Глава 1
11 декабря 1890 года. Британская Империя. Индия. Бомбей
Владимир стоял на мостике и с едва заметной грустью наблюдал за тем, как уходит делегация с Николаем Александровичем, которому предстоит увлекательное путешествие по Индии. А он… он вынужден торчать на этом осточертевшем ему корабле и делать всем красиво. Конечно, капитан 1-го ранга Николай Николаевич Ломен был в натуральном восторге от своего старшего вахтенного офицера. Не человек – находка. Но…
– Что, Владимир Ильич, никак сожалеете? – поинтересовался командир корабля, глядя на кислую морду лица Ульянова.
– Конечно, Николай Николаевич. Я ведь из Симбирска. Ничего в своей жизни еще не видел. Только Нижний, Москву да Питер. А тут… Индия. Когда еще мне удастся здесь побывать? Может быть, всю оставшуюся службу проведу на Балтике.
– И что вы хотите предпринять? – улыбнулся Ломен.
– Мы все равно две недели проведем в Бомбее, ожидая возвращения Его Императорского Высочества. Экипаж в увольнительных на берегу. Из работ только загрузка топлива, продовольствия и воды. Так, может быть, вы меня отпустите погулять?
– «Погулять» говорите? – усмехнулся командир корабля.
– Ну, не совсем, конечно. Найму местную лоханку и прокачусь по западному побережью Индии. Посмотрю на города. Виды.
– А успеете за две недели-то?
– Тут меньше семисот миль. Конечно, рассиживаться не получится, но, если одним глазком гляну, уже хорошо. Поговаривают, что у них тут очень красивые языческие храмы. Не поверите – до сих пор чувствую себя очень плохо из-за того, что без дела столько дней простояли в Суэце. Мог бы успеть добраться до Каира, а там и до Долины царей недалеко. Вы вот, Николай Николаевич, когда-нибудь видели пирамиды?
– Признаться, даже никогда и не пытался.
– А зря. Поговаривают – очень впечатляющее зрелище. Выше Исаакиевского собора и значительно крупнее. Да и стоят уже несколько тысяч лет! Вы представляете? Эти камни помнят Александра Македонского, Гая Юлия Цезаря, Наполеона… Эх…
– А если Его Императорское Высочество пожелает вернуться раньше срока?
– Значит, я буду виноват.
– Это будет залет, Владимир Ильич, и очень серьезный.
– Я понимаю, – серьезно произнес Ульянов.
– Ну, хорошо, – после нескольких минут мучительного раздумья ответил Ломен. – Так и быть, я дам вам такую увольнительную. Но с вас сувениры. Что-нибудь необычное. Экзотическое. Такое, что в Бомбее не достать.
– Я вас не подведу, – улыбнулся Владимир.
– Надеюсь. Если Его Императорское Высочество прибудет раньше срока, то по плану мы будем заходить в Мадрас. Это юго-восточное побережье. Если поймете, что не успеваете вернуться в Бомбей к сроку – направляйтесь сразу туда. Постараюсь вас там подобрать. Если и там разминемся, то встретимся в Коломбо. По ожиданиям, мы проведем там целый месяц.
– А что вы скажете Его Императорскому Высочеству, в случае если он не застанет меня на борту?
– Что я вас поощрил за хорошую службу. Тем более что она действительно нуждается в награде. Без вас бы такого порядка и слаженности на корабле не было. А теперь ступайте. Вы можете отправляться немедля.
Владимир не верил своему счастью. Неужели? Вздор какой-то. Он и попросился просто так. Под дурачка. А командир корабля взял и согласился. Что же с этим… эм… счастьем делать? Никакого реального желания путешествовать по местным экзотическим клоакам и набираться духовного просвещения через трудноизлечимые инфекции лейтенант Российского Императорского флота не имел. Но не отказываться же, в самом деле?
Что же делать?
Хоть в самом деле по храмам лазай. Храмам… храмам… Точно! В этот момент лейтенант Ульянов едва не крикнул от того, какая идея его посетила. Ведь он совершенно точно помнил о том, что в 2011 году в одном из храмов в городе с труднопроизносимым названием Тируванантапурам был вскрыт один из самых крупных кладов в истории. Да, пожалуй, и самый «нажористый». И раз уж судьба давала ему шанс, то почему бы не обчистить это гостеприимное святилище?
Глава 2
15 декабря 1890 года. Британская Империя. Индия. Княжество Траванкор
Найти судно, способное в кратчайшие сроки добраться до искомого города, оказалось не такой уж и простой задачей. Никто целенаправленно туда не шел. Поэтому нужно было долго и мучительно перескакивать с корабля на корабль, идущих каботажем. Так что Владимир махнул рукой и направился на местную железнодорожную станцию выяснять, сможет ли разрешить его проблему это чудо древней техники. Но и там ему не повезло. Слишком долго было ждать, пересадок много, и по времени выходило еще больше, нежели попутным каботажем. Поэтому Ульянов плюнул на конспирацию и нанял небольшой винтовой пакетбот доставить его в нужное место с наибольшей скоростью, щедро расплатившись фунтами стерлингов. Ему их было не жалко – еще напечатает.
Однако за всей этой суетой он не заметил, как с крейсера сошел один унтер-офицер и осторожно направился за ним. Само собой, предварительно продемонстрировав командиру корабля документ за подписью начальника жандармерии. Петр Васильевич Оржевский не хотел терять из виду этого перспективного юношу, а потому приставил присматривать за ним несколько человек. Это не считая того, что вообще, в совокупности со свитой прикрытия Цесаревича, в путешествие отправились двадцать семь сотрудников этого не любящего излишнее внимание ведомства.
Прибыв в столицу княжества Траванкор, унтер-офицер жандармерии Петр Сергеевич Савичев обнаружил, что да, действительно пакетбот ожидает в порту возвращения нанимателя. Только он сам куда-то запропастился. По словам капитана корабля – отправился в горы, дескать, посмотреть на какой-то древний храм, о котором ему сообщили местные. Но Савичева этот ответ не удовлетворил. Странное ведь дело. Так что он начал рыть носом и с удивлением обнаружил, что никто не видел, как Владимир покидал город. Однако возле храма Вишну он да, крутился. Правда, потом куда-то пропал.
Ничего Петру Сергеевичу не осталось, кроме как ждать.
День прошел. Второй. Третий.
Он расставил по всем ключевым местам местных мальчишек, а сам мирно сидел в теньке и ломал голову над тем, что же на самом деле происходит. Ведь не походил Владимир на шпиона. Какие игры у него могли быть в Индии? Тем более в такой глухой провинции.
В конце концов Петр Сергеевич не выдержал и решил тщательно осмотреть храм. Днем, разумеется.
Местные служители охотно пошли ему навстречу и с радостью провели экскурсию. Однако удовлетворения она не принесла. Савичев нутром чувствовал, что этот странный лейтенант где-то здесь. Но где? Так что пришлось ему возвращаться в храм ночью, потому что днем его не пустили в подвалы. Дескать, там захоронения, склепы и не стоит их беспокоить. А других мест, дабы укрыться, там больше не имелось.
Крался Савичев очень осторожно. Буквально на ощупь. Прижимаясь к стене, несмотря на сплошную мглу, из которой чуть-чуть выбивались небольшие призрачные островки желтоватого огня от факелов и масляных светильников.
Вот он тихо-тихо спустился в подвалы, миновав дремлющего служителя Вишны.
Вот стал углубляться…
Но тут чутье его буквально взвыло, заставив вжаться в одну из ниш и чуть ли не перестать дышать. И не зря. Потому что спустя несколько мгновений в едва заметном отблеске огня от масляной лампы появился силуэт, похожий на человека. Весь в черном, обтягивающем. Даже лицо укрыто маской. А вместо глаз какие-то странные выступы. Причем в руках ночной гость держал что-то, отдаленно напоминавшее Петру Сергеевичу огнестрельное оружие, только чрезвычайно необычное и непонятное, с непомерно толстым стволом.
Тот постоял минуту в тени, тщательно всматриваясь в коридор да прислушиваясь. И лишь после того, как там проскочила крупная крыса, успокоился… произнеся, к удивлению сотрудника жандармерии… по-русски:
– Орел, я Беркут. Отбой.
А спустя несколько секунд:
– Понял.
И удалился, ступая очень тихо. Да и вообще, двигаясь так, словно видел вокруг замечательно. В темноте!
А Петр Сергеевич пытался унять дико стучащее сердце. В эти секунды ему казалось, что оно так громко колотится, что его вполне могут услышать эти странные существа. О том, что ЭТО всего лишь люди, мыслей у него в голове не промелькнуло. Ночью в древнем храме не каждый день встречаешь таких… такое…
Ни малейшего желания продвигаться дальше у него больше не имелось, как и сомнений, что свидетели тут никому не нужны. Поэтому Савичев со всем радением и осторожностью пробрался к выходу из подвала. И в блаженстве растянулся на каменных плитах храма, наконец-то позволив себе дышать по-человечески, полной грудью…
Как он добирался до снимаемого помещения – Петр Сергеевич не помнил. Все как в тумане. Но больше он не предпринимал попыток совать свой нос куда не следует. Слишком от всего этого дела пахло смертью…
Двадцать первого декабря в городе вновь объявился Владимир Ильич Ульянов. Свежий, бодрый и совершенно невозмутимый. А оставленное Савичевым оцепление из мальчуганов, днем и ночью наблюдавшее за храмом, поставило Петра Сергеевича перед пугающим фактором – Ульянов безусловно вышел из храма, причем рано утром и хорошо выспавшимся. «Но… он туда не заходил в последние дни. Значит…» Мысли сотрудника жандармерии путались и прыгали, как пьяные зайчики…
Сев на нанятый винтовой пакетбот, лейтенант Российского Императорского флота направился полным ходом в Бомбей. Опаздывать из увольнительной ему не хотелось, как и давать поводов командиру корабля для неловкостей. Да и площадку для портала они с ребятами подготовили в подвале отличную. Так что теперь он в любое время сможет попасть туда из XXI века.
Однако Петр Сергеевич не последовал за ним. В ближайшую же ночь он вновь отправился в храм, дабы все осмотреть. Теперь он не чувствовал опасности. Но и интересного ничего узнать не удалось. Все выглядело донельзя обычно и рутинно. Даже пыль казалась не тронутой. Поэтому, сделав зарисовки ночного гостя, он постарался расспросить служителей храма, ссылаясь на то, что заснул рядом и видел странный сон. Но те лишь разводили руками. С тем и отбыл.
Глава 3
15 апреля 1891 года. Японская Империя. Нагасаки
Угодив командиру корабля тем, что вернулся вовремя, Владимир серьезно поднял свой рейтинг в его глазах. Тем более что и сувенир, который молодой человек купил в нашем времени на Арбате, в отличие от местных, оказался весьма любопытный. Из-за чего отношения их заметно потеплели. Что, в свою очередь, позволило активнее пользоваться своим положением на стоянках. И Владимир всячески демонстрировал свою пытливость, любознательность и непоседливость. При любой возможности уходил в увольнение на берег и изучал местные достопримечательности, как природные и архитектурные, так и женские. Да и сувениры всем офицерам корабля доставал с таких вылазок непременно. Уникальные… из XXI века. И, само собой, без ущерба для работы. Кони, как говорится, стояли пьяны, а хлопцы – запряжены. Так что никто не удивился, когда незадолго до прибытия крейсера в японский порт к Цесаревичу обратился командир корабля Николай Николаевич Ломен. Ему очень тяжело дался этот поход, он серьезно болел большую часть пути, а потому был самым искренним образом благодарен своему старшему вахтенному офицеру за все. Считая, что если бы не он, то этот переход мог бы стать его позором.
– Ваше Императорское Высочество, – тихим голосом обратился уже серьезно занемогший командир корабля. – Разрешите обратиться с личной просьбой?
– Слушаю вас, Николай Николаевич.
– Мой старший вахтенный офицер, лейтенант Ульянов, проявляет особый интерес к жизни людей в далеких странах. Первый раз в таком путешествии. На каждой стоянке, если есть возможность, тратит свободное время на изучение достопримечательностей…
– Наслышан, наслышан, – перебил его Цесаревич. – Очень толковый молодой офицер. Так что же? Вы хотите попросить за лейтенанта Ульянова?
– Да, ему очень хотелось бы посмотреть на жизнь в Японии изнутри, а не с витрины портовых городов. Но иностранцев в глубь страны не пускают…
– Понятно, – кивнул Николай. – А что же он сам не попросит?
– Стесняется. Считает, что недостоин такой милости. Он и меня не просил к вам обращаться, просто поделился сожалением. Но… он столько сделал для корабля и команды в этом походе.
– Хорошо, Николай Николаевич, – мягко улыбнулся Цесаревич. – Я с удовольствием выполню вашу просьбу…
Так Вова попал в делегацию.
На самом деле он уже отчаялся и даже не пытался. Постоянное кольцо сопровождающих Цесаревича людей затрудняло ведение даже тех разговоров, которые Николай Александрович начинал сам. Монополия на информацию. О ней тут если и не знали, то догадывались. Ведь короля играет свита. И эта самая свита плотно крутилась вокруг Цесаревича. Да и подходящих моментов не получалось подобрать. Смешно сказать, но даже намеченный разговор о Георгии не вышел. Сразу оттерли врачи и советчики, как от Николая, так и от его брата… Но командир корабля выручил. Совершенно неожиданно. Благо что Владимир продолжал реализовывать просчитанную модель поведения. На всякий случай. По принципу «делай что должен, и будь что будет».
Глава 4
29 апреля 1891 года. Японская Империя. Оцу
Япония Владимиру не понравилась сразу и решительно. Он прямо чувствовал плохо скрываемое напряжение за маской формальной вежливости просто потому, что плелся в глубоких тылах делегации. Из-за чего регулярно замечал, как меняются взгляды местных чиновников, когда они думали, что на них не смотрят.
Была бы его воля – свалил бы на первом же пароходе. А то и на простой шлюпке, загребая руками. Но вежливость заставляла его улыбаться и восхищаться удивительным миром Японии. А вот дело не двигалось вперед совершенно. Делегация смирилась с фактом присутствия странного лейтенанта в своем составе, но не пускала его к Цесаревичу совершенно. Ситуация стала еще хуже, чем раньше. Теперь они не только подозревали, нет – они открыто ревновали.
И как в такой обстановке спасать Николая? Узкие улицы. Толпы народа. И где-то далеко впереди мелькающая искомая коляска. Стрелять в такой обстановке было безумием даже в том случае, если удалось бы заметить момент нападения, что само по себе казалось нереальным. Даже занять второй этаж со снайперской винтовкой бесшумного боя дублеру было нельзя. Они все находились под неустанным контролем местной полиции.
Поэтому Владимир выбрал единственный возможный вариант…
Воспользовавшись желанием «заносителей хвоста» всячески оттеснить лейтенанта от «тела», Ульянов решил отстать от делегации и полюбоваться видами местечка, пока Цесаревич и греческий принц Георгий катались на пароходе по озеру. После чего Владимир Ильич направился как раз к тому месту, где должна была разыграться трагедия. Нашел Цудо Сандо, благо у того имелась фотография, свободно размещенная в Интернете. Осмотрелся. Покрутился. Прикинул расстояния между полицейскими. Все верно, как и в материалах, найденных в будущем, – восемнадцать метров. Просто охренеть! Как при таком оцеплении можно что-то контролировать, Владимир так и не понял. «Потемкинская деревня» во всей своей красе.
Он встал в пяти метрах от Цудо Сандо, избегая встречи взглядов с ним, и стал ждать. Само собой, заняв позицию на той же стороне, что и искомый полицейский, дабы во время нападения ничто не перекрывало линию огня.
Потекли минуты томительного ожидания.
Ужасно хотелось проверить то, как легко выскакивает из кобуры его штатный револьвер «смит-вессон» офицерского образца и двойного действия. С ним он несколько лет и тренировался. На него и надеялся. Но внешне это волнение удавалось пока скрыть. Даже кобуры не коснулся, да и вообще держался неплохо и довольно непринужденно.
Но вот из-за поворота вылетела повозка с рикшей Его Императорского Высочества.
Пять метров до контакта.
Четыре.
Три.
Два.
Рикша пересекает траверз Цудо.
Пошло движение. Полицейский вздрогнул и подался вперед, потянувшись руками к сабле.
Николай с удивлением заметил в передних рядах лейтенанта Ульянова, который напряженно смотрит куда-то в сторону и тянется к револьверу. Его голова непроизвольно начинает поворачиваться туда же. Интересно же. Чистое любопытство. И именно там он встречается со взглядом перекошенного от ярости лица японского полицейского.
…И тут голова бедолаги буквально лопается от попавшей в него тяжелой свинцовой пули калибра 10,67 мм. Да притом еще слегка надсеченной, из-за чего мягкий свинец раскрывается эффектным цветком.
– Цесаревич в опасности! – что есть силы кричит Ульянов, в несколько прыжков достигнув коляски Николая. Револьвер на изготовку. Стволом вверх. Спиной прикрывает коляску.
– Что случилось? – кричит по-немецки греческий принц Георгий, выскочивший из своей коляски, следовавшей второй.
– Нападение на Его Императорское Высочество! – отвечает ему Владимир также на немецком языке.
– Он… он хотел меня зарубить, – тихо произносит сильно побледневший Николай, также переходя на немецкий язык и кивая на практически обезглавленный труп.
В этот момент подбегает японский полицейский, ближайший в линии оцепления. Владимир мягким, плавным движением закрывает своим телом возможную линию атаки, отгораживая его от Цесаревича и перехватив револьвер двумя руками, направляя его на полицейского.
Тот отшатывается и отступает на несколько шагов.
Вид Владимира ну очень грозный и решительный. Настолько, что никто из полицейских даже не пытается приблизиться, отчетливо понимая – пристрелит без сожаления и сомнения. Холодный, жесткий взгляд выглядит подавляюще. Перед ним нет живых людей. Только мишени. Некоторые из них вооружены. Впрочем, весьма адекватно отреагировал и греческий принц. Быстро сориентировавшийся в обстановке, он подхватил саблю поверженного полицейского и занял позицию с другой стороны от Николая с ней на изготовку. Этакая круговая оборона.
Впрочем, такая ситуация продолжается очень недолго. Уже через пару минут прибежал японский чиновник, сопровождавший делегацию, и помог разрешить ситуацию. Владимира, само собой, сразу после этого оттеснила свита, резко раскудахтавшаяся. Ну и так далее. Однако…
– Оставьте нас, – произнес Николай, когда к нему в номер вечером того же дня пригласили лейтенанта Ульянова. – Владимир Ильич, я благодарен вам за спасение. Признаться, я не ожидал, что кто-то посмеет поднять руку на гостя…
– Это мой долг, Ваше Императорское Высочество, – коротко кивнул Владимир. Спокойный, уверенный, твердый взгляд. Никакого заискивания. Настолько, что Цесаревич внутренне хмыкнул. Подобное так разительно отличалось от той атмосферы, которую создает ему свита.
– Владимир Ильич, а как так оказалось, что вы были не в свите?
– Натуральная мистика, Ваше Императорское Высочество. Мне даже как-то неловко.
– Бросьте, – махнул он рукой. – Если эта мистика спасла мне жизнь, то что же в ней плохого? Мне ужасно любопытно. Никто в делегации ничего внятного сказать по этому поводу не смог. Мне даже показалось, что они не меньше меня удивлены.
– Все так, – улыбнулся Ульянов. – Что же до мистики, то у меня был сон, в котором я в детальных подробностях видел это покушение. Все было настолько реалистично, что мне стало не по себе. Но что же делать? Мне бы никто не поверил. Еще и на смех бы подняли. Вот я и решил воспользоваться обстановкой. Остаться в местечке было несложно. Я просто опоздал на пароход, задержавшись в одной лавке. Поэтому японец, приставленный ко мне, охотно согласился на предложение погулять по городу. А потом, идя вдоль будущего маршрута движения делегации, я увидел его…
– Того человека из сна?
– Да. Того самого, который бросился во сне на вас со своей саблей. Ну, я и решил, раз уж все так сходится, то я должен проконтролировать и не допустить трагедии.
– Удивительно… – покачал головой Николай…
В тот вечер им не дали возможности долго беседовать, но Владимир смог заинтересовать Цесаревича своей персоной. И весьма серьезно. Кроме того, в те годы вся Европа была охвачена повальным увлечением всякой мистикой. Знаменитые маги открыто путешествовали и пользовались интересом не только простой публики, но и высокородных персон. Поэтому такое проявление паранормальных способностей легло на весьма благодатную почву. И Николай стал уделять этому странному лейтенанту намного больше внимания и время от времени беседовать с ним в относительно спокойной обстановке.
На самого же Владимира начал проливаться золотой дождь…
Сначала отличился Император Муцухиро, торжественно вручив Владимиру орден Цветов павловнии, являвшийся высшей степенью ордена Восходящего солнца. Потому что Япония хоть и планировала в будущем войну с Россией за господство в регионе, но в настоящее время была к ней совершенно не готова. А то, что русские могут отомстить за гибель наследника престола, никто при Императорском дворе не сомневался. Поэтому Владимиру вручили самый весомый орден из тех, что только можно было ему дать по статусу. Да и вообще – манера поведения этого офицера японцам очень понравилась. В местных газетах его называли не иначе как настоящим самураем, который защищал своего дайме.
А потом пришли сведения из Санкт-Петербурга, куда Николай уже отстучал подробную телеграмму. Причем ее содержание «несколько» отличалось от тех, что отправили свитские. Цесаревич не стал затирать роль лейтенанта в спасении его жизни и описал все в ярких красках.
Так что любящий родитель, Император Российской Империи Александр III, поздравил лейтенанта Российского Императорского флота Владимира Ильича Ульянова званием капитана 2-го ранга и целой россыпью наград. Во-первых, ему вручили «клюкву» на кортик с надписью «За храбрость». Во-вторых, украсили Святого Станислава мечами. А в-третьих, удостоили ордена Святого Владимира четвертой степени и тоже с мечами. Ну и на десерт положили годовую пенсию в три тысячи рублей, правда, в расширение предыдущей, а не сверху. Но и этого было более чем изрядно.
Ну а сверху, для красоты, легли еще две «побрякушки». Сначала по представлению принца Георгия Владимиру вручили рыцарский крест ордена Спасителя. Низшую ступень высшей государственной награды Греческого королевства. Очень уж ему понравилось то, как действовал этот офицер. А потом свое веское слово сказала и датская корона, наградив Владимира рыцарским крестом ордена Данеброг за спасение важного представителя Ольденбургского дома.
Другой вопрос, что для мужчины двадцати одного года от роду без именитых предков за спиной становиться капитаном 2-го ранга оказалось очень неудобно. Да и количество наград казалось чрезмерным. Шутка ли, семь орденов? Таких почестей в мирное время удостаивались только представители правящих династий, да и то не всегда. Поэтому перспективы дальнейшего карьерного роста на флоте для капитана 2-го ранга Ульянова оказались весьма пасмурными из-за недовольства широких масс офицеров. Особенно тех, кто годами по выслуге лет получал свои места.
Оставаться на крейсере «Память Азова» Владимир тоже больше не мог, так как капитан 2-го ранга для старшего вахтенного офицера – чрезмерно высокое звание. Поэтому, спасая положение, Николай Александрович личным распоряжением включил Ульянова в свою свиту до конца путешествия. Само собой, к пущему неудовольствию прочих. Но ничего поделать с этим они не могли, ведь Вова был героем. А потому улыбались, вполне радушно здоровались и вообще вели себя так, словно этот новоиспеченный капитан 2-го ранга для них свой в доску.
Глава 5
12 мая 1891 года. Российская Империя. Владивосток
– И чем вы, Владимир Ильич, намерены дальше заниматься? Все-таки капитан 2-го ранга. Кем себя видите? – поинтересовался Николай Александрович во время одной из ставших довольно частых бесед.
– Не знаю, Ваше Императорское Высочество, – честно ответил Ульянов. – Эти награды поставили меня в натурально неловкое положение.
– Любой успех порождает завистников… – философски отметил Цесаревич.
– Все так, и я не ропщу. Просто не понимаю, что мне дальше делать. Смотрите сами. На что я могу претендовать согласно моему новому званию? Во-первых, встать во главе боевого корабля 2-го ранга. Крейсера ли, монитора ли, канонерской лодки ли – не важно. Во-вторых, возглавить отряд миноносцев. В-третьих, старшим офицером на корабле 1-го ранга. Однако старшинство и ценз не позволят мне стать во главе корабля или отряда. А на должности старших помощников кораблей 1-го ранга стоят натуральные очереди куда более опытных и заслуженных офицеров. Не говоря о том, что вряд ли мне пойдут навстречу. Слишком стремительная карьера вызывает раздражение и зависть у тех, кто годами упорного труда шел к своей цели. Грубо говоря, я теперь для Адмиралтейства как чемодан без ручки. И выкинуть нельзя, и использовать непонятно где.
– Да уж, – согласился Николай. – Непростая ситуация.
– Поэтому я и говорю, что не знаю. Пока я склоняюсь к той мысли, что мне придется уволиться со службы и постараться быть полезным России в другой роли.
– Какой же?
– Развивать ее промышленность. В Санкт-Петербурге у меня небольшая компания, которая изготавливает шариковые ручки, механические карандаши, печатные машинки и арифмометры. Ну и другие заводики строятся. Полагаю, что нужно сосредоточиться в этой сфере.
– Но как же флот?
– Если мне не удастся договориться с Адмиралтейством, то я постараюсь быть ему полезным, изготавливая современные силовые установки или пушки. В конце концов, их тоже нужно кому-то делать. А у меня, как мне говорили, талант. Сорок два патента и полная голова идей. Как-нибудь справлюсь.
– Что же, – кивнул Цесаревич. – Тоже верно…
Николаю Александровичу было интересно, как Ульянов выкрутится из сложившейся ситуации, и то, что он ему сказал, оказалось весьма благостно. Наследник престола с удивлением обнаружил, что у новоиспеченного капитана 2-го ранга не только не «сорвало крышу» от удачи и славы, но и, напротив, добавилось здравомыслия. Причем никаких обид. Все понимает и недурно просчитывает.
О чем он отцу и отписал.
За время долгого путешествия из Владивостока в Санкт-Петербург они еще не раз беседовали, обсуждая аспекты судостроительной промышленности. Николаю было ужасно интересно слушать рассуждения своего странного ровесника. Необычный взгляд на привычные вещи. Точность формулировок. Полное отсутствие заискивания при изрядной вежливости, тактичности и недурном воспитании. Все это не могло не располагать. И не раздражать окружение, которое с огромным облегчением вздохнуло по возвращении в столицу. Впрочем, это было уже не важно – задуманное выполнено. Теперь их своеобразная мафия из будущего собиралась перейти к следующему этапу развертывания.
Глава 6
5 августа 1891 года. Российская Империя. Санкт-Петербург
Столица встретила Владимира весьма гостеприимно.
Ну как же? Герой.
Не сложно догадаться, что, немного поделившись кусочками презренного желтого металла с кем нужно, Лев Борисович Вайнштейн смог добиться правильного освещения роли тогда еще юного лейтенанта в том событии. А «случайно» оказавшиеся во Владивостоке журналисты смогли с рвением и пристрастием допросить как офицеров, так и матросов крейсера «Память Азова». В общем, все это путешествие оказалось настолько раздуто и раскручено, насколько это только было возможно. Да не просто так, а с применением пиар-технологий XXI века, к которым в конце XIX еще не выработали иммунитета.
«На орехи» досталось всем. Не только Ульянову. Потому что глупо и неправильно делать героя-одиночку в окружении обычных людей. Так что и экипажу сильно повезло, да и Цесаревичу досталось немного этой журналистской славы.
Подобное положение дел раззадорило Адмиралтейство еще сильнее, чем ожидал Владимир. С ним там общались, хоть и улыбаясь, сквозь зубы. Он бесил чиновников Морского ведомства одним своим присутствием. Впрочем, для светского Санкт-Петербурга подобная деталь осталась за скобками. На новоиспеченного «кап-два» стали сыпаться приглашения. Не все, но многие пожелали увидеть юного героя. Тем более такого холостого… и не бедного. Конечно, не титулованный дворянин, но, если не трогать совсем уж бомонд, это мало кого волновало.
Не обошло внимание и их семью.
Незадолго до приезда с подачи Вайнштейна была опубликована статья в Санкт-Петербургских ведомостях об особняке семьи Ульяновых, в которой он подавался как самый передовой во всей России. Электрическое освещение кое-где уже употреблялось. Однако того перечня вполне актуальных новинок в области техники и технологии из числа запатентованных на имя Владимира Ильича не было нигде. Даже приблизительно.
А с осени прошлого года простимулированные Львом Борисовичем журналисты с разумной регулярностью освещали разные вопросы, так или иначе имеющие в контексте кого-либо из Ульяновых. Причем исключительно в позитивном ключе. Так что возвращение геройского «Вовчика» стало вишенкой на большом и изрядно нажористом тортике.
– Лева, зачем? – с плохо скрываемой тоской в глазах поинтересовался Владимир. – Они ведь теперь с меня не слезут.
– Вова, привыкай быть на виду. Или ты забыл, что мы из тебя делаем национального героя?
– Тошно ведь…
– Слушай, да не читай газеты. В чем проблема?
– А ты не думаешь, что такая явная пропаганда сработает наоборот?
– Какая явная? – яко конь заржал Вайнштейн. – Для здешних временных полей столь тонкой и непривычно изящной пропагандой еще никто людей не баловал. Она пока даже на серьезных мальчиков и девочек действует. Мы ведь их слушаем время от времени. Кое-где даже стационарные жучки стоят.
– Вы еще комикс про меня выпустите. Капитан Америка по-русски. Хм. Капитан Сибирь. В шапке-ушанке и изящном ватном костюме.
– Не поверишь – уже рисуют, – совершенно наивно хлопая глазками, заявил Лева.
– Ты серьезно? – не на шутку напрягся Ульянов.
– Конечно. Хотели сделать сюрприз, но раз ты угадал…
– Сдурел?!
– Вова, не бузи! Людям нужен герой. И мы дадим им его. У них от этого замшелого и в корень наркоманского декаданса уже блевотные рефлексы. Но другого ничего пока нет. Еще футуристы там всякие, тоже ни черта непонятные людям. Им что эти томные бабы с усами, что эти двинутые любители безвкусицы и каламбура – один хрен. Чуждые и противоестественные. А местные деятели искусства гонят только эту лажу, словно либеральная интеллигенция девяностых. Или ты думаешь от чего так ударно пошли ура-позитивные мотивы в двадцатые-тридцатые годы? Все выше, и выше, и выше стремим мы полет наших птиц, и в каждом пропеллере дышит спокойствие наших границ, Вова. Скука и уныние шли через весь XIX век. Разве что аристократия бухала по заграницам, томно воздыхая, а потом забывалась за порцией опиума или кокаина. Им и так хорошо. А простым людям, что вкалывают от заката до рассвета, нужно солнышко в окошке. Чтобы не только одни вампиры вокруг с Сальмой Хайек в главной роли. Понимаешь? Им нужны простые и понятные герои. Не накокаиненные Печорины, а нормальные русские мужики. Такие, чтобы в глаз дали и кортик отобрали. А потом догнали и подарили любовь. А потом еще раз. И так до достижения дзена.
– И с какой стати ты решил, что этой чудо-картинкой стану я?
– Так ты же согласился с моей идеей. Вот и клепаем культ личности по классическим канонам. Их, правда, здесь еще не придумали. Но нам с того ни горячо ни холодно. Скорее даже проще. Конкурентов нет.
– М-да, – нервно дернул шеей Ульянов. – И что там дальше по плану? Я загоняю Годзиллу прутиком на водопой?
– Не. Пока люди не оценят. Это будет позже. Но сейчас, получив кредит доверия, ты должен его развивать и укреплять. Люди должны начать ассоциировать с тобой успех и новую жизнь, новые технологии, новые возможности.
– И?
– Самолеты, Вова, конечно, рано запускать. Но первый успешный дирижабль построишь ты. Сейчас этим уже грезят.
– Ты серьезно? – прищурился Ульянов.
– И совершишь десантирование с него – тоже ты. И автопробег, Вова, тоже тебе придется первый по России проводить. Кстати, надо будет тебе безумную девушку в пару подобрать. Чтобы рвала шаблоны и привлекла на твою сторону женщин.
– Лева…
– Что Лева? Для образа герою нужна соратница. Желательно не менее эффектная, чем он. Коня на скаку остановит, изнасилует и дальше пошлет.
– Я так понимаю, у тебя есть кто-то на примете?
– Нет, но концептуально-то ты не против такого поворота событий?
– Смотря что за дама, – неопределенно пожал плечами Владимир. – Про Изабеллу даже не думай.
– Само собой, – серьезно, с хитринкой в глазах кивнул Вайнштейн. – Мы все помним о том, как ты ее боишься. Да и стара она уже для таких акробатических номеров.
– Надеюсь…
В то же время в Зимнем дворце
– …в общем, он очень удивительный человек, – закончил свой рассказ Николай Александрович, завершая свой отчет перед родителями о поездке.
– Ты будешь удивлен, сынок, – начала Императрица, – когда узнаешь, что это не первая его заслуга перед династией.
– Мария, – одернул ее Александр III.
– Нет, милый. Ники должен это знать.
– Что именно? – насторожился Цесаревич.
– Четыре года назад Владимир Ильич Ульянов помог жандармерии ликвидировать террористическое крыло партии «Народная воля». В сущности, он его и вскрыл. И, как ты знаешь, это привело к предотвращению покушения на твоего отца. А еще через два года смог предотвратить покушение на всех нас, организованное кем-то из иностранных разведок.
– Покушение?
– Помнишь тот странный инцидент во время возвращения из Тавриды в Санкт-Петербург?
– Тот самый, когда нам пришлось сильно снижать скорость и ехать дольше обычного?
– Да. Только бдительность Ульянова и распорядительность Оржевского позволили предотвратить трагедию, в которой мы все могли погибнуть.
– Именно поэтому вы так щедро его и наградили?
– Мать хотела больше, – хмуро отметил Император.
– И это было бы не только справедливо, но и разумно. Назови мне хоть одного другого дворянина, что сделал для нашей семьи больше?
– Но не давать же ему за то титул, в самом деле?
– Барона мог и дать, – фыркнула Императрица.
– Успеется. Если он продолжит в таком темпе, то лет через двадцать нам просто нечем его станет награждать. Он, конечно, много для нас сделал, но…
– Кстати… – задумчиво произнес Николай. – Владимир сказал, что, скорее всего, его в Адмиралтействе постараются выжить из флота.
– Вот-вот, – произнес Император. – Не нужно спешить с наградами. У него же еще толком и выслуги нет. Дали бы просто денег.
– Деньги у него и у самого есть. Или ты не читал отчет Оржевского? – парировала Императрица. – Так что же, сынок. Он оставит службу?
– Да, он мне сказал, что ему придется сделать это. И, уйдя в отставку, он собирается заняться созданием в России современной судостроительной промышленности.
– Это требует очень больших денег… – покачал головой Император. – Этот Ульянов богат, но не настолько. Он слишком маленькая сошка для такой игры.
– У него их нет, но он сказал, что знает, где их взять. Но без поддержки с нашей стороны опасается с такими суммами связываться.
– О чем речь?
– У него был вещий сон, сбывшийся в мельчайших деталях, – начал издалека Николай. – Благодаря которому он смог спасти мне жизнь. Судя по тому, что рассказала мама, у него такие сны не редкость. Так вот. Он знает, где лежит большой пиратский клад. Если бы мне это сказал любой другой – я бы подумал, что он сошел с ума или пытается меня разыграть. Но не Владимир… Кроме того, он не просит от нас ничего, собираясь все проверить за свой счет. Мы ему нужны, чтобы добытое золото у него потом не отняли.
– Что же там за клад, что ему требуется поддержка Императора?
– Речь идет о примерно сорока пяти тысячах пудов золота.
– Сколько?! – поперхнулся Александр III.
– Сорок пять тысяч пудов. Он поделился своими планами только со мной. Причем наедине, опасаясь, что в случае придания огласке этой информации появится много желающих клад отнять. Начиная с Королевского флота.
– И как он его собирается достать, не привлекая внимания? – поинтересовалась Императрица.
– Владимир считает, что это скандальное увольнение из Российского Императорского флота очень кстати. И им нужно воспользоваться. Фронда не фронда, но обиженную мину стоит показать, занявшись чем-то демонстративно за пределами России. Для чего он хочет купить у немцев старый лайнер. Переоборудовать его в океанографическое судно и отправиться в экспедицию по изучению Мирового океана. Клад находится на одном из островов у побережья Чили. Он постарается договориться с правительством этой туземной страны о приобретении острова в свою полную собственность, дабы не было потом проблем с законом. После чего тихо откопает клад, погрузит на «океанографическое» судно и вывезет в Россию. На этом этапе ему и понадобится наша поддержка.
– И мы ему ее окажем, – серьезно произнесла Мария Федоровна, глаза которой загорелись тусклым блеском. Ей этот юноша нравился все больше и больше.
Глава 7
7 августа 1891 года. Российская Империя. Санкт-Петербург
– Рад вас видеть, Владимир Ильич, – весьма искренне приветствует Ульянова генерал-лейтенант Оржевский.
– И я вас, Петр Васильевич. Причем особенно отрадно то, что в этот раз я не принес никаких дурных новостей.
– Это просто замечательно!
– Но начать нашу беседу я хотел с другого. Я приношу свои искренние извинения за Петра Сергеевича. Признаться, не думал, что он так напугается.
– О чем вы?
– Петр Васильевич, – мило улыбнулся Ульянов, – но я же взрослый мальчик.
– Хм. И когда вы его вычислили?
– Еще в Санкт-Петербурге. Как, впрочем, и всех ваших людей. И не только ваших. Вот, – Владимир достал из принесенной папки несколько листов и протянул, – тут то, что мне удалось узнать о… эм… необычных членах экипажа.
– Очень интересно, – произнес Оржевский, бегло проглядывая лист. – А что же там произошло на самом деле?
– В храме?
– Да. Петр Васильевич написал таких небылиц, что, признаться, я стал опасаться за его душевное здоровье.
– Ничего особенно страшного там не произошло. Заметив, что он увязался за мной, я попросту решил его разыграть. Пока мы шли на винтовом пакетботе на юг, я успел изготовить костюм и муляж оружия. После прибытия – договорился со служителями храма разыграть друга. Вот и все… – развел руками Ульянов. – А темнота и зловещие ожидания довершили начатое мною дело.
– Да уж… – усмехнулся Оржевский. – Вряд ли он ожидал от вас такого ребячества.
– Перегнул палку. Каюсь.
– Но ничего страшного. Такой урок – тоже неплохая штука. Я передам ему ваши извинения. Однако вы молодец! Признаться, я не ожидал такой прыти. Как вы смогли просчитать ситуацию в Оцу?
– Как это ни странно, но все было на виду. Буквально с первой минуты заметил очень странное отношение местных к нам. В лицо улыбались. Фальшиво, но улыбались. Однако, когда им казалось, что на них не смотрят, эта лицемерная благожелательность уступала место презрению, граничащему с ненавистью. Это и навело меня на мысль о том, что здесь что-то не так.
– И только? – улыбнулся Оржевский. – Это ведь не повод подозревать покушение.
– Само по себе, конечно, нет. Но повысить бдительность вынудило. И в этом плане мне сильно повезло. Свита ревновала мое появление и старательно оттирала от Цесаревича, из-за чего я постоянно плелся где-то в хвосте, а то и вообще отставал. Это помогло мне заметить слежку. С первого дня. Согласитесь – зачем тайно следить за официальным гостем такого ранга, окруженного сопровождающими до такой степени, что он разве что в уборной может быть наедине с собой. И то – все подходы к оной оцеплены.
– Действительно, – кивнул Петр Васильевич.
– Поняв это, я стал пытаться вычислить, кто и зачем пытается следить за Цесаревичем. Именно за Николаем Александровичем. Его свита, и особенно те, кто плелся где-то в хвосте, их не интересовала совсем. Настолько, что я постоянно оттирался в сторонку и уже в свою очередь следил за наблюдателями. Их оказалось немного, что говорило либо о том, что они не умеют грамотно вести, либо у них нет подходящих ресурсов. После некоторых размышлений я остановился на втором варианте.
– Почему?
– Кому потребовалось бы вот так следить за гостем?
– Бандитам.
– Возможно. А зачем?
– Ограбить?
– Вряд ли. При таком плотном прикрытии попытка ограбления обречена на провал. Значит, им что-то нужно. Учитывая, что они стараются скрыть факт своего присутствия, это значит, что-то идет в разрез с официальными интересами страны. А какие они у Японии? Правильно. Они хотят на какое-то время умиротворить… хм… северных варваров.
– Северных варваров? – удивился Оржевский.
– Они нас так называют, – пожал плечами Владимир.
– А почему на какое-то время?
– Это мое предположение…
– И все же.
– Я считаю, что англичане готовят из Японии этакого ручного боевого хомячка, чтобы устроить нам проблемы на Дальнем Востоке. Для чего пользуются гипертрофированными амбициями японцев. Они открыто мечтают о Великой Японии и стремятся к этому. Строят флот. Обучают армию. Рано или поздно мы обязательно столкнемся, потому что Японии нужны земля и сырье, а также рынки сбыта. То есть наши интересы пересекутся в Китае и Корее.
– Но Япония – это маленькая туземная страна! – удивленно возразил Оржевский.
– За спиной которой стоят вся Британская Империя и ее союзники. И она с радостью в подходящий момент даст им кредит, разумеется, под залог будущих концессий в Китае. А потом еще и построит на него им новейшие боевые корабли. И что мы сможем сделать против такого маневра в тех краях? Сможем ли быстро перебросить на Дальний Восток несколько корпусов? Особенно при противодействии англичан? Даже когда завершится ввод железной дороги, наши возможности по противодействию этому ручному бульдогу Лондона окажутся радикально малыми. Войска станут прибывать на Дальний Восток жиденькой струйкой. По частям. Кусками. Что позволит японцам их легко бить. Ведь, несмотря на значительно меньшую армию, они окажутся в нужное время и в нужном месте сильнее. И значительно. Прямо формула адмирала Ушакова. Вся наша промышленность сосредоточена в европейской части. Кто будет там ремонтировать корабли да снабжать войска всем необходимым? Наш ударный флот в основном находится на Балтике и в Черном море. Причем из Понтийской западни его практически не вывести. Турки не дадут. Значит, в наших руках окажется только Балтийская эскадра. Она сильна. Но против современной Японии. А что будет, если в Англии им построят пять-шесть новейших броненосцев? Осилим? А если добавят еще пару десятков крейсеров. Вот-вот. Особенно с нашим отношением. Дескать, японцы, туземцы. Что они могут? Вот мы и разделим силы, чтобы Балтику не оголять. И разобьют нас по частям. Вот, – Владимир передал еще один листок, – это список японских аристократов, которые обучаются в Туманном Альбионе.
– Вы говорите страшные вещи, – нахмурился Оржевский.
– Только то, что заметил. В Японии ударно разворачивают инфраструктуру для поддержки будущей войны. Обучают экипажи. Тренируют армию. Подумайте, с кем они планируют воевать? Ведь реально не с кем. Только с Китаем да нами.
– Хорошо. Допустим, – хмуро произнес Петр Васильевич.
– Так вот. Кто-то попытался сорвать политику Императора Мэйдзи и поссорить Россию с Японией преждевременно. Кто это конкретно – я узнать не смог, но сам факт выяснить удалось. И как это сделать? Поразмыслив, я пришел к выводу, что есть только один безотказный метод – убийство почетного гостя.
– Хм. А как вы поняли, где и когда состоится покушение?
– По поведению наблюдателей. Они пропали. Значит, нужды в них нет. После чего я прокрутил в голове весь маршрут и характер движения Николая Александровича и понял, где узкое место, лучше всего подходящее для засады. Но была сложность – найти исполнителя.
– Почему одного?
– Потому что тот, кто готовил покушение, делал это скрытно и тайно. С одним исполнителем проще. Убили при задержании – и концы в воду. В крайнем случае, сам повесится в тюрьме на собственных кальсонах.
– Любопытно. И как вы его узнали?
– По лицу. Они могли сделать ставку только на человека с яркими, радикальными взглядами, а значит, впечатлительного и живущего под давлением сильных эмоций. Таких людей всегда выдает лицо. Этот полицейский так разительно отличался от своих коллег, что… – Владимир махнул рукой. – Поэтому я занял позицию таким образом, чтобы быть в нескольких шагах от этого «милого» человека. Ну и ничто не мешало мне стрелять в него в момент нападения.
– Очень интересно… – покивал Оржевский, пребывая в глубокой задумчивости и переваривая услышанные слова. – Я слышал, вас очень прохладно приняли в Адмиралтействе. Не желаете перейти в мое подчинение? С сохранением класса. У вас просто талант к нашей работе.
– К сожалению, я вынужден отказаться.
– Почему же? Брезгуете?
– Отнюдь. Вы же знаете мое отношение. Дело не в этом.
– А в чем?
– Анонимно я смогу помочь значительно больше. Ведь о том, что я активно сотрудничаю с жандармерией, никто, кроме ограниченного круга лиц, не знает. А значит, не ассоциируют меня с ней. Я больше вижу и слышу. Мне легче собирать информацию. Кроме того, способности, конечно, кое-какие у меня есть, но настоящий талант у меня совсем в другой области.
– Жаль, конечно, но ваши доводы вполне разумны. Надеюсь, наше сотрудничество будет таким же плодотворным, что и раньше.
– Конечно, – кивнул Владимир.
– Вы ведь принесли что-то еще, – кивнул генерал-лейтенант на папку.
– Да, но как-то разговор не повернулся в нужную сторону.
– Чего уж там, – улыбнулся Петр Васильевич. – Рассказывайте.
– Если вы позволите, здесь я изложил кое-какие свои мысли по организации разведки и контрразведки Российской Империи. Умозрительно, конечно. Я много об этом думал во время путешествия. Хотя, конечно, понимаю, что все это вздор и дилетантство.
– Отчего же? – искренне удивился Оржевский. – Несмотря на то что вы стесняетесь и умаляете свои способности, у вас определенно талант к нашему делу. Оставляйте. Я с огромным интересом почитаю ваши замечания…
Что изложил Ульянов в своих замечаниях? Ничего особенного. Просто структуру нормальной разведки и контрразведки с описанием и пояснением, кто чем должен заниматься. Само собой, упрощенно, на основе материалов по организации такой деятельности в середине XX века.
Глава 8
1 ноября 1891 года. Российская Империя. Санкт-Петербург. Особняк Юсуповых
Несколько пробных камерных визитов, в ходе которых новоиспеченного капитана 2-го ранга аккуратно прощупывали, предваряли первый заход на первый светский раут столицы. Весь вопрос был только в том, куда именно его впервые потащат. С одной стороны, вопрос статуса, а с другой – любопытства. Вайнштейн тут уже изрядно журналистов прикормил, так что даже весьма высокородные люди интересовались его персоной.
И вот пришло приглашение. К Юсуповым. Наверное, самая элитная «тусовка» Санкт-Петербурга тех лет. Посещаема Императорской фамилией. Очень высокий входной ценз. Зинаида Николаевна очень тщательно подходила к выбору персоналий. Значит? Правильно. Либо его планируют эффектно и публично унизить в глазах высокородных, либо посмотреть на то, как он себя покажет. Хотя ничто не исключает симбиоза.
На выручку пришел Кривенко, контролирующий уже к тому времени практически все ключевые особняки столицы. «Жучки – наше все!» – как-то заметил он. Поэтому, войдя на крыльцо этого главного столичного «клуба», Владимир был готов к тому, какие «домашние заготовки» ему подготовили.
Его внешний вид, разумеется, был идеален. И разительно отличался от того, каким Ульянов был в той реальности. В конце концов, с ним работали опытные стилисты, а также логопеды, тренеры и так далее. А потому – из тех входных данных, что имелись у его тела, – слепили оптимум, эффектный и в меру брутальный…
«Прием как прием», – мысленно фыркнул Ульянов, раздражаясь от того, что ощущал себя чуждым, инородным телом на этом празднике жизни. И хмурился. Ведь его отвлекли от серьезных дел. От нечего делать он решил пройтись по залу, осматривая зал и пытаясь найти хоть кого-нибудь знакомого. Но тщетно. Да и местное общество старалось его не замечать. Ходят тут всякие. Подумаешь? Вон слуги тоже бродят. Вино разносят. Полы подтирают. И чем больше такое игнорирование продолжалось, тем сильнее ему хотелось уйти…
– Владимир Ильич, – мелодично произнес приятный женский голос, возникший откуда-то из-за спины.
– Зинаида Николаевна, – вежливо поклонился Ульянов княгине Юсуповой.
– Я рада вас видеть у нас, – произнесла она, пристально смотря в глаза этого человека со слегка восточными чертами лица.
– Признаюсь, приглашение стало для меня полной неожиданностью.
– Отчего же?
– Простой офицер… и тут такое внимание.
– Не скромничайте, – улыбнулась Зинаида Николаевна. – Слухами о вас Санкт-Петербург полнится. Столько мистики и тайн.
– Людям нравится выдумывать интересные истории, – пожав плечами, ответил Ульянов. – А тут такой подходящий повод.
– Вы полагаете, что за всеми этими историями ничего не стоит?
– Кто знает? В любой сказке есть только доля… сказки, – мягко улыбнувшись, произнес Владимир.
– В какую игру вы играете? – хитро прищурившись, поинтересовалась княжна.
– Го.
– Простите? – нахмурила лобик Зинаида.
– С виду очень простая игра, но с весьма глубоким стратегическим содержанием.
– Вы любите экзотические игры?
– Только те, в которых побеждают благодаря уму…
– К сожалению, мне нужно идти, – с едва заметным разочарованием произнесла княгиня после небольшой паузы, в ходе которой они с интересом смотрели друг другу в глаза. – Но обещайте, что расскажете мне больше об этой безусловно увлекательной игре.
– С радостью.
– Приятного вам вечера, Владимир Ильич, – сказала Зинаида Николаевна, кивнула и продолжила движение по залу, оказывая внимание всем своим гостям. А Владимир проводил ее долгим взглядом. В ней не было никакой точеной красоты, какой славилось будущее. Но что-то цепляло. Может быть, взгляд?
Эта короткая беседа несколько подняла настроение. И даже оживила ситуацию. С Владимиром начали осторожно здороваться и аккуратно посматривать. Но все равно общая прохлада никуда не делась.
Улучшив момент, к нему подошла и та группа высокородных балбесов, которая задумала высмеять пробелы в его образовании. Дескать, деревенщина. Что с него взять? Дело в том, что абсолютное большинство аристократов тех лет вполне сносно могли музицировать на фортепьяно. Это было чем-то вроде хорошего тона. Этакое статусное умение. Простые люди тоже к нему стремились, но без особенного рвения. Так вот. По официальной биографии, с которой были знакомы аборигены, никаких навыков игры на фортепьяно Вова не имел и никогда уроков не брал. Этим и хотели воспользоваться.
– Господа, чем вам мешает пианист? Играет и пусть играет, – уже минут десять вяло отругивался Ульянов, набивая себе цену и помогая шутникам привлечь к нему больше внимания. Терновый куст должен быть большим и красивым.
– Но мы хотим послушать вас! – не выдерживает наконец один из провокаторов.
– Меня? Вы серьезно?
– Да! По столице ходят слухи, что вы прекрасно играете на фортепьяно.
– А если пойдут слухи о том, что я девушка, вы попросите меня снять штаны? – усмехнувшись, уточнил Владимир.
– Господа! – попытался возмутиться один из провокаторов, но в этот момент подошла Зинаида Николаевна.
– Да, господа, – одернула она их. – Отчего вы пристали к Владимиру Ильичу?
– Зинаида Николаевна, может быть, вас он послушает. Столько слухов!
– Слухов? Серьезно?
– Да! Говорят, что он прекрасно играет на фортепьяно.
Она взглянула Ульянову с отчетливым вопросом в глаза: дескать, не разогнать ли этих оболтусов? Собственно, Вова этого и ждал, а потому едва заметно качнул головой, а потом чуть заметно дернул краем губы, причем так, чтобы увидела только княгиня… и все поняла. А потому мягко улыбнулась и произнесла:
– Владимир Ильич, вы же видите – изнемогают. Может быть, утолите их любопытство? Я, признаться, тоже не против вас послушать. Для меня это новая грань вашего таланта. Неожиданная грань.
– Я не против угодить, но… – чуть помявшись, произнес Ульянов. – Дело в том, что для меня игра на фортепьяно – слишком интимная вещь. Не люблю публики. Да и репертуар весьма неожиданный.
– Мы будем предельно щепетильны, – кивнула она.
– Да! Да! Просим! – тут же загалдели представители золотой молодежи местного разлива, предвкушая эпичный повод для веселья.
Княгиня же, чуть потупившись, обвела их взглядом и задала Владимиру немой вопрос. Дескать, какого рожна? Вы же играть не умеете.
Вместо ответа Ульянов подмигнул ей и направился к фортепьяно, занимая нагретый стул.
Все замерли в ожидании…
И тут нужно отметить, что в детстве, несмотря на сложности, Вова несколько лет отучился в музыкальной школе как раз в классе фортепьяно. В той, другой жизни, до вселения. А когда он вляпался в эту историю, то Лева Вайнштейн, словно старая еврейская мама, стал давить на Владимира, чуть ли не заставляя заниматься танцами, музыкой и прочей шелухой. Правда, на площадке XXI века, что позволяло держать это в тайне от аборигенов, окружающих его в XIX веке. То есть «давить на клавиши» умел.
Владимир сел и замер на несколько секунд.
– С чего бы начать? Хм… – для затравки произнес он и с ходу начал наигрывать довольно популярную в Северной Америке тех лет композицию «О, Сюзанна». Само собой, неизвестную в светском обществе Европы. И да, конечно же, в бодром таком салунном стиле, а-ля Дикий Запад. И вышло у него довольно атмосферно. Не хватало только веселой драки ковбоев и вульгарно одетых девушек.
Все притихли буквально с первых же нажатых клавиш, так он НЕ ДОЛЖЕН был уметь играть. Владимиром интересовались практически все. Как-никак новый игрок. Темная лошадка.
А он, завершив первую композицию, хмыкнул и перешел к довольно популярной в начале XX веке Twelfth Street Rag, впервые прозвучавшей в 1914 году. Ну и так далее. Минут тридцать он давал сольный концерт, перебирая различные бодренькие композиции первой половины XX века. А вокруг – гробовая тишина и вытянутые, слегка ошалевшие лица. Разве что княгиня, прислонившись к колонне, с какой-то загадочной улыбкой слушала музыку, не думая ни о чем. Ее все устраивало. Темная лошадка опять удивила Санкт-Петербург. Теперь уж точно никто в его официальную биографию верить не станет. Вспоминался их небольшой разговор, заигравший совсем другими красками. Да и вообще…
– Ну и напоследок… – произнес Владимир и постарался выжать из себя исполнение темы Пиратов Карибского моря для фортепьяно. То есть лучшее из того, что он к этому времени смог на хорошем уровне освоить и чисто сыграть.
Дабы избавиться от совсем неуместных вопросов, Ульянов, завершив свою последнюю композицию, постарался как можно скорее откланяться. Причем по возможности тихо. Ну, насколько получилось. Дескать, интимная вещь, перенервничал. Нужен отдых. И так далее.
Зинаида не вышла его провожать. Это даже как-то кольнуло. Вроде бы мелочь, а неприятно…
Он остановился у кареты на несколько мгновений и обернулся, глянув на окна второго этажа. Так и есть, чуть удалившись от стекла и приоткрыв штору, стояла она. Местная красавица.
«Красавица и чудовище», – мысленно усмехнулся Ульянов, внешне же сдержал учтивое выражение лица и поклонился ей.
Штора спешно опустилась.
А капитан 2-го ранга залез в карету и направился к себе. Первый его выход в свет подошел к концу и закончился скандалом. Впрочем, так и было задумано.
Глава 9
10 ноября 1891 года. Российская Империя. Санкт-Петербург
Выдержав небольшую паузу в неделю с гаком после посещения Юсуповых, Владимир направился в гости к Константину Павловичу Пилкину, вице-адмиралу и председателю Морского технического комитета.
Старый, опытный зубр, на счету которого имелось немало серьезных дел, в том числе фактическое создание минных сил Российской Империи. Именно он фактически дал путевку в жизнь знаменитому адмиралу Макарову. Да и производство торпед или самоходных мин, как их тогда называли, тоже организовал именно он. Так что Ульянов рассчитывал на понимание. Хотя бы в какой-то степени.
Однако ждал его довольно холодный прием.
– У вас ко мне дело? – хмурясь, поинтересовался вице-адмирал.
– Так точно, Константин Павлович.
– И заместители не смогли вам помочь?
– Никак нет. Дело в том, что я хотел бы перейти служить под вашу руку.
– У меня свободных мест нет, – еще больше нахмурился Пилкин.
– Константин Павлович, меня мало интересует денежное содержание. Если оно будет – хорошо, если нет – да и бог с ним. Как и перспективы карьерного роста.
– Оно и видно… – буркнул вице-адмирал, кивнув на погоны.
– То чистая случайность. Уверен, что окажись вы на моем месте, то поступили бы так же.
– Тогда я вас не понимаю, – пожал он плечами. – Посидите дома. Подождите. Год-два – и вас устроят на какой-нибудь корабль. Тем более, насколько я слышал, у вас есть и другие дела. Печатные машинки, арифмометры, шариковые ручки и механические карандаши – это очень полезные вещи. Займитесь ими.
– Константин Павлович, давайте начистоту?
– Ну что же? Если вам так угодно.
– Мой слишком быстрый карьерный рост поставил крест на моей дальнейшей службе в Российском Императорском флоте. Даже несмотря на то, что награждали меня вроде как за дело, это все выглядело очень неправильно в глазах куда более опытных и заслуженных офицеров. По большому счету за Японию мне не нужно было давать капитана 2-го ранга. Ведь одно дело – из револьвера стрелять, а другое – кораблем командовать. Но начальство рассудило иначе.
– Не все так пасмурно, молодой человек, – усмехнулся, но уже беззлобно Пилкин. – Посидите где-нибудь тихо несколько лет, и все забудется.
– Без дела, Константин Павлович. Без дела. А вы сами смогли бы вот так, опустить руки и ждать у моря погоды? Вы уже не молоды, но разве это мешает вам не покладая рук трудиться над укреплением морского могущества Российской Империи? Вот и я не смогу. Характер не тот.
– Ну что же. Это похвально. И что же вы намерены предпринять?
– У меня немало денег. Возможно, я просто везучий, но мне удается их зарабатывать много и легко. Так вот. Понимая это, я хотел начать заниматься судостроительной промышленностью в России. То есть постараться применить эти деньги с пользой для Отечества. Однако не имею никакого представления о том, как делаются дела в этом важном направлении. Ведь одно дело – на корабле ходить, и совсем другое – его построить. Потому и хочу пойти под вашу руку, пусть и без оклада, дабы разобраться в том, что к чему. Проникнуться этой проблемой со стороны флота. Год-другой – и уйду в отставку, полностью посвятив себя промышленным делам. Но этот опыт, на мой взгляд, будет бесценным.
– Признаться, вы меня удивили, – пристально смотря ему в глаза, произнес Пилкин. – Почему вы пришли ко мне? Ведь Василий Иванович в Главном судостроительном управлении вам больше подходит.
– Потому что он ведает больше административными вопросами. То есть какие корабли строить, когда и где. У какого поставщика что заказывать. Ну и так далее. А вы занимаетесь технологией строительства кораблей и их вооружений. Грубо говоря – ведаете фундаментом Отечественного судостроения, без понимания которого ничего не получится.
– Хорошо, господин капитан 2-го ранга, – произнес Пилкин после нескольких минут раздумья, – я удовлетворю вашу просьбу. Но не надейтесь отсидеться, прикидываясь ветошью. Я загружу вас работой настолько, насколько это только возможно. Вы поняли меня?
– Так точно, господин вице-адмирал! – щелкнул каблуками Владимир.
– Что же до оклада, то негоже оставлять офицера Российского Императорского флота без него. Вы получите его в полном объеме.
– Когда можно приступать к выполнению должностных обязанностей?
– Приходите завтра с утра. Пожалуй, Адмиралтейство не расстроится, если я вас возьму к себе. У вас все?
– Так точно!
– Тогда ступайте. У меня еще сегодня много дел.
Ульянов попрощался и вышел на улицу. Вдохнул свежего воздуха. И, взяв извозчика, направился в свой особняк. А в голове крутилась только одна мысль: «Как немного человеку нужно для счастья…» Ведь судостроителей, и особенно технических специалистов при них, считали черной костью Российского Императорского флота. И это в лучшем случае. А бывало и хуже. Не привыкли они к добрым и теплым словам, пусть и даваемым в слегка завуалированной форме.
Глава 10
18 декабря 1891 года. Российская Империя. Санкт-Петербург. Зимний дворец
Императрица просматривала документы, поданные ей Оржевским.
– И какой вывод? – наконец не выдержала она. – Из бумаг ничего не ясно.
– Никакого, Ваше Императорское Величество, – нахмурившись, ответил начальник жандармерии.
– Как это возможно?
– Мы опросили всех его знакомых и родственников в Симбирске и Санкт-Петербурге. Узнали даже, какую… простите… шлюху он снял по пути в Москву, и опросили даже ее. Но капитан 2-го ранга Ульянов продолжает удивлять чудесными и совершенно противоречивыми фактами своей биографии. Например, учась в гимназии, он хоть и получал отличные отметки, но никогда не демонстрировал высоких способностей к математике. Скорее напротив. Она ему тяжело давалась. А потом вдруг как по мановению волшебной палочки все переменилось.
– С ним что-то произошло?
– Да. Но что конкретно, никто не знает. Владимир Ильич гулял по улице и вдруг, ко всеобщему удивлению, упал, напрочь потеряв сознание. Врач, обследовавший юношу, констатировал переутомление. По легенде, тот тайно от всех учил математику, физику и химию. Это возможно. Теоретически. Но, во-первых, почему тайно? Во-вторых, зачем тогда он так демонстративно страдал в гимназии? Тот уровень, который Владимир продемонстрировал после странной потери чувств, как минимум соответствует высшему образованию по данному профилю. Если не более того. Кроме того, по словам дежурного офицера приемной комиссии Морского училища, Владимир показал ему ряд весьма изящных решений, о которых он никогда не слышал. Я допустил, что уровень компетенции офицера может быть не высок. Но сохранились черновики решения тех задач. Дежурный офицер оставил их себе, дабы поразмышлять над методами решения.
– И?
– Маститые математики и механики также удивлены и заинтересованы.
– Очень интересно… – задумчиво произнесла Императрица.
– Да и учился он… странно, мягко говоря. С тем же успехом можно было посадить за парту опытного адмирала, каким-то чудом скинув ему полвека, а то и больше. Он честно старался имитировать учебу, но я внимательно просмотрел его письменные работы и просто не знаю, как их описать. Это все что угодно, кроме ученических попыток освоить незнакомый предмет. Кроме того, я поднял заботливо спрятанные под сукно предложения Владимира по Морскому министерству. Те самые, за которые ему Станислава третьей степени дали. И проконсультировался с уважаемыми моряками. Само собой, не говоря о том, кто именно их подал. И вы знаете – тот же эффект. Простые, очевидные решения, легко реализуемые и требующие минимальных затрат.
– Может быть, имеет место подмена? И перед нами не Владимир Ульянов, а кто-то еще?
– Возможно, но никто из родственников ничего такого не заметил. Да и Владимир был все время на виду. Если и оставался в одиночестве, то в пустой комнате, чтобы поспать. Его мать сказала, что после того удара он сильно переменился. Ей даже немного стало страшно. Словно и сын, но… другой. Иные взгляд и манера речи. Походка. Осанка. Ей показалось, будто ее Володя внезапно и сильно повзрослел.
– Кому выгодны его действия? – нахмурившись, поинтересовалась Императрица.
– Как ни странно, но пока все, что он делает, находится строго в интересах России. Даже странный эпизод в Индии, когда Владимир мог совершенно без последствий убить моего человека, сунувшего нос, куда не следует. Вместо этого он его просто напугал и отпустил с миром.
– А что там за история?
– До конца мне не известно. Сам Ульянов решил о ней не рассказывать, придумав правдоподобную легенду. Однако совсем недавно в столице стали всплывать редкие поделки из золота в каком-то индийском стиле. Я уверен, что это его рук дело.
– Вы очень путано говорите, – покачала головой Императрица. – Что конкретно там произошло?
– Прошу прощения, – чуть кивнул генерал-лейтенант. – Эпизод связан с одним древним храмом на юге Индии. Владимир почему-то туда целенаправленно устремился, когда появилась возможность. Мой человек увязался за ним, не зная, что давно раскрыт. Ничто не мешало ему исчезнуть на просторах Индии, но Владимир его просто отпугнул. Аккуратно и красиво. Зачем он сам туда полез, я не знаю. Возможно, это как-то связано с местными легендами о том, что там есть сокровищница.
– Клад?
– Да, я считаю, что он завладел индийским кладом. Только вот его размер оценить не могу.
– Очень интересно… – загадочно улыбнувшись, произнесла Императрица.
– Его финансы увеличиваются очень быстро. Конечно, банкиры стараются такие вещи не разглашать, но по секрету только в этом году за патенты в Московский купеческий банк ему перечислили два миллиона рублей золотом. Согласитесь – много, очень много. И это только в этом банке. А мне известны его контакты еще с десятком.
– Откуда их переводили?
– Со всей Европы. Есть даже платежи из Северной Америки. Но отследить их крайне сложно, не привлекая внимания. Я не исключаю того, что о моем интересе к его деньгам в Московском купеческом банке уже донесли.
– Как интересно… – покачала Мария Федоровна головой.
– Именно так, Ваше Императорское Величество, – кивнул Оржевский. – Еще интересней выглядит его записка об улучшении работы жандармерии. Признаться, я пришел от нее в восторг. Если все это реализовать, то получится вывести на качественно новый уровень работу моих людей. Однако… если он такими вещами делится, значит – не боится. То есть он сам играет серьезнее.
– Может быть, ему нечего скрывать?
– О нет! Этот человек полон тайн. И он нас еще удивит. Вы же знаете, что после возведения его в капитаны 2-го ранга моряки ополчились на него. Как водоплавающие, так и сухопутные. Ревность. Зависть. В середине минувшего месяца Владимир смог убедить Пилкина Константина Павловича взять его к себе. Тот скрепя сердце согласился. Так вот. Я вчера с ним разговаривал. И о чудо! Он отзывается об Ульянове самым радужным образом. Скорость и точность его работы просто поражают. Владимир один за месяц сделал больше, чем все управление. Даже закисшие было дела пошли-поехали. Мистика какая-то.
– Вы считаете? – едко усмехнувшись, поинтересовалась Императрица.
– Я честно пытаюсь найти рациональное объяснение и не могу. Да, Ульянов действует в интересах России. Пока. Но истинные его мотивы и возможности остаются для меня загадкой. Тут во что угодно поверишь.
– Николаю Александровичу он сказал, что ему приснилось, будто на него совершат покушение. Как вы думаете, это так?
– Владимир умеет сказать людям то, что они хотят услышать. Мне он поведал о том, как именно проводил расследование и выходил на исполнителя. Все выглядело вполне логично и трезво. Но это рассказывать долго. Да и деталей там изрядно. Поэтому…
– То есть вы считаете, что он сказал Николаю Александровичу о вещем сне, потому что тот не в состоянии принять и понять факты? – повела бровью Императрица.
– Нет, конечно, нет, – пошел на попятную Оржевский.
– Вы именно это и сказали, – усмехнулась она. – И я с вами согласна. Ники так легче.
– Простите мою неаккуратность…
– Как вы думаете, Владимир может привести внезапно для всех… хм… железнодорожный состав, груженный под завязку золотом?
– Владимир? Не удивлюсь, – усмехнулся Оржевский…
В то же самое время Зинаида Николаевна сидела в кресле возле письменного стола и с некоторым раздражением теребила свое обручальное кольцо, сняв с пальца. Чем дальше, тем больше ее интересовал этот странный мужчина. Он, словно демон, манил ее своей таинственностью и умом. В нем столько всего переплеталось… Любопытство и страх смешивались в ее душе в жутковатую, пьянящую смесь, изрядно дурманящую голову. А перед княгиней лежал очередной исчерканный лист. Она просто не знала, с чего начать переписку. Но продолжала упорно стараться… вторую неделю кряду…