Причальная мачта поднимала свой тонкий, кружевной шпиль над яркой зеленью леса, в которой путались и прыгали солнечные блики, над прохладными ручьями, над радостными полянами. Даже здесь, на высоте нескольких десятков метров, чувствовался умиротворяющий аромат трав. Теплый день летел навстречу; заросли золотых одуванчиков казались застывшими отблесками светила.

Волгин позволил себе секунды три падать свободно, и лишь потом рванул рычажок на поясе. Рычажок с маху проскочил три позиции и остановился на четвертой; щурясь от бьющего в лицо воздуха, Волгин порадовался тому, что точность движений не оставила его: это свидетельствовало, по его мнению, о полном внутреннем спокойствии, Волгину же очень хотелось уверить себя в том, что он совершенно спокоен.

Институт медленно отступал. Наверху, метрах в десяти, пролетел обеспечитель; теперь, когда автоматика находилась на месте, он, по-видимому, снова почувствовал себя хорошо – вместо того, чтобы покраснеть, повел защитными очками и достойно наклонил лохматую голову. Волгин показал бездельнику кулак; ему хотелось еще и крикнуть кое-что вдогонку, но он сдержался. Затем он перевел взгляд на далекую еще причальную мачту и легкими движениями пальцев выровнял направление, пытаясь обмануть сносивший его ветер.

Необъятная тень накрыла его через несколько минут. Волгин машинально съежился, ожидая пронзительного прикосновения первых капель. Но это было не облако. Обширное тело неторопливого вакуум-дирижабля медленно протянулось правее и метров на двести выше, на ходу сокращая объем и теряя высоту. Причальная мачта приближалась. Причальной она называлась, впрочем, лишь по традиции, в ней размещались следящие устройства и аппаратура связи, дирижабли же, с тех пор как они перестали наполняться газом, садились на поле у ее подножия.

Воздушный транспорт обогнал Волгина. Теперь, сзади, было ясно видно ромбическое сечение корабля. Если Елена и впрямь прилетела, то сейчас, глядя в широкое окно гондолы, легко может увидеть Волгина. Но она не ожидает встречи. Не будь общих знакомых, которые вовремя прислали телеграмму, и Волгин не знал бы, что она приедет. Теперь он увидит ее, посмотрит издали. Не станет подходить, конечно, ни за что: ведь, если бы Елена хотела встретиться с ним, она нашла бы возможность предупредить о приезде или хотя бы намекнуть. А что, если те цветы и были таким намеком? Глупости, она же не знает, что о ее приезде сообщат. И все же…

Он совершенно запутался; в голове замелькали какие-то мелко нарубленные мысли, этакий винегрет из обрывков всякой ерунды, понятий и заключений. Я, кажется, сегодня еще не обедал? Нет, а ведь время уже прошло. Сумасшедший день… А почему? У меня возникла идея внутриконусной фокусировки, и я решил ее продумать; потому и послал тебя встречать… Ну да, это он в случае нужды скажет Витьке. Кстати, Витька наверняка увидит тебя тут же, на аэродроме. Забавно: и Елена, и та женщина, которую я уговорил, прилетают одним и тем же дирижаблем. Интересно, есть ли в этом какая-нибудь закономерность, или чистой воды совпадение – но и в совпадениях есть свои закономерности… Кстати, вы мне не думайте подсунуть философское обоснование вместо конструктивного решения: ох, и пойдет же от вас дым! Это – из филиппики, приготовленной для конструкторов специальной аппаратуры, предназначенной для будущих работ. Но это все не то, не то…

Волгин понял, что опаздывает к посадке. Приняв горизонтальное положение, он передвинул рычажок микродвигателя на две, и потом еще на две позиции, до конца. Микродвигатели зашелестели сильнее, словно зашептались. Ощутимее стала упругость воздуха, пришлось надеть защитные очки, которых Волгин не любил. Но нагнать дирижабль так и не удалось.

По посадочному полю Волгин почти бежал: летать здесь, по соображениям безопасности, запрещалось. Затем он перешел на шаг и шел все медленнее, спотыкаясь и разводя руками, и бессознательно растерянно улыбаясь. Он увидел ее.

Елена стояла спиной к Волгину, разговаривая с человеком, которого заслоняла собой от напряженного волгинского взгляда. Вот она улыбнулась – как показалось Волгину, нежно; сделала резкий жест – сумка в ее руке описала замысловатую траекторию… Пора остановиться, подумал Волгин, иначе она меня заметит, если обернется, узнает. Пора, пора остановиться!.. Он сделал шаг вперед, потом еще шаг, потому что с каждым шагом все лучше можно было разглядеть ее, а ведь для этого он и летел, правда ведь? Она улыбается этому. Впрочем, откуда ты знаешь, она ведь стоит спиной к тебе? Все равно, знаю: она всегда так откидывает голову, когда улыбается. Я же не вижу вообще ее лица и все равно знаю, что это – она. Кажется, я и правда схожу с ума, не надо было лететь, посидел бы, пострадал в своем кабинете, светило… Нет, пора бежать, пока она не заметила.

Он отвернулся и стал глядеть на легкий треугольник вокзала; вдруг, словно увидев кого-то, решительно двинулся туда. Почему туда, опять-таки он не знал. Но время было уже упущено, потому что Елена повернулась и увидела его, и узнала его сразу.

– Волгин! – негромко окликнула Елена, уверенная, по-видимому, что он услышит, – и он действительно услышал. Вздрогнув и краснея, он повернул голову к ней и медленно поднял глаза. Человек, которого Волгин так и не успел разглядеть, исчез. Это было странно, потому что все остальное, что находилось поблизости, обрело странную неподвижность. Или время потекло так медленно? Но вот чья-то странная кургузая машина отъехала от вокзала, на ходу расправляя для взлета короткие крылья, и, словно разбуженный ею, мир снова двинулся по течению времени. Елена стояла одна и смотрела на Волгина.

Прошли годы; он понял это, глядя на ее лицо и замечая все. Прошли без него, как будто он жил в какой-то другой эпохе. Вдали от него появились эти, едва заметные, правда, морщины на лбу и у глаз. Не он целовал этот рот, когда в углах его возникали невеселые складочки… Но сколько бы лет ни прошло, для него ничего не изменилось: пусть такой, пусть какой угодно – только бы была у него возможность видеть ее. Видеть хотя бы!

Волгин медленно опустил взгляд до туфель. Это было болезненно, но лишь снова поднимая глаза, он понял, в чем дело, и почувствовал, что ему нечем дышать. Со спины было трудно заметить это, потому что Елена была в плаще. Нет, подумал он, не то, она просто не следила за собой… И сам же опроверг: глупости. Дело не в пренебрежении гимнастикой. Ты – взрослый человек и понимаешь, в чем тут дело. Уже месяцев пять…

Он подошел к ней неторопливо; так могло показаться, на самом деле ноги просто отказывались идти.

– Смотри-ка, – сказал он, – ты в наши края попала! Здравствуй, здравствуй… А я тут встречал кое-кого – он, я вижу, не приехал. Ты не видела? Такой… среднего роста, в шляпе… – Импровизация не удалась Волгину, и он махнул рукой. – Ну да ладно, зато вот тебя повидал. Хотя – что же это я тебя задерживаю, ты ведь, верно, не ко мне прилетела, да и вряд ли одна. Как бы он не приревновал тебя к старым приятелям: мужья – народ ревнивый!

Волгин говорил это, думая, что шутит, и еще думая, что если бы он сам был когда-нибудь хоть чьим-то мужем, а он мог бы быть лишь ее мужем, Елены, и ничьим больше, но она порвала все решительно и окончательно, он обязательно ревновал бы ее, хотя эмоция эта давно уже почиталась умершей от естественных причин. Он и сейчас ревновал, не имея на то никакого права, кроме того, которое дает память.

– Ну, так как она, жизнь? – продолжал он вслух, и даже заскрипел зубами: эх, сколько ненужных слов он говорит! – Лена, послушай! – вдруг перебил он сам себя. – Раз уж мы встретились, то я хочу сказать: если бы…

Он умолк; Елена поняла его смущение по-своему – или предпочла понять по-своему, чтобы не догадываться о том, что он хотел сказать.

– Да, как видишь, – отозвалась она спокойно. – В скором времени буду принимать поздравления. Что же: время ведь идет…

«И уходят надежды», – промолчала она, но он услышал и это. Да, для нее все это значит очень много. Это значит – совсем уже не осталось никаких надежда на осуществление того, о чем она мечтала с юности, – никаких надежд, раз приходится искать и находить другие. Что же, она нашла.

– Что касается остального, – продолжала Елена после краткой паузы, – то я здесь одна, и вообще тоже. Иначе не хочу, – торопливо добавила она, боясь, что Волгин может понять последние слова, как замаскированное разрешение говорить о том, что некогда было и что могло быть. – Ты ведь знаешь мой характер.

Волгин кивнул; он знал.

– А… я с ним знаком?

– Нет, – сказала Елена. – А разве это важно?

– Да нет… Просто – ты тут стояла с одним… показалось, что знакомая фигура.

Елена слегка улыбнулась.

– Это был не он.

– Так что привело тебя сюда?

– В общем, ничто, – сказала она. – Может быть, любопытство. Или еще что-нибудь. Не могу засиживаться на одном месте.

– Где остановишься?

– Еще не знаю, – рассеянно сказала она. – Сейчас поеду.

– Куда?

– Что-нибудь найду, наверное. Здесь ведь есть гостиница?

– Конечно.

– Ну да, он мне говорил.

– Кто?

Елена взглянула на него с таким видом, словно просила извинения за какую-то бестактность.

– Ну, все равно.

– Вижу, – сказал он, – тебе не очень весело. А?

– Может быть, – согласилась она. – Ты сам понимаешь. Но будущее кажется более привлекательным.

Ну конечно, подумал он. Когда окончательно теряешь надежду, тем более – главную, весело быть не может. Это понятно. Это знакомо. А что касается будущего…

Мысль его не успела получить завершения, потому что в этот миг некто вышел из вокзала, увидел Волгина и неторопливо направился прямо к нему. Он приближался, изящно помахивая левой рукой, и только шляпы не было в ней, широкополой шляпы с волочащимся по земле плюмажем. Наконец Витька приблизился и сделал поклон по всем правилам.

– Вы здесь, оказывается, – сказал он.

– Ну и что? – сердито спросил Волгин. – Неужели даже на час нельзя отлучиться, чтобы… Ну, я понимаю, хочешь доложить, что встретил, и все такое. Мог бы сказать и попозже. А?

Витька стоял перед ним, закрыв глаза и качая головой, и это дурацкое покачивание разозлило Волгина еще больше. Он на миг смолк, приготовляясь к более обстоятельному анализу Витькиного поведения, но мальчик ухитрился втиснуться именно в эту узкую щель.

– Да ведь я говорю – нет, – сказал он. – Ну, не встретил.

– Как не встретил? – спросил Волгин. – Что значит «не встретил»? Прозевал?

– Не приехала – и все, – оказал Витька.

– Да этого быть не может. Прозевал, а она небось разыскивает институт!

– Нет. Передала, что не приедет. Через пилота дирижабля.

– Так… – протянул Волгин. – И почему же это она не приедет? – Вопрос был задан таким тоном, как будто Витька являлся ответственным за поведение той, которая должна была приехать.

– Ну, раздумала, наверное, и все.

– Раздумала… – медленно, словно стараясь проникнуть в смысл этого слова, произнес Волгин. И вдруг топнул ногой: – Да ты понимаешь? Раздумала!.. А завтра? А эксперимент?

Он повернулся в сторону, словно ожидая поддержки. Но там стояла лишь Елена, с любопытством глядевшая на него. Волгин вспомнил, что он не в институте, не в своей лаборатории, и что Елена не имеет к этому никакого отношения – не говоря уже о том, что трудно признавать неудачу в присутствии любой женщины, не только этой… Он заставил себя умолкнуть.

– Да, – проговорил он через секунду, но уже нормальным голосом. – Бывает, бывает. Ничего, выкрутимся как-нибудь…

Произнося это, он понимал, что не выкрутится: все задержится на долгое время, а Корн тем временем бросит своих рамаков в мироздание. И Волгину не на что будет сослаться.

Проклятая женщина: подвести в такой момент!

– Выкрутимся! – сказал он уверенно, взглянул на Елену и понял, что ее-то он не обманул.

– Ты не меняешься, – сказала она, когда он умолк. – Все громы и молнии, да?

– В зависимости от погоды, – усмехнулся Волгин.

– Сорвалось что-нибудь важное?

– Да как тебе сказать… – промямлил Волгин, которому не хотелось врать, а говорить правду – тоже. – Впрочем, чего мы тут стоим? У нас – аграплан, отвезем тебя, подумаем, где остановиться. В гостинице – пусть в гостинице…

Он сделал шаг в сторону, пропуская Елену вперед, и еще раз – непроизвольно – провел глазами по ее пополневшей в талии фигуре. Интересно, каким будет ребенок. Это всегда интересно…

– Что?

«Интересно, каков будет ребенок», – снова произнес Волгин про себя, и на сей раз каждое слово было полно глубокого значения.