Встреча Зевса с Латоной

1

Минули юные годы кронида Зевеса,

Стала Аргея-сестра властелину женой,

Но не скрывал повелитель к боям интереса —

Он увлечен был с титанами грозной войной.

Гея-Земля возмущалась восстаньем титанов,

Междоусобицы их приносили немало вреда:

Тело её обгорало от лавы вулканов,

Камни и лес уносила в пучину вода.

2

Офрис ещё не растратил могучую силу,

Власть Олимпийцев в то время была непрочна,

Войны грозили затменьем дневному Светилу,

И становилась земля, словно Нюкта, черна.

Зевс быстро понял ошибку родителя Крона —

Надо уметь доверяться могучим сынам

И не бояться потери великого трона,

Смело вести свой корабль по бурлящим волнам!

3

«Братья с сынами мне станут надёжной опорой

В страшной войне против чад всемогущей Земли!

В воздухе пахнет отчётливо битвою скорой,

Кто-то пытается дуть на седые угли.

Стала супруга Аргея ребёнком чревата,

Только бы ревность её не сгубила дитя!

Жаль, что сторонников в доме моём маловато…» —

Думал Зевес, власть над миром с трудом обретя.

4

«Сильно любим я женой, коль следит та за мною,

Ходит за мужем всесильным она по пятам,

Прячась порой за скалой иль высокой сосною,

Ловко ступает по рекам и горным хребтам…»

Жаждал рождения сына Зевес с нетерпеньем —

Силы наследников были тирану нужны!

Хижину Геры Кронид обходил с громким пеньем:

«Мойры, сплетите прекрасные роды жены!»

5

Но утомили Зевеса надзор и работа —

Очень непросто служить Властелином Небес.

Вскоре сморила Правителя неба дремота —

Отдых потребен для самых могучих телес.

Крепко заснул под оливой усталый правитель,

Слышал далёкие крики младенца сквозь сон,

И, пробудясь, устремился к супруге в обитель:

«Слышал, ребёнок родился, скажите, где он?»

6

Приподнялась на постели надменная Гера:

«Мальчик, рождённый до срока, был страшен и мал!

Чтоб средь богов не бывало такого примера,

Бросила вниз я уродца с пылающих скал!»

«Что ты наделала, дочерь безумная Крона?

Собственноручно сгубила потомка богов!

Я отвергаю утехи и радости лона,

Подозревая, что ты – в стане грозных врагов!»

7

Кинулся Зевс за ребёнком по южному склону,

Щупая взглядом орла каменистую твердь,

Но не попалось дитя на глаза гегемону:

«Знать, в океане он принял ужасную смерть!»

Зевс обратился за помощью к среднему брату:

«Сына, упавшего в море, найди, Посейдон!

Дом наш несёт от деянья Аргеи утрату,

В трудное время, когда так непрочен кордон.

8

Брат отозвался на просьбу Зевеса мгновенно:

В поиск включились полсотни морских нереид.

Девы искали погибшего самозабвенно,

Но не нашли, ждал напрасно находки Кронид.

«Ревность жены отнимает желанья и страсти

Или толкает в объятия к девам другим!

Из-за неё я лишусь и потомков, и власти,

Если останусь столь преданным узам тугим!»

9

Только не склонен был Зевс всемогущий к измене —

Крепкой должна быть, считал он, Кронидов семья!

Это известно давно и по всей Ойкумене,

Главное в жизни тирана – его сыновья!

Царь устремился в дорогу по белому свету,

Чтобы вести за титанами строгий надзор.

В первую очередь прибыл к титану Япету,

Кто был негласно хозяином Западных гор.

10

Здесь, меж заснеженных гор, он увидел мужчину —

Геспер, наследник титанов, работал в саду,

Сразу узрил Зевс особой заботы причину —

Древо поил он, отдав все вниманье труду.

«Где же Япет?» – «Нынче в Гиперборее у Коя!» —

Кратко ответил Зевесу прекрасный титан.

«От заговорщиков нет в Ойкумене покоя! —

Молвил Кронид. – Собирается вражеский стан!»

11

И превратившись в орла, Зевс покинул владенья,

Путь свой далёкий направив к порогу врага.

Вскоре пред ним появилось в горе углубленье,

В нём он увидел прелестницу у очага.

Принял пред входом свой облик царя-властелина,

Гордой походкой вошёл в ослепительный грот:

«Видеть желаю, девица, отца-исполина,

Много о местности этой великих забот!»

12

«Кой, мой отец, здесь встречался недавно с Япетом,

И неизвестно, когда он вернётся домой. —

Медлила долго прекрасная дева с ответом. —

Всё мне приходится делать в пещере самой…»

Зевсу понравился грот из пластин халцедона —

Стены казались белее альпийских снегов:

«Как мне к тебе обращаться, скажи!» – «Я – Латона,

Фебы и Коя я дочь, повелитель богов!»

13

Зевс осмотрел с любопытством Латоны обитель

И не увидел он впрок заготовленных дров.

«Для обогрева не жжём древеса, повелитель —

Огнь голубой освещает и греет наш кров!»

«Гея-Земля помогает могучему Кою —

Щедро дарует любимому сыну тепло!» —

К пламени Зевс прикоснулся мгновенно рукою

И разглядел он под пламенем ярким жерло.

14

И незаметно они перешли к диалогу,

Нравился деве прекрасной небес властелин:

«Ты отдохни перед тем, как отбудешь в дорогу,

Не прилетит к нам на Север царицы павлин!

Я угощу нежным мясом лесного оленя,

Рыбой копчёной и сладким прекрасным вином,

В Аттике или на Крите не ел ты тюленя —

Пища богатая – праздник телес перед сном!»

15

Важно возлёг властелин за столом из агата,

Собственноручно готовила дева еду,

Выглядел пир для двоих беспримерно богато,

Зевс позабыл про титанов и с ними вражду.

Он говорил ей о Крите и дивных Балканах,

О Фессалийских долинах, что дичи полны,

Но умолчал в разговоре о страшных титанах

И не обмолвился он о поступке жены.

16

Слушала Зевса Латона с огромным вниманьем —

Необычайно понравился деве пришлец!

Об Ойкумене вещать он умел с пониманьем,

Чем отличиться не мог титаниды отец!

Очи тирана сияли небесным сапфиром,

Голос глубокий звучал, как в ночи ураган.

«Только Зевес должен править сияющим миром,

А не спесивый, – подумала дева, – титан!»

17

Ночью глубокой правитель впал в сон безмятежный —

Славное дело свершили тепло и вино.

В сладостном сне слышал голос красивый и нежный —

Душу ласкающий звук позабыл он давно.

Убраны были на место еда и напитки,

С пряжей устроилась дева вблизи очага,

И потянулись из шерсти красивые нитки,

Дивная песнь полетела в седые снега:

 

Песня Латоны

18

Красивая зимняя ночь опустилась на горы,

В глубоком ущелье спит сладко холодный Борей,

Бросает Селена на край мой печальные взоры,

Своё отражение видя на глянце морей.

По белой долине бегут беспокойные тени,

Их рёв оглушительный рвёт тишину на куски,

Стремительно мчатся по чистому снегу олени,

Так бегают только ветра от великой тоски.

19

Гордится по праву наш северный край достояньем,

Которым ни запад, ни юг, ни восток не богат —

Прославлены наши просторы чудесным сияньем,

В нём яркие чувства являют восход и закат.

Кто был хоть однажды на землях родителя Коя,

Тому не забыть удивительный край никогда!

Ушедший отсюда лишится навеки покоя,

Другая земля для него будет вечно чужда…

20

Спал под прекрасную песню Зевес бестревожно,

Эос его разбудила пурпурным перстом,

Он удивился: «Ужели такое возможно,

Чтоб я забылся волшебным, чарующим сном?

Пела мне песню прекрасная дева Латона,

Слышал сквозь сон дивный голос, что ласки нежней!

Не дорога мне ни власть, ни Олимп, ни корона,

Если б не битва, то остался б на севере с ней!»

21

После совместного с девой прекрасной застолья

Зевс возжелал обозреть удивительный мир:

Редкие низкие горы и тундры раздолья,

Ярко сверкающий снег и небесный сапфир.

«Было тепло здесь, Зевес, до паденья кометы,

Дивные пальмы росли по морским берегам…

Гиперборею разрушили крии, япеты,

Чтоб не досталась цветущей великим богам.

22

Слишком мала Ойкумена для грубых титанов,

Все норовят захватить в ней невидимый трон,

И превращают долины в громады вулканов

После того, как тобою низвергнут был Крон.

Вновь затевается битва с богами, властитель,

Будет опять Ойкумена в дыму и в огне,

Трудно признаться, Зевес, но и Кой, мой родитель,

Примет участие в этой тяжёлой войне!»

23

Крепко задумался Зевс над словами Латоны:

«Эта прекрасная дева во многом права!

В Тартаре будут япеты и гиперионы

Тщетно плести вероломных интриг «кружева»!

Явно ошибся я в выборе нужной супруги,

Недальновидность её принесёт много бед!

Чем занимается Гера моя на досуге?

Нити прядёт ли? Нет! Ходит за мною след в след!»

24

Дева взглянула на Зевса: «Красив бесподобно!

Как я желаю такому стать верной женой!

Ради него я на многое в жизни способна,

Только б забыл он Олимп и остался со мной!»

Скоро стемнело на севере чистом и диком,

Дева и Зевс оказались опять за столом,

Он любовался весь вечер прекраснейшим ликом,

И восхищался, обласканный женским теплом…

25

Стал ощущать он себя и сильней, и моложе,

Кровь побежала по жилам, как горный поток,

В долгую ночь разделил он с прелестницей ложе,

Девственность смело сорвал, как чудесный цветок.

Утром влюблённые вышли из тёплого грота,

Зарево в небе на юге узрели они,

Молвил Зевес: «Ждёт меня на Олимпе работа,

И предстоят мне, Латона, горячие дни…»

 

Проклятье Геры

26

С севера царь возвратился к незримому трону,

Пламя и дым поднимались до самых небес,

Сразу увидев, как трудно пришлось Посейдону,

Бросился в битву с врагом подоспевший Зевес!

Громом звучали могучих титанов проклятья,

Славный Олимп был усыпан осколками скал,

«Вызвала Гера войну! – Зевсу молвили братья. —

Ищет тебя у титанов, как пищу шакал!

27

Поняли те, что Олимп без надёжной «эгиды» —

Нет ни царицы великой на нём, ни царя,

Значит, по миру разбросаны братья Крониды,

Наше спасенье, Зевес – нет у них главаря!»

«Знаю, Аргея летает по белому свету,

Думает Гера, в изменах погряз властелин!

Наверняка путь направил к титану Япету

Плавно летящий по синему небу павлин…»

28

Сильно Зевес обозлился на буйных титанов:

«Не восстановится с ними покой на земле!

В чреве её зарождается бунт великанов —

Если уступим, то будет вся Гея в золе!»

Битва могла затянуться на долгие годы,

Мало сторонников было у братьев-богов.

Близились в дальнем краю долгожданные роды,

Добрых вестей жаждал Зевс с ледяных берегов.

29

Сквозь камнепады и пламень удушливой серы

До Олимпийца дошла неприятная весть:

В Гиперборею уполз по велению Геры

Страшный Пифон, чтоб свершить над Латоною месть.

Гера случайно узнала, что дева чревата,

И запретила рожать той на тверди земной:

«Это она, титанида, была виновата,

Что не восходит на ложе властитель со мной!»

30

Знал о Пифоне правитель Олимпа немного:

Это чудовище – змей или крупный дракон,

Не было в те времена на земле мистагога,

Кто бы сказал: змей семь раз обовьёт Геликон!

Битву покинуть не мог властелин небосвода —

Были титаны в баталии очень сильны.

Только тревожила мысль о рожденье приплода —

Где мать с ребёнком остаться в покое должны?

31

Грозный Пифон, повинуясь велению Геры,

Путь свой направил на север к далёким морям

И оказался он вскоре у нужной пещеры,

Смерть принеся возле гор неповинным зверям.

Строго приказано было царицей дракону:

Родам не дать совершиться на твёрдой земле!

Стал сторожить длиннохвостый у грота Латону,

И в ожиданье её притаился во мгле.

32

Эос пронзила перстами небесную сферу,

Юному солнцу открыла богиня врата.

К ним обращаясь, покинула дева пещеру,

Но оказалась тревожной вокруг красота.

Громко ревущий дракон напугал титаниду,

Кинулась в страхе Латона к подножью горы,

С просьбою робкой она обратилась к Крониду:

«Зевс, сохрани от посланца жены и сестры!»

33

Кольца огромного тела узрела Латона,

Красно-коричневый хвост спрятан был за скалой,

Грозный огонь вырывался из пасти дракона,

Вмиг становились деревья пред змеем золой.

В ужасе бросилась вдаль дочь великого Коя,

Мститель пополз, извиваясь рекою, за ней,

Рёвом пугая её и огнём беспокоя,

Чтоб титанида бежала быстрее коней.

34

Пламень чудовища жёг обнажённые ноги,

Быстро в потоки воды превращал плотный снег,

Мчалась прелестница слепо, не видя дороги,

Не замедляла драконом навязанный бег!

Зверь не давал ей напиться воды из потоков,

Стал для Латоны запретным на дереве плод,

И, ощущая потерю живительных соков,

Падала часто девица в трясины болот.

35

Дикая тундра сменилась густыми лесами

С множеством узких холодных стремительных рек,

Жертва любви исцарапалась в кровь древесами,

Но не давал змей несчастной прервать этот бег.

В дивных Карпатах весна приняла их в объятья,

Но не пленила изгнанницу гор красота,

Тихо шептала несчастная Гере проклятья,

Крепко руками держа тяжкий низ живота.

36

С горных хребтов увидала пожары Латона —

В небе безоблачном ясен был копоти след.

Только не слышал Зевес девы тяжкого стона —

Там камнепады устроили Кой и Япет.

Стало понятным беглянке пути направленье:

«В горе меня не оставит небес властелин —

Будет могучим его от меня поколенье,

Скоро поможет родителю сын-исполин!

37

Он уничтожит сначала огромного змея,

Месть за гоненье моё будет очень страшна!

Как же родить мне, пристанищ совсем не имея?

Трудно мне будет, но сделать я это должна!»

Только подумать успела она о грядущем,

Как над собою узрела царицу богов:

«Путь в неизвестное будет, Латона, гнетущим —

Нет для тебя невраждебных долин и брегов!

38

Мёртворождённым ребёнком не кончатся муки,

Не обретёшь никогда ты на тверди покой,

И не узнает заботы о маленьком внуке

Терпящий беды от Зевса родитель твой – Кой!»

Волею случая речь донеслась до Киприды,

Стало понятно богине кипенье страстей:

«Зевсу поведаю я о беде титаниды —

Против любви слабосильны и Гера, и змей!»

39

И возмутился Кронид, что страдает Латона:

«Злобную Геру напрасно назвал я женой!

Лучше б осталась во чреве родителя Крона,

И не следила бы скрытно, как недруг, за мной!»

Крепко задумался Зевс над своим положеньем —

Кару жены отменить – не во власти царя,

Но и смириться не мог он с таким униженьем,

Местом спасенья Латоны остались моря.

40

«Надо просить Посейдона иль бога Нерея

Остров поднять на поверхность воды из пучин!

Пусть без дубрав и долины с лугами кипрея,

Но там родит титанида без всяких кручин!»

И обратился тогда царь небес к Посейдону,

Выбил трезубцем брат остров из самого дна,

К брегу его подогнал, чтобы встретить Латону.

Этого действа не зрила Зевеса жена…

41

Бог Посейдон наблюдал, как ступила Латона

На небольшой островок без дерев и травы.

Мощной волной сбил Кронид с побережья Пифона,

Остров увлёк на просторы морской синевы.

Рёвом безумным закончилось девы гоненье,

Бросил дракон на просторы тускнеющий взор,

Вскинул ужасную голову змей на мгновенье,

И незаметно сокрылся в расщелине гор…

 

Рожденье

42

«Вот долгожданный финал! – изрекла титанида,

Облокотившись устало на мокрый валун. —

Помощь внезапно пришла от морского Кронида —

Остров плавучий возник средь красивых лагун!»

Вымолвив это, она потеряла сознанье,

Острою болью охвачен был низ живота…

И нереиды узрели Латоны страданье,

Возле неё началась «повитух» суета…

43

Первой красавица-дочь родилась молчаливо,

Вышла с улыбкой, без боли и сильных потуг,

Следом за этим свершилось великое диво —

Мальчик родился, и всё засияло вокруг!

На ноги встал сразу после его омовенья,

К матери нежной уверенно сделал шаги,

Взрослость его привела нереид в изумленье:

«Этот малыш за Латону вернёт все долги!»

44

Весть о рожденье на острове Делос зевсидов

Быстро достигла вершины священной горы,

Вмиг прилетели богини узреть «апатридов»

И принесли для прекрасных младенцев дары:

Гея украсила остров густыми лугами

С множеством дивных кустов и плодовых дерев,

Обогатил Посейдон там ручьи жемчугами,

Донный массив на алмазный остов оперев.

45

Не обошла малышей и Фемида вниманьем,

Детям амброзию дав и волшебный нектар.

Всех поразил сын Латоны чудесным сияньем —

Будет эпитетом богу сверкающий дар…

Боги Олимпа назвали сестру Артемидой —

Вырастет девочка – станет богиней зверей —

Им суждено находиться под крепкой эгидой —

Эта зевсида быстра и сильна, как Борей!

46

Спряталось море под тёмным покровом Эреба,

Только на острове было светло, словно днём —

Мягким и ярким казалось сияние Феба,

Тело младенца светило чудесным огнём.

И восхитилась ребёнком богиня Фемида:

«Станет он самым великим потомком царя!

Будет богатой на страсти у Феба планида,

И предназначена юноше роль бунтаря.

47

Первенца Гера царю родила без желанья.

Матерью преданной быть не стремилась она.

Ей причиняла чреватость тоску и страданья,

Думала Гера, что жизнь при ребёнке скучна.

Ей показалось рождённое чадо уродом,

Бросила мать из окна своего малыша!

Ужас свершила она под седым небосводом

И не стыдилась при этом царицы душа!

48

Маленький сын от Латоны взрослеть должен рано,

Рядом с отцом встанет он на пороге войны,

Жаль, что пропал безнадёжно сын первый тирана —

Сильные дети великому богу нужны!»

Новость объявлена тотчас была нереидой:

«Здравствует ныне Зевеса потерянный сын —

Брошенный Герой с Олимпа спасён был Фетидой,

Он в мастерской у себя пребывает один…

49

Юный Гефест попросил нас вручить подношенья

Для лучезарного брата и девы-сестры,

Чтобы легко принимали зевсиды решенья —

Луки искусны, а стрелы отменно остры!

Мальчику – дивно откованный лук серебристый,

Лёгкий колчан восполняемых стрел золотых;

Маленькой деве вручается лук золотистый,

Стрелы к нему из серебряных нитей витых».

50

Яркая Эос узрела на острове скромном

Добрых богинь пантеона великих богов,

В свете, что ярко сиял в океане огромном,

Виделась сверху уверенность детских шагов.

Выкатил Гелиос в небо свою колесницу,

Первый луч света коснулся вершины горы,

Следом за нею титан осветил роженицу,

Ярко блеснули под солнцем Гефеста дары.

51

Ласковым взором коснулось младенцев Светило,

Стали зевсиды расти на глазах у богинь,

Их наполняла бессмертья могучая сила,

В детских глазах засияла Зевесова синь.

Слушали гости с Олимпа и дети Латону,

Как очутилась на острове этом она,

Вспыхнула ненависть в мальчике к змею Пифону —

Вот какова их с сестрою рожденья цена!

52

К вечеру выросли дети почти вполовину,

Фебу уже не терпелось опробовать лук:

«Логово змея хочу превратить я в руину,

Не пожалею для этого сердца и рук!»

Отрок не слушал прекрасных богинь разговоры —

В сердце звучала мелодия мстительных сфер.

Стали его устремленьем Парнасские горы,

Где мог укрыться противник в одной из пещер.

53

Нюкта взглянула на Делос внимательным взором,

Тишь над водой разорвал громкий крик лебедей,

Белые птицы запели торжественным хором:

«Феб, не засни! Уползёт в подземелье злодей!

Будем нырять мы полночи в морскую пучину,

Чтоб натаскать для тебя целый стадий лиан,

К светлой заре изготовишь большую корзину —

В ней полетишь вместе с нами, как юный баклан!»

54

Тронула Эос перстами края небосклона

И на вершины набросила россыпь камей.

«Мальчик способный! – промолвила тихо Латона,

Видя корзину. – Сражён будет яростный змей!»

Каждому лебедю Феб дал с петелькой лиану,

Лёг беззаботно в корзине на крепкое дно,

Резко взлетела повозка, подобно орлану,

И устремилась туда, где ей быть суждено…

 

Пифон

55

Лебеди плавно летели над морем лазурным,

Ветер попутный гнал бодро корзину вперёд,

Юноша в неге предался идеям сумбурным,

Мыслей немало навеял дебютный полёт.

Вёл сам с собою красивый зевсид рассужденья:

«Должен и я научиться летать, как они,

Надо избавиться лишь от Земли притяженья —

Держит меня титанида сильней, чем ремни!»

56

Только подумать успел он и стал невесомым,

Тело его оторвалось от лёгкого дна,

И над корзиной повис он, сродни насекомым:

«Эта способность мне в битве с Пифоном нужна!

Как мне найти зверя грозного в мире безвестном?

Помнится мне, что Латону он гнал до воды…»

Вдруг Феб увидел вдали на утёсе отвесном

Сломанный дуб и огромного монстра следы.

57

«К этому брегу летите, прекрасные птицы! —

Радостно вскрикнул в корзине зевсид молодой. —

Я испытание скоро устрою деснице,

Если пойду за чудовищем той бороздой!»

И, очутившись на суше, сказал Златокудрый:

«Скоро свершится моя справедливая месть!

Пусть молодой и неопытный я, и немудрый,

Но отстою я обиженной матери честь!»

58

Быстро шагал Сребролукий по страшному следу,

Он перепрыгивал скалы, ущелья в горах,

Перед глазами Феб видел над монстром победу,

Наглухо спрятав в душе угнетающий страх.

Всюду виднелись пожары и речек завалы,

Уничтожал на пути всё живое дракон,

Рушил пещеры зверей и высокие скалы,

Лёд растопил на вершине горы Геликон.

59

Запах тлетворный почувствовал юноша вскоре:

«Недалеко от меня продвигается враг!» —

Вспыхнули искорки сразу в воинственном взоре,

Сжалась десница Зевсида в могучий кулак.

Силою мысли поднял он себя над горами,

Юноше стала подвластна небес высота,

Сверху увидел он тушу дракона с буграми,

Что покрывали его телеса до хвоста.

60

Зверь направлялся к расщелине гор торопливо,

Намеревался там скрыться на несколько лет,

Но на пути хладнокровного встал горделиво

Смелый, решительный будущий бог-Мусагет.

Юношу сжечь попытался гонитель могучий,

Но закружил смелый бог над драконом орлом,

Голову поднял, как крону, сын Геи над тучей,

Тело лежащее стало гигантским стволом.

61

Бог устремился вдоль тела чудовища в небо

И разглядел убегавших из гор ореад,

Выпустил пламя из пасти змей в сторону Феба,

Что было молний Зевеса мощнее стократ!

Но увернулся от пламени яростный мститель,

И на дубравы обрушился огненный шквал,

Дымом горячим дохнул на Зевсида гонитель —

Пеплом и сажей покрылось скопление скал.

62

Выпустил первые стрелы сын Зевса в дракона,

Непробиваемой шкурой была вдоль хребта,

Феб, поднимаясь, нацелился в шею Пифона,

Стрелы вонзились в неё, дрогнул кончик хвоста.

Юноша знал, где у змея есть слабое место,

Зверю ответил на пламя прицельной стрельбой,

Благодарил за оружие брата Гефеста,

Что помогало успешно вести этот бой.

63

Тёмная кровь растекалась по шкуре Пифона,

В кольца он начал укладывать тело своё,

Дымом густым затуманив простор небосклона

И продолжая огромных спиралей витьё.

Мстителю сил не хватало держаться над тучей,

Он опустился на камни горы с вышины,

Но покалеченный стрелами в битве кипучей,

В юношу мощным хвостом зверь швырял валуны.

64

Кровь и огонь изрыгал на Зевсида сын Геи

И продолжал опускаться к горящей земле,

Вновь подлетел Златокудрый к чудовищной шее,

Силу и злость он прикладывал к каждой стреле.

Рёв разносился, казалось, по всей Ойкумене,

Было не слышно паденья огромных камней,

Пламень из пасти Пифона гас в собственной пене,

Бой становился ещё тяжелей и страшней.

65

Феб не давал обречённому зверю покоя,

Тот продолжал извержение, словно вулкан,

Стал прижимать змей к горящей земле внука Коя,

Пеплом и сажей накрыв половину Балкан.

Юноша встал на высокий валун перед бездной,

И посылал в лиходея стрелу за стрелой,

Сотая стала для змея последней, возмездной,

Рухнуло чудище в пропасть дымящей скалой.

66

Весело юноша прыгнул на спину дракона

И прокатился немного на мощном хвосте:

«Разве, Пифон, не желал ты глубокого лона?

Вот и приблизил тебя я к заветной мечте!»

Феб водрузился на камне над пропастью тёмной,

Гордо взирая на мир, как могучий орлан!

И наслаждался он местью своей неуёмной,

Громко запев сочинённый мгновенно пеан:

 

Пеан Аполлона

67

Песнь о победе над яростным зверем

Я пропою, чтоб услышал весь свет!

В бой я вступил, в правосудие веря,

Мести священной исполнен обет!

Злобный слуга и бесчестный гонитель

Тот, кто преследовал милую мать,

Ныне обрёл в подземелье обитель —

В бездну обрушена злобная стать!

Тьма отступила пред стрелами света,

Мною низвержено тяжкое зло!

Станет прекрасней родная планета,

Песня моя обретает крыло!

Гимн торжества будет славен отныне,

Голос победный летит в небеса,

Слышен пеан и в горах, и в пустыне,

Славой прекрасны его словеса!

И, одержав над злодеем победу,

Я упокоил врага в глубине,

Чтоб не могли по враждебному следу

Звери другие явиться ко мне!

Радуйтесь, боги, повержен ужасный!

Сам он теперь – побеждённый изгой!

В Тартар был мною отправлен злосчастный,

Пусть на земле воцарится покой!

 

Становление Мира

68

Долго ещё доносились раскаты из бездны —

Крупное тело Пифона касалось камней…

Вглубь крикнул Феб: «Ты и Гея довольно любезны,

Вот и лети, побеждённый червяк, смело к ней!»

Скалами яму решил забросать победитель

И удивился: не видно в расщелине дна,

Невероятно огромна у змея обитель,

И поразительна пропасти той глубина!

69

Крупные глыбы застряли в широком ущелье —

За ночь его завалил златокудрый Зевсид,

Сверху скалу положил он на лаз в подземелье —

Памятным станет для Феба дельфийский гранит!

Эос перстами пронзила горячее небо —

Битва титанов с богами затмила «сапфир»,

Страстный азарт гнал к Олимпу могучего Феба —

Надо спасать от титанов божественный мир!

70

«В Тартар мятежных отправим, как змея Пифона,

Быть не должно превосходства на их стороне!

Мало потомков на свете у грозного Крона,

Каждый из нас в этой битве – в огромной цене!»

Бурные реки, седые долины, отроги,

Острые скалы, горящие дымно леса…

Издали юноша вскоре увидел, как боги

В битве с титанами смело творят чудеса.

71

Замер на миг у горы победитель Пифона,

Ясно узрев безрассудных титанов дела —

Глыбы летели в Олимп и катились со склона,

И надвигались враги с трёх сторон, будто мгла.

Словно орёл, полетел Феб на помощь кронидам,

Сверху начав по титанам из лука стрельбу.

Сильный отпор дал Зевсид молодым япетидам,

Тем предваряя Менетию злую судьбу.

72

Раненый в ноги огромный потомок Япета

Рухнул в расщелину возле священной горы…

Тартаром будет могучее тело согрето

Или отправлено Геей в другие миры!

Много урона нанёс Феб стрельбою титанам,

Кровью горячей они истекали от ран,

Грозно летал сын Зевеса над вражеским станом,

И возгордился юнцом олимпийский тиран!

73

Не ожидали титаны, что с дымного неба

Вдруг подоспеет союзник к великим богам,

И отступили поспешно под стрелами Феба,

Дав передышку невольную грозным врагам.

С радостью встретили Феба Крониды на склоне

Самой высокой на дивных Балканах горы.

«Нет, не напрасно летал я на север к Латоне! —

Думал Зевес – титанида ценнее сестры!»

74

Феб рассказал о вчерашней победе над змеем:

«С ним не сравнится поверженный мною титан!

Дар от Гефеста помог мне в борьбе со злодеем,

Пламя в меня изрыгавшим, как мощный вулкан!»

«Знаю про этого зверя! – промолвил родитель. —

Он нанести Ойкумене мог страшный урон!

Но на пути у него встал чудовищ губитель,

И посему, будет имя твоё – Аполлон!»

75

Крики восторга богов разнеслись по Балканам,

Вздрогнула Гея всем телом от громких басов,

Были слышны восхваленья над вражеским станом,

Офрис напуган был гулом таких голосов.

Первая ночь без войны за последние годы

Праздником стала для сильно уставших богов.

В пламени битвы жестокой бледнели восходы,

И океан выходил из крутых берегов.

76

После недолгой беседы уснули крониды,

Только остался на страже горы Аполлон,

И, положившись на волю высокой планиды,

Зевс погрузился в спокойный и сладостный сон.

Видел в красивых и ярких цветах Ойкумену,

Чистое небо и с лёгкой волной океан,

У побережья – высокую белую пену

И нереид, нежно певших тирану пеан…

77

Вдруг перед Зевсом предстала великая Гея,

В ярком обличье своих дочерей-титанид,

Молвила богу: «От крови своей багровея,

Я умоляю о помощи, славный Кронид!

Ты с сыновьями, Зевес, стал титанов сильнее,

И ни за что не уступишь невидимый трон,

Ты безрассудных созданий моих всех умнее,

Не причиняешь земле благодатной урон…

78

Словно они, не наносишь глубокие раны,

Не разрываешь ты тело моё на куски,

Не пробуждаешь на море и суше вулканы,

Вижу, стремленья во власти твоей – высоки!

Как мне ни больно, но я обращаюсь с мольбою:

Выпусти старших детей-уранидов на свет —

Я уверяю, последуют те за тобою,

Сломлены будут мятежники Кой и Япет!

79

В Тартар отправлены дети по воле Урана —

Первенцев счёл безобразными грозный отец.

В бездну врата сторожит неусыпно охрана —

Чудище Кампу приставил ко входу скопец.

Гекатонхейры сторукие, с ними киклопы,

В битве с титанами это – надёжный оплот!

В Тартар с утра направляй смело крепкие стопы,

Кампу убив, ты получишь ключи от ворот!»

80

Сажа и пыль заслонили бескрайнее небо,

И не видны были утренней Эос персты —

Боги должны отдохнуть под крылами Эреба,

Помыслы смелых кронидов пребудут чисты!

Первая тёмная ночь на вершине высокой

Стала для Феба началом великой стези:

Мысленно он опускался до бездны глубокой,

Видя события дальние так, как вблизи…

81

Голос отца прокатился внезапно по склону,

Словно бурлящий поток пробежал с высоты —

Зевс, пробудившись в тревоге, сказал Аполлону:

«В Тартар мне надобно, в центр мировой пустоты!»

Он досконально запомнил веление Геи,

Юному сыну поведал таинственный сон:

«Ждут там меня страшной Кампы шипящие змеи,

Будь же на страже Олимпа, мой сын Аполлон!»

82

«Знаю, отец, ты готовишь «темницу» титанам,

По возвращении дашь им решительный бой,

И перестанет кровь литься бурлящим фонтаном…»

«Ты, Аполлон, научился владеть ворожбой?»

«Видел я сон твой, властитель, и слышал беседу,

Дар прорицанья сегодня открыл я в себе…

Скоро одержит Олимп над врагами победу,

Будет положен конец многолетней борьбе!»

83

Скрылся в расщелине узкой тиран Ойкумены,

Вмиг на глазах превратившись в большого ужа,

С лёгкостью Зевс огибал раскалённые стены,

Чтобы достигнуть в глубинах земли рубежа.

Он опускался кольцом и в свободном паденье,

Плыл, как минога, в подземной горячей реке,

К медным воротам бесшумно упал в изможденье,

Страшную Кампу увидел и ключ на крюке.

84

В образ вседневный вернулся пришелец нежданный,

Но против Кампы властитель Олимпа был мал:

«Вот он, какой у Земли был объект первозданный —

Мощное тело, копыта, звериный оскал».

Тысячелетья она пребывала в дремоте —

Многие годы не слышался узников стон,

Но не теряло чудовище бдительность в гроте —

Запах чужой ощутил в темноте автохтон.

85

Зашевелило ноздрями чудовище скоро,

Быстро сорвал властелин ключ с большого крюка,

Вставил мгновенно его в щель дверного запора,

Кампа проснулась от громкого скрипа замка!

Вмиг распахнулись обитые медью ворота,

И содрогнулся от страха божественный лик,

Полнилось тьмою пространство огромного грота,

Но доносился из Тартара радостный крик.

86

И прогремел Зевс во тьму, что чернее Эреба:

«Узники, я ради Вас опустился сюда,

Чтоб Вы опять обозрели бескрайнее небо,

Горы со снегом, с которых струится вода.

Вам олимпийский властитель дарует свободу!

Первенцы Геи, идите на волю скорей,

Поторопитесь, гиганты, к открытому входу!»

Первым из Тартара вышел к нему Бриарей.

87

В спину сторукого сильно толкали киклопы:

Молния-Арг, громкий Бронт и блестящий Стероп:

«Быстро на волю шагай, не жалей, узник, стопы!

Вверх поспеши из темнейшей из тёмных утроб!»

Следом сторукие Гиес и Котт вышли к богу

И устремились за братом в широкую щель.

Зевс им напомнил: «Вы знаете эту дорогу,

Битва с титанами – ваша великая цель!»

88

Выпустил страшную Кампу Зевес из вниманья

И получил неожиданно мощный удар —

Это напало великого мрака созданье,

Жуткое, словно оживший зловещий кошмар!

Вырвалась ярость огня из чудовищной пасти

И опалила Крониду прядь тёмных волос,

Только и Кампа узнала мощь Зевсовой власти —

Сильной десницей был схвачен ужасный колосс!

89

Крепко вцепился властитель в гривастую шею,

Только отброшен был монстром на тёмный гранит:

«Здесь ты забудешь, пришелец, прекрасную Гею,

В Тартар навечно отправишься, жалкий Кронид!»

Вздыбилась страшная Кампа над богом могучим,

Медным копытом стараясь ударить врага,

И осветилась пещера сиянием жгучим,

Чудище в Зевса вонзить попыталось рога.

90

Зевс, увернувшись, приподнял его над собою,

Стоя на самом краю межпланетной «дыры»,

В Тартар чудовище пало, прощаясь с судьбою,

И пролетело сквозь бездну в другие миры.

«Надо теперь поспешать на Олимп к пантеону! —

Думал Зевес, закрывая врата на замок. —

В битве с титанами трудно сейчас Аполлону,

Но отказаться спуститься сюда я не мог!»

91

Следом за пленными вышел Кронид из теснины,

Снова услышал он грохот огромных камней,

Остроконечный Парнас вдруг лишился вершины,

Воздух в знакомых горах стал заметно черней:

«Бьются опять с безрассудными смелые боги,

И белоснежный Олимп потерял чистоту,

Из-за войны стали горные склоны пологи,

Выжгли титаны в безумстве Земли красоту…»

92

Битва за власть на земле разгоралась сильнее —

В помощь к титанам пришёл непокорный Атлант,

И наносились увечья страдающей Гее,

Издали видел Зевес, как опасен гигант.

Монстры сторукие быстро спасли положенье,

Смело напав из теснины на вражеский стан;

Братьев-киклопов Гефест взял к себе в услуженье —

И забурлил на Метане подземный вулкан.

93

Страшные молнии Зевсу сковали киклопы,

Бросил с горы вниз тиран смертоносный зигзаг,

Слышали грохот Балканы, Тайгет и Родопы,

В Тартар отправлен был первый, сражённый им враг!

В пропасть крониды отправили Гипериона,

Но пошатнулся от схватки такой небосвод,

Только старанием брата царя – Посейдона,

Небо не рухнуло в бездну бушующих вод!

94

Вздрогнул Олимп, Ойкумены гора-доминанта,

Но непреклонными были крониды в борьбе

И покорили усилием общим Атланта —

Стал он отныне держать небосвод на себе.

В Тартар отправили боги мятежных титанов,

Монстров сторуких поставив у медных ворот,

И подчинили себе остальных великанов —

Будет господствовать Крона великого род!

95

Щедро Зевес поделился добытою властью:

Миром подземным стал править красавец Аид,

Для Посейдона моря были выгодной частью,

А воцарился над всеми последний Кронид.

Видел тиран, что никто не уступит титанам,

Быстро приблизил к себе одного из сынов,

И, восторгаясь услышанным прежде пеаном,

Фебу доверил искусство и дар вещунов…

 

Дельфы

96

Небо очистилось вскоре от пепла и сажи,

В Тартар богами отправлены дети Земли,

К медным воротам приставлены мощные стражи,

Но оставалась ещё Ойкумена в пыли.

Тучи нависли по воле могучего ветра,

Долгие дни изнывала земля от дождей,

Сеять растения стала богиня Деметра,

Чтоб прокормить изнурённых войною людей.

97

Волею Зевса лишились они долголетья —

Стали ленивыми люди в серебряный век,

Цивилизация Кларию грезилась третья —

Чистой должна быть она, как сверкающий снег!

Зевс с юным сыном провел небольшую беседу:

«Время пришло перейти к олимпийским пирам,

Но мы позднее отпразднуем нашу победу —

Ты ж возведи над Пифоном сверкающий храм!

98

Думают люди сейчас, что они одиноки,

Что беззащитны пред гневом свирепых стихий,

Долго не видели Эос они на востоке —

Холодом небо сковал упокоенный Крий.

Эти создания Крона остались без веры,

Помощь несчастным твореньям, как воздух, нужна!

Жить будут семьи людей под опекою Геры,

А вдохновлять станет храм твоего вещуна!»

99

«Мало я знаю о родине доброй Латоны,

Гиперборею желаю увидеть, отец!

Слышал я часто во снах материнские стоны,

Бег титаниды оставил на сердце рубец!»

Гордость за юного сына пронзила тирана:

«Делай, как знаешь и чувствуешь, сын неземной!

Может быть, Феб, заживёт там сердечная рана,

И на Олимп возвратишься с прекрасной женой!»

100

Вышел губитель Пифона на брег фессалийский,

Громко позвал белоснежных друзей-лебедей:

«В Гиперборею лететь должен бог олимпийский

После того, как повержен последний злодей!»

Птицы примчались на берег с повозкою бога,

В синее небо поднялся на ней Аполлон,

Стала полезной для юноши эта дорога —

Видел, какой нанесён автохтонам урон:

101

Тёмное море внизу, в нём – деревьев обломки,

Всюду вдоль брега торчали из вод валуны,

Ими изранены сильно песчаные кромки,

Слышались стоны когда-то весёлой волны.

К вечеру Феб лучезарный увидел Карпаты,

Бурные реки в долинах, густые леса:

«Великолепны в стране этой дальней закаты,

Неописуемы горы и неба краса!»

102

Мгла вдохновила его на созданье пеанов,

Юноши голос прекрасный звучал в тишине:

«Боги великими стали, низвергнув титанов

И победив их в тяжёлой и долгой войне…»

В тьме предрассветной Зевсид ощутил вдруг прохладу:

«Родина матери доброй, похоже, близка!

Ах, как поёт неизвестная птица руладу,

Словно стекает по склонам пологим река!»

103

Эос спешила явиться над морем зелёным,

Феб любовался красивой картиной земли,

Не был жестокой войною сей край опалённым,

Чистые реки сверкали в нём, как хрустали.

Вдруг борозду он увидел внизу, под собою:

«Это Пифон здесь оставил чернеющий след!»

Мысленно Феб возвратился к жестокому бою:

«Матери-Гее дракон наносил сильный вред!»

104

Лебеди плавно летели над следом Пифона,

В свете вечерней звезды опустились к горе,

Здесь, в тёплом гроте жила титанида Латона

И выходила из дома на ранней заре.

В эту пещеру вошёл Аполлон с треволненьем —

К матери нежное чувство пылало в юнце!

Он возмутился жестоким и долгим гоненьем —

Дева чреватая мчалась, подобно овце.

105

В этом жилище без девы царили прохлада,

Сумерки серые, тяжкий покой, тишина,

Сгорбилась сильно от грусти над входом аркада —

Тихой и мрачной представилась Фебу страна…

Он обошёл с любопытством пустое жилище,

Вспыхнул по воле Зевсида огонь очага,

Даже не вспомнил ни разу пришелец о пище,

Видя, как ярко блеснули вверху жемчуга.

106

«Здесь нас с сестрою зачал властелин Ойкумены,

Чтоб укрепить свой высокий и царственный род,

Скрывшись с Латоной в пещере от взгляда Селены

Будет отныне моим этот памятный грот!»

Думы навеяла Фебу Латоны обитель:

«Завтра неспешно пройду по лесам и горам! —

Должен решенье принять я – подумал Губитель, —

Как над расщелиной выстроить мраморный храм!

107

Будет сиять белизною огромное зданье,

Как оперенье прекрасных моих лебедей,

Храм возведу я вселенскому злу в назиданье,

Чтоб он служил неизменному счастью людей.

Стану взирать на чудесный периптер с Парнаса,

Зевс разрешит пребывать на двуглавой горе —

Творческой будет вершина её седовласа,

Мир предо мною раскинется, как на ковре!»

108

Тихая тёмная ночь подступила к чертогу,

Скрылись поспешно за морем холодным ветра,

Гипнос явился незримо к могучему богу

И сновиденья навеял ему до утра.

Видел он в солнечном блеске такие красоты,

Словно сияла его золотая стрела,

Взору Зевсида явились пчелиные соты —

В мир насекомых его пригласила пчела.

109

Долго он с нею летал по зелёной дубраве,

В дуплах глубоких отведал лавандовый мёд,

Плавно стекал тот подобно извергнутой лаве

И застывал в многочисленных сотах, как лёд.

Трудолюбивых мелисс он увидел в работе:

Зданье из мягкого воска росло на глазах.

Феб очутился на миг в «беломраморном» соте,

Солнце сверкало по стенам в широких пазах.

110

Сон оборвался внезапно, как песнь коростеля,

Бог Лучезарный проснулся, запомнив мечту.

Очи открыв, оставался он долго в постели —

Думал, как сможет из камня создать красоту.

Ночь отступала неспешно на запад холодный,

Дивная Эос направила взор в небосклон,

Гимны исполнил у входа в грот ветер свободный:

«Слава тебе, сын Зевеса, наш бог Аполлон!»

111

Мысля о храме, ушёл он из грота Латоны,

Солнечный луч пробежал по пологим холмам,

Вились меж ними бурлящие реки-питоны,

«Люди здесь есть!» – понял бог по летящим дымам.

Вдруг он увидел над северным морем сиянье

В виде стволов, подпиравших собой небосклон…

Замер Зевсид пред увиденным, как изваянье:

«Храм мой украсят ряды белоснежных колонн!»

112

Сел возбуждённый Зевсид торопливо в корзину,

И на Парнас он направил своих лебедей:

«В будущем снова увижу я эту картину

И ознакомлюсь с делами и жизнью людей!»

Птицы так мчались навстречу потокам Зефира,

Что захватило б у слабого смертного дух,

Белые перья сияли на фоне «сапфира»

И вдохновили Зевсида: «Поможет мне пух!»

113

К вечеру он приземлился у бездны Пифона,

Вновь оглядел это место с различных сторон:

«Будет мой храм здесь стоять, возле рощи цитрона!» —

Вслух произнёс архитектор богов Аполлон.

Ночью глубокой по просьбе прекрасного бога

Птицы к подножью Парнаса доставили пух,

Ярко блеснул он в ночи, словно в речке сорога,

Быстро собрался во мгле он в десяток стамух.

114

Вскоре сложилась на небе ночном колоннада,

Следом за ней появились большой архитрав,

Портик с рисунком и крыша, под ней – анфилада…

Феб создавал на священной земле кенотаф.

Силою мысли вращал Феб своё созиданье,

Вымерил взглядом пропорции в нём и углы,

И опустил у подножье горы в ожиданье,

Что будут части его и крепки, и белы!

115

В полном безветрии спали дубы и цитроны,

С храма из пуха Зевсид не сводил острый взор,

Вскоре бог солнца взглянул на Парнасские склоны,

Ласковый луч устремляя меж раненых гор.

Портика храма коснулся сияющий Гелий,

Свет по высоким колоннам спустился к земле,

Храм каменел и, сверкнув чешуёю форелей,

Стал неподвижным над бездной, подобно скале.

116

С гордостью Феб обошёл белоснежное зданье,

Золотом тонким украсил его изнутри:

«Будут правдивыми в храме моём предсказанья,

Станут равны в этом доме рабы и цари!»

«Смертным служить предстоит в этих мраморных залах,

Установлю свой порядок, законный навек,

Буду участвовать сам я во всех ритуалах!» —

Твёрдо решил Лучезарный, спускаясь на брег.

117

С кромки воды обозрел неспокойное море,

Лёгкий корабль он увидел в лазурной дали,

В Аттику плыли критяне на вольном просторе —

Это купцы направляли сюда корабли.

Бросился в воду, он став дружелюбным дельфином

И оказался мгновенно вблизи корабля,

Феб удивил мореходов поступком невинным:

Не приближалась к плывущему судну земля…

118

Он, не желая загадкой пугать мореходов,

Белым дельфином галеру повлёк за собой,

И проведя это судно меж рифов и бродов,

Стал для критян он назначенной новой судьбой…

Этот корабль бросил якорь у пристани Крисы,

К новому храму повёл Аполлон моряков,

«Хайре!» махали ветвями ему кипарисы,

Весело плыли над ним кружева облаков.

119

Вскоре критяне стояли у дивного храма:

Ввысь возносились столбы белоснежных колонн,

Невероятной казалась вокруг панорама,

Каждый из них был такой красотой изумлён…

«Белый «корабль» поплывёт через долгие годы,

Здесь и служите, не зная лишений и бед!

Станут сюда приходить за советом народы,

Будет на каждый вопрос их мой мудрый ответ!»

120

Так Аполлон говорил удивлённым критянам:

«Волю мою через пифию вам передам!»,

Храм воссиял, розовея в закате багряном,

И приступили жрецы к благородным трудам…

 

Лира

121

Годы ложились под стопы великого Крона,

Любвеобильный Зевес взял верховную власть,

Выстроил дивный дворец для богов и для трона

И утолял на земле неуёмную страсть.

Гея отныне жила без больших потрясений,

Изредка Зевса тревожил титан Прометей,

Не изъявлявший царю никаких преклонений,

Любящий смертных, как им порождённых детей.

122

Бог Лучезарный был занят духовной работой:

Через оракула людям вещал о судьбе,

Феба сестра занималась любимой охотой,

Время и силы свои посвящая стрельбе.

Храм был известен уже на широких просторах

Горной, измученной распрей великой страны.

Люди спешили в него при возможных раздорах,

Чтоб избежать им ненужной кровавой войны.

123

В царствах далёких и близких ходило преданье —

К Дельфам таинственным тянется много путей!

Храм развивался, и строились новые зданья,

Где принимали оракулы разных гостей.

Знатные люди дарили животных и злато,

Знанье грядущего – благо, считали они.

Но не бралась с бедняков и страдающих плата —

Знали жрецы, что у многих безрадостны дни.

124

Трепетно Феб относился к своим предсказаньям,

Не обделял он вниманьем дельфийских жрецов,

Юношей стал привлекать к боевым состязаньям,

Чтоб продолжали с успехом занятья отцов.

Он никогда не чурался тяжёлой работы:

Выстроить мог неимущему каменный кров,

Не избегал на волков многодневной охоты —

Так защищал он ему посвящённых коров.

125

Нравилось Фебу следить за большими стадами

И напевать им прекрасные песни свои,

Перекликаться любил Лучезарный с дроздами,

Соревновались с Зевсидом в ночи соловьи.

Дивное стадо паслось на зелёной долине

Недалеко возвышалась Киллена-гора,

Лучшие травы росли на цветущей равнине,

Где оказалась весною Деметра щедра.

126

Феб отдыхал в тёмной роще восточного склона,

Не беспокоясь о стаде коров и быков —

Не нанесёт ему, верил Ликейский, урона

Ни скотокрад аркадийский, ни стая волков…

Но подвела в день прекрасный доверчивость бога:

Вышел двухдневный малыш из пещеры в горе,

Только казалось, походка его быстронога,

После холодного грота был рад он жаре.

127

Мальчик вдали разглядел необычное стадо,

Кудри рукой теребя, покачал головой.

Стадо манило к себе удивлённое чадо —

Шкуры сверкали под солнцем цветущей айвой!

Ловко сломал он недлинную ветку цитрона

И устремился к животным во весь детский дух,

Выбрал для кражи пятнадцать коров Аполлона

И отогнал их от всех, как умелый пастух.

128

Остановил он коров возле самой дороги,

Быстро нарвал три охапки высокой травы

И обвязал ею пленницам задние ноги,

Чтоб каждый след заметался пучком муравы.

Стадо проворно погнал он на холм каменистый,

Намереваясь припрятать в пещере, как клад,

Но на пути оказался пейзанин речистый,

Молвил он: «Встретился здесь мне грудной скотокрад!

129

Знаешь малыш, чьих животных отбил ты от стада?

Сильно накажет за кражу тебя Аполлон!

В поле прекрасных коров возвратить, мальчик, надо!

В гневе сын Зевса жестокий!» – витийствовал он.

«Я не узрел у коров пастуха или бога!

Значит, он ростом не выше хорька иль кота?»

Молвил пейзанин: «Он выше огромного стога!

Всех восхищает безмерно его красота!»

130

«Дам двух коров я тебе за глухое молчанье! —

Смело пейзанину молвил младенец с прутом. —

Спрячь их скорей, чтобы Зевсид не услышал мычанье,

Верность мне данного слова проверю потом!»

Спрятал пейзанин красивых животных в загоне,

Сажей намазал обеим коровам бока:

«Буду молчать, как созвездие на небосклоне,

Хоть за сокрытье хищенья вина велика!»

131

Топот копыт на дороге послышался снова,

Дивных коров гнал малыш, их пугая прутом,

Но не терпелось проверить пейзанское слово,

Спрятал воришка животных за мощным кустом.

Принял ребёнок мгновенно там внешность мужчины

И в этом виде вернувшись, спросил старика:

«Хочешь ли в жизни не знать нищеты и кручины?

Стадо отдам, коль на вора укажет рука!»

132

Тот торопливо, трясясь, указал направленье:

«Мальчик со стадом пошёл за крутой поворот!»

Принял малыш прежний вид и прочёл наставленье:

«Слово давая, закрытым держать надо рот!

Чтоб ты навеки запомнил незыблемость слова,

Камнем предстанешь и будешь безмолвен всегда,

Честность и верность, старик, в жизни смертных – основа.

Речь – не бурлящая в скалах весною вода!

133

Вновь запылило в пути поредевшее стадо,

В горы направил младенец чудесных коров,

Сняло с копыт мураву там смышлёное чадо,

Скот утащил за хвосты он под каменный кров.

Хитро придумал, чтоб шли все следы из пещеры,

В грот натаскал он охапки им собранных трав,

А перед выходом сделал из камня барьеры,

Чтобы не сбежали коровы под сени дубрав.

134

В жертву богам он принёс двух коров Аполлона,

Шкуры которых повесил на ветках дубов,

Туши разделал, сжёг мясо на сучьях цитрона,

Дым на Олимп поднимался, как пара столбов.

Скрыв ритуала следы, он у входа в пещеру

Панцирь хелоны нашёл – опустевший покров,

Ловко коровьи кишки натянул по размеру,

И закрепил на броне их рогами коров.

135

Пальцами тронул он нежно звенящие нити —

Дивные звуки заполнили горный простор,

Это творенье, одно из прекрасных открытий,

Лирой назвал, слыша эхо, как слаженный хор.

Спрятал младенец игрушку в родительском гроте,

Спешно забрался плутишка в свою колыбель,

Вскоре усталый забылся в тревожной дремоте,

И намочил, как обычный ребёнок, постель…

136

Мать поменяла пелёнки любимому сыну

И улыбнулась, найдя в нём черты от отца,

И, наблюдая приятную сердцу картину,

Пятнышко сажи отёрла с родного лица…

Вспомнила Майя любовь и желанье Зевеса,

Встречи их в гроте под сенью ласкающей тьмы,

Дивные дни на полянках зелёного леса,

И аромат от прекрасной цветущей хурмы…

137

Нежные мысли нарушило бога явленье:

Гневно ворвался в сверкающий грот Аполлон.

Сразу он высказал Майе своё возмущенье:

«Сын твой двухдневный мной в краже коров уличён!»

Майя на Феба направила взгляд удивлённый:

«Ты предъявляешь напрасно претензии мне!

Не выходил из обители мною рождённый…»

Вздрогнул малыш, и послышался плач в тишине.

138

«Что ты неправду вещаешь о собственном брате?

Разве способен на кражу двухдневный Гермес?»

«Быстро украл и вернулся домой на закате!

Знаю, схитрит и откажется он наотрез!»

Мальчик заплакал, услышав слова Аполлона:

«Мама, не верь ты ему, он – большой интриган!

Феб до рожденья меня пострадал от урона!» —

Крикнул малыш, испуская в постели фонтан.

139

«Вот и проснулся любитель постельных фонтанов!

Быстро верни мне коров! – произнёс Аполлон. —

Или тебя я отправлю в обитель титанов,

Где испытает на честность неласковый Крон!»

«Что ты пристал, Аполлон, беспричинно к ребёнку?

Это не я воровал – нет там детских следов! —

Плача промолвил малыш, завернувшись в пелёнку. —

Я не питаюсь плодами бесчестных трудов!»

140

«Утром откажется он и от влаги в постели,

Майя, я скоро открою всю сущность лжеца,

Хватит напрасно топтаться в словесной жидели,

Я уношу скотокрада в чертоги отца!»

Майя не стала перечить могучему богу,

Зная по слухам: у Феба характер крутой:

«Пусть привыкает мой мальчик с пелёнок к чертогу,

Где ознакомит Зевес малыша с правотой!»

141

Вскоре Киллена украсилась светом янтарным —

Эос тянула к прозрачному небу персты,

Поднят воришка к отцу на Олимп Лучезарным,

Где находился дворец неземной красоты.

Шёл по нему Аполлон, устремясь к мегарону,

Нёс он вопящего брата на сильных руках,

Хитрый младенец продумал свою оборону:

Слёзы ручьями бурлили на пухлых щеках…

142

Зевс с удивленьем спросил у Губителя змея:

«Феб, ты с ребёнком? Так я, получается, дед!

Славный потомок родился, скажу, разумея,

Но почему твой мальчишка совсем не одет»?

«Это сын Майи, мой брат и с пелёнок воришка,

Стадо уменьшил он мне на пятнадцать голов!

Высечен должен быть этот негодный мальчишка,

Чтобы не крал никогда у богов он коров!»

143

Зевс хохотал так, что сполз с Олимпийского трона:

«Ай да мальчишка, насколько умён и хитёр!

Много ль тебе Аполлон, причинил он урона? —

Чувствовал я, что горел где-то с жертвой костёр!»

«Этот младенец украл самых лучших животных,

Дерзко зарезал и сжёг на костре двух коров,

И притворился, что спит он в мечтах беззаботных,

Знаю, что прятал он стадо под каменный кров!»

144

«Что же ты сам не забрал тех коров из пещеры,

Если нашёл, где их спрятал младенец-хитрец»?

«Принял я к поиску самые строгие меры,

Только следы из пещеры вели, мой отец!»

Зевс, отсмеявшись, уселся удобно на троне,

Правую руку он занял седой бородой:

«Значит, твой брат – вороватый, подобно вороне,

И обещает Олимпу стать верной бедой?»

145

Взгляд перевёл Громовержец уже на ребёнка:

«Перед отцом всемогущим держи, сын, ответ!

Как же ты крал, если сам ты не больше ягнёнка?»

«Я – не воришка, у Феба свидетелей нет!»

«Кажется мне, что там был очевидец безвестный

Иль на тебя возвожу я напрасно хулу?»

«Нет очевидца живого, правитель небесный —

Я превратил старика в небольшую скалу!»

146

Вновь улыбнулся Зевес от таких объяснений,

С гордостью на руки взял своего малыша:

«Феб, он сегодня вернёт всех коров, без сомнений —

У вороватого брата прекрасна душа!

Стойкий характер юнца станет крепче гранита,

Душу его не затронет резцом камнерез,

Будет судьба малыша в небесах знаменита,

Ныне ему нарекаю я имя – Гермес!»

147

И, ничего не промолвив в ответ властелину,

Мальчик сказал Аполлону: «Пойдём, жадный брат!

Ты возвратишь из укромного места в долину

Угнанных мною коров!» – произнёс скотокрад.

Эос затмила собою свет бледной Селены,

Пением птицы встречали грядущий восход,

Братья вернулись с Олимпа к подножью Киллены,

Там показал Фебу мальчик, где спрятан был скот.

148

И, предоставив коров забирать Аполлону,

Сел он на камень и лиры коснулся рукой,

Сам удивился протяжному нежному звону,

Плотно прижался к поющей игрушке щекой…

Дивные звуки заполнили всю Ойкумену,

Очаровали величием горы и лог…

Словно стремясь к непонятому звонкому плену,

Вышел из зева пещеры Сияющий бог…

149

Он изумлённо спросил вороватого брата:

«Как это делаешь ты, несмышлёный малыш?

Что у тебя на руках за созданье рогато,

Коим с утра ты нарушил Килленскую тишь?»

И улыбнулся в ответ плутоватый ребёнок:

«Это, брат, то, нет чего у великих богов,

Только искусно играть не хватает силёнок,

И передать эту лиру тебе я готов…»

150

«Мальчик! Мой брат! Забери всё прекрасное стадо!

Только отдай эту дивную лиру взамен!

Мне ничего, кроме музыки этой не надо,

Это великое чудо! А ты – феномен!»

Так получил Аполлон инструмент вожделенный

И услаждает с тех пор дивной музыкой мир.

Звёздами первая Лира горит во Вселенной,

А у рапсодов теперь изобилие лир…

 

Дафна

151

Годы для смертных летели стрелой Аполлона,

Был оживлённым и шумным двуглавый Парнас,

Музам обителью стали леса Геликона,

Небо держать продолжал непокорный Атлас.

Дважды женился сын Зевса – Гефест колченогий,

Геры последняя дочь появилась на свет,

Слаженно правили миром великие боги,

Каждый был верным властителю, словно курет.

152

Не прекращал прорицанья оракул дельфийский,

Часто присутствовал в храме своём Аполлон,

Стал Мусагетом восславленным бог олимпийский,

Страстью девиц окружён был с различных сторон.

Нравилось Фебу бродить по зелёным равнинам,

Петь и играть на кифаре у ласковых рек,

В тайне от всех Аполлон грезил стать семьянином,

Сильно влюблённым в прелестницу, как человек.

153

Нравились Фебу морей и озёр чаровницы,

Взоры нередко бросал на прекрасных дриад,

Но угасали желанья, как в небе зарницы,

Ибо не мнил без любви Лучезарный услад.

Только не всё в Ойкумене в божественной власти,

Есть и такое, пред чем преклоняется бог,

Выше желаний, мечтаний и сладостной страсти —

Случай нежданный, великой судьбы узелок!

154

Солнечный диск опускался за лес, пламенея,

Феб направлялся к себе в беломраморный храм,

Вышел СЛУЧАЙНО на берег потока Пенея,

Сев на валун, повернулся к пологим горам.

Вовсе не зря поглядел он на берег холмистый,

Там, на широкой поляне под сенью дерев,

В танце, чарующем бога, пел хор голосистый,

Замер Зевсид, посмотрев на пленительных дев.

155

И совершенно СЛУЧАЙНО над брегом чудесным,

Где Аполлон занимал обомшелый валун,

Вдруг появился невидимым и бестелесным

Точно стреляющий в сердце крылатый шалун.

Несколько раз пролетел он над дивным Пенеем,

Злобной улыбкой украсился мальчика рот:

«Рано ты, Феб, возгордился победой над змеем,

Быстро забыл, что обижен тобою Эрот!»

156

Сын Афродиты прекрасной и бога Ареса!

Знаешь ли ты, что когда-то быть мог умерщвлён?

Мойры давно упредили о главном Зевеса:

Чем ты опасен и в действах своих несмышлён!

Ты от отца получил и жестокость, и силу,

Матерью власть над сердцами тебе отдана!

Стрелами можешь свести поражённых в могилу,

И в колчане у тебя и любовь, и война!

157

Глядя на Феба, Эрот пережил вспоминанья:

Гордый Зевсид на скале и сражённый Пифон,

Бездна, забитая скалами всем в назиданье,

С явной насмешкой звучащий над ним баритон:

«Мальчик, не рано ли взял ты оружие в ручки? —

Ты не дорос, шалунишка, ещё до стрелка!

Беды приносит плохая стрельба недоучки,

Ты не играл бы в игрушки такие пока!

158

Уж не желаешь ли ты состязаться со мною,

Со Стреловержцем, всегда попадающим в цель?

Буду отныне я лучшим стрелком под Луною,

Ты же, крылатый малыш, поспеши в колыбель!»

«В мире, согласен, стрелка нет точней Стреловержца,

Но в состязанье со мной ты, Зевсид, уязвим —

Стрелы мои поражают холодное сердце,

Крепко подумай теперь над ответом моим!»

159

Скрылся поспешно из виду божок оскорблённый,

На Аполлона обиду тогда затаив…

Вот и пришёл для отмщения срок отдалённый —

Спрятался мальчик злопамятный в зелени ив.

Из-за ветвей наблюдал он за взором Зевсида,

Ждал терпеливо момент для прицельной стрельбы:

«Только б на Феба взглянула хоть раз пенеида,

Он пережил бы сегодня удары судьбы!»

160

Вся Ойкумена для бога была в дивном хоре:

Нимфы порхали, как бабочки над лепестком,

Девы казались волнами в задумчивом море,

Но лишь к одной Феба взор был красою влеком.

Билось холодное сердце его, как обычно,

И не звучала душа, как на лире струна,

Лишь голубые глаза устремил он привычно

К той, что была, как сосна молодая, стройна.

161

Не обратить взгляд на деву с походкою плавной

Великолепный хранитель искусства не мог,

Слышал прекрасно, подружки её звали Дафной,

«Прелесть!» – сказал он, кифару придвинув за рог.

Тронул струну Лучезарный умелой рукою,

Вмиг замолчал на порогах бурливый Пеней,

Дивная музыка нежно плыла над рекою,

С каждым мгновеньем кифара звучала сильней.

162

И повернулся весь хор, слыша дивные звуки,

Встретились взглядами Дафна и бог Аполлон…

Маленький лук натянули Эротовы руки,

Чтобы отправить красавца в любовный полон.

Вынул малыш две различных стрелы из колчана:

Той, что дарила любовь, поражён был певец,

А ненавистной стрелой, в исполнение плана,

Сердце девицы пронзил отомстивший наглец.

163

Брошена лира, и взор устремлён на поляну,

К деве прекрасной направлен божественный бег —

Через кусты по вербене, мелиссе, тимьяну,

Кинулся Феб на пологий уступчатый брег…

Дафна, прекрасная дочерь Земли и Пенея,

Бога текущей на север бурливой реки,

Быстро взглянула на юношу, сильно бледнея.

И оказалось – у страха глаза велики:

164

Феб светлокудрый ей виделся монстром ужасным:

Ноги – от вепря, а руки, как лапы орла,

Лик Аполлона представился зверообразным,

В сердце чудовища ярко блестела стрела…

Дафна воскликнула: «Девы, бегите скорее —

Зверь с каменистого берега бросился к нам!

Прячьтесь в дубраве, в оврагах, в высоком кипрее,

Или бегите к отцу моему по волнам!»

165

И удивились нелепому крику девицы —

К ней с восклицаньем «Люблю я!» спешил Аполлон,

Но пенеида бежала быстрее куницы,

Преодолев пред собой из деревьев заслон.

«Дафна, постой! Это я, Аполлон, сын Зевеса!

Не убегай от любви, дочь могучей реки!

Разве не вызвал я в сердце твоём интереса,

Ах, почему мы сердцами с тобой далеки?»

166

«Ты посмотри на себя, на лицо и копыта!

Смерть мне грозит от ужасных орлиных когтей!

В раненом сердце твоём злоба зверя сокрыта,

Я не хочу от тебя ни любви, ни страстей!»

Дафна бежала вдоль русла быстрее газели,

Берег высокий мешал ей спуститься к воде,

Силы прелестницы были уже на пределе,

Но не желала она покориться беде.

167

«Милая Дафна, скорей обернись на мгновенье!

Боги твердят, что на свете нет краше меня!

Разве тебя испугало любовное рвенье?

Что ж ты бежишь, как испуганный зверь от огня?

В образ прекрасный влюбился я с первого взгляда,

Мне он внезапно явил образец красоты!

Стан твой изящен и тело для мужа – услада,

Страстно люблю я твои неземные черты!»

168

Дева от этих воззваний пугалась сильнее,

Быстро бежала, желая попасть в водоём.

Громко крича, призывала на помощь Пенея,

И умоляла отца о спасенье своём:

«Добрый отец, отбери этот образ немилый —

Мне причиняет страданья моя красота!

Я соглашусь оказаться старушкой унылой

Или прожить одиноко в обличье куста!»

169

К водам реки не давали спуститься обвалы,

Берег её в этом месте был крут и высок.

«Не подходи близко, чудище, брошусь на скалы,

Лучше разбиться самой!» – прозвенел голосок.

«Дафна, не прыгай с утёса на твердь с валунами!

Остановись, я с тобой!» – закричал Аполлон.

Но появился родитель её над волнами,

И замерла пенеида под жалобный стон…

170

К поднятым к небу рукам протянул Феб десницу,

Но вместо пальцев у Дафны возникла листва,

В деревце быстро Пеней превращал чаровницу,

В ужасе был Аполлон от его волшебства!

В корни и ствол превращались красивые ноги,

Лик пенеиды исчез под зелёной корой,

И зашумела листва с чувством горькой тревоги:

«Вдоволь Эрот насладился нечестной игрой…»

171

К листьям блестящим Зевсид прикоснулся рукою:

«Ты разожгла в юном сердце любовный вулкан!

Деревцем вечнозелёным взрастёшь над рекою,

Лавром его будут звать люди будущих стран!»

Видя стрелу у корней, он жалел о гордыне,

Скорбь Аполлона о деве была велика:

«Древом священным тебя нареку я отныне,

И талисманом моим станешь ты на века».

172

Словно в ответ зашумела чудесная крона:

«Чтобы ты не был теперь без меня одинок,

Нежно ветвей наломай без большого урона,

Сделай на память о Дафне красивый венок!»

 

Марсий

173

Нравилась Зевсу кифара в руках Аполлона,

Но вызывала лишь зависть у грозной сестры,

Та говорила: «Мне плохо от громкого звона,

Я устаю очень быстро от струнной игры!»

Был снисходительным Феб Лучезарный к Палладе:

«Ты же – богиня войны и её ремесла!

Музыка – это искусство, к великой досаде,

А не звенящая в точном полёте стрела!»

174

«Ты победителей славишь в чудесных пеанах,

Значит, война в Ойкумене искусства важней!

Вспомни, мой брат Светлокудрый, о грозных титанах!

Музыкой смог бы отправить в них груду камней?»

«Разве должны мы гордиться полями сражений,

Пролитой кровью в долинах, морях и горах?

Выразить можно немало тебе возражений —

Жизнью людей не должны править злоба и страх!»

175

«Зависть и власть, Аполлон, стали силой ужасной,

Что побуждает титанов и смертных к войне!

Не остановишь её даже песней прекрасной,

Сам не бываешь порою от битв в стороне!»

«Музыкой можно разжечь охладевшее сердце

И вдохновить равнодушного к славным делам,

Быстро смирить всё сжигающий гнев Громовержца,

Иль воспарить к небосклону, подобно орлам!

176

Строгой мелодией ты победишь непокорных

Или отречься заставишь царя от венца!

В музыке страстной есть множество нот благотворных —

Труса легко превращает она в храбреца!

Звуки кифары моей – это сердцу услада

И упражнения добрые нежным рукам!

Свой инструмент сотворить не желаешь, Паллада?

Иль уделяешь внимание ткацким станкам?»

177

«Сделаю я, Мусагет, инструмент необычный,

Но убивать я не стану невинных коров!

Голос придам ему нежный и громкий, и зычный,

Песни его всем понятными будут без слов!»

Феб молчаливо покинул дворец пантеона,

Брату вослед улыбнулась ехидно сестра:

«Музыка Девы Афины сразит Аполлона,

И покорит олимпийцев другая игра!»

178

Несколько дней пролетело от памятной встречи,

Вновь Кифаред оказался в покоях сестры,

Но не услышал Зевсид там приветственной речи —

Зал заполняли прекрасные звуки игры.

Замер на месте мгновенно властитель Парнаса,

Но не заметил Афину за рядом колонн.

«Эта мелодия – явно не песнь волопаса —

Воинов гимн!» – вслух невольно сказал Аполлон.

179

Быстро покинул чертог кифаред удивлённый:

«Я догадался, кто автор чудесной игры!

Изобрести инструмент мог Гермес одарённый…

Тайна останется тайной его до поры!»

Не догадался Зевсид, что богиня Паллада

Сделала флейту сама из ствола тростника!

В музыке дивной звучали и грусть, и бравада,

В пропасть бросала она и несла в облака.

180

В памяти долго звучала мелодия эта,

Феб попытался на струнах исполнить её,

Только напрасным был творческий труд Мусагета —

На сладкозвучной кифаре игралось своё…

На упражненья Бомбилея тратила сутки,

Чтоб удивить на Олимпе пристрастных богинь,

Не выпускала из рук вдохновляющей дудки,

С ритмами гимнов взлетая в небесную синь.

181

Дивной игрой услаждала Паллада долины —

Хищные звери смиренно шли стаями к ней,

Быстро густою травой зарастали руины,

И замирал непокорный бурливый Пеней.

С флейтой Афина пришла в гинекей пантеона,

Где с упоеньем исполнила гимны войны,

Гера с Кипридой смеялись над Девой до стона:

«Щёки раздулись, и уши твои не видны!»

182

В глянцевый щит поглядела Афина поспешно:

Воздух во рту придавал округлённость щекам!

Зевсорождённая Дева смотрелась потешно:

«Ужас! Подобны ланиты мои курдюкам!

Бросила флейту, сказав: «Это звук очерета!

Пусть же наказан жестоко судьбой будет тот,

Кто эту флейту поднимет, как дар Мусагета,

И заиграет на ней без понятия нот!»

183

Плавно летела чудесная флейта над лесом

И приземлилась на берег широкой реки.

А подружиться могла бы с великим Аресом —

Гимны её были воина духу близки!

Несколько дней пролежала она, унывая,

Грустно звучали напевы по воле ветров,

В такт им скрипела ветвями сосна вековая,

Предоставляя опальной игрушке свой кров.

184

Громкая флейта хулила поющую лиру:

«Разве под нежные звуки пойдёт кто-то в бой?»

Вымолвив это, попала под ноги сатиру,

И обнадёжилась новой счастливой судьбой.

Быстро сатир наклонился к загадочной дудке,

Понял не сразу, что это божественный труд,

Долго вертел да и дунул в неё ради шутки:

«Дивно поёт этот с дюжиной дырочек прут!»

185

Флейта пропела мгновенно: «Играй, Марсий, смело!

Я по капризу девицы рассталась с дворцом,

Ты упражняйся, чтоб я заиграла умело,

Станешь под дивные гимны мои храбрецом!»

Снова он дунул в отверстие дудки Паллады:

В громкой мелодии флейты звучали слова!

Не ожидал получить он от песни услады,

И от восторга вскружилась его голова.

186

Двинулись к Марсию с пастбища овцы, бараны,

Стаями птицы слетелись на берег крутой,

С гор величаво спустились в долину орланы,

Чтобы услышать отчётливо глас золотой.

Бойко сатир заиграл, не владея талантом,

И улетать стали птицы одна за другой —

Были они недовольны таким музыкантом,

Чей инструмент был ему «неумелым слугой».

187

Только скотина почуяла силу игрушки:

Овцы и козы скакали, как лани в горах,

Весело стали плясать пастухи и пастушки,

Словно менады на шумных и пьяных пирах.

Несколько дней продолжались на поле гулянья,

Жарилось мясо, лилось молодое вино,

Разум терялся пейзанами от возлиянья,

Так не плясало селенье фригийцев давно.

188

Весть о сатире в два дня разнеслась по округе,

Слухи о дивной игрушке дошли до царя,

Марсия быстро в столицу доставили слуги:

«Знать бы хотел, что тебя люди хвалят не зря!

Марсий, сыграй, удиви мастерством настоящим,

Так, чтобы я танцевал здесь, оставив свой трон!»

Зал был наполнен мотивом весьма немудрящим.

Молвил тиран: «Жаль, не слышит тебя Аполлон…»

189

«Мне Аполлон – неудачный пример подражанья!

Песни его о высокой любви – не указ!

Слушать его у народа нет сил и желанья,

Пусть Кифаред утомляет игрою Парнас!

Скоро к дворцу прибегут и коровы, и кони,

Я для народа простого отныне – кумир!

Яркий талант покажу я и при Аполлоне!

Но Мусагет не придёт!» – засмеялся сатир.

190

«Ты с Аполлоном устроить бы мог состязанье —

Не устрашит Лучезарного вызов любой!

Тем и утешишь души музыкальной терзанье!

Но посмеётся иль сжалится Феб над тобой?»

«Царь, сомневаешься в полной победе сатира?

Завтра увидишь её красоту, властелин!

Выглядеть будет несчастной пред флейтою лира,

Пусть состязанье пройдёт на просторах долин!»

191

Царь усмехнулся, услышав ответ музыканта,

И вопросил, за усами улыбку храня:

«Что ты отдашь, если Феб не признает таланта?»

«Шкуру пусть снимет за это при людях с меня!»

Ночь всю провёл музыкант под ветвями осины,

Думал: «А кто же предстанет там в роли судей?

Мог бы Зевсид привести дочерей Мнемосины —

Те понимают в искусстве получше людей!»

192

Страсть превзойти Мусагета лишила сатира

Здравого смысла и крепкого сладкого сна:

«Разве богов побеждали под сводом сапфира? —

Даже титанам возможность сия не дана!»

Марсий забыл, сколько времени лира у бога,

Не понимал, что талант не блеснёт без труда,

В громких восторгах толпы часто прока немного,

Слава бездарных творцов для народа – беда!

193

Эос коснулась перстами холмов на востоке,

Для колесницы златой открывая врата,

И затрещали над Марсием сразу сороки:

«Громче сегодня играй, не жалей живота!»

Встал музыкант и пошёл по зелёной долине,

Быстро копыта омылись от сильной росы,

Громко сатир посвященье играл Мнемосине

И воспевал дивных муз из-за нежной красы.

194

Вскоре снискал он вниманье огромного стада

Блеющих громко баранов и тихих овец,

В песнях сатира пока не звучала бравада —

Силы берёг к состязанью с Зевсидом гордец.

К Марсию весело шли и купцы, и пейзане,

На колеснице приехал в долину тиран,

Из лесу вышли лисицы, косули и лани,

Мирное поле кипело, как грозный вулкан.

195

Флейта внезапно умолкла без скорбного стона,

И заревела толпа, как неистовый лев:

«На состязанье с сатиром зовём Аполлона,

Судьями видеть желаем божественных дев!»

Яро мычали в поддержку быки и коровы,

Громкие крики летели с различных сторон,

Эхом безумной толпе отзывались дубровы,

Словно кричали в небесную синь: «Аполлон!»

196

Вызов услышал Зевсид против всех ожиданий,

Воздух пронзил неожиданно луч золотой,

Так Стреловержец и девять прекрасных созданий

Прямо с Парнаса спустились в одежде простой.

Пал перед богом великим народ на колени,

Гордо остался стоять на копытах сатир,

Тёмными стали рога, как на юном олене,

Шерсть на загривке трепал непослушный Зефир.

197

Марсий в Зевсиде узрел красоты воплощенье:

Был Аполлон много выше пришедших людей,

Что вызывало немалую трудность общенья

С богом искусств, многих знаний и ярких идей!

Молвили люди о Фебе, вселяющем страхи:

Вспыхивал гневом Ликейский сильнее отца,

Крепкою лирой своей из брони черепахи

Мог он ударить и тем наказать наглеца…

198

Громко спросил Мусагет, посмотрев на сатира:

«Ты состязаться со мной пожелал, весельчак?

Коль победишь, то трофеем твоим станет лира!

Что за победу мою ты предложишь, смельчак?»

«Я ничего не могу предложить, только шкуру…

Будет достойным трофеем она, Мусагет?»

«Грива, рога и копыта лишь портят фигуру —

Шкуру сниму, коль богатства у Марсия нет!»

199

Но не страшили сатира слова Аполлона:

«Будет под дудку мою вытанцовывать бог!

Словно козёл, он поскачет до брега Гермона,

Люди и скот посмеются, узрев эпилог!»

Феб оглянулся, и с берега камень огромный

Вмиг прикатился и лёг возле бога и дев.

«Можешь начать состязание, Марсий нескромный!» —

Молвил Зевсид, на валун с чаровницами сев.

200

Дудки коснулся губами сатир вдохновенно,

Пение флейты достигло реки и Келен,

Марсий пред богом пытался сыграть дерзновенно,

Люди попали к сатиру в невидимый плен.

Талия вдруг улыбнулась: «Смотри, Мельпомена!

Этот сатир попытался у нас вызвать смех,

Вон задирают как к небу бараны колена!

Сей музыкант пригодится для пьяных утех!»

201

С муз-пиерид не сводил Марсий хитрого взора,

Словно девиц приглашал песней в пляшущий круг.

«Это не танец! – сказала ему Терпсихора. —

В пляске безумной вы только затопчете луг!»

Молча обвёл Аполлон всю толпу взглядом строгим:

«Это звучание флейты я слышал уже!

Стали дарить боги дудки певцам козлоногим?

Надо мне быть с музыкантами настороже!»

202

Поле цветное бурлило сильней океана,

Славно толпу подзадоривал ловкий сатир:

Он кувыркался, садился на спину барана,

Чтоб выступленьем своим удивить целый мир.

В диком безумстве толпа снизошла до визжанья,

Музыкой Марсий являл людям низменный вкус,

И, позабыв, что он шкуру отдал на закланье,

Громко играл и смотрел на скучающих муз.

203

А Лучезарный подумал: «Какая досада,

Если чудесная флейта способствует злу!

Разве искусство Парнаса народу не надо?

Дивная музыка смертным, как крылья ослу?

Пусть поиграет в руках козлоногого дудка —

Может быть, жизнь он закончит весёлой игрой…

Славно попляшет народ до потери рассудка

И упадёт, утомлённый полдневной жарой!»

204

Так и случилось, как думал Зевсид Лучезарный —

Бились в истерике люди, упавшие с ног.

Лёг на траву измождённым и Марсий бездарный,

Громко смеялись над зрелищем музы и бог.

Феб иронично сказал: «Он увлёкся Эвтерпой,

С музы мелодий сатир не сводил диких глаз!

Вот и улёгся он гиперборейскою нерпой,

Не в состоянье подняться теперь на Парнас!»

205

Громко звучали над лугом некошеным стоны,

Их прерывали истошные крики скота,

Страшно скрипели над брегом дубовые кроны.

«Видел талант? – прошептали сатира уста. —

Я уступаю тебе всё пространство долины,

Но не могу обеспечить тебе тишину.

Всё же попробуй сыграть для усталой скотины —

Не подойдёт ни одна к твоему валуну!»

206

«Прав ты, конечно, что лира – не кнут волопаса,

И не пойдёт из-за музыки скот к валуну!

Этот мотив будет часто звучать для Пегаса…

Слушай, флейтист!» – молвил Феб, нежно тронув струну.

Дивные звуки заполнили луг, мелколесье,

Стаей чижей долетели до тёмных дубрав

И устремились орлиной семьёй в поднебесье,

Через мгновение силу экстаза набрав.

207

Стихли над полем и стоны, и громкие крики,

Ветер неистовый нежно прижался к траве,

Светлыми стали людей обезумевших лики,

Шёпот восторга промчался по яркой листве!

Сны на людей навевала мелодия Феба,

Музы узрели, как души летят к облакам,

И засверкало огнями чудесными небо,

Стали улыбки селянок подобны цветкам.

208

Музы на брата смотрели с большим восхищеньем —

Не было в мире жестоком чудесней творца!

Музыка Феба была утончённым отмщеньем

Марсию, тихо сидевшему с видом глупца.

«Спой о любви, Аполлон! – попросила Эрато. —

Это прекрасное чувство немногим дано!»

«Спой! – умоляли прелестницы старшего брата, —

Нежную песнь, чтоб пьянила сердца, как вино…»

 

Песнь Аполлона о любви

209

«Юноша смелый бродил по долинам,

Гордо оставив обитель отца —

Он не желал быть страны властелином,

Пленником вечным в покоях дворца.

Горы его принимали, как брата,

Предоставляя в расщелинах грот,

Сердце юнца не желало возврата

В город, в котором бездарен народ.

Слушал он песни бурливых потоков,

Шёпот хлебов на полях до жнивья,

Не пропускал сладкозвучных уроков,

Что извлекал из рулад соловья.

Он сторонился столиц и селений,

Часто ходил по речным берегам,

Только не слышал народ песнопений —

Их направлял олимпийским богам.

Как-то лежал под раскидистым клёном

Юный искатель высокой мечты.

Вдруг он увидел на поле зелёном

Деву, вплетавшую в косы цветы.

Вспыхнуло чувство ночною зарницей,

Ринулся к ней песнопевец стремглав.

Так обернулась мечта чаровницей

В море зелёном некошеных трав…

210

Сразу зардели усталых селянок ланиты,

Кровь по телам побежала, как бурный Инах,

Девы мечтали о силе златой Афродиты,

Чтоб с женихами встречаться не только во снах…

Феб обернулся к печальной сестре Мельпомене,

Та поняла с полувзгляда Зевсида вопрос:

«Спой, повелитель Парнаса, свой гимн Ойкумене,

Так, чтобы каждый прочувствовал гордость до слёз!»

 

Гимн Ойкумене

211

Прекрасны просторы родной Ойкумены

От южных пустынь и до северных льдов,

Сражались в дыму и под светом Селены

Мы, боги, за вас, не жалея трудов.

И в Тартар отправлены нами титаны,

Чтоб жизнь протекала, как в реках вода,

Ещё не залечены старые раны,

Но миром своим Ойкумена горда.

Красива земля с высоты Геликона,

Не портят её ни дожди, ни снега,

Сверкает под Гелием ярче циркона,

Она для богов и людей дорога!

Построены в мире большие селенья,

И в каждой столице возводится храм,

Где смертные просят себе исцеленья,

А боги склонны и к любви, и к дарам.

Сиянье озёр и больших океанов,

Звучанье ручьёв и мелодии рек,

Тепло небосвода и тени платанов —

Подарок богов для тебя, Человек!

Храните от скверны обитель родную,

И смертных тогда не постигнет беда,

Никто не подарит вам землю иную,

Жить в мире должна Ойкумена всегда!»

212

Песнь Аполлона звучала державно и строго,

Павшие наземь поднялись поспешно с колен,

Люди с восторгом смотрели на светлого бога,

Чувствуя в душах желанье больших перемен.

Феб проникающим взглядом смотрел на сатира,

В землю направил тот взор, как виновный шалун,

Понял, насколько волшебна искусная лира —

Перевернула сознанье звучанием струн!

213

«Музыка бога прекрасней дуденья сатира! —

Вымолвил громко сидящий поодаль тиран. —

Только возможно ль играть так в дни свадеб и пира,

Где безраздельно витает пьянящий дурман?»

«Мне же казалось, что флейта сатира занятней,

С лёгкостью могут освоить её пастухи,

Да и коровам мелодия дудки понятней! —

Крикнул пейзанин. – Быкам непотребны стихи!»

214

«Лире – победа! – воскликнули дружно девицы. —

Не представляем мы песен теперь без стихов!

Музыкой бог показал нам, что мы – чаровницы

И, несомненно, достойны иметь женихов!

Музы, не слушайте вы старика-волопаса,

Дед обезумел давно от избытка вина —

Он молодого орла ценит ниже бекаса!

Музыка лиры богам и народу нужна!»

215

Взвыла толпа: «Отдавай, Марсий, толстую шкуру!

Ты проиграл состязанье, и спора здесь нет!

Сам победителю ты обещал кожу сдуру,

Верен будь данному слову, как Зевсу – курет!»

«Это нечестно! – Вскричал уступивший победу. —

Песню украсил словами бессовестный бог!

Добрые люди, не верьте ни в чём Кифареду!»

В гневе схватил Лучезарный сатира за рог.

216

Вновь закричала толпа: «Забирай шкуру смело!

Ты в состязанье её заслужил, Аполлон!»

Резко встряхнул Кифаред волосатое тело,

Шкура осталась в руке, и… послышался звон!

Феб удивился – ни мяса вокруг, ни скелета!

В недоумении тронул десницей венец —

Кто-то с Олимпа вмешался в дела Мусагета:

Или Гермес быстроногий иль славный отец…

217

«Прав Аполлон! Нет причины для мести Мегеры!» —

Чудо увидев, смеялся весёлый народ.

С грустью «награду» повесил Зевсид у пещеры,

Так эта шкура украсила Марсия грот…

Старые люди вещали, что кожа флейтиста

Долго висела на дубе и стала суха,

Но оживала она и бывала игриста,

Если вблизи вдруг звучала свирель пастуха…

 

Глоссарий

Автохто́н – в основном, в Древней Греции – коренной обитатель данной местности.

Апатри́ды – от греч. apatris – лишённый отечества, лишённый родины.

Аполло́н – грозный и могучий олимпийский бог, сын Зевса и Латоны, брат-близнец богини Артемиды. Аполлон считается богом музыки и искусств, богом прорицания и покровителем стад и скота.

Арг (молния) – один из троих киклопов, сыновей Урана и Геи, великан с одним глазом посреди лба. Как и другие киклопы, Арг был искусным кузнецом и ковал для громовержца Зевса его главное оружие – молнии. Также вместе с братьями он выковал трезубец для Посейдона и шлем-невидимку для Аида.

Арге́я – эпитет богини Геры, сестры и жены царя богов Зевса, так, как по одной из версий мифа, она родилась в Аргосе.

Аре́с – вспыльчивый и гневный бог кровавой и жестокой войны. Арес – первенец и законный сын Зевса и Геры.

Аркади́йский, то есть из Аркадии. Аркадия – область в Элладе, в центральной части полуострова Пелопоннес.

Артеми́да, сестра-близнец бога Аполлона – «медвежья богиня» – девственная, всегда юная богиня – покровительница зверей, богиня охоты. Но она не только охотница, она заботится обо всем зверье, которое живет в лесу, в горах и на равнинах. Может быть строгой и безжалостной в гневе.

Архитра́в (архит.) – балка, лежащая на капителях колонн, прямолинейная перекладина, перекрывающая промежуток над колоннами.

Атла́с или Атла́нт – могучий огромный титанид, сын титана Япета и брат Прометея, Эпиметея и Менетия, Он после поражения титанов в борьбе против богов, навечно принуждён держать на плечах небесный свод.

Атти́ка (др. – греч. букв. «прибрежная страна») – юго-восточная область Средней Греции, самое сердце Эллады.

Афроди́та – рождённая из крови великого Урана, богиня красоты и любви. Она входит в число двенадцати великих олимпийских богов. Любовной власти Афродиты подчинялись боги и люди. Неподвластны ей были только Афина, Артемида и Гестии. Была безжалостна к тем, кто отвергает любовь. Жена Гефеста, а позднее – Ареса.

Балка́ны – горная цепь в Юго-Восточной Европе.

Боре́й – бог северного ветра – северный ветер, брат трех других богов-ветров: южного Нота, западного Зефира, и восточного Эвра.

Бриаре́й – «могучий» – второе имя гекатонхейра Эгеона, пятидесятиголового сторукого сына Урана и Геи. Известен под именем «Бриарей» среди богов, «Эгеон» – среди людей.

Бронт (гром) – один из трёх одноглазых братьев – киклопов.

Вербена – это однолетнее растение, обладающее красивыми душистыми соцветиями, которые особенно сильно распространяют аромат вечером.

Вещу́н – предсказатель, прорицатель, оракул. Оракул – наиболее распространённая в античности форма прорицания, состоявшая в том, что предсказание от имени божества оглашал специальный жрец, который и именовался оракулом. Оракулом называлось и место прорицания, и само прорицание.

Гегемо́н (греч. «руководитель, наставник») – лицо, осуществляющее гегемонию. Гегемония (греч. Ηγεμονία, «предводительство, управление, руководство») – верховенство, преобладание, господство одного над другими.

Гелико́н – гора в Средней Греции, на юге Беотии. На ней обитали прекрасные музы, покровительствовавшие искусствам.

Ге́лиос, Ге́лий – великий бог Солнца. Сын титанов Гипериона и Тейи, брат Селены и Эос.

Ге́ра (Арге́я) – верховная богиня, жена Зевса и царица Олимпа. Гера – покровительница семьи и брака, охраняющая мать во время родов и опекающая младенцев.

Гермо́н – большая река во Фригии.

Ге́спер – божество Вечерней звезды, брат Атланта, наблюдавший звезды на вершине горы. Затем он возжелал взойти на небо, и превратился в яркую звезду.

Гефе́ст – сын Зевса и Геры, бог огня, покровитель кузнечного ремесла и самый искусный кузнец и ювелир мира.

Ге́я – великая древнегреческая богиня земли и сама Земля. Родилась вслед за Хаосом. Гея – мать всего, что живёт и растёт на ней. Она – мать Пифона.

Ги́ес («пашня») – один из пятидесятиголовых сторуких братьев-Гекатонхейров.

Гиперборе́я – это северная страна, которой управлял титан Кой, отец Латоны, родина титаниды Латоны.

Гиперио́н (др. – греч. «очень высокий») – титан, сын Урана и Геи, супруг своей сестры Тейи, отец Гелиоса, Селены и Эос. Гиперион – «сияющий» бог, буквально «идущий наверху».

Губи́тель – есть версия, что имя «Аполлон» означает: «губитель», так как дано ему за то, что он погубил ужасного Пифона.

Да́фна – прекрасная нимфа, дочь богини земли Геи и бога реки Пенея. Её имя означает: «лавр».

Де́лос – остров божественного света. Латона, возлюбленная Зевса, родила на этом острове своего сына Аполлона, сияющего бога мудрости и поэзии и его сестру-близнеца богиню охоты Артемиду. Для греков античности остров Делос был священным местом. Изначально остров Делос был плавучим островом, так как был создан богом Посейдоном по просьбе Зевса, из морского дна, потому что Гера, являвшаяся законной супругой Зевса, от ревности наложила на Латону проклятие. «Ни одна твердь земная не примет тебя, чтобы ты смогла на ней родить детей!» – выкрикнула Гера. Но нашлось пристанище для Латоны. Этим местом и был остров Делос, который постоянно двигался по морю и не считался «твердью земной». Как только Латона ступила на остров, то Посейдон с помощью алмазных столпов остановил движение острова в море.

Дети Земли – мятежные титаны, дети Земли-Геи и Урана-Неба.

Домина́нта (от лат. dominans «господствующий», «главенствующий») – термин, используемый в разных предметных областях. Здесь: Олимп – главная гора Ойкумены.

Дриа́ды – лесные нимфы, живущие в деревьях.

Жиде́ль – вода, жижа, жидкость, совершенно жидкое вещество, жидкая пища, напитки.

Зевси́д – Аполлон. Зевсиды – дети или потомки царя богов Зевса.

Зеве́с – Зевс. Имя царя богов произносилось и так.

Зевс – верховный бог Эллады, супруг богини Геры.

Зевсорождённая Дева – Афина, родившаяся из головы Зевса.

Златоку́дрый – эпитет бога Аполлона, ибо он обладал роскошными золотистыми локонами.

Ина́х – полноводная река в Аргосе, в древней Элладе.

Ка́мпа – нимфа-чудовище, охранительница темной бездны Тартара, огромное существо или с телом женщины, или с бычьим туловищем и пятьюдесятью змеями вместо, или вокруг головы. Кампа сторожила в Тартаре гекатонхейров и киклопов. Гея предсказала Зевсу победу в титаномахии, если он возьмет в союзники узников Тартара. Зевс спустился к вратам Тартара, вступил в бой с чудовищем, убил Кампу и освободил киклопов и сторуких.

Келе́ны – древний город в Южной Фригии, большой, многолюдный и богатый. Около этого города, по преданию, происходило состязание между Аполлоном и Марсием.

Кенота́ф – надгробный памятник там, где нет тела умершего. Это – символическая могила. Пифон был сброшен в ущелье, но не похоронен, а исчез в недрах земли.

Кикло́пы – три одноглазых великана (от др. – греч. Κύκλος – «круг» и όψις – глаз), сыновья Геи и Урана: Арг, Бронт, и Стероп.

Килле́на – высочайшая гора в Аркадии, в уютном гроте которой родился бог Гермес.

Кипри́да (Афродита) – в греческой мифологии богиня красоты и любви, входящая в число двенадцати великих олимпийских богов. Богиня родилась из морской пены и капель крови титана Урана-Небо, у острова Кипр.

Кифа́ра – древнегреческий струнный щипковый музыкальный инструмент. Это самая распространённая в античности разновидность лиры. Древнегреческая кифара, как и лира – принадлежность Аполлона Мусагета.

Кла́рий – «наделяющий жребием» – эпитет Зевса.

Кой – титан, муж титаниды Фебы, отец Латоны, возлюбленной Зевса дед Артемиды и Аполлона. Участвовал в титаномахии против Зевса и Кронидов и был вместе с братьями-титанами сброшен Зевсом в Тартар.

Котт («гнев») – один из пятидесятиголовых сторуких братьев-Гекатонхейров.

Крий («Повелитель холода») – мятежный титан, сын Урана и Геи. Был повержен во время Титаномахии и сброшен в Тартар.

Крит – самый большой греческий остров, и пятый по величине остров в Средиземном море.

Кри́са – древний город в Фокиде. Криса была расположена к западу от Дельф, на реке Плейсте, на расстоянии полутора часов пути от берега Криссейского залива. Город был разрушен силами соседей, так как его жители начали взимать с дельфийских паломников пошлины за посещение святилища. Земля города отошла Аполлону, а жители переселились в Амфиссу или Кирру, служившую гаванью для Дельф. Позже город возродился. Сейчас это богатое поселение Хрисо.

Крон – титан, сын Урана и Геи (богиня земли); оскопив отца, стал верховным богом и богом времени… Убоявшись, что его тоже свергнут дети, он проглотил и скрыл в чреве младенцев: Аида, Гестию, Геру Посейдона, Деметру. Уцелел младший сын Зевс, вместо которого, жена Крона Рея дала ему проглотить длинный камень в пелёнках. Выросший Зевс заставил Крона вернуть из глубин чрева-времени всех детей и женился на Гере.

Крони́ды – дети и потомки титана, властителя времени Крона.

Куре́ты – дети Земли-Геи, составляющие охрану матери богов Реи и младенца Зевса на Крите.

Лавр (др. – греч) – дафна, по имени нимфы Дафны, превращённой в лавровое деревце.

Лато́на, (Лето́, Лато́) – дочь титана Коя и его жены, титаниды Фебы, мать близнецов Аполлона и Артемиды, отцом которых был Зевс.

Лике́йский – прозвание Аполлона. Эпитет «Ликейский» («волчий») указывает на Аполлона, как на хранителя стад от волков, так и на покровителя волков. Храм Аполлона в Дельфах, по преданию, охранял волк.

Ли́ра – древний струнный музыкальный инструмент, согласно мифам, изобретённый младенцем богом Гермесом и отданный им Аполлону.

Ли́ра (астрон.) – созвездие Северного полушария.

Лучезарный, (сияющий) – эпитет бога Аполлона, родившегося в сиянии яркого света и осветившего собой весь остров Делос.

Ма́йя – старшая и самая красивая из семи плеяд, дочерей Атланта и Плейоны. Она жила в гроте аркадской горы Киллена. В Майю влюбился бог Зевс и часто посещал её. От него Майя родила бога Гермеса, который был таким плутоватым, что уже во второй день своей жизни украл стадо у Аполлона.

Мегаро́н – от греч. megaron – большое здание, большой зал, парадная, жилая часть царского дворца.

Меге́ра – в древнегреческой мифологии самая свирепая из трёх эриний, богинь мщения за убийство.

Мели́сса – пчела. (греч. Melissai. Melissae).

Мена́ды – («безумствующие»), вакханки, бассариды – спутницы бога вина Диониса. Следуя фиасами (толпами) за Дионисом, нагие менады, украшенные виноградными листьями и плющом, пили вино и проводили дикие пляски и оргии.

Мене́тий – япетид – сын титана Япета брат Прометея, Атланта и Эпиметея. Во время титаномахии Менетий был поражён молнией Зевса и сброшен в Тартар.

Мета́на – полуостров, который находится в 50 км от Афин, к востоку от Пелопоннеса, на юго-запад от порта Пирей. Важную роль в геологической истории полуострова сыграл вулкан. Вулканическая активность началась в этом регионе миллион лет назад, и в результате ее деятельности был образован сам полуостров. Сейчас на полуострове Метана около 30 кратеров, самый крупный из которых вулкан Метана. Вулкан имеет двухкупольную вершину, одна из которых курится до сих пор.

Мистаго́г – знаток загадочного и непознанного жрец, посвящённый в таинства мира.

Мнемоси́на, Мнемози́на – богиня, олицетворявшая память, титанида, дочь Урана и Геи. Мать девяти Муз, рождённых ею от Зевса.

Мо́йры – великие и могущественные богини, плетущие (прядущие и перерезающие) нить судьбы каждого живущего в мире. Клото – «пряха» – пряла нить судьбы; Лахесис – «дающая жребий» – измеряла длину нити, определяя жребий, данный каждому живому существу; Антропос – «неотвратимость» – рассекала нить судьбы.

Морской Крони́д – Посейдон. Крониды – дети и потомки Крона.

М́узы – 9 дочерей Зевса и богини памяти Мнемосины. Музы – богини поэзии, искусств и наук: Каллиопа – муза эпической поэзии; Клио – муза истории; Мельпомена – муза трагедии; Талия – муза комедии; Полигимния – муза священных гимнов; Терпсихора – муза танца; Эвтерпа – муза лирической поэзии и музыки. Эрато – муза любовной и свадебной поэзии; Урания – муза науки.

Мусаге́т – эпитет Аполлона, означающий: «предводитель Муз».

Нере́й – отец 50 дочерей нереид, морских нимф. Являлся олицетворением спокойного моря, его чтили, как доброго, мудрого и справедливого морского бога. Он обладал даром прорицания.

Нереи́ды – прекрасные морские нимфы, 50 дочерей морского божества Нерея и океаниды Дориды.

Ню́кта – богиня ночи, дочь Хаоса, жена Эреба-Мрака, мать Гемеры, Гипноса, Танатоса, Мома, Немезиды, Харона, Эриды, Эфира.

Ойкуме́на – обитаемая земля, вселенная, мир.

Олимпи́ец – один из эпитетов царя богов Зевса, поскольку дворец Зевса расположен на священной горе Олимп.

Олимп – высокая гора в Элладе, место жительства высших эллинских богов, под властью великого Зевса. Именно из-за этой горы богов часто называют «олимпийскими»

Ора́кул – наиболее распространённая в античности форма прорицания, состоявшая в том, что предсказание от имени божества оглашал специальный жрец, который и именовался оракулом. Оракулом называлось и место прорицания, и само прорицание.

Ореа́ды – горные нимфы.

О́фрис – гора, на которой жили титаны. Они сражались с богами, жившими на Олимпе.

Палла́да – одно из имён-эпитетов Афины – олимпийской богини справедливой войны, военной стратегии и мудрости. Афина славилась и как искусная ткачиха. Сотканные ею одеяния были прекраснейшими в мире.

Парна́с – бывшая когда-то остроконечной и очень высокой, а ныне – двуглавая священная гора в Греции, на западе Фокиды, с вершинами Тифорея и Ликорея, вследствие чего Парнас называется двухвершинным. Парнас покрыт лесом, а вершины его – снегом. Здесь же находился известный Кастальский источник, посвящённый Аполлону и музам, отчего и сам Парнас считался местопребыванием покровителя всех искусств Феба и муз. На южном склоне этой горы располагался священный город Дельфы, оракул Аполлона и его храм. В пещере на горе Парнас, близ Дельф, прятался чудовищный Пифон.

Пега́с – бессмертный полубог, сын титаниды Медузы Горгоны и бога морей Посейдона Является в образе крылатого коня. Он – любимец муз, и его считают другом и конём поэтов.

Пенеи́да – прекрасная нимфа Дафна, дочь богини земли Геи и бога реки Пенея.

Пене́й – большая река в Элладе, в Фессалии. Это же имя носит и бог этой реки – могучий Пеней.

Пери́птер (оперённый) – основной тип древнегреческого храма, прямоугольное в плане сооружение, обрамлённое с четырёх сторон колоннадой.

Пиериды – эпитет муз по области Пиерия, которое являлось, по легенде, местом их рождения.

Пи́фия – прорицательница при храме Аполлона, восседавшая на треножнике над расселиной скалы. Через неё передавал свои предсказания бог Аполлон. Её речи записывали и истолковывали хрецы храма.

Пифо́н – огромный чудовищным змей-дракон, слуга царицы богов Геры, по преданию обитавший в пещерах на горе Парнас близ Дельф. Порождение Земли-Геи. Он, по указанию ревнивой Геры, преследовал беременную Латону по всей земле.

«Пл́авно летящий по синему небу павлин» – павлина (или павлинов) запрягала в свою повозку богиня Гера.

Посейдо́н – великий бог морей, один из трёх главных богов-олимпийцев вместе с Зевсом и Аидом. Сын Кроноса и Реи, брат Зевса, Аида, Геры, Деметры и Гестии.

Потомок Япе́та – здесь Менетий, сын Япета…

Родо́пы – «красные» – горы на Балканском полуострове.

Свети́ло – Солнце-Гелиос, Гелий – сын титанов Гипериона и Тейи, брат Селены и Эос.

Светлоку́дрый – один из эпитетов Аполлона, у которого были золотистые кудри.

Селе́на – богиня Луны, титанида, дочь титанов Гипериона и Тейи, сестра Гелиоса и Эос.

Соро́га – вид рыб рода плотва серебристого цвета.

Сребролу́кий – эпитет Аполлона, так как у него был серебряный лук.

Стаму́ха – вертикальная льдина, торос высотой более 10 метров.

Стеро́п – один из трёх одноглазых братьев-килопов. Сын бога неба Урана и богини земли Геи.

Стреловержец – эпитет бога Аполлона, известного своей искусной стрельбой из серебряного лука.

«сын неземной» – Аполлон. Он назван «сыном неземным», потому, что он родился не на привычной суше-земле, а на плавучем острове, вынутом трезубцем Посейдона со дна Океана.

Та́ртар – один из самых таинственных богов, первый муж Геи и отец змееногих гигантов. Бог неизведанного пространства. Описывается, как огромное существо с воронкой вместо лица. Владения Тартара, названные его именем, это – глубочайшая бездна, находящаяся под царством Аида, куда после титаномахии Зевс низвергнул Крона и титанов, и где их стерегли сторукие исполины Гекатонхейры, дети Урана и Геи.

Тайге́т – горный хребет протяжённостью 75 км. Расположен в Греции на юге полуострова Пелопоннес.

Тимья́н, или чабре́ц – низкорослый ароматический полукустарничек. Тимьян был известен в Древней Греции и Древнем Риме (солдаты купались в воде, настоянной на тимьяне, чтобы набраться сил).

Тита́ны – дети Урана и Геи, вступившие в борьбу с Зевсом за верховную власть над миром, побеждённые богами и сброшенные за бунт в глубокое подземелье – Тартар.

Фе́ба – «лучезарная» – дочь Урана-Неба и Геи-Земли, жена титана Коя, мать титаниды Латоны.

Феб – «лучезарный», «сияющий» – эпитет бога Аполлона, родившегося в сиянии яркого света и осветившего собой весь остров Делос.

Феми́да – дочь Урана и Геи, титанида, богиня правосудия. Её изображают с повязкой на глазах, что символизирует беспристрастие, с весами в одной руке и мечом в другой.

Фессалийские долины, Фесса́лия – это исторический регион, расположенный на побережье Эгейского моря, на северо-востоке Эллады. Он раскинулся в плодородных низинах.

Фети́да – морская нимфа, самая красивая дочь морского божества Нерея и океаниды Дориды.

Фле́йта – общее название для ряда музыкальных духовых инструментов из группы деревянных духовых. Является одним из самых древних по происхождению музыкальных инструментов. Флейта используется в исполнении военных маршей. Смелые воины-спартанцы шли в бой под звуки флейт.

«царицы павлин» – на павлинах по небу передвигалась жена Зевса, царица богов Гера.

Эги́да – непробиваемый щит Зевса. Иносказательно: защита, охрана, покровительство.

Э́ос – в древнегреческой мифологии богиня зари, дочь Гипериона и титаниды Тейи, сестра Гелиоса и Селены.

Эпи́тет – прозвище, второе имя богов Эллады.

Эре́б – олицетворение вечного Мрака. Вместе с Нюктой, (Никтой-Ночью) родился из Хаоса.

Эро́т – самый непостижимый и загадочный бог в мифологии Эллады. Этот крылатый мальчик – спутник богини любви Афродиты. Он – сын Афродиты и бога войны Ареса. Но загадочный малыш является и воплощением.

Э́роса – непобедимой, всеоживляющей и побуждающей к продолжению рода силы, родившейся из первоначального Хаоса.

Япе́т – один из титанов, сын Геи и Урана. Он был ярым противником Зевса и активным участником титаномахии – войны титанов с богами Олимпа. Низвергнут Зевсом в подземную бездну – Тартар.

Япети́ды – сыновья и потомки титана Япета.