На второй неделе всё было ещё о’кей: на работу — с работы, обычным маршрутом и налегке, так же ровно дышал, так же бегала кровь по венам. Поначалу всё было вроде бы как всегда: и за вторником без вопросов пришла среда, и начальство шумело не больше обыкновенного. А на третьей неделе он начал вдруг замечать перемены в пространстве; какая-то его часть будто бы исчезла — бесследно, как сахар в чае горячем тает. То ли кончился вечный ремонт у соседей — не слышен стук, то ли лампочка в люстре перегорела (одна из двух), то ли за столом стула лишнего не хватает. «Ладно, стало удобнее мокрые ставить зонты... Но откуда же столько в комнате пустоты, тишины в ней откуда столько — глухой, кромешной? Что же, что же не так-то, мать твою перемать? Всё как раньше — но стало холодно засыпать; это, видимо, смена сезона. Она, конечно». «...Как же всё получилось? В чём снова я виноват? Как же можно вот так — чтоб потом не расти трава? Как же мне теперь — без послушного этого тела? Как капризны женщины, это какой-то кошмар. Ведь любила, — как же она от меня ушла? Я ведь ей ничего, совсем ничего не сделал».