Беседа меньше всего была словесною. Большею частью они обменивались мыслями молча. Принимали участие в этой беседе и их руки, но главным образом «прислушивался» Аванти к мимике своего хозяина, лицо которого поистине «звучало», и к сверканию молний из его властных глаз.

Вопросы и ответы так и лились.

— Что такое мир? Изучаете вы его внешние формы и пытаетесь измерить его бесконечности? Или углубляетесь внутрь, ищете дно? Легче ли найти границы бесконечно малого? И не одинаково ли неизмеримы и мир великого и мир малого? Где попадаем мы в тупик и слышим: досюда и ни шагу дальше?.. Дайте мне точку опоры, и я переверну мир, — говоришь ты? Но негде искать такой точки, как только в нашем маленьком бьющемся сердце. Все исходит оттуда и возвращается туда же. Источник всей вселенной во мне самом. Мною начинается мировое кровообращение. Если оно не идет дальше кожных покровов моего тела, то я, лишь животное. Если достигает далеких солнц, то я — частица вечной, единой, всеохватывающей, всесозидающей мировой силы. Где мне искать животворящее мировое начало, как не в себе самом? Я капля крови, обращающейся в Вечном Целом; я — клеточка мирового организма, атом всебытия. И, пока жива во мне частица проникающего всебытие вечного вселенского духа, я подобен живой капле крови мирового организма. Если же этого духа нет во мне, я уподобляюсь отмершим чешуйкам его кожи.

…Ты говоришь о ваших богах, об идолах, о застывших изображениях и символах. И здесь, на Рале, поклонялись им. На заре времен божество видели и в буре, и в бушующем море, и в громе и молнии, и на недоступных горных высотах. Люди гнули спину перед бурей, Падали на колени перед мощным прибоем, трепетали перед огнедышащими вулканами и небесными явлениями, верили, что вечные снега служат престолом всевышнего. Но постепенно мы стали ограждать себя от его всемогущества. Научились плавать над бездонными пучинами, создали себе оружие, подобное его молниям, открыли силы, соперничавшие с его мощью, изобрели взрывчатые вещества, причинявшие большие разрушения, чем горы, изрыгавшие пламень его дыхания. Обитатели Раля сами выучились разрушать основательнее разрушительных божественных сил. Стали воздвигать более пышные храмы для самих себя, чем для тех богов, которых начали под конец презирать и поносить. Раль стал ареной борьбы свирепых и алчных масс, строивших бесконечные города и гнавших природу, у которой в конце концов едва ли остался хоть один лесной уголок. Города стали логовами человеческих хищников, рыскавших кругом в ожесточенной и завистливой жадности. Когда им уже нечего стало отнимать у природы, они принялись грабить друг друга и вести истребительные войны. Если у вас на Дальте сохранилась память о всемирном потопе, то у нас на Рале до сих пор не изгладились следы всеистребительной войны, превратившей в пустыню большую часть нашей планеты. Ты видел лишь ничтожную часть-этой пустыни. Всеистребительная война все сокрушила, превратила в развалины и щебень все города прошлых времен. Ральсам уничтожил свою культуру или лже-культуру, свои машины, свои изобретения, свое зодчество, свои сокровища, свое знание, — все стало прахом, устилающим пустыню, которая уже никогда не поддастся никакой обработке или восстановлению.

…Наши предания гласят, что лишь одно маленькое мирное кочевое племя пережило всеистребительную войну. От него произошло нынешнее население Раля. Его спас от гибели мирный труд. Бывшие кочевники осели в тихом оазисе, сжившись с жизнью деревьев, вслушиваясь в живительное журчание источников, очищая свои легкие ароматом цветов, оздоровляя свою кровь пищей из плодов. Они стали разрыхлять и возделывать почву, пока она не сделалась пуховым ложем для бросаемых в нее семян, для выращиваемых на ней растений. На протяжении тысячелетий им удалось создать непрерывную цепь оазисов, опоясать обитаемыми садами всю центральную зону Раля, удаленную от полярных льдов и тундр. Ты можешь лететь над лесными и садовыми террасами без конца. Да будет благословенно лесное племя, которое первое откопало источники, питающие нашу культуру, насадило кусты, положившие начало облесению Раля!

…Из того, что ты сообщил мне, гость с далекой и все же родственной нам Дальты, я йижу, что многое на твоей планете идет так, как некогда шло у нас, до всеистребительной войны, встряхнувшей нас и научившей нас искать высших и благороднейших целей.

— Каковы же эти цели, благородный вождь Раля? Земля, откуда я прилетел, повиновалась одному закону, общему для людей, животных и растений, закону неограниченного размножения: «плодитесь и размножайтесь и населяйте Землю!» Тысячи живых пород и видов непрестанно размножаются и борются за место на Земле. Жизнь пожирает жизнь, вид пожирает вид. С незапамятных времен знаем мы эту борьбу за существование. Человек, как умнейший из всех хищников, вышел из этой борьбы победителем, подчинил себе растительность и животный мир. Мы оттеснили враждебных зверей в пустыни и болотистые лесные дебри. Самые опасные из них вымирают и скоро станут редкостью или вымрут совсем. Расчистили мы и растительный мир, Мы используем нужные нам растения, как и нужных животных. Мы даже сумели вырубить огромные девственные леса, когда-то сплошь покрывавшие некоторые пояса материков. Мы вмешались в борьбу растений, между собой и заставили их служить себе. Мы сумели ограбить и мертвую природу. Извлекли из ее недр металлы и минералы и переработали их для своих целей — в оружие и в украшения. Мы стали полными владыками на нашей планете. Тем животным и растениям, которые не мешают нашему владычеству, мы предоставили свободу взаимного уничтожения и, таким образом, поддерживаем равновесие в природе. Их хищные инстинкты мешают им отвоевать у нас Землю. Но в нас самих еще живы те же инстинкты. Наша планета делится на сообщества, именуемые нациями, которые вечно точат оружие, чтобы пускать его в ход друг против друга… Расы и племена беспрерывно воюют из-за первенства. По видимому, северяне сильнее других. Климат жаркого пояса расслабляет, обессиливает. Отвесные лучи солнца отупляют. Между нациями одинаковых климатических областей идет ожесточенная и непримиримая борьба. В настоящее время братоубийственные бойни людские как-будто достигли своего апогея. У нас идет такая же всеистребительная война, какая у вас отошла в область преданий. Мы грыземся, как дикие звери, из-за обладания родной планетой. А кроме этой войны между отдельными народами, в народных глубинах назревает другая борьба уже не за расширение внешних границ, а за самые условия существования. С незапамятных времен правящие составляли меньшинство. Они завладели властью, как более сильные, ловкие и храбрые. Они заставили массы работать на себя, сделали из них рабов, держа их в повиновении силою оружия и денег, невежества и суеверия… Для этих масс, ничего не имеющих и несущих свой рабский труд за ничтожное вознаграждение, придумана особая религия бескорыстия и страдания, которая должна служить им утешением в их безнадежном, беспросветном рабском существовании. Всех тех, кто страдал и боролся с нуждою на Земле, старались уверить, что их ждет за гробом иной, лучший мир, где «последние станут первыми». Бог в беспредельности небесной вознаградит малых сих, безропотно несущих на Земле свое бремя и свой крест до самой смерти. Две тысячи лет назад власть имущие и хитродумцы распяли благочестивого, наивного мечтателя, проповедывавшего людям прекрасное учение любви к ближнему, распяли на кресте, который его же самого заставили принести на место казни. Этот окровавленный крест, на котором был пригвожден кротчайший, чистейший из сынов человеческих, стал символом утешения для безропотно влачащих свое мучительное ярмо. Поработители всячески внушали им отнюдь не бунтовать против господствующих, но безропотно страдать, по примеру распятого, и загробное блаженство будет им обеспечено! Ты сам видел изображение этого креста; один из моих спутников показал тебе его при первой встрече. Это высокое учение уже две тысячи лет исповедуется господствующими нациями. Этот чистый и кроткий человек желал своей смертью искупить грехи и заблуждения всего человечества и подать всем страдающим и угнетенным божественный пример самоотречения. Но он является настоящим спасителем лишь для отдельных страдальцев. К нему прибегают лишь измученные и одинокие души, не имеющие другого прибежища, Он утешает лишь благочестивых, отвратившихся от мира и его грязи. Для масс, утопающих в грязи, в, рабском труде, захлебывающихся ненавистью к тем, кому живется лучше, он ничего не значит. Его царство ведь «не от мира сего»; они же хотят иметь свою долю здесь, на Земле. В старину их называли рабами, теперь именуют рабочими, а сами они зовут себя пролетариями. Они не дают одурачить себя баснями о сыне божием, принявшем образ раба. Теперь уже не найдется другого такого раба, который бы дал распять себя на кресте! Пролетарии отказываются влачить свой крест рабства и нужды. Они собираются в полчища и наступают на тиранов с лозунгами: «Уменьшение, рабочего дня! Увеличение заработной платы! Увеличение материальных благ! Наш труд — наша и прибыль! Долой лукавых поработителей! Долой деспотов капитала!» Словом, если даже всемирная война народов окончится до всеобщего истребления, ее сменит еще более страшная, длительная гражданская война между поработителями и порабощенными. Мифы северной древности повествуют о борьбе между восседавшими на вершинах бытия блаженными богами и покоренными подземными силами, взбунтовавшимися против небесных владык. Так в настоящее время люди, придавленные к земле, как черви, готовятся восстать на богов капитала. Деньги!.. Имеется ли у вас на Рале что-нибудь похожее на наши деньги? Это ценности, за которые можно приобрести все. Ценности, которые в неограниченном количестве могут скопляться в одних руках и дают владельцу возможность присваивать себе все продукты чужого труда. Эти ценности воплощались прежде, в самых редких земных металлах, особенно же в чистом, тяжелом, прекрасном и не портящемся золоте, напоминающем сгустки застывшего солнца. Вот у меня в руке образчик этого чистого благородного металла. Такие кружочки имели прежде волшебную силу; обладатель их мог обменять их на любые продукты долгого и упорного труда многих рабочих. Роскошные одежды, дорогие яства, даже женская любовь покупались золотом! Обитатели Земли так твердо веруют в тайные силы этого металла, что со времени начала всемирной войны, не решаются пускать его в свободное обращение, но замуровывают в подвалах и заменяют бумажками, квитанциями на большее или меньшее количество спрятанного, металла. Людям не показывают больше золота, а лишь условные знаки, бумажные символы его. Но всем миром по прежнему повелевают строго охраняемые запасы золота. От величины этих запасов зависит мощь наций; из них расходуют на приобретение оружия и взрывчатых веществ; из них платят людям за убийство других людей. Таинственная власть золота тяготеет проклятием над человечеством, заставляя людей миллионами истреблять друг друга!

Старый марсианин взял в руки блестящую золотую монету и внимательно оглядел ее.

— Этот металл нам хорошо известен. Он красив и не изменяется от действия воды и воздуха. Мы употребляем его на украшения, радующие глаз. Нам никогда не приходило в голову выделывать из него такие кругляшки, а тем более прятать его в глубоких подвалах. Он лучше всех прочих металлов переносит действие солнца и воздуха. А потому мы предоставляем ему сиять на радость всем в волосах наших женщин или на жезлах мужчин. Но совершенно немыслимо за кружок золота присвоить себе все желаемое! У нас на Рале этот металл никогда не может играть той роли, как ты говоришь. Его сравнительная редкость не дает ему никаких преимуществ. У нас никому не дано права прятать редкости под замок и лишать других радости любоваться ими. Никому и не приходит в голову собирать редкости. У нас, правда, сохранились древние предания о том, что до всеистребляющей войны и людьми нашей планеты владела страсть к обладанию мертвыми вещами, недоступными другим. Рассказывают о драгоценной раковине, которая встречалась так редко, что нужно было загубить целую жизнь на то, чтобы разыскать ее в подземных пещерах и извлечь оттуда, и вот люди убивали друг друга из-за обладания ею. Наше время особенно ценит прозрачные драгоценные камни; их шлифуют и заставляют сверкать белыми, зелеными, красными и лиловыми огнями. Но никто не имеет права присваивать их себе в собственность. Мы применяем их для украшения наших одежд, в которых показываемся в обществе, и для украшения мест общественных сборищ. Но больше всего мы любим и ценим все живое. И, открыв какую-нибудь новую ценность, мы стремимся сделать ее общим достоянием. Кто бы ни произвел редкость, радующую душу своим блеском или совершенством, восхищающую глаз своей красотой или обоняние своим ароматом, он спешит выставить ее для обозрения всех, чтобы доставить радость возможно большему числу людей. Ведь от созерцания не убудет ценности! Дома же, в своих личных кельях, все имеют только простые, обыкновенные, обиходные вещи. Самое лучшее, самое прекрасноеи возвышающее душу должно быть доступно всем.

— Я понимаю тебя; ты имеешь в виду мир искусства. Прекрасные картины и статуи не должны принадлежать отдельным лицам, но всему обществу, и должны выставляться напоказ всем. На Земле тоже придут к заключению, что искусство должно быть общим достоянием, и произведения искусства должны храниться Только в музеях, то есть в «жилищах муз».

— Я не знаю, о каком искусстве ты говоришь, гость. Но полагаю, под произведениями искусства ты понимаешь изображения природы и живых людей; фигуры и картины, подражающие тому, что мы видим вокруг?

— Твое предположение верно. И я дивлюсь тому, что до сих пор не видел на твоей планете подобных изображений. На Земле сад считается недостаточно прекрасным, если среди цветов и деревьев не поставлено статуй из мрамора или бронзы, изображающих идеально прекрасных людей. А в ваших райских садах здесь я не видел ни одного произведения искусства, ни одной статуи, которая могла бы служить образцом совершенства в глазах всех смертных, ибо художник сумел подметить разбросанные там и сям детали идеала и сочетать их в гармоническое целое…

— Зачем идти окольными путями и создавать мертвые образцы, когда можно создавать живые? Когда мы хотим облагородить древесную породу или получить цветок еще невиданной красоты и нежности, мы ведь не создаем себе сначала мертвых моделей из камня и красок, а стараемся путем прививок и усиленного ухода добиться прямых результатов, получить желаемый вид самого растения. Ты не видишь в наших парках идеальных деревьев или цветов, изваянных из камня или из металла, а видишь живые образцовые достижения, Ты сам говоришь, что ваша планета не знает такого совершенства растительных: форм.

— Я не о растениях говорю, но о людях. В искусстве мы стремимся осуществить наши заветные мечты о совершенном человеке. Художник — творец, закрепляющий в нетленных формах идеалы человеческой красоты, к которым мы стремимся. Одно из небольших племен земных несколько тысяч лет тому назад дало непревзойденный апофеоз человеческой телесной природы. Их изображения людей так благородны и идеально прекрасны, что стали недосягаемыми образцами для всех позднейших поколений.

— Но зачем вы создаете изображения прекрасного вместо того, чтобы воплощать красоту в жизни? После всеистребительной войны мы культивируем не только цветы и деревья, но и людей. У нас тоже сохранились предания о том, что в древнейшие времена народы Раля занимались изготовлением подделок под человека, например, изображали его в виде гигантских идолов, которые ставились в капищах и которым поклонялись, а также размалевывали огромные полотна изображениями войн и побед. Но все это погибло, вместе с теми поколениями, которые их создали. Все эти произведения искусства погребены в пустыне под развалинами башен и дворцов. Всеистребительная война была поворотным пунктом в истории культуры нашей планеты, Пережившее войну лесное племя сделало совершенствование человека звеном всеобъемлющей культуры. Тип человека, подлежащий размножению, выбирается, совершенствуется и облагораживается, подобно всякому другому живому организму. И лучше ведь творить из живой плоти и крови, чем из безжизненного материала. Искусство жизни наивысшее из всех. Все, что рождается безобразного и уродливого, злого и отталкивающего, подлежит уничтожению. Оно не имеет права жить, не говоря уже о размножении. Лишь красивые, здоровые, чистые и беспорочные индивиды, всего дальше шагнувшие вперед от животного, избираются для продолжения рода. Причиной погибельной, истребительной войны было как-раз перенаселение — результат ничем неограниченного, необузданного права на размножение, одинакового для всех рас и типов, добрых и злых, здоровых и больных. В конце концов это беспорядочное размножение создало на Рале настоящий хаос племен, у которых не было другого выхода, кроме взаимоистребления в непрестанных войнах. Дикое, неразумное размножение вызывало хищное самоистребление. Это больше никогда не повторится. Обитатели Раля уже не прежние первобытные хищники. Они укротили в себе звериную похоть и возвели право размножения в религиозный культ избранных.

— Я сгораю нетерпением узнать — каким образом?

Глаза Аванти сверкали. Передача мыслей прекратилась, и наступил созерцательный молчаливый отдых. Фиал цветочной лампы освещал их ровным фосфорическим светом. На минуту мысли Аванти вернулись к Земле. Там собеседники не преминули бы прибегнуть к возбуждающим напиткам. Но здесь не было ни бутылки, ни винной чаши, ни бокалов. Здесь ни гость, ни хозяин не брались за кубок, чтобы алкоголизировать свой мозг, вежливо приветствуя собеседника: «Я одурманиваю себя за ваше здоровье!»

С восторгом любуясь мудрым старцем, вождем Раля, земной гость поделился с ним мыслью:

— Я понимаю, что здешний тип так благороден и прекрасен, раз для продолжения рода избираются мудрецы, подобные тебе!

Но хозяин улыбнулся странной просветленной улыбкой и, указывая на себя, промолвил:

— Ты ошибаешься, чужестранец. Я как-раз из тех, которые не размножаются.