Тело Марлин, со скрещенными на груди руками, уложенное на эластичное ложе, мягко опускалось в биоприемник, имитирующий правильной прямоугольной формы яму в земле. Все было из металла и дешевого бутафорского пластика окрашенного в зеленые и коричневые тона. Грубо намалеванные на стенах деревья и цветы никак не добавляли реалистичности или торжественности. Неумело нарисованный рогатый олень смотрел со стены на могилу с глупым удивлением на морде. Льющаяся из скрытых динамиков печальная музыка звучала с легкой хрипотцой изношенного оборудования, лампы имитирующие солнечный свет изредка моргали.
Стоящий рядом с приемником седобородый старик в выцветшей бейсболке, желтом грязном шарфе и рваном оранжевом комбинезоне непрестанно утирал сопли и старательно горбился, имитируя сострадание к совершенно чужому для него человеку. Но думал он не о теле неизвестной ему красивой девки, и не о ее смерти и даже не о том странноватом и пугающем молодом парне, что так больно схватил его за плечо в темном переулке, где старик рылся в мусоре. Нет. Старик думал о нескольких пачках пищевого пайка и бутылке самогона, послуживших платой за его помощь в церемонии. Видимо тот перепачканный в крови молодой киборг не хотел попасть на объективы камер установленных в похоронном бюро. И видимо девка была важна для того киборга, раз он не пожалел деньги на вознаграждение и оплату церемонии, хотя сам решил на ней не присутствовать.
Похоронное бюро «Славный финал» было полностью автоматизировано. Для доступа в крохотное церемониальное помещение требовался только труп. Едва датчики определяли присутствие перед дверью достаточного количества мертвой биомассы и примерно столько же живой — хотя бы одного сопровождающего для усопшего — двери открывались с грустным перезвоном и пришедшим дозволялось преступить порог, где тут же загоралось информационное панно, требующее оплаты.
Любой из жителей внешнего сектора мог с уверенностью заявить – это обман и обдиралово.
Мало того, что родственникам или сопровождающим усопшего не полагались деньги за отправку в переработку мертвого тела, так ведь еще и платить за церемонию требовалось! Нет, было несколько подобных лавочек попроще, но там даже музыка не играла! И все выглядело как обыкновенная длинная ниша в стене, куда следовало поместить тело дорогого тебе человека, после чего крышка завершалась, следовало несколько утешающих слов высказанных безразличным голосом и на этом все заканчивалось. Здесь же хотя бы имелись нарисованные деревья и пластиковая трава… хоть что-то…
«Славный финал» работал быстро. Через пять минут церемония была завершена. Еще через две, через открывшиеся двери вывалился шмыгающий изуродованным носом старик и побрел прочь, запрокинув голову и приложившись к горлышку пластиковой бутылки. Самогон вливался в его тело как вода. Слишком крепкое пойло для него. Слишком крепкое. Но от бесплатного пойла не отказываются! Хотя стоило бы придержать коней… но старый доходяга не мог удержаться. Когда он добрел до первого перекрестка и миновал его, ноги уже подкашивались, походка стала вихляющей. Еще пара глотков и ему стало совсем хорошо, нос перестал течь, губы разъехались в блаженной улыбке. Вот это бормотуха! Бессмысленно дернув головой, он углядел черный проход и шагнул в него, уходя с центрального коридора. Там безымянный доходяга съехал по стене, бережно поставил между бедер наполовину опустевшую бутылку, достал пищевые пайки. Немного перекусит и пойдет дальше — сегодня внезапно подобревший муниципалитет вздумал бесплатно кормить нуждающихся в одной из рабочих столовых, что расположены ближе к центру сектора. Туда он и пойдет… минуток через десять… чуть перекусит, пара глотков… и он пойдет на бесплатный ужин…
Бродяга уже не чувствовал, что его глаза слипаются, а голова бессильно поникла на грудь. Он опьянел… а потом и заснул крепким пьяным сном, уже не слыша, как к нему осторожно приближаются многочисленные шуршащие и топающие лапки… сегодня бесплатный ужин намечался не только у двуногих бродяг двенадцатого сектора…