Глава третья
Хитрость, граничащая с наглостью.
Когда через густые сплетения кустарника до меня донеслась чья-то перебранка, я остановился как вкопанный и с неверием прислушался.
Эти голоса… Я определенно знал, кому они принадлежат. Но этого не могло быть! Несколько недель назад я самолично отправил их… Да нет… невозможно… Очередная злобная шутка Диких Земель…
— А я говорить — каша делать! Офисяный! Уммм! Вкусный!
— Вот ведь дурная голова! Какая каша?! У нас овса пару горсточек осталось да и те, для господина приберегаю! Как придет он замерзший и голодный, так мы его сразу горячей кашей с пылу с жару и накормим! Понял?!
— Нет понял! Один горстка для друг Корис, другой горстка для голодный гном!
— А рыло не треснет?! А ну убери грабли от мешка! Кому сказано?! Пока я тебя валежиной поперек спины не приложил!
— Молоток в лоб дам!
— Я те дам! Я тебе так дам, склирс коротконогий! И молотком ворованным у меня перед носом не маши! Не шибко-то и страшно!
Прислушившись к перепалке, я несколько отклонился в сторону и быстрым шагом направился к виднеющейся среди деревьев поляне, откуда доносились голоса. Ниргалы столь же молчаливо пристроились следом.
— Голодный гном — оченно страшный гном! Не подходи!
— Нет, ты только глянь на него, а?! Не тронь мешок! Вон заяц есть, его и лопай, прорва ты ненасытная!
— Позавчера — заяц! Вчера — тоже заяц! Каждый день — заяц! Я ненавидеть заяц! Хочу каша офисяный! Отцепись от мешок!
— Не отцеплюсь! — пропыхтел задыхающийся от усилий голос — Убери руки, кому сказано! Ах ты скотина жадная! Вот тебе! Снег тебе в пасть, а не кашу господина нашего! Вот тебе сосулька в зубы!
— Тьфу! Отдай мешок! Каша хотеть! Тьфу!
К этому моменту я выбрался на открытое место и обнаружил, что оказался на достаточно большой поляне. Шагах в десяти от меня, на снегу катались два сплетенных тела, с ожесточением вырывая друг у друга тощий заплечный мешок. В запорошенных снегом фигурах я безо всякого труда опознал обросшего рыжей бородкой Лени и ничуть не изменившегося Тиксу. Оба драчуна были настолько заняты друг другом, что не заметили ни меня, ни трех ниргалов и лошадь.
— А-а-а! Ухо! Ухо не грызть! — взвыл рыжий и замолотил ногами по снегу — На, забирай мешок! Чтоб ты подавился этой кашей!
— Давиться? Нет-нет! Вкусный каша нельзя давиться! Вместе кушать! Горстка офисяной каши, чуть-чуть заяц и два ветка от вон тот куст! М-м-м оченно вкусна! — поделился Тикса рецептом будущего обеда — Вместе кушать!
— Эй! Орлы! — зло рявкнул я, окончательно убедившись, что это не галлюцинация, а пусть необъяснимая, но все же реальность — Какого…. Вы что тут делаете, а?! Я вас куда посылал?!
Мой злобный "рявк" подействовал на еще возящихся в снегу драчунов так быстро, что я чуть было не приписал своему голосу магические способности — гном и рыжий подлетели с земли словно от мощного пинка под зад и суматошно протерев запорошенные снегом глаза, пристально уставились на меня. Молча. Да и особой радости в их глазах я что-то не заметил.
Проломив кустарник, на поляну вывалились ниргалы. Последний из троицы вел в поводу нашу единственную лошадь.
— Что молчим? — рыкнул я, угрожающе делая шаг вперед — Жду объяснений!
Дальше все пошло наперекосяк. Я ожидал увидеть покаянные морды и услышать не менее покаянные речи, а вместо этого узрел направленный на меня меч, топор и молоток — Тикса отличился и здесь. На меня смотрели две пары расширенных глаз, в которых с каждой секундой прибавлялось ужаса и отчаянной решимости обреченных.
И только сейчас я осознал свою оплошность. Понял, что именно они видят перед собой — закутанную в промороженный и рваный черный плащ мрачную фигуру, лицо скрыто рваным капюшоном, а над плечами извивается с десяток полупрозрачных ледяных щупалец — непонятный кристалл я поместил в заплечный мешок, пропустив пучок отростков через его горловину. Не подмышкой же его тащить.
Я запоздало попытался втянуть прозрачные кисти рук поглубже в рукава, но это уже ничего не решало — рыжий Лени ухватился за меч обеими руками и с нечленораздельным воплем бросился в атаку. Следом кинулся Тикса, правда он оказался несколько умнее Лени и первым делом швырнул молоток в одного из ниргалов. Раздался громкий лязг металла. Я понял, что молоток нашел свою цель — врезался в ниргала и безвредно отскочил от его несокрушимой брони.
— Лени! Тикса! — поспешно завопил я, отступая назад — Это же я! Я! Ваш господин! Ниргалы стоять! Приказ!
Тщетно… меня просто не услышали. Вернее, ниргалы меня как раз таки услышали и вернули мечи обратно в ножны, а вот Тикса и Лени поступили иначе.
— Бей тварь! — заорал рыжий.
Одним прыжком оказавшись рядом со мной, Лени обрушил меч на мою голову.
— Ир рис Коллейн! — еще громче закричал гном, опуская лезвие топора на мою коленную чашечку.
На этом бой закончился.
Я неспешно отступил в сторону от двух живых статуй — живущие своей жизнью щупальца сильно заинтересовались замершими в необычных позах недотепами и все норовили попробовать их на предмет съедобности.
Скептически оглядев весьма абстрактную скульптурную композицию, я вздохнул, сокрушенно покачал головой, обернулся к стоящим полукругом ниргалам и зло буркнул:
— Прошу вас, не обделите своим вниманием эту весьма живописную скульптуру, времен позднего Дикоземелья. Оцените изящность линий, взгляните на этот яростный напор и реалистичность, которыми пропитана каждая из фигур. К моему глубокому сожалению, медную табличку с названием отнесли на реставрацию, но к счастью, я помню его наизусть. Вот оно — "глупцы идут в атаку". Как вы видите, сие название взято не с потолка. О нет! Неизвестный скульпт…
Закончить я не успел. Практически одновременно, оба горе-воина рухнули на землю словно подрубленные деревья и затряслись в конвульсиях, взрывая сапогами снег и колотясь затылками о мерзлую землю.
— Г-гос-сп-под-дин пр-росстите м-еня — содрогаясь в судорогах выдохнул Лени, стараясь нащупать меня взглядом закатывающихся под лоб глаз.
— Г-госп-подина! Ли эс грам мира! — это уже Тикса, выдавил из себя причудливую смесь гномьего и человеческого языков.
Словно и не услышав этой мольбы, я прошелся перед распростертыми телами и задумчиво произнес:
— Господин, говорите? Хм… сомневаюсь, что я ваш господин. Приказы мои вы не выполняете, с оружием кидаетесь…
— Гос-спод-дин, прос-стите м-еня!
— Госп-подина, пр-ростить меня — тонко заверещал Тикса, наконец выудивший из своей памяти человеческое слово "простить".
— Вот и еще один пример! Перебиваете меня! — повысил я голос — Разве господина можно перебивать? Можно с мысли сбивать? А? Где смиренное послушание, где почтительность и уважение? Где, я спрашиваю?!
— Г-гос-сподина… — уже изнемогал коротышка, кося на меня неестественно выпучившимся глазом
— А к черту! — выругался я — Тикса, я прощаю тебя! Лени, я прощаю тебя!
Как и в тот памятный день в разоренном шурдами поселении Ван Ферсис, мои слова подействовали мгновенно. Оба несчастных вояки с облегчением распластались на взрытом снегу и хрипло задышали, бездумно таращась в низкое зимнее небо. Решив, что следует выждать несколько минут, пока к ним не вернется дар речи, я отошел на несколько шагов в сторону. Щупальца так и не успокоились, хищно тянясь к лежащим на земле телам и с интересом огляделся по сторонам. Здесь было на что взглянуть.
Узкая поляна была надежно скрыта за плотно растущими деревьями и зарослями кустарника — даже зимой, когда вся листва облетела, это укромное место практически невозможно увидеть со стороны. Под склоненными к земле лапами большой ели обустроено нечто вроде загона для лошадей — в землю попарно вбиты толстые колья, а между ними углом навалены мелкие бревнышка, палки и нарубленный лапник, образуя непроницаемый для ветра барьер. С другой стороны загона высится толстый древесный ствол, у входа пылает жаркий костер а над головами лошадей медленно колышутся пушистые еловые лапы, надежно защищая от снегопада. Животные укрыты попонами, на расчищенной от снега земле лежат охапки жухлой травы и тонких веток.
Задумчиво хмыкнув, я повел глазами в сторону и остановил взгляд на непонятном сооружении, больше всего напоминающего бесформенную кучу веток. Однако стоило присмотреться внимательней и я заметил в его основание темное отверстие входа, перед которым еще один, едва тлеющий костерок лижущий дно закоптелого котелка с закипающей водой. На земле пара ободранных заячьих тушек… в общем, мне все стало ясно.
— Да вы тут никак зимовать собрались, а? — не оборачиваясь, поинтересовался я, услышав невнятное кряхтенье и бормотание — И какого лешего? Я же сказал — прямиком домой!
— Г-г-господин? — раздался робкий голос рыжего — Вы?
— Что г-г-г? — передразнил я начавшего заикаться Лени, окуная ладони в наметенный ветром сугроб — Я, конечно! Или вы другого кого ожидали увидеть?
— Г-господина?! А?! — теперь, от ступора очнулся Тикса — О-о-о…
— А, чтоб тебя! — не выдержал я, с хрустом сжимая снег в ладонях — Да! Я! Еще раз спрашиваю! Какого лешего вы здесь делаете? Вы уже должны были оказаться у Асдоры! Причем на ее противоположном берегу!
— Господин! Живой! — в голосе рыжего отчетливо слышалась искренняя радость и мой гнев начал утихать. Как можно сердиться на того, кто столь искренне рад вновь тебя увидеть?
— Живой! — вновь воскликнул Лени, все еще сидя в снегу и не пытаясь подняться, словно у него в одночасье отнялись ноги. — Слава Создателю! Не попустил! Живехонек господин наш! Счастье-то какое!
Вздохнув, я развернулся к друзьям и, разведя руками, признался:
— Да живой я, живой.
— Иса во риз! Пачиму змея над головой?! А?!
— Не акай! Тикса, вот ты лучше пока помолчи, не трави душу! — фыркнул я и отступил на шаг, почувствовав исходящую от рыжего Лени волну неприятного тепла. Словно острыми коготками по коже прошлись.
— Нет, но пачиму змея над голова бултыхаться?! Много змея!
— Тикса! — уже в два голоса рявкнули мы с рыжим. Не удовлетворившись лишь одними словами, Лени пихнул коротышку ногой в бок.
— Ой! Что Тикса?! Что?! — возопил гном и с размаху залепив Лени оплеуху, ткнул дрожащим пальцем в меня — Не видеть?! Ослеп рижий, глупый, дурной?! Я же говорить — змея над голова бултыхаться! Змея! Не понимать?!
— Это я рыжий, глупый и дурной? — взъярился было Лени, но тут же опомнился и позабыв о гноме, вскочил на ноги — Простите, господин! Нет, ну радость-то какая! Живехонький!
— Все обошлось — улыбнулся я промерзшими губами, чувствуя, как трескается покрывающая мои щеки ледяная корка — И все же, как вы здесь очутились? Или по дороге что случилось? Заболел кто? Может лошади обезножели? Ну? Чего молчите, словно язык примерз?
— Спасибо за заботу, господин — рыжий неуклюже поклонился и шмыгнул простуженным носом — Здоровы мы, слава Создателю…
— И великому Отцу! — вставил свое словечко гном.
— … и ему тоже — согласился Лени — Лошади в порядке, дорога и вовсе спокойная была, словно не в Диких Землях тайком пробираемся, а будто по наезженному тракту на ярмарку в соседнюю деревню направляемся.
— Ну и почему вы тогда здесь? — вопросил я, несколько растерявшись.
Мой казалось бы обычный вопрос заставил недавних драчунов опустить головы к земле и промычать что-то абсолютно невнятное. Я хотел было еще раз рявкнуть, но тут Тикса наконец решился и первый раз взглянув мне в глаза, на одном дыхании выпалил:
— Друг Корис! Ты говорить — идти домой! Карта давать, книжка давать и рукой махнуть — быстро домой идти! А как?! Как домой?! Что Койн сказать, когда нас без тебя видеть?! А?! Что Рикар говорить?! Как всем в глаза смотреть?! Два здоровый воин как трусливый склирс обратно домой прибежать, за стол сесть и каша трескать, а господина в лесу на смерть бросать, да?!
— Правильно он говорит, господин! — поддержал гнома Лени — Как есть правильно! Как нам домой возвращаться?! Сами целые и без единой царапинки, а раненого господина тварям отвратным на растерзание оставили! И как на людей смотреть, как оправдываться?! Мы же не дураки совсем, понимали, что вы на смерть собрались, и поэтому нас до дома отправляете! Мы с Тиксой как сели тогда на лошадей, едем, а у самих слезы на глазах, душа волком воет, в ушах крик стоит — "назад, назад коней разворачивай!", а не можем! Приказа вашего ослушаться как можно?! Вы уж простите, господин, но не дело это! Видит Создатель, не для того мой отец роду вашему клятву крови приносил, чтобы родной его сын господина в беде бросил! Не для этого!
— Нет, не для этого! — кивнул Тикса, в подтверждение своих слов топнув ногой — Тикса тоже клятва давать! Рука резать, кувшин крови проливать, целый день тот длинный клятва учить! Для чего?! Чтобы потом на лошадь сесть и раненый друг бросить?! Плохо, друг Корис! Оченно плохо ты делать!
Почти утонув под обрушившимся на меня водопадом гневных слов, я замахал руками, останавливая разошедшихся обвинителей и буркнул:
— Ишь разговорились! Говорите, приказа моего ослушаться не можете? Но ведь ослушались же! Ослушались!
— Нет, господин — мотнул рыжей головой Лени, стряхивая с прядей налипший снег — Как можно? Все что вы наказали, в точности выполняем! До последнего словечка!
— Что? — опешил я — Лени! Побойся Бога! Да вы здесь настоящую зимовку обустроили! Почитай целую конюшню выстроили, себе хижину отгрохали! Ты меня совсем за дурака держишь?
— Как можно, господин! — повторил Лени — Как мы с вами прощались в тот день проклятый, вы нам наказали: "отправляетесь домой, как доберетесь, отдадите сумку с бумагами Рикару, теперь он становится старшим в поселении. А я пока здесь задержусь. Как с делами разберусь, так сразу за вами следом". Я каждое ваше слово наизусть помню!
— Тикса тоже помнить! Навизусть! — коротышка плутовски ухмыльнулся в еще больше отросшую бороду — Каждый словечко!
— Но вы же не сказали, как быстро мы должны ехать! Вот мы и едем, потихонечку полегонечку, лошадей бережем, по сторонам поглядываем — закончил свою речь Лени и на всякий случай отступил назад, спрятавшись за спиной коротышки.
— И как много за день проходите? — вкрадчивым голосом поинтересовался я, придвигаясь к двоице друзей.
— Оченно много проходим — уверил меня Тикса, в свою очередь пятясь назад — Устаем!
— Сколько лиг за день вы проходите?! — уже в голос рявкнул я, заставив обоих хитрецов подпрыгнуть на месте — Отвечайте!
— М-м-м… шаг, господин — еле слышно ответил рыжий, косясь в сторону заснеженного кустарника, что начинался в пяти шагах от нас.
— Сколько?!
— Д-делаем один ш-шаг, господин…
— Ба-альшой, ба-альшой шаг, друг Корис! Устаем шибко! Оченно…
Дальнейшие слова гнома потонули в моем разъяренном рыке. Словно почувствовав мое настроение, щупальца одновременно взвились в воздух и неистово затрепетали. Парочка самых длинных и толстых ледяных отростков с пронзительным свистом рассекла морозный воздух стегающими ударами.
— А-а-а! — завопили оба хитреца и будто заранее успели договориться, одновременно кинулись к кустам. В одно мгновение преодолев поляну, рыбкой нырнули в густые заросли, обрушив с ветвей водопад снега с черным вкраплениями мертвой листвы.
— А ну идите сюда! — рявкнул я — Один шаг?! Я вам покажу, сколько лиг в день надо проходить! Я вас научу!
— Господин, вы же сами сказали, что нагоните нас как с делами своими разберетесь! — отозвался из-за кустов голос Лени — Вот мы и не торопились, ждали вас! Правда же, Тикса?
— Правда! Честная правда! — отозвался гном, на миг высовывая хитрую физиономию из кустов.
— Я кому велел?! А ну идите сюда!
— Господин, не серчайте вы так! Видите, как Создатель судьбами нашими распорядился — не разминулись в пути, встретились вновь. Это знак, господин! Ведь вы могли и мимо пройти!
— Лени, что ты плетешь? — крикнул я кустам, чувствуя, что начинаю остывать — Да шум вашей драки за десять лиг слышно было! Глухой бы услышал! Ладно… выползайте из кустов пока как я в ледышки не превратились. Живо!
Ветки затряслись и через мгновение передо мной появился облепленный коркой снега Лени, улыбающийся до ушей.
— Слушаемся, господин!
— Слушаются они, как же — уже беззлобно проворчал я, переводя взгляд на застрявшего в переплетении ветвей гнома, никак не могущего выбраться — Вон, иди друга своего распутывай.
— Тикса сам! — возразил мне гном, остервенело дергаясь в растительных путах — Друг Корис! Ты скажи — вот пачиму над голова…
— Тикса! — Лени поспешно перебил коротышку — Вы уж простите его, господин! Спрашивает что не попадя. Ну появились эти ледышки страшенные змееподобные и ладно — в жизни всяко бывает. Главное, что живы остались!
Хмыкнув, я покрутил головой, чуть подумал и распорядился, как-то незаметно принимая на себя все обязанности предводителя:
— Выпутывай Тиксу из ветвей, затем делами займитесь — мою лошадь в загон поставьте, в костер дров подбросьте. Кашу на всех делайте. Ниргалы тоже перекусить не откажутся.
— Ниргалы от каши? — изумленно переспросил Лени — Они же только гадость серую из фляг хлебают!
— Все вопросы потом — отмахнулся я — Давайте, принимайтесь за дело. А как со всеми хлопотами разберетесь, так сядем и поговорим. Все расскажу — и про змей тоже.
Кивнув, оба моих новоприобретенных спутника разбежались в разные стороны. Лени поспешил к оголодавшей за время пути лошади и забрав поводья у застывшего на месте ниргала, повел ее к ели, где была обустроена пусть примитивная, но все же конюшня. Тикса первым делом подцепил из снега мешок и потащил к костру, намереваясь наварить той самой "офисяной каши". Глядя как коротышка хлопочет над затухающим костром, я не выдержал и подначил его:
— Тикса! А про молоток свой уворованный забыл совсем?
Охнув, гном всплеснул руками и словно колобок покатился к ниргалам, где в одном из сугробов покоился его драгоценный молоток.
Фыркнув, я задрал голову к небу, где проползали мохнатые серые облака и невольно улыбнулся. Я был рад. Рад, что мои друзья остались живы и что мы снова встретились.
Возможно, Лени не так уж и ошибается — это судьба. Поглазев пару минут на мельтешащие в воздухе тысячи белых снежинок, я развернулся и зашагал к ожидающим моих приказов ниргалам.
Обрадованный неожиданной встречей, я махнул рукой на сон. Мы засиделись за рассказом о моих злоключениях почти до самого утра. Благо, один из ниргалов исправно нес стражу, а остальные двое сидели чуть поодаль и словно прислушивались к беседе, изредка поводя по сторонам отблескивающими под лунным светом шлемами.
Рыжий с Тиксой начисто позабыв о морозе завороженно слушали, а я в красках повествовал о случившихся после нашего расставания событиях. Говорил о тяжелом путешествии до самого мертвого озера, о том, как я карабкался на вершину обледеневшего зиккурата Тариса Некроманта, о гробнице из багрового камня, о моей беседе с древним злом и о финале нашей встречи — когда меня захлестнуло цепью и утащило под воду, следом за неистово бьющимся внутри саркофага Тарисом. Если честно, в том, что Тарис прямо таки бился внутри саркофага и ломал свои изогнутые когти о каменную крышку, я вовсе не был уверен. Просто немножко приукрасил события — уж больно понравились мне вытаращенные глаза гнома и рыжего, когда я в красках живописал свои приключения. Рассказал я и о том, как очнулся на берегу озера и как обнаружил, что превратился в кусок льда, как нашел в могиле кусок ограненного горного хрусталя с растущими из него ледяными щупальцами. Зловещим и слегка подвывающим голосом описал гигантский скелет со светящимися багровыми углями глазницами, о костлявой руке сомкнувшейся на моей ноге — в это момент, Тикса отчетливо заклацал зубами, а Лени судорожно сглотнул и несколько раз осенил себя священным знаком Создателя.
В общем, посидели мы очень неплохо и помимо того, что отвели за разговором душу, я совершенно неожиданно для себя узнал нечто весьма интересное. Стоило мне описать перстень с печаткой и назвать имя "Кассиус Ван Лигас", как Лени пораженно ахнул и подпрыгнул на месте.
— Кассиус Ван Лигас! Святой Создатель! Милостивый и Всемогущий!
— Ты знаешь это имя? — вздрогнув, задал я уже ненужный вопрос.
— Да любой мальчишка из самой захудалой деревни знает это имя, господин! Ведь я же рассказывал о нем Гвиндесу — тому магу илюзорий, что попал в лапы красноглазых пауков! Помните, господин? Вы же рядышком сидели!
— Ты хотел сказать — магу иллюзий — поправил я Лени и медленно кивнул — Да, имя Кассиуса Ван Лигаса мне тоже показалось знакомым и я все ломал голову, откуда я его слышал… ты хочешь сказать…
— Ну, конечно, господин Корис! Это имя из легенды! Последний владыка острова Гангрис! Он был в том отряде, что шел за головой Тариса Некроманта! Правда, присоединился не с самого начала, а уже после той знаменитой битвы на острове, когда из восьмитысячного поселения в живых не осталось никого, а вся семья лорда Кассиуса погибла от руки самого Риза Мертвящего!
— Продолжай, Лени — поощрил я рассказчика и качнул плечами, еще глубже погружаясь в сугроб, используемый мною в качестве мягкого кресла — Только для начала скажи кто такой Риз Мертвящий.
— Да вы что, господин! — рыжий пораженно всплеснул руками, но тут же опомнился и шлепнув себя ладонью по лбу, пробубнил — Ах да… вы же не помните ничего. Ну так вот, Риз Мертвящий это самый…
— Риз Мертвячий это солдат Тариса! — не выдержал сидящий рядышком Тикса — Большой солдат! Хитрый!
— Тикса! Ну чего ты лезешь? — возопил Лени, уязвленный до глубины души столь бесцеремонным вмешательством — Чего лезешь? Я же рассказываю! Иди вон, по камням постучи молотком своим паршивым!
— Я сейчас твоя голова стучать! — пообещал гном, воинственно встопорщив бороду.
— А ну прекратить! — решительно вмешался я в разгорающуюся ссору и, пораженно покрутив головой, добавил — И как вы друг дружку не поубивали, пока меня не было? Лени, продолжай говорить и не отвлекайся. А ты Тикса, слушай и если он что пропустит, ты потом дополнишь.
— Ха! Чтобы я да пропустил! — фыркнул было рыжий, но наткнувшись на грозный взгляд моих покрытых инеем глаз, осекся, и живо сменил тему — Риз Мертвящий — так звали самого грозного и умелого полководца, правую руку Тариса Некроманта. Настоящего его имени не знает никто — во всяком случае, я не слышал, хотя по многу раз переслушал каждую легенду и сказку о тех временах.
— Понятно — кивнул я, подтаскивая к себе сумку со своими заметками, письменными принадлежностями и прочими мелочами — я забрал свои вещи сразу же как обустроил ниргалов — А почему Мертвящий?
— Да потому, господин, что земля, по которой он прошел сам и провел армию, просто вымирала! Риз не оставлял в живых никого! Даже скот безвинный и тот топорами забивали, про людей несчастных и говорить-то нечего. Старики рассказывали, что когда началась война между Империей и западными провинциями, принц Тарис послал своего верного Мертвящего к замкам и землям тех западных дворян, что отказались вмешиваться в назревающую бойню и остались в стороне, а то и сохранили верность императору Мезерану. И в назидание остальным непокорным, Риз сровнял их родовые замки с землей, выжег дотла деревни, села и почти полностью вырезал город Сильгала — что был на северном побережье, к западу от Ледяных Клыков. Целый город, господин! Всех под нож пустил, кровопийца проклятый! Говорят, черный дым и зарево огромного пожара были видно даже из столицы!
— Стоп, стоп, Лени — остановил я разошедшегося не на шутку рассказчика — Все, я уже понял — Риз был лучшим полководцем Тариса Некроманта, он же уничтожил вассальное поселение и семью лорда Ван Лигас, что привело к вступлению Кассиуса в отряд Листера Защитника, направляющегося за головой мятежного принца — хотя, это в легендах говорится что они якобы шли убивать младшего брата императора, а на самом-то деле… но это уже детали… в общем, Лени, я правильно тебя понял?
— Аг-га — с запинкой кивнул Рыжий, несколько ошалевший от моего краткого подведения итогов — Все так и есть, господин.
— Ладно — кивнул я, отпихивая от сумки с документами парочку излишне любопытных щупалец и доставая свою книгу для заметок — Вернемся к лорду Кассиусу. Кто он вообще такой?
— Как кто, господин? Дык, в точности как вы — дворянин самый всамделишный — шмыгнул носом Лени и посильнее закутался в одеяло — Только он помер давно, а вы слава Создателю живы и здоров… и… и живы!
Покосившись на смущенно замолчавшего рыжего, Тикса пренебрежительно фыркнул:
— Главное — живой! Как домой придем, с Койном поговорить! Койн умный! Много всего знать и про лекарство для друг Корис тоже может знать! Вот!
— Угу — хмыкнул я — Хватит меня утешать. Лучше про Кассиуса расскажите! Как он умер?
— Как настоящий воин — в бою! — тотчас ответил Лени и заметив зверское выражение моего лица, поспешно добавил — Только это и знаю, господин — пал в битве с врагом, но успел забрать с собой самое малое две сотни вражеских солдат.
— Сколько, сколько? — переспросил я, решив, что Лени оговорился — Ты наверно хотел сказать — два десятка. Да?
— Нет, господин Корис — отрицательно мотнул головой Лени — В легенде что мне рассказывали, говорилось о двухстах поверженных врагах, а то и больше. Оно и неудивительно — боевой маг, как-никак!
— Знаешь, Лени — горько усмехнулся я — В последнее время, я как-то перестал верить в правдивость древних легенд. Слишком уж часто, в них все оказывается перевернуто с ног на голову. Что еще ты знаешь о Кассиусе? Какой у него был магический талант? Вода? Что-то со льдом?
— Больше ничего не знаю, господин — вздохнул Лени — В нашей деревне менестрели нечасто останавливались, все больше в вашем замке гостили, а старики изо дня в день одно и тоже талдычили, какой уж тут интерес слушать по десятому разу?
— Ясно — кивнул я — Тикса, а ты?
Гном скорчил гримасу и развел руками, давая понять, что знает не больше Рыжего.
— Койн знать! Койн много сказка и легенда знать!
— Значит, тем больше причин добраться до дома поскорее — улыбнулся я и взглянув на медленно ползущую по ночному небосклону луну, велел — Все, давайте-ка спать. Завтра у нас длинный день.
Отправив своих новоприобретенных спутников спать, я положил поверх коленей книгу для заметок и собрался увековечить услышанные и додуманные мною сведения на одной из чистых страниц, но меня ждал удар — чернила превратились в насмешливо поблескивающий под лунным светом кусок черного льда. Со скорбью поскребя напрочь замерзшие чернила ногтем, я чертыхнулся и вновь упаковал книгу и письменные принадлежности в сумку. Если раньше (до того, как попасть в ледяную ловушку), чтобы отогреть чернила я ставил чернильницу на камень и пододвигал поближе к костру, то теперь, такой метод вызывал у меня настоящий животный ужас. Придется положиться на свою многократно ушибленную голову и постараться ничего не забыть. А кто виноват в том, что я не могу написать ни слова? Я сам! Если бы не отдал в свое время магическое перышко в загребущие руки отца Флатиса, то сейчас вовсю строчил бы слово за словом! Ну не дурак ли?…
Хотя… ведь я видел точно такое же перышко, когда бесцеремонно рылся в… в могиле Кассиуса!
Обрадовано подскочив, я поспешно сорвал со спины заплечный рюкзак и отодвинув в сторону кусок светящегося хрусталя, зарылся в найденных вещах с головой. Мои пальцы скользили среди полуистлевших обрывков пергамента, запутывались в переплетениях многочисленных золотых и серебряных цепочек. В тот момент, когда мое терпение окончательно истощилось и я хотел вытрусить содержимое мешка на снег, я наконец наткнулся на тонкий стержень магического письменного пера. Осторожно вытащив стило из мешка, я сдул с него комочки грязи и с большим удовлетворением убедился, что оно выглядит неповрежденным. Абсолютно белое перо с аккуратно подрезанным оперением, скошенный кончик слегка испачкан в чернилах — полное ощущение, что его лишь намедни выдернули из хвоста важного гусака и очинив на скорую руку, окунули в чернильницу.
Ухватившись за перо, я пролистал свою книгу до чистой страницы (коих осталось всего ничего), затаив дыхание, вывел первую букву и с искренним изумлением увидел четкую линию чернил протянувшуюся по бумаге. Работает! Магическое стило неизвестно сколько лет служило своему первому владельцу, затем самое два столетия пролежало в сырой земле, но все еще работает.
— Ну мастера, ну умельцы — тихо, но с уважением пробормотал я, покрутил в удивлении головой, а затем повернул книгу так, чтобы на открытые страницы падал тусклый лунный свет и принялся строчить слово за словом.
Представляю, как все это выглядело со стороны — некто, больше всего похожий на хорошенько промороженного и облезлого мертвяка с веером извивающихся белесых щупалец над головой, скрестив ноги сидит в глубоком снегу и что-то увлеченно пишет в раскрытой на коленях книге. И все это под мертвенно желтым сиянием ночного светила… Да уж, зрелище не для слабых духом.
****
Спустя день пути я уже не был настолько рад воссоединению со своими друзьями. Далеко не рад. За время вынужденного одиночества — сопровождающих меня ниргалов я никак не мог воспринимать в качестве обычных спутников — я привык к тишине, когда изо дня в день, мне не с кем было перекинуться словечком. Теперь же, мне очень быстро напомнили все прелести совместного путешествия с говорливым Лени и неугомонным Тиксой.
Гном вообще не мог спокойно усидеть на лошади больше получаса. Стоило ему завидеть каменный взгорок, заснеженный холм или устилающие дно замерзшего ручья зеленоватые камни, как коротышка тут же сползал с седла, плюхался в снег и с самым решительным выражением лица, перся к известной только ему цели с молотком наперевес. Мы возвращались к Подкове по уже пройденному пути, по сути, шли по собственным следам, а значит, все окружающие нас камни Тикса уже успел простукать, изучить и едва не полизать. В общем, такому вот выводящему меня из себя поведению гнома радовалась только его лошадь, которая и без седока едва переставляла ноги под тяжестью двух набитых камнями седельных сумок.
Про Лени особый разговор. Мой рыжий спутник смирно сидел на своей мерно шагающей лошади и особых хлопот не доставлял, но его болтливость! Он закрывал рот только чтобы сглотнуть набежавшую слюну и тут же открывал его вновь, дабы задать еще один вопрос, восхититься красотой покрытой снегом разлапистой ели или начать рассказывать очередную байку о Диких Землях. Еще месяц назад я спокойно выдерживал этот неудержимый словесный поток и даже вставлял в него пару слов, но теперь, все обстояло несколько иначе. Моя промороженная сущность не переносила самого слабого тепла, отзываясь на него пронзительной болью словно от ожога. Поэтому, я держался поодаль от лошадей и своих спутников — нас разделяло самое малое пять шагов, та граница, на которую я мог приблизиться к разгоряченным трудной дорогой лошадям. И получалось, что если раньше мы с Лени ехали бок о бок и разговаривали тихими, приглушенными голосами, то сейчас, рыжий покачивался в седле достаточно далеко от меня и при разговоре ему приходилось говорить громче. И очередную захватывающую историю теперь слышал не только я, но и вся округа в радиусе двух лиг. А я старался не привлекать к своему крошечному отряду лишнего внимания!
Мягкие увещевания не помогли и пришлось прибегнуть к другим методам воспитания. Выстроив обоих бузотеров перед собой, я мягким проникновенным голосом пообещал, что если мне еще раз придется продираться за непоседливым гномом через кусты или беспрестанно шикать на разговорчивого Лени, то в меню ниргалов помимо шурдятины, зайчатины и жидкой овсяной каши появятся еще два блюда — наваристый бульон из непонятливого гнома и жирное жаркое из болтуна, причем шкуру с будущих кушаний я буду снимать самолично и еще живьем.
Подействовало…
Уже не знаю что именно — мой новый зловещий облик, шелестящий холодный голос, или клятва крови и уважение к господину, или все вместе взятое. Но подействовало и это главное. Следующие два дня я наслаждался спокойствием и тишиной, которую лишь изредка прерывали донельзя горестные вздохи Тиксы, когда в пределах видимости мимо нас проплывал очередной каменистый холм.
Но я лишь злобно зыркал на этого потомственного шахтера и Тикса понятливо затихал. А Лени и вовсе не страдал — просто переключил свое внимание с меня на ниргалов, которые ответить может и не могли, но слушатели из них были просто великолепные. Хотя, должен признать — внимательно посматривать по сторонам никто не забывал. Дикие Земли быстро приучают быть настороже.
Я мерно шагал сразу за одним из ниргалов, что двигался в голове отряда и был готов принять на себя первый удар противника — ежели такие появятся. Именно поэтому я и распорядился на таком построении отряда: один из ниргалов верхом на лошади едет впереди, за ним иду я, в середине отряда Лени с Тиксой и замыкающими тяжело шагают еще двое закованных в металл воина. В случае внезапной атаки у наименее защищенных гнома и рыжего появляется лишний шанс выхватить оружие и приготовиться к бою. Помимо заботы о безопасности, была еще одна весомая причина именно такого построения — ниргалы начали сдавать.
Нет, внешне все было по-прежнему — бесстрастные молчаливые воины мрачно смотрящие на мир узкие смотровые щели и легко преодолевающие любое сопротивление и препятствие. Все трое ниргалов спокойно шагали вперед, регулярно принимали пищу, сменялись на страже, ходили на разведку и за валежником для костра…
Вот только один воин начал серьезно припадать на ногу и с каждым днем хромота усиливалась, другой и вовсе вел себя более чем странно — время от времени резко застывал на месте, через минуту отмирал и словно ничего не случилось, продолжал движение. Думаю, я знал возможную причину такого поведения — если меня не обманывала память, именно этот ниргал сопровождал меня до самого зиккурата и он же вытащил меня из под воды. Похоже, купание в ледяной воде не прошло даром.
Последний ниргал продолжал оставаться именно таким воином, каким я привык их видеть — сильным, несокрушимым, без страха и эмоций.
Глядя на происходящее, я начал серьезно задумываться о том, чтобы сделать длительную остановку и дать ниргалам восстановить силы, но меня неудержимо тянуло домой. Я все откладывал да откладывал обустройство временного лагеря. И дооткладывался.
К полудню четвертого дня пути с того момента как я встретил Тиксу и Лени, едущий на лошади ниргал вздрогнул всем телом, накренился на бок и тяжело рухнул в снег. Тот ниргал, что "нырял" за мной и которому я велел передвигаться в седле. Но и эта мера не помогла и теперь, облаченный в тяжелые доспехи человек широко раскинув руки в стороны, лежал в сугробе и не подавал признаков жизни. Лишившая седока лошадь прошла еще несколько шагов и остановилась.
Выругавшись, я шагнул вперед под аккомпанемент встревоженных возгласов своих спутников и всмотрелся в полузасыпанного снегом ниргала. Бесполезно. Воин лежал неподвижно, а глухой шлем лишал меня возможности увидеть лицо. Подойти ближе и проверить дышит ли он, я не могу — даже с расстояния трех шагов я ощущал слабую волну тепла, пощипывающую мое лицо и руки. Слишком много тепла. Быстро остывающие на морозном воздухе доспехи обычно позволяли мне приближаться к ниргалам достаточно близко, но не в этот раз.
— Лени! Осмотри его, проверь дыхание! — крикнул я рыжему, что уже спешился и увязая в снегу, спешил к упавшему ниргалу. Кричал я без нужды — Лени и сам бы догадался это сделать, но уж больно обидно было ощущать себя настолько бесполезным.
Наклонившись над воином, Лени рукавицей смел с его шлема снег и приблизил лицо к небольшим отверстиями расположенным напротив рта.
— Дышит, господин! — обрадованно крикнул рыжий, но тут же добавил — Но еле-еле. Кажись плохо дело.
— Это я и сам уже понял — проворчал я, несколько успокоенный словами рыжего — Ниргалы просто так не падают.
Поразмышляв несколько мгновений, я повернулся к ожидавшим моих распоряжений спутникам и распорядился:
— Разбиваем лагерь. Лени, Тикса — перетащите его на одеяла и укройте получше. Всем что есть. Одеяла, попоны — пускайте в дело все. Нарубите еловый лапник для постели и разведите костер.
Убедившись, что меня поняли, я развернулся к ниргалам и, мрачно оглядев оставшихся на ногах двух воинов, распределил задачи и для них. Охромевший ниргал занялся лошадьми, а последний отправился за дровами, коих я велел заготовить побольше, нутром чувствуя, что мы здесь задержимся. Сам я занялся тем же. Это единственное, чем я мог помочь членам своего маленького отряда и при этом не дергаться от злых укусов исходящего от их тел тепла. Заодно отвлекусь от беспокойства. Я еще не забыл о роскошно одетых шурдах, чьи мертвые тела я нашел в сугробах у озера.
Ниргалы без малейших сомнений уничтожили два десятка шурдов, направляющихся к самому Тарису Некроманту. Уверен, что их пропажи уже хватились. Шурды хотя и являются ущербной расой, но действуют они на удивление логично, четко и быстро. В этом я успел убедиться во время последнего штурма поселения, который мы отбили вовсе не благодаря защитной стене и уж точно не моему изощренному стратегическому мышлению.
В тот день, крепостную стены гоблины преодолели без малейших затруднений и быстро оттеснили нас к пещере. Мы выжили и отбили поселение только благодаря пошедшим в самоубийственную атаку ниргалам. И их предводителю, ценой своей жизни поразившего шурдского некроманта и исполинского черного сгарха. Так-то вот. Не приди они нам на помощь в тот день…
Нет, в свое время я сильно недооценил шурдов и поплатился за эту ошибку жизнями своих людей. Допускать подобную оплошность я больше не собирался и старательно прикидывал в голове варианты возможного развития дальнейших событий.
Чтобы бы я сам сделал на месте шурдов, если часть моих людей внезапно исчезнет? Правильно. Ответ может быть только один. Отправил бы за ними поисковой отряд. И почти наверняка, шурды поступили точно так же.
Разведчики быстро обнаружат присыпанные снегом тела своих собратьев, определят направление, куда ушли обидчики. Затем для них наступит страшное мгновение, когда гоблины с ужасом обнаружат, что возвышающаяся над водной гладью пирамида осквернена чужаками, а гробница из багрового камня бесследно испарилась.
Некоторое время шурды будут в шоке от чудовищного открытия, потом несколько придут в себя, прекратят орать и бесноваться, на скорую руку обрыщут прилегающую к озеру местность… и ничего не найдут. Ни малейшего следа драгоценной гробницы с телом их бога Тариса. Зато в очередной раз наткнутся на следы спешно уходящего прочь отряда.
И вот тогда все будет зависеть только от одного. Догадаются ли шурды, что Ильсера покоится на илистом дне, или их мысли пойдут другим путем — неизвестный отряд с легкостью уничтожает два десятка шурдов, задерживается на несколько дней у озера, а затем, стремительно уходит прочь… унося саркофаг с телом некроманта. Если гоблины придут к этому заключению, то они окончательно взбесятся и кинутся за нами следом.
Впрочем… похоже, на моем мозге все же сказалось медленное превращение в живую сосульку. Иначе я не задавался бы столь глупыми вопросом, ответ на который столь очевиден. Погоню по нашим следам пустят обязательно и конечный результат будет тот же — нас постараются умертвить как можно более медленным и болезненным способом.
Поэтому, задумываться стоит не о том, будет ли погоня, а о том насколько серьезным будет состав карательного отряда. Если помимо самих гоблинов и костяных пауков в отряде будет хоть один подчиненный шурдской магией сгарх — нам всем крышка. Я уже успел убедиться в чудовищной эффективности этого огромного зверя против живой силы противника, когда вышедший из под контроля сгарх за десяток секунд ополовинил отряд шурдов.
— Господин! Господин! Столько дров хватит! — донесшийся до моего затуманенного мыслями сознания окрик вернул меня к действительности и я с удивлением обнаружил, что успел набрать огромную охапку сучковатых веток.
— Хорошо — отозвался я и тяжело зашагал на голос рыжего.
За время моего недолгого отсутствия почти ничего не изменилось. Упавшего ниргала переложили на спешно нарубленный лапник и укрыли сверху всеми имеющимися у нас одеялами и попонами. Оставшийся здоровым ниргал уже закончил с заготовкой дров и теперь мерно размахивал позаимствованным у гнома топором, под корень срубая пушистые ветви стоящей поодаль ели. Уже курился дымом разгорающийся костер, над которым Тикса прилаживал помятый котелок.
— Чаем травяным его напоим — перехватив мой взгляд, пояснил подошедший Лени.
Кивнув, я разжал руки и собранные мною ветви посыпались в снег.
— Травяной чай это конечно хорошо, но как вы его поить собираетесь? — мрачно поинтересовался я, глядя на неподвижно застывшего под одеялами ниргала, больше похожего не на человека из плоти и крови, а на статую из заиндевевшего металла — Если он без сознания… ну-ка, попробуй поговорить с ним, вдруг отзовется как-нибудь, аль знак подаст.
Повиновавшись, Лени наклонился над шлемом ниргала, почти прижался щекой к нижним отверстиям в шлеме и застыв на несколько секунд в этой позе облегченно выдохнул:
— Дышит, слава Создателю.
На этом хорошие известия закончились — сколько Лени не тормошил ниргала, сколько не кричал ему в шлем, никакой реакции не последовало. Ниргал не отзывался. Через десять минут и двести бесплодных попыток рыжий обернулся ко мне и беспомощно развел руками, косясь на уже закипающий котелок с оказавшимся бесполезным лекарством.
— Твою мать! — в сердцах рявкнул я, вьющиеся над моей головой ледяные щупальца со свистом рассекли воздух — Ладно! Если он так, то и мы с другого бока зайдем! Лени давай к костру и помоги Тиксе с целебным чаем — да трав не жалейте!
— А как же… — протянул рыжий, кивая на безвольно лежащего воина.
— Ты делом займись, а здесь я сам разберусь — отрезал я и круто развернувшись, пошагал к тому из тройки ниргалов что при помощи топора продолжал превращать некогда красивую и разлапистую ель в жалкий обрубок.
Резким окриком я заставил ниргала оторваться от работы и обратить внимание на себя. Убедившись что меня внимательно слушают, я отдал ему четкий приказ, старательно проговаривая каждое слово своими промерзшими губами с полопавшейся кожей:
— Возьмешь в своей сумке все необходимые инструменты и крайне осторожно и бережно снимешь шлем с него — я ткнул рукой в больного воина — Повторяю — крайне осторожно, бережно и при этом быстро. Да так, чтоб на его шее даже пореза не осталось. По выполнении доложить мне. Все, выполняй!
С глухим стуком топор вошел в ствол ели по самый обух, лязгающий удар стального кулака в грудь и вот ниргал уже мерно шагает к сваленным кучей седельным сумкам. Вот за что я люблю ниргалов, так это за их невозмутимость и быстроту. Глядя как ниргал достает из одной из сумок сверток с инструментами я вспомнил о еще одном серьезно беспокоящем меня деле — о внезапной появившейся хромоте у другого из тройки доставшихся мне по наследству воинов. С этой проблемой так же следовало разобраться немедленно, чем я и занялся. Подозвав хромого ниргала и дождавшись когда он приблизится на расстояние пяти шагов, я хмуро осмотрел его и спросил:
— Как только закончишь с лошадьми, займешься своей больной ногой. Покажи рукой где болит.
С легким скрипом металла ниргал согнул ногу в колене и пальцем ткнул куда-то в область щиколотки.
— Ясно — кивнул я — Тогда аккуратно сбиваешь защитные доспехи с щиколотки и до самого колена. Осторожно разнимаешь кольца кольчуги, обнажаешь ногу до шерстяной поддевки и сразу зовешь меня. Все понятно?
Вновь последовал уже привычный удар сжатым кулаком в грудь и ниргал вернулся к уходу за лошадьми. А я невольно порадовался тому, что в свое время мне пришлось вскрыть нескольких таких вот закованных в металл воинов и изучить строение их многослойных доспехов. Теперь я хотя бы мог отдать осмысленный приказ и быть уверенным в его выполнимости… и был готов увидеть под шлемом жестоко изуродованное и обожженное человеческое лицо.
Тишину зимнего леса разорвал мерный стук молотка — один из ниргалов приступил к снятию шлема со своего больного собрата. Поморщившись от резкого звука я лишь вздохнул — поделать с этим было нечего и теперь мы буквально вопили на всю округу, оповещая всех его обитателей о своем местонахождении.
Обычных лесных жителей я не боялся — даже один ниргал сможет легко отбиться от целой стаи оголодавших волков. Могучие медведи способные ударом лапы сплющить даже камень сейчас мирно посапывают в укрытых снегом берлогах. Нет, зверей я не опасался. А вот остальных обитателей Диких Земель я вовсе не желал бы увидеть в гостях. Чего например стоят однажды встреченные нами киртрассы — огромные двухсотлетние костяные пауки с багровым огнем в уродливых глазницах… заглянет такая вот тварь на огонек и мало никому не покажется.
И самое главное — надо прямо сейчас решить, что делать дальше. Либо взгромоздить потерявшего сознание ниргала поперек седла и продолжить путь к поселению, либо остаться здесь и сделать передышку на несколько дней, чтобы вплотную заняться плачевным состоянием ниргалов. На то чтобы принять решение мне хватило одного взгляда на тяжело припадающего на ногу воина, старательно укрывающего лошадей попонами.
Выбора нет. Мы остаемся здесь и попытаемся хотя бы отчасти восстановить силы и здоровье. А возможная погоня… если по наши души кто и идет, то встреча все равно неизбежна, рано или поздно, но мы столкнемся. И я предпочту встретиться с врагами сейчас, а не через несколько дней, когда охромевший ниргал окончательно превратится в беспомощного калеку, а второй умрет так и не придя в сознание. Решившись, я с хлопком свел ладони вместе, дождался, когда ко мне повернутся вопросительные лица Тиксы с Лени и смотровые прорези глухих шлемов ниргалов, и распорядился:
— Лагерь разбивайте основательный. Мы задержимся здесь на пару дней.
Обладающему нечеловеческой силой воину относительно легко удалось разбить крепления и снять шлем с поверженного болезнью ниргала. Выполнив свою задачу, он легко поднялся с колена и с полным безразличием отошел в сторону, предоставив нам заниматься остальным. Да уж, человеколюбием ниргалы явно не страдают.
Взглянув на ниргала методично укладывающего инструменты обратно в сумку, я вновь напомнил себе, что они не они виновны в своей черствости и безразличии. Некогда это были обычные люди, над которыми провели жестокий ритуал, превративший их в железных истуканов, готовых выполнить любой приказ хозяина без малейших моральных терзаний. Лорд Ван Ферсис, надеюсь ты уже сдох, ну или на худой конец корчишься сейчас от невыносимой боли в руках умелых палачей. Очень надеюсь. Натворить столько ужасного, искалечить судьбы стольких людей… и мою в том числе.
Раненый ниргал едва слышно застонал и вынырнув из воспоминаний, я нетерпеливо спросил, обращаясь к широкой спине гнома:
— Ну, что там? Совсем плохо?
— Плохо — незамедлительно отозвался Тикса, подтвердив мои самые худшие предположения — Сильно болеть.
— Горячка у него, господин — добавил Лени, поднося к изуродованным ожогами губам больного кружку с горячим травяным отваром — И кажись, задыхается он — ртом воздух хватает, а в груди хрипит что-то.
— А ну-ка сдвиньтесь в сторону — велел я и гном с рыжим незамедлительно повиновались, открыв моему взору лицо ниргала.
Лучше бы они этого не делали. Ниргала со снятым шлемом и так нельзя было назвать красавчиком, но сейчас, поверженный болезнью, он выглядел вдвое страшнее. Из кольчужного капюшона выдавалось распухшее багровое лицо, из изуродованного носа беспрестанно текло, заливая нижнюю часть лица слизью, дрожащие от озноба губы с трудом обхватывали край кружки с горячим отваром. Довершали картину звуки хриплого натужного дыхания.
— Ты прав, Тикса — дело совсем плохо — подытожил я увиденное, чувствуя как во мне умирает надежда что уже завтра мы тронемся в путь — Того гляди умрет. Лени, засунь ладонь ему под кольчугу и пощупай там — слишком уж он дрожит, что-то тут не так.
Последовав моему приказу, Лени оттянул у горла ниргала часть кольчуги и запустил туда руку, прощупывая грудь и бока. Уже через минуту, рыжий выругался и вытянув ладонь обратно, взглянул на меня:
— Насквозь мокрехонько. У него там что-то вроде шерстяной поддевки — так ее хоть выжимай. И на ощупь шерсть холодная и склизкая — поднеся мокрые пальцы к носу, Лени внюхался и тут же отдернул руку прочь — И пахнет гнусно!
— Беда — мрачно произнес я и задрав голову уставился на серый небосклон, откуда вновь посыпался мелкий снег — Беда…
— Раздеть надо! — буркнул Тикса, сочувственно глядя на дрожащего в ознобе ниргала — Бронь снять, кольчуга… все снять надо. В сухое переодеть, отвар дать, хорошо кормить и одеяло укрыть! Потом здоровый быть — через два день, может три день.
— А может и через неделю — ответил я, с тоской вглядываясь в ту сторону, где по моим расчетам располагалось наше поселение, наш дом — Ладно! Значит, так тому и быть. Лени, готовь все необходимое, чтобы обиходить больного. Тикса, с тебя горячий бульон из зайчатины. Понаваристей. А я пока велю снять с него остальные доспехи.
— Слушаюсь, господин — кивнул Лени и не удержавшись, спросил — А потом обратно вздеть сумеем? Ну, броню на ниргала?
— Мы нет, а ниргалы может и сумеют — пожал я плечами — Да и плевать. Не думаю, что из него будет толк ближайшие несколько недель, в броне или нет. Он на ногах не стоит. Давайте, занимайтесь делом.
Отдать двойке ниргалов требуемые приказы времени много не составило и вскоре, зимний лес вновь огласили звонкие удары молотка и недовольный скрежет снимаемых доспехов. Тикса суетился у костра, торопливо нарезая оставшуюся у нас зайчатину крупными кусками и бросая в котелок, Лени копался в сумках, выискивая сухую одежду и тряпки. Все были заняты, а я вновь остался не у дел и отошел в сторону — подальше от людей и лошадей, от которых нет-нет, да и пыхало уже ненавистным мне теплом. Опять же, прижившиеся у меня за плечами ледяные щупальца все старались дотянуться до кого-нибудь из моих спутников, и я боялся, что однажды не услежу и еще один из нас превратится в ходячую сосульку. Или умрет. Не стоило рисковать.
А здесь, у самого края наспех разбитого лагеря, было так свежо и прохладно, едва заметный зимний ветер обдувал мое лицо и я невольно растянул пошедшие трещинами губы в блаженной улыбке. Уже привычным жестом наклонился и набрав в обе пригоршни снега, принялся его сминать в комки, не забывая водить взглядом по сторонам. Успокоившиеся щупальца лениво свесились вниз и едва заметно колыхались, взрыхляя снег.
Я не обращал на них внимания — моя голова была занята другим. Я все пытался решить, правильно ли поступил, когда из-за одного ниргала остановил продвижение всего отряда самое малое на несколько дней. По всему выходило, что я делаю глупость — чем быстрее мы все окажемся в Подкове, под защитой стены форта, среди друзей, тем лучше. И если кто-то не может осилить тяжесть дороги — что ж, надо жертвовать малым, чтобы спасти большее. Не правда ли? Я так поступить не смог, хотя и возникла тихая мыслишка, привязать больного воина к седлу и продолжить путь, понадеявшись на случай — вдруг не помрет. Кто знает… Хотя, о чем это я? Мне хватило одного взгляда, чтобы отчетливо и ясно понять — заболевший ниргал не перенесет дороги. Умрет самое большее через два дня пути.
Помимо всего прочего, существовала еще одна важная деталь — именно тот воин, что сейчас трясется в ознобе и выкашливает из себя легкие, именно он, без раздумий спустился в ледяную воду и вытащил меня на поверхность. Именно тот воин, что сейчас беспомощен как младенец, спас мне жизнь…
И пусть, он всего лишь бездумно повиновался приказу, факт остается фактом. Я в долгу перед ним.
****
Прошло три полных дня, а ниргалу все не становилось лучше. Он все так же неподвижно лежал лицом вверх, покорно глотал наваристый бульон и горький отвар из трав, но толку это не приносило ничуть. Но, по крайней мере ему не становилось хуже, чего нельзя сказать обо мне.
К рассвету третьего дня я уже был на взводе и с трудом держал себя в руках. Вместо того, чтобы двигаться к поселению, мы намертво застряли на этой клятой поляне и похоже, пробудем здесь еще неделю как минимум. Проклятье…
Я старался не показывать своего раздражения остальным членам моего отряда и пока у меня это получалось. Впрочем, дневное время суток пролетало для нас относительно незаметно. Каждому было чем заняться во время вынужденного простоя. Рыжий взял на себя заботу о больном, варил для него наваристый бульон из зайчатины и оленины, для чего-то вываривал еловую кору вместе с хвоей и получившееся варево опять же вливал ниргалу, да и остальных заставил выпить по кружке. Судя по дико перекосившейся физиономии гнома, на вкус варево было не из приятных. Тикса перебирал свою коллекцию камней и выцарапывал на их боках понятные только ему символы, изредка отрываясь от этого занятия для того, что собрать под снегом несколько жидких охапок травы и задать корм лошадям. Животные от такой пищи в восторге не были, но все же жевали, хотя было понятно, что долго на этом корме они не протянут. Ниргалы выполняли всю остальную работу — собирали дрова для костра, ставили силки на заячьих тропах, даже умудрились подстрелить молодого оленя, мяса от которого до сих пор было не съедено даже наполовину. Охромевший ниргал вновь щеголял полным доспехом — его ногу я осмотрел и обнаружил, что он умудрился загнать себе под колено обломок ветки, достаточно тонкий, чтобы пройти сквозь сочленение ножного доспеха и звенья кольчуги. Сейчас, помеха была уже устранена, рана очищена и залечена, доспехи вернулись на место, опять превращая ниргала в подобие железной статуи.
Сам я успел приложить руку ко всем занятиям не связанным с приближением к обжигающему теплу, чтобы хоть как-то занять разум и заставить казалось бы застывшее время сдвинуться с места. Получалось плохо. Особенно тяжело мне приходилось ночью, когда все остальные члены отряда погружались в сон до утра. Мне же хватало пары часов, после чего глаза открывались сами собой и изрыгнув очередное проклятье я принимал сидячее положение и молча пялился в темноту. То еще занятие и уж точно никак не способствующее умиротворению души. А если учесть, что единственным развлечением было наблюдение за стоящим на страже ниргалом и сыплющимся с небес снегом… Но я держался. Стиснул свои насквозь промороженные зубы и держался, нарочито отгоняя мучившие меня мысли о поселении.
Единственным положительным моментом было то, что у меня появилось вдоволь времени, чтобы разобраться с другой проблемой. Я постарался переключить внимание на состояние своего тела и на торчащий за плечами пучок белесых щупалец. Особенно меня беспокоил тот факт, что многократно обвившаяся вокруг моей шеи парочка щупалец ни в какую не желала разматываться. Попытавшись силой разогнуть неподатливые отростки я потерпел поражение. Щупальца словно закостенели. В голове мелькнула шальная мысль попытаться перерезать их ножом, но столь же быстро я решил этого не делать. Охватывающие шею щупальца беспокойства не причиняли, я их практически не чувствовал. А вот что произойдет, если я попытаюсь их перерезать, это еще вопрос. Запросто заполучу дырку в горле от неудачного движения ножом, или же, в ответ на агрессию, ледяные плети конвульсивно сожмутся и я останусь без головы. Впрочем, оставшейся свободной длины побегов хватало, чтобы я мог снять сумку с кристаллом и попытаться разгадать его загадку. Долгими ночными часами я завороженно вглядывался в глубину кристалла. Строил безумные догадки о таинственном синем мерцании внутри этого бережно ограненного куска горного хрусталя. Тщетно. Единственный вывод к которому я пришел, был следующим — "древняя магия". Заодно и посмеялся над собой, запрокидывая лицо к ночному небу.
Моя книга для заметок пополнилась несколькими рисунками и обрывками перечеркнутого текста. По центру одной из страниц красовалась огромная надпись, еще и обведенная жирной линией — "слишком мало достоверной информации!!!". Я занимался тем, что ненавидел больше всего — я гадал, переливал из пустого в порожнее. Мне не за что было уцепиться. Нет даже обрывка нити, потянув за которую, можно было бы распутать весь клубок.
Как можно понять, что со мной приключилось, если я не имею ни малейшего понятия об истинном предназначении кристалла? Я даже не располагаю достаточными сведениями о давно умершем гиганте, в чьем могиле покоился внезапно оживший камень!
Что самое невероятное и обескураживающее — я по прежнему "поглощал" снег. И не только ладонями, когда сминал очередной снежок. Каждое утро я обнаруживал, что за прошедшую ночь, очередной сугроб в котором я устраивался на ночлег изрядно "худел", уменьшался в объеме. Сначала я грешил на тяжесть своего тела, думал, что снег просто уминается. А потом лег спать на тонком слое свежевыпавшего снега и через два часа проснулся на абсолютно голой земле, точно повторяющей контуры моего тела.
Еще через день после этого ошеломляющего открытия, когда я по шею сидел в облюбованном сугробе, сидящий у костра Тикса оторвался на мгновение от блаженного созерцания очередного камня, ткнул ворованным молотком в мою сторону и безапелляционным тоном заявил:
— А змея жирнеет!
Переварив услышанное, я попристальней взглянул на лениво извивающиеся щупальца и убедился в его правоте — они и правда, изрядно "пожирнели". Выходящий из кристалла пучок белесых побегов стал толще вдвое и сейчас, превышал толщину запястья. Да и отходящие от общего ствола "ветви" заматерели, стали толще и, как мне показалось — длиннее.
Вывод напрашивается сам собой — щупальца поглощают снег и за счет этого увеличиваются в объеме. Но это только на первый взгляд все так просто — ведь снег исчезал в моих ладонях, словно впитывался сквозь кожу. Покачивающиеся вокруг моей головы и плеч ледяные отростки хоть и не упускали возможности покопаться в окружающем меня снегу, но снег после соприкосновения с ними не исчезал. И что же это выходит? Получается, что я впитываю снег своим телом, а затем передаю его связанному со мной кристаллу? Нет… чушь какая-то получается… хотя, отбрасывать эту возможность не стоит — во всяком случае сразу.
Кроме туманных предположений о приключившейся со мной беде, я располагал лишь крайне скудными обрывками информации, полученной от Лени. Большей части этих сведений доверять не стоило — легенда на то и легенда, чтобы сильно приукрашивать события, а зачастую и искажает их, не обращая внимания на факты.
Что я знал точно? Да практически ничего.
Мне известно имя давно умершего человека, который возможно является причастным к созданию кристалла из горного хрусталя. Некий Кассиус Ван Лигас. Законный правитель крупного поселения, расположенного на острове Гангрис. Судя по всему — Кассиус обладал магическим даром, знать бы еще каким именно. Можно предположить, что Кассиус отказался перейти на сторону наместника Тариса Ван Санти и тем самым, подписал смертный приговор как себе, так и всем жителям острова. Вскоре мятежные войска под предводительством полубезумного полководца Риза вторглись на Гангрис и началась кровавая резня, в результате которой остров обезлюдел. Здесь все логично — на острове не могло быть приличной армии, самое большее — хорошо вымуштрованный личный отряд владыки. Человек сто, ну максимум вдвое больше. Они не могли сдерживать превосходящие по численности войска слишком долго. А если учесть возможное наличие в войске Риза переметнувшихся на сторону Тариса боевых магов — все произошло практически мгновенно.
Если верить легенде, вся семья Кассиуса была уничтожена, а он сам, необъяснимым образом уцелел и впоследствии присоединился к легендарному отряду Листера Защитника… с этого момента, все события смешиваются в туго сплетенный клубок и возникает еще больше загадок. Для начала самый интересный вопрос — пусть он и не имеет отношения к моему состоянию, но все же — семья Кассиуса погибла, как же уцелел он сам? Обычно, в первую очередь погибают сражающиеся с мечом в руках воины, а уже затем подходит черед скрывающихся в домах беззащитных детей и женщин. Почему он допустил гибель семьи? Как сумел покинуть остров, преодолеть приличное расстояние до берега, умудрился найти на огромных территориях западных провинций отряд Листера и присоединиться к нему? Это практически невозможно.
Только… это становится возможным, если только отряд Листера УЖЕ находился на острове Гангрис. Тогда возникает следующий вопрос — что могло понадобиться Защитнику на острове лежащем далеко в стороне от его главной цели.
Если верить имеющейся у меня в наличии карте, остров Гангрис находится в Ядовитом море, к югу от ближайшего к нему побережья Диких Земель. И очень далеко к юго-востоку от портового города Инкертиала — столицы западных провинций, где в то время правил наместник императора Тарис, по чью душу собственно и вел свой отряд Защитник, таща с собой Ильсеру — каменный саркофаг.
Дальше больше — проходит совсем немного времени и Кассиус Ван Лигас оказывается мертв и погребен в северо-западной части Диких Земель, в Создателем забытых дебрях. Здесь вновь вступает в дело легенда, из которой можно узнать, что Кассиус геройски погибает в бою, забрав с собой огромное количество врагов. И это последнее известное мне упоминание о владыке острова Гангрис. С этого момента я мог лишь пуститься в догадки, опираясь на известные мне факты и слухи.
Первое — Кассиус был погребен в земле, все его многочисленные амулеты, золотые цепочки и прочие драгоценности включая фамильный перстень, остались на теле. Значит, его хоронили друзья, которые либо вышли победителями из боя, либо бежали прочь, прихватив с собой тело погибшего товарища. Будь это вражеские солдаты, они несомненно обобрали бы труп не оставив даже одежды. Вместе с телом, похоронили и все принадлежащие ему вещи, в том числе и заплечную кожаную сумку, в которой находился ограненный кусок горного хрусталя. Так же понятно, почему к захоронению больше никто не вернулся — Защитник пал от руки наемного убийцы, наверняка такая же судьба постигла большую часть отряда, а через несколько лет, некогда густонаселенные западные провинции превратились в Дикие Земли. А еще через двести с лишним лет, на это самое место набрел один недоумок барон и нарвался на большие неприятности, в результате которых превратился в подобие живого снеговика. Вот пожалуй и все, что мне известно.
Благодаря богохульному вскрытию могилы (хорошо, что в тот момент рядом не было фанатичного отца Флатиса) я оказался обладателем не только загадочного кристалла, но и почти полностью истлевших обрывком пергамента. Судя по форме обрывков, некогда это была достаточно толстая книга. Возможно это его рабочие записи — ведь он был магом — а возможно, всего лишь слезливый дневник, наподобие того, что вела Ксистера Ван Лорк: покойная фаворитка не менее покойного старика короля, правителя некогда огромной и могущественной империи.
Проклятье… и опять это уже надоевшие мне до чертиков два слова — покойный или мертвый. Все, кто прямо или косвенно участвовал в этой растянувшейся на века истории давно уже лежат в могилах и следовательно, не могут рассказать ничего.
А мне что прикажете делать? Я ведь еще жив — путь и превратился незнамо в кого — и хочу прожить еще хоть немного!
Вздохнув, я оттолкнул в сторону висящее перед лицом и мешающее обзору щупальце, взглянул на Тиксу, увлеченно возюкающим по камню ножом и спросил, стараясь подбирать простые слова:
— Тикса, что бы ты сделал, если очень нужно узнать кое-что важное, а тот кто знал, давно уже умер?
Задумчиво почесав рукоятью ножа в затылке, гном цыкнул зубом и в свою очередь поинтересовался:
— Тот кто умереть — человек или гном? И то, что узнать надо — точно важный?
— Человек — кивнул я — Да, думаю, очень важное.
— Конечно, человек! — встрял Лени, зачерпывая из котелка отвар из еловой коры — Чего вы знаете-то, коротышки подземные?
— Лени! — рыкнул я — Не мешай! Дойдет очередь, спросим и тебя!
— Мы много знать! А ты только шишка еловый варить умеешь! Тьфу! — не остался в долгу гном, а затем выдал — А у него дом быть? У того, кто умереть?
— Дом? — удивленно переспросил я — Ну… был…
— Вот! — многозначительно сказал Тикса — Я бы его дом пойти, все там перевернуть и ответ отыскать! Мы гномы, важный вещь всегда на каменный табличка писать — чтобы не забыть!
— Еще бы! — вновь не выдержал Лени — Память то дырявая!
Что именно ему там отвечал Тикса, я уже не слушал. Я был поглощен казалось бы столь простыми словами гнома "Я бы его дом пойти". Пару раз обкатал в голове эту фразу, начал было прикидывать все за и против, а затем взглянул на расстеленную поверх снега карту и сразу скис. Бесполезная информация. Кассиус был владыкой острова, что означает очень простую вещь — его дом со всех сторон был окружен водой. И ладно была бы это даже самая полноводная река — но нет, клятый остров находился в море. И получается, чтобы добраться до острова Гангрис, мне потребуется сначала преодолеть путь до ставшей уже родной скалы Подковы, оттуда вновь пройти половину Диких Земель до южного побережья, найти исправный корабль способный благополучно пересечь морские воды… нет, это абсолютно безумная идея, не имеющая ни малейших шансов на осуществление. Если пусть только теоретически я смогу добраться до Ядовитого моря, то найти корабль нет ни малейших шансов. Сомневаюсь, что в безлюдных Диких Землях вообще имеются корабли. Те, что остались после войны, за двести лет давно уже сгнили и затонули. А мы сами, максимум на что способны, так это построить плот, который захлестнет первая же серьезная волна, стоит нам только отойти от берега… Этот вариант отпадает…
— Как там наш больной? — глухо спросил я, чтобы отвлечься от очередного разочарования.
— Все так же, господин — тотчас отозвался Лени, сокрушенно разводя руками — Бульон правда стал пить охотней, да и кашель уже не столь сухой. Может и выкарабкается — если погода не испортится. Случись снежная буря, аль морозы ударят…
Лени не закончил фразу, но я и так все понял — больной ниргал еле дышит и случись сейчас резкое похолодание или налети снежная буря с ее пронзительными ветрами, то смерть неминуема. А мы окажемся бессильными. Беда…
Подожди-ка… а если не дожидаясь морозов, вырыть глубокую землянку, сложить из камней примитивную печь, застелить все лапником… дров в избытке, с охотой тоже проблем возникнуть не должно — дичь здесь не пуганная… в этот момент до меня дошло, о чем собственно рассуждаю и я резко замотал головой, изгоняя глупые мысли прочь, потревоженные щупальца взмыли в воздух и застегали воздух, уподобившись разъяренным змеям.
"Глупец!" — злобно выругал я себя — "Да ты никак зимовать здесь собрался?! Тоже мне жалостливый нашелся! И себя и остальных угробишь!"
— Лени! Тикса! — почти крикнул я — Готовьтесь к дороге! Завтра с рассветом выступаем в путь!
— Да, господин! — хором ответили оба и в их голосах мне послышалось скрытое облегчение. Оказывается, Дикие Земли давили не только на мой разум. Моим спутникам здесь столь же неуютно.
— С раненым как быть, господин? — осведомился засуетившийся Лени — В седле ему не усидеть.
— Срубите пару молодых деревцев, возьмите пару одеял и соорудите конную волокушу — велел я — Если понадобится, сделаем крюк, но пойдем там, где волокуша пройдет без труда.
— Сделаем, господин, даже не сомневайтесь! — обрадованно закивал Лени — И часть оленьей туши прихватить сумеем — в ноги больному! А лошадь и не заметит ничего.
— Главное, волокушу поосновательней делайте — чтобы потом не пришлось чинить ее на каждом привале. Ремней и одеял не жалейте. Тикса, хватит уже свои камни скрести. Как домой доберемся, так и любуйся хоть весь день напролет. Давай, помоги Лени с волокушей.
Закряхтев, Тикса спрятал ничем не примечательный булыжник обратно в сумку и поднявшись на ноги, поспешил к Рыжему, что уже выглядывал подходящие по длине и толщине деревца.
Дожидаясь гнома, Лени поскреб многодневную рыжую щетину и брякнул:
— Как доберемся, так и ниргала подлечим — отец Флатис то уж заждался нас поди, вмиг больного на ноги поставит. Да и вас от напасти этой ледяной избавит, господин! А я… а я женюсь — если благословление дадите, господин! Вот! Пора уж и мне детишек завести — не все ж бобылем ходить!
Я лишь ошарашенно кивнул, не зная что ответить на это признание, а затем вновь вернулся к карте, прикидывая приблизительный маршрут движения. Теперь, дорогу следовало выбирать особенно осторожно. Надо умудриться пройти по уже проверенной по пути к озеру дороге, но суметь избежать оврагов, непролазных чащ и прочих непреодолимых препятствий для волокуши. Да уж, та еще задачка…
****
Я как всегда шел во главе своего небольшого отряда — пользуясь тем, что холод мне нипочем, пробивал дорогу в глубоком снегу. Сразу за мной шагал один из двух оставшихся на ногах ниргалов. Затем лошадь нагруженная сумками, за чей хвост обеими руками держался коротконогий гном. Ему в затылок дышала наша вторая лошадь, тащащая за собой тяжело нагруженную волокушу, рядом с которой с трудом перебирал ногами Лени, поминутно наклоняясь к больному и поправляя сползающие одеяла. И замыкал нашу колонну последний ниргал — прикрывая тылы своей железной спиной, прикрытой черным плащом. Возможно, именно это нас и спасло.
Едва мы вышли на относительно открытое пространство, я на мгновение остановился, чтобы осмотреться по сторонам и свериться с картой. Невольно остановились и остальные члены отряда, чтобы не уткнуться мне в спину. Уже привычным жестом, стоящий за мной ниргал перехватил поводья лошади и заставил ее остановиться, чтобы не позволить разгоряченному тяжелой дорогой животному подойти слишком близко. Я еще успел потянуться за картой и открыть рот, чтобы осведомиться как там наш больной, когда стоящий позади ниргал неистово загрохотал железным кулаком по доспехам предупреждая об опасности и тут же, из-за только что пройденных нами деревьев полетели стрелы и донеслось памятное по последней осаде верещание гоблинов. Пронзительно завопил Лени, хватаясь за лежащий на краю волокуши топор.
К этому моменту я только и успел что развернуться на шум, и с ужасом заметил мелькающее среди деревьев столь знакомое зеленое свечение, заметное даже при солнечном свете. Пауки и шурды… опять эти твари.
— Создатель! — вырвалось у меня — Только не сейчас!
В следующее мгновение я отмер и прыжками понесся в хвост отряда. Шурды не показывались на вид, но из кустов продолжали вылетать стрелы и слышался звенящий звук спускаемых тетив. Несколько стрел с глухим треском отскочили от брони развернувшегося ниргала. Еще пара ушла в никуда и безвредно увязла в снегу. Истошно заржала одна из лошадей, на бегу я успел заметить торчащее из ее крупа древко стрелы. До Лени мне оставалось все три шага, когда на моих глазах в него врезалась стрела и сбила с ног. Рухнув на землю, рыжий судорожно дернулся взрывая ногами снег и неподвижно замер.
— Ле-ени! — пронзительно завопил гном, напролом бросаясь к скрывающим врага зарослям — Заграх ист микердо! Лизерас микердо!
Лени упал мне под ноги и чтобы не врезаться, мне пришлось совершить прыжок и перескочить через него. Краем глаза я зацепил быстро краснеющий снег и застывшее лицо. Я не замедлил шаг, но в тот же миг, меня обуяло дикое бешенство — не уберег! — и с нечленораздельным ревом я бросился вслед за Тиксой. Сокрушить, раскромсать врагов на куски, уничтожить этих проклятых Создателем тварей, никак не желающих оставить нас в покое!
Мы с гномом оказались гораздо медлительнее, чем слаженно действующая пара ниргалов. Я не успел нагнать вопящего Тиксу, когда в воздухе свистнул первый арбалетный болт и вонзился в гущу кустов — шедший в голове отряда ниргал вступил в бой, за ничтожные секунды успев взвести арбалет, обнаружить врага и спустить тетиву. Выстрел оказался точным — из зарослей раздался всхлип, с хрустом ломая ветви на снег повалился шурд, выпуская из мертвых рук небольшой изогнутый лук. Второй ниргал, не обращая внимания на бьющие в него стрелы, вломился в заросли и резко опустившись на колено, описал вокруг себя широкую дугу мечом над самой землей. На этот раз, криков последовало куда больше. На снег дождем посыпались срезанные ветви кустарника, следом рухнули визжащие от боли гоблины, чьи ноги попали под удар меча. Один попытался встать, еще не понимая, что у него больше нет ног, но тут же захлебнулся кровью и схватился руками за рассеченное горло. Из-за кустов послышалась рубленная фраза на гортанном языке, ветви затрещали, раздаваясь в стороны, из образовавшихся проемов хлынули истошно завывающие шурды и костяные пауки.
Только тут я понял, что бегу навстречу гоблинам безоружным и схватился за рукоять болтающегося на поясе меча. На ходу рванул рукоять, но оружие осталось в ножнах — примерзло. Шанса повторить рывок не дали — на меня налетел один из верещащих гоблинов и попытался пырнуть меня под ребра ржавым кинжалом. За его плечами болтался полупустой колчан — похоже, шурд попросту не успел от него избавиться, когда приказ погнал его в атаку. Возможно именно эта тварь, пустила стрелу в Лени. Ярость придала сил, я оттолкнулся от земли обеими ногами и с ревом врезался в тщедушного гоблина, сбив его с ног своей массой. Оказавшись поверх врага, я инстинктивно прижал его руки коленями и обеими руками принялся наносить беспорядочные удары, вымещая всю злобу, что накопилась у меня внутри. Остановился я лишь когда шурд конвульсивно затрясся и испуская дух засучил ногами. Не глядя на оставшееся от его головы кровавое месиво, я подхватил валяющий на снегу кинжал и рывком поднялся на ноги, взглядом ища следующего врага. От рук, буквально искупавшихся в невыносимо горячей крови гоблина, шел густой белесый пар. Большую часть моего тела словно окунули в крутой кипяток, но я не обращал внимания на укусы боли — горячка внезапного боя и испепеляющая меня ярость были куда сильнее.
Сейчас мне было плевать на все, кроме убийства проклятых шурдов, в который раз сумевших отобрать у меня еще одного друга. И шанс представился скоро — прямо передо мной оказалась пятящаяся от ниргала уродливо скрюченная фигура шурда и я с размаху вонзил кинжал ему в спину, с наслаждением почувствовав, как лезвие рассекает плоть и отбирает жизнь. Исторгнув из раззявленного в беззвучном крике рта поток ярко алой крови, шурд сложился пополам и рухнул на землю, забирая с собой увязшее в теле оружие. Меня резко дернуло в сторону, раздался дикий верещащий крик. Инстинктивно развернувшись на вопль, я увидел судорожно бьющегося в агонии шурда, удерживаемого на ногах пучком подрагивающих белесых щупалец, пронзивших его тело в нескольких местах. Миг, и крик гоблина оборвался как отрезанный. Меня вновь тряхнуло, когда щупальца одним хлещущим рывком высвободились из мертвой плоти и вновь взмыли в воздух над моей головой и плечами, хищно поводя окровавленными окончаниями по сторонам.
Поведя бешеными глазами по сторонам, я заметил у кустов завязшего в глубоком снегу паука, суетливо перебирающего своими ужасными лапами, но лишь увязая все глубже. Нагнувшись, я вырвал кинжал из спины убитого гоблина, шагнул было к нежити, когда оскаленный череп полыхнул зеленым и взорвался, разлетевшись костяными осколками во все стороны. Уродливые лапы дернулись в последний раз и подломились. Я невольно отшатнулся, прикрывая глаза ладонью. Поэтому и прозевал появление следующего противника — вынырнувший словно ниоткуда гоблин с воплем обрушил мне на голову тесак и уйти из под удара я не сумел. Единственное что мне удалось, так это чуть отклонить корпус в сторону и вместо головы, удар пришелся по плечу. Меня обожгла неожиданно яркая вспышка боли, почти вслепую я отмахнулся зажатым в руке кинжалом, но шурд успел отскочить назад и обнажив в яростном оскале гнилые клыки, уже заносил тесак для следующего удара. Блокировать удар я не успевал и сделал шаг назад, едва не споткнувшись о лежащий в снегу труп шурда. Зарычав, закутанный в рваные шкуры гоблин шагнул следом, хотя в его глазах я заметил отблеск страха — еще бы, сейчас против него стоял не обычный человек, а нечто, больше всего похожее на покрытый инеем труп, с десятком яростно бьющихся в воздухе щупалец. Если первой своей атакой он рассчитывал застать меня врасплох, то теперь просто не знал, как ко мне подступиться и при этом не попасть под удар оружия или не угодить в жадные объятия щупалец.
Гоблин крутнул головой по сторонам и сник еще больше. В свою очередь я последовал его примеру, огляделся и с треском лопающейся корки льда, растянул губы в понимающей усмешке — шурд остался один на поле боя и никто не спешил ему на подмогу. Его сородичи безжизненно лежали на окровавленном снегу, чуть поодаль я заметил еще пару бесформенных куч костей — все, что осталось от костяных пауков. А наши дела были гораздо лучше — по колено проваливаясь в сугробы, один ниргал бежал ко мне, другой взводил арбалет, готовясь поразить последнего врага. Тикса был у волокуши — упав на колени в снег, он наклонился над лежащим навзничь Лени.
Кончено. На этот раз победа осталась за нами, но вот цена…
— Не трогать! — хриплым голосом велел я, останавливая ниргалов и отступив еще на шаг от противника, уже тише добавил — Пока что.
Убить гоблина мы всегда успеем. Хочу взглянуть на эту проклятую расу поближе.
Стоящий напротив меня гоблин оценивающе взглянул на застывшего на месте ниргала, прошелся взглядом по мощной броне доспехов, по окровавленному лезвию меча и вновь перевел взгляд на меня, безошибочно угадав во мне главного.
— Чего ты ждеш-шь, чужак? — прошипел шурд и его знание людского языка меня поразило — это был уже далеко не первый увиденный мною гоблин, достаточно складно изъясняющийся на абсолютно чужом для них наречии — Убей меня как убил ос-стальных братьев. Дисса Бес-с-палый не боится с-смерти, Дисса храбрый воин!
Пробежав взглядом по искривленному телу гоблина, по его тощей шее и деформированной голове с редкой порослей волос, я невольно фыркнул, чувствуя, как горячка боя постепенно покидает меня. Сразу же вернулась боль от ожогов — во всяком случае, лицо и шея горели так, будто меня ткнули в пылающий костер и подержали там самое малое пару минут, пока кожа не обуглилась. Тупо ныло плечо, по которому пришелся смазанный удар гоблина.
— Воин? — переспросил я, делая над собой усилие и гася желание уничтожить стоящую передо мною тварь — довольно бесстрашную, надо заметить. Хоть он и боялся свисающих с моих плеч щупалец, но абсолютно безразлично отнесся к нависающему над ним исполину ниргалу. Как по мне, безмолвный и смертоносный ниргал был куда опасней меня, да и выглядел куда как страшнее — его покрытые царапинами доспехи, черный плащ и глухой шлем с узкими бойницами смотровых щелей, против моей потрепанной одежды, рваного плаща и нескольких вьющихся над головой белесых отростков.
— Воин! — ответил гоблин и гордо выпятил тщедушную грудь — Дисса готов принять с-смерть! Даже от ос-сквернителей с-святыни и воров! Ты даш-шь мне бой? Или пустиш-шь стрелу?
Услышав столь нелестные слова, я едва не дал отмашку стоящему наготове ниргалу, но вовремя опомнился и лишь злобно прошипел:
— Брось оружие… воин.
Вместо ответа, Дисса слегка приподнял левую руку и спустя пару секунд, я осознал, что у гоблина попросту отсутствуют пальцы, а оружие примотано к кисти обрывками грязной тряпки. Правая рука была свободна от оружия и обладала всеми пятью пальцами — вот только были они дико искривлены и вывернуты под самыми невероятными углами. Полное впечатление, что рука гоблина побывала между молотом и наковальней, а затем, размозжённые пальцы так и оставили — как заживет, так и ладно. Дисса просто не мог самостоятельно избавиться от оружия — если только перегрызть тряпки зубами. Думаю, самое большее, что шурд мог сделать при помощи правой руки, так это только с трудом поднести ко рту ложку с похлебкой — если эти полудикие твари вообще пользовались столовыми приборами. В первый визит к разоренному поселению Ван Ферсис, я уже имел возможность убедиться, что эти проклятые порождения Тариса великолепно обходятся руками и клыками и горячим блюдам предпочитают слегка разложившуюся человечину.
"Не стоит повторять прежнюю ошибку и недооценивать шурдов, они куда умней чем кажутся." — мысленно напомнил я себе и, развернувшись к ниргалу, велел:
— Обезоружь его.
Меч воина взмыл вверх и едва успел остановить его выкриком — недолго думая, ниргал решил пойти самым простым путем и попросту перерубить тощее запястье шурда. Столь радикальное разоружение несомненно практично, но гоблин истечет кровью и сдохнет, чего я не абсолютно не желал. Еще успеется и если уж кто и оборвет жизнь этого уродца, то это буду я сам и видит Создатель — сделаю это с большим удовольствием.
— Не так! Просто развяжи и забери тесак! Затем спутай ему ноги и проследи, чтобы эта тварь не убежала.
Убедившись, что ниргал все правильно понял, я поспешил к волокуше, но успел сделать лишь пару шагов, когда до ушей донесся угрюмый голос шурда с каждой секундой становящийся все громче:
— Тварь? Я не тварь! Я младш-ший военный вождь Дисса Бес-спалый! Это вы приш-шли в наш-ши земли из-за больш-шой с-стены! Ос-сквернители! Вы ос-мелились прийти к с-священному озеру и нарушить покой великого бога Тарис-са С-спящего! Вы… — послышался глухой удар и шурд прервался на полуслове.
Обернувшись, я узрел ниргала опускающего железный кулак и валяющегося у его ног шурда. Мгновение я молча смотрел на закованного в сталь воина, затем пожал плечами и вновь пошагал к волокуше, бросив через плечо:
— Все равно свяжи и обезоружь. Позже, хочу перекинуться с этим вождем парой слов.
Расстояние до волокуши было всего ничего, но мне показалось, что потребовалась целая вечность, чтобы преодолеть его. Словно я увяз в густой смоле и еле ползу, с трудом передвигая ноги.
Лени, Лени… как же так-то? Преодолеть со мной все тяготы опасного путешествия и вот так глупо погибнуть уже на обратном пути к дому… Этого не должно было случиться…
Остановившись в трех шагах от волокуши, сначала я взглянул в нависающее над нами равнодушное серое небо, на слегка покачивающиеся под порывами зимнего ветра верхушки заснеженных и лишь затем, медленно опустил взгляд вниз, на розовый от крови снег, в котором лежало безжизненное тело моего друга. Сидящий в снегу гном глядел на меня, по его бородатым щекам текли ручейки слез, но одновременно с этим, дрожащие губы скривились в жалкой улыбке. Правая рука под неестественным углом свисала вниз, по пальцам медленно стекала кровь.
— Как ты? — хрипло выдохнул я, устало опускаясь в снег и зачерпывая горящими от боли руками полные пригоршни снега — Сильно зацепило?
Тикса безмолвно замотал головой по сторонам и рукавом вытер лицо.
— Нет. Гоблин ткнуть ножом, ерунда. Воин жалко — умереть. Лизерас микердо гоблин мечом по горло ударить. Я не успеть защитить. Как жалко…
— Да — глухо отозвался я, прижимая снег к лицу — Лени жаль. Глупая смерть. Только он же от стрелы погиб, а не от меча.
— Лени? — каким-то странным голосом переспросил гном — Но Рижий живой! Стрела слабо пустили — доспех не пробила, только упал — под снегом камень лежать, о него затылком удариться. Другой воин умер — Тикса ткнул рукой в волокушу, где укрытый одеялами лежал больной ниргал, которого я не брал в расчет — ведь он не участвовал в короткой, но бурной схватке.
— Что?! — я был настолько ошеломлен услышанным, что забыл взглянуть на оказавшегося живым Лени.
Вскочив на ноги, шагнул к волокуше и наклонился над больным, чтобы тут же с разъяренным ревом отшатнуться назад. Ниргал был мертв. Мертвее не бывает. Распластанное поперек горло уже даже не кровоточило, а пропитавшая наполовину откинутые одеяла кровь начала темнеть и подмерзать кристалликами красного льда. Широко раскрытые глаза слепо смотрели в небо, посиневшие губы искривлены, на изуродованном ожогами подбородке темные потеки. От этого зрелища у меня что-то перемкнуло в голове, глаза застил кровавый туман и я начал кричать, до предела напрягая голосовые связки:
— Будьте вы прокляты, шурды! Будь проклято все ваше племя! Будь ты трижды проклят, Тарис, за то, что породил это племя убийц и людоедов! — ревел я, до хруста сжав кулаки и запрокинув голову вверх — Убиваете тех, кто беспомощен и не может ответить ударом на удар! Клянусь, я доберусь до ваших поганых нор и выжгу их дотла, не пощадив ни женщин ни детей! Уничтожу каждого из вашего племени! Твари! Злобные твари! Каждого из вас постигнет моя кара! Каждого!
Я бы кричал еще дольше, но мне перехватило дыхание и я замолк, тяжело дыша и слепо смотря в никуда. Не знаю, сколько я так простоял, стараясь взять себя в руки. В голове полная путаница и мешанина. Хотя нет, была одна единственная четкая мысль — взять нож, вернуться к лежащему без сознания шурду и медленно начать его резать на куски, начиная с пальцев на руках и ногах — там, где они были — и наслаждаться его наполненным болью воем. Но я удержался от этого желания. Смог пересилить рвущую меня на куски злобу. Во многом это удалось благодаря тому, что лежащий у моих ног Лени слабо пошевелил рукой и тихо застонал. Это меня отрезвило. Хрипло выдохнув, я сорванным голосом просипел засуетившемуся гному:
— Тикса, займись им. Уберите с волокуши мертвое тело и испачканные в крови шкуры и положите туда Лени. Осмотри рану на затылке. Если очнется — вставать не давай. А я… я скоро буду…
Отойдя на десяток шагов в сторону, я опустился в первый попавшийся сугроб у ствола массивной ели и обеими руками нагреб на себя снег. Нагребал до тех пор, пока пушистый снег не закрыл все тело и даже лицо. Словно чувствуя мое состояние, ледяные щупальца практически замерли и лишь изредка вяло извивались, прижимаясь плотнее ко мне. Я не обращал на них внимания — за все то время, что они были со мной, уже успел свыкнуться с ними и перестал замечать.
Я не смог сохранить жизнь тому, кто однажды сохранил мою. Я позволил врагам убить человека вытащившего меня из-под толщи ледяной воды. Да, ниргал всего лишь повиновался давнему приказу почившего Квинтеса… но все же он спас мне жизнь, а я позволил какому-то поганому шурду перерезать ему горло ржавым мечом… зарезать словно свинью на бойне…
Откинувшись спиной на снеговую подушку, я застыл в этом положении, чувствуя, как обожженная горячей кровью врагов кожа начинает остывать и вновь покрываться корочкой льда. Вскоре, боль утихла. Ныло лишь попавшее под удар тесака плечо, но его осмотром я займусь позже. Пусть плохо, но рука слушалась, крови не было — вернее, той серебристой жидкости, что теперь медленно текла в моих венах. Укрывающее меня снежное покрывало остужало не только тело, но и разум. Я чувствовал, как постепенно мои мысли замедляются, ярость утихает и я вновь начинаю думать размеренно и хладнокровно. Хладнокровно… холод… какие хорошие слова… да, я начинаю мыслить хладнокровно и я холоден как лед… Это хорошо… это очень хорошо…
Не знаю, сколько я бездумно пролежал в том сугробе, силясь прийти в себя, но думаю, не больше часа. За это время боль исчезла, а мой рассудок прояснился. Будь моя воля, я бы лежал под снегом еще очень долго, но дела не могли ждать и я восстал из сугроба, подобно промерзшему до костей зомби, с венцом из белесых щупалец, свисающих до самой земли. Отряхнулся и мерно зашагал к сидящему у разведенного костра Тиксе. Я вновь контролировал свои чувства, но при этом, точно знал, что кое-что изменилось у меня в голове — там прочно поселилась холодная ненависть к шурдам. Пока эти проклятые создания топчут землю, мне не будет покоя…
Сначала мой взгляд зацепился на черную фигуру ниргала, а затем я увидел и захваченного в плен шурда. Младший военный вождь Дисса Беспалый уже пришел в себя и сейчас, сидел в снегу, поджав под себя связанные ноги. Гоблина била заметная дрожь. Замерзла тварь. Смерив тяжелым взглядом съежившегося гоблина, я все же решил сначала проведать Лени. Впрочем, судя по спокойному поведению коротышки гнома, за жизнь Рыжего можно особо не опасаться. Так оно и оказалось — укутанный в шкуры Лени был в сознании и завидя меня, попытался сесть на волокуше.
— Не вставай! — велел я, останавливаясь в пяти шагах и оценивающе глядя на него. Бледное лицо с темными кругами под глазами, голова замотана окровавленными тряпками, но смотрел он вполне осмысленно, взгляд не блуждал. Удовлетворившись увиденным, я все же поинтересовался — Как ты?
— Нормально, господин — тихо отозвался Лени, поднимая руку к затылку — Жить буду.
— Вот и хорошо — заставил я себя ободряюще улыбнуться — Тошнит? Голова кружится? Перед глазами круги плавают?
— Угу — кивнул Рыжий и тут же сморщился — Все вместе, господин. Стрела вроде и не сильно вдарила, да нога оскользнула и на землю бухнулся. А потом словно в темный колодец провалился — ничего не помню. Как очнулся — надо мной рожа Тиксы маячит. Эх… ниргала жалко, господин… он ведь уже выздоравливать вроде как начал…
— Да, жалко — мрачно произнес я и тут же сменил тему — Ты так и лежи. Вставать даже и не пробуй — дня три ты теперь не ходок, а то и больше. Тикса, как закончишь с отваром возиться, то вместе с ниргалом соберите дров для погребального костра.
— Хорошо — односложно ответил гном и покосился на продолговатый снежный холм, скрывающий под собой тело погибшего ниргала — Все сделаю! А с лошадь, что делать?
— Лошадь? — переспросил я — А что с лошадью?
— Два стрела попало — пояснил гном — Я стрела вытащить, но лошадь на задний лапа наступать не может. Вообще не может. Вот, смотри, друг Корис.
Подскочив к одной из лошадей, Тикса ухватился за поводья и дернул, принуждая лошадь сделать шаг. Животное послушно шагнуло, но тут же присело на задние ноги и жалобно заржало, отказываясь идти дальше. Было видно, что лошадь мучают нешуточная боль и страх.
— Куда стрела попала? — спросил я, все с большей тревогой глядя на понурившую голову лошадь.
— Одна в бок — неглубоко совсем, а другая в спина вонзился — ответил Тикса и пальцем ткнул в круп лошади, ближе к крестцу — Вот сюда. Идти лошадь совсем не может — сразу кричит и упираться делает!
— Твою… — процедил я сквозь зубы, глядя на несчастное животное — Похоже, стрела зацепила что-то важное.
— Хребет зацепило, господин — едва слышно произнес Лени, с трудом ворочая челюстью.
— Что делай будем? — поинтересовался Тикса, хотя уже и сам знал ответ.
— Резать будем — угрюмо бросил я — Так, чтобы не мучилась долго.
— Так не умею — развел руками гном, с жалостью глядя на обреченного коня.
— Я знаю кто умеет — ответил я, бросая взгляд на одного из оставшейся двойки ниргалов — Давай, напои Лени отваром и займитесь погребальным костром. А я пока займусь нашим пленным.
— Резать ему живот и кишка на елка мотать! — кровожадно буркнул Тикса — Я могу! Это я умею!
— Это успеется — ответил я — И если кто и убьет выродка, то это буду я. А пока, просто побеседую с ним по душам.
— Я помочь беседовать! — не отставал гном, подбросив в руке округлый камень, испещренный непонятными загогулинами и символами. В этот момент я вновь вспомнил, ухваченное краем глаза зрелище разлетающегося на куски костяного паука — череп разбросало в стороны, хотя паук еще даже не успел вступить в бой и в его глазницах только-только засветился колдовской зеленый свет. И рядом с нежитью не было никого — ниргалы были заняты шурдами, я тоже, Лени к тому моменту уже был без сознания, а вот Тиксу я как раз и не видел.
— Тот паук — ткнул я пальцами в уже слегка запорошенные останки нежити — Ты его?
— Я! — гордо выпятил бороду коротышка, довольно ухмыляясь — Прямо в лоб!
— Камень кинул?
— Камень? Нет-нет! Зик-кдахор метнуть! Бум! И черепуха на куски!
— Зикку? — с трудом повторил я непривычное слово — Что за зикку еще такое?
— Да каменюку он швырнул, господин! — не открывая глаз произнес Рыжий — Вы этого болтуна слушаете больше, он еще не то придумает! Ох, голова моя, голова…
— Нет каменюка! — возмутился гном — И не зикку, а зик-кдахор! Простой камень отскочить, а зик-кдахор черепуха пробить, а затем лопнуть! Бум! Правда, я два раза кидать — один раз не попасть. А в тебя Рижий, сразу попасть могу! Хочешь?
— Так! А ну оба тихо! Лени, ты силы трать на выздоровление, а не на болтовню! — прервал я спорщиков — Тикса, а ну покажи мне свой зикку. Кидай.
— Зик-кдахор! — уперся гном — И кидать нельзя — черепуха пробьет, а затем…
— Понял, понял — заверил я Тиксу — А потом лопнет и черепуха на куски. Ладно, ты пока убери свой зикку подальше и напои Лени отваром. Потом покажешь. С шурдом я сам разберусь.
При моем приближении шурд напрягся и попытался подняться, но упавшая ему на загривок железная длань ниргала не позволила этого сделать и он вновь осел в снег. Злобно зашипев, Дисса рванулся, но с таким же успехом он попытаться сдвинуть с места скалу — рука ниргала даже не шевельнулась.
— Твои воины с-сильны, чужак — смирился шурд — Очень с-сильны. Но не с-сильнее могучих с-сгархов!
— Да. Сгархи сильнее — согласился я и на неимоверно искореженной роже темного гоблина появилось изумление. Похоже, он никак не ожидал что я соглашусь с его словами.
— Я уже видел твоих собратьев, шурд — медленно произнес я, безразлично глядя на съежившегося гоблина — И должен признать — каждый раз я испытывал изумление, слыша, как ладно вы лопочете на нашем языке. Кто вас учит языку людей?
Вместо ответа, Дисса демонстративно сплюнул мне под ноги. Стоявший за его спиной воин немедленно сжал свою стальную клешню на шее гоблина и тот заверещал от дикой боли — обладающие нечеловеческой силой пальцы ниргала действовали не хуже кузнечных клещей. Выждав несколько мгновений, я подал знак и ниргал ослабил хватку. С всхлипами втягивая воздух, Дисса с ненавистью взглянул на меня своими глазками и прошипел, вновь повторяя уже слышанные мной слова:
— Чего ты ждешь, чужак? Убей меня!
Опустившись на колено, я ухватил тянущееся к шурду настырное щупальце, небрежным жестом закинул его за плечо и лишь затем ответил:
— Хочу ли я убить тебя? О да, можешь мне поверить — хочу. Сегодня ты умрешь, военный вождь Дисса. И только от тебя будет зависеть, как быстро смерть явится за тобой. Выбирай — мгновенная смерть от меча или мучительная агония, растянувшаяся на долгие часы и дни.
— Я не боюс-сь с-смерти! Я рожден воином! Рожден погибнуть во славу великого Отца Тарис-са Спящего и Наездников С-сгархов! И я не боюс-сь тебя, чужак! Не боюс-сь!
— Боишься — оскалился я, показывая заиндевевшие зубы — Иначе бы ты не медлил, когда у тебя была возможность достать меня своим тесаком. Но ты остался один… и ты испугался… Да, шурд? Что же ты не сдох во славу своего вонючего Тариса? Почему не бросился грудью на лезвие своего оружия, а позволил себя обезоружить? Так откуда вы так хорошо знаете наш язык? Вас обучил Тарис? Отвечай, или мой воин переломает тебе все кости одна за другой. А затем, я подвешу тебя над костром и пока ты мразь будешь коптиться заживо, я буду слушать твои вопли!
Не выдержав моего взгляда, шурд медленно опустил голову и глядя в землю, произнес:
— Меня обучили с-старейшины. Каждый воин должен знать язык врага и должен понимать с-слова Тарис-са С-спящего, ес-сли он явит милос-сть и обратитс-ся к нашему народу.
— А разве Тарис не человек? Он не враг?
— Он Бог! Он породил нас-с, детей с-своих! Мы должны были занять дос-стойное мес-сто у с-самых его ног, у подножия трона, но проклятый Лис-с-стер предательс-ски ударил его в спину и заключил в нес-сокрушимую гробницу! Но придет время и он вос-станет из с-сна и тогда…
— И будет править миром — прервал я его — Ну да, понимаю. Почему вы называете приходящих сюда людей чужаками? Ведь эта земля испокон веков принадлежала людскому роду.
— Чужаками? Мы не называем людей чужаками. Мы называем их Мяс-со! — кривя губы прошипел шурд — Мяс-со! Вкус-сное мяс-со, что с-само приходит в наши земли. Нужно лишь выковырять его из с-скорлупы с-стен и дать чуть-чуть подгнить! Вы мяс-со!
Выдав эту тираду, гоблин напрягся всем телом в ожидании смертельного удара, но я не сделал ему этого подарка, хоть во мне и всколыхнулась уже утихшая было ярость. Нет, шурд умрет тогда, когда этого захочу я, и никак не раньше.
Все тем размеренным и спокойным тоном я напомнил Диссе его же слова:
— Ты постоянно называешь меня чужаком. А ведь я человек.
— Ты? Ты не человек! — Дисса Беспалый вскинул плешивую голову — Диссу не обмануть! Я знаю кто ты! Ты чужак! Ледяной убийца, один из тех, кто появляетс-ся в наших землях сс приходом зимы и с-снега! Поэтому я и медлил с пос-следним ударом!
— Так… — несколько опешил я — И откуда же "мы" появляемся?
— Никто не знает — ответил гоблин — Но ты… ты другой… раньше не видел таких… Никто не знает, что Ледяной Убийца уже здес-сь, пока он не нанес-сет первый удар — наши глаза не видят их, они не ос-ставляют с-следов на с-снегу… только с-сгархи чувс-ствуют их запах… запах приходящей с-с ними с-смерти.
— Ну, я следы оставляю — усмехнулся я — Что еще ты знаешь об этих чужаках?
— Боятс-ся огня и тепла. Ес-сли развес-сти на пороге огонь, Ледяной Убийца не с-сможет пройти, но он терпелив и может ждать очень долго. Огонь очень с-сильно пугает их, прогоняет прочь — тотчас ответил гоблин и бросил быстрый взгляд на пылающий за моей спиной костер. Еще шире растянув губы в холодной улыбке, я задал следующий вопрос:
— Где находится ваш… м-м-м… ваша столица, что ли? Город? В общем, то место, где сидит ваш главный шурд, решающий что делать остальным.
— Я знаю, что значит с-столица, чужак! Большой город, главный город! И я с-скажу тебе где наша с-столица — злорадно сверкнул глазами шурд, похоже окончательно смирившийся со своей будущей смертью — У Ледяных Клыков! Там наш дом! Глубоко, глубоко под землей, в темноте, где тебя и твоих воинов будет ждать с-смерть, если ос-смелишься войти! С-страшная с-смерть для вас-с и вкус-сный ужин для нас-с.
— Подавитесь. И уж точно, если кто и будет грызть мои кости, то не ты — буркнул я и задумался над тем, чтобы еще узнать у шурда. Узнать сколько всего темных гоблинов существует? Есть ли у них еще поселения? Глупо. Наверняка соврет, а проверить его слова невозможно. Захочет солгать — сможет это сделать и под пытками. Вот было бы их двое, да допросить каждого по отдельности, с применением хорошего убеждающего средства в виде раскаленного лезвия ножа…
— А где живешь ты и твои воины, чужак? — неожиданно спросил гоблин, хитро блеснув глазами — Где пос-селение? С-скажи мне.
— Зачем мертвецу это знать? — не смог скрыть я своего удивления.
— Да — выдохнул шурд — Я умру… вот и с-скажи мне. Тебе нечего боятьс-ся, чужак.
Подумав, я пожал плечами, заставив успокоившиеся было щупальца рассерженно взмыть в воздух и прежде чем ответить, спросил у неподвижно стоящего ниргала.
— Ты хорошо обыскал его? Забрал все, что было спрятано среди его вонючих одежек? Все, до последнего ножа и непонятных штуковин?
Ниргал утверждающе наклонился вперед и ткнул пальцем в лежащую поодаль жалкую кучку вещей — пояс из плохо выделанной кожи с многочисленными карманами и петлями, уже виденный мною тесак и развернутый тряпичный сверток с кусками темного вяленого мяса.
Кивнув, я вновь обратил внимание к шурду и дал ответ на его вопрос — уж слишком меня удивил этот непонятный интерес гоблина к сведениям, не могущим ему пригодиться:
— Наше поселение далеко за рекой, что течет к юго-западу отсюда. У большой одинокой скалы, возвышающейся посреди холмистой равнины. Мы называем скалу Подкова. Знаешь это место?
— Да-а — протянул шурд и неожиданно разразился визгливым смехом. Я в полном изумлении молча смотрел на исходящего смехом гоблина, пытаясь понять причину столь внезапного веселья
— О да! — отдышавшись, продолжил Дисса — Я знаю это место! Наверное, ты давно не был дома, чужак? Много дней и недель ты путешес-ствовал, да? И теперь с-спешишь домой, чтобы обнять детишек?
— Может и так — согласился я — Хочешь, чтобы я передал детишкам от тебя привет? Или подарить им твою голову как охотничий трофей?
— Ты можешь отрезать мою голову, чужак — злобно прошипел шурд — Но вот дарить ее будет некому! Твое жалкое пос-селение уже с-сожжено, а твои детишки пос-служили хорошим кормом для с-сгархов и моих с-сородичей!
Я почувствовал, как мое заледеневшее сердце пропустило удар, грудь сдавило. С натужным хрипом едва загнав воздух в легкие, я с огромным трудом сумел выдавить из себя:
— Что ты сказал, тварь? Повтори.
— Твое пос-селение уничтожено! С-сожжено дотла! — со злорадным торжеством повторил гоблин — Чуть больше двух лун назад, мудрый с-старейшина Гиххар — великий мас-стер некромантии и повелитель черного с-сгарха возглавил войс-ско направляющееся к твоему дому у Подковы! Я с-сам провожал их на расстояние трех дневных переходов от Ледяных Пиков! У тебя больше нет дома! — и шурд вновь залился булькающим смехом, утирая изуродованной ладонью бежавшие по лицу слезы.
Впрочем, смеялся он недолго — стоило гоблину заметить вернувшееся на мое лицо спокойствие, как он прервал свое ликование и с недоумением спросил:
— Тебя не печалит смерть своего поселения? Похоже, зимний холод заморозил твое с-сердце в бес-счувс-ственный кус-сок льда.
— Мое поселение в полном порядке, шурд — отозвался я, не сумев скрыть усмешку — Чего нельзя сказать о вашем войске и хваленом старейшине как его там звать. Зимние ветра давно уже развеяли их пепел над Дикими Землями.
— Ты лжешь, чужак! Ты лжешь! — яростно зашипел Дисса, дергаясь всем телом — Жалкое пос-селение не могло ус-стоять перед мощью с-сокрушающей с-силы нашего войс-ска…
— Заткнись — прервал я его вопли — Этот твой старейшина… уже довольно стар, облачение из белых шкур, восседает на здоровенной зверюге — сгархе с черной шерстью. С ним пришло под сотню твоих собратьев, костяные пауки и несколько десятков едва ковыляющих мертвяков. Ничего не забыл? Ах да — за собой они тащили рассыпающийся на части боевой имперский метатель, старше чем вы все вместе взятые. Правильно? Что ж, повторю с большим наслаждением — все они давно уже мертвы. Я покинул поселение когда погасли последние угли в кострах, на которых мы сожгли всех твоих сородичей без остатка. Впрочем, не только их — вся ваша поганая нежить и сгархи сгорели там же. Думаю, из их пепла выйдет неплохое удобрение для наших пшеничных полей.
— Аагх, аагх — проскрипел шурд, потеряв дар речи и пуская слюну из уголков дергающегося рта — Агхх…
— Понимаю — кивнул я — Неприятно услышать такое, да? Вернемся к беседе. Кто вас направляет я уже понял — пресловутый Тарис, что вот уже два века никак не может заткнуться и сдохнуть. Все вещает и вещает из своего гроба, тварь поганая… Но кто вами правит? А? Ведь должен же быть кто-то достаточно умный, чтобы организовать набеги на человеческие поселения и вылазки к Пограничной стене. Кто это решает? Шурд?
— Ты подохнешь в корчах! — дернувшись, ощерил гоблин редкие клыки — Падешь вместе с ос-стальными из вашего пос-селения! Умрешь! Гнева бога Тарис-са С-спящего не избежать… Вы вс-се умрете! Вс-се…
— Хватит! — рявкнул я и на шее гоблина сомкнулись пальцы ниргала, заставив того захрипеть и замолкнуть — Я задал тебе вопрос — кто вами правит?
Подождав, пока глаза гоблина не налились кровью от нехватки воздуха, я подал знак и ниргал ослабил хватку.
— Ну?
— Будь ты проклят! Проклят! — с ненавистью выдохнул шурд — Я с-скажу тебе имя того, кто с-скоро будет попирать ваш прах! Чтобы ты знал, как имя твоей с-смерти! Нерожденный! Нами повелевает воля Нерожденного! — гоблин неистово забился, заелозил ногами по снегу, но тщетно.
Визжа от переполняющей его злобы, шурд под немыслимым углом изогнул тощую шею и впился клыками в боевую рукавицу ниргала, со скрежетом грызя металл, из уголков рта потекла вспененная слюна, розовая от крови. Изранил себе десны о неподатливую броню. Продолжалось это безумие недолго — когда с хрустом обломился второй по счету клык, гоблин вскинул голову и пронзительно завыл, роняя темные сгустки крови из разодранного рта. Пару мгновений я всматривался в верещащего шурда, затем поднялся на ноги и сминая в ладони очередной снежок, направился прочь, бросив через плечо ниргалу:
— Ты знаешь что делать.
Через мгновение послышался короткий свист меча и вой резко оборвался — теперь уже навсегда. Младший военный вождь Дисса Беспалый, покинул этот мир.
Поджидавший меня у наваленной кучи веток гном, задумчиво почесал пятерней бороду и с уважением буркнул:
— Да… Живот резать и на елка мотать — плохо. Твоя способ оченно хорошо! Два слова сказать — шурд завыть, так мучится, что сам умереть захотеть! Оченно хорошо!
— Не "оченно", а очень — поправил я гнома, что с каждым днем говорил все лучше на нашем языке.
— Да-да — закивал Тикса, помолчал задумчиво и добавил — Хотя, есть еще оченно хорошо способ — взять камень, сунуть в огонь пока не стать красный от жара, затем снять с шурд штаны и…
— Так! — прервал я делившегося со мной сокровенным Тиксу — Давайте дрова таскайте для костра, а то я и вам "два слова сказать" и вы у меня выть начнете, а затем…
— Тикса понял! — в свою очередь прервал меня гном и шустро перебирая короткими ножками, заторопился к деревьям, от которых шагал второй ниргал, с огромной охапкой сучьев в руках.
— Да! Тогда уж лучше не просто камень пихать, а раскалить и засунуть туда этот ваш зикку! — крикнул я в спину коротышки, и тот остановился как вкопанный.
— Зик-кдахор пихнуть?! — переспросил гном, глядя на меня расширенными глазами — А потом он там лопнуть и… О-о-о-о! Оченно, оченно хороший способ, друг Корис! Лени! Лени! Ты уже спать? У твой добрый друг Тикса есть тебе горячий подарок!
— Иди за дровами — рыкнул я и Тиксу словно ветром сдуло.
Лени никак не отреагировал на выкрик неугомонного гнома — уткнувшись щекой в свернутое одеяло, Рыжий погрузился в болезненный сон. Убедившись, что его грудь равномерно опускается и поднимается, я решил заняться своими ранениями. В первую очередь, я снял заплечную сумку с торчащими оттуда ледяными отростками, затем последовала очередь хрустящей, с трудом гнущейся куртки и я остался голым по пояс. Выбрал поодаль от места недавней схватки белоснежный сугроб и обеими руками черпая оттуда снег, с силой растер все тело, избавляясь от примерзших к коже алых кристалликов шурдской крови и прочей, налипшей грязи. Заодно занялся и чисткой щупалец — по очереди хватаясь за основание каждого отростка, подтягивал их к себе и очищал от крови, пока к ним не возвращался их слегка поблескивающий белесый цвет. От недавних тепловых ожогов не осталось и следа, лишь слегка пощипывало кожу на пальцах, особенно сильно соприкоснувшись с теплом, когда я месил кулаками поваленного на землю шурда. Вздрогнув от этой мысли, я перевел взгляд на свои твердые как лед полупрозрачные руки и повторил — я забил шурда до смерти кулаками. Расколол его череп как глиняный горшок, расплескав его содержимое. И не испытал при этом никаких эмоций, кроме как удовлетворения хорошо сделанной работы. Качнув головой, я распрямил пальцы и поднеся поближе к глазам, принялся внимательно изучать кожу. Вскоре, я заметил первые следы — на костяшках кулаков, виднелись многочисленные белые линии, словно крохотные трещины, разбегающиеся от места удара во все стороны. На второй руке было тоже самое.
Повернув голову, я занялся плечом и с нарастающей тревогой обнаружил, что хоть моя новая кожа и выдержала скользящий удар давно не точеного тесака, но не без последствий. Здесь, трещины были куда сильнее и шире, чем на пальцах. Проведя пальцем по коже, я ощутил небольшой скол, с острыми краями — похоже, под углом обрушившийся на плечо тесак отбил от меня солидный осколок заледеневшей кожи. Здесь я снова сделал паузу и попытался свыкнуться с еще одной новой для меня мыслью — от меня откололи осколок. Не ранили, не оставили рубленую рану, а именно откололи кусок промороженной плоти. И еще большой вопрос, восстановлю ли я утрату — если обычное человеческое тело способно на чудеса заживления самых чудовищных ран, то в мое случае ничего неизвестно.
А если удар будет настолько сильным и хорошо поставленным, что отколет не маленький кусок, а скажем, оттяпает целую руку по самое плечо? Ведь если правильно ударить по куску льда, он расколется пополам… а внешне, я мало чем отличался от куска заиндевевшего льда. Стоит только вспомнить то парящее над землей ледяное создание — как называют его шурды Ледяной Убийца — что нанесло мне ранение в поселении Ван Ферсис. То, что от него осталось после схватки, было ничем иным как грудой колотого льда. Топор здоровяка Рикара легко пробил ледяную плоть той твари, тогда как я попал под слабый удар хилого уродца шурда, не могущего похвастаться физической мощью.
Да и к черту руки и ноги… а тонкие хрупкие пальцы? Нос? Уши? Прочие выдающиеся части моего тела? Что же получается — стоит мне скажем с размаху налететь по неосторожности на ствол дерева и прощай нос? Скорей всего нет — мое тело было гибким, хотя и не представляю как это возможно — гибкий лед, но все же…
Беда…
Пока я машинально сминал снежок и обдумывал возникшую проблему, мой блуждающий взгляд неосознанно зацепился за торчащий из окровавленных одеял шлем погибшего ниргала, да так на нем и остановился. Поднеся плотный снежок ко рту, я с хрустом откусил от него сразу половину и уже с куда большим интересом заглянул в зияющие пустотой смотровые щели покрытого царапинами и зазубринами шлема.
В десятке шагов от меня на снегу лежал полный боевой доспех ниргала.
Надежная броня не только от всех превратностей путешествия по холмам и лесам Диких Земель, но и от рубящих и колющих ударов оружия врагов.
Закинув в рот остатки снежка, я неторопливо зашагал к прятавшейся среди шкур броне, по пути прикидывая все за и против облачения в мощный и крайне тяжелый доспех. Учитывая мою возросшую выносливость, особых проблем возникнуть не должно. И самое главное — доспех делался по мерке массивного широкоплечего воина. И соответственно, между моим телом и доспехом останется достаточно широкий промежуток со всех сторон, который легко заполнить упругой подушкой из материала, что в избытке лежит прямо под ногами — из снега. Недостаток — пока я в шлеме, резко сократится видимость, но ведь шлем вовсе необязательно крепить жестко и я всегда смогу его снять, когда мне заблагорассудится. Чего еще я не учел?
Неважно.
Пока не попробую — не узнаю.
И в любом случае, дорогу до дома я как-нибудь уж осилю. Лучше тащить на плечах тяжесть доспехов, чем лишиться ставшей хрупкой как стекло руки или прочих, не менее важных частей тела.
А насчет шлема… оказывается, все это время я думал только о себе любимом и сопровождающих меня Тиксе с Лени. Но никак не о ниргалах, этих воинах, что многократно спасали нам всем жизнь, взамен отдавая свою. Что стоило приказать им расклепать свои шлемы, чтобы получить возможность нормально принимать пищу и использовать ложку вместо железной трубки. Но я этого не сделал, а сами ниргалы принять такое решение не могут — похоже, в их изуродованных головах изрядно покопались маги, исключая такую возможность.
Вздохнув, я присел и откинул смерзшуюся от крови шкуру в сторону. Сваленные неприглядной грудой доспехи предстали во все своей мрачной красоте. Покрытый глубокими следами от вражеских ударов нагрудник, глухой шлем с узкими смотровыми щелями, наплечники, тускло поблескивающая кольчуга с разъятыми от ворота до середины груди звеньями, шипастые металлические перчатки и прочие части доспеха, оставшегося без хозяина. Отдельно лежали завернутые в шкуру меч в простых кожаных ножнах, длинный нож и арбалет с десятком болтов. Что ж, пора мне все это примерить…
****
Вот уже второй час я неподвижно стоял посреди очищенного от снега пятачка и терпеливо ждал, когда завершится мое преображение из статуи ледяной, в статую железную.
Облачали меня в доспехи ниргалы. Естественно — они знали свои доспехи до последнего звена кольчуги, что покрывала их от макушки до пят. Впрочем, больше было некому. Лени забылся тяжелым сном под ворохом одеял и шкур, а Тикса — он как раз может и разобрался бы в этом хитросплетении причудливо изогнутых железяк, но от коротышки так и пыхало обжигающим жаром. Превращать надевание доспехов в мучительную пытку я не собирался и отослал коротышку готовить его любимую "офисяную" кашу из последней горсти овса и десятка кусков зайчатины, чтобы все могли немного подкрепиться перед тем как мы тронемся в путь. Недовольно поворчав, Тикса удалился к костру и сейчас, вовсю шурудил поварешкой в котелке, то и дело азартно пробуя уже закипающее густое варево и закатывая от удовольствия глаза. Глядя как стремительно убывает уровень каши в котелке в результате этих проб и как все довольней становится гном, я начал беспокоиться и пришлось рявкнуть на разошедшегося коротышку, чтобы он поумерил свой пыл.
От работающих над моим облачением ниргалов тепла исходило гораздо меньше — учитывая морозный воздух, их броня остывала куда быстрее чем нагревалась. Лишь изредка меня достигал горячий выдох из отверстий их шлемов и тогда я недовольно морщился от уколов боли. Извивающиеся у меня над головой щупальца восприняли столь близкое присутствие воинов крайне враждебно и мне приходилось глядеть в оба. Нет-нет, но один из полупрозрачных побегов вырывался у меня из рук и тут же слышался звонкий удар по броне ниргалов. Прилагая все силы я подтягивал вырывающееся щупальце обратно, молясь, чтобы следующий шальной удар не угодил в смотровую щель шлема — я еще помнил, с какой скоростью действуют эти невзрачные на вид отростки. Попадут в смотровую щель шлема и все, второго удара не потребуется. Правда, сейчас из кристалла выходило всего с десяток не успевших толком вырасти щупалец, никак не могущих сравниться по размаху с теми похожими на высокие деревья побегами, но все же, пренебрегать опасностью я не хотел. Потерять еще одного молчаливого защитника для нас смерти подобно.
Наш маленький отряд прошел через все передряги и опасности путешествия в Диких Землях лишь благодаря ниргалам, сумевших оборонить нас от врагов. Падут они — падем и мы. Этот факт я осознавал предельно четко. Чего только стоил последний бой — я справился с одним шурдом сам, еще одного гоблина поразили щупальца, плюс сдавшийся Дисса Беспалый. Тикса преуспел больше — на его счету три убитых шурда и один костяной паук, разбитый на куски камнем. Лени и вовсе выбыл из боя в самом начале, даже не успев обнажить оружия. Оставшиеся четырнадцать гоблинов были на счету двоих ниргалов, прошедших сквозь их ряды как сама смерть. Костяных пауков можно и вовсе не брать в расчет — ниргалы расправились с ними за несколько секунд. Нежить и в бой то толком вступить не успела, завязла в зарослях кустарника и глубоком снегу.
Обдумав все наши столкновения с темными гоблинами я понял, что за два столетия шурды великолепно отработали свою нехитрую тактику ведения боя, повторяющуюся из раза в раз и практически всегда великолепно срабатывающую. Сначала следует жидкий залп из луков и плевательных трубок, затем обстрел вразнобой не прекращающийся до тех пор, пока противник не перейдет в атаку. Тогда шурды отступают, выпуская вперед своих жутких помощников — костяных пауков. Слаженный удар порабощающей магии — и противник застывает на месте. Противостоящие шурдам еще живы, но уже обречены на смерть — убедившись, что пауки контролируют ситуацию, шурды либо завершают дело из тех же луков, либо подходят вплотную и перерезают не сопротивляющимся врагам горло. Точка. Просто и незамысловато, но жутко эффективно. Особенно учитывая тот факт, что Церковь запретила священникам преступать Пограничную стену, магия пауков не встречает никакого сопротивления.
Другое дело ниргалы. Сверхсильные воины закованные в броню что выдерживает любой удар, не знающие страха смерти и успешно противостоящие темной магии пауков. Одним словом — идеальные бойцы, готовые выполнить любой приказ хозяина. Смертельный сюрприз для шурдов. Будь у меня под сотню таких воинов, нам жилось бы гораздо спокойней. Но ниргалов осталось всего двое. Все еще серьезный аргумент в нашу пользу при мелких столкновениях с небольшими отрядами шурдов, но не более. Будь шурдов на десяток больше, исход боя был бы куда более печальней. Ну, или окажись с шурдами смертоносный сгарх с "поводырем" на спине…
Звонкий удар молотка качнул меня и едва не выпустив сжатый в руках пучок щупалец, я вынырнул из размышлений в реальность. Дело было сделано — с ног до шеи я был облачен в доспех. Лишь голова была открыта — кольчужный капюшон я попросту не смог бы одеть, из-за обхвативших шею щупалец, разжать чью мертвую хватку я так и не сумел даже на время. Ниргалы синхронно развернулись, отошли за пределы досягаемости щупалец и вооружившись зубилами, взялись за друг-дружку, сбивая крепления шлемов. Я уже успел дать им этот приказ. Выпустив вырывающиеся щупальца я облегченно вздохнул и перевел взгляд вниз, изучая свое закованное в доспех тело. Вернее, тела я больше не видел — сплошной металл. Выполняя мою волю, ниргалы забили все пустое пространство между моим облаченным в шерстяную поддевку телом чистым снегом и умяли его хорошенько. Не сомневаюсь, что вскоре придется повторить набивку заново — если учесть ту скорость, с которой мое тело поглощало снег. Я напряг мускулы руки и с легким скрежетом она пошла вверх.
Да уж… я еще не сделал первого шага, но уже в полной мере ощущал придавившую меня к земле тяжесть. Пальцы сомкнулись, сжав покрывшуюся белыми пятнами изморози боевую перчатку в жуткий на вид кулак с торчащими металлическими шипами. Один удар и лицо любого противника превратится в кровавое месиво с торчащими сквозь кожу обломками костей.
Сделав первый шаг я недовольно поморщился — это оказалось не так легко, как хотелось бы. А вживленными в тело сферами с магической энергией я не обладал. Одень я настолько тяжелые доспехи до того момента как стал ледяным големом, то самое больше смог бы преодолеть пару сотен шагов и спекся бы. А сейчас вполне приемлемо. От отряда не отстану, вот только от роли первопроходца сквозь глубокий снег пока воздержусь. Надо пообвыкнуть к броне. И делать это придется в походном режиме — задерживаться по эту сторону реки Асдоры мне не хотелось совершенно.
Пока я с любопытством себя осматривал, ниргалы успешно разбили крепления и практически одновременно сняли шлемы, явив моему взгляду свои изуродованные ожогами и покрытые шрамами лица. Бесстрастно оглядев ожидающих следующего приказа воинов я ткнул в первого из них и произнес:
— С этого момента тебя зовут — Мрачный. Кивни, если понял.
Дождавшись кивка, я перевел взгляд на второго ниргала:
— С этого момента тебя зовут — Шрам. Кивни, если понял.
Ниргал утвердительно наклонил голову, но сколько я не всматривался в его глаза с неестественно расширенными зрачками, в них ничего не мелькнуло — не было ни радости от получения имени, ни недовольства. Ничего. Сама бесстрастность.
Вздохнув, я велел обоим:
— Идите поешьте перед дорогой. Вещи соберете потом, перед тем как свернем лагерь.
Синхронный кивок и мерно переставляя ноги ниргалы тяжело зашагали к костру, где Тикса уже налаживал сварившуюся кашу в миски.
Проводив их взглядом, я вернулся к своим незавершенным делам с доспехами. Шагнув к лежащему на шкуре шлему я со скрипом сочленений нагнулся и едва не ткнулся головой в землю. Проклятье. Придется привыкать не только к чудовищной массе доспехов, но и к заметно изменившемуся центру тяжести. Неловко подцепив шлем я выпрямился, ладонью стряхнул с него налипший снег и мгновение посмотрев в темные смотровые щели, надел его на голову. По моей просьбе, с тыльной стороны нижний край шлема был немного выгнут наружу. Таким образом получилась небольшая щель между шлемом и доспехами, в которую легко поместились уходящие к моей шее ледяные щупальца. Даже в доспехах я не расставался со словно приросшим ко мне куском ограненного горного хрусталя. Вернее — живущий своей непонятной жизнью кристалл не желал со мной расставаться.
Взглянув на вмиг потемневший мир через бойницы смотровых щелей, я невесело улыбнулся и с шелестящим свистом выдохнув, глухо произнес внезапно всплывшую в мозгу несколько нелепую фразу:
— Да пребудет с тобой сила…
Еще раз усмехнувшись, я тяжело развернулся и направился к костру, вокруг которого расположились мои спутники.
Картинка прямо таки идиллическая — по центру прикрытого одеялом бревна чинно сидел Тикса, по его бокам примостились два ниргала, неумело зажавшие в боевых перчатках миски с парящей кашей. Все бы хорошо, но лишь гном шустро черпал кашу ложкой, а ниргалы уже снимали с пояса свои трубки, а ложки отложили в сторону. Зло выругавшись, я помянул недобрым словом тех, кто покопался в мозгах несчастных воинов и убрал даже такие казалось бы неизживаемые умения как пользование столовыми приборами. Бросить бы их самих в хлев и заставить жрать помои с пола. А еще лучше — освежевать ублюдков заживо, дабы неповадно было людей уродовать.
— Тикса, хватит жрать! — гулко рявкнул я — Не видишь, что по бокам от тебя делается?
Подпрыгнувший от моего рева гном, едва не поперхнулся и с трудом проглотив вставшую в горле комом кашу, укоризненно на меня посмотрел. То есть, посмотрел не на меня, а на непроницаемый взору глухой шлем. Вздохнув, я стащил шлем и уже нормальным голосом сказал:
— Ладно, придется мне этим заняться. Ниргалы! Отложить трубки и взять ложки — так, как их держит Тикса.
Подождав, пока ниргалы не выполнили мой приказ и не зажали между пальцев железные ложки, я велел:
— Тикса, сейчас медленно покажи, как ты зачерпываешь кашу, дуешь на нее и кладешь в рот. Только медленно! Шрам, Мрачный! Посмотрите, что делает Тикса и повторите в точности! И с этих пор питаться будете только так! Давай, Тикса, черпай.
Кивнув, Тикса старательно зачерпнул ложку каши, надув щеки подул на горячую пищу, а затем отправил ложку в рот, медленно прожевал и проглотил. Внимательно смотрящие ниргалы кивнули, протянули руки и зачерпнули полные ложки… из миски гнома, подули, и отправили кашу в рот.
— А-а-а! — как оглашенный завопил гном, прижимая глиняную посудину к груди и едва не плача — Нет! Нет мой миска черпать! Свой, свой офисяный каша кушать!
— Не ори! — рыкнул я — Ниргалы, все правильно, но ешьте из своих мисок. И кивать каждый раз не надо!
— И покласть мне два ложка офисяный каша обратно! Полный два ложка! — встрял гном, топорща бороду.
— Тикса! Не мешай, ничего тебе не станется без двух ложек. Ешь давай, пока каша не остыла.
Обиженно запыхтев, гном сосредоточился на поедании, прикрывая миску локтями от сидящих по бокам ниргалов. Я же внимательно осмотрел методично едящих ниргалов и остался довольным — держали ложки они абсолютно правильно, с глотанием твердой пищи проблем так же не возникло. Все делали правильно. Значит, знания остались в их голове, просто их запрятали так далеко что и не найти, но тело помнило и все делало само. Вот и хорошо.
Спустя час, лагерь был собран и мы тронулись в путь. Лени так и не проснулся, но дышал ровно, бледные щеки порозовели. За его жизнь можно не опасаться.
За нашими спинами догорал погребальный костер с останками третьего ниргала. Шурдов и нежить я сжигать не стал. Много чести будет для этих ублюдков. Просто велел ниргалам порубить тела гоблинов и кости пауков на мелкие куски и оставить диким зверям на поживу. Та же участь постигла и пущенную под нож лошадь. Чтобы трупы не поднялись в виде мертвяков и не пошли по нашему следу. Может это и излишняя предосторожность, но кто его знает. Да и если по нашим следам идет очередной отряд шурдов, то они не смогут воспользоваться готовым материалом и создать еще нескольких отвратных пауков.
Отступление третье.
— Прошло столько дней, а все топчитесь на месте! Неужто его прогнившая душонка оказалась столь стойкой к силе убеждения Создателя нашего Милосердного? Неужто не сумели сломить его сопротивление? Как, может он противиться столь долго?
Рывком отвернувшись от окна, облаченный в богато расшитый золотыми узорами старик сурово взглянул на скромно стоящего у самых дверей отца Ликара и велел:
— Отвечай!
— Лучшие вопрошатели ордена день и ночь проводят в пыточной, ваше святейшество — не поднимая головы ответил священник в простом сером одеянии — Допросы не прекращаются ни на минуту.
— Не допросы и не пыточная, отец Ликар! Келья покаяния и сокровенная беседа во спасение души! — громыхнул голосом старик — Церковь не проводит допросы и не пытает! Мы лишь печемся о спасении их грешных душ и со смиренной молитвой на устах просим раскрыть душу в очистительной исповеди! — нервно поправив висящий на поясе позолоченный деревянный ключ, он вновь вперил в отца Ликара пронзительный взгляд — Не забывай об этом никогда!
— Простите, ваше святейшество — согнулся в поклоне священник — Смиренные молитвы вопрошателей заставляют его кричать и корчиться от боли, но не могут заставить отворить уста. И не потому, что он столь стоек, отнюдь… Просто он не знает ответов на наши вопросы. Хотя, думаю лучше сказать несколько по другому — он знал, но забыл. Его голова пуста как пересохший от засухи колодец.
— Не знает? Как это возможно? Он стоял у истока! Он владел этим богомерзким орудием самого Темного! И он не знает?!
— Он прекрасный ментальный маг, хорошо обученный в Академии и что самое пакостное — в молодости лорд Ван Ферсис участвовал во многих очистительных рейдах ордена Искореняющих Ересь и досконально знает наши методы допр… тексты наших молитв, ваше святейшество. И ему хватило ума подготовиться к такому исходу событий — поставить несокрушимую стену в своем мозгу, препятствующую покаянию.
— Так воспользуйтесь даром другого ментального мага! Нет стен без уязвимого места! Пошатни один кирпич и вся стена обрушится!
— Настолько мощных ментальных магов у нас нет, ваше святейшество — все тем же размеренным и спокойным голосом ответил отец Ликар — Возможно привлечь одного из нескольких наших воистину праведных прихожан из числа магов, но они люди мирские и находятся на имперской службе…
— Нет! — гневно прервал его старик — Ни одно из слов этого грешника не должно покинуть орденских стен! Ты представляешь себе, что может случиться если вся правда о Ильсере выплывет наружу? Хотя… если после успешной беседы с грешником ментальный маг не покинет наших стен… это возможно?
— С помощью Создателя нашего — склонился в поклоне священник, сохраняя бесстрастное выражение лица — Скажем, после беседы, приглашенного мага охватит внезапная хворь и он оставит наш грешный мир. У меня есть на примете подобный человек. Простолюдин, да к тому же весьма многоопытен — служит дознавателем в мирском суде почти полвека. Семьи нет, ведет затворнический образ жизни на окраине, но не без тайного грешка — а значит, у нас есть к нему ключик, что заставит его воспылать истинным рвением и желанием помочь Церкви. Ну а потом… Благословите ли вы меня на это деяние во имя Создателя Милостивого, ваше святейшество?
— Благословляю — после минутного раздумья кивнул старик, тяжело опускаясь в кресло — Когда он сможет прибыть?
— Так быстро, насколько это вообще возможно. Я прослежу за этим.
— Хорошо… Архивы, записи, дневники — что-то должно было уцелеть после пожара в его родовом имении. И эти записи ни в коем случае не должны попасть в чужие руки. Имена посвященных в его дела и могущих иметь косвенное отношение…
— Да, ваше святейшество — склонив седую голову ответил отец Ликар — Все будет исполнено в точности. Но… но не слишком ли рьяно мы стараемся выяснить подробности давно минувших дней? В руки лорда случайно попал древний артефакт самого Тариса и смутил его душу… так не проще ли отправить этого богомерзкого некроманта на очистительный костер при стечении народа? Я уверен, что вскоре отец Флатис выполнит возложенную на него миссию и найдет костяной кинжал.
— Так и случится — ответил старик, обессиленно откидываясь на спинку кресла — Так и случится. Но только тогда, когда мы будем твердо уверены, что выкорчевали всю ересь, что не оставили ни одного ядовитого побега могущего… опорочить имя Церкви.
— Опорочить имя Церкви? Простите ваше преосвященство, кажется, я упустил нить вашей мысли. И я никак не могу взять в толки ваши недавние слова "если вся правда о Ильсере выйдет наружу"…
— Что ты знаешь о Ильсере? — перебил его старый священнослужитель, слегка дрожащей рукой наливая в серебряный кубок красное вино.
— Каменный саркофаг созданный силами Церкви и имперских магов, чтобы заключить в нем мятежного принца Тариса Ван Санти. Ильсера должна была лишить Тариса возможности творить заклинания некромантии. Священники наложили особые сдерживающие молитвы, лучшие маги с даром Крепителя прибегли к своей силе и придали камню несокрушимую твердость, стихийные маги защитили камень от любого воздействия огнем, водой…
— Это все никчемные подробности, отец Ликар! — раздосадовано взмахнул рукой старик, едва не расплескав вино — Это знает каждый деревенский мальчишка, наслушавшийся бродячих менестрелей! И правды в этих россказнях немного! Ты праведно и усердно служишь Церкви, ты мое доверенное лицо для особо важных дел, но даже тебе я никогда не говорил того, что поведаю сейчас. Два века мы старались забыть о совершенной ошибке, но похоже, настало время вспомнить. Слушай же. Двести лет назад, Церковь совершила страшную ошибку, пошла на поводу у императора Мезерана и по его воле создала особый саркофаг! Ильсеру сделали мы и только мы!
— Но это значит…
— Да. Маги не имели ни малейшего отношения к созданию узилища для Тариса, более того — толком ничего не знали об истинном предназначении саркофага! Создавая Ильсеру священники воспользовались древними знаниями, не имеющими ничего общего с обычной магией или изгоняющими зло молитвами. И знания эти они почерпнули из того источника, к которому лучше не припадать даже если тебе грозит неминуемая смерть от иссушающей жажды!
Сделав паузу, старик одним глотком опустошил кубок и тут же вновь наполнил его из хрустального кувшина с изображением цветка Раймены на обеих сторонах. Задумчиво побарабанил сухими пальцами по подлокотнику кресла, словно раздумывая, стоит ли говорить дальше, но все же продолжил:
— Много тысячелетий назад, когда Создатель еще не явил себя миру, принеся ему истинную веру и прогнав мрак из наших сердец, людское племя уже давно существовало, но их души витали в кромешной тьме. С приходом Создателя появилась надежда. Многие узрели исходящий от него свет и направили стопы в верную сторону, многие, но все же не все. Ибо люди слабы и беспомощны в самой сути своей, не решающиеся сделать шаг уподобляясь овечьему стаду без пастуха, лишь топчутся на месте, а то и вовсе идут по пути ведущему в бездну. Люди слепы и нуждаются в зрячем поводыре, что видит истинный свет и способен провести к нему остальных… И нашлись те, кто взвалил на свои плечи сию непосильную ношу и повел людей за собой. Так появилась Церковь…
— Ваше святейшество — отец Ликар почтительно прервал старика — Я хорошо знаю божественную историю.
— Слушай! — пристукнул старик ладонью по подлокотнику и священник тут же затих — Слушай и внемли! Так вот. Стоящие у самих истоков Церкви смогли указать заблудшим душам дорогу к свету и вот уже долгие века мы верим лишь в Создателя нашего Милостивого и Единственного! Но так было не всегда! Как я уже говорил — люди слепы и не могут жить без веры. До прихода Создателя, людское племя поклонялось совсем другому богу — исчадию тьмы, злобному демону что требовал от них лишь одного — постоянных и обильных кровавых жертвоприношений. Человеческих жертвоприношений. Кровь потоками лилась с багровых алтарей, что стояли на вершинах огромных жертвенных зиккуратов. Взамен, демон даровал людям знание. Не силу! Всего лишь знание, но какое! Он научил накапливать чужую жизненную энергию и управлять ею! Научил создавать кошмарных тварей слепленных из костей и мертвой плоти! И много чему еще, не менее ужасному. У демона было имя — Морграат. Дарованное им знание в те мрачные времена называлось просто Искусством, практикующие это знание адепты — Раатхи, они же были жрецами своего бога Морграата, неустанно умерщвляя во славу ему десятки и сотни людей ежедневно. То была эра зловещего мрака, к счастью закончившаяся до того как род человеческий был бы полностью истреблен. Теперь же, спустя многие века, мы называем все это другими словами. Раатхи — некроманты, а сам Морграат… на протяжении веков мы старались искоренить это проклятое имя и теперь, почти забытого бога называют не иначе как Темный.
— Создатель Милосердный… я многое слышал о темной эре, но не знал о том, что у Темного когда-то было имя… на проповедях священники называют его Безымянное зло.
— Да — кивнул старик — Так решил церковный конклав многие века назад. Лишить Морграата имени означает низвергнуть его в пучину забвения. Не сразу конечно. Век за веком, не покладая рук Церковь трудилась над тем, чтобы изжить память о Темном из сердец людей. Мы уничтожали древние храмы, стирали с лица земли древние капища и жертвенные зиккураты, разбивали таблички с текстами и сжигали папирусные свитки, возводили на костер тех, кто осмеливался творить темную волшбу… Да ты и сам принял участие во многих подобных миссиях. Достаточно вспомнить случившийся благодаря тебе триумф Церкви в очищении гнилостных Могильников Ашура и ту преснопамятную погоню за Торговцем Смертью. Благодаря таким преданным братьям по вере как ты, Церковь продолжает успешно выкорчёвывать древнее зло.
— Грешно будет принять мне эту честь себе, ваше святейшество — отрицательно качнул головой отец Ликар — Я принял лишь косвенное участие в упомянутых вами миссиях, успех которых был достигнут благодаря хорошо известному вам юному имперскому магу, позднее отринувшему мирские радости, принявшему сан священника и примкнувшего к братьям из ордена Искореняющих Ересь.
— Отец Флатис — задумчиво произнес старик — Да, я хорошо помню этого многообещающего юношу… и до сих пор не могу простить тебе твою неудачу! Позволить обладателю столь живого и проницательно разума уйти в этот воинствующий орден Искореняющий Ересь, где признают лишь силу оружия! Ты знаешь, как в народе за глаза называют этот орден?
— Испепеляющие — хмыкнул отец Ликар — И не зря — там где прошел орден остаются лишь пепел и зола. Я со смирением принимаю ваш укор, но ведь вы не хуже меня знаете причины побудившие отца Флатиса выбрать орден Искореняющих Ересь. Ваше святейшество, вы хотели поведать мне нечто важное, касающееся Ильсеры.
— Да — сжал губы глава ордена — Ильсера… для создания саркофага мы воспользовались знаниями что содержались в наших особых архивах, запечатанных за семью печатями. Это были ритуальные книги жрецов Раатхи, книги Искусства.
— Что? Вы хотите сказать, что Церковь прибегла к…
— К черной некромантии, отец Ликар. Да, Ильсера создана при помощи проклятой некромантии! Обуреваемая жадностью Церковь нарушила свои собственные запреты и прибегла к знанию дарованному Морграатом, самим Темным! И тем горше сознавать, что подтолкнула нас к этому страшному греху не что иное как человеческая жадность! Думаю ты не раз бывал по делам Церкви в принадлежащем нам Северном уделе? Десятки лиг плодородной земли, богатые всевозможной дичью леса, семнадцать деревень, три города из которых один портовый, три рудника из которых два медных и один серебрянный — вот что получила Церковь от императора Мезерана за создание Ильсеры! Все это перешло нам на веки вечные в безраздельное владение необлагаемое государственным налогом. Богопротивный договор был заключен и казалось, что это более чем удачная сделка. Но все пошло не так как планировалось. Тарис Ван Санти хоть и был заключен в Ильсеру, но саркофаг так и не вернулся в наши руки. Пораженный собственным оружием Тарис высвободил накопленную энергию и начавшийся чудовищный по масштабам катаклизм заставил Листера и его отряд бежать из этого проклятого места. Мы постарались исказить истину о природе Ильсеры, нагромоздили кучу лжи, породили легенду о Листере Защитнике, геройски победившего Тариса Некроманта в честном бою… — прервавшись, старик испытующе взглянул на вновь бесстрастного отца Ликара и несколько удивленно произнес — Ты не выглядишь слишком уж… потрясенным моими словами. Многие из наших братьев услышав такое пришли бы в праведное негодование не слишком светлыми делами Церкви.
— Ваше святейшество, вот уже больше шестидесяти лет я только тем и занимаюсь, что во имя процветания благой Церкви улаживаю особо щекотливые дела — спокойно молвил отец Ликар — Сокровенный смысл и праведность деяний давно минувших времен меня мало беспокоит. Сейчас, я вдумываюсь в ваши слова и никак не могу увидеть грозящую Церкви опасность. Никто не знает правду, все давно поверили в ложь. Ильсера если и уцелела в том катаклизме, то осталась в самом сердце Диких Земель, далеко за Пограничной Стеной. Лорд Ван Ферсис в нашей власти и скоро отправится прямиком на костер — конечно, сначала он исповедается вопрошателям, расскажет все что знает. Если есть сообщники — мы возьмем их и они разделят судьбу своего господина. Истинно преданный делу Церкви отец Флатис не отступит от своей цели и рано или поздно найдет Младшего Близнеца. Мои люди тщательно проверят каждого кто может иметь отношение к этому делу. Ничто не опорочит имя светлой Церкви.
— Сейчас в стране смута — произнес глава Привратников, бездумно теребя висящий на поясе символ ордена — Король свергнут, его династия прервана. Дворяне грызутся между собой в борьбе за престол. Многие из знатных родов относятся к Церкви без особой почтительности, завидуют нашему богатству, нашему влиянию на умы людей, обширности наших земель… им нужен лишь повод, чтобы очернить имя Церкви перед народом. Пока они бессильны, но если разделяющий их взгляды взойдет на престол, нам понадобятся все силы, чтобы отразить натиск. И не стоит давать им оружие, могущее поразить нас в самое сердце! Святая Церковь творит богопротивную волшбу некромантии с благословления святейшего главы! Священники поднимают мертвых! Ты представляешь, что тогда произойдет? Смута! Хаос! Народная любовь превратится в фанатичную ненависть! Храмы подвергнутся разорению, а земли разграблению!
— Этого не случится, ваше святейшество — осеняя себя священным знаком, ответил отец Ликар — Я позабочусь об этом.
— Орден Привратников с момента своего основания стоял на страже интересов Церкви. Так было и так будет всегда. Именно на наши плечи легла тяжесть давнего греха и нам нести эту ношу. Выдержат ли твои плечи, отец Ликар, сможешь ли ты преступить через самое себя, если этого потребует твое дело? — пронзительно взглянул на священника старик.
— Смогу — тотчас ответил отец Ликар — Благо Церкви стоит превыше всего и моя вера непоколебима.
— Так ступай же с именем Создателя на устах — взмахом руки отпустил его старик — Ах да! Есть один человек находящийся в самом центре этого богопротивного дела. Он всего лишь ничтожная песчинка, но попади она в башмак путника, тот сотрет себе ноги в кровь и будет вынужден остановиться на половине дороги. Что он ведает? На чьей он стороне?
— Барон Корис Ван Исер — прошелестел отец Ликар — Я не забыл о нем.
— Он очень непростой человек, раз сумел выжить в Диких Землях. Я трижды прочел исповедь отца Флатиса многократно упоминающего, что у бывшего барона нет ни малейшего почтения к Церкви. Он даже воспротивился немедленной постройке церкви, осмелился перечить святому отцу. Еретик! А эти смутные намеки, что барон на самом-то деле и не барон вовсе, а некто иной! Над ним проводили темные ритуалы с призванием душ из мира мертвых! Радушно приютил под своим крылом гномов, смеющих отрицать истинную веру и поклоняющихся некоему Каменному Отцу! Ни разу не испытал он желания открыть душу свою в исповеди, скрытен без меры, не каялся в грехах своих, не замечен в сотворении молитв! Себе на уме!
— Он в Диких Землях, ваше святейшество — мягко напомнил отец Ликар — Рано или поздно, но поселение падет под натиском шурдов или прочей нечисти. Это лишь дело времени.
— Негоже доверять слепому случаю столь важное дело!
— Вы хотите послать туда отряд? Зимой? Через все Дикие Земли?
— Нет — качнул головой старик — Зачем? Мы не уверены в вине барона. Может он всего лишь жертва злого умысла. К тому же, отец Флатис упоминал, что Корис полностью потерял память после неудачной охоты…
— Но тогда я не понимаю…
— Пусть он сам придет в наши руки — тонко улыбнулся старик — Нажми на нужные рычаги в Королевской Канцелярии и пошли ему "вестник" якобы от их лица. Дескать, грехи ваши прощены, родовое имя и титул восстановлены, владения ждут возвращения хозяина. Старый король умер и барон не заподозрит подвоха.
— И как только перейдут Пограничную стену, они окажутся в наших руках.
— Именно, отец Ликар, именно. Вот тогда и побеседуем мы с этим человечком по душам, а потом и решим, насколько погряз он в грехах и что делать с ним дальше…
— Будет исполнено, ваше святейшество — склонился отец Ликар в поклоне.