(170 часов до)

В то время как члены экипажа и спортсмены, собравшись группой подле измятых останков завершившего свой жизненный путь летательного аппарата, занимались непростым делом выгрузки багажа, тот пассажир, что во время аварийного спуска навестил пилотов самолета в их кабине, отошел шагов на двадцать и, остановившись, неторопливо и внимательно огляделся. Постояв так с минуту и не услышав, надо полагать, и не заметив ничего такого, что могло бы вызвать у него тревогу, он широкими шагами направился в сторону предполагаемой речки. Пройдя метров двести, вышел на неширокую, разбитую грунтовую дорогу, что шла к лесу. Пассажир нагнулся, внимательно ее разглядывая, и без труда различил следы широких гусениц. Он что-то проворчал себе под нос, пересек дорогу и продолжил путь в прежнем направлении.

Достигнув полосы кустарника, он решительно углубился в нее. Предчувствие не обмануло: за кустарником действительно открылась речка — неширокая и безмолвная, лишь по временам нарушавшая тишину ночи негромким воркованием. Пассажир отломил веточку, бросил ее в воду и таким способом без труда установил, что река текла слева направо — если стоять лицом к ней на этом, правом, как оказалось, берегу, южном.

Он постоял недолго, глядя на светлую дорожку, что наискось ложилась на воду, когда луна на краткие мгновения показывалась из-за туч. Потом вынул из кармана замшевой куртки, в которую был одет, маленький кожаный Футлярчик, извлек из него шарик — слуховую капсулу, вложил ее в ухо и застыл, прислушиваясь. Еще через несколько секунд начал медленно поворачиваться, переступая ногами на месте, — два или три раза останавливался на секунду-другую, потом возобновлял движение. Завершив полный оборот — кивнул, словно соглашаясь с самим собой, вынул капсулу из уха, водворил в футляр и спрятал его в карман.

Похоже, ничего другого ему и не нужно было. Он подошел вплотную к воде, так что носки его туфель ушли в мокрый песок, присел на корточки, сложил ладони ковшиком, зачерпнул воды, поднес к лицу, принюхался, попробовал на язык, но пить не стад, а выплеснул воду и вытер ладони платком. После этого он повернулся и зашагал обратно — туда, где оставались его товарищи по несчастью, пробормотав лишь:

— М-да, занесло, прямо сказать, далековато…

Люди уже справились с выгрузкой багажа (некоторые чемоданы оказались изрядно помятыми, но, будем думать, никто не посчитал этот ущерб чрезмерной платой за спасение; тем более, что спортивные сумки, весьма объемистые, кстати, находились в пассажирском салоне и вовсе не пострадали, а сейчас были в полном порядке сложены в стороне). Закончив свою работу, подтянув и свернув оболочки, люди, придя, надо полагать, к выводу, что ночью их никто разыскивать не станет и на помощь в ближайшие часы рассчитывать не приходится, пытались как-то поудобнее устроиться на ночь; кто-то успел уже приготовить себе немудреное ложе, натаскав сена из обнаруженного неподалеку, тут же на поляне, стога, большинство же решило скоротать ночь в тех самых креслах, в которых сидели во время полета. Чуть поодаль от накренившейся кабины трое возились, опустившись на колени — похоже, закапывали что-то, может быть — остатки от импровизированного ужина, делали так, как и полагается поступать туристам на лоне природы. Люди эти орудовали маленькими лопатками, известными под названием саперных. Никто не обращал на них внимания. Только пассажир, вернувшийся от речки, внимательно посмотрел, но очень быстро отвел взгляд. Словом, все было спокойно. И никто почему-то не только не спросил, но даже не подумал вслух о причине того взрыва, который и вынудил систему вступить в действие. Как будто самолеты взрывались в воздухе каждый день. Хотя, быть может, такое отсутствие любопытства можно было объяснить тем, что никому не хотелось даже в мыслях возвращаться к страшному событию.

Лишь командир корабля стоял в отдалении, словно погрузившись в мысли — они вряд ли могли быть веселыми. Пришедший с реки пассажир остановился рядом с ним. Через несколько секунд к ним присоединился и тренер, сделавший, видимо, всё, что от него в этом положении требовалось.

— Ну, пока мы сделали, что требовалось, — негромко сказал он. — Природа иногда нарушает самые точные расчеты, приходится вносить коррективы. Наверное, нам придется пересмотреть программу игр?..

— Боюсь, что так, — подтвердил командир. — Не лишним было бы знать — куда же нас снесло.

— Есть под руками карта? — спросил Милов. — Мне приходилось в недавнем прошлом бывать в этих местах. Попробуем разобраться.

— Джордан! — позвал командир.

— Да, сэр, — откликнулся штурман.

— Карту.

У Джордана через плечо висел планшет, как если бы штурман был военным летчиком, хотя все здесь были из гражданской, частной авиации. Он расстегнул планшет и вынул сложенный во много раз лист.

— Вот здесь, — он указал пальцем, — мы находились в момент взрыва.

— Хороший был взрыв, — сказал командир самолета. — Аккуратный.

Пассажир всмотрелся, не сразу различая контуры в слабом свете карманного фонарика.

— Вот где мы, — сказал он, указывая пальцем. — Километров на полтораста восточнее, чем мне хотелось бы. Слишком близко к границе.

— Это плохо? — спросил командир. — Вы свободны, штурман.

Пассажир кивнул.

— Хотя в Европе вообще не осталось границ, — пробормотал Джордан, отходя.

— За исключением этой, — поправил его пассажир. — Других в Европе действительно нет.

— Разве? — спросил командир без особого интереса.

— С недавних пор.

— В Европе, — сказал командир, — вечно что-нибудь меняется. Наверное, здесь сложно жить, мистер Милф?

— Дело привычки, — сказал пассажир.

— Граница на самом деле так непроницаема? Чего ради?

— Это типично для государств, не очень уверенных в прочности и законности своего статуса. — Милов усмехнулся. — Такие обычно крикливы, жестоки и страшно обидчивы. К неприкосновенности своей территории они относятся крайне болезненно, я бы сказал даже — истерично.

— Это их проблемы, — сказал командир.

— Такие формации как правило недолговечны. Но подобные государства, страдающие комплексом неполноценности, нередко встают на уши, чтобы самоутвердиться и приобрести авторитет в мировом масштабе. Так что это не только их проблемы, командир.

Несколько секунд они помолчали. Потом Милов сказал — на этот раз в его голосе звучала озабоченность:

— Мы сейчас оказались в их восточной приграничной зоне. Тут охрана и контроль ведутся наиболее тщательно. Пограничники, войска, национальная гвардия… Наше снижение они безусловно не проспали. Не обстреляли, и на том спасибо. Но здесь они окажутся очень скоро, не сомневаюсь. Они уже на колесах, вот-вот вы услышите звук моторов. Но увидите их не сразу. Они оцепят весь этот район, возьмут в плотное кольцо, а на поляну выйдут только, когда рассветет. Если, конечно, нынешние обитатели унаследовали тактику своих предтеч.

— Насколько я понимаю, в этой обстановке домашний вариант не срабатывает, — сказал тренер.

— Нет, конечно. На него не остается времени. Смотрите. Мы должны были опуститься вот где. Но нас занесло — мы уже видели, насколько восточнее. Тут наше место сейчас. Отсюда до предполагавшегося района исчезновения втрое дальше, чем мы рассчитывали. Тем более, что дороги уже перехвачены, в этом можете быть уверены.

— Вы разобрались точно?

— Ручаюсь.

— Что предпримем?

— Я буду действовать по своей схеме. А вам придется отвлечь внимание от меня.

— Поднять шум?

— Не здесь. Вас наверняка увезут отсюда…

— Попытаются! — усмехнулся тренер. — Это еще не значит, что у них получится.

— Получится, — кивнул пассажир. — Потому, что вы не станете оказывать сопротивления. Здесь, во всяком случае.

— тогда нам придется сейчас убрать и весь инвентарь. Мы останемся с голыми руками…

— На время. Теперь смотрите: вероятнее всего, вас повезут по этой магистрали. Вот место, откуда вам проще и надежнее всего будет добраться до места исчезновения: лес, как видите, здесь подступает ближе всего к шоссе. Тут вы стряхиваете сопровождение и таким образом получаете в свое распоряжение машину и всё прочее. А я тем временем постараюсь раствориться совсем в другой стороне: возьму севернее, потом выйду к железной дороге…

— Ясно, — сказал тренер. — Думаю, никаких сложностей не возникнет. А в дальнейшем?

— Дальше — всё, как намечено. Вы отсиживаетесь. Но через сто часов должны в полной готовности быть вот где. Там встретимся. По схеме «Дорожный патруль». Остальное подскажет обстановка. Бели возникнут изменения, сообщу. Сеансы связи ежедневно.

— Связь по намеченному графику?

— Постараюсь выходить по расписанию.

—  А если с вами что-нибудь случится?

— Мы будем видеть его постоянно, — сказал командир самолета. — Он с маячком. Если что — мы перестанем видеть.

— В таком случае, — сказал пассажир, — будете действовать по схеме «Возвращение». Но к вам — если засветитесь — тут отнесутся в общем-то неплохо. Вот ко мне…

— Вы так хорошо их знаете?

— Я прожил в этих местах, десятки лет. Когда это была еще… — Он, не закончив фразы, помолчал секунду. — Хочу предупредить вас: будьте готовы к неприятностям. И не забывайте, что это все-таки не люди. Хотя, думаю, в основном всё пойдет так, как предполагалось. Тем более, что у нас всё, кажется, в порядке?

— Значит, придется играть на другом поле, — тренер пожал плечами. — Только и всего.

— Голов позабиваете? — усмехнулся Милов.

— Или поразбиваем, — серьезно ответил тренер. — У нас нет никого ниже третьего дана. Сейчас дам команду, чтобы заложили инвентарь на сохранение — и останется только ждать.

Тренер кивнул в ту сторону, где его воспитанники заканчивали выравнивать землю, в которую перед тем зарывали всякую всячину.

— Найти место исчезновения довольно сложно, — предупредил Милов. — В той обстановке, что была тут когда-то, больших дорог не протаптывали. Впрочем, карты у вас есть. Как-нибудь разберетесь.

Он невольно усмехнулся, вспомнив старый армейский анекдот: крестьянка в поле говорит маленькому сыну: «А вон военные машины едут… Вот дядя офицер вышел… Карту рассматривает… Сейчас подбежит, будет дорогу спрашивать».

— Разберемся, — согласился тренер. — А вы? Кажется, вам придется нелегко: ваше время сокращается раза в два, если не ошибаюсь.

— Я неплохо ориентируюсь в этих краях, я ведь говорил. Так что не беспокойтесь. Думаю, смогу пройти без особых неприятностей.

— В команде всегда легче.

— Я привык путешествовать в одиночку…

— Дело ваше, — сказал тренер невозмутимо. — Мне приказано выполнять ваши распоряжения, и я намерен так и поступать. Желаю удачи.

— Еще увидимся, коуч. И вам всех благ, командир. Спасибо.

— Надеюсь, — сказал тренер. — Счастливо.

— Всё будет хорошо, — заверил командир. — Сигналы прежние?

Милов кивнул:

— Я сам или, может быть, связник. Если появится. Еще что-нибудь?

— Всё в порядке, — сказал командир.

— тогда сейчас же просигнальте провожавшим. Дайте им обстановку, только не пугайте. Потому что серьезных поводов для тревоги нет.

— Джордан! — позвал командир самолета.

— Сэр?

— Давайте связь.

— Да, сэр.

— Ну, я пошел, — сказал пассажир.

— Удачи, мистер Милф, — пожелал тренер.

— И вам того же.

Подойдя к сложенному подле самолетной кабины багажу, Милов без труда выудил из кучи свою сумку, перекинул ее ремень через плечо, повернулся и, мягко ступая, двинулся к лесу.

Летчик и футбольный тренер смотрели ему вслед. Луна зашла за тучи, и вскоре Милова совсем не стало видно.

Зайдя в лес, он еще с полчаса шел, углубляясь в чашу. Потом остановился. Огляделся, прислушался. Всё было спокойно. Он извлек из сумки плоскую коробку рации. С ее помощью отсюда можно было связаться хоть со Штатами, но ему не нужно было так далеко обращаться. Он уселся близ большого куста и послал вызов. Потом негромко заговорил в микрофон.

Вскоре ему ответили. Он слушал внимательно, всё более хмурясь, сжимая губы, словно стараясь удержать какие-то слова, что могли бы оказаться неуместными. Но когда надо было ответить — голос его прозвучал совершенно спокойно:

— Вас понял. Приму к сведению.

Выключил рацию, упрятал ее в сумку и двинулся дальше.