есть какая-то особая красота в засохших розах, прошлогодних открытках, старых чёрно-белых фотографиях, записях голоса на кассетах никто-не-помнит-сколько-летней давности, записках сиюминутного значения — «привет» «прости» «выздоравливай» «после школы ко мне приходи» это хроники происшествий, пожелтевшие газетные вырезки с репортажами из горячих точек; это хроники катастроф — «твой отец сказал мне больше не появляться на пороге вашего дома» «дочь, а вдруг ты выскочишь замуж» «молоко сыр сметана хлеб» две общих тетради, исписанных чужими стихами и песнями про свободу, дневник в тёмно-синей обложке (второй сгорел — наверно, в пожар). мы выжили, но остались калеками; есть какая-то особая радость в том, чтобы звонить друг другу ночами и не выбрасывать сухие цветы.