Творческая судьба В. Д. Михайлова оставляет несколько двойственное впечатление. Судите сами: с одной стороны, Владимир Дмитриевич — признанный авторитет в мире научной фантастики, цикл его романов о капитане Ульдемире не только популярен, но и отмечен литературными премиями, а эти явления не всегда совпадают (1-я и 2-я книги — премия «Аэлита» 1986 г., 3-я — Беляевская премия 1994 г.), был редактором одного из самых престижных в свое время литературных журналов… А с другой: книги Михайлова до последнего десятилетия центральные издательства как бы не замечали. (Единственное исключение — сборник рассказов «Ручей на Япете», вышедший в молодогвардейской «Библиотеке советской фантастики».) Издавались они только в Риге, считавшейся тогда форпостом либерализма в Советском Союзе. Однако и из того самого журнала «Даугава» уже в перестроечные времена, но еще до гонений на «некоренных» редактора «ушли», поскольку нарушил пределы разрешенной смелости — первым опубликовал запрещенный в то время роман Стругацких «Гадкие лебеди» («Время дождей»)…
Те же двойственные чувства вызывает публикуемая в этом томе дилогия «Ночь черного хрусталя» и, в особенности, «Восточный конвой». Вроде бы типичные фантастические боевики с погонями и перестрелками, фантастический элемент мешается для пущей занимательности со многими злободневными приметами, как правило, напрямую не названными, но легко узнаваемыми: фашистское движение под видом экологического («Ночь черного хрусталя»), атомный шантаж, контрабандная торговля оружием из Прибалтики через Россию, исламские террористы («Восточный конвой»)…
Ну и что здесь такого особенного? Многие фантасты (А. Щеголев, М. Веллер, Л. Гурский и другие) в последние годы начали писать боевики, независимо, влекла ли их к этому прежде фантастическая муза. И у некоторых даже неплохо получается.
Однако «Восточный конвой» с точки зрения боевитости проверку не очень выдерживает. То есть все необходимые сюжетные составляющие в наличии. А герой какой-то неправильный. Этот самый отставник Интерпола — Даниил Милов, исполняющий одновременно и не в ущерб друг другу задания российской и американской спецслужб. Ведет он себя для профессионала и суперагента непростительно легкомысленно — в обществе, где недопустимо любое проявление эмоций, все время их проявляет, прокалывается при простейших проверках на человечность, а уж думает-то, размышляет, соображает… Рефлектирующий интеллигент какой-то. Не тянет он на Джеймса Бонда. А сам сюжет? Вот сказано было выше «контрабандная торговля оружием из Прибалтики», но, если бы дело было только в этом, стоило ли писать фантастический роман? Можно было обойтись милицейской сводкой. Нет, просто жизнь словно поставила себе целью посостязаться с самыми бредовыми выдумками фантастов, практика опережает, с позволения сказать, теорию, и у человека наблюдательного, знающего историю и склонного к размышлениям (а В. Д. Михайлов, без сомнения, к таковым относится), увиденное неминуемо вызовет определенные ассоциации:
«Все новое — технетское, все технетское — новое».
«Мы — не рабы, рабы — не мы».
«Люди уходят. Наш долг — помочь им уйти».
«Падающего подтолкни».
«Чемодан — вокзал — Россия».
«Техницизм есть рациональное мышление, реализованное на практике».
«Учение Маркса всесильно, потому что оно верно».
«Труд делает свободным».
«Свобода — это рабство».
«Счастье — это спокойствие и единообразие».
Вопрос на засыпку — какие лозунги взяты из вымыслов фантастов, какие — из умствований философов, а какие — из омерзительной реальности?
От того, что «хрустальной ночью» в фашистской Германии громили витрины, а в «ночь черного хрусталя» — компьютеры, сам принцип не меняется. А кого винить и кого бить — всегда найдется. Причем если в «Ночи…» объект травли вполне традиционный — это ученые и, само собой, евреи, то в «Восточном конвое» дело обстоит любопытнее. Технеты, отрекаясь от своего родства с родом человеческим, во всех несчастьях обвиняют людей. И они, между прочим, правы. Какие бы мерзости кругом не творились, виноваты в них люди, потому что кроме людей на этой планете мыслящих существ пока не имеется. И какие бы невероятные повороты не преподносила жизнь, за всем этим не стоит «никакой техники. Немного медицины и очень много политики».
Поэтому, хотя агент Ми (хай) лов, как положено ему по сюжету, и бегает, и стреляет, и вырубить врага приемом с мудреным названием типа «маваси суто гири» в состоянии, и чем-то вроде продажи славянского шкафа интересуется, но за маской супермена постоянно проглядывает умудренный автор, который скорее предпочтет остановиться, осмотреться, и увиденное окрест не столько влечет его к новым костоломным подвигам, сколько наводит на тревожные раздумья о судьбах человечества.
Что же до недостаточной «крутизны» дилогии Михайлова, то опыт жизненных наблюдений подсказывает следующее.
Мы здесь, в России, можем очень захотеть стать крутыми. Мы можем даже ими стать.
Но мы никогда их не полюбим.
И это радует.
