Роман отпрянул от пленника, недоверчиво вглядываясь в его разбитое ударом приклада лицо, пытаясь найти знакомые черты.

— Как ты меня назвал? Откуда ты знаешь…

— Что, не узнал? Богатым буду… — горькая улыбка изломала губы пленника. — Ну вспоминай, вспоминай… Институт, общага, вечеринка, девочка по имени Света… Ну!

Роман всмотрелся пристальнее. Да, ошибки быть не могло, это тоже самое лицо, что тогда в полумраке, только в тот вечер это было лицо несправедливо обиженного щенка, а сейчас на него смотрел, напоследок щеря клыки, пойманный в капкан матерый волк, успевший вдосталь отведать крови и своей и чужой. Сглаженные юношеские черты загрубели и заострились, в районе губ залегли хищные жесткие складки, в углах глаз спряталась сетка морщин… Но это без сомнения был он… Как же его звали?

— Андрей… — неуверенно произнес командир.

Невеселая ухмылка поползла в ширь по правой щеке задержанного не изуродованной ударом, левая половина лица глядела мертвой, наливающейся бордовым маской.

— Ну наконец-то, узнал, старичок. Вот как свидеться довелось. Не ждал, небось, такого поворота.

— Не ждал, — сухо кивнул, приходя постепенно в себя Роман. — Кой хрен тебя сюда занес?

— Будешь смеяться, — нервно шмыгнул носом Андрей. — Хотел стать таким же, как ты.

— Чего?

— Хотел тоже побывать на войне, — терпеливо пояснил пленник. — Почувствовать себя настоящим мужиком, видевшим смерть и все такое…

— Ну ты кретин, — пораженно вздохнул наемник.

— Ага, — легко согласился Андрей. — Только понял это, когда уходить было уже поздно. Не по понятиям вышло бы.

Роман качнул головой, переваривая услышанное, и только тут заметил, что вокруг стоят с интересом прислушивающиеся к их разговору «джокеры».

— Все назад! — с неожиданной злостью рявкнул он. — Что встали? Заняться нечем?! Так я вам сейчас работу найду!

«Шимпанзят» будто ветром сдуло. Андрей проводил их удивленным взглядом.

— А ты, я смотрю, тут в авторитете, Алик.

— Не называй меня так, — окрысился командир, и Андрей заметил, как по его лицу пробежала едва уловимая тень. — Здесь меня зовут Роман.

— Имя поменял? А что так? Слишком претенциозным показлось?

У Андрея ощутимо тряслись поджилки, постепенно «наркоз» прописанный ему при захвате начал отходить и голова становилась ясной, а мысли в ней напротив сумрачными. Какова обычно была участь пленных на этой войне, доброволец знал не понаслышке, потому с все большим ужасом представлял себе то, что ждало его впереди. Оттого и отчаянно ерничал и задирал старого знакомца, лишь бы не выдать ему своего состояния. Тому впрочем, похоже, было все равно, он погрузился в какие-то свои мысли и вовсе не собирался отвечать на подковырку.

— А Светланка как себя чувствует? Ждет своего любимого солдата домой с добычей?

На этот раз наемник все-таки поднял на него глаза и, заглянув в них, Андрей задрожал, такая страшная боль плескалась за нарочито безразличным взглядом.

— Ее больше нет. Погибла.

— К-как? — запинаясь, выдавил из себя Андрей.

— Автокатастрофа, — спокойно и ровно произнес Роман. — Лопнул тормозной шланг, она не смогла вовремя остановиться и на большой скорости врезалась в грузовик. Она не мучилась, сразу насмерть. А дочка умерла лишь через час. В последний момент перед ударом Света прижала ее к себе и прикрыла своим телом. Это ослабило удар, потому она прожила еще час. И все это время она непрерывно кричала от боли, до тех пор, пока не сорвала себе голос, потом просто хрипела. Я не был там, но мне рассказали все очень подробно.

— Добрые у тебя друзья, — потрясенно выдохнул Андрей.

— Не жалуюсь, — все так же безразлично произнес Роман. — Только это были не друзья, а те, кто подрезал тормозные шланги.

Предстоящий силовой захват это всегда бьющий через край фонтан эмоций, бушующий в крови адреналин, азарт гончей идущей по еще теплому следу, мурашки бегущие стайкой вдоль позвоночника, чуть подрагивающие пальцы и сладкая сосущая пустота внизу живота, совсем, как перед парашютным прыжком. Нормальный мужской мандраж, перед беспощадной дракой, в которой надо кровь из носа победить.

— Есть! Вот они! — шепнул Сашка Дорошенко, зачем-то сползая вниз по креслу, прячась за торпеду.

— Где? — Алик азартно сунулся между спинками передних сидений, пытаясь рассмотреть что-нибудь в горящих неоновыми сполохами реклам сумерках.

— Вон выходят! Подцепила клиента, шмара!

Действительно из дверей ресторана, напротив которого на въезде с проспекта замерла их неприметная заляпанная грязью «шестерка», неспешно выплывал представительный мужик в дорогом даже на вид костюме, а за его локоть цеплялась вертлявая рыжая сучка в мини юбке, которую вполне можно было принять за широкий пояс. Мужик ступал ощутимо нетвердо, похоже, выпито сегодня было изрядно и теперь окружающий мир неумолимо штормило.

— Леня, брать будем здесь. Как появится таксист, эти двое сядут в тачку и двинут на выезд. Твоя задача якобы случайно перекрыть им дорогу.

Водитель, меланхолично жевавший мундштук давно потухшей беломорины лениво прогудел:

— Да помню я, товарищ капитан, помню. Все сделаем в лучшем виде.

— Ничего, лишний раз напомнить не помешает, — хлопнул его по плечу Алик. — Смотри! Вот и таксист.

Желтая «волга» с шашечками на крыше подкатила к дверям ресторана и, повинуясь жесту проститутки, лихо скрипнула тормозами, останавливаясь у входа.

— Десятка, готовы? Объект желтая «волга». Брать аккуратно без жертв.

— Все путем, начальник. Сделаем, — напряженной скороговоркой проблеяла сквозь писк и хрипы портативная рация.

— Эти сделают! — недовольно покосился на нее Сашка. — Спецназ хренов, на днях по наводке рэкетиров в адресе брали, так они подъезды перепутали. И пока разобрались, глядь, а у хозяев уже пять переломов на троих. Не хрен, мол, сопротивление оказывать. А как не оказывать, когда тебе дверь в квартиру выбили и вломились, не пойми кто и откуда…

— Все заткнись, работаем! — звенящим от напряжения голосом оборвал его Алик. — Спецы берут, мы сразу на месте колем на адрес. Я таксера, ты девку.

— Не, начальник, давай лучше я таксера. Я, знаешь, с бабами ласковый, не могу их допрашивать, вот те крест, они из меня веревки вьют, — нарочито смиренным тоном заныл Дорошенко. — А ты у нас герой, «афганец», тебе сам бог велел с любой стервой справиться.

— Ладно, пусть так. Леня, внимание, он тронулся. Давай, родной! Давай!

Выпрыгнувший из темноты жигуленок намертво заблокировал проезд. «Волга», отчаянно скребя по асфальту покрышками, остановилась от него в каком-то метре. Из подворотни к ней рванулись фигуры в черных масках. К тому времени, как Алик выпрыгнул из машины, все уже было кончено, пассажиры такси, распластанные на тротуаре, медленно приходили в себя, для них происшедшее вообще случилось, как гром среди ясного неба, только что нежились на просторном заднем сиденье мягко идущей по ровной дороге «волги» и вдруг на тебе. Сначала резкая остановка, потом возникшие как по волшебству громилы в масках выволакивающие их на еще хранящий дневное тепло асфальт, попутно награждая расслабляющими ударами. Спецы из милицейской ГЗ всегда предварительно расслабляют клиентов, это действие вбито у них на уровне инстинкта, и команда брать в щадящем режиме гарантировала солидного господина и рыжую проститутку только от серьезных увечий, а отнюдь не от синяков и легких телесных повреждений. Без этого никуда, надо же, чтобы клиенты сразу прониклись.

Теперь следовало не упустить момент. Пока еще не прошел шок от мгновенного перехода из состояния полного довольства жизнью в такую же полную задницу. Шустрый Дорошенко при помощи двух здоровяков уже вздернул таксиста на колени и, тыча ему в лицо раскрытым удостоверением, что-то орал брызгая в азарте слюной. Алик с ходу перепрыгнул необъятную тушу не понимающе глядящего вокруг солидного господина и склонился над девкой. Она лежала на животе, сжавшись всем своим роскошным телом, дрожа крупной дрожью, спрятав лицо в ладони. На мгновение в сердце острой иглой кольнула жалость, но ее сейчас нельзя было допускать, женщины такие вещи считывают влет и потом можно уже сколько угодно играть в «плохого парня», хрен тебе поверят. Прав был Дорошенко, тысячу раз прав, с мужиками работать намного проще.

«А скольких вот таких вот жалостливых эта сука подвела под бандитские ножи?!» — зло подумал он, вгоняя себя в нужный настрой. Почувствовал, как мысль возмущением откликнулась где-то внутри. Так хорошо, это правильно, давай, давай, настраивайся. Пришла пора бутафорить! «Да хрен бы с тобой! Взялась зарабатывать проституцией! Ладно! Зарабатывай! Так тебе сучка мало было! Захотелось бандитской наводчицей подработать?! Вот теперь получай по полной программе!» Банда работала давно и успешно. Таких, как эта рыжая прошмандовка, у ребятишек было несколько. Они умело вычисляли набитых деньгами лохов предпенсионного возраста, вышедших на охоту за последними постельными утехами. Без труда разводили их, приманивая на собственные прелести как на наживку. В тот момент, когда распаленный вспыхнувшей страстью кавалер уже ничего не соображал от бьющей в мозги спермы, следовало предложение продолжить знакомство в домашней обстановке. Обычно никто не отказывался. Тогда дама на секунду упархивала якобы в туалет, припудрить носик, а сама набирала известный ей телефонный номер и сообщала, что везет на специальную съемную квартиру очередного лоха. Свой таксист отвозил нежную парочку в адрес, нарочно петляя лабиринтом проходных дворов, а там клиента уже ждала горячая встреча ничего общего не имеющая с чувственными ласками. В обобранную жертву силой вливали пару стаканов водки, изымали паспорт, попутно пригрозив, что о его похождениях сообщат жене и отвозили в глухой спальный район, из которого несчастный обычно не мог выбраться до утра блуждая среди одинаковых типовых многоэтажек. В милицию по самым скромным прикидкам обращалось не более трети потерпевших и то, на основе их путаных показаний не представлялось возможным установить ни адрес бандитской блатхаты, ни приметы добрых молодцев, даже внешность ночных феечек, ограбленные толково описать обычно не могли, ограничиваясь невнятными движениями рук, рисующими в воздухе песочные часы.

Опера лишь скрежетали в бессилье зубами. А потом пошли трупы. Кто-то из лохов попытался оказать сопротивление и настолько успешно, что его пришлось убить, а, распробовав кровь, переступив естественный запрет «не убий», ребятишки поняли, что трупы гораздо молчаливее, пусть и бестолковых, но все же свидетелей. К тому же убить человека технически гораздо проще, чем живьем заставить вывернуть карманы. И натурально решили лишний раз не перетруждаться. После этого, охота за бандой пошла уже всерьез. На эту рыжую через третьи руки вывел один из штатных «барабанов» Дорошенко. Теперь нужен был адрес. Причем выбить его предстояло по беспределу. Реально ни рыжая, ни таксист ничего криминального пока не совершили, взять их было не на чем, даже в проституции ее не обвинишь, как знать, вдруг в машину с этим мужиком ее привело внезапно вспыхнувшее взаимное чувство. Потому сейчас девку следовало прессовать, чтобы не поняла даже, что ни в чем формально невиновна, чтобы не было у нее времени остановиться и осознать это. А там пусть только скажет адрес, где ждут дружки. Улик накопилось вагон. Достань лишь тех, на кого их примерять и уже не отвертятся.

— Встать, падаль! Ну! Сука, подъем! — дурным голосом взревел Алик, чувствуя биение черной злой крови в висках.

Сейчас он искренне ненавидел дрожащую под его ногами тварь, готов был задушить собственными руками, перегрызть ей зубами горло, она олицетворяла для него собой все самое мерзкое, что он только мог вообразить. Именно в ней здесь и сейчас был сфокусирован корень всего того зла, что разлито по нашему миру. И зло это следовало уничтожить, растоптать каблуками тяжелых армейских ботинок, размазать в тонкий блин по асфальту. Это был искусственно вызванный психологический настрой, для экспресс-допроса в полевых условиях. Этому зеленого новобранца учил матерый командир взвода спец. разведки в Афгане, примеры таких допросов в его собственном исполнении Алику приходилось реально наблюдать несколько раз за время службы. Сейчас его учитель, наверняка, остался бы доволен учеником. Капитан милиции исчез, перед валявшейся на асфальте проституткой стоял дикий зверь, страшный в своей ярости. Вовсе не наигранная пена бешенства выступила на вздернувшихся в оскале губах, сжатые в узкие щелочки глаза горели мрачным огнем.

Правая рука глубоко зарылась в спутанные рыжие волосы, ощущая их крашенную сухость и ломкость, захватила приличный клок, резко потянув вверх. Проститутка истошно взвыла от боли и тут же задохнулась криком, получив хлесткую пощечину.

— Адрес, сука! Адрес! Удавлю!

С губ сорвалось нечленораздельное рычание, говорить становилось все труднее, клокотавшее внутри бешенство, требуя немедленного выхода, перехватывало горло.

— Адрес! Рвать буду клочьями! Ну!

Проститутка, немыслимо извернувшись, умудрилась принять сидячее положение и сейчас мелко двигая ягодицами, пыталась отползти от жутко оскаленной морды, дышавшей ей прямо в лицо концентрированной ненавистью. Так страшно ей еще не было никогда в жизни, она не могла сообразить, чего от нее хотят и, парализованная ужасом, все ползла и ползла, елозя по шершавому асфальту задом, не замечая задравшейся юбки и сползших почти до колен кружевных трусиков перепачканных пылью.

— Адрес!

Жесткий рывок пригнул голову девушки почти вплотную к коленям. Натянувшиеся нити волос больно резали руку, придавая еще больший накал ярости, хотя казалось это уже не возможно. Расширенные ужасом, перемазанные потекшей косметикой глаза, хлопают ресницами возле самого лица. Челюсти непроизвольно напрягаются, нацеливаясь на бьющуюся под нежной кожей горла синеватую жилку.

— Загрызу, сука! Адрес!

— М…М…Малая Печорская! — заикаясь в полный голос визжит девка. — Малая Печорская! Дом пять, квартира семь! Малая Печорская!

Багровая волна отпускает, расползается и гаснет где-то внутри тела.

— Точно? Ничего не путаешь, девочка? — голос уже почти нормальный, только чуть-чуть еще звенит от напряжения.

— Малая Печорская! — давится рыданиями проститутка.

— Хорошо, хорошо, молодец. Сколько их там будет, девочка? Сколько?

— Малая… Малая Печорская! — продолжает всхлипывать рыжая, мелко тряся головой и вздрагивая плечами.

Поняв, что от нее больше ничего не добьешься, Алик поднимается на ноги и, стирая рукавом выступивший на лбу пот, кричит волтузящему по капоту таксера Дорошенке:

— Саша, оставь его! Все! Есть адрес!

— А дальше? — Андрея невольно захватил рассказ и когда наемник неожиданно умолк на полуслове, он нетерпеливо потребовал продолжения.

— Дальше? А дальше-то и началось самое интересное, — Роман невесело хмыкнул. — Банду повязали без проблем, раскололись они тоже сразу, лопнули до самой жопы. Чистенькие мальчики из хороших семей, спортсмены, комсомольцы, отличники… Экстриму ребятишкам захотелось.

— И что потом?

— Потом? Потом оказалось, что тот мужик, который снял рыжую, кандидат в мэры и вообще серьезный бизнесмен со связями в самых верхах. Меня сначала мягко предупредили, что его фамилия в деле фигурировать ни в коем случае не должна. Я, конечно, уперся. Ведь тогда получалось, что мы вообще по беспределу повязали эту блядь и таксиста. Раз у них даже клиента на борту не было… Потом всплыли еще несколько влиятельных родственников, тех спортсменов. Короче предложения, взятки, деньги, потом, как водится угрозы… И в конце концов подрезанные шланги на моей машине. Эти уроды не могли знали, что в тот день у меня подпрыгнет давление, а жена, чтобы не оставлять меня надолго одного решит отвезти Настенку в детский сад на машине.

— Жена? — медленно, будто пробуя слово на вкус, произнес Андрей.

— Жена, — подтвердил Роман. — Мы через три месяца после… ну после того случая, заявление подали… А через год дочка родилась. Настенька…

— И что? Их убили, а что сделал ты?

— Не знаю, — глядя куда-то в облака, проговорил Роман. — Может, и не хотели они никого убивать, просто пугнуть меня решили. А оно вот так вышло…

— То есть ты просто утерся и сбежал на первую подвернувшуюся войну, чтобы развеяться? Супермен хренов, — презрительно сплюнул Андрей.

— Да, сбежал, — тихо ответил Роман. — Но сначала убил их всех.

— Кого? — не понял Андрей, впиваясь глазами в задумчивое лицо наемника.

— Всех, — не опуская взгляда, повторил Роман. — Некогда было разбираться, кто конкретно виновен, пришлось убить всех. Это было легко. Мне не хотелось жить, и я ничего не боялся, а они такого не ожидали.

— Как же тебя выпустили?

— Напарник помог. Сашка Дорошенко. Дал паспорт своего карманного агента, вывез из города, помог взять билет на Украину. А там чужая страна, никто искать не будет. Дальше само все как-то закрутилось. Мне все равно было куда ехать и что делать. Так сюда и попал, можно сказать случайно, ноги сами привели, — он невесело хмыкнул. — Совсем как ты, дурик!

— Сам хорош! Ты же вроде бы на экономическом учился, кой хрен тебя понес в ментовку?

— Не знаю, — вяло пожав плечами, ответил Роман. — Пресно как-то все у бухгалтеров. Так и вся жизнь пройдет между дебетом и кредитом. Душно, пыльно…

— Зато теперь, дыши, не хочу! — сплюнул под ноги Андрей.