Это утро было первым за последние дни, когда я проснулась сама. Кто бы мог подумать, что это настолько приятно?
Я потянулась, ощущая каждую клеточку своего отдохнувшего тела. Руки Канта вчера сотворили чудеса — я чувствовала себя посвежевшей, выспавшейся, и ни одна мышца не ныла, словно и не было никаких диких плясок по болотам. Настроение было соответствующим — казалось, помани, и я ринусь в бой, кроша нечисть направо и налево. Но, естественно, все это только на словах, потому что еще раз затащить меня в болото или в другую глухомань в ближайший месяц не удалось бы и под страхом смерти.
Понежившись еще немного в мягкой постели, я выползла из-под одеяла и, отметив, что меня переодели в пижаму, полагавшуюся каждому посетителю, понадеялась, что это все же сделала Укса, а не ее младший брат. Не то чтобы я стеснялась никса, просто не по возрасту ему на голых девок любоваться, даже если эта голая девка — я.
Выскользнув в коридор, я прислушалась. Судя по тишине, нарушаемой только тихим плеском воды этажом ниже, Кельтар еще спал. Я решила его не будить, по крайней мере, до тех пор, пока не принесут завтрак. Да и в тишине куда приятнее заниматься бытовыми мелочами, о которых обычно стараются стыдливо умолчать.
Вернувшись по окончании всех своих первостепенных дел обратно в спальню, я воспользовалась телефоном, чтобы заказать второй коктейль из энерджи-дуэта и сопровождающий его легкий завтрак. Приятный мужской голос на другом конце провода заверил меня, что через десять минут все будет готово и доставлено в номер, и я, с чувством выполненного долга положив трубку, направилась в соседнюю комнату.
Архидемон безмятежно спал, широко раскинув руки и спихнув одеяло на пол. Его тоже переодели в пижаму, правда, свободная фланелевая рубашка валялась в углу комнаты, явно снятая во сне. Мускулистая грудь Кельтара медленно вздымалась, завораживая притягательно смуглой кожей. Мне пришлось звонко шлепнуть себя по щекам, чтобы отогнать желание провести по ней ладонью или хотя бы кончиками пальцев.
— Доброе утро, Кельтар-нор! — нарочито громко произнесла я.
Архидемон даже не пошевелился, продолжая мирно сопеть в том же ритме.
Первой моей мыслью было стащить этого нахала на пол и пару раз от души — совершенно случайно — пнуть его, скажем, в живот. Но, покосившись на видимые даже в расслабленном состоянии кубики пресса, передумала: отбитые пальцы ног того не стоят. Что бы такого учудить, чтобы точно разбудить Келя и при этом не схлопотать в лоб? А то мало ли, что ему спросонья покажется, пришибет и не заметит.
Глубоко задумавшись, я присела на край кровати, внимательно разглядывая умиротворенное лицо Люцифеля. Красивый. Демонично-красивый. С Дисом не сравнить — вампир-то в прошлом человеком был, а тут потомственный архидемон, наверняка чистая кровь, лучшие гены со всего Пандемония. И что они там в своей реальности находят в нас, смертных? Мы же слабые, самоуверенные, глупые и порой жутко надоедливые. И живем мало, каких-то семьдесят-восемьдесят лет, хотя в редких случаях, вроде моего, например, — века полтора протянем, если раньше не убьют.
Погрузившись в свои невеселые мысли, я не сразу поняла, что Кельтар уже не спит. Он не ворочался и не ворчал, как это порой делают просыпающиеся люди — просто распахнул глаза, которые тут же остановились на мне.
— Хоранна-нир?.. — недосказанный вопрос привел меня в чувство.
— Доброе утро, — пробормотала я, растерявшись под внимательным взглядом. — Как спалось?
Алые глаза полыхнули непонятными мне чувствами. Все, что я смогла уловить, это отголоски разочарования в чем-то и легкое беспокойство. Архидемон даже под действием русалочьего коктейля продолжал превосходно экранировать свою ауру, так что ничего удивительного, что я не могла считать его сейчас, когда голова у него ясная, и сила не выходит из-под контроля. А жаль, было бы интересно заглянуть к нему в душу и хоть немного разобраться в происходящем.
— Хорошо, наверное, — неуверенно ответил Кельтар и сел, опустив взгляд на свои ладони. — Что со мной вчера произошло?
У меня невольно вырвался нервный смешок. Рассказать правду или отделаться общими фразами? Попробуй пойми, что из этого обернется худшими последствиями.
— Передозировка расслабляющего коктейля, — я решила начать издалека, с нейтральных деталей. — Я не успела тебя предупредить, что пить этот энерджи нужно маленькими глотками, иначе срывает башню.
Кельтар напряженно посмотрел на меня:
— И что, сильно сорвало?
Вздохнув, я в общих словах пересказала наш с ним разговор. Архидемон, застонав, спрятал лицо в ладонях, и мне стало его немного жаль.
— Ну, ты ничего не разнес, никого не убил, так что не все так страшно, — ободряюще заметила я. — Подумаешь, уговорил меня называть тебя Келем, а не Кельтаром, переживу. Если хочешь, можешь тоже звать меня Хорой, так будет честнее.
— Меня не это беспокоит, — буркнул Люцифель, явно не вдохновившись моим нарочито бодрым тоном.
Дальнейший разговор был прерван хлопком двери — нам доставили завтрак. Решив оставить Келя наедине со своими мыслями и позволить ему прийти в себя, я поднялась и направилась к выходу:
— На завтрак у нас второй энерджи, тонизирующий, и горячие бутерброды. Надевай рубашку и спускайся, пока они не остыли.
Архидемон на мои слова никак не отреагировал, и я, рассудив, что сделала все, что в моих силах, удалилась.
Бутерброды были, как всегда, вкусными. Свежий хлеб, доставленный телепортом из столицы, ломтики копченого мяса, зелень (и это зимой!) и сыр — не сравнить с моими кулинарными потугами. Глотка русалочьего коктейля оказалось достаточно, чтобы прогнать волнения и наполнить тело энергией и жаждой действия, поэтому, когда Кельтар соизволил присоединиться к трапезе, я уже пребывала в отличном расположении духа.
— Этот энерджи тоже нужно пить осторожно, медленно и маленькими глотками, — сразу предупредила я, подталкивая к архидемону высокий стакан. — И скорее приступай к бутербродам, а то они уже едва теплые.
Кель с опаской пригубил коктейль, памятуя о вчерашнем вечере. Я с довольной улыбкой наблюдала, как его глаза вспыхнули удивлением, а в следующий миг Люцифель, заметно оживившись, проглотил ближайший бутерброд, почти не жуя.
— Так-то лучше, — хмыкнула я, щурясь, как сытая кошка. — А то от твоей кислой мины настроение сразу портилось.
Кель не ответил, методично уничтожая бутерброды, лежавшие на подносе. Их было достаточно много, но архидемона это не останавливало — он ел так, словно месяц до этого сидел на диете. Я к этому моменту уже наелась, поэтому, откинувшись в кресле, потягивала коктейль и размышляла, стоит ли брать моего непутевого нанимателя с собой в игровые автоматы. Скосив на него глаза, решила, что стоит. Пусть развеется, а то вон какой нервный в последнее время.
— Закончил? — поинтересовалась я, когда Кель, вытирая губы салфеткой, поставил пустой стакан на стол. Дождавшись утвердительного мычания, кивнула на аккуратный сверток, лежавший на массажном столе: — Наши вещи уже вернули из чистки.
Открыв бумажный пакет, я забрала свое белье с комбинезоном и поспешила в ванную — переодеваться. Одежду не только постирали, но и подлатали, зашив дыры и разрезы. Правда, левый рукав комбинезона утрачен безвозвратно, так как сделан он был из особой ткани, которая вряд ли имелась в наличии здесь, на источниках. Но швея нашла выход из ситуации, обрезав обтрепанные края и подшив срез так, словно никакого рукава тут и не было. Получилось очень даже стильно, хоть и не практично. Жаль, что по приезде домой все равно придется отправить комбинезон в утиль — в нем уже не поохотишься.
Переодевшись, я вернулась в главный зал. Кельтар, уже переодевшийся в свой классический костюм, мистическим образом восстановленный до первоначального вида, терпеливо ожидал меня, сидя в кресле. Я даже умилилась такой преданности.
— Я собираюсь размяться в игровых симуляторах, — словно между прочим сообщила я, тщетно приглаживая свои спутанные патлы. — Не хочешь присоединиться?
Архидемон неопределенно пожал плечами, не видя причин отказываться. Я и не сомневалась, что он согласится — после коктейля энергии хоть отбавляй, нужно ее куда-то девать. Руки сами чешутся куда-нибудь пойти и чем-нибудь заняться. Помню, в первый раз я не нашла, куда силы деть, и едва не разнесла со скуки свой и несколько соседних домиков… Трия меня чуть не убила тогда.
Симуляторы рукопашного боя стали моим спасением. К тому же, я неплохо сбрасывала нервное напряжение, махая кулаками с псевдо-реальными противниками. За четыре года я так натренировалась, что могла уложить на две лопатки любого драчуна-любителя. А против профессионалов, прошедших боевую подготовку, мне кулаками махать ни к чему, в крайнем случае, каким-нибудь оглушающим заклятьем ударю, если припечет.
Зал игровых автоматов находился в противоположной части источников, рядом с Гранд-озером, где останавливалась большая часть посетителей. Мне не очень нравилось подобное расположение — идти далеко, да еще по самой толпе, но я понимала, чем оно обосновано. Скрепя сердце и нацепив маску отчужденности, я позволила атмосфере шумного расточительного веселья накрыть меня с головой.
Кель, судя по всему, тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Хотя было еще довольно рано, и многие клиенты отсыпались после ночных гулянок, любителей утренних прогулок уже достаточно, и архидемон со своей откровенно нечеловеческой внешностью привлекал много лишнего внимания. Девушки при его приближении тут же начинали кокетливо стрелять глазками и пошло хихикать, мужчины — недобро и с подозрением коситься, а дети, науськиваемые мнительными мамашами и бабушками, ревели взахлеб, искренне веря, что злой демон пришел съесть их за плохое поведение.
Когда очередной перекачанный детина, напичканный западными имплантатами, словно невзначай задел Люцифеля плечом и с вызовом рявкнул, требуя извинений, мое терпение лопнуло.
— Сейчас я перед тобой так извинюсь, что еще десять лет в присутствии дам поросенком повизгивать будешь, — прошипела я, выразительно полыхнув серебряными огнями из глаз, благо магических сил на это требовалось немного.
Мужик тут же сдулся, испуганно икнув. Кель, хоть и выглядел не как человек, однозначной угрозы не нес — на лбу же не написано, кто он по происхождению. А вот с ведьмами и магами простой люд предпочитал не связываться, не в силах подавить сложившийся веками инстинктивный страх перед непознаваемым. Несмотря на то, что магия была наукой, которая мало чем отличалась от той же математики или химии, ее законы и возможности оставались недоступны пониманию немагов, оттого волшебство и казалось им иррациональным и непредсказуемым.
Впрочем, знай этот западник, что перед ним архидемон, то трижды подумал бы, нарываться на неприятности или нет. Демонов люди боялись еще сильнее, чем колдунов — последние хотя бы номинально считались союзниками и защитниками, а первые после Вторжения окончательно превратились в чудовищ, несущих только смерть и несчастья. Не без основания, надо сказать, — мародерства демонов разрушили большую часть Пантея и привели к гибели более двух третей населения. Противостоять захватчикам было некому, так как Боги были убиты, и многие маги разделили их участь. Наш мир просто покорился дикой необузданной силе, пришедшей с другого слоя реальности.
— П-простите, госпожа-нир, не признал, — мужик, бледный и потный, низко поклонился и, не дожидаясь моего ответа, удрал.
Свидетели этого инцидента старательно делали вид, что произошедшее не имеет к ним никакого отношения, но в открытую пялиться перестали и вообще старались убраться с нашей дороги, чтобы, не приведи Боги, не попасться под руку раздраженной магичке.
— Не стоило раздувать этот конфликт, — негромко заметил Кельтар. — Теперь тебя будут бояться.
Я легкомысленно отмахнулась, сворачивая на широкую аллею, ведущую к игровым автоматам.
— Если людям не напоминать, что представляет из себя колдовство, они окончательно обнаглеют, — пояснила я. — Страх — единственное, что заставляет их помнить о приличиях, а не бросаться с палками на любого подозрительно выглядящего нелюдя. Знаю, что это не выход, но пока что это наиболее действенный метод воздействия.
— Не магов они должны бояться, — ответил Кель с убийственной серьезностью, и от его слов по спине побежали нехорошие мурашки.
Некоторое время мы шли в тишине, потому что я не могла найти, что на это возразить. Понимала, что Люцифель прав — не нас, колдунов, следует бояться, а демонов, жестоких и надменных, для которых смертные не более, чем мусор. Но демоны — где-то далеко, не здесь и не сейчас, а маги под боком, всегда на виду, и бояться их куда проще. И это свойственно не только темным жителям глухих восточных деревень, но и, казалось бы, просвещенным и образованным горожанам Западной республики. Человеческая природа везде одинакова.
— Люди вообще не должны жить в страхе, — наконец, сказала я, на мгновение застыв перед автоматически открывающимися дверями. — Но для этого слишком многое надо изменить. А так как это не в моих силах, то и волноваться не стоит.
Эта дискуссия окончательно испортила мне настроение, поэтому в игровой зал я вошла нахмуренная. Охранник, стоявший на входе, был со мной достаточно хорошо знаком, чтобы, мельком взглянув на пропуск, убраться с дороги. Я же его даже не заметила, стремительно пронеслась по проходам, направляясь к единственному игровому автомату, способному поднять мое отвратительное настроение.
Симулятор рукопашного боя располагался в отдельной комнате, в которой с легкостью мог поместиться небольшой деревенский дом. Большую часть помещения занимал огороженный голографической оградой ринг, оставшегося пространства едва хватало для нескольких стульев и стеллажей.
Кивнув Кельтару на одно из сидений, я подошла к крайнему шкафчику и взяла с полки браслеты, необходимые для корректной работы автомата. Закрепив их на запястьях, я дополнила снаряжение поясом и, отказавшись от защитного шлема, ввела в программном дисплее привычные уже данные на одиночный бой.
— Если хочешь, можешь после меня попробовать, — чтобы хоть как-то нарушить затянувшуюся паузу, предложила я.
Кель промолчал, лишь как-то недобро прищурился. Обидела я его, что ли? Демон пойми, что у него в башке творится.
Не дождавшись какого-либо внятного ответа, я нажала старт и шагнула на ринг. Голографические экраны на полу, стенах и потолке тут же пришли в движение, меняя окружающую меня картинку. Не прошло и минуты, как комната превратилась в подобие казармы, в которых обычно живут солдаты-западники. Сама не знаю почему, но именно эта обстановка казалась мне наиболее подходящей для душевного мордобоя.
Браслеты и пояс загорелись, превращая мой комбинезон в тренировочный костюм военного образца. По ощущениям мало что изменилось, но внешне смотрелось эффектно. Я, вживаясь в роль бывалого вояки, демонстративно размяла шею и хрустнула пальцами. Напротив меня проекторы прямо из воздуха воссоздавали моего противника — накачанного бойца-профи из элитного западного спецотряда.
Я подождала, пока картинка окончательно оформится, и магия придаст фигуре напротив плотность и объем. Бритоголовый качок, сально ухмыляясь, сделал пару пробных замахов, демонстрируя свои способности. Видимо, я должна была впечатлиться и задрожать от благоговения, но как-то не получилось.
— И не мечтай, — выдохнула я в ответ на заигрывающие подмигивания. — Ты не в моем вкусе.
Словно поняв, о чем я говорю, качок, перестав кривляться, сорвался с места и попытался ударить меня в грудь пяткой. Слишком стремительный для неподготовленного человека, для меня этот удар был довольно предсказуем — западные солдаты не отличались оригинальностью. Я ушла с линии атаки, откатившись в сторону. Мужик издал нечленораздельные звуки, явно обидевшись — магия только начала формировать звуковые связки куклы. Скоро матюгаться начнет похлеще Диса.
Поднявшись на ноги, я поспешно повернулась лицом к противнику. Тот нарочито театрально скалился и недвусмысленно водил пальцем по шее. Я, не удержавшись, послала вояке воздушный поцелуй, но кукла, способная лишь на воспроизводство запрограммированных в ней движений, никак не отреагировала. Ну и ладно, глупо было надеяться, что при виде меня кто-то способен засмущаться и от этого утратить бдительность.
Качок снова пошел на сближение, теперь уже с большей осторожностью. Я подняла руки в защитной стойке, которую переняла у какой-то девахи из южного боевого клана, моего вечного оппонента на среднем уровне сложности. Солдафон не оценил, коротко выругавшись и попытавшись провести серию ударов в лицо.
Блок, блок, уход в сторону, ответный удар коленом. Лишние мысли улетучились, оставив только сосредоточенность на настоящем. Мир сузился до нескольких квадратных метров ринга, на которых я, пусть и несколько неуклюже, выписывала одну боевую стойку за другой. Проблемы, терзавшие душу последние дни, растворились в кулаках моего противника. В бою некогда размышлять о великом — бей, или ударят тебя. Как жаль, что в обычной жизни эта простая философия редко помогает.
Мне удалось отбросить матерящегося качка весьма удачным ударом ноги в грудь. Я воспользовалась этой передышкой, чтобы утереть пот с глаз. Всего мгновение, но я кожей почувствовала, что что-то неуловимо изменилось. Тут уже открыв глаза, я встала в защитную стойку, готовая ко всему… и обомлела.
Ринг исчез. Я стояла посреди поля, настолько большого, что, оглядевшись, не смогла увидеть на горизонте никаких очертаний — ни гор, ни леса, ни зданий. Низкое оранжево-красное небо давило, придавая окрестностям какую-то нехорошую мрачность.
Спохватившись, что мой противник может воспользоваться моим замешательством, я снова повернулась лицом туда, где, по идее, он должен быть, но не увидела никого. Что за чертовщина здесь происходит? Очередное видение?
— Ты думала скрыться от своего прошлого, глупышка? — раздался над самым ухом проникновенный шепот, от которого в груди поселился липкий комок страха.
Я обернулась, одновременно нанеся удар локтем, но за моей спиной никого не оказалось. Ужас против воли начал расползаться по телу, лишая сил.
— Посмотри внимательнее, глупая Мышь, что ты оставила после себя, — теперь голос звучал словно издалека, самого же говорившего нигде не было видно.
Я нервно озиралась, пытаясь разглядеть в дрожащем красном мареве своего собеседника, но тщетно. А потом с неба начали падать трупы, один за другим. Это был дождь из мертвых искореженных тел, порой даже не целых, а разорванных на куски. Жуткие звуки ударов плоти о землю сводил с ума, и, не пересохни у меня горло, я бы закричала.
Очередной труп рухнул прямо передо мной, чудом не задев меня культей, оставшейся вместо руки. Это был паренек лет двадцати, если не младше, с пепельными волосами и навсегда застывшими серыми глазами. Его рот был открыт в немом крике, но мне чудилось, что он не кричит, а зовет меня. Он меня знал. И я его знала, когда-то давно и, кажется, довольно хорошо.
Отшатнувшись, я споткнулась о чью-то ногу и рухнула на спину. Подо мной что-то отвратительно чавкнуло, но сил вскочить и посмотреть, что именно, не было. Меня парализовал ужас, и я могла только лежать и пытаться судорожно вдохнуть хоть немного влажного, пропитанного трупными парами воздуха. А глазами неотрывно следила за чуждой в этом агонизирующем мире женской фигурой, которая приближалась ко мне, соблазнительно виляя бедрами.
— Ну что, нравится твой мир, Мышь? — с издевкой поинтересовалась смутно знакомая мне женщина с черными, как жидкий обсидиан, волосами и жуткими провалами вместо глаз. — Кровь и пепел, смерть и отчаяние… Навевает воспоминания, не правда ли?
Я попыталась выдавить из себя хоть звук, но с моих губ слетали лишь полные страха хрипы. Я не могла понять, что именно приводило меня в такой ужас, и ненавидела себя за эту слабость, но поделать ничего не могла. Мне оставалось только смотреть, как эта страшная женщина подходит все ближе, откровенно наслаждаясь моим беспомощным состоянием.
— Ты все такая же бесполезная, глупая и ничтожная, — ее речь была похожа на треск сломанных костей, сухой и бьющий по нервам. — Бежишь, прячешься, лжешь сама себе. На что ты способна без них? Или, возможно, ты надеешься, что тебе поможет Он?
— Что… ты?.. Я… не понимаю… — собрав остатки сил, выдавила я.
Женщина остановилась, нависнув надо мной подобно смертной тени, неотвратимая и пугающая. В ее черных глазах не было ни проблеска чувств, и мне казалось, что в них я вижу Бездну, ту изначальную Пустоту, из которой пришло все сущее и в которое оно однажды вернется. Затем она присела на корточки, поравняв свое лицо с моим.
На меня пахнуло Смертью, и я уже не могла сдерживаться: по щекам покатились слезы, а тело обмякло, не способное даже дрожать.
— Ты все еще не вспомнила? — поинтересовалась женщина, до крови впившись в мой подбородок своими тонкими белыми пальцами. — Какая жалость. Но я уверена, что ты и без воспоминаний понимаешь, что их смерть — на твоей совести.
Отбросив меня, она резко поднялась на ноги и обвела рукой поле, заваленное мертвыми людьми. Я не видела их, но знала, что это — воины, погибшие в нелепых, никому не нужных войнах. Западники, восточники, южные наемники и даже дикие северные берсерки. Я чувствовала смерть каждого из них, чувствовала каждое остановившееся сердце, каждую оторванную руку или проломленную голову.
Неужели они действительно погибли по моей вине?..
— Пришло время расплаты, демонова Мышь, — лицо женщины исказилось, превратившись в жуткую гримасу. — Сдохни.
Она занесла руку и вытащила прямо из воздуха черный клинок, сделанный из неизвестного мне материала. Я распахнула рот, понимая, что именно сейчас произойдет, и попыталась закричать, но подавилась криком. Время застыло, и я с болезненной четкостью видела, как темное лезвие устремляется к моей шее…
…— Хора! Хора! Все хорошо, успокойся!
Я моргнула, и кровавое зарево исчезло, а вместо женской фигуры с мечом надо мной навис Кельтар, взволнованный и бледный. На его щеке красовался довольно глубокий порез, который, впрочем, уже затягивался.
Я лишь через полминуты осознала, что снова нахожусь в симуляторе рукопашного боя, и поле трупов мне просто привиделось. Все еще не веря своим глазам, я провела руками по щекам и подбородку — они были мокрыми от слез, но следов от пальцев жуткой женщины я не нащупала, хотя была уверена, что она оставила мне пять кровоточащих ранок.
— Что случилось? — Кель легонько тряхнул меня за плечи, вырывая из прострации.
— Эта женщина… — только и сумела выдавить я, прежде чем захлебнулась рыданиями.
Меня трясло, слезы лили ручьем, и я позорно подвывала, как маленькая девочка, напуганная вредным домовенком. Кель, поняв, что объяснений ему уже не добиться, просто крепко прижал меня к себе и успокаивающе гладил по спине. Я вцепилась в его рубашку и уткнулась сопливым носом в плечо. Сдерживать или подавлять истерику было бесполезно — пережитый страх был настолько силен, что мне оставалось только рыдать на груди этого ненормального архидемона, надеясь, что никто больше не увидит мой позор.
* * *
Кельтар бережно прижимал к себе сотрясаемую рыданиями Хоранну, поражаясь тому, насколько она была в этот момент беззащитна и уязвима. Он, признаться, в последнее время начал забывать, что ведьма — простая смертная, и относился к ней как к равной. Недопустимая оплошность с его стороны, ведь люди, даже самые сильные из них, очень хрупки, и от этого никуда не убежать.
Архидемон был уверен, что Черно-белая колдунья оказалась во власти видения — в прошлом он не раз видел подобное: и без того светлые глаза девушки выцвели, покрывшись непроницаемой белесой пеленой, кровь отхлынула от лица, а аура взорвалась неконтролируемой магией, подавить которую были не в силах даже местные блокировки.
Первое, что сделал Кельтар, поняв, что происходит, — разорвал на части западного офицера, который готов был нанести решающий удар Хоранне, выпавшей из реальности. Дальнейшее никак не подчинялось архидемону, он мог только наблюдать и ждать, когда видение ослабнет достаточно, чтобы вытащить из него ведьму.
Когда рыдания начали стихать, Люцифель осторожно взял девушку на руки и вынес из помещения, насквозь пропитавшегося негативными эманациями. Для эмпатически чувствительного человека вроде Хоры каждое лишнее мгновение в подобной атмосфере было болезненным, и Кель об этом прекрасно знал. Лучшее, что он мог сейчас сделать для сломленной колдуньи, это отнести ее обратно в номер и дать ей успокоительного.
Прохожие, которых стало значительно больше, хотя и прошло не более четверти часа, старательно отводили глаза, нутром ощущая давящую ауру архидемона. Он был слишком встревожен, чтобы контролировать свое влияние на простых смертных, но сейчас это было только на руку — никто из любопытствующих не лез с расспросами.
— Ого, какие кадры, — Дис, появившись из ниоткуда, присвистнул. — Как ты уломал Хору на подобное сомнительное развлечение?
Кельтар резко остановился, заставив вампира опасливо отпрянуть. Алые глаза задумчиво прищурились, размышляя, чем этот болтун может помочь в данной ситуации.
— Найди какое-нибудь успокоительное, — наконец, приказал архидемон, приняв решение.
— Ты часом не обнаглел? — взвился Дис, явно уязвленный тоном Люцифеля, но Хоранна в этот миг вновь содрогнулась и начала всхлипывать, пусть и едва слышно, и все возмущения отпали сами собой. — Понял, сделаю, что смогу.
Демоны, обменявшись тревожно-серьезными взглядами, разошлись: Кельтар поспешил спрятать хнычущую ведьму в домике, чтобы лишний раз не травмировать ее, а Дис устремился на поиски лекарств.
Вампир вернулся довольно быстро. Хоранна, свернувшись комочком, дрожала в постели, а Люцифель тщетно пытался придумать, как ее успокоить.
— Вот, пусть выпьет, — Дис сунул в руки архидемону небольшую бутылочку с янтарной жидкостью.
Кель хмыкнул, оценив, что сам демон не горит желанием поить свою напарницу. Странная парочка, и отношения у них тоже странные, то ли дружеские, то ли…
— Хор, выпей, пожалуйста, — Люцифель аккуратно поднес горлышко к бледным дрожащим губам.
Девушка посмотрела на архидемона долгим жалобным взглядом, словно пытаясь понять, насколько ему можно доверять.
— Это успокоительное, его Дис принес, — мягко, но с настойчивостью пояснил тот.
Почувствовав по едва ощутимым колебаниям ауры, что Хоранна ему поверила, Кельтар свободной рукой приподнял ей голову и помог выпить содержимое склянки. Сделав последний глоток, ведьма устало откинулась на подушку и уставилась пустым взглядом в потолок. Она больше не рыдала, да и нервная дрожь прошла, но вид у нее по-прежнему был очень ранимый и беззащитный.
Кельтар, отойдя от кровати, позволил себе проявить любопытство и принюхался к пустой бутылочке. Поняв, что внутри было совсем не лекарство, он повернулся к Дису и с угрозой поинтересовался:
— Ты что принес?
Тот, смутившись, потупил взор:
— Успокоительное.
— С содержанием спирта под шестьдесят градусов? — рявкнул архидемон, забывшись, что Хоранну сейчас любой громкий звук может снова привести в истерику.
Но ведьма словно не заметила крика, все так же безразлично глядя в потолок.
— А что, по-твоему, успокаивает лучше алкоголя? — вяло огрызнулся вампир, предчувствуя неприятности. — Это же русалочий виски, от глотка уносит на всю ночь…
Кельтар, застонав, схватился за голову. Понадеялся на этого раздолбая, который даже не демон в полном смысле этого слова! Алкоголь провидицам строго противопоказан, так как обостряет восприятие, а Хоранна только что выхлебала стакан этой гадости, не меньше. Одним Мертвым Богам ведомо, как организм девушки отреагирует на подобную «помощь».
— Ну почему выпивка была первым, что пришло тебе на ум? — возопил архидемон, коря себя за доверчивость. — Почему ты не подумал, например, об одном из этих русалочьих коктейлей, что заказывала Хора?
— Потому что сказать надо было! — буркнул Дис, а потом вдруг застыл. — Стоп, вы с Хорой сегодня пили коктейли из энерджи-дуэта?
Страх, прозвучавший в его голосе, заставил Кельтара насторожиться.
— Да, вчера был расслабляющий, а сегодня…
— Тонизирующий, — тихо закончил за него вампир, бледнея. — Крахрага триборгонова, это плохо.
Люцифель, нахмурившись, ждал пояснений. Тон Диса ему совсем не нравился.
— Русалочий виски. Его нельзя пить как минимум сутки после коктейлей.
— Почему? — спросил архидемон.
Дис сглотнул и стал пятиться к двери.
— Потому что реакция этих двух напитков срывает все тормоза, превращая людей в монстров, — сипло выдохнул он. — Кель, ты прости, но тут я бессилен. В прошлый раз, когда Хоре сорвало башню, я чудом остался жив. Тебе, может, и хватит сил ее сдержать, ты же архидемон, как-никак, а я пас, мне жизнь еще дорога.
Пока Кельтар, сбитый с толку таким откровенно трусливым поведением вампира, переваривал информацию, сам Дис воспользовался шансом и дал деру. Последними его словами, донесшимися уже с первого этажа, были: «Не дай ей выйти из дома, иначе все станет еще хуже». Затем хлопнула входная дверь, и Люцифель остался наедине с Хоранной, которой вот-вот должно было сорвать тормоза.
«Отлично, только монстра в лице сумасшедшей ведьмы мне не хватало», — мрачно подумал он.
Повернувшись лицом к кровати, архидемон приготовился к худшему.
* * *
Пить. Я хочу пить.
Распахнув глаза, я села и огляделась в поисках воды. Бутылка минеральной воды обнаружилась на прикроватной тумбочке, и я жадно припала к горлышку, в несколько глотков осушив тару. Шумно выдохнув, поставила пустую баклажку на место и огляделась.
С другой стороны кровати на стуле сидел Кельтар. Его тяжелый взгляд заставил меня съежиться, словно я в чем-то провинилась. Под левым глазом архидемона красовался уже пожелтевший синяк, а правая щека была располосована чьими-то когтями.
— Кто это тебя так? — прокаркала я, удивившись тому, как жутко звучит мой хриплый голос.
Кель дернулся как от удара.
— Ты.
У меня упала челюсть. Когда я успела его так разукрасить? И, главное, зачем?
— Я? — мой вопрос заставил его криво усмехнуться.
— Ага. В порыве страсти.
Убийственно серьезен. И от этого мне стало не по себе. Хотя явно что-то недоговаривает — «страсть» отозвалась в нервах тянущей болью, подтверждая, что как минимум конец предложения был ложью. Порой ощущать Истину — не самое приятное умение, особенно когда ментальная чувствительность на пределе, а каждая недоговорка подобна раскаленной игле в позвоночнике.
Вот только про то, что это я так «облагородила» лицо Келя, демон явно не солгал. Но когда? Отвернувшись, я с силой сдавила виски руками и задумалась. В голове творился кавардак похуже, чем в подвале после генеральной уборки. Все перемешалось, и я не могла вспомнить, как, собственно, отключилась.
В тщетной попытке что-нибудь понять я прислушалась к своему телу. Мышцы ныли, словно я несколько часов носилась по болотам, таскала тяжести или подрабатывала девочкой для битья. Глаза болели и чесались, кожа на щеках саднила и словно натянулась, грозя вот-вот лопнуть, из чего можно было сделать вывод, что я плакала. В затылке поселилась тупая пульсирующая боль, а во рту, несмотря на выпитую бутылку воды, властвовала Трещащая Пустыня.
— Я напилась и устроила истерику? — с сомнением предположила я, но версия даже мне самой казалась абсурдной.
С алкоголем я баловалась редко, тем более, повода, насколько я помню, не было. Да и напившись, я обычно скромно засыпала при первой же возможности, не буяня и не устраивая массовых разрушений.
— Почти, — уклончиво ответил Кельтар, старательно глядя мимо меня. — Сначала была истерика, а потом уже мы с Дисом тебя напоили, чтобы успокоить.
Я охнула, на удивление резво сопоставив свои ощущения со словами архидемона и сделав неутешительный вывод.
— Вы что… залили в меня русалочий виски?
— Случайно, — пробормотал Кель.
Я закрыла лицо ладонями, пытаясь привести мысли и чувства в порядок. Коктейли и виски — ядерная смесь, от которой просыпаются самые тайные и тщательно скрываемые желания. Обнаженная душа, ведомая чистыми инстинктами, превращает человека или нелюдя в лишенное каких-либо тормозов чудовище. Со мной такое уже случалось несколько лет назад, и я до сих пор не смогла добиться от Диса признания, что за желание двигало мной. Он просто мрачнел и умолял никогда больше так не делать.
Судя по ауре Келя, он тоже вряд ли скажет мне, что происходило со мной тогда, когда инстинкты полностью подавили разум. Интересно, я когда-нибудь смогу это выяснить?
— Что Лирея от тебя хотела? — вопрос Люцифеля вырвал меня из размышлений.
— А? Что? — мне пришлось звонко шлепнуть себя по щекам, чтобы сосредоточиться на его словах. — Ты о чем?
— Твое видение, там ведь была черноглазая женщина, верно? Это Лирея, бывшая Верховная Богиня, ныне канувшая в небытие. Что ей было нужно?
Я непонимающе нахмурилась, а потом меня словно ударило током. Видение. Точно. Но откуда Кель?..
— Как ты узнал про эту женщину? — я ухватилась за возможность разозлиться на архидемона, чтобы удержаться от приступа паники.
Он побледнел и суетливо заерзал на стуле. В груди заклокотала ярость, вытесняя, хотя бы ненадолго, воспоминания о жутком видении.
— ТЫ! Ты залез в мою голову? — взвыла я, прожигая ссутулившегося Келя взглядом. — Воспользовался возможностью? И как, понравилось ковыряться в том, на что похожи мои мозги? Как много ты успел узнать? Ну, чего молчишь?
Я чувствовала себя вывернутой наизнанку, выпотрошенной и униженной. Даже когда Дис ворвался ко мне в душ в начале нашего знакомства, я не чувствовала себя настолько опозоренной. Нагота души для меня была куда страшнее наготы тела.
— Не кричи на меня! — Кельтар грозно ощерился, напоминая, что он не нашкодивший мальчишка, пойманный с поличным. Я осеклась, и архидемон повысил голос: — Думаешь, так легко не считывать твои мыслеобразы, когда ты специально швыряешь их в лицо? Для меня читать окружающих так же естественно, как дышать, и я не собираюсь чувствовать себя виноватым в том, что ты не держишь свои страхи и желания под контролем!
Его слова тяжелой пощечиной повисли в воздухе. Тяжело дыша, мы сверлили друг друга взглядами, не желая признавать неправоту. Адреналин разгонял мою кровь, прогоняя сонливость и заторможенность, и я поняла, что вот-вот брошусь на упрямо выпятившего губу Кельтара с кулаками.
— Оставь меня одну, — выдавила я сквозь зубы, до крови впившись ногтями в ладони. — Иначе тебе придется меня убить, потому что я вряд ли смогу себя контролировать.
Кель всмотрелся в мою ауру и, ничего не сказав, встал. Я отвела взгляд, чтобы не поддаться соблазну ударить в спину, и, дождавшись, пока внизу хлопнет дверь, позволила себе выдохнуть. В висках все еще пульсировала злость, но в закоулках подсознания уже просыпался дикий неконтролируемый ужас.
Поднявшись на ноги, я поспешила выйти из комнаты, пропитанной эманациями недавней ссоры. Лишь очутившись в коридоре, я осознала, что все это время мы находились не в моей спальне, а в спальне Кельтара. Дурные предчувствия зашевелились внутри скользкими змеями, и я с опаской заглянула в другую комнату.
Увиденное меня потрясло: вся мебель была разбита в щепки, осколки вазы с цветами, испачканные кровью, усеивали пол неприглядной россыпью, а стены покрывали темно-бурые пятна и глубокие царапины. Ведомая все тем же предчувствием, я прикрыла чудом уцелевшую дверь (которая, впрочем, изнутри была слишком похожа на огромную когтеточку) и спустилась на первый этаж. Здесь вид был немногим лучше — отделка местами треснула и осыпалась, кресла и массажные столы искореженной грудой лежали у дальней стены, и лишь бассейн посреди этого хаоса казался памятником незыблемой вечности, хотя что-то подсказывало мне, что это скорее заслуга системы водооттока, потому что бортики были в подозрительных багровых разводах.
Мне было страшно представить, что здесь происходило немногим более часа назад, если судить по свежести кровавых лужиц. Ноги подкосились, и я осела на пол беспомощной куклой. В груди крупной дрожью зародилось рыдание, и я поняла, что снова вот-вот впаду в истерику. И, словно почувствовав слабину, из глубин подсознания коварно выглянул образ жуткой черноглазой женщины, усугубляя и без того отвратительное душевное состояние одной слабохарактерной ведьмы.
И тут я впервые в жизни, наверное, пожалела, что у меня нет лучшей подруги. Да, мы с Дисом хорошо ладили и понимали друг друга с полуслова, но все-таки бывают моменты, которые с мужчиной не обсудить. Я слишком хорошо знала вампира, чтобы понимать — для него мои страхи и переживания были не более чем бабским нытьем. Глупо ждать от демона с дурным характером чувствительности и искреннего участия, а сейчас мне было необходимо именно это.
«Трия!»
Образ миловидной улыбчивой русалки вспыхнул в голове спасительным лучом надежды. Если кого-то на Пантее я и могу назвать подругой, то только ее. Барахтаясь на поверхности истерии, я поползла к телефону, сбитому со стены в порыве того, что Кель назвал страстью. Вцепившись в трубку, я с облегчением услышала пощелкивания — аппарат все еще работал.
Дрожащие пальцы мазали мимо кнопок, которые расплывались перед глазами из-за едва сдерживаемых слез, и набрать заветную комбинацию стойки администрации мне удалось лишь с седьмого раза.
— Дежурный администратор Нора, слушаю вас, — голос был незнакомым, наверное, одна из новеньких.
Я сделала глубокий вдох и едва слышно пробормотала:
— Позовите Трию, скажите, что Хоранна, она поймет.
Даже эта недлинная фраза далась с трудом: спазм в горле сдавливал связки, заставляя сбиваться на противный писк.
В трубке зашуршало, затем девичий голос неуверенно позвал нужную мне русалку. Цоканье каблучков, снова шуршание, и язвительно-вежливый вопрос Трии:
— И что Хоранне-нир понадобилось от меня? Неужели соскучилась?
— Пожалуйста, приди ко мне, — прошептала я сквозь слезы, не в силах ответить так же беззаботно. — Если нужно, я заплачу как за личную консультацию…
Надо отдать нечистой должное: она сразу поняла, что дело серьезное, и, не задавая никаких вопросов, бросила:
— Через десять минут буду. Никуда не уходи.
Можно подумать, я была в состоянии куда-то идти.
— Жду, — прошелестела я, и в трубке раздались частые щелчки, обещавшие скорое утешение.