20 декабря 1939 года. Хельсинки
- Итак, господа, - начал Маннергейм, - вчера прошли референдумы в Прибалтике. Думаю, ни у кого нет сомнений в том, какой будет результат? - Он оглядел присутствующих. - Отлично. Германия, Франция и даже Великобритания признали права Советского Союза на земли в пределах старых границ Российской Империи. Польшу они захватили. Румыния добровольно вернула часть Бессарабии. Прибалтика сама вернулась. Остались только мы.
- И мы будем воевать! - Воскликнул президент Каллио Кюести.
- Конечно, - согласился с ним Маннергейм.
- Вы так говорите, словно вас это тяготит, - покривившись, произнес министр иностранных дел Йихан Нюкопп. - Вы солдат! Это ваш долг!
- Идти на войну, которая не может закончиться ничем, кроме поражения? - Удивленно переспросил Маннергейм.
- Ну почему же сразу поражением?
- Потому что Польша разгромлена и весной Германия обратит свой взор на Францию. Что сильно свяжет по рукам и ногам всех наших возможных союзников. Ни политической, ни экономической помощи нам ждать не откуда. Разве что США, но они далеко и вряд ли решатся на что-то серьезное. По данным нашей разведки Советы уже вполне могли бы напасть, переведя под Ленинград войска прошедшие через Польскую кампанию. Но они этого не делают. Не знаете почему?
- И что вы предлагаете? - С недовольной миной произнес президент.
- Ничего, - пожал плечами Маннергейм. - Максимум на что мы можем рассчитывать - это затянуть войну и попытаться выторговать пусть и ограниченную, но автономию. Но даже это станет выдающимся успехом. Именно поэтому я и говорю таким тоном. Мы обречены на поражение. В мире такой расклад, что ни один крупный игрок за нас не вступится, если Москва нападет после того, как немцы атакуют Францию и Париж с Лондоном погрязнут в войне. А это значит, что мы от них ничего не получим. Вообще. И разгром наш будет страшен и неотвратим, ибо силы несопоставимы.
- То есть, нам лучше сдаться? - Уточнил, с издевкой в голосе, министр иностранных дел.
- Да. - Кивнул Маннергейм. - По крайней мере, сохраним жизни нашей молодежи.
- Нет! Этот вариант совершенно неприемлем, - произнес, чуть привстав с кресла, президент. - Вы сами-то понимаете, что предлагаете?
- Вполне. Правительство Финляндии может выторговать у СССР широкую автономию в обмен на мирное вхождение в состав Союза. Это самый лучший сценарий в нашем случае. Все остальные заставляют нас умыться кровью.
- Но и Советы тоже ей умоются.
- Нам от этого будет легче? - Усмехнулся Маннергейм. - Вы правы. Да. Мы можем, теоретически, взыскать достойную плату за нашу независимость. Но мы обречены на поражение и чем сильнее мы будем сопротивляться, тем суровее с нами будут обходиться оккупанты. Зачем дразнить тигра, дергая его за усы?
- Общественность будет против любых уступок! - Снова воскликнул президент. - И будет права!
- Конечно, против. Ей, видимо, очень хочется отправиться копать какой-нибудь очередной канал в Среднюю Азию.
- Это мы еще посмотрим, - усмехнулся министр иностранных дел.
- Да смотрите сколько угодно. - Усмехнулся Маннергейм. - Наша армия может продержаться против РККА две недели, после чего фронт рухнет и начнется стремительное отступление. Если случится какое-нибудь чудо или русские будут наступать вдумчиво, то месяца полтора - два. Но в любом случае СССР в состоянии оккупировать нашу страну быстрее, чем Гитлер разобьет французов.
- Ваша позиция не делает вам чести!
- Если вы так считаете, то я с радостью оставлю свой пост. Командовать глупой и бессмысленной бойней я не желаю.
- В таком случае я с радостью приму вашу отставку, - сквозь зубы произнес Каллио. - Потому что такой трус, как вы, не сможет достойно встретить врага нашего Отечества.
- Трус? - Усмехнулся Маннергейм. - Пусть трус. Зато мои руки не будут по локоть в крови собственного народа. Вы разве не понимаете, что ваше безумие хуже топора палача? Нет? Это печально. - Произнес презрительно Карл Густав, развернулся и вышел.
- А что вы от него хотели? - С презрением произнес министр иностранных дел, когда Маннергейм вышел. - У этого, - он скривился, - до сих пор на рабочем столе стоит портрет с фотографией и личной подписью Императора Николая II. Москва провозгласила наследие. Ввела некоторые старые традиции вроде офицерского достоинства, погон и уважительного отношения к полководцам прошлого. Вот он и растаял.
- Согласен. Этот... никогда не был по-настоящему финном. Как был подданным Его Императорского Величества, так им и остался.
Интерлюдия
- Господа, вы слышали? После того, как Советы захватили свои старые польские земли, они незамедлительно учредили совместную с бошами комиссию по расследованию зверств режима Пилсудского. Землю носом роют. Да еще и представители конфессий привлекли в качестве независимых представителей. РПЦ, католиков, различных протестантов.
- И как, есть успехи?
- И какие! Оказывается, поляки даже и не думали скрывать свои проказы тех лет. Фото, документы и прочее. А стремительное наступление советско-германских войск просто не дало им эти документы уничтожить. Грязи на свет вылезло - не пересказать. Ради этой задачи Москва и Берлин учредили международный трибунал, который не затягивая рассматривает выявленные преступления. Ведь бунт поляков в 1917 году теперь трактуется просто как восстание бандитов против законной власти, - усмехнулся холеный мужчина в тройке.
- Но ведь...
- Да, это очень неудобно. Однако в Москве поступили предельно просто - во всех внутренних газетах они публикуют материалы о зверствах поляков по отношению к красноармейцам и русским, не делая между ними различия. Волна ненависти по стране пошла очень серьезная. Причем каждый повешенный по решению этого трибунала принимается в Союзе в целом с удовлетворением. Да и в Рейхе тоже. Польша вся буквально стонет от быстрого, холодного и жесткого разбирательства тех преступлений. Уже несколько тысяч человек повешено.
- Так ведь это натуральный террор!
- Террор. Но проходит он под лозунгом 'Никто не забыт, ничто не забыто!' Да и поляки поняв куда ветер дует начали активно сдавать старых активистов новым властям. Ведь честных тружеников ни Советы, ни Рейх не трогают. Тем более, что в газетах, ходящих на территории Польши вся та грязь, что была найдена союзниками выкладывается в полном объеме. Думаю, если так дело пойдет и дальше, то о польском сопротивлении нужно будет забыть. И обвинить в открытом терроре не получится, так как Москва с Берлином все официально и аккуратно оформляют по нормам уголовного права. Польша утопает в крови, и никто с этим не только ничего сделать не может, но и не хочет. Вся Европа кипит в возмущении от той грязи, что нашли советские и германские следователи. Видит Бог - лучше бы они поступили как раньше - тихо перестреляли неугодных поляков, а не устраивали этот балаган.