– Рек, надо что-то делать. Ресурс «системы» на пределе. Минут четырнадцать-пятнадцать, и все.

Это и в самом деле грозило неприятностями.

– Неужели так мало?..

– Чего ты хочешь: это же модель, как следует еще не доведенная, она только в процессе испытаний.

Это значило, что через четверть часа машина станет видимой. Маленькая и совершенно не оснащенная для боя капсула, которая никогда не будет в состоянии соперничать с боевыми «когтями», не говоря уже о «клювах». Она и в скорости проигрывает, бой – не ее стихия.

– Ну, что же: пожалуй, выход есть.

– Я была уверена. Что надо делать?

– Надо подойти к «Ковчегу» вплотную.

– А ты куда это собрался? – спросила Нарин, видя, что Рек поднимается с кресла.

– Оденусь для визита.

– Ты и так одет.

– Но не для пространства.

Нарин поняла.

– Боевой скафандр?

– Угадала.

За ее спиной (тесной была рубка для двоих, считалось, видимо, что разведчики должны быть скромного телосложения, в отличие от десантников) Рек быстро влез в скафандр. Проверил системы. Надел шлем. Снова снял.

– Нарь, оторви-ка эту штуку…

И ткнул пальцем в перчатке в эмблему «Неодолимого» на плече.

Женщина, больше не спрашивая, выполнила просьбу.

– И еще… кинжалом надрежь вот здесь. – Он подставил рукав. – И оторви побольше, чтобы лоскутом висело. – Не бойся, тут три слоя, а мне двух за глаза хватит.

Она рванула. Сильнее.

– Крепкий материал…

– Еще бы. Так. Спасибо. И еще: обломай мою антенну. Это легко. Оставь маленький пенек.

– Зачем, Рек? Я же не смогу общаться с тобой, а вдруг…

– Ты будешь видеть меня. И потом – всей работы тут на три минуты.

«Ковчег» был уже рядом.

– Я могу выйти – сейчас, когда мы еще в незримости?

– Вполне. Но, выйдя, перестанешь видеть машину.

– Главное – чтобы виден был я сам.

– Восемь минут, Рек. С экипажем. Без людей незримость сохранится больше, может быть – на целых полчаса.

– Думаю, что нам хватит и восьми минут.

– Возьми управление. Моя очередь одеться.

– Хочешь выйти со мной? Не надо.

– Не обязательно. Но мне нужно ведь будет чем-нибудь дышать? Или ты меня настолько переоцениваешь, что…

– А почему…

«Вот уж не время для вопросов!»

– Прости. Я забыла, что разведке вас не обучали. Но разве ты не заметил, когда мы сюда садились, что в этой машине нет шлюза? Она не приспособлена для входа-выхода в пустоте.

– Ты меня прости – за глупость. Позволь, помогу… Готово. Проверь.

– Порядок. Беру управление.

– Я пошел.

– Рек! Если с тобой что-нибудь случится, я…

– Не бойся. Будет полный порядок.

Не по себе было: как ни храбрись, но в реальном пространстве в автономном скафандре чувствуешь себя совсем не так, как в тренировочной модели космического вакуума на родной поверхности. Пусть там и невесомость, и темнота, и знакомые рисунки созвездий якобы вдали – но ты спокоен, потому что знаешь: тебя видят, отслежено каждое твое движение, за твоим состоянием неотрывно следит множество специалистов, так что в любое мгновение придут на помощь.

Здесь же и пустота настоящая, и если кто и следит за тобой, то из своих только одна Нарин, которая тебе вряд ли сможет помочь, даже если это понадобится. А все прочие – это противники. Враги. И ждать от них добра не приходится.

Правда, есть здесь и хорошее. Например, полное отсутствие звезд: ни одна из них не уместилась бы в тесном прикорабельном пространстве, в родной Нормали. Нет здесь и никакой космической пыли, метеоритов любых размеров, не пронзают тебя излучения…

Однако в той, большой Нормали ты уверен хотя бы в том, что она, независимо от тебя и твоей техники, никуда не денется. А этот «мешок пустоты», как с пренебрежением называли его в Академии, исчезнет вместе с генерирующим его кораблем. На который идет охота. Похоже, что она увенчается успехом.

Там – время немерено. Здесь оно приходит к концу.

…Мысли помогают скрасить дорогу. Вот и «Ковчег». Висит без огней. Но в инфравизоре видно четко. Пора. Где его объективы внешнего обзора? Ага, похоже, здесь. Подать сигнал: «Нуждаюсь в помощи». Повернуться так, чтобы разорванный рукав скафандра был хорошо виден. И чтобы как можно хуже просматривалось плечо с содранной эмблемой. Что произошло? Просто один из выпущенных в пространство подрывников ухитрился получить повреждение – возможно, тогда же, когда погиб другой, – и, как и полагается, вернулся к вывозящему кораблю. Сейчас заклеят, закрепят – и будут готовы отправить тебя обратно. Но как раз этого ты им не позволишь. Ты…

Что-то они медлят. Ждут, что ты назовешься? Идиоты, не видят, что ли, что моя нашлемная антенна снесена, даже пенька не осталось? Рукой – не той, что повреждена – укажи на место, где антенны больше нет. А для убедительности – погрози кулаком: вы что, хотите меня тут заморозить?..

Ох…

Это было, как удар в лицо: вспыхнула фара «Ковчега». Глаза невольно захлопнулись, веки сжались до предела. Потерпи. Они просто тебя не опознали, ищут номер на скафандре. Его место – на спине. Но вряд ли можно надеяться на то, что твой номер совпадет с одним из тех, мадигских, что красуются на скафах их десантников – или кого там они выпустили. Нет. Слишком многого они хотят…

Рек выключил микродвижок, позволявший ему сохранять свое место перед «Ковчегом». Его сразу же начало разворачивать, как и любое тело, и стало относить в сторону, выводить на какую-то, положенную ему природой, орбиту. Придурки, вам непонятно, что человек потерял сознание и жить ему осталось считаные минуты, а то и секунды?

Только бы Нарин не поверила! Если и она сейчас покинет ракапс, то…

Люди в «Ковчеге» поверили раньше.

Крышка люка наконец-то втянулась. Выплыл скаф. Река уже вынесло за пределы светового конуса. Скаф приблизился. Рука ухватила Река за плечо, остановила вращение. И повлекла назад, к свету. Все-таки номер ему нужно увидеть. Какой дотошный! Ну-ка…

Трудно. Что-то мешает. Солдата учат убивать. Но учиться – одно, а убивать вот так, лицом к лицу, совсем другое дело.

И все же – научили.

Спусковая кнопка малого деструктора у тебя в левой перчатке. Для первого импульса нажимаешь ее трижды. Это защита от случайного нажима. Трижды с минимальным интервалом. Вас специально тренировали на скорость. Хорошо тренировали. Трижды. Последующие импульсы уходят уже по первому нажиму.

«Когда он приближался ко мне, луч фары не следовал за ним. Это может означать, что в „Ковчеге“ больше никого и нет. Да, собственно, и не должно. Не дальний рейс.

Прощай, парень. Извини: не знаю, из какого ты мира, но все равно. К тебе у меня ничего нет. Есть долг. Солдатская обязанность».

Дыра в чужом скафе возникла и оплавилась куда быстрее, чем протекли эти прощальные извинения.

«Теперь кувыркайся ты. А я – на твое место».

Он вплыл в выходной тамбур осторожно. Хотя в макетах кораблей такого класса бывал не раз. Но затруднений не возникло: похоже, «Ковчег» реагировал на входы-выходы: один вышел, один вернулся – и после трехсекундной паузы лючина встала на место. Вспыхнул свет. Громкое шипение. Внешнее давление растет, скафандр автоматически снижает внутреннее. Порядок. Внутренний люк гостеприимно распахивается. Вперед уверенно, палец в левой перчатке на всякий случай по-прежнему на кнопке. Может статься ведь, что он все-таки не один? Где тут рубка? Ага, вспомнил.

Никого. Мягкий свет, приборная панель, клавиатура. На экране…

Это что еще такое? Скафандр. Автономный. Движется быстро. Но не сюда. В сторону.

«Господи! Это же Нарин. А движется она вдогонку за тем, улетающим скафом. Зачем, Нарь? Ты что: решила, что это я? Ну и ну! Такого обидного неверия в мои возможности я не ждал. Придется тебе за него ответить.

Но сначала давай-ка я тебя подберу. Не верю, что ты вдруг решила убежать от меня. Ха-ха. Шучу».

Рек еще секунды две таращился на панель, вспоминая. Ну вот, теперь ясно. Ходы? Вот они. Самый малый. Фару – на скафандр. Догоняющий, а не медленно кувыркающийся. Мигни светом три раза – может быть, поймет. Поравнялись. Кажется, она стала соображать: замедляет ход. Уравновесились. Где тут открытие люка? Ну, ну? Ага: вот. Нажали.

Пожалуй, надо выйти? Встретить, перенести через порог?

Не успел: она уже в тамбуре. Работает автоматика.

– Рек!..

– Я же говорил: будет полный порядок.

– Я и не сомневалась.