Итак, я, сам того не желая, вдруг вновь вмешался во внутренние дела страны, гражданином которой не являлся. Хотя трудно было, конечно, сказать, где тут кончаются внутренние и начинаются прочие. Во всяком случае, инструкции — или советы, называйте как угодно, — данные мною неудачливому историку, были, с моей точки зрения, вполне разумными; другое дело — сумеет ли он членораздельно передать их своему начальству, да и доберется ли до него вообще. В эти времена и в этих местах ни в чем нельзя было быть уверенным; я, например, сильно сомневался в том, что Ястре удастся хоть что-то втолковать гордым донкам, не говоря уже об ее несколько туманном обещании поймать их на большой крючок: в этом я и подавно сомневался. И, откровенно говоря, куда больше рассчитывал на мой экипаж, на четырех человек, каждый из которых должен был начать действовать в свое время и на своем месте. И то и другое было нами определено с необходимой точностью. Но все то была теория, и наверняка мы, как сказал поэт, забыли про овраги — а по ним ходить.

Я посмотрел на часы. Сейчас внизу, в сарае, торжественно именуемом Большой Трапезной, Ястра накачивает своих заклятых гостей прекрасными напитками (я бы тоже не отказался от стаканчика) и первосортными закусками, мне же приказано никуда не отлучаться и ожидать распоряжений. Я повиновался: все равно нужно было как следует разобраться в ситуации, а для этого — потерпеть, пока не начнут поступать сообщения от ребят.

Что же: ждать — значит ждать…

Я лениво поднялся. Натянул халат. И направился в ванную. Вышел в коридор.

И тут же услышал легкие шаги за спиной. Давно знакомые шаги. Спешащие. Что, неужели там — полный провал? Собственно, так я и предполагал…

Я обернулся. То была действительно Ястра.

Я невольно сделал несколько шагов навстречу ей. Но тут же остановился. Какой-то странной она сейчас выглядела: хмурой и подозрительной. Хотя обычно прекрасно владела собой, даже проигрывая вчистую.

— Разгром? — спросил я как можно более легкомысленным тоном.

На что последовал тоже вопрос — уже с ее стороны. Странный вопрос:

— Ты один?

На столь нелепый вопрос я смог лишь ответить:

— Разве не видишь — их полно вокруг меня.

— Кого? — Похоже, этот вопрос вырвался у нее непроизвольно.

— Воспоминаний. Угрызений. Идей, наконец.

Она сжала кулачки; еще немного — и набросится на меня.

— Я не шутить пришла! Она была здесь?

— Она частенько бывает поблизости. Но сюда в последнее время вроде бы не заходила. Хотя, может быть, я ошибаюсь.

— Ты кого имеешь в виду? — несколько опешила Ястра.

— Смерть, естественно.

Она снова вскипела:

— Перестань издеваться! Я имею в виду эту твою… бывшую.

Так, кажется, происходило — или должно было произойти — что-то более серьезное, чем приступ необоснованной ревности.

— Давно не видал ее — даже во снах.

— Правда?

Это было сказано совсем в другом ключе. Похоже, она поверила. Потому что следующими ее словами были:

— Поцелуй меня. Немедленно!

Мы обнялись.

— Хоть объясни, как у тебя там прошло, — попросил я, не разжимая рук. Должен же я был владеть информацией.

Она же пробормотала не совсем разборчиво, потому что лицо ее было прижато к моим орденам — точнее, к тому месту, где ордена находились бы — будь они у меня вообще.

— Потом, потом…

Вывернулась, отступила на шажок, взяла меня за руку и произнесла еще только одно слово:

— Пойдем.

И я повиновался, не спрашивая.

* * *

Бравому офицеру не стоило бы большого труда найти Правительницу и доложить о том, что нужные люди сперва были тарменарами захвачены, потом — уже другими — перехвачены, а там и вовсе исчезли, — если бы он знал, где Жемчужину искать. Он же и представления об этом не имел, да ему и не полагалось. Потому что кроме всех покоев Правительницы, подлежавших охране и действительно охранявшихся, в Жилище Власти имелось еще некоторое количество помещений (точное число их не мог бы назвать ни Властелин, ни Ястра, да и вообще никто из ныне живущих, да и из умерших в последние циклы тоже), которые ни на одном плане не были обозначены, хотя часто находились тут же — за стеной, или под полом, или этажом выше; никто никогда на них не натыкался, не заглядывал хотя бы случайно, потому что такого рода случайности были заранее исключены. Чтобы понять эту странность, нужно вспомнить одну из древнейших ассартских традиций, к нашим временам уже забытую почти всеми; традицию — одну из немногих, вышедших из употребления.

Заключалась же она в том, что в очень давние времена, можно даже сказать — в древности, когда такого города — Сомонт — еще не существовало, а на месте современного Жилища Власти в нескольких глинобитных домиках размещался вождь племени Асов и его верная дружина — по нынешнему счету, усиленный взвод, не более того. После его смерти и наследник, молодой вождь, и его воины были убеждены в том, что дух похороненного (тогда еще не в водной пучине, а сброшенного, как в те времена полагалось, в кратер Священной Горы) не удаляется вместе с телом, но остается жить в своем домике, где и будет пребывать вечно. Не исключено, что такое поверье возникло после того, как занявший освободившуюся горницу первый из наследников поутру был найден мертвым, после чего на домик и наложили табу. Но это относится уже к позднейшим предположениям. Так или иначе, в домике никто более не поселился, а дверь и единственное окошко (скорее даже отдушина) были исправно замурованы, заложены той же глиной, которой вокруг было — завались. Очередной вождь велел построить для себя новый дом, ничем не отличавшийся от старого и одной стеной примыкавший к нему. Как объяснил новый правитель, такое соседство необходимо ему, чтобы ночами советоваться с духом покойного, продолжавшего, надо полагать, живо интересоваться племенными делами. Шло время, сменялись вожди, росло не только число строений, как сказали бы теперь, разового пользования, но — с развитием честолюбия и техники — и размеры их, и число этажей. Порой новые дома строились все так же впритык к старым, иногда — наоборот, на отлете. Это случалось тогда, когда к власти приходил человек из другого рода, не ожидавший никаких добрых советов от духов предшественников, но напротив, опасавшийся дурного влияния с их стороны. Возможно, и тут не обошлось без преждевременных смертей; но причины их остаются неизвестными нам.

Так — веками, поколениями и династиями — росло Жилище Власти. Описанный нами процесс, разумеется, не был равномерным и непрерывным. Лежавшие в основе властительского муравейника глинобитные, а позже и дощатые, на бревенчатом каркасе, строения время от времени обваливались под натиском тяжелых верхних этажей или же древоточцев, а то и просто времени. Освободившиеся пространства использовались разными властителями по-разному: одни — для расширения соседних покоев, другие служили местом, откуда начинали прорывать очередной подземный ход, в третьих просто как-то сама по себе возникала свалка отслужившей мебели и прочей рухляди, и когда пространство заполнялось доверху, туда просто переставали входить. В одном из таких помещений, кстати сказать, был свален Архив Властелинов и находилась в заточении Леза. В непосредственной близости от апартаментов Властелина, нынче занимаемых Изаром, а до него — его отцом, дедом и так далее, — и даже не в близости, а в их пределах были известны самое малое два никому неведомых помещения. Одно из них предназначалось для того, чтобы скрыться в нем в случае дворцового переворота или взятия Жилища штурмом. Там же начинался один из многочисленных подземных ходов, в который вела крутая винтовая лестница. Ход этот, в отличие от большинства остальных, не соединялся и не пересекался ни с одним другим, и выход имел не в городе, а за его пределами. Это позволило предположить, что время, от времени ход этот удлинялся, потому что границы города отодвигались все далее и далее от центра. Кто производил эти работы и куда девались люди, их выполнявшие, остается неизвестным, но у каждого есть право догадываться. Ход этот был вымощен тесаным камнем и в нем, в самом начале, стояла механическая тележка на четырех высоких колесах. Она приводилась в движение, по желанию, ручным или ножным педальным приводом. Другая комната имела совершенно иное предназначение. Она также обладала подземным выходом — но ход этот кончался совсем недалеко от жилища, внутри полого пьедестала, на котором возвышалась конная статуя одного из Властелинов минувших эпох. Сама же комнатка была оборудована для интимных встреч с дамами, которым, надо полагать, официальное появление в Жилище Власти было никоим образом недоступно. Широкое и мягчайшее ложе, зеркала, вазы для цветов, которые в определенных случаях не оставались пустыми, шелк на стенах, старинные гобелены и вполне современная техника для глаза и уха, широкий выбор напитков и сластей — все указывало на то, что комната эта предназначалась для решения не государственных проблем, но — исключительно личных. Конечно, это не красит Властелинов с точки зрения общепринятой морали; но каждый из них — лишь человек, полагающий к тому же, что ему позволено многое, куда больше, чем другим. А то, что Изар не пользовался этим помещением для того, чтобы принимать в нем Лезу, по нашему мнению, свидетельствует лишь о том, что он с самого начала относился к ней с большим уважением, вовсе не так, как относятся к подруге на час или даже на неделю.

Вот такие секреты существовали; но ошибкой было бы считать, что обладателями их были одни лишь Властелины мужского пола. Напротив, мы не беремся утверждать, что идея такого использования тайных уголков впервые пришла в голову именно мужчине: в старину властелины пользовались куда большей свободой, чем их Соправительницы. По общепринятым взглядам, Властелин, позволяя себе постороннее увлечение, не грешил, но развлекался; спрос с его супруги был бы куда более строгим. Так что вполне возможно, что именно одна из жемчужных предшественниц Ястры воспользовалась внезапно обнаруженным по соседству с ее жильем помещением и назначала там встречи, которые не желала афишировать. Нет, мы ни в коем случае не станем утверждать, что в этом было что-то непристойное: возможно, в тайной комнатке высокопоставленные дамы лишь беседовали со своими посетителями о возвышенном. Но справедливость требует отметить, что делали они это в обстановке, располагающей к романтической неге.

И вот именно в такой комнатке находилась Ястра, когда капитан ее тарменаров пытался доложить о неуспехе предпринятого действия. Он, как мы знаем, ее не нашел, и хорошо сделал. Потому что она была там не одна. И хотя вместе с ней находился не кто иной, как ее Советник (а для все еще пировавших донков — уже и Отец Наследника, и Первый Полководец несуществующих армий Ястры), капитан тарменаров, сумей он заглянуть туда, ни за что не поверил бы, что Правительница занята государственными делами: слишком уж не было на то похоже. Хотя — у ассартских гвардейцев представления о женщинах всегда отличались некоторой упрощенностью.

* * *

Мне следовало, наверное, широко открыть глаза и издать возглас удивления, как доказательство того, что я в этом убежище любви никогда не бывал и даже понятия не имел о его существовании. Потому что мне, в конце концов, никто тут не разрешал знать о подобных закоулках; и никого — Ястру в первую очередь — не удовлетворили бы мои оправдания, сутью которых было бы: опыт давно научил меня — да и любого из моих спутников, — попав куда-либо, в первую очередь исследовать новую территорию до мелочей, чтобы в любое время найти нужный выход. Но изобразить изумление я просто не успел. Да Ястра и не ожидала этого. Она вела себя так, будто лет сто не занималась молодыми делами; может, так оно и было. О себе же я знал это совершенно точно. А кроме того — было в этой комнатке что-то эдакое — наверное, сами стены были пропитаны тем, что у нас на Земле прежде называли Эросом, а потом — сексом, царившим здесь много поколений подряд, — что ни ей, ни мне оказалось вдруг не до условностей. Она едва успела запереть дверь изнутри, и это было последним ее осмысленным движением; мой же рассудок вообще, похоже, не успел войти сюда вместе с нами и остался где-то по ту сторону входа.

Не помню и наверняка не смогу вспомнить, кто кого раздевал и каким образом то, что было надето на каждом из нас, потом обнаруживалось после продолжительных поисков в уголках этой часовни греха. От Ястры можно было ожидать всякого, она была, что называется, в самом соку и основательно изголодалась, но себя я давно уже не считал способным на подобное самовыражение. Первое соитие произошло, когда мы не успели даже упасть — она просто повисла на мне, обхватив руками и ногами, и совершенно непонятно, как мы ухитрились разобраться — где у кого что и как этим воспользоваться при такой акробатике. Лишь когда первый приступ закончился, мы вспомнили, что здесь имеется и подходящая к случаю мебель, и устроились на широчайшем низком ложе, на котором при желании можно было бы разыграть очко-другое в теннис. Мы и играли — только наши геймы были иного свойства. Правда, крики порой раздавались — при удачной подаче или приеме.

Сколько прошло времени — непонятно. Здесь нет ни единого окошка. Кажется, два или три раза мы валились в бездну сна, но непостижимым образом выбирались оттуда. Столько времени — без забот, без политики, без размышлений и опасений за судьбу мира — что может быть лучше, прекраснее, счастливее?

К сожалению, это состояние сохраняется недолго…

— У ль… Ты рад?

— Просто нет слов.

— Знаешь… я волнуюсь.

— У тебя еще остались на это силы?

— Я говорю серьезно. (Это уже совсем другим тоном.) Я в большой опасности. И не только я.

Мне еще не хотелось возвращаться в унылый мир проблем.

— Разве ты перестала предохраняться?

— Хочешь, чтобы я рассердилась?

— Конечно, нет. Говори. Я внимательно слушаю.

— Во-первых, Изар. Он не успокоится, пока не покончит со мной — и с Яс Тамиром, конечно же. Надо, чтобы ты как-то его успокоил. Потом — Охранитель со своими солдатами. И еще: у меня была эта женщина… Да-да, та самая. И она наговорила мне странных вещей…

— Погоди. Давай по порядку… Да. Положение не самое веселое.

— Но ведь ты поможешь мне?

— Хочешь, чтобы я выступил против Изара?

— Сейчас ты провозглашен официально Отцом Властелина и полководцем. Если только донки, проспавшись, не передумают.

— Ты в них сомневаешься?

— Сегодня я должна показать сомневающимся подлинник Уложения о наследовании Власти.

— Так покажи.

— Если бы он у меня был!

Я попытался скрыть зевок. Устал все-таки. Где ты, молодость. Почему я не заказал у Мастера рабочий возраст лет этак на двадцать пять? Хотя — кто же мог знать…

— Возьми в архиве.

— Архив исчез, в том-то и беда. Боюсь, что его сожгли. Все ведь давно о нем забыли…

— Глупости, — сказал я.

— Глупости? В таком случае, найди его!

— И искать не стану. И так знаю, где он.

— Ты — знаешь?

— Он здесь, под кроватью, на которой мы лежим.

— Ты… Не верю. Ты смеешься?

— О Господи…

Пришлось подниматься и, в чем мать родила, лезть под этот сексокорт и вышвыривать оттуда одну картонку за другой.

— На. И — на. И — на… И — еще…

— Рыба! Великая Рыба!..

— Довольна? А как я теперь обойдусь без душа? Я в вековой пыли! На мне можно высекать иероглифы…

Она, похоже, и не собиралась сочувствовать мне. Она перебирала бумаги быстрее, чем виртуоз — клавиши.

— Вот оно! Слышишь? Вот!!

Господи, она целует этот кусок кожи. А надо бы — меня…

— Уль! Ты просто спас меня! Спас!

Вспомнила все-таки о моем существовании.

— Согласен. Назовем это спасением номер один.

— Но как архив попал сюда?

— Я решил, что тут — самое укромное местечко. И мы с ребятами все перетащили. В самом конце войны. На Земле мы знаем цену старым документам.

— Значит… ты знал об этой комнате? Откуда?

— Рассказала маленькая птичка.

Она насторожилась:

— Может быть, она тебе рассказала и — где хранятся Сокровища Ассарта?

— Во всяком случае, сообщила, что их осталось не так уж много.

— Этот негодяй все растранжирил на войну. Остались крохи.

— Ага. Но и их тебе придется отдать.

— Кому же? — ощетинилась одна.

— Мне.

— И что же ты намерен с ними делать? Открыть фирму по торговле антиквариатом?

Я только пожал плечами: вопрос не требовал ответа. И занялся рекогносцировкой.

— Черт, где же весь мой прикид?

— Великая Рыба! Ну, сейчас я поставлю на место Плонта вместе с его лизоблюдами!

— Ты бы хоть оделась, — посоветовал я.

— Ах да. Где… где все? Ну, неужели ты не мог класть все в одно место?

— Это было бы слишком скучно. Никаких загадок, ничего таинственного. Зато сейчас судьба моих штанов крайне меня волнует.

— Твоих шта..? Да вон они. На потолке.

— Гм, действительно. Интересно, к чему там этот крюк?

— По-моему, в этой комнатке в старину вешали неугодных — кто не был достоин публичной казни.

— Неугодных любовников? Значит, я рисковал…

Ястра даже не стала обсуждать мои возможные перспективы.

— Об этом мы еще поговорим. Где твои люди?

— Думаю, невдалеке.

— Кем ты займешься прежде: Изаром или Охранителем?

Я сказал, стараясь, чтобы получилось как можно деликатнее:

— Вообще-то я еще не решил, буду ли вообще…

— Ты?.. Повтори! После всего — ты готов бросить меня и ребенка?..

Боюсь, что не смог растолковать ей обстановку, как собирался: я вдруг почувствовал, как меня начинает валить с ног и сознание отключается. Я успел только пробормотать ей:

— Прости, пожалуйста: необходимо поспать хоть немного. Ты не жди меня… Объясню потом.

Она еще что-то говорила, но я уже вырубился, прекрасно, между тем, сознавая, что тут усталость ни при чем. Просто установилась прямая связь с Мастером.

* * *

Вызов был отличным, четким:

— Капитан Ульдемир! Ты меня слышишь?

— К твоим услугам, Мастер. Связь устойчива.

— Тебе никто не мешает?

— Ни в малейшей степени.

— Твои люди с тобой?

— Нет. Но я разговаривал с ними совсем недавно. Они вместе, смогли без особого шума освободиться из-под стражи. Находятся в пути — каждый направляется на свой пост. Роли распределены. Так что у нас все в порядке.

— Можешь усилить свой луч?

Я насторожился.

— Что-то еще случилось, Мастер? Мы уже готовы к работе, и никому больше не удастся удержать нас.

— Ответь: ты в состоянии выполнить мою просьбу?

Я вздохнул:

— Одно мгновение…

Мгновений на самом деле потребовалось достаточно много: я должен был прийти в себя, сосредоточиться и собрать все силы воедино. Наконец Мастер сообщил:

— Достаточно. Сейчас отправляю тебе пакет скрытых умений. Расслабься, приготовься к восприятию.

Я понял, что не время расспрашивать: когда с тобою говорят таким тоном, остается лишь покорно выполнять команды, объяснения последуют потом. И послушно расслабился, переставая воспринимать окружающее. Старался только как можно точнее ощутить и понять то новое, что вливалось в меня все больше и больше.

Потом он заговорил снова. Я слышал его даже еще лучше, чем в начале общения.

— Ты получил, капитан?

— Все в порядке, Мастер. Могу я теперь спросить — в чем дело?

— Имеешь полное право. Слушай внимательно…

Уже после первых его слов я окончательно настроился на серьезный лад: похоже, пора легкой жизни для меня и друзей наступит еще не скоро. Я постарался тщательно записать в памяти каждое уловленное слово, понимая, что над ними еще придется поразмыслить.

— …Ты все понял?

— Все запомнил, пока ограничусь этим.

— Помни в первую очередь вот что: то, что тебе сейчас предстоит, не похоже ни на одну из предыдущих операций. Там везде тебе противостояли люди, пусть немного и не такие, как ты, но в основном — люди. А теперь это будет иначе.

— С кем же мне предстоит встретиться, Мастер?

Он помолчал, прежде чем ответить:

— Если бы я знал. Если бы хоть кто-нибудь из нас имел об этом представление!..

Яснее не скажешь. И я сказал:

— Ну тогда — до встречи, Мастер.

— Держись, — выдал он мне последнее наставление.