Структурировать тексты, особенно деловые, меня научили не в школе на уроках русского и литературы, на литературе я вообще только зря потратил драгоценное время, а уже в институте, причем научил меня этой премудрости преподаватель по теоретической механике.

– Механика может вам в жизни и не пригодиться, – не уставал повторять он, – а умение правильно писать деловые письма и различные работы вам понадобится всегда.

А еще он любил говорить, что сколько бы ни было работы, один день в неделю и один месяц в году как минимум надо отдыхать. В противном случае КПД падает практически до нуля, и в конечном итоге заканчиваешь работу значительно позже, чем с отдыхом. Именно поэтому, кстати, не стоит зубрить в последнюю ночь перед экзаменом, так как за ночь все равно ничего не выучишь, зато соображалку убьешь, в результате оценка будет гарантировано хуже. В последний день перед экзаменом вообще лучше не учить, а сходить в кино или погулять с друзьями…

Вот в один из таких выходных мы с Алиной и нашими моими сидели в кафе, пили пиво, разговаривали ни о чем. Временами я бросал тоскливые взгляды на телеэкран – показывали не обычный в таких заведениях музыкальный канал, а выпуск новостей. Меня это дело раздражало. Дома я телевизор почти не смотрю, включаю лишь, когда идет что-нибудь интересное: КВН, заслуживающая внимания кинушка или документалка, но никогда не использую ящик в качестве фонового говорильника. Новости же я вообще не смотрю, так как главная задача всех этих новостей заключается в создании у электората нужного мнения по тому или иному вопросу, я же предпочитаю иметь мнение свое. Поэтому я никогда и не читаю аннотации к книгам.

В кафе мы засиделись часов до двух, и, придя домой, сразу же легли спать.

Я отключился, едва принял устойчивое горизонтальное положение.

Приснился мне огромный, помпезный зал. Всюду колонны, лепнина, золото, скульптуры… Под ногами красный ковер. Я кого-то искал, причем спешил страшно, поэтому то и дело появляющиеся на пути произведения искусства меня интересовали исключительно с точки зрения безопасности. Наконец, после изматывающих блужданий по чуть ли не бесконечному залу я услышал гул голосов. Как я и предполагал, он стоял, окруженный начинающими литераторами, смотревшими на него с тем выражением на лицах, которое появляется у бездомных собак при виде жующего пирожок с мясом или котлету человека.

Маленький, тощий, с мордочкой дебила– Алкоголика, в каких-то лохмотьях… Здесь он был всем и никем. Всем – потому что все это великолепие всегда принадлежало только ему; никем – потому что здесь он был лишь слугой и опорой для огромного красавца-попугая, гордо восседающего у него на плече и с царственным видом раздающего похожие на визитки карточки с эпиграфами понравившимся литераторам. Каждая такая карточка означала успех.

Бесцеремонно расталкивая литераторов, я пробился к нему сквозь толпу.

– Зачем ты меня позвал? – спросил я.

– Пришло время понять, – ответил он.

– Держи, – вступил в разговор попугай, и всучил мне картонную карточку без каких-либо рисунков или надписей.

Я хотел, было, спросить, что это еще такое, но зал уже сменило кафе. Я снова был там с Алиной и теми же друзьями, но во сне я внимательно смотрел на экран телевизора, а там было на что посмотреть. В выпуске новостей показывали сюжет точь-в-точь повторяющий одно из моих заданий, а чтобы у меня не возникло сомнений, внизу по экрану бежала строка с моим текстом.

– Ну что, убедился? – сказал кто-то, стоящий за моей спиной таким зловещим голосом, что я проснулся от собственного крика.

– Не обписялся? – съязвила Алина, которую мой вопль тоже вырвал из лап морфея.

– Блин, кошмар приснился.

– Помочь успокоиться?

– Сначала надо вернуть пиво.

Поцеловав Алину, я встал с постели и направился в туалет. Я чувствовал себя живомертвым котом Шредингера. С одной стороны я не мог поверить в происходящее; с другой… с другой были факты, а против фактов, как говорится, есть только лом. Что в одно ухо влетает, а в другое вылетает? Правильно, он самый.

Разумеется, я читал массу историй о том, как писатели чуть ли не в мельчайших деталях описывают предстоящие события. Я знал, что Эдгар По написал рассказ про кораблекрушение, пережить которое удалось четверым счастливцам. Впоследствии их стало трое, так как одного пришлось съесть. А потом, через какое-то время действительно произошло кораблекрушение, пережить которое удалось четверым счастливцам, но одного из них впоследствии съели оставшиеся трое, причем имена реальных участников трагедии и героев рассказа полностью совпали. Я знал и про «Гибель «Титана»», – вышедшую в свет книгу за какое-то время до появления «Титаника», в которой автор подробно описал сам «Титаник», его маршрут, его гибель, и угадал даже многие имена членов команды и пассажиров. Знал и про многие другие случаи. Знал и о том, что спецслужбы различных стран штудируют все выходящие в свет книги на предмет таких вот пророчеств. Но то, что я являюсь одним из провидцев… Такое не пришло бы мне в голову даже по хорошей накурке. И, тем не менее…

– Главное, не пори горячку, а медленно спустись с горы и отымей все стадо, – сказал я себе в туалете под аккомпанемент журчащей мочи. Помочившись, я помыл руки и член и вернулся к Алине.

– Сегодня ты весь какой-то вздроченый, – сказала она, когда мы, слегка отдышавшись после занятия любовью, вновь заключили друг друга в объятия, но теперь уже исключительно для того, чтобы подарить друг другу оставшуюся после секса нежность.

– Не знаю. Наверно обострился писательский зуд. У графоманов такое бывает, – сморозил я первое, что пришло в голову.

Она больше ничего не спрашивала. Положив мне голову на плечо она закрыла глаза.

Как бы мне хотелось, чтобы это был просто писательский зуд! – думал я, гладя Алину по голове. Я уже и забыл, когда у меня было последнее обострение.

Я лежал, гладил Алину по голове, а в моем сознании складывалась или раскладывалась волшебная шкатулка с секретом, ключом к которому послужил увиденный краем глаза в кафе сюжет выпуска новостей. И меньше всего мне нравилось то, что я был одним из элементов этого механизма, этаким винтиком или шпунтиком, прямо как у Владимира Ильича.

Постепенно все встало на свои места, вот только места эти оказались перевернутыми с ног на голову, как в «Алисе в стране Чудес».

Как оказалось, дед открыл меня тайне (написать «тайну мне» было бы величайшей наглостью с моей стороны), позволившей мне научиться видеть не какой-то там литературный сюжет, а схему человеческой жизни или лабиринт судьбы. И это не книжный сюжет, а наша судьба, наша жизнь состоит из линий предрешенности и узловых точек, попав в которые мы в состоянии выбрать то или иное дальнейшее направление своей жизни. Вот только возможность выбора обусловлена знанием самой возможности выбора и понимания своего положения в лабиринте судьбы. Большинство же даже не догадывается о такой возможности и слепо следует туда, куда их гонит ветер случайности. Хотя, наверно, те, кто в жизни сумел добиться максимума, интуитивно делали правильный выбор в нужных местах, тогда как все остальные лишь бесполезно тратили силы, стуча головой о линии предрешенности, и ничего не делая в точках выбора. Моя же интуиция подсказывала мне, как поведут себя люди в той или иной ситуации, какой сделают выбор, и как надо себя вести, чтобы получить желаемый результат. Другими словами мои тексты были не только предсказаниями, но и достаточно четкими инструкциями, за которые люди отстегивали моим нанимателям должно быть огромные деньги. Хотя что могут значить деньги по сравнению с возможностью делать правильный выбор! Не пойти туда, где тебя покалечат или убьют; вовремя нейтрализовать противника; получить высокий пост… И так далее.

Моя же судьба сложилась так, что, в своем судьбоносном романе, я, скорее всего, описал чью-то будущую судьбу. Выяснив это, мои наниматели решили меня проверить, и когда поняли, что набрели на золотую жилу, окружили меня Алинами, Владимирами, Олегами, бабками и барахлом, чтобы только я и дальше нес золотые яйца и не начал совать свой нос, куда не следует.

Поэтому они так и всполошились, когда та дура плюнула мне в лицо. Видно в фирме произошла утечка, и ей не только объяснили, что здесь почем, но и указали на меня пальцем, тогда как, по идее, никто не должен знать, что я – тот самый, а тем более я сам. Примерно так.

А раз так, то лучше не суетиться под клиентом, а осторожненько все проверить, – в конце концов, мало ли что человеку может присниться.

Поставив на этом мысленную точку, я заснул.