© Алексей Михайлов

* * *

 

Пролог

1

Славного сына Элладе явила Алкмена,

Сложено много о сильном герое баллад,

Но мой рассказ о Тесее из града Трезена,

Внёсшем в историю мира значительный вклад.

Юноша с детства считал персеида кумиром,

Подвиги чьи вдохновляли его на свои,

Стали победы Геракловы ориентиром,

И не проигрывал сам он с врагами бои.

2

Смелый Тесей возвратился из плена Аида,

Только его называли великим царём,

В юности стал он товарищем верным Зевсида,

Позже, для бога трезенец предстал бунтарём.

Он победил в поединке чудовище Крита,

Был провозвестником долгой Троянской войны.

Света немало на тайны героя пролито…

Мне для баллады о нём Фебом строки даны!

 

Тайное рождение

3

В городе славном, основанном девой Афиной,

Правил известный всем грекам бездетный Эгей.

Жил по соседству тогда с венценосным мужчиной

Брат его младший, зачавший полсотни детей.

Он не гордился родством своим с царской особой,

Завистью к старшему брату был полон Паллант,

И относился к царю с неприкрытою злобой,

К ссорам Эгея склонять был великий талант.

4

Царь о ребёнке мечтал, только безрезультатно —

Жёны его не давали желанный «приплод»,

В семьи свои он отправил бездетных обратно,

С каждой прожив не один обозначенный год.

В храмах просил он помочь в продолжении рода —

Близкая старость дохнула ему на виски,

Внешность его становилась сереброборода,

И побледнели от думы глаза-васильки.

5

Долго терпел властелин над собою насмешки,

Не отвечая на них ни единым словцом:

«Гаснет со временем пламя любой головешки,

Но обязательно буду счастливым отцом!

Войско детей у Палланта от девушек разных,

Если все вырастут, будет захвачен мой трон!

С этой поры избегать начинаю дней праздных,

В Дельфы скорей, где предскажет судьбу Аполлон!»

6

«В будущем ждёт, – возвещал старику предсказатель.

Славу Эллады ты скроешь, тиран, валуном,

Горе тебе принесёт твой наследник-искатель,

Если развяжешь в дороге мех царский с вином!»

«Странно вещает! – царь думал в дороге к Афинам.

Я никогда не касался с напитком мехов!

Мне непонятен посыл его к камню и винам,

Не замечал за собою я пьянства грехов!

7

Есть толкователь знакомый, живущий в Трезене,

Думаю, жив ещё мудрый властитель Питфей,

Верю, что будет совет старика очень ценен!» —

Мчался на юг Арголиды несчастный Эгей.

Радостно принял его властелин постаревший,

Больше пятнадцати лет не встречались они —

Много поведал хозяин, во всём преуспевший,

В войны чужие не лез, оставаясь в тени.

8

Вырастил славную дочь, ликом словно Селена,

Начал для Эфры прекрасной искать жениха.

Насторожился вдруг мудрый правитель Трезена,

Слыша Эгея рассказ про вино и меха…

Пир многодневный устроил Питфей для Эгея,

Уговорил афинянина взять в жёны дочь,

Тот согласился на свадьбу, изрядно хмелея,

И навестил Эфру в первую брачную ночь.

9

Лишь засветила луна в небе правой щекою,

В поле невеста ушла и легла на меже,

Крупный мужчина обнял тело сильной рукою,

Дивную страсть проявил он в ночном кураже.

Долго лежала жена, испытав наслажденье:

«Счастье большое, что крепок здоровьем мой муж!

Он показался прекрасным, как бога виденье,

Я поняла, что такое слияние душ!

10

О, как чудесна бывает у моря равнина —

Ветер, прохлада ночная, и светит луна!..»

Женщину вновь обнимает горячий мужчина:

«Муж мой красив и силён!» – заключила она.

Утром заметила Эфра его суетливость:

«Что – то не так было ночью, любимый Эгей?»

«Не удивляйся, что я проявил торопливость —

Демос в Афинах не любит, что власть без вождей!

11

Ты подожди, я сейчас попрощаюсь с Питфеем!»

И поспешил афинянин в покои царя.

«Не повстречался ли в поле ночном зять со змеем,

Что прибежал к властелину ни свет, ни заря?»

«Кажется мне, что смеёшься, правитель, напрасно —

Ночь под луною была не в пример хороша!

И совершил, что положено мужу, прекрасно,

Но за Афины тревожно мне, стонет душа!»

12

«Я не смеюсь над тобой, не держи зять, обиду

– Знаю, бывает трудна эта роль жениха!

Благодарить через год будешь ты Арголиду,

Что от «вина» на меже ты избавил «меха»!

Сына родит моя дочь всей Элладе на славу,

В силе своей не уступит атлету иль трём,

Больше не бойся племянников многих ораву,

Трон сохрани, будет сын твой великим царём!»

13

С Эфрой любимой Эгей возвратился на поле

И по пути к валуну говорил тихо речь:

«Здесь под скалой будет стимул к победам и воле,

Спрячу под камнем я царскую обувь и меч!»

И подойдя торопливо с женой к монолиту,

Сдвинул он в сторону глыбу могучим плечом,

В трещину тёмную, шедшую вглубь по граниту,

Сунул сандалии с ног и накрыл их мечом.

14

«Вырастет мальчик, окрепнет и духом, и телом,

Ты покажи ему, Эфра, отцовский завет,

Сдвинуть валун явно сможет он в возрасте зрелом,

Верю, свершит это он до шестнадцати лет!

Буду в Афинах ждать юношу с этой приметой,

Я бы желал, чтоб ему дали имя Тесей!

Эфра, прощай! Полечу на квадриге кометой,

Знай, что любить тебя буду душою я всей!»

15

Быстро уехал тиран на своей колеснице,

Мальчик у Эфры родился в назначенный срок…

Нет интересного больше на этой странице —

Тайну рождения знают лишь Эфра и бог!

 

Знатный гость

16

Юный Геракл пас стада на лугах Киферона

Сильные плечи укрыв шкурой местного льва,

Мальчик Ясон обучался тогда у Хирона,

А у Питфея в честь внука прошли торжества.

Крепкий ребёнок был принят неласковым миром,

Где не всегда восхвалялся герой по делам.

Чёрным был волос, а очи светились сапфиром,

Сильные руки подобны орлиным крылам.

17

Опережал сын божественный сверстников многих

В росте и силе, и в играх простых на воде,

Учителей рядом не было знатных и строгих,

Чтобы воспитывать мальчика в должной среде.

Царь признавал свою немощь в его обученье —

Не воевал много лет неприметный Трезен!

Ждало б способного мальчика в нём «заточенье»,

Если б не случай, владыка больших перемен.

18

Солнце неспешно искало ночлег где-то в Спарте,

В тень погружался на площади мощный каштан,

Малые дети, игравшие рядом в азарте,

Стихли, узрев, как к царю прошагал великан.

«С неба спустился Зевес в гости к деду Питфею,

Я познакомлю вас с богом, бегите за мной!»

Но не поверили мальчики другу Тесею:

«Нет у богов здесь, в Трезене, кровинки родной!»

19

Шли за Тесеем они, споря бесперебойно,

В царских покоях на льва дети бросили взор

И убежали. Один лишь царевич спокойно

Снял со стены у дверей золочёный топор.

Крепко держа его, кинулся прямо на зверя —

Сильною страстью победы был мальчик гоним.

Смело Тесей замахнулся, надеясь и веря,

Что он способен убить льва ударом одним.

20

Лезвие грозно блеснуло над шкурой звериной,

Но отскочил от неё золочёный топор,

Стукнул смеявшийся гость по граниту дубиной:

«Надо к Хирону его! – начал он разговор. —

Я обучался недолго в горах Пелиона,

Многое знал и умел до прихода туда!

Там он научится бегать быстрее муфлона,

Точно стрелять, если воля его так тверда!

21

Мудрый кентавр не жалеет ни сил и ни знаний,

Навыков много привил знатным отрокам он.

Ученики его – лучшие воины браней,

Там проходил обученье царевич Ясон».

Мальчик внимательно слушал пришельца с дубиной

И с напряжением ждал, что ответит Питфей:

«Должен быстрее мой внук становиться мужчиной,

Чтоб не рубил сгоряча он Геракла трофей!»

22

Родичем деду являлся пришелец огромный,

После победы в Немее пришёл он в Трезен.

Так наступил для Тесея момент переломный,

Определил его жизнь «раб» тирана Микен…

 

В Афины!

23

Вышел неспешно Геракл за Трезенские стены,

Вдруг за спиной прозвучал громкий крик малыша.

«Ты – мой кумир, я с тобой отправляюсь в Микены,

Где помогу воевать!» – молвил он, чуть дыша.

«Слушай, Тесей! Я в Микены иду не на волка,

Нет в нём опасных зверей, а живёт там «муфлон»!

Знай, что сейчас от учёбы твоей больше толка,

Воином сделает славным бессмертный Хирон!

24

Я обещаю тебя брать в походы с собою,

Если докажешь, что стал и умён, и силён,

Лет через семь должен быть подготовленным к бою,

В трудном учении будет твой дух закалён!

Время не трать, а беги во дворец поскорее —

Пусть снарядит колесницу в Фессалию дед!» —

Страсть к обучению вспыхнула сразу в Тесее…

Встретятся снова они через дюжину лет.

25

Вскоре с обозом отправлен был мальчик к Хирону,

В долгой дороге к кентавру раздумывал он:

«Мне интересно, зачем ему надо к «муфлону»,

Чтоб разгонять над Микенами медных ворон?»

…Восемь годин пролетело, как грозные птицы,

Юноша с радостью жгучей оставил свой «плен»,

Мчались легко по дороге домой колесницы,

С шумом врата отворил милый сердцу Трезен.

26

Широкоплечий, высокий, а сам светлоликий,

Мышцы на теле могучем, как снасть кораблей,

Ноги ровней и мощнее колонн базилики,

Взгляд синеокий орлиного взора смелей!

Волосы чёрные, жёсткие, ниже лопаток,

Голос у юноши – чистый густой баритон,

Был в разговоре Тесей и отчётлив, и краток —

Поняли все, что отец у него – Посейдон!

27

Вечером пир был устроен в честь внука Питфея,

Факельный дым закрывал лик неполной луны,

Площадь Трезена дышала маслами шалфея,

Принесены были в жертву богам кабаны.

Юноша часто и долго беседовал с дедом

О совершённых великим Гераклом делах,

О столкновении в Дельфах его с Кифаредом,

И многочисленных ярких ему похвалах.

28

Эфра молчала, любуясь Тесеем прекрасным,

Долго ждала окончания умных бесед,

Знала, что жизненный путь сына будет опасным —

Пусть с ним поделится мыслями опытный дед!

В поле однажды гуляя с могучим Тесеем,

Перешагнувшим за возраст шестнадцати лет,

Эфра призналась, что в браке все годы с Эгеем,

И для чужих это главный семейный секрет.

29

Молвила мать, что он – истинный сын Посейдона.

К Эфре явился бог в первую брачную ночь.

И сочетался на поле по древним законам,

Ибо давно полюбил он Питфееву дочь…

Так, подошли, не спеша, в разговорах о разном

К камню приметному – цветом чернее скворца:

«Здесь, под гранитом большим, пирамидообразным

Спрятаны вещи Эгея, земного отца!

30

Он завещал их отдать, если станешь могучим

По достиженью тобою шестнадцати лет…»

Юноша вспыхнул мгновенно желанием жгучим

Глыбу свернуть и увидеть отцовский «завет».

Быстро её опрокинул десницей одною,

Вынул сандалии он, в ножнах меч из щели.

«Будет отныне платить враг высокой ценою!» —

Вскрикнул Тесей, очищая «завет» от земли.

31

Эфра и сын поспешили в Питфея покои,

Мать по пути рассказала о брате отца:

«Хочет в Афинах Паллант изменить все устои:

Свергнув царя, разорить город свой до конца.

Люди в столице не знают о сыне Эгея,

Тайну храня, мы послали тебя в Пелион!

Если б узнали они, то быстрее Борея

Были бы здесь, из Трезена устроив загон!

32

Ныне тревожно, в Афины опасна дорога,

Лучше туда добираться по глади морей!

Надо тебе попросить покровительства бога,

Пусть невредимым наследника видит Эгей!»

Дед посоветовал юноше плыть на галере:

«Разве учил путешествовать мудрый кентавр?

Много ль науки дать можно в глубокой в пещере?

Знай, Перифет не даёт миновать Эпидавр!

33

Хоть на дороге разбойников будет негусто,

Хватит и тех, чтоб тобой накормили ворон!

За Элевсином дорога во власти Прокруста,

Недалеко от Мегары – «хозяин» Скирон!»

«Без поражений дойду хоть до самого Йолка!

Разве боится кого-нибудь славный Алкид?»

В честь Аполлона Тесеем обрезана чёлка,

Вышел он в путь, попирая дорожный гранит…

 

Героическое начало

34

В спину широкую с неба направил взгляд Гелий,

Быть для Тесея попутчиком вызвался Нот,

Смело шагал вольный юноша мимо ущелий,

Где обитать мог жестокий преступный народ.

Путник стремился с врагами померятся силой

И наказать за деяния против людей.

Вскоре возник на дороге ужасный верзила —

Крепкой дубиной размахивал грозный злодей.

35

«Мух и слепней бьёшь, приятель, огромной дубиной?

Место плохое здесь – юноша молвил шутя.

Разве не видишь, дорогу закрыл пред мужчиной?»

«Над Перифетом смеяться надумал, дитя?»

Прыгнул разбойник на юношу с рёвом звериным,

Воздух разрезал со свистом обломок сосны,

Но увернулся Тесей и оружьем старинным

Ловко верзилу пронзил от груди до спины.

36

Сбросив в ущелье разбойника тяжкое тело,

Взял он дубину, как в битве добытый трофей:

«Вот и свершил я своё справедливое дело,

Были бы рады такому Геракл и Питфей!»

Заночевал в Эпидавре Тесей-победитель,

Где властелин предоставил радушно свой кров:

«Кто ты, откуда пришёл столь могучий воитель,

Сына Гефеста отправив в заброшенный ров?»

37

Я путешествую, царь, по дорогам Эллады,

Чтоб обнаружить Геракла великого след,

И обойти равнодушно не смог той преграды,

Что создавал всем «дубинщик», лихой Перифет!

Трудно найти мне противника было свирепей,

Но красотою столицы твоей поражён!

Слышал, тиран, жил в ней сын Аполлона – Асклепий,

Лекарь с божественной силой, что Зевсом сожжён?»

38

«Да, это так! Здесь творил олимпийский целитель,

Много чудес совершил с воскрешением он.

Возведена в Эпидавре им чудо-обитель,

Имя людьми ей дано было Асклепийон».

Много историй услышал Тесей о разбоях,

Что совершались на разных дорогах страны,

О приходящих в селенья коварных изгоях,

Что до имущества жителей мирных жадны…

39

Снова Тесей зашагал по прибрежной дороге,

Слева – лесистые горы, а справа – залив,

Лёгкой походкой ступали в сандалиях ноги —

Втайне гордился трезенец, что был справедлив.

Издалека он увидел, как в роще сосновой,

Где извивалась средь скал незаметно тропа,

Некто деревья к земле гнул верёвкой суровой,

Ярко белели на чёрных камнях черепа…

40

Кровью облитые скалы стояли средь сосен,

Словно бросались с высот на вершины тела,

Понял Тесей, почему этот путь смертоносен:

«Явно убийца устал – пот стекает с чела!»

С горки шагал он к мучителю с сильной охотой

Вылечить эту потливость ему навсегда:

«Вижу, Синид, увлечён ты тяжёлой работой,

Но я избавлю тебя от такого труда!»

41

Страшный разбойник опешил от дерзости этой,

Медленно стал подниматься Синид с валуна:

«Жизнь свою можешь считать, мальчик, песнею спетой…»

Только дубина юнца оказалась грозна…

Рухнул на землю разбойник, теряя сознанье.

Тело его привязав к наклонённым стволам,

Дал этим соснам Тесей довершить наказанье —

Был деревами разорван Синид пополам!

42

Та же погибель пришла по заслугам к убийце,

Кровью его обагрилась седая скала.

Так отплатил за убитых врагу-кровопийце

Смелый Тесей, вспоминая Геракла дела.

Жители Истма встречали с восторгом героя,

В честь победителя ими устроен был пир —

В Аргос теперь можно ездить купцам без конвоя —

Морем туда добираться мешает Зефир.

43

Позже, Тесей, став тираном Афинского царства,

Провозгласил здесь Истмийские игры свои,

Чтоб навсегда уничтожить обычай дикарства,

И не вести на дорогах Эллады бои.

В путь отправляясь, услышал Тесей наставленья,

Чтобы внимательней был – впереди Кроммион.

«Жители города в страхе – вершит преступленья

Чудище, что породили с Эхидной Тифон.

44

Эта свинья топчет грубо поля на равнине

И вырывает клыками из почвы лозу,

Много селян погубила она в котловине,

След их убийств ты узришь за холмами внизу!

Чудище дало потомство, но где, неизвестно.

Будь осторожнее, юноша царских кровей!»

Слышать такое юнцу было искренне лестно,

Смело шагнул за ворота могучий Тесей.

45

Солнце светило герою в широкую спину,

Давняя пыль поднималась от быстрой ходьбы,

Смело сошёл он по узкой дороге в долину,

Где и увидел упавшие наземь дубы:

«Долго Эхидны свинья занималась разбоем,

Здесь древесины хватило б на семь кораблей!»

Злость на чудовище вдруг овладела героем:

«Сколько убитых лежит средь разрытых полей!

46

«Свежих следов на размытой дороге не видно,

Где отыскать мне удастся убийцу людей?

Страшных чудовищ рождают Тифон и Эхидна:

Мёртвые Гидра и лев, и живущий злодей!»

Дерева треск вдруг донёсся от дальнего склона,

Быстро трезенец сандалии снял на ходу:

«Мне бы сейчас золотую стрелу Аполлона,

Но не пойдёт тогда туша свиньи на еду!»

47

Без промедленья рванулся он к шумному месту,

Смертного страх перед зверем огромным презрев,

Словно Гераклна Таната, спасая Алкесту,

Бросился юноша к монстру в сплетенье дерев.

Грозное чудище землю взрывало клыками,

Тихо от боли стонал закачавшийся дуб,

Нервно размахивал «старец» столетний суками,

Вздрагивал он, если корни пронизывал зуб.

48

Юноша сходу мечом сделал алую метку,

Кровь потекла у свиньи по передней ноге,

Бросился зверь на атлета, тот прыгнул на ветку,

Сверху пантерой слетел по короткой дуге.

Словом недобрым Тесей помянул тихо Гею,

Что выпускает из недр столь ужасных зверей,

С силой огромной вонзил меч Эгея он в шею:

«Больше не будет рождать эта тварь дочерей!»

49

Пала свинья наземь телом большим краснобоким,

Гордо взирая, стоял победитель над ней:

«Вот и пришёл здесь конец всем бесчинствам жестоким,

В город её отнесу, где боятся свиней!»

Ношу кровавую в крепость доставил к закату,

Бросил торжественно тушу на ровный гранит,

Принял он пир во дворце, как достойную «плату» —

На перешейке Истмийском он стал знаменит!

50

Вышел из крепости юноша солнцу навстречу,

В город Мегары направил дальнейший свой путь,

Напоминали о звереусталые плечи,

Гордость его распирала широкую грудь.

«Славно разбойников страшных отправил к Аиду,

Души преступные встретит суровый Харон!

Вовремя я поразил и принёс титаниду

В изголодавший за многие дни Кроммион!

51

«Встретиться мне бы с Гераклом великим в Афинах,

То рассказал бы ему про большую свинью,

Поговорили бы с ним об огромных дубинах,

Жаль, что воюет герой у земли на краю!»

Вверх поднималась дорога по берегу моря,

Слева отвесные скалы вздымались над ней,

Справа внизу бились волны, с каменьями споря,

И становилась природа на зелень бедней.

52

Хижину возле дороги заметил трезенец:

«Выбрано странное место у скал для жилья!

Кажется, здесь проживает простой поселенец —

Выгнали прочь из столицы его сыновья?»

Вышел навстречу Тесею старик с сединою,

Рослый, сутулый, косматый, как дикий баран,

Остановился неспешно в тени под сосною,

Просьбу свою молодому изрёк ветеран:

53

«Долгие сутки провёл на скалистой дороге,

Слаб я здоровьем давно, и не гнётся спина.

Вымой, воитель, мои измождённые ноги,

А до Мегар доберёшься ещё до темна!»

«Просьбе твоей отказать я не смею, почтенный!

Жизнь у тебя, полагаю, была нелегка!

В чём будем мыть?» – вопрошал полубог вдохновенный.

«В чаше гранитной, в воде моего родника!»

54

Юный склонился пред камнем с водой ключевою,

В сторону шумного моря широкой спиной,

Старый уселся, качая пред ним головою,

Предполагая финал у событья иной…

«Жаль мне тебя, ты такой молодой и красивый,

Кровь в твоих жилах кипит, и душа – океан,

Только, я вижу, юнец, ты совсем несчастливый,

Стопы твои не узнают о множестве стран!

55

Скоро почувствуешь радость полёта над морем,

Многим помог я взлететь над высокой волной,

Но обернулось паренье над водами горем —

Пали несчастные камнем под скальной стеной!»

Поднял над чашей старик волосатую ногу,

Пяткой желая ударить в лицо храбреца,

Но не проникся вниманьем Тесей к монологу,

Ногу схватил и забросил в залив подлеца!

56

Старый убийца в «полёте» лишь вскрикнул от страха,

Рухнул на острые камни, как в бурю волна,

С пастью открытой к нему подплыла черепаха,

Тело кровавое грызть стала с хрустом она.

Юноша лёг над обрывом, следя за процессом,

Как пожирает Скирона такой же злодей.

«Вот о «полётах» каких молвил он с интересом!» —

Видел трезенец внизу кости многих людей…

57

«Эта победа не даст оглушительной славы,

Но оградит от разбойника в скалах тропу!

Скольких убил негодяй ради подлой забавы?

Судя по виденным мною останкам – толпу!»

Шёл победитель в Мегары с огромным желаньем —

Всех подлецов отправлять по дороге в Аид,

Их там Незримый принудит к тяжёлым страданьям,

Будут катать, как Сизиф в гору тяжкий гранит!

58

Он на пиру у царя слушал песню рапсода,

Тот рассказал о разбоях в ближайших горах:

«Страшный, могучий тиран Керкион больше года

Сеет на тропах прибрежных панический страх.

Путникам он предлагает померяться силой,

Их убивает приёмами новой борьбы.

И безопасней идти меж Харибдой и Скиллой,

Если идущие духом и телом слабы!»

59

Раннее утро настало, на море – волненье,

Ветер доносит до берега птиц голоса,

Катятся волны с утёса обратно с шипеньем,

На горизонте белеют галер паруса.

«Кто-то плывёт, избегая дороги по суше,

Зная о том, как опасна вдоль моря тропа,

Слышит советы рапсодов имеющий уши,

Значит, лежат под скалою глупцов черепа!»

60

Нравились юноше в долгом пути рассужденья,

Правильно мыслить не зря обучал всех Хирон,

Так незаметно вступил он в чужие владенья,

Где смертоносное дело вершил Керкион.

Вскоре заметил Тесей на площадке средь сосен,

Как упражнялся с камнями злодей-великан.

«Тело огромно его, и удар смертоносен,

Вырвет легко он с корнями столетний каштан!

61

Хуже разбойников всех властелин Элевсина,

Разве соседи пойдут на такого войной?

Люди трепещут пред ним, как пред ветром осина,

Значит, последнее слово осталось за мной! —

«Слышал недавно, властитель, отрывок из мифа,

В царстве подземном правитель катает гранит!

Нет у Аида тирана известней Сизифа,

Камни бросая, не станешь, как он, знаменит!»

62

«Вздумал смеяться, юнец? – вспыхнул гневом верзила. —

А сохранишь ли улыбку со мною в борьбе?

Я посмотрю, пересмешник, какая есть сила

В том, кто нахально позволил такое себе!»

«Меряться силой с царём? – Это честь для мужчины,

Только скажи, где поставить посмертный гранит!»

«Тело твоё я отправлю в морские глубины,

Душу Танатос утащит в ужасный Аид!»

63

С рёвом напал на Тесея тиран Элевсина,

Но совершил через спину трезенец бросок,

С грохотом рухнул на землю огромный мужчина,

Словно скатился с вершины базальта кусок.

Юноша сверху смотрел на упавшее тело:

«Что ты разлёгся на плитах, как жирный кабан?

Ты для меня очень слаб!» – молвил юноша смело.

Быстро на ноги вскочил оскорблённый тиран.

64

Кинулся царь на Тесея, как лев Киферонский,

Но увернулся герой, сжав тирана кольцом,

Треснули рёбра врага, словно меч амазонский,

Через мгновение пал он на камни лицом.

Передохнув и взвалив властелина на плечи,

Юноша стопы направил в большой Элевсин —

Там предстояло ему слушать скорбные речи,

Видеть людей, трепетавших, как листья осин…

 

Прокруст

65

Яркое солнце ещё отдыхало в ущелье,

В чистое небо спешила подняться заря,

Над горизонтом сияло её ожерелье,

А победитель оставил покои царя:

«Скоро покинет тревога людей Элевсина,

Власть от меня получил в нём разбойника внук.

Местный народ трепетал, словно в шторм парусина,

Но в справедливой борьбе он избавлен от мук!»

66

Шёл не спеша по скалистой дороге трезенец:

«Добрый народ и палач – очень сильный контраст!

Люди сказали, что есть на пути вырожденец,

Изобретательный в дикости страшный Дамаст!

Путника в дом приглашает с улыбкой недоброй,

Ложе ему предлагает для крепкого сна,

Преображается он и становится «коброй»,

Зуб хладнокровно вонзая в чело «грызуна».

67

Всех примеряет разбойник к кровавому ложу:

Если прохожий велик, отрубает ступни,

Если же мал, удлиняя и кости, и кожу,

Рвёт он суставы людей, как у рака клешни».

Юноша шёл по тропе в боевом настроенье,

Месть за растерзанных вспыхнула ярким огнём:

«Скоро прочувствует он на себе удлиненье,

Иль отрубить мне придётся всё лишнее в нём!»

68

Мощный, громадный мужчина сидел под сосною,

Складывал горку от скуки из мелких камней,

И тяготился разбойник в горах тишиною,

Ждал с нетерпением «жертву» для крепких ремней.

«Скучно тебе, великан, без простого общенья,

Некому здесь рассказать про деянья свои?

Выслушать всё я готов и приму угощенья!» —

Молвил Тесей, ход прервав у гранитной скамьи.

69

Вздулась заметно на шее разбойника вена.

«Разве устал ты в дороге?» – спросил великан.

«Путь я проделал немалый, идя из Трезена,

Мог утолить бы мой голод лишь целый баран!»

«Вот тебе крепкое ложе с подстилкой удобной,

Будет заколота мной молодая овца!» —

Речь показалась Тесею неправдоподобной:

«Мне не попасть бы сейчас под удар подлеца!»

70

К ложу пошёл он неспешно, держась наготове,

Бросились в очи лежащие рядом ремни,

Сразу заметил на них пятна мелкие крови,

Словно ремнями прихлопнуты были слепни.

Возле крыльца у стены – острый меч и дубина,

Неподалёку – колода для рубки костей:

«Путников он свежевал, словно люди – скотина,

И для убийства заманивал к ложу гостей!»

71

Тень вдруг чужую увидел Тесей под собою,

Резко метнулся он влево, как зверь от огня

Рухнул на ложе Прокруст, сам готовый к «забою»,

Через мгновенье познал назначенье ремня.

Путник поправил Дамасту колени и тело,

Но за пределы постели ушла голова.

Связанный крепко Прокруст потемнел, как Нефела,

И растянулся, как шкура Немейского льва.

72

«Из-за подобных мерзавцев устал я в дороге,

Ныне придётся тебе «отдохнуть» за гостей!

Ложе мало – отрастил слишком длинные ноги,

Освобожу твоё тело от лишних частей!»

Понял Дамаст, чем грозит этот юный прохожий:

«Ноги – на ложе, а лишней осталась… кошмар!

Казнью трезенец меня покарает похожей,

И поплывёт голова по воде, как кальмар!»

73

«Меч кровопийцы привычен к подобным деяньям!» —

Юноша быстро «излишек» отсёк тем мечом

И голова покатилась с ужасным звучаньем,

Шея казнённого била кровавым ключом…

Недалеко от Афин встретил он фиталидов,

Те провели над бойцом очищенья обряд.

И ощутил он влиянье Геракла флюидов,

Синие очи его излучали божественный взгляд.

 

Встреча с отцом

74

Пройден Тесеем в волнении стадий последний,

Пот от жары водопадом стекал со спины,

Гордо в ворота ступил он, шестнадцатилетний,

Был поражён толщиною Афинской стены.

Сверху послышался голос: "Прекрасная дева,

В город богини пришла ты искать жениха?

Так поднимайся скорее по лестнице слева,

Нам для любовных утех будешь ты неплоха!»

75

Остановился герой, огляделся неспешно,

Рядом тележка с камнями, для зодчих – леса,

А на стене издевался работник потешно —

Знать, рассмешили его ниже плеч волоса.

Но не промолвил трезенец на это ни слова,

Освободил вмиг тележку десницей одной,

Бросил на голос её без намеренья злого,

Та пролетела легко над высокой стеной.

76

Только пригнуться успел пересмешник нахальный,

И побледнел он мгновенно, упав на живот.

Этот поступок героя, совсем не похвальный,

Крепко запомнил досужий афинский народ.

Гордо трезенец шагал по дорожке гранитной,

Что протянулась, как лента прямая, к дворцу

Мимо красивых домов и застройки элитной —

В сильном волненье стремился к земному отцу…

 

Очарованный Эгей

77

Слышал немало рассказов герой от Питфея

Об аргонавтах, Ясоне и дивном руне,

Знал хорошо, что царевна Колхиды Медея

Шкуру вернуть помогла фессалийской казне.

Только не ведал Тесей, что в Афинах царевна

Стала женою Эгея, творя чудеса,

И что судьба властелина отныне плачевна,

И ожидает тирана беды полоса…

78

…Минуло пять или более лет с тех деяний,

Что совершила Медея в Коринфе с детьми,

С дочерью царь там погиб от её одеяний,

Скрылась затем в колеснице, влекомой зверьми.

Не доезжая до гордых Афин восемь стадий,

Грозной Гекате вернула повозку она.

Если бы с неба упал перед нею Палладий,

То непременно беглянка была б спасена.

79

Но не послали тогда ей знамение боги,

И предстояло Медее искать хлеб и кров,

Зря понесли её в город усталые ноги —

Полис Афины с колдуньями очень суров!

Вскоре беглянка увидела две колесницы,

Что отъезжали поспешно от врат городских:

«Издалека ясно видно, что царь без царицы,

Не избежать властелину очей колдовских!»

80

Остановил лошадей царь, узрев колхиянку,

Скрывшую тело и лик свой под чёрную ткань.

«Что тебя, женщина, гонит – спросил он беглянку,

В город прекрасной Паллады в рассветную рань?»

«Ночью минувшей лишилась покоя и крова,

Изгнана я из Коринфа супругом своим,

Буду скитаться по свету! – промолвила слово.

Разум покинутой женщины неисцелим!»

81

Скинула ткань с головы, выпрямляясь, Медея,

Сделала шаг к властелину, сверкнув красотой,

Бросила взор колдовской прямо в очи Эгея,

Память тирана унёс этот взгляд золотой.

«В город ступай и не чувствуй себя там несчастной,

Людям дворовым скажи, что прислал властелин!»

Тронул поводья правитель десницею властной,

Мысленно хвост распустив, как у Геры павлин.

82

Гнал колесницу Эгей, лошадей не жалея,

Остановился вдруг царь у развилки дорог —

Стёрла из памяти взглядом желанья Медея,

Ехать куда ему надо, он вспомнить не мог.

«Помнишь, куда направлялись? – спросил царь возницу.

«Ты собирался в Коринф и оттуда в Трезен!»

«Быстро гони лошадей по дороге в столицу —

Счастье моё неземное само ищет «плен!»

 

Наследник

83

Путником скромным вошёл победитель к Эгею.

Не представляясь, откуда и кто он таков.

Царь предложил отобедать с ним вместе Тесею,

Тот согласился принять угощенье, без слов.

По указанью тирана забегали слуги:

Вмиг принесли для героя еду и вина.

Сдвинулись брови царицы, как упряжи дуги,

Рассвирепела с приходом трезенца она!

84

Сразу узнала – прекрасная магии школа:

«Вот и явилась за путником следом беда!

Юный пришелец – законный наследник престола,

Значит, не быть сыну Меду царём никогда!

Но не уйдёт гость отсюда живым и здоровым,

Скоро увидят Афины прощальный обряд!»

Стал взгляд Медеи от мыслей коварных суровым,

В килик юнца незаметно добавила яд.

85

«Слушай, Эгей! – тихо молвила мужу колдунья.

Этот пришелец – убийца, подослан врагом,

Выбрал для дела нарочно он ночь новолунья,

Чтоб при убийстве твоём было пусто кругом!

Дай ему килик с вином, венценосный, скорее,

Либо ты к ночи оставишь Палланту свой трон!»

Взял перепуганный царь чашу с зельем Медеи,

И протянул её сыну законному он…

86

Сразу наполнился зал неживой тишиною,

Скинул пришелец гиматий торжественно с плеч,

Вспомнил мгновенно Эгей ночь в Трезене с женою,

Видя на поясе юноши дедовский меч.

«Эфра – жена у меня! – крик разнёсся по залу.

Ты – долгожданный мой сын!» – прослезился Эгей.

И захлестнуло смятенье, подобное валу —

Видел на стопах и в ножнах он царский трофей!

87

Кинулся царь с восхищеньем в сыновьи объятья,

Грохнув о плиты сосуд со смертельным вином,

Слышались сзади колдуньи жестокой проклятья,

Та называла царя слабовольным лгуном!

Бросилась прочь, увлекая ребёнка Медея,

Злобно кричала, как стая тревожных гусей.

Возликовал повелитель, душой молодея,

Был афинянам представлен царевич Тесей!

 

Укрепление власти

88

Пир грандиозный устроил властитель афинский

В честь долгожданного сына и громких побед.

Горд был, что Эфра исполнила долг материнский,

Сын от неё стал родней, чем навязанный Мед.

Праздничным был этот день для великой столицы,

И с облегченьем вздохнул угнетённый народ —

Нет во дворце теперь властной жестокой блудницы,

Что представляла собою отравленный «плод».

89

Новость о сыне Эгея дошла до Палланта,

Яростью вспыхнул коварный завистливый брат:

«Лучше меня не найти для правленья гаранта,

Ибо лишь Я становился отцом много крат!»

Это известие было ему оскорбленьем —

Словно дубиной удар получил меж бровей.

Многих гонцов отослал он по разным селеньям,

Чтобы собрать у себя в городке сыновей.

90

Взрослых и малых призвал под защиту «эгиды»,

И рассказал молодым про составленный план:

На два отряда делились отцом паллантиды —

Первый – в засаде, второй же пойдёт на таран!

Ночь опустилась на землю, запели цикады,

Грустно светила Селена, забывшись в мечтах.

Выступил тихо отряд для устройства засады,

Спрятался возле Афин в придорожных кустах.

91

Вскоре заря запылала огнём над горами,

Эос играла на небе цветущей айвой,

Лесом заросшие горы казались шатрами,

Двигался молча к Афинам отряд боевой.

«Власть захвачу, поделю меж сынами владенья,

Как это сделал когда-то отец Пандион.» —

Вёл сам с собою коварный Паллант рассужденья.

«Аттика станет моей!» – грезил с радостью он.

92

«В тайне глубокой брат вырастил сына в Трезене!

Жаль, что я раньше не знал о проделке царя —

Всю Арголиду поставил бы я на колени,

Чтобы убить малыша! – лился гнев бунтаря. —

В город подросток вошёл вслед за славой героя!

Как же! – Разбойника скинул с высокой скалы!

Сам же не ведал ещё настоящего боя,

Много получит щенок от меня «похвалы!»

93

Вскоре врагов обнаружила зоркая стража,

Быстро сомкнулись обитые медью врата.

Стражников крики звучали, народ будоража…

Верил Паллант, что твердыня им будет взята.

Стал угрожать он захватом великой столицы,

На поединок был вызван седой властелин:

«Где ваш правитель, с характером старой девицы,

Разве такой нужен царь людям славных Афин?»

94

Но до прихода Палланта, ещё до рассвета,

В город пробраться сумел паллантидов гонец:

«Слышал, Эгей, будто песня твоя будет спета —

Брат пригрозил: «Скоро сгинут тиран и «птенец!»

Леос поведал о важном из вражеских планов,

Слушал внимательно вестника юный Тесей:

«Грезил Паллант, принесу их, как в жертву баранов,

Если навалимся дружно когортою всей!»

95

План усмиренья врагов созревал у героя:

Подступы к городу он осмотрел со стены

И с высоты на траве обнаружил след строя,

Что собирался напасть на него со спины.

Блики доспехов сверкнули в кустах невысоких

Возле дороги в столицу, с обеих сторон:

«Будет немало с утра поединков жестоких,

Дядя узнает, чему обучает Хирон!»

96

Медленно Эос воздела персты золотые,

Слышен был стражников говор в глухой тишине,

А со стены, где царили лишь тени густые,

Скрытно спустился Тесей и пошёл к западне…

Юноша вскоре услышал Палланта угрозы,

Крики животных, удары тяжёлых камней,

Со стороны показаться могло, что обозы

Перевозили от пристани в город свиней.

97

Близко Тесей подошёл к потаённой засаде,

Звякнув оружьем, спросил: «Для кого западня?»

Не ожидали враги нападения сзади.

«Вы, паллантиды, готовите смерть для меня?

Я, сын «бездетного» дяди, стою перед вами.

Кто в поединке осмелится биться со мной?

Вы не особо рискуете здесь головами —

Есть у ворот городских ваш отряд основной!»

98

Копья метать стали братья, терпя осужденья,

Юный Тесей их ловил, отправляя назад,

И попадал ими в органы деторожденья:

«Был чересчур плодовитым властителя брат!»

Пали две дюжины воинов смертью позорной —

Каждый желал для Тесея такого конца.

По окончанью баталии этой упорной,

Выступил юноша против Палланта-отца.

99

Вышел Тесей на дорогу, ведущую в город,

И усмехнулся: «Недобрая эта родня!

Будет Паллант, властолюбец жестокий, поборот —

Только бы он не сбежал, испугавшись меня!»

Гордо шагал победитель к воинственным братьям —

Те продолжали в ворота бросать валуны,

Громко бранили царя, добавляя проклятья,

И угрожали Афинам началом войны.

100

В центре толпы возмущался отец многодетный:

«Выйди за стены столицы, трусливый Эгей!»

Сзади внезапно услышал он возглас ответный:

«Я за царя принимаю незваных гостей!»

Резко Паллант обернулся на окрик подростка:

«Ты ещё мал, заменять властелина собой,

Воинов верных в Афинах лишь малая горстка,

Вам не по силам со мной заниматься борьбой!»

101

«Нет, «добрый» дядя, твоих сыновей половины —

Дружным отрядом отправил их души в Аид,

Скинул тела все с дороги на дно котловины,

Ждёт половину другую подземный Кронид!»

Бросил Паллант с разворота копьё в «малолетку»,

Но увернулся Тесей от «подарка» родни:

«Раз не умеешь метать ты оружие метко,

То в поединке со мной сочтены твои дни!»

102

С яростью дядя рванулся с мечом на Тесея:

«Мне надоели по горло царя болтуны!»,

«Меч – мой ответ!» – стали очи царевича злее,

Остолбенели мгновенно Палланта сыны.

Опыта с юностью схватка была очень честной,

Оба сражались, как будто в последнем бою,

И победил в этой битве двоих бессловесной

Тот, кто отстаивал царскую честь и свою.

103

Пало на пыльный гранит мускулистое тело,

В страхе бежали враги от Афинских ворот,

В город Тесей-победитель направился смело,

С криками «Хайре!» наследника встретил народ.

 

Марафонский бык

104

После победы Тесея утихли волненья,

Ранее был недоволен афинский народ:

Многих пугали Палланта на брата гоненья,

В ужасе были, что править начнёт скоро сброд.

Воинов новых набрал повелитель в охрану,

Всех подозрительных выгнал могучий Тесей,

Самых надёжных отправил на службу тирану,

Чтоб не боялся правитель чужих сыновей.

105

Слава об этом летела по гордой Элладе,

И потянулись с товаром в Афины купцы,

Не был никто от спокойной торговли в накладе,

Жители строили смело дома и дворцы.

Стали дороги и тропы вполне безопасны —

Все их с дозором объехал герой младой,

Будут они паллантидам уже неподвластны —

Быстро покончил Тесей с родовою враждой.

106

Часто в дороге встречал победитель восходы,

И ночевать приходилось в сосновых лесах,

Гостем бывал он в селеньях простых, где рапсоды

Песней вещали о битвах, царях, чудесах.

Нравилось слушать баллады о воине славном,

Сердце его замирало при слове «Алкид»,

Много историй узнал юный о Богоравном —

Самой последней был сказ о походе на Крит:

107

«Вычистив быстро конюшни тирана Элиды —

Слушал внимательно песню рапсода Тесей. —

Воин в Микены пришёл молчаливей ставриды,

Где повеленье своё огласил Эврисфей:

«В море есть остров, известный Зевеса пещерой,

Бык ужасающий там – для народа беда!

Быстро туда отправляйся с наёмной галерой,

И белоснежное чудо доставь мне сюда!»

108

«Славный герой – вновь звучала баллада рапсода. —

Выполнил с лёгкостью данный тираном указ:

С мощным быком возвратился Геракл из похода,

Только втащить его в стойло не смог волопас!

В бешенстве сильном бежало животное в поле,

Царь Эврисфей от испуга запрыгнул в сосуд.

Более года бесчинствует «пленник» на воле,

Губит копытами медными пахарей труд.

109

В страхе живёт населенье всего Марафона,

Нет у соседей несчастных пока смельчака,

Кто усмирил бы «неистовый дар» Посейдона,

Снял белоснежную шкуру с «морского» быка!»

Вспыхнули ярким сапфиром у юноши очи,

Кровь подступила к молящим о беге ногам,

Слушать дальнейшее действие не было мочи —

Страстно царевич желал «прикоснуться» к рогам.

110

«Я благодарен безмерно кентавру Хирону,

Что научил меня бегать легко по камням!

Вспомню о многих науках в пути к Марафону —

Место бесчинств я узрю по пустым деревням!

Плыл сам Геракл на спине у быка через море,

Чувствуя мощь неизбывную в крепкой руке!»

Вспыхнул азарт предвкушенья в воинственном взоре,

Верил Тесей, что вернётся домой на быке!

111

«Бык продержал остров Миноса в жёсткой блокаде,

Не позволял подходить кораблям к берегам!

Ныне людей убивает, бродя по Элладе —

И для чего это нужно великим богам?

Не понимаю Палланта, его рассужденья —

Власть захватить, чтобы стали царями сыны?

Станут клочками земли небольшие владенья,

Что повлечёт за собой неизбежность войны!

112

Будут в Афинах разруха, убийства и голод,

Земли захватит несильный, но алчный сосед!» —

Думал о царстве наследник, хоть был ещё молод,

Мыслить умел победитель семнадцати лет!

Много пришлось пробежать по долинам и склонам,

Роем кружились идеи в его голове:

«Бык белоснежный и я рождены Посейдоном,

Как разбираться намерены Мойры в родстве?»

113

Яркое солнце спускалось поспешно за сосны,

А на долины ложилась прохладная тень,

В воздухе запах внезапно повис медоносный:

«Пасека здесь у одной из глухих деревень!»

Вскоре наследник заметил сквозь чащу селенье,

Хижины в нём поразительно были бедны:

«Переночую я здесь, чтобы снять утомленье…»

Вдруг он увидел старуху у ветхой стены.

114

К женщине он подступил с необычным вопросом:

«Видел ли кто с золотыми рогами быка?

Речь о бугае большом с окольцованным носом,

Шкура которого цветом белей молока.»

«Слышала я о чудовище этом немало,

За год изрыло оно на равнинах поля,

Много людей погубило – сказала Гекала. —

Валит на склонах пологих оно тополя!»

115

«Где этот бык белоснежный, творение бога?

Только скажи, где искать – я возьму его в плен!»

«Рядом, в Парнеттских горах вдоль большого отрога,

В бешенстве страшном находится твой феномен!

Ночью опасно идти, отдохни до рассвета,

И принеси в жертву Зевсу от стада овцу,

Станешь тогда победителем возле Парнета,

С лёгкостью буйного зверя доставишь к отцу!»

116

Выполнил юноша всё по совету старухи,

Жертвы принёс, натаскал от ключа ей воды,

Краткую ночь на скамейке проспал, как на пухе,

Засветло встал, поспешая до горной гряды.

Эос ещё не открыла ворота Светилу,

Ветер не ластил прохладой высокий Парнет,

Смелый наследник почувствовал свежую силу,

Видя в предгорье копыта огромного след.

117

Быстро поднялся Тесей на большую вершину,

Чтоб обнаружить животное издалека,

Взгляд устремил на поросшую лавром долину,

У водопоя узрел великана-быка:

«Дар» Посейдона безумный гуляет на воле!

Наши быки рядом с ним – молодые бычки,

Дивная шкура белее поваренной соли,

И золотые рога у быка велики!»

118

Долго Тесей ожидал утоления жажды:

«Выпить стремится «критянин» всю воду ручья!

Станет пленённым безумец героями дважды —

Душу ласкает мне мысль, что вторым буду я!»

Вдоволь напившись, пошёл бык к селеньям убогим,

Юноша бег вдохновенный направил туда,

Мчался вдогонку по скалам гонцом быстроногим,

Чтоб не постигла простых землепашцев беда.

119

Прыгая с камня на камень быстрее архара,

Он устремился чудовищу наперерез,

Вот за спиною героя осталась кошара,

Одновременно с животным он ринулся в лес.

Путь преградив великану, встал к схватке готовый,

В бычьих глазах он увидел безумную злость,

Замер от страха, казалось, вокруг бор сосновый,

Лишь на носу у быка цепь качалась, как гроздь.

120

Медленно бык наступал на живую преграду,

Бешеный громко дышал, раздувая бока,

Юноша вмиг позабыл про ночную прохладу —

Пот по лицу и спине лился, словно река.

Выбил убийца тяжёлую «дробь» на граните,

Звуки подобные мог издавать лишь кимвал,

В сторону искры летели по длинной орбите,

Понял герой, что копыта тверды, как металл.

121

Стал приближаться к наследнику пленник Алкида,

Быстро свой ход ускоряя, напал на врага,

Но оказался трезенец быстрее болида —

Наземь быка повалил, крепко взяв за рога.

Павший соперник не сдался Тесею без боя —

В сторону резким рывком был отброшен храбрец,

Не уступали друг другу в борьбе эти двое,

Но покорился наследнику бык, наконец.

122

Юноша пояс накинул на мощную шею,

Цепь привязал к нему крепко узлом моряка.

На спину сесть Златорогий позволил Тесею,

К дому Гекалы привёз белый бык седока.

Встретил героя народ в пламенеющем свете —

В центре селенья горели два мощных костра.

«Бабушка долго молилась…» – сказали вдруг дети.

Молвил старик: «Ждать хотела тебя до утра…»

123

В жертву Зевесу барана принёс победитель —

Волею бога Олимпа смирил он быка.

Праздник Гекалы условил Тесей-учредитель,

Память народа о ней не утратят века!

На покорённом быке он вернулся в Афины,

Люди сбежались смотреть на того, кто пленён.

Не опозорил царевич Эгея седины,

Гимн в честь Тесея рапсодами был сочинён!

 

Рассказ Эгея. Начало

124

Пиром отмечена в древней столице победа,

Гости спешили увидеть героя Афин,

Царь Марафона отметил наградой соседа —

Стадо овец для трезенца пригнал из долин.

Игры для юных бойцов проводя в честь Тесея,

Сыну признался печальный седой властелин:

«Доброе дело свершил ты, пригнав лиходея,

Только боюсь я, что скоро останусь один…

125

Несколько лет миновало, как я безутешен,

Миноса горе висит надо мной валуном —

Сын его старший и гость мой был в играх успешен,

Но оказался бедняга большим хвастуном.

После красивой победы на Панафинеях,

Сам он упорно искал с этим чудищем встреч.

Зверь, на беду, оказался атлета сильнее,

И не спасли чемпиона ни сила, ни меч…

126

Минос меня обвинил в преступленье жестоком,

Будто-то бы я Андрогея послал на быка,

Кровь властелина насыщена диким Востоком,

На метрополию смотрит тиран свысока.

Критский правитель кичится высоким рожденьем,

Тем, что его управленье угодно богам,

И насаждает законы свои принужденьем,

Мощью военной он очень опасен врагам!

127

Властвует чадо Европы и Зевса на море —

Ходит немало его боевых кораблей,

Не победить мне тирана могучего в споре,

Но и расплата с ним смерти самой тяжелей!»

«Можешь, отец, мне поведать о тяжести дани?

Я постараюсь избавить тебя от неё.

Помнишь историю об оскоплённом Уране? —

Зевсом наказан был Крон за злодейство своё!»

128

Юноша вспыхнул желаньем содеять спасенье

Славных Афин и царя от постигшей беды:

«Ты понимаешь, отец, я – твоё повторенье,

Горе скрывать от меня нет особой нужды!»

«Эту историю мне рассказали аэды,

В точных подробностях будет Алфея длинней!

Горе моё затеняет сыновьи победы,

Но обо всём постараюсь поведать полней!

129

Знаю, ты слышал от Эфры – текла речь Эгея,

Чем так прославился в мире загадочный Крит.

Там сохранила жизнь Зевсу Великая Рея,

Память об этом хранит белоснежный гранит.

Выступил против отца он, покинув пещеру,

И возвращался на Крит олимпиец не раз,

К женщинам часто являясь, обманывал Геру,

И об одной из таких начинаю свой сказ:

130

Это случилось давно, до быка Посейдона,

В землях восточнее Нила, средь маленьких гор,

Славен был царь финикийцев, правитель Сидона —

Дочь, что прекрасней богини, растил Агенор.

Именно к ней, златовласой и юной Европе,

Чувственный взор устремил всемогущий Зевес,

Вспыхнула кровь властелина, как пламя в пиропе,

В действие он обратил свой мужской интерес…

131

Дева с подругами часто гуляла по травам,

Пышно растущим с цветами вдоль глади морской,

Луг поднимался полого к тенистым дубравам,

Где не должно появляться фигуры мужской.

Оберегал властелин от случайного взора

Дочь, не желая, чтоб видели дивный цветок.

Знатные люди стремились в зятья Агенора,

Им отказал он – заносчив богатый Восток!

132

В день знаменательный чудо случилось на поле:

Зевс опустился на землю в обличье быка,

Девы увидели вмиг средь лиан каприфоли

Дивного зверя со шкурой белей молока.

Смело направилась к дальней дубраве царевна,

Только подруг охватил нескрываемый страх —

Встреча с огромным быком, как обычно, плачевна,

Часто об этом вещали цари на пирах.

133

Но с любопытством Европа бежала по лугу —

Нравился зверь необычной своей красотой,

Только о нём она думала, бросив прислугу,

Юную деву манил блеск рогов золотой.

Бык дружелюбно взглянул на прелестницу царства,

Очи его излучали божественный свет,

Не было видно в движениях плавных дикарства —

Это не тот, что калечил в безумстве Парнет!

134

Смело к быку подойдя, дева тронула шкуру,

Он стал нежнее цветка от касанья руки,

Взглядом влюблённым окинул царевны фигуру,

Кровь забурлила, как в ливень бурлят ручейки.

Гладила шерсть белоснежную дева ладонью,

Нежные пальцы тонули в её глубине,

Сильно она поразилась волос благовонью,

Сесть возжелала царевна на бычьей спине.

135

Медленно бык опустился пред ней на колени,

Дева уселась на шею, вцепившись в рога,

И оказалась Европа в таинственном «плене»,

Плавно зверь встал – эта ноша была дорога!

К берегу тёплого моря по яркому полю

Бережно нёс он царевну на мощной спине,

Дал у песчаной косы чувствам огненным волю —

Бросился в воду, поплыл по спокойной волне.

136

Крепче рога обхватила руками девица,

Двигался быстро по морю лазурному бык,

Рядом сверкнули вдруг нимф восхищённые лица,

А впереди плыл Нерей, прорицатель-«старик».

Спрятался Гелиос вскоре в волнах океана,

Мгла затянула собою небес лазурит,

Тишь над водой нарушали лишь крики баклана,

А на рассвете вдали обозначился Крит»…

 

Рассказ Эгея. Минос

137

Эос пред богом открыла златые ворота,

В край небосклона ночного вонзая персты,

Гелиос вывел коней из заветного грота,

Гнать колесницу спешил до вечерней черты.

Вышел на Критскую землю пловец белоснежный,

Снова припал на колени, прижавшись к земле,

Спрыгнула ловко царевна на мрамор прибрежный,

Вытерла пот, проступивший на дивном челе.

138

Зверь отряхнулся – промокла блестящая шкура,

Брызнула прямо на деву морская вода,

Смутно Европе привиделась в брызгах фигура,

Бык обнажённым мужчиной предстал без стыда.

Быстро схватил олимпиец царевну Сидона,

С лёгкостью нёс он в пещеру её на руках,

Стала Европа мгновенно бледней халцедона,

Затрепетала от страха, как птица в силках…

139

Позднее утро, спит ветер прохладный прибрежный,

Облаком тонким закрыт Светоносный титан,

И совершился здесь случай, судьбой неизбежный —

Был олимпийцем обласкан девический стан.

Страстью к Европе проникся Зевес-обольститель,

Несколько лет наслаждался её красотой,

Дивный дворец ей возвёл, как искусный строитель,

Трёх сыновей родила она в «клетке златой».

140

Перед уходом своим в Олимпийское лоно,

Зевс пожелал, чтоб Европа пошла к алтарю,

Замуж её отдавал он за Астериона —

Счастье внезапно пришло к островному царю.

Усыновил повелитель детей, внемля богу,

Вырастил в царских покоях тиран всех троих,

Крит поделил он меж ними, идя к эпилогу,

Вскоре и бремя наследства свалилось на них.

141

Минос хотел завладеть всем завещанным царством,

Стал умолять олимпийцев, чтоб отдали власть,

Хитростью, скрытою ложью и явным коварством

Он увеличить пытался наследную часть.

Требовал местный народ от него подтвержденья

На исключительность власти на острове Крит,

Минос у моря молился богам с убежденьем,

Верил, что просьбу исполнит великий Кронид.

142

Быстро светало, луч солнца сверкнул над стеною,

Праздный народ обсуждал, как молился Зевсид,

А Пасифая, что Миносу стала женою,

Рядом безмолвно сидела средь мраморных плит.

Северный ветер умчался к седым пирамидам,

Бурное море затихло, исчезла волна,

Минос показывал людям уверенным видом,

Что для богов лишь его власть на Крите важна.

143

Вдруг на воде появились неясные блики,

Резко умолкла толпа на высокой стене…

«Бык с золотыми рогами! – послышались крики.

Шерсть белоснежная ярко блестит на спине!»

Вышел из моря сверкающий дар Посейдона,

Остановился от Миноса в паре шагов —

Признан царевич достойным отцовского трона,

Должен быка заколоть он по воле богов!

144

Кинулась в страхе к вратам крепостным Пасифая,

На берегу оставался царевич один,

В море он взгляд устремил, о родных забывая:

«С этого дня всем на острове Я – Господин!

Должен быка заколоть в честь такого финала,

Но совершить приношенье не смеет рука!»

Голос его прозвучавший был громче кимвала:

«Эй, волопас! Пригони мне другого быка!»

145

Единолично стал править царевич на Крите,

Бык златорогий стал лучшим животным жены,

Бог Посейдон позабыл о своём фаворите,

Или признать не хотел за тираном вины.

Минос увлёкся тогда укреплением царства:

Строил дороги, причалы, воздвиг города.

Не было в славной Элладе мощней государства,

Критским владением стала и моря вода…

146

Это о Миносе мне рассказали рапсоды,

Что-то забыл из того я, что вызвало спор,

Много историй о славном царе помнят своды…» —

Этою фразой прервал царь Афин разговор.

 

Рассказ Эгея. Дедал

147

Нюкта-богиня спешила в небесные дали,

Но продолжал седовласый Эгей свой рассказ:

«Должен поведать тебе о великом Дедале,

Изобретателем ставшим когда-то у нас.

Много о нём небылиц – потекла речь Эгея,

Но расскажу лишь о том, в чём уверен я сам.

Родом из знатной семьи, внук царя Эрехтея,

С детства Дедал проявлял интерес к чудесам.

148

Дар от Гефеста! – шептали о юноше греки.

Я сомневаюсь, но знал, как он плавил металл,

Видно по статуям было – талант в человеке,

Мастер на «многие руки» – великий Дедал!

Камень, металл, древесину любил он особо —

Для обработки которых придумал станки,

Изобретателем в юности стал глыбодроба,

Что разбивал неподатливый грунт на куски.

149

Скрытные двери, запоры, незримые окна,

Кресла подъёмные в доме, верёвочный блок,

Ярко горящие в тьме беспросветной волокна —

Это не всё, что создал он! Ну чем он не бог?

Зависть к племяннику чуть не сгубила Дедала,

Тот оказался ещё даровитей, чем он!

Сбросил с высокой стены дядя юношу Тала,

Этим нарушив священный Зевеса закон.

150

Изгнан Дедал был из города Девы Афины,

И на военной галере отправлен на Крит —

В Аттике славной не терпят убийц властелины,

Минос же принял в объятья – Дедал даровит!

И властелин, вдохновлённый захваченным троном,

Был несказанно доволен афинским творцом —

Кносс он построит, что станет для всех эталоном,

С многоэтажным из белого камня дворцом.

151

Дальше мой сказ для бывалых и взрослых доступен,

Я расскажу тебе тайну, хоть ты не женат:

Бог Посейдон оказался совсем неподкупен,

Снял над властителем Крита он свой патронат.

Гелия дочь – Пасифая, вещали рапсоды,

Плотскою страстью прониклась к быку из глубин.

Ей Афродита, чья родина – пенные воды,

Чувства внушила: хотел так морей властелин…

152

Минос любил уезжать по делам неотложным —

Сразу три крепости строил на острове он,

Случка быка и жены стала делом возможным,

Именно этим желал наказать Посейдон.

Втайне тирана жена обратилась к Дедалу,

Чтоб сконструировал чучело тёлки младой,

Резкий отказ привести мог к большому скандалу

Иль обернуться строителю новой бедой.

153

Вскоре представил он копию юной коровы,

Был к необычной работе придирчив и строг —

Как настоящая шкура, смотрелись покровы,

Двигались даже две пары устойчивых ног.

Сделал внутри для царицы удобное ложе,

«Тёлку» по пастбищу двигали два смельчака,

Даже вблизи на живую была та похожа,

В первый же день соблазнила «игрушка» быка…

154

Страсти животной жена предавалась нередко,

Менее года прошло, виден стал результат —

Ею рождён был урод-сын, позорящий предка,

Бык-человек, неприемлемый даже для стад!

Знал властелин о позорной любви гелиады,

Но побоялся казнить он за это жену,

Не создавал он постыдному делу преграды,

Чтобы не брать на себя за проступок вину.

155

Миноса стал поражать быстрый рост Минотавра,

Крепость Дедалу построить велел властелин,

В три этажа под землёй и в размер Эпидавра,

Где пребывать будет сын Пасифаи один.

Выстроил быстро Дедал для гиганта темницу,

Строго над нею возвёл из гранита дворец,

Царь поселил там насильно супругу-блудницу,

Действовал Минос в вопросе таком, как мудрец.

156

Был лабиринт, словно город, в огромном массиве,

Выхода нет из негоникому из людей —

Гибнут они под дворцом, как в Мессинском проливе,

Их пожирает живыми рогатый злодей.

Минос ведёт себя в море страшнее пирата —

Многие пленные сожраны полубыком —

Всех устрашает он силою дегенерата!

Перед таким властелином я стал должником!»

157

Слушал внимательно сын сокрушенья Эгея

И поражался невзгодам земного отца.

«Любвеобильным Зевеса содеяла Рея!» —

Думал Тесей, пот волненья стирая с лица…

 

Рассказ Эгея. На Крит!

158

Юноша вспомнил рассказы седого Харона,

Но о царях умолчал дальновидный кентавр:

«Надо следить за женой обладателю трона,

Чтоб не завёлся случайно в семье «минотавр»!

Дочери солнца вести жизнь плохую негоже —

Миноса род опозорила сыном таким!

Царь после этого, вряд ли, разделит с ней ложе,

Если достоинством он обладает мужским!»

159

Мысли Тесея прервал властелин огорчённый:

«Семеро было детей, а потом уже – «бык».

Минос стыдился, «ребёнком» таким удручённый —

Имя царя прилепили к нему, как ярлык!

С парусом чёрным галера пристала в Пирее,

Так далеко простирается Миноса длань» —

Стало Эгея лицо и темней, и старее:

«Утром я должен отправить постыдную дань!

160

Минос меня обязал отдавать ежегодно

Семеро юношей знатных и столько же дев.

Их соберу и пошлю, коль судьба безысходна,

Чтоб не навлечь на Афины властителя гнев.

Требуют люди столицы сейчас с возмущеньем,

Чтобы отправил с галерой на Крит и тебя,

Ты не поедешь, Тесей – я живу с ощущеньем:

Будет разлука навек!» – молвил старец, скорбя.

161

«Зря ты волнуешь, правитель, и сердце, и душу —

В водах морских утонуть мне, отец, не дано.

С громкой победой вернусь из похода на сушу,

Будет на мачте сиять белизной полотно!

Я молодой, обо мне не известно на Крите,

Минос во мне не признает атлета-бойца,

Я с Минотавром расправлюсь в его мегалите,

Чтобы избавить от дани столицу отца!»

162

«Утро настало, мой сын, люди ждут на причале —

Я рассказал тебе всё, что поведал аэд,

Знай, оставляешь отца ты в глубокой печали,

Мне без тебя, мой спаситель, не мил белый свет!»

С грустью корабль откатился от стенки причальной,

Вёсла ударили дружно по глади воды,

Скрип их уключин звучал громче песни прощальной,

Траурным гимном летящей над морем беды.

163

Солнце стремилось подняться на пик небосвода,

Паруса чёрного вскоре коснулся Борей,

Зноем на смерть отозвалась морская погода,

Зорко следил за Тесеем Властитель морей.

Женские крики, страданья и громкие всхлипы

Быстро смешались с бурленьем высокой волны,

Им «подпевали» от мачты согнувшейся скрипы,

Крылья Танатоса в сумерках стали видны…

164

Только отважный Тесей испытал наслажденье,

Был возбуждён он мечтою о скорой борьбе:

«Это не бык марафонский, а лишь порожденье!

Много чудовищ убить предстоит мне в судьбе!

Грозный Геракл захватил всех коней Диомеда,

И, говорят, что намял он Танату бока,

Завтра же мне предстоит истребить людоеда,

Я понимаю, что схватка с таким нелегка!

165

Царь не желает чудовища смерти, уверен,

С Крита грозит Минотавром он Греции всей!

Мойрами только срок жизни гиганту отмерен —

Будет убит этот зверь!» – думал юный Тесей.

Эос над трепетным морем горела лениво,

Взглядом трагичным смотрел на неё левый борт,

А впереди поднимался над морем красиво

Кносс с лабиринтом и с новою пристанью порт…

 

Перстень Миноса

166

С горьким унынием к стенке причалило судно,

Встретил с улыбкой его властелин в эту рань,

Было на пристани в праздничный день многолюдно,

Минос поднялся на борт проверять лично дань.

Всем повелел Критский царь оставаться нагими,

Чтобы воочию мог оценить плотность тел —

Женские бёдра и груди должны быть тугими,

Кожа у девушек – чистой и белой, как мел.

167

Юношей всех обойдя, подошёл он к девицам:

«Эта худая, как в дикой пустыне газель!

Ноги и руки подобны обтянутым спицам —

Тощих прислали, чтоб судно не село на мель?

«Ты, властелин, оскорбил незаслуженно деву,

Младшую дочь венценосных когда-то друзей,

Смотришь на нас, как на мясо, угодное чреву

Сына-урода блудницы!» – воскликнул Тесей.

168

«Кто ты такой, чтоб указывать сыну Зевеса?

Мне Громовержец доверил божественный Крит!

Слышу по речи, селянин ты с Пелопоннеса,

Не афинянин с рождения, не родовит!»

Вспыхнул Тесей: «Ты не выше, тиран, Геликона!

Происхожденьем своим мы с тобою равны —

Да, я – трезенец с рожденья, но сын Посейдона,

И для меня все угрозы твои не страшны!

169

Я не позволю, чтоб ты издевался над нами,

Если угодно, вели отвести в лабиринт!»

Спор разгорелся вдруг меж Олимпийцев сынами…

Минос снял перстень и в море швырнул «гиацинт»!

«С ловкостью рыбы достанешь кольцо в подтвержденье,

Будто отец твой – могучий морской властелин!»

Чтоб доказать от великого бога рожденье —

Юноша в синие волны нырнул, как дельфин.

170

Минос смотрел с нетерпеньем на воды морские:

«Вот и лишились земля своего смельчака!

Вечными будут под солнцем пороки людские —

Слышали все, как текла эта ложь с языка?

Все афиняне трусливы и лживы с рожденья,

И норовят обмануть и богов, и царей!

Дань увеличу сегодня за то заблужденье,

Что у трезенца родитель – властитель морей!»

171

Неглубоко опустился ныряльщик под воду,

Как подхватил его за руку славный Тритон,

С ним во дворец в океане отправился с ходу,

Где ожидал смельчака бог морей Посейдон.

Через мгновенья увидел трезенец обитель:

Словно хрустальная чаша лежала на дне,

Полупрозрачную сферу построил властитель,

Что накрывала прекрасный дворец в глубине.

172

Под колпаком возвышался чертог Посейдона,

Словно на суше построен, и воздух – лесной,

А полушар излучал мягкий свет халцедона,

Вход во дворец был отделан чудесной сосной.

Смело вошёл туда гость и предстал перед троном,

Не опасался он кары за этот визит:

«Мать говорила, что был я зачат Посейдоном,

В это не верит царь Минос на острове Крит!

173

В воды морские упал царский перстень красивый,

Ярким рубиновым цветом на солнце горя.

Минос сказал: «Если ты, самозванец – нелживый,

Перстень вернёшь по желанью морского царя!»

Бог посмотрел на супругу свою Амфитриту

И, улыбнувшись, дал сыну земному ответ:

«С перстнем вернешься, и слух разнесётся по Криту,

Что Посейдона ты отпрыск, в тебе – его свет!»

174

Молча к Тесею шагнула жена Властелина

И возложила на кудри венец золотой:

«Юноша! Ты – его сын, настоящий мужчина!»

С перстнем в руках он расстался с «подводной» четой.

Быстро доставлен Тритоном герой на галеру —

Вытолкнул сын Посейдона Тесея из вод,

Перстень красивый трезенец вернул «маловеру»:

«Царь, открывай в лабиринт свой загадочный вход!»

 

Ариадна

175

Минос застыл, размышляя о юноше смелом:

«Он доказал, что мне равен, рискуя собой!

Не намекнуть ли в беседе ему, между делом —

Он не обязан идти в лабиринт на убой?

Но Минотавр – сын блудницы жены-гелиады,

Матерью может на волю быть выпущен он…

Крит уничтожит и многие царства Эллады,

Пусть же случится всё так, как желал Посейдон!»

176

Свита царя ожидала его повеленья,

Взвешивал Минос безмолвно все «против» и «за».

Юношу вдруг красота привела в изумленье —

Это манили прекрасной критянки глаза.

Девы не видел трезенец красивее этой:

«С ней несравнимы богини и даже Луна!

Раньше не видел прелестницы пышно одетой,

Чувствую я, что девица в меня влюблена!»

177

«Всех во дворец Пасифаи! – воскликнул властитель. —

Буду беседовать только с одним смельчаком!

Ты – полубог настоящий, Эгея спаситель!

Но берегись, ты не справишься с полубыком!

«Зря ты затеял, правитель, об этом беседу —

Мной покорён в Марафоне урода отец!

Радость принёс я тем подвигом славным соседу,

Кончен с тобой диалог, я пошёл во дворец!»

178

Всех афинян разместили по лучшим покоям,

Будущих жертв накормили там, словно царей,

На ночь закрыли испуганных вместе с героем,

Крепкую стражу поставили возле дверей.

Пленники сразу уснули, устав от волненья,

Только могучий Тесей размышлял в темноте:

«Лучшие семьи Афин возжелали отмщенья —

Дети их приняли смерть у быка в животе!

179

«Из лабиринта нет выхода!» – вспомнил он фразу.

«Нет у секрета Дедала разгадки простой!

Надо воззвать к Афродите!» – подумалось сразу.

«Я ураниде отдам свой венец золотой!»

Из-за дверей раздались вдруг негромкие стуки,

Следом за ними услышал Тесей голоса,

К бою готовый он выставил сильные руки:

«Кажется мне, не придётся менять паруса!»

180

Дверь приоткрылась, и пленник узрел в коридоре

С факелом деву, что видел на судне он днём.

Чувство любви обнаружил в таинственном взоре —

Очи прекрасной девицы пылали огнём.

«Видеть тебя, черноглазая, очень отрадно!

Только не ведомо, кто ты!» – промолвил Тесей.

«Старшая дочь повелителя я, Ариадна,

С пользой сюда я пришла для тебя и друзей.

181

Утром вас всех отведут в лабиринт зверя-брата,

С ними погибнешь, герой, хоть отец твой и бог,

А для меня эта гибель – большая утрата,

Вот тебе меч золотой мой и нити клубок!

То и другое – большое искусство Дедала:

Яркая нить в темноте лабиринта видна,

Ею рассечь можно толстые ветви сандала,

Нет в Ойкумене подобного ей волокна!

182

Меч изготовлен был им по секрету Гефеста,

И разрубает он мясо и кости легко!

Хватит тебе для победы удачного жеста,

Было бы только желанье твоё велико

К двери входной привяжи эту нитку «со светом»,

Не выпускай ни на миг мой волшебный клубок,

Будете живы вы все, только следуй советам —

Брат кровожаден без меры, силён и жесток!

183

Мы наблюдать будем вместе с отцом за борьбою

С помощью сложной системы различных зеркал,

Любит властитель следить за сраженьем с судьбою,

Слабостью этой страдает и славный Дедал!

Не забывай о царевне влюблённой и нити —

В пряже спасенье ни в чём не повинных людей!

Должен убитым лежать Минотавр на граните,

Всем ненавистен с рожденья могучий злодей!»

 

В Лабиринте

184

Утро над Критом обласкано ветром восточным,

Лёгкий туман зацепился за гребень волны,

Край небосвода окрасился пламенем сочным,

Громко обозы съезжались к воротам стены.

Страстно желая увидеть кровавую схватку,

Вместе со свитой в темницу пришёл властелин,

Тайный зеркальный канал был проложен сквозь кладку,

Где под дворцом обитал людоед-исполин.

185

Всех афинян привели к неприметному входу,

По одиночке втолкнули их в тёмный проём,

Хлопнула дверь, люди отданы в жертву уроду —

Не возвращался никто из темницы живьём!

К двери привязана нить Ариадны героем —

Видел предметы Тесей в темноте, как сова.

«Нитку держа, продвигайтесь за мной ровным строем,

И не погибнете!» – были Тесея слова.

186

«Явно Дедалом означен наш путь продвиженья,

Низкий пока потолок говорит мне о том,

Что не бывает здесь зверь, нет системы слеженья —

Что можно видеть царю в этом мраке густом?»

Вдруг прозвучал позади громкий крик афинянки,

Дева исчезла из вида направленных глаз.

«Нет больше с нами красивой, изящной смуглянки —

Вы посмотрите на пол – в нём таинственный лаз!»

187

Не поражайтесь, что нас отбирают внезапно —

Видимо, зверю угоден отдельный запас,

И ритуал приношенья идёт поэтапно,

Только не бойтесь – на волю я выведу вас!»

В лестничный марш упирался проход низкосводный,

Сверху сияло пятно средь высоких опор,

Путь для пришельцев лишь вниз оставался свободный —

Перегородкой из плит был закрыт коридор.

188

Юный Тесей торопился на встречу с гигантом,

Напоминая своим поведением льва:

«Больше не будет кичиться строитель талантом,

Если увидит, как пала быка голова!

Стали светлей монолитные стены темницы,

Эхом глухим раздавались героя шаги,

Юноши только остались от всей вереницы,

Пленные девы исчезли быстрей пустельги.

189

«Чудо являет собой этот город в граните!

В несколько лет уложился с постройкой Дедал!

Только циклопы могли вырубать в мегалите,

Перекрывать помещенья пластинами скал.

В городе странном легко поместятся Афины,

А наверху, во дворце Пасифаи – Пирей!

Можно запутаться здесь, как в сетях паутины,

Сгинув навек средь обилия тайных дверей!

190

К предкам отправить чудовище – это полдела!

Всех отыскать и уйти незаметно – трудней!

Только на нить Ариадны надеюсь всецело —

Нет ничего в лабиринте ужасном ценней!»

Быстро Тесей проходил по большим коридорам,

Втайне надеясь увидеть врага за углом,

Рвался он в бой предстоящий с горячим задором,

Ярко себя представляя Зевеса орлом!

191

Он, рассуждая, забыл о попутчиках скромных,

И, размечтавшись, вошёл в удивительный зал —

Стены с пилястрами были размеров огромных,

Глянец на них засверкал, как от сотни кресал.

«Вот и пришли мы!» – воскликнул трезенец победно.

Но оглянувшись, увидел пустой «серпантин».

Юноши, шедшие сзади, исчезли бесследно:

«Время пришло обагрить на полу травертин!»

 

Бой с Минотавром

192

Зрелища ждали с волненьем властитель и свита,

Вперились взглядами люди в большое окно,

Сына Эгея узрели сквозь толщу гранита —

Скоро польётся кровь юноши, словно вино.

«Быстро добрался «ныряльщик» до логова брата,

Словно спешил он на первую свадьбу свою!

Жаль, что не знает жестокости дегенерата,

И оказался у бездны сейчас на краю.

193

Предотврати, повелитель ужасную схватку! —

Крикнула Миносу дочь Ариадна тотчас. —

Брат разорвёт афинянина, как куропатку,

Срочно открой для трезенца спасительный лаз!»

«Дева, не суйся в дела и правленье тирана!

Для государства подобная битва важна!

Здесь полубог молодой против внука титана,

И необычностью этой мне схватка ценна!»

194

Зал осмотрел победитель афинский дотошно:

«Крови немало пролито за несколько лет,

Всё здесь когда-то отделано было роскошно,

Даже на стенах заметен рубиновый цвет.

Кровью невинных подростков замазаны фрески,

Чудо невиданных ранее мной мастеров —

Двадцать грифонов красивых на малом отрезке

Сильно испортил любитель кровавых пиров!

195

А с потолка до сих пор льётся свет отражённый,

Словно на сводах прикован блестящий металл» —

Но изумился Тесей, красотой поражённый:

«Разве для монстра творил это чудо Дедал?»

Грохот копыт Минотавра прервал размышленье,

В камне внезапно от крылась высокая дверь,

И не сумел скрыть трезенец своё удивленье —

Невероятных размеров вдруг выскочил зверь.

196

Остановилось чудовище перед Тесеем,

С рёвом ужасным открылась огромная пасть,

Зорко следил обречённый за мощным злодеем,

Преобладала в котором звериная часть.

«Сколько же нужно ему, чтоб наесться до сыта?

Царь Лабиринта намного крупнее быка!

Руки и ноги титана, большие копыта —

Не поразить Минотавра мечом без прыжка!

197

Кровью сияют глаза, как большие гранаты,

Мускулы, словно под кожей его валуны —

Тело моё не спасут даже медные латы,

Вмиг он раздавит меня, словно шишку сосны!»

Мысль для Тесея примчалась в мгновение ока:

«Боги незримо помогут прикончить врага!»

Зверь прогремел: «Вижу в теле твоём много прока!»

И, наклонившись, направил в пришельца рога.

198

Ловко трезенец отпрыгнул, избегнув кошмара —

Бычьи «клинки» заскользили, искря, по стене,

И увернулся Тесей от второго удара,

Вновь прогремели впустую рога в тишине.

Третья попытка быка не дала результата,

Гневом великих богов воспылал людоед,

Рёв прозвучал оглушительней грома раската:

«Ты, незнакомец, испортил гиганту обед!»

199

«Будет отменный «обед» для тебя, кровожадный!

Сколько невинных нашло здесь ужасный финал?

Я отомщу, чтобы стало тебе неповадно,

Кровью питать превосходно украшенный зал!»

Медленно стал наступать полубык уязвлённый

И над героем согнулся: «Попался, щенок!»,

Но увернулся от монстра Тесей обозлённый,

С силой всадив в сердце жуткого зверя клинок!

200

Рухнуло тело быка на гранитные плиты,

Ясно раздался удар рукоятки меча,

Стены и пол были кровью густою залиты,

Рог обломал Минотавру Тесей сгоряча…

Царская свита следила за боем с волненьем,

Минос в азарте кричал: «Подними на рога!

Этот спесивый трезенец – наглец с самомненьем,

Смело с руками пустыми пошёл на врага!»

201

Сердце, царевне казалось, стучало кимвалом,

Очи слезились, и мраморным выглядел лик,

Думала дева себя уничтожить кинжалом,

Если раздастся победный чудовища крик.

Вскоре внезапно умолкли властитель со свитой,

В комнате тайной повисла, как дым, тишина,

Дева узрила в темнице, лучами залитой,

Страшного брата в крови, словно в море вина.

202

«Видишь, отец? – Ариадна воскликнула дерзко. —

Глыбой огромной лежит Минотавр на полу!

Ты поступал с молодыми людьми очень мерзко —

Зверя убить мог давно, лишь направив стрелу!

Замуж хочу за трезенца, властитель могучий!

Этот пришелец афинский отважен и смел —

Он разогнал над тобою опасные тучи,

Не применив в схватке этой копья или стрел!»

203

Брат кровожадный сожрал женихов без разбора,

В страхе животном ты держишь ахейских царей,

Молодость женщин проходит, правитель мой, скоро,

Я не бессмертна, и ты – не властитель морей!»

«Выхода нет, Ариадна, из страшной темницы,

Может тебе подтвердить это мастер Дедал!

Нет в Лабиринте щелей для иглы или спицы,

Юноша сам совершит над собой ритуал!»

204

Дева оставила вмиг узкий круг властелина,

Пересекла быстрым шагом пределы двора,

Больше она не боялась шагов исполина

И приготовилась юношу ждать до утра…

 

Побег из Лабиринта

205

Юноша замер в волненье: «Свершилась расплата!

Больше не будет брать Минос кровавую дань!

Освободилась прекрасная дева от брата,

Выйдя живым, предложу ей могучую длань!

Эту темницу покинуть я просто обязан,

Чтобы Эллада узнала, что бык мной убит —

Каждый тиран договором был с Миносом связан —

Аттику зверем пугая, главенствовал Крит!

206

Без Минотавра царь будет с другими на равных,

Освобожденье моё станет выгодно всем!

Выход отсюда – проблема главнее из главных,

И впереди – битва против Дедаловых схем…

Юноша нить Ариадны поднял торопливо,

Двигаясь, быстро наматывать стал на клубок:

«Дева отважна, добра и, как бог, прозорлива,

Ум у царевны совсем не по-женски глубок».

207

Первую дверь он пытался открыть безуспешно —

Предусмотрел в ней Дедал необычный секрет,

Видеть его можно было лишь в мраке кромешном —

Если не падал, как прежде, рассеянный свет.

На высоте выше глаз на шлифованных плитах

Головы львов выступали за грани стены,

На барельефе одном – свет в очах-хризолитах,

И при внимательном взгляде лучи в них видны.

208

Понял царевич, лик выпал из общего ряда

Дивно исполненных мастером львиных голов:

«Дверь охраняет надёжно из камня плеяда —

Средство хорошее против домашних воров».

Он повернул эту голову с каменной гривой,

Дверь отодвинулась в сторону плавно сама,

Стала улыбка его от догадки игривой:

«Тайны Дедала нужны для людей без ума!»

209

Нить Ариадны вела его в глубь коридора,

И оказалась она средь гранитных пластин,

Быстро Тесей понял хитрость дверного затвора —

Был в темноте победитель уже не один!

Пленнику он объяснил, как им действовать надо —

Разнообразие тайн применил здесь Дедал:

Скрытые кнопки, задвижки и фальш-колоннада

Или нагретый руками на створке металл…

210

Освобождённых Тесей торопил: «Царь коварен,

И не позволит покинуть ужасный дворец!

Рядом с ним тот, кто достаточно неординарен,

Это Дедал, архитектор и славный мудрец!»

Вот и смуглянку достали из скрытого лаза,

Данники поняли, вождь их Дедала мудрей!

Рог Минотавра помог силой выбить из паза

Бронзовый брус для запора последних дверей!

211

Вышли во двор лабиринта они аккуратно,

Чтоб беглецов не услышала стража дворца,

Из темноты подошла тихо к ним Ариадна:

«К морю спешите, пока пир идёт у отца!»

Руку царевны сжимая, промолвил спаситель:

«К судну афинскому нас проведи поскорей,

Этот побег не простит нам жестокий властитель,

Стражу к рассвету он выставит возле дверей!»

212

«У кораблей двое стражников ночью в охране,

Я для тебя принесла очень острый топор!

Днища пробей и не думай потом о тиране,

Этот побег должен быть незаметен и скор!»

Выдали царские стражи себя голосами,

Вышли на них беглецы из густой темноты,

Воинов быстро связали они поясами,

И лоскутами накидок заткнули им рты.

213

И, повредив корабли знаменитого флота,

Пленники вёсла вонзили в прохладу воды,

Зная, что утром начнётся за ними охота,

Сильно гребли беглецы, уходя от беды!

Рядом с Тесеем стояла его Ариадна,

Скромно держала она знаменитый клубок,

Было царевне легко на душе и отрадно,

Что он бежать афинянам из плена помог…

 

На острове Наксос

214

Тёмное море забыло на время волненье,

Птицей летела галера над гладью воды,

Чувствовал смелый Тесей от любви опьяненье,

Взор обращая на свет путеводной звезды.

Курс корабля победитель держал на Киклады,

Предполагая набрать там питья и еды —

Гостеприимность вещали законы Эллады —

И от погони хотел он запутать следы.

215

Вскоре примчался на помощь им ветер попутный,

Поднят был парус чернее сгоревших углей,

Ближе к рассвету Тесей горизонт видел мутный —

Средь островов был туман, алебастра белей.

К острову Наксосу тихо причалило судно,

Местом прекрасным казалась Тесею земля,

Самые слабые спали уже беспробудно,

Но победитель велел всем сойти с корабля.

216

Юноши спрятали судно за выступ высокий,

Расположились все девы под тенью скалы,

Влез на вершину утёса юнец зоркоокий,

Чтоб наблюдать за простором бескрайним до мглы.

Вождь с остальными надумал искать пропитанье,

Прямо в столицу к тирану направив ступни,

Там рассказали царю про свои испытанья —

С пищей и влагой вернулись на берег они.

217

Плотно поев, беглецы спать легли под скалою,

Пост наблюденья оставив на белой горе.

Сон по телам растекался древесной смолою —

Выспаться надо, чтоб в море уйти на заре.

Ночью проснулся царевич от мысли тревожной:

«Кто-то свободно рассматривал наши тела!

К берегу вышел беглец по нужде неотложной

Или здесь враг совершает плохие дела?»

218

Лунной полоской играло спокойное море,

Издалека доносился треск громких цикад,

Лишние звуки услышал Тесей в шумном хоре —

Это был мелких овальных камней перекат.

На ноги тихо поднялся трезенец отважный,

Вышел беззвучно он к кромке спокойной воды,

В воздухе слабо витал аромат винно-бражный —

Бог винограда иль вестник похмельной беды?

219

Юноша стройный склонился над Критской царевной,

Губы его бормотали неслышно слова,

Смелый Тесей разразился тирадою гневной:

«Прочь от девицы, пока на плечах голова!

Это невеста МОЯ, дочь правителя Крита!

Мною убит был вчера её брат-людоед,

Кровь Минотавра за девушку эту пролита,

Лишь для МЕНЯ предназначен очей её свет!»

220

«Не горячись, мой сородич, дитя Посейдона!

Я, бог Дионис, с тобой не желаю борьбы!

Девушка эта, что ярче любого бутона

С детства невеста МОЯ, по веленью судьбы!

Выступил юноша против Диониса смело,

Руки уже приготовил для схватки герой:

«Лучше б ты занял себя виноградом всецело,

Не воровал бы прелестниц ночною порой!»

221

«Мысль о женитьбе явилась ошибкой досадной —

Деву оставишь, как длань оставляет копьё!

Ты не увидишься больше с МОЕЙ Ариадной,

Станет бессмертной она! Это жребий её!

Бог, улыбаясь, исчез над прохладной водою,

В сильном волненье трезенец присел на валун:

«Быть Ариадне навеки теперь молодою

Иль обмануть попытался божественный лгун?

222

Что ж не убил Минотавра сей бог виноделья,

Чтоб не испачкать в крови пару женственных рук?

Он поощряет безмерно пьянящее зелье,

Много ль других у Диониса славных заслуг?

Я не оставлю невесту на острове диком,

Будет супругой моей и царицей она!

Я Ариадну, девицу с божественным ликом,

Вмиг отнесу на корабль, отойдёт лишь от сна!»

223

Полная вера бессмертным богам – заблужденье!

Сколько обманутых женщин рожало детей?

Даже Зевес не скрывал все свои похожденья,

Не выпускал он девиц из любовных сетей!»

Тихо забрезжил рассвет, ветром южным играя,

Люди проснулись, желая отплыть поскорей,

Будет спокойней пути половина вторая,

Только бы сняться галере живей с якорей!

224

Спешно поднялись на судно родное девицы,

Стал Ариадну будить возбуждённый Тесей,

Крепким был сон наречённой жены и царицы,

Что испугало невольно афинских друзей.

«Смелый Тесей, на корабль отнеси её спящей!

Пусть досыпает, качаясь на длинной волне!»

Но показалась царевна скалой настоящей:

«Эй, помогите скорей, не поднять её мне!»

225

Юноши бросились сразу на помощь герою,

Но оказалась напрасной попытка сия:

«Кажется, ужас такой олимпийцев игрою,

Надо оставить царевну – она не твоя!»

Силой друзья затащили его на галеру,

Парусом чёрным играть стал ласкающий Нот,

Юный Тесей потерял в справедливость всю веру:

«Хитрый Дионис обманом отнял «дивный плод»!

 

Смерть Эгея

226

После отплытия в море печальной галеры,

Юный царевич, рыдая, лежал на скамье:

«Преодолел всевозможные в жизни барьеры,

Но не дано мне теперь быть счастливым в семье!

Ядом пропитана горечь сего пораженья,

Очень обидно оставить добытый «трофей»!

Быстро отринул Дионис мои возраженья,

Даже от гнева не сдвинул красивых бровей!»

227

Более суток Тесей рассуждал сам с собою,

Не беспокоил обидой своей беглецов,

Сердце его трепетало подобно прибою —

Так горячо это первое чувство юнцов!

Юноши в утренней дымке увидели справа

Берег высокий обширных владений Афин.

Вместе с галерой на родину ехала слава

Юноши смелого, кем побеждён исполин.

228

Мелкие волны о корпус стучали занудно,

Ждали прибывшие спуска на дно якорей,

К каменной стенке причалило медленно судно —

Молча встречал возвращенцев Афинский Пирей.

Вышли на пристань с улыбками дочери знати,

Юноши следом за ними сошли с корабля:

«Могут Афины забыть о таком патронате,

Что не даёт разгореться огню фитиля!

229

Смелый Тесей Минотавра отправил к Аиду,

Нами порублен прославленный Миноса флот!

Мы не дадим град великой Паллады в обиду,

Может теперь жить спокойно столичный народ!»

Рукоплесканьями встретили новость в Пирее,

Над побережьем пронёсся восторженный крик,

Голос прорвался сквозь шум вдруг: «Смотрите скорее —

На колеснице лежит венценосный старик!»

230

Замерло сердце Тесея от вести трагичной,

Вспомнил про парус герой на обратном пути:

Личное горе его стало сценой публичной,

Чувствовал, будто он бьётся у керов в сети…

Бросился он к колеснице с недвижимым телом:

«Я виноват непростительно в этом, отец!

Жизнь властелина была только в парусе белом…

Женщина память отшибла! Какой я глупец!»

231

Царский слуга рассказал: «Он дышал ожиданьем

Сына, который отплыл на загадочный Крит.

Эти семь дней царь охвачен был сильным страданьем —

Думал, что будет Тесей Минотавром убит.

Пифия в Дельфах ему предсказала несчастье,

Что никогда не увидит он сына живым,

Поняли люди к правленью его безучастье —

Лишь уделял он вниманье вестям судовым…

232

Каждое утро спешил он на берег скалистый,

Там проводил властелин эти долгие дни.

Лик его был от страданий худой и землистый,

Руки Эгея совсем обратились в клешни.

Очень гордился правитель наследником смелым —

Не было прежде в столице героя сильней!

Ждал царь галеру из Крита под парусом белым,

А возвратилась с полотнищем ночи черней!

233

Парусник этот увидев, сказал на прощанье:

«Я для правленья столицей теперь слабоват,

В силу закона не вступит моё завещанье —

Сына забрал чернокрылый, могучий Танат!»

Бросился царь со скалы в воды тихого моря,

Тело разбилось о камни у кромки воды…

Стал я невольно свидетелем общего горя

И для наследника страшной сыновней беды!»

234

Единогласно был признан царём победитель,

Несколько дней исполнялся людьми ритуал —

С пышностью был погребён досточтимый правитель

На берегу, где он парусник ждал, возле скал…

 

Царствование

235

Став властелином, Тесей научился правленью,

Знания многие дал ему славный Хирон,

В первую очередь он приступил к усиленью

Слабых границ государства с различных сторон:

«Миносы больше не будут навязывать волю,

Много угроз претерпел от соседей народ,

Вся территория станет подвластна контролю,

Крепкое войско – богатства и мира оплот!»

236

Знатных людей призывал он к развитию флота:

«Крит без ужасного зверя практически слаб,

С маски правителя сорвана вся позолота,

Ни перед кем не склонятся Афины, как раб!»

Осуществлять стал афинский властитель реформы:

Объединил он в единый народ племена —

Так прекратились меж ними кровавые «штормы»,

И однородною стала большая страна.

237

Из поселений призвал он всю знать родовую,

Повелевая в столице им жить, как и он,

Тем прекратил победитель вражду вековую,

Всем сторонам приносящую только урон.

Он разделил на сословия всё населенье:

На благородных, пейзан и людей ремесла.

Централизованной власти создал укрепленье,

Только в Афинах решались большие дела.

238

Чтоб избежать средь народных слоёв вырожденья,

Он объявил новый принцип – «открытых границ»,

Не подлежало в Афинах теперь осужденью,

Если везли женихи иностранных девиц.

В письменной форме представлены были законы,

Ввёл реформатор хожденье чеканных монет.

Но отказался от трона и царской короны,

Вместо царя учредил из архонтов Совет.

239

Юноша принял верховную власть над войсками,

И соблюденье законов он взял под контроль,

Сам разбирался с жестокими бунтовщиками,

Чтобы унять от тоски неизбывную боль!

Думы лелеял Тесей о поездке к Алкиду,

Ехать ему не пришлось бы за горы-моря!

Только не любит Геракл посещать Арголиду

Из-за капризов Микенского труса-царя…

 

В священной роще

240

Надобно было правителю думать о многом:

Дальних походах, любви или верной жене…

Слуги вдруг весть принесли о страдальце убогом,

В роще Эринний лежащем в болезненном сне…

«Кто он, откуда и кем так жестоко гонимый?» —

Властно спросил у слуги реформатор Афин.

«Видимо, это властитель, народом бранимый,

Вместо очей у бедняги в глазницах кармин!»

241

Медлить не стал Победитель с поездкой к дубраве,

Сам колесницу направил в божественный лес:

«Всё разузнаю об этой ужасной расправе,

Кто наказал старика, как могучий Зевес?»

Тёмно-зелёные лавры и с ними оливы

Щедро бросали широкую тень на шафран,

Мелких ручьёв были ясно слышны переливы,

Пряный сухой аромат источал майоран,

242

Возле огромного камня седого гранита

В царских лохмотьях лежал измождённый старик.

Тень от нависшего прямо над ним монолита

Темной вуалью скрывала измученный лик.

«В этой одежде несчастный бродил очень много,

Раны ступней говорят, что ходил босиком,

Значит, была очень длинной бедняги дорога —

Страшное что-то случилось с больным стариком!

243

Может, случайно увидел богиню нагую,

Как это сделал когда-то герой Актеон?

Только послали несчастному кару другую,

Ищет по Аттике место спасения он?

Видно, не встретился старцу разумный и добрый

Царь, соблюдающий строго законы богов?

Впрочем, ревнивая Гера опаснее кобры,

Смертных полно, кто привык к языку батогов!»

244

Тихо раздвинулись ветви олив изумрудных,

И появилась девица с кувшином воды,

Слёзы увидел властитель в глазах её чудных,

Понял, что юная дева под гнётом беды.

«Рощу покинуть прикажете, юноша знатный? —

Робко и тихо спросила Тесея она. —

Выгонят нас, так сказал мне охранник привратный.

Нам в неизвестность дорога опять суждена?»

245

«Не торопись отвечать за меня на вопросы,

А расскажи лучше мне, что случилось у вас!

Не нанималась же ты к старику в водоносы?

Мне рассказали сегодня, что старче без глаз!»

Вздрогнуло тело бедняги, лежащее рядом,

Вырвал из сна старика повелительный бас,

Быстро окинул Тесей пробуждённого взглядом —

Пятна запёкшейся крови узрел вместо глаз…

246

Старец с трудом разомкнул пересохшие губы,

Жадно прильнул он к кувшину с холодной водой:

«Были со мной все цари неучтивы и грубы,

Будешь ли слушать меня, человек молодой?

Мойры судьбу уготовили эту с рожденья,

Чтобы слепым прошагал я по Аттике всей!

Кто ты, виновник усталой души пробужденья?»

«Царь я Афинский!» – спокойно промолвил Тесей…

 

Рассказ слепца

247

«Не заставляй меня молвить о жизни несчастной,

Буду тобою, правитель, за это я бит.

Скверного много хранится в балладе ужасной,

Целая цепь в ней невольно свершённых обид!

Несколько лет я брожу по дорогам Эллады,

Стал для слепца престарелого полдень, как ночь —

В городе каждом приходу бродяги не рады,

Принял давно бы Аид, не спаси меня дочь!»

248

Недалеко на дороге собрались зеваки —

В рощу войти запрещал олимпийцев закон,

Были готовыми броситься, словно собаки,

И разорвать осквернивших, как старый хитон.

«Я обещаю, не дам тебя, старец, в обиду,

Чем бы ужасным не полнилась жизнь чужака!

С этого дня мною взят будешь ты под эгиду,

Царский дворец обеспечит приют старика!»

249

«Выслушай, царь, как ужасна история эта!

Повествованье послужит уроком тебе,

Скоро узнаешь, как боги сживают со света,

Строго деянья свои подчиняя Судьбе!

Лучшие годы остались в Коринфе богатом,

Сыном единственным был у Полиба-царя,

Мне не пришлось бы делиться с сестрой или братом,

Но возмечтал о прекрасном грядущем я зря.

250

Был приглашён я однажды на пир властелином,

Слушали гости рапсода там несколько дней,

Много вниманья они уделяли былинам,

Не было темы для многих придворных важней.

Там прозвучала, как гром для меня эта фраза:

«Ты – не царевич, юнец, а чужое дитя!

Волею случая слышал обрывок рассказа

От пастухов я, на пастбищах горных гостя!»

251

Так говорил захмелевший старик из селенья,

Где проживали хранители царских коров.

Он заронил в мою душу тоску и сомненья,

В Дельфы пошёл я, оставив «родительский» кров…

Словно копьём ранил душу мою прорицатель:

«Кто ты, откуда – тебя волновать не должно!

Ты от рожденья ужасной судьбы обладатель —

В жёны взять мать и отца погубить суждено!»

252

Заворожённые люди придвинулись ближе,

Робко ступая по яркой зелёной траве,

Слушать желая, как тот, кто судьбой был обижен,

Начал рассказывать о непонятном родстве.

«Дельфы покинул в тоске я, не видя дороги,

В ужасе был, что убить суждено мне отца —

Добрый Полиб воспитал и поставил на ноги…

Я предпочёл тогда трудную жизнь беглеца!

253

Шёл я по горной тропе вдоль спокойного моря,

Высились слева отвесные скалы стеной,

Я рассуждал о грядущем, с желаньями споря,

Не представляя, что скоро случится со мной…

Вдруг позади я услышал и топот, и крики —

На колеснице спешил горожанин простой

С посохом крепким из дуба и в серой тунике,

Он возмущался возникшей у скал теснотой:

254

«Прочь уходи! Ты мешаешь моей колеснице!»

Плотно спиной я прижался к отвесной скале,

«Быстро езжай!» – крикнул старец седому вознице,

Посохом сильно ударив меня по скуле.

Бросился с кровью во рту на обидчика сразу —

Не оправданье, что был он почтенен и стар!

Стукнул я палкой его по виску и по глазу —

Право имею ударить в ответ на удар!

255

Вскрикнув, упал он на дно колесницы, летящей

По каменистой тропе в направлении Фив.

Двинулся следом за ней я походкой спешащей,

Шёл, огибая возвышенный горный массив…

За поворотом увидел титанов созданье —

Лапы с когтями и тело огромного льва,

Женские груди свисали в поре увяданья,

Шею венчала прекрасной девицы глава.

256

«Остановись на мгновенье, прохожий спешащий!» —

Голосом звучным она поразила меня.

«Стань на огромный валун, предо мною лежащий,

Я на дороге для глупых людей – западня!»

Спорить не стал, водрузился на плоском граните,

Сердце стучало, спускаясь по телу к ногам,

Солнце за мной наблюдало, играя в зените,

Длинные волны катились к седым берегам»…

257

Вспомнил Тесей об ужасном затворнике Крита:

«Да, испытал перед зверем смятенье и страх!

Острым мечом это чудище мною убито,

А у пришельца имелась лишь палка в руках!

Кажется, в детстве я слышал от деда Питфея

Этот рассказ, что вещает мне этот слепец,

Только не помню, чем кончилась та эпопея,

Наверняка знал об этом погибший отец!»

258

«Выглядел я перед зверем, как мышь перед львицей —

Снова продолжил рассказ ослеплённый чужак. —

«Кто ты? – вопрос я направил ужасной «девице»,

Уж не попал ли на этой тропе я в просак?»

«Имя мне Сфинга, и послана я в наказанье

За прегрешенья насильника Лая-царя,

Есть у меня назначенье – людей истязанье,

Знай, бедный путник, я здесь пребываю не зря!

259

Я задаю всем прохожим простую загадку,

Не отгадавших её отправляю в Аид,

Тело глупца я съедаю, как гриф куропатку,

Иль отправляю отсюда в страну нереид.

«Много ли умных прошло мимо девы прекрасной?»

«Были попытки меня обойти по горе,

Только трусливость вела их к кончине ужасной —

Видишь ли белые кости на том пустыре?»

260

«Можешь загадывать, Сфинга – не кинусь я в гору,

После оракула в Дельфах мне жизнь не мила!

Я обречён на беду по Судьбы приговору,

Спрашивай всё, что угодно, исчадие зла!»

«На четырёх он стремится к началу рассвета,

Ходит на двух целый день до вечерней зари.

Скажешь ли ты: кто создание странное это,

Если имеет он в сумерках ног уже три?»

261

«Нервно стучал по граниту я тисовой палкой,

Ныло разбитое посохом толстым лицо,

Вдруг наделил меня кто-то с Олимпа смекалкой:

«Как этот старый обидчик взойдёт на крыльцо?»

Был благодарен я этой дорожной обиде,

Что опьянила догадкой меня, как вино:

Радостно крикнул найдённый ответ титаниде:

«То – человек, а иного и быть не должно!»

262

На четвереньках ползёт на рассвете младенец,

Днём – две ноги, и походка смела и легка,

К вечеру жизни он палки своей иждивенец,

Третья нога – это посох в руках старика!»

«Ты победил меня, юноша, точным ответом!»

Сфинга взлетела над морем быстрей журавля,

«В Тартар уйду – мне предписано это обетом!»

С грохотом сильным разверзлась пред нею земля…

 

Царь Фив

263

«Слуги! Несите скорее еду и напитки! —

Крикнул Тесей. – Апоклинтры доставьте и стол,

Ткань благородного цвета и крепкие нитки —

Видите, старец, как герма – недвижим и гол!»

Пищей, вином подкрепись, путник, горем гонимый,

Только, отец, поднимись с этой почвы сырой,

Знай, что защитой моей ты до смерти хранимый —

Царство от Сфинги избавить мог только герой!»

264

«Шёл, поражённый увиденным землетрясеньем,

И размышлял: «Чем таинственный царь виноват?

Что посчитали титаны его прегрешеньем,

Сфингу из бездны прислали и взяли назад?

Так рассуждая, добрёл я до Фив незаметно,

Ночь наступила, приблизился Гипноса срок,

Долго стучал в крепостные ворота, но тщетно,

В город большой до утра я проникнуть не мог.

265

С первым нежарким лучом восходящего солнца,

Не торопясь, подошёл я к проёму ворот,

Траур увидев, спросил у раба-македонца:

«Что за беда, от которой рыдает народ?»

«Умер недавно наш царь по дороге в столицу —

Молвил, неспешно шагая, селянин в ответ. —

Видели люди с умершим царём колесницу,

Жаль повелителя нам, и наследников нет!»

266

Остановил меня стражник в воротах: «Откуда

Держишь свой путь налегке, человек молодой?

Нынче на многих дорогах опасно и худо,

Город великий опутала Сфинга бедой!

«Видел я Сфингу у моря, имел с ней беседу,

Глупой загадкой пугала девица меня!

Я одержал в поединке словесном победу —

В тверди исчезла она, как в огне головня!»

267

Стражник вскричал: «Поспешите сюда, горожане,

Помните, был накануне объявлен указ?

Шлите гонца во дворец, пусть стремительней лани

Он побежит, и Креонту доложит сейчас:

«Найден для Фив вместо Лая разумный правитель!

Юный герой нас избавил от Сфинги и зла,

Пусть он войдёт во Дворец и царицы обитель,

От Иокасты-вдовы принимает дела!»

268

Помню шумиху, восторги, призывы, собранье,

Людям понравился мой необычный ответ.

«Новый правитель пришёл! – прозвучало воззванье.

Он нас избавит от козней титанов и бед!»

Единогласно был выбран царём беотийцев,

Ночь ликованья провёл я в объятьях вдовы,

Значит, неправду вещал мне оракул дельфийцев,

Зря я в Коринфе наслушался пьяной молвы!

269

«Жив царь Полиб, нет угрозы для жизни Меропы,

Я никого не убил, как предсказано мне,

И не жалел, что направил в Беотию стопы —

Счастье нашёл я в чужой, но прекрасной стране!»

Мысли такие меня обнадёжили крепко,

Царствовать стал я не хуже, чем сильный Сизиф,

Всех я держал в подчиненье и мягко, и цепко,

К повиновенью всё царство смекалкой склонив.

270

Междоусобные войны закончились вскоре,

Фивы под властью моей расцвели, как пион,

Гордость сияла в моём торжествующем взоре,

Под деспотией моей стал незыблемым трон.

Жизнь с Иокастой текла полноводней Алфея,

В зрелые годы была молодою она —

Женщины Спарты и в сорок прекрасней шалфея,

И в шестьдесят у них старость в глазах не видна!

271

В первые годы у нас появились два сына,

Следом жена подарила мне двух дочерей

В счастье и мире от жизни прошла половина,

Мы с Иокастой желали зреть внуков скорей…»

Грохот повозки нарушил теченье рассказа,

Слышались явно удары тяжёлых подков

По тёмно-серой дороге из плит диабаза.

«Царские кони!» – послышался крик бедняков…

 

Незваные гости

272

Кинулись люди с дороги в поля врассыпную,

Видя, что правит возница легко лошадьми:

«Ветер недобрый принёс эту деву шальную,

Или напуганы кони царевны зверьми?»

«Кто на повозке примчался?» – спросил старец тихо.

«Это Исмена пригнала четвёрку коней!

Долгое время считал ты, что дева – трусиха,

Но оказалось, что братьев смелей и сильней!»

273

«Что от отца пожелала она, Антигона?

Разве мешаю сейчас процветанию Фив?

Я – нежеланная ныне в столице персона,

Или Креонт к бывшей славе моей стал ревнив?»

Спрыгнула ловко с повозки отцовской Исмена,

Вмиг оказалась страдалица возле отца,

Стройная, яркая, словно на небе Селена,

Стать бы могла украшеньем любого дворца!

274

«Горькие вести, отец, привезла из столицы:

Братья мои оказались на грани войны,

Наш Этеокл примеряет личину убийцы,

Жизнь сохраняя, бежит Полиник из страны!

Старый Креонт там плетёт незаметно интриги,

Гибели братьев желает пронырливый лис,

Едет за мной подстрекатель на царской квадриге,

Чтоб навязать нам опасный для всех компромисс!»

275

«Девы, побудьте с отцом, у меня есть идея,

Вас ненадолго оставлю!» – промолвил Тесей,

Быстро умчался он в город – встречать лиходея

Должен правитель Афинский в готовности всей.

Въехать Тесей не успел в городские ворота,

Как застучали подковы четвёрки коней!

Это квадрига вкатилась в дугу поворота,

Хитрый Креонт восседал торжествующе в ней:

276

«Вот и догнал я невесту любимого сына,

Гнал лошадей, как неправду несчастный Полиб!

Эй, Антигона, позволь мне попить из кувшина,

Скоро со мной все поедете, слышишь Эдип?»

Громко смеясь, он нарушил Эринний границы,

Не обращая вниманья на крики толпы:

«Девы, ведите слепого отца к колеснице,

Делайте, как повелел я, не будьте глупы!

277

В Фивах богатых отец ваш найдёт утешенье,

Я предоставлю семье и защиту и кров,

Скоро забудете вы и беду, и лишенья,

Станет Эдип через месяц, как прежде, здоров!»

Посох слепца оказался в руках Антигоны:

«Не подходи к нам, коварный седой интриган!

Ты нарушаешь бессовестно царства законы,

В роще Эринний язык твой фальшив и поган!»

278

«Эй, вы, охрана, схватите вон ту, молодую,

И привяжите ремнями к повозке её!

К вам приведу я сейчас и вторую, худую,

Только подайте скорей мне тупое копьё!»

Стал Антигону теснить он к повозке свободной,

Но заключили девицу колонцы в свой круг.

И, защитив жизнь царевны, душой благородной,

Люди нагнали на стражу Креонта испуг.

279

Кинулись воины вслед за сестрой Антигоны,

Крикнула громко она: «Помоги мне, отец!»

Слыша несчастной девицы рыданья и стоны,

Бросился дочь защищать измождённый слепец.

Стража поймала и крепко связала Исмену

И, окружив старика, издевалась над ним:

«Воздух напрасно ты бьёшь, не разбрасывай пену,

С нами поедешь – ты в Фивах народом «любим!

280

Бей посильней и точней, не жалей сил, несчастный,

Пусть из тебя выйдет с потом вся спесь гордеца!»

«Эй, чужаки! – прогремел позади голос властный. —

Быстро оставьте в покое больного слепца!»

 

Тесей и Креонт

281

Вмиг обернулась на оклик фиванская стража —

Грозно смотрел на Креонта афинский герой:

«Разве слепец с дочерьми – властелина пропажа,

Или издёвки считаете детской игрой?

Ваше присутствие здесь мне пока непонятно,

Вы преступили границу владений Афин!

Видеть захват обездоленных – мне неприятно,

Требую я объяснить это всё, господин!»

282

Как Посейдона волна пробежала по понту,

Так проскочил явный страх по лицу чужака:

«Фивы доверили мне, властелину Креонту,

В город великий вернуть всю семью старика!»

Вдруг он заметил, как зрит на него Антигона,

Взгляд говорил, что он будет Тесеем убит.

Вспомнил себя молодым, друга Амфитриона,

Как воевал за него богоравный Алкид.

283

«Этот правитель Афинский не ведает страха,

С лёгкостью царь уничтожит охрану мою!

Струсив, она побежит от геройского взмаха —

Знают фиванцы, как грозен трезенец в бою!

Правду поведать сейчас? Это будет чревато!

Лучше солгать, совершить небольшой перегиб! —

Вслух он продолжил: – Все знают тебя, демократа,

Только, похоже, не знаешь ты сам, КТО Эдип!

284

Буду правдив, что присуще у нас ветеранам:

Этот старик с юных лет отличался враньём,

В городе власть захватив хитроумным обманом,

Тайно убил он отца-властелина копьём.

Силой женился Эдип на вдове Иокасте,

Матерью кровной она приходилась ему,

Благодаря незаконно достигнутой власти,

Тайна смешения крови упрятана в тьму!

285

Десятилетья хранил он секрет от народа,

Как от Зевеса скрывал много лет Прометей!

Как относиться должны мы к деяньям урода,

Что породил себе братьев-сестёр, как детей!

Боги увидели эти деянья не скоро,

Больше семнадцати лет пролетело с тех пор,

Как этот тип влез в личину убийцы и вора…

Но обратил Аполлон на столицу свой взор.

286

Бог не жалел стрел, несущих болезни в столицу,

Беды слетались на Фивы, как стаи ворон,

Засуха страшная быстро сгубила пшеницу,

Голод и смерть нанесли нам ужасный урон!

Правду поведал Тиресий, безглазый провидец,

Что виноват в наших бедах презренный Эдип,

Даже нашёлся убийства царя очевидец!» —

Старый Креонт перешёл в эйфории на хрип:

287

«Должен и ты, царь, прогнать от себя негодяя,

Что осквернил и богов, и священный закон!

Принял, его ты деяний ужасных не зная,

Слышишь, властитель, ЭДИП заявился в Колон!»

«Ловко его обманул я своими речами! —

Думал Креонт, гладя нервно на пальце кольцо. —

Прочь он погонит Эдипа, стегая бичами,

Полнится гневом кипучим Тесея лицо!»

 

Решение Тесея

288

Люди Креонта мгновенно воспрянули духом,

Стали смотреть на Тесея с ухмылкой в упор —

Значит, поверил властитель рассказам и слухам,

Вынесет свой, осуждающий грех приговор.

Замерли все: и колонцы, и девы-беглянки,

Крепко вцепился «виновник» в обеденный стол.

Властно Тесей вопрошал: «В чём виновны фивянки,

Если на них, чужестранец, безумно ты зол?

289

Если Эдипа прогнали, как старую псину,

То почему ты решил возвратить его вновь?»

Юный властитель сжал крепко в деснице дубину:

«Хочешь увидеть в столице пролитую кровь?

Жду от тебя объяснений, Креонт «сладкозвучный»!

Или навеки ты хочешь прижаться к земле?

Требую, чтобы раскрыл свой секрет злополучный —

Ложь неприкрытая светит на старом челе!

290

Пот побежал по морщинам глубоким ручьями,

Стал задыхаться от страха фиванский хитрец:

«Выброшен старый Эдип был двумя сыновьями,

Я же пытался его возвратить во дворец!

«Видел твою об Эдипе «большую заботу»,

Точно такую почувствуешь скоро и ты!

Организую сейчас на тебя я охоту,

Кровь ты прольёшь от подобной моей «доброты»!

291

«Царь, отпусти нас со стражей в несчастные Фивы,

К стенам столицы уже подступили враги!

Всех нас прости, что в желаньях мы были ретивы,

Больше не будет в Колоне фиванской ноги!»

Собственной страже тотчас приказал Победитель:

«Бросьте фиванцев в темницу за явную ложь!

Там и расскажет всю правду Креонт-обличитель,

Воздух для этого в крепости очень хорош!»

292

«Я объясню, властелин, о причине визита!

Мне прорицатель сказал, что несчастный – святой!

Будет могила Эдипа для Фив, как защита,

Платит старик за такое своей слепотой!»

«Значит, Креонт, вам нужны от Эдипа лишь кости?

Старца убить, чтоб спастись? Ты в уме ли своём?

Стража! Устали без пира любезные «гости»,

Их проводите до Фив, «угощая» копьем!»

293

Тыкая острыми копьями в крепкие спины,

Люди Тесея прогнали незваных «гостей».

«Не ожидал я вранья от седого мужчины —

Сколько он выдал от страха плохих новостей!»

Вскоре узрел царь на поле, засеянном просом,

Юношу знатного, быстро бегущего к ним.

Славный Тесей к бегуну обратился с вопросом:

«Кем, чужеземец младой, ты так сильно гоним?»

294

«Я не такой молодой, как подумал властитель —

Двадцать уж минуло мне, больше года женат!

Свергнутый братом родным я – фиванский правитель,

В братоубийственной распре не я виноват!»

«Помощь войсками нужна для свержения брата? —

Только что в Фивы отправлен со стражей хитрец!»

«Я прибежал, чтоб добиться Эдипа возврата,

Должен в столицу поехать несчастный отец!»

295

«Здесь подожди!» – бросил юноше царь удивлённый,

Вслух рассуждая, властитель пошёл к старику:

«Должен спасать их столицу Эдип ослеплённый?

Иль не привита любовь у фиванцев к клинку?»

«Старец святой, новый гость прибежал из столицы,

Встречи с тобой пожелал человек молодой!

Может быть, вестник примчался от «старой лисицы»?

Вижу, напуган гонец предстоящей бедой!»

296

«Слышу по речи, спаситель, ты жил в Арголиде,

Не был ли предком твоим легендарный Персей? —

Доброе сердце в тебе, не оставил в обиде

Старца, слепого изгоя из Аттики всей!

Верь, властелин, я не жду никого от фиванцев,

Верные люди, две дочери вместе со мной!

Этот гонец от Креонта – один из посланцев,

Что совершить могут подлость за царской спиной!»

297

Долго Эдип мог вещать о деяньях столичных,

Только внезапно ему помешал громкий крик:

«Добрый, отец! Не хочу диалогов публичных,

Мне разреши подойти, это я, Полиник!»

Великодушный Тесей соизволил питомцу

В рощу Эринний войти для беседы с отцом,

«Только недолго!» – сказал властелин незнакомцу,

Видя, что юноша вмиг притворился льстецом.

298

«Брат Этеокл отстранил незаконно от власти,

Должен в течение года на троне быть Я!

Слабым правленьем он вызвал на Фивы напасти —

Надо воспрянуть, родитель, из небытия!

Милый отец, поспешим в семивратные Фивы,

Где мы вернём тебе власть и посадим на трон,

Знай, что слова Полиника честны и правдивы!

Много ли даст тебе скромный и бедный Колон?

299

«Странное дело: второй посетитель за старцем

Мчится сюда, не жалея ни ног, ни коней,

Словно отец обладает с надеждою ларцем…

Правду, пришелец, скажи, это будет верней!»

«Царь, мы в осаде, столице грозит разрушенье!

Только могила отца сохранит от беды!

В жертве найдёт пусть несчастный Эдип утешенье

Смертью своей он оставит благие следы».

301

Вздулись на шее морщинистой тонкие вены,

Кровь потекла из глазниц старика вместо слёз:

«Телом убитого старца усилятся стены,

Кости поднимут столицу на мощный утёс?

Ты, Этеокл и Креонт – седовласый убийца,

Быстро забыли, как гнали из Фив старика!

Братоубийственных войн не видала столица —

К стенам её, Полиник, ты ведёшь чужака!

302

Оба в войне вы найдёте «земные» покои,

Если тщеславье своё не сожмёте в кулак —

Землю свою и народ защищают герои!

Знай, Полиник, что на поле родном ты – не злак!

Прочь уходи! Вам за распрю «дарую» проклятья!

Нет и не будет победы в подобной войне!

Биться за власть не должны настоящие братья,

В роще Эринний Танатос примчится ко мне!»

303

В сердце Тесея запала большая обида,

Что от Эдипа ждут смерти его сыновья:

«Стража, гони проходимца быстрее болида,

Нет старику от «защитников» этих житья!»

 

Эдип и Тиресий

304

Сына Эдипа прогнала афинская стража,

Вновь воцарилась в священных местах тишина,

Ликом старик потемнел, словно пепел и сажа,

Ибо тяжёлой казалась изгою вина.

Молвил Тесей: «Предлагаю поехать в Афины,

Ты с дочерьми будешь жить у меня во дворце!»

Стали светлеть у Эдипа на лике морщины:

«Мало, властитель, ты знаешь о старом слепце!

305

Не торопись приглашать за высокие стены,

Выслушай, добрый властитель, безумца сейчас!

Не для ушей Антигоны и юной Исмены

Должен вести об ужасной судьбе свой рассказ!»

Славный Тесей и слепец отошли от дороги,

Уединившись под сенью раскидистых лип.

Вновь свою страшную жизнь пережил в монологе

Самый известный страдалец Эллады Эдип:

306

«Годы правленья летели, как быстрые лани,

Крепкими стали и Фивы, и власть, и семья!

Люди привыкли к моей охраняющей длани —

Видели ясно они улучшенье житья!

Горе внезапно пришло под Фиванские стены,

Камнем Сизифа скатилось с невиданных гор,

В городе к худшему стали видны перемены —

Распространялся в столице невиданный мор.

307

Замертво падали люди во время движенья,

Долго не гасли огни погребальных костров,

Денно и нощно велись ритуалы сожженья…

Вскоре на Фивы спустился чадящий покров.

Невыносимыми были народа страданья,

Не пощадил населенье жестокий Танат!

Стали тревожить мне душу и разум терзанья:

Думал я: «Кто же в несчастье таком виноват?»

308

Брата супруги, Креонта, отправил я вскоре

В Дельфы спросить, в чём причина несчастий и бед.

«Стрелы великого бога приносят нам горе —

Не отомщён мёртвый Лай!» – дал оракул ответ.

«Надо найти обязательно цареубийцу!» —

Так я решил, приглашая на площадь народ:

«Помнит ли кто-то из вас, горожане, возницу,

С кем совершил убиенный последний поход?»

309

«В городе нашем Тиресий! – послышались крики. —

Этот провидец расскажет всю правду тебе!

Пусть и безглазый, но зорко увидит улики,

Даст он ответ, уступая народной мольбе!»

Я повелел пригласить ясновидца к собранью,

Чтоб он поведал толпе о виновнике бед —

Кто или что послужило толчком к вымиранью,

И указал нам злодея таинственный след…

310

«Добрый Тиресий, известна ль тебе эта тайна:

Как и за что умерщвлён престарелый тиран?

Было ль исполнено зло совершенно случайно,

Или в неравном бою поражён ветеран?»

«Знаю, Эдип, кто отправил порочного Лая

Лёгким ударом шеста в беспощадный Аид!

Но не скажу! Ждёт судьба впереди его злая —

Мойрами узел тугой и запутанный свит».

311

Больше не стал говорить прорицатель об этом,

Молча направился в сторону крепких ворот.

«Я бы хотел, чтобы ты поделился советом —

Требует правды истерзанный мором народ!

Я накажу негодяя невиданной карой:

Крова лишу и оставлю без капли воды,

Станет по миру бродить, словно пыль за отарой,

В поисках долгих ночлега, огня и еды!»

312

«Не заставляй, властелин, говорить об ужасном,

То, что я знаю, для целого мира секрет!

Просьба людей будет делом пустым и напрасным!

Знаешь о том ты не меньше меня!» – был ответ.

«Стой же, Тиресий! Будет честен с фиванским народом,

Не уходи от ответа, слепец, как лиса!

Родину предал и к старости стал сумасбродом,

Или не слышишь несчастных людей голоса?»

313

«Зрячий, ты слеп! Но тебе я открою глазницы:

Ищешь себя, и тобою убит царь-отец!

Помнишь ли ты быстрый бег по тропе колесницы,

Как старика, отбиваясь, ударил юнец?»

Вмиг появилось в глазах давней сцены виденье,

Разве отца в колеснице убил я шестом?

Окаменело могучее тело в мгновенье:

«Лжёшь ты, Тиресий – тот был в одеянье простом…»

 

Трагедия Эдипа

314

«Чувствовал я, покидают последние силы,

Волей заставил себя устоять на ногах,

Тотчас явился мне образ царя из могилы,

Думал о нём и вознице я, как о врагах…

«Лжёшь, прорицатель незрячий, Креонту в угоду,

Я докажу непременно, Вы оба – лжецы!

Я разыщу и представлю убийцу народу,

Лай был бесплоден и он не годился в отцы!

315

Слуги! Немедленно мне отыщите возницу!»

«Я отпустила его! – вдруг сказала жена. —

И подарила за службу царю колесницу —

Стала ненужной мне после убийства она!»

«Где он сейчас?» – «Раб уехал в леса Киферона,

Жил до сих пор у знакомого мне пастуха.

Если не спас от убийства владетеля трона,

То был отправлен подальше он мной от греха!»

316

«Быстро доставьте сюда!» – Прокричал я в волненье,

Сердце стучало в груди, словно медный тимпан,

В душу тревожную вскоре закралось сомненье —

Начал душить меня мойрой сплетённый аркан?

Люди на площади громко вели разговоры —

Тайна моя вызывала у них интерес:

На властелина бросали все искоса взоры —

Я отказался принять речь слепца наотрез.

317

«Вестнику царскому дайте пробиться к тирану,

Новость от матери есть для него у меня!» —

Так пробирался глашатай чужой сквозь охрану,

Сзади ведя за узду вороного коня.

«Я из Коринфа, от доброй царицы Меропы,

Просит сказать: «Ты остался теперь без отца!

Славный наследник, домой направляй свои стопы —

Ждут тебя мать, трон царя и покои дворца!»

318

«Я не поеду! – ответил глашатаю сразу. —

Ждёт меня там, как оракул сказал, западня —

С матерью в связь я вступлю, по его же рассказу,

Он и убийцей отца видел только меня!»

«Переживаешь об этом, властитель, напрасно!

Пусть ты – наследник, но сын для царя неродной!

В детстве с тобой поступили злодеи ужасно,

Ты во дворец принесён для спасения мной…

319

Юный, но смелый пастух убиенного Лая

Мне передал в те далёкие дни малыша.

Чувствовал я, что судьба у найдёныша злая —

Стопы пронзёны, к Аиду готова душа…

Ноги омыв и укутав несчастного в ткани,

Я устремился в Коринф, где царём был Полиб,

Взять к себе в семьи в пути предлагали пейзане,

Но передал властелину тебя я, Эдип!»

320

Помню свой крик: «Ты бессовестно лжёшь, чужестранец!

Твой монолог о рожденье моём – клевета!»

Вдруг я увидел: подходит с возницей посланец

И седовласый мужчина с обломком шеста.

Сердце забилось в волненье, как в неводе рыба,

Мысли смешались, как волны в проливе Босфор,

Чувствовал я, что на спину обрушилась глыба,

Перед народом не мог я стоять без опор.

321

Вестник воскликнул: «Смотрите на старого с палкой!

Он мне младенца тогда передал у горы!

Было бросать малыша одного ему жалко

Сразу бы умер ребёнок от ран и жары!»

Скрыться пытался старик за чужою спиною,

Краем плаща закрывая в морщинах лицо:

«Стал я невольно раздоров каких-то виною,

Только б меня не призвали взойти на крыльцо!»

322

Этот тяжёлый момент взбудоражил столицу,

Быстро на площади стихли людей голоса.

«Эй, старика пропустите ко мне и возницу,

Слышать хочу, кем вершились судьбы чудеса!»

Вспыхнул надеждой, подаренной мне Иокастой:

Лай ей сказал, преступление в тайне храня —

«Был тот ребёнок разорван волчицей клыкастой!»

Ужас деяний царя охватил вдруг меня.

323

«Старец, поведай, где взял ты больного младенца,

Как оказался ребёнок в пастушьих шатрах,

Был ли то брошенный сын бедняка-поселенца

Или другого кого? Не испытывай страх!»

«Вызван я был к властелину, причины не зная,

Но рассказал мне о деле дворцовый слуга,

Чадо я принял из рук разъярённого Лая

И поспешил убежать – жизнь была дорога.»

324

«Добрый Тесей, я направил свой взор к Иокасте,

Правду желая прочесть на красивом лице,

Но у судьбы оказался опять я во власти —

Не было дивной спартанки на царском крыльце!

Кстати, хочу вопросить, ты женат ли, властитель?»

«Бог виноделья невесту увёл!» – был ответ.

«В жёны спартанку бери молодую, правитель,

Знай, что у них увяданья и старости нет!

325

Я не жалею, что был на спартанке женатым —

Счастливо жил с Иокастой в покоях дворца!

И не считаю себя до сих пор виноватым,

Если убил я ответным ударом отца…

Люди в волненье кричали: «Позор властелину!

В жёны бессовестно взял он красавицу мать!

Песню нам спел здесь на зависть известному Лину,

Жизнью порочной унизил Фиванскую знать!»

326

Загнанным зверем ворвался в покои любимой,

Страшная сцена предстала тогда предо мной:

На оружейной стене видел тело родимой —

Петля из шёлка её унесла в мир иной.

Фибула ярко сверкнула при солнечном свете,

С пола поднял золотую заколку жены:

«Кем же по правде тогда мне приходятся дети,

Дочери – сёстры, а братья родные – сыны?

327

О, Иокаста моя, ты и в смерти прекрасна!

Тайну ребёнка сокрыла при встрече со мной!

Зрячий слепец! Видеть горе такое ужасно!

Лучше от мира спасусь слепоты пеленой!»

С помощью острой заколки расстался с очами,

Кровь потекла по ланитам быстрей ручейка,

Что наполняется бьющими в скалах ключами.

Веришь, Тесей, и не дрогнула даже рука!

328

Вдруг закричал рядом воин из личной охраны:

«Залито кровью лицо у тебя, властелин!

Надо скорее промыть эти страшные раны!»

«В тьме рукотворной я буду отныне один!»

Сам для себя я избрал из столицы изгнанье,

Гибель искал на просторах родной стороны,

Лишь Антигона меня утешала в страданье,

Знаю, что Мойрами дни для меня сочтены!»

 

Смерть Эдипа

329

«После услышанной речи готов ли, властитель,

Грешника вновь пригласить ты в столицу свою?»

Славный Тесей отвечал: «Предоставлю обитель!»

«Я не пойду – жизнь моя у судьбы на краю!

Здесь мне дано завершить пребыванье на свете —

В роще Эринний нашёл я душевный покой,

Знаю, придётся мне плыть по загадочной Лете,

Скоро заплачет душа над последней рекой!

330

Жду от великих богов я предсмертного знака,

Жаль, не пришлось мне героем погибнуть в бою!

С просьбой к тебе обращаюсь из вечного мрака —

Выполни, царь, непреклонную волю мою!»

«Я обещаю исполнить последнее слово! —

Царь с уважением выслушал речь старика. —

Жизнь обошлась с неповинным чрезмерно сурово,

Эта трагедия в память войдёт на века!»

331

Старец вздохнул и продолжил заветные речи:

«В Фивы отправь под охраной моих дочерей.

Бремя позора упало на девичьи плечи,

Пусть им супругов отыщет Креонт поскорей!

Помощь моим сыновьям не нужна, повелитель,

Будет у каждого жизнь, как ручей, коротка!»

Вдруг расколол небо молнией Тучегонитель.

«Это божественный знак для меня с высока!»

332

Вмиг опустились все люди вокруг на колени —

Молнию с чистых небес снова бросил Зевес.

«Вижу я крыльев Танатоса чёрные тени,

Время пришло отправляться в загадочный лес!

Я попрощаться желаю сейчас с Антигоной,

Дочери младшей коснуться дрожащей рукой,

Дальше тебя поведу по дороге наклонной

К месту, в котором навек обрету я покой!»

333

Юный властитель окликнул наследниц изгоя:

«Девы, спешите услышать веленье отца!»

Чувство двойное тревожило душу героя:

«Скоро Танатос прервёт цепь мучений слепца…

Только за что был наказан страдалец невинный? —

Кару испытывать стал с первых дней на земле,

Путь к пониманью судьбы он прошёл очень длинный,

Но осуждён, чтобы сгинуть в неведомой мгле!

334

Жизнь у Эдипа – не только любовь или кубки,

Власть над народом, семья и с врагами борьба!

То, что случилось – расплата за предков поступки —

Выше желаний и воли довлеет судьба!»

Старый фиванец промолвил последнее слово:

«Дальше пойдем мы с великим Тесеем одни.

Место душе моей в царстве Аида готово,

Здесь завершаю страдания полные дни!

335

Я поведу тебя, царь, как прозревший слепого

К месту, где встретит меня чернокрылый Танат,

В путь мой последний проводишь страдальца седого

И совершишь надо мной погребальный обряд!»

Старец уверенно шёл в глубь чудесного леса,

Ловко минуя стволы кипарисов и лип.

«Я, повелитель, иду за спиною Гермеса!» —

Чувствуя мысли Тесея, ответил Эдип.

336

«Юноша, здесь я открою великую тайну,

И до кончины своей сохрани мой секрет:

Даже в тяжёлые дни не обмолвись случайно,

Только наследнику дашь к этой истине след.

Знай, что могила моя будет царству защитой!

Там, где я в землю уйду, ты не ставь алтаря!

Пусть она станет навеки народом забытой,

Буду спокоен, что в рощу пришёл я не зря.

337

Более строгую тайну открою, трезенец:

Не посвящай свои годы с богами борьбе —

Грешным для них может быть и невинный младенец,

Главное слово скажу: не противься судьбе!»

Остановился внезапно слепой провожатый:

Голос раздался из тверди, почти из-под ног:

«К нам поспеши, царь Эдип, за грядущей расплатой,

Жизни неправедной вышел томительный срок!»

338

Лес заскрипел, и открылась вдруг бездна земная,

Тело страдальца упало в темнеющий зев,

Мигом закрылась за ним западня травяная,

И прекратился стон павших на землю дерев.

Гром прозвучал над Колоном средь ясного неба,

Рощу Эринний залил ослепительный свет,

Так завершилась Эдипа последняя треба,

Здесь же исполнил Тесей данный старцу обет.

339

Вышел из рощи Тесей, словно был он в полоне,

И подавил не присущий воителю всхлип —

С царским величием с жизнью простился в Колоне

Самый великий страдалец Эллады – Эдип!

 

По зову Геракла

340

Горечь в душе оставалась от встречи с Эдипом,

Долго Тесей размышлял о несчастном слепце,

Был отвлечён вдруг от дум голосами и скрипом —

Кто-то чужой оказался в столичном дворце!

«Вестник пришёл из Тиринфа по просьбе Алкида!

Встречи желает с тобою!» – промолвил слуга.

Выскочил царь, чтоб увидеть гонца от зевсида —

Каждая весть о Геракле была дорога!

341

«Дюжину лет я не видел Геракла, посланец!

Где же сейчас мой кумир, расскажи дорогой!»

Из головы улетели Колон и фиванец

От принесённой глашатаем вести благой.

«Слуги, доставьте вино к небывалому пиру —

Гостем высоким здесь будет Тиринфский гонец!»

Вестник прервал: «Царь, согласен ли плыть в Фемискиру

Вместе с Гераклом, надолго оставив дворец?»

342

«Я с Богоравным готов, хоть на край Ойкумены,

Он – настоящий герой и, как боги, велик!

Не устоят перед ним высочайшие стены,

Жаль, пред Микенским царём без вины он должник!

Как твоё имя?» – «Зовусь Иолаем с рожденья,

Старший племянник Великого я по отцу!

С ним много лет совершаю по странам хожденья!» —

Гордо ответил посланец царю-храбрецу.

343

«Мне расскажи о Геракле и новой победе,

Что совершил для царя Эврисфея атлет!»

«Сам он поведает правду о злом Диомеде —

Путников скармливал тот лошадям много лет!»

«Завтра же еду в Тиринф я во всём снаряженье!

Можешь ему передать, я к походу готов!

С ним нанесём мы любому врагу пораженье,

И для поверженных нами не хватит щитов!»

344

Солнце спешило укрыться за горным массивом,

К дальним брегам улетел беспокойный Зефир,

Гость ускакал на своём иноходце красивом,

Смелый Тесей собирался в неведомый мир:

«Завтра увижу в Тиринфе бойца-великана,

Мощью и славой Геракла я с детства пленён…»

Воспоминанья вернули царя в сень каштана,

Ими, как мальчик, Тесей был сейчас опьянён.

345

Спит, защищённая смертью Эдипа столица,

Воздух прохладный разлился по дивным долам,

Мчит торопливо на запад царя колесница,

Славный Тесей едет к другу по важным делам…

Слева над морем спокойным – холмы Саламина,

Справа – Мегара, что стала владеньем Афин,

Там же, в зелёных лесах – Киферон и равнина,

Где умирать был оставлен младенец один…

346

Вскоре проехал Коринф и Златые Микены,

Далее – край серебристо-зелёных олив

И циклопической кладки высокие стены,

В город ворота и тихий Тиринфа залив.

На берегу царь увидел Геракла, как «глыбу»,

Что возвышалась над всеми высокой горой,

Юный рыбак там показывал крупную рыбу,

С доброй улыбкой смотрел на трофеи Герой.

347

Амфоры с влагою люди грузили на судно,

Въедливо снасти на нём проверял Иолай,

Старцы твердили, как будет в походе всем трудно —

Каждый вещал, как знаток, про неведомый край.

Сняв снаряженье, Тесей отпустил колесницу,

Издалека громко крикнул герою баллад:

«Славный Алкид, испытать я желаю десницу,

Не попрошу за победу в походе наград!»

348

«Кто это в царских одеждах идёт на подмогу?» —

Воин великий спросил Иолая шутя.

«Это Тесей, он отправится с нами в дорогу!»

«Помню, как львиную шкуру рубило дитя!»

Взрослого мужа увидев в афинском герое,

С лёгкостью хлопнул Тесея Алкид по плечу —

Но устоял властелин, хоть и легче был втрое,

И возгордился, что другом он стал силачу.

349

«Пира не будет, Тесей, коль не сделано дело,

Нас угостят амазонки в чудесном дворце!

Надо спешить, если дремлет богиня Нефела!» —

Молвил Геракл, видя радость на царском лице.

Груз и отряд на галере, а море спокойно,

Чайки корабль провожают к чужим берегам,

Вёсла ныряют в пучину и дружно, и стройно,

Пот у гребцов ручейками стекает к ногам…

 

В пути

350

Вышел на вёслах тиринфский корабль из залива,

В море открытом бежала попутно волна —

Весело пенилась, билась по борту игриво,

Небо над судном сияло равниною льна.

Слева по борту галеры виднелись Киклады,

Парус надутый нёс судно вдали островов,

Юный слуга исполнял на кифаре баллады,

Как покидают герои родительский кров…

351

Юный Тесей, отдыхая, смотрел на кумира:

«Что повелел совершить для себя Эврисфей?

Чем помешала Микенам Златым Фемискира,

Если с отрядом собрался в поход «корифей»?

Лет тридцать шесть, но Алкид – образец для атлета:

Сильные руки и ноги, движенья точны,

Длинные волосы так же густы, без просвета,

Пышут здоровьем они и, как прежде, темны.

352

Немногословен, задумчив и честен безмерно,

Праздною жизнью не жил, говорят, никогда,

Не было женщины рядом надёжной и верной —

Быть полубогом – награда, вина иль беда?

Старый Питфей говорил: «Он не ведает страха,

Ринется смело Алкид на любого врага,

Свалит обитые медью ворота с размаха!»

Дружба с таким великаном для всех дорога!»

353

Спали гребцы, задремал и афинский властитель…

Деву прекрасную видел женою во сне.

«Парос пред нами!» – воскликнул Геракл-предводитель,

Остров явился отряду во всей белизне…

Но красота островная скрывала коварство —

Были убиты Геракла послы у ворот.

Впало в немилость Великому всё государство,

В ярость пришёл корифей от паросских «щедрот».

354

Ге’рой гонимый подверг город долгой осаде —

Панику вызвали голод, безводье и мор.

Более месяца крепость мытарилась в смраде,

Миноса внуки в уплату пошли за позор!

Оба царевича стали рабами на судне —

Кончилась сладкая праздная жизнь во дворце!

Грозный Геракл обеспечил им рабские будни —

Вёсла заставят их помнить о подлом отце!

355

Глядя на пленных, Тесей размышлял об Алкиде:

«Сразу направить корабль мог в Босфорский пролив!

Нужен был Парос ему, как жених Артемиде,

И в исполненье указов он нетороплив!

Кажется, в этом походе не всё очень гладко,

Не говорит Богоравный друзьям ничего.

Есть в повеленье царя Эврисфея загадка,

Значит, она угнетает так сильно его!

356

Мне б у него всё узнать в предстоящих беседах,

Только, как мрамор паросский, молчит великан!

Иль попросить рассказать о конях-людоедах?

Но опасаюсь, взорвётся Геракл, как вулкан!»

Ветер ослаб, и спокойно скользила галера,

Не подгонял Богоравный усталых гребцов,

И не спешил исполнять он каприз лицемера

В царстве далёком, покинув могилы отцов.

357

Кормчий воскликнул: «Мы скоро приблизимся к Трое!»

Но великан оборвал вдруг восторженный крик:

«В гости к мизийцам заехать бы суток на трое,

И посмотреть, как живёт старый друг – добрый Лик!»

Не обманулся Великий в своих ожиданьях —

Пир был устроен царём в честь героя баллад.

Слушал Тесей Богоравного сказ с обожаньем,

Скромно вещал о себе тот без лишних тирад.

358

Долго могла продолжаться героев беседа,

Но прекратилась она громким криком слуги:

«Движутся быстро к столице отряды соседа,

Мирный мизийский народ убивают враги!»

Целую ночь отбивали мизийцы атаки,

Но преподали герои коварным урок —

Утром алела трава, как нисейские маки,

Кровью омыл афинянин Кекропа клинок…

359

Лику отдал Богоравный владенья фригийцев,

Царствовать там предложил сыну Зевса тиран.

«Выполнить должен я волю богов-олимпийцев!» —

Так объяснил свой отказ стать царём великан…

Солнце катилось легко над холмами Троады,

Быстро корабль долетел до пролива Босфор,

Мирно смотрели на воинов две Симплегады,

Путь в Фемискиру лежал через синий простор…

 

Амазонки

360

Парусник плавно скользил под холодной луною,

Ветер попутный тревожил его полотно,

Царь афинян наслаждался в ночи тишиною:

«Этим путём возвращалось в Элладу руно!

Лику сказал Богоравный о даре Ареса,

Как захотел обладать им микенский тиран…

Вот почему у Великого нет интереса —

Пояс царицы – отнюдь не колхидский баран!

361

Этим желаньем тиран побуждает к разбою,

Или украсть тот ремень мы у женщин должны?

Чтобы трусливый властитель гордился собою —

Якобы пояс он сам приобрёл для жены?»

Эос воздела персты над горами Колхиды,

Справа увидел Тесей Фермодонтский залив,

Берег равнинный с холмами на нём выше Иды,

Крепость, протоку, луга, рощу серых олив.

362

Вспыхнул костёр на утёсе, послышались крики,

Судно Геракла узрел амазонок дозор,

Пали на воду от факелов слабые блики,

Девы готовились дать чужеземцам отпор.

Парус опущен, корабль потерял скорость хода,

Сброшены в воду чужую гребцом якоря,

Солнечный луч осветил синеву небосвода,

Ярко горела над морем Эвксинским заря.

363

Смело шагали пришельцы к воротам столицы,

Семеро воинов, с ними Алкид и Тесей,

С лёгким презреньем на них посмотрели девицы,

Словно орлицы младые на глупых гусей.

Шаг великана был в добрых три локтя длиною,

Царь афинян и другие бежали за ним,

И амазонкам казалось – идёт он с войною,

Грозный, уверенный в силах своих эпоним.

364

Мощный Геракл возжелал с амазонками мира,

Знал, что сильнее, чем он, не найдётся бойца,

Только ворота закрыла пред ним Фемискира,

Стражницы-девы послали к царице гонца…

Снова на берег спустились герои Эллады,

Ставить шатры приказал огорчённый Алкид —

Он не привык отступать, видя в деле преграды,

Сильным характером был средь бойцов знаменит!

365

Вдруг на холме заиграли военные трубы,

Медленно были открыты столицы врата,

К лагерю ехали девы – стройны, белозубы,

В каждой видна была мощь, и богинь красота.

Стоя встречали пришельцы воительниц конных,

Прежде в доспехах девиц не встречали они,

В центре отряда – царица и две приближённых,

Ярко сверкали на девичьих станах ремни.

366

«Я – Ипполита, а справа – сестра Меланиппа,

Слева – сестра Антиопа, знакомься, герой!»

Вспомнил мгновенно Тесей дочь младую Эдипа,

Общее есть у Исмены с царицы сестрой!

Славный Геракл поддержал разговор с Ипполитой,

Гордо сидела царица пред ним на коне,

В шёлковой яркой одежде, камнями расшитой,

Волосы смолью стекали по стройной спине.

367

Грозной богиней была Меланиппа в доспехах,

Гладила нервно она рукоятку меча.

Можно любому мужчине забыть об утехах —

Редкий из них ростом был ей повыше плеча.

Нежным красивым цветком возле девы громадной

Лилией нежной казалась сестра Антиопа,

Золотосветлых волос обрамляло лицо,

Взором могла растопить нелюдимость циклопа,

Талии тонкость входила в ладоней кольцо…

368

Царь посмотрел на «цветок» возле девы громадной,

Сердце Тесея забилось, как птица в сетях,

Вспомнился сразу герою побег с Ариадной,

Дверь потайную найдёт он в любых крепостях!

«Договорится Геракл о «ремне» с Ипполитой,

Будет доволен добычей подлец Эврисфей!

Я же приеду в Афины с женой родовитой,

Заполучив самый ценный в походе трофей!»

369

«Жду чужестранцев сегодня к вечернему пиру!» —

Голос царицы услышал Тесей, как сквозь сон.

«Значит, и я приглашён во дворец в Фемискиру!

Снова увижу Её!» – обнадёжился он.

 

Пир у амазонок

370

Парусник эллинов быстро разгружен гребцами,

Вкопаны амфоры с влагой в прибрежный песок,

Лагерь с шатрами разбит был умело бойцами,

От предстоящего пира настрой их высок.

С группой друзей царь афинский расставил охрану,

Взором внимательным всё осмотрел он вокруг,

Хоть ничего не казалось опасным тирану,

Но поручил осмотреть всё учитель и друг.

371

Воздух прохладный повеял с Эвксинского понта

Солнце спешило укрыться за кроны дерев,

Волны морские нарушили гладь Фермодонта,

Ждали ахейцы гонца от воинственных дев.

В сумерках голос раздался: «Вас ждёт Ипполита!»

Воинов знатных Великий повёл во дворец,

Возле ворот городских их встречала элита,

Сдерживал радость влюблённый афинский храбрец…

372

В зале огромном расставлены ложа овалом,

Мраморный пол в нём светился вечерней зарёй,

Дивные фрески на своде довлели над залом,

Стены украшены были златой «чешуёй».

Юная дева чудесно играла на лире,

Весело пел для героев пленённый рапсод —

Многое мог он сказать о событиях в мире,

Но, к сожаленью, певца ждал печальный исход…

373

Жаждал Тесей появленья в пиру Антиопы,

Не прикасался он к пище – пропал аппетит,

Молча, друзья поедали куски антилопы,

Невозмутимо жевал, размышляя, Зевсид.

Важно ступая, вошла Ипполита-царица,

Ближе к Гераклу рабыни придвинули трон,

Взгляд горделивый метнула на дерзкие лица,

И посмотрела на ряд полукруглых колонн.

374

Гости увидели там амазонок с оружьем,

И Антиопу средь них, как бутон в цветнике

Девы стояли спокойно большим полукружьем,

Каждая пику держала в изящной руке.

Быстро вино убывало в высоком сосуде,

Взгляды мужчин обласкали воинственных дев —

Их возбуждали фигуры и крупные груди…

Оборвала Ипполита рапсода напев:

375

«Мы о тебе, Богоравный, наслышаны много:

Гидру убил, укротил Диомеда коней,

Клятву заставил давать чернокрылого бога —

Нет в Ойкумене героя Алкида сильней!

Утром доставлю тебе дивный пояс Ареса,

Лично приеду на берег к ахейским шатрам!

Ты полетишь на галере быстрее Гермеса,

Славу воспев Ипполите и дерзким ветрам!»

376

Пир во дворце продолжался до ночи глубокой,

Сытыми были пришельцы и в лёгком хмелю,

Лишь афинянин не ел, говорил с синеокой,

Мысленно вёл Антиопус собой к кораблю.

Царский дворец покидали герои с надеждой,

Сердце Тесея отчаянно билось в груди,

В деле похода влюблённый остался невеждой,

Не размышляя о том, что их ждёт впереди…

 

Нападение амазонок

377

Тихая ночь освещалась печальной луною,

Тёмные длинные тени легли на шатры,

Над Фермодонтом стелился туман пеленою,

Медленно гасли ахейцев большие костры.

С шумом порхала по веткам незримая птаха,

Резали громкие звуки цикад тишину,

Воины спали спокойно, не ведая страха,

Крепко спиной подпирал афинянин сосну.

378

Он наблюдал за дорогой к дворцу амазонок,

Образ любимой красавицы зрел пред собой:

«Стан Антиопы изящен и ловок, и тонок!

Разве направишь такую прелестницу в бой?

Только бы боги уснули сейчас беспробудно,

И не бродили среди утомлённых людей!

Деву украсть у героя бессмертным нетрудно,

Так же легко, как нарвать на холме орхидей!»

379

Вдруг он услышал отчётливо звуки металла,

Топот копыт лошадей и призывы к войне,

Щит загремел у Тесея сильнее кимвала:

«Быстро, Алкид, просыпайся, там враг на коне!»

Голосом зычным Геракл разбудил крепко спящих,

Гневом пылающий взгляд устремил на дворец —

Воинов конных увидел на лагерь летящих.

«К бою, друзья!» – закричал Богоравный храбрец.

380

Не понимали ахейцы команды спросонок,

С берега к ним приближался поспешно дозор,

Первым встречал Богоравный отряд амазонок,

Сдерживал слева по флангу Тесей их напор.

Прямо в Алкида летели звенящие стрелы,

Но отскочили от шкуры Немейского льва,

Следом Геракл отразил нападенье Аэллы —

К берегу с шумом скатилась её голова.

381

С правого фланга пришельцев под сенью густою

Шла в направленье к Гераклу могучая стать,

Остановить не сумели ахейцы Протою —

На семерых наложила кончины печать.

Стали навеки своими им земли чужбины…

Неописуемым гневом взорвался Зевсид —

Сильным и точным ударом огромной дубины

Мощную деву отправил в ужасный Аид!

382

Солнце уже поднялось над далёким Кавказом,

Луч его яркий пробился сквозь ветви дерев,

Шкура Немейского льва засверкала алмазом,

Медью горели мечи наступающих дев.

С лёгкостью сдерживал смелый Тесей нападенье,

Воином ловким предстал перед девами он,

Им преподал царь искусство оружьем владенья,

То, чему долго учил в Пелионе Хирон.

383

Быстрыми были движенья клинка от Кекропа,

И незаметными глазу, как крылья пчелы,

Вскоре осталась пред ним без меча Антиопа:

«Царь молодой, ты достоин моей похвалы!

Обезоружил один половину охраны

И не убил никого, обратив её в бег,

Ты не нанёс ни одной, даже маленькой раны,

Значит, не будет у нас после битвы калек!»

384

Пленницу в лагерь повёл победитель счастливый,

Руку прелестницы сжала Тесея рука:

«Должен закончиться бой этот несправедливый,

Не для войны мы приехали издалека!»

А Богоравный пленил Меланиппу успешно,

Остановила царица проигранный бой,

Горе её от потерь было столь безутешно,

Что не посмел он признать Ипполиту рабой.

385

«Ты, великан, оказался сильнее Ареса —

Пояс его не помог амазонкам в войне!

Нет у меня к «безделушке» теперь интереса,

Я отдаю за сестру, возврати её мне!»

«Ты о какой говоришь, госпожа Ипполита? —

В лагере нашем твоя молодая сестра!»

«Та – украшенье дворца, яркий блеск хризолита…

Я Меланиппу беру, что сильна и мудра!»

386

Золотом ярким блеснула на поясе пряжка,

Славный подарок уже у царицы в руках,

Передавая, вздохнула красавица тяжко:

«Я не надолго останусь в твоих должниках!»

Весело ветер попутный дул в парус галеры,

С поясом ехал Алкид, а трезенец – с женой!

Полон Тесей был любви безграничной и веры,

Что не мешали им боги порою ночной!

 

Путь домой

387

Радостно море играло под небом лазурным,

Парусник быстро скользил на далёкий закат,

Вскоре приблизился к водам холодным и бурным,

Что протекали у замерших скал Симплегад.

Здесь ожидала когда-то опасность Ясона —

Скалы, смещаясь друг к другу, давили суда.

«Арго» промчался меж ними, как конь Посейдона,

Эти утёсы застыли с тех дней навсегда.

388

Стал опускаться туман, как на тело туника,

Золотом Гелий окрасил вдали горизонт,

«Судно причалим к песчаному брегу Кизика —

Молвил Геракл. – Не пройти в темноте Геллеспонт!»

Вышел на сушу Тесей с амазонкой пленённой

И до рассвета гулял с ней по низким холмам,

Мир был прекрасен и ярок для пары влюблённой,

Утренний плотный туман для таких – фимиам…

389

Громко окликнул с галеры фиванец Тесея,

Пара взошла торопливо на борт корабля.

Море сверкало, как щит золочёный Персея,

А за кормой оставалась чужая земля…

«Слева по борту – строенья великой Троады!» —

Крикнул гребец, восседавший верхом на весле. —

Боги великие – авторы этой громады…

Женщину вижу в цепях на отвесной скале!»

390

«К берегу быстро причалить! – воскликнул Великий. —

Дева прикована к камню, а, значит, в беде!

Прадед мой видел когда-то обычай сей дикий —

Мчится чудовище к ней по бурлящей воде!»

На берегу оказавшись, узрели герои

Старца, который уткнулся лицом в валуны.

«Кто ты, старик?» – «Я – властитель воинственной Трои,

Чудищу дочь отдаю в искупленье вины!»

391

Царь афинян отошёл от Геракла в сторонку —

Пусть старший друг с властелином ведёт разговор!

Сам же смотрел на корабль, на свою амазонку,

Бросил мечтательный взгляд на бескрайний простор.

«Как меня встретят с невестой красивой Афины?

Пышную свадьбу устрою, невиданный пир…»

Гребень увидел средь волн: «То плывут не дельфины!

Чудище движется к нам, обгоняя Зефир!»

392

Мигом поднялся на ноги троянский властитель,

Как молодой, он взбежал на высокий утёс:

«Вот он, приплыл Гесионы любимой губитель,

Выплакать горе отца не достанет мне слёз!»

Громко рыдала в оковах прекрасная дева —

Выполз на отмель «гонец» властелина морей,

Прежде не видел трезенец подобного зева,

Крикнул Геракл: «Дай копьё мне, приятель, скорей!»

393

Бросил Тесей Богоравному длинную пику,

Словно распорку поставил тот в пасти копьё:

«Можешь порадовать, зверь, океанов Владыку —

Добрый племянник в подарок пришлёт остриё!»

Крикнул поспешно с утёса властитель несчастный:

«Я за спасённую дочь дам бессмертных коней!

Деду прислал их в подарок Владыка Всевластный,

Нет в Ойкумене животных сильней и ценней!»

394

Дважды пронзил Богоравный звериное тело —

Толстую шкуру прорезал Гефеста клинок:

«Жаль, не зачтётся мой подвиг у сына Сфенела,

Я б из тебя свил Микенскому трусу венок!»

Чудище стало спускаться в морскую пучину,

Кровь растекалась по отмели, словно вино,

Воин великий негромко окликнул мужчину:

«Лаомедонт, где коней получить суждено?»

395

Царь афинян от цепей избавлял Гесиону

И с удивленьем услышал троянца ответ:

«Ты, раб Микенский, не смеешь тревожить корону,

Вон убирайся! Довольно нести этот бред!»

«Я не забуду, властитель, твоё вероломство,

И никому не прощаю, запомни, долгов!

Смерть не спасёт – я взыщу долг немалый с потомства

После того, как исполню я волю богов!»

396

Быстро команда покинула берег скалистый,

Дружно ударили вёсла по синей воде,

Вновь любовался невестой трезенец плечистый,

Вмиг позабыв о возникшей недавно вражде…

«Слушай, Тесей! – начал воин великий беседу. —

Я объяснить пожелал поведенье своё,

И расскажу, что не смел я вещать Кифареду —

В повествованье моём – и мечты, и житьё.

397

Я до сих пор без семьи по желанию Геры,

Связан царицей богов по рукам и ногам…

Стал не свободней несущейся в море галеры,

Но никогда не причалю к своим берегам!

Я у царя Эврисфея – и меч, и эгида,

Он не воюет ни с кем – все боятся его!

В Аттике нет богатея, крупней персеида,

Только страшится трусливый меня одного!

398

Дюжину подвигов должен свершить я по воле

Зевса-отца и его недостойной жены,

И никогда мне не быть, как тебе, на престоле —

Я виноват перед всеми навек без вины!

Царь не даёт мне исполнить все подвиги сразу,

Жизнь утекает, как в море бегущий Алфей,

Должен в Микены спешить по любому указу,

Держит меня на «короткой цепи» Эврисфей!

399

Подвиги я совершал не в погоне за славой,

Монстров жестоких убил ради жизни людей!

Пояс Ареса добыли мы в схватке неправой —

Я поступил с амазонками, как лиходей…»

«Но, Богоравный, с невестой я еду в Афины!

Разве любовь на Земле не превыше долгов?»

«Страсти любовные часто опасней трясины,

И не заменят, Тесей, волю сильных богов!»

400

«Лаомедонт безнаказанный правит Троадой,

Ты, Богоравный, обиду сглотнул, словно мёд.

Так поступить не посмел бы троянец с Палладой —

Вмиг на себе испытал бы он каменный гнёт!»

«Сдерживать чувства умей, если даже не в силах —

Ум выше сердца находится в наших телах!

Чувство любви, словно ветер в огромных ветрилах,

Но не помощник оно в очень важных делах!

401

«Ты же любил, Богоравный, когда-то Мегару!

Разве забыто прекрасное чувство тобой?»

«Помню, но Гера меня подтолкнула к кошмару —

То испытанье назначено было судьбой!»

Плавно корабль обогнул берега Арголиды,

И величаво вкатился в знакомый залив.

«Встретятся скоро в Микенах враги-персеиды!» —

Глядя на друга, подумал Тесей, загрустив…

 

Свадьба в Афинах

402

Ехал Тесей с Антиопой в повозке богатой,

Думал о свадьбе и жаждал больших перемен,

Вскоре увидел властитель на горке покатой

Стен полукружье обильных и славных Микен:

«Может быть, прав был Геракл, рассуждая со мною,

Что разорительной часто бывает война,

Не разразится гроза над Микенской стеною —

Жизнь и деянья Геракла – за это цена!

403

Сколько терпенья, отваги и чести в Зевсиде!

Станет прославлен народом Герой на века!

Верю, не будет до тризны он жить в Арголиде —

Скинет когда-нибудь бремя слуги-должника!»

К вечеру пару влюблённых встречала столица,

Издали стража увидела дивных коней,

Прямо к дворцу подкатила царя колесница,

И афиняне узрели красавицу в ней.

404

Члены Совета старейшин всего государства

Тотчас спросили Тесея: «С тобою жена?

Не приведёт ли женитьба к попыткам бунтарства? —

Нам чужестранка-царица совсем не нужна!»

«Это невеста моя! – молвил громко властитель —

Из Каппадокии девушка, царских кровей.

По обновлённым законам и, как победитель,

Полное право имею жениться на ней!»

405

Жизнь у царя забурлила вулканом Гефеста:

Свадьбы скорейшей желал венценосный жених,

Много ахейских одежд примеряла невеста,

Спорилась ловко работа афинских портних.

Над украшеньями билась семья ювелира —

Лучшие камни в оправы вставляли они!

Тучных быков из долин пригоняли для пира,

В городе долго ночами горели огни!

406

Много посланцев покинуло вскоре столицу,

Письма соседним царям повезли из Афин:

«Замуж берёт из заморских земель чаровницу

Славой увенчанный юный Тесей-властелин!»

Не было вестника только в Тиринф крепкостенный —

Царь не хотел огорчать друга свадьбой своей,

Мрачный осадок привнёс разговор откровенный —

Знал, что Гераклу приехать не даст Эврисфей!

407

Гости съезжались с большим интересом в Афины —

Царь амазонку привёз из далёкой страны!

Прежде в роду находили невест властелины,

Чтоб не текли их богатства из царской казны…

Музыкой громкой разбужен был город богини,

Всюду слышны голоса, звонкий цокот подков,

Дым от костров поднимался к божественной сини,

Гордый жених приносил в жертву тучных быков.

408

В роще Эринний свершён был обряд омовенья —

Тело невесты облито водой родника,

Так проявляли служанки старанье и рвенье,

Что не коснулась посуды девицы рука.

После обряда пришла во дворец Антиопа,

В ярких нарядах себя не узнала она,

Благоухали одежды цветами иссопа —

Царским богатством невеста была смущена.

409

В зале звучали мелодии громкой кифары,

Гости язвили: «Афины бедны на невест!»

Но, поражаясь сиянию царственной пары,

Люди в восторге поднялись с назначенных мест.

Лик Антиопы прикрыт был фатой белоснежной,

Рядом с невестой блистал красотою жених,

Вид у правителя славного был безмятежный —

Время рожденья семьи наступало для них…

410

Свадебный стол во дворце поражал угощеньем,

Роскоши этой не видел лишь тот, кто был слеп,

Гости взирали на яства с немым восхищеньем:

Их аппетит вызывал дивно пахнущий хлеб.

Пифос с чудесным вином был доставлен рабами,

Чаши с оливками поданы важным гостям,

Мелкие блюда наполнили слуги грибами,

Резались туши быков на столах по частям.

411

Не были редкостью в Древней Элладе приправы,

Стол украшали укроп и пахучий шафран,

Часто гостям подавались заморские травы

И необычные фрукты загадочных стран…

Свадебный пир разгорался зарёй на рассвете:

Песню запел о героях бродячий рапсод,

Танцем опасным, показанным на парапете,

Смелый гимнаст побудил к эйфории народ!

412

Много хвалы воздавалось супружеской паре…

Гелиос бросил последний из ярких лучей,

И опустился за стены в прибрежной Мегаре,

Лучшая ночь наступала из многих ночей!

В сумерках гости почтили царя обращеньем:

«Время пришло становиться супругом, тиран!»

Муж и жена оставляли гостей со смущеньем,

Эпиталамий им вслед прогремел, как тимпан:

413

«О, победитель и правнук Кекропа,

В мире прославленный царь-властелин!

Замуж идёт за тебя Антиопа,

Будешь на ложе теперь не один!

Гости желают вам сладостной страсти,

Крепкой семьи и прекрасных детей,

И справедливой незыблемой власти,

А от гонцов – только добрых вестей!

Дева Афина, представь им эгиду,

Муж и жена под защитой твоей!

Выбрали сами супруги планиду,

Город великий прославит Тесей!

Пусть воспылает огнём Гименея

Чувство любви до незримых высот,

Чтоб не сжигало умы, пламенея,

Но услаждало нектаром из сот!

Вечно храните в Прекрасное веру,

Смело просите о даре всех благ

Гестию-деву, Зевеса и Геру,

Оберегайте домашний очаг!

Годы счастливые дай этой паре,

О, Гименей, Гименей, Гименей!

Громче играй, музыкант, на кифаре —

Много созвучий сливается в ней!

Пусть вас минуют и зависть, и беды,

Радостно Гелий сверкает для вас,

Души волнуют в покоях беседы,

Чтоб от любви не смыкали Вы глаз!

Будь Антиопа, как Геба, прекрасной

Лилией белой в объятьях царя,

Стань ты на ложе вакханкою страстной,

Высшую радость Тесею даря!

Э́рос, открой для влюблённых покои —

С факелом ярким спешит Гименей!

Сладкую ночь проведут эти двое,

Станут наутро друг другу родней!»

414

Ночь пролетела со скоростью ветра Зефира,

Эос спешила явить небосклону персты,

Гости желали уже продолжения пира

Вместе с царём и женой неземной красоты.

Вспыхнули снова костры на площадке гранитной,

Свежие туши несли эфиопы-рабы,

В свадебном зале запахло едой аппетитной,

Что приносили снаружи от дыма клубы.

415

Члены Совета старейшин всего государства

Громко призвали: «Будить молодых нам пора!

Лучшего нет для голодных желудков «лекарства»,

Чем молодое вино и жарко́е с костра!»

Гости направили стопы к покоям тирана,

Звонкие струны кифары звучали им вслед,

Остановила толпу перед входом охрана,

Эпиталамий пропеть предложил кифаред:

416

«Эос окрасила край горизонта,

И разгоняет туманы долин,

Спит венценосная дочь Фермодонта,

Сладостным сном упоён властелин.

Видится свет золотой колесницы,

Гелий легко подгоняет коней.

Муж и жена! Размыкайте ресницы,

Встаньте с измятых во тьме простыней!

Ночь провели вы в садах Гименея,

Эросу вы угодили во мгле,

Крепко любите себя, не пьянея,

Ныне семья родилась на Земле!

Муж Антиопы, сверши омовенье —

В роще Эринний прекрасна вода!

Ждёт вас сегодня судьбы откровенье,

Общею будет на небе звезда!

Гелиос в поле ласкает левкои,

Спит после страсти Тесея жена!

Гипнос, покинь поскорее покои,

Пусть пробудится супруга от сна!

Ясные очи открой, Антиопа,

И облачись в тёмно-красный хитон —

Будет сиять он прекрасней пиропа,

В нём ты украсишь правителя трон!

Пусть увенчают тебя диадемой,

Лете оставив невесты фату,

Гордо сияй во дворце хризантемой,

И сохраняй крепких чувств красоту!

Солнце сияет, Тесей-повелитель,

«Песнь Пробужденья» ты слышишь с утра,

Счастьем заполнена Ваша обитель,

Смелый герой, пробудиться пора!

Время пришло просыпаться, супруги,

Гипнос умчался, махнув вам крылом,

Ждут повелений надёжные слуги,

Званые гости лежат за столом!

Солнце взирает на ваши владенья,

Город во власти горячих лучей,

Славный Тесей, ждём твоё пробужденье,

Много ещё будет сладких ночей!»

 

Осада Афин

417

Свадьба шумела три дня в величавой столице,

Не прерывалось застолье ночною порой,

Гости стихи посвящали афинской царице,

С гордостью слушал хвалу Антиопе Герой.

Съедено было народом огромное стадо

Тучных, откормленных славно в долинах быков,

Жертв приняла очень много богиня Паллада,

Тем обеспечив надолго сырьём скорняков.

418

Жизнь молодых забурлила потоком Алфея,

Стала царица законной хозяйкой дворца,

Ей помогал утвердиться потомок Питфея,

Биться любовью у них продолжали сердца.

Свадьба в Афинах сдружила окрестных соседей,

Войско уменьшил почти вполовину Герой,

Долго не видели люди столицы трагедий,

Знали б они, как обманчиво счастье порой!

419

Царь продолжал расширение порта Пирея

В свете своих необычных и дерзких реформ.

Предположить он не мог, что страшнее Борея

Движется с севера мстительный, яростный «шторм».

Год миновал, и познала жена материнство,

В честь Ипполиты был назван царевич Афин —

Так Антиопа хотела добиться единства

Новой семьи и сестёр из родимых долин…

420

Долго печалились сёстры царицы афинской,

Их угнетало, что юная дева в плену.

Страх пред Гераклом и силой его исполинской

Не позволял им затеять с Тесеем войну…

Не было с ними красавицы более года,

Осиротел без неё в Каппадокии дом!

Но помогла амазонкам внезапно природа —

За ночь Боспор Киммерийский украсился льдом.

421

Зная, что в Аттике нет в настоящее время Зевсида,

Ринулась конница дев по звенящему льду.

Встретила плачем и стоном красавиц Таврида,

Злобно несли амазонки в Афины беду.

Мчались по Фракии девы быстрее Борея,

Опережали они на дорогах гонцов,

Напоминало их войско собой Бриарея —

Словно сто рук угрожало покоям дворцов.

422

В страхе взирали на конных в долинах пастушки,

И с восхищеньем смотрели на дев старики,

С завистью вслед амазонкам плевали старушки:

«Женщинам стыдно вести себя не по-людски!

Им бы детьми заниматься сейчас было надо,

Оберегать очаги и жилища свои!

Чем этим девам понравилась наша Эллада,

С кем чужестранки решили затеять бои?»

423

Конница лихо скакала по царским владеньям,

Пыль от копыт поднималась к макушкам дерев,

Крикнула стража на стенах Афин с возбужденьем:

«К городу мчится огромный отряд грозных дев!»

Быстро закрыла охрана въездные ворота,

Вскоре поднялся Тесей на вершину стены:

«Разве обидели мы в Фемискире кого-то?

Мы не желаем войны для родной стороны!»

424

«Царь, Антиопу верни! – закричали девицы.

Ты оскорбленье нанёс Каппадокии всей —

Взял её в плен под угрозой великой десницы!

Ты не убил ли её, расскажи нам Тесей?»

«Стала моя Антиопа царицей в Афинах,

И до скончания века со мною она!»

«Не уживается правда в красивых мужчинах,

А в венценосных и юных – обол ей цена!»

425

«Мальчика мне родила Антиопа недавно,

Дали мы звучное имя ему – Ипполит!

Ваша сестра – не рабыня, во всём равноправна,

Будет наш сын, как великий Геракл, знаменит!»

Копья в ответ полетели в тирана столицы:

«Ты обмануть нас желаешь злокозненный лжец?

Коль надругался, Тесей, над сестрою царицы,

Будет афинский народ уничтожен, подлец!»

426

Несколько копий поймав, он отправил обратно:

«С вами вести разговор – не мужчины удел!

Или при этом язык удлинить многократно,

Или отправить ответ из сверкающих стрел!»

«Жди у Акрополя нас, самозванец афинский,

Вскоре придём во дворец и погубим дитя,

Грозной толпою ворвёмся в чертог материнский!» —

Девы кричали, пелектусы нервно вертя.

427

«Эти прелестницы в явном безумстве, охрана,

Не отвечайте на выпады грозных девиц!

Город не взять амазонкам без лжи и обмана,

Женщины часто бывают хитрее лисиц!» —

Великодушно отнёсся Тесей к амазонкам,

Не позволяя вести по напавшим стрельбу.

И обернувшись, узрел Антиопу с ребёнком:

«Сёстры решают твою с Ипполитом судьбу!»

428

Стали готовиться люди Афин к обороне:

В крепком Акрополе спрятали жён и детей —

Думал Тесей о возможном нелепом уроне,

Остерегался властитель войны и смертей!

«Женщины часто поспешны в делах и решеньях,

И о последствиях думать не могут они!

Девы становятся умными только в лишеньях,

Или когда остаются совсем без родни!»

429

Слышала стража от грозных девиц оскорбленья,

Копья и стрелы летали в ночи над стеной,

Были попытки зажечь возле въезда поленья,

Но обходила столицу беда стороной.

Горе в Афины пришло с предрассветной росою

В виде одетых в лохмотья убогих старух,

Что попрощались давно со своею красою

И потеряли во времени зренье и слух…

430

«Люди, откройте скорее несчастным ворота!

Копьями девы изранили спины у нас!»

Стража взглянула: «Горбата, слепа, криворота —

Славная тройка старух нарушает указ!»

Быстро входите, «желанные гостьи Харона»,

И не скрипите костями, разбудите всех!»

Грозно сверкнули клинки, словно зубы дракона,

И прозвучал молодой ужасающий смех…

431

Скрипнули петли воротные в тьме предрассветной,

В город вошёл амазонок огромный отряд,

Стал расползаться по городу мглой незаметной —

Сном благодушным был город великий объят.

Эос перстами открыла всем жителям очи,

Не ожидали они оказаться в плену —

Как амазонки прошли к ним под крыльями ночи,

Кто допустил пред народом такую вину?

432

Прежде столичный народ не испытывал давки —

Грозные девы устроили явный разбой:

Грабились ими конюшни с быками и лавки,

Все амазонки охвачены были алчбой.

Мрачный Тесей наблюдал безобразную сцену:

«Глупые девы напьются сегодня вина!

Если все лучники выйдут со мною на стену,

То не уйдёт в Фемискиру из них ни одна!

433

Оберегает Акрополь Эдипа могила,

Голод заставит уйти этих дев навсегда,

Женщины против мужчин – это слабая сила,

Как против скал набежавшая с рёвом вода!»

Видя бездействие в городе войск властелина,

Возле Акрополя девы разбили шатры,

А лошадей амазонок кормила долина,

Ночью под стенами ярко горели костры.

434

Приступом взять попытались девицы Акрополь,

Но высота крепких стен ограничила пыл —

Даже поднявшись на самый внушительный тополь,

Девы узреть не могли афинян крепкий тыл!

Шли за неделей неделя к великому Крону,

Месяц четвёртый уже повернулся спиной,

Как угрожать стали девы Афинскому трону.

Вскоре несчастье случилось с царицей-женой…

435

У властелина столицы иссякло терпенье —

Дев пребыванье лишило скота, и дубрав,

Эта осада вводила людей в отупенье,

И афиняне устали от женских «забав».

Вылазку сделать решил верный муж Антиопы

И показать амазонкам основы борьбы,

Чтобы смотрелись они перед ним, как керкопы —

Те, что не знают приемов хорошей стрельбы.

436

Вышел Тесей к амазонкам в доспехах тирана,

Копья в него полетели одно за другим,

Ловко хватал их герой, как волчица барана,

И, надломив, возвращал их к девицам нагим.

Воины следом пошли за Тесеем по склону,

Дев ослеплял яркий блеск золочёных щитов,

Но не стремились девицы к мужскому полону

И продолжали стрельбу из-за плотных кустов.

437

Вдруг на холме появилась жена властелина,

Думая миром закончить такую войну:

«Сёстры мои, на безумства взирает Афина,

Вас я прошу поскорее покинуть страну!»

В шуме не слышен был голос прекрасной царицы,

Лишь разгорался ужасный и яростный бой,

Прямо в Тесея направили копья девицы

Но амазонка закрыла Тесея собой…

438

В грудь Антиопы вонзилась тяжёлая пика,

Хлынула кровь по тунике багровым ручьём,

Вздрогнула конница дев от ужасного крика:

«Наша сестра сражена вместо мужа копьём!

Это Молпадия точно попала в подругу,

Грозная дева дружила на родине с ней!

Сильным броском совершила Танату услугу…

Горе у нас, амазонки! Сойдите с коней!»

439

Страшную битву закончил обряд погребальный,

Прежних противников скорбью смирила беда,

Сразу вражду прекратил этот случай фатальный,

И амазонки ушли из Афин навсегда…

 

Похититель

440

Горе Тесея развеять и боги не в силах,

Стала у мужа-вдовца запредельной тоска,

Часто бывал у жены и отца на могилах,

И сокрушался, что жизнь у любви коротка…

«Прав был покойный Эдип – не погибли Афины,

И ни один горожанин не пал на войне,

И без убитых ушли, словно в море дельфины,

Девы, что счастье и горе доставили мне.

441

Думаю, быть амазонкой – душе наказанье,

Жить без мужчины для женщин цветущих – тоска!

Каждая чувствует где-то под сердцем терзанье,

Что не ласкает их тело мужская рука?

Слышал, на острове Лесбос прекрасные девы

Многие годы живут без мужей и сынов…

Впрочем, всё это рапсодов бродячих напевы —

Разве средь них не бывает поющих лгунов?

442

Горечью скорбной застывшее сердце облито,

Но не смогу я к Аиду идти, как Орфей!

К матери Эфре придётся везти Ипполита —

Вырастить внука поможет властитель Питфей!»

Тихий Трезен с пониманьем отнёсся к герою

(Жители знали о горьком финале войны).

Он, как Геракл, не стремился к возне с детворою —

Сильно страдал властелин без любимой жены.

443

Долго Питфей вел с Тесеем такие беседы:

«Женщин хороших немало на свете, мой внук!

Жизнь полубога не только жена и победы —

Великодушье, страданье и преданный друг!

С кем твой кумир резал волны Эвксинского понта?

Славный Ясон не один шёл в поход за руном,

Много друзей у тирана Коринфа – Креонта…

Но никогда не скрепляй свою дружбу вином!»

444

С тяжкою думой Тесей возвращался в Афины —

Не было друга-ровесника возле царя,

Он полагался обычно на «верность» дубины.

Так неужели потратил года; эти зря?

«Что-то не так сотворилось в моих ожиданьях —

Разве на свадьбе я думал, что стану вдовцом,

Что суждено прозябать без жены и в страданьях,

Для Ипполита не став настоящим отцом?

445

Мне с пастухами простыми дружить – не по чину,

И у соседей не встретил достойных царей.

Нужно в друзья выбирать молодого мужчину,

Чтоб не боялся, как Минос, богов и зверей!»

Сын Посейдона унылым вернулся в столицу

И окунулся в реформы законов опять.

Больше не думал по свету искать чаровницу —

Реки любви не текут через прошлое вспять…

446

Случай, великий и быстрый помощник планиды,

В гости нагрянул к правителю славных Афин,

Странную милость явили царю Эвмениды —

Кто-то угнал всех быков из окрестных долин.

Быстро Тесей облачился в доспехи из меди

И устремился в погоню по бычьим следам:

«Будут наказаны мною за кражу соседи,

Всем похитителям «славу» воздам по «трудам»!

447

Ближе к закату увидел он облако пыли,

Что поднималось вдали у подножия гор:

«Прежде кентавры с великим Хироном там жили,

Кажется, был у Геракла с их племенем спор».

Гордая кровь забурлила по жилам Тесея,

Яростным бегом сменилась простая ходьба,

Стадо догнав, закричал властелин, свирепея:

«Стой, похититель, тебя настигает судьба!»

448

Крепкий мужчина, погонщик афинского стада,

Вмиг повернулся с улыбкой на оклик царя —

Перед Тесеем предстала из бронзы «громада» —

Латы сверкали огнём, словно в море заря.

«Смотрит хитро, словно Тучегонителя вестник,

Статной фигурой похож на Геракла храбрец,

Мне по годам похититель, похоже, ровесник,

И не боится меня вороватый наглец!

449

Жаль отправлять мне красавца-атлета к Аиду —

Сразу подумал о воре могучий Тесей. —

Выгодней взять мне такого бойца под «эгиду»,

Может быть, станет он первым из верных друзей?»

«Правду о нём говорят старики и старухи! —

Так размышлял о царе похититель коров. —

Сила видна в мощном теле и воина духе,

Этот властитель Афин – не любитель пиров!»

450

«Кто ты такой, что шалишь воровством, как ребёнок,

Разве не знаешь о горе моём из баллад,

Как разорил меня крупный отряд амазонок?

Нет до сих пор у Афин многочисленных стад!»

«Я – Пейрифой, повелитель лапифов могучих,

Мне рассказал о тебе сладкозвучный рапсод.

Сам я придумал такой замечательный случай —

Встретить в долине тебя, реформатор свобод!

451

Силой с тобою помериться было желанье,

В тайне глубокой итог этой схватки храня.

За воровство я готов понести наказанье —

Смерть от геройской руки – это честь для меня!»

«Глупых смертей, Пейрифой, повидал я немало,

Славы герою твоя не добавит, лапиф!

Друга ищу с духом крепче любого кристалла,

Ты, похититель, и смел, и силён, и красив…»

452

Бросил доспехи на землю лапиф загорелый:

«Дружба с тобою, властитель, мне жизни ценней!

Знаю, надёжней скалы ты, и мощный, и смелый,

Братьями станем – не будет союза верней!»

Молча, они заключили друг друга в объятья

И просидели в долине всю ночь у костра,

Всё о себе рассказав, наречённые братья

Стадо обратно в Афины погнали с утра…

 

В гостях у Пейрифоя

453

Много о друге узнал Пейрифой из беседы

В пыльной долине меж гор у ночного костра —

Шли по пятам за героем невзгоды и беды,

Жизнь у Тесея на горечь событий щедра!

«Надо отвлечь властелина от дум чернокрылых,

Подвиг вдали от столицы развеет тоску,

Схватка со злом разорвёт череду дней унылых,

Радость вернётся к нему, как успех к рыбаку!

454

С этим лапиф возвратился к горам Пелиона:

«Стадо угнав, получил побратима-царя…

Пир я устрою, чтоб доблестный сын Посейдона,

В скорби своей не растрачивал времени зря!»

Вскоре приехал печальный Тесей к Пейрифою,

Пир оказался богаче женитьбы иной,

Почестей много воздали лапифы герою,

Так как любили похвастаться горной страной.

455

Слушал Тесей на пиру все баллады рапсода:

Как усмирил бога смерти великий Алкид,

Чем аргонавты прославились после похода,

Как ослабляет на море влияние Крит.

Рад был застолью весёлому сын Посейдона,

Братские чувства его становились сильней,

Но неожиданно прибыл гонец Калидона:

«Вас на охоту зовёт мой правитель Ойней!

456

Вепрь разоряет дубравы, поля и долины,

Многих охотников зверь насадил на клыки,

Монстр вырывает с корнями дубы и маслины,

Из поселений бегут в Калидон старики!»

Вспомнил трезенец дубравы вокруг Кроммиона,

Где им убита огромных размеров свинья:

«Скоро не будет пугать зверь людей Калидона,

Этого вепря убьём, Пейрифой или я!»

457

«Бедный Ойней виноват! – потекла речь рапсода. —

Я расскажу, что услышал от умных людей.

Это случилось во время голодного года,

Лет за пятнадцать, как там появился злодей!

Сеять пшеницу учила ахейцев Деметра,

Ей помогал в этом деле младой Триптолем,

На колеснице летал он со скоростью ветра,

Ярко сверкал над Элладой божественный шлем.

458

Юношу видели часто во многих селеньях,

Людям показывал тот, как сажать семена,

Как в каменистой земле создавать углубленья,

Мягкое ложе стелить для златого зерна.

Аттику всю облетел Триптолем в колеснице,

Много семян привозил голодающим в ней,

Стали выращивать люди в долинах пшеницу,

Страстью к богатым колосьям проникся Ойней.

459

Видел властитель, какой урожай превосходный

Может давать без кустов и деревьев земля!

Вырублен ясень под корень и дуб благородный,

Даже на склонах исчезли шелка ковыля.

Были объявлены им все леса вне закона,

Он запретил поклоняться богине дубрав,

Быстро исчезли посадки вокруг Калидона,

Всё было выжжено, кроме пшеницы и трав!

460

В горы к соседям ушли кабаны и олени,

Редкостью стала привычная дичь на столах,

И без мясного ослабли у многих колени,

Спад наблюдается ныне в торговых делах.

Мудрые люди сказали: «Сама Артемида

Из Кроммиона послала туда кабана!»

Точно такой был в цепях у Геракла-Зевсида,

Значит и мать, говорят, у обоих одна!»

461

Песню о монстре закончил рапсод сладкозвучный,

Сразу с Тесем завел Пейрифой разговор:

«Кажется, будет поход за трофеем нескучный,

Ты уже мысленно начал охотничий сбор?»

«Вепря убийство, лапиф, не добавит мне славы,

Но на охоту пойду при погоде любой!

Только поверь, не поймать кабана без облавы,

И потому в Калидон мы поедем с тобой!»

 

Калидонская охота

462

Их разговор был продолжен в недолгой дороге:

«У кабана, Пейрифой, не простая семья —

Этих животных создали титаны и боги,

Как говорили, Тифон и Эхидна-змея.

Шкура у монстра прочнее додонского дуба,

Что не пронзит с наконечником медным стрела,

Бронзовый меч твой короче кабаньего зуба,

Ростом и тяжестью он покрупнее вола.

463

Вепря пугаются кони, быки и собаки,

Рёв издаёт, нагоняя панический страх,

Средь валунов выбирать нужно место для драки,

Чтобы он ноги сломал при охоте в горах».

Время прошло в разговорах почти незаметно,

Встретил друзей Мелеагр, сын царя, у ворот:

«Пробовал вепря убить на охоте, но тщетно —

Страшно напуган чудовищем мирный народ!

464

Я обратился к героям, ходившим в Колхиду,

И отозвались Лаэрт, Иолай, Теламон…

Вестник напрасно ходил с приглашеньем к Алкиду —

Лишь Эврисфею пока подчиняется он.

Девушка будет, – сказал Мелеагр, чуть краснея. —

Как Артемида-богиня в охоте сильна…»

Поняли правильно сразу друзья – сын Ойнея

В деву влюблён, и к нему благосклонна она.

465

«Братья» вошли во дворец, царский пир был в разгаре,

Смелый властитель Итаки, поведал свой план.

«Ты рассуждаешь о нём, как о горном архаре! —

Реплику бросила дева. – А это кабан!»

«Ты, Аталанта, не смыслишь в охотничьем деле,

Вепрь Калидонский – мужчинам достойная дичь!

Только герои достигнут означенной цели,

«Смело на зверя идём!» – на охоте наш клич!»

466

«Я Аталанту желаю увидеть женою,

В царство к себе увезу!» – громко крикнул Пелей.

Нестор сказал: «Эта дева поедет со мною,

Нет здесь охотника лучше меня и смелей!»

«Много героев влюбилось в тебя, Аталанта! —

Так Мелеагр обратился к девице с мечом. —

Ты красотою сияешь сильней адаманта,

Души мужчин обжигаешь горячим лучом!

467

С кем бы хотела принять ты обряд Гименея,

Чувства высокие в сердце прекрасном храня?

Страстью горят очи Мопса, Пелея, Линкея,

Или в мужья предпочтёшь, Аталанта, меня?»

«Как Артемида, хочу быть я девой свободной,

Но соглашусь быть женою герою тому,

Кто поразит завтра вепря рукой благородной…

Только стремлюсь этот шанс не давать никому!»

468

«Будет моей Аталанта, исполнись желанье! —

Голос Анкея услышали все в тишине. —

К светлым богам на Олимп направляю посланье:

Вепрю ужасному дайте исторгнуть жизнь мне!»

Переглянулись Тесей с Пейрифоем в сомненье —

Не потерял ли рассудок Анкей от вина?

И закричал Мелеагр в неподдельным волненье:

«Страшная смерть пожеланьем твоим суждена!»

469

«Все на охоту! – вскричали герои хмельные. —

Вепря убьём и положим на пламя костра!

К логову нас приведут отпечатки свиные,

Мы, Мелеагр, не намерены ждать до утра!»

«Я предлагаю вам всем разделиться на пары

И направляться к лощине, пройдя бурелом,

Там не коснулись лесов властелина пожары,

Может быть, в ней ожидает нас встреча со злом!

470

Я с Аталантой пойду, а Ификл с Иолаем,

Вместе с Анкеем горячим пойдёт Теламон,

Вы, Пейрифой и Тесей, наблюдайте за краем,

Двигайтесь по двое к чудищу с разных сторон!»

В сильном азарте шагали герои к оврагу,

Сдерживал страсти Анкея атлет Теламон,

Смелый Тесей с Пейрифоем прибавили шагу,

Слушая песни гостей и оружия звон.

471

«Этот кабан догоняет любого атлета,

При нападении ловок и быстр, как лиса,

Не поразит вепря даже стрела Мусагета,

Рыком кабан заглушает людей голоса!

Ты, Пейрифой, не пугайся огромного вида,

Будь хладнокровен в бою, как с Горгоной Персей,

Вепрь Эриманфский в горах испугался Зевсида,

Страх убивает охотника!» – молвил Тесей.

472

Солнце в закате повисло над горной грядою,

Ветер в преддверье событий затих в деревах,

В воздухе тёплом запахло большою бедою —

Ясно звучала тревога в геройских словах.

Выскочил вепрь из кустарника с рёвом ужасным,

Остолбенели охотники, стражи царя.

«К бою, друзья!» – Мелеагр крикнул голосом властным,

Кинулся зверь на людей с лёгкой прытью хоря.

473

«Видишь, какой?» – обратился Тесей к Пейрифою. —

Выше, крупней и сильнее Зевеса-быка!

Друг, приготовься скорее к кровавому бою,

Бей в те места, где звериная шкура тонка!»

Но устремился кабан на хмельного Анкея,

Видя дрожанье копья в ослабевшей руке,

Смертью тому обернулась с желаньем затея —

Тело героя повисло на длинном клыке!

474

Звонко ударили стрелы по каменной шкуре,

Вепрь разъярённый набросился вновь на людей,

Злобу они усмотрели в зверином прищуре,

Торжествовал, убивая героев, злодей!

На Аталанту набросился вепрь необычный,

Та, увернувшись, вонзила под ухо копьё,

Брызнула кровь, и послышался рёв его зычный,

Зверь, покачнувшись, продолжил движенье своё!

475

Медленно шёл он, щетиня могучую спину,

На безоружную деву направил клыки;

Та хладнокровно смотрела в глаза исполину

И наблюдала, как вспыхнули зверя зрачки.

Смело на помощь рванулся наследник Ойнея:

«Боги Олимпа, спасти помогите её!»

В этот момент был царевич гиганта сильнее —

Вепря пронзило легко Мелеагра копьё.

476

Монстр обвалился на землю огромною тучей!

Славной победой закончен опасный поход!

Будет за подвиг воспет победитель могучий,

Имя его не забудет ахейский народ…

 

Шкура убитого вепря

477

Братья по духу разъехались после охоты,

Напрочь забыв по дороге к столицам о ней —

Будут опять на пиру хвастовство и остроты,

Гости заспорят, кто был и смелей, и точней…

С этого дня миновало не более года,

Славный Тесей углублён был в дела с головой.

Воспоминания вызвала песня рапсода

О Калидонской жестокой войне родовой.

478

«Чтобы прекрасно понять тех событий трагичность,

Надо вернуться сейчас лет на тридцать назад!

Сразу скажу, Мелеагр – необычная личность,

Жизненный путь был с рожденья угрозой чреват.

В день появленья на свет малыша-калидонца

Мойры Алфее сказали, что жизнь – в головне,

Что в очаге запылала тогда ярче солнца,

Мальчик сгорит, словно это полено в огне…

479

Кинулась к пламени мать, словно раб на свободу,

Сунула руки в пылающий ярко костёр,

Быстро схватила полено и бросила в воду,

Чтоб не сбылось предсказанье великих сестёр.

Мойрам привычно шутить над людьми и богами,

Только Алфея сумела спасти малыша!

И потекла жизнь его ручейком с берегами —

С юности к славе стремилась ребёнка душа.

480

Рос Мелеагр, занимаясь учёбой военной,

Чтобы скорее достичь небывалых высот,

Стать, как великий Геракл – мысль была сокровенной,

Или уйти с ним в поход». – пел балладу рапсод. —

«Он с аргонавтами плавал к далёкой Колхиде,

Вместе с Гераклом дошёл до пролива Босфор,

Свой идеал он увидел в могучем Алкиде,

Силы, ума, благородства – прекрасный набор!

481

«Он с аргонавтами плавал к далёкой Колхиде,

Вместе с Гераклом дошёл до пролива Босфор,

Свой идеал он увидел в могучем Алкиде,

Силы, ума, благородства – прекрасный набор!

Он возвратился домой настоящим атлетом —

Опытный, с крепкими мышцами юный боец!

Стал он хорошим примером соседям-куретам,

Сыном законно гордился властитель-отец.

482

В жизни его ожидала великая слава —

Прежде такого героя не знал Калидон!

Только судьбу изменила на вепря облава,

Где победителем признан был многими он.

«Я принимал в ней участье, певец сладкозвучный,

Видел прекрасно удар Мелеагра копья!»

«Только финал у охоты той был злополучный,

Всем о дальнейших событьях поведаю я…

483

Ты, повелитель не знаешь о страшном позоре,

Как из-за шкуры добычи повздорили там!

Вепрь, побеждённый героем принёс людям горе —

Злоба и зависть прошли на пиру по устам!

«Шкура свирепого вепря – трофей Аталанты!» —

Всем объявил Мелеагр о решенье своём,

Смолк вмиг рапсод, перестали играть музыканты…

«Зверя мы с ней поразили, бесспорно, вдвоём!

484

Дева повергла на землю чудовище Геи,

Я же сильнейшим ударом добил кабана…»

Слышать его не хотели два брата Алфеи,

Крикнул Плексипп: «Не получит награду она!»

Вырвал трофей у девицы, копьём угрожая:

«Эта добыча охотников нашей земли!

Нам, этолийцам, красавица эта чужая,

И без тебя аркадийка лежала б в пыли!»

485

Вмиг Мелеагр загорелся от пламени гнева,

Быстро схватил победитель копьё у стены:

«Ты позавидовал, дядя, что смелая дева

Этот трофей увезёт из «пшеничной» страны!»

Бросить копьё попытался завистливый дядя,

Злоба застила глаза, как в пустыне песок,

Но Мелеагр по мужчине ударил, не глядя,

И поразил брата матери прямо в висок!

486

Видя Плексиппа убитым на плитах гранитных

Выбежал в страхе из зала его младший брат,

И оторвались герои от блюд аппетитных,

Остановились потоки хвалебных тирад…

Молча охотники ночь провели за столами

Смерть брата матери – это серьёзный урон…

Сильный Танат зашумел над гостями крылами —

Младший из дядей поднимет на распрю Плеврон!

487

Царь Калидона, Ойней, произнёс виновато:

«Зять собирает войска и объявит войну!

Немолодой и суровый любил сильно брата,

Скоро узнаем убитого вепря цену!»

Воинов стал собирать победитель охоты,

Город покинуть просил приглашённых гостей,

Спор из-за шкуры добавил столице заботы —

Копья плевронцев страшнее звериных когтей!

488

Страшной бедой обернулась героя щедрота,

Зря подарил Аталанте покров кабана!

С юной зарёй застучали соседи в ворота,

И началась в этот день в Калидоне война!

Медь засверкала в лучах восходящего солнца,

День начался с неизбежных тяжёлых утрат:

Бросил копьё Мелеагр в пожилого плевронца —

Умер мгновенно Алфеи воинственный брат…

489

Начали гнать калидонцы врагов от столицы,

Весть о победе летела орлом во дворец,

Вызвало это событие гнев у царицы —

В ярости дикой открыла Алфея ларец…

«Сыном моим бессердечным погублены братья,

Он оскорбил этим действом навеки меня!» —

Стала она посылать Мелеагру проклятья,

Брошена в пламень хранящая жизнь головня!

490

С грозным копьём Мелеагр был опаснее Сциллы,

И отступил от столицы напуганный враг,

Начал терять сын Ойнея могучие силы —

Ярко пылал в Калидоне дворцовый очаг!

Быстро сгорало в огне судьбоносное древо,

И зашатался средь битвы великий герой,

Пал он на землю, сражённый оружием гнева,

Так был закончен последний охотника бой!»

491

Стихли печально звучащие струны кифары,

Речь о герое закончил усталый рапсод…

В зале рассеялись песни трагической чары,

Мифом её назовёт благодарный народ.

 

План Мастера

492

После услышанной песни о женщине гневной,

Что рассказал так подробно заезжий рапсод,

Снова вернулся царь к жизни своей повседневной —

Люди, границы, реформы, торговля и флот.

Миноса власть на морях не давала покоя,

Помнил Тесей, как тиранил критянин отца,

Жажда отмщенья тревожила душу героя

В тёмное время в пустынных покоях дворца.

493

Часто бывал на Пирейском причале властитель,

Где создавались для флота Афин корабли.

Критскую власть наказать вознамерился мститель

И Лабиринт уничтожить во чреве земли!

Царь принимал мореходов со всей Ойкумены

И на пирах ожидал интересных бесед.

От финикийских купцов он узнал, что тиррены

В драме Минойского царства оставили след:

494

«После того, как ты с Крита бежал с Ариадной,

Сразу в немилость попал гениальный Дедал,

Счёл он побег ваш своею ошибкой досадной,

И сокрушался, что ты поступил, как вандал…

Он ожидал над собою жестокой расправы —

Минос грозил заточить в Лабиринт старика.

Царь не желал расставаться с сиянием славы,

Что от творений Дедала была велика.

495

Чувствами мастер проникся когда-то к рабыне,

А через год от любви появился Икар…

И созидатель не чаял души в юном сыне,

Передавая ему свой божественный дар.

Буйствовал царь, что терял он влиянье на море,

Злобно Дедалу грозил за тебя, властелин:

«Оба виновны! – твердил он. – В несчастьях и горе,

В том, что не страшен таинственный Крит для Афин!»

496

В гневе он бросил Дедала с Икаром в обитель,

В тьму Лабиринта, где пал устрашающий зверь…

Их за побег пригрозил ослепить повелитель,

Страже велел караулить заветную дверь!

Мастеру часто правитель давал порученья,

Чтоб не сходили мозоли с натруженных рук.

Но в Лабиринте Дедал продолжал обученье

Юного сына основам различных наук.

497

«Минос жесток и коварен, как сын Пасифаи —

Думал Дедал в ненавистном подземном плену. —

Выход отсюда найти не смогли б горностаи,

Но не забыл я про тайную дверцу одну!

Остров злосчастный покинуть почти невозможно —

Шумный причал под надзором и ночью, и нём,

Миноса власть велика, но над небом – ничтожна,

Гелиос путь наш осветит небесным огнём!

498

Мы полетим над волнами, как пара бакланов,

Птиц, нам подобных, не видели воды морей!

Будем парить выше сосен и мощных платанов,

Помощь окажет в полёте могучий Борей!

Сильные руки и тело спасут от паденья,

Крыльями долго придётся махать над водой,

Я не напрасно за птицами вёл наблюденья…» —

Так рассуждал сам с собой архитектор седой.

499

Он в полумгле не страдал от обид и сомнений

И занимался гимнастикой вместе с юнцом,

Сыну внушал мысль о пользе таких упражнений,

Чтобы в полёте Икар не смотрелся птенцом.

Каждую ночь выходили они из темницы

К галечной кромке шумящей и тёмной воды.

Здесь на волнах отдыхали огромные птицы,

Чистили перья бакланы, не зная беды.

500

Более года следила за ними Селена,

Узников тайну с небес разглядела она —

Перьями птиц запасались они постепенно,

Что приносила на брег каменистый волна.

Видела вечная дева, как с ветками ивы

Часто в тайник пробирались Икар и Дедал,

И поражалась, как были они терпеливы,

Словно их души заполнил холодный металл.

501

Много сырья для поделок хранилось в темнице —

Мастер и там выполнял все заказы царя,

И потому он имел воск, пергамент и спицы,

Тонкую прочную нить для сетей рыбаря.

Сыну Дедал показал, как плести оперенье,

Сам собирал воедино из прутьев каркас,

Крылья он так рассчитал, чтоб возможно в паренье

Выше подняться, чем в небо смотрящий Парнас!

502

Первый полёт совершил мастер ночью глухою,

Прыгнув с крылами большими с отвесной скалы,

Он пролетел над водою былинкой сухою

И приземлился на берег под тайною мглы.

Несколько дней он обдумывал тонкости плана,

Зная, что Минос за ними пошлёт корабли.

Предупредил сына вскоре: «Летим утром рано,

И через сутки мы будем у края земли!»

 

Трагический полёт

503

Ночь отдыхала в тиши над планетой нетленной,

С тучами в прятки на небе играла Луна,

С шорохом мерным катилась к темнице презренной

Лёгкая, словно крыло альбатроса, волна.

Тайной тропинкою вышли на берег мужчины,

Бережно ношу большую неся над собой.

В лунном сиянье достигнув отвесной вершины,

Пленники в небе решили поспорить с судьбой!

504

Бережно крыльев огромных собрали две пары,

Крепко к рукам привязав, смело бросились вниз,

Ими взмахнув, воспарили они, как гагары,

Ввысь поднимал беглецов набегающий бриз.

В мгле предрассветной летели они над водою,

Глядя на Эос, туда, где пылал горизонт,

В Ликию, славную с Критом старинной враждою,

Где совершил свои подвиги Беллерофонт…

505

«Минос не станет искать нас в предгориях Тавра —

Ликия смело дала властелину отпор!

Крит всемогущий ослаб, потеряв Минотавра,

Значит туда нам!» – вёл мастер с собой разговор.

Солнце скользило по глади широкого моря,

Под беглецами поплыли назад острова,

Вверх поднимался Икар, с ветром дерзостно споря,

От эйфории кружилась его голова.

506

«Предупреждаю тебя, не стремись к колеснице —

Может расправиться Гелий жестоко с тобой!» —

Крикнул Дедал, видя сына, подобного птице,

К яркому солнцу летящей в дали голубой.

«Воск потечёт скоро с крыльев безумца Икара,

Перья из них вырвет ветра порывистый шквал!

Ах, неужели наступит жестокая кара

За вознесение к небу?» – подумал Дедал.

507

«Жизнь неразумного собственной жизни ценнее,

Только б беда не настигла в полёте юнца!» —

И замахал седовласый крылами сильнее,

Понял, что сын не услышал призыва отца.

Яркое солнце слепило нещадно Дедала,

От напряжения влагой покрылась спина,

Сил придавал крыльям мастер великий немало,

Только фигура подростка была не видна.

508

Трудность в дыханье испытывал гений афинский,

Слышать Икара мешал ужасающий свист —

Ветер показывал мастеру нрав исполинский —

Невероятно силён и в порывах басист.

Крылья Дедала скрипели, как вёсла галеры,

Кровь на руках растеклась, как на соснах смола,

Но не терял седовласый в спасение веры —

Сын подготовлен к полёту не хуже орла!

509

Вопль нарастающий быстро развеял сомненья:

«Это полёта бездумного страшный итог!»

Бедный отец не заметил Икара паденья —

Из-за слепящих лучей видеть небо не смог…

Камнем с небес пролетел мальчик мимо Дедала,

Слёзы отца потекли по седой бороде.

Тела удар прозвучал в сердце громче кимвала,

Белые перья поплыли по синей воде…

510

Несколько раз облетел мастер место паденья,

Но не увидел Икара на глади воды,

Стойко Дедал пережил горький миг низведенья,

Брови лишь стали, как мрамор Паросский, седы.

Мастеру сил не хватало лететь против ветра,

Эвр подхватил его, словно осенний листок,

«Горе моё поняла бы богиня Деметра,

Если б узрела фатальный полёт на восток!»

 

Смерть Миноса

511

Смертью Икара закончили сказ финикийцы:

«Больше не знаем о Критских делах ничего!

Может быть, встретили мастера в море ликийцы

И обласкали вниманьем и славой его!»

Уединился Тесей, чтоб обдумать спокойно

Весть о побеге Дедала из плена царя:

«Многие годы прожил он на Крите достойно,

И заточил властелин архитектора зря!

512

Трусость свою показал Минос этим поступком!

Время пришло отомстить за десятки людей!

Завтра отмечу отъезд свой наполненным кубком,

Будет наказан на Крите великий злодей!»

В несколько дней снарядили пирейцы галеры,

Воинов лучших призвал повелитель в поход.

«Минос теперь не страшнее ликийской Химеры!» —

С этим призывом возглавил правитель свой флот.

513

Вызвались в спутники волны и ветер попутный,

Солнца осколки качались на гребнях воды,

Славный Тесей вспоминал Лабиринт неуютный,

Намереваясь разрушить рассадник беды.

Кносс белокаменный встретил гостей тишиною,

Не было видно у пристани крупных судов,

Изредка слышался рёв за стеной крепостною,

Это пригнали с полей для убоя быков.

514

Юноша в царской одежде и с малою свитой

Вышел встречать мореходов с чужих кораблей:

«Кто перестал вдруг считаться с семьёй родовитой,

Кто оказался Тесея наглей и смелей?»

С шумом причалили к берегу Крита галеры,

Мрачным покоем охвачена Зевса земля,

Лица встречавших людей были траурно-серы,

Это заметил трезенец, сойдя с корабля:

515

«Юноша, Миноса видеть желаем на бреге!

Или правитель устал от богатых даров?

Время проводит всесильный в обжорстве и неге

Или любуется стадом быков и коров?»

«Девкалион – я, сын Миноса, новый властитель,

Ныне на трон возведён после смерти царя.

Кто вы такие, откуда? Где Ваш предводитель.

И для чего вы приплыли в чужие моря?

516

Прежде не видел таких кораблей в нашем море —

Ярко сверкают борта их чужой новизной,

Издалека вас заметил на синем просторе,

Словно бакланы, летели суда над волной!»

«Юный тиран, пред тобой славный сын Посейдона,

Прибыл потребовать с Миноса смерти долги,

Долго Афины страдали от тяжкого стона —

Отданы дети их чудищу, словно враги!»

517

Вмиг онемел от услышанной речи критянин:

«Грозный Тесей покарает за действа отца!»

С духом собравшись, промолвил: «Прости, афинянин!

Я приглашаю прибывших в покои дворца!»

Все мореходы направились в город богатый,

Девкалион шёл с Тесеем походкой слуги,

Словно он был пред героем во всём виноватый —

Страх, охвативший его, выдавали шаги…

518

Пир у царя продолжался до ночи глубокой,

Девкалион рассказал эпопею отца,

Что поспешил за Дедалом для мести жестокой,

Не ожидая бесславного жизни конца:

«Многим известно в Элладе о мудром Дедале. —

Начал рассказ свой о Миносе Девкалион. —

Мастер, как бог, разбирался в камнях и металле,

Знает о нём олимпийских богов пантеон!

519

Он улетел вместе с сыном совсем незаметно,

Крылья используя, оба покинули Крит.

Пленников долго искала охрана, но тщетно,

Словно их спрятал во чреве небес лазурит!

Минос от злости казнил Лабиринта охрану,

Поиски лично возглавил, используя флот,

Жизнь посвятил мой родитель коварному плану,

Мне оставляя свой трон и подвластный народ».

520

«Юный правитель, поведай, а стало ль известно,

Пойман ли Миносом дерзкий великий беглец?

В Аттике шепчет об этом народ повсеместно,

Что неудачлив был в поисках грозный отец!»

Девкалион покраснел от такого вопроса:

«Кто-то успел известить населенье Афин!»

Вслух же ответил Тесею, смутившись, царь Кносса:

«Честно отвечу тебе – не сумел властелин!

521

Минос отправился с флотом в ближайшие страны,

Чтобы Дедала найти у соседей своих,

«Мы не встречали его!» – отвечали тираны.

Из Лабиринта побег был загадкой для них!

Вызвали эти слова у отца подозренье,

Что не хотят ему выдать цари беглеца.

Минос со злости тогда применил ухищренье,

Чтоб покровитель мог выдать невольно творца.

522

Царь предлагал протянуть по спирали ракушки

Тонкую нитку с вплетённым в неё серебром,

Только она не желала скользить по витушке,

Тех не нашлось, кто справлялся с упрямым шнуром!»

«Странно, что не было Миноса в славных Афинах!

Я о загадке не знал ничего до сих пор!

Как же могла проскользнуть сквозь витки шелковина?» —

Кинул Тесей на царя проницательный взор.

523

Юношу страх обуял от вопроса такого,

Девкалион поспешил оправдаться тотчас:

«Минос боялся сказать о тебе даже слово,

Зная, что ты не минуешь возмездием нас!

К западу двигался Минос вдоль брега Эллады,

С флотом военным доплыл до Сицилии он,

Где и нашёлся отгадчик отцовской шарады.

Там и пропал мой отец!» – молвил Девкалион.

524

«Как это так? Быть не может такого, правитель!

Минос был сыном Зевеса! – воскликнул Тесей. —

Строгих законов на море ревнивый блюститель

Мог разъезжать без опаски по Аттике всей!»

«Минос ракушку представил тирану Кокалу,

Чтоб протянул по спиралям блестящий шнурок.

Тот извинился и вышел в соседнюю залу,

Вмиг догадавшись, кто может исполнить урок…

525

Вскоре вернулся к гостям, чтоб продолжить беседу,

С Миносом выпить вина у огня очага.

Только хотел подвести разговор к людоеду,

Как его вызвал за двери весёлый слуга.

«Кажется, ты обещал мне большую награду

За исполненье урока? – воскликнул Кокал.

Вмиг разгадал я с серебряной нитью шараду…» —

«Это не ты, глупый лжец, разгадал, а Дедал!

526

Где этот узник сбежавший, скажи мне скорее,

Или сейчас разнесу твой прекрасный дворец?»

Минос во гневе казался опасней Борея,

Мог покорить всю Сицилию грозный отец.

Голос его громыхал не слабее кимвала,

Но неожиданно стих, уступив тишине —

В зале возникли две юные дщери Кокала,

И удивился царь Крита их лиц белизне.

527

«Гость дорогой, ты устал после долгой дороги,

Мелкая соль, словно корка, не сходит с лица,

Плечи горят, и опухли красивые ноги —

Ванну ты примешь, и мы возвратим беглеца!»

Царь согласился с таким предложением девы,

В ванну пустую залез, ожидая воды,

Веки прикрыв, слушал юных прелестниц напевы,

Медленно гасло в нём жгучее пламя вражды.

528

Дочери воду в котле довели до кипенья

И опрокинули с песней на череп царя.

Минос лишь вздрогнул всем телом и пал без движенья,

Умер властитель, от влаги кипящей горя!»

«Жаль, что финал у него оказался бесславный,

Он был достоин из жизни уйти от меча —

Мне по рожденью жестокий правитель был равный,

Но оказалась судьба у него «горяча»!

529

Девкалион, ты забыл рассказать о секрете

Хитрой загадки сошедшего в страшный Аид!»

«Он не хитрее узла рыбаря в тонкой сети,

Мастер исполнил всё с лёгкостью танца Харит!

Нить привязал к муравью и направил к макушке

Этой загадки, сгубившей в итоге отца.

Мёдом пчелиным намазал раструб у ракушки,

И протащил муравей эту нить до конца.

530

Верю, Тесей, за грехи он наказан богами,

Слишком увлёкся властитель смертельной игрой!

Как, Победитель, поступишь и с Критом, и с нами?

Знаю, что мёртвым не мстит настоящий герой!»

Стройная дева вошла в зал к гостям незаметной

Краем накидки скрывая божественный лик,

Сразу Тесей позабыл о ракушке секретной,

Взглядом к вошедшей, как к давней знакомой, приник…

 

Федра

531

«Девкалион, ты умеешь рассказывать складно,

Очень подробно поведал о смерти отца!

Но поясни, как невеста моя Ариадна

Вновь появилась в богатых покоях дворца?

Разве расстался Дионис с твоею сестрицей

После того, как украл её бог у меня?

Помню я то, как сверкнула царевна зарницей,

Долго я жил, в сердце образ чудесный храня!».

532

Вновь заблестели глаза у героя Эллады,

Кровью горячей наполнились жилы опять.

«Как повествуют, Тесей-победитель, баллады,

Юный Дионис по-прежнему Миноса зять!»

«Кто же сияет в покоях дворца красотою,

Чья, повелитель, походка легка и быстра,

Кто это с ликом зари и косою густою?»

«Юная Федра – моя с Ариадной сестра!»

533

Слушал Тесей собеседника, глядя на деву,

И размышлял: «До чего же прекрасна она!

Словно Деметра, ведущая эллинов к севу —

Плавны движенья, как туя, девица стройна!

Ждут афиняне, когда же появится жрица,

Чтобы с богами общаться мог славный народ,

Скоро ли будет у города снова царица,

Если в душе у тирана реформы и флот?

534

Мне Ариадны прекрасной волшебную нить бы,

С ней не собьёшься с дороги, достойной царя!

Надо спросить об условиях скорой женитьбы,

Не собираюсь здесь тратить старания зря…»

«Девкалион! – вдруг окликнул царя Победитель.

Минос давно упокоен в священной земле?» —

«Должен в пути находиться погибший родитель —

Тело его привезут на большом корабле!»

535

«Федру взять в жёны хотелось бы до ритуала

И совершить в этом городе брачный обряд!»

«Воли царя для такого решения мало!» —

Молвил критянин, направив на девушку взгляд:

«Миноса дочь, быть женою Тесея согласна?

Очаровала красой ты героя Афин!» —

«Счастлива я – он приехал сюда не напрасно,

С радостью стану супругой его, властелин!»

536

Справили скромную свадьбу Тесей и девица,

И заключили цари меж собой договор —

С миром оставлена будет Тесеем столица —

Месть Победитель сменил на обычный укор.

В Аттику волны и ветер катили галеры,

Радостно пили гребцы Котсифали – вино,

Так завершался период значительной эры —

Критская власть на морях уходила на дно.

537

Нежно смотрел властелин на жену молодую:

«Смело оставила Федра таинственный Крит…

Будет ли чтить она мать мою, Эфру седую,

Станет ли мил для супруги мой сын Ипполит?»

 

Афинская царица

538

Встречены были галеры с восторгом в Пирее,

Целым вернулся весь флот, и никто не убит:

«Хайре, Тесей! Ты всесильных царей был мудрее —

Смог покорить без единого выстрела Крит!»

Члены Совета старейшин хвалили тирана:

«Славно, что с Крита ты взял молодую жену —

Власть островная опасней любого вулкана,

Оберегать будет Федра союзом страну!»

539

Люди Афин любовались её красотою —

Внучка Зевеса казалась прекрасным цветком,

С ликом белее снегов и косою густою

Кровь заставляла вскипать в каждом сердце мужском.

Свадьбы правителя жаждал народ с нетерпеньем —

Дюжину лет жил без женщины славный вдовец!

Юные девы столицы рекли с сожаленьем:

«Предпочитает заморских невест наш храбрец!»

540

Знатные гости съезжались со всей Ойкумены —

Слава Тесея достигла чужих берегов!

Прибыли в город мизийцы, фракийцы, тиррены —

Свадебный стол был достоин великих богов!

Первым Геракла позвали на праздник тирана,

Только приехать не смог подневольный Алкид.

Присланы были Тесею дары великана —

Щедрой натурой Подобный Богам знаменит!

541

С Пелопоннеса приехали мать с Ипполитом

И долгожитель Трезена – правителя дед.

И засверкали глаза жениха лазуритом —

Отрока-сына не видел с младенческих лет!

Матери Эфры краса не исчезла с годами —

Та не имела седин и на лике морщин,

В эти лета жёны редко бывают плодами,

Страстно манящими жадные взгляды мужчин…

542

Несколько дней ликовала и пела столица,

Молодожёнов приветствовал бурно народ:

«Долгих и радостных лет вам, тиран и царица,

Чтоб был удачным, правитель, твой каждый поход!»

Очень внимательно Эфра следила за Федрой:

«Эта девица красива, стройна, молода!

Только не будет для мужа в любви она щедрой,

Скоро от чувств не останется даже следа!

543

Нет, не оставлю в семье молодой Ипполита,

Чтоб не мешал венценосным в рожденье детей!

Очень наслышаны люди о женщинах Крита,

Что от быков получали избыток страстей!»

Утром уехала Эфра с Питфеем и внуком,

С грустью наследник покинул покои дворца,

Был он одарен мечом настоящим и луком,

Поясом царским и красным хитоном отца.

544

Дни торжества пролетели стрелой Аполлона,

Царь с молодою женой проводил всех гостей,

Жизнь афинян возвратилась в привычное лоно —

Труд, восхваленье богов, воспитанье детей.

Грозный правитель вернулся к строительству флота

И продолжал укреплять он границы страны:

«Выгодней нашему царству такая работа,

Чем все трофеи в период кровавой войны!»

545

Стала царица Афин прибавлять быстро в весе

И родила Демофонта в положенный срок.

Это добавило Федре гордыни и спеси —

В сети интриг был сплетён основной узелок.

«Первенец будет наследником царского трона! —

Так объявила царица, родив малыша. —

А Ипполита в Трезене ждёт деда корона —

Видел, Питфей к колеснице шагал чуть дыша?»

546

«Я благодарен тебе за рождение сына,

Только закон первородства гласит о другом —

Смена жены властелина – ещё не причина,

Чтоб я забыл о потомке своём дорогом!»

Скрыла умело обиду спесивая Федра,

И приняла нарочито доверчивый вид,

Пламенем жарким горели души её недра:

«Будет отвержен Тесеем его Ипполит!»

547

Вскоре забыл повелитель жены притязанье,

Снова увидев царицу с большим животом:

«Это за праведный труд мне богов ниспосланье,

Что не впадал я в грехи на пути холостом!»

Трудные роды явили на свет Акаманта,

Прежде не видел никто здесь таких крепышей —

Все повитухи шептали: «Родили гиганта,

Самый большой этот мальчик из всех малышей!»

548

Бурная радость отца не имела предела:

«У Ипполита помощники будут сильны!

Ринутся в битву любую три брата умело —

Всех сыновей научу я веденью войны!»

Вновь с головой окунулся в реформы правитель,

Времени меньше теперь уделял он жене,

И навещал он нечасто супруги обитель —

Вынужден много был ездить Тесей по стране.

549

«Станут Афины сильней, чем Златые Микены,

Лопнет от зависти подлый тиран Эврисфей!

Рухнут под натиском войска высокие стены,

Освобожу я Геракла!» – так думал Тесей. —

Кроме меня не решится никто на такое —

Всех властелинов пугает Гераклом тиран,

Я изменю поведенье его хвастовское,

Будет он долго страдать от болезненных ран!»

550

Весть о кончине Питфея нарушила планы:

Эфра просила его соблюсти ритуал.

Кинулся в город Трезен властелин без охраны,

И потушил он на время военный запал.

Царской семьёй совершён был обряд погребенья,

Эфра взяла крепко в руки правленья бразды,

Сын и отец, пребывая в плену огорченья,

Плыли в Афины, где трон и держава тверды…

551

Юноша вырос у деда высоким и стройным,

Волосом вьющимся был он похож на отца —

Мог через год или два стать тираном достойным,

Если б учёбу Тесея прошёл до конца!

С гордостью царь сына ввёл в городские ворота,

Федра увидела пасынка, глядя в окно —

Вот что ценил муж превыше короны и флота,

Этому мальчику многое в жизни дано…

 

На свадьбе Пейрифоя. Кротос

552

Царь с Ипполитом ходили по местным долинам,

По городам вдоль границ и большим деревням.

Юноша бодро шагал за отцом-властелином,

С детства привык он ходить босиком по камням.

Сын не испытывал тяги к удобствам столицы,

Был равнодушен подросток к её суете:

Ноги свои не берёг на скамье колесницы,

Предпочитая леса городской красоте.

553

С луком и стрелами он обошёл Арголиду

И ночевал в одиночку в лесистых горах,

Для поклонения отрок избрал Артемиду

И перед диким зверьём не испытывал страх.

Он тяготился своим пребываньем в Афинах,

Но не желал откровеньем обидеть отца,

Сильно грустил Ипполит о трезенских долинах,

И рассужденьях Питфея, царя-мудреца.

554

Несколько месяцев правил Тесей с сыном в паре,

Опыт правленья спешил передать властелин,

Долгий процесс обученья был в полном разгаре,

Как прилетела к ним весть из Фессальских долин.

Юный посланник спешил передать сообщенье,

Но говорил он в волнении эпистрофой,

Слышались в голосе юноши страсть, восхищенье:

«На Гипподамии женится царь Пейрифой!»

555

И, уезжая на свадьбу царя Пейрифоя,

Сына в Афинах оставил Тесей за себя —

Надо из отрока делать тирана-героя,

Даже безмерно жалея его и любя…

Много подарков трезенец привёз в колеснице

(В возрасте зрелом впервые женился лапиф!)

У финикийцев купил ожерелье царице,

В нём изумруды сверкали прекрасней олив.

556

Знатных гостей из Аркадии, Фер, Эпидавра

Прежде не видел так много воочию он,

Встретил на свадьбе знакомого с детства кентавра —

Вместе с роднёй тот спустился с горы Пелион.

Вспомнил Тесей годы строгой военной науки,

То, как взрослели в пещере Хирона они,

И протянул он кентавру могучие руки —

Были дружны эти юноши в прежние дни.

557

«Жив ли Хирон? – вопрошал властелин-реформатор. —

Учатся юноши в школе коня-мудреца?»

«Ранен случайно Гераклом бессмертный куратор,

И неспособен дойти до покоев дворца.

Но продолжает вести молодых обученье,

Не потерял к новизне он былой интерес —

Сферу создал, на которой звёзд многих свеченье —

Это Ясону придумал он глобус небес.»

558

«Где же, приятель, сейчас этот глобус небесный?

Он сохранился?» – кентавра спросил властелин.

А полуконь засмеялся: «Вопрос интересный!

Только ответ на него мореход знал один!

Может, ты помнишь, властитель, кентавра-эстета

Кро́тоса, сводного брата таинственных муз?

Он выступать перед ними мог в роли поэта

Иль музыканта, имея божественный вкус…

559

Я расскажу о великом кентавре балладу —

Кротос достоин, чтоб эллины знали о нём!

Он восхвалял неустанно Парнас и Элладу,

Чувство любви у поэта горело огнём.

Честолюбивый, как многие люди искусства,

Был восхищеньем народа кентавр обделён,

Но доходил он в стараниях до безрассудства,

Чтоб доказать, что, как воин великий, силён.

560

К глобусу он проявлял интерес неподдельный,

Часто и долго в пещере рассматривал шар:

«Станет полезным для всех инструмент корабельный,

А морякам этот глобус нужнее кифар!

В нём есть созвездья Кита, Андромеды, Кефея,

Смелым Алкидом убитые Гидра и Лев!» —

Так говорил конкурент кифареда Орфея,

Яркий любимец прекрасных божественных дев.

561

«Увековечил людей в мире звёзд Олимпиец,

На небосклоне бескрайнем немало зверья,

Над горизонтом висит даже Рак-кровопиец,

А почему в Зодиаке не должен быть я?

Разве кентавры лихие – не верх совершенства?

В скорости, силе и ловкости равных нам нет!

Разве Хирон или я не достойны блаженства?» —

Так рассуждал перед глобусом Кротос-эстет.»

562

«Знаю, приятель, есть правда в твоём монологе! —

Реплику вставил афинский тиран в разговор. —

Мощное крепкое тело и быстрые ноги

Вам позволяют жить в мире ущелий и гор!»

«Кротос любил воспевать уникальное племя,

Много баллад о кентаврах написано им,

Только безжалостно с нами, со смертными, время,

Будь ты, властитель, хоть трижды богами любим!

563

Кротос при мысли о звёздах впадал в молчаливость,

Переживал Пелионский поэт-автохтон —

Восстановить пожелав в небесах справедливость,

Стал ежедневно кентавр посещать Геликон.

Дивные музы заметили в нём перемены:

Реже стал петь и смеяться доверчивый брат,

Не ожидал он услышать вопрос Мельпомены:

«Друг, отчего ты печален и жизни не рад?»

564

«Я изучал много времени глобус Хирона,

Сотни созвездий узрел на труде мудреца:

Льва и Персея, Кефея, Кита, Ориона,

Но не увидел на нём я кентавра-стрельца!

Иль не достойны потомки великого Крона

Знак свой иметь на краю бесконечных небес?

Место свободное видел вблизи Скорпиона —

Там поместить меня мог бы всесильный Зевес!»

565

«Молод, чтоб нас покидать! – возмутилась Эрато. —

Ты для бессмертных не спел ещё многих баллад,

Так неужели богиня Земля виновата,

Что до сих пор сладкозвучный кентавр не женат?»

«Переживаю безмерно за славное племя —

Увековечить желаю кентавров собой!

Вы понапрасну не тратьте летящее время,

А поделитесь с отцом необычной мольбой!»

566

Муза Урания, знавшая небо прекрасно,

Кротосу стала внушать: «Это юности бред!

Жить одному между звёздами, мальчик, ужасно —

Мгле непроглядной не нужен весёлый аэд!

Ты там застынешь, как Эврос в холодную пору,

И засияешь на небе, как горный хрусталь,

Бледной звездою предстанешь пытливому взору,

Что устремляется ночью в бездонную даль.

567

Разве не жаль расставаться с Землёй и родными,

Изобретатель предметов для лучной стрельбы?

Не насладишься во тьме даже снами цветными

И поворотами резкими яркой судьбы!»

«Люди относятся к диким кентаврам жестоко,

Властные смертные грезят великой войной,

И погибает народ мой бесславно до срока —

Зависть людская становится бедам виной!

568

Славный Геракл упокоил кентавров немало —

Племя в Аркадии стало совсем небольшим!

Невосполнима потеря от мести «вандала»,

Сам же Алкид до сих пор жив, здоров, невредим!

Род совершенных созданий уйдёт безвозвратно,

Лет через сто будет жив лишь бессмертный Хирон,

Жизнь в Ойкумене теперь для меня безотрадна,

Я вас прошу мне помочь покорить небосклон!

569

В каждом столетье предвижу рожденье рапсода,

И от меня он получит в наследство талант,

Чтоб воспевал он кентавров и славу народа,

А для людей это будет словес адамант!»

«Так и поднялся на небо эстет с Пелиона? —

Тихо нарушил великий Тесей монолог,

«Брату явила Урания глобус Хирона:

«Кротос, скажи, где наметил ты новый чертог?»

570

Высказав сёстрам великим свои аргументы,

Вмиг указал это место на глобусе он,

И, оставляя красавицам аплодисменты,

С радостью Кротос покинул навек Геликон.

С этой поры он сияет на небе над нами —

Выполнил просьбу прелестниц могучий отец!

Не озабочен теперь наш эстет племенами —

Стал он созвездием с гордым названьем «Стрелец»…

571

Так завершил эту повесть старинный знакомый

Слыша глашатая зов – приглашенье к пирам

В грот устремился кентавр, этим зовом влекомый,

И позабыл обращенье к межзвёздным мирам…

«Значит, рождён будет кто-то великим поэтом,

Незаурядным рапсодом под знаком Стрельца!

Но, к сожалению, я не узнаю об этом…» —

Думал Тесей, направляясь к покоям дворца…

 

Кентавромахия

572

Слуги царя утомились в нелёгкой работе —

Было накрыто для пира две сотни столов.

Гости-кентавры собрались всем племенем в гроте —

Им не по нраву была гладь дворцовых полов.

Пифосы с лучшим вином находились в пещере,

Мясо быков приносили им прямо с костров,

Пили и ели кентавры, как дикие звери,

Быстро они захмелели от винных паров.

573

А во дворце в это время запели рапсоды,

Город наполнился музыкой громких кифар,

С песнями царь Пейрифой там лишался свободы,

И получал за неё драгоценный «товар».

Он с Гипподамией пил виноградные соки —

Молодожёнам запретным являлось вино,

Чтоб не имели их дети в здоровье пороки —

Правило это Кипридой в закон введено.

574

Прямоугольник столов пополнялся едою,

Дивный её аромат возбуждал аппетит…

Вдруг прозвучали из грота призывы бедою,

И застучали копыта о ровный гранит.

Гости услышали возгласы Эвритиона,

Что возбуждали хмелеющих полуконей,

«Не за вином мы спустились сюда с Пелиона!

Женщин любовь нам напитков и мяса ценней!»

575

«Очень вредны для кентавров чудесные вина —

Быстро хмелея, становятся слишком смелы…» —

Но не услышали гости слова властелина —

Прыгнул к невесте кентавр, задевая столы.

Крепко схватил Гипподамию гость полупьяный,

Выскочил с нею неловко в большое окно,

Где появился тотчас отпечаток багряный —

Женщины кровь пролилась, как густое вино!

576

Кинулись быстро к оружию гости-мужчины,

Луки и копья лежали у них за спиной,

Вмиг оказался Тесей у привычной дубины:

«Не убежит с Гипподамией «конь» вороной!»

И побежал за кентавром герой обозлённый

(Не было в школе Хирона быстрей бегуна!):

«Скоро узнаешь, грабитель, вином опьянённый,

Как дорога для кентавров чужая жена!

577

Выбью из тела твою воровскую душонку,

И успокоится стадо, увидев твой труп!»

Бросил трезенец дубину кентавру вдогонку,

В спину ударила та, и присел вор на круп…

В залу ввалились другие кентавры гурьбою

С криками: «Женщины – наши! Хватайте скорей!»

Вынули люди клинки, что носили с собою,

И защищать стали дев от безумных зверей.

578

Выбежал вслед за Тесеем тиран фессалийский,

Сразу увидел кентавра с женой на плече,

Тот восседал на граните, как бог олимпийский —

Меч Пейрифоя сверкнул в предзакатном луче!

Взял осторожно Тесей Гипподамию в руки

И положил на траву, как дитя божества,

Раны на ней приносили ей страшные муки,

И не держалась на шее младой голова.

579

Эвритион встрепенулся, услышав властителя крики,

На Пейрифоя глазами сверкнул полуконь,

Пьяный, жестокий кентавр, по-звериному дикий,

Бил по граниту ногой, высекая огонь.

Грозно вскричал властелин Пейрифой женокраду:

«С этого дня для кентавров закрыт Пелион,

Вы опозорили племя своё и Элладу!

С радостью встретит в Аиде вас старый Харон!»

581

Эвритион зарычал, на царя нападая,

Рёвом своим заглушил повелителя речь…

Но покатилась в траву голова негодяя —

Точным был в крепкой деснице правителя меч!

Быстро метнулся к жене Пейрифой огорчённый,

Та без сознанья лежала на мягкой траве,

С трепетом в сердце, великой бедой удручённый,

Он прикоснулся губами к её голове:

582

«Не умирай, Гипподамия, я же с тобою!

Боги не смеют лишить нас любови земной,

Нет тебя краше под сферой большой голубою,

Многие годы ты будешь мне верной женой!»

Дева очнулась неспешно в страданье и страхе,

Очи смотрели на мужа с великой тоской,

Слёзы текли по щекам, как потоки в Инахе,

С жалостью царь вытирал их могучей рукой.

583

К ним подбежали целитель и царские слуги,

На руки взял осторожно жену Пейрифой,

Передавая её им, изрёк он супруге:

«Милая, скоро вернусь, лишь закончится бой!»

Гнев оскорблённого мужа заставил тирана

Пьяным безумным кентаврам устроить войну,

Он поспешил ко дворцу, где друзья и охрана

Сопротивлялись ведущему бой табуну.

584

Сходу Тесей и лапиф устремились в атаку,

Били нещадно друзья двухсердечных зверей,

Те прекратили в испуге кровавую драку

И побежали трусливо от царских дверей!

Гости погнали остатки безумного стада,

Что устремилось к пещере в высоких горах,

В пыль превратилась мгновенно безумцев бравада,

Гнал их по скалам отвесным панический страх.

585

С криком ужасным кентавры укрылись в пещере,

Вышел, хромая, к лапифам великий Хирон:

«Зло совершили кентавры, как дикие звери?

Но не спеши, Пейрифой, брать Хирона в полон!

Разве не я обучал вас с Тесеем наукам,

Разве не в этой пещере мужали, как львы?

Разве бессмертный Хирон не считается другом,

Чтобы оставить его без седой головы?»

586

«Ты остаёшься нам другом, учитель великий,

Но пред собою ты видишь лапифов царя!

Племя твоё совершило проступок столь дикий,

Что вам уйти безопасней ни свет, ни заря!

Вас изгоняю я с гор на чужие равнины!

Утром мы будем здесь с первым рассветным лучом!

Поупражняй, мой наставник, свой дар Мнемозины,

Или погибнут кентавры под острым мечом!»

587

Вскоре вернулись в столицу лапифов герои,

Свадьба закончилась этой победой друзей,

Но вдруг ввалился кентавр протрезвевший в покои.

«Ты не ошибся, безумный?» – воскликнул Тесей.

«Я охмелел и заснул в предоставленном гроте,

И в результате не видел всех свадебных сцен!»

«Счастье твоё, что ты пьяный подвержен дремоте —

Изгнаны братья твои, словно стая гиен!»

588

Утром посланник столичный сказал Пейрифою,

Что двухсердечных разбойников в царстве их нет.

Царь прекратил подготовку к жестокому бою,

Рад был – кентавры ушли, не нарушив запрет.

Грустно Тесей попрощался с царём и царицей,

Переживал он, как правит страной Ипполит.

И пошагал, не спеша, за своей колесницей,

Вспомнив жену, Ариадну, загадочный Крит…

 

Преступная страсть Федры

589

К вечеру в город Афины приехал властитель,

Встретил с почтеньем его Ипполит у дворца:

«Рано вернулся со свадьбы домой, победитель!

Что-то случилось на ней?» – он спросил у отца.

«Праздник испортил «табун» из пещер Пелиона,

Мало кентавров вернулось со свадьбы туда!

Ты мне скажи, не была ли тяжёлой корона,

И не случилась ли в царстве великом беда?»

590

«Я расскажу обо всём, властелин, в тронном зале,

После дороги ты голоден, думаю я!» —

Сын не обмолвился словом о тайном скандале —

Сильно ужалить смогла бы царица-змея.

Выразил жестом правитель своё одобренье

И поспешил, улыбаясь, в покои дворца.

«Эта критянка испортит ему настроенье —

Федра лукавая просто не любит отца!»

591

Звёздное небо взирало на землю уныло,

Грустно сияла богиня Селена во мгле,

Ветер бродил между зданий без яркого пыла,

Юноша думал, что будет он предан хуле:

«Девы такие подобны Эхидне коварной —

Страстно целуя избранника, жалят хвостом!

Федра должна быть Тесею по гроб благодарной,

Что обитает безбедно в дворце золотом!

592

Словно богиня красива, и это бесспорно,

И для царицы Афин и умна, и хитра!

Но для жены властелина достаточно вздорна,

Непостоянна в решеньях, как в море ветра!

После отъезда отца изменилась царица,

Стала прилипчивой, словно смола на сосне,

Сладкие речи критянки текли, как живица,

В них уделялось с избытком внимание мне:

593

«О, как прекрасен ты, сын, словно брат Аполлона,

Юноши ярче тебя в славной Аттике нет!

Ты, Ипполит, должен быть обладателем трона —

В том убедишься, следя за движеньем планет!

Наш властелин потерял красоту неземную —

Помню, каким приезжал твой родитель на Крит!

С первого взгляда пленил он сестрицу родную —

Волосы смоли черней, а глаза – лазурит!

594

Стал он другим: тратит время в разъездах по царству,

Что-то считает и пишет Тесей по ночам!

Может и нужен мужчина такой государству,

Только не нужно жену относить к «мелочам»!

Где он бывает, лишь богу Гермесу известно!

Шепчут старухи, что кровь Посейдона есть в нём,

И соблазняет, как бог, он девиц повсеместно,

Будто горит перед ними любовным огнём!

595

Вот и сейчас царь уехал на свадьбу к соседу,

Где веселиться намерен бесчисленно дней,

Там над гетерой «отпразднует» муж мой победу

И возвратится Альпийских вершин холодней.

Нет властелина в Афинах, и я очень рада —

Нежное сердце открою тебе, Ипполит,

Царь для любви нашей светлой – палач и преграда,

Будем же мы против деспота, как монолит!»

596

«Что мог сказать я на это коварной царице? —

Для похотливых особ в мире нет рубежей!

С лёгкостью совесть привяжут к чужой колеснице,

Чтоб не мешала гулять им от верных мужей!

«Даже не думай об этом, коварная Федра!

Всё мне понятно сейчас: я – не глупый юнец,

Ты расточаешь свою красоту очень щедро,

Скоро узнает об этом мой добрый отец!»

597

«Как ты со мною, царицей, беседуешь смело,

Разве Тесеем тебе это право дано?

Трон не покину, как овна летящего Гелла,

Пасынка глупого лучше отправлю на дно!»

«Ты угрожаешь невинному сыну напрасно —

Зевс подтвердит правоту на отцовском суде!

Я поражён, как твоё предложенье ужасно,

Быть по приезду царя в нашем доме беде!»

598

Высказав всё, взгляд направил на рощу в Колоне,

Дивный пейзаж открывался в вечерней заре,

Гром прогремел в чистом небе, и вспыхнул на склоне

Куст можжевеловый, словно смола на костре…

«Часто Кронид направляет на Аттику взоры,

И, как знамение, бросил свой «огненный нож»,

Слышал с Олимпа Зевес на меня наговоры,

Предупреждает тебя, что накажет за ложь!»

599

Дрожь пробежала по дивному телу царицы,

Словно по глади Эгейского моря волна,

Мачехи взоры впивались, как хищные птицы,

В спину красавца, что молча стоял у окна.

«О, Ипполит, ты, как юный отец твой, прелестен,

И благороден, я верю, не меньше отца,

Великодушен, как бог, и достаточно честен,

Чтоб не позволить мой стыд выносить из дворца!»

600

Юноша молча смотрел на ползущие тени,

Город спокойно встречал и прохладу, и мглу,

Федра со злобой в глазах пала вдруг на колени:

«Сын, поклянись, что отец не услышит хулу!

Я, Ипполит, обещаю быть верной женою,

Выброшу мысли коварные из головы,

Чтобы не жить до кончины с тяжёлой виною,

Буду пред вами обоими ниже травы!

601

Не выдавай разговоры мои властелину,

Я не виновна, что страстно в тебя влюблена! —

Так говорила, смотря на широкую спину. —

Мне поклянись о молчанье!» – просила она.

К мачехе нехотя он повернулся всем телом,

Тяжко ему было слышать такие слова,

Горькие слёзы узрел на лице её белом:

«О, как страшна для царицы людская молва!»

602

«Встань, дорогая царица, с гранитного пола!

Зевсом клянусь, буду нем, как над морем заря,

Мне не развяжет язык даже тяжесть обола,

Я не нарушу семейных устоев царя!»

…В тёплую мглу погрузились афинские стены,

В роще ближайшей угукала громко сова,

Скромно стоял под внимательным взором Селены

Юный царевич, принявший за правду слова…

 

Суд Тесея

603

«Долго уставший отец не выходит наружу,

Только доносится голос его из окна.

Кажется, Федра вещает о пасынке мужу,

Что невиновна была перед Зевсом она?»

Вышла служанка во двор, подошла к Ипполиту:

«Просит тиран, чтоб вошёл ты в покои, юнец,

В зал собирает властитель столицы элиту,

А на лице у царя пламенеет багрец!

604

Будь осторожен, царевич, не вымолви слова,

Клятву царице ты дал, это слышал Зевес!»

«Я обещаю, что буду молчать, как корова!» —

Вымолвил юноша, смело шагнув под навес.

В зал он вошёл, как под мрачные своды темницы,

Остановился напротив большого окна,

Были там члены Совета старейшин столицы,

Гневный Тесей и в рыданьях царица-жена.

605

«В царском дворце совершилось такое событье,

Что мне пришлось пригласить на судилище вас! —

Сын мой, как Федра рекла, предлагал ей сожитье

И низверженье меня!» – начал царь свой рассказ.

Сын мной любим – город знает об этом прекрасно,

Только мне правда дороже моих сыновей!

То, что свершилось вчера, это просто ужасно,

Страшный позор для наследника царских кровей!

606

Федра, поведай правдиво всем членам Совета,

Что послужило причиной такого суда?»

Слёзы царицы сверкали в сиянии света,

Словно текла по лицу Гиппокрены вода…

Руки критянки дрожали листвою осины,

Голос звучал, как надломленный шёпот вдовы:

«Не ожидала увидеть я страстной лавины,

Так налетают на львиц киферонские львы!

607

Этот твой сын незаметно прокрался в покои

И овладеть попытался твоею женой,

Думала, юноша в тьме нанесёт мне побои,

И закричала, чтоб слышал слуга за стеной.

Пасынок стал угрожать, заключая в объятья,

Руки его, властелин, необычно сильны,

Он за отказ разорвал в клочья царское платье,

Но помешали ему малолетние наши сыны.

608

Дети заплакали, видя его у постели,

Он был безумен, как в гневе великий кумир,

Но не добился царевич поставленной цели —

Вспыхнул от факелов ткани постельной порфир.

Он предлагал мне совместно свершить преступленье —

Светлую душу Тесея отправить в Аид,

В юные руки взять в царстве огромном правленье,

Но при условии, если ты будешь убит».

609

Федра умолкла, увидев, к какому накалу

Речь привела на поспешном отцовском суде.

Грозный Тесей стал ходить в возбужденье по залу —

Быть во дворце этой ночью ужасной беде!

Долго смотрел Ипполит в потолок безучастно,

Связанный данною клятвой молчал, как скала,

И нарушать её ради свободы – опасно,

Может настигнуть мгновенно Тесея стрела.

610

Члены Совета старейшин притихли, как мыши:

Разве такое возможно в покоях дворца?

Трудно судить, если нет указания свыше,

Да и царевич собой не являл подлеца…

Горькой обидой наполнилось сердце тирана:

«Память о матери юноши омрачена,

Сын Антиопы готовил мне участь Урана!

Боги, скажите, какая Тесея вина?

611

Гнев разрывает отцовскую душу на части —

Будет казнён за проступок мой сын Ипполит!

Он покусился на честь и незыблемость власти,

Нужен совет, чтобы душу собрать в монолит!»

Тягостных мыслей поток распалил властелина,

Грозно спросил Ипполита разгневанный царь:

«Не рановато ли метишь на роль господина

И на царицу бросаешься, словно дикарь?

612

Время даю, Ипполит, для твоих оправданий,

Я посмотрю на тебя, для чего ты хорош!

И расскажи нам о цели великой свиданий,

Не забывая при этом – казню я за ложь!»

Без оскорблений вещай – не привык я к злословью,

Как перед Зевсом, правдиво рассказывай нам!»

Юноша молча стоял, не повёл даже бровью —

Не причислял он себя к болтунам и лгунам!

613

В сильном волненье Тесей ожидал объяснений,

Но Ипполит оставался безмолвным юнцом —

Юноша знал, что ему не избегнуть гонений,

Ночь для него станет жизни печальным концом:

«Мне не поверит отец, да и клятва – оковы,

Бабушку Эфру мне жаль – не вернётся к ней внук!

Члены Совета? Известны суды стариковы:

Юность виновна лишь тем, что отбилась от рук!

614

Старые люди гордятся своей сединою,

Ею они украшают свой старческий бред,

Пусть, как решат, совершают расправу со мною,

Но не пролью на историю с мачехой свет!»

К юноше вновь обратился правитель сурово:

«Ты от касания к Федре лишён языка?»

«Нет, не услышит отец ни единого слова!» —

Твёрдо решил Ипполит, глядя в мрак потолка.

615

«Ты, властелин, не услышишь его оправданий,

Пасынка сердце сгорело уже от стыда!»

Федра промолвила громко сквозь звуки рыданий:

«Если его оправдаешь, уйду навсегда!»

Ночь шелохнулась. Забрезжил рассвет над Эвбеей.

Тусклые звёзды сгорали в небесной дали,

И становились деревья в горах голубее,

Эос-богиня летела по краю земли…

 

Изгнание Ипполита

616

С шумом съезжались повозки к широким воротам,

Слышались громкие крики заезжих купцов,

Стража ночная привыкла к пейзанским остротам,

Смех и улыбки бодрили афинских бойцов.

Глядя в окно, Ипполит вспомнил детство в Трезене —

Тёплое утро, роса и пахучий шалфей…

Не было лучшего царства во всей Ойкумене,

Где управлял прадед юноши, мудрый Питфей.

617

Жизнь пролетела орлом у него пред очами,

Юное сердце сжималось великой тоской…

Вдруг он услышал отца, что стоял за плечами:

«Сын виноват! Пусть решает Совет городской!»

Юноша был к приговору совсем безразличным

И на судилище это смотрел свысока,

Стал равнодушен трезенец к законам столичным —

Правит Советом старейшин отцова рука!

618

«Юноша должен быть изгнан из нашей столицы,

Строже не надо, властитель – ему мало лет,

И не нанёс он ущерба здоровью царицы!» —

Высказал мненье тирану старейшин Совет.

«Пусть будет так, как Зевесу и Деве угодно!

Можешь, изгнанник, повозку ты взять у дворца!

Члены Совета с тобой обошлись благородно,

Но у тебя с этой ночи не будет отца!»

619

Юноша в первый момент не поверил тирану,

Но осознав приговор, прыгнул кошкой в окно,

На колеснице, как ветр, пролетел сквозь охрану,

Освобожденье от смерти Советом дано!

Наедине Федра молвила мужу обиду:

«Вижу, великий Тесей, ты не любишь меня —

К вечеру этот насильник примчит в Арголиду,

И обо мне долго будет в стране болтовня!

620

Я не сказала всей правды при членах Совета,

Как он при детях бесстыдно довлел надо мной.

Я, дорогой властелин, не желаю навета,

Только твой сын надругался над царской женой!»

Вспыхнул Тесей, как огонь, от услышанной речи:

«Я разберусь в этом деле сейчас до конца!

Тайна истории этой пока недалече,

Кара богов не минует тогда подлеца!

621

Скоро узнаю всю правду, скорей в колесницу!»

Выбежал в гневе Тесей на большое крыльцо…

Напоминала царица собою усталую львицу —

Сгорбилась вся над столом, исказилось лицо:

«Что сотворила по глупости ночью безлунной?

К вечеру ложь для меня обернётся бедой,

Хлынет на голову сверху лавиной валунной!

Как мне хотелось, чтоб муж был совсем молодой!

622

Вышло, что зря опозорила я Ипполита —

Он ничего не сказал на отцовском суде!

Юноша выглядел немногословней гранита,

Слово держал, как бразды Аполлон при езде!

Но Ипполита догонит великий властитель,

Правду поведает юноша, встретив отца!

И подтвердит правоту эту Тучегонитель,

И защитит мой обманутый муж гордеца!

623

Что ожидает меня из-за женского вздора?

Непостижимо представить ужасный финал!

Не пережить мне второго суда и позора,

Гром колесниц за окном – это верный сигнал!»

В голову бросилась кровь, словно зелье вакханки,

И закружило ей разум на бурной волне,

Крикнула громко царица любимой служанке:

«Шёлковый пояс неси поскорее ко мне!»

624

Гнал возбуждённый Тесей, не жалея квадригу,

К тёплому морю, в свой маленький город Пирей:

«Скоро поможет закончить с «любовью» интригу

Бог – колебатель Земли и властитель морей!»

Вышел правитель поспешно на берег безлюдный,

В даль синевы обратил он страдающий взор:

«Славный отец, помоги! Едет сын мой подсудный,

Был слишком мягким за мерзость ему приговор!

625

Ты, Посейдон, накажи негодяя сурово —

Юный насильник унизил царицу-жену!

Ясно ли слышишь, отец мой, сыновнее слово?»

Сыну, как знак, бог отправил на берег волну…

Грозный Тесей не спешил возвращаться в Афины,

Память о прошлом заставила сесть на гранит,

Словно медузы всплывали пред взором картины:

Старый Эгей, судно с чёрным полотнищем, Крит.

626

Этот чудесный залив помнит много трагедий,

И победителей всех не забыла вода:

Здесь укрощал царь своих неуёмных соседей,

С этого брега он плыл покорять города.

Годы летели, как тучи богини Нефелы,

Был ли он счастлив? Неясен на это ответ…

Трижды пускал в него Эрос любовные стрелы,

Только недолго горел их загадочный свет.

627

С грустью глубокой поехал правитель обратно…

Много хороших деяний свершил для людей,

Где путеводная нить, что дала Ариадна,

Чтобы прожить без вины и не в стане судей?

В думах тревожных подъехал властитель к столице,

Простолюдины толпились у царских ворот.

Кинулся он из повозки в покои к царице,

Не понимая, о чём говорил здесь народ.

628

Стража ему сообщила о быстрой кончине

В женских покоях его оскорблённой жены,

Здесь же увидел рабыню в глубокой кручине

И неподвижное тело у светлой стены.

Шёлковый пояс был стянут на шее критянки,

Страх и страданье застыли в прекрасных очах,

Громко звучали рыданья скорбящей служанки:

«Быстро сгорела ты, Федра, в Тесея лучах…»

629

«Ты объясни, как случилось?» – спросил повелитель.

Молвила женщина: «Тайна поведана мне:

Федра постыдно лгала, оскверняя обитель,

К сыну стремилась сама, как волчица к луне…»

В ужас пришёл властелин от такого признанья:

«Значит, мой сын невиновен и чист, как хрусталь?

О, легковерный!» – звучали Тесея стенанья:

«С лёгкостью сына отправил в подземную даль!»

630

Выскочил он из дворца, устремился к Пирею:

«Надо отца упредить, невиновен сын мой!

В скорости бог Посейдон не уступит Борею,

Быстро знакомит виновных со смертною тьмой»

Гнал лошадей Победитель к прибрежной полоске:

«Добрый отец, не спеши! Подожди эвменид!»

Только увидел властитель – на встречной повозке

Мёртвым лежит осуждённый им сын Ипполит…

631

Спрыгнул скорбящий Тесей с колесницы поспешно,

Остановил пару встречных гнедых лошадей,

Крикнул вознице он: «Горе моё безутешно —

Это мой сын, самый честный средь многих людей!»

Тело царь на руки взял, положил на квадригу

И зашептал, наклонившись к родному лицу:

«Я, легковерный, накинул на сына веригу,

Стыдно и больно за смерть Ипполита отцу!»

632

«Издалека я увидел, как мчит колесница.

Понял, что едет в ней кто-то из царских кровей.

К скалам приблизил повозку – промолвил возница. —

Медленно ехал с товарами, как муравей.

Там, где дорога спускалась к морскому откосу,

Выполз на берег песчаный дракон или кит!

Царские кони метнулись к большому утёсу,

Там колесница разбилась, и пал Ипполит!

633

Медленно кит опустился в пучину залива,

Кони от страха умчались под сени дубрав,

Я перенёс Ипполита к себе бережливо,

В город великой Афины везти пожелав».

Небо нахмурилось, скрывшись под тёмною тучей,

Ветер поднял над горами дорожную пыль,

Скорбно шагал за повозкой властитель могучий,

Чёрные волосы стали, как белый ковыль…

 

Встреча вдовцов

634

Траур прошёл, только сердце болело тоскливо,

Выжжена прежняя радость чадящим огнём,

Высохло чувство к жене, как в пустыне олива,

Стал чернокудрый Тесей седовласым лунём.

Не существует лекарств от несчастий на свете —

Как хорошо понимал в эти дни властелин!

Предотвратить смерть жены не смогли даже дети —

Страстный порыв для критянки – души господин!

635

Царь охладел к демократии, власти, престолу,

Каждое утро стремился на берег морской,

Пепел сгоревшей любви доверял там Эолу,

Возле воды обретая короткий покой:

«О, как несчастны в обыденной жизни герои!

Долго ль с любимой прожил сладкозвучный Орфей?

Или Геракл, спасший дочь повелителя Трои? —

Жизни семейной лишает его Эврисфей!

636

Много ли дней наслаждался любовью Медеи

Гордость Эллады прекрасной – великий Ясон?

Возле героев всегда обитают злодеи,

Только Персей жил в любви до своих похорон!

Яркой, но краткой была жизнь царя Гиппоноя,

Как замечательно был укрощён им Пегас…

Не обращался к истории нашей давно я —

Правда о жизни героев в ней, словно алмаз!

637

Правильно мать говорила: «Ты слишком заботлив!

Хочешь весь свет осчастливить своей добротой!

Разве не видишь, как мир человека уродлив?

Лживость скрывается издавна под красотой!»

Всё может быть! И на судне прекрасном – пираты,

Капля смертельного яда – в бокале вина,

Лик Афродиты, а в сердце – жестокость Гекаты…

Всё может быть! Но любовь нам, как воздух, нужна!

638

Так царь в себя приходил над спокойным заливом,

Дух победителя вновь разгорался в груди:

«Будет жена у тирана! Он станет счастливым!

Подвигов славных немало ещё впереди!»

Сидя на камне напротив отцовской могилы,

Грозный Тесей рассуждал о прошедших годах,

Здесь возвращались к тирану душевные силы,

Кои он тратил нещадно в великих трудах.

639

Править большим государством уже было трудно —

Стали Афины владычицей многих морей,

Эллины знали, что каждое пятое судно

Строят в известном порту под названьем Пирей

Грозный Тесей посодействовал Критскому спаду,

Был ограничен в свободе египетский флот,

В море Эгейском Афины теснили Троаду —

Душу царя осаждало немало забот…

640

Дни пролетали, как быстрые ветры Эола,

В сердце Тесея от раны остался рубец:

«Мне далеко до последнего в жизни обола,

Надо жену молодую ввести во дворец!

Но у соседей моих нет девиц на примете,

У властелинов рождаются лишь сыновья!

Но не поверю, чтоб не было девы на свете,

Чьей неземной красотой не пленился бы я!»

641

Он продолжал приезжать на могилу Эгея,

Где предавался мечтаньям, любуясь волной:

«На волшебство торовата великая Гея,

Только б она не шутила опять надо мной!

Закономерность нелепая есть в этом мире:

С первой любовью расстался по воле богов,

А у второй – смерть жила целый год в Фемискире,

Третья – сама жертва подлых и спешных шагов!»

642

Я становлюсь у Эрота презренным изгоем,

Этим несчастьям с любовью не видно конца…»

Вдруг подкатила квадрига с царём Пейрифоем:

«Брат, почему избегаешь покоев дворца?

Слуги сказали, что ты у могилы отцовской

Каждое утро стремишься предаться мечтам.

Много ли пользы от мысли твоей философской,

Может нам стопы направить к афинским вратам?

643

Я соболезную, брат, о потерянном сыне,

Но промолчу об ушедшей позорно жене…

Я, дорогой мой Тесей, тоже вдовствую ныне,

Не утопить ли нам горе в хорошем вине?»

В город вернулись друзья с побережья морского,

Сын Посейдона устроил приятелю пир,

И зазвучала красиво средь шума людского

Нежная музыка дивных божественных лир.

644

Пели рапсоды о смерти жестокой Ясона,

О красоте необычных волшебных садов,

И о Геракле, добывшем коров Гериона,

И о величии в море афинских судов.

Снизили гости вниманье к балладам аэда,

Славный напиток легко развязал языки,

Каждый старался занять разговором соседа,

И властелины забыли о гнёте тоски…

645

Вдруг прозвучало красивое имя «Елена»,

Пел о спартанской царевне заезжий рапсод:

Эта красавица всем женихам вожделенна,

С детства сияет прекраснее, чем небосвод.

«Стой, сладкозвучный! – воскликнул афинский властитель. —

Что про царевну загадочно спел ты сейчас?»

«В Спарте находится девы прекрасной обитель!» —

Струны кифары щипнув, тот продолжил рассказ:

646

«Ликом она не уступит самой Афродите:

Очи Елены глубокой морской синевы —

Взор её ясен, как солнечный блеск в лазурите,

Волосы цвета янтарной осенней листвы.

Нос у Елены и лоб – для богинь характерны,

Зубы красавицы той – два ряда жемчугов,

Поступь царевны – движенья божественной серны,

В жилах прелестницы – кровь олимпийских богов».

647

Здесь замолчала внезапно рапсода кифара —

Бурно друзья обсуждали возможный поход,

Словно купцы о привозе в столицу товара:

Будь то рабыни с востока иль купленный скот.

«Есть ли сестра у неё?» – вопрошал царь аэда.

«Да, несомненно! – ответил герою певец. —

Очень щедра на детей мать-прелестница Леда,

Только неясно мне, кто настоящий отец…»

648

«Нам расскажи всё, что знаешь об этом семействе,

Не доводилось услышать о нём, музыкант!

Верим, что боги бывают сильны в чудодействе,

А у тебя для рассказчика – дивный талант!»

Эос простёрла персты над стеной городскою,

С южных просторов в Афины влетел тёплый Нот,

В воздухе пахло водою и солью морскою,

А во дворце завораживал песней рапсод…

 

Песня о Елене

649

Дымные факелы в зале гасила прислуга,

В окна дворца проникало сиянье зари,

Глянул певец на Тесея и мощного друга,

Молвил, что жить без войны не умеют цари:

«В Спарте когда-то царил зять героя Персея,

Муж Горгофоны и любвеобильный Ойбал». —

Паузу сделал рапсод, посмотрев на Тесея:

«Время правленья его протекло без похвал.

650

Двух сыновей родила для него Горгофона.

Первенцем царским явился на свет Тиндарей —

Старший наследник отцовского бедного трона,

Следом Икарий и двое цветков-дочерей…

Годы летели, как птицы стремительным клином,

Тихо из жизни ушёл постаревший Ойбал,

Стал молодой Тиндарей всей страны властелином,

Но ненадолго – тревогу пробил вдруг кимвал.

651

Братом побочным власть взята была грубой силой —

Гиппокоонт незаконно уселся на трон,

Спарта для младших могла оказаться могилой,

Если б не спешный побег в Этолийский Плеврон.

Фестий, радушный властитель немалого царства,

Их приютил у себя, как бездомных сирот.

Этим закончились беглых спартанцев мытарства,

А Тиндареем тиран укрепил царский род.

652

Выдал он замуж за юношу дивную Леду —

Славилась Фестия дочь неземной красотой.

Но и жених Тиндарей был под стать Ганимеду —

Стройный и ловкий юнец с шевелюрой густой.

Зятя тиран приучал и к войне, и к победам —

Часто велись на границах с врагами бои,

Царь Акарнании был нелюбимым соседом —

Земли Плеврона хотел превратить он в свои.

653

После успешной войны царь вручил Тиндарею

Власть над отрядом, что вышел на Спарту в поход.

Конница Фестия мчалась подобно Борею

И через сутки была у спартанских ворот.

Так Тиндарей возвратил власть свою над столицей,

Вскоре к нему прибыла молодая жена,

И во дворце была признана Леда царицей,

Мирный покой обрела в их правленье страна»…

654

«Славно, рапсод, ты нагнал на историю пену! —

Громко воскликнул в волненье хмельной Пейрифой. —

Ты расскажи, сладкозвучный, про деву Елену,

Только царевна для нас есть вопрос ключевой!»

«Самое главное в песне – история Леды! —

Снова продолжил балладу заезжий рапсод. —

Как говорили мне шёпотом мудрые деды,

Зевс с ней усилил Персея великого род.

655

Первую брачную ночь проведя с Тиндареем,

Леда пошла к водам дивной реки Ахелой.

Раннее утро. Роса. Пахло сочным кипреем.

Небо в горах не спешило расстаться со мглой.

В чистой прохладной воде проведя омовенье,

Леда присела обсохнуть на плоский гранит,

Вскоре она ощутила спиной дуновенье —

Лебедь чудесный затмил ей зари родонит.

656

Белый, как облако, он опустился на воду,

Крыльями хлопнул по телу, как мощный Пегас,

Быстро направился к Леде желанью в угоду,

Та не сводила с него в изумлении глаз.

«Смело ко мне подходи, белоснежная птица,

Я не обижу тебя, мой красавец небес!» —

С нежностью к лебедю руки тянула царица,

И обхватил её крыльями хитрый Зевес…

657

Ласковым ветром промчались три четверти года,

Леда уже не могла выходить из дворца,

И в продолжение славного царского рода

Свету явила царица два крупных «яйца»…

Как говорят люди в Спарте, в них было по паре:

Двум из яйца был отцом властелин Тиндарей,

Дети от Зевса таились в другом хрупком шаре,

Их отличали цвет глаз и сиянье кудрей.

658

Редкое имя у дочери Зевса – Елена,

Что означает великого Гелия свет,

Кудри, как солнце, а кожа – нежней цикламена.

Девы прекрасней её на земле просто нет!

Трудно царевну описывать словом балладным:

Дивные очи Елены – небес глубина,

Волосы льются по стану ручьём водопадным,

Голос царевны звучит, как кифары струна.

659

Поступь легка, словно это идёт Афродита,

В танце подобна она Терпсихоре самой,

Издалека видно всем, что она родовита —

Как кипарис киферонский, стан девы прямой!

Братья с сестрой очень любят царевну Елену,

Только взирает на них та с незримых высот.

Царь говорил: «Потрясёт красотой Ойкумену!»

Так и случится!» – закончил балладу рапсод.

660

Смолкли полночи звенящие струны кифары,

С лёгкостью дыма плыла над столом тишина,

И побратимы услышали сердца удары:

«Это достойная будет герою жена!»

Встретила Эос друзей на причале Пирея,

Быстрый финал был положен весёлой гульбе,

Братья-цари устремились в удел Тиндарея,

Парусник смело направив навстречу судьбе…

 

В Спарту

661

Судно неспешно скользило по глади зеркальной,

Грозный Тесей занял пост кормового гребца.

«Скоро вернусь я в столицу с женой идеальной!» —

Думал вдовец, глядя с грустью на холмик отца:

«Сколько родни потерял я с приходом в Афины:

Сына и деда, отца, двух заботливых жён…

Что заставляет меня покорять вновь вершины,

Чувство внутри, что не буду судьбою сражён?

662

Так ли нужна мне краса неземная Елены?

Я полон сил и желаний, но седобород!

Годы, к несчастью, бегут, как поток Гиппокрены,

Только б помог в этом деле крылатый Эрот!

Возраст коварный сейчас у меня и опасный —

Предрасположена к юным девицам душа,

Чувствам моим предоставится случай прекрасный…

Впрочем, посмотрим, насколько она хороша!»

663

Царь Пейрифой наблюдал за чудесным рассветом,

Молча один он сидел на носу корабля.

Думал о деве, воспетой заезжим поэтом:

«Зевс в этом деле серьёзном стоит у руля!

Славный Тесей – замечательный друг и правитель…

Если же честно судить, был он дважды женат!

Но предпочтёт мне племянника Тучегонитель,

Ей не позволит принять от простого гранат!

664

Боги, как люди, не могут прожить без ироний,

Только их шутки обходятся дорого нам!

Лишь мановеньем руки превратят в хвост вороний,

И поплывёт тот болтаться по грозным волнам!

Друг мой велик, признаю этот факт без сомнений,

Только в поездке за девой мы оба равны!

Как бы у нас не возникло с царём затруднений

В определенье супруга для юной жены!

665

Надо обоим во всём поступать справедливо!» —

Этим закончил свои рассужденья лапиф…

К ночи вошло судно в воды чужого залива,

Качкой морской закадычных друзей усыпив.

Звёздное небо над ними играло огнями,

Тёмное море и брег освещались луной,

Крупные волны метались легко меж камнями,

Нот беспокойный их гнал по протоке речной.

666

Опытный кормчий приблизился к людям уснувшим:

«Судно стоит возле речки широкой Эврот.

Судя по яростным шквалам, деревья согнувшим,

Ветер поможет подняться до царских ворот.

Я проводил корабли по Эвроту в ненастье,

Можно рискнуть – в помощь ветер, вода и луна!

Быстро решайте, правители, всё в вашей власти,

Если сочли, что нужна для кого-то жена!»

667

«Надо подумать!» – сказал Победитель спросонья.

«Нечего думать! Вперёд!» – возопил Пейрифой.

Друг отвечал: «Не являй всем пример беззаконья,

Можешь легко поплатиться своей головой!»

«Слушай, Тесей, мы до Спарты дойдём до рассвета,

Надо лишь верить, великий герой, в чудеса!

Только пройдём два утёса отрога Тайгета —

Кормчий вещал. – Там и будет царевна-краса!»

668

Взялся за парус Тесей, не промолвив ни слова,

Якорь тяжёлый поднял на галеру лапиф,

К Спарте желанной поплыли властители снова,

Доводам старого кормчего вмиг уступив.

Вспомнил трезенец далёкий поход в Фемискиру,

Как не хотел обижать амазонок Алкид:

«Трус из Микен мог желать Аполлонову лиру —

Думаю, грабить не стал бы зевсида зевсид!

669

Не снизойдёт Пейрифой до девицы пейзанской —

Слишком высокого мнения царь о себе,

И не откажется он от Елены Спартанской,

От своего не отступит в неравной борьбе!»

Ветер попутный вселял в души воинов веру,

Что несомненно исполнится дерзостный план,

Парус, наполненный силой, гнал к Спарте галеру,

Та над водою летела, как в бурю орлан.

670

Эос должна появиться была над горами,

Но облаками закрылась, скорбя от стыда.

Кормчий вдруг крикнул: «Движение вижу я в храме!

Прячем галеру за ивы, где плещет вода!»

Вышли на берег высокий друзья-властелины,

Острые взоры они устремили на храм —

Был украшением он средь широкой долины —

Вечная слава построившим дом мастерам!

671

Низкие тучи цеплялись за портик высокий

С яркой лепниной и дивной зелёной лозой,

В грузных платанах пред храмом выл ветер жестокий,

В воздухе тёплом запахло серьёзной грозой.

Быстро друзья из кустов подошли к колоннаде,

Где собирался на праздник спартанский народ.

«Зри на девицу, Тесей, что подобна наяде,

Не устоишь перед нею, хоть седобород!»

672

«Кто это в маске лисицы с чудесной косою?» —

Тихо спросил молодую пейзанку лапиф.

«Это царевна Елена оделась лисою!» —

Та отвечала, лицо покрывалом прикрыв.

Музыка грянула, громко запели рапсоды,

Вышли на площадь девицы, все в масках зверей,

Танец не должен прерваться слезой непогоды —

Видя его, Артемида лишь станет щедрей!

673

«Не обманул нас в Афинах рапсод сладкозвучный!» —

Любвеобильному другу промолвил Тесей. —

«В честь Артемиды великой здесь праздник нескучный!

Вижу на лицах рогатые маски лосей!

Наша «лисица» танцует под стать Терпсихоре,

В жизни недолгой не видел красивее ног!

Дева прекраснее нимфы на вольном просторе,

Ей по заслугам наденут за танец венок!»

674

Тучи над храмом сомкнулись в одном хороводе,

Пляску с дождями затеял ласкающий Нот,

Молния вспыхнула вдруг на седом небосводе,

Кинулись люди от страха в проёмы ворот.

Бросился смелый лапиф к златокудрой «лисице»,

Быстро укутал красавицу в царский хитон

И побежал, крепко деву сжимая в деснице,

Прямо на берег, не слушая жалобный стон.

675

Сзади Тесей прикрывал Пейрифоя спиною,

К судну спустились они по большим валунам,

И полетело оно над протокой речною

Быстрою птицей навстречу высоким волнам.

Ливнем обрушилась с неба на землю Нефела,

Вздыбился мелкий Эврот от сильнейшей грозы,

Речка казалась страшнее драконьего тела,

Струи её извивались сильнее гюрзы.

676

«Засветло мы доберёмся до устья Эврота,

В бурное море уйдём далеко до зари!» —

Кормчий вскричал и подумал: «Вот это работа!

Так воровать могут только герои-цари!»

Вынесли воды Эврота их в синее море,

В Спарте оставил порывы ласкающий Нот.

С грустью Тесей вспомнил сказ о царе Агеноре:

Так же, как Зевс, утащили властители «плод».

677

Море утихло. Исчезли следы урагана.

Парус широкий подняли поспешно друзья,

Быстрый Зефир налетел на галеру нежданно,

Чтоб унести это судно в родные края.

Кормчий спросил с восхищеньем царя Пейрифоя:

«Ловкий и сильный ты, царь, словно вепрь или волк…

Взяли вы с другом невесту без крупного боя,

Только куда путь держать нам – в Афины иль в Йолк?»

678

Замер лапиф, бросив взгляд на царевну в хитоне:

«Опытный кормчий мне правильно задал вопрос!

Долго находится маска на дивном «бутоне»,

Надо взглянуть нам на ту, что прекраснее роз!»

Снял Пейрифой свой хитон и звериную маску,

И поразились, увидев Елену, цари —

Выкрали дерзко тираны дитя-златовласку,

Дева была младше юной богини зари!

679

«Сколько же лет восхищаешь ты Спарту, «лисица»?

Дюжины, девочка, нет – вижу я по лицу!»

«Скоро одиннадцать лет, как ликует столица,

Ради меня люди многие ходят к дворцу!»

Сели подальше от девы-ребёнка тираны,

Чтобы решить златовласой царевны судьбу.

Тихо сказал друг лапифу: «Выкладывай планы!

Кто с одиночеством свадьбой закончит борьбу?»

680

«Я уступаю, трезенец, тебе это диво —

Происхожденьем своим вы с Еленой равны!»

«Нет, Пейрифой, я тогда поступлю некрасиво —

Я слишком стар для такой очень юной жены!»

Молвил лапиф: «Может деву отправить обратно,

Ночь проведя возле устья невзрачной реки?»

«Как мы глупы! – повторил властелин троекратно:

Славно украли «невесту» цари-простаки!»

681

«Выход нашёл! Чтобы нам не досталось подгребий,

И чтоб довольны мы были грядущей судьбой,

Бросим на судне сейчас при свидетеле жребий,

Сразу решим этот спор о жене меж собой!

Клятву, трезенец, дадим перед жребием оба,

Что победитель поможет другому с женой,

Не придираясь к избраннице друга особо,

Даже случись, что заплатит высокой ценой!»

682

Парусник мчал, оставляя следы бурунами,

Длинные вёсла лежали вдоль крепких бортов.

«Кормчий, брось жребий, и кончится спор между нами,

Каждый из нас к трудной доле супруга готов!»

Ловко подбросил обол царских судеб «вершитель»,

Выпало «счастье» нежданно Тесею-вдовцу,

«Вот и появится в царстве твоём новый житель,

Будет супруга наградой царю-храбрецу!»

683

Лёгкую мглу над водой пронизал нос галеры,

Впал в размышленья о жизни седой властелин:

«Лучше бы путь мы направили в Йолк или Феры,

Чтоб пред малышкою мне не позорить седин!

Выхода нет, хоть бросайся с доспехами в воду!

Вот и доверься течению сладких баллад!

Вырвать язык прикажу за сказанье рапсоду…

Впрочем, про возраст молчал он! Я сам виноват!

684

Нет! Не поймут Победителя члены Совета —

Сами они наготове спуститься в Аид,

Лучше б меня завалило камнями Тайгета,

Чем перед ними иметь похотливого вид!

Надо её будет прятать пять лет до женитьбы,

Но невозможно царевну держать взаперти,

Домик купить надо возле зелёной селитьбы,

К свадьбе далёкой не вижу другого пути!»

685

С этим уснул властелин, пострадавший душевно,

Только приятель его не смыкал острых глаз,

Мягкое ложе для сна получила царевна —

Кормчий использовал паруса малый запас…

Эос накрыла полнеба над морем перстами,

Гелий свою колесницу был выгнать готов,

Ветер ударил по парусу, словно хлыстами,

Билась волна в просоленное древо бортов.

686

Медленно сон покидал сына бога морского,

Берег афинский властитель увидел вдали:

«Нервничать буду от шума внутригородского,

Осознавая прекрасно, что я на мели!

Третью жену я в столицу везу из-за моря…

Чувствую я, что женитьба не будет мне впрок!

Сколько ещё мне судьба приготовила горя?

Беды приходят всегда в не назначенный срок!»

687

Ветром гонимый корабль проходил по заливу,

Вновь пред очами Тесея могила отца,

Царь пожалел, что он внял Пейрифоя призыву,

С пристани сразу в Трезен отправляя гонца…

Прямо в порту распрощались друзья без застолья,

Гнал к Пелиону свою колесницу лапиф —

Снова хотелось ему проявить своеволье,

В сладких мечтаниях кубок огромный испив…

688

Эфра примчалась на помощь к любимому чаду,

К просьбе его отнеслась с пониманьем она —

В дом деревенский вселила сыновью «награду» —

Жребий героя – беда, а совсем не вина!

Вновь захлестнула Тесея о царстве забота —

Не был тиран от разлуки с Еленой в тоске.

Сердце его не затронули стрелы Эрота,

Было оно, словно камень в холодной реке.

 

Невеста для Пейрифоя

689

Знойное лето прошло, как огонь по равнине:

Травы густые пожухли, слетела листва,

Стали быков приносить люди в жертву Афине,

За урожай восхваляли они божества.

Долгий покой обретала в Элладе природа,

Гиперборею оставив, примчал Аполлон,

Стала обычным явленьем теперь непогода,

Тягостным не был для юной Елены полон.

690

Не обращался с царевной Тесей, как с рабыней,

Духом воспрянул за лето великий герой,

Не предавался он приступам сильных уныний,

Вновь возвратился к трезенцу победный настрой.

Ночь, как Нефела, спешила к богатым Афинам,

Стражу тиран проверял на стене городской,

Видел, как мчит колесница по тёмным долинам,

Бравый возница махал властелину рукой.

691

«Стража внизу! Открывайте скорее ворота,

Срочно впустите в Афины чужого гонца!» —

Крикнул Тесей и подумал: «Беда у кого-то,

Встречу возницу спешащего возле крыльца!»

Быстро спустился тиран со стены на площадку

Перед большим двухэтажным красивым дворцом,

С шумом влетела повозка царя на брусчатку,

Спрыгнул с неё Пейрифой и предстал пред вдовцом.

692

«Что же случилось, лапиф? Кто-то вытоптал лавры?

Или обрушился ночью на вас Пелион,

Может, вернулись на земли лапифов кентавры?» —

«Хайре! Желаю попасть я в богов пантеон!»

Пир был объявлен тираном афинским мгновенно,

Вмиг загорелись костры на камнях площадей,

В жертву богам забивали быков непременно,

Праздник царя стал весельем для многих людей.

693

И запылал яркий факельный свет в царском зале,

Тихо трещала от пламени пихты смола,

Пифос с вином заблестел на дубовом овале,

На апоклинтры друзья возлегли у стола.

И любопытство взыграло в душе властелина:

«Уж не намерен ли ты покорить Геликон?

Тёщей твоей станет точно тогда Мнемозина —

С нею, мой друг, попадёшь ты легко в пантеон!»

694

«Кажется, зря ты смеёшься, Тесей, надо мною —

Выслушай прежде легенду, что спел мне аэд!

Сразу проникнешься мысли моей глубиною,

Есть в этой песне надежды загадочный свет!»

Выпив вина, закусив мясом жареным плотно,

Начал лапиф неуёмный вести свой рассказ:

«Эту легенду рапсод мне вещал неохотно —

Боги не сводят с поэтов внимательных глаз…»

695

Славный Тесей был настроен на смех и веселье:

«Слышал я много, мой друг, от рапсодов баллад!»

«Речь о Деметре, дарующей нам земледелье

И плодородье лугов для пасущихся стад.

Эта богиня – творение Крона и Реи;

Зевса, Аида и Геры ревнивой сестра.

Силу прекрасной матроне дают эмпиреи,

Как и Афина, Деметра-Ахенамудра!»

696

«Знаю! – сказал Пейрифою властитель афинский. —

Мне о богах и богинях поведал Хирон!

Слышал – прекрасна, и рост у неё исполинский!

Ах, неужели Деметру взять хочешь в полон?»

«Не постигал я преданий священных науку,

Царское дело являлось ученьем моим,

Я набивал в боевых упражнениях руку,

Так как был страстью горячей к победам гоним!

697

Я расскажу, Победитель, балладу рапсода,

Сразу поймёшь, что отныне тревожит меня…

Как-то увидел Деметру Зевес с небосвода,

Тучи тяжёлые к скифам далёким гоня.

Поступью лёгкой скользила она по долинам

В вечности спящих пустынных Аттических гор,

Следом за ней оживала растительность клином,

Что поражало Зевеса внимательный взор.

698

Вспыхнул властитель Олимпа любовью к ней жгучей,

Жаждал свиданья с Деметрой в тиши властелин.

Та не могла видеть грозного бога за тучей,

Сея растительность дивную возле стремнин.

Выбрал удачный момент властелин для свиданья —

В неге она пребывала у тёплой реки.

Ярким красавцем предстал, как вещают преданья,

И попросил у прекрасной Деметры руки.

699

Очи царя-олимпийца сияли сапфиром,

Страстная речь потекла, как река Ахелой,

Клялся Деметре великой он небом и миром,

Нежное сердце признаньем пронзил, как стрелой.

Чувства горячие Зевса, подобные лаве,

Вызвали бурную страсть у Деметры тогда,

В крепких руках перенёс он богиню к дубраве,

Семя своё ей отдал для созданья «плода».

700

Дочь родилась у неё от царя небосклона,

Миру явилась она с неземной красотой!

Имя прекрасное дал ей Зевес – Персефона.

Что означает? Не знаю, я – смертный простой!»

Царь Пейрифой вдруг умолк после сказанной фразы,

Видя усмешку «героя заморских невест»:

«Знанья людей, Пейрифой, блещут, словно алмазы,

В кузнице их не скуёшь, как великий Гефест!

701

Много безумных царей восседает на тронах,

Глупостью царствам наносят властители вред —

Ярко сверкают алмазы их только в коронах!

Это я к слову, приятель! Играй, «кифаред»!»

Видел Тесей, что лапиф пребывает в волненье,

С новой идеей приехал восторженный друг:

«Слушаю я, дорогой Пейрифой, продолженье!

Не выпускай нить рассказа о важном из рук!»

702

«Выросла дочь у Деметры прекрасной богиней,

Мать берегла Персефону от взоров богов,

Только отец, пребывавший в «обители» синей,

Мог наблюдать их средь гор и зелёных лугов.

Слух о чудесной красе долетел до Аида,

Тот попросил Олимпийца без лишних тирад:

«Дочь Громовержца, Зевес – лучший выбор Кронида,

В жёны отдай Персефону, властительный брат!»

703

«Разве могу отказать богу тёмного царства,

Гостеприимство кого так пугает людей?

В жёны бери! В этом нет никакого коварства —

Ты – не убийца невинных, не страшный злодей!

Только, Аид, сделай так, чтоб не знала Деметра,

Да и другие об этом узнать не должны,

Чтоб без свидетелей было – без быстрого ветра,

Без зодиака небесного, грустной луны!»

704

Вёл за прекрасной невестой Аид наблюденье,

Для умыканья её выбирал нужный миг —

Чтобы без ветра, Селены, созвездий свеченья

Мог увести Персефону в подземный тайник.

День подходящий настал, чтоб свершить похищенье —

Ветер тяжёлые тучи угнал на восток,

С нимфами дева на миг прекратила общенье,

В поле увидела Геей взращённый цветок.

705

И устремилась поспешно к цветку Персефона,

С лёгкостью ветра летя над волной ковыля,

Но не успела свершить над растеньем поклона —

Перед богиней разверзлась мгновенно земля,

Вырвалась бурей из чрева земного квадрига,

Быстро схватил Персефону счастливый Аид,

В бездну вернуться хватило властителю мига,

Восстановился тотчас на лугу прежний вид.

706

С криками нимфы примчались на место хищенья,

Ровно и гладко всё было, как девы щека.

Сильно корили себя за своё упущенье —

Ни Персефоны прекрасной, ни чудо-цветка!

Трудно кронидам понять материнское горе,

Мать плодородия в ужас пришла от беды —

Дочь потерялась мгновенно на малом просторе,

Вскрикнув, исчезла она, не оставив следы.

707

Мать Персефоны надела простые одежды,

Чёрный их цвет нагонял на бессмертных тоску,

В поисках долгих она не теряла надежды,

Что приведут мать Деметру они к тайнику.

Там, где она проходила, увяли растенья —

Силой небесной питать их не стала она,

Всей Ойкумене грозило тогда запустенье,

Произрастать перестали в полях семена.

708

Неурожайные годы текли, как поток Ахелоя,

Зевс не жалел для растений небесной воды,

Но не осталось в полях плодородного слоя,

Боги не знали спасенья от этой беды.

Голод смертельный тогда наступил в Ойкумене,

Жертвовать нечего было великим богам,

Падали люди в мольбах на худые колени,

И относились к бессмертным, как к худшим врагам…

709

Мать расспросила о дочери бога Эола:

«Может быть, ветры твои знают тайну мою?»

«Были мы все в этот день во дворце, у престола,

Гелиос мог проезжать в благодатном краю…»

Так, не найдя облегченья тревожным страданьям,

Мать безуспешно бродила по множеству стран,

К солнцу тогда обратилась Деметра с посланьем:

«Дочь отыскать помоги, о, великий титан!

710

Я умереть не могу, но и жить так не в силах,

Душу мою разрывает на части беда,

Милую дочь бесполезно искать мне в могилах,

Где же бессмертная дева сокрыта тогда?

Юная дочь ярче роз и душистых камелий —

Ты не заметить такую не мог с высока!

Доброю вестью утешишь, Всевидящий Гелий,

Или напрасно придётся страдать мне века?»

711

«Зря так о ней безутешно страдаешь, дочь Крона,

Что погибают деревья и сохнет трава!

Выдана замуж за бога твоя Персефона,

Зевс её отдал Аиду по праву родства».

Вспыхнуло яростью сердце несчастной Деметры:

«Вот почему промолчала о краже Луна,

Тайну открыть не могли мне свободные ветры,

Что Персефона – подземного бога жена!

712

Гелий, спасибо! Утешил известием странным!

С братом коварным теперь разберусь я сама!»

Грозный призыв стал для Зевса ударом нежданным,

Словно на светлый Олимп опустилась зима.

Вспомнил Зевес про Деметру и с ней наслажденье

И перед нею предстал, как поверженный враг:

«Мать плодородья, прошу, прояви снисхожденье —

Я допустил, как отец, необдуманный шаг!»

713

«Ты повторяешь нелепости Эпиметея,

И проиграешь, как злой и безжалостный Крон!

Очень плохая твоя и Аида затея —

Вы нанесли Ойкумене огромный урон!

Ты посмотри на поля – сушь Ливийской пустыни,

Горы зелёные – тень неживых пирамид!

Если ты дочь не вернёшь, мир покину отныне:

И с Ойкуменой заплачешь, бесчестный Кронид!»

714

Но повинился Зевес перед ней торопливо:

«Щедрый Аид и умён, и красив, и богат!»

Тут же добавил к словам Громовержец хвастливо:

«Горы камней драгоценных подарит ей брат!

Честно скажу, что в могуществе богу нет равных,

Вызвать Аида на бой не нашлось храбреца!

И аргумент приведу самый главный из главных —

Дочь Персефона в Аиде – по воле отца!»

715

«Ты не услышал призыва Деметры несчастной!

Пусть же земля станет грудой камней и песка,

Больше не будет она ни живой, ни прекрасной —

Сгубит её одинокой богини тоска!»

«Я обещаю тебе разобраться с конфузом —

С дочерью встретишься скоро, Деметра-сестра!

Ты не должна быть преградой супружеским узам,

И умоляю, будь снова к растеньям добра!»

716

Зевс поспешил скрыться с глаз возмущённой Ахены,

Через мгновенье был к брату направлен Гермес…

С ранним рассветом под взором прелестной Селены,

Вышла на свет Персефона из сени древес».

«Ты объясни, Пейрифой, мне без всех демагогий —

Сам отпустил бы на месте Аида жену?»

«Друг, договор заключил с ним Гермес быстроногий,

Что царь к Деметре отпустит супругу одну!»

717

«Слышал я, друг Пейрифой, и про зёрна граната,

Знаю про то, что богиня вернуться должна,

Что Персефона не любит работу Таната

И покидает Аид, лишь приходит весна!»

«Знаешь ли ты, что гранатом Аид опозорен?

Тайна моя, друг Тесей, пострашнее смертей! —

Царь подземелья ошибся в количестве зёрен!

Вот почему у супругов совсем нет детей!

718

У Персефоны с Деметрой печаль неизбывна

В долгие хладные дни неизбежных разлук.

Слышал недавно, как плачут богини надрывно

В день расставания – это ужасно, мой друг!

Явно не хочет под землю идти Персефона,

Обе рыдают слезами холодных дождей!

Видел я эту картину в горах Пелиона,

Сразу я понял, что муж у богини – злодей!»

719

«Не понимаю тебя, Пейрифой, совершенно!

Ты для чего мне поведал одну из баллад?»

«Жить под землёй не сумеет жена полноценно,

И не поможет бездетным супругам гранат!

То, что ты выслушал эту балладу – отрадно,

Полностью значит, Тесей, согласишься со мной —

В жёны брать надо таких, как твоя Ариадна,

Ради любви не стоять за высокой ценой!»

720

Славный Тесей от речей пребывал в изумленье:

«Ты на кого намекаешь, хвастливый лапиф?»

И от догадки своей ощутил отрезвленье:

«Ты, Пейрифой, от вина стал излишне болтлив!»

«Разве плохое желанье у лучшего друга —

В жёны взять юную дочь властелина небес?

Стану бессмертным властителем, как и супруга,

Смелого зятя полюбит великий Зевес!»

721

«Друг Пейрифой, хмель хорош, чтоб поднять настроенье,

Но исключает надёжно работу ума!

Мне не по нраву, приятель, твоё упоенье —

Мысль о хищенье богини – для петли тесьма!»

«Слушай, Тесей, расскажу я сейчас по порядку:

Был я в пещере кентавров в горе Пелион.

Плач вдруг раздался, и сжал я меча рукоятку,

Выйдя из грота на горный желтеющий склон.

722

Недалеко от подножья, на скудной равнине,

Там, где ручьи собираются в бурный поток,

Плакали громко, навзрыд, две прекрасных богини,

Горем согнуты, как в сильную бурю росток.

Слёзы не льют, возвращаясь к любимому мужу,

Быстро озноб пробежал у меня по спине,

Похолодела душа, как в суровую стужу,

Перевернулось, поверь, всё сознанье во мне!»

723

Так говорил Пейрифой возбуждённо, и страстно,

Словно жених перед сотней красивых невест,

Речи лапифа звучали, как песни, прекрасно,

Каждое слово его дополнял яркий жест:

«К женщинам ты охладел, по моим наблюденьям,

Чувствами Федры покойной насытился, друг!

Я чуть моложе тебя, и женюсь с наслажденьем,

Сердце моё, властелин, не засохший урюк!»

724

«Не представляю, приятель, как быть с Персефоной,

Если она в подземелье ушла до весны!

Может, тебе повстречаться с Деметрой-матроной,

Что остаётся на дивных долинах страны?»

«С лёгкостью ты рассмешил неуместным вопросом!

Разве у женщин находит защиту герой?

Вспомни себя молодым и свидание с Кноссом,

И на великое дело высокий настрой!

725

Мог ли забыть, властелин, как ты с хваткою жадной

Миноса дочь уносил к кораблю в темноте,

Целую ночь неусыпно провёл с Ариадной,

Пылкое сердце и жизнь посвятив красоте?»

«Ты у кого собираешься выкрасть супругу?

Царство подземное – это не солнечный Крит!

Я откровенно скажу, как ближайшему другу —

Даже не думай – тебе не по силам Аид!»

726

«Я не боюсь, проникаясь великою целью —

И Персефона войдёт в мой прекрасный дворец!

Сдастся Аид, лишь пройду по его подземелью,

Сам всё увидишь – ты клялся помочь мне, вдовец!»

Вспыхнул Тесей, лик его стал краснее граната:

«Ты от вина опьянел?» Но ответил лапиф:

«Славный Геракл победил у Адмета Таната,

Бога Ареса надолго пленил царь Сизиф!

727

Слушай Тесей, эта мысль не является дикой —

Вспомни, вернулся на свет сладкозвучный Орфей,

Что в подземелье ходил за женой Эвридикой!»

Молвил Тесей: «Он ходил за супругой СВОЕЙ!»

Смолкли герои. Наполнился зал тишиною,

В окна вплывал незаметно холодный рассвет.

Горестно думал Тесей: «Что ж, пойдём за женою,

Видно, иду по тропе нескончаемых бед!»

 

В Аид!

728

Эос пронзила перстами восток небосклона,

А властелины-друзья засиделись вдвоём.

В думах хмельного лапифа была Персефона,

А победитель Тесей размышлял о своём:

«Как красота неземная рождает влеченье,

Голову может вскружить посильнее вина…

Скоро пойдём – надо слугам раздать порученья,

Следует мать навестить – ожидает она!»

729

Ход размышлений нарушил лапиф неуёмный:

«Молвят, Тесей, что ты знаешь местечко Колон,

Где в подземелье имеется вход очень тёмный —

Именно там царь Эдип взят в «последний полон.»

«Необходимо оставить для слуг указанья,

Мать свою Эфру хочу навестить, Пейрифой…»

«Не беспокойся, Тесей, будет быстрым свиданье,

Ты из Аида придёшь непременно живой!»

730

Вышли друзья из Афин в боевом снаряженье,

Молча они прошагали до рощи святой:

«Вон от того валуна начинаем движенье —

Молвил Тесей. – Прямо вглубь этой чащи густой!»

Шёл в эйфории лапиф, а Тесей – безучастно,

Мысль о грядущей беде тяготила царя:

«В голову вбил Пейрифой, что богиня несчастна,

Скоро поймёт, что затеял поход этот зря!

731

Даже Эдип обречённый так не был доволен,

Что покидал эту грешную землю навек!

Женщин на свете немало, но друг обездолен —

В царство Аида спешит, ускоряя свой бег!»

Долго по чаще кружили друзья-властелины,

Но, обнаружив под толстой сосною провал,

Поняли сразу: «Вход в бездну – в расщелине глины!»

Первым туда устремился влюблённый бахвал.

732

Мысленно грустный Тесей попрощался с Элладой:

«Великодушно прости за грехи, белый свет!

Клятва меня заставляет идти за «наградой»,

Здесь оборвётся история славных побед…»

Прыгнув в расщелину, он пролетел без помехи

В тёмном пространстве не больше десятка локтей,

Звякнули громко ударившись в стенку доспехи,

И покатился правитель по дну полостей.

733

Долго скользил по камням он и падал в потоки

Грязной, пахучей и дух леденящей воды.

«О, как безумцы тщеславные к людям жестоки,

Умные мысли друзей и родни им чужды!

Эта дорога к Аиду – в одном направленье,

Сколько уже пролетел, и не видно конца,

Слава богам, что спасает от ран снаряженье,

Я не желаю, чтоб встретил Харон мертвеца!»

734

Вспомнил трезенец и детство, и деда Питфея,

Эфру – любимую мать, Антиопу-жену,

Свежий рассказ о походе к Аиду Орфея,

Бой с Минотавром, нырянье к отцу в глубину…

Долго носило царя по невидимым гротам,

Тело болело от сильных ударов о твердь,

Он потерял при падениях счёт поворотам,

Ждал, как спасенья от бед, неминучую смерть.

735

Напрочь забыл Победитель, за что эти муки,

О Пейрифое ни разу не вспомнил тиран,

Копьями в душу вонзались оружия стуки,

Шлем при ударах гремел, словно медный тимпан.

Свет ощутил властелин сквозь закрытые веки,

Следом почувствовал чем-то смягчённый удар,

Будто на ветки упал, чем полны лесосеки,

Ветер принёс на лицо ему пепел и жар…

736

На Пейрифоя упал измождённый властитель,

Сильно кружилась под шлемом его голова,

Встретила грустно героев Аида обитель:

Жаркий поток, тусклый свет, асфоделы, трава.

Оба себя ощущали рассохшейся глиной,

Что при падении вниз, разлеталась в куски,

Тихо шептал Пейрифой: «Где-то там за долиной

Должен стоять властелина дворец у реки!»

737

Медленно царь афинян возвращался в сознанье,

Не понимал до конца, где находится он:

«Коль притащил ты к Аиду меня на закланье,

То, Пейрифой, поднимайся, нам нужен Харон!»

И побратимы пошли по пологому склону,

Издалека разглядели мужчину с веслом:

«Это же он! Направляемся прямо к Харону,

Знаю, Тесей, ко дворцу не пройти напролом!»

738

На перевозчика душ устремились их взоры.

«Телом могучим Харон на Геракла похож,

Этот свернёт, если надо, высокие горы —

Молвил спокойно Тесей. – Как же он темнокож!»

Не испугался хвастливый лапиф великана:

«Перевези нас на берег другой поскорей!»

«Кто ты такой, что шумишь погрознее вулкана,

Иль не имел никогда от весла волдырей?»

739

«Разве не знаешь меня ты, Владеющий лодкой?

Я – Пейрифой, и возможно, твой будущий царь!

Перевози, я спешу на свиданье с красоткой,

Там, у дворца усмиришь трёхголовую тварь!»

И усмехнулся могучий потомок титана,

Поторопился исполнить приказ чужака —

Знал, что за дерзость заплатит тот поздно иль рано,

Сжал он весло, успокоилась сразу река.

740

Взглядом суровым Харон указал им на место,

Весело впрыгнули в чёлн побратимы-цари.

«Скоро увидишь, приятель, какая невеста

Будет женою моей – ярче светлой зари!»

Лодка качнулась, Харон оказался пред ними,

И, обернувшись, взглянул на пришедших тела,

Не оценил мощь в хвастливом царе-побратиме:

«Этот падёт, как дитя, при подъёме весла!»

741

Но с восхищеньем смотрел на Харона трезенец:

«Этот потомок титана нисколько не слаб!

А Пейрифой перед ним просто сущий младенец,

Выбросить может Харон нас веслом, словно жаб!»

В месте слиянья двух рек грозной Стикс с Ахероном

Славный Тесей наблюдал очень мощный гребок:

«Наш перевозчик сумел бы владеть даже троном —

В битве осилить не сможет паромщика бог!

742

Тёмная кожа его от титана Эреба

Или от Нюкты, богини ночной темноты.

Происхожденьем он выше властителя неба,

А занимается чем у последней черты?

Нет у него ни семьи, ни уютного дома,

Целую вечность провёл здесь на лодке с веслом!

Разве достоин великий титан лишь парома?

Лучше бы был на Олимпе огромным орлом!

743

В битве за власть усмирили титанов крониды,

Значит, их воля к победе была велика!

Или расклад сил и власти такой у Планиды,

Чтоб у Харона остались лишь чёлн и река?

Я понимаю, что вся справедливость туманна —

Честно ль вдовцу домогаться замужней жены?

Вот потому не имеем того, что желанно,

И погибаем, бывает, без всякой вины!»

744

Шумно скользнула по камешкам берега лодка.

«Смело идите, безумцы, путь к цели открыт!

Ждёт жениха с нетерпеньем невеста-«красотка»,

Сильно печалится, плачет, тоскуя, навзрыд!» —

Громко воскликнул Харон, улыбнувшись зловеще.

Лодку покинув, цари зашагали к дворцу,

Сжали весло перевозчика руки, как клещи,

Чёрная тень пролетела волной по лицу…

745

Крикнул Харон: «По тропе до проёма в граните

Смело идите – не тронет вас яростный пёс!

Слева, над рощей, увидите свод в лазурите,

А впереди, вдалеке – с дивной аркой утёс.

Там на стене есть застывшая кариатида,

Не обделите вниманием деву, друзья!

Сразу поймёте вы, надо ль тревожить Аида,

Чтоб не страдать Вам в веках под землёй, вопия…»

746

«Мрамор дорожки к вратам очень чист, без царапин —

Молвил Тесей. – Бог не часто встречает гостей!

Этот визит для него вряд ли будет внезапен —

Грозный Аид впереди самых свежих вестей!»

Невероятно спешил Пейрифой к Персефоне,

Страстью безумца, казалось, лапиф был гоним,

«Может, охвачен он тягой к великой короне,

А Персефона – предлог, чтобы шёл я за ним? —

747

Начали мучить Тесея глухие сомненья —

Сколько на тронах в Элладе нечестных людей?

Славный Эдип претерпел от Креонта гоненья,

Или известный Паллант – настоящий злодей!»

Бросился сразу лапиф на ворота под аркой,

В дивный орнамент из бронзы ударил мечом,

Грянула речь, словно спорил пастух со свинаркой,

В створки ворот бился воин могучим плечом.

748

«Эй, мрачный бог, выходи, Пейрифой в подземелье!

Ты незаслуженно держишь богиню в плену,

Ты подливаешь ей в пищу опасное зелье,

Околдовал с троетелой Гекатой жену!

Мы не уйдём, Повелитель, с пустыми руками,

Освободи Персефону от тягостных пут!

Чем её радуешь ты, неживыми цветками?

Вместо театра что видит? Ваш с Миносом суд?»

749

Грустный Тесей наблюдал за угрозой лапифа,

И равнодушно глазами скользил по стене,

В странном орнаменте арки увидел он грифа,

Что устрашающе злобно парил в вышине.

Кариатида над ним завладела вниманьем —

Утренним небом сверкнули у девы глаза,

Словно подвержена женщина горьким стенаньям,

Ярко сверкнула на лике живая слеза!

750

«Меч затупился совсем, и устал я немного,

Голод и жажда свернули нутро живота!

Если б ты знал, как я зол на трусливого бога —

Выйти боится – пугает моя правота!

Хватит бесплодно ходить здесь, садись на сиденье,

Что прорубил в самоцветной скале камнетёс!

Произведенье искусства, Тесей, загляденье!

Сев на другое, сказал Пейрифой. – Где же пёс?»

751

Сели друзья на сиденья из обсидиана

Слева и справа от входа в большую скалу.

«Очень удобно, Тесей, для усталого стана,

Я поражаюсь высокому здесь ремеслу!

Что ж, подождём на скамьях самоцветных итога,

Слышал я, здесь не считают ни дней, ни ночей,

Скоро откроются двери сурового бога,

Выйдет она, Персефона, услада очей!»

752

«Время, возможно, течёт, Пейрифой, скоротечно —

Год наверху пролетит, а в Аиде – лишь миг!

Но ожидание здесь не протянется вечно,

Мы всё равно будем ждать – бог услышал твой крик…»

Двери открылись, и вышла прекрасная пара —

В ярких одеждах богиня, и с нею Аид,

А во дворце громогласно звучала кифара,

Смертных привёл в восхищенье божественный вид.

753

От неожиданной встречи умолк Победитель,

Острая мысль пронеслась: «Побратим мой – глупец!

Прав был в отцовских решениях Тучегонитель —

По голове примерять надо каждый венец!

Друга мне жаль, но богиня лапифу не пара —

Не по заслугам подняться хотел до небес!

Слышал бы песню печальную он про Икара,

То не бежал бы к Аиду, как волк в тёмный лес!»

754

Глянул на бога Тесей и почувствовал холод:

«Очи Аида сверкают недобрым огнём!

Стройный красавец власами украшен и молод,

Мощь беспредельная зримо является в нём!

Друг Пейрифой для сражений с кронидами мелок —

Стадо кентавров дурных – не богов пантеон!

Бог, как медведь, и не будет гонять в роще белок,

И не боится, что кто-то займёт царский трон».

755

Голос Аида звучал, как поток водопада:

«Не ожидал встретить здесь столь высоких гостей!

Дивно звучала недавно лапифа «рулада»,

Ею заслушался я, отдохнув от смертей!

Эти скамьи – персонально для вас из массива

Редких камней, коих нет в Ойкумене во всей!

Смотритесь вы на сиденьях, герои, красиво!

Только удобно ли вам, Пейрифой и Тесей?»

756

«Да, нам удобно, Аид!» – изрекли побратимы.

«Но мы пришла за…» – осёкся внезапно лапиф —

Ноги властителей стали совсем недвижимы,

Вкрадчиво бог им сказал: «Буду к вам справедлив!

Вы от навязчивых мыслей устали навечно,

Так отдохните, пришельцы, под этой стеной!

Долгая жизнь у меня, Пейрифой, безупречна —

Я овладеть не пытался чужою женой!»

757

«Не попрошу Посейдона, чтоб вспомнил о сыне —

Я по заслугам подземным властителем «бит»!

Буду закованным в камне навеки отныне —

Был справедливым в деянье великий Аид!

Мир не узнает вовек о моём угасанье! —

Клятва моя – между камнем и славою клин! —

Молвил Тесей. – И не сложат рапсоды сказанье,

Где по делам возвеличен герой-властелин!»

 

Менесфей

758

Кинулись слуги на поиск Тесея не сразу —

Мог пребывать у соседей по несколько дней.

Не догадались пройти в роще к чёрному лазу,

Там бы узрели они отпечатки ступней.

Члены Совета гонцов отправляли и в Феры,

В ближние Фивы, Коринф и далёкий Трезен,

В новый Пирей, где проверены были галеры,

И к Эврисфею, властителю славных Микен.

759

Не было в царстве Тесею достойной замены,

Исчезновеньем царя возмущался народ:

«Вновь за невестой ушёл, мало юной Елены?

Прячется где-то иль в землю ушёл, словно крот!»

Более года искали его по селеньям Эллады,

О происшествии этом узнал Тиндарей.

Были вестям сыновья-близнецы очень рады:

«Надо Елену спасать – нет в Афинах царей!

760

Там среди членов Совета возникли раздоры —

Есть старики, что помогут в спасенье сестры!

Надо, отец, начинать нам военные сборы,

Копьяс мечами всегда у спартанцев остры!»

Разными были они, близнецы Диоскуры —

Кастор любил верховую езду на конях,

А Полидевк поражал красотою фигуры —

Часто его кулаки были в толстых ремнях.

761

Крепким умом обладали сыны Тиндарея —

Сильный отряд повели на Афины они,

Сам же отец не пошёл – ослабел он, старея,

Всё он доверил юнцам, не боясь западни.

Те привели свой отряд к стенам славной столицы

И предложили геронтам вернуть их сестру.

Но без царя не решалась судьба чаровницы,

И афиняне затеяли с войском игру:

762

«Нам неизвестна судьба малолетней Елены,

Царь деву спрятал надёжно от алчущих глаз,

Зря штурмовать вам придётся высокие стены —

Прочь уходите, сестры не найдёте у нас!»

«Мы подождём деву здесь! – изрекли Диоскуры. —

Мясом богаты зелёные ваши луга!

Вам отсылать будем бычьи останки и шкуры —

Голод ума вам добавит, коль жизнь дорога!»

763

Лагерь спартанцы разбили, чтоб жить беззаботно:

Пища – на дивных полях, на дорогах – купцы,

Переговоры вели близнецы неохотно,

Зная, что многие люди у трона – лжецы…

Ночью в стене тихо скрипнула дверь потайная,

Чёрная тень проскользнула к большому костру:

«Братья, скажу, где живёт красота неземная,

Если на трон возведёте, то выдам сестру!»

764

«Кто ты такой?» – вопрошали лазутчика братья.

«Я – Менесфей, сын Петея! Моим станет трон!

Вынужден был я одеться в убогое платье,

Чтоб под луною в ночи быть чернее ворон!

Я убедить постараюсь всех членов Совета

Деву Елену вернуть через день или два —

В мненьях геронтов седых нет сейчас паритета,

Льются ручьём Гиппокрены старейшин слова!»

765

«Кастор, не хочешь ли стать ты Афинским тираном?»

«Нет, Полидевк! Я желаю увидеть сестру!

С нею вернёмся, близнец, мы к спартанским баранам,

А Менесфею доверим с Советом игру!»

Быстро исчез афинянин во мгле беспросветной,

С тайной надеждой вожди отходили ко сну:

«Только бы он был фигурою авторитетной,

Чтоб не пришлось нам вступать в затяжную войну!»

766

Утром собрался народ возле дома Тесея,

Где пребывала тирана спартанского дочь,

Слышалась громкая долгая речь Менесфея:

«Враг не уйдёт от столицы без девушки прочь!

Дева украдена в Спарте друзьями-царями,

Сам же великий Тесей был в суждениях строг,

И разбирался безжалостно он с бунтарями!

Надо впустить Диоскуров!» – вещал демагог.

767

«Дева прекрасна, друзья, как сама Афродита,

Будет она украшеньем столицы любой!

Но для Елены Афины – плохая защита!

Где тот супруг, предназначенный деве судьбой?

От красоты незаконной придут в город беды,

Голод стучится к нам в створки дубовых ворот!

В долгой войне без Тесея не видеть победы!

Надо быстрее решать, вы – разумный народ!»

768

Знать городская уже пребывала в тревоге —

Жаркое лето, без пищи начнётся здесь мор!

«Явную ложь не потерпят великие боги!

Выдать Елену скорее!» – был их приговор.

Жители вскоре впустили спартанцев в столицу,

К дому Тесея направив заморских бойцов.

Деву несла на могучих руках в колесницу

Пара красивых, как бог Аполлон, близнецов.

769

«Эфра! Любимая Эфра!» – кричала Елена,

Вышла с величием царская мать на крыльцо.

«Братья! Мать Эфра мне скрасила тягости плена…» —

Слёзы скатились из девичьих глаз на лицо.

«Можете взять мать с собой – город наш ей – чужбина!

Громко, чтоб слышал народ, произнёс демагог. —

В краже прекрасной Елены царица безвинна,

Станет чужим без царевны ей в доме порог!»

770

Медленно город покинула их колесница,

А Полидевк произнёс всем прощальную речь:

«Едет с Еленой наследная матерь-царица,

Сброшена демосом тень Победителя с плеч!

Люди! Теперь выбирать вы властителя вправе!

Я Менесфею хочу предложить царский трон —

Он не стремится к войне, к неоправданной славе,

Если б не он, понесли бы Афины урон!»

771

«Слава спартанцам и слава царю Менесфею!

Наша столица свободна, как горная лань!

Жизнь потечёт в ней подобно потоку Алфею,

Славный народ миновала напрасная брань!»

Жители города вмиг преклонили колена

Пред Менесфеем, как новым тираном Афин.

Так помогла демагогу невольно Елена,

Чья колесница неслась по дорогам равнин.

772

Вышел отряд близнецов из-за стен цитадели,

Слышался эхом в столице их радостный смех:

«Очень легко мы достигли намеченной цели,

Это для нас, молодых, несомненный успех!»

Жизнь афинян потекла полноводной рекою,

Вновь принимала столица заморских купцов,

Не вспоминали геронты Тесея с тоскою —

Мнили себя в «пантеоне» больших мудрецов…

 

Возвращение из Аида

773

Долгие дни просидев на удобном сиденье,

Думал невольно о жизни великий герой:

«Не приведёт ни к чему у скалы рассужденье,

Только сильнее срастусь с самоцветной горой.

Как мы живём? Словно факел, сгорают недели,

Света немного даём, превращаемся в дым!

В юности мы выбираем великие цели,

Глупо считая: подвластен весь мир молодым.

774

А Пейрифой? Жить хотел друг в сиянии славы:

Ради неё и решился на кражу скота,

Он – неизвестный герой Калидонской облавы,

Все остальные деянья лапифа – тщета.

Думаю, понял он глупость сего похожденья,

И осознал, что Кронид с нами был справедлив.

Всяк женокрад был достоин всегда осужденья —

Эвритиона-кентавра забыл друг лапиф…»

775

Голос знакомый прервал ход его рассужденья,

Словно услышал звук детства далёкого он,

«Это кумир говорит иль пришло наважденье? —

«Я возвращаюсь в Микены, где правит «муфлон»!

Голос Геракла отчётливо слышу, о, боги!

Жаль, не могу я нисколько вращать головой…

Снова сойдутся, я верю, в одну с ним дороги…

Это Геракл – слышен голос его громовой!

776

Кто-то Алкиду сейчас говорит торопливо,

Также отчётливо слышен божественный бас!

О, неужели увижу в Аиде я диво?

Явно о нас с Пейрифоем ведёт он рассказ!»

Вспыхнули очи Тесея, наполнились влагой,

Сердце героя согрелось далёким теплом,

Встал собеседник Великого пред бедолагой

И указал на Тесея небрежно жезлом:

777

«Он согласился на кражу супруги Аида,

В этом деянье не виден его интерес…»

Но перебита была речь вопросом Зевсида:

«…Разве в том есть преступленье, ответь мне, Гермес?»

«Нет, невиновен, но было решенье такое —

Будет сидеть с Пейрифоем Тесей заодно!»

«Вам не понять, брат Гермес, наше горе людское,

Мелок для вас человек, как для птицы – зерно!»

778

Сердце Тесея, казалось, стучало кимвалом:

«Вот уж, действительно, равен кумир мой богам —

Не уступает Гермесу Алкид даже в малом,

Прямолинеен во всём и не склонен к торгам!»

Взял Богоравный десницу пленённого друга

И потянул на себя прочь от крепкой скалы,

Тело царя изгибалось, как ясень, упруго,

Вырвал трезенца Геракл, как бревно из смолы!

779

Долго не думая, он подошёл к Пейрифою,

Но оплошал полубог на герое втором —

Не рассказать никакой стихотворной строфою,

Как прогремел в подземелье раскатистый гром.

«Можно тебя похвалить за радушие сердца. —

Тихо промолвил Гераклу Олимпа гонец. —

Но ты услышал, надеюсь, ответ Громовержца?

Освобожденьем лапифа рассержен отец!

780

Брат, Пейрифой в этот камень впечатан навеки,

Перед Аидом лапифа безмерна вина,

Окаменеет он весь, лишь глаза, как засеки,

Будут видны на стене – это рок хвастуна!

Что ж, мы с тобой расстаёмся, должник Эврисфея,

Верю, покажешь ему трёхголового пса!

Сам же пойду выводить из Аида Тесея,

Кончилась здесь злоключений его полоса!»

781

И подтолкнув в спину узника скал самоцветных,

К лодке Харона направился ловкий Гермес:

«Быстро уходим, Тесей, от супругов бездетных —

Времени мало, но надо уйти позарез!»

Кербер ужасный смотрел на двоих равнодушно,

Глаз на одной голове засиял, как цитрон,

Впрыгнул герой на паром за Гермесом послушно,

Их переправил с ехидной улыбкой Харон…

782

Быстро бежать им пришлось от реки Ахерона,

Сильный Гермес подхватил горемыку рукой,

Мигом они оказались в лесу у Колона,

Где снизошёл на Эдипа посмертный покой…

С радостью узник упал на душистые травы,

Взор утомлённый направил на свод голубой,

Ныли от долгой недвижности в камне суставы,

Тело героя светилось своей худобой…

 

Изгой

783

Небо закатное стало темней махагона,

Сильную жажду испытывал славный герой:

«Помню, как с амфорой шла по тропе Антигона,

Воду несла от ключа рядом с этой дырой.

Много ль мне надо сейчас от Ананке жестокой? —

Пара лепёшек сухих да немного воды…»

Медленно встал и увидел в траве невысокой

Женщин иль дев босоногих на глине следы.

784

«Не был до встречи с Аидом таким изнурённым,

Высохла, кажется, жизненных соков река!» —

Молвил Тесей, видя облик свой посеребрённым

В тёмно-зеркальной спокойной воде родника.

Вместо одежд властелина – клочки старой ткани,

Царских сандалий лишились в Аиде ступни,

Кожа темна, словно был Победитель в вулкане,

Руки царя были, словно худые клешни.

785

Тёмную ночь он провёл на траве, глядя в небо,

К жизни земной возвращала его красота,

Вспомнил Харона, несчастного сына Эреба,

Участь которого так безнадёжна проста.

«Ночь в Ойкумене прекраснее света Аида —

Звёзды – услада очам, слуху – песни цикад,

Душу не гложет на бога пустая обида,

И неизвестно, каким будет жизни закат.

786

Как, интересно, меня встретит Эос златая,

Сколько узнаю я в славных Афинах вестей?

Что скажет мать, что Еленой была занятая,

Чем украшалось прекрасное время детей?»

Узника сон охватил, одолела усталость,

В ярком виденье явился к нему Пейрифой:

«Друг мой Тесей, если сможешь, прости эту шалость —

Я не владел пылким сердцем, своей головой…»

787

Эос открыла врата золотой колеснице,

Солнце взбодрило Тесея горячим лучом,

Путь свой нелёгкий направил властитель к столице,

В грязной и рваной одежде, но с царским мечом.

Вскоре услышал он грохот тяжёлой повозки.

«Посторонись, беднота!» – крикнул важно купец.

«Вот и услышал я правды земной отголоски! —

Думал Тесей. – Не узнал он тирана, глупец!»

788

Шёл, как старик – уставали ослабшие ноги,

Голод нещадно вцепился во впалый живот,

Полною грудью дышать не дала пыль дороги,

Хоть и с трудом, но дошёл он до медных ворот.

Царь подошёл, задыхаясь, к начальнику стражи:

«Хайре, Ифит! Это я, твой пропавший тиран!»

«Прочь самозванец! Иль хочешь признаться мне в краже,

Что умыкнул у Тесея клинок, ветеран?»

789

Понял герой наконец: «Постарел в подземелье,

Не узнаёт властелина надёжный Ифит!

Быстро состарить героя способно безделье,

«Праздный досуг» у скалы для телес ядовит!»

«Это же я, ваш правитель!» – воскликнул несчастный.

Стражник смеялся: «Глянь в створку блестящих ворот!

Говор твой тихий, убогий, во многом бессвязный!

Вон, со стены над тобою смеётся народ!

790

Люди давно присягнули царю Менесфею,

Спас он столицу от долгой, жестокой войны,

И афиняне теперь не поверят Тесею

И не простят женокраду пред Спартой вины!»

«Где моя мать и её малолетние внуки?» —

В сильном смятенье спросил Победитель бойца.

«Дети в Эвбее, попали в надёжные руки,

Эфру Елена взяла во владенья отца!»

791

В ужас трезенец пришёл от полученных знаний:

«То, что услышал – не лучше проклятой скамьи!

Кражей Елены принёс людям много страданий,

Славы и трона лишился, детей и семьи!»

Молча шагнул Победитель под ветви каштана,

Сверху под ноги упал вдруг кошель серебра,

Деньги подбросила тайно Тесею охрана —

Помнили много бойцы от тирана добра.

792

«Часто простые пейзане тиранов мудрее,

Издалека видят шествие горя и бед!

Прочь от Афин! Я поем и оденусь в Пирее,

Где затеряется славного воина след!»

Выполнил славный герой, что хотел, до заката,

Алый хитон властелина скрывал худобу,

Сытый и мытый трезенец смотрелся богато,

Только тоску выдавали морщины на лбу.

793

Встретил знакомого кормчего он на причале,

Долгую звёздную ночь с ним провёл у костра,

И рассказал моряку о причине печали,

Точно не зная, куда пошагает с утра:

«Кормчий, тебе благодарен навек за услугу,

В Спарту за девой сходили удачно с тобой!

Правда, не в силах помочь ты хвастливому другу,

Мне же ты можешь вполне, не страдая алчбой.

794

Утром ты, друг, отправляешься в славные Феры,

Мог бы и мне средь товаров найти уголок!

Я – не обуза теперь для прекрасной галеры!» —

Странною просьбой закончил изгой диалог.

«Понял тебя я, Тесей, ты проникся желаньем

Прочь унестись поскорее из проклятых мест.

Вижу, Великий, что ты переполнен страданьем,

Ты заплатил очень много за кражу невест!»

795

Эос добавила свет в панораму ночную,

Медленно гасли последние угли костра:

«Скоро покинешь, изгнанник, ты землю родную,

Нам на галеру с тобою грузиться пора!»

В прошлом оставлены горькие думы героя,

Выпито с кормчим радушным из меха вино,

Сын Посейдона примерился к роли изгоя,

Лёг на покрытое плотною тканью зерно.

796

Хлопнули вёсла по глади родного залива,

Плавно галера с зерном отошла от камней,

Бывший властитель смотрел на утёсы тоскливо:

«Вдоволь услышать пришлось мне вчера ахиней!

Вот, оставляю могилу отца за спиною…

Кто навещать будет эту обитель, Эгей?

Эта страна перестала быть сыну родною,

В землях чужих он найдёт для себя гипогей!

797

Добрый отец! Чёрный парус принёс к трону горе,

Но до сих пор ты афинским народом любим —

Именем славным твоим называется море,

Но назовёт ли народ этот что-то моим?»

Горькие думы пытались пробиться в сознанье,

Но отметал их герой, как опасных врагов,

В сердце Тесея горело одно лишь желанье —

Благополучно уйти от родных берегов.

798

Быстро его укачало под небом прекрасным,

Гипнос отправил Тесея в тяжёлые сны:

Видел он встречу с чудовищем злым и опасным,

И нападенье раба на него со спины,

Снился ужасный полёт, в душу страх приносящий,

Тело заныло от сильных толчков о гранит,

И Пейрифой пред Аидом, пощады просящий,

Рядом Гермес быстроногий и славный Алкид.

799

Федра живая явилась, желая отмщенья:

«Я не любила тебя, властелин, никогда!

Сильно меня утомляло с тобою общенье,

Из-за меня ты навеки лишился гнезда!»

В сон провалился изгнанник на целые сутки,

Тёмные тучи прикрыли туманный рассвет:

«Эти ужасные сны на зерне – предрассудки,

Жизни, прошедшей в тревоге – остаточный след!»

800

Хмурилось небо, усилилось в море волненье,

Ветер попутный гнал к северным землям туман,

Вскоре заметил Тесей над водой проясненье:

«Кормчий, смотри! Справа остров, как белый баран!»

«Скирос – названье! Так мрамор горит белизною,

Правит афинский наместник на нём, Ликомед.

Лучше пройти этот остров сейчас стороною,

Если вопросов к царю у властителя нет!

801

Смотрится местный Олимп, как зелёная стела,

Замок построил себе островной властелин…»

«К берегу, кормчий, скорее – есть важное дело,

Сам я взгляну на прекрасный дворец-исполин!

Здесь остаюсь ненадолго – проверю угодья,

Не говори только, где я, родным и друзьям.

Высади, кормчий, изгоя в местах мелководья,

Денег остатки в Эвбее отдай сыновьям!»

 

Последняя глава

802

Отмели Скироса вскоре достигла галера,

И перепрыгнул Тесей через борт корабля:

«Знаю давно Ликомеда, лгуна-лицемера,

Свет и тепло он сумеет украсть с фитиля!

Замок возвёл покровитель жестоких пиратов,

С лёгкостью грабя свои и чужие суда?

Он, Ликомед – образец островных плутократов,

Что богатеют бесчестным путём, без труда!»

803

Так рассуждая, трезенец дошёл до причала,

Лестница дивной красы привела ко дворцу:

«Помощи надобно мне попросить для начала,

Не говоря ничего о беде подлецу!»

Сразу наместник коварный признал властелина —

Именно тот Ликомеда отправил сюда,

Даром своим наделила его Мнемозина —

Вспомнил, как смог избежать он Тесея суда…

804

«Я помогу, но о деле, Тесей, здесь ни слова!

Лучше пройдём с разговором по дивным холмам,

Сам понимаешь, прислуга моя бестолкова —

Нас не поймут, будут слухи гулять по умам!»

Остров всхолмлённый, повсюду лесистые склоны,

Много долин между ними с зелёной травой.

Лжец произнёс: «Здесь уделы не все – эталоны,

Но посмотри непременно, трезенец, на свой!»

805

Быстро наместник шагал по белеющим скалам.

«Мрамор мы здесь добываем для грозных Афин!»

И, оглянувшись, узрел он на лике усталом

Свет недоверья, изрезанный сетью морщин.

«Вот, посмотри, властелин, на удел белоснежный!

Принадлежать будет только тебе навсегда!»

Бросил Тесей на карьер быстрый взгляд безмятежный

И от удара в затылок он рухнул туда.

806

Цареубийца направился к месту паденья,

К жертве стремительный бег завершая прыжком,

Яму глубокую вырыл руками в мгновенья,

Бросил Тесея туда и засыпал песком.

Всё закопал: и одежду, и меч от Кекропа,

Чтоб не оставить от славного гостя следа,

Зависть и страх подгоняли тогда мизантропа:

«Предупредил я его, что он здесь навсегда!»

807

Минуло восемь веков после смерти героя,

Так же, как прежде, текла мутной Леты вода,

Сгинули с лика Земли легендарная Троя,

Многие страны-соседи и в них города…

Но оставались в Элладе красивыми горы,

Чистыми реки, озёра, морей берега,

Реже с Олимпа бросались греховные взоры,

Чаще смотрели на эллинов очи врага.

808

Персы, жестокие правнуки зороастрийцев,

Жители дальних пустынных морских берегов,

Вторглись внезапно на земли и в мир Олимпийцев,

Чтоб навязать там господство восточных богов.

Первый тяжёлый удар принимали Афины,

Морем приплыли из Мидии в царство войска,

Выбрали персы простор Марафонской равнины,

Там, где Тесей обуздал исступленье быка.

809

Прибыло двадцать шесть тысяч бойцов-иностранцев,

У афинян этих тысяч – не больше шести,

Город Платея прислал свой отряд новобранцев —

Мало людей, чтоб закрыть для врага все пути!

Вечер заставил всех мыслить о скором ночлеге —

Будет для многих ахейцев последним закат…

Спорили шумно о будущей битве стратеги,

В сильной тревоге о ней размышлял Мильтиад:

810

«В этом сраженье не надобно множества целей —

Девой Афиной победа нам всем суждена!

Завтра помогут нам ветер восточный и Гелий,

Будет слепить он врагов – эта тонкость важна!

В ближнем бою чужестранцы намного слабее,

Персы не видели наш наступательный бег.

Здесь не получится так у врага, как в Эвбее!

План не оспорит разумный и смелый стратег!»

811

Солнце развеяло лёгкий туман на равнине,

Персы узрели фалангу ахейцев вдали

И боевые повозки в широкой лощине,

Да красоту небывалую чуждой земли.

Не ожидали мидяне с утра наступленья,

Лучники персов открыли слепую стрельбу,

В стане свирепых врагов началось оживленье —

Скоро афинские воины вступят в борьбу.

812

Вдруг по рядам прокатился призыв Мильтиада:

«Братья, врага упокоим на месте святом!»

Напоминали мидяне пугливое стадо,

А Мильтиада фаланга казалась кнутом.

В ближнем бою афиняне сражались умело —

Не подставляли себя под случайный удар,

Шли на захватчиков воины гордо и смело,

И непонятно врагу, кто здесь молод иль стар…

813

Фланги продвинулись дальше рядов середины,

Малое войско ахейцев согнулось дугой,

Остановили прорыв в центре простолюдины,

Их призывали стратеги: «Назад ни ногой!»

Понял тогда Мильтиад, не спасти им сраженье —

Каждый афинский воитель здесь против троих!

Остановилось ахейской фаланги движенье,

И на победу в бою нет надежд никаких!

814

Вдруг пред собой он увидел широкую спину,

В два человеческих роста стоял великан,

Он появленьем нарушил сей битвы картину —

Персов рубил и сметал, словно злой ураган.

«Непостижимое чудо – Арес вместе с нами! —

От удивленья воскликнул седой Мильтиад. —

Персы безглавые наземь ложатся волнами,

Их не спасают щиты и обилие лат!

815

«Как он сражается славно, великие боги!

Блещет его снаряженье, как ясный рассвет!

Крупное тело и крепкие руки и ноги —

В битве на помощь пришёл олимпийский атлет!

Может, Геракл к нам вернулся, но тот был с дубиной,

У Аполлона оружье любимое – лук!

Вряд ли богиня Афина придёт к нам мужчиной?

Кем бы атлет этот ни был, ахейцам он – друг!»

816

Так и шагал Мильтиад по врагам убиенным,

Видя, как грузят в галеры чудесных коней,

С радостью он наблюдал за трудом вдохновенным

Воина в латах, кто целого войска сильней.

Стало понятно вождю – подошёл бой к финалу,

И незаметно исчез богоравный герой,

И приступили ахейцы тогда к ритуалу —

Похоронили убитых в долине сырой.

817

Персы бесславно ушли. Подсчитали потери:

Враг здесь оставил немало – шесть тысяч пятьсот!

У афинян, (слава Зевсу, Афине и Гере!),

Меньше двухсот, как поведал свидетель-рапсод.

В Дельфы, к оракулу, вождь поспешил после битвы:

«Жить мне немного осталось, а ясности нет!

Кто из богов олимпийских услышал молитвы?

Кто этот мощный в красивых одеждах атлет?»

818

Молвила пифия в Дельфах довольно неясно:

«Этот герой был защитником славных Афин,

После Аида воскреснул, чтоб сгинуть ужасно,

Кости его – у подножия белых вершин!

Долго хранит этот остров, восточней Эвбеи,

В мраморе белом, как снег, властелина скелет.

Сын твой, правитель, положит конец эпопее,

Мощи доставит сюда через несколько лет.

819

Прах упокоит в Афинах на солнечном месте,

Будет служить он эгидой для Аттики всей.

Полузабыт сей герой, афинянам не к чести.

Имя потомка Эгея – великий Тесей!»

По возвращенью в столицу поведал правитель

Кимону-сыну про древний Афинам укор:

«Отрок, исполни, о чём просит старый родитель —

Мощи Тесея найди между мраморных гор!»

820

Кимон узнал, что поведал оракул Дельфийский,

Чем завершился отцовский поход в Марафон,

Что афинянам помог властелин Олимпийский,

Как неизвестный боец с тайной сей сопряжён…

Юноша вырос и стал полководцем известным,

Освобождая от персов свои острова.

Был он правителем смелым, достойным и честным —

С гордостью в жизнь воплотил Мильтиада слова.

821

С дивного Скироса выдворил Кимон пиратов,

Проданы в рабство долопы, народ коренной,

Мраморный край стал колонией аристократов,

Камень манил мастеров из Афин белизной.

Просьбу отца вознамерился выполнить воин,

Начал на острове поиск сокрытых мощей,

Много скелетов похожих нашли средь промоин,

Но хоронили, похоже, людей без вещей.

822

Ночью к Афине взмолился властитель достойный:

«В поисках праха героя нам помощь нужна!

В граде твоём должен быть похоронен покойный!»

И в тот же день помогла афинянам она.

Кимон поспешно покинул дворец на рассвете,

В узких лощинах на острове правила мгла,

Ум волновали рассказы о славном атлете,

Вдруг уловил слух правителя клёкот орла.

823

Взглядом бесстрастным окинул он остров скалистый,

Низко кружила огромная птица над ним,

Свет излучал опереньем орёл золотистый:

«Прежде не видел такого – ни с чем не сравним!

Странно парит надо мною властитель небесный,

Словно меня направляет он к белым хребтам.

Путь над обрывом глубоким – совсем неизвестный,

Слуги и я не ходили по этим местам…»

824

В пропасть меж скал опустилась огромная птица,

Крупный песок полетел из-под сильных когтей,

Бросился Кимон туда, как за мышью лисица,

Видя, как грозный орёл взрыл песок до костей.

Скрылась от света дневного супруга Эреба,

В сильном волнении Кимон спустился на дно,

А золотистый орёл воспарил быстро в небо,

Выполнил всё он, что было ему суждено.

825

Бросился Кимон копать и мечом, и руками

В месте, указанном в пропасти дивным орлом,

Звякнул металл, словно встретились двое с клинками,

Из-под земли вдруг повеяло странным теплом.

«Это Тесей, незаслуженно нами забытый!

Воин, герой, покоритель заморских сердец!

Жадным наместником подло когда-то убитый,

Умный властитель Афин и несчастный отец!»

826

Кимон очистил скелет от песка и от глины:

«Вмятин глубоких полно на доспехах царя!

Не позволяли себе так ходить властелины —

Сброшен Тесей со скалы той на дно пустыря!

Тела его не коснулась десница долопа —

Были бы мощи Тесея тогда без меча.

Надпись на нём говорит, что клинок от Кекропа,

Но он героя не спас от руки палача…»

827

Кимон поспешно поднялся на белые скалы

И затрубил там в окованный золотом рог.

И афиняне, услышав тревоги сигналы,

Бросились сразу туда, не жалеючи ног.

Мощи нести к кораблю – было делом привычным

Для победителей греко-персидской войны,

Лишь удивлялись размерам таким необычным —

Были гигантами люди седой старины!

828

Почести отданы были герою Эллады,

Судно отправлено Кимоном в славный Пирей,

Дальше – в Афины под свод небольшой колоннады,

Тем возвратив важный долг сыну бога морей.

Храм был построен в дальнейшем на месте могилы

С многим количеством стройных высоких колонн.

Выполнил сын Мильтиада заветы сивиллы —

В древних Афинах стоит до сих пор Тесейон.

829

Кто был убийцей трезенца, долоп или странник? —

Кимон в Афинах узнал через несколько лет —

В спину ударом был сброшен в ущелье изгнанник,

А «палачом» оказался царёк Ликомед…

Смерть для героя баллад наступила мгновенно,

Быстро к нему прилетел чернокрылый Танат,

Молвил он, срезав пучок седины: «Тело бренно!

На Елисейских полях будешь снова женат!»

830

Долго парила душа властелина над сушей,

Сорок холодных ночей, ровно столько же дней,

Видел он Скирос, долину и домик пастуший,

Пропасть, могилу, себя неподвижного в ней…

«Я появился! – услышал он голос Гермеса. —

Чтоб переправить тебя на другое житьё,

Много веков в нём пробудешь по воле Зевеса —

На Елисейских полях будет место твоё!»