"Снова «Таймс оф Индиа», первая полоса:

"Пожелавший остаться неизвестным источник в Министерстве внутренних дел сообщил нашему корреспонденту, что весьма вероятно, что один из неустановленных самолетов, пролетавших над полуостровом в день похищения запаса бета-углерода, имел на борту именно этот груз. После того как самолет благополучно приземлился невдалеке от Амба-лы, спутниковым наблюдением был зафиксирован караван из нескольких машин, направлявшийся на запад, к границе с Пакистаном. Из-за сильной облачности в этом районе проследить машины на всем пути их следования оказалось невозможным; местонахождение каравана в настоящее время неизвестно.

Мы хотели бы услышать мнение правительства страны по поводу того, означает ли это, что мы должны в ближайшее время ждать ядерного нападения со стороны державы, испытывающей в отношении демократической Индии традиционно недоброжелательные чувства? Намерено ли правительство принять какие-либо эффективные меры, направленные на умиротворение обстановки в Кашмире?"

* * *

— По-моему, мы явно не туда заехали, — пробормотал Милов, отчаянно выкручивая баранку, чтобы не воткнуться в «кэдди», только что лихо подрезавший джипу нос. — Нас перенесло куда-то в Париж, а может, в Мюнхен или Будапешт. В Москве после этого езда покажется, чего доброго, сплошным удовольствием. Да к тому же еще левостороннее движение — без привычки…

И в самом деле, уже на подступах к Майруби шоссе оказалось забитым и отвлечься от дороги нельзя было ни на секунду. В самом же городе, который походил на американский или австралийский, ехать стало и того труднее. А припарковаться казалось просто невозможно: в шеренгах машин вдоль тротуаров не просматривалось ни единой щелки. Улицы были заполнены автомобилями, автобусами, туристами, торговцами, по сторонам возвышались дома, порой очень интересные — сплошное стекло, высоченные арки, какие-то башни на крыше… Пальмы, велосипедаы, люди — черные, белые, индусы, арабы…

— Надо купить план, — решила более привычная к такой обстановке Ева. — И разыскать хоть какой-нибудь отель.

— Вряд ли стоит особенно засвечиваться туг, — не согласился Милов. — Может быть, поищем сразу воздушное агентство? А еще раньше — полицию.

Помнишь, как нас обшаривали на границе? Строгий режим, скорее всего из-за этого самого углерода. Будь уверена, наши имена у них уже в списке. Как и то, что виза у меня, да и у тебя, по-моему, тоже всего лишь транзитная, у нас нет права останавливаться в стране даже на небольшой срок.

— По-моему, нам и незачем тут задерживаться. Конечно, город приятный, не жарко, после нашей поездки неплохо было бы отдохнуть, запастись сувенирами… Но у нас осталось так мало времени, что зря терять его здесь, право же, не стоит!

— Если бы мы не видели того, что происходило. Нельзя же оставить это без последствий! Закон требует…

— Да почему? Какое тебе, в конце концов, дело до здешних проблем?

Милов вздохнул и лишь дернул плечом, тем самым отвечая на недоуменный вопрос Евы. И она поняла — настолько она этого человека уже знала. Ей оставалось только поинтересоваться:

— Как мы найдем тут хоть что-нибудь без карты?

— Попробуем, — усмехнулся Милов. — Авось машина сама приведет.

Это «авось» он проговорил по-русски: не смог найти английского эквивалента. И тут же включил компьютер. Загрузил список городов, заложенных в память, надеясь, что почти двухмиллионный Май-руби не окажется забытым. Конечно, если бы его программировали в Штатах или России, могли бы и пренебречь, однако для Израиля Ксения была не такой уж далью.

Так и получилось. Майруби нашелся, а вслед за тем высветился его план, на котором крохотным рубином обозначился и сам джип, перемещавшийся на какие-то доли миллиметра.

— Поищи там; надеюсь, это тебя не затруднит, — попросил Милов, в очередной раз увертываясь от дорожной неприятности.

Ева занялась компьютером.

— Если никуда не будем сворачивать, — сказала она через минуту, — то окажемся на шоссе, что ведет к аэропорту Кувала.

— Это тупик?

— Нет, дальше дорога идет на Нонбасу.

— Где нас, вероятно, ждут, — хмуро заключил Милов. — А с другой стороны к аэропорту нельзя подобраться?

— Можно, — ответила Ева. — Небольшой крюк, миль пятьсот всего-навсего, — и два пересечения границы: в Данзанию и обратно. Уже без виз, между прочим. А на большой дороге контрольный пункт наверняка имеется. Зато увидим Килиманджаро, хотя и издали…

— Соблазнительно, — усмехнулся Милов, — но придется отложить. Значит, ничего другого не остается, как рисковать. Сильно подозреваю, что на выезде из города нас будут поджидать. Ну, ты нашла полицейское управление?

— А как это сделать?

— Погоди, сейчас вспомню… Ага, надо нажать S и О: должен открыться список государственных учреждений.

Ева выполнила задание.

— Боюсь, — сказала она затем, — что мне в этом не разобраться.

Покосившись на экран, Милов усмехнулся. Очертания знаков были знакомы, но язык так и остался для него неведомым. Алиф, бет, гамел, делег… Сохранилось от тех, кто снаряжал машину, — от ее хозяев.

— Да, действительно. Зияющие пробелы в нашем образовании. Что ж, зададим еще одну нашему смышленому штурману. Наверняка он окажется еще и полиглотом — сильно надеюсь…

Мысленно он сейчас очень хвалил себя за то, что, получая машину, не поленился всерьез разобраться в многообразных возможностях ее спецоборудования; благословил и судьбу — за то, что в пережитых приключениях оно не пострадало. Впрочем, конструкторы позаботились о том, чтобы укрыть электронику понадежнее. Милов поднапряг память и, лишь на доли секунды отрывая взгляд от улицы, набрал на компьютере нужный код.

— Ну, вот. Он и английским владеет не хуже. На этот раз в списке можно было разобраться без труда.

— Есть адрес, — сказала Ева.

— Вот и прекрасно. Однако сперва хотелось бы убедиться, что мы не тащим за собой хвост. Незачем привозить его. Ну-ка… Кажется, режим зеркала у них включается вот так? Нажми М и R.

Ева так и сделала.

На экране справа появилось окно с изображением улицы, по которой они сейчас ехали (у Милова не было времени разбираться в мелком шрифте ее названия). Рубиновый индикатор джипа находился в верху картинки, а ниже остальная видимая на мониторе часть улицы была усеяна зелеными огоньками, медленно перемещавшимися друг относительно друга, а все вместе — к скользившим назад контурам застройки.

— Десяти минут хватит… — пробормотал Милов, задавая аппарату нужный режим. И попросил Еву: — Следи внимательно. Если какая-то тележка в течение десяти минут будет держаться за нами примерно на одном расстоянии и на той же скорости, она обозначится белым мигающим огоньком. Это и будет, вернее всего, хвост.

— Интересно, как это может получиться?

— Предельно просто: от нас через спутник на них и обратно — на наш приемник.

— О да, проще не бывает, не так ли?

— Ладно, ироничный человек. Только следи внимательно.

— Постараюсь, — согласилась Ева. — Сигарету?

— Потом…

Она закурила и, откинувшись поудобнее, стала глядеть на экран. Милов тем временем, проявив некоторое нахальство, перестроился и несколько сбавил скорость, вызывая шумное недовольство прочих участников движения. Водитель задней машины, обгоняя, что-то сердито выкрикнул по-арабски. Милов невозмутимо смотрел перед собой.

— Неудивительно, номер-то у нас египетский, — заметил он.

— Есть белый, — сказала Ева.

— Рановато… Что он там сделал?

— Перестроился — точно так же, как мы. И держит ту же скорость. А вот теперь погас…

— Это еще ничего не дает: могла быть случайность. Но вот если он…

— Осторожно!

— Вижу, вижу…

Здоровенный трейлер, впритык за которым они тащились, часто замигал и совсем уже сбавил скорость: возможно, собирался взять правый поворот. Милов тоже сбросил газ.

— Тебе не хочется обогнать его? — поинтересовалась Ева. — Терпеть не могу тащиться так — словно во сне…

— Во сне часто бывает и наоборот, — ответил Милов. — А как там?..

— Белый снова горит, — перебила его спутница.

Ехавшие сзади, сигналя, обгоняли их; отмеченная белым огоньком машина, однако, сохраняла дистанцию.

— Ну вот, теперь более или менее ясно, — сказал Милов. — Видишь, а ты говорила: въехали благополучно…

— Ну и что, он будет тащиться за нами до самого конца?

— Пока им не станет ясно, куда мы едем.

— До самого аэропорта? Или только до посольства?

— Ну, туда мы их, надеюсь, не дотащим. Но до ближайшей стоянки возможно. Посмотри по плану: есть что-нибудь такое поблизости — гараж, стоянка, хотя бы заправка?

— Боюсь, что наш локатор берет не очень далеко, не более километра. Стоянку на плане я вижу, а вот есть ли там места — неизвестно.

— О'кей. Можем поиграть с ними в кошки-мышки. Одного только не понимаю… Оборудования, как у нас, у них наверняка нет. Каким же способом?.. Ага, сообразил. Они пометили нас еще гам, на дороге. А я и не догадался проверить. Ну что же, лучше поздно, чем никогда. Пожалуй, придется нам несколько секунд обойтись без плана. Зато увидим свою собственную схему.

Он переключил клавиши, следя только за тем, чтобы не врезаться в трейлер, тащившийся на последнем издыхании. План улицы исчез, осталась только полоса справа с движущимися огоньками; зато на широкой левой части экрана зазмеились какие-то путаные линии, квадратики, треугольники, кружки — белые, зеленые, голубые, желтые — и одна красная то ли звездочка, то ли шестеренка.

— Так и есть, — сказал Милов удовлетворенно. — «Жучок». Такой породистый «жучок»… И обитает он под номерным знаком, между верхней его частью и панелью багажника… Потому они и видят нас, не приближаясь.

Он снова переключил компьютер на схему города.

— Где, ты говоришь, ближайшая заправка? Хотя ладно, сейчас все узнаем сами.

Милов нажал на отдельно расположенную желтую клавишу с надписью: «Необходима заправка».

Прошла секунда, другая — и на плане возникла красная ломаная линия. Не очень длинная.

— Прелестно, — констатировал Милов. — Перестраиваемся влево, потом разворот, немного проехать — и направо, до самого танка.

Он стал решительно протискиваться в левый ряд. Недовольно гудя, его пропускали: водителю любой легковушки было ясно, что при контакте с джипом гораздо больше пострадает хрупкий лимузин или «седан».

— Что там белый?

— Повторяет наш маневр.

— Посмотрим, насколько это ему удастся… И Милов с удовольствием выжал акселератор. Впереди уже виднелся знак разворота.

* * *

— Мисс Кальдер, — проговорил Берфитт доброжелательно, — как по-вашему, электроника нас не подведет?

— Электроникой, сэр, у нас по-прежнему ведает Вернер. Или что-то изменилось, о чем я ничего не знаю?

— Никаких перемен не произошло. Но на маршруте работаете с нею вы, и мне кажется не лишним знать ваше мнение.

— Что ж… — сказала она, продолжая сидеть, как девочка на экзамене: колени плотно сжаты, полы халата прикрывают ноги до самых щиколоток. — Проверку мы производим как полагается, дважды в сутки; приборы работают отлично, реакция пациентов нормальная.

— Как понимать это — нормальная? Нормальная на нынешний день или настолько, насколько вообще возможно?

— На сегодня, разумеется. По теперешнему их состоянию.

— Забудьте об этом, мисс Кальдер. Состояние их несколько ухудшится. Но продлить восстановительный период мы не сможем ни на один день.

Туг она позволила себе несколько приподнять брови. Черт бы побрал, в таком, совершенно невинном, казалось, движении таился некий призыв. Интересно, сама она сознавала это? Однако голос ее разрушил возникшее было впечатление: интонации были холодными, деловыми.

— Положение сильно осложнится, сэр.

— Я и сам понимаю. И все же другого выхода нет. Что следует сделать?

— Чтобы быстрее довести реакцию до нормы?

— Именно.

Мисс Кальдер медленно опустила длинные ресницы — в знак того, что ситуация ей понятна. Подумав немного, она сказала:

— Стоит усилить сигнал. Его мощность способна перекрыть остающуюся притупленность их реакции.

— А как это усиление скажется на внешнем виде?

— Я думаю, что изменения не будут бросаться в глаза. Несколько повышенная резкость в движениях, наверное… Хотя от них и так никто ведь не будет ожидать абсолютно нормального поведения.

— Вероятно, вы правы. Мисс Кальдер, если не ошибаюсь, для передачи усиленного сигнала придется пользоваться иным источником?

— Совершенно определенно, сэр. При сохранении тех же самых частот нужно другое питание и другой генератор.

— Они у вас есть? С ними все в порядке?

Далее последовал ответ, в котором Берфитт, пожалуй, единственный раз ошибся. Вместо «да, разумеется, сэр» она проговорила после едва уловимой паузы:

— Все-таки более полную информацию об этом сможет дать Вернер.

— А вы что же, не в курсе?

— Отчасти. Я знаю, что у нас должны быть два усиленных источника — рабочий и резервный.

— Должны! Вы хотите сказать, что их нет?

— Рабочий, во всяком случае, имеется.

— А запасной?

— Я давно его не видела. И он не проходил проверки.

— Как понимать «давно»?

— Последний раз его проверял не Вернер даже, а Клеско.

«Не Клеско, а Клячко, — с некоторой досадой подумал Берфитг. — Не могут правильно выговорить имя…» Вслух же он сказал:

— Клеско… Это когда же — перед тем, как он заболел и вам пришлось с ним расстаться?

— Совершенно верно.

Мисс Кальдер, похоже, нимало не удивилась тому, что гость так хорошо ориентировался в истории Приюта.

— Но ведь он тогда обязан был передать все Вернеру? — В интонации Берфигта прозвучало недоумение.

Мисс Кальдер снова пожала плечами — тем же волнующим движением. Берфитт невольно заметил, что при этом ее грудь под халатом приподнялась. «Интересно, что на ней там еще надето, кроме халата?» — подумал он и не на шутку разозлился на себя.

— Вероятно, он так и сделал.

— Но вы только что заметили…

— Я сказала, сэр, что с тех пор резервный прибор не попадался мне на глаза. А где именно он сейчас находится, Вернер, безусловно, знает лучше, чем я.

Берфитт сердито схватил трубку.

— Вернера немедленно ко мне!

Считая разговор законченным, мисс Кальдер встала. Это выглядело почти демонстрацией на подиуме.

— Я могу быть свободной, сэр?

— Нет. Садитесь и обождите. Я хочу, чтобы вы присутствовали. Курите, если угодно.

— Благодарю.

Берфитт отвернулся, чтобы не видеть, откуда она там станет извлекать сигареты. Может быть, из трусов, черт ее знает, она, похоже, способна на… Ну а почему бы и не?.. Нет, отложить до конца операции. Она ведь приедет вместе со всеми, а там…

— Мисс Кальдер, вам приходилось бывать в Москве?

Ответить женщина не успела: в дверь коротко постучали и на пороге возник Вернер.

— Вам сегодня же понадобятся походные генераторы повышенной мощности, — сказал ему Берфитт официальным тоном. — Оба. Кстати, мисс Кальдер сообщила мне, что резервный давно уже не проходил проверки. Потрудитесь объяснить, почему так грубо нарушается инструкция. Это ведь не мясорубки, Вернер, это тонкие приборы.. Ну?

Вернер проглотил комок.

— Не слышу ответа! Или вы еще не вполне пришли в себя после того, как вас обставши наши постояльцы — словно маленького мальчика? Вы не разучились думать после этого? Нет? \ выражать мысли словами? Ах, тоже нет. Это меня бесконечно радует. Но я вынужден до сих пор дожидаться сколько-нибудь членораздельного объяснения.

Вернер, кажется, успел справиться с волнением.

— Рабочий экземпляр прибора проходит проверку регулярно, как и полагается.

— Вы меня прямо осчастливили, Вернер. Ну-с, а второй?

— Второго давно уже нет.

Вернер выговорил это с таким выражением лица, словно бросался в ледяную воду.

Конечно, тут можно было еще покуражиться, но время шло, и надо было заниматься.

— Объясните, что значит — нет?

— Исчез. Скорее всего украден.

— Кто мог?..

— Кроме Клеско, никто. По времен! это как раз совпало с его уходом.

— Давайте спокойно разберемся. Клеско, сдавая вам свое хозяйство, должен был передать, кроме прочего, два этих генератора — вместе с обычными.

— Он передал.

— Оба усиленных?

— Да.

— И все ключи?

— Разумеется.

— Вы проверили и заперли?

— Конечно.

— Куда же исчез второй прибор? Из запертого хранилища?

— Я думаю, у Клеско был второй ключ.

— Что ж, времени у него хватало — если это было не импульсивным, а заранее обдуманным действием, — вступила в разговор мисс Кальдер. — В его распоряжении находилась вся мастерская… как и сейчас у Вернера.

— Ну-ну, — успокоил ее Берфитг. — Мы ни в чем не собираемся подозревать Вернера, кроме плохого исполнения им своих обязанностей. Тем не менее скажите, Вернер: когда вы заметили отсутствие второго прибора?

— По-моему… кажется, на второй день. Когда Клеско был уже слишком далеко.

— Вернер, Вернер… Почему же он оказался далеко? Разве вам не было ясно, куда должен отправиться Клеско, покинув Приют? К праотцам, Вернер, а не куда-то в другое место! Вы это знали?

— Безусловно.

— Почему же позволили ему уйти?

— Наверное, потому, что он изучил порядки не хуже моего. Клеско хотел уехать на следующее утро, ему обещали, что наша машина довезет его до магистрали. Он согласился.

— Дальше?

— Я должен был выполнить положенное ночью.

— И проспали?

— Ну что вы, сэр… Я навестил его в два часа ночи. Но он успел исчезнуть.

— Что же вы сделали, не найдя его?

— Мы взяли собак и начали искать.

— И, как я теперь понимаю, не нашли.

— Он оказался достаточно хитрым. Собаки не взяли след: он его обработал как следует. Тогда мы пошли кругами. Безрезультатно.

— Просто потрясающе! Сколько с тех пор прошло времени?

— Более двух лет.

— И вы еще до сих пор живы и здоровы! Это может означать только одно: он не работал на какую-то службу, а действовал исключительно в своих интересах. То есть он просто вор, а не чей-то агент.

— Видимо, так, сэр.

— И вы допустили, чтобы Клеско растворился в мире вместе с прибором, сконструированным, заказанным и изготовленным специально для деликатнейших операций фонда «Призрение»!

— Насчет прибора вы правы, сэр. Что касается розыска, я продолжаю принимать меры. Его ищут постоянно. И практически повсеместно.

— Где?

— Везде.

— Везде — это значит нигде. Вы хоть представляете, где приблизительно его можно обнаружить?

— Ну…

— Понятно. Вы ищете его по кабакам и веселым домам, не так ли?

— Поскольку мы знаем, что Африки Клеско не покидал — иначе мы его засекли бы…

— А вам известно, чем он занимался до того, как его нанял фонд? У нас ведь не бывает случайных людей. Значит, чем-то он был интересен. Чем?

— Ну, наверное, он имел какое-то отношение к медицине…

— Еще меньшее, чем вы. Нет, Вернер. Вы даже этого не потрудились выяснить.

— Я вспомнил. У него имелся какой-то опыт в ветеринарии…

— Еще одна глупость. К счастью, я знаю, кем он был, потому что он оказался в поле зрения фонда уже при мне. Он дрессировщик, Вернер. Клеско наняли именно потому, что его опыт мог пригодиться в общении с нашими подопечными. Ну, покажите свою сообразительность: теперь вам стало ясно, где его искать?

— Вероятно, в зоопарках?

— Идиот! В цирках, Вернер, вот где! Поэтому поднимите на ноги всех… К кому мы можем тут обратиться?

— Надо подумать…

— Думать некогда. Хорошо, вижу, вам этого поручать нельзя. Не будь у меня старых приятелей в полициях многих африканских и средиземноморских стран, просто не знаю, что бы мы делали. Я немедленно попрошу их помочь. Хотя это будет стоить недешево.

— А мы не справимся и с одним прибором?

— Возможно. Дело в другом: второй экземпляр не должен ни в коем случае попасть в чужие руки, неужели вы не понимаете? А этот… постоялец — кто поручится, что он не охотился именно за нашим прибором? Вы представляете, что будет, если они сообразят, на чем основан наш способ переправки товара? Конечно, я приму меры… Но и вы действуйте!

— Да, разумеется.

— А пока мы не нашли его, у нас остался только один прибор! И не дай Бог, что-нибудь с ним случится, вы-то от меня не ускользнете. Если дела пойдут не так, как надо, вам жизни не хватит, чтобы рассчитаться. Она ведь немногого будет стоить — ваша жизнь.

— Сделаю все, сэр. Я понимаю…

— Увидим, как и что именно вы поняли. А сейчас вы оба вместе с мисс Кальдер займитесь хотя бы тем генератором, что остался. Это просто счастье, мы должны до земли поклониться ворюге, что он украл лишь один прибор, иначе мы сидели бы в джеме по уши… Я надеюсь, все остальное на месте и Клеско не украл ни одной вашей машины?

Это была уже шутка, хотя и мрачноватая. И оба собеседника Берфитта дисциплинированно улыбнулись.

Затормозив у бензоколонки, Милов распорядился небрежно:

— Полный бак. И все прочее: масло, стекла, давление…

Этого можно было не говорить: здесь порядки знали, просто он успел от них основательно отвыкнуть — давненько уже не посещал заграницу. Ми-лов подумал, что денег уже совсем не остается — только-только, чтобы добраться до дома. Да и то туристическим классом. А, ладно, не впервой. Главное — со всеми удобствами отправить Еву…

Он окликнул ее:

— Наша свита не видна?

— Нет. Но не думаю, чтобы мы оторвались от них всерьез…

— Следи.

Сам же обошел джип, присел на корточки, раскрыл карманный нож, осторожно запустил лезвие между номерным знаком и панелью.

— Ага, вот оно, насекомое… — пробормотал Милов, вытащив крохотное электронное устройство, и подошел к соседней машине. «Мерседес» закончил заправку, водитель, отсчитав деньги, сел за руль. Не успел он запустить мотор, как «жучок» уже оказался на его машине. «Мерседес» едва слышно фыркнул и тронулся.

— Счастливого пути, — пожелал ему Милов вполголоса.

— Готово, сэр, — сообщил заправщик.

— Ева?

— Пока ничего. Да я ведь даже не знаю, как они выглядят на самом деле…

— Неважно. Садись. Едем. Они не успели еще тронуться, когда мимо колонки промчалась, явно превышая скорость, черная «ауди».

— Может быть, это и были они… — сказал Милов, разворачиваясь.

— Постой, ты куда? Мы же поехали обратно…

— Все правильно.

— Но аэропорт не там.

— Зато в той стороне департамент полиции.

— Хочешь отдать им наши… трофеи?

— Не только. Я должен подробно доложить обо всем, что мы видели, что сделали…

— А ты подумал, на сколько это может задержать нас здесь?

— Тебя, во всяком случае, нет

— А тебя?

— Это уж как полечится.

— Коп, — рассердилась Ева. — Просто коп — вот ты кто.

— Можешь назвать даже легавым. Или мусором. Я привык.

Эти два слова он гроизнес по-русски.

— Льегавы? Муссе?

— Так нас иногда титулуют на роди не. Полицию мало кто любит, но без нее никто не обходится, если он не гангстер, конечно, мелкого пошиба.

— Почему именно мелкого?

— Потому что крупные авторитеты тоже не могут. Поскольку полиция продолжает существовать, хотят они того или нет. Куда нам здесь? Направо? Ну, вот мы, кажется, и приехали. Опустошим наш холодильник.

Милов мягко затормозил.

— Почему ты не подъехал туда? Там есть свободные места…

— Это для полицейских машин. А мы с тобой, милая подруга, всего лишь посторонние гражданские лица. И до подъезда дойдем пешочком.

— В таком случае не забудь уплатить за стоянку.

— Посмотри, может, у тебя есть мелочь…

— Оказывается, ты еще собрался выполнять свой полицейский долг за мой счет!

— Ничего, — успокоил Милов. — Получишь хороший процент.

— Потому только я и согласна, — проговорила Ева и опустила монету в счетчик.

* * *

Рыбацкие лодки, глубоко осевшие в воду, медленно приближались к берегу озера Киву, близ Нгомы. Весла ритмично вздымались и вновь окунались в прозрачную воду; подвешенные к транцам моторы безмолвствовали: бензин был здесь недешев. Солнце уже зашло за горб Нгомы, наступала темнота, и рыбаки спешили.

В неглубокой бухточке они спрыгнули в воду и, ухватившись за борта, принялись толкагь лодки, пока носы их не врезались в песчаное дно. Тогда по два рыбака из каждой лодки взобрались в них и начали выбрасывать рыбу; остальные, выйдя на берег, подхватывали и укладывали ее в объемистые корзины. Работали быстро: всем хотелось попасть домой еще до темноты.

Нападение произошло неожиданно. Затаившиеся в прибрежном кустарнике люди в защитных шортах и рубашках налетели безмолвно, потрясая дубинками, рассыпая удары направо и налево.

Несколько рыбаков упали, другие пытались защищаться. Те, что оказались ближе к лодкам, успели отступить и вооружиться веслами Затем, подчиняясь командам одного из рыбаков, двинулись на налетчиков.

Но было поздно. Около десятка безоружных рыбаков уже валялись на траве; разбойники направили на приближавшихся стволы автоматов. Те остановились, приготовившись защищать оставшиеся за спиной корзины.

Однако налетчиков улов не интересовал. Один из них оглушительно свистнул, и по разбитой прибрежной дороге подкатил грузовик с тентом. Нападавшие — их было не менее десятка — стали поспешно подтаскивать оглушенных рыбаков к машине и забрасывать в кузов. Трое по-прежнему держали на прицеле тех, кто, застыв с веслами в руках, ничем не мог помочь соседям.

Подобрав всех лежавших, бандиты вскочили в кузов. Машина тронулась, быстро набирая скорость.

Уцелевшие рыбаки бросились вдогонку, но скоро поняли всю бесцельность погони. Взяв корзины, они уныло побрели к деревне, что находилась совсем рядом. Время от времени тут случались такие происшествия; нападавших ни разу еще не обнаружили. Скорее всего так будет и на сей раз…

— В прошлый раз были эти самые, — хмуро пробормотал один из рыбаков. Второй подумал вслух:

— Зачем они им? Арабы ведь не едят человеческого мяса.

— Может быть, они продают тем, кто ест.

— Они будут нападать, — проговорил третий, — пока мы их не остановим.

— Да, они придут еще, — согласились остальные.

— Надо сказать вождю: пусть пошлет нас, чтобы выследить их и убить. Мы легко их найдем. Они плохо укрываются в лесу.

— Они убьют нас. У них хорошее оружие. Нет, нужно попросить батва. Тут говорили, что они украли одного батва. А маленькие люди такого не прощают.

* * *

Милов вылез. Ева, позевывая, принялась подкрашивать губы и все, что полагалось Ее спутник тем временем, вытащив из кармана пульт, открыл багажник, затем холодильник, вынул мешок с кусками того, что еще не так давно было человеческими телами. Закрыв багажник, он включил охранную систему.

— Ну, пойдем.

Ева передернула плечами.

— Мне-то зачем?

— Идем, идем. Ты ведь не просто свидетель, ты еще и врач.

— Слушай, это глупо. Они же заставят нас вернуться туда, показать, где мы похоронили убитого…

— Возможно. Но это я сделаю и без тебя.

— Я просто не могу опоздать: у меня больные!

— Да не волнуйся же! Я сказал: улетишь вовремя… Уж эти мне американцы — помесь ребенка с хронометром!

— Зато вы в Европе делаете часы, чтобы потом на них за всю жизнь не посмотреть ни разу..

Увлеченные перепалкой, они вошли в массивную охраняемую постовым дверь департамента полиции.

Фура с брезентовым тентом, наглухо затянутым и застегнутым, несмотря на не спавшую еще жару, лениво переваливаясь на неровностях дорогие, к наступлению темноты добралась до Приюта Ветеранов. Коротко гуднула и, словно поперхнувшись, смолкла. Прошло несколько секунд. Из кабины никто не выходил, из кузова, из-под брезента — тоже; хотя, если прислушаться, под ним что-то непрерывно шевелилось и шелестело, иногда слышался короткий сдавленный стон, туг же прерывавшийся, словно стонущему зажимали рот. Потом из проходной показались двое. Один, с автоматом на изготовку, остановился поодаль, другой — то был Урбс — подошел к кабине. Дверца открылась— Сидевший рядом с водителем человек и Урбс обменялись несколькими словами. Первые фразы были почти беззвучными, но дальше можно было расслышать, если бы охраннику с автоматом стало интересно.

— Только восемь? Мало…— недовольно промолвил Урбс.

— Все, что смогли на этот раз. Люди разбегаются..

— А эти кто? Охотники, крестьяне?

— Рыбаки с Виктории. Да еще парочка бродяг..

— С бродягами надо быть поосторожнее. В прошлый раз тут у нас один наделал неприятностей… Ну ладно. Они хоть в кондиции?

— Ну, более или менее.

— Когда же будут остальные?

— Мы постараемся. Дня через три-четыре..

— Это последний срок!

— Мы помним.

— Надеюсь. Хорошо, въезжайте.

Ворота отворились, и фура медленно втянулась во внутренний двор. Длина мешала машине развернуться сразу, водителю пришлось в несколько приемов подать фургон к дверям в отделение ветеранов.

От крыльца до машины уже выстроился персонал; люди были вооружены не огнестрельным оружием, а длинными ножами Сомкнулись створки ворот, и около них расположилась охрана -четверо с автоматами. Урбс вынул из кобуры на поясе «вальтер»

— Начинайте. По одному.

Приехавший в кабине человек, тоже вооруженный пистолетом, коротко скомандовал на суахили — втором официальном языке страны.

Задние шторы тента откинули, опустили борт. Двое крупных парней в маскировочных куртках и таких же шортах спрыгнули на землю и остановились выжидательно; последние лучи солнца играли на их черных лицах. Оставшиеся в кузове сопровождающие подвели к краю платформы еще одного нефа, одетого в простую рубашку и шорты, руки его были связаны за спиной. Он с трудом передвигал ногами в веревочных путах.

— Быстрее! — поторопил старший сопровождающий.

Стоявшие в кузове подтолкнули связанного, и он вывалился, но его, не дав ему упасть, тут ж подхватили и поставили на ноги. Подошедшие санитары схватили его под руки. Когда угасающий свет озарил лицо несчастного, на нем стали заметны многочисленные кровоподтеки. Подталкивая, санитары помогли ему преодолеть ступеньки, и все трое скрылись за дверью. Из машины в это время уже выталкивали второго.

— Э, стоп! — запротестовал Урбс. — Что вы мне подсовываете? На кой дьявол мне сдался пигмей? Караван-баши, этот хлам мне ни к чему.

Сопровождавший пожал плечами.

— Чем он хуже других? У него все так же устроено…

— Ерунда! Уговор был соблюдать кондицию. Этот не соответствует. За него я не заплачу ни цента. Эй, в сторону его! Хотя… ладно, ведите. Только не кладите вместе с остальными. Потом я разберусь.

Такая процедура повторилась шесть раз. К концу разгрузки весь персонал окончательно устал. Сопровождавшие машину подняли борт и задернули тент

— Восемь, — сказал караван-баши.

— Семь, — поправил Урбс. — Крошка не в счет

— Вы же его взяли!

— Это не товар. Хотите — могу вернуть его сразу же Только вам придется убирать его самим. Желаете^ Караван-баши махнул рукой.

— Ладно, черт вас побери. Возитесь сами…

— Итак, получите за семерых. И еще три места завами.

— Все будет, как я сказал.

— Идемте в контору.

Сведение счетов заняло немного времени: уже через несколько минут караван-баши вышел и скомандовал своим — снова на суахили. Его люди, торопливо докуривая сигареты, забрались в машину. Сам он обошел ее спереди и сел на свое место. Шофер завел мотор. Во дворе крепко запахло сгоревшим дизтопливом.

— Отворяй! — крикнул Урбс охране. Так же осторожно, в несколько приемов, водитель развернулся, и машина выехала со двора.

— Выучил я их! — удовлетворенно проговорил Урбс. — Ничего не задел даже, а помните, как бывало раньше! Ну что, идемте, посмотрим, как там чувствуют себя наши новые пациенты.

И все, не толпясь, соблюдая очередность, скрылись за дверью. У ворот остались двое — с недавних пор проходная и ворота оберегались удвоенным караулом. Как ни подстраховывайся, а можно ожидать всяческих неприятностей, нового побега хотя бы.

В своей конторе Урбс опустил жалюзи, включил свет, внимательно оглядел комнату и запер дверь изнутри. Странно смотрелась в этом легком строении железная дверь с сейфовыми запорами Были здесь и настоящие сейфы — два. В одном хранились деньги и кое-какие документы. Урбс проверил, заперто ли хранилище, хотя лишь несколько минут назад доставал оттуда деньги для расчета с караван -баши и туда же спрятал полученную расписку. Поморщился: чувствовалась усталость.

«Ничего, — подумал Урбс. — До конца контракта досижу здесь. Недолго уже: Берфитт говорил, что товар привезут уже сегодня. Останется только переправить его — работа, по сути, привычная, хотя груз совсем иной. А потом только они меня и видели. Должен же порядочный человек когда-то отдохнуть по-настоящему, со всем комфортом».

Думая о порядочном человеке, он, конечно, имел в виду себя.

Из полицейского департамента Милов с Евой вышли в том настроении, в каком пребывают зашедшие в харчевню люди, убедившиеся, что все съедено до них — давно и до последней крошки.

Не то чтобы их встретили плохо. Напротив, очень любезно, а за Евой откровенно ухаживали, поили ледяной кокой. Однако разговор сразу же щйтнял совершенно не тот оборот, на какой рассчитывал Милов. Хотя на прием к начальнику управления полиции он, против ожиданий, попал без промедления.

— Colonel, — обратился к Милову начальник с матово-черным лицом, сверкая белейшими зубами в доброжелательной улыбке, — просто прекрасно, что вы заехали к нам. Потому что, к вашему сведению, вы находитесь в розыске. Москва ищет вас по всему миру. Наверное, вы очень серьезный преступник, не так ли?

Милов, в свою очередь, улыбнулся. Выражение лица и тон начальника свидетельствовали о том, что сказанное — не более чем шутка, однако требовалось уточнение.

— Я очень рад, — продолжал между тем начальник, — что честь найти вас выпала именно на мою долю.

— Наверное, я совершил что-то страшное, — предположил Милов.

— О, в этом я не сомневаюсь, — засмеялся начальник. Чувствовалось, что человеку этому нравится шутить и смеяться. — Но в чем именно заключается совершенное вами деяние, я пока не знаю. Может быть, вы и есть тот ужасный похититель, укравший пресловутый бета-углерод? Нет? А жаль… Так что вам удалось найти? И где7 Милов изложил суть дела так, как привык: коротко Начальник внимал уже без улыбки, а потом сказал:

— Мистер Милф, и вы, мэм… Выслушайте меня внимательно. Если вы туристы в нашей прекрасной стране — иного статуса у вас я не вижу, — то и занимайтесь своим делом: ходите, ездите, любуйтесь городом, совершайте экскурсии в национальные парки… Не пренебрегайте возможностью насладиться Африкой. Мы позаботимся — вас снабдят маршрутными картами, буклетами, всем необходимым. Откроем визу для временного пребывания…

— Мы уже, собственно, посмотрели все, что нас интересовало, — ответил Милов, стараясь оставаться крайне вежливым. — И собираемся уехать домой. Но мы, по сути дела, были свидетелями убийства и сочли необходимым доложить об этом властям.

— Вот вы это и сделали. Так что можете считать свой долг выполненным и вернуться совершенно спокойно. С чистой совестью… А для того чтобы заниматься какими-то операциями в нашей стране, ваше руководство должно предварительно согласовать все с нами. О вас никто не предупреждал, и даже из Москвы ничего подобного не сообщили. Так что воспользуйтесь моим советом, colonel, и чем скорее, тем лучше.

— Однако все обстоятельства указывают на то, что это не просто убийство. Человеческие органы, которые мы вам доставили…

— Вы слишком привыкли мерить все европейскими и американскими мерками. Безусловно, если бы такое преступление произошло здесь, в Майруби, мы бросили бы все силы на его раскрытие. Но в глуши… Знаете ли вы, что там до сих пор встречается каннибализм9 А кроме того, постойте, постойте… Где это произошло, вы говорите?

— В Национальном парке Кагера.

— Good heavens, но это же вообще не Ксения, это Раинда…

— Разве вы не можете связаться с тамошней полицией?

— Можем, разумеется. Но они, уверяю вас, не удовлетворятся нашим сообщением, они непременно захотят поговорить с вами, причем весьма обстоятельно; и мы будем вынуждены отправить вас в Кигари. В итоге время вашего возвращения домой определить будет невозможно… А ведь у вас, наверное, есть еще какие-то дела, которые надо уладить до отъезда. "С кем-то встретиться, что-то передать или получить… ну там, обмен сувенирами — у приезжающих к нам туристов это принято. Так что стоит ли вам терять время?

И рослый ослепительно черный полицейский генерал снова обаятельно улыбнулся.

— Устраивает вас такой выход из положения, господа?

— Дан, — сказала Ева, — пойдем отсюда! Я хочу улететь домой.

— Одну минуту.

И Милов снова повернулся к начальнику.

— Мы, к сожалению, не можем принять это предложение.

— И, я думаю, поступаете совершенно правильно.

— Однако что нам делать с вещественными доказательствами, которые мы доставили вам? Полицейский пожал плечами.

— Вы имеете в виду эти… части тела неизвестного происхождения? Я думаю, что самым разумным будет просто выбросить их. Не беспокойтесь, мы сделаем это сами,

— Только после составления протокола.

— Но, дорогой сэр, мы не собираемся составлять протокол, потому что нет никакого дела, к которому он мог бы относиться. Помилуйте, это же не деньги и не какая-то другая ценность, на которую вам понадобилась бы расписка! Да к тому же я боюсь, что, пока мы с вами туг столь приятно беседуем, ваша поклажа начала уже попахивать. А мы туг очень серьезно относимся к гигиене. Это Африка, сэр, туг нельзя иначе.

— Ну что ж, тогда, видимо, мы и в самом деле можем ехать домой с чистой совестью, — проговорил Милов, поднимаясь со стула. — Мы были очень рады встретиться с вами. А что касается этого… мусора, то я уничтожу его сам, чтобы не доставлять вашим людям лишних хлопот.

— И я так же… все мы весьма рады и польщены… Пожалуйста, передайте наши наилучшие пожелания коллегам в Александрии.

— В Александрии?

— Ну-ну, дорогой друг, неужели вы считаете, мы настолько тупы, чтобы не разобрать номер машины из Египта?

— Да, теперь я понимаю, что высокая репутация, какой пользуется ваша полиция, вполне заслужена, — польстил Милов.

На прощание он постарался улыбнуться не менее обаятельно, чем получалось это у чернокожего собеседника, но зубы у того были вне конкуренции.

Перед входом в строение стояла дюжина вооруженных парней: охранники Урбса — справа, арабы — слева; автоматы и те, и другие держали так, чтобы в любой миг открыть огонь.

Внутри же того домика, что назывался туг конторой, находились трое: сам Берфитт, Урбс и в центре, у легкого, с алюминиевым каркасом столика, еще один белый, появившийся здесь. А на столе возвышался объемистый металлический контейнер, плотно закрытый, запертый на замок. Ключом от этого замка и поигрывал сейчас вновь прибывший. Все трое многозначительно молчали, отчего безмолвие казалось торжественным.

Первым нарушил его Берфитт:

— Ну хорошо, открывайте Неизвестный пошевелился не сразу; прежде внимательно, как бы убеждаясь в том, что Берфитт именно тот человек, с которым следовало иметь дело, оглядел хозяина домика, потом столь же пристально посмотрел на Урбса. Тот даже переступил с ноги на ногу, словно мучимый нетерпением. Наконец владелец ключа прикоснулся к контейнеру — осторожно, будто ожидая по меньшей мере удара током.

— Сперва набираете код. Следите хорошенько.

Поворачивая лимб, он стал набирать шифр. Остальные двое напряженно наблюдали, непроизвольно шевеля губами — беззвучно считая едва слышимые щелчки и навеки запоминая каждое число. Всего их было набрано шесть.

— Только после этого вставляете ключ. Запомните: после, а не перед! В случае ошибки последуют неприятности. Это ясно?

Оба слушателя кивнули с таким видом, как если бы им только что открылась непостижимая истина.

— Ни в коем случае не поворачивайте сразу влево: механизм тут же заблокируется. Это ясно? Один поворот вправо…

Объяснявший тут же так и сделал.

— Ждете сигнала. Это займет приблизительно три секунды.

И действительно, через указанное время коротко, мелодично прозвенело. Казалось, ожил на мгновение телефон в спальне.

— Вот теперь можно открывать. Когда механизм сработает, загорится вот этот индикатор. Красный непрерывный сигнал. Его мигание будет означать, что вы нарушили порядок; тогда придется повторить все сначала, нажав предварительно вот эту пуговку. — Он показал какую, хотя она была всего одна. — Если вы ее не нажмете, то через десять секунд сработает механизм уничтожения. После него собрать груз будет практически невозможно, да и поблизости не останется никого, кто смог бы это сделать. Понятно?

— Ясно, — ответил Берфитг неожиданно хриплым голосом. Откашлялся и на всякий случай подтвердил: — Вполне.

— В таком случае открываю.

Инструктор повернул ключ влево — один, другой, третий раз. Зажужжало, защелкало, загорелась красная лампочка.

— Готово.

Человек откинул крышку контейнера. Под ней оказались плотно уложенные пластиковые кубики с гранью сантиметров в шесть-семь.

— Каждое место весит ровно килограмм. Всего их сорок. Сам контейнер весит двадцать — вместе с подрывным зарядом и батареей. Батареи хватит на месяц даже при непрерывной работе в полной темноте. Находясь на свету, батарея подзаряжается от солнца. Понятно?

Похоже, что вопрос этот он задавал чисто механически, не ожидая никакого ответа.

— Надо пересчитать, — сказал Берфитт, на сей раз предварительно откашлявшись.

— Непременно.

— Их можно брать просто так… руками?

— Они совершенно безвредны. Старайтесь только не повредить упаковку. Вынимать удобно вот за это ушко — видите, на каждом пакете.

Инструктор стал показывать, вынимая кубики один за другим и аккуратно раскладывая их на столе рядом с контейнером. Делая это, он произносил порядковый номер вслух, Берфитт приглушенно повторял, Урбс чертил палочки в блокноте.

— …Тридцать семь. Тридцать восемь. Тридцать девять… Сорок. Все.

— Сорок, — эхом подтвердил Берфитт.

— Прошу убедиться в том, что упаковка нигде не нарушена. Осмотрите каждое место, затем передавайте мне, я буду укладывать их обратно в контейнер. Проверяйте оба. Просьба не ронять. Груз очень дорогой. — Инструктор неожиданно усмехнулся. — К сожалению, застраховать его не представлялось возможным.

Берфитт и Урбс на шутку не откликнулись — наверное, именно потому, что знали, во что же оценивается этот груз; при наличии таких денег шутить казалось им святотатством. Берфитт осторожно, словно вазу из тончайшего фарфора, взял ближайший к нему кубик, осмотрел, поворачивая разными гранями, передал Урбсу; тот повторил его действия и передал кубик инструктору, после чего предмет этот аккуратно улегся на дно контейнера, выстланное, как и стенки с крышкой, толстой ворсистой синтетической тканью.

Все делалось неторопливо, тщательно и заняло в общей сложности едва ли не целый час. Наконец последний кубик улегся на место. Берфитт и Урбс вздохнули с облегчением. Однако, как оказалось, преждевременно.

— Теперь отпирайте вы.

Человек, вынув ключ из запертого уже замш, протянул его Берфитгу.

— Но, собственно, я не…

— Так указано. Вы, потом он. Тренировка заняла еще несколько минут.

— Хорошо, — проговорил наконец обучавший мужчина. — Если есть вопросы или претензии, я готов выслушать.

Берфитт, проглотив комок, лишь покачал головой. Урбс ответил вслух:

— Нет.

— Подтвердите получение условленного груза в полной сохранности.

Запустив руку во внутренний карман, человек достал плоскую коробочку, нажал кнопку на ней.

— Приложите пальцы левой руки на отмеченные места.

Берфитт подчинился. Коротко прожужжало.

— Теперь вы.

Урбс проделал ту же операцию. Сдавший груз человек аккуратно спрятал коробочку в карман.

— Ну, что же еще?.. Желаю удачи. Вряд ли нужно напоминать вам об охране. Если что-нибудь случится, за ваше благополучие я не дам и гроша ломаного. Счастливо оставаться.

Он вышел из домика первым, сначала выглянув и убедившись в том, что охрана на месте и все благополучно. Человек кивнул, и шестеро стоявших слева охранников подошли к нему.

— Снимайте остальных, — распорядился он.

Один из шестерых негромко свистнул, вслед за этим появились еще десятка полтора вооруженных молодцов.

— Уходим.

Они исчезли так же неожиданно, как и появились: без единого звука. Берфитт, Урбс и шестеро охранников еще несколько мгновений стояли молча, словно ожидая, что растворившиеся в пространстве люди вдруг появятся снова, но этого не произошло. Тогда Урбс распорядился:

— Охранять Приют по периметру. Появится кто-то посторонний — без промедления уничтожать. Они с Берфитгом вернулись в контору.

— Ну вот, теперь я почти готов отправиться с легкой душой. Надеюсь на вас, Урбс. В ваших руках теперь наше благосостояние… да не только оно — и наши жизни тоже, — предупредил Берфитт.

И, невольно подражая исчезнувшему незнакомцу, спросил:

— Все понятно?

Они снова оказались у подъезда.

— Я просто идиот, — сказал Милов хмуро. — Надо было предусмотреть что-то подобное…

— Ну, предусмотрел бы и что? И почему ты не оставил им эти… Ты что, потащишь… брр… в Москву? Или еще куда-нибудь?

— Нет, конечно. Но хотя бы для себя составлю… протокол осмотра или что-то в этом роде.

— Если дело только в этом… Я сделала описание. Просто так, по привычке. У меня ведь блокнот с собой.

— Ты молодец.

— И что мне за это будет?

— Будет то, что мы сейчас поедем в агентство и возьмем тебе билет до аэропорта Кеннеди… Теперь смогу отправить тебя хоть первым классом.

— На это не рассчитывай и не повторяй: обижусь. Да и все равно обижусь: видно, придется мне улетать одной…

— Поглядим, — сказал Милов. — Пока сплошная загадка. А может, и тебе задержаться, а? По-моему, жизнь становится все интереснее… Понимаешь, у меня такое ощущение, что у этого парня за пазухой лежал какой-то камень — и вовсе не маленький…

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, хотя бы намеки на встречу с кем-то, на обмен сувенирами — тебе не показалось это странным?

— Право, не знаю, я не прислушивалась, мне так хотелось поскорее уйти…

— Ну ладно, — вздохнул Милов. — Поживем — увидим, что за всем этим кроется. Тем больше оснований здесь задержаться, хотя бы ненадолго. Ничего конкретного, согласен, но чую носом…

— Наверное, тебе следовало все же оформить визу?

— Я уже составил представление об их деятельности: мы потеряли бы весь остаток дня. Провожу тебя — тогда…

— Ну что же, может, ты и прав. Времени у нас и так мало.

Берфитт недовольно сопел носом. Операционная в Приюте Ветеранов ему явно не нравилась. Он привык к другим условиям, в каких приходилось работать в его бытность врачом. Тут было тесно и примитивно. Конечно, ничего другого здесь и не требовалось из-за специфического характера оперируемых. Однако подсознание хирурга-практика заставляло его непроизвольно морщиться. И когда первого оперируемого положили на стол, он невольно оглянулся, ища взглядом анестезиолога. Подняв брови, Берфитт обратился к доктору Курье:

— Что же с наркозом?

— Он сейчас не нужен, доктор. Мы просто… Курье помахал пальцем. Берфитт понял не сразу.

— А, да, разумеется. Я и забыл… Но это сейчас. А при первой операции? При вживлении стимуляторов?

— Тогда даем наркоз. С этим вполне справляется мисс Кальдер.

Берфитт посмотрел на медсестру. Та лишь улыбнулась и кивнула. Настоящего анестезиолога здесь, естественно, не было, однако операционная сестра оказалась неожиданно умелой. Инструменты, хотя и не самые современные, содержались в порядке, вообще определенная система у доктора Курье, надо признать, сохранялась. Стерилизатор, конечно, дышал на ладан, но это уже вина не доктора, а преклонного возраста аппарата. В нормальной клинике его давно выкинули бы на свалку. Но, в конце концов, на век этих пациентов хватит…

Оперируемый уже спал на столе. Берфитг умело — ремесло не забылось — вскрыл грудную клетку, обнажая легкое. Невольно залюбовался, когда рану осушили.

— Прекрасное легкое.

— Совершенно здоровое, — подтвердил Курье.

— Прямо не хочется трогать.

— Я и не собирался.

— А вот теперь придется.

Доктор Курье покосился на Берфитта.

— Однако насколько мне известно… Тот не дал ему договорить.

— Не сомневайтесь, доктор. Ну хорошо, начинаем. Вот так: две доли, вы понимаете? Этого вполне достаточно.

По ходу операции Берфитт пояснял:

— Видите? И сюда прекрасно ложится… Ну, назовем это хотя бы… компонент-два. Теперь уплотняем… Готово. И вот таким образом… Однако хочу вас предупредить: работать придется быстро.

— Боюсь, что это просто невозможно. И потом, я не уверен, имеете ли вы право здесь командовать.

— Бояться вам нужно другого, доктор. А прав у меня столько, что я могу уволить вас сию минуту, не сходя с места. Что вы тогда предпримете, хотел бы я знать?

Доктор Курье хорошо знал здешние порядки и потому промолчал.

— Но восстановительный период затянется дольше, чем намечалось, — пробормотал он через некоторое время.

— Сделайте все, чтобы к сроку они чувствовали себя прилично.

— Наша методика не рассчитана на такие осложнения. Я, право, в растерянности…

— Пока у вас еще нет причин для этого. Зато если вы не сможете вовремя поставить их на ноги, у вас будет повод не только для растерянности, но и для ощущений куда более глубоких!

Берфитт произнес это как-то лениво, но очень выразительно.

— Мне такого вы могли бы и не говорить.

— Repetitio est mater studiorum, — усмехнулся Берфитт. — Et persuadendi 1.

Он не закончил: дверь отворилась, показался охранник.

— Шеф просит вас срочно, сэр: вам звонят откуда-то издалека.

— Вот как? — искренне удивился Берфитг. — Иду. Заканчивайте, доктор. И сразу принимайтесь за второго. У нас, как я уже говорил, не так много времени, чтобы создавать для себя щадящий режим. А для них и подавно.

Как был, в рабочей одежде хирурга, он поспешил в контору. Слышно было хорошо, хотя звонили действительно издалека — из Москвы. Он слушал почти без реплик и лишь под конец проговорил:

— Благодарю. Приму к сведению. Конечно, вы могли бы все-таки… Да ладно, ладно. Нет, планы остаются без изменения. Всего.

Урбс! — обратился он затем, и в голосе его звучало недовольство. — То у вас убегает негр, то скрываются постояльцы, а теперь еще вот… Прямо какая-то полоса невезения, честное слово, чтобы не сказать хуже. Черт его знает, о чем они там думают! Только теперь сообщили, что меня высветили в Москве, а тамошние люди, на которых я надеялся, 1 Повторение — мать учения. Это так (лат.). не смогли устранить сыщика. И он исчез! Это нехорошо. А вы как полагаете?

— Scheise, — кратко выразил Урбс свое отношение к происходящему.

— В общем, я с вами согласен. Хотя и не думаю, что вы представили себе всю сложность обстановки. В Москве без труда установят — скорее всего уже установили, — куда меня понесло. Я сделал это совершенно открыто: не верилось, что за мной погонятся и в Россию, давно был, как говорится, на хорошем счету… — Он скорее размышлял вслух, чем разговаривал с собеседником. Урбс тем не менее внимательно слушал. — Тут я находился в приятной уверенности, что у меня есть еще самое малое три дня, а может быть, даже четыре, чтобы убедиться, что вы сделаете все как следует… Важнейшее дело, Урбс. Оказалось же, что у меня в запасе целых двадцать четыре — но, увы, всего лишь часа. Что будем делать, по-вашему?

— Выполнять, — мрачно проговорил Урбс.

— А для этого придется покрутиться. Показать уровень нашего искусства в исполнении фуэте. Не так ли?

— Да, вроде бы, — согласился Урбс, не до конца поняв услышанное.

— Очень хорошо. Думаю, теперь я могу покинуть вас без особой тревоги за будущее нашего дела. Однако, прежде чем расстаться, хочу поделиться еще одной идеей; она пришла мне в голову недавно, и я хотел обсудить ее с вами обстоятельно, но, боюсь, на это уже не хватит времени. Так что я вынужден не обсуждать, а просто приказать вам.

— Я внимательно слушаю. Что вы предлагаете?

— Отвлекающий маневр. Пожертвовать небольшим количеством материала, не моего, разумеется, об этом даже и думать вредно, но другого. То есть теми же тканями, какие вы отправляли до сих пор по старым каналам — в контейнерах.

— У нас таких тканей вообще нет. Мы же больше не занимались…

— И все-таки потрудитесь достать нужное количество. А потом отправьте старым способом. Пусть перехватывают. Это их несколько успокоит, позволит считать, что мы не придумали ничего нового, если уж используем раскрытые приемы. Вы пошлете груз, конечно же, в противоположную сторону от вашего маршрута и так, чтобы, прослеживая обратный путь контейнера, ищейки вышли не на Приют, а на какое-нибудь совершенно другое место. Его найдете сами.

— Разумно. Обещаю вам сделать это одновременно с нашим выездом — самое удобное время.

— Смотрите только, чтобы получилось правдоподобно.

— Ну, в свое время мне случалось заниматься такими делами, и не раз. Но я все-таки не понимаю: нужно ли вам так спешить?

— Безусловно. Я не знаю пока, есть ли какая-то связь между приездом сюда этого… которого вы упустили вместе с его дамой сердца, и появлением в Москве охотников за моей душой, однако уверен, что там мой след уже нашли и наверняка пустятся по нему. А значит, со дня на день — может быть, уже завтра — он или они объявятся здесь. Если они застанут меня тут, то поймут, что мы ведем общие дела, и начнут приглядываться к вам. Согласитесь: вам это совершенно не нужно.

— Вот уж что правда, то правда.

— Так что я тороплюсь прежде всего ради того, чтобы не подставить вас под удар.

— Что ж, я готов вызвать вертолет хоть сейчас. Обратно в Майруби?

— Нет. Если они идут по моим следам, то там можно случайно наткнуться на них. Возвращаться всегда следует по другой дороге.

— Понятно. Я бы тоже так сделал.