- Неужели все еще нет сигналов маяка?

- Нет, командир, - озабоченно ответил радист.

- Кто остался на корабле? Корн? Наказать. Радио бездействует, да и оптический маяк он выключил слишком рано.

- Может быть, деревья заслоняют… - пробормотал Мозель.

- А вот уже нет деревьев, - сказал Стен, делая последний поворот, чтобы выехать на поляну. В следующее мгновение руки его сползли с рычагов. Кто-то изумленно охнул, кто-то тяжело вздохнул. Остальные подавленно молчали.

- Мастера! - протянул командир. - Куда вы привезли нас?

Его недоумение было понятно: поляна и впрямь походила на ту, где вчера опустился корабль; такие же деревья обступали ее, колыхалась такая же трава, и только корабля не было на этой поляне.

- Не понимаю, - проговорил Стен в замешательстве. - Сбиться я не мог… Вот и трава впереди примята, это наш след…

- Давайте дальше! - крикнул командир; выкрик этот нес разве что информацию о его душевном состоянии. - Не иголка же корабль, провалиться никуда не мог!..

Он смолк от толчка: Стен рывком тронул машину. Все напрягали зрение, стараясь увидеть силуэт звездного барка, еле справляясь с желанием выпрыгнуть из машины и бежать куда-то, искать, найти… Вездеход, выйдя на свой старый след, достиг середины поляны. Корабля не было. От него не осталось ни куска металла, ни крупинки пластика. Виден был лишь обширный круг, на котором сквозь пепел пробивались уже новые ростки, а неподалеку можно было различить и глубокий след, оставленный одним из гигантских посадочных амортизаторов.

- Да, - проворчал Манифик. - Теперь мне ясно, чего ради ночью был устроен этот парад. Мы упали в муравейник, и эти разнопериодные муравьи просто растащили корабль по кусочку. Они и нас пытались поймать, только ничего у них не вышло. Зато теперь…

- О да, - не выдержал штурман. - Не исключено, что и вся эта планета создана лишь для того, чтобы оставить нас без корабля. В таком случае мы, понятно, проиграли - где уж нам бороться с целым миром!

Командир несколько секунд молча глядел на штурмана, потом перевел взгляд на пепельный круг. Зачерпнув горстью пепел, он позволил серым частичкам просыпаться между пальцами - и все ждали, пока упадет последняя, и не сводили взглядов со струйки пепла, словно это был пепел их надежд, их будущего… Командир отряхнул ладони.

- Мы устали, - сказал он спокойно. - Сейчас мы отдохнем. Потом пойдем на поиски.

- Корабля? - спросил Стен.

- Наших людей. Как бы ни было хорошо в гостях, но корабль - это дом. И все вместе мы найдем его, если даже придется вывернуть этот мир наизнанку.

- Ты прав, командир, - сказал Мозель. - Только где мы найдем нашу машину?

Командир помолчал.

- Это скажет штурман, - проговорил он наконец и слегка улыбнулся. - Раз уж ему подчиняются даже звери этих мест…

Штурман пожал плечами.

- Звери тут ни при чем: вы пахли синтетиком, я же - человеком, а они тут не нападают на людей, по-видимому.

- Почему ты так решил?

- Иначе люди не чувствовали бы себя так спокойно.

- Что же, - сказал командир. - Пускайся в путь. Веди нас от зверей - к кораблю. Может быть, тут и в самом деле есть связь.

- Готов, - кивнул штурман. - Но это будет путь через мои мысли, и значит, идти мы будем по Истоку - не по дикой планете, а по миру великой цивилизации.

Командир промолчал.

- Что такое цивилизация? - спросил штурман. - Машины? Нет. Цифры доходов? Нет. Цивилизация, иными словами, культура проявляется, я считаю, прежде всего в двух вещах: в отношениях между людьми и в отношениях людей с природой. Ты знаешь, командир, когда я окончательно поверил в то, что это Исток? Когда мы там, у ручья, увидели людей. Раньше лесу не хватало чего-то, как полотну недостает подчас одного-единственного мазка, чтобы стать произведением искусства. Люди были этой отсутствующей деталью. Когда я увидел их, мне стало ясно, что лес этот не мог жить без людей, и надо было обладать уж очень большим предубеждением, чтобы не понять этого сразу же. Но вначале мы были настроены на иную волну, и лишь надышавшись этого воздуха и наслушавшись птиц, поняли, что все это великолепие не просто необходимо людям - оно создано для людей, и создано людьми: создать такой лес, право же, не легче, чем выстроить город, а куда труднее. Мы ушли в чащу, оставив корабль возвышаться посреди выжженного круга. А ведь на Гиганте никому из нас и в голову не пришло остаться, погрузиться в мир всеобъемлющей техники, умной, тончайшей… Тончайшей, но не значит ли это, - перебил штурман сам себя, - что техника, истончившись, становится невидимой, а на местах, которые она занимала, находясь на уровне механических динозавров, веет ветерок и растут леса? И климат здесь, конечно же, это регулируемый климат, да и все остальное устроено так, чтобы помогать человеку жить естественной жизнью - мыслить и творить.

- Сидя на деревьях? - перебил его Стен.

- Качество сиденья вряд ли когда-либо определяло уровень мышления, - усмехнулся штурман. - Можно и на дереве. Можно и мыслить, прогуливаясь, как делали это в садах, посвященных Академу, - и, честное слово, этим занимались вовсе не худшие мыслители человечества… Все относительно, инженер, но вспомни: люди мыслили глубоко и открывали великие истины, ничего не зная об огромных скоростях передвижения, о синтетиках и даже об электрическом освещении. Другое дело, что тогда заниматься этим могли единицы, а большинство были рабами; но на то и нужна техника, чтобы рабом не был никто, а мыслить и открывать мог каждый. И когда это настало, то самой первой мыслью, думается мне, было рассуждение о пользе умеренности. Потому что человек становится хозяином своих потребностей не тогда, когда стремится насытить их до конца - такого конца нет, потребности, желания растут быстрее, - но когда ограничивает их, сказав: это необходимо, а без того я обойдусь. Я уверен, что именно так сделали тут.

- И оделись в шкуры?

- Ах, вот что смущает вас… Шкуры. А переносящиеся по воздуху города?

- И все же дикари были. И античные фаланги…

- Да. Но ведь мы ничего не знаем об этом мире! Может быть, это всего лишь ритуал. Может быть, юноши занимались историей. Мало ли что может быть; но почему мы хватаемся за внешние признаки, удивляющие нас своей необычностью, и не стремимся заглянуть поглубже?

- Погоди. - На этот раз вмешался командир. - Не стремись сразу на глубину. Мы можем не поспеть за тобой. Итак, по-твоему, планета-лес? Планета-сад? А жилье? А лаборатории? Еда, питье? Энергия? Ведь для одной лишь регулировки климата в планетарном масштабе нужны неисчислимые ее количества!

- Конечно! - убежденно ответил штурман. - Но не всегда для производства этой энергии будут нужны гигантские централи. Может быть, часть их ушла в недра, но главное, по-моему, в другом… Иногда воду приходится поднимать по ведерку. Но если рядом бескрайний океан, нужно только пробить канал, и она хлынет потоком, который перетаскать ведрами было бы немыслимо и десяткам поколений. Надо только уметь пробить этот канал. Они, наверное, научились. А тогда - к чему создавать вещи на века? Грубо говоря, пространство набито всем, что нужно человеку, надо только затратить энергию, чтобы извлечь оттуда атомы и выстроить их в нужном порядке. Обладай я этой энергией - и я построю дом тут же, сейчас же, если он мне понадобится. Но он не понадобится… Нам трудно примириться с этим - мы слишком привыкли, поколениями приучены спать на пластике. Но это не значит, что такова природа человеческая… Нет, на века пусть создаются произведения мысли: вот то, без чего человечество и вправду не может жить!

- Назад к природе, - иронически сказал Мозель. - Вот как это называется. Но это уже было, штурман. Давно!

Штурман улыбнулся.

- Нет, - сказал он. - Зачем же так? Не назад. Вперед к природе - таков лозунг. Вперед!

- Может быть… - протянул командир. - Знаешь, откровенно говоря, будь наш корабль здесь и будь я спокоен за него, мы попытались бы все-таки разыскать этих людей и поговорить с ними всерьез. Наверное - если только ты не ошибаешься, - они рассказали бы нам… трудно даже представить, что. Но корабля нет. И экспедиция с Гиганта не вернулась… Может быть, эти люди не хотят, чтобы весть о них разносилась по вселенной? Может быть, это все-таки умирающая цивилизация, которая заинтересована в поддержании легенд об ее былом могуществе?

- Покажет время, - сказал штурман. - Если прав я, то нам не придется долго искать корабль. Потому что…

Он не успел закончить. Тень упала на них, и все вздрогнули. Головы поднялись одновременно. Глаза раскрылись до пределов.

Корабль стоял на месте, посреди выжженного круга. Он возвышался устойчиво, как будто не исчезал ни на миг, как будто он лишь стал на время прозрачным, невидимым - и вот снова обрел свою прежнюю непроницаемость… Люди сидели, не шевелясь. Потом командир встал. Он поднимался медленно, словно боясь неосторожным движением спугнуть звездный барк и потерять его уже навсегда. Он шел к кораблю, крадучись и балансируя руками. Люди как завороженные следили за каждым его шагом. Командир был уже возле амортизатора, когда люк наверху распахнулся и улыбающееся лицо второго связиста, единственного человека, остававшегося на корабле, показалось в открывшемся проеме.

Люди бросились бегом, обгоняя один другого, размахивая руками и громко крича. Только штурман не двинулся с места и глядел, как люди достигли корабля, как обхватили руками и гладили грубый металл амортизаторов, как командир, пока трап медленно сползал сверху, что-то кричал Стену… Трап коснулся земли, люди с командиром во главе торопливо покарабкались по нему и скрылись в люке.

Штурман улыбался. Оперенная стрела вылетела из заросли кустарника неподалеку и, прошелестев в воздухе, воткнулась в землю рядом с навигатором. Она была на излете и не смогла углубиться в почву, но, продержавшись секунду в наклонном положении, медленно упала набок. Вторая стрела вылетела из-за кустов, сопровождаемая молодецким свистом. Стрела упала; штурман встал, выдернул ее и помахал в воздухе.

- Альстер, - сказал он. - Выходите, хватит вам!

Кусты безмолвствовали, никто не показался оттуда. Штурман усмехнулся.

- Мне больно за вас, Альстер, - сказал он. - Но такой стрелой, хоть она и выстругана кинжалом разведчика, нельзя поразить даже воробья. Как охотник, друг мой, вы обречены на голодную смерть.

Тогда в кустах послышались возня и вздох, и Альстер вышел первым - в легком комбинезоне и босиком, держа в опущенной руке лук - детскую игрушку, изготовленную из хворостины. Остальные высыпали за ним - улыбающиеся, довольные шуткой, пусть она и не удалась до конца.

- Ну… - начал было штурман. Но Альстер смотрел мимо него, на корабль.

Люди снова выплеснулись из корабельного люка на трап и, подобно водопаду, низверглись на землю. Капитан бежал впереди, размахивая руками.

Он остановился в шаге от штурмана, и только тут заметил Альстера и остальных. Тогда капитан стал глядеть исподлобья, и это было верным признаком того, что он разгневан.

- В отчетах об экспедиции это будет упомянуто. Где оружие? Где снаряжение? В каком вы виде?

Говоря это, он торопливо считал глазами пришедших, и пересчитал их дважды, потому что они уже смешались с остальными и это снова был один экипаж - весь экипаж, полностью. Альстер не обиделся.

- Группа вернулась в установленный срок, - сказал он. - Может быть, нам не следовало покидать вас тогда, но все мы вдруг поняли, где надо искать наших друзей: под небом, в теплом лесу, где вода течет сама по себе… Ты ведь послал нас, командир, искать признаки цивилизации? Но разве не лучшая черта цивилизации - если при ней хочется жить? - Он наставительно поднял палец. - Цивилизация - это движение в будущее, движение, которое опирается на прошлое и делает из него выводы; об этом мы говорили ночью со здешними ребятами у костров. Там, кстати, были и люди с Гиганта; они не вернутся домой… А снаряжение… - Он оглянулся. - Мы его забрали, но роботов, наверное, задержали детишки.

- Какие еще детишки? - хмуро спросил командир.

- Отсюда, с Истока, какие же еще? Они играют там, в зарослях… А, вот и верблюды.

Навьюченные роботы выбрались из кустов и, степенно переваливаясь, зашагали к людям. Командир облегченно вздохнул.

- Понимаешь… - На этот раз он обращался к штурману. - Баки полны эргоном…

- Да, - сказал Альстер. - Ребята обещали помочь. Они сказали, что выведут барк в четвертое измерение, чтобы разобраться в нем, не беспокоя нас - иначе им не вспомнить формулы, они их давно забыли.

- Ага, - сказал командир. - Кораблей-то у них нет!

- Нет, - кивнул Альстер. - Они говорят, что отлично обходятся без костылей, они умеют бегать сами.

Командир покачал головой.

- Может быть, конечно, - сказал он, - здесь и великая цивилизация. Но ведь корабли - это и защита… Мы сели тут беспрепятственно. А если бы вместо нас опустился кто-нибудь с иными намерениями…

Не договорив, он отступил в сторону и бессознательно схватил штурмана за руку. Остальные замерли в ужасе.

Корабль, махина в сотни метров длиной и с многотысячетонной массой, корабль, в котором не было сейчас ни одного человека, медленно всплывал, словно атмосфера выталкивала его, как тело занозу. Он всплыл в воздухе высоко, а двигатели молчали, - и перекувырнулся раз, и другой, и описал круг, а потом медленно опустился на старое место, точно кто-то, гигантский и невидимый, бережно поставил его, обняв ладонями, как ставят хрупкий сосуд. Корабль стоял уже снова на месте, но еще царила тишина, и вдруг в этой тишине, где-то совсем рядом, в кустах, кто-то звонко засмеялся - и умолк, словно ему зажали рот.

- Дети, - сказал Альстер, улыбаясь. - Они еще не знают, куда девать избыток энергии, а наш корабль, наверное, показался им интересной игрушкой.

- Дети… - проговорил штурман. - Ты, командир, говорил что-то насчет вооруженного флота?

- Разве? - спросил командир, усмехнувшись. - Да тут, наверное, есть на что поглядеть, хотя мы так еще не сможем, наши руки тоскуют по рычагам. Как бы нам увидеться с ними?

- Это несложно, - сказал Альстер. - Они ведь отлично понимают нас - понимают любую мысль, на каком бы языке она ни была выражена. Да вот, сейчас увидите…

Он повернулся и направился к кустам, идя стремительно и упруго и окликая детей. Невдалеке раздавался их смех и слышались приглушенные голоса.