Ей снилось, что Александр вернулся. Как она и предполагала, что-то приключилось и экспедицию отозвали. Кире снилось, что она проснулась утром и Александр уже пришел домой; он расхаживал по кабинету, а она лежала у себя, как обычно. Но Кира вспомнила, что уснула она в кабинете, и поняла, что это сон. Тогда она проснулась.

Александр и в самом деле вернулся. Она спала в его кабинете, а он ходил по соседней комнате и напевал какую-то песенку. Кира почему-то была раздета, хотя уснула одетой, это она твердо помнила. Она сделала попытку натянуть на себя одеяло, но внезапно еще раз проснулась, и поняла, что и это был сон. Она лежала одетая, но Александр все-таки был здесь. Он обнял ее и начал целовать, и это было очень хорошо. Но сердце ее почему-то сжала боль, и она опять проснулась, теперь, кажется, окончательно.

Часы показывали половину десятого; были глубокие сумерки. Часы мелко постукивали на руке, перед ее глазами. Кира лежала на диване все так же, лицом вниз. Стояла тишина, но что-то тревожное и безымянное мешало ей быть полным безмолвием. Кира почувствовала себя так, словно кто-то настойчиво смотрел на нее. Она провела ладонью по ногам, пытаясь натянуть юбку на колени, но осталось ощущение, что некто упорно не сводит с нее глаз. Она резко тряхнула головой, ощущение не прошло. Тогда Кира медленно повернулась на бок.

Сон продолжался. Александр сидел в кресле и смотрел на нее. Ей показалось, что он улыбается. Были сумерки, но Кира сразу узнала его и испугалась, что больше никогда не сможет проснуться, что сон этот будет продолжаться всю жизнь.

Она подняла голову. Александр пошевелился и улыбнулся еще шире. Его обычная улыбка могла Кире присниться. Но на подбородке заметный в полосе света, падавшего из соседней комнаты, темнел шрам, которого еще сегодня утром не было, и он-то присниться наверняка не мог, раз его раньше не было. Или мог?

Мысли обгоняли одна другую. Сон? Кажется, нет. Хуже: болезнь? Александр выглядел совсем живым, но кто знает, как бывает это при болезни? Но, будь это так, врачи уже примчались бы: здоровье каждого человека находится под контролем днем и ночью, автоматы не спят. Значит, не болезнь?

– Неужели это ты? – спросила она шепотом.

Он на миг стал серьезен и потянул себя за ухо – как всегда в затруднительных случаях.

– В общем, – сказал он, – это я.

– Погоди, погоди, – торопливо проговорила Кира. – Сейчас… еще восьмое июля. Да? (Он кивнул). Половина десятого. Да?

– Тридцать три, – сказал он.

– Пусть, – согласилась она. – И ты улетел сегодня.

– Сегодня, – подтвердил Александр. – Вот именно. Восьмого июля… сего года. Забавно, а?

Ей это не показалось забавным. Исполнялись желания и свершались чудеса, хотя в глубине души Кира всегда знала, что свершиться им не придется. Убитое Одиночество умирало в углу. Кире вдруг захотелось закричать, громко и торжествующе. Все-таки самой сильной оказалась она, сильнее науки, сильнее пространства. А объяснения найдутся, коль скоро событие уже произошло! Кира напряглась, чтобы, вскочив, преодолеть последние сантиметры разделявшего их расстояния и обнять Александра, но что-то непонятное удержало ее, и она не двинулась с места, а лишь спросила:

– Что забавно?

– Да так, пустяки… Ну, как ты живешь?

– Я? – Кира удивилась: что могло произойти в ее жизни за эти несколько часов? В следующий миг она покраснела, но в темноте этого нельзя было увидеть.

– Постой, – сказала она. – Вы же, наверное, не успели там даже пообедать! Я закажу что-нибудь.

– Не стоит, – успокоил Александр. – Я не голоден.

– Тогда закажи что-нибудь сам. – Кира смотрела на него, но губы Александра не шевельнулись, как обычно, в усилии скрыть ту улыбку, какой он обыкновенно встречал разные мелкие проявления женской непоследовательности. Все же она поторопилась объяснить:

– Я что-то проголодалась.

– Закажу, – пообещал он. – Вино и еще что-нибудь.

Он поднялся с кресла и секунду постоял, оглядываясь, словно что-то ища или вспоминая, потом шагнул в угол и включил кристаллофон. Кира любила вечерами слушать музыку, нужный кристалл всегда был наготове. Мелодия зазвучала, и Александр взглянул на Киру с таким победным видом, будто сделал что-то очень сложное. Затем вышел в соседнюю комнату и завозился там. Кира лежала и улыбалась. Ей было не просто хорошо: было чудесно.

– А где миан? – спросил Александр оттуда.

– Что, что?

Александр помолчал.

– Нет, ничего, – пробормотал он через несколько секунд и вошел в кабинет. – Заказал, – удовлетворенно сообщил он, снова уселся в кресло и стал как-то странно, внимательно и настороженно смотреть на Киру, как будто ожидая от нее чего-то необычного. Потом улыбнулся:

– Никак не можешь опомниться?

Она слегка смутилась: она и в самом деле все еще переживала обрушившееся на нее счастье, а ведь несколько часов назад совсем уже разуверилась в нем… Александр никогда не должен был узнать о ее малодушии, и Кира почти совсем искренне сказала:

– Я знала, что так будет. Не веришь? Честное слово!

Она хотела закончить фразу обычным «Алька», – она любила называть его так. Но снова что-то помешало ей, словно то, что он – Алька, еще не было окончательно доказано.

– Я верю, – сказал он.

– Верь. Так расскажи, что у вас случилось.

– Сначала лучше ты. Что ты делала все это время?

Кира вздохнула.

– Совсем ничего. Вернулась с «Космостарта», прилетела в город. Был праздник… – Она умолкла на миг, прислушиваясь; ей почудилось, что какие-то отзвуки празднества еще и сейчас долетали сюда, но это, наверное, была иллюзия: какой же праздник, раз корабль вернулся? Или никто еще не знает?.. – Пришла домой, – Кира медленно загибала пальцы, Александр вдруг присел на диван и поцеловал эти пальцы, но Кира высвободилась: не надо было торопить события. – Ну, поревела. Легла спать. Проснулась – а ты уже здесь.

– А я уже здесь, – раздельно повторил он за нею. – Правда. Вот я и здесь. Ах, черт возьми!

– Что?

– Ничего. Я уже здесь, вот что.

– Восемь часов прошло, – подсчитала Кира. – У вас что-нибудь испортилось? Я так и думала. Я поняла сразу, как только увидела ваш корабль: в такой махине не может не испортиться что-нибудь.

– Да нет, – сказал Александр. – В общем, все было в норме.

– Почему же вы вернулись? Рассказывай… – Она почувствовала прикосновение его руки и торопливо поднялась. – Нет, подожди. Переоденусь сначала. Не зажигай свет, я вся мятая. Твое вино, наверное, уже пришло. Похозяйничай сам, хорошо?

Она пробежала в свою спальню; переодеваясь там, следила, как в соседней полутемной комнате двигалась большая и ловкая фигура. Кира еще раз почувствовала себя самой счастливой, но тут же спохватилась: Александр, кажется, совсем не так рад, в нем чувствуется какая-то напряженность. Конечно же: экспедиция не состоялась, а он мечтал о ней столько лет… Кире сделалось стыдно, и она виновато проговорила:

– Ты, наверное, жалеешь?

– О чем? – откликнулся он из соседней комнаты.

Кира причесывалась перед зеркалом, и в нем сейчас отразился Александр; он остановился в дверях, удивленно подняв брови.

– Ну, о том, что не удалось слетать.

– А-а, – протянул он после мига молчания, потом засмеялся: – Нет, интересно все-таки… – Вдруг он стал очень серьезным и сказал, как будто произнося клятву: – Я очень счастлив, Кир. Очень. Поверь.

Он подошел к ней сзади, обнял, и она почувствовала, как дрожат его руки и углубляется дыхание. Она и сама не могла больше справиться с сердцем, выбивавшим праздничный благовест. За окном стояла тьма… Внезапно Кира резко повернулась и оттолкнула Александра. Отступив на шаг, он остановился – обиженный, недоумевающий… Кира пробормотала:

– Прости, мне нехорошо… Я сейчас.

Не дожидаясь ответа, она проскользнула мимо него и с облегчением вздохнула лишь в прихожей. Она чувствовала, что избежала опасности, которую ощутила внезапно: что-то сказало ей, что рядом – не Александр, что чужой человек обнимает ее и в следующий миг произойдет непоправимое… На миг возникло сумасшедшее желание: открыть дверь и бежать из дому, Александр не догонит, она всегда бегала лучше… Кира невольно усмехнулась: если это все же Александр, то бежать незачем. Все-таки она постояла минуту-другую на пороге, открыв наружную дверь. Небо в той стороне, где был центр, порозовело на миг. Фейерверк? Праздник не кончился. Значит? Плотно сжав губы, она затворила дверь, пересекла прихожую и вошла в автоматную. Приблизившись к информатору, послала вызов:

– Что нового о «Летящем среди звезд»?

Ответ последовал сразу: по-видимому, она была далеко не единственной, кого интересовала сегодня судьба корабля.

– Все в порядке. Разгон продолжается. Вышли из зоны видеосвязи, но микрофонная пока устойчива, хотя запоздание велико.

– Спасибо, – машинально поблагодарила она. Корабль и не думал возвращаться, и, значит, Александр был там, а не здесь.

А почему, собственно, «значит»? «Летящий» с таким же успехом может разгоняться и с дублером Александра, правда?

Она вызвала службу внешней связи и назвала себя.

– Могу ли я еще заказать разговор с кораблем?

Наверное, она и тут оказалась не первой: у многих возникло желание послать вдогонку улетающим последнее, самое последнее «прости». Ответивший ей голос не выказал ни удивления, ни удовольствия.

– Произошло что-нибудь исключительное?

– Да, – ответила она без колебаний.

– Что именно?

Кира молчала, не зная, что ответить.

– Что же? – повторил голос. Затем произнес: – Мы передадим ваш привет во время очередного сеанса связи. Всего доброго!

Зазвучал сигнал отбоя, и Кира медленно отошла от аппарата. Постояв немного, вздохнула и решительно вошла в комнату.

Александр сидел, опустив голову. Кира сказала сразу, боясь передумать:

– Ты обиделся? Я и сама не понимаю, в чем дело. Но…

Все остальное, что она собиралась сказать, она проглотила: так несчастен был этот, сидящий в слабом, почти сумеречном свете человек, что сказать остальное значило – совсем растоптать его. И потом, это же все-таки Александр, что бы там ни чудилось!

– Это пройдет, – сказала она. – Уже прошло.

Она заставила себя подойти к нему вплотную – так, что он мог бы снова обнять ее, если бы захотел. Александр не пошевелился. Он лишь пробормотал:

– Я понимаю…

– Это от сумерек, – неуверенно произнесла она. – Знаешь, бывает так…

– Ты хотела есть, – сказал Александр. – Все готово.

Он встал и включил яркий свет, и Кира стала вглядываться в него внимательно, как в незнакомого.