«Я желаю всем любви в преддверии дня Святого Валентина, желаю здоровья. Обратите внимание на себя. Поменьше политики, поменьше зависти. Не завидуйте, и у вас действительно все получится. Больше друзей, хотя много друзей не должно быть. Найдите себе хорошего учителя, друга и не стремитесь кзарабатыванию денег. Сейчас во главе угла стоит золотой телец — вот это нас и губит. Больше любви, больше семейного счастья! И копайтесь внутри себя, найдите самые лучшие черты характера, вашей судьбы и вытащите их наверх».

Последнее пожелание Юрия Лонго пользователям КМ. RU 2 февраля 2006 года за две недели до смерти.

 

Валентина Алексеевна Мелета:

«Мы С МУЖЕМ ПРОЖИЛИ ВМЕСТЕ СОРОК ЧЕТЫРЕ ГОДА И НИ РАЗУ ДРУГ ДРУГУ НЕ ИЗМЕНИЛИ ДАЖЕ В МЫСЛЯХ»

Валентина Алексеевна Мелета, сводная сестра Юры, старше его на девять лет. Она родилась 9 октября 1941 года, но ещё 5 октября её отецушёл на фронт, и в 1942-ом году погиб, поэтому она видела его только по фотографиям. Мама, Прасковья Ефимовна Ткаченко, уже после войны, в 1948году вышла замуж за Головко Андрея Ивановича, и 23 сентября 1950 года родился Юра. Сейчас Валентина Алексеевна по-прежнему проживает в станице Незамаевская Краснодарского края, откуда родом и сам Юра. Преподаёт математику в местной средней школе. Много её бывших учеников сейчас живут и работают в Москве. Есть среди них и простые рабочие, и те, кто занимает ответственные посты в органах ФСБ, Министерстве сельского хозяйства, в органах милиции, преподают в институтах, техникумах, ГПТУ и тд. Все они хорошие специалисты, просто хорошие люди. Когда бывают в станице, всегда заходят с цветами и чудесными подарками. «Значит, жизнь прожита не напрасно», — говорит Валентина Алексеевна.

Она вспоминает:

— Наша с Юрой мама, Прасковья Ефимовна, работала учителем начальных классов. В нашей станице мама была первая и до сих пор остаётся едйнственной, кому дали звание «Отличник народного образования» среди учителей младших классов. Хотя среди преподавателей старших классов сейчас многие уже это звание имеют. У неё был красивейший почерк, тогда же с нажимом писали, и все сильные ученики в её классе имели такой же почерк, как и у неё. К сожалению, ни я, ни Юра в её классе не учились. Директор школы её очень хвалил и говорил: «Я бы трёх своих учителей поменял бы на одну Парасковью Ефимовну». Но она не рисовала и стихов не писала. Способности к рисованию Юрик унаследовал по линии отца. Его отец и сам хорошо рисовал и оба его племянника тоже рисуют. Но внешне Юрик больше похож на маму, у него только фигура отцова и характер отцов.

Когда Юрик родился, мне исполнилось уже девять лет. Я всегда хотела иметь братика или сестричку и была очень и очень этому рада. Мы с Юриком, как брат и сестра, очень любили друг друга. У нас даже такой показательный случай в детстве был. Наши родители в этой же средней школе, где и я преподаю, тоже учителями работали, и у нас в Геленджике от Комитета народного образования был пионерский лагерь «Просвещение». Я каждое лето отдыхала в этом пионерском лагере, и однажды соседи Юрику говорят: «Ты, Юра, здесь играешь, а Валя-то уже приехала». То ли им показалось, что я вернулась, то ли подшутить над ним хотели. И вот он прибежал домой с такой радостью, по огороду бежал, по кукурузе, вбежал в комнату с такой радостью, а меня нет. И звал меня, и кричал долго-долго, бегал, искал и куда только не заглядывал. Очень расстроился, сел и расплакался. Полтора часа, бедный, плакал, всхлипывал. Соседи уже не знали, как свою вину перед ним загладить: «Юра, да мы пошутили. Ну, не плачь же, Юра!» Так ему было обидно и хотелось меня видеть. Очень сильно соскучился. И когда Юра подрос, тоже стал в этот же пионерский лагерь на лето ездить.

У меня есть хорошая фотография, где у меня в школе в десятом классе последний звонок, а Юрик как раз первый класс окончил. Мы всем классом плачем на последней школьной линейке, а Юра там стоит, как министр, в красивом, светлом костюмчике, выделяется среди других одноклассников и так жалобно-жалобно на меня смотрит.

Я его нянчила на руках. Он же у нас в садик не ходил, и нас с мамой переводили в разные смены, чтобы мы могли нянчить его. Он такой ребёнок был общительный, а вот в садик не мог ходить и всё. Хотя абсолютно не болел, но только доносим метров за сто, как «коробочку» открывает и плачет, пока не придём и не заберём его. И даже в ясельки мы никак не могли приучить его ходить. Может, его там кто-то напугал? Няньки у него были, переростки, кто школу побросал, таких и нанимали. И бабушек нанимали, и носили его с мамой к бабушке. В общем, человек восемь, наверное, у него нянек было. Но ни в ясельки, ни в садик он так и не пошёл. Он был не баловный мальчик, и мы с ним неплохо справлялись.

Общительность — это у нас семейная черта. Я тоже везде была своим человеком, где бы ни училась — и в школе, и в институте. Меня везде принимали, и я всегда и со всеми находила общий язык. После окончания школы я поступила в Майкопе на заочное отделение Адыгейского государственного педагогического институт. В любой компании, как правило, формируются две группы. Вот и у нас учились, с одной стороны, дети из интеллигентных семей, а, с другой стороны, выходцы их деревень, из отдалённых аулов. И у меня даже есть фотография, где я стою между этими двумя группами как раз посередине.

Мой муж тоже заочно учился, но в Краснодарском пединституте. Ещё и старший сын Саша родился. Я и первый курс не успела окончить, а нас с мужем, ещё не имевших ни образования, ни стажа работы, уже забрали работать в школу. Меня же в станице все знали как ученицу. И я у Юры преподавала математику в седьмом и восьмом классах. Доставалось ему, конечно, от меня. Я его замучила, он у меня по стойке смирно сидел на уроках, да ещё и дома ему нотации читала. Тогда я. считала, что, раз он мой брат, так я должна с него спрашивать строже всех. Я его так муштровала: не дай Бог, забудет линейку или карандаш, другим спустить можно, а ему ни в коем случае. Это я уже потом поняла, как он возненавидел мою математику, а тогда он всё время говорил: «Я не люблю математику, потому что она с меня требует больше, чем с других».

Из дневника Юрия Лонго

16 июня 1995 год.

Всеобщий анализ пройденного.

Иногда мне кажется, что у меня все беды из-за плохого отношения к математике, к точным цифрам.

Газета «Советский спорт», № 9, июль 1991 ГОДА, СТАТЬЯ «И ВСЯ КОМАНДА ЗАБОЛЕЕТ КОРЬЮ?»

— Когда вы обнаружили в себе необычные способности?

— Лет в десять сидел, помню, на уроке очень нелюбимой мной матиматики и мысленно попытался внушить учительнице, чтобы та не вызывала меня к доске. Эксперимент удался…

Я-то десять классов окончила, а Юра, окончив восемь классов, может быть, даже из-за меня и уехал из станицы, чтобы не контролировала его, не воспитывала. Правда, однажды сказал так: «Меня отец почти выгнал». А отец, на самом деле, и не выгонял его вовсе, а был по-своему прав, когда говорил сыну: «Или устраивайся на работу, или я пойду в милицию!» Ну а Юра вместо того, чтобы устраиваться на работу, решил уехать в Краснодар. Он на тот момент и не учился, и не работал, и в армию его не могли взять. Дело в том, что в школе на уроке физкультуры он упал с турника и сломал какую-то маленькую, локтевую косточку. Не знаю, как она называется. Она отскочила, и врачи говорили, что рука со временем будет совсем другая, перестанет действовать и начнёт усыхать. Но у Юры была такая огромная сила воли, что я, наверное, со своей силой воли так бы не смогла. Он делал все упражнения для руки, все массажи, как мог, разрабатывал руку, бывало, даже ночью. А ведь боли были страшные, но он всё преодолевал. Всё-таки рука у него не усохла и была нормальная, но иногда я замечала, что она у него не полностью разгибается. Вот поэтому его в армию и не взяли.

У нас в доме кухня была построена отдельно и там ещё две комнатки были. И Юрик одну комнатку себе для занятий оборудовал. Родители нас приучали к аккуратности, и Юрик свой уголок всегда содержал в порядке. Приходил из школы, всегда переодевался в домашнее. Уже тогда мог сам что-то приготовить. Его отец, когда мамы не было дома, тоже всегда очень хорошо готовил. Интересы у Юрика были разнообразные: его интересовала техника, радиотехника, выходил в эфир со своими позывными, тогда, правда, ругали за это. А ещё живопись, стихи, музыка (пения я, правда, за ним не замечала), художественная литература, читать очень любил, и художественное творчество, психология, занимался спортом. У него в этой комнатке был и музыкальный комбайн с проигрывателем для пластинок сверху и с радиоприёмником, и музыкальные инструменты — он же на гитаре хорошо играл и на баяне. Всё было обвешано фотографиями и особенно рисунками. Книг у него было очень много, он много читал и уже в то время писал дневник.

Но я ни разу не читала его дневников. У нас так было заведено в семье, что, если кому-то, например, приходило письмо, то никто друг у друга писем не читал.

Из дневника Юрия Лонго

Сентябрь 2003 года.

А как насчёт того, что люди интереснее книг? Это когда-то у меня в юности было странное увлечение книгами, и я искренне считал, что любая книга интереснее человека.

Сохраняю книги, надеясь изменить образ жизни и начать думать.

3 сентября 1997 год.

Книги — это, может быть, единственное, что не следует никогда бросать!

«Поток сознания». Хорошее название нового романа.

Юра был всесторонне развитым мальчишкой: писал и стихи, и прозу и рисовал. Мой муж у него в школе преподавал изобразительное искусство и черчение, и Юрик ещё дополнительно после занятий учился изобразительному искусству в его художественном кружке. У моего мужа до сих пор сохранились некоторые Юрины рисунки. Юра уже стал взрослым, а по привычке так его и называл — Николай Андреевич. А тот обижался: «Ты для него Валя, а я — Николай Андреевич». Я спрашивала: «Юра, ну почему ты его так называешь?», а он мне «Валя, не могу по-другому, я же привык с детства, что он — учитель». В последний его приезд к нам летом 2005 года Николай Андреевич подарил ему свою картину маслом «Забытый цветник». Она Юре очень понравилась, и он писал мне, что сразу же повесил её дома на кухне. И Юля, Юрина дочка, хоть и не маслом, а акварелью, но тоже неплохо рисует. Можег, её дочка Ксюша, Юрина внучка, будет художницей?

Из дневника Юрия Лонго

Очень большое творческое влияние на меня произвёл мой учитель, а твой муж Николай Андреевич. Огромное ему спасибо!!!

14 сентября 2002 года.

Погружение в память.

Это было в детстве. Однажды мы с Мишкой купались на озере. Он нырнул на середине озера и исчез под водой. Минуту нету, две, пять, десять.

Я стал кричать: «Ми-ша-а-а-а…». Он не появляется. Я тогда сильно испугался.

Правда, мы выпили с ним бутылку разливного вина и уже были «хорошие». Я растерялся. Всё могло случиться. Всё-таки пьяные. Я кричал полчаса с надрывным голосом. Хмель, как рукой сняло. И вдруг кто-то сзади — хлоп по плечу. Поворачиваюсь, а это Мишка-мерзавец стоит, шатается и смеётся надо мной. Оказалось, он нырнул вбок и спрятался за камышами, и тихонько-тихонько выполз на берег вдалеке от меня, и стал наблюдать за мной. Тогда я понял, что вино действует не одинаково на всех.

Помню, лет через десять, нам лет по 18, подошли с Мишкой к деревенскому ларьку под названием «Голубой Дунай», взяли пару бутылок портвейна и он, не отходя от окошечка продавца тёти Вари, выпил прямо из горла целую бутылку и потом весь вечер танцевал на веранде летней площадки, как ни в чём не бывало. Вообще он для меня был всегда загадкой. Мой первый друг детства Мишка Ш.

Осень. Дача.

Только что вернулся с юга. Был в Джубге на машине. За 10 дней ни строчки. Пишется тогда, когда спокойно на душе. Заезжал на один день в свой любимый Краснодар. И тоже ни строчки. Не пишется на родине.

Ловил рыбу в Незамаевской на реке «Ее» со своим настоящим другом детства Мишкой Шоминым

(Шпок).

Мишка — это был его сосед через дорогу, они с Юриком дружили, вместе шалаши строили и в войнушку играли. Мишка этот тоже в моём классе учился. Он здесь, в станице, так и живёт, там, где был дедушкин старый домик Работал сварщиком, но сварщики рано на пенсию уходят, и сейчас он работает сторожем. Женился, выпивает, конечно. И он пьёт, и жена его тоже пьёт.

Из дневника Юрия Лонго

Июнь 2004 года.

В деревне чистый, свежий воздух. Зелень, питание натуральное, а люди спиваются от скуки.

Выпивание спиртных напитков строго пропорционально длительности времени, т. е. частота употребления их. Удовольствие зависит от промежутка между питием. Если редко пить, то можно отвыкнуть (и слава Богу). Если часто, то удовольствие ноль.

Трезвые люди, в буквальном смысле не пьяные, воспринимают мир объёмнее, многограннее в конечном итоге. Нежели залить глаза водкой и войти в «коридор» сомнительного кайфа. И вперёд, пьяный базар!

Единственный приемлемый кайф — это кайф в искусстве.

После восьмого класса Юра уехал в Краснодар, окончил там техникум, курсы художников-оформителей, курсы игры на инструментах духового оркестра и стал работать оформителем сначала в клубе, а потом на телестудии, играл в духовом оркестре в клубе. Когда приезжал к нам погостить, все ребята и девушки в станице ему завидовали, потому что он всегда был со вкусом одет и с модной стрижкой. У него в станице по-прежнему оставалось много друзей, товарищей, с которыми у него были взаимная любовь и уважение, любил одну девочку.

Из дневника Юрия Лонго

Открыть завесу воспоминаний.

Учитель физики в 5 классе в очках, маленький, с авторучкой, вот с таким почерком.

Нина, класс 5-в. Лето, возле памятника Ленина в Незамаевской.

Неудавшееся свидание. Первая неуклюжая страсть. Тяга к старшеклассницам.

Валя. Велосипеды. Новоивановская.

А потом, вдали от дома, видимо, он замкнулся. Мы долгое время совсем не общались, он даже писем не писал. Как он уехал из дома, у него совсем изменился характер. У нас в семье всегда было принято всех родных и друзей поздравлять с праздниками, с днём рождения. А когда он уехал, с его стороны это всё сразу прекратилось. Я его регулярно поздравляла с днём рождения, он очень радовался и телеграммам, и открыткам, при встрече говорил: «Валя, я так люблю твои письма читать!» Я же ему всегда подробно писала обо всех его друзьях, знакомых, кто, где, чем занимается. Но сам он с тех пор никогда, ни разу не поздравил меня ни с днём рождения, ни с праздником. Правда, в последние годы тоже стал писать очень коротенькие письма, так быстренько-быстренько, как придётся. Даже удивительно.

Из дневника Юрия Лонго

Апрель 2004 года.

Всё хочется побыть одному. Накануне 1 мая. Где-то Валя готовится к празднику, как раньше. Какая долгая жизнь. Дядя Миша, бабушка в Ивановской, тётя Клава, Коля, Гриша.

О себе он тоже никогда не рассказывал. Например, о том, что он — известный в стране человек, я узнала совсем не сразу и не от него. Прочитала то ли в газете, то ли в журнале.

Ясно, что с возрастом появляется ностальгия по прошлому, по детским годам, и хочется встречаться. Последние годы Юра обязательно каждое лето на несколько дней приезжал в станицу. Стал всем интересоваться. Мы с ним два раза ездили в станицу Новоивановская, туда, где жили наши бабушка и дедушка, искали их дом. Дома нет, фотографировались только у того места, где раньше домик стоял. И вот какая черта характера у него появилась, так это покомандовать. Но раз уж он — гость, так я выполняла все его команды и указания: «Валя, давай, свари-ка борщ!» Я ещё не успела кастрюлю принести, а он: «Валь, не надо борщ, мы на рыбалку сейчас поедем». У него каждые пять минут менялись и настроение, и мнения, и рассуждения.

А однажды приехал и говорит: «Три дня побуду». А как раз автобус шёл в Ростов — мой старший сын Саша в Ростове живёт — и я ему передала записочку — «Саша, приезжай с этим автобусом обратно повидаться с Юрой». Так Саша уже через час должен был приехать, а Юра уехал и не стал его ждать: «Нет, нет, я не могу». И трёх дней не погостил. Саша так расстроился, обиделся. У него почему-то очень сильно стало меняться настроение. И если он что-то сказал, решил, то всё, его уже невозможно было переубедить. В детстве он, конечно, таким не был.

Из дневника Юрия Лонго

Август 1997 года.

У меня большой минус тот, что я иногда бываю упёртым. Решил так, а не иначе, а другой путь лежит рядом, он проще и лучше, а я его не вижу.

Приезжал к нам всегда с пустыми руками. Пачку чая привозил или кофе. Саша ему всегда из Ростова в Москву привозил дорогую рыбу, а Юрик — никогда и ничего. Но я к этому спокойно относилась, хотя, конечно, это было удивительно. Мы с мужем в своё время, когда он уехал из дома, не смогли ему помочь, сами жили небогато. Оба заочно учились в институтах, ездили на сессии каждое лето и каждую зиму, а на это же деньги нужны. Жили на свою мизерную учительскую зарплату, а получали тогда семьдесят рублей на двоих, сами от зарплаты до зарплаты перебивались. Выходили из положения, потому что тогда хлеб дешёвый был, мёд и масло. И дитя маленькое родилось у нас, поэтому я ему, конечно, не могла ничем помочь. И поэтому я, например, и не обижалась. Думала, что, наверное, он считает, что раз мы ему не помогали, то, значит, и он теперь так. Мама первое время ещё как-то пыталась ему помогать, но, Господи, что она могла?!

Юрик всего сам достиг, добился в жизни без связей, без денег. Приехал в Москву с двумя парами носков и двумя трусами, спал на газете на вокзале. Юра настырный был и всего, конечно, добился сам.

Он и от нас ничего не хотел брать, я ему предлагала много своих домашних заготовок, но он отказывался, всё время говорил: «Валя, ну, что я, купить, что ли, это не могу? Я это всё могу купить. Зачем я буду перегружать машину?» И сам ничего не привозил и от нас не брал.

Как говорится в пословице: «Бедному щи жидкие, а богатому жемчуг мелкий», сытый голодного не разумеет. В свой последний приезд к нам в августе 2005 года он мне говорит: «Валя, почему вы не купите машину? Купите машину, а я вам потом дам денег». Я говорю: «Если б у нас, Юра, были деньги, мы бы купили машину и без твоих денег». Но в тот последний раз он мне отсчитал пять тысяч рублей на мелкие расходы. А потом говорит: «Валя, сейчас очень легко оформить заграничный паспорт. Сделайте с Колей загранпаспорта, а я вам достану путёвку в Турцию». Я ему говорю: «Юра, это уже для нас невыполнимо, жарко там, а у нас уже здоровье плохое». И как-то у меня так нечаянно вырвалось, я говорю: «Юра, если уж ты хочешь нам помочь, так вот у меня не хватает на зубы». Мы все трое — и я, и муж, и Виталий, младший сын, вставляли зубы. Думали, что в десять тысяч уложимся, а мастер как начал смотреть и считать, и у нас в общей сложности на шестнадцать тысяч получилось. Юра говорит: «Хорошо, у меня сейчас денег нет, я порастратился, а приеду в Москву, заработаю и вышлю». Долго не высылал, присылал фотографии и писал: «Денег пока нет». Но потом через какое-то время, правда, прислал ещё пять тысяч рублей.

Я не знаю, почему Юра стал таким жадным, что с ним случилось. Он в тот последний приезд вместе с Ленкой приезжал. Всегда привозил варёных раков, но я их боялась есть, потому что могли испортиться, пока вёз по жаре. Он их и сам почти не ел, они большие, но не вкусные. Мы здесь тоже покупали, у нас хоть и маленькие, речные, но вкуснее. И мне в тот раз так неудобно было. Юрик говорит: «Валя, у вас тут раков можно купить?» Я говорю: «Да, можно договориться». «Ну, договорись. Штук сто». Я тут же пошла к пожарной части, у нас сын пожарника любитель и мастер их ловить. Он отвечает: «Да, конечно, принесу». И принёс двести штук на выбор. Юрик мне говорит: «Валя, я сам заплачу, и сам буду выбирать». «Выбирай». Вот они с Ленкой побежали, он ей тоже кричит: «Я буду сам выбирать!» Как малые дети. Она, значит, руку протягивает, а он её по руке: «Не трогай! А то будешь сама платить!» И вот он сам выбирал, выбирал, очень мало выбрал, не больше тридцати штук. Остальные не подошли. Оплатил, а потом мы их сварили, а они оказались такие вкусные. Причём ни я, ни Коля их почти не ели, они с Ленкой вдвоём всё съели. И Юра говорит: «Валь, закажи ещё». А я ему ответила: «Юр, ты себя так нехорошо вёл. Мне стыдно. Ты ж уедешь, а мне здесь жить. Ты, как хочешь, но я больше не пойду заказывать». Этот парень так смотрел на Юру, как он этих раков выбирал. Заказал много, а выбрал мало, хотя они все хорошие были. Парень посмотрел и, наверное, подумал: «Какая жадина…»

А потом они с Ленкой пошли в магазин и принесли конфет — горошек в какао столетней давности. Положили его, и он долго валялся, никто его не ел. Мне было непонятно, думаю: «Специально пошли в магазин, почему бы не купить каких-нибудь хороших конфет?»

У Ленки туфли совсем порвались, и она вообще босая ходила. Он ей дал сто рублей, она пошла в магазин и как начала эти резиновые шлёпки выбирать, как начала их выбирать, я посмотрела: «Боже ж ты мой! Да их, хоть выбирай, хоть не выбирай, дерьмо оно и есть дерьмо!» И у Юры хороших вещей не было. Я вот уже сейчас, после Юриной смерти, посмотрела на Ленку по телевизору, её несколько раз показывали, как она интервью даёт, как идёт на кладбище, так она сейчас так красиво одета, а к нам она вся в лохмотьях приезжала. Они к Саше в Ростов заезжали, и даже Сашина жена говорила: «У неё не одежда, а одно шмотьё, всё такое старое». Я думаю, что её сейчас, наверное, одевает и помогает ей этот художник, «денежный мешок». И адвокат у неё на суде не может же второй год бесплатно работать? Адвокатские услуги — ой какие дорогие! А тогда она мне жаловалась: «Поговори с Юриком, он не хочет мне покупать хорошие вещи. Мы с ним ходим на тусовки, он хочет, чтобы я там производила впечатление, так в это надо деньги вкладывать». Я ей ответила: «Я про вещи говорить не буду. Сами разбирайтесь».

Когда Юра с Еленой приехали, он только порог переступил, так сразу прямо при ней и заявил: «Валя, никаких сборов родственников, никакого алкоголя, ни пива, ни вина ничего не надо. Я тебя прошу». А потом он ей покупал пиво безалкогольное, а она всё равно урывками бегала выпивать. Он как-то отлучился, так она поставила на стол безалкогольное, а алкогольное спрятала и выпила. Меня попросила, чтобы я не говорила. А я мечусь между двух огней — и Юре врать не могу, он этого не допускает, и она вроде бы попросила меня, как женщина. А потом сидим с Юрой на лавочке, и я говорю: «Юр, ты знаешь, нехорошо как-то. Не знаю, что мне делать». И всё ему рассказала. А Юра говорит: «Я знаю, что она в любой момент может выпить. Да и запах чувствуется».

Хотя Юра вообще мало мне про свою жизнь рассказывал и Елене не разрешал говорить. Но всё, что я знаю, это мне рассказывала сама Елена. Я ей говорю: «Лен, ну вот он тебе запрещает пить, но вы ведь, как ты говоришь, на тусовках часто бываете. А она отвечает: «Он мне приказывает не пить, и я его слушаюсь». Ну, на людях, конечно, надо же держаться…

Юрик мне говорил, что последний раз к нам на машине приехал: «Я уже не могу вести машину до Краснодара, один вообще не доехал бы. Ленку взял, потому что одному, бессменно, очень тяжело находиться за рулём». Большую часть времени она сама вела машину. И даже вдвоём на такое расстояние ему стало тяжело ехать. А тут, в станице, они даже почти дрались, кто за руль сядет. Ленке ж обидно, всю дорогу от Москвы за рулём, а здесь же тоже хочется показаться, что это она за рулём, а не Юрик, а он ей не давал. Скажет ей для отвода: «Лен, пойди в дом, принеси сумку». Она выйдет из машины, а он за руль садится и едет. Он ей тут вообще даже дотрагиваться до машины не давал. Разрешал только мыть, говорил: «Чтобы ни пятнышка не было!»

Если бы Елена любила Юру и уважала, то полюбила бы и его дочь Юлю и старалась бы и горе потери любимого разделить с дочерью Юры и со мной, его единственной сестрой. Наши слёзы ещё отольются и ей, и бессовестному Никасу, который предал его. Я считаю его предателем. Этот человек живёт под девизом «Всё для продажи!» Он сам об этом пишет в своей книге «Анатомия скандала и успеха», которую подарил нам через Юру. Очень хочется верить, что справедливость восторжествует, и люди, любящие Юру, одержат победу над врагами.

Мы, все Юрины родные и друзья, товарищи, станичники, знали Юру умным, скромным, аккуратным, обязательным человеком, разбирающимся во многих вопросах жизни и в людях. Он не пил, не курил. Никогда не замечала, чтобы он обманывал — ни в детстве, ни в сознательном возрасте. Мог не рассказывать, но не обманывал. Но, если что говорил, так оно всегда подтверждалось. Таким он остался и останется в нашей памяти. Если бы он был плохим человеком, то это всё равно проскользнуло бы в разговорах. Может, он эксперименты проводил для лучшего познания сути человеческой, большей частью женской половины, изучал действие гипноза, магии на человека.

Он занимался привораживанием, значит, ему было интересно знать, может женщина полюбить человека с отрицательным поведением, есть ли это любовная привязанность или какая-то другая (богатство, слава и т. д.). Женщины, а не он одаривали его подарками. Почему? Ведь в нынешнее время все стараются больше получить от мужчины, становятся иждивенцами: всё, что можно взять и как можно меньше отдать.

Мы с мужем прожили вместе сорок четыре года и ни разу друг другу не изменили даже в мыслях, ни разу не поругались. Измены я бы не простила. Никогда не смогу понять людей «лёгкого поведения».

И я, и станичники спрашивали Юру: «Почему с каждым годом у тебя глаза всё грустнее и грустнее?», но он ничего не отвечал, отводил глаза и отмалчивался.

В дневнике, конечно, человек может заниматься самобичеванием, отчитывать себя за что-то, но это его личное в минуты грусти и отчаяния. В сознательном возрасте вдали от дома Юра стал скрытный, очень замкнутый в себе. Он мне сам говорил: «Поделиться мне ни с кем нельзя и, по сути, я, Валя, очень одинокий человек. Много товарищей, есть друзья, а поделиться наболевшим, самым сокровенным не с кем. Дневник — мой лучший друг».

Из дневника Юрия Лонго

Может быть, литература — это уход от одиночества. Смотри: не с кем общаться — взял бумагу и рассказывай, т. е. для тебя бумага — человек.

Одиночество возвращает к самому себе, воспитывает духовность, но, как есть в любом явлении обратная сторона медали, так и в одиночестве: тоска, лень, бедность, извращения.

В одиночестве есть своя прелесть и большие возможности.

Август, 1997 год.

Одиночество — страшная болезнь, после которой приходит прозрение.

Август, 1997 год.

Лучший способ развиваться — только бумага и перо!!! Это не заменить телевизором, музыкой, радио (бабами — зачёркнуто), женщиной, друзьями и т. д.

1992 год. 22 мая. Израиль.

Как остаюсь в одиночестве, начинаю писать.

14 марта 1993 года.

Писать надо перьевой ручкой. Энергия передаётся ручкой лучше!

17 июля 1998 года.

Писатели — компьютерщики!!!

Противится душа к общению с компьютером, с диктофоном. За миллион лет человечество не изобрело ничего лучшего, чем передавать мысли, чувства, знания более мудро, как через книгу.

Компьютеры, господа. Интернет, информатизационное поле. Век «долбоедов» и цифр!

Вот и всё. Вот и приехали.

Век информации. Информация о каком-нибудь предмете стоит дороже, чем сам предмет.

Трактат о разговоре.

Ну что говорить? Так много слышал эти слова, что аж оскомину набил. Начало пустых и никчёмных разговоров, разборок, семейных выяснений, а дальше ничего! Или осадок горькой обиды, затаённой злобы и т. д. Я, рождённый в деревне человек, где слово, казалось, ничего не значит — только дело, слова ни во что не ставил, а напрасно. И вот к 50 годам, испытанный на вшивость, опытный человек, сделал грандиозный вывод. Вот он: есть два вида слов, разговора, как хотите.

1-ый вид — пустой разговор, как пустая, большая тыква.

И 2-ой вид — это поступок словом. Словом, двигателем событий. И когда слышишь «гения человеческого общения», начинаешь замечать, как почти физически ты меняешься.

 

ОКСАНА ЛОЗОВАЯ, ИЛИ РАССКАЗ ПРО ВОСПИТАНИЕ, ГЕНЫ И ГЕНИАЛЬНОСТЬ

Из дневника Юрия Лонго

Спасибо Оксане, 1-й умной женщине в моей жизни.

Отдых с умным человеком всегда приятно: Никас, Лозовая, Гончаров.

Был в Коктебеле когда-то, 20 лет назад. Снимали с Лозовой комнатку на улице Школьной. Была там пьяная аллея. Аллеи больше нет. Улица осталась, аллея спилась.

Грибы. Ногинск. Лозовая.

У Лозовой свой мирок.

Бордового цвета челма, ярко-розовые очки, вязаная крючком ручной работы юбка… Оксана Лозовая, первая жена Юрия, — и сейчас красивая, яркая, эффектная женщина, даже несмотря на свой очень маленький рост и возраст, перешагнувший шестой десяток. Когда повстречала Юрия, ей было уже тридцать, и она была старше его на три года. «Все мужчины, которые за мной когда-либо ухаживали, были младше меня, в дальнейшем, как правило, от двадцати до двадцати двух лет. Мой нынешний муж моложе меня на семнадцать лет. И до сих пор ребята в Интернете, видя мою фотографию, восклицают: «Богиня! Нимфа! Мадам, Вы так хороши!»

Примагниченные к холодильнику таблички уже авансом давали представление и о характере хозяйки: «Иногда везёт только дуракам, умным везёт всегда», «Смейся, и мир будет смеяться вместе с тобой», «Если ты перестаёшь спешить, то тебя перестают ждать», «Храни себя, и будешь спать в одиночестве».

Отец Оксаны занимался созданием российского космоса, начинал всё буквально с нуля, в степи. Создавал двигатели, разрабатывал королёвское топливо для ракет. Безвылаздно, по полгода, как заключённый, находился то в Плисецке, то на Байконуре. В то время они назывались просто Архангельский и просто Тюратам.

Его не отпускали даже домой к семье. Всё это создавалось в таком темпе, чтобы опередить американцев и первыми запустить в космос первый спутник и первого космонавта — Юрия Гагарина. Он присутствовал при всех запусках — и Гагарина, и Титова, и первого спутника с Белкой и Стрелкой. За такой доблестный труд был награждён медалью. В мае 2006 года его частный дом в Балашихе сожгли. Поджигали от крыльца, и он не смог выбраться и погиб. Сожгли живьём и ещё двух соседей, чьи земли (девяносто соток в общей сложности) оказались единственными неприватизированными кусками земли во всей Балашихе, на которых очень хорошо по современным меркам поставить семнадцатиэтажную башню и выгодно продать…

Оксана рассказала, как они с Юрой познакомились:

— Местечко под Адлером называлось совхоз «Россия», и рядом, прямо на берегу моря, буквально десять-пятнадцать шагов, располагалась турбаза, Юрка там работал массовиком-затейником. Моей дочке Янке тогда было три годика (сейчас ей уже тридцать три года, она живёт в Лондоне, вышла замуж за бразильянца). Я приехала с ней на море отдыхать, но жили мы не на турбазе. Я и несколько мамаш с детьми снимали комнаты на частных квартирах, тогда было принято ездить на юг по адресам. Я на турбазу, естественно, не ходила, но по вечерам, уложив детей спать, мы с девчонками ходили на танцы. Хозяйки, бабушка и её невестка, оставались присмотреть за детьми. И Юрка с каким-то парнишкой всё ходили и смотрели, с кем бы им на танцах познакомиться, и подрулил ко мне. И после этого он от меня уже так и не отставал. Хвост распустил во всю красу, такую лапшу на уши навешал, делал вид, что хорошо играет на гитаре, хотя, как потом выяснилось, знал всего две мелодии и аккомпанировал так, что я тоже так проаккопанирую; пел песни, читал стихи в таком количестве! Правда, это были не Пушкин, не Лермонтов, не Блок, не Омар Хайям, это был Северянин и Пастернак Видимо, он читал их всем девушкам, с которыми знакомился.

На турбазе в разгар сезона для обслуживающего персонала не хватало комнат, и они все жили прямо на берегу в большой палатке, такой большой шатёр, и в нём стояли раскладушки. И он предлагал мне тоже снять комнатку прямо на берегу, поближе к нему, приглашал на их пляж, на шашлыки, на свидания… А какие комплименты говорил! Это Юрка умел делать и активно этим пользовался, а в дальнейшем, я так понимаю, что и опыту него в этом плане наработался. Во всяком случае, он мне всю жизнь говорил о том, что у него таких, как я, были только две. А я так классически устроена, то есть люблю ушами, для меня на начальном этапе взаимоотношений ни деньги, ни поступки не важны, и мне если лапшу на уши не вешать, то я буду чувствовать, что я для мужчины как будто просто резиновая кукла. Мне именно надо лапшу на уши вешать, и Юрка это делал очень умело. В общем, он всё сделал так, что в результате мы приехали с ним в Москву вместе. Сел в поезд вроде бы не до Москвы, но так и доехал до Москвы вместе со мной.

Из дневника Юрия Лонго

Взять тетрадь, минимум вещей, билет на поезд Москва — Краснодар, хорошие брюки, туфли на высоком каблуке и отправиться в ностальгическое путешествие.

Снять гостиницу, пойти на турбазу, взять маршрут на Крымскую поляну.

Поток сознания не остывает. Краснодар. Квартира у армянина. Скандал с ним. Потом через два года я его увидел на коляске без ног. Бросился к нему, он послал грубо. Я ушёл. Тогда он догнал на коляске, стал просить прощения. Я жестоко ушёл. Надо было простить. Он стал инвалидом.

Женщины, которые очарованы, они же слепые. У меня было очень много знакомых — и поэтов, и музыкантов, и актёров, и гонщиков, они и сейчас есть — так вот те, которые могли наизусть читать, к примеру Анну Онегину или Вениамина Волошина, это были люди духовные, кот орым легче свою рубашку отдать. Они никогда не совруг, потому что для них это закон чести. Юрий оказался единственным человеком, который знал поэзию и наравне с этим мог обманывать меня. В тот период моей жизни для меня это было несовместимо. Я до встречи с ним таких людей не встречала, чтобы человек совмещал в себе столько талантов и одновременно столько плохого. Потому что он не просто обманывал, он извирался напрочь: о своём происхождении, откуда он родом, кто его родители, кто его отец. Создавал себе имидж. А через год, когда мы приехали в Краснодар, оказалось, что это вовсе и не отец и даже не родственник, а какой-то старый холостяк, которого он нйзывал папой и придумывал кучу баек про него. И только потом сказал мне, что это его «учитель, духовный наставник и друг». Юрка, видимо, был из какой-то очень простой семьи. Я до сих пор точно не знаю его родословную.

Из дневника Юрия Лонго

На Кинотавре один вечер было здорово со звёздами, а на банкете так себе. Никас уехал в Бельгию раньше. Ловил рыбу с кораблика. Хорош был Фурса. Эмоции через край. Интересно рассказывал о кубанских горных хуторах.

Звонил Батищеву:

— А сколько сегодня тебе годков?

— 54! А вам?

— А мне 84 года. Только сбежал из больницы. Сердце хорошее.

Разница в 30 лет. Ему — 84, а мне — 54. Какой учитель!!!

Все художники уже померли. Михайлусов ослеп. Надо бы сходить к нему. Краснодар — это люди, а не мэр Ткачёв! Хорошие люди, по словам Ани, по сравнению с Анапой. От Сочи ожидал большего, зато совхоз «Россия» — тёплый, уютный уголок моей молодости. Джубга — класс! А какая еда! В «России», в «Бережке».

На Кинотавре питался в VIP со Збруевым, Игоревым, Неллей Кобзон. Видел Сашу Абдулова, Проханова, Вайнера, Кобзона, Ярмольника, Янковского (ссорился с официантом из-за плохого виски). И вот лечу домой, в Москву. Не очень хочется возвращаться. Хочу в Краснодар с Бусиком в баньку, на рынок и на пляж.

К тому же за моей спиной он ухлёстывал за всеми моими подругами, причём с самого первого дня, а они все были порядочные, благородные и настоящие, и они ему говорили: «Ты что, чокнутый что ли?» Конечно, это делалось не в открытую, но его намерения всем были видны. Так со мной ни до него, ни после никогда никто не поступал.

Я предпочитаю иметь дело с людьми, общением с которыми можно гордиться, и дела которых оставляют след, добрый для всех, а не авантюры. И я не верю в то, что человек в одном деле может быть благородным и гениальным, а в другом — полной сволочью и скотиной. Потому что, если человек талантливый, то он действительно талантливый во всех своих проявлениях. А можно быть поверхностным человеком. На мой взгляд, Юра был поверхностным человеком, но то, что он от рождения был одарённым человеком, что у него были прирождённые таланты — это бесспорно. К примеру, он очень неплохо рисовал. Меня пытался рисовать карандашом, у меня есть портрет его работы, он никак меня не выражает, но, тем не менее, видно, что человек учился рисовать, обладает большими способностями к живописи. Мы с ним очень любили ходить на озеро с палаткой, и он делал наброски палатки, костра, леса. У меня эти его работы тоже сохранились. Юрка мог бы быть неплохим художником, но я считаю, что он все свои способности загубил и зарубил, потому что любой талант т- это на девяносто процентов упорство, можно даже бездарного человека одним только упорством заставить что-то делать более или менее талантливо. А Юрка — явно небездарный, но он всё угробил, когда стал колдуном, этим белым и чёрным магом. Я была в ужасе, когда увидела его в телепередаче «Третий глаз».

Газета «Советский спорт», № 9, июль 1991 ГОДА, СТАТЬЯ «И ВСЯ КОМАНДА 3AБОЛЕЕТ КОРЬЮ?»

Если честно, слово «колдун» мне не очень нравится. Оно вызывает образ не очень доброго человека — так уж в народе принято. Вот моя визитная карточка, здесь, видите, написано: магистр белой и чёрной магии.

— Чёрной???

— Да-да. Присушить, приворожить — это и есть чёрная магия. Конечно, дела нехорошие, но нам приходится такое изучать, ведь просьбы поступают самые различные. Например, приходит со слезами на глазах женщина, которую бросил муж. Помимо белой и чёрной, есть ещё и практическая магия. Она помогает стать сильным, знаменитым.

Ещё он мог, где нужно, неплохо подать себя, но он был типичнейший провинциал, который, как ворона, любит всё блестящее. Одеваться, то есть подать себя в плане внешнего вида, он не умел совсем. Тем более при наличии сутулости и отсутствии нормальной фигуры. Белые костюмы с чёрными рубашками — это ещё было не самое плохое в его одежде. Он никогда не был стройным. Мне даже казалось, что у него как будто когда-то был поломан позвоночник или таз, и всегда немножко не сгибалась рука. Про руку он всегда тоже обманывал и каждый раз всё по-разному — то в автомобильную аварию попал, то в детстве упал. Я с самого начала так и подумала, что в драке пацаны выдернули и морду набили. И было, за что. Я думаю, что чью-то девчонку увёл. И рука вот так неправильно к тридцати годам и срослась.

Мои старые друзья его невзлюбили все сразу. Все почти одновременно так и сказали: «Оксан, ты откуда его привезла?» И уже на свадьбе, которая проходила у меня дома, у нас был самый первый тост — «Я тебе желаю быстрого развода!» Ни один человек в моём выборе меня не поддержал. Моя мама тоже была в шоке. Обычно, если что-то в семье случается, мать уговаривает дочь не разводиться, а меня мама встречала и каждый раз говорила: «Оксан, не было у тебя так долго мужа, но и это не муж Разводись быстрее».

Юрка пытался быть ярким, носил красную, кружевную рубашку из гипюра и обычные, широкие, самодельные штаны. На второй день после свадьбы в таком виде он явился в нашу компанию, и я не могла уговорить его переодеться хоть во что-нибудь другое. Все мои друзья были в ужасе, потому что они все были одеты вполне нормально — джинсы, майки, хотя в чёрно-серых тонах тоже никто не ходил. Кстати сказать, они все, как показало время, были неординарными людьми. В то время они были простыми писателями, причём не были даже членами Союза писателей и не были даже членами Профсоюза, но абсолютно все выбились в люди, состоялись в своих профессиях, стали признанными писателями или поэтами, потому что они все работали над собой. Такие, к примеру, как Краснопольский. Личностный рост и ничего больше.

Если ты знаешь «Пельмени от Палыча», то Палыч — это один из моих друзей. Другой мой друг работал на Сургуте, возглавлял там химический комбинат, а потом вернулся и делал для английских лордов туризм в Россию. А ещё он делал пробег для американцев Нью-Йорк — Москва на Хондах, с флагами, на площади у теперешней снесённой гостиницы «Россия»! Раньше до него ещё никто таких вещей не делал. Это всё ещё до путча было. А сейчас купил себе квартиру напротив Храма Христа Спасителя и на Рублёвке особняк поставил.

Юрка тоже верил в себя, знал, что он умный, способный и что он обязательно что-нибудь изобретёт и добьётся успеха в литературной области. Каждую свою переписку с очередной девушкой он складывал в папочки и на основании этого материала писал рассказы, очерки, эссе. Все переписки типа «Завтрак на столе» он хранил огромными тюками. Всё то, что мы обычно называем «детскими дневниками», всю эту полную фигню, он складывал и говорил: «Это мои рукописи». У меня самой таких «рукописей» полный шкаф.

Когда мы поженились, через некоторое время Юрка сказал: «Мне нужно взять свой архив» и куда-то уехал. А когда он вернулся, то привёз старый, задрипанный, фибровый чемодан, как в кино, и выяснилось, что, кроме этого чемодана с бумажками и одновременно с порнухой и журналами «Плейбой», у него вообще больше ничего нет. У него были одни брюки и одни туфли, в которые он вкладывал, там, где пятка, самодельные резиновые подкладки, чтобы быть повыше ростом. Походка у него из-за этого со временем испортилась, да так и осталась на всю жизнь. Я ему всё время говорила: «Зачем ты это делаешь? Чтобы быть повыше ростом, надо ходить прямее, разогнувшись». Бывают ребята маленького роста, но, как пружина. А он ещё это всё скрывал.

Юрка тоже пытался как-то продвигать свои рукописи. Обзвонил всех своих знакомых, которых он знал через Хатюшина, но никто эти рукописи не взял.

Из дневника Юрия Лонго

Я писал всегда. И когда не было денег, и когда они были, больше чем достаточно.

26 августа 2002 года.

Остался единственный кайф — это литературное творчество. Скоро пойду на поклон к литературе, чтобы зажечь себя. Пять лет кризиса — это много.

Зачем люди пишут? Для того, чтобы активизировать свою жизнь.

Июль 1998 года.

«Поток сознания» — хорошее название для нового романа. Писать не для книг — для себя.

Только на чужбине так сладко думается и пишется.

Сентябрь 2004 года.

В Москве не пишется. Москва что-то забирает.

Всё надо проанализировать. Прошло рождество, и не написал ни одной строчки, не написал ни одной книги. Одно мученье. Нет нового витка.

Старый Новый год. Как будто тебе что-то недодали, постоянно чего-то не хватает. Кто вспоминает о прошлом, тот приближает смерть.

11 апреля 1995 года.

Искусство надрывает душу, как девственную плеву. И если это происходит в ранней юности, то после, если человек не может контролировать реальность, человек ищет кайф в наркотике, алкоголе и т. д.

За всё надо платить (не обязательно деньгами).

Всё красивое происходит только в искусстве (искусство и создано для того, чтобы человек отдохнул от жуткой реальности).

У него до меня в Краснодаре была Илонка, девушка, с которой они долгое время вместе жили, он её боготворил, был о ней очень высокого мнения, все уши мне про неё прожужжал. Она была из писательской семьи, занималась публикациями, работала на телевидении. Они не были расписаны, просто какое-то время вместе жили, а потом она от него ушла, и я думаю, что именно из-за его характера. Она была более высокой нравственности и более высоких принципов, а его принципы её не устраивали. Юрка тянулся к таким женщинам с той целью, чтобы как-то себя поднять. Но, тем не менее, ближе ему были такие, как он сам, к тому же с ними проще и себя легче показать, но умом он понимал, что тянуться надо к другим. Его друзья в Краснодаре прямо хором ему говорили: «Как ты умудряешься всегда знакомиться с порядочными женщинами?» Мы с ним один раз ездили в Краснодар, и я заметила, что краснодарские барышни вообще очень красивые внешне — и фигура, и волосы, и рост, и в теле, и «кровь с коньяком», причём и с мозгами у них совсем неплохо. Правда, мне показалось, что они всё время, как на курорте — разгульный народ, немножко разбитной.

Из дневника Юрия Лонго

Июнь 2004 года.

Но самое большое впечатление — это Краснодар. Наконец-то встретился с Ватулиной Людой, сильно волновался. Так себе, те же движения, та же улыбка, но периферия и вечная бедность, хотя выглядит хорошо, обабилась, но не интересно общаться.

Рынок роскошный — раки, рыба, овощи. Погода была хорошая. Можно снять квартиру на сутки за 700 рублей возле Сенного рынка. Очень много осталось старого. Заходил к Илонке. Илона поглупела. Где тонкость души, ум, юмор? Увы.

Илонка фигня стала и Ватулина тоже.

Сначала у меня к нему началось недоверие, опасение, неуважение, но любовь у меня к нему прошла последней. Я сомневалась, даже проверяла его, он меня берёт в какую-нибудь компанию, знакомит с кем-нибудь, а я начинаю его друзьям вопросы задавать, и начинали всплывать какие-то неизвестные мне события, сюжеты, а в результате опять вскрывался обман. Например, Юрка говорил мне: «Я в Москонцерте», а на самом деле в это время в Парке Горького работал массовиком-затейником, изображал Иванушку-дурачка. И вдруг в разговорах всё это начинает всплывать. Он ходит, прячет глаза. А ребята, которые вместе с ним работали, кто Снегурочкой, — кто Зайчиком, не стыдились этого. То есть они понимали, что они развлекали детей в Парке Культуры, и ничего здесь неприличного нет. Да, эта работа, конечно, не как у Райкина, но они своё дело делали честно, а Юрке почему-то надо было обязательно всё сочинять и привирать, и получалось, что ребята его фактически невольно подставляли. Они даже не допускали, что его такая работа может тяготить и что он этого стесняется.

Моя мама через своего друга — директора, который жил с нами в одном доме, устроила Юрку работать во Дворец Культуры предприятия «Криогенмаш». Там можно было карьеру сделать, это было очень серьёзное, «крутое» по тем временам объединение, которое работало на космос и включало в себя и завод, и институт, и Дворец Культуры, и клуб. Там был ансамбль народного танца, и моя дочь училась там танцам. По крайней мере, директор музыкальной школы Боря Кравченко, с которым дружил мой отец, стал в дальнейшем директором Москонцерта. Но Юрка и там стеснялся работать и тоже врал в три короба.

Из дневника Юрия Лонго

КРУГОМ ОДИН ОБМАН.

КАК МОЖНО ЖИТЬ В ТАКОМ МИРЕ?

Ложь — самый страшный недостаток у людей.

В молодости некогда думать о душе, а в старости уже поздно. Это — философия.

В результате дело дошло до того, что ровно через год я начала уже просто настойчиво и усиленно выгонять его из квартиры. Мы с Юркой не просто разошлись, мы расходились с драками, но через какое-то время он снова возвращался. Я с ним официально разошлась в загсе, но по его заявлению и без его присутствия. То есть мы были уже давно в разводе, но он постоянно приходил и говорил: «Я здесь живу», потому что претендовал на площадь. А я к тому времени уже вообще ту свою квартиру, где мы жили вместе, сменила по обмену Люди своё жильё оставляют жёнам, а он у меня хотел моё отнять. И я его выписала по суду, хотя из-за этого был очень большой скандал. Он в это время уже был женат на Людмиле, и ребёнок у них родился. Зачем мне в квартире мужчина, который женат на другой женщине? Это же смешно.

Суд длился больше года, потому что он не приходил на заседания, искал себе адвокатов, свидетелей. А его лучший друг Валерий Хатюшин, который сейчас возглавляет поэтический отдел в «Молодой гвардии», был моим свидетелем. Вообще все Юркины друзья, познакомившись со мной, становились потом моими друзьями на всю жизнь и до сих пор. Кроме иногородних, они потерялись. Это был уникальный случай, и сама судья мне тогда сказала, что в её практике это был первый случай, когда человека выписали по нашим законам. Но его выписали все, причём единодушно и хором. Никто за него не заступился. И после этого мы с ним не виделись десять лет. И Хатюшин тоже с ним десять лет не общался. Мы все трое встретились через десять лет уже только на юбилее у Хатюшина.

Из дневника Юрия Лонго

Июль 1998 год.

Вчера слушал Высоцкого в машине и потекли слёзы. Хотел найти Нину Столярову, извиниться, покаяться. Вспомнил 70-е годы. Соскучился по Хатюшину, по Гончарову, по тому и другому. По литературе.

Конечно, женщины влюбляются и в убийц, и в уголовников, и в авантюристов, но лично я по своему характеру не могу любить человека, которым я не могу гордиться. Когда я влюбилась в него, я его уважала, а когда я перестала его уважать, то и любить больше не могла. Конечно, его задевало и обижало, что я с ним разошлась и выгнала его, и он всё время приходил с подарками, конфетами, деньгами, валютными чеками в «Берёзку». Но я категорически отвечала, что лучше буду жить с первым попавшимся пьяницей, который по улице идёт, а с ним не буду ни за какие деньги. К тому моменту он из меня уже столько «крови выпил», я весила сорок пять килограммов, когда он меня третировал. Хорошо, если моей дочери в это время не было дома. Я уже за одно это его ненавидела. Хотя сейчас давно уже всё ему простила и отпустила, с ненавистью и с такими грехами нельзя жить.

Из дневника Юрия Лонго

Апрель 2004 года.

Как хорошо побыть с самим собой, без музыки, без ТВ. Собраться с мыслями перед дорогой, осмыслить себя, свою судьбу (сам выбрал). Я следую своим порокам, иногда разуму.

Юрка всегда рвался в Москву, и до того, как он попал в Москву со мной, он в Москве где-то уже жил, но его выселили. Юрка мне рассказывал об этом. Поэтому он за меня и держался «мёртвой хваткой», а я его выписала. Мне ещё раньше мой друзья говорили: «Аты уверена, что он искренне к тебе относится, что ему не только прописка от тебя нужна?»

Сейчас, что называется задним числом, я могу сказать, что он, видимо, по-своему ко мне всё же неплохо относился. Лучше он не мог, потому что с самых первых дней и так было всегда, когда он был дома или когда мы оба были дома, он с меня в полном смысле слова сдувал пылинки и оказывал мне столько внимания, что за всю мою жизнь таких людей было не так уж и много. Причём было видно, что это искренне. Он был готов бежать в магазин, сам всё приготовить и кормить меня с ложечки. Но как только я куда-нибудь уезжала, уходила или один раз ложилась в больницу, его отношение ко мне разворачивалось на сто восемьдесят градусов, и он опять начинал меня обманывать. То есть у него любовь на час, пока глаза в глаза. Я за всю свою жизнь в этом плане больше такого актёра не встречала, который бы так, без разбору, увлекался всем, что движется. Он единственный такой был. Мне и в голову не приходило, что человек может влюбляться абсолютно во всех, со всеми может быть очень внимательным, потому что я сама так не умею. А с ним я поняла, что такое тоже бывает. И я, кстати сказать, после общения с ним всю дальнейшую мою жизнь всех, похожих на него хоть чем-то, обходила стороной. И до сих пор обхожу при любом даже малейшем сходстве. В общем, Юрка семьянином никогда не был, что бы там про него ни говорили.

Из дневника Юрия Лонго

Я патологически люблю солнце, женщин и море.

Автопортрет.

Жующее, пьющее, трахающее животное, иногда работающее. Противно.

Чувства должны быть разумны!

Почему я не признаюсь себе в том, что я, как и многие, самец.

Грубый, тупой самец в постели.

Почему нам всем (мужчинам) нужна просто жопа, а потом душа у женщин?

Нельзя совместить несовместимое: любовь души, секс, ум, деньги, благополучие, красоту тела и души. Красивые ноги, извините, (жопу — зачёркнуто) задницу и красивое лицо. Не совместить это всё в одном человеке.

Не трахать всё, что шевелится.

Сексоголик (я)

Страсть вне морали.

Во всяком случае, когда он уже имел и пятикомнатную квартиру, и белый Мерседес, и всё остальное, и нас ничего не связывало, и у него не было никакой необходимости во мне, он меня разыскал (я к тому времени снова сменила квартиру), привёз мне свои плакаты с автографами и предлагал, несмотря на свою жадность, поехать, «куда я только пожелаю». Я ему говорю: «Вообще-то у меня муж есть». «Спроси у него разрешения, скажи, что я твой старинный друг». И действительно, приехал за мной, познакомился с моим мужем, и мы поехали по местам нашей молодости. Был рад, что я тоже уличшила свои жилищные условия, а не проживаю по-прежнему в той же маленькой квартирке, что у меня есть свой бизнес, что моя дочка Янка проживает в Лондоне. Но, конечно, и сам хотел убедиться, слышала ли я о нём, видела ли по телевизору, не жалею ли, что разошлась, что так поступила с ним. А потом мы уже и в джаз-клубы вместе ходили, и в рестораны, и дома я у него была.

Я сама не верю ни в магию, ни в астрологию, и знаю, что человеку всё, что нагадаешь, то и сбудется, даже если просто от балды скажешь. Человеку скажи, что он умрёт завтра, и он умрёт. Такие случаи тоже были, потому что человеческая психика очень многое может. А астрология — вообще лженаука, не принятая и запрещённая церковью. Учёными, кстати, тоже не признанная. Я делаю всё по-другому. Я верю в намерения человека, любая вещь, которую я себе намечу, непременно сбудется. Бог всегда даёт варианты, и ты сама их в жизни выбираешь. Более того, он может давать разные варианты и проверять тебя. Но любая вещь, о которой ты только подумала и размечталась, тебе уже по зубам. Это уже возможность для реального воплощения. И когда я выписывала Юрку из квартиры, я ни на минуту не сомневалась, что добьюсь этого. Уже много позже, когда и Людмила ушла от Юрки, её мама, Нина Ивановна, приезжала ко мне в Балашиху и спрашивала: «Оксана, расскажи, как ты его выписала. Он получит от нас жилплощадь только через мой труп!» Она категорически была против того, чтобы её дочь после развода оставляла ему комнату в коммунальной квартире, которую Нина Ивановна сама получила, работая в Госбанке. Да и как эту комнату после развода делить? Зачем ей приезжий зять, который в то время работал официантом вагона-ресторана и практически совсем не зарабатывал денег? Именно по настоянию родственников, мамы и младшей сестры Ирины, Людмила Никитина и разошлась с Юрием. У них тоже тогда такой скандал был по поводу этой комнаты. Нина Ивановна была очень порядочная женщина и произвела на меня тогда хорошее впечатление. Я думаю, что у неё было просто безвыходное положение, раз они всё же оставили Юрке комнату.

Из дневника Юрия Лонго

Вагон-ресторан. Эпоха. Может быть, школа в моей жизни, не очень хорошая.

Мой муж занимался генетикой и биоорганикой, клетками и генами, и он сказал, что «гены много значат, но воспитание больше». В любом случае, даже в растениях. И легко мне это доказал. Это только в книжке Маугли — хороший мальчик, а в жизни, если человек попал к волчице, к обезьянам, к зверям, так он потом даже не может научиться ходить. Это означает, что важно воспитание, а все инстинкты кончаются на уровне грудного младенца.

Бывали случаи, когда орлиное яйцо по какой-то причине попадало к индюкам или к курам, которые не умеют летать. И самое интересное, что такие орлы не летают. Такой орёл смотрит с завистью на небо, а у него огромные крылья, но слабые, и он их даже не расправляет. Потому что орлы своих детей, в отличие от кур, по другому воспитывают. Они учат их летать в прямом смысле слова камнем над пропастью. Это опять же доказывает, что важно только воспитание.

В последние годы мы с Юркой виделись не часто, но разговаривали по телефону раз в два — три месяца, и у меня сложилось впечатление, что Юра стал лучше, потому что раньше у него ничего святого не было, и он был во сто крат хуже. Он начал общаться с нормальными людьми, читал хорошие книги, перестал величать себя магом, изображать из себя Христа, отрёкся от Грабового. Это же большой грех — изображать из себя чуть ли не Христа, ходить по воде, летать по воздуху. Это даже больше, чем грех, потому что это уже не фокусы и это уже не магия. Он стал мучиться угрызениями совести по поводу дочери, хорошо к ней относился, и, как сказал мне Хатюшин, «какой бы он ни был, он не мог не оставить Юльке наследства». И вообще у меня сложилось впечатление, что Юра сам уже маялся своим прошлым, знал, что он грешник, прекрасно понимал, что он творил зло. Он ушёл в мир иной даже не потому, что расплатился за грехи, а просто он сам не мог так больше жить, понимал, что плохим быть нехорошо, а по-другому он жить не умел, не знал, как живут по-другому. Да и боялся этой другой, неизвестной ему жизни. Он постоянно говорил про смерть, постоянно её призывал, постоянно видел себя в каком-то другом, ином, мире. В этом, земном мире, он места уже себе не находил — как быть, кем быть, что делать…

«Умирает не старый — умирает поспелый», — так говорится в русской народной пословице.

Из дневника Юрия Лонго

Нюх собаки.

Когда собака теряет нюх, её пристреливают. Человек, теряющий ощущение запахов к природе, к вещам, к еде, теряет вкус к жизни.

Когда теряются в памяти запахи детства, одним словом, — человек, потерявший обоняние, — умирает, как личность. Он ищет новые ощущения в наркотиках, в разврате, в алкоголе.

Новые ощущения в наркотиках — дальше смерть.

— Почему я потерял вкус к жизни?

— Из-за повторов? Повторяй на высшем уровне. Работай, ищи!

Люди моего окружения знают законы Вселенной, они Бога боятся. Они знают, чем грозит человеку такое поведение и отчего люди раньше уходят, почему с ними случаются несчастья. То есть люди, с которыми я общаюсь, продвинутые в прямом смысле этого слова. Oни посещают специальные тренинги и семинары.

Юрка себя в этой жизни уже реализовал, как умел. Его время прошло, он отгулялся, и звезда его зашла. Так же, как и Кашпировского и всех остальных. Вот он и не пережил этого и ушёл раньше времени в мир иной. Бесспорно, Юра был талантливым человеком, но это — авантюристический талант. Так же, как Кашпировский и Мавроди. Гитлер тоже был знаменит, но авантюрами, не добрыми же делами!

Из дневника Юрия Лонго

Недавно позвонили из «Литературной газеты» и сказали, что мой афоризм про Иванушку-дурачка из книги признан лучшим в этом году! «Русские люди всегда были авантюристами. Даже Иванушка-дурачок (никогда — зачёркнуто) не хотел работать».

 А вот такие люди, как Паганини, Шостакович, Чайковский уходят ещё раньше, но их произведения, как песни Высоцкого или стихи Рубцова, остаются после них, как дела. Вот в чём дело. А Юрку не интересовало, что творится в мире и что в этом мире будет после него, ему нужно было иметь для себя здесь и сейчас.

Из дневника Юрия Лонго

Гениальные люди не могут равномерно ползти вверх.

Гении подскакивают к звёздам и падают, расшибаясь вдребезги.

Ползти — удел посредственных.

Гениальность — не профессия!

Гениальность — это образ жизни. Хотите, расскажу, обрисую.

Вот этот образ.

Отказ от родных и близких, от друзей. Одиночество, одиночество и одиночество.

И ещё. Мышление и поступки, полностью неадекватные нормальному поведению человека, на грани сумасшествия, хождение по лезвию разума! Вот что есть гениальность.

Сентябрь 2004 года

Гений — это тот, кто создаёт что-то новое, до него не существующее, а не компилирует (хоть и гениальное) уже созданное до него, а посему Толстой и Достоевский не гении. Мнение моего друга Артёма.

13 сентября 2004 года.

И всё-таки, наверное, я был гениален. Если бы я не написал слово «наверное», то я бы был сумасшедшим, но я сделал скидку себе.

 

В ЗАКЛЮЧЕНИЕ ОТ АВТОРА

Надо сказать, что разговаривать с этой действительно очень умной, начитанной и образованной женщиной, посещающей семинары и тренинги по психологии и читающей специальную, развивающую литературу, мне было нелегко. Хотя интересно, познавательно и в какой-то мере даже приятно… Первые три часа. Пока разговор шёл на заданную тему — о Юрии Лонго. К сожалению, она не говорит, а излагает, не только не слышит, но даже не слушает собеседника.

В настоящее время Оксана Лозовая занимается распространением французской косметики фирмы Oriflame. Называет это «мой бизнес». Следующие два часа были временем моего зомбирования с личным показом всех неоспоримых преимуществ этой косметики так и не давшие в конечном итоге желаемого для неё результата — найти потенциального работника или покупателя. Видимо, это и дало ей право, не будучи ни косметологом, ни хотя бы просто моей подругой, начать умышленно обрекать в моём лице практически совсем незнакомого ей человека. Вот так открыто, жёстко, прямо в лицо, не подбирая нужных и подходящих слов и выражений и даже с плохо скрываемой усмешкой начать перечислять все те появляющиеся с возрастом и, как правило, болезненно принимаемые недостатки во внешности любого человека и уж тем более женщины. И всё это — только из-за того, что не получилось завербовать потенциального работника или покупателя.

К счастью, меня сложно обидеть, потому что я знакома сама с собой лучше, чем кто-либо другой.

Вот и весь рассказ про воспитание, гены и гениальность…

Газета «Подмосковье» N239, 4 октября 1997 года, «Юрий Лонго: «Побеждайте обстоятельства!»

Экстрасенсы, народные целители, маги, колдуны всем нам, честно говоря, надоели. Прошёл бум вокруг Кашпировского, Чумака и прочих гипнотизёров. Касьян и Бутейко занялись чисто практическим врачеванием. Джуна увлеклась светскими развлечениями, отодвинув науку на второстепенный план. Протасовская умерла на 47-м году жизни. Гончаров сделался «стационарной фигурой» — открыл школу гипноза. Глоба уличён в ошибочном предсказательстве. Цу-керман отправился на длительные гастроли в Китай, чтобы демонстрировать там фокусы…

И лишь один Юрий Лонго не теряет прежних позиций. Белый маг разъезжает по странам и континентам, демонстрирует свои уникальные способности человечеству. Он выпускает из печати одну книгу за другой. Издал четырёхтомное собрание сочинений. А в его московскую квартиру продолжается паломничество.

 

БУСИК-БУСЕЧЕК

Юрий и Людмила Никитина встретились летом 1980 года во время Олимпиады в Москве. Юрий со своим другом Валерой Хатюшиным ехали в троллейбусе, и оба обратили внимание на симпатичную девушку, которую тут же пригласили в ресторан «Арагви». Люда вспоминает, какой смешной был Юра: «Худенький, с длиннющими до плеч волосами. Лысины ещё не было, хотя чуть-чуть уже просвечивала. Такой замарашка — ботинки чуть ли ни каши просят, из носка палец торчит! Во всём остальном одет, правда, был неплохо: тёмно-синие джинсы в мелкую-мелкую полоску, изумрудного цвета водолазка и безрукавка, тоже тёмно-синяя. Знакомый фарцовщик поставлял одежду».

Люда в то время была замужем, но, влюбившись в Юру с первого взгляда, дома с того момента больше уже не появлялась. Придёт, переоденется и опять к Юре в Козицкий переулок, где он нелегально снимал маленькую комнатку.

С первым мужем, Володей Денисовым, по настоянию Юры Люда сразу же разошлась, и он нервно, но терпеливо дожидался её в кафе «Хрустальное». Володя Денисов и в ЗАГСе всё ещё надеялся, что Людмила передумает, пытался шутить: «А у вас примирительной комнаты тут нет?» «Нету! Всё!», — отчеканила Люда и бегом к Юре в кафе. Это была самая светлая и чистая любовь в Юриной жизни, ещё без завихрений и перекосов характера, появившихся позже с известностью, достатком и невообразимым количеством нахлынувших женщин.

В первый же их совместный вечер Юра спросил Люду: «Как мама называла тебя в детстве? Я хочу тебя называть как-нибудь ласково?» Люда ответила: «Бусик, Бусечек. Дело в том, что, бус, бусик — это мелкий морской дождик Моего сибирского кота тоже звали Бусик». Называть так любимую дочку ещё в детстве предложил папа, который был военным моряком, окончил инженерную Академию имени Будённого и Высшее артиллерийское училище в Одессе.

В то время Юра заочно учился в Ленинградском университете на психолога, а подрабатывал официантом в вагоне-ресторане и вынужден был очень надолго отлучаться, уезжая по маршрутам Москва-Тында, Москва-Чебоксары, Москва-Ижевск, Москва-Кара-ганда, Москва-Душанбе. Люда со слезами провожала его на вокзале. «Однажды вернулась, сижу, смотрю телевизор. Слышу — стук в дверь. Выхожу — никого. Приснилось что ли? Ушла в комнату. Опять стук Открываю дверь — нет никого. А он за дверью, с рюкзаком, полным вина. Пока прощались, на поезд опоздал. Я как разревелась: «Как хорошо, что ты опоздал!» Что тут началось! Накупили раков, по 1-60 были, — целый таз. И давай праздновать».

А однажды Люда не выдержала, просто прыгнула в поезд и нелегально поехала вместе с ним. «Ладно, давай, будешь со мной в купе», — сказал Юра. Еду для любимой он приносил сам на подносе прямо в купе. С тех пор уже легально они ездили только вместе. Люда вспоминает, как однажды даже отмечали её день рождения в чайхане в Душанбе: «Тут тебе виноград висит, там гранаты растет».

Однажды, вернувшись из дальнего рейса, они обнаружили свою комнатку в Козицком переулке крепко-накрепко заколоченной. Вещи были выставлены к соседям. Вернулись обратно — в Николаевский тупик, на Рижской, куда приходили поезда. Переночевали и утром поехали на проспект Мира, в Банный переулок, познакомились там с неким дядей Витей и сняли у него квартиру на первом этаже в Марьиной Роще. А когда 11 апреля 1981 года Юра и Люда поженились, то стали жить у Люды вместе с её мамой на Кутузовском проспекте. Люда к тому времени уже ждала ребёнка.

Новый 1981 год они с Юрой встречали с семьёй её младшей сестры Ирины и, конечно, остались до утра. «Диван собаки прогрызли, он был узкий и неудобный, но там-то и зародилась жизнь нашей дочки, которая родилась прямиком с Юрой в один день, 23 сентября», — вспоминала Люда.

Жили они хорошо и практически совсем не ссорились, разве что иногда Люда почти безо всяких причин любила покричать и порычать на Юру. «Однажды он так смотрел, смотрел на меня, потом тихо развернулся и вышел. А я, злая, уставилась в телевизор. Приходит с тазом с водой и как вылил на меня сверху. Ну, что, спрашивает, успокоилась? Я-то успокоилась, только вода в телевизор попала, и он сломался. С Юрой было и легко, и невозможно поругаться одновременно. Хи-хи-хи. Бусечек, Бусечек. Вот и вся ссора». В то время уже через пять минут он всё забывал и прощал. Надо сказать, что и в дальнейшем внешне Юра отходил очень быстро. Но только внешне.

«А однажды была такая история», — рассказывает Людмила, — «Уже Юлька у нас была, и моя мама, Нина Ивановна, как-то пошла с ней погулять, а мы с Юркой сидим и думаем: «Как же на юг хочется». Лето. Жарко. И пока их не было, быстренько так сняли со стены мамин большой дагестанский ковёр ручной работы и в ломбард его отнесли. А ночью, чтобы мама не увидела, что ковра нет, комнатку на ключ закрыли — и на вокзал. Правда, надо честно сказать, ковёр потом выкупили. Юрка же всегда горазд был на выдумки и на месте не мог усидеть. Казалось бы, только из рейса приехал. Знай — отдыхай! Нет, опять на поезд, опять в дорогу. Весело было в Краснодаре. У Юры там много друзей было. На главной улице, которая называлась Красная, были бани, и Юрий с Людмилой, накупив и виноград, и груши, и Краснодарское красное игристое вино, отправились в баню. Всё, как надо — отдельный кабинет, окно с витражом, большое зеркало. «Всё было шикарно, мы так любили друг друга», — говорит Людмила, — «А когда уже уходить надо было, я жду-жду, а его всё нет. Захожу в номер. А он спит на полке. Я ему: «Вставай! Ты что разлёгся?» А он: «У нас ещё двадцать минут. Дай поспать».

Людмила рассказывает: «Потом Юрину сводную сестру Валентину навестили в посёлке Незамаевс-кий Краснодарского края. Правда, я угощение есть не стала. Ужасное зрелище. Утке голову отрубили, а она вырвалась и побежала без головы. Вся в пыли извалялась. Юра ел. Говорит: «А я с детства привык».

Из дневника Юрия Лонго

Сбрить усы и отправиться путешествовать по России, вместо нового мерседеса.

Насушил белых сухарей и отправился в лес с палаткой на ночь.

Сутра встать, попить чайку под радио «Максимум» и отправится на Арбат в переулочки пешком, каждый день. Это спорт.

1997 год.

В конце концов, надо уйти путешествовать с рюкзаком по лесу и не возвращаться месяц.

Взять маленький, старый рюкзак и идти в лес, просто бродить одному.

Его милый Бусик, родной Бусечек сейчас живёт в комнате в большой коммунальной квартире на Бауманской, где десять человек соседей, по углам шныряют тараканы, а стены, в общем коридоре расписаны соседской детворой — словом, картина середины XX века. Половину комнаты пришлось отгородить шкафами и сдать приезжим из Украины, которые работают на рынке выходного дня и помогают хозяйке, чем могут — картошкой, морковкой, яблоками…

За неуплату коммунальных услуг пришла повестка в суд. Но платить нечем — денег порой нет даже на метро. А ведь когда-то именно Людмила прописала Юрия, уроженца Кубани, в Москве. Мало того, её мама, работая в Госбанке, смогла получить для них комнату в коммунальной квартире в 1-м Коптельском переулке (правда, на последнем этаже), которую Люда после развода, выписавшись, просто оставила Юрию. Его первая жена Оксана, с которой они проживали в её квартире в Балашихе, после развода просто выписала Юрия на улицу. Впору ему тогда было ехать обратно в станицу Незамаевская Краснодарского края.

Мама Люды Нина Ивановна уже после развода дочки получила для неё другую комнату — в Старослободском переулке в Сокольниках, в которую Люда так и не переехала и в дальнейшем продала, выписавшись в никуда. Позже выяснилось, что продать поспешила, так как один из заинтересованных жильцов, расселив коммуналку, предоставил всем отдельные квартиры. А тогда, получив за комнату семнадцать миллионов рублей, хорошие по тем временам деньги, Люда просто переехала обратно к маме в небольшую двухкомнатную квартиру на Кутузовском проспекте, где прошло её детство, и куда она привела Юру сразу после свадьбы. Эту квартиру на Кутузовском, когда подросла внучка Юля, Нина Ивановна разменяла на двухкомнатную квартиру на Нижегородской улице для себя и внучки и комнату на Бауманской для Людмилы, где она сейчас и проживает.

«Алла, я заложила паспорт, три дня не ела и повешусь, как мой отец». Когда-то таким образом Люда уже лишилась трудовой книжки, заложив её в палатке рядом с домом. Утром вышла, а палатки снесли. Имея такого покровителя в лице бывшего мужа, она не привыкла работать, а сейчас и не в силах из-за очень больных ног. В начале 90-х годов в 1-й Градской больнице Людмиле даже пришлось пройти сеанс химиотерапии. Юрий тогда забрал её из больницы, заботился, ухаживал. Продукты возил пакетами, вплоть до хлеба и сигарет. «Что за богатенький Буратинка здесь был? А, Головкин приезжал!», — шутила Люда, а Юра на это сердился и рычал. Злился, когда она называла его Головкиным.

Из дневника Юрия Лонго

Тусуюсь с Бусиком по зимним, грязным улицам с рюкзаками за плечами. Хорошо.

Июнь. Сочи. «Жемчужина».

Сижу… из Анапы. Телек показывает новости.

Вспоминаю Никитину. Компанейский человек. Хорошо было с ней, пока она была бы достаточно пьяна. Хорошо было бы в Дорохово. В Сочи пошли бы по набережной, попили бы: она бы водочки, а я пивка.

31 декабря, канун Нового года.

Только что пришёл из города, болтался, в центре был, шатался опять с Никитиной и вот что я понял. Она ведь не алкоголик только лишь потому, что жизнь её не даёт ей это сделать — всё у неё нет денег, нет квартиры, нет жилья, нет еды. Всё время нужно поджучивать себя для того, чтобы жить. Алкоголиками становятся те люди, которые имеют всё, но не имеют цели в жизни, имеют деньги, имеют квартиру, имеют хорошую работу и не ценят её. Вот так.

Чтобы отпустить пружину, уже мало женщины, немного вина, бега, леса.

Надо напиться, как свинья. С Людой.

Пью с Людкой в Елисеевском…

Бусик не способна поехать в Дорохово. Уже спилась. Как быстро люди становятся беспомощны.

29 сентября 1997 г.

Люди пьют по многим причинам, но вот основные две!

Им скучно и они не могут себя развлекать. А жизнь (будни) по сути своей нудная, и человек хочет праздника.

Вторая причина — потеря цели, потеря направления (жизни), как у корабля.

И, пожалуй, ещё одна причина: когда уже всё есть или, наоборот, ничего нет, и разбились иллюзии в 35–40 лет.

Они всё чаще и чаще бродили по улочкам старой Москвы, с нежностью вспоминая счастливые времена. «Что сидишь с кислой физиономией? Настроение фиговое?» или «Хватит спать. Пойдём куролесить», — говорил Юра, и они снова были молоды и счастливы. Заходили в Козицкий переулок, ездили в Марьину Рощу посмотреть на тот дом, в котором жили, пытались разыскать дядю Витю, того самого, у которого квартиру снимали; в Сокольники — погулять по парку, посмотреть на Людины окна. Заходили в любимые Юрой чебуречную на Сухаревской, пирожковую на Кузнецком мосту напротив Архитектурного института, котлетную на Тверской; в рестораны, казино, на дегустации вин… Перед Новым 2006 годом Юра купил ей в столе заказов всё, что нужно для праздничного стола. И себе взял, и для Люды заказал два здоровых пакета продуктов*. «Я, Дед Мороз, пришёл, подарки вам принёс!»

«Не ушла бы от меня, сейчас бы, как сыр в масле, каталась», — говорил он. Нежное и трогательное отношение к ней теперь уже сочеталось в нем с привычкой ломать женщин под себя, держать их на крючке.

Из дневника Юрия Лонго

Сохраняю книги, надеясь изменить образ жизни и начать думать.

Книги — это, может быть, единственное, что не следует никогда бросать! 3 сентября 1997 год.

 

ДОЧЕНЬКА

Из дневника Юрия Лонго

Пойти к дочке, поздравить и подарить подарок. Съездить к Бусику.

Вот те яркие детские впечатления, которые, как искры, вспыхивают в моем сознании и напоминают о том времени, когда папа еще жил с нами.

…В большой картонной коробке, стоящей на кухне, что-то зашуршало. В этой коробке неделю назад мне подарили маленькое красное пианино. Теперь пианино со мной в комнате, а на кухне в этой самой коробке живут… кролики.

«Сегодня они мне понадобятся для представления», — папа зашел на кухню и указал на животных.

«Что они будут делать?», — спросила я.

«Они будут появляться из шляпы», — папа загадочно наклонился надо мной и чмокнул в нос.

Я представила, как эти белые кролики будут вылезать один за другим из шляпы, и о профессии моего отца складывался образ волшебника.

Я помню, как во встроенном шкафу у нас в коридоре стояло множество различного непонятного инвентаря. В деревянных коробочках лежали железные пальцы, разной длины и толщины, разноцветные шелковые платочки, коробочки с зеркальными стенками и большие куски магнитов. Карты, с обратной стороны склеенные скотчем, которые, кстати, я как-то по незнанию все разъединила. Мне хотелось папе помочь: разрезала весь скотч и собрала колоду, а вместо похвалы меня тогда сильно пожурили. Дома фокусы он показывал редко, и вот когда я заинтересовывалась тем или иным предметом, он начинал демонстрировать ловкость рук Тогда я и узнала, что колода может порхать в воздухе, как бабочка.

А еще я помню, как на антресолях лежали папины вещи для похода. Пододвину, бывало, кухонный стол к дверному проему, поставлю на него шаткую табуретку, заберусь на эти нагромождения и часами разглядываю: старый котелок для ухи, спальный мешок, удочки, походный рюкзак с еще оставшимися в нем еловыми иголками, сухими листьями и песком.

Дальше в воспоминаниях: родителей дома нет, со мной бабушка. Она добрая, внимательная, пытается все успеть, знаю, что родителей она отпускала в недолгие поездки. Но папа появлялся дома с каждым разом всё реже.

«У него работа такая», — объясняла мама, и я думала, что папы у всех так работают.

Без отцовского внимания я действительно скучала. В нашем доме, на четвертом этаже жила моя подруга. У нее была полноценная семья: папа с мамой, бабушка с дедушкой, приезжало много родственников, все жили дружно. Я держала в голове этот идеальный образ семьи, у нас всё было не так. Я завидовала, что на выходные моя подруга с родителями ехали гулять в Парк Горького, а потом она рассказывала мне, что её папа — самый сильный и бесстрашный — был на тех аттракционах, куда побоялась пойти мама; что летом они всей семьей уезжали в деревню к прабабушке, что на всех праздниках, когда они приглашали меня, была теплая, веселая атмосфера, которую создавал отец семейства. Но мой папа был совсем другим. Я знала, что он был карьеристом и вместе с тем любил меня, просто на тот момент он не мог совмещать семью и работу. Такова жизнь. Но я верила, что когда-то он обязательно вернется, и мы пойдем в кино, будем вместе играть и ходить в походы.

Мне 6 лет. Меня взяли в первый класс, так как через 23 дня исполнится 7 лет. В выходной день на праздничной неделе утром я открыла глаза, проснувшись оттого, что кто-то по-особому зашел в комнату. Папа протянул мне маленького, умещавшегося на ладони, игрушечного белого зайчика в зелёненьких штанишках. Я была счастлива, как будто получила в подарок весь мир.

«С днем рожденья, малыш», — ласково поздравил папа, и его колючие усы приятно коснулись моей щеки.

Это был единственный запомнившийся мне подарок от отца. Искренний, теплый и самый дорогой.

Позже, когда он колесил по стране с выступлениями, обязательно захватывал мне какие-нибудь сувениры, симпатичные платьица, костюмчики. Очень долго я носила юбочный костюм цвета морской волны, с надписью «Flower s of time», который папа привез из Англии. Даже когда он стал мне маловат.

Мамы часто не было дома, но я запомнила периоды, когда она помогала мне в начинаниях моего творческого пути. Во время моей учёбы в начальной школе учителя заметили во мне актёрский и певческий таланты и стали раскрывать их. Я участвовала во всех школьных оперных постановках, а затем меня перевели в более серьёзный театральный класс, и я выступала в Детском театре под руководством Натальи Сац. А потом надо было идти «ещё выше», а возить меня на другой конец Москвы никто не смог, так как бабушка была старенькая, а мамы никогда не было дома, и моя карьера оперной певицы накрылась. Тогда на все мои выступления и главные роли мама шила мне сценические костюмы Золушки, Принцессы и для других ролей. Руки у неё «золотые», а вот отношения матери и дочери у нас, к сожалению, не сложились и по сей день.

Когда мама приходила домой после периодов долгого отсутствия, она рассказывала о встречах с отцом, о работе и какой-то другой жизни, в которой почему-то не было меня. Я ассоциирую наши с ней отношения, как в рассказах Максима Горького «Детство. В людях. Мои университеты». В жизни главного героя в детстве с мамой тоже складывались отношения непросто. Они любили друг друга, но в то же время были и далеко друг от друга душой. А меня воспитывала бабушка.

Из маминых рассказов о встречах с папой я знала, что он добивается больших успехов. Мне почему-то всё время казалось, что он еще вернется в нашу семью, и я просто ждала. Я видела у нас дома его афиши, профессиональные фотографии, книги, а весь реквизит фокусника продолжал лежать в нашем шкафу И так шло время. Мы созванивались редко из-за его постоянных гастролей.

Дзинь-дзинь.

«Привет, малыш. Как дела? Сегодня смотрите телевизор. По первому каналу вечером в 19:00 меня будут показывать», — с каким-то озорством и одновременно с гордостью говорил папа. И мы смотрели.

Или:

«Я себе телефон купил с автоответчиком. На нем так интересно можно тональность голоса менять… Ну-ка скажи чего-нибудь… Во-во… Ты у меня таким басом говоришь… Ха-Ха… А теперь…?» — и мы смеялись, как дети, и я чувствовала, что он где-то рядом. «А ну-ка перезвони мне, я послушаю, как новый телефон трещит», — ребячился он.

Так проходили наши звонки от случая к случаю, всегда непосредственные и без тяжелых расставаний. Но мне всегда казалось, что он очень близко.

«Вот разберусь немножко с делами, поедем в Краснодар, тебя там тётя Валя уже заждалась, все соскучились, отдохнем», — в другой раз говорил он.

Как-то о Юрии Лонго, экстрасенсе и целителе, снимали очередной фильм. Для сюжета требовалась история его семьи. Он взял меня на съёмки. Мы поехали семьёй в Филёвский парк. Зимняя погода выдалась чудесной, а нашу прогулку, сеансы оздоровления запечатлели на плёнку.

«Закрывай глаза и ощущай тепло от дерева… Чувствуешь? — учил он меня.

«Ага-а-а», — мне казалось, что я действительно чувствую тепло. А папа улыбался.

Тогда мы снова были единой семьёй, а папины советы для закаливания организма я использую и сегодня.

А дальше пошел Бум его творчества, и папа стал уезжать надолго, в другие страны. Мы стали общаться еще реже. В нашей семье стали происходить не лучшие изменения. Мамино пристрастие к алкоголю усугубляло положение в семье. Мы с бабушкой жили вместе в одной из комнат, мама то уходила, то приходила в меньшую комнату, и с каждым её приходом был скандал. Болезнь алкоголизма все время подпитывается материально. Бабушкиной зарплаты, которую она получала, работая регистратором во взрослой поликлинике, должно было хватать на всех нас. Я училась в классах уже средней школы, мама не работала, но приходила исключительно за деньгами, и, понимая, на что эти деньги будут уходить, бабушка всячески старалась ей их не давать. В результате чего были и драки. Я становилась, как меж двух огней, пыталась успокоить обоих, мне не доставалось, но, иногда не выдерживая, убегала на улицу на весь день, плакала, и ждала, когда мама уйдет. Мне казалось, что если бы в нашей семье был отец, он не допустил бы такой ситуации. В середине 90-х годов к нам пришли жить и моя тетка с мужем. У них была своя квартира на Бутырском валу, но наследственность повлияла и на мамину сестру, и алкоголь заставил их заложить квартиру лицам кавказской национальности. Идти было некуда, кроме как к нам. Старшая дочь бабушки была прописана у нас на Кутузовском проспекте, и они приехали жить в меньшую комнату. Маме стало некуда приходить. Когда я была еще маленькой, мама, имея в Сокольниках комнату, в которой мы были прописаны с ней вместе, продала ее ради Зеленого змея. В те времена никто не заботился, куда после этого будет прописан ребенок, и мы практически остались на улице. Но ведь мама знала, как сильно меня любит бабушка, и при получении паспорта я должна была оказаться на Кутузовском. Таким образом, с каждым приходом мамы скандалы становились еще сильнее. Тетя с дядей умерли от пьянства в 2002 году, но в памяти еще свяжи горькие воспоминания нашей тогда не жизни, а существования:

Из дневника Юрия Лонго

«…я и бабушка очень устали, тетя и дядя замучили нас вконец. Курят, пьют на бабушкины деньги, а она им их отдает, потому что некуда деваться — изобьют, а потом денег нет, и мы голодаем. Голодали в полном смысле этого слова. Мне потом говорили, что я очень похудела. Пили кипяток, ели макароны с хлебом».

«…т. Ирика (я так называла её с детства) принесла 2 воблы откуда-то. То, что они приносят из еды, выглидит объеденным, грязным и со старым сроком годности. Они еду не покупают, а находят на помойке. Предлагают нам, но мы не едим. Думают, что съедаем, и попрекают: «Мам, давай денег! Воблу ела? Ела!» И не переубедить».

«Опять голодаем. Весь день просидела почти на хлебе, оставшееся на жвачке. Завтра, думаю, будет то же самое. Звонила матери, не знаю, куда, просто она оставила свой телефон, а по номеру никого нету. Она мне только постоянно все обещает. Наверное, мама опять не придет».

«…Была у Леры. Все-таки я поела. Приходила мама и начался опять скандал с т. Ирикой. Довели бабушку до валокордина, а потом опять ругались. Я ничего не могла сделать, бросили её на кушетку и били головой об стену. Требовали денег».

Март 1995 г.

«…ужасные дни в моей жизни. В доме 7 человек: мама с Толиком (мамин сожитель), т. Ирика с д. Юрой привели в дом какого-то солдата Алешу, приходил еще какой-то мужик и все пьют, пьют и пьют. А бабушка ногу поранила, на остановке из автобуса выходя. Наложили 4 шва, теперь я за ней ухаживаю, а она все кровь теряет. И очень плохо себя чувствует. А т. Ирика, в ж…у пьяная, завалилась к нам в комнату, и села со всего размаху на бабушкину рану…»

Апрель 1995 г.

«…я не могу позвонить папе. Бабушка просит, чтобы я требовала у него денег, а я не могу. Как мы будем жить?..»

Август 1995 г.

Действительно, в то время, когда уже совсем не было денег, бабушка просила меня, чтобы я звонила папе для того, чтобы он дал нам денег на проживание. Она писала мне на бумажке текст, который я должна была отрапортовать в трубку7, что-то вроде: «…папа, у нас нечего есть, дай, пожалуйста, нам денег хотя бы на еду». Выглядело ужасно, а уж произнести, как попрошайка, я и вовсе не могла. В результате получалось, что я звонила и просила денег — так, между прочим, просто упоминая, что сейчас нам нелегко. Папа сразу становился другим в таких разговорах. Он обещал часто, но приезжал один раз из десяти, чтобы дать минимум суммы. И иногда в почтовом ящике появлялась записка (они и сейчас хранятся у меня в дневнике): «Нина Ивановна (моя бабушка), больше дать не могу, у самого проблемы, позвоните наследующей неделе, в пятницу». А в пятницу он уже был на гастролях. И так могло быть и в разговоре со мной: «Малыш, я тебе завтра перезвоню по поводу денег». А назавтра автоответчик уже повествует о том, что хозяин голоса в отъезде. Оставлять сообщения после длинного гудка не имело смысла. Мне было ужасно стыдно за любое прошение такого рода. А однажды папа был не в настроении и заметил, «Вы бы лучше звонили узнать как моё здоровье…» И с этого момента я больше никогда ничего у него не просила. А бабушке говорила, что в мой адрес был отказ на просьбу дать средства для проживания.

«Погода» в нашем доме не менялась. Все только становилось хуже. Я заканчивала 9-ый класс. В подростковом возрасте большую роль играет влияние родителей, друзей, свой внешний вид, а он складывался у меня из обносок, в лучшем случае вещей, купленных мне родителями подружек, а также перешитых вещей пожилых соседок (преимущественно зимних), некоторых тряпок, найденных тётей Ирикой на помойке, как это не прискорбно вспоминать. И никогда не забуду те чувства и тот комплекс, который выработался у меня, когда каждый день я носила одни короткие, вельветовые, выцветшие (бывшие красные) брюки, из которых уже давно выросла, и заштопанный бирюзовый свитер с вытянутыми рукавами, когда вокруг меня в 8 классе подруги носили ультрамодные леггинсы и модные тогда длинные кофты с высокими плечами; навыпуск. Бабушка умудрялась мне покупать обувь и кое-что по мелочи. Сама она донашивала вещи своей молодости.

Мама приходила изредка, сопровождая свой приход скандалами. Тётя Ирика и дядя Юрик жили у нас постоянно, выпивая, готовя себе еду из помойных объедков, устраивая дебоши по каждому поводу и каждый день.

Итак, новый виток событий случился, когда я поступила с подругами в Педагогический колледж № 9 «Арбат». Профессию учителя я выбрала больше «за компанию», чем сознательно. Это потом уже, когда я училась, то почувствовала, что этого чистого, светлого, рассудительного мне не хватало для познания мира. С папой мы стали созваниваться чаще. Материальной стороны я не касалась. Все больше рассказывала о своих планах на жизнь. Он одобрил выбор, сказав, что женщины в его семье все были учителями. В то время мне не удалось посетить Краснодар, но я переписывалась с дедушкой по линии отца, когда он был жив, папиными племянниками, и тётей Валей, папиной сестрой, и её мужем. Они были рады моему выбору профессии.

В нашей семье встал вопрос о расселении, так как жить так, как мы жили, было просто невыносимо. И по средствам моего дальнего брата, папа стал участвовать в этом вопросе. Мы стали чуть ближе. Когда я получала паспорт, мы коснулись моей фамилии, ведь на тот момент я была с рождения по старой папиной фамилии — Головко. Мама же оставалась после свадьбы Никитиной. На тот момент папа уже был знаменит под фамилией, зарегистрированной официально — Лонго. Мы все шутили: «А все люди братья, если доказывать родство, так все мы с одного дерева». И он сам сказал мне: «Раз уж при рождении фамилию отца дали, так и сейчас бери. Мы последние в своем роде, так что будем продолжать, Юльчик!». Такя стала Лонго Юлия Юрьевна.

Квартиру расселили в 1999 году. Мы с бабушкой уехали на Нижегородскую улицу, мама с Анатолием в комнату на Бауманской, а тетушке с мужем дали однокомнатную квартиру в Кожухово. У меня шел третий курс обучения. Я начала задумываться о самореализации. Папа в разговорах не навязывал мне ни одно направление. Я не могла определиться. Я хотела попробовать всё, охватить весь мир. У меня была творческая тяга. И папа это знал. Мы разговаривали с ним о художниках, он рассказывал, как он реализует себя в этом направлении искусства, а я при встречах, которые становились всё чаще, передавала ему свои картины, написанные больше акварелью и карандашом. В литературе я была не сильна, а он журил меня за мое нестремление к познанию и рассказывал, как в юношестве запоем читал классику. Я с 1992 года писала стихи, но поэзию, тем более женскую, папа не признавал, поэтому я делилась с ним исключительно избранными эссе и этюдами. Отец, как бы невзначай, не навязывая, подталкивал к тому, чтобы я пробовала себя во всем, сама пробивала себе дорогу, занималась тем, что мне нравится.

В 2000 г. умерла моя бабушка. Всего год нам удалось пожить в новой квартире вместе. Я доучилась, но работать в школу не пошла. Во время последнего года учебы стала подрабатывать уборщицей в магазине одежды. Жили на бабушкину пенсию, она тогда уже чувствовала себя плохо и не работала, и на мои стипендию и мизерную зарплату. Выкручивались, как могли. Покупали оптом «Ролтоны>> по 2 рубля 5 копеек, тем и питались.

«Сними мои золотые сережки и отнеси в ломбард», — сказала однажды бабушка. В доме не было еды. Много денег уходило на дорогу, оплату коммунальных услуг, сборы в колледже. А эти серьги бабушка носила с юности, и одна из них настолько была сжата и не открывалась, что ее пришлось перекусывать кусачками. Руки тряслись, когда я отдавала их продавцу в ломбарде, и получила за них денег, хвативших прокормиться на неделю.

Бабушка умерла у меня на руках 5 октября 2000 года. Приехавшие врачи констатировали смерть шестым числом. Она скончалась от заболевания сосудов головного мозга, кровоизлияние в мозг. Сказались нервные потрясения на Кутузовском, скандалы, драки. В тот вечер я была дома одна, впрочем, как всегда. С горем справиться мне помогла соседка этажом выше. Мы вместе вызвали «скорую», а наутро приехала из Красногорска бабушкина племянница, моя крестная. Мама все эти дни и после похорон была в пьяном беспамятстве. Я обивала пороги Управ, чтобы мне выдали пособие и последнюю пенсию на похороны. Хватило только на кремацию. Оплатить услуги в морге помогла крестная. После смерти бабушки я не могла находиться дома одна, а приходилось. Слонялась из угла в угол. Звонила отцу. Он был в отъезде, поэтому утешал по телефону. На тот момент я встречалась с молодым человеком, и он тоже, как мог, поддерживал меня. На какое-то время я поселилась у него.

После окончания колледжа в том же магазине, где я убиралась, мне предложили место продавца. Да и зарплата там была вдвое больше учительской. Папа сказал: «Что ж, тоже не плохо, попробуй. Но и о себе не забывай, о своих мечтах и стремлениях. Ведь у тебя всё получится».

И я стала пробовать поступать в театральные вузы. Искать всевозможные кастинги на звезд эстрады, кино и т. п. Но судьба, почему-то, никогда не стыковала меня в нужный момент, в нужное место.

«Тебя заметят, а дальше, вот увидишь, будут одни за другими приглашать», — говорил отец, когда меня выбрали в первом туре для прохождения дальнейшего отборочного конкурса в группу «Стрелки». Я делилась с ним всеми своими походами. На отборочный конкурс в группу «Стрелки» я явилась в спортивном стиле одежды, как и сказала мне накануне администратор, тогда как все остальные участницы пришли в гламурном, сексапильном, юбочном виде.

Затем участие в конкурсе «Звезда народа» на МУЗ-ТВ, где в результате зрительского СМС-голосования я заняла первое место, которое увенчалось звонком продюсера группы «Любовные истории», где я не подошла им по росту. Хотя, как вариант, обо мне обещали не забывать.

Снова кастингу группы «Пропаганда», и… недостаточно материала и жизненных стремлений, а, может быть, отложился груз неудач, а надо было просто верить.

И масса проб в журналы, где волосы должны были быть натурального цвета, а я, как назло, именно в то время делала окраску или минирование; где рост от 180 см и выше; где стринги на данный момент обязательно должны были быть черными… И ещё, Бог знает, сколько требований, которым на тот момент я не соответствовала.

Во ВГИК я провалила отборочный тур. Не подошел репертуар. Мне сказали пробоваться на следующий год, а следующий год был совсем другим…

Интересными были моменты, когда я заговаривала с папой о магии. Мы же оба понимали, ЧТО есть его профессия и откуда она шла. Но он сам, казалось, верил в часть её. Помню, еще в колледже была у меня первая любовь и мой первый опыт. Я отдала себя всю без остатка любимому человеку. Обоим было по 17 лет. Какие чувства воспламеняются в такой возраст не для кого не секрет. И я бредила этой любовью. Любое с моей стороны подозрение в неверности любимого сводилось к применению «темных сил». И вот однажды, вооружившись папиной книгой и прочитав один из заговоров, я не поняла некоторых значений. Позвонила за разъяснениями. На том конце провода услышала ответ: «Да ты что!? Не надо в это дело вникать! Ты знаешь, как может потом отразиться на здоровье? Тебе это не нужно. У тебя и так весь мир около ног. Послушай меня и ничего не делай. Не хочу, чтобы моя дочь болела». А всякое действие рождает противодействие, я была настроена решительно и все-таки сделала, что собиралась, провела магический обряд. И о чудо! Сработало! Мы снова соединились с моей первой любовью. В результате в 2000 году зимой я лежала в больнице с женскими проблемами.

В 2000 годах папа учил меня ездить на роликах. Летом он отдавал предпочтение этому виду спорта, а зимой горным лыжам. Он и на них обещал меня поставить, но я сама упиралась, как могла. Уж что-что, а вынесу и интересны мне только роликовые коньки. И вот мы не первый раз встречаемся в Парке Победы, на моем любимом Кутузовском, и он дарит мне роликовые коньки вместе с рюкзаком и защитой. Я тогда пошутила: «А где шлем? Точно должна шею свернуть при таком обмундировании». А он уже меня учит, как надо стоять, что делать, как разворачиваться. Меня поражала его жажда жизни. И так интересно получалось в нашем общении, как будто всех тяжелых моих дней не было. Как будто мы не расставались, и сбылась моя мечта о том, что когда-то мы вот так пойдем в кино, будем играть, гулять, наслаждаться жизнью. Я ценила и берегла те минуты, часы, когда мы были вместе. А в его глазах я видела чувство гордости вместе с потерей чего-то и утверждение: «А дочь-то выросла!».

Мама с папой продолжали встречаться. Он часто ей звонил, интересовался здоровьем, помогал продуктами. Они гуляли без меня и со мной. И каждый раз я пыталась поставить себя на место маленькой девочки, чтобы «оказаться между родителями, взять их за руки и повиснуть в воздухе», как когда-то я наблюдала со стороны за другими детьми. Я прокручивала это в голове, но то время было уже не вернуть и той, утраченной отцовской ласки и внимания, не хватавших мне в детстве, нельзя было восполнить сейчас. Мы с ним оба это чувствовали.

Вскоре встал вопрос о моем замужестве. В 2001 году на старый Новый год подруга познакомила меня с моим будущим мужем у них на даче. Начался роман и на протяжении 5 лет мы проверяли наши чувства на прочность, не расписываясь. Я тогда советовалась в некоторых любовных делах с папой. Уж он был в этом вопросе мастером и психологом. Он знал, что мы не сразу, но поженимся с Алексеем. Хотя мы оба полные противоположности друг другу. «В этом и секрет», — говорил папа. В 2005 году я оказалась в положении. Когда об этом узнал папа, он не скрывал своей радости. Я позвонила ему сообщить, что он станет дедушкой, а его обычная логически правильная, поставленная речь стала яркой, взрывной, взбаломашной:

«Ух, ты! Как здорово! А кто? Как назовете? Как ты себя чувствуешь? Что-то надо привезти? Ты пока дома? Слушайте, а какую фамилию дадите? Надо нашу давать!»

И я ответила, что при росписи будем каждый свою фамилию оставлять, ведь и у мужа род последний. А рожать будем, так двоих, чтобы у каждого по фамилии было и продолжение рода у обоих.

«Только обязательно, наша фамилия, знаешь, какая сильная! Я в Энциклопедию знаменитых людей уже занесен! Обязательно дайте нашу фамилию!»

Потом он приезжал ко мне часто. Беспокоился о здоровье, привозил фрукты. И уже сам периодически давал денег. Я тогда уже работала секретарем в компании, которая занималась продажей щебня и песка, а располагался офис на Таганке близ Краснохолмской набережной. И папа подъезжал ко мне в мой обеденный перерыв на своей уже новой машине, мы общались, прогуливались по бульвару. Он сам переводил тему на будущего внука. Тогда УЗИ мне еще не показывало, что будет девочка, и он, грезя о внуке, мечтал вслух, как будет учить его кататься на роликах, горных лыжах, как они будут ездить на дачу, ходить в походы, ловить рыбу. Мне это безумно нравилось, и я чувствовала, что вот сейчас, с рождением новой жизни, папа восполнит на внуке ту свою утраченную отцовскую заботу. Он спрашивал, можно ли ему будет гулять с коляской, и это звучало, как будто я родитель, а он ребенок.

В день свадьбы и нашего с папой дня рождения мы, как обычно, созвонились поздравить друг друга.

«Пап, мы тебя ждем! Если не сможешь подъехать домой, то подъезжай к ЗАГСу». И он с грустью в голосе заверил, что очень постарается, но сегодня дело никак отложить не получится, так как по его планам уже заранее задействовано много людей. А чуть позже мама сказала мне, что он постеснялся говорить, что чувствует себя плохо, и у него очень болит спина.

После бракосочетания мы с мужем уехали на неделю из города, а когда вернулись, и я вышла на работу, папа подъехал ко мне. В руках был букет роз и сумма, на которую, он посоветовал купить подарок, какой захочется молодоженам. На лице была грустная улыбка. Я показывала фотографии, а он не стал говорить о причине своего отсутствия на свадьбе. Только после смерти папы, я узнала от Аллы, что в этот день папа уехал на дачу один, выпивал там и плакал.

Бывало, когда папа приезжал к нам, то разговоры были о загородным отдыхе, о рыбалке, о его детстве, и какая-то грусть присутствовала во всем. Мне иногда виделось, что даже в глазах у него стояли слезы. И я узнавала его совсем с другой стороны.

С каждым разом его поведение мне казалось каким-то всё более непонятным и настороженным. Он как будто старался мне поведать что-то особое. Уже когда я была на большом сроке беременности, папа в очередной раз приехал ко мне. Протянул пакет с фруктами и папку с бумагами: «Пусть у тебя полежит, чтобы не взял никто». В пакете оказались серьезные документы, и я убрала их до момента, когда они пригодятся папе. А через пару недель я узнала, что с первым подозрением на инфаркт его положили в больницу. Когда я позвонила папе, то голос его был встревоженным. Говорил он на тяжелом дыхании, но заверил, что всё это ерунда, скоро он будет дома и тогда сам мне наберет. А мне волноваться никак нельзя. «Не бери в голову, Юльчик! Все хорошо! Тебе нельзя сейчас переживать» — уверял он. Но сердце мое было не на месте, и оказалось, не напрасно. Уже через день мне позвонила мама:

«Ты только держи себя в руках… папа наш… умер…» Но держать себя в руках было невозможно. Только ради нервной системы будущего ребенка я старалась хоть как-то останавливать себя, но впоследствии всё же очень многое сказалось на здоровье моей дочери.

У меня странная для себя особенность мышления. Когда случается нечто болезненное и страшное, я не переживаю в течение текущего времени. Я просто закрываю эту тему барьером, который тянется со мной на протяжении моей жизни. Я просто пытаюсь думать об этом завтра. Поэтому смерть близких людей я переживаю за стеной. А особенно чувствительно я воспринимаю именно через большой промежуток времени, когда действительно не хватает своего кусочка души.

И так каждый день, фразу за фразой я восстанавливаю жизнь человека. Оказывается сложным принять ее. А не принимать я и не имею на это права. Я обязана принимать свою жизнь, а это часть ее. Я просто чувствую, что чего-то не успела. Не успела открыть, что мы одинаковые. Только я всю свою недолгую жизнь скрывала это. Для чего? А он не успел в свою очередь увидеть и вырастить внуков…

Я слушаю тот диск, который слушал он, и ведь не просто слушал, он жил одной из таких мелодий. А у меня на глаза наворачиваются слезы. Олег Митяев пел о природе, о жизни, о душе. Мне тоже близка такая музыка. Я могу принять все, я найду в плохом хорошее, но никогда не смогу простить предательство жизни… смерть дорогого человека. Жизнь жестока, она ломает судьбы и заставляет играть людей по ее правилам и при том не честным правилам. И души у людей изранены… Можно только представить, с какими душами они уходят на тот свет.

Теперь мы все разделены другой гранью: жизнь и смерть. Мама жива, но живет теперь не с моей семьёй. Отец остался в долгой, БЕСКОНЕЧНОЙ, светлой и теплой памяти у нас. И фамилия наша определяет эту самую Бесконечность, и для многих она будет вечной.

Я знала отца совсем с другой стороны.

Из дневника Юрия Лонго

Часы для души кончаются. Надо заканчивать этот эксперимент. Нужно попробовать другой эксперимент. Я думаю нужно попробовать другой эксперимент. Бегать в Сокольниках или в новом месте. Единственное, что утомляет, это машина — ехать на машине туда и обратно. Назад. Но выхода нет. Ещё один отличный вариант, который мне пришёл в голову, это путешествие, «ходьба по Москве» (хоть да по Москве — ?). Одеться тепло, взять самое необходимое, чтобы в руках ничего не было, может быть, термос с тёплым чаем и отправиться пешком на какое-нибудь дальнее расстояние, в какой-нибудь дальний район Москвы. Медленно, не спеша ходить по улицам, можно заходить в кафешки, можно заходить куда-нибудь попить чаю. Вот такие вот дела.

Я сейчас смотрю старые фильмы. ТВ-3, 31 канал, мне очень нравятся старые фильмы — ловлю себя на этой мысли. Недавно, да и много раз слышал от своих молодых знакомых, что им тоже нравятся эти вот старые фильмы. Да кому, собственно, они не нравятся? Они были тёплые, добрые и пушистые, и мягкие. А что сейчас — одни эффекты и после этого фильма — пустота. Вот такие дела. Нет идей. Нет идей, отсюда всё бездушие, бездействие. В слове «позвонить», «созвонимся» везде ударение ставится на последний слог. Так соскучился по классической музыке. Хочется поставить замечательных, красивых композиторов — музыку Шопена, Моцарта, своих любимых композиторов, Бетховена даже, некоторые вещи. Поставить пластинку, протереть её предварительно рукавом, можно потрогать иголку, как в старые добрые времена, пальчиком, включить пуск, есть такой там рычажок, расставить колоночки пошире, зажечь свечу, можно налить чашечку кофе или даже чая и слушать, наслаждаясь звуками и состоянием души, которое возникает сиюминутно, сиюсекундно, как в старые добрые времена.

Утренние часы лучше, лучшие в мире, лучшие на свете. Утром мозги чистые, думающие. Надо купить компьютер, печатать на машинке, печатать на компьютере обязательно. Написать книгу, создать школу, учить учеников, заниматься йогой и никому не завидовать, жить так, чтобы завидовали тебе. Как жить для себя? Жить для любимого человека, который в свою очередь бы жил только для тебя. А жизнь только начинается. Горные лыжи, путешествия, компьютер, интернет и много-много всяких новых вещей.

Написание книги, сняты тормоза или почти сняты тормоза. В качестве госпожи Н. жизнь только начинается. Информация… лучший период, интересные встречи, интересные разговоры. Интересно, если ежедневно только говорить или" болтать, прибавится ли к этому ум? Неизвестно?

Вы слышите! Звучит классическая музыка! Вытащил из кладовки старый проигрыватель, пачку кассет с классической музыкой и слушаю в последний раз в этой квартире на Сухаревской, в которой был проведен не один десяток лет. Последние деньки собственной жизни на Сухаревской. Эти стены видели всё: падение, подъём, взлёт, разочарования. Они видели всё, здесь было много жизней. Здесь умерли старички. Умер дед Архипыч, которому было 52 года. Затем умерла Марьяшка, вначале у неё отказали ноги, и она ходила на костылях. В одной из комнат коммуналки она жила, потом и она умерла. Сыну было лет 45, огромный детина, его нашли в канализации мёртвым. Он пропил свою квартиру, прописал какую-то грузинку, а потом его нашли мёртвым. Исчезли все из коммунальной квартиры, и вот сейчас я один-одинёшенек сижу в этой квартире, пью ароматный кофе и слушаю классическую музыку.

Странно. Отчего зависит настроение? Бог его знает. Говорят, это неуправляемое состояние. Сегодня 28 ноября, Новый год на носу, замечательная погода. 3-й день катаюсь на горных лыжах в Крылатском. Итак, отчего зависит настроение? Странная штука, странная девка это настроение? То оно зависит от того, с какими людьми ты общаешься, то оно зависит от того, что за события у тебя происходили в течение этого дня или недели, или какие события предстоят? Какой сон снился, пока ты спал. Хотя, может быть, ты и спал хорошо, и сон хороший снился, а проснулся и как будто тебе, грубо говоря, нагадили на голову — бах, и настроение никакое, ходишь хмурый. Возможно, это химический процесс происходит в голове, и ничего тут не сделаешь, но этот химический процесс нужно, очевидно, регулировать умом, мыслями. Химический процесс, он подвластен нашей логике, но… пожалуй, логике он не подвластен. Почему? Да потому что ты можешь себе внушать: всё хорошо, всё замечательно, а в это время тебе отпиливают ногу или ты попадаешь в аварию. Тьфу-тьфу-тьфу! Но, тем не менее, ты попадаешь в аварию и выходишь оттуда весь обугленный и говоришь, что всё хорошо, всё прекрасно, а химический процесс уже сделан и попробуй его наладь. Вообще так йоги, конечно, делают в Индии. Мне кто-то рассказывал, что в Индии может лежать человек, гниющий заживо, руки, ноги в язвах, а он лежит и у него улыбчивое жизнерадостное лицо. Вообще, мне не понять этот процесс: человек умирает и улыбается. Вообще, в Индии люди относятся к смерти, как к чему-то такому радостному, возвышенному. Путешественник Лёша рассказывал мне, что на похоронах радуются, веселятся, танцуют, даже избавляются и бросают труп в Ганг, в воду, и потом ликуют. Так что от настроения зависит очень много. К сожалению, это так. Нет настроения — нет работы, нет результата, нет жизни. Кстати, хожу по квартире и диктую этот текст, и, тем не менее, думается лучше, когда ты ходишь. Зато запись плохая получается.

Хочу на работу, а собраться никак не могу. Социум, ненавистное слово социум. Это значит прилично одеваться, чтобы выглядеть в обществе для кого-то надо чистить ботинки, брюки после соли внизу зимой, особенно в Москве; это с кем-то улыбаться мило, расцеловываться, разговаривать с человеком, который тебе и неприятен, здороваться. Это всё называется «социум». Выпадение из «социума» грозит тебе быть одиноким, но счастливым.

Утро, зелёный чай, MTV. Пойдём пофилософствуем. Не трать энергию на глупости. Дело в том, что, когда человек долго готовится к какому-то действию и думает о нём, слева и справа подходит к нему, идёт, покупает оборудования или приспособления для того, чтобы эту глупость сделать, и всю энергию тратит вот на всю эту чушь то, в конце концов, глупость эта не делается. Поэтому, если вы хотите что-нибудь сделать, делайте это сразу, со всей полной силой, полной энергией.

12 декабря, День Конституции.

Я достиг офигенных результатов в своей жизни и всё равно не доволен. Крыса! Звонят со всех и все, а я шатаюсь где-то. Вот, слушай: «Юра! Это Наталья. Перезвони мне. Пока».

 

АНЕЛИНА ЛОНГО

Она была звезда. Подумать только, быть женой не какого-нибудь безголосого певца, актёришки, ну или пусть даже художника, а самого мага, магистра белой и практической магии!!! Провинциальная девочка из Владикавказа, но Львица по гороскопу, Леночка знала, как подать себя миру Не каждая девочка в строгое советское время решилась бы зайти к мужчине и уж тем более к магу поздно ночью «на чашечку кофе»… с тапочками в сумочке.

Владимир Цукерман вспоминает:

— На следующее утро Юра звонит мне и в недоумении говорит: «Володь, представляешь, пришла ночью какая-то девица попить кофе, с тапочками, совершенно не в моём вкусе и осталась до утра»..

Юрий и сам не заметил, как влюбился в это семнадцатилетнее белокурое создание в красном плаще и начал называть её то Рыжиком, то Белочкой. Хотя когда-то после первого счастливого, но плачевно закончившегося брака, дал себе зарок не пускать больше женщин в своё сердце.

Людочка — его озорной, весёлый Бусик — ушла к другому Людочке везло на мужчин — она нравилась молодым и старым, известным и не очень, русским и евреям, писателям, актёрам, певцам… И, забрав дочку, она с лёгкостью ушла от Юрия. Юрий на суд так и не пришёл. Он, правда, и сам не отличался монашеским поведением, но Людмилу любил и в душе всегда был семейным человеком.

«Сам бы никогда с ней не разошёлся. Она и весёлая, и красивая, и умная, и добрая, и заводная, и такая же авантюрная, как и я». От боли и отчаяния он тогда закрылся от всех женщин мира, даже от собственной дочки. А ведь она недаром родилась с ним в один день, 23 сентября, и недаром имела созвучное с ним имя — Юлия! Она росла с бабушкой в маленькой коммунальной комнатке, а когда бабушка умерла, целые сутки ходила по инстанциям и умоляла похоронить её за государственный счёт. Из продуктов в холодильнике стабильно лежали только бульонные кубики.

И вот в один непрекрасный поздний предпраздничный вечер на пороге квартиры Юры появилась Леночка — такие встречи, как воровство по наводке, не бывают случайными. Юрий, уже достаточно известный в оккультных кругах, недавно развёлся. Он вёл на радио ночной эфир и зачем-то неосторожно пообещал избавлять пациенток от нежелательных волос на ногах. Странно, ведь его мужской инстинкт всегда требовал только волосатых! Уже через несколько дней Леночка работала его ассистенткой: лежала на стёклах, была живой мишенью для падающих ножей, участвовала в сеансах по вызыванию духов. Всемирно известному магу надо было соответствовать, и она придумала себе легенду: психолог, окончила музыкальное училище им. Ипполитова-Иванова (заимствовала это у Аллы Пятигорской, первого секретаря Юрия, которая проработала с ним десять лет и умерла от онкологии в 2004 году), но карьеру певицы бросила ради мужа, ну, и, конечно, она сама — тоже экстрасенс. На самом деле у Лены всего восемь классов образования, и, приехав в Москву из Владикавказа, ещё до того, как она пришла ночью к Юре, она работала буфетчицей на станции Москва-Сортировочная.

У Юрия и вправду была способность менять судьбы людей, и эта встреча, недаром случившаяся в предпраздничный мартовский вечер, превратила жизнь Рыжика в чудесную сказку Наверное, она тоже любила его… Но себя больше!!! Слова «я», «моё», «мне», «у меня» быстро и прочно вошли в её лексикон. Флакончик французских духов, который Юрий подарил ей на международный женский день, бесценный подарок в советское время, в качестве подарка не принимался. Она ждала машину. Ведь подруги смеялись над ней, и это задевало. Праздник, так и не начавшись, обернулся её пьяным скандалом. У Альберта Махмутова в его первой книге «Бусик» описана эта неприглядная история. В начале книги на Ленином экземпляре стоит благодарственная надпись от автора: «Леночка, спасибо за вдохновение». Право, звучит, как издевательство.

Или розовые бриллианты — чем не, подарок! Дорогущая норковая шуба, в которой она попала поД дождь, сгнила практически новой. Он даже предлагал ей квартиру в Кузьминках. Ответ был: «В этом районе — не для меня».

С той поры Юра уже не дарил подарки принципиально ни ей, ни другим своим знакомым женщинам, а на день рождения Елены вообще старался уезжать из Москвы.

Человек, рождённый в достатке, никогда не зацикливает свою жизнь на таких меркантильных вопросах, не ставит их во главу угла, относится к ним достойно и просто. Для человека, рождённого в бедности, они становятся не просто целью жизни, а идеей фикс, которая на любом этапе всё ещё кажется недостигнутой! Так называемый «эффект маятника», известный в психологии. Если маятник качнулся в одну сторону, то обязательно качнётся и в другую.

Тонкий, чувствительный, ранимый человек, Юрий любил и мучился, сознавая, что его используют. Любовь — это всегда несвобода, когда человек не в состоянии управлять даже собой, не говоря уже о том, чтобы управлять событиями и влиять на людей. Будучи сильным, волевым человеком, Юра привык контролировать ситуацию. И он нашёл выход. С этого момента использовать женщин будет только он! И для каждой — свой крючок.

Из дневника Юрия Лонго

7 сентября 1997. Сегодня День Москвы. 850-летие. Господи, помоги мне избавиться от этого человека! 10 лет кошмаров.

Может соврать и тут же забыть об этом. Может врать постоянно и жить в этом вранье. Это самое страшное: делает непредсказуемое, делает другое, а говорит третье. ВСЯ ЖИЗНЬ — ОДНО ДУХОВНОЕ ИЗВРАЩЕНИЕ.

10 лет или 7, или 8 лет? Даже точно не знаю, я, как сука, как трус жил в розовых очках, как в тюрьме — не поехал домой, не стал путешествовать, не учился, не развивался, не был самим собой. Как мудак, принадлежал маленькой бляди, которая пила кровь и разрушала сердце и разум, личность. Оправдывал себя милосердием, добротой. Как последний мерзавец, не мог порвать и прекратить её халяву, хитрожопость, безумный летаргический и физический сон до 15.00. Клюнул на совестливость (за еб-лю), свою глупость и интеллигентность, за невозможность (как прежде) заехать в рыло и сказать СТОП!

Мерзавец и ТРУС. Да лучше СДОХНУТЬ.

Москва.

Никому не делать добро. В итоге окажешься говном. Рыжик — 17 лет, мука.

Как могло так случаться, что мной управляет рыжая соплюшка!?

15 марта 2004 г.

Вчера сам поменял прокладку на кране в ванной, снялся на ТВ в «Домино», встретился с красивой девушкой Юлей, которую в детстве хотели назвать Катей, поужинал в Столешниках, поехал к Рыжей и поругался — и всё это в один день.

Тут меня недавно одна пациентка назвала учёным. Очень приятно было. Надо ей позвонить. Её зовут Наталия.

Я столько много времени потерял на Рыжика, на бездарных блядей.

Рыжая.

1. Не ночевала дома, когда я был на Украине.

2. Завралась.

Доллары, Америка.

3. Не выполняет ни одну просьбу, не воспринимает ни одно деловое предложение.

4. Предательство с Шатровым, с Аликом. Кокетство с друзьями.

5. Постоянное враньё!

Ненадёжность.

6. Лень. Нежелание работать. Тунеядство.

7. Аморальный образ мыслей и жизни.

8. Хитрость.

9. Зачёркнуто.

10. Тормоз в продвижении к цели в работе.

11. Хроническое отсутствие спокойствия.

12. Сужен круг общения, духовный круг.

13. Физический «О» (ноль).

Семья. Девки почти всегда могут привыкнуть к мужьям, только деньги подавай. Мужики — почти никогда.

Этот обзац в дневнике написан рукой Елены.

Секс — это полёт души! И ещё!!! Когда я крашу ногти красным лаком, я знаю — это кризис жанра. Это просто состояние души.

На самом деле мне нужны не твои деньги, а твоя защита. Защита!

Далее опять рука Юрия Лонго. Вчера приехали с дачи. Рыжик просила деньги на права, хотя она просит их почти всегда.

Ребята! Не завидуйте, благополучным семьям, семейному счастью, взаимной любви, жареным пирогам, тёщиным блинам. Этого в природе давно уже нет, остались только (понятия — зачёркнуто) названия.

Сегодня День Москвы. 850-летие.

Праздник должен быть в душе, а не в цифрах.

В 30 лет Лена стала подумывать о ребёнке, и вот тут Юрий жёстко сказал «нет». Рыжик, которая теперь уже для него превратилась в Рыжую и Стерву, и раньше прикладывалась к рюмке в знак протеста, когда не получала желаемого, теперь начала пить, да так, что не могла проснуться утром. На людях она казалась звездой, а на самом деле ничего собой не представляла и ничего не имела — ни квартиры с московской пропиской, ни машины, ни денег. Она подрабатывала продавщицей в универмаге «Московский», ездила по доверенности на его старой, разваливающейся «Нек-сии». Первые два месяца, когда Юра отдал ей машину, всё удивлялся:

— Малышок, ты представляешь, Рыжая пить перестала!

— Ну, конечно, она же теперь за рулём.

— Уже два месяца не пьёт!

А потом всё пошло по-старому. Но уйти ей было некуда и не с чем. Да и как отказаться от амплуа «звезды»?

Я помню, как Алла Пятигорская (предыдущая секретарь Юрия Лонго, умерла от онкологии в 2004 году — см. главу ниже), которая, выписавшись из больницы после операции, всё же, несмотря на обиду, продолжала поддерживать какие-то формальные отношения с Леной, общаться с ней по телефону, рассказывала мне со слов самой Лены такую историю. Причём далеко не только мне одной. Однажды Юра с Леной и Никас с младшим сыном пошли в казино. Юра ушёл играть, а уставший маленький ребёнок заснул рядом с отцом на диванчике. Никас с Леной остались одни и, сидя за столом, тихо разговаривали. О том, что она хочет ребёнка, Лена на тот момент говорила уже везде и всем, с параноидальным постоянством плакала и жаловалась на Юру: «Юра не хочет ребёнка!!!».

Она говорила это знакомым и малознакомым людям при каждом удобном и неудобном случае, и дома, и в гостях, и в обычной обстановке, и в высшем свете… После тридцати лет желание иметь ребенка от Юры стало навязчивой темой и больным вопросом всей её жизни. Женщины, конечно, входили в её ситуацию, по-человечески жалели, давали советы, что, мол, можно, наверное, напоить его как следует, а потом… И вот в тот раз после обычных жалоб она вдруг сказала Никасу:

— Юра не хочет ребёнка! Никас, ну, давай хоть ты!

— Лен, ты знаешь Юриного секретаря Аллу Пятигорскую?

— Конечно.

— Так вот, если бы у тебя была хотя бы половина её ума, я сделал бы тебе ребёнка, не задумываясь.

Алла тогда удивлялась и возмущалась, рассказывая мне это:

— Ну, Ленка, видимо, совсем себя не уважает! Мало того, что у Никаса, Юриного друга, ребёнка просит, да ещё мне всё это рассказывает!

А потом, помолчав немного, добавила:

— Бедный Юра. Раньше, когда они только встретились, он её так любил и очень хотел ребёнка. Что же она не рожала, пока молодая была и любимая? Тогда, значит, не нужно было — ездила за границу, вращалась в обществе известных людей. Более того, скрыла от него свою беременность, а он спустя какое-то время случайно узнал. Справку нашёл в медицинской карточке…

И вот, когда возраст перешагнул за тридцать, отчаявшись, Елена пошла другим путём — стала всячески наговаривать на Юрину дочь Юлю, рассказывать, что она не его дочь, она якобы дочь Валеры Хатю-шина, Юриного друга. Вполне естественно, что у любого человека в тридцать шесть лет, а именно столько было Юрию на момент их встречи с Леной, уже есть прошлое — прошлые связи, отношения. Дети в том числе. Видно, очень ей хотелось стереть это прошлое. Только она, всё остальное несерьёзно и уже не имеет к нему никакого отношения. Если бы у Юры было несколько детей, ещё можно было бы усмотреть в этом какую-то личную антипатию и неприязнь именно к Юле. Но, если учесть, что у Юры Юля — единственный ребёнок, становится понятно, с какой целью это внушалось. Причём целых девятнадцать лет.

Но все было напрасно. Годы неуклонно двигались к сорока, а положение дел у Лены не менялось. Юрий тоже страдал — от неустроенной личной жизни (почему-то считается, что у психологов и уж тем более у специалиста по любовной магии в этом плане всё должно быть супер), оттого, что популярность пошла на убыль. Его широкая, авантюрная натура требовала сенсаций. А главное — все когда-то любимые им женщины пили.

Из дневника Юрия Лонго

Бусик пьёт, Рыжик пьёт, Алик и я катаемся на лыжах, а здоровья нет ни у тех, ни у других.

20 мая 2004 года.

Рыжик напилась и дома скандалила и била в дверь.

Опять вчера дико поругался с Рыжиком из-за пьянки. Напилась жутко.

У всех пьяниц и алкоголиков есть своя отговорка:

— Ты не знаешь, что у меня делается в душе (Никитина).

— Я вчера намешала пива и вина! Ничего не ела. Пила на голодный желудок.

Нет ребёнка — нет стимула дальше нормально жить (Рыжик).

Почему мы выбирает худшее: вместо того, чтобы встретиться с Никасом, иду с бывшей женой пить в подъезде. Так легче!

Встреча с умным человеком — это работа, работа мозгами.

И второе. Проще — открой бутылку и пей!

В то время мне тоже по-человечески было её жалко и, видимо, непонимание немым вопросом читалось в моих глазах, потому что, даже не спрашивая, Юра, тем не менее, отвечал мне сам:

— Она напьётся, а что будет с ребёнком?

И добавлял, вспоминая печальный опыт первого брака:

— Если бы не Нина Ивановна (мама Людмилы), я не знаю, как бы выросла Юлька. Здесь кто поможет?