В оборванном, похудевшем бродяге кусинцы не сразу узнали Антипова. Появился он на заводе внезапно, вскоре после ухода Морозова.

Бывший богач очень изменился. От прежней самоуверенности не осталось и следа. Целые дни он где-то бродил и только к ночи появлялся в поселке. Огородами, как вор, пробирался к знакомым и шептался с ними - выспрашивал о метеорологе.

Старики-любители поговорить сочиняли про Морозова разные небылицы. Они врали про большую экспедицию, которую будто бы снарядил Морозов. Говорили, будто метеоролог имеет такие инструменты, которыми можно сразу отыскать любое месторождение самоцветов.

Во время сильной грозы и ливня, темной июльской ночью Антипов ушел с завода.

…Пройдя около версты по сравнительно хорошей тропе, Морозов вышел на небольшую полянку, покрытую высокой травой. Такие поляны довольно часто попадаются среди лесной чащи по склонам гор - они представляют собой высохшие болота с толстым слоем плодородного грунта. На полянах в изобилии растет малинник, но местные жители иногда его уничтожают и устраивают покосы. Накошенное летом сено не вывозится до зимы. И только, когда снеговой покров достигнет значительной мощности, сено увозят по тропам на особых санках, имеющих широкие, лыжные полозья.

Морозов прошел поляну, но на другой ее стороне тропы уже не было. Кончилась последняя пешеходная дорога. Морозов рассчитывал, пользуясь тропами, подняться до Круглой сопки Большого Таганая и, обогнув ее по границе распространения леса, перейти на восточный склон. Теперь, встретив абсолютное бездорожье, он решил изменить маршрут.

Морозову оставался один путь - по старой тропе спуститься вниз до первого ее разделения, свернуть на. север и обойти Круглую сопку значительно ниже. В этом случае при достижении перевала Большой Таганай останется на юге, и местность начнет подниматься к Среднему Таганаю.

В обход до перевала было приблизительно около двадцати верст, и Морозов мог рассчитывать дойти до него только к вечеру.

Спустившись от поляны по тропе, Морозов заметил что-то похожее на дорогу, которая шла как раз в нужном для него направлении. При внимательном изучении дорога оказалась руслом пересохшего ручья.

Не имея другого выбора, Морозов свернул с тропы и углубился в чащу по этому руслу. По обе стороны поднимался хмурым неприветливым массивом лес. Кругом была тишина и полумрак. Часто бурелом перекрывал ручей. Спускались бледно-зеленые плети хмеля и лесных вьюнков. С берегов ручья протягивались лапчатые, неимоверно широкие листья папоротников. Над руслом в густом переплете сомкнулись девственные южно-уральские джунгли.

Будь Морозов новичком, он не решился бы продолжать путь по такому дикому лесу. Только Нерон, нимало не смущаясь мрачной обстановкой, бодро бежал вперед.

В сером полумраке не слышно было пения птиц, но птицы были. Они иногда почти из-под ног стремительно шарахались в сторону и исчезали в буреломе. Где-то высоко, по освещенным солнцем вершинам лиственниц перепархивал ветерок, и его шум едва доносился до слуха. В лесу было тихо.

«Дорога» пока шла в нужном направлении и не особенно виляла, берега ручья поднялись довольно высоко, образовав как бы коридор. Мелкий галечник был плотным. Под «крышей» можно было идти не наклоняясь, что особенно было удобно Морозову, нагруженному тяжелым мешком.

В некоторых местах ручей промыл себе настолько глубокую траншею, что берега поднимались выше человеческого роста. Откосы русла покрывал сплошной дерновый слой, разорванный только в некоторых местах. При внимательном осмотре оказалось, что боковые породы и дно русла состоят частично из сланцев, но главным образом из известняков, полуразрушенных и потому подвергающихся размыву.

Впереди, шагах в тридцати, ручей делился на два русла, одно из которых резко поворачивало на восток, второе шло по прежнему в северном направлении.

Выбрав северный ручей, Морозов скоро убедился в ненадежности дороги. Несколько попыток перебраться через бурелом заставили Морозова вернуться обратно и пойти по ручью в восточном -направлении.

После полуверсты сносной дороги ручей исчез, и его заменила извилистая звериная тропа.

Морозов попал в такую глушь, что, кажется, и звери избегали ее посещать.

Деревья боролись здесь за обладание светом - этим редким гостем густой тайги. Хилые, но высокие березы опирались своими слабыми стволами на ветви елей; рябины переплелись с липами, а жимолость и черемушник, казалось, росли от одного корня.

Тропа тянулась едва заметной цепочкой, часто теряясь в кучах валежника и густом мхе.

Морозову надоело вилять из стороны в сторону, и он решил идти прямо, руководствуясь компасом.

Тропа только создавала видимость некоторого облегчения пути; на самом же деле приходилось часто перелезать через кучи гнилого валежника и скользить по известняковым осыпям. Как и предполагал Морозов, идти без тропы оказалось даже легче: теперь, имея свободу в выборе направления, можно было держаться известняковых обнажений.

Морозов переходил от скалы к скале, карабкался по осыпям; иногда ему попадались, прикрытые растительностью ямы.

Морозов прошел уже верст семь. Лес немного поредел и уступил место густым кустарниковым зарослям. Идти стало значительно легче, бурелом исчез, а кустарник можно было не обходить. Справа, в просветах между деревьями, иногда мелькал силуэт Круглой сопки.

Морозов зашел в кустарник и вдруг почувствовал под ногами колебание почвы.

Он хотел отступить, но было уже поздно. Кусты, как ют сильного ветра, низко наклонились, и Морозов вместе с ними полетел вниз, в темное пространство.

Через несколько мгновений ноги Морозова стали скользить по чему-то сыпучему, и падение замедлилось. Скользнув по склону осыпи, Морозов остановился, по пояс погруженный в рыхлый навал дерновика и мелкой щебенки. Посмотрев вверх, он увидел на высоте пяти-шести аршин полоску света; она падала на белую известковую стену ямы. Морозов понял, что попал в большую карстовую воронку.

Карстовые провалы имеют различные объемы и формы: от небольших конусообразных углублений до огромных, в несколько ярусов, пещер. Часто провал земной поверхности образует воронку. Воронки бывают глухими, когда в результате провала почвы перекрывается первоначальный подземный канал, и переходящими в пещеры, когда этот канал остался не засыпанным обвалившейся породой. Из такой воронки выбраться не всегда удается.

Морозов около Уфы видел десятки провалов и знал, насколько опасно оказаться в карстовой воронке.

Электрический фонарик был в мешке, и, как только Морозов сделал движение, чтобы сбросить мешок с плеч, щебенка пришла в движение и посыпалась вниз - под ногами Морозова была пустота.

«Ниже еще провал»,- подумал Морозов и почувствовал, как холодок пробежал по спине.

Нужно было зажечь спичку и, насколько возможно, осмотреться.

Однако желтоватого небольшого пламени спички оказалось недостаточно. Только в момент вспышки удалось рассмотреть вертикальную белую стену и осыпь, уходящую в темноту.

Стараясь не производить резких движений, Морозов достал из кармана тужурки компас, завернутый в восковку. Из восковки он свернул жгут и зажег его. Бумага загорелась и сильно задымила, но света было достаточно, чтобы осмотреться.

Предположение Морозова о существовании провала оказалось верным. Осыпь, в которой он завяз, покрыла незначительную часть конуса воронки. Противоположная стена известняка аршина на полтора ниже уступа, на котором лежала щебенка, обрывалась над темным отверстием, стен и дна которого не было видно. Над провалом лежало полусгнившее, покрытое мхом, дерево. Вершина его упиралась в известняковую стену, а корневище было засыпано щебенкой. Только благодаря этому дереву Морозов и задержался на выступе. Жгут догорел, и Морозов опять остался в темноте.

Нужно было придумать, что предпринять, Сначала для того, чтобы более надежно основаться на выступе, а потом и выбраться из воронки.

Как бы достать свечу? О Фонарике нечего было и думать - он лежал на самом дне мешка. Свеча же была в кармашке мешка, и если запрокинуться назад, то рукой можно попытаться достать кармашек.

Достав, наконец, свечу, Морозов зажег ее и укрепил справа от себя на выступе известняковой стены.

Свеча горела достаточно ярко, и Морозов мог осмотреть внутренность воронки. На уровне уступа она имела диаметр около трех аршин, причем кверху немного суживалась. Когда Морозов стал вылезать из осыпи, он с ужасом обнаружил, что под ним никакого естественного уступа нет. Ниже воронка не сужалась. Значит, он стоял на дереве, а дерево висело над провалом, глубиной, может быть, в несколько десятков саженей.

Известны карстовые провалы до ста и больше саженей, но Морозову достаточно было провалиться еще на пять аршин, чтобы потерять всякую надежду выбраться на поверхность.

Ждать было нечего. Свеча могла еще прогореть не больше часа, и Морозов начал сбрасывать с корневища щебенку. Камни лавиной, с сильным грохотом падали в темный провал. Сбросив всю щебенку, Морозов обнажил корневище. Оно опиралось на небольшую площадку и было сильно зажато.

«Теперь надежно,- подумал Морозов.- До поверхности семь, а может быть, и больше аршин. По стенам выбраться нечего и думать - они отвесны. Остается одно: укрепить где-нибудь на поверхности конец веревки и по ней подняться». Веревка у него была, но как. укрепить конец ее на поверхности? Это решилось бы просто, если бы наверху был человек. Но Морозов был один, если не считать Нерона, оставшегося наверху. Кругом на расстоянии десяти верст нет даже селений.

При свете свечи Морозову было плохо видно устье воронки, и он, чтобы лучше его рассмотреть, погасил свечу. Когда глаза привыкли к темноте, он стал постепенно различать нависший над кромкой воронки кустарник, потом плети какого-то растения, мох и… Да, он не ошибся! Поперек устья лежал ствол толстого дерева. Этот ствол - последняя надежда попавшего в ловушку метеоролога!

Морозов быстро зажег свечу, достал из мешка веревку и, привязав к концу ее камень, стал забрасывать его, стараясь перекинуть через ствол дерева.

Нерон теперь уже не лаял, он тихо скулил и, пригнув голову к валежнику, смотрел вниз.

Когда брошенный Морозовым камень ложился на кромку устья воронки, собака хватала его и, подержав немного, выпускала изо рта. Камень падал обратно.

- Взять!-кричал Морозов, и собака снова хватала камень.

- Пошел, пошел! - кричал метеоролог. - Нерон, пошел! Взять! Не бросай камень. Да ползи же ты, бестолковая собака, к дереву!..

Камень летел обратно.

Собака, конечно, не была бестолковой, но догадаться, что камень нужно отнести за ствол и бросить обратно в воронку, она не могла. Рассчитывать можно было только на случайность.

Несколько повторных попыток заставить Нерона перенести камень через ствол также не привели ни к чему.

Выполняя противоречивые приказания хозяина, собака начала нервничать и брать камень с неохотой - она не понимала, что от нее хотят. Морозов ласковым голосом заговаривал с собакой. Та, наклонив в сторону голову, заглядывала в темный провал воронки и тихо визжала.

Когда огарок свечи погас, Нерон, не видя больше хозяина, громко залаял и, низко припав к земле, передними лапами стал разбрасывать валежник.

- Нерон, я здесь, не волнуйся! - воскликнул Морозов.

Потеряв всякую надежду заставить собаку отнести камень за дерево, Морозов решил испробовать последнее средство. Оно состояло в следующем. Если бросить камень на противоположную кромку воронки, а потом заставить Нерона взять камень, то собака должна будет обойти воронку. Когда камень будет у Нерона в зубах, его надо будет послать на место, не разрешая бросать камень. На прежнее место собака возвратится, обойдя воронку либо со стороны, где лежало дерево, либо с противоположной стороны. В первом случае Морозов был бы спасен; во втором - пришлось бы все повторять снова до тех пор, пока у собаки хватит терпения выполнять приказы хозяина.

- На место! - крикнул Морозов и бросил камень, который удачно упал на кромку борта воронки.- Теперь взять!

Голова собаки скрылась. Сверху полетел мусор. Нерон обошел воронку и лег против камня.

- Взять!

Собака схватила камень и села..

- Держать, держать!..- Морозов легонько дергал веревку. Нерон упирался и не выпускал камень.

- Держи, Нерон, держи. А ну… на место!

Нерон выпустил камень.

- Взять! - опять раздалась команда. Собака гавкнула и схватила камень.

- Держать! Пошел на место!

Веревка натянулась, но… Нерон пошел не в ту сторону.

- Сидеть!

Собака села. Он потянул веревку, и Нерон пополз обратно.

- Так, так. Хорошо! - подбадривал Морозов собаку. Та ползла дальше. Вот уже веревка заскользила по коре дерева. Еще немного… Но собака подползла слишком близко к краю обрыва, и сверху полетели камешки.

- Брось! Назад! - крикнул Морозов. Камень упал в воронку.

Первая неудача не смутила Морозова. Подвергать собаку опасности он боялся. Правда, она ползла очень осторожно. Но кто может ручаться за крепость выветрившихся известняков.

Забросив камень во второй раз, Морозов начал всю операцию сначала. Умная овчарка хорошо понимала опасность своего положения. Она взяла камень, отползла немного назад, так что над обрывом были видны только одни ее уши и, осторожно ощупывая передними лапами валежник, пошла в сторону дерева. Нужное направление она выбрала, конечно, совершенно случайно.

- Держать, держать! - приказывал Морозов, натягивая веревку.

Нерон стал обходить бревно.

- Сидеть! - крикнул Морозов.- Держать!

Нерон сел, не выпуская изо рта камень. Морозов стал понемногу ослаблять веревку. Теперь она была перекинута через ствол дерева.

- Нерон, брось!… Брось!..- тихо сказал Морозов. Собака, не понимая, в чем дело, вытянула голову и стала смотреть вниз. Морозов легонько подергал за веревку, но собака не разжимала челюсти.- Брось! Ты мне провалишь все! Ну, Нероша, брось!

Новое осложнение. Нерон не выполняет приказ. Да и не удивительно. Он десятки раз брал камень, потом бросал его, снова брал - ив конце концов запутался.

- Голос! - крикнул внезапно Морозов.

Услышав новую команду, Нерон разжал челюсти и залаял. Камень упал в воронку. Морозов поймал его на лету. Послушная собака громко гавкала, а Морозов привязывал к одному концу веревки мешок. Желая проверить надежность опоры, он потянул веревку. Вниз полетела лавина щебенки и валежника, но дерево не сдавало.

…Когда голова Морозова показалась над краем воронки, Нерон схватил хозяина за плечо и потянул. Сильная собака очень кстати помогла Морозову забраться на дерево, с которого он уже легко перескочил на почву подальше от края воронки.

Пока Морозов доставал мешок и отвязывал веревку, Нерон вертелся около него, не зная, как выразить свою радость.

Придя в себя от перенесенных потрясений, Морозов почувствовал сильный голод. Было четыре часа, а он не ел с восьми утра.

Отдохнув и подкрепившись едой, человек и собака пошли снова в северном направлении. Теперь идти было легко. Валежник уже не преграждал путь, а осыпи, покрытые мхом, не резали обувь.

Нерон бежал впереди. Движения собаки сковывала тяжелая сумка, укрепленная у неё на спине.

Морозов торопился. В оставшиеся до наступления темноты часы нужно было дойти до перевала и успеть сделать приготовления к ночлегу.

Высокий силуэт Круглой сопки постепенно отступал назад. Впереди, из начинающей розоветь вечерней мглы выступал профиль Среднего Таганая.

Вечер наступал быстро.

Оставшийся внизу лес посинел, и в его массе потонули очертания отдельных деревьев. Сахарные головы кварцита ярко выделялись на фоне покрытых мхом откосов.

До перевала осталось не больше шести верст.

Иногда Морозову приходилось проходить возле отвесных утесов с громоздившимися на их вершинах глыбами пород в несколько сотен пудов весом. При взгляде на выветрившиеся вершины казалось, что эти глыбы находятся в неустойчивом равновесии и легко могут рухнуть вниз.

В половине десятого показалась седловина перевала. Она представляла собой довольно широкий естественный проход между двумя скалами.

Солнце уже коснулось вершин деревьев. Было заметно на глаз, как оно спускалось в чащу леса. Внизу долина горела в пурпуре заката. По скалам медленно ползли тени, синеватые и мягко очерченные.

Большой Таганай скрылся из виду, но на востоке можно было рассмотреть несколько меридионально направленных невысоких горных гряд. Их кварцитовые вершины, как гребни волн, выделялись среди вечернего полумрака.

На горизонте розовело пятно, похожее на легкое облачко. Морозов знал - это был хребет Ильменских гор.

Между ним и перевалом, где-то внизу, в долине, может быть, скрытые густыми зарослями, по перекатам, бежали два притока Миасса. Они хранили тайну красного самоцвета, и к ним стремился Морозов.

Залюбовавшись картиной заката, Морозов не заметил, как скрылось солнце и яркие блики на скалах потухли.

Пользуясь последними минутами уходящего вечера, Морозов быстро пошел вперед, чтобы до наступления ночи достигнуть лесной зоны.

Когда перевал остался позади, стало темней. Из долины поднимались токи нагревшегося за день воздуха.

Но вот, наконец, и опушка леса. В лесу стояла уже такая темнота, что Морозов стал спотыкаться и вынужден был достать фонарик.

Тайга ночью очень своеобразна.

В лесу еще не наступила тишина. Миллионы летающих, бегающих, ползающих живых существ умолкают не сразу. Засыпает на ветке птичка, убаюкивая себя тихим посвистыванием. Издает отрывистый писк, похожий на щелканье ножниц, полосатый зверек - бурундук, скрываясь в норе. Где-нибудь на остывающем камне свернулась в кольцо медянка, стараясь сохранить живительное тепло. По гнилушке ползет огромный жук-стригун. Его хитиновые лапы издают тихие звуки.

Лесная жизнь замирает постепенно.

Между ветвями зажигаются первые звезды.

- До воды бы нам дойти, Нерон,- обращается к собаке Морозов.- Ты мастер искать.

Ага, знакомое слово! Нерон сильно втягивает воздух, прижимает уши и бежит вперед, разыскивая воду. Скоро в тишине леса раздаются булькающие звуки.

- Нашел-таки! Сиди на месте, я сейчас подойду,- крикнул Морозов и зажег фонарь. Он прошел шагов двадцать и увидел Нерона, с морды которого капала вода.

Собрать валежник и развести огонь даже в темноте - дело нескольких минут, если под рукой имеется сухая береста для растопки.

- Ну, повесим чайник и займемся ужином,- оказал Морозов, усаживаясь удобнее у костра.-Чтобы ночью ты не видел страшных снов, не следует перегружать желудок,-обратился он к собаке, бросив ей несколько сухарей и кусок сушеной конины.

Нерон в момент разгрыз сухари, проглотил мясо и, вильнув хвостом, убежал в кусты. Что такое попрошайничество, он не знал.

Какое разнообразие запахов! Нерон нырял в кустах и нюхал воздух.

Вот потянуло чем-то приятным. Нерон вспомнил: этот запах издавала серая курица, на которую он наткнулся сегодня днем. Где теперь затаилась эта курица - не найти. Острые сучья колют бока, а влажные испарения мешают разыскать источник запаха.

А это что? Это другое. Ноздри собаки начинает щекотать, и ей хочется чихнуть. Острый и неприятный запах раздражает: это дым от костра, зажженного хозяином.

Побродив по лесу, Нерон вернулся к костру, но Морозова там не было. Уши собаки поднялись, спина вытянулась, Нерон решительно кинулся в темноту, а через минуту послышался голос Морозова:

- Вот дурной, да я с тобой в прятки играть и не собираюсь. Просто мне нужен мох для постели. Отстань!

Тихо шипели сырые сучья валежника, на углях вспыхивали звездочки, и серый налет пепла уже стал покрывать костер. Морозов задремал. Вдруг совсем рядом раздался звук стригущих ножниц, на березовой гнилушке появился изящный полосатый зверек, похожий на белку.

- На месте! - шепнул Морозов.

Поднявшийся было Нерон присел. Любопытный зверек, нисколько не смущаясь света костра и присутствия огромного черного пса, сидел на стволе и тер лапой мордочку.

- Пошел! - крикнул Морозов и бросил в бурундука сучком.

Зверек скрылся. Нерон по инерции перемахнул березовую гнилушку.

- Ну, довольно, теперь спать. Лежи! - крикнул Морозов на собаку.

Нерон покорно улегся. Минут десять он полежал, потом посмотрел на заснувшего хозяина, неслышно поднялся и ушел в темноту…

Через несколько минут он вернулся и положил к самому лицу хозяина свою добычу.

- Вот спасибо! Зачем мне этот дохлый бурундук? Нечего сказать - удружил,- засмеялся Морозов, проснувшись рано утром.

Для выбора направления при спуске в долину метеоролог залез на высокую скалу кварцита.

Только в утренние часы просторы Южного Урала доступны для наблюдений.

Силуэты Таганаев были резко очерчены. Восточный их склон, освещенный солнцем, не скрывал даже такую мелкую деталь, как кустарник по берегам ручьев. Отчетливо были видны параллельные просеки, поросшие березняком, не прикрытые растительностью сланцевые и известняковые россыпи и поляны, желто-розовые от цветов.

Морозов, опытный в блужданиях по тайге, составил себе маршрут. Он наметил несколько характерных пунктов. Хорошо заметные россыпи, отдельные высокие деревья и поляны будут служить опорными точками маршрута. Расстояние можно определить на глаз и па числу вырубок. Конечный пункт маршрута - ярко-зеленая кайма кустарников, обступивших берега речки.

Еще с перевала Морозов заметил перемену в характере растительности западного и восточного склонов. Раньше он поднимался по угрюмой тайге, окруженной полумраком и тишиной, а теперь все чаще и чаще попадались веселые лужайки. Эти лужайки были прекрасными островками среди мрачного лесного окружения.

Лужайки были покрыты высокой травой, в которой синел аконит, мелькали золотисто-желтые шапки зверобоя; берега ручейков обрамляли купальницы и голубенькие глазки незабудок, розовые цветы сибирского лука были вплетены в ярко-зеленый ковер, а кольца «царских кудрей» еще издали привлекали внимание.

Поляны кишели множеством пчел, шмелей, сотнями бабочек. Целый день здесь слышались пение птиц, треск кузнечиков и жужжание шмелей.

Морозов не мог не задержаться на несколько минут на этих благоухающих и цветущих лужайках.

Вот кружится над цветами синяя «игла» - насекомое, похожее на стрекозу, только значительно меньше - трепещет прозрачными крылышками над желтыми головками зверобоя, а малиновка пулей проносится, охотясь, мимо нее и садится на ветку черемухи.

Вот на высоте аршина от муравейника бойко бегает по разорванной сетке тонких нитей паук.

Паук этот не похож на домашних безобидных сереньких паучков - у него жирное тело и сильная с огромными челюстями голова. Глаза его выпуклы и блестящи, а длинные ноги, с крючками на концах мохнаты. На его спинке светло-серый крест.

Паук чем-то взволнован. Он несколько раз пытается убежать по нитям паутины, но почему-то возвращается обратно.

Присмотревшись внимательнее, Морозов догадывается, в чем дело: искусный охотник теперь сам попал в плен. Его неумолимые враги, муравьи, отрезали ему все пути к отступлению. Где бы паук ни пробовал спуститься на землю, везде его ждут сотни муравьев.

Должно быть, осада длилась долго. Муравьи терпеливы, а паук уже изголодался. Он пробовал и раскачиваться, рассчитывая зацепиться за что-нибудь, но ближайшие кусты были заняты предусмотрительными муравьями.

Наконец, крестовик упал в траву. Его немедленно облепили муравьи. Крестовик брызгал ядом, рвал челюстями. Но муравьи наседали. Умертвив паука, они поволокли его к муравейнику.

Незаметно солнце начало принимать красноватый оттенок. Морозов на первых порах не придал этому значения. Нерон же усиленно нюхал воздух и часто чихал.

- Будь здоров! - смеялся над ним Морозов. Однако и он ощутил во рту горечь, а вскоре обратил внимание на белый туман, наполнявший долину.

Дымом это быть не могло, так как не чувствовалось запаха гари. Скорей всего это испарения, хотя влага обычно сгущается к вечеру, когда температура, понижаясь, конденсирует воду в капельки тумана. Белый, как молоко, туман шел по дну долины. Тусклый диск солнца стал едва виден, и лучи его приобрели желтоватую окраску.

Нерон не бежал впереди, а шел рядом, низко опустив голову и поджав хвост.

Морозов прошел мимо отвесных стен высокого «замка» и, выйдя на поляну, наконец, понял, откуда взялась мгла: по поляне медленно полз зеленовато-белый дым.

«Подземный лесной пожар! Горят торф и корни кустарников!»

Но вот послышался характерный треск. Сквозь дым еще можно было рассмотреть в чаще леса красные звездочки; они то вспыхивали, то гасли. Шел верховой пожар - самый страшный. Этот пожар еще называют повальным, и, действительно, там, где он пройдет, остаются только груды пепла да редкие обгорелые стволы лесных великанов.

Впереди был хвойный лес, и потому огонь приближался быстро. Треск усиливался, но пламени из-за дыма не было видно.

Морозову надо было, не теряя времени, спуститься ниже и липняком обойти район пожара.

Спуск по склону был крутым, и Морозов, хватаясь за кустарники и ветви деревьев, стал скользить вниз. В липняке не было дыма. Нерон убежал вперед, но быстро вернулся, поджав хвост и непрерывно фыркая: саженей через полтораста липняк выклинился, окруженный стеной горящего ельника.

- Назад! - крикнул Морозов. Он знал, что вниз спускаться теперь бесполезно. Липы выросли на вырубке, а за ними - хвойный лес, уже, наверное, охваченный пожаром.

Ну да, так и есть: над вершинами лип виден дым. Одно спасение - обратной дорогой бежать, пока хватит сил, до какой-нибудь речки и в воде переждать пожар.

- Нерон, Нерон!..- кричал Морозов, чтобы не потерять собаку, и бежал по откосу.

Тяжелая сумка и мешок очень стесняли его движения, но дым и треск горящих деревьев гнали вперед. Морозов несколько раз падал, запинаясь. Но вот дым стал реже. «Неужели прорвался?» - подумал Морозов.

Да, нечего сказать - прорвался! Липняк кончился, ко впереди был смолистый горный лес. Между соснами - горы сухого валежника. Стволы, ветви и кустарники объяты пламенем. Здесь верховой и подземный пожары соединились в один свистящий вихрь.

Морозов оказался внутри охваченного пламенем кольца. Липняк начнет гореть последним, но в нем можно задохнуться от едкого, густого дыма.

Стало нестерпимо жарко. Несчастная собака ползала у ствола березы, но кругом не осталось ни одного уголка, где бы было хоть немного прохладней.

Увидев, как пламя налетело на белую голову известняка, Морозов крикнул:

- Нерон, за мной! - и побежал обратно в липняк.

Повинуясь приказу хозяина, собака кинулась за ним. Морозов бежал к известняковому «замку». Там, среди высоких скал и глубоких трещин, найдет он спасение.

«Только бы успеть»,- думал Морозов. Выбиваясь из сил, он старался взять последний подъем.

Спасательные скалы были уже близко. Морозов подбежал к известняковой стене и стал искать места для подъема. Он уже почти не помнил, как ему удалось рассмотреть широкую трещину и по кустам малины взобраться вверх.

«Замок» был достаточно обширным. Морозов залез на самую вершину и сбросил мешок и сумку. Только теперь, спасшись от опасности, Морозов пришел в себя и вспомнил о Нероне.

Вслушиваясь в вой пламени, он уловил собачий лай. Он доносился из-под обрыва.

Морозов подполз к самой кромке скалы и увидел внизу, у подножья стены, бегавшую по не затронутому еще пожаром участку собаку.

- Нерон! - что есть силы крикнул Морозов.

Собака заметила хозяина. Она стала кидаться на известняковую стену, но каждый раз падала обратно. Оставив попытки взобраться к хозяину, собака жалобно завыла.

Морозов вспомнил, как Нерон там, в лесу, полз с концом веревки в зубах по кромке воронки…

- Нерон, сейчас! - крикнул он и, рискуя упасть со скалы, бросился к месту, где лежал мешок.

Спасение за спасение!

В известняковой стене было множество выступов, за один из них Морозов привязал конец веревки. Вниз полетели щебенка, мох, кусты малины, и Морозов, скользнув по веревке, спрыгнул к Нерону. Собака начала радостно лаять и бросаться на хозяина.

- Теперь не время. Дай лапы,- торопил Морозов, продевая веревку под грудь собаки. Нерон словно понял замысел Морозова и сидел смирно, провожая взглядом своего спасителя, поднимавшегося по скале обратно.

- А ну, ко мне! - крикнул Морозов, как только вылез на площадку.

Он потянул веревку, и Нерон прыгнул вверх. На отвесных участках откоса приходилось собаку тащить. Веревка до боли врезалась ей в тело, Нерон не переставал визжать и только втащенный наверх, у ног Морозова немного успокоился.

Человек и собака затаились в трещине, припав к выступу известняка. Не меньше двух часов «замок» выдерживал огненный штурм, и, только спалив близко к нему расположенную растительность, пламя и дым отступили в долину.

Морозов выглянул из трещины. Огненное море теперь разлилось по юго-восточному склону. С вершины скалы был виден район липняка, сильно пострадавший от пожара. Пожар, отступая на север, не прекращался, а скорее наоборот - переходил в мощную огненную реку. Она медленно разливалась, поглощая вырубку за вырубкой и протекая в таежные заросли.

И вдруг внезапно раздался удар грома, и серую мглу прорезала стрела молнии.

Первые капли дождя были крупны и мутны. В пять минут сплошная пелена воды загасила пламя лесного пожара.

«Замок» покрылся туманом мельчайших брызг. Закопченный и покрытый головешками известняк побелел. Набросив брезентовый пиджак на мешок, Морозов смотрел со скалы на долину. Около него сидел Нерон. Им некуда было спрятаться от дождя.

Внизу боролись две стихии: огонь и вода. Но вода побеждала. Тучи концентрировались над пожарищем. Дым постепенно сменялся паром. Пламя исчезло, и потухли смолистые факелы. Морозов вымок до нитки. От его одежды шел пар. Нагретые скалы курились.

Сделав свое дело, тучи ушли на юг. Сквозь их разорванные кромки брызнули яркие солнечные лучи. В долину спускаться было еще рано, и Морозов, раздевшись, стал просушивать одежду.

Над пожарищем поднялись испарения, и подул легкий, теплый ветерок.