Голос в телефонной трубке был знакомый и слегка угрожающий:

— Алексей, вы должны отгрузить груз не позднее двадцать первого декабря, как прописано в договоре.

«Отгрузить груз». Кто их там, интересно, в Москве русскому языку обучал и литературе? А ещё в бизнес лезут. Я грустно смотрел на двадцатидюймовый экран своего компьютерного монитора. На всех двадцати его дюймах была печальная неопределённость. А в нижнем правом углу экрана эта неопределённость переходила, как выразился бы Рашид, в конкретную жопу. Там высвечивалась сегодняшняя дата, а именно — декабрь, тринадцатое. Всё бы ничего, да вот только и мне груз не пришёл, из которого я должен был, как Бог за семь дней, сотворить обещанное москвичам кокаинистам. Ну, не могут никак мои китайцы отправку сделать и всё тут. Вот, Люська опять пишет, что у них задержка. И что тогда я буду в состоянии отправить Андрею и Виктору Геннадьевичу двадцать первого декабря? Изделия сибирских народных промыслов?

— Андрей, мы сделаем всё, что в наших силах, — я из всех сил пытался придать своему голосу оптимизм.

— Сделаете? — насторожился москвич, — а вы что ещё и не начинали?

— Делаем, конечно, делаем — тут же поправился я, — и… и будем делать.

— Я напоминаю вам, — голос Андрея стал совсем холодным, как жидкий гелий, — что штрафы за срыв сроков прописаны в контракте весьма серьёзные. И поверьте, с виновных мы их снимать умеем.

Слово «виновных», мне не понравилось совершенно, как впрочем, и прозвучавшее перед ним «серьёзные». Хотя, конечно, сам виноват, забыл на радостях, когда подписывал договор с москвичами, что срок исполнения конец декабря, апофеоз транспортного коллапса в нашей стране. Вообще, надо было делать, как в своё время делал Стёпа Маслов. Прибегает, к примеру, к нему в «Планар» клиент после Нового года, где-то уже в середине января, матерится и слюнями разбрызгивается, мол, негодяй Маслов, обещал ему привезти детальки за неделю, а привёз только через месяц. Стёпа же, спокойно, в облаке брызг от слюней клиента, под вопли: «неустойка!», «похороню!», очень рассудительно начинает ему объяснять: да, я обещал вам семь рабочих дней (при этом тщательно подчёркивает слово «рабочих») и на самом деле я своё обещание сдержал. Сами посудите, срок в итоге получился месяц. Но! Вычитаем из него НЕрабочие дни, — и Маслов начинает загибать одну за другой свои пальцы похожие сардельки; — десять дней новогодних каникул, тридцатого и тридцать первого декабря мы тоже не работали, далее, в прошедшем месяце случилось четыре субботы и четыре воскресенья, которые тоже не являются буднями. И так далее.

Если Степе не хватало этих временных растяжений, то он прибавлял, вернее, вычитал ещё Рождество у буржуев — с двадцать пятого по двадцать седьмое декабря и даже иногда включал в расчёты Старый Новый год. Клиент же, подавленный рассудительным голосом Стёпы, каким тот нёс свой бред и загнутыми Степиными сардельками, уже и не спрашивал, а какое собственно отношение к обсуждаемому вопросу имеют католические праздники, а также, в общем-то, воскресенья и субботы.

После одного из таких приведений клиента к общему знаменателю, я посоветовал Стёпе добавлять ещё и ночное время суток. Мы же ночью тоже не работаем. Так можно ещё половину срока скостить, клиент сам должным окажется за экспресс доставку. Но Стёпе, конечно, было хорошо с его оральными обещаниями, а у меня сейчас договор. В письменном виде с датами и подписью.

— Андрей, отгрузку мы сделаем точно в срок. Но, — тут я попробовал применить Степин способ, — вы же знаете, транспорт перед праздниками перегружен катастрофически. Мы-то отправим, а вот когда до вас дойдёт…

— Вы мне главное, копию накладной скиньте, сразу после отправки, — тут же нашёлся москвич, — дальше уже мои заботы.

— Скинем, конечно, — опечалился я.

Хитрые эти москвичи, так просто их не проведёшь. С копией накладной, где дата стоит, нельзя уже на транспортную компанию ответственность спихнуть за задержку. Или так, как мы в прошлый раз провернули аферу с заказчиком из Нижнего Новгорода. Тоже сроки сорвали. А потом Гоцман по телефону отвечал, мол, да всё отправили, только вот транспортная контора ошиблась и вписала вместо «Нижнего» слово «Великий». Но скоро груз вернётся и мы его срочно переотправим. Тут, главное, когда несёшь эту ересь, сохранять, серьёзное выражение. Лично, я не смог, поэтому отвечал Гоцман. Ну, на самом деле, как можно верить в такой бред?

— Алексей, нам крайне важно получить груз вовремя, — москвич не оставлял мне никакой надежды, — а место в самолёте мы уже под него забронировали.

— Так праздники же скоро, — сделал я ещё одну попытку, немного облегчить тяжесть своей ответственности, — Новый год…. И Рождество ещё перед ним, — я вспомнил Стёпу.

— Вот именно, праздники, — назидательно подчеркнул Андрей, — это для нас самое важное время.

И на хрена ему тысяча собранных плат в праздники? Вообще, если говорить откровенно, я почти никогда не интересуюсь, что именно мы делаем для своих заказчиков. Ну, так скажут иногда сами, это изделие, мол, для нефтянки, а это для пожарной сигнализации. А бывает, и не скажут. Но, что вот интересно будут делать со своими заказанными штучками Андрей и Виктор Геннадьевич во время новогодних каникул? Особенно, в количестве тысячи штук. Если конечно, я им это количество ещё вовремя отгружу.

Ой, надо же! Неужели всё-таки отгружу?

Монитор передо мной вдруг засветился благословенным светом надежды. От Жулика по электронной почте пришло, наконец, радостное письмо. Все московские причиндалы, оказывается, уже лежат в самолёте вместе с остальными моими заказами. Вылет сегодня вечером! Слава Поднебесной и Жу! Слава мне!

— Андрей, не переживайте, всё сделаем точно в срок! — наверное, я почувствовал в душе то же самое, что и Виктор Геннадьевич, когда наконец нашёл в клубе барыгу.

— Ну, хорошо, держите меня в курсе — осторожно сказал Андрей. Его, похоже, несколько удивил неожиданный энтузиазм в моём голосе, — тогда до связи. До свидания.

Я быстренько попрощался, положил трубку и начал мыслить.

Для начала я дал себе обещание, (уже в который раз, между прочим) тщательно прочитывать подаваемые мне на подпись договора. Потом поклялся подарить Жулику какой-нибудь презент на китайский Новый год, благо он наступит ещё не скоро. А затем стал думать, как суметь уложиться с выполнением московского заказа за семь дней. Сам Господь так напряжённо не думал над сотворением мира, это я гарантирую.

Если по дороге из Китая с самолётом не произойдёт авиаинцидентов, то сам груз, примерно полторы тонны всякой электронной всячины, мы сможем забрать со склада в аэропорту уже завтра до обеда. Лично сам на таможне процесс проконтролирую. К вечеру всё это дело уже будет на производственном участке. Сборка на линии один день, Рашид обещал дать мне зелёный свет и мигалку. Потом, что? Отмывка, просушка собранных плат у отравительницы Наташки Метелицыной — ещё один день. Упаковка. Отправка. Праздничный запой.

Я приободрился. Теперь, главное выдать всем ответственным лицам, экспедиторам, инженерам, сборщикам и прочему народу живительных пенделей, а потом всего лишь проконтролировать их дальнейшую работу. Так-то у меня, по идее, на это есть менеджеры, те самые ленивцы паршивые, но в случае с москвичами, рассчитывать на них опасно. Лучше я всё сам под контролем держать буду, для надёжности. Тем более, это не долго — всего три дня.

Работа уже была в самом разгаре, когда ко мне заявился Григорьич своей собственной персоной. Я как раз стоял около шкафа, разыскивая на полках нужные мне папки с документами, когда он без стука влез в мой кабинет.

— Ставь пузырь начальник! — распространяя округ себя запах дешёвого одеколона, он нахально уселся прямо в моё директорское кресло.

— Каковой и должен быть нам отгружен в январе будущего года, — рассеянно дочитал я вслух предложение из нужной мне папки и посмотрел на дерзкого визитёра, — ты чего припёрся?

Григорьич в ответ сделал один оборот на моём кресле. На вид его просто распирало от каких-то новостей.

— Ставь, говорю бутылку, — повторил он и довольно ухмыльнулся, — нашли мы твоего анонима и всю его остальную братию.

Его слова, наконец, дошли до моего серого вещества, вытеснив на время из него дела московские. Я положил папку обратно на полку и закрыл стеклянные дверцы.

— За мной не заржавеет, — и я с уважением посмотрел на дорогого уважаемого гостя, — давай рассказывай. Потом возьмёшь вон с той полки коньяк на свой вкус.

Глаз бывшего полковника хищно нацелился на двадцатилетний «Курвуазье».

— Это дело, — согласился он, — короче для начала пробили мы его телефон…

Я заинтересованно присел на край своего стола, готовясь выслушать отчёт о проделанной оперативно-розыскной работе. Вот, что значит, когда работают профессионалы! Ладно уж, пусть немного посидит после работы в моём кресле, отдохнёт после напряжённой трудовой деятельности.

— Кофе чашечку не нальёшь? — склонив голову набок, искательно спросил Григорьич.

— Тебе, то пузырь, то кофе, нахал этакий — оборвал я его, — давай уже рассказывай, пока я тебя из кресла не выгнал.

— Пробили мы его телефон, — бодро продолжил Григорьич, — оказался зарегистрирован на мальчонку девятнадцати лет, родом из Краснодара.

— Блин, так я и думал, — вздохнул я, — взял липовый номер, сука.

Григорьич загадочно улыбнулся.

— Нет, не липовый, — поправил он меня, — а его собственный. Вашего Валеру запугивал и дырявил ему колёса бывший студент местной геодезической академии, Вова по фамилии Корниенко. Кудрявенький такой мальчонка в курточке, рост метр с кепкой. Короче, ниндзя ещё тот.

— А на хрена всё это ему понадобилось? — поразился я.

— Вот я и сам это у него спросил, — задумчиво сказал Григорьич, — хотя, даже на самом деле и спросить-то не успел. Я понимаешь, перехватил его у этой академии, показал, значит, удостоверение…

— Какое такое удостоверение? — с подозрением перебил я его.

Наш начальник службы безопасности слегка смутился.

— Это не важно, — сказал он, — а важно то, что он чуть ли не на колени передо мной не бросился. Спасите, мол, родная милиция, меня хулиганы убить хотят! Представляешь?

— Не совсем, — осторожно сказал я, — какие ещё хулиганы? Может он кому то ещё колёса проколол?

— А вот я и хотел тебя об этом спросить, — в голосе Григорьича появились нотки следователя КГБ, — его, понимаешь, за прошлую неделю два раза какие-то гопники около его дома отпиздили. — Он поднял вверх указательный палец, — два раза! И каждый раз при этом советовали не лезть не в своё дело! Какое дело-то?

Я несколько секунд ошеломлённо смотрел на Григорьича.

— Ё-моё! — я хлопнул себя по лбу, — неужели это Боря из запоя вышел? Нет, погоди, а почему два раза, тогда? Я ему, только один раз поручал.

— Не знаю, что ты там кому поручал, — вздохнул Григорьич, — но большая просьба на будущее, не мешать водку и коньяк в одном стакане. Как правило, на пользу делу это не идёт.

— Прости полковник, — признался я, — похоже, накладка вышла. Я понимаешь, сначала сказал Боре, а он негодяй в запой соскочил, а у меня уже времени ждать не было, — я остановился, — нет, но все равно не понимаю, почему он два раза его отмудохал. Обычно он всё точно вып… — я остановился окончательно, — ну, это впрочем, тоже не важно.

Григорьич понимающе усмехнулся.

— Ладно, не переживай, бывает, — добродушно сказал он, — вообще я имел в виду, что, как правило на пользу не идёт. Но иногда, наоборот, помогает. Вот помню, один раз на операции в восемьдесят третьем мы с милицией нечаянно пересеклись…

— Давай попозже про восемьдесят третий, — нетерпеливо перебил я ветерана спецслужб, — здесь-то, как это помогло?

— Здесь как? — неохотно оторвался Григорьич от сладких воспоминаний молодости, — здесь, короче говоря, помогло тем, что твои хулиганы довели парнишку уже до полной кондиции. Мне осталось только его успокоить, утешить и сказать, что органы во всем разберутся. Только ему надо рассказать нам всю правду. Всю без утайки.

— Рассказал?

— А куда он от меня бы делся, — отозвался бывший полковник, — вот только эта правда, оказалась, если так можно, выразиться, довольно странной.

— Странной? — недоверчиво переспросил я, — тут странное только-то, что послали на дело недоумка малолетнего. Они же там хотели просто какую-то забегаловку открыть. Стоило огород городить?

— Не забегаловку, а бар для своих, — поправил меня Григорьич.

— Ну, бар, — пожал я плечами, — а для каких своих?

А для таких, — сказал он, — этих вот самых, которые с радужными флагами разгуливают. Которые лесбиянки.

— Да ну, нафиг! — не поверил я, — ты что-то загнул.

— Вот тебе и да ну, — Григорьич вытащил из нагрудного кармана очки, водрузил их себе на нос, став похожим на выжившего из ума профессора, а затем уже извлёк из бокового кармана своего пиджака сложенный несколько раз лист бумаги. — У меня информация всегда точная, — и он неторопливо развернул лист.

— Шведская семейка на три персоны, — сообщил он, мне сверившись с бумагой, — причём все возрастом за пятьдесят. Некие Татьяна Мудова, Лариса Львова и ещё одна тётка армянской национальности, Норда… Норжа…, короче не важно, все равно она пока в своём Ереване скрывается.

— Григорьич, шведская семья это же, вроде, немного другое, — усомнился я.

— А я в сортах говна не разбираюсь, — отчеканил бывший полковник, — мало мы эту заразу в советское время гоняли, да так, похоже, и не выгнали, — погрустнел он.

— Ты же вроде по политике специализировался.

— И по политике, и по… короче хватало дел, — дипломатично ушёл он от ответа, — ты вон лучше полюбуйся на эти старые рожи. Им на кладбище уже давно пропуски ставят, а туда же всё, секса им, видите ли, нормального не хватает.

— Ты полковник отстал от современной жизни, — я принял листок свои руки, — например, в Таиланде, так там вообще уже третий пол появился… Господи! — я даже вздрогнул при виде первой фотографии, на которой цветной принтер изобразил что-то похожее на разъевшуюся гориллу с клочковатой шевелюрой, бородавками по всему лицу и злобным пронизывающим взглядом, — да это же какой-то мужик в женском платье!

Григорьич перегнулся через подлокотник кресла довольный произведённым на меня эффектом.

— А, эта, — сказал он, — Лариска. Нравится?

— Даже под угрозой расстрела, — наотрез отказался я, взглянув на неё (него) и ещё раз вздрогнув, — ты с ума сошёл. Да и остальные, — я присмотрелся к двум другим представленным мне портретам: усатой женщине южного на вид происхождения, представлявшей собой уменьшенную в масштабе модель Львовой и окостенелого вида грымзе с пожухшей физиономией, — надо сказать, тоже на весьма специфического любителя.

Я протянул его лист ему обратно:

— Забирай себе, я хочу без кошмаров сегодня спать.

Напевая: — «наша служба и опасна и трудна», Григорьич забрал листок и посмотрел на меня с ожиданием.

— Первая часть операции завершена, — сказал он, запихивая бумагу снова в себе в карман, — виновные установлены. Теперь надо их, — он сделал скручивающий жеста пальцами, — надо как-то нейтрализовать, чтобы они твоего Валеру на мороз не выгнали.

Я задумался. Раньше мне не приходилось воевать с женщинами, да ещё нестандартной сексуальной ориентации. Борю что ли на них напустить? Так он потом меня сам убьёт за потерю либидо. Хотя вообще, согласно фильмам соответствующей эротической тематики, они все должны были быть красивые и привлекательные. И молодые главное. А здесь, пожалуй, ближе по смыслу подошёл фильм ужасов.

— Слушай Григорьич, — мне вдруг пришёл в голову новый вопрос, — а этот Вовка Корниенко, он то к ним каким боком? Или он им родственник?

Григорьич махнул рукой:

— Не родственник. Он вообще сирота круглый, родители лет десять назад спились. Его Мудова где-то на помойке нашла, пригрела. Он у них, типа на побегушках, шустрит по разным поручениям, — бывший полковник вздохнул, — но психику мальчонке они, похоже, сломали. Он тоже странный какой-то. Сказал мне, что рассказики про несчастную любовь сочиняет и в интернете их выкладывает. Знаю я эту несчастную любовь про тоже самое. Это всё эти старые проститутки из него своего делают.

— Не проститутки, полковник, а лесбиянки, — строго поправил я его, — не создавай путаницу в терминах. Тем более бордель разогнать было бы гораздо проще, а вот что делать с розовым баром? Это ведь нынче не запрещено.

— Вот именно, что не запрещено, — сварливо отозвался Григорьич, — просрали Советский Союз. А там за это была конкретная статья в уголовном кодексе.

— Ну, да, — сказал я с сарказмом, — а если бы не просрали, тогда что было бы?

— Тогда бы я был генералом, — мечтательно вздохнул бывший полковник, — а эти вот дуры, имели бы нормальных мужей алкашей и не лезли бы друг другу куда не надо!

— Ладно, товарищ генерал, — сказал я, — ты лучше скажи, что мы в сегодняшней непростой ситуации делать будем? Вот как их заставить отказаться от аренды нашего, то есть Валериного, — поправился я, — помещения. Тем более, если хозяин согласен.

Несостоявшийся генерал почесал свой красный нос.

— Есть пара способов, — сказал он, — если только ты своим Борей опять всё не испортишь.

— Забудь про него, — попросил я, — уверяю, больше таких накладок не произойдёт. И тем более он не испортил, а даже, как ты сказал, помог.

— Тут дело более тонкое, — заметил Григорьич, — одними пиздюлями не поможешь. Короче говоря, что я ещё выяснил? — спросил он сам у себя и тут же ответил, — ну что, например, эта Мудова строит из себя в РПЦ упёртую набоженку.

— Чего строит? В каком РПЦ?

— В рессорно-пружинном цеху, — рассердился Григорьич, — ты вообще, где живёшь? Про Таиланд с третьим полом знаешь, а про РПЦ нет?

— А, — догадался я и извинился за свою непонятливость, — видишь ли, я тоже родился в советской стране. Там нас учили, что религия — опиум для народа.

— Короче, если её попы узнают, чем она на самом деле занимается, скандал должен будет случиться грандиозный.

— Ну, ты прямо стратег, — сказал я, — только как они узнают? Или ты выйдешь, на этот, как его, амвон, и крикнешь «анафема содомитам!»?

— Не посоветовал бы я такое там кричать, — усмехнулся Григорьич, — нет, у меня свои связи есть в этой организации. Если надо, свяжусь с кем надо.

— А откуда у тебя там связи? — простодушно поинтересовался я, — вы же вроде как были противоборствующими организациями в СССР.

— Ну да, были, — согласился отставной полковник комитета государственной безопасности, — поэтому половина попов у нас и работала. Да у меня там знакомых больше, чем по работе осталось.

Я только покачал головой, вспомнив в каком экстазе слились эти конторы по человеческим душам в теперешнее время, особенно их верхи. Вон, оказывается, откуда корни растут.

— Вовку сначала вызову на разговор, допустим, завтра вечером, — продолжил объяснять Григорьич, — и передам через него предупреждение с парой известных ей фамилий. Должна понять, если не дура.

— А вторую, Ларису, — чем можно припугнуть поинтересовался я.

— Этого-то бородавчатого монстра в юбке? — вздохнул Григорьич, — даже не знаю. Её, по-моему, и недельными пиздюлями не возьмёшь. Только почешется. Да, я думаю, с Танькой прокатит. До конца недели, по крайней мере, точно узнаем.

— Хорошо, — согласился я, — а с Вовкой, что порешим тогда?

— Я бы его в армию отправил на пару лет, — откровенно сказал Григорьич, — чтобы дурь из него всю повыбили. Ну а так? Два раза его уже отмудохали, аж, мама не горюй. Ну и что ещё с ним сделать? Тем более он мне пока нужен. Я сам к этим извращенкам по доброй воле не поеду.

— Ладно, пусть живёт, — решил я, — а вас, полковник, за образцовую службу прошу принять авансом…

Я соскочил со стола и вытащил из стеклянного шкафа бутылку «Курвуазье», на которую уже положил глаз наш рыцарь плаща и кинжала.

— В пакет, в пакет непрозрачный надо положить! — всполошился счастливый Григорьич, — увидят, делиться надо будет!

Отправив вдохновлённого отставника на свершение новых подвигов, я первым делом решил разобраться с хулиганом Борей. Я, конечно, давно уже привык манипулировать людьми за деньги, но всё-таки хотелось бы полностью контролировать ситуации, в которые я этих людей затягиваю. А тут на тебе, такие повороты сюжета, да ещё со впутыванием туда сексуальных меньшинств!

Впрочем, с Борей всё прояснилось довольно быстро, когда я до него сумел дозвониться. С пятого раза. Он немного косноязычно (похмельный синдром), но всё-таки подробно, хотя и с помощью бесчисленных трёхбуквенных вставок объяснил мне, что там на самом деле произошло. Он, понимаете ли, человек (пацан) очень ответственный и всегда относился к полученным заданиям очень серьёзно. Настолько серьёзно, что пребывая в дрезину пьяным и в полном беспамятстве, он смог (сам он этого не помнил) перепоручить боевую задачу другому бойцу Петрову, тому самому об которого ломались бейсбольные биты. Ну, тот и выполнил, как просили, на все сто процентов. А когда Боря проспался и вспомнил про порученное ему мероприятие, то он естественно, с чистой совестью (и памятью) выполнил задачу ещё раз. И поскольку жалоб на работу не поступало, то он хотел бы, если это возможно, получить двойной гонорар. Потому что Петров тоже правильный пацан и вообще. Что мне было делать? Пришлось пообещать, под бурный аккомпанемент Бориных междометий.

Но всё это не испортило мне настроения. Все задачи и проблемы с трудом и потом (московский заказ) и даже небольшим количеством крови (как оказалось, Вовке слегка согнули нос), но решались. А кто сказал, что легка жизнь современного бизнесмена? Нам наоборот тяжелее, чем простым людям, столько проблем приходится решать. Но ведь решаем. Поэтому, весело насвистывая мотивчик «Money is crime», незабвенного Пинк Флойда, я собрал нужные для москвичей технические файлы на компактный электронный носитель (флэшку) и отправился в соседнюю комнату к нашим инженерам-погромистам, чтобы обеспечить их на сегодня сверхурочной работой.

— Выложил бы нам на сервер, — проворчал толстый Янукович, начальник отдела, — что как в прошлом веке? Ты ещё дискету принеси.

— Админ проклятый, опять все ресурсы запаролил, — объяснил я, нежно кладя флэшку ему за шиворот, — я дольше буду к вам подключаться. А так смотри, принёс тебе сто мегабайт информации. За десять секунд. Это же какая скорость передачи данных получается?

— Руки ему оборвать, этому админу, — запыхтел Янукович, пытаясь нашарить флэшку утонувшую в его телесах, — на хрена он этим занимается?

— Да поговаривают, опять раздел с порнофильмами на общем сервере отыскался, — сказал я, — и даже говорят, что происхождением из мест отсюда недалеких.

Янукович слегка покраснел.

— Молодежь грёбанная балуется, — сказал он и наконец, выловил флэшку из своей клетчатой рубашки, — вместо работы. — Он бросил строгий взгляд на двух молодых наших инженеров Сашку и Витьку, которые вместо того чтобы прилежно втыкать в свои компьютеры, напротив, развернулись на своих стульях в нашу сторону и судя по их виду уже были готовы влезть в беседу.

— Десять мегабайт в секунду! — Витька влез первым.

— Чего десять? — нахмурился Янукович, — это вы с такой скоростью порнуху с торрентов гоните?

— Алексей Владимирович спросил, — немного смутился Витька, — с какой скоростью он принёс вам файлы. А вы это… не ответили.

Вместо ответа Янукович бросил в него моей флешкой. Витька еле успел её поймать.

— Чтобы с такой же скоростью подготовил мне данные для производства! — рявкнул он. — Бездельник!

— Эй, вы поосторожней! — возмутился я, — флэшка фамильная! Я её у шефа украл.

— Понял, задрот? — Янукович тут же перевёл стрелки на Витьку, — смотри не сломай, а то уволю. Кстати, потом можешь посчитать, с какой скоростью я в тебя её кинул.

— И имейте в виду, работа срочная, — я подвёл итог нашего рабочего совещания, — делайте, что хотите, но чтобы завтра к обеду готовый проект был у Рашида на производстве.