Это было, как я сразу понял, чем-то вроде производственного совещания, с которого все – и звуки, и картинки – исправно подавались в Гека, а он аккуратно запечатлевал это в своей необъятной памяти. Не знаю уж, зачем был нужен такой протокол, не иначе, как для Истории: у многих бывает такая придурь, хотя как станут этим материалом распоряжаться разные Истории – а их всегда бывает больше одной, – никому не известно. Ну, это их проблемы, моя же задача сейчас – слушать; может быть, если еще раз повезет, я и соображу что-нибудь для пользы дела. Так о чем они там?..

Доктор Элюр Синус уже занял председательское место. Все собравшиеся, люди высоких постов и еще более высоких окладов, встали и почтительно наклонили головы, когда доктор Синус (на вид лет сорока пяти, среднего роста, подтянутый, явно не чуждый спорту, с холодными, редко мигающими серо-зелеными глазами и решительной складкой губ) появился, в сопровождении непременных двух телохранителей высшего класса (получали они, правда, лишь немногим больше, чем члены директората ХС), – вышел из двери, противоположной той, в какую входили все прочие, и решительными, упругими шагами проследовал к своему креслу. Окинул быстрым взглядом собравшихся, убедился в том, что ни один из вызванных не отсутствует (попробовал бы кто-нибудь пренебречь приглашением!) и начал сразу же, экономя, согласно первому принципу фирмы, время:

– Внеочередное совещание открыто. Без последствий (это означало, что и за самые неприятные, пусть даже рискованные критические заявления и выступления никакие санкции применяться не будут, иными словами – требуется полная откровенность). Кан Сакрост, начинайте!

Неприятный голос: самоуверенный и с температурой ниже нуля.

– Да, кан Элюр. С вашего разрешения, выслушаем отчеты по основным направлениям о ситуации на сию минуту…

Второй голос тоже достаточно уверенный, однако почтение в нем переливается через край. Но вот кран почтения сразу закрылся – разве что капли падают изредка.

– Кан Эрб, доложите о состоянии монтажных работ.

– У меня есть прекрасная возможность быть кратким. Задания по монтажу выполнены по двум направлениям: полностью завершен и работает первый метаморф-реактор, монтаж второго ведется по мере сдачи площадей строителями. Проложены и опрессованы соответственные ХТ-каналы.

– Неплохо, кан Эрб, но что с третьим и четвертым направлениями? С промышленным монтажом и, главное, с проектом «Пигмей»?

– Кан Элюр, в третьем, промышленном, направлении монтажники еще не вышли на заданные рубежи по той лишь причине, что не хватает энергии и подача ее ослабевает ежеминутно. Это уже от нас не зависит. Как только появится энергия…

– Да, это всем нам известно. Кан Астин Крат, ваша очередь. Вы о чем-то задумались? Надеюсь, о деле? Можете сидеть, Астин. Максимально коротко. Итак?

В действительности он думал именно о деле. О главном. Может быть, встать сейчас и сказать совершенно откровенно: нам грозит гибель, и все, что будет предлагать вам доктор Тазон, приведет лишь к неоправданным жертвам, к ненужной жестокости – и к тому, что все человечество будет относиться к нам не как к содружеству промышленников и ученых, а как к банде, достойной лишь уничтожения. Нужно сосредоточить все силы на эвакуации планеты, а не на том, чтобы хоть ненадолго сохранить то, что кажется сейчас благополучием, таящим в себе ослепительные перспективы. Да, встать и сказать… Но достаточно посмотреть на присутствующих, чтобы стало ясно: никто не поймет, не захочет – а может быть, и не сумеет понять. Формулы для них – чужой язык, а вот Тазон будет говорить на общедоступном. Нет, надо искать другой путь. Рискнуть собой – о, это он сделал бы охотно. Но не Тиной, ни в коем случае не Тиной!..

– Мы ждем, доктор Крат!

– Прошу извинить, – откликнулся Главный хронофизик фирмы. – Я буду краток, кан Элюр, кан Сакрост. Накопители готовы к приему планировавшихся объемов ХиТэ, однако сейчас заполнены лишь частично. Все уже действующие мощности способны производить расчетное количество энергии. Однако ее производство действительно падает все ниже и в настоящее время составляет едва четверть предполагавшегося на нынешнюю дату. Причина всем ясна: хотя монтажники действительно выполнили все от них зависевшее, но естественный поток сырья становится все менее интенсивным по причинам, от нас совершенно не зависящим, и метаморф-реактор вынужден работать на минимуме мощности. Поэтому энергетическая служба и оказалась не в состоянии обеспечить бесперебойное расширение промышленности…

На этом бы и закончить; но не удалось удержать слова, своевольно вырывающиеся из глубины сознания:

– Господа, я должен довести до вашего сведения, что ХТ-Аномалия, как показывают последние наблюдения, проявляет тенденцию значительного отклонения от предполагавшихся параметров ее деятельности. А именно: давление по параметру один – главному, как вы знаете, – уменьшается быстрее предвычисленного нами, и уменьшение это идет с нарастающей скоростью. Это заставляет предположить, что на обычном уровне, даже самом низком из наблюдавшихся ранее, падение не остановится и – не исключено – достигнет фонового изохрона. Существует даже опасение, что давление упадет ниже фонового. Это будет означать катастрофу, последствия которой предвидеть не трудно: стагнация и развал. Все наше дело, все замыслы рухнут, господа. Именно это я имею честь вам доложить. У меня все, кан.

Насторожились. Переглядываются. Что начнется теперь?

– У меня три вопроса, Астин. Первое: бывало ли уже такое – до того, как мы начали осваивать эту область пространства? Второе: по вашему мнению – это нормальное колебание, только непривычно крупного масштаба – или мы являемся свидетелями необратимого затухания деятельности Аномалии? И, наконец, третье: идет ли речь только о спаде деятельности фирмы – или последствия могут быть катастрофическими?

– Вопросы понятны, кан Элюр (« Странно: меня еще слушают?» ). Отвечаю: по первому – нами подобное не наблюдалось. Второе: мы на скорую руку просчитали вероятности. Необратимое затухание – десять процентов, необычно глубокое колебание – девяносто.

– Второй вопрос у меня: не могла ли послужить причиной такого колебания наша деятельность – то вмешательство в естественный процесс, который… ну, вы понимаете.

– Да, кан Элюр. Считаю, что ваши опасения оправданны. Наше вмешательство, по сравнению с мощностью самого явления, прежде казалось нам слишком незначительным, чтобы вызвать подобные последствия. Ведром воды никому еще не удавалось погасить вулкан. Но, похоже, у нас это получилось, к сожалению. Мы с коллегами в институте только что успели обменяться мнениями по поводу возможности куркового запуска реакции и пришли к единому выводу: такое развитие событий представляется реальным.

– Астин, по вашим научным предвидениям: если это просто углубленное колебание, то как долго может продлиться пауза – иными словами, когда Аномалия снова сможет выйти на продуктивный уровень?

– Ну, если экстраполировать уже имеющийся опыт… Хотя понимаете, кан Элюр, большой точности тут требовать нельзя: Аномалия, со всем ее колебательным режимом, существует во времени, но она сама и есть – время, а это означает, что тут не исключен резонансный эффект – она сама будет раскачивать себя, но, чтобы разобраться в том, в какую сторону пойдет раскачивание, к восстановлению процесса или, напротив, к его дальнейшему ослаблению, – для этого, кан, нужна такая математика, которой у нас – я имею в виду человечество вообще, а не именно нас – просто еще не существует. К сожалению, никто не подумал своевременно о необходимости поисков и разработок новых математических методов, мы не пригласили к себе…

– Спасибо, Астин, достаточно. Но мы сейчас не на конференции по упущенным возможностям. А вы все еще не ответили. Ну, дайте хотя бы порядок величины. Это вы можете сделать?

– Н-ну, я бы сказал… в пределах от трех дней до недели. Да.

– Лучше – три дня, – очень серьезно проговорил Эрб. – На столько у нас хватит энергии и без свертывания идущих процессов. А если и отключим, то какие-нибудь третьестепенные лавочки. Это было бы оптимально.

– Да, – кивнул кан Элюр. – Но так не бывает. Хотя надеюсь, что нас покарают и не по максимуму. Давайте будем ориентироваться на пять суток без поступления новой энергии. То есть – начать разумное сокращение затрат уже сегодня. Но я еще не получил ответа на третий из заданных вопросов. А именно: грозит ли нам катастрофа? Лично я думаю, что нет. Впрочем, скажите сами.

Доктор Крат потупил глаза: может быть, прямо сейчас сказать им, что угроза означает именно гибель физическую? Но не прозвучало ли в словах Элюра недвусмысленное предупреждение? И во взгляде, которым эти слова сопровождались, можно было прочесть то же самое: еще рано. Эта новость может вызвать у всех такой страх, что они перестанут быть управляемыми, решатся на… на сумасшедшие действия, противопоставят себя всему остальному человечеству. Речь пойдет уже не о неуплате налогов и не о торговой войне за рынки. Этого нельзя допускать. Нет, правильно, я пока промолчу. Это надо будет сказать Элюру с глазу на глаз, в спокойной обстановке, не в такой, как сейчас.

– Если бы мне понадобилось доказать, что нам грозит катастрофа, я не смог бы сделать этого.

Прошелестел облегченный вздох.

– Благодарю, Астин. Да, Сакрост, хотите еще что-то сказать?

– С вашего позволения, кан Элюр. Если я правильно ухватил суть ситуации, то ее дальнейшее развитие представляется мне таким: учитывая интенсивность наших энергозатрат, мы самое позднее через неделю вынуждены будем не только остановить все строительство, а за ним и все производство; поскольку и само существование нормальной жизни в этом мире возможно только при расходе энергии не ниже существующего. Поэтому я хотел бы услышать: каковы запасы энергии в накопителях?

– Доктор Крат, сегодня вы главный ответчик. Прошу.

– Благодарю, кан Элюр. По состоянию на час открытия этого совещания суммарный запас в трех действующих накопителях составлял одиннадцать теравольт-ампер. Основные расходные направления…

– Астин, это всем известно. Вы хотите что-то сказать, доктор Тазон?

– У меня есть некоторые соображения по этой теме.

– Вот как? Мы вас внимательно слушаем.

– Перед этим, с вашего позволения, вопрос к начальнику Отдела-четыре: какова сейчас численность населения Улара?

– Мне ответить, кан Элюр?

– И побыстрее.

– Триста пятьдесят тысяч.

– А каков минимум, с которым можно было бы поддерживать основные производственные и строительные процессы в течение месяца?

– Так сразу ответить трудно. Но, по принятым нормативам… Такой срок мы могли бы выдержать и при половинной численности.

– Сто семьдесят пять тысяч. Прекрасно. Просто прекрасно.

– Тазон, если можно – без загадок.

– Их не будет. Но краткое предисловие необходимо. Полгода назад, как вы помните, по моим настойчивым просьбам еще на Милене в составе компании была создана генетическая лаборатория. Так ее обычно называли, хотя настоящее ее название и тогда, и тем более сейчас – Лаборатория хроногенетики. И там…

Тазон неожиданно умолк. Словно подавился еще не произнесенными словами.

– Доктор Тазон, продолжайте! Мы ждем.

– Разумеется, кан Элюр. – Это было сказано нерешительно, с запинкой, словно кто-то затормозил – и так и не убирал ногу с педали. – Но… – И дальше – решительно, словно бросаясь в холодную воду: – Я попросил бы разрешения продолжить доклад лично вам, кан. Тет-а-тет, как говорится.

Брови Элюра Синуса чуть не двинулись вверх, чтобы выразить крайнее изумление. Но, дрогнув было, остались на месте: удивляться было ниже достоинства владельца ХТС.

– Надеюсь, у вас имеются серьезные основания для столь необычной просьбы?

Хроногенетик доктор Тазон проглотил комок, прежде чем ответить:

– Очень серьезные, кан Элюр. Крайне серьезные.

– Ну, в таком случае…

(Внутри компьютера всякая пауза кажется бесконечно долгой: другая скорость процессов, ничего не поделаешь. Пока там стоит молчание, можно, кажется, успеть создать целый мир, развить его до предела и уничтожить без следа. Ну, наконец-то!)

– Итак, доктор Тазон, теперь можете продолжать – никто, кроме меня, вас не услышит. Хотя я не понимаю: здесь у нас, насколько я могу судить (с громадным чувством собственного достоинства и явной иронией было произнесено это личное местоимение), все участники совещания в курсе даже и самых скрытых дел нашей фирмы.

– Но не работ нашей лаборатории, кан.

– В таком случае – поделитесь вашими секретами. В чем они, собственно, заключаются?

– Прежде всего в работе хроногенетиков, кан Элюр. Могу сказать вам – и это всегда будет предметом моей гордости, – что мне почти сразу удалось пригласить – или заманить, если угодно, благодаря вашей щедрости – на работу в нашу лабораторию лучших генетиков и генинженеров двух последних десятилетий. И установить постоянное и глубокое сотрудничество между ними – и самыми сильными хронофизиками фирмы. Таким образом, уже через два года после начала совместных исследований – не скрою, что велись они под моим руководством и в заданных мною направлениях, – появилась возможность говорить о возникновении новой отрасли науки – как и обычно в нашу эпоху, на стыке двух наук: хронофизики – и той области генетики, что занимается геномом человека. Что она возникла, нам стало ясно в тот миг, когда удалось расшифровать функцию одного из генов, чье назначение до того оставалось неизвестным. Речь идет о…

– Подробности потом, доктор Тазон. Объясните: почему я впервые слышу о таком достижении одной из моих лабораторий только сейчас?

– Потому, кан, что мы действовали – я лично – в полном соответствии с вашим распоряжением и научными традициями, согласно которым об открытии сообщается лишь после тщательной экспериментальной проверки, когда становится ясно, что подобные эксперименты могут быть поставлены и любыми другими специалистами – в соответствующей обстановке, разумеется.

– Н-ну… допустим. Почему же эти эксперименты не были своевременно проведены? Вы сказали – через два года после начала… то есть около полутора лет тому назад? Чего вам не хватало для завершения работы?

– Только одного, кан Элюр: людей.

– Но если вы смогли привлечь к сотрудничеству, по вашим же словам, наилучших специалистов, то…

– Я имею в виду не специалистов, кан.

– Кого же?

– Тех, на ком можно было бы этот эксперимент поставить. Речь ведь шла о генетике человека, не кошки и не свиньи.

– Ваши слова заставляют думать, что эксперименты могли бы стать опасными… для тех, кто им подвергся бы?

– Не только могли, кан. Должны были.

– И по этой причине… проводить их на Милене было затруднительно, понимаю.

– Не только там, кан; в любом мире с более или менее устоявшейся жизнью, законодательством, охраной здоровья, порядка…

Элюр Синус моргнул. Но лишь единственный раз.

– А тут, следовательно, вы нашли все необходимые условия.

– Совершенно верно, кан. Могу уточнить…

– Нет нужды: я примерно представляю. Но вынужден заметить, что вы еще не сказали ни слова о сущности вашей новой науки и тех экспериментов, которых вам так не хватало для официального сообщения, оформления приоритета и так далее – всего того, чем вы, ученые, столь дорожите. Не заставляйте меня пришпоривать вас, доктор Тазон.

– Ни в коем случае. Но не обижайтесь, если я начну с общеизвестных истин. С того, например, что каждый родившийся человек проживает в этой жизни – или, формулируя несколько иначе, употребляет для своей жизни – некоторое количество времени. Обычного, того, что у нас принято называть фоновым.

– Да, можно назвать это и так. Или – временем-один.

– Существовало определенное количество гипотез и даже теорий, пытавшихся объяснить, что же именно является фактором, определяющим то количество времени, которое находится в распоряжении каждого индивидуума; попросту говоря – чем обусловлена продолжительность жизни любого человека.

Образом жизни? Тем, что он ест, что пьет и сколько, чем дышит, каким инфекциям подвергается, и так далее? Состоянием окружающей его среды, то есть местом его проживания? Устойчивостью нервной системы и характером высшей нервной деятельности? Волей к жизни? Наследственностью?..

– Последнее, кажется, считалось наиболее убедительным…

– И по праву, кан, по праву. Оставалось лишь неясным – что же именно передавалось по наследству, то есть генетическим путем. О существовании возрастного гена знали и до нас; но какая в нем программа и как эта программа действует, оставалось тайной за семью печатями. Уместно сравнение: было выяснено, по какой дороге приехали, но оставалось совершенно неизвестным – кто именно приехал и что привез с собою. Не совсем исчерпывающие знания, согласитесь.

– Соглашаюсь.

– Ну а вот нам удалось выследить приехавшего, даже сфотографировать его, а затем и идентифицировать.

– Прямо научный детектив. Вы это не придумали на досуге?

– У меня не бывает досуга, особенно здесь, кан. А что касается детектива, то так оно и есть – поскольку детектив лежит в основе любой науки: розыск неизвестного, установление его примет, моделирование его поведения – и так далее. И в конце концов – изобличение.

– И кем же оказался разыскиваемый?

– Все тем же временем, кан Элюр.

– Гм. По-моему, это – масло масляное.

– Так показалось всем. На первый взгляд. Стоило усилий заставить себя копать дальше. Мы преодолели свое смущение и разочарование. Продолжили. И нашли. Но не сразу. Для этого сперва пришлось пересмотреть наши представления о времени. Издавна было принято считать, что все в мире изменяется во времени – само же оно движется, оставаясь неизменным, то есть сохраняет раз и навсегда заданную структуру…

– Ну, не совсем так. Если бы нам не было известно, что существует давление времени и что оно способно варьировать, – я не стал бы вообще затевать операцию с Уларом и мы бы с вами сидели не здесь, а на той же Милене, скорее всего. Это ведь еще мой дед знал – иначе нам не удалось бы создать никакого ВВ-пользования.

– Справедливо, кан. О давлении было известно. Но о структуре времени никто ничего не знал. Было известно, что оно квантуется; а дальше? О том, что его структура подобна атомной, а следовательно – возможны всяческие комбинации и, как результат, изменения свойств? Этого никто не знал, кан. И мы сегодня тоже не имели бы представления – если бы вам не удалось разыскать это местечко по соседству с хроноаномалией; ее наличие и дало нашим мозгам толчок в нужном направлении. Мы теперь знали – что искать. Уподобились геологам-разведчикам. Они ведь ищут залежи, скажем, железа, зная, что встретят его вовсе не в таком виде, в каком оно применяется в технике, а совсем в другом. Так и с нами. Короче говоря, кан: этот ген оказался не приемником времени извне, как мы были склонны думать. Он оказался на самом деле аккумулятором времени, а еще точнее – топливным баком.

– Так… Погодите, дайте сообразить. Да. Неожиданно. Только не аккумулятором, Тазон, скорей батареей. А если баком, то одноразовым, с одной-единственной заправкой. Очень интересно. Очень. Но я не вижу, как вы можете увязать это с нашей сегодняшней ситуацией.

– Не видите? Но продолжите аналогию с баком. Она очень точна. Залитое топливо можно расходовать постепенно. А можно и выкачать разом – если имеется нужный насос. И выкачать может не обязательно владелец этой емкости; это ведь можно сделать и со стороны, не так ли? Перекачать в другую, уже свою канистру – и использовать по собственному усмотрению.

– Кажется, я понял. И суть вашего эксперимента, и связь вашей темы с нынешней ситуацией. Теперь скажите, Тазон: откуда вы взяли подопытных – здесь, на Уларе, где нет ни туземцев, ни вообще лишних людей – во всяком случае, так считалось до нынешнего дня?

– Я просто уговорил тех, от кого это зависело, передать в мое распоряжение обреченных. Вы ведь помните – были пойманы два федеральных, а точнее – теллурских шпиона.

– Праздный вопрос: а куда вы дели их тела?

– Кан Элюр, за кого вы меня принимаете?!

– То есть?

– Никаких тел нет. Есть живые люди. Я распорядился не выкачивать их время досуха, до последнего хронокванта. Они живы, правда, сильно состарились, как вы понимаете. Зато умрут естественной, своей смертью, когда их хроноресурс совершенно иссякнет.

– И вы полагаете, что если мы проведем подобную операцию с половиной сегодняшнего населения Улара…

– Это я могу утверждать твердо. Конечно, будут некоторые потери при переводе времени из того состояния, в каком оно концентрировалось в генах, в обычное фоновое, пригодное для дальнейшей работы. Но это всего лишь четыре-пять процентов, не более. Остальное же – ваше.

– Сколько времени потребует операция такого масштаба? И подготовка аппаратуры в нужных количествах?

– Техника тут достаточно примитивна, кан, и весь процесс уже хорошо отработан. Конечно, в целом это займет недели две. Но ведь поступление в метаморфы начнется буквально с первого же дня. Как только прикажете. Но для этого необходимо в самом срочном порядке начать монтаж устройства, получившего у нас в лаборатории название экстрактора. Лабораторная конструкция отработана до конца. Но нам нужен промышленный масштаб. И тогда мы сможем скомпенсировать тот недочет, перед которым нас поставила Аномалия. Если монтажникам Эрба будет приказано…

– Немедленно, Тазон. Я прикажу – немедленно. И с максимальным использованием ускорения. Восьмикратным. Если эта установка не чрезмерно сложна, ее можно будет собрать за календарный день.

– Такого решения я и ждал от вас, кан Элюр. Установка очень проста. Однако… в этом случае сырье понадобится нам уже завтра. А у нас его нет. Но… Мы – то есть Отдел-четыре – вчера и сегодня получал пополнение, которое целиком и полностью направлено на достройку и параллельный монтаж заводов – седьмого и восьмого. Если вместо этого отдать этих людей мне… Я еще месяц тому назад предупреждал Отдел-четыре о необходимости резкого стимулирования иммиграции, но они…

– Тазон, критика – потом. Я знаю то, о чем вы упомянули. Четвертый штаб входил ко мне с этим вопросом, но в тот миг все наши корабли были ориентированы на перехват в Пространстве судов с грузами металлов и той химии, которая у нас только создается, поскольку после начала блокады и ареста наших счетов в мирах это было единственным средством производить товары и получать денежную прибыль. Тут нет виновных. И ни у кого не должно возникать желания свалить что бы то ни было на кого-то другого. А кроме того, в те дни вы были еще достаточно далеки от решения проблемы, не так ли?

– Простите, кан Элюр…

– Ну-ну. Я был бы слишком плохим руководителем, если бы каждую минуту не знал обо всем, что происходит на фирме. Я постоянно был в курсе. А вы наивны, доктор. Но это хорошо. Тогда было не время поощрять вас. Сейчас – иное дело. Думаю, что примем все необходимые меры сразу же. Что касается вас: не стану сотрясать воздух хвалебными речами. Вы и сами понимаете, каков масштаб сделанного вами – и всей лабораторией. Но вы знаете: я люблю вознаграждать заслуги по достоинству.

– В этом никто не сомневается, кан Элюр: мы все вас знаем.

– Так что пока, Тазон, я просто благодарю. Но не только благодарю. С этого мгновения вы – Третье лицо на Уларе. С восьмой позиции – неплохой прыжок, а?

– Это даже не на вес золота, кан. Куда больше.

– Это на вес времени, доктор. А теперь вернемся в зал…

(Снова пауза. Но теперь она уже не кажется бесконечной: она заполнена моими размышлениями.

Вот сукины дети!..

Что же они еще придумают?)

– Кан Эрб, вы говорили, что в основном монтажные работы завершены?

– Да, кан, за исключением промышленности, как я уже докладывал; кроме того, продолжается монтаж на Метаморфе-два.

– Я в курсе того, что вы там делаете сейчас. Даю вам официальное разрешение – срочно монтировать и запустить аппаратуру доктора Тазона.