«Известия», на первой полосе:
«Анекдот вместо трагедии. Как сообщали многие зарубежные агентства, известный профессор Сольц, специализировавшийся в последние годы на разработке методов использования бета-углерода в боевых условиях, исчез при невыясненных обстоятельствах. Профессора пытались обнаружить в Ливии, Ираке, а также в Израиле. Найден он, однако, все в той же Шотландии, в ста пятидесяти километрах от его охотничьего домика. Спешим успокоить читателей: профессор жив и здоров и пребывает в прекрасном настроении. В своем разговоре с навестившими его журналистами профессор объяснил, что решил погостить у своего друга, с которым не встречался более десяти лет. „Мы чувствовали себя так прекрасно, — заявил профессор, — вдвоем, вдалеке от жен, начальства и средств массовой информации, что вовсе не торопились вернуться в этот суматошный мир“. Что касается похищения бета-углерода, то профессор Сольц заявил, что слышит о таком впервые и будет вынужден сократить свой отпуск и вернуться в лабораторию, которой он руководит».
* * *
— Вот, похоже, об этом месте он говорил, — едва слышно прошептал Милов, останавливаясь перед высоким, знакомым ему забором, окружавшим хозяйство Приюта Ветеранов.
Докинг приблизился вплотную и принялся шарить пальцами по гладким доскам. Милов тем временем внимательно оглядывал округу через ноктовизор, без которого еще примерно полчаса будет не обойтись, пока солнце не вспрыгнет над кустами.
— Ага, кажется, здесь, — так же шепотом сообщил Докинг. — Только я не пойму…
Он сделал усилие, пытаясь отворить потайную калитку, однако безрезультатно.
— Похоже, она заперта изнутри…
— Странно, — ответил Милов, по-прежнему озираясь. — Парень говорил, что она не запирается, чтобы не возиться с замками при срочной надобности.
— И тем не менее, — откликнулся Докинг. — У меня, во всяком случае, не получается…
— Дайте-ка я попробую.
Но и у Милова ничего не вышло.
— Интересно, — пробормотал он. — Ну-ка, давайте заглянем туда…
Нагнувшись к сумке, таскать которую ему уже изрядно надоело, Милов нашарил в ней и извлек металлическую трубку сантиметров сорока в длину, четырех — в диаметре. Стал растягивать ее, выдвигая колено за коленом, словно подзорную трубу — только необычайно длинную. На узкий конец приладил полушарие; в линзе на миг отразилась звезда.
Милов поднял трубку, напоминавшую теперь удилище — на деле то был всего лишь перископ, — так, чтобы объектив на несколько сантиметров высунулся над забором. Прильнул к окуляру.
— Ничего, — констатировал он через полминуты. — Никакого движения.
— Засада, секрет?
— Нет признаков людей или собак. Никаких теплокровных.
— Следовательно, рискуем?
— Что еще остается?
Милов аккуратно сложил перископ, отсоединил электронную оптику, убрал все в сумку.
— Я первым. Все-таки я уже бывал здесь.
— Если угодно…
Докинг присел; Милов взобрался на его плечи и тихо скомандовал:
— Три, два, один… ноль!
Докинг резко разогнулся; Милов оттолкнулся ногами, ухватился за верх забора, раскачавшись, закинул ногу, взобрался, уселся, свесив ноги по ту сторону забора. Снова внимательно осмотрелся. Вытащил из кармана клубок прочного шнура, бросил конец Докингу. Тот внизу повозился немного. Затем Милов потянул и не без усилий поднял наверх обе сумки и заимствованный у Гурона автомат. Свесившись, сбросил груз по эту сторону. Распрямился. На этот раз обмотав конец вокруг кисти руки, кинул клубок Докингу, сам же соскользнул с забора вниз. Приземлился на полусогнутые. Присел. Прислушался. Было тихо. Он дернул за шнур и тут же почувствовал, как нейлон натянулся струной. Всей своей тяжестью Милов удерживал шнур. Через несколько секунд над забором поднялась голова Докинга, потом и сам он возник и, не мешкая, спрыгнул.
Еще раз огляделись, вслушались. Милов посмотрел на часы, включив на миг подсветку.
— До восхода — пятнадцать минут. Хорошо бы к свету оказаться уже под крышей…
— А вам не кажется это подозрительным, Милф? Никого, никакой охраны.
— Да кажется, конечно. Пошли.
Остерегаясь, они заскользили по протоптанной дорожке к возвышавшемуся впереди темному строению. Потом, по безмолвному сигналу Милою, свернули, чтобы обойти дом с другой стороны. В окнах было темно. Дом, казалось, вымер. Милов осторожно выглянул из-за угла, предварительно опустившись на колени. Никого. Он поднялся, пригнувшись, прокрался вдоль торцевой стороны строения, держа перед собой автомат и описывая стволом широкую дугу. И, оказалось, не зря: автомат дернулся в руке, словно наткнувшись на препятствие; сначала что-то прожужжало, затем глухо стукнуло. Короткий толстый дротик вонзился в деревянную стену сантиметрах в десяти перед Миловым. Он усмехнулся. Дошел до следующего угла. Трижды дернул шнур, чей конец был все еще обмотан вокруг ладони. Через несколько секунд Докинг поравнялся с ним. Милов снова выглянул из-за угла. Знакомая площадка перед домом была так же безжизненна, как и все остальное вокруг. Но Милов не спешил приближаться к двери, которая — он помнил — вела в отделение ветеранов. Напротив, обернулся и подтолкнул Докинга, показывая, что надо идти назад.
— Зачем? — не утерпел тот.
— Дверь наверняка подстрахована — и не обязательно бесшумной ловушкой. Войдем через окно.
Вернулись назад. Миновав два окна, Милов наугад остановился возле третьего. Из кармана достал нож. Повозившись минуты две (Докинг в это время, изготовив автомат, стоял на страже), вынул стекло, осторожно опустил наземь. Рамы туг были одинарными — климат большего не требовал. Милов вгляделся в темное нутро дома. Ничего не обнаружив, тронул Докинга за плечо. Тот, полуобернувшись, кивнул. Милов влез на подоконник, перенес ноги внутрь и оказался в комнате. Щелкнул пальцами. Докинг приблизился, передал Милову автомат и влез сам.
Туг была небольшая комнатка: из мебели четыре койки и тумбочки. Стоял странный, не очень приятный запах — если лекарства, то какого-то незнакомого, но, во всяком случае, то был не природный запах, а скорее химия. Принюхиваясь и прислушиваясь, они выждали недолго. Было тихо, только под полом заскреблась, похоже, какая-то африканская мышь. Они встали, бесшумно подошли к двери. Милов смотал конец шнура с руки, пошарил, ища ручку, за которую можно было бы привязать; той, однако, не обнаружилось. Тогда он велел Докингу отойти в дальний угол, сам тоже отступил и, вытянув руку с автоматом, слегка толкнул дверь. Она без скрипа приотворилась, никаких дополнительных эффектов не было. Милов перевел дыхание.
— Идемте, — сказал он одними губами. — Докинг кивнул и вьггащил пистолет. Милов снял ноктовизор. Стало вдруг светло: взошло солнце.
Первое помещение, куда они попали, оказалось, судя по обстановке, конторой — тем самым местом, откуда прослушивали и просматривали Милова с Евой и где велся полный угроз разговор, который ему, в свою очередь, удалось услышать Милов с любопытством глядел на множество экранов, сейчас темных, на пульт управления ими; попробовал посидеть в одном из глубоких кресел — очень удобно. Но больше здесь делать было нечего, никаких бумаг, дискет: все вывезено под метелку либо надежно спрятано неизвестно где.
В другой комнате конторы пришлось задержаться подольше: здесь внимание привлек сейф — внушительный, массивный; судя по звуку, каким стенки откликнулись на удар рукояткой пистолета, изготовили его из броневой стали. И замок был под стать крупному банку.
— С этим придется повозиться, — сказал Милов озабоченно. — Даже при моей технике.
— Не сейчас, — остановил его Докинг. — Пока просто возьмем на заметку. Закончим осмотр — тогда. Тут могут быть еще всякие сюрпризы вроде затаившихся убийц. Сейф не убежит. Идем.
Дальше пошли комнатки совсем другого пошиба: маленькие, тесные, со скудной обстановкой. Явно не господские.
— В одной из этих спаленок, — сказал Докинг задумчиво, — какое-то время содержался наш Томпсон Одинга. Хороший работник… был.
— Если бы он оставался в сознании еще полчаса… Поверьте, мы ничем не могли помочь ему.
— Не сомневаюсь. Но мне хочется найти именно его комнату.
Сентиментальность, подумал Милов. Впрочем, не ему одному нужно что-то найти именно тут… Вслух же сказал:
— К сожалению, тут на дверях нет табличек. Будем просматривать все подряд.
— Да, придется. Вы же знаете, Милф, мы всегда стараемся оставить в таких местах след, понятный лишь своим.
— Ну что ж, раз вы считаете нужным…
Они стали осматривать спальню за спальней. Докинг внимательно обследовал двери, стены… И в третьей по счету нашел то, что искал.
— Милф! Посмотрите сюда! Милов всмотрелся.
— Единица, по-моему. Тройка…
— Сто тридцать два! Это его номер. Ну-ка, помогите отодвинуть койку.
Докинг наклонился, всматриваясь в ту часть стены, что была прежде загорожена от взглядов изголовьем.
— Вот! Вот! Он нацарапал…
И разочарованно выпрямился.
— Всего два слова: «Смотреть внутри». Не совсем понимаю.
— Возможно, — сказал Милов, — это значит, что мы должны осмотреть весь дом как следует?
— Не уверен. Но осмотреть, конечно, нужно.
Двинулись дальше. Вскоре комнаты стали попадаться уже другие: куда более комфортабельно обставленные и рассчитанные, судя по всему, на одного обитателя. Вместо больничных коек — нормальные кровати, столы, шкафы, тумбочки, зеркало на стене, а в одной даже трюмо. Докинг смотрел кое-как, поверхностно: покойный Одинга к персоналу не принадлежал, а это явно были помещения если не хозяев, то, во всяком случае, служащих. Милов же осматривал все очень внимательно, открывал шкафы, ящики столов. В комнатах в смысле всякого барахла было по-разному: в большей части их в шкафах висела одежда (очень немного, главным образом солдатские защитные брюки и куртки), валялось по паре обуви — где солдатские башмаки, где легкие здешние сандалии. Кое-где — по книжке-другой в пестрых мягких обложках. Обитатели этих комнат явно намеревались вернуться, иначе вряд ли оставили бы свои бритвы, флаконы с пеной, лосьоном… В общем, все выглядело достаточно безлико, как в провинциальной гостинице. Докинг совсем заскучал — они явно теряли время. Милов же был более любопытным. В комнате, где стояло трюмо, он даже принюхался и уловил запах духов: здесь явно располагалась женщина. Милов настолько был увлечен осмотром, что оступился о стоявший перед трюмо кожаный пуф и едва не упал, налетев на зеркало. Медленно выпрямившись, он сунул руку в карман, вынул платок, вытер ладони и лоб. Докинг, повернувшись на шум от окна, в которое глядел, только покачал головой. Они двинулись дальше. Милов положил платок в карман, стараясь не очень помять сунутую только что записку — крохотный клочок, который был заткнут между стеклом и рамой зеркала. Послание это он хотел прочесть потом, в одиночестве. Милов кивнул Докингу, и они двинулись дальше.
Через час с небольшим они уже точно знали, что Приют покинут. Хотя, надо полагать, не навсегда: оборудование осталось, даже кое-что из съестного (консервы, ничего из портящегося), в кладовой — запасные халаты, постельное белье, коробки с ампулами — впрочем, лишь новокаин и дистиллат. Выезжали отсюда в немалой спешке; в операционной, например, — а судя по столам, инструментальным шкафам, бестеневым лампам, это помещение имело именно такое предназначение, — было не убрано: валялись окровавленные бинты, салфетки, на грязном плиточном полу видны следы какой-то каши, что ли?.. Стоял удушливый, чуть сладковатый запах недавней крови.
Милов опустился на корточки, ножом соскреб с пола остатки непонятной массы. Понюхал осторожно — держа на расстоянии, пальцами другой руки создавая легкий ветерок, поморщился. На одном из операционных столов, отыскав местечко почище, разворошил эту кашу клинком ножа, вгляделся, пригнулся почти вплотную, еще посмотрел. Оглянулся: Докинг в этот миг рассматривал инструменты в шкафу. Милов быстренько сунул частичку массы в карман, но не в тот, где лежала все еще не прочтенная записка. Вытер руки. Поднялся, отряхнул колени. Спросил Докинга:
— Кстати, куда и почему все отсюда сбежали, как вы думаете?
— Пока никак. Возможно, мы их спугнули. Но теперь их просто необходимо найти. Вы понимаете, Милф, эта операционная полностью укладывается в мою версию относительно тканей. Мы на верном пути! Обождите минутку, я тут еще кое-что хочу посмотреть… Дьявол, а тут что за грязь?
— Просто грязь, — ответил Милов спокойно. — В спешке все бывает.
— Да, конечно, — пробормотал Докинг рассеянно, перебирая ампулы и бутыли. — По-моему, Милф, мне здорово повезло. Все совпадает. В кладовой контейнеры для тканей и баллоны с газом. Тут консерванты. Только где же сами ткани? Все увезли? Однако впечатление такое, что этим довольно давно уже не пользовались: посмотреть хотя бы на редукторы баллонов, на крышки контейнеров — все в густой пыли. И вот, нет тканей. Может быть, они еще в доме? Надо поискать как следует, Милф. Странно, ни одной холодильной установки. Хотя мы не все пока осмотрели.
Милов тем временем бегло просмотрел найденную записку. Чуть усмехнулся и положил опять в карман. Сейчас он был согласен с Докингом, ибо в доме могли найтись не только ткани, Милова весьма мало интересовавшие, но и кое-что другое — некие сорок килограммов… Однако, соглашаясь, он честно предупредил:
— Давайте искать. Но мы рискуем: если ткани увезли, то с каждой минутой у нас остается все меньше шансов догнать людей и задержать…
— Думаю, Милф, что таких шансов у нас вообще нет. Африка велика, и кто знает, сколько у них может быть сообщников.
— Нельзя опускать руки! Мы должны настичь их — если ничего не найдем в Приюте.
— А вы знаете, куда они направились? Каким путем?
Милов усмехнулся.
— Думаю, что да. Да и вы сами, друг мой, догадываетесь куда. Задело, Докинг. Начнем с…
Он умолк. Вслушался. Повернулся к англичанину.
— Где наши сумки?
— В коридоре.
— Скорее забираем их. И следует где-то получше спрятаться.
— Что случилось?
Но тут Докинг и сам услышал голоса.
— Кто-то возвращается… Вы правы. Спрятаться? Вернемся обратным путем…
— Через окно и забор? Не годится. Могут заметить и подстрелить. Но не только поэтому: необходимо если не видеть, то хоть слышать, что будет происходить. Черт, был бы микрофончик — всадить хотя бы в коридоре…
Докинг усмехнулся.
— У меня есть. И здесь устанавливать не нужно: прекрасно прослушаем все строение из любой точки. Но мы медлим. Милф, вы знакомы с Приютом, где надежнее всего?
— Где-то есть погреб. Я там не был, но полагаю…
— Ведите.
Подхватив сумки, они бесшумно прокрались по коридору.
Голоса раздавались уже на крыльце.
* * *
Звонок. Мерцалов снял трубку.
— Да? А, Пал Палыч? Ваша оперативность приводит меня в восхищение. Ну как, проверили? Он немного послушал.
— На свой страх и риск взяли несколько пошире? Ну что ж, такая инициатива не наказуется. Хотя все зависит от результатов…
Генерал снова выдержал паузу.
— Значит, там никого… Вы меня огорчаете, старина… Ну а где?
Он прижал трубку плотнее. Нахмурился.
— Вы уверены?
На этот раз слушал не перебивая и лишь изредка вставлял:
— Так… Понятно… Понятно… Потом он вдруг усомнился
— Насколько достоверно?
Услышав ответ, Мерцалов медленно произнес:
— Да, конечно, это уже моя задача. А вас попрошу: весь материал незамедлительно ко мне. И никто, понимаете — никто… Да, конечно. Прошу извинить. Я и не сомневаюсь. Так, вырвалось…
Он положил трубку и долго сидел, опустив голову, бессознательно шевеля челюстями, будто жуя резинку, хотя никогда в жизни этим не занимался. Потом снова ухватился за телефон.
— Виталий? Ну, как игралось?
— Да нормально…
— Придется тебя огорчить. Срочно вылетай в Элисту — есть сигнал, что там готовится крупный прорыв по линии наркотиков. Надо их на пару дней усилигь. Кроме тебя, больше некому.
— Слушаюсь, — ответил Надворов после крохотной паузы. — Лечу.
* * *
— Шеф! — Мисс Кальдер прикоснулась к плечу Урбса. — Пора делать привал.
— По-моему, еще рано.
— У меня точный отсчет. Ветеранов надо питать. Потом прогулять. Сменить повязки…
— Черт! — пробормотал Урбс, зная, что она права. — На сколько же это нас задержит?
— Три с половиной — четыре часа. Урбс поморщился.
— Почему мы не можем везти их в выключенном состоянии?
— Хотя бы потому, что отекают мышцы, плохо вентилируются легкие, которых у них и так недочет…
— Вы что, заботитесь об их комфорте?
— Ничуть. О нашем благополучии. Если они не получат возможности регулярно двигаться и глубо — Скорее забираем их. И следует где-то получше спрятаться.
— Что случилось?
Но тут Докинг и сам услышал голоса.
— Кто-то возвращается… Вы правы. Спрятаться? Вернемся обратным путем…
— Через окно и забор? Не годится. Могут заметить и подстрелить. Но не только поэтому: необходимо если не видеть, то хоть слышать, что будет происходить. Черт, был бы микрофончик — всадить хотя бы в коридоре…
Докинг усмехнулся.
— У меня есть. И здесь устанавливать не нужно: прекрасно прослушаем все строение из любой точки. Но мы медлим. Милф, вы знакомы с Приютом, где надежнее всего?
— Где-то есть погреб. Я там не был, но полагаю…
— Ведите.
Подхватив сумки, они бесшумно прокрались по коридору.
Голоса раздавались уже на крыльце.
* * *
Звонок. Мерцалов снял трубку.
— Да? А, Пап Палыч? Ваша оперативность приводит меня в восхищение. Ну как, проверили? Он немного послушал.
— На свой страх и риск взяли несколько пошире? Ну что ж, такая инициатива не наказуется. Хотя все зависит от результатов…
Генерал снова выдержал паузу.
— Значит, там никого… Вы меня огорчаете, старина… Ну а где?
Он прижал трубку плотнее. Нахмурился.
— Вы уверены?
На этот раз слушал не перебивая и лишь изредка вставлял:
— Так… Понятно… Понятно… Потом он вдруг усомнился
— Насколько достоверно?
Услышав ответ, Мерцалов медленно произнес:
— Да, конечно, это уже моя задача. А вас попрошу: весь материал незамедлительно ко мне. И никто, понимаете — никто… Да, конечно. Прошу извинить. Я и не сомневаюсь. Так, вырвалось…
Он положил трубку и долго сидел, опустив голову, бессознательно шевеля челюстями, будто жуя резинку, хотя никогда в жизни этим не занимался. Потом снова ухватился за телефон.
— Виталий? Ну, как игралось?
— Да нормально…
— Придется тебя огорчить. Срочно вылетай в Элисту — есть сигнал, что там готовится крупный прорыв по линии наркотиков. Надо их на пару дней усилигь. Кроме тебя, больше некому.
— Слушаюсь, — ответил Надворов после крохотной паузы. — Лечу.
* * *
— Шеф! — Мисс Кальдер прикоснулась к плечу Урбса. — Пора делать привал.
— По-моему, еще рано.
— У меня точный отсчет. Ветеранов надо питать. Потом прогулять. Сменить повязки…
— Черт! — пробормотал Урбс, зная, что она права. — На сколько же это нас задержит?
— Три с половиной — четыре часа. Урбс поморщился.
— Почему мы не можем везти их в выключенном состоянии?
— Хотя бы потому, что отекают мышцы, плохо вентилируются легкие, которых у них и так недочет…
— Вы что, заботитесь об их комфорте?
— Ничуть. О нашем благополучии. Если они не получат возможности регулярно двигаться и глубоко дышать, то там, где нам придется ставить их на ноги, они будут напоминать компанию перепившихся солдат и непременно привлекут к себе внимание полиции: вы знаете, в аэропортах сейчас немалые строгости. Они должны выглядеть нормальными инвалидами. А у нас, не забудьте, всего один генератор повышенной мощности.
Урбс успел уже справиться с досадой.
— Что ж, действуйте. Но не теряйте ни минуты. И он скомандовал каравану остановиться. Вышел. Огляделся.
— Вот, пожалуй, в той роще удобнее — подальше от лишних глаз.
Он распорядился, и колонна направилась в указанном направлении. Доехав до рощи, она рассредоточилась, машины остановились в тени деревьев, и санитары распахнули дверцы микроавтобусов. Через минуту мисс Кальдер в сопровождении санитара повела первых двух ветеранов к длинному мерседесовскому автобусу — походной операционной, где успевший прийти в себя доктор Курье готовился делать перевязки. Осмотрев первого пациента, он кивнул удовлетворенно: у этих выродков раны заживали на удивление быстро. Доктор решил на досуге подумать о возможных причинах этого. Где-то в глубине души у него еще теплилась мысль сказать свое слово в медицинской науке. Как только он заработает достаточно, чтобы создать лабораторию, заняться самостоятельными исследованиями. Совсем скоро, наверное?
Урбс наблюдал, пока не показалась вторая пара. Сверился с часами. Да, девица, похоже, знала, что говорила: в таком темпе они справятся за три с небольшим часа.
Однако потеря времени все-таки чувствительная, тем более что такие остановки придется делать не раз.
Урбс не боялся опоздать в Москву; напротив, если он немного задержится, там, надо полагать, будут даже довольны. Но до Москвы надо еще добраться. Долететь. Чтобы долететь, следовало вылететь. Необходимо запастись билетами на всю команду. В Майруби, куда они сейчас направлялись, задерживаться, мозолить глаза было совершенно ни к чему: слишком неординарны его подопечные, они неизбежно привлекут к себе внимание, запомнятся, и если кто-нибудь пойдет по их пятам, то легко отыщет правильное направление.
Будь Урбс один или вдвоем-втроем, он сделал бы пару пересадок, улетел хотя бы в Буэнос-Айрес, оттуда — в Стамбул и лишь потом… Но его группа слишком громоздка: с персоналом — полсотни голов. С ней не обернешься. Да и такое количество билетов стоило бы ему чертову уйму денег. Жаль, что ветеранов нельзя отправить багажом. В гробах хотя бы, подумал он и невольно усмехнулся, представив, как он отправлял бы сорок гробов — ну, допустим, тридцать восемь…
Через полчаса размышлений он выработал программу действии: колонна пусть движется, как и полагается, со всеми привалами, ночлегами и прочим. Но сам он немедленно отправится в Майруби. Возьмет билеты — наверняка не на самый ближайший рейс: пятидесяти билетов может и не оказаться на первые два московских борта. Он возьмет необходимые полсотни — целый салон туристического класса, по сути, вернется к колонне, и они поедут так, чтобы прямо с дороги попасть в аэропорт, а там из машин пересесть в самолеты. Потом Вернер поведет караван пустых машин обратно в Приют, а он, Урбс, со своей командой покинет этот континент и полетит навстречу долгожданному богатству и покою.
Билеты надо обеспечить побыстрее, иначе неожиданно засядешь тут надолго. Жаль, что он сообразил это только сейчас. Что ж, придется дополнительно потратиться на вертолет. Хорошо, что отсюда можно до него докричаться…
Урбс вытащил свой телефон, действовавший в радиусе ста миль. Если бы они отъехали еще миль на двадцать-тридцать, сигнал могли бы и не принять.
Он настроил аппарат на нужную частоту и принялся вызывать пилота.
Подвал оказался надежным, с бетонными стенками; обставлен он был странно: три длинных узких металлических стола, длинная же — в рост — каталка, несколько табуретов, три канистры — двадцатилитровые и, судя по весу, сейчас полные. В противоположной от входа торцевой стене находилась невысокая металлическая двустворчатая дверь. Пахло тут холодной гарью и еще чем-то — керосином, что ли? А у левой от входа стены располагался дизель-генератор, выхлопная труба, вмазанная в стену, вела, конечно, наружу, а провода от генератора в надежной изоляции уходили в бетон над дверью и дальше, наверное, расходились по всему хозяйству. Были тут и верстак, и шкаф с инструментами. Вентиляционное отверстие затягивала крепкая сетка. Да, здесь можно в случае нужды долго отсиживаться. Но Докинга сейчас такой вариант, похоже, не радовал. Опустив за собой крышку лаза и повернув штурвал, он озабоченно покачал головой.
— Боюсь, что слышимость будет плохой.
— Если мы не очень наследили, — заметил Милов, — то вряд ли они станут обыскивать дом. Возможно, это вообще посторонние — ищут, чем поживиться. Да и заблокироваться мы успеем в любом случае: услышим, если кто-то пойдет сюда. Так что лаз надо приоткрыть; важно понять, чего они хотят.
После легкого колебания Докинг кивнул и закрутил колесо в обратную сторону. Установил у выхода свой микрофон, уже сослуживший ему службу в Москве, и начал искать, медленно вращая лимбы наводки. Подвал заполнился странными звуками: басовитым визгом, гулкими ударами, свистом, резким шорохом — словно металл оттирали крупнозернистым наждаком. Милов поморщился.
— Потише, пожалуйста. Не то они услышат нас прежде, чем мы их. Что за какофония, по-вашему? Докинг убавил звук.
— Это всего лишь они идут. Смещаются половицы, мы слышим дыхание людей… Пока ничего интересного.
— Продолжайте, — сказал Милов, — а я пока осмотрюсь тут. Похоже, за той железной дверкой у них запасной выход. Было бы очень кстати. Если только он не заблокирован снаружи.
Он медленно обвел лучом дверцу, осторожно прикоснулся к ней, нажал ручку и сразу же отскочил в сторону. Ничего, однако, не приключилось, дверь, во всяком случае, вроде не минирована. Тогда он потянул на себя, и обе створки послушно распахнулись, как бы приглашая. Пригнувшись, Милов осветил внутри, внимательно разглядывая следы на стене, на полу. Морщась от неприятного запаха, кивнул, словно соглашаясь с самим собой. Поглядел в другую сторону. На полу близ печи валялось что-то — похоже, чемодан. Милов внимательно осмотрел его. Где-то он видел подобные — с хитрыми шифровыми замками… Где? Он напрягся и вспомнил: в той конторе, где договаривался насчет этой вот поездки, ему показывали такие — фирменные контейнеры от «Братьев Симе». Ну вот, все сходилось… Сундук, вероятно, хотели сжечь, но не успели.
— Милф! — негромко окликнул его Докинг. — Разговаривают!..
Милов поспешил на зов.
Звуковая картина была теперь совсем иной. Обращали на себя внимание ритмичные звонкие удары — неравными сериями, с перерывами.
Урбс вытащил свой телефон, действовавший в радиусе ста миль. Если бы они отъехали еще миль на двадцать-тридцать, сигнал могли бы и не принять.
Он настроил аппарат на нужную частоту и принялся вызывать пилота.
* * *
Подвал оказался надежным, с бетонными стенками; обставлен он был странно: три длинных узких металлических стола, длинная же — в рост — каталка, несколько табуретов, три канистры — двадцатилитровые и, судя по весу, сейчас полные. В противоположной от входа торцевой стене находилась невысокая металлическая двустворчатая дверь. Пахло тут холодной гарью и еще чем-то — керосином, что ли? А у левой от входа стены располагался дизель-генератор, выхлопная труба, вмазанная в стену, вела, конечно, наружу, а провода от генератора в надежной изоляции уходили в бетон над дверью и дальше, наверное, расходились по всему хозяйству. Были тут и верстак, и шкаф с инструментами. Вентиляционное отверстие затягивала крепкая сетка. Да, здесь можно в случае нужды долго отсиживаться. Но Докинга сейчас такой вариант, похоже, не радовал. Опустив за собой крышку лаза и повернув штурвал, он озабоченно покачал головой.
— Боюсь, что слышимость будет плохой.
— Если мы не очень наследили, — заметил Милов, — то вряд ли они станут обыскивать дом. Возможно, это вообще посторонние — ищут, чем поживиться. Да и заблокироваться мы успеем в любом случае: услышим, если кто-то пойдет сюда. Так что лаз надо приоткрыть; важно понять, чего они хотят.
После легкого колебания Докинг кивнул и закрутил колесо в обратную сторону. Установил у выхода свой микрофон, уже сослуживший ему службу в Москве, и начал искать, медленно вращая лимбы наводки. Подвал заполнился странными звуками: басовитым визгом, гулкими ударами, свистом, резким шорохом — словно металл оттирали крупнозернистым наждаком. Милов поморщился.
— Потише, пожалуйста. Не то они услышат нас прежде, чем мы их. Что за какофония, по-вашему? Докинг убавил звук.
— Это всего лишь они идут. Смещаются половицы, мы слышим дыхание людей… Пока ничего интересного.
— Продолжайте, — сказал Милов, — а я пока осмотрюсь тут. Похоже, за той железной дверкой у них запасной выход. Было бы очень кстати. Если только он не заблокирован снаружи.
Он медленно обвел лучом дверцу, осторожно прикоснулся к ней, нажал ручку и сразу же отскочил в сторону. Ничего, однако, не приключилось, дверь, во всяком случае, вроде не минирована. Тогда он потянул на себя, и обе створки послушно распахнулись, как бы приглашая. Пригнувшись, Милов осветил внутри, внимательно разглядывая следы на стене, на полу. Морщась от неприятного запаха, кивнул, словно соглашаясь с самим собой. Поглядел в другую сторону. На полу близ печи валялось что-то — похоже, чемодан. Милов внимательно осмотрел его. Где-то он видел подобные — с хитрыми шифровыми замками… Где? Он напрягся и вспомнил: в той конторе, где договаривался насчет этой вот поездки, ему показывали такие — фирменные контейнеры от «Братьев Симе». Ну вот, все сходилось… Сундук, вероятно, хотели сжечь, но не успели.
— Милф! — негромко окликнул его Докинг. — Разговаривают!..
Милов поспешил на зов.
Звуковая картина была теперь совсем иной. Обращали на себя внимание ритмичные звонкие удары — неравными сериями, с перерывами.
— Отпирают сейф… — пояснил Докинг тихо. — Не ломают, знают код.
Протяжно пророкотало — видимо, дверца отворилась. Послышалась речь.
— Ого!
— А что я говорил?
Пауза, заполненная шорохами.
— Сколько же здесь, а?
— Тысяч на сто, могу поспорить. Если оптом. Тридцать килограммов потрохов, не меньше. И все свеженькие. Возьми контейнеры в кладовке, уложим — и в дорогу.
— Оставить бы малость себе…
— Из твоей доли, если захочешь. Снова наступила пауза.
— С чего же это он так раздобрился? Не похоже на шефа.
Послышался короткий смешок.
— Подперло, вот и подобрел. Ему подвалил груз поценнее. Вот он и отдал — две трети ему, одна нам…
— Ты что, и в самом деле думаешь…
— Нашел дурака. Сдадим и смоемся.
— Не налететь бы на него…
— Нет. Он подался в Австралию — через Бомбей, оттуда морем. А мы в другую сторону. Пусть потом ищет.
— А откуда ты знаешь?..
— Сам сказал. Ладно, тут нам околачиваться нечего: нагрянут либо наши из леса, либо того хуже — бахуту. Где мешки?
— Держи.
— Раскрывай…
Снова послышались шорохи. Докинг проговорил:
— Интересная информация. Хорошо бы проверить. Но пока эти не уберутся, мы тут заперты…
Он хотел было убрать микрофон, но Милов удержал его за руку.
— Погодите… Слышите?
И в самом деле, возникли какие-то новые звуки, но как-то отдаленно. Докинг покрутил лимбы. Сейчас голоса были слышны хуже.
— Не в доме, — шепнул он. — Снаружи. Голоса доносились несколько приглушенно:
— Решили без нас?..
— Мне приказано…
— А клал я на все приказы. Сейчас поделить на всех!..
— Убери грабли!
Шум. Выстрел. Второй…
— Да, — сказал Милов. — Действительно, пора уходить.
— Это сейчас-то?
— Я обнаружил запасной выход. Берем сумки.
— Куда он выведет?
— Вообще-то он на тот свет. Здесь они сжигали трупы или остатки их, оттого и запах такой — горелой человечины… Заметили, какой мощный у них генератор? Но я посмотрел — труба прямоточная, широкая, хоть лифт в ней устанавливай. Так что выберемся. Заведем туда каталку — с нее удобнее будет забираться.
Они стронули с места каталку — та пошла легко, похоже, смазки для ее колес не жалели. Вкатили.
— Прошу, — сказал Милов.
— Только после вас.
Милов усмехнулся. Забрался на каталку и на четвереньках пополз по ней. Оказавшись под трубой, разогнулся и влез в нее по скобам, вделанным в ее утробе, надо полагать, для удобства очистки.
* * *
— Интересная получается картина, — заметил Мерцалов. — Итак, сюда прибывают пациенты Приюта… или как там… Пристани. Тут их принять еще не могут, тем не менее что-то вынуждает этот инвалвдный конвой прибыть к нам раньше условленного. С конвоем следует груз. Ветераны, видимо, служат для отвода глаз. Прекрасно. Их помещают в клинику, где своих больных еще нет и только заканчивается монтаж и прочее. В госпитале с грузом что-то происходит: его высвобождают из той тары, в которой он перевозится, после чего его забирает тирийское посольство. Так?
— Как будто все совпадает, — откликнулся Грибовский.
— Но как только груз попадет в посольство, — продолжал Мерцалов, — нам его не видать как своих ушей. Потому что оттуда он, как дважды два, уйдет диппочтой, и нам останется только ходить вокруг и облизываться. Значит, что? Груз надо взять раньше. В месте прибытия — это опять-таки может быть аэропорт, морской порт, железнодорожный вокзал…
— Наверняка они прибудут воздухом…
— Они тоже не абсолютные дураки. Берфитт ведь прошел через все наши решета — ухитрился, и мы его зафиксировали только в отеле. Чрезмерная самонадеянность вредит. Так что придется просить всех коллег об усилении надзора. Ориентируем их на группу ветеранов-инвалидов, в основном, надо полагать, чернокожих, с которой следует багаж. Сами бедняги нас не интересуют, а вот их багажу надо уделить самое пристальное внимание.
— Понял, Сергей Симонович. Прикажете разыскать Надворова?
— Мой заместитель, — сказал Мерцалов, — проводит плановую проверку таможенной службы в Элисте. Нужное дело. Нечего отрывать его. Операцией я займусь сам. А вы пока что передайте данные установки в службу наблюдения. И не забывайте сообщать мне о всяких новостях по делу. Даже самых пустячных. Как там Милов, не возникал?
— Молчит.
— Вот кустарь-одиночка… Хорошо. Свободны. Мерцалов посидел с минуту, закрыв глаза. Не поднимая век, снял трубку нужного телефона. Номер пришлось набирать уже по-зрячему.
— Жоржиков? Проинформируйте меня вот о чем: у нас в той клинике — сто сорок третьей, теперь уже иностранной, — какое положение? Она озвучена?
— Сергей Симонович, вы распоряжений не давали.
— Сделайте это. Но небрежно, грубо. Поиски точек не должны составить особого труда.
— Понял…
Судя по голосу, однако, Жоржиков как раз не уяснил, к чему так делать.
— Не поняли, но неважно Главное — выполнить точно. Дальше. Подготовьте мобильную антенну, чтобы ее можно было за пару минут повесить над клиникой. Заняться этим надо немедленно, потому что нынче последний день, когда там еще работают. Ясно?
— Так точно.
— Об исполнении доложить. Он набрал другой номер.
— Пал Палыч? Мерцалов беспокоит, известный вам… Снова с просьбой. Неудобно, конечно, что не даем покоя, но… — Он помолчал, слушая. — Не могли бы вы срочно связаться с клиникой, бывшей сто сорок третьей, ныне фонда «Лазарет», и убедительно попросить их принять важного пациента для трансплантации… Ну, это вы сами придумаете. Важно, чтобы персона была значительная, существовала на самом деле и нуждалась в пересадке или, во всяком случае, чтобы стало широко известно, что она нуждается в ней. Нет, по моим предположениям, они сейчас откажут, но нас интересует, когда смогут. Почему откажут? По катим данным, у них еще нет донорских тканей. Предложить ваши? Ни в коем случае. Если будут клянчить, откажите — скажите, что ваш банк тканей на данный момент пуст… Очень вам благодарен, Пал Палыч. Если что надо, все для вас сделаю, что в моих силах…
Он положил трубку. Посидел, опустив голову, гладя на нечаянную царапинку на полированной столешнице.
Может быть, он долго просидел бы так, но ворвался секретарь — и опять без стука.
— Я вас накажу, капитан! Вы что, совсем уже?..
— Виноват, Сергей Симонович. Он на связи!
— Берфитт?
— Да нет, Милов! Мерцалов схватил трубку.
— Еще дрыхнет, скотина, — проговорил Докинг, помогая Милову вытащить Гурона из машины. — Устойчивая, значит, нервная система…
Стражника положили на траву. Милов снял с него наручники. Послушал пульс.
— Все нормально. Проспится и встанет здоровеньким…
— Хотя к дележу там, в Приюте, он опоздал. По нашей вине, — усмехнулся Докинг.
— Компенсировать ему убытки я не собираюсь. Быть может, мы как раз оказали ему услугу: там, похоже, без жертв не обойдется…
Отвернувшись от спящего, он медленно обошел машину, оглядывая ее с большим вниманием.
— Кажется, все в порядке. Никто не пытался проникнуть. Нам пора ехать, Докинг.
— Куда?
— В Майруби, естественно.
— Вам опасно, Милф: не забывайте, что там вы преступник и вас наверняка ищут.
— О таком трудно забыть. Однако я привык рисковать. Да и вы тоже.
— В случае необходимости, — возразил Докинг. — Ладно, едем. Но насчет Майруби — не уверен. Давайте подумаем: нужно ли нам вообще туда? Наша задача — найти команду ветеранов с ее сопровождением, а главное — с багажом. Потому что груз они прячут наверняка в багаже — где же еще? Следовательно, багаж должен быть достаточно объемистым и хорошо защищенным от самой пристальной проверки, не так ли9
— Звучит убедительно.
— В таком случае им куда легче предпринять морское путешествие. Недаром мы слышали названия портов: Бомбей, Дарвин…
— А фактор времени?
— На современном подушечнике это займет всего в два раза больше времени, чем полет.
— Возможно, вы и правы. Откровенно говоря, в эту информацию я не очень-то верю. А кроме того, у меня есть другие сведения, более надежные.
— Откуда? — с подозрением покосился Докинг.
— Из воздуха. Иными словами, не спрашивайте. Источник достоверен.
— Ну, я полагаю, что те, возле сейфа, болтали не для того, чтобы подсунуть нам дезу. Они о нас понятия не имели.
— Несомненно. Однако если их шеф достаточно опытен — а на меня он произвел именно такое впечатление, — то он мог подсунуть дезу как раз этим парням, чтобы, когда они сгорят…
— Понимаю. Да, не исключено.
— На самом же деле его скорее всего надо искать в противоположном направлении, в том, где обретается сейчас Берфитт.
— Возможно, он и находится сейчас в Австралии. Мы же с вами не знаем.
— Должны узнать.
— Каким образом?
— Думаю, пришла пора мне доложиться Москве. Докинг немного подумал.
— Согласен.
— Вы, я полагаю, захотите связаться с вашим начальством?
Докинг еще подумал.
— Пожалуй, чуть позже. Когда буду совершенно уверен в том, что мы взяли правильный след. То есть в зависимости от того, что вам ответит Москва И тут же пояснил:
— Вам, Милф, приказать никто не сможет: формально вы частное лицо и действуете на свой страх и риск. Я же подчиняюсь командованию.
— Понял вас. Разумно. Так. Отъедем подальше, пока нас тут не засекли. Спутник как раз окажется на позиции..
Милов включил мотор.
Урбс посчитал, что ему необычайно повезло— билеты удалось взять, правда, не на сегодня — это, собственно, и не нужно было, — а на завтрашний рейс. Пришлось пойти на некоторые дополнительные расходы; однако теперь, как понимал Урбс, мелочиться не следовало.
Уложив полсотни пестрых книжечек в кейс, пристегнув кейс стальной цепкой к браслету, он направился к нанятому им вертолету, чтобы как можно скорее вернуться к своему каравану. Однако по пути он передумал и попросил пилота отвезти его в аэропорт — для вертолета то были считанные минуты.
Там он провел более получаса, следя за тем, как улетающие пассажиры проходят таможенный досмотр. Зрелище ободрило его: никаких строгостей сверх общепринятых здесь не применяли. И следили больше всего за металлом — препятствовали перевозке незаконного оружия. Что касается наркотиков, то процедура тоже была обычной — тест на запах. Делалось это с помощью приборов дальневосточного производства, что, из опыта Урбса, намного уступало собакам.
Впрочем, как раз наркотиков он на сей раз и не повезет..
В общем, увиденное ему понравилось, и он со спокойной душой сел в «газель» и велел пилоту лететь вдоль той дороги, по которой направлялся в Майруби его караван.
— Ну, Милф, какие вы получили директивы?
— Множество слов, которые я затрудняюсь перевести точно.
— Что бы вам ни сказали, это будет детским лепетом по сравнению с тем, что предстоит выслушать мне… Ну а по делу?
— Немногое. Просят нас найти эту группу ветеранов и по возможности сопровождать ее, информируя об их перемещениях. И если они будут на что-либо грузиться — понаблюдать за багажом. Вообще Москве очень нужно описание багажа.
— Хорошо. Но, Милф, мне одно не нравится…
— Именно?
— Не хотелось бы, чтобы на последней прямой нас обошли, как стоячих. В конце концов, туг целиком наша заслуга.
— Не спорю. Но мы и не дадим, чтобы нас объехали. Просто-напросто вцепимся ветеранам в хвост и таким образом очутимся в нужный миг в нужном месте, где бы оно ни находилось… Докинг!
— Зачем вы останавливаетесь?
— Посмотрите на дорогу. Вам не кажется?..
— Постойте, постойте. Здесь кто-то съезжал с трассы. И не одна машина — несколько. Интересно… Это они, по-вашему?
Милов уже всматривался в карту, загруженную на дисплей.
— Судя по моей информации, они должны двигаться именно по этому пути. А куда? Здесь нет никакого жилья. И срезать угол тоже нельзя: поблизости не видно других дорог, пригодных для автомобилей.
— Все-таки, Милов, кто ваш информатор?
— Я и сам хотел бы знать. Очень хотел бы. Надеюсь вскорости узнать.
Докинг усмехнулся и сказал лишь:
— Вот та рощица впереди — подходящее место для отдыха.
— Проверим.
Милов решительно повернул руль.
* * *
Берфитт приехал в клинику.
— Ну, доктор, покажите, где и как вы разместите моих подопечных?..
Он осмотрел палаты и усмехнулся.
— Такой комфорт им никогда и не снился… Особо внимательно оглядывал он светильники, вентиляторы, телефоны и телевизоры.
— Не беспокойтесь, мистер Берфитт, — все совершенно исправно…
— Хорошо, что не чрезмерно исправно, — пробормотал Берфитг.
Еще более строгому осмотру подверглась операционная. Правда, и всякой техники с электроникой здесь было куда больше. Берфитт пользовался не только глазами, но и небольшим прибором, вынутым им из кармана. И тот себя оправдал…
— Доктор, кто находился тут в последние дни?
— Постоянно были монтажники. Закончили сегодня перед обедом.
— Вы знаете их в лицо?
— Нет, разумеется. Я ими не руковожу, лишь принимаю сделанную работу.
— Понятно… Вот эти три лампы придется заменить. Но не силами рабочих. Пусть сделает кто-нибудь из вашего собственного персонала. Кому можно верить.
— Неужели вы полагаете?..
— Я не полагаю, а знаю. Что еще интересного?
— Нам позвонили из Министерства здравоохранения.
— Какие-нибудь осложнения?
— Ничуть. Наоборот, можно назвать актом нашего признания. Просили принять еще до официального открытия их пациента — очень важное лицо…
— Кого именно?
— Некто… Такие трудные фамилии у русских… Но у меня записано. Он — глава отдела внешних сношений этого министерства.
— Действительно интересный человек.. Что вы ответили?
— Отказал, разумеется. Мы еще не открыты, да и, кроме того, у нас же нет тканей. «Донор», как я сразу же выяснил, запланировал поставку через десять дней…
— Позвоните им, доктор. Срочно. Скажите, что вы нашли то, что им нужно. И скажите, что вам немедленно нужна история болезни, чтобы соответственно подготовиться. Этот пациент, доктор, в будущем вам не раз понадобится — и не только вам одному.
— Где же я в самом деле возьму ткани?
— Они будут у вас не позже послезавтрашнего дня, а может быть, и завтра — в большом выборе.
— Откуда же, если не секрет?
— От вас, профессор, никаких секретов. Из Приюта, как вы привыкли.
— О, даже так? Ну, если вы так уверены и гарантируете…
— Я не привык бросаться словами, доктор. Но в первую очередь замените эти лампы. Сделайте это при мне.
— Да, они проезжали здесь. И та дорога…
— В Майруби, Докинг, только туда. Если бы они направлялись в какой-либо из портов, то свернули бы направо — помните ту развязку? Им все равно теперь придется рулить через столицу.
— Когда мы догоним их?
— Нужно ли нам это?
— Вы полагаете…
— Я думаю, наоборот, мы должны опередить их, подкараулить где-то на въезде в Майруби. Будем тащиться в хвосте — нас засекут. Неизбежно. А в столичном движении такой вероятности почти нет.
— Придется положиться на вас, Милф.
— Благодарю вас.
— Вы собираетесь снова переговариваться с Москвой?
— Вовсе не с ней.
— С кем же?
— С людьми, любезно одолжившими мне машину, Докинг. Она нам больше не понадобится, как только мы доберемся до аэропорта. Но я просто обязан вернуть ее хозяевам и не имею никакого права бросить ее на произвол судьбы.
— Ах вот что! Скажите только, как вы рассчитываете обогнать колонну, не попавшись ей на глаза?
— Мы видели уже два их привала, из этого можно вычислить ритм. Следующая остановка будет часа через два. Они снова съедут с дороги. Вот тогда-то мы и проскочим. Они скорее всего заметят нас, но, видя, что мы проносимся мимо, вряд ли в чем-нибудь заподозрят.
— Дай-то Бог.
* * *
Прежде чем скомандовать пилоту идти на посадку, Урбс попросил его сделать широкий круг над караваном, остановившимся на свой очередной привал.
Он не заметил ничего подозрительного. На дороге была, правда, какая-то машина, но она уже миновала место, где кавалькада съехала с трассы, и теперь быстро удалялась.
Таким образом, все было в наилучшем порядке.
— Вот они, — пробормотал Милов. — Да не пяльтесь так пристально! Вы не в цирке…
Черт знает, почему в это мгновение подумалось именно про цирк? Возможно, какое-то сходство и было у вышагивавших к таможенному досмотру ветеранов — медленно, тяжело, но уверенно ступавших. Сходство с кем?
Мысль эта мелькнула — и туг же пропала, потому что вслед за группой повезли багаж улетавших. Багаж до смешного убогий; иная семья среднего достатка берет с собой в путешествие куда больше.
Докинг покосился на Милова и тут же отвернулся: он все еще не мог привыкнуть к мысли, что рослый негр в военном комбинезоне, опершийся локтями на столик для заполнения деклараций в полуметре от него, и есть Милф. Докингу и самому не раз случалось маскироваться, однако приходилось признать — русские в этом ушли вперед. Куда привычнее было смотреть на таможенников, наблюдавших за экранами просвечивания.
— Да открыть, открыть надо сумки!.. — сердито бормотал Докинг.
Словно услышав его, один из таможенников потребовал предъявить содержимое самой объемистой сумки. Требование немедленно выполнили; глава группы — мужчина средних лет — начал выгружать содержимое на стол, в то время как ветераны в сопровождении миловидной женщины с фотоаппаратом на груди (во всяком случае, это было что-то, очень напоминавшее камеру), пройдя контроль, уходили в накопитель. В сумке, видимо, ничего криминального не обнаружили, однако таможенник затеял спор по поводу (насколько можно было судить издали) лишнего блока сигарет, который в конце концов и конфисковали. После чего мужчина, сдав сумку в багаж, заспешил к своей команде.
— Было бы крайне наивно везти тот груз в сумках, — заметил Милов.
— Но где же еще? Не в карманах же!
— Да, в карманах его, пожалуй, не уместить… Черт его знает!..
— Попади мы на этот рейс, за время полета нашли бы возможность порыться в багажном отсеке, — посетовал Докинг. — А так — боюсь, что мы безнадежно отстанем. Они через полчаса улетят, а мы…
Он помотал головой, словно отгоняя навязчивую мысль.
— Зуб заболел?
— Нет… У меня все не идет из памяти эта надпись — наверняка все-таки ее сделал Одинта. «Смотреть внутри»…
— Думаю, мы осмотрели достаточно внимательно.
— Да, но чего-то мы не поняли. Что-то, боюсь, упустили.
— Билеты, во всяком случае, — сердито согласился Милов.
Действительно, на этот рейс взять билеты просто не удалось. Раскупили, как им сказали в агентстве, еще накануне. Они все же проводили ветеранов на посадку, встретив перед этим, как и было задумано, у въезда в город; и вот теперь совсем теряют их из виду.
— Ничего, — сказал в конце концов Милов. — Может, оно и к лучшему — для меня определенно. Смотрите, как внимательны на контроле к каждому белому; меня издали, конечно, не заподозришь, но, если внимательно приглядеться, ясно станет, что я в маске…
— Это вас и ищут, — согласился Докинг. — И поверьте мне: маска вам не помогла бы. Вы заметили? Они сканируют концы пальцев. Ваши отпечатки остались в полиции?
— Боюсь, что да, — признался Милов. — Но ведь у меня и руки в черных перчатках.
— Не надо недооценивать наших здешних коллег. Вон тот, сбоку, за компьютером — видите? Готов прозакладывать голову, что он занимается анализом биотоков. Они наверняка сняли с вас данные, пока вы находились у них, иначе к чему устанавливать эту аппаратуру, не так ли? Ну что ж, здесь все ясно, и не будем излишне вертеться на глазах. Идемте. Попросим хотя бы, чтобы нас отвезли в агентство.
— Зачем? Я хочу убедиться в том, что Урбс отправит пустую автоколонну назад, в Приют. Что в последнее мгновение он не передумает и не погрузится снова на машины.
— А он как раз и отправляет.
И в самом деле, Урбс отошел от ветеранов, приблизился к Вернеру и доктору Курье. Поговорив немного, остающиеся пошли к машине, уселись. Машина тронулась, микроавтобусы и «мерседес» — за нею.
— Ну вот, — сказал Милов. — Теперь все. Так зачем вам понадобилось агентство?
— Должны же мы улететь.
— Улетим завтра.
— Завтра будет, чего доброго, поздно. Впрочем, вы правы, агентство нам не поможет. Есть, однако, другой выход.
— Не хотите ли вы заказать чартер до Москвы? — сыронизировал Милов.
— Как раз такая возможность у меня есть, — ответил Докинг скромно. — Идемте, воспользуемся аппаратом в джипе — пока его еще не забрали…
— Кого вы собираетесь просить?
— Пришла наконец пора позвонить Фэрклоту.
— Зачем?
— Закажем самолет через него.
— Сергей Симонович?
— Я. А, это вы, Отец здоровья… Рад вас слышать.
— Я по поводу вашей просьбы.
— Слушаю с интересом.
— Клиника дала согласие. Завтра у них будут ткани. Попросили историю болезни.
— Дайте им обязательно.
— Подобрали. И пациента тоже.
— Очень вам благодарен.
На этом разговор закончился. Мерцалов вызвал секретаря.
— Что там в клинике? Контролируете получение грузов?
— Контролировать нечего, Сергей Симонович. Вывозят последний мусор.
— Смотрите, не дай Бог, пропустите что-нибудь.
— Что вы, товарищ генерал! Лучшие люди…
— Лучшие мне понадобятся завтра в аэропорту.
Самолет казался побывавшим под прессом — настолько плоско он был прижат к бетону взлетно-посадочной полосы военного аэродрома неподалеку от аэропорта Майруби.
Командир самолета встретил их у машины.
— Капитан Докинг?
— Я.
— Могу я попросить ваши документы, сэр?
— Пожалуйста.
Командир внимательно просмотрел удостоверение, залитое в пластик.
— Мне сказали, что вторым должен быть мистер Милф.
— Это я, — представился Милов. Командир улыбнулся.
— Простите, но я никак не могу принять вас за него. Начать с того, что мистер Милф — белый… А я еще способен отличить белое от черного.
Милов усмехнулся.
— Можно подумать, что вы с ним встречались.
— Такая возможность допускается. Милов вгляделся в летчика.
— Погодите… О! Вы правы — мы уже однажды летали с вами.
— Да снимите маску, Милф! — посоветовал Докинг. — Здесь нам больше нечего бояться.
— А я думал, что вы американец, — сказал Милов командиру.
— Это машина Военно-воздушных сил США, вы правы. Но нас попросили выручить вас: у Англии не нашлось своего самолета в этом регионе — такого, как вот этот.
— Приятно слышать, — заметил Милов, — что дружеская помощь — еще не пустые слова в этом мире.
— Бывает, конечно, всяко… Однако, мистер Милф, прежде чем я возьму вас на борт, должен выставить одно серьезное условие.
— Готов выслушать. И если оно…
— О, надеюсь, оно вас не стеснит. Я хочу, чтобы вы дали мне слово, что на этот раз мне не придется из-за вас взрывать машину в воздухе.
— С удовольствием обещаю, — улыбнулся Милов.
— Тогда прошу.
— Вы уверены, командир, что мы догоним рейсовый самолет?
Летчик усмехнулся.
— Мы успеем прилететь, позавтракать и выспаться до их прибытия.
— Итак, курс на Москву, — сказал Докинг и первым полез в кабину, расположенную так близко к грунту, что можно было обойтись без трапа.