Бездействие врага…
Вот что меня напрягало следующие два дня.
Я точно знал, я чувствовал всем своим нутром и развившимся чутьем, что страшный враг никуда не делся, никуда не ушел. Он совсем рядом с нашим домом, меньше чем в лиге от нас, среди песчаных холмов, где мы некогда играли в догонялки с чудовищной воронкой, засасывающей в себя все живое и мертвое.
Но противник ничего не предпринимал.
Не появлялись в эти два дня уродливые пародии на птиц. Ни шурды, ни мертвяки, ни пауки и прочие твари не приближались по ущелью к нашей защитной стене.
Враг будто снисходительно дарил нам дополнительное время, давая возможность подготовиться. Я сомневался, что это на самом деле так, Тарис и его войска явно готовились, набирались сил, возможно, готовили особо пакостный сюрприз. Но это не мешало мне и моим людям и гномам пользоваться появившимся запасом времени. Весь фронт работ переместился под землю, под защиту прочных скальных стен. Все трудились день и ночь, готовя себе убежище, на тот случай, если удача отвернется от нас окончательно и нам придется сдать поселение на поживу врагу.
Отец Флатис не подвел и каждый день «вел переговоры» с двумя-тремя небольшими птицами. А я пристально наблюдал, внимательно «вглядываясь» и «вслушиваясь» в отлично ощущаемые мною тоненькие дрожащие струйки жизненной силы, передающиеся от человека к птице. Впрочем, даже невооруженным взглядом было отлично видно, как после «разговора» с седым стариком пичужки наливались бодростью, начинали радостно чирикать, их прямо переполняли силы. После чего птахи вспархивали и винтом уносились в серое весеннее небо, отправляясь на поиски уцелевших поселений.
Как ни странно, но я понял принцип передачи жизненной энергии. Думаю, я сумею при нужде влить в живое существо толику своей собственной силы, возникни такая необходимость. Но и только… ведь старик не только придавал птицам больше сил, но и как-то договаривался с ними, давал им наказ, буквально нацеливал в нужную ему сторону. И вот эту науку простым наблюдением уже не постичь. Впрочем, я всегда старался оценивать ситуацию с разных сторон и быстро нашел применение своим новым знаниям. Пусть я не смогу «договориться» с птахой, но ведь я смогу дать ей сил, а старик пусть свои силы побережет и просто «побеседует» с крылатыми созданиями. Если получится задумка, то мы сможем отправлять в день не по две птицы, а по пять или может даже шесть. Завтра и попробую перелить кроху своей жизненной энергии одной из горлиц.
Благодаря нескольким горлицам-разведчицам, отец Флатис сумел получить сведения о вражеском лагере и пересказать их мне. По его словам, шурдов очень много, и они продолжают медленно прибывать – кружащая в небе птица заметила приближающийся отряд, растянувшийся по местности. Кроме шурдов, птицы не увидели почти ничего.
Шатры. Обычные шатры из дерева и звериных шкур занимали большую часть лагеря.
Большинство шатров нормальных размеров – свободно поместятся до десяти человек. А вот три подобных сооружения очень большие, если не сказать огромные. И неизвестно, что или кто находится в укрытии, кто скрывается от чужого взгляда и солнечного света.
Что удивительно – все посланные в разведку птахи благополучно вернулись обратно. И отца Флатиса это нисколько не обрадовало, хотя, конечно, он не желал смерти неповинным птицам. Но по его словам, не было ни малейшего шанса, чтобы столь искусный некромант, как Тарис, не ощутил в кружащей над головами крохотной птичке смешение двух чужеродных жизненных энергий. А стало быть, Тарис позволил птицам наблюдать и возвращаться к нам. Учитывая шатры, скрывающие самое интересное, его насмешливое попустительство можно было понять – восставший из мертвых древний принц попросту смеялся над нами. Давал нам увидеть только то, что сам желал показать – чертову кучу проклятых темных гоблинов, редких пауков и нескольких киртрасс, сидящих в глубоких ямах по краям лагеря. Будь оно все проклято…
А на третий день всполошившиеся стражи если и не стали бить тревогу, то до нее осталось совсем немного, столь спешно меня позвали на стену. Но их зов запоздал – почувствовав неладное, я уже сам спешил по скрипящей лестнице наверх, ибо отчетливо ощутил что-то связанное с жизненной силой. А как поднялся, так и застыл…
Птицы…
Десятки самых разных птиц навестили нас.
Тетерева, глухари, горлицы, другие незнакомые мне птицы… все они сидели у самой нашей защитной стены, расположившись на скальных выступах, карнизах…
И все птицы сидели неестественно неподвижно, неотрывно глядя на верх стены. Я буквально кожей ощущал их скрещенные на мне взгляды. Взгляды живых существ, чьи тела сейчас напоминали мертвые чучела, рассаженные по скалам. Не приходилось задумываться, кто именно стоит за этим.
Тарис Некромант послал нам ответный подарок. Мы ему двух горлиц, а он нам целую стаю самых разных птиц.
И не только птиц… один из стражей указал вниз, где у подножия стены в такой же неподвижности застыло два взрослых оленя, один олененок и один волк. Все звери твердо стоят на всех четырех ногах, головы задраны вверх, на нас направлены их взгляды… один из оленей издал поразительно тонкий дрожащий звук, напоминающий плач…
– Будь ты проклят, Тарис! – с ненавистью выдохнул стоящий рядом отец Флатис.
– Что это? – спросил я. – Не разведка точно. Больше похоже на мастерскую чучельника.
– Она и есть! Только в чучелах еще теплится жизнь! Приветствие некроманта. В древние времена в города и селения прилетали такие вот птахи, приходили звери, иногда и люди. И замирали в неподвижности. Словно впадали в оцепенение. Раньше приспешники тьмы наводили так страх даже на самые защищенные города. Ведь безвинные существа теперь будут так сидеть и стоять до тех пор, пока не умрут.
– Птиц и зверей жалко, – пожал я плечами. – Но не более того. Не могу сказать, что я особо впечатлен. Литас! Ну-ка…
– Понял, господин!
Со свистом вниз ушла выпущенная из лука стрела, попав точно в шею задравшего морду волка. На землю хлынула было кровь… и тут же ее ток прекратился, рана словно закрылась сама собой в мгновение ока. Волк продолжил стоять с торчащей из шеи стрелой… из полуоткрытых челюстей вырвалось пронзительное жалобное скуление… лесной хищник плакал, не сводя с нас глаз.
По стене прокатились мужские ругательства, редкое бабье оханье.
– Теперь понял? – мрачно спросил священник. – Они переполнены влитой Тарисом жизненной силой. Раны быстро исцеляются, надобности в еде у них почти нет. Они просто стоят и смотрят. Только глаза и живые… долго ли сможешь ты смотреть в глаза безвинного существа, обреченного на подобную участь? Ведь они ощущают сейчас дикий страх, Корне. Ужас, боль от затекших мышц, резь в пустом желудке, страх при виде людей, боль, когда ты наносишь им раны…
а эти раны вновь заживают…Ты бьешь – зверь плачет, раны заживают. Сейчас ты видишь перед собой застывшего волка, оленя, птиц… а если бы там был человеческий ребенок? Что тогда? Нанес бы ему несколько десятков ударов? Отрезал бы ребенку голову, дабы не дать ему залечить раны? А голова ведь и не умрет! Так и будет смотреть на тебя живым взглядом – глаза-то шевелятся! А если голову не отрезать, то еще хуже – плакать будет нет-нет… а потом сипеть, когда горло пересохнет… И так до тех пор, пока не иссякнет вся жизненная сила…
– Будь проклят Тарпе… – глухо заворчал незнамо когда подоспевший Рикар, вставший за моей спиной. – Ублюдок!
– Стрелять ли дальше, господин? – поинтересовался посмурневший Литас. – Не люблю я зверя мучить… но так ведь еще хуже. Стоят застывшие и словно бы в душу заглядывают…
– Погоди, – велел я и повернулся к священнику. – Сможете исцелить пташек и зверей?
– Только если прикоснуться к ним, сумею, – вздохнул священник. – Темных ритуалов над ними не проводили. И не нежить это. Обычные звери, накачанные чужой жизненной силой. Если коснусь и прочту молитву… все будет исправлено.
– Спускаться не дам! Кто знает, может, это ловушка? Я нежить и чужую жизненную силу чую, но тут столько зверья собралось, что толком не поймешь ничего, – отрезал я. – Литас! Тащите веревку, вяжите на ней петлю и накидывайте на стоящих вниз зверей. Потом подсекайте и втаскивайте. Связывайте им лапы или копыта. Стягивайте волку пасть. После чего отец Флатис снимет проклятье. Вот тогда-то и добьете оленей. Волка от проклятья попытаюсь освободить я сам.
– Хорошо, господин Корне. А… а птицы? Вон как филин смотрит… от света дневного бедолага и прищуриться не может…
– Тарис нас сейчас видит? – вновь задал я вопрос священнику.
– Нет. Птицы или звери должны к нему вернуться.
– Тогда сожгите птиц, отче, – попросил я. – Даруйте им быструю смерть.
– Даруйте смерть… эх… – вздохнул старик. – Да будет так… но тогда и зверей могу так же…
– Нет. Там два оленя! Столько мяса… а до птиц нам не дотянуться. Радуйся, Литас, раньше была у тебя охота, а теперь звериная рыбалка.
– Радовать тут нечему, господин…
– Но и горевать не над чем! Веревка где?
– Уже послал за ней.
В-в-вах!
Тот самый филин, зыркающий огромными глазищами, вмиг полыхнул огнем. Затрещали сгорающие перья, потянулся дым, послышался короткий птичий крик, и на камень упала дергающаяся обгорелая птичья тушка. М-мать… обгоревший филин с пережженными лапами и крыльями все еще жил… новая огненная вспышка, из бьющейся о камень птичьей головы рванулось пламя, и филин наконец-то затих… Плотно сжав губы, отец Флатис протянул руку к следующей ни в чем неповинной птице. И снова полыхнуло пламя…
А если бы не было у нас волшебника с огненным даром?
Истыкать птиц стрелами? Руками ведь до них не дотянуться, высоко сидят. Не заставлять же людей или гномов карабкаться по отвесным мокрым стенам. Но и получить в итоге живую птицу, превращенную в подушечку для иголок, продолжающую смотреть… страшно как-то… а еще эти редкие жалобные крики, выворачивающие нутро наизнанку…
Проигнорировать птиц? Но их взгляды… к тому же чувствует мое сердце, что если в ближайшее время Тарис не пойдет на штурм, то подобные «гости» навестят нас еще не раз, дабы ввести наши души в смущение. И тогда вокруг поселения прибавится число подобных «живых» чучел, неотрывно смотрящих на тебя слезящимися глазами и жалобно плачущих, прося их отпустить или убить…
Будь же ты проклят, Тарис с черным сердцем! А если бы ты сам оказался на месте этих зверей?
Впрочем… он ведь и оказался. Почти два века пролежал заживо погребенный, плача, стеная, проклиная… вот только полученный им самим урок не пошел впрок, раз уж он продолжает творить подобную гнусь…
– Когда я доберусь до глотки Тариса, – спокойно вымолвил я, глядя, как вспыхивает очередная птичка невеличка, – я подарю ему такой кошмар, что погребение заживо покажется ему раем!
– Его надо сжечь! А пепел развеять! – отрезал старик. – Если уж добрался до гадины – дави быстро и беспощадно!
– О, – заметил я. – Пощады не будет точно! Уж мне вы можете поверить! Однажды я эту тварь спустил под лед!
– И возразить-то нечего, – вздохнул старик, вновь поднимая задымившуюся руку.
По ущелью поплыл сероватый дымок с запахом сгоревшей плоти. Я даже не поморщился – привычный для меня запах, особенно после зачисток шурдских гнездовищ.
Веревочная петля захлестнулась вокруг волчьей шеи, зверя рвануло вверх и вперед, ударив о твердый камень стены. Замершее животное даже и не пошевелилось, лапы остались выпрямленными. Лишь глаза жили, да из пасти сорвался тонкий испуганный визг.
– Пробуй, – кивнул старик на неподвижного зверя, перевалившегося через край. – Но у тебя не получится.
– Почему?
– Наложенная темная волшба использует не только закачанную некромантом силу, но и жизненную энергию самого зверя. Потому и стоят зверушки жуткими живыми пугалами и чучелами до самой смерти. Но ты попробуй забрать чуждую волку силу. А остальное я сам сделаю.
– Хорошо, – кивнул я, подступая к вытянувшемуся на вершине стены волку, выглядевшему как окоченевший труп – выпрямленные лапы торчат, словно палки, хвост, неестественно изогнувшись, указывает в небо.
– Топором бы его по шее, чтобы не мучился, – прогудел Рикар. – А, господин?
– Тоже способ, – согласился я. – Но сначала снять бы долитую проклятым Тарисом силу.
– Коснись морды кончиком указательного пальца, – прошелестел за моей спиной отец Флатис. – Едва-едва. Всю ладонь не прикладывай. В волке столько силы, что она переполняет его, готова излиться… просто погладь животину невинную…
Промолчав, я вытянул руку, коснулся подушечкой указательного пальца мохнатого лба лесного хищника, не обращая внимания на уставившиеся на меня слезящиеся глаза зверя. Я прикоснулся… и резко отдернул руку, ибо ощутил, как сквозь пальцы и запястье в меня рванулся невидимый, но живительный, мощный и… вкусный поток энергии. Перед моими глазами вспышками промчалось несколько коротких и абсолютно незнакомых мне видений…
…смутные и непривычные высокие очертания оленя, будто я смотрю на него снизу-вверху. Перед глазами покачиваются голые ветви кустарника, мои бока колет мороз, лапы почти занемели от холода…
…а вот меня подтаскивают и бросают на землю. Все тело перепутано веревками. Не могу пошевелиться. Скалящиеся лица шурдов, глухое бормотание, крики, визги, на земле рядом бьются животные – волки, олени, птицы со связанными крыльями и лапами… меня обуревает дикий страх, мышцы трещат от неимоверного напряжения, но веревки слишком крепки. На меня падает тень, к моей морде наклоняется высокая фигура в белом, тянется рука и я скалю клыки в беспомощной попытке напугать врага…
…человеческие жуткие крики, полыхающие дома… женский горестный крик, больше напоминающий вой… звуки рассыпающегося бревенчатого дома… утробный рев неведомого монстра… проламывающийся забор и нечто огромное и округлое надвигается из пролома, продолжая издавать утробное рокотание…
– Фуф! – рывком пришел я в себя. – Какого черта!
Ответом было скуление, на камне бился волк, над которым склонился отец Флатис.
– Ты его едва не убил, – заметил старик. – Едва не выпил досуха.
– Я вообще не понял, что случилось! – признался я, утирая взопревшее лицо. – Проклятье! Но волк жив?
– Уже нет! – заметил присевший Рикар, с коротким хеканьем всаживая в грудь волка длинный нож.
Короткие судороги агонии и лесной хищник замер навсегда. А здоровяк уже зычно командовал:
– Ну что там с оленями?! Поднимайте уже!
– Отпустить бы зверя невинного, – вздохнул отец Флатис.
– Это мясо и шкура, – качнул я головой. – Мы не в том положении, чтобы разбрасываться едой. К тому же куда мы его отпустим? В ущелье? На другом конце ждут шурды… и через день волк снова вернется сюда, чтобы принять вид живой мученической статуи. Нет уж. Отец Флатис, только что я видел странные видения… вроде волчьи и чьи-то еще… это как понять?
– Так и понять – воспоминание то были, а не видения.
– Раньше я много раз убивал нежить, убивал зверей, убивал шурдов и простых гоблинов. Но я никогда не видел никаких видений.
– Убивая оружием, такого не увидишь. Если только оружие не особое.
– Убивал и щупальцами. Руками.
– Тогда ты был вообще не пойми кем, Корис. То ли нежить, то ли ледышка. Да и убивал не ты, а щупальца… но чтобы суметь увидеть обрывки воспоминаний, надобно этому учиться. Я обучался долго. А как у тебя получилось… и вовсе не ведаю, – прищурился старик. – Ох… что ж с тобой сотворили-то? И волка едва не выпил за мгновение. Не отдерни ты руку вовремя.
– Да уж, – вздохнул я, выпрямляясь и переводя взгляд на суетящихся мужиков, что наконец-то заарканили одного из оленей и затаскивали сейчас его наверх, с натугой тяня веревку. – Я увидел его лицо…
– Его?
– Лицо Тариса… как я думаю. Увидел смутно, как и фигуру, но если что – узнать сумею ублюдка!
– Он не ублюдок, – заметил священник. – Из знатного рода, правящего долгими веками. Чистая кровь. Хотя один ублюдок королевских кровей Санти все же был и даже пожил немного на свете, пока ты ему кинжал в спину не всадил по самую рукоять.
– Ха-ха-ха! – буркнул я. – Очень смешно! Тарпе последний из своего рода. Отче, а сейчас Тарпе случаем не последний законный наследник престола?
Вот тут-то старого священника и проняло… застыв на месте, он вытаращился на меня выпученными глазами, пошамкал губами и еле слышно выдавил:
– Если он жив, а не мертв…
– У-у-у-у, – протянул я. – Первая хорошая новость за долгое время.
– Святая Церковь не дозволит сего!
– Да я не про трон! А про того, кто на этом троне сидит СЕЙЧАС, – усмехнулся я. – Думаю, он не захочет увидеть входящего во дворец последнего из рода Ван Санти. Много ли дворян, по-настоящему преданных роду Санти?
– Хватает.
– Ну вот… а Церковь… у нее сейчас других проблем хватает. Раскол в рядах, разрушенные храмы, сбежавший некромант…
– Церковь переживает худшие дни за многие века, – подтвердил задумчиво отец Флатис.
– Впрочем, многие дворянские роды Санти ненавидели, как это всегда бывает… а сейчас и вовсе каша по ту сторону Стены. Вот проклятье! И что Тарпе к нам прилип? Пер бы сразу на Пограничную Стену, бился бы за престол, призывал бы себе под руку союзников, расправлялся бы с недругами…
– Пер на Пограничную Стену?! – воскликнул отец Флатис. – Там же невинные люди! Дети! Женщины! Хочешь, чтобы мирные деревни захлестнули орды прорвавшейся нежити?!
– А у меня что? – взорвался я. – Одни преступники поселение населяют?! Невинных нет?! Даже дети грешны, что ли?!
– Ну… – закашлялся седой старик, выразительно покосившись на помогающих вытягивать веревку бывших пиратов.
– Но не все же! – буркнул я.
– И давно! – добавил Рикар, хорошо помнящий, кто именно привел сюда пиратов.
– И невинные гномы! – добавил проходящий мимо коротышка, спустившийся на подъемнике с вершины Подковы.
– Да мне без разницы, – повел я раздраженно плечами, – виновные мы или безвинные… Я в ответе за это поселение. И только за него! Что там станется с землями за Пограничной Стеной – мне без разницы! Там есть король, лорды, графы, армия, маги – пусть как хотят, так и справляются в случае чего. И если сегодня Тарис с шурдами двинется к Стене на штурм, я с радостью помашу ему платочком с вершины Подковы и пожелаю счастливо добраться!
– Грешно так мыслить!
– Зато практично! – огрызнулся я. – Поднимайте оленя! И убивайте! Будет сегодня похлебка из свежатины! Н-на!
В ярости я шлепнул раскрытой ладонью по длинному луку одного из стрелков. Короткая вспышка боли от ожога. Я отдернул руку от лука и, тряся ей, зашагал к подъемнику, ведущему на вершину Подковы. Из-за моей спины возбужденно донеслось:
– Лук-то как нагрелся! И что теперь, дядька Рикар? А?
– А теперь натянуть попробуй, – велел Рикар. – Ежели не сможешь – отдашь лук тому, кто сдюжит.
– Да я сдюжу! – возмутился молодой ломающийся голос. – Не из худших ведь я стрелков! Ну-ка…
– Господин Корне! Вверх? – крикнул мне вслед Рикар, заметив мой уход.
– Да. Огляжусь в очередной раз… толку нет, но все же… заодно и метатель немного укреплю.
– Это дело хорошее! – довольно пророкотал здоровяк, догоняя меня.
Тут он меня не перехваливал. Каждый день я поднимался наверх и укреплял при помощи своего магического дара древний имперский метатель, стоявший на скале над самым поселением. Укреплял частями. В первую очередь, обращая внимание на такие крепящие детали, как железные скрепы, шипы, гвозди, просмоленную веревку и края деревянных частей. Если по ущелью пойдут темные гоблины и нежить – я хочу суметь выпустить по ним столько снарядов, сколько пожелаю, а не столько, насколько хватит ресурса старой осадной машины. Видеть перед собой цель и не иметь возможности ее поразить – это ли не истинное горе?
А вот метательные снаряды я укреплять не стал – наоборот, потребовал у гнома, дежурящего на вершине скалы, у осадной машины, сделать все возможное, чтобы при ударе камни сразу же разлетались на мелкие куски. Мне не требуется проламывать стены вражеских укреплений. Мне требуется поражать живые силы врага. Мне нужна шрапнель! – еще одно новое словечко, пришедшее мне на ум. Жаль только, что дальше этого дело не пошло, в памяти смутно крутилось лишь непонятное изображение черной круглой и дымящейся дыры… печь? Зев? Не знаю. В голове вновь проснулась смутная головная боль, столь долго не посещавшая меня, и я прекратил пытаться вспомнить.
При удачном попадании хватит и каменных осколков. Они повредят не только живым гоблинам, шурдам и людям, но и той нежити, что имеет в своем теле хотя бы пару костей. Если костяному пауку перебить лапы – далеко он не убежит. Если ему размозжить череп – тут твари и конец.
Также я не переживал о том, что шурды не пойдут в ущелье. Некуда этим тварям деваться. Некуда!
Да, есть летающая нежить, поправшая все божеские законы и взмывшая в воздух. Но пусть таких птах будет даже с десяток, им не перенести всех воинов по воздуху. Шурдам и мертвякам придется топать по узкому ущелью, по единственной дороге, ведущей к нам. Еще они могут вскарабкаться по стенам – особенно если одна их подобных монструозных пташек, слепленных из гнилой плоти, доберется до вершины гранитной скалы и сбросит вниз толстую веревку или даже лестницу. Я подумал и о таком развитии событий. Потому что сам поступил бы именно так – зная, что поселение мало, я бы начал атаку сразу с нескольких направлений, дабы раздробить силы осажденных, дабы заставить их метаться, словно муравьев в подожженном со всех сторон муравейнике.
Платформа со скрипом и треском подняла нас наверх, я шагнул было в сторону стоящего под навесом метателя, когда пронзительный свист заставил меня вздрогнуть и обернуться. Еще до того как я сумел поймать взглядом человека, поднявшего тревогу, громкие крики и жесты стоящих на стене людей указали направление.
Над ущельем летела уже знакомая уродливая тварь, громко хлопая крыльями. Летела вровень с верхним краем одной из стен ущелья, и эта поганая тварь снова играла в охотника, преследующего кроликов! Причем в качестве кроликов выступали двое из моих людей, несущих стражу на дальнем посту, на вершине скалы где-то в четверти лиги от поселения.
Ужасная птица летела как бы с ленцой… так пастух вечером гонит скотину обратно в деревню… на бугристой спине нежити виднелись три прижавшихся друг к другу фигурки – не людей. Шурды… и сидели они смирненько, из луков не стреляли, из трубок не плевались…
Во всей этой картине было над чем задуматься, особенно над чем-то белым, зажатым в скрюченной руке сидящего впереди шурда…
Было над чем задуматься…
Вот только я задумываться не стал! Мне хватило увидеть, как двое моих людей убегают от смерти. Остальное мои глаза заметили, когда я уже мчался по сырому граниту навстречу беглецам и преследователю.
В миг, когда я с ними поравнялся, промчавшись между двумя воинами, словно стрела, до моих ушей донесся пораженный вскрик сорванным от бега голоса:
– Господин?!
В миг, когда я сделал еще пять огромных шагов, до моих ушей донесся яростный громовой рев Рикара:
– Господи-и-ин!
Тут-то я и заметил кусок грязной белой тряпки в руке одного из сидящих на твари шурдов, с костяным гребнем «поводыря» на сплющенном черепе. Но задуматься я уже не успевал – ноги распрямились, толкая меня вверх и в сторону. Мерзкая, гнусно воняющая тварь летела в локтях шести над кромкой одной из стен ущелья и чуть в стороне от нее. Под ее гнилым раздутым брюхом была пропасть, заканчивающаяся дном ущелья.
Потрясенный многоголосый крик донесся от вершины скалы, и от стены в тот же миг когда я совершил безумный яростный прыжок, не обратив внимания, что прыгаю прямо в пропасть…
Моя правая рука дотянулась и злобно сомкнулась на каком-то вздутии на теле огромной летающей нежити. Кулак второй руки в бешенстве ударил куда-то в район бесформенной шеи, пробив податливую мертвую холодную плоть и уйдя внутрь. Шурды визгливо завопили, один из них привстал и с воплем попытался ткнуть меня ногой в лицо. За что и поплатился – оставив левую руку глубоко в теле задергавшейся нежити, я выбросил вперед правую и, ухватившись за тощую ногу темного гоблина, рванул ее на себя.
– Мра-а-зь! – сорвалось с моих губ, кулак левой руки стиснулся еще сильнее, сжимая внутри туловища разлагающуюся плоть и обломки костей, из которых и была соткана испускающая зловоние птица.
С перепуганным воем пытавшийся пнуть меня шурд улетел вниз, суматошно размахивая руками, словно пытаясь взлететь. Сидящий впереди самый старый темный гоблин – с куском белой тряпки – дико заорал:
– Мы пришли с миром! Нас послал великий…
Тут через злобно стиснутые пальцы моей левой руки и пошла широким потоком жизненная сила… в меня вливалась бурлящая жизнь… я словно припал к живительному источнику…
Вот только из летающего чудовища жизнь уходила… заскрежетавшая тварь дернулась, завалилась на бок, захлопала крыльями, шурды дружно завопили, и мы ухнули вниз, в ущелье, беспорядочно снижаясь. Тяжелый удар, птица на полном ходу врезалась в отвесную гранитную стену, под вой гоблинов оторвалась от нее, перекувыркнулась, перед моими глазами круговоротом замелькали небо и земля. С тонким жалобным криком шурд-«парламентер» сорвался и куда-то улетел, а вместе с ним улетел и огромный кусок просто отпавшей гниющей плоти. Мертвая птица распадалась, к земле полетели куски мяса, обломки костей, полилась черная, дико воняющая жижа. Еще один кувырок, в сторону отлетает одно из крыльев, а мы врезаемся в противоположную стену ущелья. Нежить «умерла» еще до касания – я выпил ее досуха. В гранит со шлепком врезался просто большой безжизненный ком разлагающегося мяса. Мясной ком повисел пару мгновений и, медленно разваливаясь на части, упал вниз, на дно ущелья. Некоторые куски плоти сползали по скале, оставляя за собой густую слизь и дергающихся белесых червей.
А я остался висеть… в последний момент я таки успел зацепиться за один из скальных выступов и повиснуть на нем. Висел, весь перепачканный в черной гнилой крови, в слизи, на моих руках копошились черви, выпавшие из туши нежити. А рядышком со мной висел третий парламентер – оказавшийся обычным пещерным гоблином, перепуганным до состояния ступора. Пальцы намертво стиснуты на камне, голова вжата в узенькие плечи, губы трясутся, глаза закрыты… тьфу ты… жалкая картина.
Я лишь убедился, что ноги гоблина прочно стоят на одном из выдающихся камней, и перестал обращать на него внимание. Качнувшись, вбил носок сапога в узкую щель, перенес на ногу весь вес и облегченно вздохнул. Теперь не упаду. Но какая же здесь невыносимая вонь…
– Господи-и-и-ин! – сверху донесся дикий знакомый рев.
– Я в порядке! – крикнул я в ответ, глядя вверх, где на другой стороне ущелья, на самом краю скалы, показалась здоровенная фигура бородача Рикара.
– Держитесь, господин! – ох, какое облегчение прозвучало в голосе моей бородатой няньки.
– Друг Корне! Это было оченно-оченно… – зазвучал захлебывающийся восторгом не менее знакомый голос.
– Молчи! Прибью! Видит Создатель – прибью тебя! Не хвали его за такое! – заревел медведем Рикар. – Веревку тащи!
– Не вздумайте спускаться со стены! – тут же закричал я, взглянул на противоположную сторону ущелья и добавил: – Рикар! Прямо под тобой висит старый шурд! Парламентер! Застрял меж двух камней! Но живой, хотя пытается прикинуться дохлым! Спустите к нему веревку. И пусть цепляется. Не убивать! Не бить! Не глумиться! Отобрать только оружие. Потом ждите меня!
И уже совсем тихонько пробормотал себе под нос:
– Вот это пример я показал всем… с нервами надо что-то делать… так дальше нельзя…
– Да-а-а… – согласно протянул приникший к скале гоблин, судорожно икнул и снова замолк.
Молчал и я, косясь на висящего на другой скальной стене шурда, так и не выронившего кусок ставшей окончательно черно-серого цвета тряпки.
Спустя половину часа всех троих невольных скалолазов подняли наверх, на вершину Подковы.
Меня и гоблина на одну сторону. Старого шурда на противоположную сторону ущелья. Там темный гоблин и остался, сидя на камне в окружении воинов и ожидая моего прибытия. Когда Рикар ткнул пальцем в съежившегося у его ног шурда, а затем в сторону поселения, я лишь отрицательно покачал головой и, напрягая голос, быстро объяснил, что и как надо сделать.
В результате и меня и гоблина вновь спустили вниз, на дно ущелья. Мы быстро прошли к противоположной стороне, обвязались веревками, и нас подняли на вершину уже другой скальной стены, где я оказался прямо рядом с шурдом-парламентером. Что больше всего меня умилило – пещерный гном молча семенил рядышком, не пытаясь убежать или сделать что-либо еще. Прямо как послушная забитая собачонка…
Тянуть склирса за хвост я не стал и сразу перешел к делу, задав старому шурду вопрос:
– С чем вы там, говорите, пришли? С миром? Какой еще великий вас там послал?
– Э-э… эм… – заблеял от неожиданности давно уж потерявший не только важность, но и нить происходящих событий парламентер. – Мы… а вы… вы?
– Я Корне, – не стал строить я из себя таинственную личность. – Барон Корне Ван Исер. Твое имя мне неинтересно. Ты лишь будущий труп под моими ногами. Так кто тебя послал?
Услышав про «труп под ногами», шурд вспыхнул, в его блеклых глазах зажглись огоньки злости, быстро переходящие в беспомощную ярость. Так сидящий в клетке хорек трясется в бешенстве, глядя сквозь прутья на пленившего его человека врага… вот только хорек пушистый, изящный и красивый, а на грязного уродливого шурда нельзя взглянуть без омерзения, смешанного с жалостью. Так смотрят на грязных и убогих сумасшедших, бывающих в каждом селении…
Сам шурд про себя так не думал. Приподнявшись, он выпятил узкую грудь, поднял подбородок, уперся одной рукой в бок. Ух ты…
– Великий повелитель-бог Тарис желает передать весть.
– Так послал бы птичку с посланием, – пожал я плечами. – Хотя он и послал… правда, птичка великовата была.
– Великий повелитель-бог Тарис желает передать весть! – еще громче проскрежетал темный гоблин. – Весть!
– А! – понятливо кивнул я. – То есть я должен молчать и слушать, пока ты тут распинаешься, – нагнувшись, я ухватил шурда за его тощую морщинистую шею и слегка сжал. Пару мгновений я с наслаждением вслушивался в хрипы гоблина, после чего ослабил хватку и, глядя в закатившиеся глаза парламентера, прошипел:
– Не надо из себя строить посланца великого правителя, шурд. Когда глядишь на меня, думай лишь о том, что я могу убить тебя прямо сейчас, и что больше ты своего великого бога-правителя Тариса не увидишь. Я не испытываю уважения к детоубийцам и тем, кто пожирает человечину. Все, чего я хочу прямо сейчас, так это вновь сжать пальцы и выдавить из твоего больного гнилого тельца всю твою никчемную жизнь до последней капли. Если ты уяснил мое к тебе отношение, вонючий шурд, то пробулькай что-нибудь.
– Гвах… гвукх..
– Уже лучше, – поощрительно улыбнулся я, разжимая пальцы и отступая назад. – Говори.
– Я парламентер! Парламентер! – зашипел шурд, держась руками за свое пережатое горло, налившееся синевой. – Нельзя трогать!
– Ты детоубийца, – повторил я, резко мрачнея. – Ты стар, шурд. Сколько уже живешь? Полвека? Чуть меньше? Когда впервые вышел из подземного вонючего гнездилища и присоединился к своим сородичам, разоряющим обозы людских поселенцев? Тридцать пять лет назад? Тридцать? И сколько людей и детей ты убил за это время, а? Скольких сожрал?
– У детей мягкие хрус-с-стящие косточки, – глядя на меня, шурд облизнул сероватые губы, показав темный бугристый язык. – Вкус-с-сно…
– Вот мразь! – пальцы Рикара с хрустом сжались. Таким кулачищем один разок ударить – и нет посланца…
Остальные люди мрачно загудели, скрипнул металл щита, показался вынутый из поясных ножен длинный нож.
Вот и определились наши отношения. Можно быть смертельными, лютыми врагами и при этом уважать друг друга. Но нельзя уважать того, кто в тебе видит пищу. Того, кто жрет твоих детей.
– Вку-с-сно, – повторил старый шурд, нарочито дернув кадыком. Храбрость у него есть.
– Возможно, – улыбнулся я. – А ты смел, шурд. Я убил десятки таких, как ты. Разорил несколько ваших поселений. Лично прикончил столько шурдских детишек, что среди них вполне могла оказаться твоя любимая внучка. Да и пару твоих сыновей или дочерей, возможно, пали от моей руки. Что ж… достаточно хвалиться нашими подвигами, людоед. Как ты там вякнул? Великий бог-повелитель? Ишь ты… так ты у нас посланец божий? Ну надо же… так с чем явился?
– Весть, – в лютом бешенстве выдавил шурд, понявший, что в моих словах нет ни капли уважение, зато плещется море издевки. – Весть… но не для тебя, Корис-с-с Ван Ис-сер! Не для тебя! Для твоих людей! И гномов! Про них великий Тарпе ведает! Отведите меня в с-свое поселение! Соберите вс-сех! И я поведаю весть бога Тариса!
– Перебьешься как-нибудь, – отмахнулся я. – Отвести. Собрать. Выслушать… многого хочешь! Либо ты пересказываешь послание здесь и сейчас, шурд, либо прыгаешь вниз со скалы, а потом бодро бежишь на переломанных ногах обратно в ваш паршивый лагерь. Выбирай.
– Эта весть не для тебя! – куда громче повторил посланец Тариса Некроманта. – Для вс-сех других!
– Так говори, – поощрил я. – Оглянись. Вокруг тебя десяток людей. И гном в наличии.
– В наличии! – подтвердил держащийся рядом с набычившимся здоровяком гном Тикса.
– Я своим людям и гномам рты не затыкаю. Они говорят, что хотят и кому хотят. Так что давай, начинай вещать, детоубийца. Твои слова обязательно разнесутся по всему поселению.
– Хорошо! – шурд смирился, ибо понял, что поселения и собравшейся внимать его слова толпы ему не видать. – Великий повелитель-бог Тарпе говорит!
Ого… опять прекратил присвистывать и шепелявить…
– Эти земли принадлежат ему, – продолжал вещать сидящий на камне старый шурд. – Принадлежат по праву. Все земли. От моря до моря. Как и эта гранитная скала. Но он не держит зла на тех, кто дерзновенно осмелился занять чужие земли. Бог Тарпе милостив. И он разрешает всем живущим здесь людям и гномам свободно уйти с этих земель, прихватив с собой все имущество и оружие. Разрешает уйти к Большой Стене на востоке. Воины Тариса не станут препятствовать им. Но! Это возможно лишь в том случае, если ваш предводитель Корне Ван Исер сдастся на милость Тариса Великого сам, либо же его пленят и выдадут другие люди. Как только мерзкий презренный Корне окажется пред очами повелителя Тариса – вы все можете безбоязненно уходить! Великий повелитель-бог Тарпе Ван Санти дает свое нерушимое слово, что если ему выдадут мерзкого презренного никчемного Кориса, то ни один волос не упадет с ваших голов, и вы спокойно уйдете прочь! И тем самым сохраните свои жизни и жизни ваших детей!
– Какое щедрое предложение, – усмехнулся я, нависая над тщедушным темным гоблином. – Есть над чем задуматься, честно говоря…
– Господин! Да вы что! – рыкнул Рикар и, не удержавшись, ткнул носком сапога шурда под ребра. – Вот склирс поганый! Что предложить удумал!
– Не он, – качнул я головой. – Тарис предложил. И не он первый. Испытанная практика. Отдайте нам вашего предводителя и живите себе спокойно! Завлекательный клич множества полководцев. Правда, в моем случае тут замешано немного личных обид… Шурд!
Гоблин вскинул голову, украшенную редкими пучками длинных седых волос.
– Слова Тариса были услышаны, – абсолютно серьезно произнес я. – Все люди и гномы в поселении уже сегодня узнают о щедрейшем предложении твоего господина. И обдумают его. Ты все сказал? Всю весть передал?
– Нет… не вс-сю, проклятый Корне Ван Исер! Ты должен сам прийти в наш лагерь! Сам должен прийти и сдаться! Или же, если трусливая жажда жизни заполнит Кориса, и он поставит свое существование выше существования других людишек, его следует пленить, связать и доставить в лагерь Тариса. Те, кто принесет бьющегося, перепуганного и визжащего Кориса к великому Тарису будет щедро вознаграждён и отпущен с миром!
– Перепуганного и визжащего? – со смешком повторил я. – Рикар, ну-ка плени меня и свяжи. Интересно, как сильно и громко буду я визжать?
Громовой хохот завершил мои слова, да и сам я не сдержался от смеха.
Испуганно визжать? За время, проведенное в Диких Землях, я пережил такое…
– Если хотите жить и дальше – выполните волю Тариса! – заверещал разъяренный насмешками старый шурд. – Иначе будете уничтожены! Раздавлены! И пожраны нами! И я буду одним из тех, кто первым обглодает ваши кости!
– А зубы остались-то? Чтобы кости глодать? – лениво поинтересовался Рикар. – Ты все сказал? А то вон, господину уже скучно становится.
– Я посланец Тариса!
– Если вернешься назад, – тихо произнес я, глядя на шурда сверху-вниз. – Передай Тарису, что придет время, и я собственными руками вырву ему глотку. И буду смотреть, как он истекает кровью до тех пор, пока эта восставшая из могилы тварь окончательно не сдохнет и не отправится в ад. Ты услышал мои слова?
– Да… слова Кориса были ус-слышаны… и запомнены, – взглянул темный гоблин мне в глаза. – Были запомнены. Вот и тебе несколько слов величайшего из величайших, Тариса Предводителя…
– Ох, – поморщился я. – Сколько же у него титулов и прозвищ… как тут запомнить? Ну? Говори…
– Послание первое. Бойся!
– Интересное послание, – кивнул я. – Дальше.
– Второе, – наклонившись над рукоятью кинжала, произнеси имя Тариса, и если на то будет желание Величайшего, тебе будет дарован ответ.
– Интересно, – признал я. – Всё?
– Всё.
– Точно всё? Больше Тарис ничего не велел передать?
– Нет. Но уже сказанного дос-статочно! Бойтес-сь, людишки! Ес-сли великий Тарис возжелает, от вас-с не ос-станется даже…
– Спускайте его! – буркнул я. – Надоело слушать этого мямлю. Птичка-нежить погибла, до Тариса придется тебе топать пешочком. Передавай Тарису от нас горячий привет и искренние пожелания сдохнуть ему в мучениях.
– Чтоб его скрючило!
– Чтоб его живьем черви сожрали!
Да уж, мои люди не отстали от меня, пожелав Тарису много «доброго».
Обвязанный веревкой, старый шурд перевалился через край и канул вниз, медленно спускаясь ко дну ущелья.
– Выдайте Корис-са или умрете! – донесся его гнусавый голосок.
– Мы столько ему передали посланий для Тариса, – с сожалением вздохнул я. – И он обязательно бы передал каждое наше слово Тарису. Жаль только, что веревка лопнула… вот прямо сейчас лопнула…
– Лопнула? – с недоумением переспросил один из воинов, покосившись на целехонькую веревку, медленно опускаемую двумя дюжими парнями. – Так ведь…
– Сказали же тебе – лопнула! – рявкнул Рикар, взмахивая топором. – Молодые и тупые! Р-ра!
Удар топора шутя перерубил веревку, оставив на камне глубокую зарубку. На лезвии топора не осталось и следа от удара – магия крепления работала.
Из-за гребня стены донесся панический затухающий вопль, затем едва слышный мокрый шлепок о камни и к небесам вознесся дикий протяжный вопль, эхом резонирующий от гранитных стен ущелья.
– Выжил, – констатировал я. – Это хорошо. Как я и хотел.
– Живучие твари, – согласился со мной Рикар.
– Господин, так ведь он этот… посланец… – робко спросил тот же парень, что сначала не понял моего намека про «лопнувшую веревку».
– Он детоубийца. Пожиратель детей, – коротко ответил я. – Мне были нужны лишь сведения. Я не собираюсь вести войну по навязанным Тарисом правилам. Это путь к поражению. И старый шурд видел, как именно я убил летающую нежить. Такие сведения не стоит выдавать Тарису, искушенному в подобных вещах.
– Так надо было ему сразу голову с плеч долой, – заметил здоровяк. – А так только веревку спортили…
– Пусть помучается! – жестко произнес я. – Еще с полчасика! Слышишь, как воет?
– Ему ноги переломало! – радостно проинформировал нас успевший все высмотреть Тикса. – Оченно больно, наверно…
– Воздаяние за поедание детей! – кивнул я. – Через полчаса, если не сдохнет, скиньте на него камень побольше. И приглядывайте! Если эта тварь вздумает ползти к выходу из ущелья – сразу добейте! Рикар, вели позвать сюда отца Флатиса. Останки мертвой птицы надо сжечь. Гнилого мяса просто немерено, а ведь это останки людей… надо бы молитву прочесть да испепелить все до конца. И смотрите, чтобы святой отец со стены не гавкнулся!
– Не гавкнется, – сухо прошелестело за моей спиной, и, рассмеявшись, я обернулся.
Старый священник тут как тут. Вместе со Стефием и тем седоволосым юношей. Остальных братьев-монахов не видать.
– А с этим что? – кивнул Рикар в сторону.
Глянув туда, я чертыхнулся:
– Про него-то я и позабыл. Эй!
Тут я лукавил – я не на миг не забывал о все помнящем гоблине.
Распластавшийся на камне пещерный гоблин вздрогнул от окрика и еще плотнее прижался к граниту.
– Жить хочет, – заметил один из воинов.
– В поселение его, – велел я. – Отмыть, старую вшивую одежду сжечь… да вы и сами знаете. Не первый раз гоблины у нас появляются. Но сначала запереть его на пару деньков! Кто его знает – может, этот из преданных всей душой делу Тариса…
– Не преданный! – пискнул гоблин, не отрывая головы от камня. – Не преданный! Не кидайте вниз!
– Разбирайтесь, – буркнул я. Бросил короткий взгляд на Рикара, и тот, все поняв, едва заметно кивнул. Гоблина не убьют, не искалечат. Наоборот – накормят от пуза, оденут, обогреют. А затем к нему приду я, и мы будем долго беседовать о лагере шурдов и самом Тарисе. Птички-разведчики увидели не только большие шатры, но и снующих повсюду гоблинов, то и дело забегающих внутрь шатров и снова выбегающих. Гоблины видят все и ничего не забывают. Идеальный источник сведений… а старый шурд фанатичен. И не особо ценит свою почти завершившуюся жизнь.
Я развернулся и неспешно пошел обратно к ущелью. Надо бы все обдумать.
За моей спиной раздался сварливый голос отца Флатиса:
– Страдальца, стонущего на камнях, добейте.
– Так ведь господин велел…
– Знаю я, что он велел! Ему лишь бы страдания доставить несчастным… а Создатель Милостивый велит проявлять милосердие!
– Милосердие, – прошептал я. – Нет уж… ни к шурдам, ни к Тарису… никакого милосердия!
– Ну-ка, ну-ка, – снова заговорил отец Флатис. – Не бойся, гоблин. Я не причиню тебе боли. Хочу лишь взглянуть, не наложена ли на тебя какая хитрая темная волшба…
Что ж… на этом визит парламентеров от Тариса можно считать завершенным.
Ни одна из тварей не вернется обратно. Впрочем…
Вздрогнув, я круто обернулся, почувствовав нутром, как на небольшом расстоянии от меня «всплеснулась» странная жизненная энергия, словно бы разделенная на несколько свитых вместе насильно потоков.
Птица!
Серая и совсем неприметная пичуга на противоположной стороне ущелья!
Ее и не заметить было – она словно в спячке была, не ощущалось жизни среди серых гранитных камней. А тут вдруг ожила, хлопнула крыльями, свечой взмыла в воздух и тут же «упала» вниз, по крутой дуге уходя за внешнюю стену Подковы. Еще одно хлопанье крыльями, поодаль в воздух взмывает еще одна птица – столь же серая и незаметная. И ее полет резко обрывается, беспорядочно закувыркавшись, птица падает вниз, из ее тела торчит древко стрелы. Но напитанная чужой жизненной силой птаха силится взмыть в воздух, хотя одно крыло буквально пришпилено стрелой к тельцу. Еще две стрелы без промаха бьют в несчастное создание. Одна пробивает пернатую грудь, другая практические отрезает шею… а птица все равно не умирает, безмолвно бьется на камне, пятная его кровью, силится встать, взмахнуть крыльями…
Потребовалась еще одна стрела, дабы окончательно добить пташку. Мои губы расползлись в усмешке.
Что ж. Тарис меня переиграл. Пригнал сюда кучу птиц и животных ради отвлечения и нагнетания ужаса. А среди них провел тихой сапой парочку серых пичужек, с чересчур большими глазками, как я успел заметить. Хищная птица. Мелкий крылатый хищник, дневной охотник. И один такой вот зоркий соглядатай все же ушел от нас. Уже, наверное, достиг вражеского лагеря и сейчас опускается на руку Тариса Некроманта, готовясь поведать ему увиденное.
Проморгали мы. Остается лишь гадать, что именно увидела птица. Но рассчитывать надо на худшее – принц Тарис птичьими глазами увидит меня в деле, увидит, как я расправился с его парламентерами. И это нехорошо. Ведь раньше я все время гнал от себя подспудно подбирающуюся мысль – а что если и правда сдаться мне на милость Тариса? А там, согнувшись у его ног, я могу извернуться и попытаться прикоснуться к проклятому древнему некроманту. Могу попытаться «выпить» его с помощью своих новых и почти непонятных сил.
Теперь же, если Тарис увидел мои способности, то, как я, играючи «опустошил» крылатую нежить, он ни за что не подпустит меня к себе столь близко, чтобы я мог попытаться его коснуться. Либо же обезопасит себя иным способом.
Впрочем, младший принц из рода Ван Санти давно уже практикует некромантию и куда опытнее в делах с жизненной силой. Он мог давно уже защитить себя от подобного способа атаки.
Как бы то ни было – пусть крохотный, но шанс теперь упущен.
– Значит, оторву ему голову, – прорычал я тихо, следуя узкой тропинке, ведущей к платформе подъемника.
Отступление второе
– Догнать! Догнать! – властный крик буквально источал ярость. – Схватить! Заковать в кандалы! При сопротивлении – уничтожить!
Ответа не последовало, но скачущий во главе отряда королевских латников воин поднял кулак, давая понять, что услышал напутственный приказ. Увидев знак, кричавший мужчина в темном богатом камзоле развернулся и заспешил прочь – ему предстояло много дел. В кармане камзола лежало еще несколько тонких свитков, скрепленных королевской печатью, и в каждом таком послании хоть единожды, но мелькало слово «смерть».
Воины спешили наперехват большого отряда, возглавляемого двумя дворянами из знатных древних родов, не получивших ничего после смены правящей династии и не побывав обласканными новым королем. Более того – эти и еще несколько дворянских родов были удалены из королевского дворца, лишены многих должностей при столице, их столь долгое влияние на рычаги власти внезапно рухнуло, впервые за многие-многие века.
Ибо взошедший на трон новый владыка некогда великой империи происходил из рода, что все эти столетия прозябал в забвении на задворках государства. И нынешний король не забыл того пренебрежения и тех насмешек, исходящих от приближенных к трону дворянских родов. И теперь отплатил сполна за древние обиды. И это было лишь начало – давно уже сплетены паутины замыслов, подготовлены верные люди… вскоре судьбы обидчиков будут решены окончательно! Тех, кто насмехался, уже поджидает ужасная судьба…
Понятно, что попавшие в опалу и покинувшие столицу представители дворянских родов прекрасно осознавали, что над их шеями уж навис топор палача. Дело за малым – дождаться подходящего момента, обвинить в измене или еще в чем – и полетят головы в корзины с соломой у плахи… Смерть уже близко. Новый король не станет выжидать слишком долго, прежде чем нанести удар – его гложет кровавое нетерпение.
Кто протянет руку помощи? Никто… не осталось таких. Судьбы не избежать… и тут!
Вчера же во дворец принесли весть – фактически изгнанные и лишенные власти роды как-то прознали про возможное возвращение Тариса Некроманта!
И если раньше подобная весть ужаснула бы каждого, наполнила бы их сердца ужасом, то сейчас в их сердцах появился не страх – там зажегся огонек слабой надежды!
Тарис Ван Санти!
Кому какое дело, что он воспетое в легендах лютое зло, поедающее младенцев живьем?
Дела сейчас так плохи, что того и гляди постучатся в дверь мрачные вооруженные солдаты и сопроводят в последний путь до столицы, откуда дорога лишь прямиком на эшафот.
Принц Тарис из рода Ван Санти! Из рода тех, кто правил этой страной так долго, что ни у кого и мысли не возникнет усомниться в их исконном праве! В его жилах течет кровь королей! Он должен править!
И пополз коварный слушок…
Нынешний правитель воссел на трон незаконно! Бесправно!
Нет у него права властвовать!
Пусть на трон вернется законный король!
Вот он повод не подчиниться нынешней власти, вот он повод восстать!
Но сначала надо Тариса Ван Санти найти. Слух достоверен – поговаривают, что из самой Церкви исходит весть о возвращении представителя древнего рода. И якобы неведомым образом все еще живущий младший принц находится в Диких Землях. Так надо туда добраться! Упасть к ногам и, захлебываясь словами, поведать, какое беззаконие творится в основанной его предками стране! Поведать, какое ничтожество осмелилось занять трон!
Верные королевскому двору людишки донесли – зашевелились недруги нынешнего правителя! Собираются отправиться к самому Тарису! К Тарису Некроманту!
Да только поздновато донесли они сию весть до нужных ушей. И пойди пойми – случайно промедлили аль нарочно, предусмотрительно оставляя себе лазейку, коль Тарис и впрямь жив, да вдруг вновь воссядет на трон…
Опоздали немедля посланные воины. Явились в удаленные от столицы поместья слишком поздно. Пташки давно уж вылетели из гнезда, во весь опор направляясь к далекой Пограничной Стене.
И никого из спешащих прямиком в гиблые земли не смущала их дурная слава. Чего бояться, коли и здесь ждет только смерть под пытками? Уж лучше сгинуть в Диких Землях.
Не всем мятежным отрядам удалось уйти. Многих перехватили. Были кровавые быстрые схватки. Было много смертей в последние две ночи. Но все же большая часть благополучно ушла от погони, миновала заслоны и преодолела Стену, войдя в Дикие Земли.
Долгое время преданные запустению и отданные на поживу шурдам земли не знали такого количества людей! Нынешних гостей не сравнить с обычными поселенцами! И не только суровые воины бдительно посматривали по сторонам с высоты лошадиных седел! Были там и маги – что происходили из попавших в опалу родов и сумели бежать.
Разные по количеству и составу отряды ненадолго задерживались по ту сторону Пограничной Стены, а затем начинали осторожное движение вглубь враждебных земель. Трепетали над их головами флаги и стяги с гербами, слышался непрестанный рев горнов, стучали барабаны…
Кое-кого все же удалось схватить, были быстротечные кровавые стычки, были трупы. Что не напугало, а лишь озлобило остальных дворян, что пустились в путь и вплотную подступились к линии, за которой начинался открытый мятеж против трона. И когда отряды один за другим переходили отмеченную Стеной границу, все знали – назад пути не будет. Новый король не простит. Никогда…
Отступление третье
Вечно темный и торжественно тихий подземный храм на этот раз был наполнен светом факелов и шумом.
С протяжным воем, преисполненным ненависти, по залу металась высокая худощавая фигура Первого, сжимающего в руках обрывок дорогой бумаги, испещренный небрежным вычурным почерком.
«Долгие века моему роду мог указывать лишь единственный дворянский род – тот, в чьих венах текла густая кровь Ван Санти. Так было при давно опостылевшем нам свете Создателя. Так будет и в сумраке от величественной тени самого Темного. Не только ты служишь во благо ЕМУ. Не только твоим словам ОН внемлет. Не только тебе видна огромная мрачная тень, медленно закрывающая солнечный свет. Ты слишком много спал, ничтожный пророк. Ты проспал целую вечность. А я лорд! Лорд Ван Ферсис! А не деревянная фигурка на твоей игровой доске! И помни – иногда фигура на игровой доске может не только оставить мелкую занозу в пальце – иногда она может с корнем вырвать руку игрока! А если уж фигуру принца Тариса Ван Санти ты самодовольно решил пустить в размен… будь готов к тому, что вскоре твоя игровая доска разлетится на мелкие куски, учитель! Не тебе решать мою судьбу. Не тебе направлять мои поступки. И не тебе знать цену моему слову, что я однажды дал самому Тарису Ван Санти! Слово лорда Ван Ферсис нерушимо, так есть и так будет, до тех пор, пока последний из Ферсисов не покинет бренный мир. Прощай, древний первожрец. Когда мы встретимся в следующий раз, я буду достаточно силен, чтобы вырвать твое слишком старое сердце из груди».
– До-о-огна-а-ать! – дикий рев звенел в подземных коридорах, заставлял прячущиеся в густой тени фигуры боязливо ежиться. Зажившийся на этом свете Раатхи был в диком гневе.
Второе предательство! Второе! Сначала Риз Мертвящий… а теперь и лорд Ван Ферсис…
Нет! Это уже третье предательство!
В самом дальнем зале, на возвышении в центре еще не остыли лужи крови, с момента ритуала прошло всего несколько часов. И вместе с осмелившимся ослушаться лордом ушел и вернувшийся в мир Квинтес Ван Лорк!
– Уу-у-у-о-о-о-о… – бешеный вопль эхом отразился от темных стен и сквозь редкие отдушины и колодцы вырвался наверх, на темные улицы ночного города. Запоздавший домой пьянчужка вздрогнул и, враз протрезвев, заспешил прочь, всем своим пропитым нутром почувствовав страшную опасность.
Упав на колени, Раатхи в беспомощной ярости ударил обеими ладонями о залитый кровью пол. И два стоявших в шаге от него ниргала одновременно рухнули, вмиг лишившись жизни. Гулкий звон массивных доспехов об окровавленный пол заставил жреца очнуться, длинные ногти заскребли по камню, пальцы с хрустом сжались в кулаки.
– Я расщеплю ваши души… – прохрипел Раатхи. – Расщеплю на ничтожно мелкие кусочки! О Темный… владыка наш… проклятый лорд ведал слишком много…
Рывком встав, высокая и худая фигура метнулась в ближайший темный коридор, откуда понеслись его крики, требовательные и тревожные. Послышались тяжелые лязгающие шаги, из темноты один за другим потянулись закованные в доспехи воины, чьи лица были надежно скрыты глухими шлемами, а плечи покрыты черными плащами.
– До-о-огна-а-ать! – донеслось из глубин тайного подземного храма. – Д-о-огна-а-ать!
Отступление четвертое
– Братья мои! – произнесший эти слова абсолютно седой старик с просветленным лицом обвел взглядом уже сидящих на лошадях людей, провел ладонью по бороде и добавил лишь: – Создатель с нами. В путь!
Пришпоренная лошадь рванулась вперед. Несмотря на годы, седой старик в белом балахоне, подпоясанном красным поясом, легко удержался в седле. Следом помчались другие всадники, большей частью облаченные в точно такие же одежды – белое с красным.
Большой отряд под стук копыт пролетел по мощенному камнем двору и вырвался за распахнутые ворота. Пологий травянистый склон и широкая дорога промелькнули вмиг.
Проснувшийся от шума белобрысый мальчонка высунул заспанное лицо из окна сеновала, где провел ночь, и в первых лучах рассветного солнца узрел стремительно мчащихся мимо людей в белых одеждах. И над крышами домов восторженно взвился детский голосок:
– Искорени-и-и-ите-ели ска-а-ачу-ут! Искорени-и-и-ите-е-ели!
Мальчонка не знал, куда именно скачет отряд. Он лишь ведал, что взрослые не любили смотреть туда, а при разговорах друг с другом нет-нет да кивали головами в ту сторону, приговаривая: «Пока Стена-матушка стоит, беды большой не случится».
Стих вдали шум лошадиных копыт, а кубарем скатившийся во двор белобрысый мальчишка подхватил с земли тонкий прутик и, резко хлестнув им перед собой, насупил реденькие брови, наморщил лоб и, откинув голову назад, произнес:
– Тьма падет!
– Вонька! – донеслось негодующе из сеней, на крыльцо вышла пышная, еще сонная женщина, сжимая у горла ворот ночной сорочки. – Нашел кого передразнивать! Создатель Милостивый… никак случилось что…
– Что такое? – донесся из дома мужской бас.
– Искоренители промчались. Да так мчались, ровно на великий пожар спешили…
– Не накаркай, дуреха, – буркнул едва протиснувшийся через дверь медведеподобный мужик, шлепая жену пониже талии. – Куда помчались? Туда? Точно? Вонька! Видал ли, куда помчались всадники?
– Видал, папка! Туда! Плащи белые, пояса красные! Много их! – детский палец без сомнений указал нужную сторону, и на переносице главы семьи появилась жесткая складка.
– Так… – задумчиво произнес он, машинально приобняв жену за плечи и, взглянув туда, где всего в полудесятке лиг высилась Пограничная Стена.
– Нешто и правда случилось что?
– Кто знает… слугам божьим лишь то ведомо. Собирайтесь!
– А?
– Собирайтесь, говорю! – жестко велел мужик. – К родителям поедете… к восточным лесам. Давно пора их проведать, какой уж год собираемся. Пусть внука увидят.
– Да ты что… а скотина? А птица? Как один управишься?
– Я что сказал?! Собирайтесь! Сегодня же и поедете. Живо!
– Да проскакали они, и Создатель с ними!
– Дура ты, баба! А вчера? Не помнишь, как два отряда чужаков проскакали к Стене? А теперь за ними Искореняющие Ересь следом поспешают! Бывало ли такое раньше? Живо собирайте вещи, а то я долго препираться и ждать не стану, ты меня знаешь – вмиг силком в телегу запихаю. Чего? Чего глаза повлажнели? Чего смотришь так?
– Без тебя не поедем!
– Тьфу! Я тебе что говорю, а ты мне что в ответ? Вот дура баба!
– Без тебя не поедем!
– Ох…
– Соседи! Чего спорим? Случилось что? – донеслось с соседнего двора. – И что за всадники промчались, аки ветер?..