Дорога не была ни широкой, ни узкой; ни трудной, ни лёгкой; ни длинной, ни короткой; ни людной, ни безлюдной… Она была живой, подвижной, изменяющейся после каждого шага. Она была нигде и повсюду. Можно было повернуть в любую сторону, и дорога поворачивала вместе с идущим. Можно было бежать по ней вприпрыжку, идти прогулочным шагом, остановиться и стоять, сесть на обочине, лечь поперёк дороги… Можно было практически всё, и дорога подстраивалась под каждое движение. Но у неё была своя логика, своё видение, своя цель… Логика, которая не была логикой; видение, которое не было видением; цель, которая не была целью. Дорога существовала вне слов и понятий.

Дорогу надо было чувствовать, понимать, знать, куда она хочет вести. Иначе… По ней можно было годами карабкаться из последних сил в гору, брести среди бескрайних песков или пробираться через непроходимые джунгли, а можно было сделать всего один правильный шаг и оказаться в прекрасном саду, в дорогом ресторане или на весёлой пирушке среди друзей.

У дороги были свои ценности. Так многие вещи, кажущиеся очень важными и безотлагательными, вообще не влияли на дорогу, и наоборот, какая-то мелочь, ерунда, безделица могла в корне изменить всё.

В конце дороги путника ждал дом. Он был построен в виде идеальной геометрической фигуры, которая была всеми фигурами одновременно и каждой в отдельности. Это зрелище невозможно описать, как невозможно описать и саму дорогу. У парадного входа прямо на лужайке перед мраморной лестницей сидел человек и пил чай. Это был Джеймс в костюме слуги. Он встречал гостей.

– Не желаешь чашечку чая? – спросил он Габриэля, когда тот подошёл к дверям дома.

– С удовольствием, – ответил Габриэль, присаживаясь рядом с ним.

Как и положено было в дороге, его остановка резко переменила картину. Лужайка превратилась в беседку, вокруг которой благоухали цветы.

– К этому трудно привыкнуть, как и к дороге, – сказал Джеймс.

– Да, – согласился с ним Габриэль.

– Устал?

– Не очень.

Габриэль был не из тех, кто рвался вперёд изо всех сил. Он шёл спокойно, особо не напрягаясь и не утруждая себя почём зря, но и без чрезмерной лени.

Джеймс заварил чай и разлил по чашкам.

– Замечательный у тебя чай, – сказал Габриэль, с удовольствием делая глоток ароматного, горячего напитка с терпким, насыщенным вкусом.

– Я собираю его сразу за домом.

– Скажи, а внутри дом такой же, как и дорога?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну… такой же подвижный и бесконечно меняющийся.

– Не знаю, – ответил Джеймс, – я никогда там не был.

– Как?! – удивился Габриэль.

– Мне и здесь вполне нормально.

– И тебе ни разу не было интересно?

– Мне интересно всё и всегда. И здесь не менее интересно, чем там. К тому же кто-то должен встречать гостей, а гость может появиться в любую минуту.

– И тебя ни разу не звал хозяин?

– Я никогда не видел хозяина.

– Почему?

– Потому что он – бог.

– Какой бог?

– Никакой. Просто бог. Я пью чай и встречаю гостей, а не рассуждаю о боге.

– Пью чай и встречаю гостей, – повторил Габриэль. – Ты говоришь загадками.

– Отнюдь. Это ты думаешь загадками. И загадки эти происходят оттого, что твоё сознание неспособно осознавать данную реальность. Ну да это уже философия. А философия иссушает душу.

– Так что внутри дома? – повторил вопрос Габриэль и внимательно посмотрел в глаза Джеймсу.

– Всё и одновременно ничего.

Мимо них, тяжело дыша, прошёл мужчина. Видно было, что он шёл из последних сил, сконцентрировав всю волю на доме. Его дорога была трудна и терниста.

– Подожди, я сейчас, – сказал Джеймс.

– Ты не угостишь его чаем?

– Ни в коем случае. Для него это грех. К тому же он спешит.

– Но на приглашении нет ни даты, ни времени.

– Ты прав. Но это понимают очень немногие.

Лёгким кивком головы Джеймс поприветствовал идущего, который его даже не заметил, и ловким движением распахнул дверь. Когда мужчина оказался внутри, он также элегантно закрыл дверь и вернулся за стол.

– Тогда почему ты остановил меня? – вернулся к прерванному разговору Габриэль.

– Потому что ты кое-что знаешь, только ещё не понял этого.

– Подожди, мне кажется, ты меня обманул! – осенило вдруг Габриэля.

– Разве что самую малость.

– Ты сказал, что хозяина нет дома.

– Сказал.

– Тогда получается…

– Ещё чаю? – улыбаясь, спросил Джеймс.

– Простите, сэр, вас спрашивает господин, пожелавший назвать себя Джеймсом. Я сказал, что вы спите, но он говорит, что это срочно.

Голос Паркера разогнал очарование сна, сюжет которого, стоило только проснуться, напрочь исчез из памяти Габриэля.

– Что? – сонно переспросил Габриэль.

– Вас спрашивает господин Джеймс. Говорит, срочно.

За время службы у Габриэля (а он был нанят сразу после того, как герцог полностью реабилитировал Мак-Розов) Паркер привык к тому, что в дом Габриэля могли заявиться в любое время суток визитёры, похожие как на крестьян, разбойников, беспризорников, так и на королей… Они приносили поклон от Маба, и Габриэль брал их временно на работу, оставлял погостить или уходил с ними, пропадая неизвестно где по несколько дней. Паркера тоже порекомендовал ему Маб. Габриэль не стал любопытствовать, какое тайное прошлое скрывал его слуга, а тот служил ему верой и правдой, всегда в точности исполнял поручения и никуда не совал нос.

– Проводи его в кабинет. Я скоро выйду. И ещё, наверняка, он не откажется от завтрака, так что распорядись на кухне.

Отпустив слугу, Габриэль сел и тупо уставился перед собой. Он всё ещё был под впечатлением сна и сожалел, что так и не смог его запомнить. Его интуиция говорила, что сон нёс важное послание, которое так и не смогло пробиться к его сознанию. Вспомнив о том, что его ждёт Джеймс, Габриэль нехотя поднялся на ноги и начал приводить себя в порядок.

Увидев Джеймса, Габриэль застыл от удивления.

Сам Джеймс был всё таким же. Казалось, само время было над ним не властно. Менялось всё вокруг, кроме него самого. И к этому Габриэль давно уже привык. Поразил же его костюм Джеймса. Обычно он носил одежду торговцев, фермеров или зажиточных крестьян, но на это раз он пришёл к Габриэлю в костюме хайлендера знатного происхождения. К тому же он пришёл, вооруженный луком и стрелами.

Дело в том, что традиционно шотландцы подразделяются на хайлендеров или жителей гор и лоулендеров – жителей равнин.

Хайлендеры считают себя кельтами, потомками скоттов, которые пришли в Британию из Ирландии в VI веке. Несколько тысяч шотландцев, проживающих у озёр в Западном Хайленде и Гебридских островах, и в наши дни говорят на шотландском галльском, древнем кельтском языке, который очень похож на ирландский галльский и сродни валлийскому. Причём известная всему миру национальная шотландская мужская юбка – килт – является частью национального костюма хайлендеров.

Лоулендеры в большинстве своём являются потомками датчан и англосаксов. В отличие от своих горных собратьев, они традиционно носят штаны, причём зачастую даже не клетчатые.

Хайлендеры смотрят на лоулендеров несколько свысока.

У каждого шотландского клана есть день, когда все члены клана надевают свой костюм, где бы они ни были.

Традиционно в дневной шотландский костюм входят: килт, твидовая куртка, простые длинные чулки, тэмешэнте (берет) и кожаный спорран – кошелёк, который висит на узком ремешке, охватывающем бёдра.

Вечером надевается меховой спорран, чулки со своим определённым тартаном, усложнённая, отделанная рюшем рубашка и усложнённая куртка.

Особо следует упомянуть о ноже, который истинный горец носит с собой всегда за правым чулком. Обычно на рукоятке ножа выгравирован цветок чертополоха и вправлен топаз. Мирные люди носят нож всегда с внешней стороны голени, и наличие ножа с внутренней стороны свидетельствует об объявлении войны.

Принадлежность к клану определяется по рисунку тартана – шерстяной материи с образцом линий различной ширины и различных цветов, пересекающих друг друга под определёнными углами. Надеть чужие цвета или заиграть чужую мелодию на волынке во время церемониального марша – грубейшее социальное нарушение.

За порядком строго наблюдает Главный Герольд, Хранитель гербов и старшинства кланов.

Другая весьма почётная традиция в Шотландии связана с гвардией лучников. Дело в том, что шотландцы всегда слыли превосходными лучниками, поэтому их всегда набирали для служения в личной охране короля. Даже сейчас, в наши дни, в случае приезда королевы в Шотландию гвардия лучников – четыреста землевладельцев, должны оставить все свои дела и явиться для её охраны, вооружённые луками и стрелами.

– Ты что, никогда не видел шотландцев? – спросил Габриэля Джеймс.

– Видел, но тебя в таком виде я вижу впервые.

– Я еду в Эдинбург на ежегодный праздник клана Мак-Райтов.

– Ты едешь на праздник клана? – тупо переспросил Габриэль.

– Да. В эти дни Мак-Райты съезжаются в столицу со всех уголков мира. Мы пройдём торжественным маршем мимо резиденции короля, будем веселиться, танцевать, соревноваться в искусстве стрельбы из лука…

– Так ты Мак-Райт?

– У тебя есть сомнения?

– Нет, но…

– Вот и отлично.

– Чертовски рад твоему приходу, – спохватился Габриэль.

– Не спеши радоваться.

– Что-то случилось?

– Ещё нет, но может, если ты не предпримешь срочных мер. Ты уже просматривал почту?

– Обычно я делаю это после еды.

– Тогда тебе лучше поторопиться с трапезой.

– Позавтракаешь со мной?

– С удовольствием.

– Заодно расскажешь, что стряслось.

– Никаких дел во время еды.

– Завтрак подан, – сообщил слуга.

Друзья сели за стол.

– Чем занимаешься? – спросил Джеймс.

– Наслаждаюсь тишиной и покоем. Ты не представляешь, какое это мучительное занятие – строительство. К концу стройки я был в таком состоянии, словно построил всё это своими руками. Наверно, я слишком сильно устал, потому что деревенская тишина действует на меня точно чудодейственный бальзам для души.

– Чем думаешь заниматься, когда надоест тишина?

– Не знаю. Вернусь в столицу, отправлюсь путешествовать, заведу любовный роман… Я об этом ещё не думал. С проблемами надо бороться по мере их возникновения.

– Что ж, ничегонеделание или искусство быть джентльменом – это тоже вид искусства, доступный далеко не всем. Большинство довольствуется этим на уровне ремесла, а некоторые несут свой досуг как тяжкий крест, предпочитая любое занятие встрече с самим собой.

– Я люблю быть наедине с собой.

– Значит, тебе интересно общество самого себя. Цени это.

– Я знаю, что для многих это настоящая пытка, но я нашёл в душе дверь, за которой находится безбрежный океан. Мне нравится плескаться в его волшебной воде. А как поживаешь ты?

– Всё так же. Правда, положение верховного жреца накладывает на меня определённые обязательства, но они мне приятны так же, как тебе твой досуг. Я делаю то, что должно, и это наполняет меня радостью и блаженством.

Закончив трапезу, друзья перебрались в кабинет Габриэля, где тот и занялся почтой. Среди счетов и ни к чему не обязывающих светских посланий он обнаружил письмо Артура.

– Прочти его, – попросил Джеймс.

Габриэль вскрыл конверт, в котором было короткое письмо, написанное крупным почерком друга:

«Милый Габриэль. Представляю, как ты удивишься, когда прочитаешь это письмо. Только не падай в обморок, ладно? Дело в том, что я собираю внеочередное заседание клуба для того, чтобы объявить о своей помолвке. Я женюсь. Представляешь? Мне самому ещё не верится. И, тем не менее, я женюсь! Подробности расскажу при встрече. Надеюсь, ты не пропустишь такое заседание клуба? Об этом в клубе никто не знает, но я не удержался и написал тебе, поэтому прошу тебя, не говори об этом ни с кем из клуба. Не лишай меня удовольствия увидеть, как вытягиваются их лица.

Всегда твой, Артур.»

Вместе с письмом в конверте лежал официальный бланк-приглашение клуба:

«Уважаемый господин Габриэль Мак-Роз. От лица Правления Клуба имею честь известить Вас о внеочередном заседании Клуба, которое состоится (числа) сего года во Дворце Заседаний.»

– Это что, дурацкая шутка? – Габриэль посмотрел на Джеймса. – Подожди. Неужели Артур?.. Глазам своим не верю!

Габриэля столь сильно удивило даже не само известие о предстоящей женитьбе друга, что само по себе уже было нонсенсом, а то, что у этой свадьбы не было никаких предвестников. Насколько знал Габриэль, а он был уверен, что у Артура от него нет тайн, у Артура не было на примете никого, кто мог бы заставить его сбиться с уверенного холостяцкого курса.

– Боюсь, тебе придётся в это поверить, и чем быстрее ты это сделаешь, тем будет лучше.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что ты должен сорвать этот брак любой ценой.

– Но почему?

– Потому что он нарушает порядок вещей. Ты разве ещё не понял, что в твоей жизни нет и быть не может случайных событий. И ты не можешь отказаться, потому что это не чья-либо прихоть, а воля тех сил, что управляют нашим миром, а их воля не обсуждается.

– Но почему именно я?!

– Потому что это нужно для твоего лица.

– О каком лице ты всё время долдонишь?

– Скоро, очень скоро ты это узнаешь, а пока тебе достаточно знать, что ты всё ещё жив только потому, что должен создать собственное лицо. А теперь извини, мне надо спешить, – сказал Джеймс, вставая с кресла, где он сидел во время этого разговора.

Разговор был окончен.

Габриэль так и не смог забыть, каким стало лицо Артура, когда прощальное письмо Анны выпало у того из рук. Артур побелел как мел. Его губы затряслись мелкой дрожью, а глаза… Он не мог, не хотел поверить в то, что Анна, его Анна, его милая, нежная, любящая, добрая, божественная Анна вдруг без всяких причин вот так просто объявила ему о разрыве. Этого не могло быть, по крайней мере, с ним и с его самой лучшей на свете Анной. Не желая верить этим убийственным словам, Артур пытался её искать, пытался вернуть, ждал, надеясь на чудо. Он сильно похудел, спал с лица и был на грани того, чтобы серьёзно заболеть. Он даже нанял целую армию шпионов, чтобы хотя бы узнать, где находится его возлюбленная, жива ли, здорова, и, как знать, чтобы может в один прекрасный момент набраться сил и отправиться к ней, броситься к её ногам, и если не вернуть, то, по крайней мере, узнать, почему она так поступила.

Видя страдания друга, Габриэль тоже не находил себе места. Его душа ещё при жизни жарилась на адской сковороде, подогреваемой чувством вины. Габриэль сотню раз раскаялся в том, что помешал этой свадьбе, которая, чем не шутит бог, вполне могла оказаться удачной или, по крайней мере, не хуже многих других свадеб.

Помощь пришла оттуда, откуда её никто не ждал. Графиня Мэйбл Вер сумела излечить душу юного герцога. Рассказывая ему о подруге, графиня смогла дать пылкому юноше то утешение, которое может дать только юная, опытная в делах любви красавица. Вскоре Артур перестал даже вспоминать об Анне. Тогда только Мэйбл очень мягко рассказала Артуру о том, что его возлюбленная была далеко не самой порядочной особой, обманывавшей его с самого начала.

Перед привыкшим идеализировать любовь юношей предстала изнанка любовных отношений во всей своей красе, и это принесло окончательное исцеление от недуга любви, побочным эффектом которого стало полное разочарование. Артур разочаровался во всех и вся. Он полностью разочаровался в женщинах, разочаровался в мужчинах, которые могли так легко отобрать у своих друзей всё, включая их жен, и при этом продолжать клясться в вечной дружбе. И если раньше Артур смотрел на мир через розовые очки своего романтического идеализма, то после излечения он сменил их на серые очки разочарования. Его новый взгляд на жизнь был также далёк от реальности, как и предыдущий, и нужно было время, чтобы он смог изменить своё отношение к людям.

Разочаровавшись в людях, Артур торжественно поклялся себе, что никогда не женится ни под каким видом. Став ярым противником брака, он сплотил вокруг себя ещё нескольких молодых людей и учредил с ними Тайное Общество Холостяков, которое между собой они называли клубом. Подобных клубов в те времена существовало достаточно много, так что эдинбургские холостяки не были первооткрывателями в этом деле.

Кроме Артура и Габриэля, в клуб входило ещё трое молодых, богатых людей из хороших, древних семей: Алан Алистер, Гарольд Мак-Вейн и Грей Гордон.

Алан Алистер, граф, сын генерала Алистера, прославившегося ратными подвигами на территории Индии, был высоким, хорошо сложенным молодым человеком, известным своим пристрастием к оружию, лошадям и красивым женщинам. Отец Алана хотел, чтобы тот стал военным, но Алан был для этого слишком ленив. К тому же он не выносил муштры и дисциплины. Опасностей в его жизни хватало и без войны. Он был известным дуэлянтом, не упускающим случая померяться с кем-нибудь силой. Во время поединков был всегда хладнокровен и изысканно вежлив.

Гарольд Мак-Вейн, сын члена парламента лорда Мак-Вейна, был полной противоположностью Алана Алистера. Он был среднего роста, имел склонность к полноте, правда, толстяком его тоже нельзя было назвать. Был он болезненным домоседом, но при этом весёлым, остроумным человеком, любившим веселье, женщин и вино. Ходили слухи, что он тайком пишет не то музыку, не то стихи.

Герцог Грей Гордон, изящный, высокий, несколько худой и всегда изысканный джентльмен был известен своим баснословным состоянием, которое, будучи ещё более баснословным, досталось ему в наследство от деда. Резонно решив, что денег ему хватит на остаток жизни, он посвятил всего себя освоению искусства ничегонеделания. Именно любовь к этому искусству заставила его примкнуть к весёлым, находчивым Холостякам.

Учредив клуб, молодые люди сняли большой красивый дом на улице Хай-стрит, где и проводили заседания общества: пили, играли, занимались любовью с дорогими проститутками или чьими-то добродетельными жёнами… в общем, развлекались так, как могли это позволить их воображение и кошельки, причём и то и другое было весьма богатым.

Ключевой игрой при всём этом у холостяков была игра в тайное общество. Дав торжественную клятву никогда не жениться, все пятеро прошли через странный, напоминающий пародию на масонский (кое-кто из них вполне мог принадлежать к масонам) ритуал отречения от брака, после чего Тайное Общество Холостяков было официально провозглашено. Сразу же после этого они утвердили герб и гимн. Они долго спорили над тем, каким должен быть герб, олицетворяющий тайну и холостяцкую жизнь, и, в конце концов, приняли весьма парадоксальное решение, намного опередив возникших значительно позже дадаистов и сюрреалистов. Они нашли художника, достаточно сумасшедшего для того, чтобы взяться за этот заказ, и заказали ему холостяцкий герб, любой на его усмотрение. Закончив рисунок, художник должен был тщательно закрасить его голубой, под цвет обоев в Зале Заседания, краской, и никому ни под каким видом не выдавать содержание рисунка. С гимном они поступили таким же образом. Гимн тайного общества должен нести в себе саму суть тайны, поэтому ни музыка, ни слова его не должны быть кому-либо известны.

Ещё немного позднее они пришли к выводу, что им необходим Ответственный Секретарь – человек, исполняющий обязанности слуги, дворецкого, сторожа, секретаря и умеющий держать язык за зубами. Таким человеком стал Монтгомери Коэн, который сам был окутан тайной. Рекомендовал его обществу Габриэль.

Игра в тайну начиналась уже у входа. Несмотря на то, что все шестеро, включая Ответственного Секретаря, знали друг друга как свои пять пальцев, для того, чтобы войти в Дом Собраний, они должны были произнести правильные слова у входа, затем вручить Монтгомери отпечатанное на специальном, заверенном печатью, бланке приглашение.

Внутри Дома Собраний молодые люди обращались друг к другу исключительно используя тайные имена, состоящие из одной буквы. Так Артур был К; Габриэль – М; Алан Алистер – А; Гарольд Мак-Вейн – В; Грей Гордон – Г.

Какое-то время ими интересовалась полиция, и это немного даже льстило молодым людям, но вскоре, поняв, чем они занимались, их оставили в покое, взяв, на всякий случай, на заметку.

Каждое заседание клуба начиналось с торжественной клятвы верности идеалам Общества, затем шла импровизированная молитва Тайному Хранителю Клуба Великому Духу Боанусу (богохульство было элементом игры, оно будоражило кровь). После этого они молча исполняли гимн и переходили к удовольствиям.

Габриэлю пришлось поспешить, чтобы прибыть в Эдинбург хотя бы за день до заседания клуба. Едва переодевшись и приведя себя в порядок, он отправился с визитом к Артуру – в день заседания его можно было и не искать. Хлопоты по организации праздника отнимали достаточно много времени.

– Какой удивительный сюрприз! – наигранно удивился Артур. – Рад, что у тебя нашлись время и желание навестить меня здесь до начала заседания клуба. Кстати, ты хорошо разбираешься в собаках? Мне тут подарили пару щенков, и я не знаю, оставить их себе или передарить кому-нибудь ещё.

– Кто она? – выпалил Габриэль.

– Ты о ком? – удивился Артур.

– Попробуй угадать с трёх раз.

– Рад, что тебе понравилась моя милая шутка.

– Шутка?!

– Разыгранная, причём, по всем правилам. Если честно, я не представляю себе, насколько вытянутся лица холостяков.

– Так это шутка?

– Мой друг, сегодня ты невнимателен.

– Так значит, ты не женишься?

– Женюсь, ещё как женюсь, и в этом вся соль шутки. Представляешь? Я женюсь!

– Если честно, не представляю.

– Ты ещё можешь немного поупражнять своё воображение.

– Но кто она? И почему я ничего не знаю?

– Послушай, Габриэль, почему ты всегда такой несправедливый?!

– Я?!

– Из всех моих друзей ты первый и единственный, кто знает о моей предстоящей женитьбе, и ты упрекаешь меня, доказывая обратное. Да я сам об этом узнал буквально за несколько дней до тебя.

От этих слов Габриэль остолбенел.

– Ты веришь в любовь с первого взгляда? – как ни в чём не бывало спросил Артур. Он словно не замечал состояние друга.

– Я верю в неприятности с первого взгляда, – недовольно ответил Габриэль, вспомнив, какую роль отвёл ему Джеймс.

О том, чтобы ослушаться Джеймса, и речи быть не могло. Как верховный жрец и просто как человек, умеющий видеть саму сущность вещей, Джеймс пользовался абсолютным авторитетом, причём не только у Габриэля. Он никогда не вмешивался в чужие дела, если на то не было крайней необходимости, а если и вмешивался, то ему лучше было не перечить. Любое невыполнение просьбы Джеймса грозило серьёзными неприятностями. Джеймс объяснял это тем, что он всегда следовал воле природы, а на того, кто осмеливался перечить этой владычице всего и вся, обрушивалось само провидение.

– И тем не менее. Я влюбился в неё именно с первого взгляда и не стал откладывать помолвку в долгий ящик.

– То есть, ты… ты… ты женишься на первой встречной?

– Как ты можешь так говорить о невесте друга и твоего, между прочим, герцога?!

– Извини. Я несколько не в себе.

– Вернись в себя, мой друг. И в качестве средства для возвращения я могу предложить тебе виски.

– С удовольствием.

– Значит, ты женишься на женщине, которую знаешь всего несколько дней? Я думал, ты уже вышел из этого возраста, – вернулся к теме Габриэль после доброго глотка виски.

– С чего ты взял? – удивился Артур, – она выросла у меня на глазах.

– Подожди, но ведь несколько минут назад ты говорил, что влюбился в неё с первого взгляда.

– Совершенно верно. И я не собираюсь отказываться от своих слов.

– И теперь ты заявляешь, что знаешь её с самого детства… Не понимаю.

– А что тут понимать? Я знаю её с самого детства, а несколько дней назад влюбился в неё с первого взгляда. Что тут непонятного?

– Не знаю. Наверно, я для этого слишком стар. Кто она?

– Воспитанница герцогини Хоум.

– Ты ничего о ней не говорил.

– Если быть точнее, то я ничего тебе не говорил ни об одной из них. Герцогиня Хоум – это моя дальняя родственница. Живёт она на юго-востоке Шотландии в своём родовом имении. Там климат намного теплее и мягче, чем здесь. Когда со мной в детстве случилась беда, она согласилась меня приютить. Правда, устроила она меня у своих друзей. В общем, тетушка Хоум стала мне второй матерью. Не удивительно, что я люблю часто бывать у неё в гостях.

– Насколько я понимаю, женишься ты не на ней.

– Ты правильно понимаешь. Тётушка, доброе сердце, взяла себе на воспитание ребёнка, милую девочку, ставшую сиротой. Эта девочка, кстати, из хорошей семьи. К тому же она приходится мне дальней родственницей. Достаточно дальней, чтобы можно было на ней жениться. Как видишь, это далеко не та история о пастушке и принце, которая сейчас входит в моду. Я приезжал к тётушке в гости, отдыхал от света, играл с Кэт – так, кстати, зовут мою избранницу, в общем, валял дурака. Мы всегда дружили, и тётушка часто, шутя, называла нас женихом и невестой. Как видишь, её шутка оказалась пророческой. Если честно, я никогда раньше и не думал о том, что смогу так запасть на Кэт. Поэтому, собственно, ты до сих пор ничего о ней не знал.

– Так что же заставило тебя переменить к ней своё отношение?

– Случай или провидение. Не далее как несколько недель назад я отправился с очередным визитом к тётушке Хоум. У неё гостили молодые Картриджи со своим юным, (ему исполнилось месяца три) наследником. Был тёплый солнечный день. Вечер. Все были в саду. Кэт носилась с ребёнком на руках. Когда я её увидел в первый раз в тот день… Солнце словно запуталось в её волосах. Глаза её светились своим, внутренним светом. Она была похожа на сошедшую с небес Мадонну. Я был так поражён, что, клянусь, готов был броситься к её ногам, умоляя о благословении. В тот раз я впервые увидел, какая она, моя Кэт. Не успело солнце коснуться земли, а я уже уладил все дела с тётушкой, а потом объяснился с Кэт. Она согласилась стать моей женой. Теперь ты знаешь всё о моей любви с первого взгляда.

Чтобы хоть немного привести себя в чувство, Габриэль решил отправиться на заседание клуба пешком, к тому же из-за множества лестниц и узости улиц этот способ передвижения в старом городе был оптимальным. Не успел он выйти из дома, как промозглый, сырой ветер пробрал его до самых костей. Стояла та мерзкая погода, в какую не спасает от холода и ветра никакая одежда. Мечтая как можно скорее оказаться в кресле перед камином с порцией хорошего подогретого виски, Габриэль прибавил шаг.

Не дай бог в такую погоду ночевать под открытым небом, – подумал он.

Погода и нетерпение заставили его пренебречь этикетом. Не дожидаясь назначенного времени, Габриэль уверенно трижды постучал в дверь Дворца Заседаний. До начала собрания было примерно полчаса.

Монтгомери открыл буквально через минуту. Разумеется, они сразу же узнали друг друга, но ритуал…

– Господин ищет кого-то? – поинтересовался Монтгомери, словно перед ним стоял незнакомец.

– Мне нужен ответ на вопрос, который я не решаюсь произнести, – этот ответ давно уже был у Габриэля в печёнках.

– Боюсь, сударь, вы ошиблись. Здесь нет никого, кто мог бы выслушать ваш вопрос, и уж тем более нет никого, кто мог бы на него ответить.

– Я и есть тот, кто готов его выслушать. Я и есть тот, кто готов дать на него ответ.

– В таком случае, может, вы соизволите назвать себя?

– Я лист, которым играет ветер.

– И что вам сказал ветер перед игрой?

– Он подарил мне вот это, – сказал Габриэль, вручая официальное приглашение Монтгомери.

Когда-то, когда они только что придумали этот диалог, он казался членам клуба мистическим, загадочным, таинственным и чёрт ещё знает каким. Теперь же, когда его приходилось повторять каждый раз, чтобы войти в клуб, он стал казаться всем напыщенной глупостью. Но о том, чтобы отказаться от ритуала, не могло быть и речи.

– Прошу вас, сударь.

– Как дела, Монтгомери? – спросил Габриэль, войдя в дом.

Подобное обращение к Ответственному Секретарю противоречило уставу Общества, но Габриэль мог позволить себе эту вольность.

– Господин герцог приготовил очень интересную программу, сэр.

– Вам не трудно принести мне немного виски? На улице жуткий холод.

– Куда подать, сэр?

– Я буду у себя в комнате. Кстати, если хотите, можете тоже выпить. Порция хорошего виски ещё никому не вредила.

– Вы очень добры ко мне, сэр.

В комнате Габриэль обнаружил заранее приготовленную мантию и парик – обязательные атрибуты любого заседания. Габриэль посмотрел на красивые бронзовые часы, которые шли против часовой стрелки. Оставалось ещё минут двадцать. Он взял с книжной полки первый попавшийся томик и начал читать с середины. Неслышно вошёл слуга с порцией виски.

– Спасибо, Монтгомери.

– Ещё чего-нибудь желаете, сэр?

– Спасибо, Монтгомери, можешь быть свободен.

Габриэль сразу же отнёсся с симпатией к этому уже начавшему стареть человеку. Всю свою жизнь Монтгомери был лакеем, причём лакеем первоклассным, да и человеком, судя по всему, он был неплохим. Примерно за год до того, как Габриэль пристроил его в клуб, Монтгомери потерял со скандалом работу. Ходили слухи, что дело было связано с преступлением или даже с убийством. Скорее всего, его где-то разыскивали, так что получить работу ему было практически невозможно. Только отчаянное положение заставило его обратиться за помощью к Паркеру, чьим дальним родственником он был (по крайней мере, тот так отрекомендовал Монтгомери).

– Ты за него ручаешься? – спросил тогда Габриэль слугу.

– Больше, чем за себя, – ответил Паркер. А его словам можно было верить.

– Хорошо. Я постараюсь найти ему место, а пока, если хочешь, можешь предложить ему погостить у себя.

Больше Габриэль ничего не спрашивал и никогда не напоминал о том, что именно ему Монтгомери обязан своим спасением. Старый слуга был настолько благодарен за это, что готов был пойти за Габриэля в огонь и в воду.

Наконец, часы пробили восемь – время занимать места в Зале Заседаний. Габриэль отложил книгу, достаточно хорошую для того, чтобы, глядя в текст, не отвлекаться от собственных мыслей, и поднялся на ноги. В предвкушении того, что ему предстояло увидеть, он улыбнулся. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы вернуть серьёзное выражение лица. Затем он вышел из комнаты и решительным шагом направился в зал заседаний. Там стоял большой круглый стол с пятью удобными креслами. За этим столом вполне могли поместиться ещё 10 человек, так что члены Общества заседали в достаточно свободных условиях.

Над креслом председателя в тяжёлой, дорогой раме висел герб Тайного общества Холостяков. Справа от председателя стоял письменный стол, за которым Ответственный Секретарь должен был вести протокол заседания.

Согласно уставу общество должно было собираться не реже 10 раз в году, а председательствовать должен был по очереди каждый член общества. Главной обязанностью председателя было обеспечение всеобщего веселья. Уставом допускались внеочередные собрания общества. Поводом для такого собрания могла послужить любая идея весёлого времяпрепровождения. На внеочередном собрании председательствовал тот, кто его созывал. Надо отдать должное холостякам, только первое собрание было очередным, да и собирались они в любом случае не реже раза в месяц, а иногда и по несколько раз в неделю.

Роль председателя носила также и церемониальный характер. Дело в том, что за столом члены общества садились так, чтобы сидеть по алфавиту, то есть от личности председателя зависело, где и кто должен сидеть. Наверно, история больше не знала обществ, где личность председателя могла так влиять на происходящее.

Когда холостяки чинно заняли свои места, Артур, исполняющий обязанности председателя, попросил всех подняться для торжественного исполнения гимна: 45 секунд тишины. После гимна была обязательная молитва: 30 секунд тишины.

– Прошу садиться, – разрешил Артур.

– Друзья, – начал он свою речь после того, как с формальностями было покончено, – я собрал вас здесь для того, чтобы объявить о своей помолвке. Я женюсь, господа, и устав требует, чтобы я покинул наше общество, поэтому я предлагаю учредить должность почётного члена общества, чтобы на этом основании принимать участие в дальнейших собраниях общества. Надеюсь, моя женитьба не станет препятствием для моего участия в этих столь милых моему сердцу встречах.

Ответом было гробовое молчание. Никто не знал, что сказать. Габриэль, переживший этот шок несколько раньше, как и Артур, наслаждался, глядя на лица своих друзей. Артур был доволен произведённым эффектом.

– Никогда не слышал более удачной шутки, если только это шутка, – первым нашёл что сказать А.

– В том-то и шутка, что это не шутка, – вторил ему остряк В, – не знаю, поздравлять тебя, дружище, или соболезновать. Решай уже сам.

– Всё зависит от того, какая муха тебя укусила. Лично я не слышал, чтобы ты хоть раз что-нибудь хорошее сказал о женитьбе. Что за внезапность? – проворчал Г.

– Такова воля богов. Сегодня, господа, я собираюсь устроить прощальную вечеринку и отобедать с вами в последний раз в качестве члена клуба.

– В таком случае предлагаю откупорить шампанское и выпить прямо здесь за самого находчивого хитреца, который, практически заполучив красавицу жену, а я уверен, что она у тебя настоящая красотка, уже сейчас думает о том, как, став женатым человеком, остаться одновременно и холостяком. Думаю, лишиться такого члена клуб себе позволить не может, – нарочито торжественно произнес В.

Его речь была встречена аплодисментами.

После шампанского все дружно перебрались в столовую, где на этот раз их встретил Рим эпохи расцвета.

Из огромной, просторной комнаты была вынесена вся мебель. На огромном столе были расставлены изысканные кушанья. В центре находился кальян с лучшими сортами табака и дорогие, изысканные сигары. В комнате их уже ждали очаровательные красавицы, одетые в полупрозрачные римские одежды, которые, скорее, окутывали тайной, чем скрывали прекрасные женские тела. И помогали им в этом тени, отбрасываемые пламенем факелов, которыми освещалась комната.

На следующий день Габриэль проснулся около двух, и это пробуждение стало настоящей путёвкой в ад. Слишком много он вчера выпил и съел, слишком был невоздержан в любви, да и курил значительно больше, чем того требовала осмотрительность, и теперь всё это вылилось в состояние жуткого похмелья.

Не открывая глаз, Габриэль позвонил слуге.

– К вашим услугам, сэр.

Каждое слово слуги отозвалось пульсирующей болью в висках и запрыгало красными искрами перед глазами. Габриэль поморщился.

– Приготовь мне, пожалуйста, ванну, – произнёс он голосом умирающего.

– Ванна готова, сэр, – сообщил слуга спустя какое-то время.

– Спасибо, Паркер.

С большим трудом Габриэль поднялся на ноги и, страшно галсируя, побрёл к ванной, куда он плюхнулся, сильно ударившись локтем о край.

– Чёрт! – выругался Габриэль.

Горячая вода начала медленно возвращать его к жизни. Минут через двадцать он понял, что его организм уже в состоянии принять порцию живительной влаги (но никак не алкоголя!). Всё это время ему приходилось терпеть страшную жажду и сухость во рту, так как даже одна только мысль о воде вызывала приступ тошноты и спазмы в желудке.

Габриэль позвонил Паркеру.

– Чего желаете, сэр?

– Будь добр, приготовь крепкий сладкий чай с молоком.

– Одну минуту, сэр.

Крепкий сладкий чай с молоком – одно из лучших средств от похмелья. С огромным удовольствием Габриэль выпил две чашки чая. Мучившая его тошнота начала проходить, да и в голове немного прояснилось.

– Будь добр, Паркер, приготовь мне ещё чай с молоком, – попросил он, выбравшись из ванны.

Выпив пару чашек чая, Габриэль почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы рискнуть выйти из дома.

– Прикажи кучеру запрягать, – распорядился он и начал нехотя одеваться.

– На Принсис – стрит, – сказал Габриэль, садясь в карету. Он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.

Габриэлю предстояло стоически переносить все невзгоды поездки. Карету немного трясло, и это было до отвращения неприятно. Правда, свежий воздух внёс свою лепту в процесс выздоровления. К тому моменту, когда карета остановилась возле дома Отисов, он уже чувствовал себя довольно сносно, правда, ноги ещё ощутимо дрожали. Габриэль с трудом поднялся по мраморной лестнице на второй этаж. Начавшая было успокаиваться головная боль с новой силой запульсировала в висках, отдавая тошнотой в затылок. Поэтому, войдя в кабинет маркизы (она просила подождать её там), он с удовольствием забрался в своё любимое кресло и закрыл глаза. Габриэль не заметил, как она вошла в комнату.

– Не вставайте, граф, – смеясь, разрешила маркиза.

– Прошу прощения, Элеонора.

– Похоже, у вас была бурная ночь.

– Ох, не то слово, маркиза.

– Попросить Элриджа приготовить своё фирменное?

– Это было бы очень любезно с вашей стороны.

Маркиза позвонила горничной.

– Будь любезна, попроси Элриджа приготовить порцию его фирменного эликсира, – сказала она той и, уже обращаясь к Габриэлю, продолжила: – Похоже, мой друг, у вас ко мне действительно важное дело, раз вы решились на визит в таком состоянии.

– Вчера на внеочередном заседании клуба холостяков Артур объявил о своей помолвке.

– Что?! – лицо маркизы вытянулось от удивления.

– Мы тоже были в шоке. Тем более что до этого он ни словом не обмолвился о том, что у него кто-то есть на примете.

– Вы уже знаете, кто эта счастливица?

– Практически только имя. Её зовут Катрин Мак-Рой. Она воспитанница герцогини Хоум.

– Я кое-что слышала о герцогине. Говорят, в молодости она была весела и очень недурна собой. Какое-то время её считали первой красавицей света.

– Общественное мнение – это последнее, чему стоит доверять, – морщась от боли, произнес Габриэль.

– И, тем не менее, в своё время она разбила множество мужских сердец. К тому же поговаривают, что в её шкафах хранится не одна дюжина скелетов. Ну да это всё сплетни. Одно могу сказать точно. Герцогиня – очень добрая, умная женщина. В своё время она неудачно вышла замуж, овдовела и больше не стала себя связывать узами брака. Своих детей у неё нет, так что, думаю, юная Катрин станет наследницей всего её немаленького состояния. К тому же герцогиня вполне сможет её научить всему тому, что должна уметь юная дама, особенно тем женским секретам, которые вам, мужчинам, знать не положено. Так что, думаю, на этот раз Артур нашёл себе вполне подходящую пару. Или вы так не думаете? – маркиза проницательно посмотрела в глаза Габриэля. – Нет, мой друг, вы так не думаете.

– Бесполезно спорить с вашим искусством чтения мыслей собеседника, – восхищённо сказал Габриэль.

– Это искусство хорошо лишь тогда, когда у собеседника есть хотя бы одна мысль, а такие люди в наши дни встречаются крайне редко, – нарочито разочарованно ответила Элеонора.

– Куда подевался ваш оптимизм?

– С годами оптимизм улетучивается. На его место приходит жизненный опыт, который очень редко свидетельствует о чём-либо в нашу пользу.

– Ваши рассуждения о годах, маркиза, выглядят как кокетство. Я знаю вас достаточно долго, чтобы заметить, что время совершенно не властно над вами. Вы абсолютно такая же, как и были.

– Бросьте, Габриэль. Я живу в доме, где есть зеркала. К тому же, сейчас мне приходится прибегать чуть ли не к волшебству, чтобы выглядеть сносно, тогда как ещё несколько лет назад это давалось само собой. И даже не пытайтесь со мной спорить, граф! Подобные откровения даются мне нелегко даже перед вами.

Постучав в дверь, в комнату вошла служанка с подносом, на котором стоял бокал с непонятного цвета жидкостью.

Габриэль залпом осушил бокал, и волна пряной свежести ударила ему в мозг. Приятная тёплая волна прошла по всему телу. Начала возвращаться жизнь.

– Ваш Элридж – настоящий волшебник, – воскликнул Габриэль, не переставая удивляться действию фирменного эликсира, который он принял далеко не в первый раз.

– К сожалению, зная о своих достоинствах, он обходится нам в целое состояние.

– Думаю, он стоит того.

– Он стоит большего, но об этом ему лучше не говорить.

– Знаете, мой друг, седина, морщины, количество лет – это всё ерунда, – вернулась маркиза к теме возраста. – По-настоящему начинаешь чувствовать, что стареешь, после того, как старость напомнит тебе о себе. Ко мне в дом она уже приходила с визитом – когда-нибудь, мой друг, старость точно также придет и к вам. Думаю, это будет какой-нибудь пустяк, на который вы при других обстоятельствах даже не обратили бы внимания, но именно этот пустяк и станет для вас посланием старости.

– Ни за что не поверю в то, что вы уже получили весточку от неё.

– И тем не менее. В моём случае старость продемонстрировала мне отменное чувство юмора. Она пришла вместе с любовным письмом. Я получила письмо от одного пылкого юноши, который почти так же, как когда-то вы, клялся мне в вечной любви. И вдруг я поняла, что этот мальчик вполне мог быть моим сыном, и сразу же после этой мысли я услышала смех старости. Она была совсем рядом от меня, на расстоянии вытянутой руки.

– Надеюсь, это не стало причиной для отказа пылкому влюблённому?

– Нельзя пренебрегать своим долгом по отношению к подрастающему поколению. И если не мы, то кто ещё сможет их научить всем тонкостям величайшего из искусств!

Случилось то, что должно было случиться: постепенно взаимная страсть маркизы и Габриэля иссякла, но они оказались достаточно разумными людьми, чтобы сохранить пришедшую на смену любви крепкую дружбу. В любой момент они могли обратиться друг к другу за помощью и довериться практически во всём.

– И всё же вы не сказали, почему этот брак вас так встревожил. Артур уже достаточно большой, чтобы самостоятельно принимать решения. К тому же, видя, как вы страдали в прошлый раз, я не думаю, что вы захотите принять участие в его личных делах вновь.

– Увы, маркиза, я не должен допустить этой свадьбы. И вы правы, мне чертовски не хочется в этом участвовать.

– Так не участвуйте.

– Не могу. От меня этого требуют высшие силы, с которыми я не могу не считаться.

– Надеюсь, к вам не являлся господь бог собственной персоной?

– К счастью, нет, но того, кто заставляет меня помешать этой свадьбе, вполне можно считать его доверенным лицом.

– У вас гость, сэр, – сказал слуга, открыв Габриэлю дверь.

– Кто?

– Герцог Корнуэльский, сэр. Он ждёт вас в кабинете. Я сказал, что вас нет, но он изъявил желание дождаться вас, чего бы это ему ни стоило. Надеюсь, я правильно поступил, впустив его, сэр?

– Всё правильно, Паркер. Будь добр распорядиться насчет обеда. Думаю, Артур будет обедать у нас.

Войдя в кабинет, Габриэль застал Артура слегка похрапывающим в кресле. Выглядел он, мягко говоря, неважно, несмотря на то, что был значительно моложе Габриэля. Чтобы привлечь к себе внимание друга, Габриэль взял с полки увесистую книгу и с шумом уронил её на пол. Артур застонал, повернулся на другой бок и проснулся. Он совершенно непонимающими глазами уставился на друга.

– Ты – Артур, герцог Корнуэльский. Я – Габриэль Мак-Роз, твой друг, – сказал Габриэль, тщательно выговаривая каждую букву.

– Фу-у-ух. До чего же хреново! – простонал Артур.

– Иногда мне кажется, что религию придумал настоящий пропойца, – поддержал его Габриэль, – пока пьёшь, вино возносит душу в рай, зато на следующий день приходит расплата в виде адских мук.

– Судя по твоему юмору и свежести лица, ты умудрился продать душу дьяволу похмелья, и теперь он обходит тебя стороной.

– Всё намного проще. Я совершенно случайно встретил одного лекаря, и тот сумел вылечить меня своим эликсиром. Иначе, поверь, я был бы не лучше тебя.

– Скажи мне лучше, где тебя черти носили?

– Я был с визитом у одной дамы.

– У дамы?! После того, что было вчера?! Я преклоняюсь пред тобой! Извини, что не падаю на колени – здоровье не то.

– Я был с деловым визитом у дамы.

– Всё равно. В любом случае ты умудрился надеть достаточно приличное лицо, чтобы быть принятым дамой.

– Обед подан, – сказал слуга, входя в кабинет.

– Спасибо, Паркер. Надеюсь, ты отобедаешь со мной? – спросил Габриэль Артура.

– Мне кажется, что я не смогу проглотить ни кусочка.

– Ну, по крайней мере, ты можешь попытаться.

– Кстати, ты так и не сказал, что заставило тебя притащиться сюда, превозмогая страдания, – спросил Габриэль за столом, – пойми меня правильно, я рад тебя видеть и всё такое, но любопытство жаждет получить ответ.

– Я приехал просить тебя составить мне компанию.

– Ты уезжаешь?

– Да. Меня ждёт тётушка. А если точнее, она ждёт нас.

– Нас? Я не ослышался?

– Я написал ей в письме, что приеду с тобой.

– И что она?

– Она будет рада.

– Подожди. Ничего не понимаю. Когда ты успел получить ответ?

– Я написал, что мы уже выехали. С какой стати ей отвечать?

– То есть, ты хочешь, чтобы я свалился к ней как снег на голову?

– Она давно хочет тебя видеть.

– С чего бы это?

– А рассказами о чьих, по-твоему, подвигах я развлекал тётушку и Катрин?

– Признавайся, что ты уже наболтал?

– Ничего лишнего. Поверь. Катрин достаточно умная девушка, чтобы задать себе вопрос: а где в это время был её голубок? Понимаешь, о чём я?

– Нет, я не поеду.

– Возражения не принимаются. К тому же я поклялся памятью предков, что уйду отсюда только вместе с тобой.

– Хорошо. Когда ты собираешься ехать?

– Немедленно.

– Что?!

– Я даже готов помочь тебе собрать вещи.

– У меня с этим прекрасно справляется Паркер.

– Вот и попроси его продемонстрировать своё искусство.

– Ладно, к тому же ты всё равно не отстанешь.

Всю дорогу Артур рассказывал о своей возлюбленной.

Будучи женщиной умной и жизнелюбивой, герцогиня резонно решила, что детство бывает один раз в жизни, и поэтому, если есть возможность, оно должно быть как можно более счастливым и беззаботным. Поэтому она сразу же отвергла мрачное и чрезмерно строгое монастырское воспитание. К тому же она была совершенно уверена в том, что излишняя религиозность плохо сказывается на пищеварении и совсем не способствует улучшению цвета лица. Поэтому детство у Катрин было радостное, безоблачное и беззаботное. Она росла такой же чистой, свежей и непорочной, как окружающая её природа.

Позже, когда пришло время учиться, герцогиня сама тщательно подбирала для своей воспитанницы учителей, которые не должны были своим занудством слишком сильно испортить её характер. Заметив природное обаяние воспитанницы, герцогиня всеми силами старалась его развить.

В результате Катрин выросла веселой, жизнерадостной, немного наивной (настолько, чтобы это её украшало), умной и естественной, не лишённой при этом хороших манер, девушкой.

Артур так подробно описывал все детали, что Габриэлю начало казаться, будто он тоже знает её много лет. Он буквально закрывал глаза и видел её густые волосы цвета спелой ржи, вместе с Артуром он тонул в бездонной голубизне её глаз, видел её правильное, красивое лицо с чуть заметным золотистым пушком на верхней губе, видел очаровательную родинку, мушку на правой щеке. Казалось, он мог, не глядя, нарисовать её стройное тело, её красивые точёные руки и ноги…

Артур во всех деталях описал, какие у неё были любимые игры, как звали её коней, как она кормила их хлебом с солью, который воровала на кухне – домашние делали вид, что не замечают этого… Габриэль знал, какие она носит платья, какие шляпки, где покупает туфли и какого размера…

Всё это Артур повторил раз по сто.

Артура восхищало и то, как она отнеслась к его объяснению. Она не стала ломаться, кокетничать или проявлять жеманство. Она сказала, что давно уже знала, что так и будет, и всегда серьёзно относилась к словам герцогини о том, что они – жених и невеста.

– И кроме всего прочего, – признался под конец Артур, – она – единственная воспитанница, почти родная дочь герцогини, и та даёт за неё большое приданое, а позже к ней переходит всё её состояние. Деньги – это конечно не главное, но холостяцкая жизнь очень сильно прошлась по моему кошельку, так что её деньги лишними совершенно не будут.

– Что ты собираешься с ними делать?

– Пущу в оборот. Я ведь собираюсь обзавестись наследником, а он не должен быть нищим. Таков наш родительский долг. Семья налагает определённые обязательства на человека. Надеюсь, ты не станешь с этим спорить?

– Удивительно это слышать из твоих уст.

– Я кажусь тебе страшным кутилой, однако заметь, я никогда не влезал в крупные долги, никогда не делал слишком большие ставки, не потерял ни одного имения. Я привёл свои дела в порядок, и если и просаживал лишнее, компенсировал это последующей экономией.

– Иногда мне кажется, что в тебе живёт сразу два совершенно разных человека.

– Всего лишь два? По-моему, ты меня обижаешь.

Чтобы как-то отвлечься от назойливой болтовни друга, Габриэль принялся рассматривать пейзаж за окном, который только из-за медленной скорости экипажа казался ему однообразным. На деле природа юга Шотландии разительно отличается от природы её северной или центральной части.

Практически четыре пятых территории Шотландии покрыто болотами и скалистыми холмами, сменяющимися в центральной и западной частях горами, которые не имеют четко выраженных хребтов. Беспорядочно расположенные горные вершины разделены глубокими узкими долинами, называемыми гленами, или узкими вытянутыми озерами-лохами. Только на нижних частях склонов гор и в гленах можно увидеть пастбища и пашни, так как большая часть территории горной Шотландии совершенно не пригодна для сельского хозяйства.

Зато на юге и востоке Шотландии, наоборот, находятся плодородные, пригодные для земледелия земли, приносящие своим владельцам хороший доход.

Габриэль смотрел, как скалистые вересковые пустоши медленно сменяются пашнями, на смену которым, в свою очередь, приходят луга. Но чаще всего ему приходилось наблюдать поросшие камышом болота.

Всё это было слишком скучным и унылым для того, чтобы вызвать к себе интерес. Артур в очередной, тысячный раз описывал детство своей возлюбленной, отчего уставшего от многодневной (дорога со всеми остановками заняла три дня) поездки Габриэля потянуло в сон. Надо отдать должное Артуру – он не стал будить друга, позволив ему спать до самого дома герцогини.

Герцогиня Хоум жила в большом, красивом доме, выстроенном на месте когда-то великолепного фамильного замка – настоящей боевой крепости, которую англичане сровняли с землёй во время войн Уоллеса. От крепости остался только ров, превратившийся со временем в очень живописный канал, и старинный подъёмный мост, по обе стороны которого стояли настоящие, оставшиеся с рыцарских времен, боевые башенки, служившие когда-то для обороны моста. Разумеется, сам мост давно уже никто не поднимал, да и при всём желании вряд ли его можно было бы поднять, однако и его, и башенки содержали в хорошем состоянии. Для герцогини они были настоящей реликвией – памятью подвигов её знатных предков.

Сам дом стоял у ухоженного большого пруда, за которым начинался лес. К воде вела широкая мраморная лестница, нижние ступеньки которой уходили под воду. К специальным перилам были привязаны несколько лодок, на случай если кто-то из многочисленных гостей герцогини, а гости у неё были всегда, захочет покататься по водной глади пруда.

Вокруг дома был разбит замечательный сад, и издалека дом казался волшебным замком, утопающим в зелени.

– Вот здесь и живёт моя фея, – сказал Артур, когда карета остановилась во дворе дома.

На удивление, герцогиня была одна – так случилось, что все гости разъехались. Она пила на веранде чай – день был тёплый и безветренный. Увидев гостей, она поспешила им навстречу.

Она оказалась милой, подвижной дамой, среднего роста, немного в годах. У неё были красивые, длинные волосы и живые, с искорками глаза. Форма морщин у её рта характеризовала её как весёлого, любящего смех человека. Одета она была относительно просто, но элегантно и со вкусом, правда, несколько старомодно.

Герцогиня нежно расцеловалась с Артуром, после чего он представил ей Габриэля.

– Так значит, вот вы какой, граф Мак-Роз! – совершенно по-детски воскликнула герцогиня, окинув Габриэля с ног до головы оценивающим взглядом. – Артур нам много о вас рассказывал, но я представляла вас несколько иным.

– Представляю, что он вам наговорил.

– Напротив, он рассказывал о вас, как о своём спасителе, и даже признаюсь, я представляла вас этаким рыцарем в доспехах и на боевом коне.

– Не знаю, к счастью или к сожалению, но рыцари остались в далёком прошлом, и теперь они смотрят на нас либо с картин, либо со страниц романов, – ответил ей Габриэль.

– Да вы, граф, настоящий поэт!

– Сударыня, вы мне льстите.

– Нисколько. Или, может быть, самую малость, но не больше.

– А где Кэтти? – поинтересовался Артур.

– Она поехала кататься верхом. Ничто так не укрепляет здоровье, как прогулки верхом на лоне природы, но если бы она знала, что к нам пожалует сам Ланцелот!

– Тётушка!

– Не перебивай старших, негодный мальчишка! Артур разве не говорил вам, как они вас здесь называют?

– До недавнего времени он вообще ничего о вас не рассказывал.

– Так вот почему вы ни разу не приезжали к нам погостить. Здесь особенно хорошо летом, и намного теплее, чем у вас.

– Мне пришлось его чуть ли не силой сажать в экипаж, – вставил довольный собой Артур.

– Вы не любите путешествовать? – удивлённо спросила герцогиня.

– Люблю, но я не имею привычки наносить визиты без приглашения.

– К нам все приезжают, когда вздумается. Я не трачу времени на приглашения. К тому же после рассказов Артура мне кажется, что я знаю вас очень давно, так что вы в этом доме как свой. А какие могут быть условности среди своих?

– Вы очень добры ко мне, герцогиня.

– Да чего же я вас держу на улице! – спохватилась она. – Вы наверняка устали с дороги. Хотите чаю, пока слуги приготовят вам комнаты?

– С удовольствием.

– Пойдёмте.

Герцогиня взяла молодых людей под руки и повела на веранду.

С момента знакомства прошло всего несколько минут, а Габриэль уже чувствовал себя у герцогини как дома. Ему сразу же понравилась эта в высшей мере обаятельная, весёлая женщина, которая, ко всему прочему, оказалась и очень хорошей рассказчицей. Любой её рассказ, даже о самой незначительной ерунде, получался забавным и увлекательным.

В конце чаепития, видя, что Габриэль всё ещё немного смущён, она сказала:

– Знаете, граф, я действительно очень рада, что вы нашли время выбраться в гости к нам, особенно сейчас, когда меня все покинули, и я чувствую себя одиноко. В молодости я жила в столице, и каждый день бывала у кого-то с визитом или же устраивала прием у себя. Позже, решив немного отдохнуть от светской суеты, я уехала сюда, в своё родовое имение, но свет не захотел меня отпускать. Фактически свет перебрался сюда, и на протяжении многих лет не было и дня, чтобы меня не навестил кто-либо из друзей. И когда сегодня утром Четтеры сообщили о своём отъезде, я почувствовала себя страшно одиноко. Так что, доблестный рыцарь Ланцелот, считайте, что вы стали моим спасителем. Кстати, этим прозвищем вы обязаны Кэтти. А теперь, господа, думаю, вы устали с дороги и хотите немного отдохнуть. Ваши комнаты готовы. Располагайтесь. Можете немного поспать. Я и сама люблю поспать перед ужином. Обычно с годами люди жалуются на бессонницу, я же, наоборот, с каждым годом всё больше хочу спать.

За ужином Габриэль познакомился с Кэтти.

– А вот и наш Ланцелот, – отрекомендовала его герцогиня.

Её слова заставили покраснеть как Габриэля, так и девушку.

Катрин действительно была очень красива. К тому же после фальши светских красавиц, которые практически все поголовно были рабынями этикета и приличий, её естественное очарование было особенно пленительным. Своим воспитанием герцогиня смогла превратить редкий от природы алмаз в прекрасно огранённый бриллиант. В такую действительно можно было влюбиться с первого взгляда.

– Ну и как тебе моя фея? – спросил Артур, когда они с другом остались одни.

– Думаю, можно тебя поздравить, – ответил Габриэль с заметной фальшью в голосе.

– Мне кажется, ты хотел сказать что-то другое.

– Это не моё дело. Тем более что хуже некуда быть советчиком в сердечных делах.

– Ты мне друг, или?..

– Ладно, раз ты настаиваешь… Признаюсь, сегодня Кэтти меня очаровала, и если бы не ты, возможно, я и сам бы захотел объясниться ей в любви, но позже, возможно даже из зависти, я подумал, что она для тебя слишком проста.

– Что ты имеешь в виду?

– Знаешь, устав от изысканной кухни, я часто иду обедать туда, где питается простой народ. Я наслаждаюсь вкусом простой, грубой пищи и дешёвого пива, но питаться так всю свою жизнь я бы не захотел.

– Я бы не стал сравнивать Кэтти с постной бедняцкой пищей. К тому же, думаю, она легко сможет войти в свет.

– А если нет?

– В таком случае она будет воспитывать моих детей. Я ведь собираюсь обзавестись наследниками.

– А что будешь делать ты?

– А я буду часто выезжать по делам в столицу, – Артур хитро улыбнулся.

– В таком случае будет хуже, если она действительно сможет легко войти в светское общество.

– Почему?

– Вспомни себя несколько лет назад. То, от чего ты сейчас устал, для неё будет новым и интересным. Ты не сможешь запереть её в доме, а, бывая в обществе, она наверняка будет узнавать о твоих шалостях. И что тогда?

– Если бы все обманутые мужья узнавали о своих головных украшениях, нам бы пришлось драться на дуэли чуть ли не каждый день.

– Ты преувеличиваешь. К тому же мужчину намного легче обвести вокруг пальца, чем женщину.

– А тебе не кажется, что ты делаешь из мухи слона?

За последние несколько недель Брэмстоун сильно сдал. Он постарел и осунулся, а ставшее совсем худым лицо приобрело землистый оттенок. К тому же, несмотря на все его старания, ему не удавалось скрывать дрожание рук и легкое подрагивание подбородка.

Брэмстоун болел страшной, неизлечимой болезнью, от которой не помогало ничего, разве что опиумные пилюли, которые снимали боль и помогали чувствовать себя сносно, но совершенно не мешали болезни делать своё дело.

Габриэля он встретил как родного, и у того в очередной раз промелькнула мысль, что этот странный человек питает к нему в какой-то степени родительские чувства.

– Чем могу служить? – спросил он, наливая Габриэлю виски, – извините, граф, сам я пить больше не могу. Моё лекарство несовместимо с алкоголем.

– Как ваше здоровье, господин Брэмстоун?

– Ужасно. Несмотря на то, что я провел целых два месяца на водах, где лекари пытали меня самым изощрённым способом. И что? Ничего, кроме значительного облегчения кошелька.

– Надеюсь, всё же, дела обстоят не так плохо, как вы рассказываете.

– Увы, мой друг. Дни мои сочтены. В лучшем случае я не протяну и года.

– Никто не может этого знать.

– Я всё чаще думаю о добродетели, а это плохой знак. Я даже взвинтил цены на услуги, но вас, мой друг, это не коснётся.

– Благодарю вас, мистер Брэмстоун, но, если честно, я что-то не улавливаю связь между ценой и добродетелью.

– Это потому, граф, что вы привыкли видеть только то, что лежит на поверхности. На самом деле связь очевидна: благодаря дороговизне человек трижды подумает, прежде чем обратиться ко мне за помощью. Ну а тот, кто всё же согласится выложить такие деньги, не остановится ни перед чем. Я же сделаю это профессионально, так, что никто случайно не пострадает, тогда как действия дилетанта наверняка поставят под угрозу здоровье и жизни посторонних, совершенно не причастных к делу людей. Так что, граф, нравится вам это или нет, но фактически я – ангел-хранитель невинных людей.

– Очень интересная философия.

– И если отбросить ложную мораль, к ней не придерёшься.

– Мне больше ничего не остаётся, как согласиться с вами, несмотря на всю необычность ваших доводов.

– А теперь, мой друг, позвольте спросить, что привело вас ко мне на этот раз?

– Дело в том, господин Брэмстоун, что я должен сделать одну очень привлекательную особу безобразной.

– Нет ничего проще. Гораздо трудней безобразное сделать красивым. Я могу, конечно, взяться за дело, но вы, граф, вполне можете нанять любого бродягу, который обойдётся вам намного дешевле.

– Вы не совсем правильно меня поняли, мистер Брэмстоун, – я не хочу, чтобы она действительно пострадала.

– В таком случае, боюсь, вам придётся поведать мне суть дела. Болезнь выбила меня из колеи, и теперь мне нужно значительно больше информации, чтобы принять правильное решение.

– Я хочу расстроить брак герцога Корнуэльского.

– Вот видите, мой друг, я даже не в курсе, что он хочет жениться. Разве когда-нибудь раньше было подобное?

– Он помолвлен с Катрин Мак-Рой – воспитанницей герцогини Хоум.

– Думаю, это будет даже проще сделать, чем может показаться на первый взгляд, – сказал Брэмстоун, выслушав подробный рассказа Габриэля об отношениях Артура и Катрин, – нет ничего более непрочного, чем любовь, основанная на двух заблуждениях.

– Я вновь не могу уследить за полётом вашей мысли.

– Сами посудите. Артур – это человек, которому свойственно всё идеализировать. Для него любая женщина – это ангел или дьявол во плоти. В женщине он видит кого угодно, но только не ту, кем она является на самом деле. Да взять хотя бы его отношения с Анной Лестер. Сначала полное обожествление совершенно обычной смазливой девчонки, затем полное разочарование во всех женщинах на свете. Теперь, думаю, происходит то же самое. Вместо мадемуазель Катрин он любит созданный в собственном воображении идеальный романтический образ. Он ни в коей мере не любит реальную девушку из крови и плоти, поверьте моему опыту, граф. А такая любовь всегда обречена на разочарование, так что вам достаточно просто его ускорить. А для этого нужно заставить герцога увидеть, что его возлюбленная – обычный живой человек, со всеми присущими нам достоинствами и недостатками.

– А как насчёт второго заблуждения?

– О, здесь ещё проще. Юная леди попросту не видела ни одного более или менее стоящего мужчины.

– В доме герцогини всегда было полно людей.

– Согласен, но никто из них не годится на роль жениха.

– Вы как всегда правы.

– Поэтому с одной стороны отсутствие выбора как такового, а с другой требование природы заставило её сказать «да», не понимая, чем обосновано её согласие.

– Получается, что этот брак изначально обречён быть несчастным?

– Не знаю, несчастным ли, но счастливым ему не бывать.

– Вы почти меня убедили.

– Дайте мне несколько дней. Думаю, я найду способ вам помочь.

«Габриэль, дружище! Мне очень жаль, что дела заставили тебя столь спешно вернуться в столицу. Если честно, мне тебя не хватало все эти дни. Конечно, всё это время я нахожусь в обществе очаровательной Кэтти, но не знаю, к счастью или к сожалению, так называемый романтический период любви вызывает у меня скуку. Я больше не трепещу, как когда-то, от случайных прикосновений и редких поцелуев, они важны скорее для неё, чем для меня. Мне же нужна любовь во всей её полноте, а её я смогу получить исключительно после свадьбы. Конечно, я мог бы заставить Кэтти отдаться мне и сейчас, но я не хочу делать этого, тем более что до свадьбы осталось совсем мало времени.

Твой Артур».

Вчера я уговорил Кэтти переехать в Эдинбург. Думаю, ты понимаешь, что до свадьбы жить вдвоём под одной крышей мы не можем, поэтому я намерен снять для неё дом. Кстати, если ты вдруг знаешь, что где-то в хорошем месте сдаётся приличный дом, сделай одолжение, сними его для меня. Я в долгу не останусь, ты знаешь.

Надеюсь на скорую встречу.

Тем же вечером Габриэль осматривал дом, который оказался весьма милым. Два этажа, небольшой дворик, рядом парк. Район был приличным. Здесь жили в основном представители аристократии. Цена тоже оказалась вполне приемлемой, и Габриэль, не задумываясь, дал хозяевам хороший задаток.

Катрин была в восторге от дома.

– Ланцелот, вы – прелесть! – воскликнула она, осмотрев своё новое жилище.

– Рад, что вам понравилось, сударыня.

– А разве вы могли предложить мне то, что мне бы не понравилось? По-моему, это невозможно. Непременно приезжайте завтра обедать. Приедете?

– Отказа я не приму, – поддержал её Артур.

Знали бы вы, что я собираюсь для вас сделать, – подумал Габриэль.

– Конечно же, я приду, – пообещал он вслух.

Похоже, со своей стороны Артур и сам делал всё, чтобы не оставить Габриэля в стороне от своих любовных дел.

Прямо от влюблённых Габриэль отправился к Брэмстоуну: тот ещё утром прислал записку, в которой сообщил, что для реализации замыслов Габриэля у него всё готово.

За эти несколько дней Брэмстоун ещё сильней похудел и осунулся.

– Болезнь буквально пожирает меня изнутри, – ответил он на вопрос Габриэля о здоровье. – Я слышал, граф, ваши подопечные собираются на бал?

– Мне об этом ничего не известно.

– Зато мне известно наверняка. Это – он показал Габриэлю небольшой пузырёк с белым, похожим на пудру порошком, – то, что вам нужно. Достаточно сделать так, чтобы он попал на изнанку бального платья дамы.

– И что в этом случае произойдет?

– Пусть это будет для вас сюрпризом.

– Надеюсь, для неё это не опасно?

– Совершенно. Никаких последствий, кроме маленькой неприятности.

– Что я вам должен?

– Поговорим об этом после бала. Тем более что это только начало.

– Благодарю вас, господин Брэмстоун.

– Всегда рад быть вам полезен, граф.

За обедом Кэтти взахлёб рассказывала о своих впечатлениях от столицы, о приготовлениях к балу, о доме. Её глаза светились радостью и интересом, и это делало её ещё более очаровательной.

– Хотите посмотреть, как я устроилась? – спросила она, когда гости – Артур и Габриэль – встали из-за стола.

– С удовольствием, – ответил Габриэль.

– Скажите, Ланцелот, вы поедете с нами на бал? – поинтересовалась Кэт во время импровизированной экскурсии, – баронесса Мак-Койл даёт на следующей неделе бал. Это будет мой первый светский бал. Мы уже заказали мне платье у самой лучшей портнихи.

– Боюсь, я не смогу составить вам компанию.

– Я же говорил тебе, что он не интересуется балами, – заметил Артур.

– Жизнь Ланцелота полна приключений и тайн?

– Скорее, скучных, малоинтересных дел, – с грустью в голосе сказал Габриэль.

– Ничего не хочу слышать о скучных делах! Скажите, что готовитесь биться с очередным драконом!

– Вы совершенно правы, сударыня, – согласился Габриэль и испугался собственных слов.

– Очень жаль, Ланцелот, нам будет без вас скучно, – было видно, что Кэт огорчил отказ Габриэля.

– Не думаю, что на балу вы будете скучать, – странно улыбнувшись, ответил он.

– Послушайте, Ланцелот, а хотите, я покажу вам своё платье?

– Я тоже хочу, – вступил в разговор Артур, – представляешь, она мне не показала даже материю.

– Мы же решили, что для тебя это будет сюрприз, – одёрнула его Кэт.

– Мы ещё не женаты, а она уже готова уединиться с другим мужчиной, оставив меня ждать на лестнице.

– Как ты можешь так говорить! – в притворном гневе прикрикнула на Артура девушка.

– Входите, Ланцелот, – пригласила она Габриэля в комнату рядом со своей спальней.

Платье действительно было великолепно.

– Нравится? – спросила Кэт.

– Это произведение искусства.

– На мне оно смотрится ещё лучше.

– Несомненно, сударыня.

– Может, вы всё-таки отложите свои дела и отправитесь с нами на бал?

– Боюсь, что это невозможно.

– Но почему вы такой несносный, Ланцелот!

Габриэль не ответил.

Вернувшись домой, Габриэль разделся и лёг в постель. Часа в три ночи его ждала не очень приятная прогулка, и до этого времени надо было выспаться, но сон, как назло, не приходил. Габриэль ненавидел себя, Джеймса и те силы, которые заставили его впутаться в эту омерзительную игру. Но наиболее отвратительным было то лицемерие, которое должно было встать между ним и лучшими друзьями. И если бы не альтернатива, которую очень чётко обрисовал ему Джеймс, Габриэль ни за что бы не согласился на свою роль.

Проворочавшись до двух часов ночи, он поднялся с постели. Чтобы как-то привести себя в порядок, Габриэль выпил чашку крепкого чая. Затем он надел удобные, не сковывающие движение штаны, мягкие, бесшумные сапоги, длинный двухсторонний сюртук, чёрный с одной стороны и светло-коричневый с другой, и шляпу. В карман сюртука он положил маску, закрывавшую практически всё лицо.

Погода была совершенно неподходящей. Ливший почти две недели дождь прекратился. Тучи разошлись. Огромная, полная луна освещала город как днём.

Не успел Габриэль выйти из дома, как сильный, холодный ветер пробрал его до костей. Несмотря на это, он решил прогуляться пешком. У ворот дома Катрин он надел маску, затем ловко перебрался через забор. Не боясь быть замеченным, – кроме Катрин, в доме были только служанка и старый, больше похожий на привидение, чем на слугу, дворецкий, оставшийся Катрин в наследство от предыдущих жильцов, – он смело прошёл через двор к парадной двери дома. Практически бесшумно он отворил дверь отмычкой и вошёл в дом, который изнутри достаточно хорошо освещался лунным светом. Стараясь не наступать на некоторые скрипящие ступеньки, Габриэль поднялся наверх и вошёл в комнату, где находилось бальное платье. Он обильно обработал порошком изнанку, стараясь оставить как можно больше порошка на лифе и подмышками.

Он уже был возле двери, когда она вдруг открылась. На пороге стояла Кэт с подсвечником на три свечи в руках. С распущенными волосами и в одной ночной сорочке она была великолепна. Остолбенев от этой встречи, они оба уставились друг на друга. В её глазах читались удивление, решимость и вызов.

– Убирайтесь прочь! – крикнула она и запустила в Габриэля подсвечником. Он увернулся, затащил девушку в комнату, затем выскочил в коридор и как можно быстрее побежал вниз. Теперь ему было не до тишины. Разбуженные криками Катрин слуги, – дворецкий спал на первом этаже, а горничная в комнате рядом со спальней госпожи, – выскочили в коридор. Старый слуга, несмотря на свой возраст и на то, что он был совершенно без оружия, заступил Габриэлю путь. Стараясь не перестараться, тот оттолкнул старика, который, не удержавшись на ногах, упал на спину, и выбежал из дома.

Погони можно было не опасаться, поэтому, забежав за угол соседнего дома, Габриэль снял маску, забросил подальше в кусты шляпу и переодел сюртук. После этого он неспешно, прогулочным шагом отправился домой.

– Посыльный принёс приглашение на завтрак к госпоже Мак-Рой, сэр, – сообщил Паркер.

– В котором часу?

– В два, сэр.

– Приготовь мне, пожалуйста, крепкий чай.

Габриэль нехотя поднялся с постели. Бессонная ночь давала о себе знать. Голова была тупой и тяжёлой. На душе было мерзко.

«Жаль, что нет ванны для души», – подумал он, погружаясь с головой в приятно горячую воду.

– Ваш чай, сэр.

– Спасибо, Паркер.

Горячая ванная и крепкий, тонизирующий напиток привели его в чувство.

– Что у нас сегодня с погодой?

– Дождь и ветер, сэр.

– Тогда прикажи запрягать. Стар я стал для всего этого.

– Представляешь, у Кэтти был вор! – выпалил Артур, едва Габриэль вошёл в гостиную Кэт.

– Надеюсь, она не пострадала?

– Досталось только слуге. Он решительно бросился на врага, в результате – ушиб нижней части спины. Теперь он гордо болеет с чувством выполненного долга.

– Вот ты смеёшься над ним, а старик действительно рисковал своей жизнью, – вступилась за слугу Кэт.

– Я ничуть не умаляю его поступок, даже наоборот, – поспешил оправдаться Артур.

– Может, кто-нибудь расскажет, что произошло? – спросил Габриэль, как будто он действительно ничего не знал о ночном происшествии. При этом он понял, что лицемерие с каждым днём дается ему всё легче. Это открытие оставило неприятный осадок у него на душе.

– Ночью я нос к носу столкнулась с вором, – гордо ответила Кэт. Ей было приятно вспоминать о ночном приключении. Девушка не пыталась скрыть своего волнения. Её глаза горели, что делало её похожей на Афину Палладу.

– Где вы его нашли? – удивлённо спросил Габриэль.

– Он был в соседней комнате с моей спальней. Мы столкнулись в дверях.

– Что вас туда понесло?

– Не знаю. Мне не спалось… Возможно, захотелось взглянуть ещё раз на платье, а может, я услышала шум.

– Надеюсь, с вами не случилось ничего плохого?

– Представляешь, она запустила в него подсвечником, – ответил за девушку Артур.

– Очень опрометчивый поступок, сударыня. Он мог бы вас ранить или даже убить.

– Только не этот человек, – уверенно произнесла Кэт.

– Почему вы так решили? – удивился Габриэль. Он старался действовать как настоящий грабитель.

– У него в глазах была любовь.

– Что?! – спросил Артур, ошалело уставившись на невесту.

– Я поняла это по его глазам. Там были грусть и любовь. Мне показалось, что он делал своё дело вопреки своей воле, – ответила она, спокойно глядя на Артура.

Габриэлю стало не по себе от слов девушки.

– Возможно, вы правы, сударыня, – сказал он.

– Тебе-то откуда знать? – спросил Артур.

Габриэль улыбнулся.

– Ах да, извини. Но не все же разбойники столь благородны.

– Вам надо поменять замки, – поспешил сменить тему Габриэль, – а потом нанять кого-нибудь из крепких слуг, кто в случае чего смог бы защитить дом.

– Дом нужен нам только до свадьбы, и нанимать слуг, чтобы потом их сразу же и уволить… – ответил на это Артур.

– Поговори с Монтгомери.

– А он не слишком стар для этого?

– Он даст фору многим молодым. Можешь мне поверить. Я разбираюсь в таких людях.

– Я не хочу выгонять старика, – твёрдо сказала Кэт.

– И не надо. Оставьте его почётным слугой. Пусть, например, приносит вам чай.

Было чуть больше полуночи, когда в спальню Габриэля ворвался взбешённый Артур. Он не стал обращать внимания на возражения слуги и, просто оттолкнув того, ворвался в дом.

– Дай выпить! – потребовал он с порога у толком ещё не проснувшегося Габриэля.

– Что случилось? – взволнованно спросил Габриэль. Артур должен был быть на балу вместе со своей невестой, и появление его в таком состоянии в это время могло означать всё, что угодно.

– Эта дрянь меня опозорила! – закричал Артур, потрясая руками. Он был вне себя.

– Ты не преувеличиваешь?

– Я опозорен перед всем светом… – Артур схватился за голову и буквально рухнул в кресло.

– Держи, – Габриэль протянул ему изрядную порцию виски, которую Артур выпил как воду. – Ещё?

– Пока хватит.

– Рассказывай, что случилось.

– Я опозорен! – повторил он.

– Ты можешь мне объяснить?!

– Представляешь, едва мы начали танцевать, от неё пошел запах…

– Людям иногда свойственно потеть.

– Потеть?! Да от неё несло как от дохлой кошки. От нас начали шарахаться люди. Мне пришлось посадить её в экипаж и отправить домой!

– Ты не поехал с ней?

– Я не мог вынести этой вони.

– Как ты мог?!

– Это скандал! Не знаю, что она с собой сделала…

– А ты не подумал, что это может быть какая-нибудь болезнь?

– Мне было не до того.

– Ты бросил её одну. Представляешь, каково ей теперь?

– А каково мне? Стать посмешищем всего света…

– Я бы тебе посоветовал отправиться к ней, вызвать доктора, и так далее.

– Я не смогу к ней пойти при всём желании.

– Что ты уже натворил?

– Я несколько вспылил. В общем, мы поссорились.

– Очень хорошо.

– Представь себя на моём месте.

– Ладно, утро вечера мудренее.

– А если она будет так благоухать в постели? Я же не смогу исполнять свой супружеский долг.

– Раньше с ней часто такое случалось?

– Думаю, это в первый раз.

– Тогда возможно больше и не повторится.

– Я сейчас в таком состоянии… Я не могу идти домой. Пойдём куда-нибудь напьёмся.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Куда-нибудь, где собирается всякий сброд. У меня чешутся кулаки, – продолжил Артур, не слушая возражения друга.

– Я уже стар для таких приключений.

– Тогда я поеду один, и пусть меня убьют и бросят в море. Спокойной ночи, – сказав это, Артур поднялся с кресла и направился к двери. Он не шутил.

– Ладно, чёрт тебя подери, пойдём, если тебе так не терпится на тот свет, – остановил его Габриэль. – Дай только одеться.

Переходя от одного питейного заведения к другому, друзья оказались в настоящем притоне, куда отваживались заходить только те, кого здесь считали своими. У каждого посетителя был нож, а у некоторых, возможно, и пистолеты.

Мгновенно оценив обстановку (для этого он был достаточно трезв), Габриэль попытался было заставить Артура убраться оттуда как можно быстрее и дальше, но тот и слушать ничего не стал.

– Я хочу выпить! – громко сказал он пьяным голосом и нетвердым шагом направился к свободному столику у окна, который был непростительно далеко от выхода. К тому же столы здесь стояли чуть ли не один на другом.

Габриэлю ничего не оставалось, как последовать за ним. Едва друзья уселись на грязные табуреты за такой же грязный деревянный стол, столешницу которого отполировали своими локтями бесчисленные посетители, к ним подсели две шлюхи. Они были старыми и отвратительными, к тому же от них воняло немытыми телами. Габриэль хотел их прогнать, но Артур был настолько пьян, что захотел угостить их выпивкой. Расплачиваясь, он совершенно опрометчиво показал кошелёк с достаточно крупной суммой, чтобы иметь все шансы быть убитым.

Габриэль незаметно переложил свой незаменимый в подобного рода местах короткий двуствольный пистолет из внутреннего кармана в наружный правый карман сюртука и взвёл курки. Более чем серьёзная опасность заставила его окончательно протрезветь.

Кошелёк Артура перекочевал к одной из шлюх, и всё их внимание переключилось на Габриэля. Он уже готов был позволить себя обокрасть в надежде на то, что это поможет им спокойно выйти из притона живыми, когда окончательно опьяневший Артур грохнул кулаком по столу и громко, на весь притон произнес:

– Какой же я дурак!

Сказав это, он обхватил голову руками и заплакал. Сидевший за соседним столом остряк отпустил какую-то шутку в адрес Артура, и вся компания из пяти человек громко заржала.

Взбесившись, Артур вскочил на ноги и выхватил бесполезную в этой тесноте шпагу.

– Что ты сказал?! – процедил он сквозь зубы.

– Только то, сударь, что полностью с вами согласен.

На этот раз засмеялись почти все посетители, а некоторые полезли в карманы. Это было уже более чем плохо.

Решение пришло, словно удар молнии. Габриэль набрал полный рот виски, схватил со стола огарок свечи и обдал струей пламени незадачливых шутников. Затем он схватил тяжёлый табурет и запустил им в окно. Схватив Артура за шиворот, он потащил его к разбитому окну.

– Не дайте им уйти! – завопил хозяин заведения.

Кто-то с ножом в руках преградил друзьям путь. Не вытаскивая из кармана оружие, Габриэль выстрелил. Получив пулю в живот, смельчак согнулся пополам и рухнул на пол. Вторая пуля досталась мрачному типу, пытавшемуся зайти сзади. Габриэль не стал ждать, когда тот решится напасть.

За окном друзей уже ждали несколько человек с ножами и длинными палками. Габриэль выхватил шпагу и нож, который был хорош как в рукопашном бою, так и для метания. Артур издал совершенно дикий боевой клич и ринулся в атаку. Несмотря на своё довольно серьёзное опьянение, он был достаточно хорош, чтобы суметь постоять за себя. Буквально за считанные секунды трое нападавших получили серьёзные ранения. Правда, им на помощь уже спешило многочисленное подкрепление.

– Бежим! – закричал Габриэль, и друзья бросились наутёк.

Несмотря на то, что страх заметно увеличил их скорость, друзьям то и дело приходилось ввязываться в короткие стычки. Враги нападали отовсюду, словно весь потревоженный гадюшник желал их смерти. Прогремело несколько выстрелов.

– Чёрт! – выругался Артур.

– Ты ранен?

– Пустяк.

Из подворотни вынырнул человек с охотничьим ружьём. Габриэль метнул нож, который вонзился тому в грудь. Нападавший рефлекторно нажал на спусковой крючок. Пуля оцарапала лицо Габриэлю.

Сзади их догоняла толпа.

– Держите, – закричал Габриэль, бросая в толпу все свои деньги.

Это помогло оторваться от преследования. Сил больше не было. Ещё немного, и…

– Сюда! – Габриэль увидел не зарешечённое окно полуподвального этажа какой-то конторы. Вокруг были склады. Разбив стекло, друзья забрались внутрь. Пахло сыростью и краской. Скорее всего, хозяева делали ремонт, поэтому не было никакой охраны. Габриэль первым делом перезарядил пистолет.

Дышать было больно. Во рту был привкус крови.

– Надо уходить, – сказал Артур, когда они слегка отдышались.

Отыскав на ощупь дверь, они вышли в длинный, тёмный коридор, по обе стороны которого были ряды дверей. Двери были незаперты. Открыв одну из них, друзья увидели такую же каморку, только окна выходили в просторный, заваленный строительным хламом двор. Вокруг никого не было.

На этот раз Габриэль аккуратно открыл, а потом и закрыл окно. Когда они выбрались во двор, к ним подбежал здоровый пёс. Артур хотел было его убить, но Габриэль воспротивился. Обнюхав друзей и убедившись, что ничего вкусного не перепадёт, пёс убежал дальше по своим делам.

Двор заканчивался высоким забором, за которым была какая-то улица или переулок. Было тихо.

– Вперёд, – сказал Габриэль.

Улица была безлюдной и узкой. С обеих сторон возвышался здоровенный забор.

– Теперь я понимаю тех, кто не может жить без войны, – сказал Артур. Он был практически трезв.

– А я понял, что больше ни под каким видом не ввяжусь в подобную авантюру.

– Знаешь, а ведь ты в очередной раз спас мне жизнь.

– Ещё нет.

Прижимаясь к забору, друзья медленно пошли вперёд. Было тихо. Скорее всего, погоня закончилась.

– Ты? – удивился Габриэль, когда вместо Паркера ему открыл Джеймс.

В глазах поплыло, и он потерял сознание. Очнулся Габриэль уже в ванной. Вода была зелёной с голубым оттенком и резко пахла травами. Паркер поддерживал его голову, а Джеймс осторожно массировал тело, болевшее так, словно в нём не осталось ни одного целого места.

– Хорошенько же тебя отделали, – сочувственно сказал Джеймс.

Габриэль не ответил. Действие адреналина, который помог ему не замечать боль вплоть до самого дома, закончилось, и у Габриэля не было сил даже на разговоры.

– Ничего, завтра будешь как огурчик.

Травяная ванна настолько расслабила тело, что оно словно бы растворилось в воде. Веки стали тяжёлыми и закрылись. Время остановилось.

…Габриэль пришёл в себя на полу в спальне. Он лежал обнажённый, животом на простыне, а Джеймс вправлял ему суставы и обрабатывал многочисленные, но неглубокие раны. Состояние транса практически вернуло Габриэлю силы.

– Как ты здесь очутился? – спросил он Джеймса.

– Тебе нужна была помощь, – ответил тот.

– Но как ты узнал об этом?

– Знать – это часть моих полномочий.

– А если бы меня убили?

– Тебя не убили, и довольно об этом. Сейчас тебе стоит поспать.

Джеймс помог Габриэлю перебраться в кровать. Затем он произнес что-то неразборчивое, и Габриэль погрузился в глубокое забытьё.

Всю ночь ему снилась битва с драконом, и этим драконом был он сам.

Утром его разбудил густой, терпкий дым, которым Джеймс окуривал комнату. Несмотря на то, что сон длился всего несколько часов, Габриэль чувствовал себя свежим и хорошо выспавшимся.

– Как спалось? – поинтересовался Джеймс.

– Ещё не знаю.

– Выпей, – жрец протянул ему чашку с густым травяным отваром.

Напиток был до ужаса горьким. К тому же он обдал всё тело волной холодного огня, иначе это ощущение и не назовешь.

– Дьявол! – выругался от всей души Габриэль.

– Я вижу, ты идёшь на поправку.

– Завтрак готов, господа, – доложил Паркер.

– Хватит разлёживаться, – сказал Джеймс.

– Я не хочу есть.

– Через минуту ты будешь готов проглотить быка. Вставай.

Габриэль нехотя встал. Конечно, боль совсем не исчезла, но стала терпимой.

– Надеюсь, ты уже понял, что этот брак – настоящая катастрофа, – спросил Джеймс после еды.

– Катастрофой его делаю я. По твоему, кстати, приказу.

– Ты всего лишь создаёшь условия, при которых проявляется истинная природа вещей.

– Да, но это вызывает слишком сильную боль.

– Боль вызывает как скальпель хирурга, так и инструмент палача. Всё дело в том, какой смысл несёт в себе эта боль.

– В таком случае я – подручный палача.

– Скорее, ты – ассистент хирурга. А вот любой другой на твоём месте был бы уже палачом.

– Не вижу разницы.

– Это потому, что ты не видишь альтернативы. Поверь, она намного ужасней того, что делаешь ты.

– Давай обойдёмся без философии.

– Думаю, ты уже достаточно силён, чтобы идти к ней. Собирайся. Сейчас ей нужно, чтобы рядом был настоящий друг.

– Настоящий друг. Какая ирония.

– Не лишай богов чувства юмора. Это единственный грех, который они не прощают.

Кэт выглядела ужасно. Её прекрасные глаза были красными от слёз, а веки опухли. Под глазами были большие чёрные круги. Скорее всего, она проплакала всю ночь.

– Милый Ланцелот, я так хочу умереть! – сказала она и заплакала, едва он вошёл в дом. – Они смотрели на меня, как будто я прокажённая… А Артур, видели бы вы его глаза. Он меня ненавидел! Почему вас там не было! Только вы могли бы меня защитить!

– Мне очень жаль, милая Кэт. Клянусь, я больше не буду бросать вас ради дурацких сражений с мифическими драконами.

– Клянётесь?

– Клянусь.

– Но скажите мне, почему? За что? В чём я провинилась перед богом или людьми?

– Иногда господь нас наказывает, просто шутя, как Иова. В нём не больше любви или справедливости, чем в булыжнике на мостовой.

– Не говорите так, Ланцелот!

– Вы уже вызывали врача?

– Я не хочу никаких врачей.

– Нельзя быть такой беспечной.

– Полно вам. Это мог быть мимолётный недуг, из которого совсем не стоит делать трагедию… Представляю, как меня сейчас обсуждают эти светские гусыни.

– Они всегда будут вас обсуждать, а если перестанут – закроют перед вами двери. Так устроен свет. И поверьте, если вы не будете давать им повод, они найдут его сами.

– Но ведь это ужасно!

– Не спорю, но такова жизнь.

– А Артур. Если бы вы слышали, что он мне наговорил! Вместо того чтобы поддержать. Ведь я ничего же не сделала. Я же не специально…

– Он слишком серьёзно относится ко всей этой мишуре. К тому же он один раз уже стал жертвой любви и боится, что судьба вновь сыграет с ним шутку.

– Но почему это всё надо вымещать на мне?!

– Вы – ангел, поэтому пьёте из той же чаши страдания, что и сам Спаситель.

– Но что с вами, Ланцелот? – спросила сквозь слёзы Кэт. Немного успокоившись, она заметила, что Габриэль бледнее обычного. Его разбитые губы были опухшими, а руки покрыты мелкими ссадинами.

– Дрался с очередным драконом.

– Вам надо быть осторожней.

– Я обещал, что больше не буду. Ради вас.

Она улыбнулась.

– Знаете, Ланцелот, с вами мне так легко… Ещё утром я хотела умереть, а теперь чувствую себя так, словно вновь вернулась к жизни. Сейчас вчерашнее происшествие мне кажется ничего не значащим пустяком.

– Вы правы. Это действительно ерунда, о которой все очень скоро забудут.

– Скажите, Ланцелот, а вы когда-нибудь любили?

Габриэль не ответил, но его глаза были красноречивее любых слов.

– Какая она была?

– Такая же прекрасная, как вы, – вырвалось у него.

Кэт вспыхнула.

– Расскажите о ней.

– Тогда мне приходилось жить у одного человека под чужим именем. Она была его дочерью. Мы встретились и сразу же полюбили друг друга, как в сказке.

– Если вы так любили, почему вы один?

– Она умерла. У нас было всего несколько месяцев.

– Вы опять меня расстроили.

– Я сходил с ума оттого, что она должна умереть, но один человек объяснил мне, что жизнь состоит не из долгих лет прозябания, а из ярких, живых мгновений, которые только и имеют значение. Мы любили, зная, что у нас совсем нет времени, любили так, чтобы ни одна секунда не пропала зря…

– Я думала, что Артур меня любит, – нарушила молчание Кэт.

– Он любит вас.

– Вы так говорите, потому что он ваш друг.

– Я так говорю, потому что в это верю.

– А я, мой доблестный Ланцелот, перестаю в это верить. Это так ужасно.

– Не говорите так, сударыня! – слишком горячо произнес Габриэль. Он и сам уже начал сомневаться в любви Артура, но была и другая причина, в существовании которой он боялся признаться даже себе, особенно себе.

Брэмстоун принял Габриэля, лежа в постели. Он умирал, и счёт уже вёлся на дни или даже часы. В комнате стоял неприятный запах, поэтому, несмотря на холод, окно было открыто.

– Извините, граф, что принимаю вас в таком виде.

– Если кому и стоит извиняться, так это мне за то, что беспокою вас в таком состоянии.

– Вы очень любезны, граф. Вы отвлекаете меня от страданий, к тому же я всегда рад вас видеть.

– Вы очень добры ко мне.

– Если верить слухам, вы уже испытали чудесный порошок.

– Вы как всегда правы.

– Скажите, граф, я вам угодил?

– Могли бы и не спрашивать. Вы в очередной раз доказали, что добились совершенства в своём деле. Если честно, не хотел бы я стать одним из ваших подопечных.

– А зря.

– Зря?

– Я, мой друг, всего лишь инструмент, и инструмент, как вы сами только что заметили, превосходный. Другими словами, я всегда поступаю наилучшим образом. Причём я ни разу ещё не выступал от своего имени. Как я уже вам говорил, человек, готовый заплатить огромные деньги за мои услуги, в любом случае сделает то, чего желает. Но, выбери он плохой инструмент, и, как знать, возможно, это принесет страдание совершенно посторонним людям, или заставит испытывать неоправданно сильную боль. Я же оберегаю людей от лишних страданий.

– Вас послушать, так ваши подопечные должны быть вам благодарны за то, что именно вы имели с ними дело.

– А разве не так? Даже если взять ваш случай. Несколько курьёзов, а вы никогда не думали, что могло бы произойти вместо этого, не будь моих волшебных средств?

Габриэль внутри весь похолодел, представив такой поворот событий.

– Вот видите, хороший, непредвзятый инструмент без лишней жестокости – это благословение. Проклятием же служит рука, сжимающая плохой, поломанный или не предназначенный для выбранных целей инструмент. Представьте себе врача, который пускает кровь, вскрывая вены ржавым куском железа.

– С вами трудно не согласиться.

– Но вернёмся к делу. Как повёл себя ваш друг?

– Ужасно. Он накричал на девушку, затем всю ночь нарывался на неприятности.

– И вы ему в этом помогали.

– Я не мог оставить его одного.

– Чувство вины не самый лучший советчик, поверьте мне, мой друг.

Утомившись от разговора, Брэмстоун закрыл глаза.

– Поведение вашего друга, граф, – продолжил он после длительной паузы, необходимой ему, чтобы собраться с силами, – подтверждает нашу теорию. Он не смог простить своей невесте не этих благоуханий, а того, что она вышла из образа, который он нарисовал себе в воображении. К сожалению, мы устроены так, что лелеем свои химеры и никогда не прощаем тех, кто открывает нам глаза на действительность. Что ж, мы нашли его больную мозоль и попробуем наступить на неё ещё пару раз. В коробочке на столе лежат две пилюли. Они легко растворяются в любой жидкости. Подмешайте их во время очередных светских мероприятий в чай или вино юной даме. Думаю, этого будет достаточно.

– Что я вам должен?

– Я буду признателен, если вы замолвите за меня слово.

– Перед кем?

– Перед тем, кто скоро меня будет судить.

– Но я не священник.

– Думаю, доброе слово такого человека как вы, стоит больше лицемерного прощения священнослужителя. Если бы у меня был выбор, я взял бы своим адвокатом вас.

– Спасибо за доверие, сэр. Скажите, что я должен сделать, и я это сделаю.

– Поступайте по своему усмотрению. Думаю, в этом деле вы справитесь лучше меня. Не спешите. Решение придет само, и оно будет решением бога. Сейчас же мне вполне довольно вашей готовности и вашего желания принять участие в судьбе умирающего старика, которого ненавидит практически весь город.

– Они просто не знают, какой вы на самом деле.

– Для этого они слишком мелочны и глупы, но довольно об этом. Мысли о боге не должен отвлекать шум толпы.

Мистер Брэмстоун вновь надолго закрыл глаза.

Габриэля поразило то, насколько этот человек, который держал в своих руках весь город, действительно был благодарен за то обещание, что он ему дал. Или это была благодарность человеку, возможно, единственному человеку, который, не задумываясь, готов был совершенно искренне дать умирающему Брэмстоуну это обещание?

Дождавшись, когда Брэмстоун погрузился в сон, Габриэль тихонько вышел из комнаты.

Через пару дней Габриэль навестил Артура. Тот выглядел, как вставший из гроба покойник или сошедший с креста Иисус. Глядя на него, Габриэль оценил врачебное искусство Джеймса, поднявшего его на ноги буквально на второй день.

– Спасибо, что заглянул, – сказал Артур, принимая Габриэля на веранде. Был один из редких для Шотландии тёплых дней.

– Извини, что не наведался раньше.

– Раньше мне было не до гостей. Хочешь пива?

– С удовольствием выпью.

– Говорят, на следующий день ты был у Кэт, – спросил Артур, распорядившись, чтобы подали пиво.

– Я подумал, что так будет лучше.

– Меня удивляет, как ты нашёл в себе силы подняться с кровати.

– Ко мне в гости забрёл друг, владеющий древним искусством врачевания.

– Странные у тебя друзья.

– Какие есть. Как у тебя с Кэт?

– Прекрасно.

– Вы помирились?

– Я написал ей письмо, прочитав которое, она примчалась ко мне в ту же минуту.

– Что ты такого ей написал?

– Правду, только правду и ничего кроме правды. Жаль, что у меня не сохранился черновик письма. Если в двух словах, то я умолял о прощении. Я написал, что, устыдившись своего поведения, решил умереть, поэтому отправился в район притонов. И если бы не ты, Габриэль, она бы больше меня не увидела. В общем, ты спас мне жизнь, и я раскаиваюсь. На бумаге получилось великолепно.

– Рад, что у вас всё хорошо, – сказал Габриэль. Однако ему не понравилось, какие аргументы Артур использовал для примирения с любимой.

– Кстати, у меня была делегация холостяков. Они как один желают увидеть ту, ради кого я стал вероотступником. Это их слова. В следующее воскресенье мы будем обедать во Дворце Заседаний.

– Вы, сэр? – удивился Монтгомери, увидев Габриэля, – сегодня никого нет.

– Я пришёл поговорить с тобой.

– Со мной? – ещё сильнее удивился он.

– Если ты не возражаешь.

– Что вы, сэр, это большая честь для меня.

– Тогда, может, позволишь мне войти?

– Извините, сэр. Я совсем растерялся. Прошу вас, сэр.

Монтгомери жил с женой во Дворце Заседаний в комнате на первом этаже. Ещё ни разу холостяки не появлялись здесь в «выходной» день, не говоря уже о том, чтобы приехать специально для разговора со слугой.

– Пойдём в Зал Заседаний.

– Как пожелаете, сэр.

– Садись, – пригласил Габриэль слугу, указав на одно из кресел.

– Я постою, сэр.

– Садись и давай без лишних церемоний.

– Как скажете, сэр.

– Видишь ли, Монтгомери, мне нужна твоя помощь.

– Всё, что в моих силах, сэр.

– В воскресенье герцог Корнуэльский устраивает здесь обед в честь своей невесты.

– Совершенно верно, сэр.

– Если я правильно понимаю, за обедом будешь прислуживать ты.

– Всё правильно, сэр.

– Я буду тебе очень признателен, если эта пилюля попадёт в бокал невесты Артура, – Габриэль положил на стол перед слугой изящную коробочку с прозрачным маленьким шариком слегка розоватого цвета.

– Будет исполнено, сэр, – сказал слуга, побелев как мел.

– Ты не так меня понял.

– Надеюсь, вы правы, сэр.

– С ней ничего не случится такого. Я не…

– Очень хорошо, сэр. Я не хотел бы брать этот грех себе на душу.

– Зачем ты тогда согласился, думая, что?..

– Я ваш должник, сэр.

– Забудь об этом.

– Спасибо, сэр.

– Нет, Монтгомери. Это тебе спасибо. Я не забуду твою преданность, – произнес Габриэль, которого поразило поведение слуги.

Обедали непосредственно в зале заседаний. Разговаривали о «подвигах» холостяков. Правда, о любовных похождениях не было сказано ни слова. Больше всех распинался Грей Гордон, которого хорошее вино (оно было в изобилии) и красивые женщины (чьей представительницей по праву можно было назвать Кэт) превращали в соловья.

Кэт была естественна и грациозна. Она сразу же покорила сердца всех одиноких мужчин, как красотой, так и умом и манерой себя держать. Практически все мужчины с завистью поглядывали на Артура и, как знать, может быть, вынашивали коварные планы разведения на его голове рогов.

Кэт практически не пила.

– Я не люблю вино, – призналась она.

– Но за любовь вы не откажетесь выпить? – спросил Алан Алистер.

– До дна, – поддержали его холостяки.

Стоило Кэт осушить свой бокал, как на неё напала безудержная жажда. Она пила вино бокал за бокалом и не могла остановиться до тех пор, пока не свалилась без чувств под стол.

Артур был красным от злости. Он готов был её убить.

– Вы так и оставите её под столом? – удивленно спросил Грей Гордон, видя, что Артур не собирается ничего с этим делать.

– Она сама выбрала это место, – зло процедил сквозь зубы Артур.

– Монтгомери, будь любезен, помоги мне, – попросил Габриэль.

Вдвоём они бережно вытащили девушку из-под стола. Габриэль взял её на руки. Вместе с Монтгомери, – тот открывал двери, – Габриэль отнес Кэт в свободную комнату и положил на диван.

– Простите, сэр, с ней всё будет в порядке? – спросил слуга.

– Надеюсь, что да.

– Мне бы не хотелось, чтобы с ней что-то случилось.

– Мне тоже.

– Тогда, может быть, вы позволите моей супруге побыть возле неё сиделкой.

– Это будет очень любезно с её стороны.

К тому моменту, когда Габриэль вернулся в компанию, Артур уже успел хорошо опьянеть. Он был зол, и злость требовала выхода.

– Не желаете прогуляться, господа? – предложил Алистер. – Я знаю один дом, где нам будут искренне рады.

Алистер был настоящим экспертом в области увеселений, и если он куда-то приглашал, то был уверен в том, что там обслужат по высшему сорту.

Все встали из-за стола и начали собираться.

Погода была превосходной, поэтому решено было прогуляться пешком. Трое холостяков шли впереди, а Габриэль с Артуром немного сзади.

– Тебе лучше поехать домой, – сказал Габриэль.

– Я что, вам уже в тягость? – спросил Артур с вызовом в голосе.

– Я больше не буду вытаскивать тебя из переделки.

– Конечно, тебе больше нравится возиться с этой пьянью.

– Иногда мне кажется, что ты просто дурак.

– Если бы ты не был мне другом…

– Ты слишком пьян. И зол.

– А ты бы не был зол? Мне что прикажешь – держать её в монастыре или на необитаемом острове?

– Полно тебе. Она молодая. Неопытная. Вино оказалось слишком крепким, а она слишком слабой. Кто из нас не напивался до такого состояния. Она не пила до этого, поэтому не умеет пить. Что ты от неё хочешь?

– Я хочу, чтобы она вела себя достойно.

– Так помоги ей вместо того, чтобы вести себя, как бездушная скотина.

– По-твоему я во всём виноват?

– Мне нет дела до всей этой демагогии вокруг вины, но на твоём месте я бы остался с ней.

– Зачем? Она будет спать до утра.

– А если…

– Об этом позаботится Монтгомери.

– Как знаешь.

Гарольд Мак-Вейн достаточно громко произнес имя Кэтти, чтобы Артур смог его услышать.

– Что ты сказал? – гневно окликнул он.

– Я сказал, – невозмутимо ответил Мак-Вейн, что теперь понимаю, почему ты оставил наш клуб.

– Я никому не позволю превращать себя в посмешище!

– Ты пьян.

– Ты что, думаешь, что можешь отпускать в мой адрес свои шуточки?! – с каждым словом Артур заводился всё сильней.

– У тебя действительно великолепная невеста, и если ты так не считаешь, то ты полный дурак.

– Я докажу тебе, кто дурак! – Артур выхватил шпагу и бросился на Мак-Вейна. Тот был без оружия. Возможно, Артур убил бы его, о чём сильно сожалел бы потом, но на защиту друга вовремя встал Алан Алистер, который был прекрасным бойцом.

Он заслонил собой бледного как смерть Мак-Вейна.

– Не думал, что ты настолько ничтожен, что готов драться с безоружным, – в голосе Алистера было нескрываемое презрение.

– Ты, как я вижу, не безоружен.

– Я к вашим услугам в любое удобное для вас время.

– Мне очень удобно сейчас, не сходя с этого места.

– Вы не слишком пьяны, герцог?

– А ты не слишком труслив?

– У меня нет выбора, – как бы извиняясь перед друзьями, произнес Алистер, доставая шпагу.

Артур бросился на него, но Алистер был намного более искусным фехтовальщиком, к тому же опьянение и злость не давали Артуру правильно вести бой. Несколько раз Алистер выбивал шпагу из руки Артура, но тот не унимался. Ему нужна была кровь, причём без разницы, чужая или своя. Угомонился Артур только после серьёзного ранения в плечо.

Его отвезли домой и вызвали доктора. К счастью, рана была не опасной.

– К вам маркиза Отис, сэр, – сообщил слуга.

Габриэль занимался деловыми бумагами.

– Пригласи её в гостиную.

«Дописав до точки», он убрал письменные принадлежности, вытер руки и направился к маркизе. Она сидела в кресле рядом с диванчиком.

– Чем обязан столь приятному сюрпризу? – спросил он, целуя руку даме.

– Я оторвала вас от дел?

– Я собирался сделать перерыв, выпить чаю. Составите мне компанию?

– С удовольствием. Садитесь, граф. Иногда вы, ей-богу, излишне манерны.

– Это потому, что я безумно рад вас видеть.

– Я приехала пригласить вас к себе на концерт. У меня будет струнный квартет из самой Вены, – сообщила маркиза, когда Габриэль сел на диван.

– Непременно буду.

– Кстати, ваши друзья тоже обещали приехать.

– Артур и Катрин? Они уже помирились?

– Тысячу лет назад. Не думала, мой друг, что текущие дела способны заставить вас позабыть о главном.

– О чём вы?

– Не вы ли говорили, что этот брак должен быть предотвращен любой ценой? А он уже не за горами.

– Это потому, Элеонора, что мне отвратительна моя роль.

– В свете много говорят о невесте Артура.

– Да? И что же о ней говорят?

– Говорят, что она была бы очень милой, если бы не её выходки, которые безумно бесят герцога. Кстати, кое-что говорят и о вас.

– Что именно?

– Да вы покраснели, как мальчик!

– Это…

– Милый Габриэль, мне не нужны ваши объяснения. К тому же ваш румянец заставил меня вспомнить далеко не худшие годы моей жизни.

– Так что же всё-таки обо мне говорят?

– Вас называют её верным рыцарем, который всегда приходит на помощь.

– Герой, спасающий друга от неприятностей, которые сам же и подстраивает.

– Кстати, граф, я хочу предложить вам свои услуги, – сказала маркиза, улыбаясь загадочной, хитрой улыбкой.

– Что вы имеете в виду?

– Надеюсь, вы не станете мне доказывать, что малышка чудила без вашего участия?

– Неужели вы хотите принять участие в травле?

– Я воспринимаю это как хороший спектакль, и не хочу пропустить больше ни одного действия. И не пытайтесь мне отказать.

– Я разве когда-нибудь пытался вам отказать, маркиза?

– Что вы приберегли для этого случая?

– Одну минуту, маркиза.

Габриэль достал из стола в кабинете коробочку с последней пилюлей Брэмстоуна, затем вернулся в гостиную.

– Вот это должно попасть в её бокал, – сказал он.

– И что произойдет?

– Если честно, я сам до конца не знаю.

– Отлично. Загадочность результата хоть как-то компенсирует прозаичность процесса. Не смотрите на меня так. Во время прошлого приёма у меня был философский вечер.

– Скажите, маркиза, зачем вам всё это?

– Говорят, философия помогает развивать ум.

– Вы прекрасно поняли, что я хотел спросить.

– Интрига – лучшее средство от скуки, к тому же… А впрочем, не стоит об этом.

– Всё оказалось намного проще, чем я думала, – сообщила Габриэлю маркиза, выкроив минутку для разговора наедине перед началом концерта. Как хозяйка дома, она должна была уделять внимание всем, – оказывается, в последнее время интересующая нас особа вообще не прикасается к спиртному, так что для неё мы приготовили лимонад. С сюрпризом.

Габриэль не успел ничего ей ответить. В гостиную вошёл герцог Монтроз, и Элеонора поспешила ему навстречу.

Было жарко, и гости с удовольствием пили холодное вино или пиво. К началу концерта бокал Кэт тоже был совершенно пуст. Маркиза чуть кивнула Габриэлю.

– Пройдёмте в зал, – пригласила она.

В музыкальном зале в несколько рядов стояли удобные стулья. Гости заняли места. Габриэль сел рядом с маркизой. Они сели так, чтобы хорошо было видно Кэт. Музыканты заиграли. Они исполняли как уже ставшие известными всем произведения, так и совершенно новые сочинения современных композиторов. Играли они великолепно.

На лице Кэт появилось выражение глупого блаженства. Несколько раз совершенно без причины она принималась хихикать. Иногда пыталась подпевать или дирижировать. Все смотрели на неё с негодованием и любопытством. Под конец концерта она громко икнула.

– Кажется, я попала в такт, – громко сказала она, ничуть не смутившись.

Артур выглядел так, словно его вели на казнь.

– Герцог Корнуэльский, – сообщил слуга.

– Не помешал? – спросил Артур, входя в кабинет друга.

– Совершенно. Я только что позавтракал и как раз думал о том, чем бы себя занять.

– Не хочешь пройтись по свежему воздуху?

– С удовольствием.

– Куда пойдём? – спросил Габриэль, когда они вышли из дома.

– Куда угодно. Можно в парк.

Они отправились в Гоп-парк.

– Жаль, что я тебя не послушал, – начал разговор Артур, ради которого он и пришёл к Габриэлю, – в очередной раз я убедился, что ты почти всегда бываешь прав. Идея с женитьбой – это большая глупость. Теперь я это понял. Я хочу расторгнуть помолвку, но не знаю, как к этому подойти.

– А как же любовь?

– Любовь? Забудь об этом. Мне давно уже не до любви. Никогда ещё я не был в таком положении. Обиднее всего то, что я не могу воспользоваться этими её прибамбасами. Никто не поверит, что я не знал, как ведёт себя Кэт. И если я откажусь от неё после этих скандалов, все решат, что я… – он развел руками, – пойми, я не могу себе этого позволить. Мне нужен более серьёзный повод. Лучше всего неверность или… При всех её недостатках, Кэт трудно заставить увлечься кем-нибудь на стороне настолько, чтобы это можно было вменить ей в вину. Значит, остаюсь я. Поэтому я и хочу сделать так, чтобы она застала меня с любовницей или проституткой. Что скажешь?

– Если такая репутация тебя устраивает…

– Поверь, это великолепная репутация. Удачливый в любви мужчина всегда был своеобразным эталоном этого общества.

– Удачливый в любви мужчина не попадается на глаза невесте в объятиях другой женщины.

– Это можно изобразить как предательство. Анонимное письмо с предложением увидеть всё своими глазами… Смотри! – Артур схватил Габриэля за руку.

В проехавшей мимо карете сидела Кэт. Она весело смеялась. Рядом был изысканно одетый мужчина чуть старше тридцати. Когда карета поравнялась с друзьями, он поцеловал её в губы.

– Да ты ещё и шлюха! – вырвалось у Артура.

Он был белый как мел.

– Подожди, несколько минут назад ты разве мечтал не об этом?

– Оставь меня! – крикнул он Габриэлю и бросился бежать за каретой.

Вернувшись домой, Габриэль закрылся у себя в кабинете, где принялся ходить из угла в угол. Он переживал за Артура, который по причине своей горячности мог натворить глупостей, волновался за Кэт. Габриэль сильно жалел, что отпустил Артура одного.

Чтобы чем-то себя занять, он взял с полки книгу, но ему не читалось. Глаза механически бегали по строчкам, но мысли были далеко от текста книги.

В дверь осторожно постучали.

– Входи, Паркер.

– Вам письмо, сэр. Курьер ждёт ответа.

Габриэль разорвал конверт. Внутри была короткая записка от маркизы:

«Бросайте всё и приезжайте. Срочно».

Маркиза сама открыла ему дверь.

– Что случилось? – спросил Габриэль, даже не поздоровавшись.

– Где ваши манеры, граф?

– Извините, Элеонора, я сильно испугался, получив ваше письмо.

Габриэль поцеловал ей руку.

– Прошу вас в кабинет, граф.

– Элеонора, прошу вас, не томите!

– Я всё расскажу вам в кабинете.

– Случилось то, что должно было случиться, – сказала она, когда они сели на свои любимые места, – герцог разорвал помолвку.

– Где он?

– Думаю, где-то пьянствует. А вот малышка Кэт…

– Что с ней?

– Признайтесь, вы влюблены в неё.

– Она – невеста моего друга.

– Бывшая невеста.

– Это ничего не меняет.

– Ещё как меняет.

– Но не для меня.

– Бросьте молоть ерунду, граф. К тому же чувства не подвластны приличиям.

– Вы правы, маркиза, я люблю её всей душой. Она – удивительная, редкая девушка!

– Тогда почему вы всё это сделали? – спросила Кэт, входя в кабинет. Внешне она была совершенно спокойна.

– Вы?! – её появление стало для Габриэля ударом молнии.

– Я ей всё рассказала, граф.

– Поверьте, Катрин, я не мог поступить иначе. Клянусь жизнью, мой отказ привёл бы к действительно трагическим последствиям!

– Не слишком ли легкомысленно вы относитесь к собственной жизни? – ледяным тоном спросила Кэт.

– Отныне моя жизнь у ваших ног! – Габриэль опустился перед ней на колени.

– Скажите, граф, вы действительно меня любите?

– Безумно. С самого первого дня, как вас увидел. И с каждым днём я влюблялся все сильней и сильней.

– Тогда скажите, что вы чувствовали, когда устраивали свои фокусы?

Лицо Габриэля исказилось болью.

– Что я…

– Не надо, не отвечайте, я уже всё поняла. Помните, вы обещали, что будете всегда защищать меня?

– Если вы считаете, что я достоин…

– Готовы ли вы повторить своё обещание?

– Клянусь!

– Встаньте, Ланцелот, – она протянула ему руки.

Габриэль принялся их целовать. На глазах у него появились слёзы.

– Прекратите, на нас смотрят, – Кэт опустилась рядом с ним на пол.

Их губы встретились в страстном и одновременно нежном поцелуе. Маркиза смотрела на них с легким чувством зависти. Тем не менее, она была довольна.

– Браво, господа, – воскликнула она, хлопая в ладоши, – не часто можно стать свидетелем подобного излияния чувств. Особенно приятно осознавать себя в какой-то мере виновницей всего этого. Думаю, нам есть что отпраздновать.

Она позвонила прислуге.

– Принеси нам вина. Из того самого закутка, – распорядилась она.

«В том самом закутке» хранились особенно ценные вина для особых случаев.

– Я ваш должник, Элеонора, – сказал Габриэль.

– Бросьте, граф, какие между нами могут быть счёты.

– На следующий день после злополучного концерта я получила одно странное письмо, – начала свой рассказа Кэт…

«Поверьте, сударыня, я ни за что не стала бы беспокоить вас, если бы не была уверена в том, что моя история позволит вам сделать правильные выводы. Поверьте, те, кого мы считаем хорошими или даже лучшими друзьями, на деле оказываются злейшими врагами. Подтверждением тому служит моя история.

Ваш искренний друг А. Л.»

Несколько лет назад я познакомилась с Артуром, вашим нынешним женихом. Мы очень быстро полюбили друг друга первой, невинной и самой романтичной, возвышенной любовью. Артур сделал мне предложение. Я, разумеется, согласилась. Мы объявили о нашей помолвке и начали жить как муж и жена. Как видите, сударыня, я не скрываю от вас ничего.

Признаюсь, кое-что я скрыла от своего будущего мужа. Дело в том, что люди, которые официально считались моими родителями, на самом деле были мне родителями приёмными. Они всегда относились ко мне, как к родной, и я всегда говорила, что я их дочь, несмотря на то, что знала всю правду о своих настоящих родителях. На самом деле моим отцом был герцог Корнуэльский, дядя Артура. Это был очень страшный человек. В своё время, чтобы заполучить герцогство, он убил брата. В убийстве он обвинил графа Мак-Роза, отца Габриэля Мак-Роза, которого убил той же ночью, что и брата.

Думаю, вы знаете, что именно Габриэль Мак-Роз помог Артуру стать герцогом и несколько раз даже спасал его от неминуемой смерти. Возможно, его трепетное отношение к Артуру и стало причиной того, о чём я хочу вам рассказать.

Узнав каким-то образом, кто мои настоящие родители, он решил, что я строю против Артура коварные планы. Устроив мне настоящую ловушку, Габриэль Мак-Роз, угрожая расправой, заставил меня отказаться от любви. В доказательство того, что его угрозы не пустые слова, он убил у меня на глазах одного близкого мне человека. Для меня это было настолько сильное потрясение, что я потеряла нашего с Артуром ребёнка. Он родился мёртвым задолго до срока.

Для чего я об этом пишу? Узнав о том, что случается с вами в публичных местах, я подумала: «А что если граф считает, что вы не пара Артуру?» Заметьте, каждый раз, когда с вами случается скандал, граф Мак-Роз находится рядом. Поверьте, я бы очень хотела, чтобы это было простым совпадением.

В заключение письма я хотела бы попросить вас никому не показывать это письмо и не говорить о нём. Поверьте, если Мак-Роз узнает, что я посмела вам написать, он меня убьёт.

Кэт была в смятении. Конечно, с одной стороны, многое из того, о чём говорилось в письме, она уже знала от Артура. Кое-что ей рассказал Габриэль. Поэтому сказать, что всё это ложь, она не могла. С другой стороны она не могла, не хотела поверить в ужасные, леденящие душу подробности, которые, чего греха таить, объясняли внезапное исчезновение Анны Лестер. Вот если бы можно было с ней встретиться, посмотреть ей в глаза, попросить ответить на мучившие девушку вопросы…

Ночью она так и не смогла сомкнуть глаз. Около полудня к ней в комнату вошёл слуга.

– Там какой-то господин. Он говорит, что должен вам передать кое-что на словах. Он должен сказать это вам лично наедине.

– Хорошо, пусть войдет.

Сердце Катрин затрепетало. Как знать, возможно, у этого человека есть ответы.

Вошёл изысканно одетый мужчина чуть старше тридцати лет.

– Мне поручено передать, – сказал он после того, как элегантно поцеловал руку Кэт, – что некая дама готова открыть вам глаза на некоторые события. И если вы желаете этого, я готов отвезти вас к ней.

– Мне нужно собраться, и…

– Если вы изволите ехать, я подожду.

– Я быстро.

– Как вам угодно.

Через несколько минут Катрин была уже в карете. Её совсем не интересовало, как выглядит её согласие ехать в одной карете с незнакомым мужчиной. Всю дорогу они молчали. Только один раз, когда карета проезжала через Гоп-Парк, мужчина заметил:

– Простите, сударыня, у вас на щеке…

Он наклонился к самому её лицу и что-то убрал со щеки.

Карета остановилась возле парадного подъезда высокого, многоэтажного дома. Мужчина, который так и не назвал себя, проводил Кэт в апартаменты на втором этаже.

– Боюсь, мы приехали чуть раньше времени. Вам придётся немного подождать.

– Хорошо, – согласилась она.

– В таком случае позвольте вас покинуть. Можете располагаться здесь, как дома.

Какое-то время Кэт оставалась одна. Наконец, входная дверь открылась. Вошла женщина, лицо которой было спрятано под вуалью.

– Рада вас видеть здесь, – сказала она Катрин.

– Я и мечтать не могла о нашей встрече. Вы не представляете, сколько вопросов у меня накопилось после вашего письма! – воскликнула Кэт.

– Надеюсь, оно с вами? – спросила дама.

– Конечно. Я подумала, что вы можете захотеть, чтобы я вам его вернула.

– Вы очень милая барышня. Дайте письмо.

Вместо того чтобы убрать его или бросить в камин (там горел огонь), дама принялась внимательно его читать.

– Это письмо правдиво только отчасти, – сказала она, дочитав до конца, – и это делает его лживей любой лжи.

Она сняла вуаль, и Кэт узнала маркизу Отис.

– Вы?! – удивленно воскликнула она.

– К счастью, вы приняли меня за другую. Но я, пожалуй, смогу ещё лучше ответить на ваши вопросы, чем та, кого вы ожидали здесь встретить.

– Скажите мне, это правда?

– И да, и нет. Анна Лестер оставила Артура действительно после того, как в это дело вмешался Габриэль. Она действительно была беременна, и, скорее всего, потеряла ребёнка, вот только беременна она была не от Артура. Поэтому она и согласилась на добрачную связь. Кстати, Габриэлю пришлось убить её любовника, потому что тот набросился на него в порыве ревности. Как видите, сказать, что её слова – чистая ложь, нельзя, но тем более нельзя считать их правдой.

– А я? – Кэт выдавила из себя вопрос, боясь услышать ответ. – Неужели Габриэль!.. – у неё перехватило дыхание.

– Я знаю Габриэля намного лучше, чем кто-либо ещё, и если он согласился на этот шаг, значит, у него были веские на то основания.

– И всё это время он мне безбожно врал?! Но зачем?

– Не знаю. Габриэль окутан множеством тайн. Боюсь, вы никогда не узнаете, что заставило его так поступить. В одном я с ним согласна полностью. Ваш брак с Артуром – настоящая катастрофа.

– Почему вы так решили? И вообще, кто дал вам право решать за меня?

– Поверьте моему опыту. Есть браки, которые заключаются на небесах. Ваш брак должен был быть заключён в преисподней. Артур сделал бы вас очень несчастной женщиной. Поверьте, в этих вопросах я ещё ни разу не ошиблась.

– Тогда, может быть, вы скажете, кто сможет сделать меня счастливой? – гневно спросила Кэт.

– Знаю. Причём наверняка, – невозмутимо ответила маркиза.

– И кто же?

– Габриэль Мак-Роз.

– Кто?!

– Ваш Ланцелот.

– После того, что он со мной сделал…

– Особенно после того, что он с вами сделал.

– Он превратил меня в посмешище.

– Кто знает, какую бы вам пришлось заплатить цену, не сделай он этого. Я вам в сто первый раз повторяю: у него была более чем веская причина так поступить, иначе он убил бы любого, кто попытался бы причинить вам вред.

– Вам-то откуда знать?

– Мы с Габриэлем очень многое доверяем друг другу. Более того, тот концерт я организовала специально для того, чтобы проделать с вами ещё одну злую шутку. Это я подложила вам в напиток небольшую волшебную пилюлю.

– Вы?! – Кэт вскочила на ноги.

– Сядьте, – приказала маркиза, – я не сказала ещё самого главного.

– По-моему, вы сказали уже всё, – резко ответила Кэт, и, тем не менее, села на своё место.

– Я давно уже подозревала, что Габриэль любит вас, как любил ту, которая умерла.

– Он рассказывал мне о ней.

– Во время концерта я наблюдала за ним. И за вами. Вы любите его.

– Это вас не касается.

– Вы созданы друг для друга, но сейчас вы оба готовы сделать ту глупость, о которой будете жалеть всю оставшуюся жизнь. Больше мне нечего вам сказать.

Маркиза встала, давая понять, что разговор окончен.

– Артур? – удивилась Кэт, увидев жениха возле подъезда дома, где состоялась встреча с маркизой, – что вы здесь делаете?

– И у вас хватает наглости задавать мне этот вопрос? – он весь кипел от злости.

– Гнев окончательно лишил вас рассудка? – холодно спросила она.

– Достаточно лицемерия! Я всё знаю!

– Что вы можете знать такого, чтобы разговаривать со мной подобным тоном?

– Не далее как час назад я видел вас в карете с мужчиной.

– Это ещё не повод устраивать сцену.

– Вы целовались с ним у меня на глазах.

– Вы сошли с ума, – она повернулась и пошла прочь по улице.

– Дьявол! Вы не смеете так со мной поступать!

– Идите прочь!

– Это ты убирайся прочь, шлюха! Между нами всё кончено!

– И за это ничтожество я чуть не вышла замуж!

– Шлюха! – закричал Артур так, что его услышали все, кто был на улице и не столько сильно, сколько презрительно ударил её по лицу. Затем он бросился прочь.

Кэт заплакала. В глазах у неё потемнело. Кто-то подхватил её под руки и усадил в экипаж.

– Надеюсь, вы убедились в правоте моих слов, – услышала она голос маркизы.

– Это вы! Вы – чудовище!

– Пройдёт немного времени, и вы будете меня благодарить, – сказала маркиза, но Кэт её не услышала. Она была в обмороке.

– Очнулась я у маркизы. Вскоре пришли вы, Ланцелот, – закончила она свой рассказ.

Тень герцога Оскара промелькнула перед лицом Габриэля.

– Вы?! – Артур буквально остолбенел, увидев Анну Лестер у себя в кабинете. Расставшись с Катрин, Артур вернулся в свой замок. Он строго-настрого приказал слугам сообщать всем, что его нет дома и неизвестно, когда будет.

С годами она превратилась в настоящую красавицу.

– Наконец-то я снова могу видеть вас! – воскликнула она. В её глазах была страсть.

– И что же мешало вам видеть меня всё это время? – холодно спросил он, – только не говорите, что вас заколдовал злой волшебник.

– И, тем не менее, это так.

– Может, эта деталь ускользнула от вашего внимания, но я давно уже вырос из того возраста, когда ещё можно поверить в подобные сказки.

– Клянусь вам, это истинная правда! Иначе, почему я, по-вашему, так внезапно исчезла из вашей жизни?

– Несмотря на ваше молчание, я сумел найти ответ на этот вопрос.

– Вы поверили всей этой клевете?

– Почему вы так уверены в том, что это клевета?

– Позвольте мне рассказать вам правду, и вы сами всё поймете.

– Одну попытку я, так уж и быть, вам дам.

– В тот злосчастный день ко мне явился ваш друг Габриэль. Он приставил к моему животу шпагу и сказал, что убьёт нас обоих – меня и вашего ребёнка, который был у меня в чреве, – если я не брошу вас и не уеду как можно дальше из Шотландии. И всё потому, что я – незаконнорождённая дочь герцога Оскара. Не знаю, откуда он это узнал, а узнав, решил, что я должна ответить за преступления отца. Думаю, он решил, что я собираюсь использовать нашу свадьбу для того, чтобы причинить вам какое-нибудь зло. Продолжить, так сказать, дело своего отца. Как ему казалось, он защищал вас от неминуемой гибели.

– Но почему вы не обратились ко мне? Если даже вы боялись приехать, то могли бы объяснить всё в письме.

– Я была напугана. На моих глазах он убил слугу, который попытался за меня вступиться.

– Убийство слуги – это одно, а убийство беременной невесты своего друга… На это он никогда бы не пошёл.

– Вы плохо знаете своего друга. Продиктовав мне то самое письмо, Габриэль силой усадил меня в карету и привез к доктору, который… Он убил нашего ребёнка!

Она заплакала.

– Я вам не верю.

– Тогда взгляните на это.

Она положила на стол приглашение на свадьбу Габриэля Мак-Роза и Катрин Мак-Рой. Это был отпечатанный в типографии бланк, куда оставалось только вписать имена приглашённых и дату торжества.

Лицо Артура исказила гримаса гнева.

– Возможно, она тоже не подходила вам по каким-то причинам. Говорю вам, ваш друг – ужасный человек.

– Он мне больше не друг, – процедил сквозь зубы Артур.

– Мой милый Артур… Все эти годы я только и думала, что о вас, и если бы не Мак-Роз, который всегда был рядом с вами…

– Я себе места не находил. Вы исчезли, оставив меня без объяснений, – перебил её Артур. Он готов был простить ей всё на свете.

– Теперь вы знаете, почему.

Небо было затянуто низкими, серыми тучами, которые лениво ползли с запада на восток. Казалось, их можно было достать руками. Ветра почти не было, и мелкие, холодные дождевые капли падали почти вертикально. В практически безлюдном и в более подходящую для прогулок погоду Кингс-Парке не было никого. Почти никого.

Из единственной на весь парк кареты вышли трое: Габриэль, Алан Алистер и Гарольд Мак-Вейн. Мак-Вейн посмотрел на часы.

– Ещё пятнадцать минут, – сообщил он.

– Думаю, лучше подождать в карете, – предложил Алан Алистер.

Все трое вернулись в экипаж. Габриэль был немного бледен и казался чуть более меланхоличным, чем обычно.

Через десять минут подъехала вторая карета. Оттуда вышли четверо: Артур, двое незнакомцев и доктор.

Компании обменялись приветствиями.

– Господа, вы ещё можете примириться, – сказал Алан Алистер, которого выбрали распорядителем.

– Никогда! – ответил Артур.

– Тогда прошу вас к барьеру.

Противники, Габриэль и Артур, сняли верхнюю одежду и заняли позиции. В рубашках было холодно, но они не замечали этого.

Прозвучал сигнал. Соперники начали сходиться. Артур выстрелил первым. Габриэль сделал ещё пару шагов, затем его ноги подкосились, и он рухнул на землю.

Это был ад, настоящий ад в буквальном смысле слова. Полчища демонов, один ужасней другого обступили Габриэля, распятого звездой в абсолютном НИГДЕ. Не было ни верха, ни низа, ни права, ни лева, ни времени, ни пространства. Вокруг не было ничего, вернее, было НИЧТО, и в этом абсолютном ничто он висел, окружённый демонами, и не способный не то что двигаться, а даже кричать. Демоны острыми, как бритвы, когтями срывали с него кожу. Боли не было, и от этого ужас и непонимание происходящего были ещё сильнее, что в свою очередь делало страдания ещё более невыносимыми. Сорвав кожу, демоны оставили её «проветриваться», а сами занялись плотью Габриэля. Своими когтями-бритвами они начали отрывать огромные куски мяса и бросать их в появившийся из ниоткуда котёл, под которым горел адский огонь. Они были настолько искусны в своём деле, что скоро остались только кости и голова, лишённая кожи и мышц лица. Демоны и сами были довольны своей работой, – это было понятно по ворчанию, которым они обменивались друг с другом, и жутким, нелепым улыбкам, появлявшимся на их свирепых мордах. Разобравшись с телом, демоны занялись головой. Они вырвали Габриэлю язык, который распяли на специальных спицах из черного камня. Затем они вынули глаза и мозг и поместили их в специальную золотую чашу, покрытую руническими письменами. Оставшийся скелет демоны отправили в специальную мельницу, превращающую кости в муку мелкого помола. Спицы, чаша и даже мельница появлялись из ниоткуда, как котёл, по мере необходимости. Закончив с телом, демоны перешли к более тонкой субстанции. При помощи специального инструмента, похожего на кальян, они выкачали из Габриэля его разум и чувства.

Габриэль вдруг понял, что он всё ещё остается самим собой, без тела, без мыслей, без чувств, и это озарение в мгновение ока прогнало весь страх. Лишившись всего того, чего можно было лишиться, он начал с интересом наблюдать за работой демонов.

Первым делом они смешали костную муку с кровью, добавили туда какого-то порошка и замесили тесто, из которого ловко вылепили новый скелет. В череп они вернули мозг вместе с жидкостью, в которой он лежал в золотой чаше, в глазницы вставили обновлённые глаза. После этого они вставили в рот язык, сумевший впитать в себя спицы. Затем они ловко налепили на кости куски мяса, и те мгновенно прирастали к костям и срастались друг с другом. В конце концов, они натянули на тело кожу.

Новое тело оказалось сильней и моложе, что не могло не понравиться Габриэлю.

– Кури, – приказал демон, поднося к губам Габриэля мундштук от кальяна.

Сделав несколько затяжек, Габриэль понял, что полностью вернул себе чувства и разум, только они тоже стали очищенными и более совершенными.

– Это тело позволит тебе отправиться в путешествие, – сказал на прощание руководивший всем этим процессом демон и вытолкнул Габриэля из ничего в царство яркого, белого света, который был словом: ПОСЛАНИЕ.

То, что Габриэль первоначально воспринял как ад, оказалось всего лишь модифицирующей плоть мастерской…

– Всё-таки я умер, – прошептал беззвучно Габриэль. Было тепло, и солнечные лучи приятно согревали душу, или… Тела, по крайней мере, у Габриэля не было. Рядом было море – волны накатывали на берег. Он не мог их видеть, но слышал этот ни с чем не сравнимый шум. Габриэль смотрел в бездонное синее небо, на котором не было ни облачка. Было тихо, но иногда налетал лёгкий ветерок.

«Так, должно быть, выглядит рай», – подумал Габриэль. Он хотел встать, но тела не было, а без тела он вставать не умел. По крайней мере, пока.

– Он очнулся, – произнес рядом приятный женский голос.

– Тебе показалось, – ответил другой, не менее приятный и тоже женский.

– Да говорю же я, очнулся. Смотрите.

В следующее мгновение над ним склонились несколько красивейших женщин. Они все были не похожи друг на друга, все принадлежали к разным расам, и некоторые из них, несмотря на небесную красоту, выглядели экзотически.

– Вы ангелы? – с большим трудом произнес Габриэль.

Разговаривать при отсутствии рта было неудобно и совсем непривычно.

– До ангелов нам далеко, – ответила красавица апельсинового цвета с немного заострёнными кончиками ушей. У неё были красивые, гранитного цвета волосы.

– А разве я не в раю?

– Пока ещё нет, – ответила представительница Азии.

– Тогда почему у меня нет тела?

– Тебя выбросило на берег. Ты был слаб, и мы дали тебе немного чудодейственного бальзама. Это из-за него тебе кажется, что у тебя нет тела, – пояснила «Королева Пантер» совершенно черного цвета. Белыми были только её глаза и зубы.

Они взяли его под руки и помогли встать. С телом было всё в полном порядке. Даже слишком. Тело было сильным и молодым. Габриэль был полностью наг, и божественные создания могли наблюдать, как он ими очарован. Габриэля это почему-то совсем не смущало.

– Пойдём.

Они привели его в большой, просторный дом из белого камня, увитый самыми удивительными растениями. Некоторые из них цвели, и воздух был наполнен смесью ароматов.

В ванной комнате женщины его вымыли в огромной мраморной купальне, какие были во дворцах древнего Рима, натерли его тело целебными маслами и благовониями и уложили на шикарное ложе, застеленное тончайшим бельём. Габриэль сразу же погрузился в глубокий сон.

Утром его разбудила одна из красавиц. Она принесла завтрак – тонкой работы чашу, наполненную кусочками мяса и экзотических овощей, политых фруктовым соусом. Габриэлю никогда не приходилось есть ничего подобного. Было вкусно. Еда буквально таяла во рту.

Запивал он шедевром виноделия, настоящим фруктовым нектаром, достойным стола богов.

– Как я сюда попал? – спросил Габриэль.

Он совершенно не понимал, как оказался на этом острове. Последнее воспоминание было о выстреле Артура. И сразу же остров.

– Тебе должно быть виднее, – ответила девушка.

– Я ничего не помню.

– Это даже к лучшему.

– К лучшему?

– Здесь твои воспоминания были бы только обузой.

– Ты говоришь загадками.

– Естественно. Ты же на острове Тайн, – сказав это, она звонко рассмеялась.

Она достала из шкафа красивую, лёгкую одежду из тончайшего, воздушного материала, который, тем не менее, не был прозрачным, и удобные туфли с острыми, слегка загнутыми носами.

– Я буду ждать тебя за дверью, – сказала она, выходя из комнаты.

Габриэль оделся и тоже вышел из комнаты.

Они спустились вниз, прошли через изящно обставленную гостиную и оказались в огромном зале с круглым столом посредине. Вокруг стола стояло тринадцать кресел. Двенадцать из них предназначалось для красавиц. В тринадцатое сел Габриэль.

– Как ты уже понял, – обратилась к нему одна из женщин, – нас двенадцать, и каждая из нас – представительница своей неповторимой расы. Некоторые давно исчезли с лица Земли, другие ещё не появились. Кроме нас здесь живёт Господин Тайн, но его ты увидеть не сможешь. Это – Остров Тайн, ну а мы – Тайны, и одна из нас принадлежит тебе. Кто? – это ты должен будешь определить до заката. Не позднее, чем солнце коснется своим краем водной глади, ты должен будешь поцеловать одну из нас, но если ты поцелуешь чужую тайну – тебя ждёт смерть.

– А если я никого не поцелую прежде, чем солнце коснётся своим краем водной глади?

– Ты умрёшь, причём далеко не самой приятной смертью.

– Почему-то я так и предполагал.

– Самое главное, доверься интуиции и не бойся ничего. Ты – избранник Пророка, а это значит, что между тобой и Тайной существует сакральная связь.

– Поверь, мы бы тебе помогли, но мы сами не знаем, кто из нас принадлежит тебе.

– Спасибо на добром слове.

Весь день Габриэль внимательно наблюдал за женщинами, пытаясь уловить, кто же из них является его избранницей, но так ни к какому выводу и не пришёл. Вечером его вновь пригласили в зал с круглым столом.

– У тебя осталась последняя минута, – предупредила совершенно золотая женщина, – но я не советую тебе тянуть до последней секунды.

Взгляд Габриэля упал на девушку небольшого роста с зелеными волосами, слегка фиолетовой кожей и чёрными глазами с красными зрачками. Она была прекрасна, несмотря на всю непривычность своего облика.

– Я выбираю тебя, – сказал он.

– Тогда целуй меня немедленно! Твоё время на исходе.

Это был самый прекрасный поцелуй в его жизни. У Габриэля словно выросли крылья, которые унесли его в заоблачную даль.

– Ты справился с задачей, – прошептала тайна и поцеловала его вновь под радостные аплодисменты своих подруг.

Тайны не дали Габриэлю закончить поцелуй. Они подхватили его под руки и, поздравляя с удачным решением задачи, буквально поволокли на морской берег, где уже горел огромный костёр, возле которого на белоснежной скатерти ждала чудесная, просто королевская еда. Вокруг лежали подушки. Тайны бросились занимать места, причём они позаботились о том, чтобы Габриэлю досталось место рядом с его избранницей. Они ели, пили, плясали вокруг костра под музыку, которая, казалось, лилась прямо с небес.

– Пойдём, – прошептала Тайна, уводя Габриэля в дом. В лучах лунного света она была ещё более великолепна. Они вошли в комнату Габриэля, где Тайна без лишних слов начала раздеваться. Габриэль последовал её примеру…

Ночь получилась незабываемой. Габриэль даже не подозревал, что любовь может приносить такое блаженство. Тайна оказалась одновременно искусной и невинной любовницей, и каждое её прикосновение возносило Габриэля на самые вершины наслаждения, с которыми ничто не могло сравниться, даже изощрённые восточные рецепты грёз. Заснули они только на рассвете, а в полдень к ним в комнату ворвались все остальные Тайны.

– Вставайте, лежебоки! – закричали они, – солнце уже прошло половину пути!

Тайны вытащили любовников из постели и, не дав им даже одеться, потащили на морской берег, где уже ждал завтрак – настоящее произведение искусства.

После еды они все вместе отправились купаться в море. Они плавали и загорали до самого вечера.

– Нам надо поговорить, – сказала Тайна, когда они вернулись после ужина в комнату.

– Считай, что я превратился в слух, – ответил не желавший ни о чём думать, кроме любви, Габриэль.

– Сегодня первый и последний день праздника. А с завтрашнего дня тебя ждёт серьёзный труд.

– Давай поговорим об этом завтра.

– Нет, я не могу нарушать правила.

– Хорошо, – согласился Габриэль. Он понимал, что спор отнимет только ещё больше времени, – давай поговорим об этом сейчас.

– С завтрашнего дня ты должен будешь начать усмирять море.

– Я?! Не смеши меня.

– Не забывай, что это далеко не простое место. Здесь всё не случайно, всё символично и всё связано с тобой и твоим посланием.

– Всё равно я не знаю, как усмиряется море.

– Море символизирует состояние твоего ума, который включает и твои чувства. Успокой ум, и море успокоится само по себе.

– Можно подумать, я знаю, как успокаивать ум.

– Ты должен просто сидеть и наблюдать за морем.

– Это сколько угодно.

– А теперь…

Каждое утро, проснувшись, Габриэль уходил к морю. Он садился на берег и наблюдал за морскими волнами. Чуть позже (на острове не было часов) Тайна приносила еду. Они вместе завтракали, затем Габриэль оставался один до самого вечера. Когда солнце садилось за горизонт, он возвращался в дом, ужинал, принимал ванну и окунался в мир любовных ласк.

Так проходили день за днём. Иногда из морской глубины приплывали невиданные чудовища. Они с удивлением рассматривали Габриэля, что-то говорили на своём глубоководном языке и уплывали прочь. Когда надоедало сидеть, Габриэль отправлялся в воду. Он не боялся далеко заплывать, несмотря на морских гостей, один вид которых мог бы заставить любого другого отказаться от водных процедур. Где-то в глубине души Габриэль чувствовал, что они совершенно безопасны.

Габриэль не считал дни. Ему это было не нужно, тем более что в этом месте было всё, кроме часов, а это должно было что-то да означать.

Шли дни, и Габриэль начал терять границу между собой и морем. Разумеется, море оставалось морем, а он – собой, но каждая волна начала порождать такую же волну в его душе и наоборот. Теперь он смог понимать и морских чудовищ, которые раскрывали перед ним тайны морских глубин.

Вскоре он стал одним целым не только с водой, но и с ветром, песком, небом. Габриэль растворился в окружающем его великолепии, и оно растворилось в нём.

– Ты справился с заданием, – сказала ему как-то вечером Тайна.

– Представляешь, я совсем забыл, для чего ходил на берег! – удивился Габриэль.

– Всё правильно. Иногда, чтобы достичь цели, надо отказаться от её достижения.

– Я настолько привык к этому месту, что ни за какие богатства не променяю его ни на что другое.

– Любая привязанность – это рабство, да ты и сам это понимаешь, иначе тебя бы здесь не было.

Габриэль попытался ей возразить, но она его остановила.

– Теперь ты должен будешь создать дорогу устремления, по которой мы сможем перейти на большую землю.

– Как Иисус?

– Он тоже был здесь в своё время.

– И как я должен её создать?

– Сиди и слушай. Когда ты будешь готов, с тобой заговорит Пророк.

– Он прибудет с рекомендательным письмом? Как я узнаю, что это именно он?

– Не переживай, голос Пророка ты не перепутаешь ни с чем.

И вновь были долгие дни созерцания.

Габриэль приходил на берег, устраивался на любимом месте и растворялся в окружающем его мире. Труднее всего было помнить о голосе Пророка. Иногда за целый день Габриэль так ни разу о нём и не вспоминал.

Шли дни…

Габриэль вдруг почувствовал, что что-то в нём, да и в окружающем его мире стало иным, не таким как обычно. Это было неясное, смутное чувство, которое пока что не находило фактического подтверждения.

Так же светило солнце, так же простиралась до горизонта водная гладь…

Это было невероятно! Он вдруг понял, что время больше не движется, что оно остановилось совсем! Габриэль понимал, что такого не может быть и одновременно видел своими глазами. Это сводило его с ума…

Водная гладь тоже изменилась. Внешне она была такой же, но Габриэль ясно увидел проснувшимся в нём внутренним зрением дорогу, которая начиналась у берега и уходила за горизонт. Дорога была неровной. Местами она сужалась настолько, что на ней с трудом помещалась человеческая нога, а местами расширялась до размера городской площади. Она петляла, возвращалась назад, кружилась, но неуклонно вела на берег «большой земли».

– Пойдём, – сказала появившаяся словно из-под земли Тайна, – мы должны успеть, иначе твои друзья (она имела в виду морских зверей) утащат нас к себе на дно.

Чудовища подтвердили её слова.

– Мы должны будем это сделать, такова наша обязанность, – сказали они, – но мы от всей души желаем вам удачи.

Габриэль хотел им что-то ответить, но Тайна его остановила.

– Ты не должен произносить ни слова. Если ты заговоришь или хоть на мгновение отвлечёшься от устремления к Воле Пророка, дорога исчезнет, и мы окажемся на морском дне.

Габриэль молча поднялся на ноги и стал на тропу. Водная гладь слегка проминалась под ногами, но была довольно устойчивой и прочной. Габриэль шёл вперёд, сосредоточив всё своё внимание на дороге. Он даже не думал, следует ли Тайна за ним. Дорога была долгой, и удерживать на ней внимание было чертовски тяжело, намного тяжелее, чем идти.

Практически уже возле противоположного берега Габриэля отвлекла выпрыгнувшая из воды рыбина. Дорога резко исчезла, и он сразу же ушёл под воду, правда, не глубоко. Воды было по грудь, а под ногами было твердое песчаное дно.

– Быстрее! – закричала Тайна.

Со всех сторон к ним ринулись морские чудовища. Из последних сил Габриэль бросился к берегу, не забывая следить, не отстаёт ли Тайна. Выбравшись, они, совершенно обессилев, рухнули на берег.

Они лежали на горячем песке и жадно хватали ртом воздух, напоминая собой выброшенных на берег морских рыбин. Габриэль был настолько уставшим, что казалось, будто он в жизни больше не сможет сделать ни одного шага. Во рту он чувствовал привкус крови, в боку болело, а перед глазами плавали чёрные «мухи». Он был на грани обморока. Тайна тоже была уставшей, но не настолько, к тому же ей не приходилось сосредоточиваться на дороге.

– Веди себя спокойно и ни во что не вмешивайся, – сказала она Габриэлю, который и при желании не смог бы никуда вмешаться.

– Что случилось? – превозмогая усталость, спросил он.

– У нас гости.

К ним приближались стражники: трое грозного вида арабов с кривыми саблями в руках.

– Мы прибыли с острова Тайн с посланием для вашего господина Хусейна, – сказала Тайна ещё до того, как стражники открыли рот.

Судя по тому эффекту, что произвели на стражников её слова, здесь очень уважительно относились к островитянам. Стражники убрали сабли, а старший поприветствовал Тайну вежливым поклоном.

– Надеюсь, вы согласитесь проследовать с нами к господину? – спросил он.

– Если бы вы не сделали своего предложения, я сама попросила бы вас об этом, – ответила Тайна.

– В таком случае прошу вас следовать за нами.

– Боюсь, мой спутник слишком устал для этого.

– Думаю, мы сможем ему помочь восстановить силы.

Разговор вёлся на арабском языке, его Габриэль, разумеется, не знал, но каким-то чудом он понимал, о чём шла речь.

– Вот, сударь, выпейте немного, – стражник протянул Габриэлю флягу, сделанную из какого-то плода.

Вода была немного сладковатой, и каждый глоток словно бы отправлял в мозг волну холодной свежести.

– Благодарю вас, сударь, – сказал Габриэль, возвращая флягу.

– А это разжуйте и положите под язык, – стражник достал из небольшого мешочка, привязанного к поясу, несколько зеленых листьев.

– Благодарю вас.

Листья оказались горькими, а от их сока занемело во рту. Однако буквально через пару минут Габриэль стал свежим как огурчик, и они отправились в путь.

Вскоре Габриэль в полной мере испытал чудесное действие листьев. В голове прояснилось, как никогда. Мир вокруг стал намного красивее и ярче, а тело наполнилось силой и бодростью. Хотелось петь и плясать. Если бы у него была такая возможность, он бы помчался бегом.

– Сильно не усердствуй, – предупредила его Тайна. – Ло (так назывались листья) не даёт тебе силы, а только берёт их у тебя же взаймы. После неё ты не чувствуешь усталости и можешь бежать до тех пор, пока не рухнешь и не умрёшь.

Дорога заняла примерно час. Город, который всё это время был виден на горизонте, выглядел настоящим оазисом среди безжизненных песчаных просторов. Он расположился на берегу моря у самого устья широкой, чистой реки. Город был окружён высокой крепостной стеной, скорее, служившей символом величия, чем средством защиты от нападения врагов. У огромных городских ворот из красного дерева, обитых листовым золотом с орнаментом из слоновой кости, стояли стражники в дорогих, красивых одеждах.

Начальник патруля обменялся с дежурным хранителем ворот несколькими словами, после чего обратился к Тайне:

– Дальше вами займётся городская стража, мы же не должны появляться в городе во время дежурства.

– Благодарю вас, господа, вы были на высоте, – она одарила их лучезарной улыбкой. Польщённые стражники низко ей поклонились.

– Простите, господа, но нам строго-настрого запрещено пускать посторонних за эти ворота, – сказал, как бы извиняясь, страж ворот. – Скороход уже побежал предупредить начальника городской стражи, и скоро сюда придет городской патруль, который проводит вас в замок Хусейна. Таков закон, и я не смею ему противиться.

– Разумеется, – ответила ему Тайна.

– Но вы можете располагать мной в рамках закона, – поспешно добавил он.

– Вы очень любезны, сударь.

– А почему они называют своего господина по имени? – спросил Габриэль, которому и в голову не могло прийти, что так можно обращаться к своему государю.

– Потому что здесь так принято. Хусейн – это Хусейн. Он единственный бог на земле для своих подданных, тогда как все титулы и уважительные обращения существуют для людей. Кстати, не вздумай о нём говорить иначе, как о Хусейне.

Появился патруль во главе с самим начальником стражи, который, торжественно поприветствовав гостей, любезно поинтересовался о цели их визита.

– Мы пришли с посланием Господина Тайн, – ответила Тайна.

– Большая честь для меня разговаривать со столь высокими гостями, но позвольте спросить, у вас есть письменное послание или верительные грамоты?

– Господин Тайн не признаёт написанных слов.

– Разумеется, госпожа, прошу вас в наш совершенный город.

За воротами был настоящий райский сад. Среди экзотических с точки зрения Габриэля цветов и деревьев свободно бродили дикие животные. Всюду были фонтаны. Дома бедняков выглядели богаче жилищ шотландских богачей, а богачи жили во дворцах, не снившихся даже английской аристократии.

Гостей усадили на спины чудных горбатых зверей с не менее странным, чем внешний вид, названием: верблюд. Впереди ехал сам начальник городской стражи, а позади следовал почётный эскорт.

– Тебе не кажется, что нас здесь приняли за настоящих послов? – незаметно спросил Габриэль у Тайны.

– А мы и есть настоящие послы, – спокойно ответила она, – иначе нас бы убили прямо на берегу.

Дворец Хусейна поражал роскошью. По сравнению с ним жилище короля-Солнца показалось бы жалкой лачугой. У ворот, выкованных из чистого золота с гербом из крупных рубинов, стояли боевые носороги, чей вид привёл Габриэля в священный трепет. Именно эти могучие звери, посаженные на цепь, стали для него символом величия тех, в чьи владения они так бесцеремонно вторглись.

От самых ворот до дворцовых покоев тянулась ковровая дорожка, сотканная настоящими мастерами своего дела. По обе стороны от неё стояли гвардейцы с пиками, инкрустированными драгоценными камнями. При появлении гостей они встали по стойке смирно и взяли оружие на караул.

Встречал гостей Главный министр Хусейна, который был сама любезность.

– Для нас большая честь встречать столь высоких гостей, – сказал он после необходимого по протоколу количества поклонов и комплиментов.

Высоких гостей проводили во дворец, где им выделили самые лучшие покои, разумеется, после покоев Хусейна и его жены. Дворец был разделен на мужскую и женскую половины, поэтому Габриэля поместили далеко от Тайны. К нему приставили двенадцать слуг, которые помогли Габриэлю привести себя в порядок.

– Хусейн просит вас сделать ему одолжение, приняв в дар вот эти одежды, господин, – сказал слуга, открывая шкаф с дорогими нарядами. Разумеется, Габриэль не смог отказать Хусейну в этом одолжении. Все вещи были словно сшиты прямо по его меркам.

– Хусейн просит вас отобедать вместе с ним, господин.

– Передай, что я с удовольствием приму его предложение, – ответил Габриэль.

Стол был накрыт в саду в тени могучих деревьев, упиравшихся своими верхушками в небо. Он ломился от удивительных яств, большинство из которых Габриэлю никогда не приходилось видеть. За столом были только сам Хусейн, его жена Алибат, Габриэль и Тайна.

Хусейн был высоким, хорошо сложенным мужчиной лет сорока. У него было умное породистое лицо, которое украшала густая чёрная борода. Габриэль сразу же обратил внимание на его большие, проницательные глаза мудреца или даже пророка. Вёл он себя просто, но с достоинством и тем особым величием, с каким можно только появиться на свет.

Алибат была миниатюрной двадцатилетней красавицей с длинными чёрными волосами, идеальной фигурой и прекрасным лицом. Она была похожа на китаянку или японку и была самим очарованием.

Во время обеда разговаривали о поэзии, каллиграфии, музыке и лошадях. Хозяева говорили на местной разновидности арабского языка, Тайна на своём, не похожем ни на какой другой, островном языке, а Габриэль по-английски, но это не мешало им прекрасно понимать друг друга. Объяснения этому не было, но после прогулок по воде, остановки времени и разговора с чудовищами Габриэль уже ничему не удивлялся.

– А теперь прошу нас извинить, – сказал Хусейн, вставая из-за стола.

– Желаете осмотреть сад? – спросила Габриэля Алибат, когда Хусейн с Тайной удалились.

– С огромным удовольствием, – ответил Габриэль.

– Тогда предлагаю вам начать с моего розария.

– Очень милое предложение. Обожаю розы…

Они довольно долго бродили по саду. Габриэль с удовольствием слушал Алибат, которая оказалась хорошей рассказчицей, что совершенно не мешало ей следить за тем, чтобы разговор не превращался в монолог. Она с огромным интересом слушала рассказ Габриэля о Шотландии – стране, о существовании которой она даже не знала.

Взамен она ярко, с юмором рассказывала о жизни города.

Габриэль совершенно забыл о времени. Наверно, он целую вечность мог бы вот так гулять рядом с этой удивительной женщиной, чьей красотой и умом он любовался во время прогулки.

Алибат конечно же видела, какое впечатление производит на Габриэля, и более того, каким-то известным только некоторым женщинам способом смогла показать, что не станет возражать против его повышенного внимания. Она ни взглядом, ни жестом, ни улыбкой не намекнула на это, однако Габриэль сумел понять, что его приглашают к более смелым действиям.

Неприступная с виду крепость обещала сдаться после умелой осады, и это было более чем заманчиво, однако внутренний голос заставил Габриэля повременить с объявлением войны.

– Я вас наверно утомила? – спросила Алибат после продолжительной прогулки.

– Нисколько. Я даже не заметил, как пролетело время.

– Вы очень любезны, граф Габриэль, но это не значит, что следует злоупотреблять вашей любезностью, – очаровательно улыбаясь, ответила ему Алибат.

Тайна была у Габриэля в комнате: она дремала в одежде на кровати. Рядом лежала какая-то книга.

– Долго же ты бродил, – сказала она, когда Габриэль разбудил её нежным поцелуем.

– У меня был урок садоводства.

– Я вижу, она уже вскружила тебе голову.

– Не болтай глупости.

– Нас пригласили погостить несколько дней. Таков обычай гостеприимства у этих людей.

– Думаю, это великолепно.

– Она тебе понравилась? Скажи честно.

– Ты ревнуешь?

– Дурачок.

– А, по-моему, ты ревнуешь.

– Будь осторожен. Здесь у каждой травинки есть глаза и уши. Ты меня понял?

– Перестань, я ещё не настолько выжил из ума, чтобы соблазнять жену повелителя в его же доме.

– Надеюсь, что так. Здесь к этому относятся очень строго.

– Главное, чтобы моя любовь к тебе не противоречила местным законам, – прошептал Габриэль ей на ухо. Он начал медленно раздевать её, целуя освобождающееся от одежды тело.

Несколько дней растянулись на несколько недель. Хусейн делал всё, чтобы поразить роскошью и великолепием своих гостей. По вечерам давались балы в духе прошлых эпох. Несколько раз устраивалась охота. Особенно поразила Габриэля охота на носорога, против которого выступила дюжина молодых парней, вооружённых только прочными сетями – животное надо было взять живым. Зрелище получилось очень захватывающим. Охотники демонстрировали чудеса ловкости и бесстрашия, и вскоре зверь был опутан сетью.

– Что вы с ним собираетесь делать? – спросил Габриэль Хусейна.

– Отпущу после того, как охотники преподнесут мне его в дар.

– Отпустите? – удивился Габриэль.

– Мы не варвары, чтобы убивать от нечего делать.

– Но разве не убийство является целью любой охоты?

– Охота – это сражение, иногда поединок, целью которого служит демонстрация ловкости, силы и силы духа. Страсть убивать – удел недостойных.

Габриэль не стал с ним спорить, несмотря на то, что совершенно не понимал этой философии.

В другой раз организаторы развлечений устроили птичий бой, во время которого две птичьи стаи сошлись в небе в настоящем воздушном сражении.

Было даже подводное путешествие в специальном морском колоколе, сделанном из толстого, прозрачного стекла. Колокол был спущен с большой лодки к самому морскому дну, а воздух подавался через специальный шланг.

И всюду рядом с Габриэлем была великолепная Алибат, чьи красота, грация и ум сводили его с ума. Ни Тайна, ни Хусейн, казалось, не замечали тех отношений, что развивались между Габриэлем и женой Хусейна.

– А что, разве кто-то не будет обедать? – удивлённо спросил Габриэль.

Вместо четырёх на столе было только три прибора.

– Алибат (её тоже называли только по имени) приказала подать ей обед в комнату, – ответил слуга.

Появился Хусейн с Тайной, которую он вел под руку, рассказывая ей, судя по его улыбке и её смеху, что-то пикантное и одновременно весёлое.

Хусейн совершенно не был похож на надменных и чопорных правителей. Он терпеть не мог лести и славословий в свой адрес, одевался намного проще своих вельмож, вёл относительно простой образ жизни, а в общении держался на равных с любым собеседником.

«Алмаз имеет цену благодаря своей внутренней природе, – любил повторять он, – и в этом достойный человек похож на драгоценный камень. Ничтожеству же свойственно окружать себя лестью и искусственным блеском мишуры, чтобы хоть как-то скрыть собственную никчемность. Однако вся эта ненужная пышность делает его похожим на обычный придорожный булыжник в массивной дорогой оправе».

– Вашей супруги сегодня не будет с нами? – спросил Габриэль после того, как все обменялись приветствиями.

– У неё разболелась голова.

– Надеюсь, ваши доктора так же искусны, как и повар.

– Кто знает. Когда пациент выздоравливает, они приписывают это себе, когда же он помирает, – обвиняют во всём природу.

Габриэлю вдруг стало грустно. Без Алибат весь мир вокруг был пустым и совершенно серым. Дождавшись, когда, наконец, обед подошёл к концу, Габриэль отправился к себе в комнату. Каково же было его удивление, когда в своей кровати он увидел Алибат.

– Вы? – удивился Габриэль, увидев её лежащей поверх одеяла. На ней был халат из полупрозрачного материала, который подобно намеку или недоговорённости открывал, прикрывая, её прекрасное тело.

Сердце Габриэля забилось так, словно оно хотело разбиться о рёбра. Габриэль почувствовал себя пьяным от нахлынувших чувств.

– Иди ко мне, – нежно произнесла Алибат, – я жду.

«Будь осторожен. Здесь у каждой травинки есть глаза и уши», – вспомнил он слова Тайны, которые струёй нашатыря ударили ему в голову.

Он вдруг словно увидел со стороны всех участников этого действия, увидел себя, Алибат, Хусейна, Тайну… увидел место каждого участника представления на импровизированной сцене, заглянул в текст пьесы… Габриэль увидел, как все старательно не замечали их флирт, подобно тому, как на сцене не замечают театральный шёпот. Как он мог не видеть этого до сих пор! Поистине, страсть закрывает глаза! Он вдруг понял, что это спектакль, инсценировка, которая, тем не менее, имела огромное значение в его дальнейшей судьбе.

– Иди же, или я тебе не нравлюсь? – спросила Алибат, принимая одну из тех все ещё приличных и одновременно несколько бесстыдных поз, которые сводят мужчин с ума.

Габриэль вспомнил библейскую историю про Иосифа и жену фараона. Тот тоже рискнул сказать «нет», правда, в Библии почему-то отсутствуют истории о том, кто сказал бы на его месте «да».

– Я не могу, – пробормотал вдруг охрипшим голосом Габриэль.

– Ты не можешь ко мне подойти? – удивилась она. Алибат явно не ожидала услышать такой ответ.

– Вы мне нравитесь, и даже больше, я очарован вами, влюблён, заворожён, заколдован. День и ночь я думаю только о вас. Я преклоняюсь пред вами настолько, что готов целовать следы ваших ног, но я не могу поступить так в доме человека, который принял меня как друга, который доверял мне и продолжает доверять.

– Никто ещё не смел мне отказывать.

– Увы, сударыня, я не смею сказать вам «да».

– Ты боишься гнева моего мужа?

– Я не из тех, кого останавливает страх. Иначе меня бы здесь не было. Вы – божество, а я – простой смертный, который смиренно склоняется к вашим ногам.

– И, тем не менее, отказывается от того, о чём боялся даже мечтать все эти дни. Признайся, ты ведь мечтал обладать мною.

– Да. Я мечтал, и буду долго ещё сожалеть о своём решении, но поступить иначе я всё равно не смогу. Простите, сударыня…

– Ладно, граф, будем считать, что между нами не было этого разговора.

Алибат вышла из комнаты, а Габриэль рухнул на кровать. Он готов был себя убить.

– Ты правильно поступил, – сказала, входя, Тайна. – Если бы ты попытался к ней прикоснуться, то был бы уже мёртв.

– Ты знала, и ты продолжала меня обманывать?

– Ты должен пройти испытания, и это было одно из них. Пойми, при всём моём желании тебе помочь, я не могу нарушать правила.

– Оставь меня одного!

– Как пожелаешь.

Весь день Габриэль пролежал на кровати и даже не стал раздеваться на ночь. Он переживал боль от потери Алибат – женщины, которая никогда бы не принадлежала ему. Он понимал, что смешон в своём оплакивании того, чего никогда не было и не могло случиться ни при каких обстоятельствах, но ничего не мог с собой сделать.

Он готов был отдать всё, чтобы Алибат была с ним. Отдать всё… Но что он мог отдать в обмен на обладание этой женщиной?! Габриэль лежал, глядя в потолок. Он чувствовал себя мертвецом в живом теле.

Было далеко за полночь, когда в его комнату тихонько вошла Алибат.

– Вы?! – удивился Габриэль, – зачем вы здесь?

– Тише. Нас никто не должен услышать. Если муж узнает, что этой ночью я была здесь, мне конец. Я пришла вас предупредить. Мой муж не из тех, кто легко расстаётся с тайнами.

– И что?

– Он собирается вас убить, чтобы единолично владеть вашей Тайной.

– Но это невозможно. Тайна – это не вещь.

– Скажите об этом ему, если хотите.

– Разумно, чёрт побери.

– Вам срочно надо бежать. Я помогу вам выбраться из дворца, и да поможет вам бог.

Вошла Тайна.

– Ты готов? – спросила она.

– Вполне.

Алибат нажала рукой на узор на стене, и в полу открылся люк. Они спустились вниз по крутой винтовой лестнице. Было темно и сыро. Пахло плесенью и чем-то кислым.

– Старайтесь не шуметь, – предупредила Алибат.

Они целую вечность шли через вязкую, липучую тьму, которая, казалось, оставляла след на одежде, лицах и волосах, шли молча, на цыпочках, стараясь не поднимать шум, шли мимо пищащих от удивления крыс, не особо, впрочем, обращавших внимания на незваных гостей.

На поверхность они выбрались уже за городской стеной. Там их ждали навьюченные верблюды.

– Вот и всё, – сказала Алибат, – прощайте.

– Почему вы отпускаете нас? – спросил вдруг Габриэль.

Ответом послужил горячий поцелуй.

– Поезжайте, пока я не вызвала стражу, – приказала она.

– Прощайте.

Вскочив на верблюдов, они, не оглядываясь, помчались вперёд. Тайна ориентировалась в пустыне, как в собственной гостиной, а листья ло позволяли животным мчаться без отдыха. Уже на рассвете, когда солнечные лучи осветили восточную часть неба, Тайна остановила верблюдов.

– Привал, – сказала она, – животные должны отдохнуть.

– Нам тоже неплохо бы отдохнуть, – заметил уставший от ночной гонки Габриэль.

– Нам лучше размять ноги, а заодно и проверить гостинцы, которыми нас одарила Алибат.

Кроме воды, листьев ло и сушёных фруктов, даже в малых количествах утолявших голод (поэтому они были незаменимы во время длительных путешествий), беглецы обнаружили прекрасную, усыпанную дорогими камнями саблю и два кинжала работы искусных оружейников.

– Похоже, ты ей понравился на самом деле, – заметила Тайна, осматривая оружие.

– Давай не будем об этом.

Тайна внимательно посмотрела в глаза Габриэля. Ничего не сказав, она только покачала головой.

– Я… – начал, было, он, но она его остановила:

– Прибереги силы для дороги, – бросила ему она.

После этих слов наступило молчание.

Примерно после часа отдыха Тайна дала верблюдам по порции листьев ло.

– Тебе тоже следовало бы угоститься, – сказала она Габриэлю, – следующий привал буде только на закате.

– А ты?

– Я не нуждаюсь в этом.

– Тогда и я обойдусь.

– Ты забываешь, что я – Тайна, а ты – человек.

– Хорошо, – сказал Габриэль, кладя в рот несколько листьев.

– Поехали.

Следующий короткий привал, как и обещала Тайна, был на закате. Он длился чуть дольше – верблюды сильно устали, а идти по пустыне пешком было небезопасно. Беглецы съели немного фруктов, выпили по несколько глотков воды и снова отправились в путь.

Утром они подъехали к стене тумана. Туман стоял от горизонта до горизонта идеально ровной стеной, которая поднималась вверх до самого неба. Граница тумана была настолько идеальной, словно его сдерживала невидимая, прозрачная стена.

– Приехали, – сказала Тайна, отпуская верблюдов, – дальше пойдём пешком.

Прежде чем отпустить животных, она отдала им остатки листьев ло.

– Тебе они больше не понадобятся, – сказала она Габриэлю, – а животным ещё предстоит возвращение домой. Путь через туман хоть и недалёк, но очень труден. Иди за мной и не отставай. Главное, не теряй меня из виду, иначе навсегда потеряешься в тумане.

Сказав это, Тайна вошла в туман. Габриэль шёл следом. Ему с большим трудом удавалось следовать за Тайной. С каждым шагом его тело наливалось свинцом. Оно становилось всё тяжелее и тяжелее, и каждый следующий шаг давался намного трудней, чем предыдущий. Туман мешал дышать, он был тяжелый и вызывал кашель. К тому же появилось нервное беспокойство, которое легко могло перерасти в панику. Причём стоило Габриэлю хоть на секунду отвлечься от Тайны, как её начинал застилать плотный туман. Приходилось идти, повторяя как молитву её имя, а Тайна легко шла впереди, словно это была воскресная прогулка в парке.

Наконец, полоса тумана закончилась. Силы тоже иссякли, и Габриэль рухнул на землю.

– Ты молодец, – сказала ему Тайна, – выдержал. Здесь уже можно отдохнуть как следует.

Когда Габриэль немного пришёл в себя, Тайна дала ему воды и покормила фруктами.

– У тебя не осталось ло? – спросил он.

– Трава сделала своё дело, и нам она больше не нужна.

– Боюсь, без неё я не смогу встать.

– Сможешь. К тому же у нас есть время. Постарайся заснуть.

– Здесь может быть опасно. Надо развести костёр. Хотя нет, огонь может отпугнуть зверей, но привлечь людей, да и из чего мы будем его разводить?..

– Успокойся. Здесь нет ни людей, ни животных, ночи теплые, так что спи.

Габриэль проснулся около полудня. Вокруг была жёлтая пустыня с небольшими песчаными дюнами. Ветра, как и жары, не было. В грязно-жёлтом небе лениво висели серые облака. Они казались неподвижными. Горизонт закрывала серо-жёлтая дымка.

– А куда делся туман? – спросил Габриэль. Он прекрасно помнил, что они остановились сразу же за стеной тумана.

– Туман навсегда остался в том мире. Здесь его нет. Эта дорога только в одну сторону, милый. Мы либо пройдем по ней до конца, либо погибнем. Третьего не дано.

– Очень мило.

– Думаю, ты уже сможешь идти.

– Вполне. Но сначала я бы немного поел.

– Держи, – Тайна дала ему несколько фруктов и флягу с водой.

– Вот теперь я готов, – сказал Габриэль, поднимаясь на ноги.

Вскоре он заметил на горизонте тёмную точку, которая, без сомнения, приближалась к ним достаточно быстро.

– Ты не знаешь, что бы это могло быть? – спросил он.

– Знаю, – спокойно ответила она, – это твой демон.

– Кто? – Габриэль не поверил своим ушам.

– Твой демон.

– Ты так говоришь, словно это почтальон или молочница. К тому же вчера ты сказала, что здесь безопасно.

– Речь шла о людях или зверях, а демон – не то, и не другое.

– Какой он? Злобный?

– Не знаю. Это ведь твой демон.

– Как он выглядит, ты хоть знаешь?

– Как большой, сильный зверь.

– И какого чёрта ему от нас надо?

– Он ищет встречи с тобой.

– Как ты думаешь, он нас заметил?

– Он чувствует тебя и будет преследовать до самого конца. Встреча с демоном – очередное твоё испытание.

Демон не заставил себя долго ждать. Это было что-то среднее между медведем и волком. Он передвигался на задних лапах, имел огромные когти и клыки, был выше Габриэля на голову. Огромный размер, тем не менее, не мешал ему быть удивительно проворным.

Демон остановился в нескольких шагах от Габриэля, замахал лапами и зарычал. От этого звука у Габриэля мороз пошёл по спине. Издав какой-то совершенно дикий вопль, Габриэль бросился на демона. Тот легко уклонился от удара сабли и выбил оружие из руки Габриэля, который умудрился все-таки несильно задеть демона кинжалом. Отпрыгнув, Габриэль выхватил из-за пояса второй кинжал. Что ж, два кинжала против клыков и когтей. Демон вновь зарычал и замахал лапами.

– Я что, должен за тобой бегать?! – закричал Габриэль.

Расставив лапы, демон медленно пошел на Габриэля. Открытая грудь была слишком хорошей приманкой. Скорее всего, таким образом демон хотел обмануть противника.

– А вот хрен тебе! – закричал Габриэль, втыкая кинжал в ногу демона.

Заревев от боли, тот с силой оттолкнул Габриэля, на правом плече которого появилось несколько глубоких царапин. Без сомнения демон легко мог бы его убить, но почему-то не стал этого делать. Ушибленная рука не хотела работать, но демон, к счастью, потерял свою подвижность. Отскочив от Габриэля, он сел на песок и зарычал. На его звериных глазах появились слёзы.

– Какая же я скотина! – осенило вдруг Габриэля, который по-новому увидел встречу с демоном.

Конечно же, тот не собирался на него нападать. Он всячески открывал свою грудь, демонстрируя, что пришёл с миром, а страшное рычание совсем не было страшным. Страшным было воображение Габриэля, заставившее его накинуться с оружием на это необычное, но совершенно миролюбивое существо, которое плакало, сидя на песке, больше от обиды, чем от боли.

Габриэлю стало жаль демона до слез.

– Стой, – сказал он демону, отбрасывая кинжал, – давай поговорим.

Тот, казалось, только и этого ждал.

Оскалив пасть, он зарычал. Ещё несколько мгновений назад эта гримаса заставила бы похолодеть в жилах кровь, но теперь Габриэль ясно видел, что это улыбка.

– Кто ты и чего хочешь? – спросил Габриэль.

Зверь зарычал, и Габриэль понял, что это часть его души, которая была потеряна, забыта в этих песках. Демону было жутко и одиноко здесь одному, а, узнав своего хозяина, он радостно бросился к нему навстречу. Габриэль же совершенно без причины набросился на него с оружием.

– Прости меня, – срывающимся голосом попросил Габриэль, – я думал, ты хочешь меня убить. Я испугался тебя и из-за страха чуть не сделал нечто непоправимое.

Демон снова зарычал. На этот раз он сообщил, что мечтает слиться с Габриэлем в единое целое, заняв полагающееся место в его душе.

– Я не знаю, как это сделать.

– Обними его, – сказала Тайна, – и просто позволь ему войти.

Впустив демона, Габриэль ощутил не ведомые ранее силу и мощь. Но кроме этого было ещё новое понимание и нежность ко всему вокруг…

– Демон – это твоя естественная природа, – пояснила Тайна, когда трансформация была завершена. – Когда-то давно люди обладали ею, но потом, испугавшись, они прогнали её прочь, сюда, в этот мир бесконечной пустыни.

– Ты всегда оставляешь рассказ на потом? – недовольно проворчал Габриэль.

– Я не могу влиять на исход испытания.

– А что бы было, если бы я его убил?

– Хуже было бы, если бы ты побежал, – ответила Тайна, – нам пора.

Вскоре перед путешественниками появилась высокая, до самого неба, каменная стена, похожая размерами и идеальной формой на стену тумана. Монолитная гранитная глыба простиралась от горизонта до горизонта, уходя вверх до самого неба.

– Где-то здесь должна быть дверь, – сказала Тайна.

Она пошла вдоль стены, держась за неё рукой. Метров через десять рука легко вошла в камень.

– Это здесь.

Габриэль не верил своим глазам. Перед ним был такой же монолитный камень, как и повсюду. Он попытался дотронуться до стены, но рука свободно прошла сквозь камень.

– Успокойся, ты принимаешь видимость за реальность. Пойдём.

Тайна взяла его за руку и буквально втянула в каменную пустоту.

Было темно. Пахло пылью и сыростью. Пол в тоннеле был ровным и тоже, скорее всего, гранитным. Идти по нему было легко.

– Иди за мной, – сказала Тайна, – можешь держаться за стену.

– Здесь нет никаких сюрпризов? – спросил Габриэль, наученный горьким опытом.

– Совершенно. Разве что ты упадёшь на ровном месте или расквасишь о стену нос.

– Об этом можешь не волноваться.

– А я и не волнуюсь. Твой нос – это не мой нос.

Габриэлю казалось, что всю дорогу за ними кто-то наблюдает с явным интересом. Временами он слышал за спиной то приближающиеся, то удаляющиеся шаги. Какое-то время он пытался этого не замечать, но, не выдержав, громко спросил:

– Тебе не кажется, что здесь кто-то есть?

– Не бойся, они не причинят тебе вреда. Особенно если ты не будешь так громко кричать.

– Они?!

– А ты думал, что никто не захочет жить в столь удобном месте?

Габриэль инстинктивно прибавил шагу.

Пещера закончилась так же внезапно, как и началась. Яркий до боли свет ударил по глазам. Габриэль вскрикнул, зажмурился, закрыл руками глаза, обо что-то споткнулся и полетел на землю, что называется, со всех четырёх. Потребовалось несколько минут, чтобы открыть глаза. Каменной стены, как и предполагалось, нигде не было видно. Над головой в безоблачном небе ярко светило огромное белое солнце, а под ногами был лёгкий, пористый камень, который лежал волнами. Казалось, что, словно под взглядом Горгоны, море застыло в один момент, превратившись в камень. Вокруг не было ни растений, ни животных, ни птиц, но этот мир совершенно не выглядел мёртвым. Здесь было живым всё: и это яркое, совершенно неземное солнце, и воздух, и небо, и даже каменное море.

– На Земле нет таких мест! – удивлённо воскликнул Габриэль.

– На той Земле, что ты знаешь, – точно, – ответила Тайна и рассмеялась.

– Где мы?

– Боюсь, что я не смогу тебе этого объяснить.

– Лучше бы ты этого не говорила.

– Самое главное не ешь здесь ничего и не пей, иначе ты навсегда потеряешь себя среди этих просторов.

– Ты предлагаешь мне умереть от голода?

– О голоде ты и не вспомнишь.

И точно, ни есть, ни пить совершенно не хотелось. До самого вечера путешественники шли вперёд, ни разу не останавливаясь на отдых.

Тем временем солнце село за горизонт, погрузив весь этот мир в непроглядную, абсолютную тьму. Несмотря на совершенно ясное небо, в нём не вспыхнуло ни одной звезды.

– А теперь приготовься, – сказала Тайна минут через пять.

– Что ты ещё приготовила для меня? Признавайся.

– Смотри.

В небе появилось новое солнце. Огромное, серебристое, оно закрывало собой половину неба. Тело стало настолько лёгким, что, казалось, ещё немного, и оно взлетит в небо. Несмотря на его грандиозный размер и невероятную близость, светило это новое солнце мягким, серебристым светом, который опьянял Габриэля. Его переполняло ни с чем не сравнимое блаженство. Сбросив с себя всю одежду, он принялся носиться как ненормальный, поминутно пускаясь в совершенно дикий пляс. Только после того, как солнце скрылось за горизонтом, уступив небо своему собрату, Габриэль пришёл в себя.

«Ночное» буйство полностью лишило его сил, и он безвольно рухнул на камень, не имея сил даже одеться. Он лежал, не меняя позы, до тех пор, пока в небе не появилось вновь огромное серебристое светило. Едва его свет попал на Габриэля, как тот вновь вскочил на ноги и начал свою безумную пляску.

– Нам нельзя больше здесь оставаться, – сказала Тайна, когда вновь начался «день», и Габриэль рухнул без сил на землю.

– Дай отдохнуть. Я не могу даже пошевелиться.

– Ты не сможешь шевелиться до самой смены светил, а потом вновь станешь носиться с дикими криками и пеной у рта. И с каждым днём будет только хуже.

– Я не могу.

– Тогда оставайся. Я пошла.

Тайна действительно пошла прочь от Габриэля.

– Подожди! – закричал он, – я с тобой.

– Тогда пошевеливайся. У нас не осталось времени.

Собрав в кулак всю свою волю, Габриэль поднялся с земли. Он думал, что не сможет сделать ни шагу, но как только он оказался на ногах, силы частично вернулись к нему. Одевшись, Габриэль пошёл вслед за Тайной.

– Обвяжи голову одеждой, – сказала Тайна, когда белое солнце начало клониться к горизонту, – если хоть один серебристый луч попадет тебе на голову, ты навсегда сойдёшь с ума.

– Ты не поможешь мне?

– Помогу, но только если ты попросишь. Таковы правила.

– Я прошу.

Тайна настолько тщательно замотала голову Габриэля, что ему было тяжело дышать.

– Главное, не сорви повязку, – предупредила его Тайна.

– Может, ты свяжешь мне руки?

– Нет, ты сам должен справиться с наваждением.

Когда серебристое солнце поднялось в небо, для Габриэля начался ад. Он был как в лихорадке. Его трясло, болела каждая клеточка его тела. На душе было так гадко, что хотелось покончить с собой, но страшнее всего было непреодолимое желание сорвать одежду и взглянуть на серебристое великолепие пусть даже в последний раз в жизни.

Когда Тайна сняла с его головы одежду, Габриэль заплакал.

– Одевайся, и идем, – строго сказала она, – следующую ночь в этом мире ты не переживёшь.

Несмотря на все те мучения, что Габриэль испытал ночью, он чувствовал себя значительно лучше.

– Пришли, – сказала Тайна, когда под ногами появилась сухая трава, – падай.

Габриэль не заставил себя упрашивать. Невыносимо хотелось есть и пить.

– Держи, – Тайна протянула ему несколько фруктов и флягу.

Закончив трапезу, Габриэль провалился в глубокое забытье.

Они отдыхали около суток. Габриэль никогда не думал, что может испытывать такое счастье при виде муравья или кузнечика, а сухая трава под ногами была для него дороже любого сокровища.

Утром, позавтракав, они отправились в путь. Нейтральная полоса, как назвала этот участок привычной для Габриэля действительности Тайна, была не широкой, километра два ширины. Не прошло и получаса, как путешественники остановились перед обрывом. Внизу клубился белый дым или туман. Он был настолько густым, что казался жидким.

– Нам туда, – весело сказала Тайна, указывая на обрыв.

– Но как мы туда спустимся? Здесь совершенно отвесная скала, а у нас нет даже веревки, тем более что неизвестно, какой глубины эта пропасть.

– Она бездонная.

– Тем более.

– Ты, как всегда, всё усложняешь.

– Да? Тогда объясни мне, как мы туда спустимся.

– Вот так, – сказала Тайна, прыгая вниз с обрыва.

У Габриэля внутри всё оборвалось.

– Дьявол! – Выругался он.

Прыгать с обрыва в белую бездонную пропасть! От одной только мысли об этом Габриэль покрылся холодным потом. Но жестокая правда заключалась в том, что единственной альтернативой была смерть от жажды и голода на этой узкой полосе сухой травы. С другой стороны, Тайна не была похожа на самоубийцу.

Делать было нечего, и после долгих колебаний Габриэль закрыл глаза и шагнул с обрыва в неизвестность.

Габриэль открыл глаза. Вокруг был мир красного ужаса. Не было ни неба, ни солнца, ни звезд. Только чернота вверху и пылающие тёмно-красным пламенем скалы внизу. Огонь был повсюду, но он не обжигал. В многочисленных пещерах, которые смотрелись как чёрные раны, прятались обитатели этого мира. Они с любопытством разглядывали Габриэля, отпуская в его адрес шуточки, используя для этого высокий, почти ультразвуковой писк.

Габриэля накрыла волна настоящего, неконтролируемого ужаса.

– Куда ты меня притащила?! – закричал он на Тайну, заранее зная ответ.

– Вы называете это место адом и рассказываете про него массу небылиц, – спокойно ответила она.

– Так вот, значит, кому ты служишь! – Габриэль был готов её убить.

– Я служу Повелителю Тайн, – так же невозмутимо ответила Тайна.

– Имя которого Дьявол?!

– Не глупи и не дай страху завладеть тобой. Один раз он уже чуть не толкнул тебя на нечто непоправимое.

– Что может быть более непоправимым, чем попасть в ад на вечные муки?

– Тебя никто не собирается мучить, кроме тебя самого, но мы сможем выйти отсюда только после того, как ты победишь свой страх.

– И как ты предлагаешь мне это сделать?

– Бойся.

– Что?

– Бойся и наблюдай. Будь наблюдателем, не позволяй страху взять над тобой верх.

– Тебе легко говорить.

– А ты никогда не задумывался, почему?

– Потому что ты здесь как дома.

– Это скорее следствие, чем причина.

– Ты что, когда-то тоже прошла этот путь?

– Да, и не один раз.

– Ты не представляешь, как я за тебя рад.

– Надеюсь скоро порадоваться за тебя. А теперь извини. Ты должен драться один на один.

Сказав это, Тайна нырнула в одну из пещер.

– Дьявол! Дьявол! – закричал Габриэль, и волна парализующего ужаса накрыла его с головой. Габриэль задыхался. Ему не хватало воздуха. Сердце колотилось как бешеное или замирало совсем. Несколько раз Габриэль даже думал, что умирает. Страх был огромен и многогранен. Он играл Габриэлем как игрушкой. Прошла целая вечность, прежде чем Габриэль обнаружил в себе маленькую точку, лишённую страха. Там были тишина и покой. Продолжая бояться, Габриэль всё своё внимание сосредоточил на этой точке, и она начала становиться всё больше и больше. Вскоре Габриэль понял, что может полностью контролировать страх, который из грозного господина превратился в умоляющего о пощаде слугу. В качестве слуги страх был действительно незаменим. Он спасал жизнь, заставлял вести себя осторожно, заставлял думать.

Габриэль почувствовал себя уставшим, словно он только что объездил сильного, непокорного коня. Одновременно с усталостью пришло ощущение голода. Похоже, что битва длилась несколько дней.

– Ты молодчина! – услышал он голос Тайны.

– Только не говори мне, что я не заслужил права на завтрак.

– Ты заслужил большего. Держи.

Тайна протянула ему воду и фрукты.

– Сейчас бы мяса, настоящего дикого мяса.

– Ничего, скоро у тебя будет мясо, много мяса.

– Нам ещё не пора? – спросил Габриэль, заканчивая короткую трапезу. Называть её завтраком, обедом или ужином было бы просто неуместно.

– Пора, – согласилась Тайна.

Габриэль не сделал и десяти шагов, а ад сменился раем. В одно мгновение тьма сменилась светом, а земля ушла из-под ног. Габриэль парил в лучах вездесущего, радужного света, который был источником мира, благодати и любви. Несомненно, этот свет был не кем иным, как самим Господом Богом в истинном его обличии. Свет проникал в Габриэля вместе с дыханием, принося неописуемое блаженство. Хотелось дышать и дышать ещё…

Габриэля переполняла благодать. На глазах выступили слёзы. Он удостоился лицезреть Бога!!! Он был любим Богом!!! И Бог помнил о нём!!! В этом тоже не было сомнений.

Любовь Бога омывала душу Габриэля. Она очищала её от страданий, освобождала от грехов, от зла. Любовь несла Габриэлю спасение, вечное спасение подле Бога! Об этом нельзя было даже мечтать. Хотя нет, мечтать об этом учила церковь, но что могли значить слова по сравнению с открывшимся Габриэлю великолепием!

Габриэлем полностью овладело чувство любви и преданности Богу. Он рыдал от счастья, не веря в происходящее.

Постепенно свет начал принимать форму. Он материализовался в существо, похожее на столь прекрасного человека, что любой красавец из плоти и крови показался бы рядом с ним жалким уродом. От Бога исходила любовь, благословение, понимание, истина и прощение. Он прощал Габриэля за все его прегрешения. А Габриэлю ничего больше не было нужно, кроме возможности быть вечно у ног Отца Небесного, чтобы из века в век поклоняться и славить имя его.

Когда же Бог заговорил с Габриэлем, тот чуть не умер от счастья. Бог говорил беззвучно – слова возникали непосредственно в голове Габриэля.

– Я знал, что у тебя всё получится, – сказал ему Бог, – ты выдержал все испытания, в награду ты предстал предо мной. Если хочешь, я дарую тебе возможность навсегда остаться здесь, чтобы стать моим рабом и служить мне верой и правдой. Поверь, многие отдали бы все, чтобы услышать эти слова.

– Я знаю, Господи! Конечно же, я хочу этого! Боже, я не смел об этом даже мечтать!

– Да будет так, – сказал Бог, протягивая Габриэлю для поцелуя руку. Поцеловать руку Создателя! Не край одежды, не туфлю, не след его ноги, а руку…

Габриэль упал на колени и пополз к Богу, чтобы заключить с ним этот союз, но тут вмешалась Тайна. Она выхватила тонкую иглу из небесного камня, которую прятала в волосах и с силой вонзила прямо в сердце Габриэля.

Габриэль закричал от боли, и в тот же миг наваждение исчезло. Не было ни света, ни блаженства, ни Бога. Перед ним был обычный пустырь и злобный карлик, который при помощи чар хотел заполучить себе Габриэля в качестве раба. Ещё не поняв, что игра проиграна, Карлик отвратительно улыбался.

– Ах ты гнида! – закричал Габриэль, выхватывая саблю, одного взмаха которой было достаточно, чтобы голова карлика полетела на землю.

– Вы сами стараетесь превратить карликов в богов и сами готовы служить им до самой смерти, калеча себя и других, – сказала Тайна, когда Габриэль немного пришёл в себя, – запомни хорошенько эту встречу, и каждый раз, когда перед тобой будет появляться новое божество, подумай, не скрывается ли за ним отвратительная ухмылка карлика. Теперь ты будешь знать, что чем пышнее и священнее предмет поклонения, тем более уродливый карлик скрывается за ним в действительности.

– Не знаю, как тебя и благодарить. Ты спасла мне жизнь и даже больше чем жизнь.

– Не стоит благодарности. От карлика может спасти только пронзающее сердце стремление к Тайне, и в нужный момент оно оказалось в твоём сердце.

Наваждение исчезло полностью. Шёл дождь. Было холодно. К тому же ветер насквозь продувал ставшую мокрой одежду, которая была совершенно непригодной для этих мест. Вокруг были скалистые холмы, поросшие кустарником и травой. Вдалеке виднелся лес. Пахло дымом, а ветер доносил чуть слышное блеяние овец.

– Мы что, вернулись в Шотландию? – удивлённо спросил Габриэль, который на все сто был уверен в том, что в Шотландию невозможно попасть посуху по совершенно очевидной причине.

– Не совсем, – ответила Тайна, – но точно такое же место есть и в Шотландии, и там находится то, ради чего ты совершил своё путешествие. Но прежде, чем ты продолжишь путь, я должна рассказать тебе эту историю:

Юный принц Грей ехал по лесной дороге на своём коне, напевая весёлую песню. Он был счастлив. Ещё бы! Сегодня на балу должны были объявить о его помолвке с Мартой – дочерью старинного друга отца, великого герцога Грэма. Этот брак был одним из тех редких исключений, когда расчёт не противоречил любви. Принц Грей и Марта давно уже испытывали друг к другу нежные чувства, которые со временем становились только сильней.

Из мечтаний его вывели крики о помощи, доносившиеся из леса. Недолго думая, принц пришпорил коня и помчался на крик. Вскоре он увидел ужасную картину. К дереву был привязан монах – аскетического вида мужчина преклонного возраста. Вокруг него суетились трое крепких, высоких парней в длинных, чёрных одеждах с капюшонами, скрывающими их лица. Они пытали монаха, прижигая его худое тело огнём. Монах истошно кричал и звал на помощь.

Принц Грей выхватил меч.

– Именем короля приказываю вам прекратить! – приказал он.

– Не вмешивайтесь, принц, это дело вас не касается, – сказал один из молодчиков.

– Меня касается всё, что происходит на земле моего отца, – ответил ему принц.

– Вы не понимаете, во что ввязываетесь. Езжайте своей дорогой. Вас ведь ждёт возлюбленная, не так ли?

Принца удивило то, насколько эти люди осведомлены о его делах, но он не подал вида.

– Вы либо добровольно последуете со мной на суд моего отца, либо я отведу вас туда силой.

Молодчики выхватили мечи, которые были у них под одеждой. Начался бой. К счастью, принц был прекрасным фехтовальщиком, способным постоять за себя и перед более сильным противником. Вскоре один из нападавших был убит, а остальные бросились бежать.

– Благодарю тебя, храбрый принц, – сказал монах, когда тот отвязал его от дерева и помог перевязать раны.

Затем принц снял капюшон с головы убитого. Это был незнакомый мужчина явно знатного происхождения со странной татуировкой на лице. На лбу, прямо над переносицей, у него была выколота слепая глазница, лишённая глаза. Такого принцу ещё не доводилось видеть.

– Кто эти люди, и чего они от тебя хотели? – спросил монаха принц, – на разбойников они не похожи, да и ты не из тех, кем могут заинтересоваться грабители.

– Эти люди – служители сил тьмы. А хотели они узнать, где хранится Зеркало Пророка, и кто тот избранный, для кого Пророк его сделал.

– Это зеркало дарует силу и власть? Наделяет здоровьем и долголетием? Защищает от смерти, ранений и колдовства? Или позволяет находить спрятанные под землёй сокровища?

– Оно не делает ничего из того, о чем ты сейчас говорил, принц, – ответил монах, – это зеркало позволяет заглянуть в самую суть себя и увидеть своё внутреннее лицо, которое есть Лицо Господа. Это то, о чём мечтали и мечтают лучшие из мудрецов, как древних, так и тех, кто ныне живёт среди нас.

– И что это даёт? – спросил принц, который не понимал, о каком лице говорит этот странный монах.

– В обычной практической жизни ровным счётом ничего.

– Тогда я тем более не понимаю, зачем оно нужно?

– Есть и другая жизнь, принц.

– Другая жизнь меня не интересует.

– Кто знает, принц. То, что не интересует сейчас, становится наваждением завтра, и наоборот. Так что, если захочешь, ты сможешь меня найти на берегу озера под Древним дубом.

Дома принц рассказал обо всём отцу.

– Ты действительно зря ввязался в эту историю. Я слышал об этих людях. Они не из тех, кто любит шутить, а в бою им нет равных. И то, что ты в одиночку одолел троих, говорит лишь о том, что они сами того захотели. А о том монахе давно ходят нехорошие слухи. Говорят, он отрёкся от служения Богу ради могущества колдовства. Однажды, когда был особенный неурожай, крестьяне решили, что это дело его рук. Они отправились в лес, чтобы проучить монаха, но так и не смогли к нему подойти. Монах наслал на них такой ужас, что они в панике бросились бежать. И это те люди, которые с ножом смело идут на медведя.

– Послушай, отец, разве не ты всю жизнь учил меня жить по законам чести, быть справедливым и всегда защищать слабых?

– Ты прав, сын мой. Ты действительно не мог проехать мимо, но тебе совершенно не нужно было слушать этого монаха. Ну да что теперь об этом говорить. Дело сделано. Будем надеяться, что всё обойдется.

– Неужели ты боишься мести этих людей? – спросил принц, видя, как встревожен его отец.

– Эти люди не опускаются до обычной мести. Но в одном монах прав. Этот мир – далеко не единственный, и есть невидимые, но очень могущественные силы, и не дай бог неподготовленному человеку с ними столкнуться.

Слова отца заставили принца задуматься, но ненадолго. Вскоре начали съезжаться гости. Всех надо было встретить, уделить внимание… На мысли времени не было.

На балу, который начался сразу же после грандиозного ужина, принц торжественно попросил руки своей возлюбленной Марты у её отца.

– Как ты собираешься доказать моей дочери свою любовь? – спросил великий герцог Грэм.

Предполагалось, что доказательством любви будет участие принца в турнире, но, сам не ведая почему, он вдруг сказал:

– В доказательство своей любви я готов отыскать и положить к ногам Марты Зеркало Пророка – реликвию, которую, как говорится в легенде, Пророк сделал своими руками.

– О каком зеркале ты говоришь? – удивлённо спросил великий герцог.

Принцу ничего не оставалось, как рассказать о своей встрече с монахом.

– Думаю, это будет королевским подарком, – согласился с принцем великий герцог, – и даже если твой поход по независящим от тебя причинам окажется неудачным, я приму его как доказательство любви, если ты покажешь себя в нём достойным человеком. В чём я, разумеется, ничуть не сомневаюсь.

– Именно этого я и боялся, – тихо прошептал король.

Но решение принца взволновало не только его. Марта тоже была категорически против этой затеи.

– Ради нашей любви, ради всего святого, откажись! – умоляла она принца, когда они выкроили несколько минут, чтобы побыть наедине. – Ты не должен за ним идти!

– Я не могу этого сделать, – ответил принц, – я поклялся честью и не могу отступить от своей клятвы.

– Но ты же можешь сказать, что зеркала нет, что это только легенда. Сошлись на монаха. Только ради бога оставь это проклятое зеркало в покое!

– Как ты можешь просить меня об этом?!

– Я чувствую, что с этим зеркалом ты потеряешь всё! Потеряешь меня, потеряешь себя, потеряешь нашу любовь. Ты не вернёшься больше никогда! И ради чего? Ради какого-то зеркала, которого, может, и нет вовсе. Мне не нужен этот подарок. Мне нужен ты!

– Я делаю это ради чести и достоинства. Ты – самая прекрасная девушка на Земле, и я должен показать, что достоин тебя.

На следующий день принц был в келье монаха.

– Расскажи, как мне найти зеркало? – выпалил он буквально с порога.

– Твоя горячность говорит о том, что я действительно не ошибся, и ты тот самый рыцарь, которому суждено отыскать эту святыню. Зеркало находится в башне замка, который стоит на краю утёса в городе, над которым солнце движется с запада на восток.

– Но как я найду это место?

– Путь подробно описан в Книге Снов. Сядь, я прочту тебе нужное место.

Принц сел на грубо сколоченный табурет, а монах достал из тайника очень древнюю книгу. Открыв её, он начал медленно читать нараспев на странном, совершенно незнакомом принцу (а принц был известен хорошим образованием) языке.

По мере чтения слова начали превращаться в руны, которые, вспыхивая золотым пламенем, проникали прямо в мозг принца.

– Теперь дорога навсегда запечатана в твоей голове, – сказал монах, давая понять, что разговор окончен.

Одновременно с этим принц понял, что он больше не в силах отказаться от поиска зеркала, что они навсегда связаны друг с другом.

Менее чем через месяц принц отправился в путь с небольшой дружиной. Он взял только самых лучших воинов из самых преданных друзей.

– Иногда судьба не даёт нам выбора, – сказал, смирившись, отец, благословляя принца в дорогу.

– Пусть эта вещь напоминает тебе обо мне, – Марта подарила на прощанье принцу медальон со своим портретом.

Она хотела ещё что-то сказать, но передумала.

– Прощай, – прошептала она, глотая слёзы, когда он достаточно далеко отошёл, чтобы её не слышать. Она чувствовала, что ему не суждено будет вернуться.

Поиски затянулись на долгие годы. Это был трудный, наполненный опасностями, лишениями и страданием путь. Всю дорогу за дружиной принца следовала смерть, забирая положенную ей дань. Были чужие войны, в которых, тем не менее, приходилось принимать участие, было отчаяние, была боль утраты погибавших в тяжёлых мучениях друзей, которым нельзя было помочь. Были подвиги, но были и предательство, унижения и позор. А некоторые события принц предпочёл бы не вспоминать никогда.

Поход полностью перековал принца. Он больше не был тем благородным юношей, который ради чести и любви отправился в поход. Теперь это был уставший, отчаявшийся и разочаровавшийся во всём человек. Он лишился руки и глаза, а из тех, кто отправился с ним в поход, в живых оставалось только трое. Ещё несколько человек примкнули к ним по дороге.

Потеряв всё, что только можно было потерять, они принесли множество страданий и другим людям; очень часто тем, кто не сделал им ничего плохого. Всюду, где появлялся отряд принца, были кровь и разрушения. Сначала это происходило как бы против его воли, но позже принц понял, что таким образом мстит всем и вся за потерянную в бесконечных поисках душу. Принц потерял дом, потерял любовь, потерял себя, потерял всё ради какого-то зеркала, которое он теперь проклинал каждое утро. Зеркало было единственной вещью, которая у него ещё осталась, и которая заставляла его жить. Принц поклялся его найти, чего бы это ему ни стоило.

И вот однажды, больше похожие на группу оборванцев, чем на боевой отряд, принц вместе с дюжиной чудом оставшихся в живых бойцов вышел к городу, над которым солнце движется с запада на восток, к городу, где хранилось заветное зеркало.

Город поразил его своим величием. По сравнению с ним столица отца выглядела как бедная деревня. Город стоял на горе, подножие которой с трёх сторон было окружено высокими крепостными стенами. С четвёртой стороны была отвесная скала, сразу за ней начиналось бескрайнее море. На самой вершине скалы стояла башня, где в ларце из редкого дерева хранилось Зеркало. Оно ждало принца, и в этом его ожидании принц увидел дьявольскую усмешку.

Вдруг городские ворота отворились, и навстречу принцу вышел весь гарнизон города. Огромная армия построилась перед городской стеной. Пехота в лёгких, но, тем не менее, прочных доспехах, лучники, кавалерия, боевые слоны…

Эта армия была непобедима, но отступить принц уже не мог. Для него приближающаяся смерть была избавлением.

– За мной, друзья, – закричал он остаткам своей дружины, всем тем, кто, как и он, предпочитал смерть позору.

Во главе своего отряда принц помчался на врага, но, о чудо! Вместо того, чтобы вступить в бой, армия приветствовала принца! Войска расступились перед ним, позволив беспрепятственно войти в город.

Принц не замечал ни прекрасных дворцов, ни удивительных храмов, ни красивейших садов, полных экзотических животных, с которыми совершенно безбоязненно, даже с хищниками, играли дети. Он не видел ничего, кроме дороги к башне, где лежало проклятое зеркало.

Конь не выдержал и упал перед входом в башню. Принц даже не стал его добивать. Он мчался вперёд, к зеркалу, уничтожившему его жизнь.

Наконец, последние ступени были преодолены, и принц увидел зеркало. Оно лежало в потемневшем от времени деревянном ларце на высеченном из глыбы прозрачного камня алтаре.

Единственная рука принца тряслась так, что он не смог даже открыть замки, которыми был закрыт ларец. Устав от безрезультатных попыток, принц разрубил его мечом.

Зеркало разочаровало принца. Это была небольшая прямоугольная пластина из серого, местами почерневшего от времени металла размером 10 на 15 сантиметров. Ни оправы, ни украшений на нём не было.

Посмотрев в зеркало, он не увидел там ничего. Даже тень не отразилась в его поверхности.

– Будь ты проклято! – закричал принц, – а вместе с тобой будь проклят и я!

Он схватил зеркало и бросился вместе с ним со скалы в море. Но ему не суждено было погибнуть. Перед ним расступилось само время, и он услышал голос Пророка.

– Ты потерял себя, потерял свою душу, потерял лицо, потерял все, вместо того, чтобы найти. И теперь ты будешь идти от жизни к жизни, в вечном поиске Зеркала и собственного лица. Лишь тогда, когда ты вновь обретёшь лицо, и оно в мельчайших подробностях отразится в Зеркале, ты обретёшь то, что обрёл бы уже сейчас, если бы сумел сохранить хоть маленькую частицу себя. Да будет так!

Время сомкнулось над головой принца.

– Так вот почему Джеймс всё время твердил мне про лицо! – воскликнул Габриэль.

Тайна не ответила. Она смотрела на него с выражением лёгкой грусти на красивом лице.

– Подожди, – дошло вдруг до Габриэля, – выходит, я буду снова и снова возвращаться за Зеркалом, пока не обрету лицо?

– После этого тебе придётся вернуть его на место. В город, где солнце движется с запада на восток. Только тогда исполнится воля Пророка.

– И что тогда произойдет? – с волнением в голосе спросил Габриэль.

– Это уже тайна Пророка, – ответила Тайна.

Где-то совсем близко заржала лошадь. Габриэль схватился за оружие, но Тайна успокоила его.

– Это свои, – сказала она.

Гостей было двое. Огромные (по сравнению с ними Габриэль выглядел как ребёнок), на таких же, под стать им, конях, существа, напрочь лишённые лиц. На месте лиц у них не было ничего, совершенно ничего, и это невозможно ни вообразить, ни передать словами. Одеты они были в длинные, чёрные балахоны.

– Не смотри на них, – предупредила Габриэля Тайна, – иначе сойдёшь с ума.

Но Габриэль и сам не мог смотреть на это ничто – его сознание отказывалось воспринимать это отсутствие чего бы то ни было. Один из гостей держал под уздцы лошадь для Габриэля. К седлу был привязан свёрток с более подходящей одеждой, и это было кстати. Нынешний костюм Габриэля совсем не годился для здешнего климата. К тому же он насквозь промок под дождём.

– Дальше ты отправишься с ними. Прощай, – сказала Тайна, обнимая Габриэля и страстно целуя его в губы.

– Я буду помнить тебя всегда! – меньше всего на свете Габриэль хотел расставаться с Тайной, которую успел полюбить всей душой за это время.

– Лучше помни о том, что Зеркало принесет тебе решающую встречу! – сказала на прощание Тайна. После этого она исчезла, как будто её никогда и не было.

Переодевшись, Габриэль вскочил на коня. Убедившись, что он готов ехать, безликие спутники тронулись в путь.

Они ехали по до боли знакомой Габриэлю дороге. Он был уверен, что ездил по ней уже множество раз, вот только память наотрез отказывалась её узнавать.

Примерно через пару часов впереди показались хорошо сохранившиеся развалины некогда могучего замка (Габриэль тоже его хорошо помнил, но не был в состоянии узнать), расположенного на вершине небольшого предгорья. Выглядели они как нелепое нагромождение грубых, громоздко-тяжеловесных, аляповатых построек и башен с совершенно безвкусными решётчатыми окнами с каменными наличниками, с выступающими башенками и массивными архитравами. Сразу было видно, что внешний вид замка мало волновал его былых владельцев, достраивающих одну пристройку за другой, совершенно не думая о том, как они будут вписываться в общий вид замка.

Безвкусицу замка скрашивала роща огромных, величественных старых дубов, которые, наверно, будучи ровесниками замка, оказались большими долгожителями, чем он. Красоту природной части пейзажа подчёркивала живописная река, текущая в узкой долине между предгорий.

Рядом с замком была небольшая церковь. Когда-то она, должно быть, вызывала чувство благоговейной торжественности, но теперь её посещали разве что сделавшие её своим домом птицы, да дикие звери, иногда забредающие на развалины замка. Рядом с церковью было старое кладбище, где находился фамильный склеп обитателей замка. Дверей на нём давно уже не было, кое-где обвалилась крыша, которая могла обрушиться в любое мгновение.

Там, в склепе, покоилось то, ради чего Габриэль пришёл в этот мир, – Зеркало Пророка во всей его красе.

Габриэль медленно открыл глаза. Он не сразу понял, что находится в постели у себя дома. На тумбочке горела свеча. Рядом с кроватью в кресле спала Кэт. У неё на коленях лежала книга. Выглядела она ужасно. Её лицо было бледным и немного желтоватым. Веки опухшими. Под глазами были тёмные круги, из-за которых казалось, что глаза глубоко ввалились вглубь черепа.

Габриэль хотел, было, встать, но резкая боль в груди заставила его отказаться от этой попытки. Он вспомнил, что дрался на дуэли с Артуром и был ранен. Боль заставила Габриэля громко застонать. Это разбудило Кэт.

– Лежи-лежи, не шевелись и ради бога не разговаривай! – приказала она ему. Радость преобразила лицо Кэт. – Надо сказать Джеймсу, – Кэт позвонила слуге.

Паркер вошёл неслышно, практически крадучись.

– Скажи Джеймсу, что он очнулся, – распорядилась Кэт.

– Слава богу, – обрадовался слуга.

Вскоре появился Джеймс. Он тоже выглядел хронически уставшим.

– Я знаю, кто я, – хотел сказать Габриэль, но закашлялся. Кашлять было чертовски больно.

– Я знаю, – спокойно ответил Джеймс, – а сейчас спи.

Глаза Габриэля налились тяжестью, и он провалился в глубокий сон. Проснулся он на следующий день ближе к обеду. Самочувствие было значительно лучше, но шевелиться или говорить он всё ещё не мог из-за сильной боли в груди, которая была относительно терпимой, когда он спокойно лежал.

– Теперь ты точно поправишься, – сообщила ему Кэт во время завтрака. Она кормила его с ложечки супом.

Выздоровление приближалось медленно, но неуклонно. Прошло более недели, прежде чем он смог встать на ноги. Габриэль сильно ослаб и заметно отощал, но силы возвращались к нему с каждым днём. Кэт с Джеймсом по очереди дежурили у его постели. Днём им помогала маркиза Отис, которая, если не могла приехать сама, присылала слугу узнать о здоровье Габриэля.

Как сказал Джеймс, Габриэля спасло только чудо. Около трёх дней он был без сознания. Часто бредил. Фактически, он был на границе между жизнью и смертью.

– Ты сразу же умер бы, если бы не был избран Пророком, – сообщил другу Джеймс, когда тот немного пришёл в себя и рассказал о своих видениях, – и если бы не справился с испытаниями. Считай, что ты прошёл посвящение смертью. Так что теперь ты рождён дважды.

– Но почему я никогда раньше не вспоминал о корнуэльском кладе? – удивленно спросил Габриэль. – Герцогиня рассказала мне о нём перед смертью, а я словно не услышал её рассказ. Разве такое возможно?

– Если бы речь шла только о богатстве, ты бы помнил о нём всегда, но там находится Зеркало Пророка, а его ты сможешь получить только в определенный момент. Поэтому ты ничего и не помнил.

Прошло более двух месяцев, прежде чем Габриэль смог отправиться в корнуэльский замок. Артур к тому времени покинул Шотландию. Он отправился в путешествие, которое решил начать с доброй, старой Франции, где, как говорили в свете, и обосновался. Перед отъездом он рассчитал большинство слуг, но, тем не менее, совершенно пустым замок не был. Там оставались люди, которые должны были за ним присматривать, вести хозяйство и заниматься делами герцога. Поэтому искатели сокровищ – в замок Габриэль отправился с Джеймсом – решили дождаться ночи. Они при всём своём желании не смогли придумать причину для того, чтобы проникнуть в склеп средь бела дня. Дожидаться ночи было решено в деревенской корчме, расположенной недалеко от замка.

– Не наедайся и много не пей, – предупредил Габриэля Джеймс, – тебе ещё предстоит одно важное дело.

Было примерно два часа ночи, когда они вернулись к замку. Всё время Габриэлю казалось, что за ним кто-то следит.

– Сосредоточься лучше на склепе, – посоветовал ему Джеймс, когда Габриэль поделился с ним своими опасениями. Было темно как никогда. Небо закрывали низкие тучи. Временами начинал срываться дождь. В такую погоду легко было проникнуть на кладбище незамеченным, но найти там склеп было значительно труднее.

Наконец, им удалось отыскать вход в склеп. Предварительно густо смазав маслом петли тяжёлых железных ворот и механизм замка, который в последний раз открывался, когда Артур перезахоранивал останки своей матери (это произошло сразу после того, как он стал герцогом), Габриэль ловко отпер замок, и они с Джеймсом вошли в склеп. В нос ударило застоявшееся зловоние. Борясь с позывами к рвоте, Габриэль начал искать нужный гроб. Всё это приходилось делать на ощупь, в полной темноте.

Прошла целая вечность, прежде чем его поиски увенчались успехом. Гроб был настолько ветхим, что его крышка сразу же развалилась, едва они попытались её открыть. Внутри был увесистый мешочек с крупными камнями и деревянная шкатулка. Что там за камни, в темноте определить было практически невозможно.

– Неужели из-за этой штуковины всё и произошло? – шёпотом спросил Габриэль, верча в руках шкатулку с Зеркалом.

– Будь осторожен с этой штукой, – предупредил его Джеймс, – стоит тебе хоть на мгновение увидеть Зеркало, и твоё пребывание в этом мире закончится навсегда, по крайней мере, в качестве Габриэля Мак-Роза. Нет, если хочешь, ты можешь открыть его и сейчас.

– Пожалуй, я отложу эту процедуру до более поздних времен, – решил Габриэль. – Один раз, если верить легенде, я уже бросил всё ради этой штуковины. И что? Ничего хорошего из этого не вышло. На этот раз я хочу пожить. Дома меня ждёт красавица-невеста, которую я безумно люблю, к тому же я ещё слишком молод, чтобы… – он не договорил.

– В таком случае давай выбираться отсюда.

«Лучше помни о том, что Зеркало принесет тебе решающую встречу!» – вспомнил Габриэль слова Тайны.

Осторожно, стараясь двигаться как можно тише, он двинулся в сторону выхода. Стоило Габриэлю высунуть голову из склепа, как буквально в миллиметре пролетела арбалетная стрела.

– Как тебе привет от твоего друга Оскара? – шёпотом спросил Джеймс, когда Габриэль вернулся в склеп под защиту железных дверей.

– Откуда ты знаешь, что это он?

– Я постарался сделать так, чтобы он наверняка узнал о кладе.

– Но почему ты ничего не сказал мне?

– По твоему поведению он бы понял, что его предстоящее появление для тебя не секрет и либо не появился бы совсем, либо учёл твою осведомлённость.

– Что будем делать?

– Не знаю. Скоро утро, а ни он, ни мы не заинтересованы в том, чтобы оно нас застало здесь. И если у нас есть хоть какое-то объяснение, с ним, как с убийцей, никто не станет разговаривать. Подождём.

Начались бесконечно долгие часы ожидания. Когда небо на востоке начало светлеть, герцог Оскар не выдержал.

– Господин Мак-Роз, может быть вы соизволите выйти, чтобы мы могли решить один вопрос, как мужчина с мужчиной? – громко спросил он.

– Зная вашу репутацию, я не удивлюсь, что вы привели с собой целую свору таких же бандитов, как и вы сами, – ответил ему Габриэль.

– Не глупите, граф. Вы же прекрасно понимаете, что в этом случае мне пришлось бы делить деньги на всех, и это не говоря уже о Зеркале.

– Он прав. Пусть бросит арбалет и станет так, чтобы его можно было увидеть, – предложил Джеймс.

Габриэль повторил его требования.

– Чтобы вы уложили меня из пистолета? Или вы хотите, чтобы я умер от смеха? – ответил на это Оскар.

– Я не буду стрелять по той же причине, по которой не стреляете вы.

– Ладно, раз иного выхода у нас нет, – сказав это, Оскар стал напротив входа в склеп шагах в десяти от него. Из оружия у него была только шпага.

Габриэль с Джеймсом вышли из склепа.

– Двое на одного? – оскалился Оскар.

– Джеймс сыграет роль секунданта.

Противники приблизились на расстояние атаки. Они посмотрели друг другу в глаза, – было уже достаточно хорошо для этого видно. Ни один, ни другой не начинал атаку. Их битва шла в другой плоскости, в плоскости духа. Наконец, Оскар кинулся на Габриэля. Битва продолжалась не более секунды. Габриэль сильно ранил Оскара в живот. Тот выронил шпагу и упал на траву.

– Ты откажешь себе в удовольствии прикончить меня? – из последних сил спросил он.

– Знаете, сударь, долгие годы я мечтал о нашей встрече, представлял, как повешу вас на первом же суку, как разбойника. Иной участи вы всё равно не заслужили, но сейчас сами небеса подсказали мне идею получше. Я оставлю вас умирать в склепе, в обществе тех, кто лишился жизни по вашей вине.

– Жаль, что я не прирезал тебя вместе с папочкой.

– У вас будет время для сожаления. Помоги мне, Джеймс.

Вдвоём с Джеймсом они затащили Оскара в склеп, предварительно изъяв у него всё, что можно было использовать для того, чтобы облегчить себе путь на тот свет. Затем Габриэль запер дверь склепа.