Я разжала руки и перепрыгнула через оставшиеся ступеньки. Я не могу пойти с Ли. Только не снова. Предполагалось что я стану свободной.

— Сэм, не дай им это сделать.

Ли выругалась.

— Ана, он обманывал тебя. Разве ты не заметила, как он каждую ночь прокрадывался в библиотеку?

— Лгунья! — Я едва могла дышать от накопившейся внутри злости и страха. Она не совсем врала.

Сэм протянул ко мне свою раненую руку, но Корин дернул его назад, не обращая внимания на повязку.

— Не прикасайся к ней, — закричал он. — Не после того, что ты натворил.

— Что я натворил? — Сэм вырвался из хватки Корина, но больше ко мне не тянулся. А я не двигалась, так как Ли блокировала мне путь.

— Я бы никогда не навредил Ане. Сегодня на нас напали. Это была Ли.

— Это правда!

Меня, естественно, проигнорировали.

— Уведите его! — Прорычала Ли, указывая на стражей. — Корин, Алета, уберите его от моей дочери.

Я отчаянно хотела уйти, бежать, но не могла бросить Сэма.

— Делайте, что говорят.

Мойрик открыл дверь шире, пока Корин и Алета выводили толчками Сэма.

— Нет!

Я освободилась он своего паралича, протиснулась мимо Ли и кинулась к Сэму. Чьи-то руки впились в мои бока; Ли с ворчанием отдернула меня, вновь становясь между нами.

— Сэм! — крикнула я.

Он начал бороться со стражами, но они были сильнее и, вскоре, его вывели из дома.

— Это к лучшему.

Мойрик закрыл дверь. Послышался приглушенный ропот запустившегося двигателя, быстро исчезнувший, стоило заработать батареям. Они увезли его.

Я стояла посреди гостиной, Мойрик — между мной и дверью, а Ли перекрыла путь к лестнице. Я была в ловушке, бабочка под стаканом. Мои мышцы и кости заболели, а голова отяжелела от шока, страха и усталости. Если я не заговорю сейчас, ко мне никогда не прислушаются.

— Я не хочу идти с Ли.

— Ты имеешь право отказаться, но помни, что тебе разрешено оставаться в Сердце только в том случае, если кто-то согласен взять тебя под свою опеку.

— Ли плохой опекун. В ее действиях не было ничего правильного. Позвоните Стэф. Или Сарит, Оррину, Виту.

Я придвинулась к пианино, в противоположную сторону от Ли.

— Только не она.

— У нас есть доказательства, которые наталкивают на мысль, что они работают вместе. Стэф и Оррин уже взяты под стражу за нападение на тебя сегодняшним вечером.

— Они не могли...

— Сэм и Стэф приходили ко мне домой, — перебила Ли. — Сэм обвинил меня в попытке убийства тебя, а затем ударил, когда я предположила, что его намерения по поводу тебя не так уж невинны.

Подтверждая ее слова, на щеке у Ли виднелся синяк.

— Сэм бы этого не сделал. Стэф и Оррин никогда не напали бы на нас.

Мои ноги врезались в скамеечку для пианино. Я с усилием села.

— Я вам не верю.

— Сэм и Стэф отвлекали меня, пока их друзья шарили по моему дому и охранной будке. — усмехнулась Ли. — Не знаю, что они искали.

— Нужно поискать наверху, — сказал Мойрик. — Все недавние дневники Ли и Менехема пропали из библиотеки. Улики — которые Вит и Оррин старались скрыть, кстати говоря — указывают на то, что их взял Сэм. Личные дневники, рабочие — все.

Если бы я и так не сидела, то сейчас осела бы на пол.

— Они находятся в свободном доступе, взять мог кто угодно. — Разве не меня в этом раньше убеждали? — Это ничего не значит.

Но это неправда. Я спрашивала Сэма о книгах в его комнате, но ведь он сказал, что они о драконах.

— Некто помешанный на тебе мог искать любой источник информации, например, дневники твоих родителей. — Мойрик кивнул в сторону лестницы. — Думаю, ты тоже захочешь на это посмотреть.

Он не хотел оставлять меня одну; все знали, что я тут же сбегу. Но если я откажусь, он попросит Ли приглядеть за мной. А я не хочу оставаться с ней наедине.

Взглянув напоследок на входную дверь, я вновь поднялась наверх, дрожа от новой внутренней грозы.

— Сэм бы меня не обидел.

Прозвучало уверенно, но он уходил куда-то этим утром, и обсуждал Ли со Стэф... Я не заметила, чтоб его рука опухла от удара, но даже если бы так — я его не виню. Мне хочется ударить Ли. Не то чтобы у меня когда-нибудь хватит храбрости.

Каждый шаг вверх приносил новую волну страха. Я не могу жить с Ли. Не могу. Она шла прямо позади меня. В любую минуту она может сделать нечто ужасное.

Но если я не пойду с ней, то буду изгнана из Сердца. Из Сферы. Даже если я не умру в течение первой недели — ранняя смерть более всего вероятна — я больше никогда не увижу Сэма и своих друзей. У меня больше никогда не будет музыки — не то чтобы она есть у меня сейчас — и у меня больше никогда не появится шанса узнать правду о своем существовании.

Итак, единственный вариант — подчиняться приказам Мойрика. Ненавижу его.

— Я видела, как вы с ним танцевали — голос Ли был мрачным, как сумрак. — Парень так расстроился, когда я предположила, что он может воспользоваться твоей наивностью, но если он занимается с тобой таким прилюдно, то даже боюсь предположить, что происходит в приватной обстановке.

Вот этого и боялся Сэм. Что так они и подумают. Я опустила голову, будто это могло скрыть мои тайные желания.

— Он бы не обидел меня.

Ли мне не поверит, неважно сколько раз я буду это повторять, но если я остановлюсь, она подумает, что победила.

Ли хрипло рассмеялась.

— Думаю, он бы пошел на все, чтобы заслужить твое доверие. Ты его не знаешь. Не так, как все. Он сосредотачивается на том, чего желает — в данном случае, на ком-то, кто буквально его боготворит — и никому не дает встать у себя на пути.

В доме было холодно; мы добрались до второго этажа и Мойрик подошел к спальне Сэма. Как бы я ни старалась, у меня не выходила из головы ночь, когда я помогла Сэму дойти до комнаты, и отпихивала ногой книги, чтобы никто из нас не пострадал. Книги, которые исчезли утром. Их было так много. Все ли были о драконах и сильфах?

— Присмотри за ней, — сказал Мойрик, и включил свет, пока весь этаж не стал ослепительно ярким. Он шарил в вещах Сэма, пока я ждала, прислонившись спиной к перилам балкона. Ли сторожила меня.

— Зачем тебе это? — Я отпрянула, но она не пыталась меня ударить. Не рискнула бы, когда Мойрик в соседней комнате. — Раньше ты меня не хотела. Так почему сейчас?

— Ты моя дочь. — Ли сверкнула доброжелательной улыбкой. — А ты жила с мужчиной, о котором ничего не знаешь. У меня создалось впечатление, что ты будешь сама по себе, и думала, что ты с этим справишься. Но Доссэм небезопасен для тебя.

— Ты дала мне сломанный компас. Сэм вытащил меня из озера Сферы.

— Когда я его проверяла, компас работал. Я не виновата, если ты его сломала. — Она пожала плечами. — Как бы там ни было, я заметила, что твоему обучению не уделялось должного внимания, и получила хороший стимул, чтобы исправить это.

Что она имела в виду? Кто-то подкупил ее? Должно быть, чем-то стоящим, раз она согласилась вновь терпеть мое присутствие.

Она продолжала:

— Раньше я не очень работала над твоим обучением, а методы Сэма немного... Ну, ты должна знать больше, чем как играть на пианино и танцевать, или чем там еще он с тобой занимался.

— Мы ничем не занимались.

— Сомневаюсь, особенно после того, что я видела ранее.

Я готова была ухватиться за что угодно, любое обвинение.

— Одной ночью, ты преследовала меня.

Она усмехнулась.

— У меня есть дела поважнее. Почему ты думаешь, что это не один из трюков Сэма? Это мог быть кто-то из его друзей; они хотели напугать тебя, чтобы ты больше доверилась ему. Эта Стэф. Они всегда были так близки, — она заговорила тише. — Если бы ты только знала, что они вместе вытворяли...

— Это была ты. Я знаю.

Тут Мойрик выглянул из комнаты с кипой книг в руках.

— Я нашел пропавшие дневники. Похоже, ты была права на счет Сэма. Он изучал про маленькую Ану все, что только мог.

Я сжала челюсти; он был такой же маленький, как и я.

— И что? Это ничего не доказывает.

Кроме того, что он соврал. Возможно, соврал. В любом случае, избегал правды.

Опустил важную информацию. Но разве это не равносильно вранью?

Мойрик тяжело вздохнул.

— Напомни мне, почему ты вся в царапинах?

— Ли напала на нас по дороге домой.

Все мое тело дрожало. Мне нужно бежать, освободиться. Я должна найти Сэма и спросить, почему он изучал дневники Ли и Менехема, и почему не сказал мне.

— Бесспорно, кто-то напал на вас, но это была не я. — Она покачала головой, будто мне должно быть стыдно за то, что я вообще такое могла на нее подумать. — Что это, Мойрик? Вот эта вот — не дневник.

Она достала книгу из середины стопки, но недостаточно быстро, чтобы верхние не упали. Десятки книг стукнулись об пол.

— Ох, это начинает меня беспокоить. — прищурился Мойрик, глядя на переворачиваемые Ли страницы. — Там были еще книги. Подождите.

Он вернулся в комнату Сэма, пока Ли продолжала просматривать чтобы там ни завладело ее вниманием.

Я присела на стопку книг; при движении, нож задевал мой синяк на животе. Я терпела боль — если привлечь внимание к оружию, Ли заберет его.

По большей части на полу были разбросаны дневники. Парочку были отмечены именем Ли, но большинство были Менехема. Его — толстые, с торчащими наружу бумажками, будто он пытался вставить больше информации в последнюю минуту. С моей стороны не было видно что в руках у Ли, но ее лицо было холодным и жестким.

Не была напугана — не то чтобы я когда-либо ее такой видела — но Ли всегда плохо реагировала на унижения, которые я ясно помню с Ночи Душ тринадцать лет назад. Я была слишком маленькая, чтобы оставаться одной дома, а она хотела пойти на празднование, которое было рядом с коттеджем Пурпурной Розы (главная вечеринка, естественно, устраивалась в Сердце). Я ходила за ней по пятам, пока Ли объясняла, что приехали ее друзья, потому что те знали, что она не сможет выбраться в город, со мной на буксире. Когда некоторые из них начали дразнить Ли по поводу бездушной, ее лицо становилось таким: холодным и жестким.

Сейчас не то же самое, не совсем, но что бы она не чувствовала, Ли пыталась это скрыть. Я представила, что это страх.

Затем она заметила мой взгляд и ухмыльнулась.

— Встань с пола. Не лезь не в свое дело.

— Совет сказал, что я могу смотреть все, что пожелаю.

— Совет много чего говорил, Сэм убедил парочку значительных людей позволить тебе свободно перемещаться по библиотеке. Но Сэма больше здесь нет, а я собираюсь принять более строгие меры относительно твоего образования. А теперь, вставай.

Я сделала так, как она приказала. Как только мы выйдем отсюда, я сбегу. Пойду к Сарит. Она прикроет меня. Но она также будет первой, кого Ли начнет подозревать. Может, Арманде поможет.

Мойрик вышел из комнаты с еще одной стопкой книг и положил их на пол.

— Я нашел еще. Это очень плохо.

Выражение Ли вновь поменялось, она сложила руки на груди, при этом спрятав книгу за собой.

— Представить не могу, зачем ему все то. Так много книг о сильфах.

Я вздрогнула. Хорошо хоть никто из них не смотрел на меня.

— Не только о сильфах. — Мойрик покопался в книгах. — Эта о драконах. А ведь Сэм ненавидит драконов.

Не важно, каковы были у него причины брать эти книги, Совет все равно найдет способ представить все в плохом свете.

— Интересно, как долго он этим занимался, — размышляла Ли. — У него много информации на Менехема. Ты помнишь тему его исследований?

— Сильфиды, — пробормотал Мойрик. — Ана, разве на тебя не нападали сильфы на окраине Сферы? Дважды?

Они не ждали моего утвердительного кивка.

— Менехем проводил над ними эксперименты, пытаясь понять, можно ли их контролировать с помощью какого-то химического вещества. — Ли посмотрела на Мойрика. — Он был близок к открытию правильного сочетания гормонов, насколько я помню. Ты думаешь, Сэм...

— Он бы не стал.

Я никак не могла подавить дрожь внутри себя, отчего мое сердце болело и быстро билось. Это должна была быть Ли. Сэм не мог знать об экспериментах до нашей встречи, так как не общался с Ли или Менехемом. Верно?

— Ли знала об исследованиях. Могу поспорить, что она узнала, как управлять сильфами и послала их за мной.

Ли посмотрела на меня так, будто я самый глупый человек, которого она когда-либо знала.

— Так совпало, что оба раза, когда на тебя нападали, Сэм был поблизости?

Мойрик покачал головой.

— Мне жаль, Ана, знаю, ты хотела бы верить ему, но все это очень подозрительно. Возможно, ты должна понять, что его чувства к тебе могут быть настоящими, но они не здоровы и небезопасны.

— Не чувства, — сказала Ли. — Одержимость. То, что он сделал, неприемлемо, вовсе не похоже на поступки влюбленного. Он последовал за ней в лес, заставил сильфид охотиться на нее, а затем спас, чтобы Ана доверилась ему. И продолжал в том же духе.

— Нет, он бы не стал...

— Ну-ну, Ли, полно тебе с обвинениями. Ты многое предполагаешь, но это могли быть просто совпадения. — Мойрик звучал почти разумно, но его слова казались напускными. Даже если они с Ли не спланировали это все заранее, он уже поверил ей. — Тем не менее, время работает против него, учитывая нападение драконов на рынок и… — он кинул на меня взгляд… — все остальное.

— Что «все остальное»? — спросила я. — Учитывая меня?

На секунду он и вправду выглядел обеспокоенным.

— Если ты говоришь правду и прочитала нашу историю, то знаешь, что неминуемо следует за этими маленькими нападениями.

Большие нападения. Такого не случалось уже долго время, но драконы всегда возвращались. Они ненавидят Сердце. Ненавидят людей.

Он не дал мне возможности ответить. Мойрик сделал фотографии всего, что валялось на полу, моих синяков и царапин на лице и руках, а затем сказал, что мы закончили. Плевать ему на мои просьбы.

Ли схватила меня за запястье, повела по лестнице, а затем на улицу. Я едва успела надеть обувь, не то, что прихватить хоть какие-то вещи.

Луна опустилась за пределы стены, и теперь сад освещало только дымное сияние звезд. Я оглянулась в поисках места, где можно было бы спрятаться, но стоило мне выказать заинтересованность в окружающей среде, как хватка Ли усилилась.

— Даже не думай об этом.

Она сощурилась, когда свет, освещающий газон, отразился от холодных каменных домов. Послышался звук колес, едущих по булыжной мостовой, а затем рядом с нами остановилась машина.

Из нее вышел Корин и пригласил нас сесть внутрь.

— Сэм уже со всеми остальными. Никто из них этому не рад.

— Да уж, — сказал Мойрик. — Могу себе представить.

— Я не хочу идти с Ли.

Было бесполезно продолжать возражать, но стоит мне перестать, как начну думать о всем том, что Сэм скрывал от меня. Он так часто уходил из дома, когда я шла спать, и всегда так скрытничал о том, над чем работал...

— Пожалуйста, Корин. Сэм был о тебе хорошего мнения.

Он загнал меня на заднее сидение автомобиля, а все остальные сели так, чтобы я не могла сбежать. Справа от меня была Ли, слева Мойрик. Я в ловушке.

Мы выехали на извилистые мощенные дорожки Сердца, все больше и больше удаляясь от дома Сэма. Не считая того раза, когда я была младенцем, мне впервые удалось оказаться в машине, а я даже насладиться этим не могу. Узница, такая же, как Сэм. Мы все знаем, что я сбежала бы, если бы мы шли домой к Ли пешком.

— Знаю, ты волнуешься, Ана, — голос Ли звучал грубее в тесном пространстве. — Я понимаю, что уделяла недостаточно внимания твоему обучению раньше. На этот раз, я буду больше стараться.

Чтобы там не предложил ей Мойрик, — уверена, это все он — она очень этого хочет.

— Мы с Сэмом уже решили эту проблему.

Она продолжила говорить, не обращая никакого внимания на мои слова, рассказывая обо всех своих планах относительно моей жизни. Когда мы проезжали мимо Дома Совета, устрашающе освещаемым остатками ламп с маскарада и сиянием храма, я заметила слабый лучик света у основания здания. Там я никогда не была. Может, это тюрьма?

Ли ни за что не оставит меня теперь без присмотра, но я уверена — там они держат Сэма.

Глава 25 — В ловушке

Жизнь предоставила мне новую цель: защитить себя от Ли.

В ее доме не было никакой музыки; готовясь к моему приезду, она убрала все музыкальные записи, настаивая, что эта белиберда будет только отвлекать меня.

Каждое утро она будила меня перед рассветом, торопила за завтраком, и заставляла наматывать круги вокруг дома, пока солнце не отразиться от городской стены. В первый день пятнадцать, а когда я справилась с ними без проблем, то заставила делать все двадцать. Еще пару кругов утомили меня и доставили ей удовольствие, но через неделю она решила, что я должна бежать тридцать.

Только мое упрямство помогало мне продолжать переставлять ноги, пока в глазах все не расплывалось. Вонь серы фумаролы по другую сторону стены не помогала.

Восстановив дыхание, я работала над упражнениями по укреплению мышц до ланча. Судя по всему, ей просто нравилось смотреть на мои страдания. Я никогда не думала о себе, как о слабой или хилой, но познакомившись с Сэмом и его друзьями, стало очевидным, что я меньше среднестатистического человека. Я никогда не буду такой же высокой, как Ли, или крепкой, как Оррин — не в этой жизни — потому не было смысла и напрягаться.

Она рассказала мне о работе на сторожевой станции и показала свое снаряжение, но мне не позволялось что-либо трогать. Ли никогда не учила меня использованию оружия или как себя защищать.

Может, она боялась, что я буду использовать свои знания против нее, но я больше беспокоилась об атаке, о которой упоминал Мойрик. Если сотня драконов нападут на Сердце, я не хочу быть единственным человеком, не умеющим пользоваться лазером.

Нож Сэма лежал у меня под подушкой, где Ли не могла его найти.

После ланча, я изучаю такие замечательные предметы, как вспахивание поля, оросительная система, и делаю первые попытки в установке канализационных труб под Сердцем, что довольно трудно, учитывая кальдеру и геотермальное нечто по всему городу. В большинстве случаев я засыпала уткнувшись лицом в книгу, и просыпалась от заявлений ухмыляющейся Ли о том, что я никогда не стану достойным членом общества.

Мне было запрещено продолжать тренировки, которые запланировал для меня Сэм, как и видеться с Сарит или Витом. Я даже не осмеливалась спрашивать про Оррина или Стэф, а упоминание Сэма привело к резкому шлепку по запястью. Видимо, это нанесением вреда не считалось, так как Мойрик присутствовал при этом, но ему было все равно.

— Можно мне увидеться с Сайн? — попытала счастья я одним вечером. — Она же Советник. Едва ли ее влияние можно назвать тлетворным.

— Сарказм оставь при себе. — Ли доела свой суп и отодвинула миску. — Ты не сможешь влиться в общество, пока не научишься поддерживать беседу, не касающуюся твоих желаний.

Не считая общество Сэма и его друзей? Я хотела заниматься музыкой и танцами, переводить крохотные точки и черточки в нечто невероятно прекрасное и стоящее. Мне хотелось узнать, почему я родилась; понять ошибку, которая подарила мне чужую жизнь. Мне хотелось узнать, смогу ли я возродиться после этой жизни, позволят ли мне продолжить то, что я так хочу начать.

— Ненавижу тебя, — прошептала я.

Ли встала и стукнула ладонями по столу, от чего ложки и миски подпрыгнули. Ее глаза потемнели.

— Чтобы ты там ни думала, ты чувствуешь — это все не настоящее. Ты бездушная. И не можешь чувствовать. Ты едва существуешь. Через сто лет никто и не вспомнит о твоем существовании.

— Ошибаешься.

Знаю, мне не следовало открывать рот. Но мои мышцы тряслись от двухнедельного напряжения, физического истощения и эмоциональных пыток.

— Люди будут помнить. Сэм об этом позаботился.

Она посмотрела на меня гневным, обжигающим взглядом.

— Да неужели?

Глубоко внутри меня начал зарождаться страх. Она пересекла кухню и полезла в ящик.

— Бумага так ненадежна, не так ли? Множество наших старых записей копировались сотни раз просто потому, что бумага не долговечна. Прямо как одна моя знакомая.

Я пристально смотрела на кипу бумаг в ее руках.

— Что это?

— А еще, если что-то пролить на бумагу, или поджечь ее, что бы там в ней не хранилось — утеряно навсегда.

Она бросила бумаги на стол; они разлетелись и легли в полном беспорядке. Но даже так, я сразу поняла, что это. Музыка. Черточки, ноты, небольшие заметки на полях. AI-4, AI-10: это странички более долгого кусочка.

Мои руки были тяжелыми, словно кирпичи, когда я потянулась к заглавной странице и повернула ее к себе. На ней было написано "Воплощение Аны", без всяких пафосных завитков и подчеркиваний, лишь крошечная бабочка в углу.

Это вальс, который Сэм написал для меня. Моя песня.

— Не порть ее, — прошептала я.

— Бумага так не долговечна, — повторила она, многозначительно поглядывая на камин.

— Нет! — Я кинулась через стол и схватила страницы, но Ли была быстрее.

Она вырвала их из моих рук и кинула в огонь. Бумаги разлетелись: некоторые загорелись, некоторые испачкались в пепле.

Я бросилась через стол и спасла столько листов, сколько смогла, но огонь обжигал руки. Не важно, как много я спасла от сгорания, Ли достала еще бумаги и кинула их, рассмеявшись мне в лицо.

Когда ей стало скучно, она вытерла руки об штаны и направилась к двери.

— Иди спать. Завтра тебя ждет долгий день.

Я стряхнула затухающие угли тряпкой и попыталась сложить в нужном порядке страницы. Мои ладони ныли от боли, пока я аккуратно просматривала листы. Некоторые еще можно было спасти; другие так сильно обгорели, что музыкальные ноты потеряли всякий смысл.

Страницы канули в пустоту. Возможно, Сэм бы знал, как их спасти. Настроившись на то, чтобы однажды увидеть, как он пытается, я сложила музыку в свою плотную тетрадь — для сохранности.

Забудь о Ли. Забудь о Совете. Если таковой будет моя жизнь в Сердце, то я сдаюсь. Лучше мне никогда не знать откуда я взялась, чем позволить Ли разрушить все, что мне важно.

Я поднялась наверх, чтобы взять свой нож.

Вещей у меня мало, собираться не долго. Свою песню я засунула в рюкзачок, как и еще парочку принадлежностей. Последние две недели я была слишком напугана, чтобы решиться на побег. Снаружи сновали стражи — Ли побеспокоилась о том, чтобы я их видела каждое утро — и я боялась того, что они со мной сделают, если поймают. Но теперь я больше боялась того, что будет, если я не попробую.

Я дождалась, пока солнце не скроется за стеной, окрашивая город в цвет индиго. Через пару минут наступит ночь.

Одевшись в самый темный костюм, который только смогла найти, я собрала волосы и спрятала их под кепкой. А затем сломала замок на окне. Стэф научила меня, возмутившись, что я единственная во всей Сфере, кто не знает как это делать; Сэм назвал ее злодейкой.

Небо скрылось за облаками, угрожая плохой погодой. В чернильно-темном дворе я увидела лишь ели и кустарники, ну и небольшой садик.

Все довольно обычно. У большинства людей есть какое-то занятие, чтобы почувствовать себя самодостаточным, даже у Ли.

С северной стороны дома послышались скучающие голоса. Никаких шагов или шуршания кустов — значит, они замерли на месте. Скорее всего, они стоят лицом к окну, спрятанные за углом так, что я их не увижу, пока не высунусь. А тогда они увидят меня.

Я выкинула через окно старый ботинок. Он приземлился в рощу из хвойных деревьев. Затем последовали звуки шагов: их было двое. Я высунулась из окна, повернулась, схватившись пальцами за карниз, и потянулась за голыми ветвями тополя. Я висела на уровне второго этажа, когда вновь послышались звуки шагов.

Мне тут же пришлось перелезть на дерево, окутавшее меня в тишину, и устроиться на толстой ветке, пока стража не ушла. Когда они обошли дом — обсуждая хотела ли я сбежать или просто дразнила их — я спрыгнула с дерева, прямиком в кусты на дальней части дворика.

Когда вокруг стало тихо — не считая ветра и ночных птиц, поющих колыбельные — я прокралась на тропинку к дому. Хоть мне очень хотелось убежать, я заставила себя остановиться и прислушиваться к окружающему через каждые пару шагов.

Дойдя до Северной Авеню, я пробралась в город, прячась в тенях. Когда мне приходилось пересекать перекрестки, я задерживала дыхание и бежала, максимально сосредотачиваясь на звуках, не считая стука моей подошвы по мостовой. Дождь барабанил по земле. Я была почти благодарна за создаваемый от этого шум, заглушающий мои шаги. Как и остальных, к сожалению.

С каждом шагом город становился все крупнее, а храм — мельче. Я сбежала вниз по улице и вышла на рынок. Столько свободного пространства. Я представила, насколько заметна моя тень и дурацкий черный костюм на фоне светлых зданий.

Просто отлично.

Пошел мокрый снег, сверкающий под радужным светом. Если бы я замерла, то превратилась бы в ледяную статую.

Я осмотрела туманную местность и прислушалась. Мне все еще предстояло, ни много ни мало, обойти Дом Совета, найти вход в здание и путь отступления для нас с Сэмом. Тот факт, что я могу взломать замок на окне, не значит, что я имею хоть малейшее понятие о сканерах душ, которые используют в более охраняемых частях города.

— Хватит тянуть с этим, — прошептала я, и заставила себя перебежать рынок. Слишком громко. Мои ботинки стучат по мостовой. Отрывистое дыхание вырывается изо рта белыми облачками пара. Я взялась руками за лямки рюкзака, чтобы его содержимое перестало подпрыгивать. Можно не волноваться о том, что как-то заметить мой дурацкий черный костюм на фоне здания; они скорее услышат меня.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я поскользнулась на мокром камне и ударилась об стенку Дома Совета. Отскочив от нее, я упала посреди улицы. Весь воздух выбило из груди. Я закашлялась и начала греть руки своим дыханием, ожидая, пока зрение нормализуется, и я смогу прокрасться к входу.

Черный костюм. Белые здания. Сэм бы это предвидел. Как и любой другой. Все, кроме меня. Ненавижу быть новенькой. Еще раз убедившись в своей способности дышать, я осмотрела рынок. Мокрый снег блестел на булыжной мостовой, от чего дорога становилась скользкой. Но ветер дул с севера, потому, как только я окажусь с южной стороны здания, худшая часть пути закончится. Надеюсь.

Я начала обходить, низко пригнувшись, но Дом Совета был вдвое длиннее рынка; это займет целую вечность, если я продолжу красться. Я побежала. Камни скользили под моими ногами, но я не останавливалась. Вверх по одной части лестницы в виде полумесяца, назад за колону у двери, и вниз по другой части. На рынке все еще не было ни души.

В юго-западном углу маячил дом Мойрика. На первом этаже горел свет, но в окнах никто не виднелся, чтобы поймать меня на горячем. Ли и стража не обнаружат моей пропажи до утра. К тому времени меня уже не будет в городе.

С севера прогремел гром. Сильнейший шторм уже в пути.

Я проскользнула к северной части здания и стряхнула лед со своей одежды и рюкзака. Дрожа от холода, я еще раз посмотрела на дом Мойрика — ничего — и начала красться в поисках окна, которое видела раньше.

От храма исходило достаточно света, чтобы видеть окружающее. Несмотря на то, что я ненавижу те странные оттенки, которые излучала его белая поверхность, я была благодарна за освещение. Без него мне никак не найти вход в Дом Совета. Например, боковые двери, которые ведут в библиотеку.

Из зарешеченного окна, примерно на уровне моего бедра, сочился желтый свет. Я опустилась на колени и вгляделась в стекло. Вновь послышался гром.

Большая часть комнаты была под землей, освещаемая устаревшими лампочками, как в коттедже Пурпурной Розы. С моего места мало что было видно, кроме ограждений, делящих комнату на несколько секций с туалетом и кроватью. Тюремные камеры. Одна находилась как раз под моим окном, но я никого там не видела. В следующей на койке лежал Сэм, он был спиной ко мне и разговаривал с кем-то, кого я не видела. Стекло заглушало их низкие голоса.

Я постучала по окну. Сэм выпрямил спину, а в окне показалось чье-то лицо. От неожиданности я хлопнулась на пятую точку и задушила вопль своей варежкой. Стэф оскалилась и начала возиться с замком. Окно приподнялось, и мне в лицо ударил поток теплого воздуха.

— Ого, — Стэф задрожала. — А на улице холодно.

— И идет мокрый дождь. — Я схватила решетку своими руками в варежках.

— Ана! — Сэм встал перед перегородкой между камерами, протянув руку в мою сторону. — Что ты здесь делаешь? Ты в порядке?

Когда Стэф отошла от окна, я сняла одну варежку и просунула руку в окно. Наши пальцы с трудом переплелись, но мое плечо уже было прижато к решетке; дальше мне не потянуться. Смирившись, я вытащила руку и прижала пальцы к груди.

— Я ухожу.

Он опустил руки.

— Уходишь?

Я кивнула.

— Ухожу из Сердца. Из Сферы, если придется.

Стэф посмотрела на нас.

— Что-то случилось?

От холода и тепла мои глаза заслезились.

— Я не могу жить с Ли. Ни пару лет, ни даже пару дней. Я должна выбраться отсюда, даже если это значит бросить все свои поиски.

Сэм прикусил губу. Его лицо помрачнело от откидываемых теней. Таким я впервые увидела его на озере Сферы.

— Она... причинила тебе вред?

— Нет. Просто... — я покачала головой. — Она пыталась сжечь твою песню. И будет продолжать вести себя в таком духе, пока — даже не знаю — пока я не сломаюсь. Они никогда не дадут мне снова с вами увидеться.

— Трудно будет видеться с кем-либо, если ты уйдешь. — Пожала одним плечом Стэф.

— Потому я здесь. Я пришла освободить вас.

Мы встретились с Сэмом глазами. Больше всего я надеялась, что он согласится.

— Я думала, что ты пойдешь со мной.

Раньше мне не приходило в голову, что он может отказаться, но сейчас, казалось, он скорее останется друзьями.

— Ладно. — Сэм уперся лбом в решетку. Его взгляд застыл на мне.

Брови Стэф взметнулись.

— Ты же знаешь, что при следующем воплощении тебе придется предстать перед Советом. Родишься ты здесь. Как и ты, Ана, если перевоплотишься.

Я резко вдохнула воздух. Семьдесят — или даже больше — лет в этой камере, где какая-то решетка отделяет меня от всего мира? Может, это и не моя судьба, если я просто исчезну после смерти, но определенно судьба Сэма, если он пойдет со мной.

— Мне все равно. — Сэм вновь протянул ко мне руку, как и я, и мы коснулись друг друга пальцами. — Оно того стоит.

Мои плечи болели от давления на решетки.

— Я не знаю, как вытащить вас отсюда.

Может, мне стоило передумать — теперь, когда я знаю цену — но я не могла тут больше оставаться, как и самостоятельно выжить за границами Сферы.

Но это не все. Воспоминания о его поцелуе согревали меня изнутри. Я всегда нуждалась в нем, в музыке и убежище, а так же причинах не ненавидеть свою жизнь. Плюс, от него у меня в груди все сжималось и мне обещали показать тысячу вещей. Он же Сэм.

— Нет. — Стэф покачала головой. — Я не дам этому случиться. Сэм, ты умнее этого. Ана, если он тебе действительно не безразличен, ты не приговоришь его к пожизненному заключению и хлопотанию над канализацией.

— Ему пять тысяч лет, Стэф. — Я убрала руки с решеток, на случай, если она начнет бить меня костяшками пальцев, как любила это делать Ли. — Дай ему самостоятельно принимать решения.

На лице Сэма образовала ухмылка, но быстро исчезла, когда Стэф повернулась к нему. Его голос стал более глубоким:

— Ты слышала, что сказала Ана.

— Идиот. — Она отошла прочь от окна.

Сэм нахмурился и повернулся обратно ко мне.

— Прости, что не рассказывал тебе про дневники. Я пытался спрятать их от тебя, но лишь потому, что не хотел, чтобы ты волновалась.

— Меня это больше не волнует. Думаю, я тебя понимаю.

Быстрый взгляд через плечо убедил, что никто еще не обнаружил меня, но это вопрос времени. Мои колени болели, а грудь зудела от прижатия к белому камню.

— Как мне добраться до тюрьмы через Дом Совета? Или есть другая дверь?

— Ли пыталась убить тебя. — Выражение его лица было серьезным. — Я искал доказательства, что она пыталась убить тебя с помощью сильфид. Менехем работал над чем-то, что могло помочь их контролировать, но больше я ничего не нашел на эту тему. В день маскарада я пришел к ней домой, но она спрятала всю информацию, которая у нее была. Она, и кто бы там с ней ни работал.

Все это время мы работали над одними и теми же поисками. Он хотел доказать, что Ли покушалась на меня используя сильфов, чтобы ее не посадили.

А я... я случайно наткнулась на это дело, хоть никогда не понимала угрозу, как понимал ее Сэм.

— Я знаю. — Я вновь села на колени и взялась за решетку. — Все нормально. Просто скажи, как тебя освободить.

Он сверкнул улыбкой, полной надежды.

— Обойди...

Шаги. Должно быть, он тоже их услышал, они были чуть громче завываний ветра. И, прежде чем он успел приказать мне спрятаться, вновь раздался гром, и его глаза расширились. Стэф и Оррин — который был вне зоны моей видимости — громко выругались.

— Иди, Ана. Спрячься где-нибудь, и не выходи, пока гром не прекратится.

Когда я не повиновалась, отчаянно пытаясь разобраться в собственных мыслях и эмоциях, он закричал:

— Беги, Ана! Драконы!

Я вспрыгнула на ноги и побежала в случайном направлении. Мойрик говорил, что они придут. То же утверждали книги по истории — иногда, и сотни драконов. Потому я бежала, пока не натолкнулась на белую стену с дверью. С дрожью, я дернула за ручку и оглянулась через плечо — пока никого — и кинулась в какое-то темное, мрачное, тихое место.

Воздух пульсировал.

Я обернулась, сердцебиение отдавалось в моих ушах. Нет, не мое. Воздуха. Стен. Белый свет мерцал в большой комнате. Это не Дом Совета. Это храм.

По мне прокатилась новая волна паники, и я бросилась к двери, чтобы уйти отсюда. Я лучше столкнусь нос к носу с драконами.

Но дверь исчезла.

Глава 26 — Невозможное

Я стучала по стене, пока не почувствовала в руках острую боль. Кричала, пока не охрипла, а в горле не появилось чувство, будто его поцарапали осколками стекла. Пинала стену, пока нога не онемела.

Дверь исчезла. И как прикажете уйти отсюда без двери?!

Мои ноги задрожали, когда я напряглась, чтобы не рухнуть на пол. Прохода в храм никогда не существовало, до сегодняшнего дня, но чудо было недолгим. Это невозможно. Не только дверь, но и то, что я оказалась той, кто ее обнаружил. Я, которая не должна была родиться. Я, которая должна была быть Цианой.

Слишком много невозможного.

— Успокойся, — шептала я вновь и вновь, надеясь, что, в конце концов, это сработает. — Дыши.

Воздух отяжелел, будто я вдыхала сухую воду. Голова пульсировала от его веса и давления. Мысли смешались: как отсюда выбраться, как освободиться.

Я отбежала от стены, но пульсирующий воздух вовсе не ослабил хватку на моей голове. Впечатление, будто я прижалась всем телом к городской стене. Нахождение в Сердце, или внутри белых домов, или в Доме Совета не производило на меня такого впечатления.

А вот храм без дверей, самый центр Сердца, еще как. В ясные дни тень от храма нависала над городом, послужив ему солнечными часами. Тысячу лет назад они использовали храм, чтобы знать время.

Ненавижу храм. Инстинктивно, с первого взгляда, когда мне показалось, будто он смотрит на меня, а потом, когда почувствовала пульс городской стены. У камня не должно быть сердцебиения.

Внутри не слышно ни звука, ни даже звона в ушах от тишины. Я ненавидела ее — пульсацию и тяжесть окружающего пространства, как и отсутствие всякой температуры.

Ни холодно, ни жарко. Чувствовалось как-то неправильно, хотя... я вообще ничего не чувствовала.

Я присела на корточки у стены и крепко закрыла глаза, в ожидании чуда. Например, чтобы откуда ни возьмись появилась дверь. Я не хотела звать на помощь — и не важно, что я уже это сделала — и рисковать, что кто-то придет и съест меня. Или, что еще хуже, мраморной толщины воздух сдавит мой голос, пока тот совсем не исчезнет.

Дальние белые стены комнаты светились тем же жутким светом, что и снаружи.

Они были пустыми, без картин, керамических изделий или статуй. В комнате отсутствовали тени, благодаря вездесущему свету.

Здесь была только я.

Сэм мало что мне рассказывал о храме. Что тот пустой, да, и что на нем были какие-то надписи снаружи, которые расшифровал Деборл. Они говорили о неком существе, именуемым Джананом, который создал души и подарил им вечную жизнь, возможно, даже построил Сердце, чтобы защитить их от драконов, сильфид и им подобных. Они должны были поклоняться Джанану, но не знали как, а он никогда не объявлялся, чтобы обвинить их в невыполнении долга.

— Джанан?

Я оставила варежку у места, где раньше была дверь, а затем схватилась за нож Сэма и бочком двинулась вдоль стены, стараясь дотрагиваться до камня только при необходимости.

Через десять шагов я решила перестраховаться и еще раз взглянула в сторону варежки — не то чтобы она мне сильно поможет, если дверь так и не появится — но она тоже исчезла.

Черт. В том маловероятном случае, если я все же сбегу, моя рука быстро замерзнет.

Я сосредоточилась на этом, чтобы не думать, куда она могла подеваться. Что могло ее забрать. О Сэме, драконах, и том, что будет, если его убили, я тоже не хотела думать.

Впереди появилась арка — почти невидимая в свечении белых стен.

Если бы я знала, что это может сработать, то проложила бы себе путь, чтобы иметь возможность вернуться им назад, но когда я в последний раз смотрела, моя варежка все еще отсутствовала. В любом случае, если учесть, как исчезла дверь, я не верила, что арка останется стоять, где стоит.

Гром драконов, который возрастал снаружи, был абсолютно неслышен здесь. Стены полностью блокировали звуки, но я хотела бы слышать, что там происходит. В моей голове все крутилась мысль о запертом в темнице Сэме, пока драконы неистовствуют в Сердце.

В прошлое свое посещение они направились прямиком к храму, в котором теперь была я. Если мне не удастся выбраться, а драконы начнут рушить стены...

Я перестала околачиваться у стенки и прошла через арку, тут же споткнувшись и приземлившись на ладони с коленями. По какой-то причине, моя верхняя часть была выше задней.

Ступеньки.

Из-за отсутствия теней я не заметила ступенек. Мои глаза болели от постоянного белого света и попыток рассмотреть что-либо перед собой, ведь казалось, что все находиться на одном расстоянии.

Уже с большей осторожностью, я пощупала перед собой, определив высоту и расстояние ступенек, идущих вниз.

Странно. Я споткнулась так, будто они шли вверх. Если все наоборот, то я должна была упасть на верхнюю ступеньку и сломать шею. Тем не менее, похоже, они идут вниз. Я скользнула руками по камню, отчаянно пытаясь не обращать внимания на сердцебиение храма.

Я вновь встала на ноги, но попытавшись опустить ногу ниже, моя ступня приземлилась на камень. Голова все еще кружилась от адреналина, но я заставила себя присесть и пошарить рукой перед собой. Ступеньки определенно шли вниз, когда я щупала камень руками, но стоило мне попробовать спуститься, как я врезалась в них, будто те шли вверх.

Лживые ступеньки.

Ладно.

Я двинулась вверх; мои глаза сдались и перестали пытаться приспособиться к вездесущему свету и отсутствию теней.

Лестница казалась бесконечной, а ее эффект противоположности дезориентировал. Казалось, будто я забиралась вверх, но каждый раз, когда мой взгляд падал на ноги, я видела, что спускаюсь. Мои ноги ныли от нагрузки. Определенно поднимаюсь.

Я дважды останавливалась, чтобы передохнуть и отдышаться, а также перебороть ощущение одновременной близости и отдаленности стен. Когда я разводила руки в стороны — рядом со мной ничего не было. Трудно сказать насколько широкими были ступеньки. Я могла присесть и полностью вытянуть ноги в обе стороны, и так и не оторваться от пола. Но, учитывая, что я поднималась, спускаясь вниз, ничему здесь нельзя доверять.

Мне стоило остаться в большой комнате внизу — или вверху — лестницы. Я бы не знала, что делать, но, по крайней мере, не была бы такой ослепшей и растерянной, напрягая все свои чувства, чтобы заметить намек чего-либо еще в этом пустом храме. Что, если я навсегда останусь тут взаперти? Одна?

Должен же быть выход отсюда.

По крайней мере, я дошла... куда-то. Пол выровнялся, а свет в одной части комнаты был менее ярким, от чего смотреть стало легче, но не избавило меня от головной боли. И, хоть я и так знала результат, я еще раз глянула на ступеньки. Они исчезли. Сомневаюсь, что я могла чему-либо здесь довериться, чтобы стать на то место, где они были раньше.

Пятнадцать потемневших арок привели меня в новую комнату, размером с гостиную Сэма. На противоположной стороне лежали книги. Темные кожаные обложки блестели, будто их только что переплели. Я чуть не побежала к ним — знаку, что тут не только я да пустота — но последнее, чего я хотела, это встретить ужасную смерть из-за того, что не была осторожной.

— Эй? — воздух и стены поглотили мой шепот. Что, если тут есть и другие заложники белого ничего?

Я прислушалась, но ответом мне была тишина.

Прикусив губу, я начала медленно идти вперед, проверяя пол перед собой прежде, чем перенести на него свой вес. Или постоять там. Ступеньки под ногами не исчезали, но, возможно, «они» думали об этом.

Сердцебиение храма было ровным. Ритмичным.

Я схватилась за нож. Тут он бесполезен, но гладкая деревянная рукоятка успокаивала меня.

В дальнем конце комнаты было всего около десятка книг, но они отбрасывали приятные для глаза тени. Головная боль тут же пропала, стоило мне потянуть руку к кроваво-красной обложке. Без названия. Без какого-либо описания того, что внутри.

Пыли на ней тоже не было.

Задержав дыхание, я положила ладонь на обложку и стала ждать.

— Джанан? — прошептала я. — Ты здесь?

Ответа не последовало, только ритмичное сердцебиение в воздухе.

Мои руки дрожали, когда я вытащила книгу из стопки. Она была тонкой, но тяжелой. Мягкая бумага, кожаная обложка. Переплет скрипнул, когда я открыла ее, но стежки выдержали. Легкий аромат чернил защекотал мне нос.

Еще одна вещь, отсутствующая в храме: запах.

Я прижалась лицом к бумаге и глубоко вдохнула, глупо радуясь чему-то столь простому, что даже не заметила, как он испарился. Затем, постыдившись, хоть тут никого и не было, я взяла книгу в одну руку и начала листать странички в поисках текста. Ответов.

Черные линии были по всей бумаге, будто автор встряхнул ручкой, чтобы на ней проявились брызги чернил, или белочка окунула свои клыки в чернила и вытерла их об бумагу. Значки не были написаны слева направо, как в обычных книгах или даже музыкальных нотах.

Я взяла следующую книгу. Та же ерунда. Не важно, сколько страниц я пролистала, каракули не несли в себе никакого смысла.

Меня и раньше посещало это чувство: понимание, что что-то должно работать, но ни малейшего понятия как. Мне было десять. Ли взяла одну из книг Криса, просмотрела ее, и промычала, будто поняла значение чернильных пятен. Она с легкостью починила септик[4], просто прочитав, как это сделать.

Когда она ушла спать, я прокралась в библиотеку и открыла книгу, которую она читала, но ничего не поняла. Просто чернила на бумаге.

Но затем я положила книгу на стол и, прищурившись, неожиданно увидела, как каракули сложились в линии и пробелы.

Мне понадобился еще год, чтобы разобраться с буквами и словами, но я знала, что они должны нести в себе смысл. Я верила в это.

Та же вера нужна была мне сейчас. О том, чтобы провести здесь год, расшифровывая надписи, не могло быть и речи. Тем не менее, было бы мудро поискать что-то стоящее здесь — карту, к примеру — прежде чем пройти через очередные арки в другие комнаты.

Не успела я сесть на пол, чтобы покопаться в книгах, как сердцебиение замерло. Храм ахнул.

Повсюду послышался шепот. Возвращение сердцебиения не помогло мне справиться с дискомфортом и тяжестью воздуха, но это был первый звук здесь, не считая тех, что я сама издавала, и от него у меня по спине побежали мурашки.

Когда шепот стал громче, я сняла рюкзак и всунула парочку книг между своей одеждой; трудно сказать, удастся ли мне снова найти эту комнату.

Я начала отползать, склонив голову, будто это поможет мне понять, откуда исходят звуки. Но, точно как со светом, шепот шел отовсюду.

Мне хотелось закричать и узнать, кто здесь. Слова готовы были сорваться с моих губ раньше, чем я это осознала, но я все-таки сдержалась. Если это Джанан, если он настоящий, мне нужно время на подготовку. Осмотреть его до того, как он увидит меня, скорее всего, невозможно, но, с другой стороны, в этом месте постоянно твориться невозможное.

Дело в том, что этот Джанан требовал поклоняться ему, а затем исчез. Даже если он подарил людям души и вечную жизнь, то затем бросил их, чтобы те самостоятельно приспосабливались, защищались от драконов и сильф, а также сотни других существ, которые постоянно пытались разрушить Сердце. Если Джанан и был реален, по большей части он только то и делал, что охранял храм, когда драконы обволакивали его своими телами.

Должно быть, драконы ненавидят его, раз каждый раз прямиком направляются к храму.

Шепот смягчился. Некоторые звуки стали похожими на рыдания.

Я выбрала ближайшую арку, зная, что это может оказаться глупым решением и, возможно, я никогда больше не вернусь в книжную комнату. Но, если сейчас что-то происходит, где-то мог образоваться выход.

Арки и прежде были темными, будто свет просто не касался их, но их свечение дрогнуло, когда я прошла сквозь них в коридор. Темнота была лишь иллюзией. Стены был черными и слизкими как масло, но с жутковатым сиянием. Свечение пульсировало одновременно с сердцебиением.

Коридор казался невероятно длинным; свет на другом конце казался едва видимым. Но когда я моргнула и прошла через очередную арку, мне пришлось прикрыть глаза от ослепляющей белизны.

Эта комната была столь же большой, как и первая, и такой же светлой, но, в то же время, она отличалась. Посередине комнаты была блестящая впадина, ее стенки были белыми, насколько я видела. Я старалась не подходит слишком близко к краю; кто-то — Джанан — мог подбежать сзади и столкнуть меня. Плюс, я еще не привыкла к изменившемуся весу моего рюкзака.

Вновь послышался шепот, накрывший пространство как покрывало кровать.

Звук продолжал идти одновременно отовсюду, как сердцебиение и давление.

Я отпрыгнула от ямы, когда комната вдруг завертелась. Мое зрение стало размытым, я увидела огромный круг из теней. В тот же момент потолок упал на пол, а пол вырос до потолка. Впадина прыгнула на стену, как гигантский паук. Комната перевернулась с ног на голову. Стены застонали и заворчали, как от боли.

Камень подо мной не двигался. Наверное. Сложно сказать. Когда все перестало двигаться, я сидела на коленях, прижав руки к глазам, да так сильно, что скулы ныли.

Сердцебиение храма выровнялось. Свет за моими пальцами перестал быть таким ярким, и когда я выглянула, то оказалось, что комната перевернулась.

Я нерешительно встала и попыталась выбрать, взглянуть ли на дыру или убежать из комнаты. Арка была на месте, даже на полу. Пока.

— Здесь, — прошептал храм. — Новая душа.

Я не двинулась с места.

Оно со мной говорило? Был ли это Джанан? Я едва могла дышать от всех тех вопросов, накопившихся во мне.

— Ты знаешь, что я такое?

Я прикусила язык, стоило словам сорваться с губ. Я не могла довериться храму. Он вызывал у меня тошноту, да и все это место была странным, перевернутым. Кругом так много пустоты, и книги тут непонятные. Но мне нужно знать. Если это Джанан, может, он наконец-то скажет мне, что случилось с Цианой.

— Почему я родилась?

— Ошибка. — Слово проникло сквозь стены как пот. — Ты беспричинная ошибка.

Температура по-прежнему отсутствовала, но я вздрогнула и обхватила себя руками. Всегда знала, что я ошибка. Мне всегда говорили, что я не имею значения...

— Ана?

Это не Джанан. На этот раз, высокий голос принадлежал настоящему человеку.

Я развернулась на пятках и обнаружила мальчика, стоящего в черной арке. Короткие каштановые волосы, худые щеки, и глаза, в которых хранился тысячелетний опыт. На вид ему было пятнадцать.

— Мойрик.

Глава 27 – Спикер

Главный спикер городского совета стоят в дверном проходе и хмурился.

— Что ты здесь делаешь? — он кинулся ко мне.

Я попятилась.

— Не приближайся.

Его взгляд скользнул вверх, на вывернутую яму.

— Не хочу упасть внутрь.

Верно. Потому что ступеньки, которые идут вниз, на самом деле идут вверх, а дыра, которая шла вверх, могла вести и вниз. Я поставила ноги на землю и сердито посмотрела на него.

— Что ты здесь делаешь? — сердце так сильно стучало по грудной клетке, что я боялась, мои кости вот-вот сломаются. — Что происходит снаружи?

— Я видел, как ты вбежала сюда, и пришел помочь.

Вот уж вряд ли. Я провела тут как минимум час. Разве что, время в храме идет по-другому.

Он продолжал подкрадываться ко мне, осторожно, словно я дикое животное. Я и чувствовала себя такой; ноги так и чесались, хотели унести меня от него, но я стояла на месте и боролась с приливом адреналина.

Он покачал головой, продолжая говорить мягко и спокойно:

— На улице хаос. Драконы и сильфы. Они появились, как только ты исчезла.

Драконы и сильфы? Мои руки задрожали от воспоминаний.

— Раньше такого никогда не случалось, чтобы они нападали вместе. — Он остановился прямо передо мной, Мойрик не сводил с меня взгляда. — Ты что-нибудь знаешь об этом?

Как далеко я могу отойти, прежде чем упаду? Понятия не имею.

— Ана. — Нежно обратился он, будто это что-нибудь меняло. У храма все еще было сердцебиение. Воздух все еще поглощал звуки. Все наши слова казались плоскими, еле слышными. Единственное, что отдавалось эхом, был Джанан — возможно, Джанан.

— Ты должна быть дома, с Ли. Там ты в безопасности. Драконья кислота не может разъесть стены.

Да, я видела во время рыночного нападения. Работа Джанана?

— Что на счет сильфид? — я почесала заднюю часть руки. Во время заживания ожоги безумно чесались, и Сэм постоянно угрожал, что навсегда свяжет мои руки, если я не перестану пытаться облегчить ощущение будто что-то ползает под моей кожей.

— Сильфиды... — глаза Мойрика вновь поднялись к яме. — Они не могут проходить сквозь камень.

Это не значит, что они не могли воспользоваться дверью или окнами. Дом Ли был не безопаснее рынка, когда дело касалось сильф.

— Почему ты не дома? — снова спросил он.

Я попятилась к стене, чтобы не оказаться запертой между ним и дырой. Мой голос дрожал:

— Я услышала драконий гром и убежала. — Почти правда. — А затем потерялась. Я была так напугана. Тут передо мной появилась дверь и я забежала внутрь. Я никогда раньше не бывала в этой части Дома Совета.

Выражение его лица изменилось, будто он оценивал меня. Надеюсь, он просто решит, что я идиотка.

Когда в моем обзоре появился и Спикер, и яма, я перестала пятиться и понизила голос:

— Мы в храме?

Он сощурился — наверное, я переборщила с драматизмом — но коротко кивнул.

— Да, вот куда вела твоя дверь.

— Я думала, что у него нет дверей. — Я посмотрела на впадину. Он бы недооценил меня, узнай, как я боюсь. И все же, было унизительно быть пойманной в состоянии такой паники.

— Почему здесь все наоборот?

— Я не знаю.

От этой комнаты у меня мурашки по коже бежали, но я не знала, куда еще идти. Боковым зрением я замечала, как другие арки появляются и исчезают.

Любая из них может вести к свободе, но, скорее всего, они отведут меня в какое-нибудь место похуже.

— До твоего прихода я слышала голос. — Я прижала руки к сердцу. — Это был Джанан?

Мойрик поджал губы.

— Да.

Я задержала взгляд на нем, пытаясь боковым зрением обыскать всю комнату. Она была пуста, если не считать яму и периодические темные арки.

— Он сказал, что я была ошибкой. Думаешь, он имел в виду, что я не должна была родиться?

Спикер ничего не сказал.

— Я знаю о Циане. Слышала, как Фрейз говорил Ли, что она никогда не вернется. Половина Сердца верит, что я заменила ее. Поэтому они ненавидят меня.

Мойрик поморщился.

— Прости, Ана. Хотел бы я иметь возможность ответить на все твои вопросы. Но я просто не знаю. Я был так же озадачен, как все остальные, когда ты родилась. Все, что я могу тебе сказать, так это то, что слова снаружи храма — правда: Джанан дал нам жизнь. Все наши жизни. Возможно, что-то пошло не так, когда Циана не вернулась, но Доссэм верит, что ты — подарок судьбы. Естественно, ты можешь в этом не сомневаться.

Сэм. Я старалась не думать о нем, там, с драконами и сильфидами. Лучше продолжать задавать вопросы, и не важно, как сильно мне хотелось напомнить Мойрику, что это он забрал меня у Сэма. В этом я точно могу не сомневаться.

— Но Джанан, который подарил всем жизнь, сказал, что я ошибка. Как он мог совершить такую ошибку?

Выражение его лица стало темнее грозовых туч. Даже не знаю, что он сделает, если я продолжу давление, если он вообще может что-нибудь сделать, но я готова поспорить на пианино Сэма, что Мойрик знал о храме больше, чем показывал. Мне просто нужно выбирать правильные вопросы.

— Чего ты хочешь? — спросил он. — Чтобы тебе сказали, что ты ошибка? Будет ли разница, если я скажу, что это не так? Ты уже знаешь, что я верю в Джанана, а это его храм. Он и есть храм. Джанан редко разговаривает, но никогда не врет. Раз он сказал, что ты ошибка, значит, так и есть. Я не знаю, откуда ты взялась, но знаю, что Джанан не имеет к тебе никакого отношения. Ответы на твои вопросы находятся не здесь.

Его слова ранили меня как кулаки. Это определенно не тот ответ, на который я надеялась, но я давно поняла, что мне не стоит беспокоится о том, что кто-нибудь будет врать, чтобы не ранить мои чувства.

Серьезно, я просто хочу знать, что случилось. Я не могу изменить то, кем я являюсь, или не являюсь.

Я опустила взгляд.

— Ты знаешь, где выход? Я хочу найти Сэма.

— Да, это мы можем устроить. — Он быстро коснулся рукой кармана, чтобы я не заметила. Я сделала вид, что безумно заинтересовалась своими рукавами, темной тканью на фоне бледной кожи. — Иди за мной.

Слишком просто. И вот он уже перестал притворятся, что ничего не знает о храме. Это может значить только одно — он собирается отвести меня куда-то, куда я совсем не хочу.

— Хорошо.

Я разгладила складки на одежде и поправила тяжелый от украденных книг рюкзак.

— Да, я не хочу здесь больше находится. Ты ничего не видишь, и все тут не так, как кажется.

Я шагнула к нему, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки. Он стоял прямо между мной и вывернутой ямой.

— Тревожно, не правда ли?

Я мешкаю, отчаянно желая быть столь храброй, какой считает меня Сэм.

Прежде чем я смогла действовать, Мойрик заметил что-то во мне — возможно, позу или ускоренное дыхание — и сказал:

— Будет проще, если ты будешь вести себя хорошо.

— О чем ты?

— Потеряться здесь. Ты не будешь голодать или изнывать от жажды. Ты не нужна Джанану, и я не буду тебя убивать, но ты создаешь слишком много проблем в Сердце. Задаешь слишком много вопросов. Я надеялся, что ты перестанешь, если я верну тебя к Ли. Не этого я хотел для тебя.

— Сэм не позволит тебе...

— Сэм решит, что ты умерла. Многие тела не находят после нападений драконов или сильфид. Он погрустит, но вскоре переживет. Если тоже не умрет, конечно.

И даже если так, очень сомневаюсь, что он переродиться к Ночи Душ.

— А что случится тогда?

Ночи Душ не будет до весеннего равноденствия, до которого больше, чем год.

Он улыбнулся, показав все свои зубы.

— Ничего, о чем тебе стоило бы беспокоится.

Я не двинулась с места.

— В рождении нет ничего прекрасного, Ана. Это больно. Поверь, здесь тебе будет лучше, — он обвел рукой комнату, будто это был концертный зал в Доме Совета; я же видела только холодный, непростительный белый камень. — И ты будешь жить вечно. Разве не этого ты хочешь?

— Я хочу домой. Я хочу, чтобы люди перестали говорить мне, что делать, настаивать, что отчеты о прогрессе — самая важная вещь в моей жизни, и предполагать, что я готовлю какой-то гнусный план по внедрению новых душ. По какой-то причине мне дали шанс на жизнь, и я хочу прожить ее сполна.

Мойрик лишь покачал головой.

— Ты и вправду не понимаешь, сколько проблем нам принесла.

Он сделал шаг вперед, удерживая мой взгляд. Мы были одинакового роста, потому наши глаза находились на одном уровне. И все равно он казался куда больше меня.

— Понимаю, — сказал он. — Ты молодая. Твой мир крутиться вокруг тебя. Или, как в случае с твоим отцом, ты просто не в состоянии учитывать желания других. Он тоже всегда задавал вопросы, пытаясь понять, почему люди перевоплощаются.

— Любопытство — не преступление.

— Твои вопросы осложнили мне жизнь.

— К счастью, как ты сказал, я достаточно зациклена на себе, чтобы мне было наплевать. — Я вновь посмотрела на яму, но не смогла определить расстояние до нее; спасибо вездесущему свету. — Я решила не идти с тобой. Сама найду выход.

— Ты никогда отсюда не выйдешь.

Нет, теперь у меня появилась достаточно четкое понимание, что мне нужно. Или, хотя бы, где искать его. Я кинулась на Мойрика, вес моего рюкзака делал движение более неловким, чем следовало бы.

Он был достаточно молодым и быстрым, чтобы уйти с дороги, но, возможно, он сам забыл об этом. Должно быть, смена тела сбивает с толку. Вместо этого, он упал на пол и потащил меня за собой, его ногти впились в мои руки даже сквозь рукава.

— Что ты делаешь? — он встал и поднял меня; Мойрик был довольно сильным для своего роста.

Я скользнула в его карман в поисках всего, что там могло оказаться.

Зарычав, он схватил меня за плечи, чтобы кинуть через всю комнату, но я схватилась за ткань его кармана — не за содержимое — и он упал со мной. Я пихнула его локтем, пытаясь заработать преимущество, но он был сильнее... и локоть у него бился больнее.

Мы начали бороться, пытаясь добраться до его кармана и держаться подальше от вывернутой ямы. Когда мы приблизились к ней, он толкнул меня, но я успела броситься в сторону, прежде чем упасть в яму.

Мое плечо врезалось в пол, послав боль по всей руке. Нога, приземлившаяся прямо под ямой, была подвешена в воздухе, будто гравитация здесь действовала наоборот. Я опустила ее — нога была такой же тяжелой, как если бы я поднимала ее из ямы — и уползла. В этот же момент на меня набросился Мойрик.

Он ударил по моему больному плечу, что вызвало онемение в пальцах. Свободной рукой я вытащила нож Сэма и бросила его, не заботясь, куда тот попадет, пока тот не попал...

Глаз хлюпнул и выпучился.

Брызнула кровь.

В начале на его лице был написан шок, затем безразличие. Я достала нож и подавилась от металлического привкуса крови и соли. Смотреть на юное лицо я не хотела, вместо этого, я обнаружила в его кармане тонкое устройство, размером с ВУС. Оно было сделано из серебра. Остальные карманы были пусты, из чего я сделала вывод, что это — мой билет наружу.

Мойрик застонал и схватился за раненый глаз. Не могу представить, как он мог выжить, но, с другой стороны, лезвие у ножа небольшое; наверное, я ударила не слишком глубоко, чтобы задеть его мозг. Впечатление, будто у меня в животе вариться кислота. Я вытерла лезвие об его пальто и толкнула Мойрика под яму. Она мгновенно всосала его вверх, как если бы он упал в нее.

Голова закружилась, меня сильно затошнило.

Я убила его.

Когда он переродится, целью его жизни станет убить меня. Мойрик может даже рассказать Совету, что я натворила. Я смогу показать им, что нашла в его кармане, рассказать обо всем до его возвращения, но вряд ли мне поверят. Я же бездушная.

Стараясь забыть о выбитом плече, я заставила себя сесть и осмотреть устройство. Оно светилось серебром от вездесущего света, на металле были выгравированы пять рисунков. Там были горизонтальная линия, вертикальная линия, квадрат, круг и алмаз. Ничто из этого не было похоже на дверь, и я не знала, придет ли что-нибудь в действие, если я дотронусь до одного. Они не похожи на кнопки.

На мгновение я испугалась, что совершила ошибку — разве нет? Я убила его — но это же Мойрик. Он бы не зашел сюда неподготовленным. Наверное, это он и сотворил передо мной дверь, просто чтоб я под ногами не мешалась. В его карманах больше ничего не было, так что, все необходимое для активации устройства должно быть уже у меня.

Или нет. Что, если оно было привязано к душе Мойрика, как городские сканеры, которые определяли где какая душа?

— Джанан? — прошептала я, просто, на случай если он все еще здесь и был бы не прочь помочь. Ответом мне послужило лишь сердцебиение храма.

Последним, чего я хотела, было самой запереть себя здесь, но я и так была в ловушке. Мне нужно воспользоваться шансом и надеждой на исчезновение. Затем я смогу обыскать дом Мойрика, найти какие-нибудь инструкции. Первой я нажала на горизонтальную линию.

Ничего не произошло.

Как и в случае с вертикальной линией и квадратом. Наверное, это значило, что я должна сделать с ними что-то другое.

— Но что?

Разозлившись, я сжала устройство и хотела бросить его в яму.

Что-то щелкнуло внутри. Картинки начали вращаться, и металлическая пластина убралась внутрь себя, будто половина устройства была пустой.

Понятия не имею, что я сделала, но стоило мне глянуть вверх, как стены замерцали и застонали. Тем же головокружительным способом, комната перевернулась сверху вниз, на белой стене появилось серое пятно, расширяющееся до размеров двери. На все остальное я уже не обращала внимания.

Остаться здесь или пройти через загадочную дверь? Я судорожно вздохнула и встала на ноги. Не успела я преодолеть и половину пути, как границы двери начали мерцать и белеть.

Все мое тело болело, и огонь пронзал руку при каждом движении, но я все равно кинулась к двери, прежде чем она закрылась, и мне бы пришлось повторить все свои махинации с устройством.

Я прошла через нее.

Холодный ветер ударил мне в лицо, а дождь со снегом закрыли вид на окружающее. Моим первым порывом было убежать от храма как можно дальше, но — я пошатнулась и прижалась рюкзаком к уже гладкой стене, где раньше была дверь — я оказалась на выступе, высоко-высоко над землей. Если бы не погода, мне бы был виден весь город. Никогда я раньше не была так благодарна снегу с дождем.

Я осторожно сняла рюкзак. Думала бросить его — нож и устройство покоились в моем кармане — но в нем хранились книги из храма, как и обугленные остатки песни Сэма. Если будет необходимо — я брошу, но пока я просто одела его обратно. Потерять равновесие было бы неловко, но мой вес должен компенсировать вес рюкзака.

Стоило мне выровняться, чтобы взять свои скромные пожитки, как на сером фоне появился темный силуэт: длинный, крепкий, с огромными черными крыльями.

Дракон.

Глава 28 – Ярость

Храм бился под моей спиной, а я прижималась к нему все сильнее, стараясь сойти за невидимку. Дверь исчезла, а в моей голове с легкостью стали всплывать слова Сэма, описывающего драконью кислоту. Я так и представляла, как все мое тело будет гореть и зудеть, а кожу проедать до костей. Я не хотела умирать. Не в храме, не от падения с него, или от дракона.

Мысль о том, чтобы открыть еще одну дверь, пронеслась у меня в голове со скоростью одного удара сердца; кто знает, что я обнаружу внутри, и смогу ли я спуститься на первый этаж, чтобы сотворить новую дверь. Я не могла рисковать.

Обдумывая свои невидимые мысли, я положила обе руки на теплый камень и попыталась утихомирить свой страх и головокружение. Дракон широко махнул крыльями, которые светились под странным светом от храма.

Точно. Теплый камень. По крайней мере, храм не обледенеет, и я не буду скользить, хоть это не спасало от воды. Выступ был длиной всего в один фут, что оставляло мне мало места для удерживания равновесия.

Дракон подлетел ближе и распахнул свою пасть, но прежде чем он успел проткнуть меня своими огромными зубищами — размером с мою руку — с земли прилетел голубой огонек, пронзив его верхнюю челюсть. Зарычав, он крутанулся и нырнул вниз за своим нападающим. Ветер от его крыльев чуть не снес меня с выступа, но я сцепила зубы и уперлась пятками, будто это могло спасти меня от падения на рынок.

Крыша Дома Совета была чуть левее меня — это означало, что я стояла лицом к северу и всем прилетающим драконам — и она казалась мне более безопасным местом для нахождения в затруднительном положении. Она находилась примерно на один этаж ниже меня, но я не знала, как далеко уходит уступ. С другой стороны, все лучше, чем стоять на месте.

Я начала красться в сторону крыши. Свечение подо мной помогало, но я все равно не могла разглядеть ничего на расстоянии вытянутой руки — все из-за тумана, снега и сверхъестественного света. И даже несмотря на теплоту храма, мое лицо и пальцы уже окоченели. Рюкзак неловко свисал с моего плеча, посылая по нему волны боли.

Либо рука сломана, либо кость сместилась.

Драконы извивались в воздухе, опускаясь на улицы. Их были сотни, отовсюду слышались крики, а драконий рык вызывал землетрясения. Возможные крики моих приятелей-людей просто тонули в этой какофонии. Мои вопли тоже никто не услышит.

Я сильнее схватилась за храм и ускорила шаг.

Это было ошибкой. Из-за воды моя нога соскользнула, и на секунду я оказалась в невесомости, когда вторая нога последовала за ней. Я откинулась назад, беспричинно надеясь, что не перевешу и смогу подняться. Мой копчик ударился об камень, посылая волну боли по позвоночнику.

Мои ноги свисали с выступа. Камень врезался в бедра, давая понять, что у меня нет места, чтобы двигаться. Если попытаюсь встать, то умру, потому я уперлась руками в край и начала двигаться в сидячем положении. Вода пропитала штаны, мои ноги и живот охватил озноб.

Храм задрожал, когда один из драконов вцепился в него высоко надо мной. Я не смотрела. Насколько я помню с нападения на рынок, их когти не могут даже поцарапать камень.

Мойрик говорил, что сильфы были здесь. Я никого из них не видела из-за ослепляющего света и снега, но, без сомнений, они там. Они были существами из теней и воздуха; означало ли это, что они могут летать?

Я сосредоточилась на своем передвижении, стараясь не упасть и не смотреть вниз. Я увижу Дом Совета, когда буду над ним. Сперва крышу. Затем землю.

Вид на северную половину города и так был достаточно пугающим, даже если не учитывать головокружение.

Я не могла разглядеть пушечные ядра впереди из-за туманного света, но слышала, как взрывы сотрясали воздух, и как кричали драконы. По небу метались темные силуэты, преследуемые лазерными пулями. Свет исходил от городских стен, Дома Совета, и от всего главного проспекта. Сердце было бы светлым как день, если бы не снегопад и тучи, сгущающие темноту.

Наконец, под выступом оказалась белая площадка. Определить, сколько мне до нее падать, все еще было сложно. Слишком далеко. Я сломаю каждую кость своих ног и рук. Насколько я могу судить, стена храма подо мной была ровной, что исключало падение на очередной выступ.

Когти резали по камню. Я посмотрела вверх как раз вовремя, чтобы пригнуться от летящего хвоста. Дракон взмахнул крыльями, пытаясь удержать свою хватку на храме. Он царапал его, пытаясь вновь вскарабкаться вверх, размахивая хвостом для равновесия. Конец хвоста был очень близко ко мне.

Я схватила его и прыгнула.

Не переставая кричать, я обхватила ногами хвост и сжала его так сильно, как могла. Рюкзак, оказавшийся на моем животе, мешал, но я пригнула голову и все равно не отпускала, когда его хвост разрезал воздух, кидая меня вверх и вниз, останавливаясь лишь в паре футов от стенки, в которую я обязательно бы врезалась.

Плохая идея. Плохая идея.

Когда хвост был близок к крыше Дома Совета, я отпустила его.

Приземлилась я на спину. Воздух выбило из моих легких. Я ахнула и закашлялась, а затем едва успела перевернуться, прежде чем меня вырвало. Потом я отплевывалась, пока привкус кислоты не исчез.

Надо мной дракон размазывал кровь по стене храма, продолжая нападать на него, пока лазеры пронзали его вытянутые крылья. Он в последний раз оглушительно заревел и упал; Дом Совета задрожал, когда дракон приземлился на его крышу, а затем сполз на землю.

Что дало мне еще одну дорогу вниз.

Я вновь поправила рюкзак. Плечо ныло, но стреляющая боль исчезла. Что бы там ни выбилось из места, должно быть, вставилось обратно, когда я упала.

Будучи благодарной умирающему дракону уже за три вещи, я побежала к месту, где на южной стороне крыши торчали его задние лапы и хвост. Мне было не видно, доставал ли он до земли. Несмотря на это, мне нужно было поторопиться, пока тот окончательно не сполз вниз; учитывая, что все быстро становилось скользким от льда, чудовище не долго сможет висеть здесь.

Дважды я поскальзывалась на крыше и царапала руки, пока восстанавливала равновесие. Но все же я успела добраться до задних лап дракона, как раз когда его тело начало дрожать.

Надеясь, что он мертв, я взобралась по когтям и лапам, а затем по боку к его спине. Чешуя была острой и холодной,а также мокрой от снега с дождем. Но ведь это ящерица — хоть эта огромина и приспособлена к жизни в тундре — и к тому же холоднокровная, потому в холодных чешуйках нет ничего особенного. Наверное.

Я вскарабкалась на спину и использовала чешуйки как лестницу к краю здания. Мои руки болели и мерзли, но я не останавливалась.

Тело содрогнулось, когда я была на полпути вниз. Рядом с распахнутыми крыльями. Все было ужасно скользким. Я схватилась крепче, но когда он не успокоился, я вскочила на крыло и проехала весь оставшийся путь, вздрагивая и подпрыгивая на костях под тонкой, гладкой чешуей.

Ветер бил мне в лицо и забирался под рукава, пока я съезжала вниз. Наконец, склон перестал быть таким крутым, где кончики крыльев покоились на земле. Я упала на землю в то же мгновение, когда дракон окончательно свалился вниз позади меня.

Кто-то пробегавший мимо уставился на меня и выругался, затем кинул мне лазер и убежал в северную сторону. Мои руки были слишком замерзшими и жесткими, чтобы поймать оружие на лету, но я подняла его, и попыталась определить, где я нахожусь относительно окна Сэма. Недалеко. Я пролезла под труп дракона. Здание и чудовище образовывали узкое ущелье, защищенное от ветра и шума.

Я достаточно легко нашла тюремное окно, и оказалось, что они не закрыли его стеклянной панелью.

— Сэм? — я наклонилась и заглянула внутрь тусклой комнаты.

Пусто.

Я присела и прислонилась лбом к железной решетке, пытаясь понять, что могло случится. Возможно, он сбежал, но Сэм едва помнил как пользоваться консолью с данными.

Отключение сканера душ было выше его сил. Оррин был здесь, но он такой же безнадежный, как и Сэм. Стэф могла бы, но ей нужны для этого инструменты, которых у нее не было.

Был и другой вариант: Ли заметила мое отсутствие и знала, где меня искать. Она бы убила Сэма, не моргнув глазом.

Тогда я отомщу за него. Ли вернется и, как и Мойрик, будет охотиться за мной все оставшиеся жизни, но, по крайней мере, она испытает ту же боль, что и Сэм — чувство, будто у тебя вырывают душу.

Мой живот скрутило. Когда я стала такой легкой на убийства? Мой нож все еще был мокрым от крови Мойрика, а я уже думала, что сделать со своей матерью? Мне вновь захотелось вырвать, только уже нечем.

Из задумчивости меня вытащили причитания и стоны.

Высокие тени подплывали к трупу дракона, обугливая его чешуйки. Я скривила нос на запах горелого и кинулась прочь от сильфов. Они пока не были во мне заинтересованы, а у меня не было при себе яиц, чтобы их поймать.

Я кинулась в жгучие объятия ночи, чем дальше от Дома Совета, тем громче становился шум битвы. Военные самолеты с ревом наматывали круги вокруг драконом, стреляя из лазеров каждый раз, когда выпадал момент. Драконы, в свою очередь, плевали кислотными шарами. Я натянула на голову капюшон. Если что-нибудь упадет на меня, я услышу шипение и успею снять с себя куртку.

Тем не менее, это сработает лишь единожды.

Мои мышцы болели, но я все равно бежала так быстро, как только могла, избегая всего темного или светящегося зеленого. Жаль, у меня нет фонарика или ВУСа — мой конфисковали — но нож и лазер все равно лучше, чем ничего.

Я осматривала лица каждого, кто попадался по пути. Большинство тоже бежали, но вид у них был такой, будто они знали, что делать. В отличии от меня.

Но Сэма и моих друзей среди них не было. Я двинулась дальше, спрятав кулаки в рукава, чтобы хоть немного согреть их.

Северное Авеню полнилось людьми, светом и кислотными лужами. Хотела бы я пойти в жилой квартал, но я не очень хорошо разбиралась в этом уличном лабиринте, чтобы найти туда дорогу. В любом случае, дом Ли был как раз напротив охранного поста.

Жаль я не такая трусливая, чтобы спрятаться внутри чьего-то дома, пока все не закончится.

Северная стена Сердца светилась впереди, отражая блестящие лучики на охранный пост. Я прилагала все усилия, чтобы двигать своими ослабшими ногами. Что, если Ли нет дома? Она же воен. Вряд ли она ждет меня дома, с моими нападками, скорее пошла в город и в одиночку убила половину драконов.

Я сосредоточилась на собственной ярости. Она всегда забирала у меня то, что было мне важно. Песни Сэма, пурпурные розы, мои вещи, которые я потом обнаруживала по всему лесу. Она ни разу за всю мою жизнь не сделала мне ничего хорошего. У меня нет причин сомневаться, что она не убила бы Сэма, просто назло мне.

Мои легкие и ноги горели, я обогнула троицу детей, стреляющих из лазеров в небо, и остановилась рядом с охранным постом. Все было таким светлым, что у меня глаза заслезились. Из носа потекло от холода. Похоже, если я встречусь со своей матерью, мне, по крайней мере, нужно придать себе вид, будто я могу самостоятельно о себе позаботиться.

Я утерла нос рукавом и крепче взялась за лазер. Дальше дорога была мне знакомой, хоть мертвые драконы и дырявая от кислоты мостовая вносили некую новизну. Повсюду виднелись тени, но ни одна из них не заводила песнь сильфид.

Вздрогнув, я встала в конце тропинки и уставилась на входную дверь.

Она открылась и передо мной предстала Ли.

Она казалась больше меня. И злее.

— Где ты была?

Она не двигалась с места. Ли всегда ждала, когда я подойду к ней.

Я сжала пальцы вокруг лазера.

— Что ты сделала с Сэмом?

Она наклонила голову.

— С Сэмом?

— Ты слышала. — Я сделала шаг вперед. У нее в руках ничего не было, кроме дверной ручки. Я могла выстрелить раньше нее. Наверное. Никогда не стреляла из лазера; целюсь я, скорее всего, ужасно. — Что ты сделала с Сэмом? Его там больше нет.

— Я не знаю, что с ним случилось.

Она оглянулась через плечо. Отвлеченная. Взволнованная. Это естественно, если учитывать, что вокруг идет война, но не для Ли. Она любила конфликты. Она любила хвататься за возможность навредить мне, и вот она я, без человека, который значил для меня все, обеспокоенная о его смерти, а она отвлекается?

— Вот куда ты ходила?

— Он был в тюрьме. А теперь — нет.

Я остановилась посреди тропинки и выпрямила плечи. Одно сильно болело, но я пыталась выдавать лицом одну лишь злость, как она. Не хотела, чтобы Ли знала, как сильно мне больно.

— Почему ты думаешь, что я ему что-то сделала? — ее знакомая ухмылка вернулась.

— Ты всегда так делаешь. Такова твоя натура. — Я подняла лазер и положила свободную руку на деревянную ручку ножа Сэма. — Ты пыталась сделать мою жизнь несчастной, заставила поверить, что всем всегда будет наплевать на меня. Но ты ошибалась. Сэму не наплевать. Как и Сарит, Стэф и остальным. Я не бездушная. — Моя рука дрожала, когда я прицеливалась. — А теперь скажи, что ты с ним сделала.

Она открыла рот.

В начале я подумала, что это шок, поскольку я наконец восстала против нее, но затем ее лицо расслабилось, а глаза расфокусировались. Последняя вспышка ярости, и она упала.

Замертво.

Я попятилась назад. Дракон бы не влез внутрь, а сильфиду я бы сразу заметила. Я не делала этого.

Из тени вышел мужчина и встал у тела моей матери, опуская вниз такой же лазер, как у меня.

— Ты, должно быть, Ана.

Странно, что понадобился всего один невысокий мужчина с лазером, чтобы убить ее. Он не казался особо опасным. Низкий. С короткими каштановыми волосами. Бледный.

Ох. Я знала это лицо, хоть и никогда не видела его прежде.

— Я Менехем, — сказал он. — Нам надо поговорить.

Глава 29 – Темнота

Я нацелила лазер в его грудь.

— Ты убил ее.

— Да. — Его брови взметнулись. — Разве не для этого ты пришла? Я думал, что просто покончу с этим. Ты продолжала обвинять ее в убийстве Доссэма, а она не собиралась признавать этого. Она не убивала его, кстати. Ли была здесь, со мной.

Моя челюсть болела, так сильно я ее сжала. Он направился ко мне, но я не двигалась с места.

— Но битва...

— Да, туда она и собиралась. И могла бы спасти многих людей, но, если честно, я этого не хотел.

Этот разговор напоминал мне о том, как я чуть не утонула в озере. Мои вопросы были каплями воды, которых хватило бы на океан.

— Не понимаю.

Ненавижу чувствовать себя глупой. Ненавижу спрашивать, а не знать. Ненавижу тянуть резину, хотя могла бы сейчас искать Сэма. Раз Ли не убила его, значит, он где-то в городе. С драконами.

Я взяла себя в руки.

— Расскажи мне все, или я прострелю тебе руки и ноги.

Будто я была такой опытной в этом.

Но он-то не знал.

— Ладно. — Он направился в дом, останавливаясь как раз перед тенью. — Ты идешь?

Я кивнула в сторону его руки.

— Твое оружие.

Он закатил глаза и бросил лазер на тропинку.

— Я не собираюсь причинять тебе вред.

— У меня нет причин тебе верить. — Я не опускала свое оружие, последовав за ним к двери. Ли лежала в проходе без всякого движения, иней уже покрывал ее лицо. Если я прикоснусь к ней — она будет холодной.

— Ты работаешь в паре с Мойриком? Ты напал на меня с Сэмом после маскарада?

Он был ниже мужчины, который метал меня по всей улице, но ведь и я тогда была сильно напуганной, и могла спутать. Я и сейчас напугана, но на этот раз вооружена.

Менехем схватил мой лазер и положил за дверь, рядом со своим.

— Нет, я не работаю с Мойриком или еще с кем-либо. Я не нападал на тебя и не посылал за тобой сильфид. Если бы я хотел тебе навредить, ты бы уже была мертва. Никогда не своди глаз с человека, которому угрожаешь.

Мое сердце екнуло, а затем попыталось вновь войти в ритм. Я кивнула, используя дверную раму для восстановления равновесия. Холодный камень охладил мои руки. Я отпрыгнула в сторону.

— Ладно. Ты высказал свою точку зрения. Я паршивый допрашивающий. Теперь ты скажешь, почему бросил меня, убил Ли, и желаешь людям смерти?

Он кивнул мне, чтобы я села. Гостиная Ли была скудно обставлена, лишь парочка стульев да стол. Когда-то у нее были мечи и топоры на стенах — настоящие стены, а не как у Сэма — но она сняла оружие, когда я переехала сюда.

Мы оставили дверь открытой и обошли ее. Как и Ли, лежащую на земле с дырой в затылке.

— Когда она вернется, — начала я. — то убьет тебя. Наверное, даже пару раз.

— Она не вернется.

Я резко обернулась.

— Конечно, вернется. Все возвращаются.

Кроме Цианы. Ну и кроме меня, возможно. Мы не узнаем, пока я не умру, но мне это кажется маловероятным.

Да и Мойрик еще упоминал о чем-то, что произойдет в следующую Ночь Душ...

Он покачал головой.

— Я всю твою жизнь работал над тем, чтобы повторить то, что удалось мне лишь однажды. Я остановил перерождение.

— Что???

— Пару лет назад я устраивал эксперимент на рынке. Это была единственная открытая местность, и я думал, что так безопаснее, на случай если что-то пойдет неправильно. Выйти из Сердца я тоже не мог. Не хотел, чтобы испарения гейзеров мешали. Уверен, ты знаешь, как ужасно пахнет снаружи. А представь, что ты еще и пытаешься сосредоточиться на других горючих химических веществах...

— Менехем. — Как и было заметно по дневникам, он очень любил подробно все объяснять. — Ближе к делу.

Он закатил глаза.

— В любом случае, как это часто бывает с экспериментами, что-то пошло не так, но самым неожиданным было то, что оно сработало как надо, когда я ожидал обратного. Это случилось в ночь, когда умерла Циана.

— Бессмыслица какая-то. И если Ли не вернется, как Циана, что на счет всех остальных, кто умер сегодня?

Он улыбнулся, не как Ли — жестоко и расчетливо — но и не той улыбкой, которой я бы хотела, чтобы меня одаряли.

— Знаю, тебе трудно понять. Но вот в чем правда. Все, кто умерли сегодня, умерли навсегда. Как и в случае твоей замены Цианы, я подозреваю, что новые души заменят жертв сегодняшней битвы. Я отравил Джанана, Ана. Он в ответе за все перерождения. Но сегодня он не сможет исполнить свои обязанности.

Я никак не могла вбить это себе в голову. Джанан существует, в этом я уверена, но его отравление? Он живет в стенах храма, а как можно отравить камень? Если бы не мое рождение — доказательство успешной работы Менехема — я бы назвала его сумасшедшим.

— Эффект не продлится больше пары часов, но этого достаточно, чтобы привести больше новых душ в этот мир.

— Почему? Почему ты хочешь смерти своих друзей? И Ли? И, может, даже своей?

Он понизил голос, который стал почти обиженным.

— Я думал, ты обрадуешься, что Ли не вернется. Она несла в твою жизнь только несчастья. По крайней мере, так звучало.

— Не в этом дело. Она никогда не вернется. Ты полностью уничтожил ее.

— И всех остальных, кто умрет сегодня. Я выбрал Ли лишь ради твоего блага. Природа выберет остальных. Сильнейшие выживут. Они будут перерождаться. Новые души займут место остальных.

Я бросилась к двери.

— Там Сэм. Драконы всегда убивают его. — Я переступила через тело моей мертвой матери и подобрала оба лазера. — Если он умрет сегодня, то та же участь постигнет тебя.

Менехем с легкостью догнал меня и казался совсем не обеспокоенным недостачей своего оружия.

— Если меня убьют драконы или сильфы — так тому и быть — но не ты. Даже если Доссэм мертв.

— Ты бы такого не говорил, если бы знал меня.

Я махнула, чтобы он шагал впереди. Если на нас нападет какая-нибудь тварь, я бы предпочла, чтоб его съели первым, а я за это время убегу.

Ну, и я не забыла еще, как легко он обезоружил меня в прошлый раз.

— Думаю, я достаточно хорошо тебя знаю. Твоя тяга к знаниям неиссякаема. У меня есть ответы, которых ты так хочешь. Разве не этим ты занималась вечерами в библиотеке, пока жила с Сэмом? — он оглянулся через плечо. — Я следил за твоим развитием с момента вашего появления в Сердце, и, по большей части, мне удавалось оставаться незамеченным.

Так это он преследовал меня в одну из ночей? Я покачала головой и продолжила идти. Это уже не важно.

— Ты из-за этого пришел сегодня? Искал меня?

— Именно. — Он улыбнулся через плечо. — Ты единственная, кого я хотел спасти сегодня. Ты не прожила еще эту жизнь полностью. Или десятки жизней. Было бы не честно, если бы ты умерла так рано.

— Я смогу переродиться?

Мы свернули на дорогу, вновь на встречу к мокрому снегу и блестящему свету. Самолеты и драконы летали над головой. С нашего места было видно Северное Авеню, где сильфы преследовали людей, поджигая трупов по дороге. Я испытывала нездоровую радость от того, что у нас нет яиц для сильф, и нам не надо останавливаться и помогать людям. Потому я сосредоточилась на поисках Сэма.

Но что-то было не так. Привычная темнота привлекла мое внимание.

Стоявший в центре Сердца храм был тусклым. Наружный свет продолжал светиться, но его перламутровый блеск исчез. Камень закричал, когда драконы облепили его, стараясь раздавить или...

На храме появились черные кривые линии.

Я остановилась. Менехем стал рядом, глядя на храм, возвышающийся над вершинами деревьев и другими зданиями.

— Ха, — сказал он. — Всегда интересовался, что случится, если они снесут его. — После еще мгновения разглядывания, он пожал плечами. — Ну, возможно, никто больше не сможет перерождаться.

— Ты так и не сказал, смогу ли я.

— Я не знаю. Прости. То есть, сейчас же ты здесь, так что, это возможно. Нельзя быть уверенным, пока ты не умрешь. Та же ситуация с остальными новыми душами, которые родятся после этого.

Это не успокаивало. Если мы заменим людей, которых Джанан перевоплощал тысячелетиями, с чего бы ему перевоплощать нас? Или он не заметит разницы?

— Не злись, — сказал Менехем. — Разве ты не рада возможности на существование? Разве не хочешь, чтобы другие тоже получили шанс на жизнь? Там могут быть миллиарды, таких как ты, ожидающих своего рождения.

Возможно, он прав. Я должна была откуда-то взяться, так почему там не могут быть другие души, стоящие в своей очереди на жизнь? И все равно, это не оправдывает его действий.

— Итак, ты убиваешь своих друзей из доброжелательности?

— Нет. Ну, предположительно нет. На самом деле, это все во имя науки. У меня были вопросы. Я хотел знать, верны ли мои теории.

— И как, верны?

— Более-менее. Я доказал, что Джанан не такой уж всесильный и недостоин поклонения, как продолжали утверждать Мойрик и его дружки. — Он посмотрел на меня. — Разве ты не ненавидишь их? Я терпеть не мог слушать их споры о том, что мы здесь по каким-то причинам. Теперь, хоть я и доказал существование Джанана, я также доказал, что кем бы он ни был, его можно остановить.

Я не хотела думать о Мойрике. Мой живот скрутило от воспоминаний о ноже в его глазу.

— Так вот над чем ты работал последние восемнадцать лет? Над прекращением перерождения?

Менехем кивнул.

— Я думала, дело было в сильфах. И управлении ними.

— Нет. Ну, да, началось все с этого. Но я так и не нашел способ управлять сильфами.

Что означало, что Ли не могла украсть его исследования и использовать их, чтобы послать за мной сильфид. Менехем не сможет сказать, почему за короткое время на меня напали два раза, когда я оставила коттедж Пурпурной Розы.

— Я думал, ты хотела найти Сэма. — Он вновь помахал в сторону проспекта. — Я видел его недавно, он направлялся к северной стене.

Конечно, он знал, как выглядит Сэм, раз следил за мной. Я вздрогнула.

Самонаводящийся свет прочерчивал воздух, лазер пронзал плоть драконов.

Мы постоянно вляпывались в какие-то химикаты — вероятно, варево Менехема — предназначенные для нейтрализации драконьей кислоты, и обходили мертвых чудовищ, валяющихся на земле. Эти твари давали укрытие людям и сильфам, хоть последние, похоже, больше сосредоточились на поиске выхода из города. Они кидались к стене, перепрыгивали через нее, и убегали, стоило лишь увидеть Менехема.

Я схватила ближайшего незнакомца.

— Ты видел Сэма? — он покачал головой и начал вырываться, но я не отпускала. — Не умирай сегодня. Ты не переродишься. Расскажи остальным.

Глаза незнакомца сузились, но он кивнул.

— Удачи в поисках Сэма.

Я выкрикивала его имя так громко, как только могла, но мои клики были бесполезны в таком шуме. Когда я спрашивала о нем попутчиков, все указывали в разные направления. Тем не менее, я всем рассказала о плане Менехема, указывая на потемневший храм в качестве доказательства, и проталкивалась с ними через толпу. Пятеро сказали, что видели его в северо-западном квартале.

Моя обувь хлюпала по грязи. Урожаи были разрушены кислотой и нейтрализующими химикатами. По крайней мере, по земле было неопасно ходить.

— Сэм! — мое горло болело от холода и криков. Я спряталась под мертвым драконом и выстрелила в другого, планирующего на ближайшую часть стены. После второго выстрела, чудовище закричало. Я побежала за лестницей. Может, кто-то на стене видел Сэма.

Я потеряла Менехема. Не имеет значения. Я найду его, если он выживет. Если нет... Он не моя забота. Я взобралась по лестнице, не обращая внимания на пронизывающую до костей боль, и остановилась лишь чтобы выстрелить в громадное крыло приземлившегося на стену дракона. Она затряслась, как и моя лестница, и я перенесла весь свой вес вперед, благодаря чему смогла проделать весь оставшийся путь вверх.

Стена была достаточно толстой, чтобы на ней выстроились десять человек. И все же, слишком маленькая для дракона, но этот продолжал пытаться приземлится на нее. Он вцепился передними лапами к стене и завис над согнувшейся фигурой. Вспыхнул свет, я сощурилась, прицелилась и выстрелила.

Удачный выстрел; прямое попадание в глаз. С оглушительным ревом, дракон плюнул в меня кислотой, но смертельный приговор был уже написан в его глазах. Дракон упал назад, царапая лицо об мою шипящую лестницу. Он крутился, а его крылья черпали воздух с такой силой, что я не могла дышать.

Не думаю, что он нападет снова, по крайней мере, не в следующие пару минут.

Я побежала к мужчине, которого чуть не зажарил дракон. Он не двигался.

— Ана?

Стэф была как раз за мужчиной, к которому я склонилась. Кровь оставила полоски на ее лице и спутала волосы. Она с трудом встала на ноги.

— Что ты здесь делаешь? Он в порядке? — она покачнулась и упала на колени с другой стороны от...

Сэма. Он лежал на животе и был одет в куртку, которую я не узнала, но вспышки света освещали его профиль. Я коснулась его горла, желая найти пульс. Кожа Сэма была холодной, и с мгновение я думала, что он мертв, но затем я обнаружила биение крови через артерии. Сэм закашлялся и попытался согнуть свои локти, чтобы подняться.

— Еще живой?

Я подавила всхлип.

— Живой.

Он быстро привстал, сел на колени и уставился на меня широкими, неверующими глазами.

— Ана.

Больше всего мне хотелось его обнять. Но я не стала.

— Нет времени для «я скучал». — Я встала на ноги и схватила оружие. — Менехем сделал что-то с Джананом. Никто из умерших сегодня не переродится. Мы должны где-то спрятаться, пока умирать вновь не станет безопасно.

Стэф выглядела слегка не в себе.

— Что?

— У стены нет сердцебиения. — Нахмурился Сэм. — Стой, Менехем?

У обоих явно было сотрясение мозга. Тем не менее, я ткнула пальцем на освещаемый прожекторами храм. Его облепили три дракона, пока остальные наматывали вокруг большие круги, плюясь на людей на рынке.

— И он не светится. Пошли, вы, оба. Оррин где-то здесь? Вит, Сарит?

Сэм покачал головой.

— Они где-то в другом месте.

Не знаю, стоит ли мне обрадоваться или испугаться. Я помогла Сэму и Стэф подняться на ноги. Они были выше меня, потому от меня было мало помощи в удерживании их в прямом положении, когда мы чуть не упали у мусорного бака, но я старалась.

На пути к северному охранному пункту, где нам окажут медицинскую помощь, мы говорили всем, кто слушал, что они исчезнуть навсегда, если умрут сегодня.

Некоторые пошли с нами, но многие не поверили и продолжили борьбу. Те, кто еще не был ранен, решили пойти, чтобы распространить информацию.

В кармане куртки у Сэма были яйца для сильфид. Когда те подбирались слишком близко, я ловила их, но большинство теней просто искали выход.

Наконец, мы добрались до охранного пункта, где люди выкрикивали приказы, а остальные повиновались. Я отвела Сэма и остальных в медпункт, находящийся по левую сторону; кроватки на колесах, с приставленными аппаратами, освещались со всех сторон. Я помогала всем забраться на постель, в то время как медики и менее травмированные пациенты кинулись оказывать первую помощь.

— Что с ними случилось? — спросила девочка. Она выглядела лет на девять, и, при других обстоятельствах, я бы рассмеялась с ее попыток придать себе внушительный вид, с таким-то писклявым голоском.

Она запрыгнула на стул и посмотрела на меня с отвращением.

— Что с тобой стряслось?

— Не знаю. Сэм и Стэф были на стене. Думаю, оба были без сознания.

Я не могла смотреть, как девочка и ее ассистенты заботились о моих друзьях, потому я побежала к окну и уставилась на храм, желая, чтобы свет вернулся.

Вид мне перекрыл Менехем. Я позвала его, но когда тот обернулся, половина его лица была почерневшей и покрытой волдырями.

— Что случилось?

Главный вопрос этой ночи.

— Сильфы, — сказал он. — Злятся на меня за то, что я их привел сюда. В яйцах, если тебе интересно. — Я была слишком усталой, чтобы удивляться.

— Драконов тоже ты привел?

Я много читала о прошлых войнах, но ни в одной не участвовали и драконы и сильфы. Ничто в внутри или вне Сферы не любило сильфид, не важно, какими сильными союзниками они могли бы быть.

— Нет. — Он закашлялся и прищурился на что-то за мной. — Просто удачное совпадение.. Вижу, ты нашла Сэма.

Мне хотелось оставить Менехема, чтобы тот страдал в одиночку. Но я не могла.

— Заходи. Мы позовем медиков, чтобы осмотрели твое лицо.

Я отошла к двери, а снаружи затухала битва. Рев машин и выстрелы пушек сошли на нет. Крики драконов затихали, а скоро и совсем исчезли, когда те улетели в сторону охранной станции, а затем на север, изгнанные из Сердца и Сферы парой летающих самолетов.

Когда Менехем оказался в безопасности в кровати, медики отогнали меня и приступили к работе. Я замерла, прислушиваясь к стонам и ругательствам, лишь мельком замечая его между телами медиков, пока тот признавался в своих грехах. Наконец, они отошли, — их белые халаты были пропитаны кровью, — и сказали, что больше ничего не могут сделать.

Его рубашку порезали и марля покрывала большую часть открытой кожи Менехема. Все остальное было ярко-красным. Он сморщился, но я знала, что ему вели обезболивающее.

— Прости, Ана. — Прохрипел он.

— Расскажи мне, что знаешь.

Не то, что я хотела сказать, но он был уже одной ногой в могиле, и у меня не было времени на вопросы, волновало ли его когда-нибудь, что у него есть дочь. Да и не уверена, что я хочу знать ответ.

— Слишком поздно. — Менехем слабо улыбнулся; стены охранного пункта треснули, и звук громкого пульса наполнил комнату, а затем притупился белым шумом.[5] — Увидимся в следующей жизни, бабочка.

Я вздрогнула. Откуда он знал?

Менехем умер прежде, чем я смогла спросить.

Я задержалась еще на мгновение, внутри меня бушевал водоворот эмоций. Затем я отвернулась и начала проталкиваться сквозь толпу пациентов, чтобы найти Сэма.

Его глаза были закрыты, но сигналы аппарата меня утешали.

— Привет, Ана. С чего столько шума? — пробормотал он.

— Джанан вернулся. — Из угла моего окна виднелся знакомый свет храма. Я коснулась запястья Сэма, чтобы почувствовать его пульс, просто для уверенности.

Его руки отмыли от крови, открывая вид на синяки и лазерные ожоги с прошлого нападения. Последние были все еще перевязаны, а из капельницы с жидкостью торчала трубка, введенная в его руку. Я не нашла ожогов от кислоты, но стоило мне закрыть глаза, как перед ними сразу появлялось видение головы дракона над телом Сэма. Если бы я хоть на секунду помедлила...

— Но не умирай только потому, что теперь это безопасно.

— И оставить тебя с моим пианино? Нет уж.

Помня о порезах на его лице, я наклонилась и легко поцеловала его в губы. Он устало улыбнулся.

— А как же я? — пробормотала Стэф. — Меня не поцелуешь?

— Прости, Стэф. Но я могу подержать тебя за руку.

Проходы между кроватями были достаточно узкими, чтобы туда мог влезть лишь маленький стул. Я взяла Стэф за руку, и она снова заснула, а сама положила голову на подушку Сэма, рядом с ним.

Когда я проснулась, все мои мышцы болели. Солнечный свет освещал опустошенный город. Поисковая группа отправилась за пропавшими, но они никогда не найдут Мойрика. Я все ждала, что кто-то обвинит меня в его исчезновении, но когда пришла Сайн, она просто сказала, что Сэм и его друзья были выписаны, и я снова могу жить с ним.

Когда наш автомобиль проезжал мимо мусорных баков и рынка, я посмотрела на храм. Трещина, которую сделали драконы, соединялась сама по себе под моим взглядом; я почти слышала эхо слов Джанана: « Ошибка. Бесп ричинная ошибка».

Я обняла свой рюкзак и попыталась не прислушиваться к болтовне водителя о семидесяти двух умерших во время затмения храма. Семидесяти двух умерших, которые никогда не вернутся.

Глава 30 - Эпилог

Больше всего я хотела провести пару дней наедине с Сэмом, но Стэф решила пожить с нами. Она не хотела оставаться одной.

Я не винила ее и не возражала. Она с самого начала была его лучшим другом. Я не могла понять, как глубоки их чувства друг к другу, но знала, что это значит. Когда водитель остановился перед домом Сэма, я помогла Стэф выйти. Она заняла мою комнату, а я переехала в гостиную.

Пока они приходили в себя, я сделала все возможное, чтобы привести их дома снова в порядок. Ли и Совет разграбили дом Сэма, а драконы распотрошили каждый квартал своей кислотой.

Хоть снаружи все само себя излечило, стоило храму вновь засветиться, но все внутри и хозяйственные постройки были разрушены.

Я позаботилась о том, чем могла сделать в одиночку, начиная с садов и курятников, и клеток с морскими свинками, и заканчивая запасами еды на последний месяц зимы. Я убрала осколки стекла и бесполезные деревянные обломки. Я готовила и убирала, делала все, чтобы оставаться занятой, пока поисковая группа находила все больше выживших, и госпиталь Дома Совета посылал медиков, чтобы те осмотрели каждого.

Я делала все, чтобы не думать о Затмении Храма, как они называли эту ночь, как и о других людях, которых мне не удалось спасти. Про Менехема я тоже думать не хотела. Ожоги сильфид убили его — медики сказали, что это было очень болезненно — но он переродится, поскольку дождался, пока храм вновь не засветился. Сотни других тоже дождались этого момента, чтобы умереть.

Но семьдесят два человека ушли навсегда. Наверное, даже больше. Они не были уверены на счет многих людей.

Сэм и Стэф отдыхали и ели, как им и было сказано, а также делали кучу упражнений, чтобы вернуть силы. Через неделю Стэф поблагодарила меня и засобиралась домой. Она пообещала заходить к нам почаще; ее выражение, скрытое за маской сходящих синяков, выражало беспокойство. Я просто кивнула.

После ее ухода, я села на ступеньки и обняла свои колени. Частички меня чувствовали пустоту. Никакие усилия по приведению дома Сэма в божеский вид не заполнят их.

Я убила Мойрика. Он может и вернуться. Очень вероятно, что он умер до того, как храм потемнел, но что, если он корчился от боли в течение нескольких часов до того, как умер? Что, если я уничтожила его, как Менехем Ли?

Сэм сел рядом со мной.

— Я знаю, что ты живешь здесь, потому что в доме все меняется, когда я не смотрю.

— Разве это жизнь?

Все внутри меня погрязло в оцепенении, будто я спрыгнула с верхушки храма, но никак не приземлялась. Будто внутри меня никогда больше не будет бушевать гроза. По крайней мере, она вызывали во мне хоть какие-то эмоции.

— Ты сказала медикам, что не ранена. Они что-то упустили?

— Хотела бы я быть раненой.

Я подняла руку к плечу и слегка помассировала его. Мудрым поступком было бы дать медикам осмотреть его, но тогда они забрали бы меня от Сэма. Не то чтобы мне довелось провести с ним много времени с момента возвращения домой.

Я продолжала пялиться на свои носки.

— Можешь рассказать, что случилось после того, как ты ушла от тюремного окна?

— А это поможет?

Он замешкался, и я представила морщинку на его переносице, пока он раздумывал, как бы получше казать правду.

— Возможно. Если не хочешь говорить об этом, то не страшно. Но я бы хотел знать. Это поможет мне понять, с чем нам придется иметь дело.

— Что будет с Менехемом, когда он перевоплотится?

— Сложно сказать. Думаю, его заточат в тюрьме, по крайней мере на одну жизнь. Наверное, даже на больше, если учесть... — Сэм посмотрел на гостиную. — Уверен, они захотят узнать, как он это сделал.

— Он собирался рассказать мне. — Все это люди — исчезли навсегда. Куда они ушли? Голос мой звучал так же пусто, как все во мне. — Он думал, что я оценю его деяния, пожертвование Цианой ради моего рождения. Пожертвование старыми душами во время Затмения Храма ради новых душ. Но нет. То есть, я бы предпочла быть здесь, чем нигде, но у меня есть свое мнение лишь потому, что я тут.

Сэм прикоснулся к моей руке.

— Вчера Сарит оставила конверт. Она ходила в дом Ли, чтобы взять твои вещи до того, как их конфискует Совет.

— Что в конверте?

— Я не смотрел. На нем твое имя. И почерк Менехема. — Голос Сэма был нежным. — Хочешь посмотреть?

Определенно нет. Но я встала и последовала за ним в его комнату, и устроила себе гнездо из одеял. Он достал плотный конверт с книжной полки.

Внутри были тонкие дневники в кожаных обложках, полные заметок и химических формул, рисунков и фотографий сильфид, и карты чего-то на востоке Сферы; место, где он занимался всеми своими исследованиями, предположительно. Я все убрала. На их изучение уйдет много времени, но, в конец концов, Менехем мне уже сказал, как он уничтожил так много душ.

И как я получила шанс на чью-то жизнь.

Я отодвинула конверт и кинулась к Сэму. Он обвил меня руками и поцеловал в макушку.

— Ты не обязана была спать внизу всю неделю, — прошептал он.

— Но здесь была Стэф.

Он пожал один плечом.

Может, он не понимал, как неловко это было бы, зная, что его лучший друг, и периодически любовница, была в трех комнатах от нас. После стольких жизней, они уже привыкли к таким неловкостям. Я прижалась щекой к его груди и прислушалась к его сердцебиению, пока он пробегался пальцами по моим волосам.

— Я не могу тебе рассказать, что случилось, — сказала я в итоге. — И никому другому. Не сейчас. — Я потянулась к его пальцам, он крепко схватил меня за талию. — Они не поверят мне. Не хочу, чтобы они знали о Мойрике. Мне придется решить этот вопрос в итоге, но сейчас...

— Хорошо. — Он провел меня к своей кровати, чтобы мы могли присесть. — Что бы ты ни была готова рассказать, этого будет достаточно.

Я рассказала ему все.

Про вездесущий свет. Про ступеньки, книги и безразличный голос. И про Мойрика.

Когда я заснула, то мне приснился нож, хлюпанье, брызганье и чавканье, как я толкнула его тело в вывернутую яму.

Я убила его, и хотела убить Ли и Менехема. Мне всего-то восемнадцать, а я уже чувствовала себя тысячелетней. Я должна радоваться, что Ли никогда не вернется, вне зависимости, сколько жизней я проживу, но мне было не радостно. Это бессмысленно, но когда я слишком задумывалась над этим, то пустота внутри меня только открывала свой рот шире.

Сэм что-то промычал, когда я закончила. Он не задавал вопросов и не торопил меня что-нибудь сделать, просто дышал в мои волосы и оставил эту тему до лучших времен.

— Я так понимаю, мы больше не покидаем Сферу?

— Видимо, нет. Теперь Сайн — Спикер. Она убедила Совет, что это Ли напала на нас. — Ли, и некто пока нам неизвестный. Сомневаюсь, что это был Менехем. Возможно, один из друзей-стражей Ли, или Мойрик кому-то заплатил. — Но когда ты сказал, что пойдешь со мной, это помогло. И до сих пор помогает.

Он легонько обнял меня.

— Я готов пойти с тобой куда угодно.

Сердце быстро застучало, посылая волны реальности по моему телу. Я не одна. Для Сэма я не беспричинная ошибка. Он никогда не считал меня бездушной.

Я не осознавала, что плачу, пока Сэм не стер пальцем слезы с моих щек.

— Ана, — промурлыкал он, прислоняя свой лоб к моему. Если я подниму голову, или он, то мы столкнемся носами, а затем губами. Я хотела поцеловать его, но не когда чувствую себя такой опусташенной.

— Где твой рюкзак?

— А?

Совсем не тот вопрос, которого я ожидала.

— Хочешь увидеть книги?

Мы должны будем просмотреть их. Жаль я не захватила больше, не то чтобы я знала, что там есть что-то о Ночи Душ. Мы были в начале Года Голода; Ночь Душ выпадает на весеннее равноденствие Года Душ. Это в следующем году. Немного времени, чтобы подготовится к неизвестному, особенно когда и так накопилось столько работы: разобрать записи Менехема, помочь отстроить улицы Сердца, подготовиться к возможным новым душам.

Через год я могу стать не единственной.

— Давай отложим книги на следующий раз. — Сэм съехал с кровати, потянув меня за руки. — Ты сказала, что некоторые ноты сгорели. Я думал спуститься к пианино и начать восстанавливать твою музыку.

— Вдвоем? — В последний раз я играла на пианино еще до маскарада. Казалось, будто это было столетия назад. — Я не могу...

— Ты должна. — Сэм поднял меня на ноги и заключил в крепкие объятия. — Ты единственная, кто может мне помочь с ними.

А он серьезно. Сэм не собирался порадовать меня утром, пачкой свежей, не сгоревшей бумаги с уже написанной музыкой.

— Даже не знаю.

— Ты можешь все. — Он сказал это с такой убежденностью, что мне захотелось поверить. Я должна поверить. Либо я поверю, либо никогда не освобожусь.

Я отпускаю свои крылья.

Не бездушная. Не бабочка.

Через тысячу лет, даже если я не буду перерождаться, люди будут помнить обо мне: Воплощенной Ане.

[1] Цингам — болезнь, вызываемая острым недостатком витамина C

[2] Фумаромла — трещины и отверстия, располагающиеся в кратерах, на склонах и у подножия вулканов и служащие источниками горячих газов.

[3] Рух или птица-слон — в средневековом арабском фольклоре огромная (как правило, белая) птица размером с остров, способная уносить в своих когтях и пожирать слонов.

[4] Септик — сооружение для предварительной очистки сточных вод

[5] Белый шум — стационарный шум, спектральные составляющие которого равномерно распределены по всему диапазону задействованных частот. Примерами белого шума являются шум близкого водопада