1

Я следовал за посланцем Ястры покорно, как овечка.

Больше никаких препятствий в подземном лабиринте не оказалось. Тревога если и возникла, то где-то далеко за нашими спинами. Мы же в конце концов, попетляв еще минут пятнадцать по темным ходам, поднялись по узкой и крутой лестнице, прошли подвальным этажом и оказались в одном из дальних закоулков Жилища Власти, именно того его крыла, которое принадлежало Ястре и в котором обитал и я, когда занимал пост при Жемчужине. Вскоре я уже начал узнавать коридоры и повороты. Здесь тоже были посты, но службу несли уже горцы, которые лишь салютовали нам – вернее, своему капитану, – когда мы проходили мимо. Наконец, остановившись перед давно знакомой мне дверью, капитан постучал, потому что то не был официальный визит, когда о прибывших торжественно докладывают, – изнутри послышалось нетерпеливое «Да!», капитан распахнул дверь и пропустил меня вперед.

Может быть, в тот миг мне следовало вести себя достойнее, показать свою независимость. Но вечеринка, похоже, все-таки расслабила меня, и я смотрел на Ястру, боясь оторвать взгляд. И не потому, что хотелось освежить в памяти ее облик после моего продолжительного отсутствия; настолько сентиментальным я не был. Наверное, не потому. Нет, просто смотрел, как смотрят на картину. Любовался, наверное. Без всяких посторонних мыслей.

Она же глядела на меня спокойно, как если бы мы с нею виделись в последний раз – ну с полчаса тому назад, не более того. Глядела – и молчала, ожидая, наверное, что говорить начну я, как и полагается подчиненному. Для меня это было уже всего лишь игрой, но почему бы и не поиграть, если ей так хочется?

Мне пришлось обождать немного – пока доставивший меня (без малейшей попытки к сопротивлению с моей стороны) тарменарский капитан что-то докладывал ей, а она внимательно слушала, едва заметно хмуря брови. Когда он умолк – тоном приказания сказала ему несколько слов. Я не понял ни единого: общались они на том же горном диалекте, на каком капитан объяснялся с солдатами и с расшифровкой которого, я уверен, не справился бы и компьютер, не то что простой смертный: не язык, а смесь свиста с подвыванием. Получив распоряжение, капитан коротко поклонился и скрылся за портьерой, прикрывавшей дверь. Только после этого я получил возможность сказать:

– Жемчужина повелела явиться. И вот я здесь и преклоняю колено.

Я в самом деле так и сделал. Ее губы слегка изогнулись в улыбке.

– Встань, Советник.

Я распрямился.

– Разве я не лишен еще этого звания?

– Не помню, чтобы я принимала такое решение. И потому спрашиваю: что это была за выходка – сбежать неизвестно куда на столь долгий срок? И почему даже теперь, когда ты вернулся, мне приходится посылать за тобой солдат, разыскивать по всей округе, хотя в эти дни, самые сложные дни моей жизни, ты обязан находиться при мне неотлучно!

– Жемчужина гневается?

– Ты полагаешь, меня должно радовать, когда тебя находят пьяного, в компании каких-то дешевых баб – тебя, не просто Советника Жемчужины, но и удостоенного высочайшей близости…

Похоже было, что в ее голосе прозвучала неподдельная ревность. Этого я, откровенно говоря, не ожидал. Думал, что чувство Власти успело вытеснить все остальные эмоции. А еще более – чувство материнства: она, как-никак, успела родить вполне благополучно – и, судя по внешности, это пошло ей на пользу: никогда еще не приходилось видеть ее такой цветущей. Я недооценил ее? Наверное, каждая женщина и в самом деле – неповторимый мир. Хотя, может быть, в ней говорит сейчас лишь чувство оскорбленной собственницы? Или мне предстоит услышать лекцию на тему «Ребенку необходим отец»?

Что же, в какой-то мере это может пойти мне на пользу. Мне – да и тому мальчишке, которого я ни разу еще не видал, тоже. Поэтому не стоит чрезмерно злить ее.

– Я бесконечно огорчен тем, что невинные забавы смогли так сильно взволновать Повелительницу. Что же касается моего поведения, то…

– Я совершенно не взволнована. Просто требую хотя бы соблюдения приличий – если уж ничто иное нас не соединяет.

Честное слово, на глазах Ястры появились слезы. Неужели в самом деле она испытывает что-то подобное? Или умело играет? Впрочем, вряд ли она и сама может уловить разницу.

– Приношу все извинения. Но полагаю, что Жемчужина Власти понимает, какие чувства двигали мною: я ощутил себя лишенным той близости, о которой только что было упомянуто, отстраненным – не от государственной деятельности, о ней я нимало не тоскую, – но от сознания своей нужности Правительнице… Я был в отчаянии, мне хотелось забыться…

Черт знает, зачем мне понадобилось это притворство. Но может быть, это на самом деле и не было притворством? Иногда нелегко бывает разобраться и в самом себе, не то что в другом человеке. Меня так и тянуло приблизиться к ней, подойти вплотную, нарушая правила этикета, обнять, прижать к себе, просто как женщину, с которой не раз захлебывался в потном блаженстве. Может быть, выпитое этой ночью все-таки сказывалось?

Я сделал шаг и другой. Наверное, это выглядело убедительно. Ястра предупреждающе подняла руку:

– Нет. Здесь все открыто. И я обещала…

Она произнесла это одними губами. Видимо, ее приемная была хорошо оснащена скрытой аппаратурой. Властелин явно не верил ей. Я на его месте поступал бы точно так же.

– Прости. Я забылся. Конечно, в любой миг сюда по праву может ворваться разгневанный супруг, и…

– Ты не сделал ничего, за что следовало бы извиняться. Супруг и Властелин недавно покинул свое жилище – судя по сборам, самое малое на неделю, а то и больше. И, к твоему сведению, Советник: во время его отсутствия государство возглавляю я – его волей и желанием. Теперь здесь мое слово – закон. И вот я пожелала, чтобы ты оказался рядом со мной – как можно скорее! Мне нужна надежная охрана… и опора. Мне требуются твои услуги.

– Деловые только? – не утерпел я, хотя этого, пожалуй, говорить не следовало. Она же пропустила сказанное мимо ушей; предпочла не услышать.

– Твоя настоящая работа сейчас только начнется.

– Был бы рад понять – но моих способностей недостает на это.

– Я объясню. Не сию минуту. Но будь готов к серьезным делам. В Сомонт съезжаются донки со всей планеты – и не с самыми добрыми намерениями, насколько можно судить. Они настроены, похоже, весьма решительно.

Она сделала паузу. И закончила:

– А моя благосклонность по-прежнему остается с тобой.

Пока это были только слова. Но лучше, чем ничего. Я кивнул.

– С нетерпением ожидаю твоих приказаний. Но прежде хотел бы услышать: что станется теперь с моими друзьями?

Ястра очаровательно, как она умела, улыбнулась:

– Вскоре все они будут здесь… поблизости. Я так и предполагала, что тебе понадобится их помощь. Не беспокойся, их доставят в целости и сохранности.

Теперь я понял, в чем заключалось отданное ею офицеру приказание. И внутренне улыбнулся. На самом деле это ее воины вернутся в целости и сохранности, если я попрошу экипаж мирно последовать за ними. Так я и сделаю: нам лучше побыть вместе прежде, чем окончательно распределить роли и заняться тем, что поручил и доверил нам Мастер, каждому на своем месте. Вслух же я сказал иное:

– Итак, я жду приказаний, ослепительная Жемчужина!

Она помолчала. Похоже, хотела – и не могла решиться на что-то.

– Знаешь, Уль… я ведь не сплю с ним. Один только раз, когда я только что вернулась. И все.

Может быть, Ястра ожидала, что я как-то отзовусь на эти слова. Я предпочел промолчать: не хотел лишних обязательств – да и пустых надежд тоже. Выждав, она продолжила уже другим тоном: почти совершенно деловым:

– Итак, у меня сейчас – все права Властелина. Но только в официальных делах. Мне предстоит, например, достойно встречать и приветствовать прибывающих донков; собственно, я этим уже и занимаюсь. А их как-никак будет сорок пять – пока только донк Яшира не предупредил о своем желании участвовать в сборище. Да еще у каждого – свита, охрана… И каждого надо разместить так, чтобы никому не было обидно. Конечно, Жилище Власти весьма обширно, но все же… Я чувствую себя сейчас кем-то вроде главной горничной. Представляешь?

– Искренне сочувствую, – сказал я от души.

– И в то же время – здесь, в Жилище Власти, мне все это время очень неуютно – даже в моих покоях. По сути дела, я тут под арестом – да ты сам это наверное понял, пока пробирался сюда. И кроме того, невозможно в двух словах объяснить тебе, чего я хочу и что придется сделать…

Она явно тянула время, желая – и в то же время не решаясь сказать мне что-то важное.

– Это все, Повелительница? В таком случае мне полезно было бы отдохнуть с дороги, принять ванну и прочее…

И я изобразил движение в сторону выхода.

– Постой. Дело очень серьезное. – Она все еще говорила едва слышно. – Не могу объяснить тебе сию минуту. Все, что говорится здесь, завтра же будет знать Изар – у него сохранилась неплохая служба гонцов, а еще сегодня – все его подхалимы в Жилище. А я вовсе не считаю, что им следует знать о твоем возвращении ко мне.

– Я располагаю временем, и все оно принадлежит тебе.

– Но у меня его сейчас как раз нет. Изар уехал, и мне предстоят все эти хлопоты: вот-вот уже начнутся официальные процедуры, и я чувствую себя, словно начинающая… – она проглотила слово. – Сейчас это важно, как никогда: они же едут сюда, чтобы свергнуть нас. Династию. Ненавижу дурака Изара за то, что он довел страну до такого унижения! Тем не менее, я должна не только участвовать, но и направлять все это цирковое представление.

– У вас еще продолжается эта тягомотина? А я думал, что донки уже не играют никакой роли.

– Традиции, Ульдемир, – едва ли не единственное, что помогает не рассыпаться зданию Власти, да и всему государству. Поэтому приходится терпеть – и не только это…

– Хочешь, чтобы я помог тебе? Мажордом или камергер из меня никудышный, но я могу, скажем, разносить простыни по номерам…

– Нет. Наоборот: мне не нужно, чтобы кто-нибудь знал о том, что ты здесь, – и о твоих людях тоже, когда приедут. – Она невольно поморщилась. – А вообще – здесь не бывает уединения, даже когда кажется, что никого нет и дом вымер. Все слышно и почти все видно.

– Разве?

Я ожидал, что она хоть чуточку смутится. Но она и глазом не моргнула, тем самым доказывая, что стала неплохим политиком.

– Прикажи – и как только приедут мои ребята, мы вычистим все, до последнего жучка.

– Нет, ни в коем случае. Все должно остаться так, как есть. Ну а что касается уединения… (она ведь отлично знала, что многие секреты Жилища Власти мне давно уже известны), то место, где мы сможем спокойно поговорить, существует. И мы там встретимся… попозже. А сейчас… Великая Рыба, да неужели у тебя так и не возникнет желания посмотреть на своего сына? Хоть раз увидеть его – будущего Властелина? Это ведь твоя кровь! Там, у вас, все так же тупы и бесчувственны? Я устала ждать, когда ты наконец попросишь об этом…

Я улыбнулся.

– Я униженно прошу о разрешении лицезреть…

– Я уж и не верила, что ты скажешь это. У него чудесное, выразительное личико. Особенно когда ревет. А уж попка!.. Идем.

 

2

Мы вышли в коридор, миновали две двери. Третья показалась мне знакомой; она была пошире тех двух, с вычурной ручкой – почти такая же, как та дверь, что вела в рабочую комнату Соправительницы. В эту дверь Ястра и постучала. Словно бы наносила визит кому-то, кто выше нее. Я только пожал плечами. Из-за двери отозвались:

– Кто стучит?

– Мать Властелина! Время кормления.

Створки приотворились – сначала чуть-чуть, потом достаточно, чтобы можно было пройти по одному. Я пропустил Ястру вперед. За дверью оказалась узкая прихожая, и в ней, загораживая путь, стоял тарменар; ствол его оружия был направлен прямо в мою грудь. Он наверняка узнал меня, но и бровью не повел.

– Советник со мной, – сказала Ястра. – Ветра нет.

Последние слова означали, видимо, что она свободна и действует без принуждения. Когда они были произнесены, часовой отступил, прижавшись спиной к стене и подняв ствол, словно шлагбаум:

– Можно войти.

Только после этого мы вошли в детскую – наверное, другого названия этой комнате было не придумать.

На пороге я остановился, пытаясь вспомнить, что же здесь находилось раньше, когда я еще жил в этом доме. И тут же усмехнулся: я входил сейчас в собственный кабинет – рабочее место Советника Жемчужины. Правда, тамбура тогда не было – его выгородили уже после. Ну что же: разумное использование освободившейся площади. Можно было только надеяться, что хоть жилые апартаменты мне сохранили.

Здесь находился еще один солдат, вернее – Острие стpелы. Ястра кивнула ему:

– Разрешаю выйти. Позову, когда понадобится.

Унтер отсалютовал и вышел. Слышно было, как в коридоре щелкнула зажигалка, и я подумал, что передышка лишь обрадовала охранника. Ястра затворила дверь, что вела в прихожую. И только после этого кивнула мне, как-то непривычно для меня улыбаясь:

– Ну, иди. Да смотри же!..

И откинула кружевной полог.

Младенец безмятежно спал. Я на его месте вел бы себя точно так же – при такой-то охране. Ястра оказалась заботливой матерью. Минуту-другую мы постояли молча, любуясь. Я, во всяком случае, изо всех сил делал вид, что любуюсь. Меня и на самом деле охватило давным-давно уже не испытанное чувство; я затруднился бы точно охарактеризовать его, но это было нечто, подобное медленному растворению в сахарном сиропе, обладающем, однако, крепостью матросского рома. Что же касается зрительных ощущений, то младенец был как младенец, все у него, по-моему, было на месте – во всяком случае то, что я мог увидеть. Упитанный младенец и, я бы сказал, миловидный. Мой сын. Чертовски трогательно это было, ей-Богу.

Я нагнулся пониже, стал протягивать руки, чтобы извлечь его из гнездышка. И был немедленно отвергнут – не мальчиком, конечно, его мамашей, – с такой силой, что чуть не впечатался в противоположную стену.

– Ты с ума сошел! Весь в заразе!..

Господи! Да, я основательно успел забыть, как это бывает.

– Не спpосил даже, как его зовут, и лезешь!

Правильно, не успел. Как-то не подумал.

– Извини, ты права, конечно. Как всегда. Как же его зовут?

– Ну спасибо, что поинтересовался наконец. Запомни: Яс Тамир. По традициям Династии и моего рода, в имени должны быть элементы имени матери, отца и рода. Тамир Третий, кстати, был великим завоевателем. Он семьдесят лет возглавлял наш род – великий род горных Тамиров. Запомни это навсегда!

Прочтя эту нотацию, Ястра сама, с великой осторожностью, извлекла младенца из его уютной норки. Он открыл глаза. Я испугался, что сейчас заревет, – я этого не люблю, – но он, похоже, понял меня и промолчал. Видимо, родственная связь между нами и в самом деле была достаточно крепкой. Ястра же, держа ребенка на руках, уселась на мягкий табурет…

– Ты что… ты что?!

– Собираюсь кормить, естественно; я не признаю кормилиц: потом властелинам приходится разбираться с молочными братьями. И вот обхожусь своими силами, – заявила Правительница безмятежно, не выказывая ни малейшего смущения. – Ты забыл, как это делается? Или тут есть что-то такое, чего ты раньше не видал?

Она явно имела в виду свою грудь – ту, что извлекла сейчас из соответственно сконструированной одежды. Ребенок разинул рот, не дожидаясь команды, и принялся за работу. Ястра глядела то на него – с прямо-таки рекламной улыбкой (при помощи таких вам стараются всучить зубную пасту или жевательную резинку), то на меня – взором победительницы.

Я и в самом деле чувствовал, что позиции мои слабеют. Я успел основательно забыть ее, да и дела не способствовали размышлениям о любви. Но сейчас она была перед моими глазами, и…

– Убери руку! – Это было озвучено голосом разгневанной кобры.

Пришлось отдернуть пальцы.

– Я только хотел убедиться, что это не мираж…

Она усмехнулась – совсем как раньше:

– Ты, кажется, не против?..

– Полностью – за.

Черт, у меня даже голос сел.

Она же из змеи превратилась в горлинку – или какие там еще бывают воркующие птички:

– Я тоже…

Я уже стал оглядываться в поисках удобного приспособления; честное слово, я охмелел, не найду другого слова. Она вовремя вернула меня к реальности:

– То, чего тебе хочется, милый, ты получишь в соответствующей обстановке, а не на глазах у всех подсматривающих. Но может быть, ты хочешь идти по стопам Изара? Тебе нужны зрители?

– Да я вовсе не имел в виду…

– Помолчи, помолчи. Итак – даю тебе семь часов, чтобы ты привел себя в порядок. Не слишком много, по-твоему?

– Меня это устраивает. Смогу хоть немного отдохнуть. Только – где?

– Кабинет твой я, как видишь, заняла. Но личные апартаменты Советника по-прежнему в твоем распоряжении.

Это и в самом деле было очень кстати.

– А теперь, – сказала она, – официальная часть. Не исключено, что кому-то все же удалось заметить твой приход. Пусть все наушники Изара знают, для чего ты прибыл, и делают вывод, что ты немедленно и убыл. – Она усмехнулась.

– Я готов.

– Советник! – произнесла она громко и четко, так, что слова ее, пожалуй, можно было бы услышать едва ли не во всем Жилище Власти даже и без подслушивающих устройств. – Я сердечно благодарю вас за все услуги, оказанные вами Власти в дни вашего пребывания на посту. С искренним сожалением должна сказать вам, что изменившиеся условия делают вашу дальнейшую деятельность в этом качестве излишней. Вам будет выплачено установленное вознаграждение, мне же остается лишь пожелать вам всяческих успехов в делах, которыми вы станете заниматься в дальнейшем.

И она протянула мне руку для поцелуя. Я снова опустился на колено.

– Сердечно благодарю Жемчужину Власти и мою повелительницу за все благодеяния, оказанные за время моего пребывания на посту Советника, и за ту высокую оценку, какую ей угодно было дать моим скромным усилиям. Желаю править без забот многие циклы и десятки циклов. Дни службы Жемчужине останутся счастливейшими в моей жизни. Низко преклоняюсь.

Теперь все формальности можно было считать совершенными. Те, кого это интересовало, получили возможность с облегчением перевести дыхание: моя отставка прошла без всяких неприятных неожиданностей.

Так, во всяком случае, они должны были думать.

Что же касается меня, то мне и в самом деле не мешало поспать если и не в свое удовольствие, то хоть несколько часов.

 

3

Распрощавшись с Жемчужиной Власти согласно всем требованиям этикета, так что даже самый строгий блюститель ритуалов не нашел бы, к чему придраться, я покинул ее приемную и безмятежно направился по длинному и, как всегда, полутемному коридору по направлению к моим комнатам.

Все шло нормально. Даже до удивления. Дверь, что вела в мои покои, оказалась незапертой. Внутри все было, похоже, в том же состоянии, в каком осталось, когда я в последний раз – кажется, уже очень давно – выходил отсюда. Я раздвинул створки шкафа. Мой гардероб не понес никакого ущерба, так что можно было выбрать наряд по своему вкусу. Я достал халат и направился в ванную.

Теплый душ помог расслабиться. Предвкушая несколько часов полного ничегонеделания – блаженное, давно уже не испытываемое состояние, – я переместился в спальню, разобрал постель, с удовольствием отметив, что белье оказалось свежим, и сразу же провалился в радужную неразбериху сновидений.

Сперва я подумал, что это очередной сон, которых я успел уже увидеть уж не знаю, какое количество. Снова был лес, в котором мы только что праздновали новую встречу друзей на Ассарте, передо мною стоял Риттер фон Экк. Он говорил:

– Капитан, эти парни засунули нас в машину и везут куда-то. Мы не сопротивлялись, хотя они, конечно, для нас не противники. Если у тебя все в порядке – откликнись и решим, что нам сейчас предпринять для пользы дела. Мы нужны тебе сейчас – рядом с тобою? Или, может быть, сразу уточним, кому куда направиться и в какой роли? Чтобы не терять времени.

Он вопросительно смотрел на меня. Я с интересом ждал, в какую сторону сон повернется дальше. Но сон не поворачивался. А Уве-Йорген, обождав, снова начал:

– Капитан, вызывает Рыцарь. Слышишь меня? Нас тут подхватили эти парни…

Слово в слово он повторил уже сказанное. И только тут я сообразил, что это вовсе не сон. Хотя и по-прежнему лежал в мягкой постели, на свежих простынях. Это был вызов по нашей местной связи, которая не нуждается в приборах и устройствах, не боится никакого глушения, а передача идет из головы в голову. Сколько я успел проспать? Три часа. Бедные тарменары. Они не понимали, как легко любой из нас мог бы стряхнуть их с себя – не труднее, чем заползшего на сапог жучка.

– Рыцарь, здесь капитан. Слышу, все понял. Приказ: пока что сопротивления не оказывать. Потому что они везут вас сюда, в Сомонт. А я тем временем подумаю – кому что. На «Алис» никто не наткнулся?

В его голосе прозвучало удивление:

– Хотел бы я знать, как это может случиться.

– Да нет, это я так… спросонья. Хорошо. Вызовешь меня, как только прибудете на место.

– Понял, капитан. А если в дороге станет опасно?

– Разберетесь сами. И найдете меня. Нахожусь в моем официальном месте. Если будут изменения – сообщу этим же способом.

– Принято к исполнению. Конец связи.

– Успеха.

Я снова расслабился. Прекрасно: можно было доспать никак не менее трех часов. Если, конечно, еще кому-нибудь не придет в голову помешать человеку с толком использовать заслуженный отдых.