— Не может быть! — только и сказал Кромин, когда дар речи вернулся к нему.

В какой-то миг он хотел скрыть свое изумление, но понял, что это ему не удастся.

— Я верю, что профессор Горбик — гениальный лингвист, но вы-то как сумели за одну ночь усвоить язык?

Спохватившись, что это могут воспринять как оскорбление, тут же добавил:

— Воистину, у вас потрясающие способности!

Белорубашечный улыбался с достоинством, как человек, сознающий, что хвалят его заслуженно. Но когда они прошли в комнату, которая могла служить гостиной, и уселись на низенькие пуфики, хозяин деликатно отвел похвалу:

— Нет, уважаемый доктор, я никак не могу принять на свой счет ваше восхищение. Мои способности к языкам весьма скромны, все дело в методике передачи знаний. В этом мы добились неплохих результатов…

— Неплохих?! — чуть было не вскричал Кромин. — Да знаете ли вы…

«Да знаете ли вы, сколько трудился профессор Горбик, чтобы хоть немного освоить ваш чертов язык!» — хотел сказать он, но вовремя остановился. У всех нетехногенных цивилизаций всегда есть свой маленький пунктик, который лучше не задевать, этакая любимая мозоль, на которой лучше не топтаться. В конце концов, что местным жителям оставалось делать, если они не додумались до письменности! Вот и развили память…

Последующие слова наюгира подтвердили его догадку, а потом заставили насторожиться.

— Наша методика развивается многие столетия, и мы рады, если вы сумеете ею воспользоваться, — ведь именно за этим вы прибыли сюда? Уверяю, вам вряд ли потребуется больше времени, чем ушло у меня на детальное ознакомление с терраной, вашим прекрасным языком.

— Ну, это вряд ли, — позволил себе улыбнуться Кромин. — Мои лингвистические способности не заслуживают вашей благосклонности. Преподаватели со мной еще намучаются.

— Уверяю вас, никаких мук не будет. Кстати, о преподавателях: эти два господина, оказавшие честь сопровождать меня, и есть преподаватели. Смею заверить: прекрасные знатоки наюгири — как высокого, так и просторечия. Справа от меня ваш преподаватель, второй же передаст свои знания вашему коллеге, доктору Изольду. Я полагаю, вы не будете противиться знакомству.

— Не буду, — пообещал Кромин. — Кстати, а им не доводилось обучать языку других… э-э-э… гостей вашего мира?

Собеседник долго смотрел на Кромина, а потом сказал:

— Я всего лишь скромный попечитель нашего учебного заведения, ректор, если пользоваться вашим термином. И я ничего не знаю об иных гостях. Но в одном могу заверить — эти преподаватели никому не передавали своих знаний!

Кромин пока еще не мог судить, насколько мимика местного жителя отличается от земной. Ректор вроде бы не обманывал, да и откуда ему знать, были здесь федералы или нет, если хитрые ребята из Федерации Гра посещали эти места, скажем так, неофициально.

— Сейчас мы приглашаем вас разделить нашу скромную трапезу, — сказал ректор. — Доктор Изольд уже извещен.

— А профессор?

— Профессор Горбик, к сожалению, не сможет присоединиться к нам.

Это вполне устраивало Кромина, он опасался, что их могли обязать находиться все время вместе, а это сужало его возможности.

— Вы нам всем предоставите одно место для работы? — на всякий случай поинтересовался Кромин.

— Нет, в контракте это не оговорено. К тому же так не принято. Хотя у нас мало мест для достойного обитания, все же традиции и приличия дороже удобств.

Ректор поднялся. Кромин тоже встал и обратился к тому, кто был назначен его преподавателем:

— Я рад знакомству с вами и надеюсь, что работа со мной будет для вас легка и приятна.

Лицо преподавателя не дрогнуло, только брови чуть изогнулись. Он склонил голову и что-то чирикнул на наюгири.

— Они еще не усвоили террану? — удивился Кромин.

— Им это не нужно, — ответил ректор.

— Да, но… Но как же…

— Вы все поймете сами, когда усвоите наш язык. Просто террану способно усвоить не очень большое число наюгиров. Только те, кому это действительно может понадобиться в работе. Все дело в методике. Видите ли, есть определенные ограничения…

Ректор что-то сказал на наюгири, и оба преподавателя разом встали и направились к выходу.

— Прошу к столу, — ректор плавным жестом указал на дверь. — Надеюсь, наша кухня вас не разочарует.

Кухня не разочаровала.

* * *

Пять маленьких столиков располагались полукругом. Изольд шумно принюхивался к странным запахам, доносящимся из-за ширм. Судя по полуприкрытым глазам и шевелящимся ноздрям ректора и двух его коллег, перед едой полагалось наслаждаться ароматами кушаний. А вскоре появилась и еда. Вилок, ложек или палочек не было. Квадратные неглубокие тарелки возникали на столах с такой быстротой, что Кромин едва успевал разглядеть руки, высовывающиеся из-за разноцветных ширм и сменяющие блюда, едва он успевал отправить в рот несколько кусочков чего-то непонятного, но очень вкусного.

Поначалу его раздражало такое мельтешение, но потом он сообразил, что чередование острых, кислых, сладких, пресных и иных ощущений, названия которым в терранском не было, имеет некую строгую последовательность, своего рода вкусовую симфонию. А когда он неожиданно для себя понял, что сыт сверх меры и больше не сможет проглотить ни кусочка, перед ним возник золотой кубок, отхлебнув из которого, он вынужден был приступить ко второй части кулинарной симфонии.

Пиршество вкуса кончилось омовением рук в большом круглом аквариуме, который стоял за синей ширмой. Полоща руки, которые изрядно пахли соусами и приправами, Кромин заметил, что возле его ладоней роятся какие-то мелкие рыбки, быстро подбирая крошки. Выдернув руки, он увидел, что они поразительно чисты, хотя до этого казалось, что черная подлива с привкусом моченого чернослива навсегда въелась в его пальцы.

Потом все вернулись на свои места и медленно потягивали из высоких, темного серебра кружек густой напиток, похожий на кофе, но по вкусу больше смахивающий на хорошее пиво. Изольд смачно отхлебывал из тяжелой кружки, потом задумался, покачал ею незаметно в руке и шепнул Кромину, что это не серебро, а скорее, платина.

Кромин не обратил на его слова никакого внимания. Все, что касалось стратегических материалов и прочего ценного сырья, его не интересовало. Изольд был послан сюда иной организацией. Лишь бы под ногами не путался.

От «пива» слегка кружилась голова. Все в порядке, все хорошо. Горбик не посрамил терранской науки, ай да лингвист! Беспокоила лишь вчерашняя находка…

Изольд что-то спросил у ректора, а Кромин прослушал вопрос. Нет, нельзя расслабляться.

— …Вы можете перемещаться в любом направлении, — отвечал ректор Изольду. — У нас есть на что посмотреть, правда, очень мало пока жилых территорий. Везде камень и песок, воды мало. Мы надеемся, что со временем вы поможете нам с технологиями — разумеется, в дозволенных пределах…

«Он поможет, — подумал Кромин. — Не успеете ахнуть, как от шахт и горных комбинатов в глазах рябить будет!» Впрочем, он знал, что не прав. Одно дело — разведка, другое — освоение. Суверенный мир никто не даст в обиду. Только сунься сюда без спросу, мигом найдутся защитники. Причем, тяжело вооруженные. Те же федералы…

Тем временем расспросы Изольда стали очень уж конкретными, и Кромин вмешался в разговор:

— Позволено мне будет спросить, начнем ли мы сегодня занятия?

Изольд бросил на него недовольный взгляд, но смолчал. А ректор доброжелательно улыбнулся и ответил:

— Ваше рвение достойно похвалы. После завтрака вы покажетесь целителям…

— Это еще зачем? — удивился Изольд.

— Для лучшего усвоения знаний по нашей методике ваш организм должен быть приведен в состояние наю: усилится восприимчивость, концентрация внимания, память станет открытой… Вам помогут обрести нужную форму.

— Препараты? Нейрозонды? — с отвращением выговорил Изольд.

— О чем это вы? Точечный массаж, благовония, музыка, цвета… Не волнуйтесь, никакого вреда для здоровья не будет.

Кромина позабавило несколько озадаченное лицо Изольда.

— А после этого мы приступим к занятиям? — спросил Кромин.

Ответ ректора его вполне устроил.

— До вечера вы будете предаваться отдыху или прогулкам, потом приступим. Нам предстоит большая работа, очень нужная моему народу. Мы недостаточно богаты, чтобы торговать на равных с далекими мирами, о которых узнали недавно. Есть у нас и противники подобного общения, они считают всех чужаков носителями изначального зла. Нами долго правили строгие блюстители, многое запрещалось…

— В том числе и письменность, — понимающе сказал Кромин.

Ректор испуганно покосился на своих коллег, но те безмятежно прикладывались к кружкам.

— Я не разделяю все каноны строгости, — чуть ли не шепотом сказал он. — Но и вы должны понять, что нашим обычаям тысячи лет. Мы веками живем без войн, хотя порой и случаются мелкие стычки. Мы избежали самоистребления, о котором гласит Предостережение…

— Удивительно, что вы вообще выжили, — брякнул Изольд.

— Мой коллега не хотел вас обидеть, — поспешно вмешался Кромин, заметив, как рука ректора судорожно сжалась. — Он восхищен тем, что вы сумели сохранить знания…

— Да, — после недолгого молчания ответил ректор. — Мы сумели. Наша методика позволяет не пользоваться… ну, вы понимаете… Знания передаются от учителя к ученику. От профессора Горбика я узнал, что такое эстафета. Наши знания передаются от одного к другому на пути поколений. Может, когда-нибудь…

Он снова покосился на своих коллег и замолчал. Преподаватели тем временем осушили свои кружки и поднялись. Они отошли шага на четыре, встали.

— Ритуал прощания, — негромко подсказал ректор и тоже поднялся.

Кромин с Изольдом последовали его примеру. Преподаватели низко, в пояс, поклонились, затем приложили руки к груди, а потом обратили к ученикам свои ладони. Терране повторили движения за ними — хотя и не так складно, как это вышло у наюгиров.

Преподаватели сказали что-то, повернулись и ушли. Ректор одобрительно кивнул Изольду и Кромину.

— Очень хорошо, — сказал он. — Вы все сделали правильно. У нас очень большое внимание уделяется ритуалу. — Он вздохнул и добавил: — Вся наша история — это один большой ритуал… Итак, трапеза окончена. Если у вас есть вопросы, готов ответить.

У Кромина были вопросы, но ответы на них он должен был найти сам. Впрочем…

— Мне просто любопытно, — начал Кромин, — ведь наш коллега, профессор Горбик знает ваш язык, а когда вы встретили нас в карантинной зоне, то, по-моему, почти не понимали друг друга. Или это мне показалось?

— Он изучал наш язык, как я догадываюсь, только по записям, которые сделали первые ваши представители, — ответил ректор. — И произносил так, как они были зафиксированы. Что еще раз подтверждает лживость начертанного слова. С первыми представителями общались в ключе настороженности и ожидания, с вами мы должны были говорить в ключе дружелюбного нетерпения. На каждый ключ — своя интонация, свое чередование слов и межсловий…

— Сколько же у вас таких ключей? — поинтересовался Изольд.

Ректор засмеялся.

— Сколько песчинок у вас в горстях? — ответил он вопросом на вопрос. — Много, очень много. Точно может ответить только специалист. Мы с рождения привыкаем правильно говорить в зависимости от ситуации и места. Когда-то, очень давно, все это приводило к стычкам, а то и войнам. Но с тех пор, как была разработана наша методика передачи знаний, проблемы постепенно исчезли.

— Жаль, что у нас не было такой методики, — покачал головой Изольд. — Глядишь, на Земле было бы меньше свар. Интересно, что думает профессор Горбик об этом? Мы могли бы сейчас с ним встретиться?

— Это невозможно, — сказал ректор. — Вы сейчас восприемники знаний, а он отдающий знания. Вы в разных… — ректор пошевелил губами, вспоминая терранское слово, — да, вы в разных кастах. Благодарю вас за весьма приятное общество. Гуляйте, наслаждайтесь отдыхом. Когда захотите вернуться в ваши помещения, затруднений не будет. Поскольку вы разделили с нами трапезу, то теперь не ограничены в своих возможностях. Смотрите, общайтесь…

С этими словами он направился к выходу.

— Кстати, по поводу общения, — остановил его Кромин: — Что сказали нам преподаватели, когда прощались?

Ректор обернулся в дверях.

— А, это… Древняя присказка, звучит примерно так: любой из нас имеет право взять жизнь и отдать жизнь.

— Кажется, я уже это слышал, — проговорил Изольд, слегка напрягшись. — Только тогда это звучало, как право убивать и быть убитым.

— В словах много нюансов, — согласился ректор. — Можно выразиться и таким образом.

— Надеюсь, это относится только к гражданам Наюгиры? — вежливо улыбнулся Кромин.

— Гражданами Наюгиры являются все, находящиеся на ее поверхности, проведшие день и ночь в ее лоне и вкусившие ее пищу. Так что не беспокойтесь: ваши права защищены обычаем точно так же, как, например, мои.

Ректор скрылся в коридоре.

Кромин посмотрел на Изольда.

— Не нравится мне все это, — сказал Изольд.

— Сколько миров, столько обычаев, — пожал плечами Кромин. — Мы тоже многим не нравимся. Например, федералам Гра. Они с удовольствием вышибли бы нас отсюда. Как ты думаешь?

Изольд впился в него глазами, а потом спросил:

— Откуда здесь взяться федералам?

— Не знаю, — развел руками Кромин. — Но кто-то здесь точно был и потерял вот это!

С этими словами он отлепил от изнанки мочки уха кубик-песчинку и протянул ее Изольду.

Изольд чуть ли не обнюхал ее, а потом беззвучно выругался.