Валери Фрайрайх
Завет
[1]
1. Каменный город
Когда Грэй Бриджер узнал, что женат, он понял, что ему, вероятно, придется убить свою жену.
— Мне очень жаль, мистер Бриджер, — сказала ему заместительница управляющего по делам эмиграции, за бюрократическим равнодушием скрывая сочувствие. — Женившись на туземной женщине, вы автоматически лишили силы разрешение на выезд из протектората Завет. Вы не можете купить билет ни до Дарьена, ни до какой бы то ни было другой планеты Культурной Гармонии.
— Что вы имеете в виду? — Пальцы Грэя стиснули пачку с таким трудом заработанных денег. Кредитки Гармонии не так-то легко добыть. — Я не женат. Здесь, на Завете, даже не существует такого обычая, как женитьба.
Чиновница подняла взгляд от своего настольного компьютера и только сейчас пристально взглянула на Грэя. Ее блеклые голубые глаза сузились, когда по смуглому лицу и худощавому сложению она поняла, что перед ней туземец, а не один из сотрудников администрации, по несчастливому стечению обстоятельств застрявший на Завете.
— О! — сказала она чопорно. — Местным жителям так или иначе закрыт доступ на планеты Гармонии, мистер Бриджер. Завет находится на постоянном карантине.
Наплевав на чиновничий этикет, Грэй выразительно постучал пальцами по ее столу рядом с компьютером.
— Будьте так добры, заместитель, загляните в мой файл. Мне разрешен выезд. Я одиночка — как вы. Обычный человек, а не Измененный.
Женщина нахмурилась, но все же быстро просмотрела результаты тестов, которые прошел Грэй, чтобы доказать свое отличие от прочих туземцев, Измененных.
— Да, теперь я вижу, — сказала она, не поднимая на него глаз. — Вам был разрешен выезд, но ваш брак аннулирует это разрешение. — Чиновница ударила по клавишам компьютера, и сведения о Грэе исчезли с экрана. — Вчера Объединенный Совет планеты Завет зарегистрировал ваш брак с туземкой, записанной как «дальняя родственница» по имени Дансер Бриджер. Прошу прощенья, сэр, но теперь вы не вправе покинуть Завет. — И перевела взгляд на того, кто стоял за Грэем.
— Чем могу помочь, сэр? — оживленно обратилась она к рослому инопланетянину, тоже чиновнику, судя по его внешнему виду.
Ошеломленный, Грэй Бриджер отошел прочь. Выйдя из отдела эмиграции и все еще сжимая в кулаке свои отвергнутые кредитки Гармонии, Грэй привалился к стене коридора и попытался обдумать происходящее. Его брак заключен декретом Объединенного Совета. Это значило, что за всем этим делом стоит его бабушка, потому что именно она главная прорицательница Купола Бриджеров и представляет его в Совете… Он ударил кулаком по стене. Тонкое металлическое покрытие отозвалось глухим удивленным звуком. Женат. Он представил себе свою жену — женщину, похожую на его сестер и на всех прочих ему известных женщин, — призраки прошлого глядели из их обманчиво юных глаз. Даже если она и не прорицательница, все равно у нее тысячелетняя душа, отпечатавшаяся в сверхъестественно мудром выражении лица. Одна из них.
— Нет, — прошептал Грэй. Он смотрел на вделанные в потолок «солнечные камни», пока не выступили слезы. — Нет. — Он убьет эту якобы жену прежде, чем одержимая призраками женщина навсегда привяжет его к Завету. Он постарается, чтобы это выглядело как несчастный случай.
Он вышел из здания, не обращая внимания на кислый привкус во рту, похожий на вкус застарелой крови. Пачка кредиток затрепетала в его кулаке под весенним порывистым ветром, вдруг напомнив Граю птиц, которые пытаются вырваться из клетки. Он затолкал кредитки в карман куртки. Распахнулась входная дверь, ударив его. Захваченный врасплох, Грэй что-то проворчал и развернулся. Он увидел человека, который стоял за ним в очереди в отдел эмиграции.
— Извините, — мягко произнес чужак, отвечая на взбешенный взгляд Грэя.
— Все вы чересчур много извиняетесь, — огрызнулся Грэй, — да толку-то в ваших извинениях!
Человек поклонился в лучших традициях Гармонии.
— Я действительно прошу извинения. Это столкновение было совершенно ненамеренным. — Он окинул Грэя взглядом. — Вы ведь туземец, верно? Я ищу проводника.
— Меня это не интересует.
Грэй повернулся, чтобы уйти.
— Я хорошо заплачу, — сказал вслед ему чужак.
Сражаясь с ветром, Грэй зашагал к подъемникам, которые вели из контролируемой Гармонией Торговой Зоны вниз, к домам и куполам самого Каменного Города. Шаги за спиной вынудили его ускорить шаг. На склоне холма ветер был куда хуже, чем внизу, в Каменном Городе, зато вид отсюда открывался великолепный. Грэй остановился у входа в тоннель, где начинались подъемники, чтобы с высоты посмотреть на Каменный Город.
— Завет, надо же! Эту планету следовало бы назвать Энтропией. Один большой памятник мертвецам.
Грэй рывком обернулся. Иноземец последовал за ним и теперь смотрел вниз, на Каменный Город. Жестом чужак указал на купола, и яркий свет брызнул из драгоценных камней на его кольцах.
— Столица, похожая на некрополь, — сказал. — Правда, великолепно построенный.
Даже с такого расстояния семейные купола казались огромными. Первопроходцы Завета и их потомки строились на широкую ногу. Гигантские полусферы золоченого камня, порой окаймленные лентами алмазного стекла, купола тесно высились в центре Каменного Города, и рядом с ними казались карликами дома пастельных цветов, составлявшие жилые кварталы города. Купол Бриджеров был самым большим из сохранившихся куполов, и единственный с отверстием на вершине. Он назывался «Око Мира» и был шестисот футов высоты. Тем не менее этот величественный вид пробудил в Грэе не гордость, а отвращение.
— Меня не интересует работа проводника, — сказал Грэй. — Если я не могу покинуть Завет, значит, мне не нужны деньги Гармонии.
Человек обернулся к нему.
— Твой брак — большое несчастье. Он законен, поскольку зарегистрирован надлежащей местной властью, а если эта женщина такая же, как все здесь, на Завете… Гармония не позволит тебе покинуть супругу и не даст разрешения на эмиграцию здешнему выродку.
Слово «выродок» обожгло Грэя — с самого совершеннолетия он слишком часто слышал его в применении к себе, когда в нем не пробудилась память многочисленных матерей рода Бриджеров.
— Кто вы такой?
Иноземец опять поклонился.
— Мое имя — Мартин Пенн. Я недавно прибыл на Завет. Невольно мне довелось услышать ваш разговор с сотрудницей отдела эмиграции. — Он снова перевел взгляд на город и жестом показал: — Что случилось с этим разрушенным куполом?
Грэй даже не потрудился глянуть в ту сторону.
— Купол Шаков рухнул примерно в то время, когда быстроходные корабли Гармонии обнаружили Завет — около ста лет тому назад. До тех пор он был самым большим куполом. Впрочем, Шаки, вернее то, что осталось от их рода, все еще используют его.
— Чтобы хоронить своих мертвецов?
— Да. — Грэй поглядел на город. С этого расстояния он казался безлюдными развалинами, реликвией незапамятного прошлого. Где-то там, внизу, его жена, Дансер. Он не знал этой женщины, зато хорошо знал, чего ему ожидать. Женщины из рода Бриджеров были смуглы, темноволосы, стройны и очень умны. Ее родовая память, вероятно, простирается до самой Земли и основательницы рода Джанет Бриджер, хотя, если только она не прорицательница, память о прошлом у нее только подсознательная, и собственный жизненный опыт тесно переплетен с духовно закаменевшей наследственностью.
— Я хочу попасть внутрь одного из этих куполов, — сказал Пенн. — И встретиться с прорицательницей, а не с шарлатанкой из Торговой Зоны, которые дурачат гармонийских туристов. Настоящие прорицательницы до сих пор отказывались встретиться со мной. — Он повернулся к Грэю.
— Вход в купола разрешен только членам рода, — сказал Грэй, отвечая на его невысказанный вопрос.
— Я плачу сто пятьдесят кредиток, — пообещал Пенн.
Это была половина цены проезда до Дарьена, за час работы — целое состояние. Грэю совсем не хотелось становиться проводником этого настырного чужака, но властные манеры этого человека и его бесцеремонность подавляли… не говоря уже о деньгах.
— Я приведу вас к Куполу Бриджеров, — медленно проговорил Грэй. — Но не могу дать никакой гарантии, что вам позволят войти.
Чужак улыбнулся и сунул руку в карман.
— Ты ведь прямой наследник в роду Бриджеров, не так ли? Прямой потомок основательницы через младших дочерей? Ты и проведешь меня вовнутрь.
2. Не принц Гамлет
Воздух в Куполе Бриджеров был пересушен и чуть отдавал гарью, словно здесь когда-то давно что-то жгли. Внутри ротонды всегда царил полумрак, потому что свет проникал только через узкие застекленные полосы вдоль стены и зияющее наверху Око, и только ночью зажигались тысячи светящихся шариков — да и то не все, а только часть. Широкие галереи поднимались до середины стен купола, которые нависали над головой, точно небесный свод из стекла и камня, застывший в нерешительности: то ли рухнуть на головы зрителям внизу, то ли взмыть в открытое пространство, видимое через Око. Мартин Пенн, стоявший рядом с Грэем, зачарованно глазел на пугающе огромную внутренность купола, заложив руки за спину и поглядывая на Око.
— Что же случилось с людьми, которые смогли сотворить такое? — спросил он. — И отчего тогда все миры, освоенные переселенцами с тихоходных кораблей, такие застойные?
Грэй лишь пожал плечами. Вероятно, прорицательницы помнили, как именно были выстроены купола, но энергичное освоение людьми Завета закончилось с прибытием первых кораблей-бросков. Прорицательницы больше ничего не строили и не планировали — они только сохраняли и лелеяли мертвых.
— Они иные, — сказал он вслух, полный подозрений к этому пришельцу, который делал вид, что их свел случай, а сам чересчур много знал о Завете и самом Грэе. — У них больше времени на размышления.
Пенн поглядел на Грэя и потряс головой, словно пытаясь избавиться от какого-то видения.
— Инерция, — сказал он, отвечая на собственный вопрос. — Они не заняты ничем, кроме воспоминаний. — Пенн внимательно оглядел ряды галерей и закрытые двери семейных склепов, тянувшиеся вдоль нижней части купола, скользнув безразличным взглядом по любимому саду Грэя, земному саду, где сотни лет внутри купола сохранялись экземпляры земных растений, неспособных выжить на поверхности Завета — в ожидании, когда мир снаружи станет пригодным для них. Потом с энтузиазмом показал куда-то за спину Грэя.
— Это прорицательница?
Грэй обернулся. К ним приближалась старая женщина. Стройная, высокая, она была одета в изящное, длинное белое одеяние и куталась в шаль из шкуры нойса с синей каймой. Лишь седые волосы и морщины на лице выдавали ее истинный возраст. Она шла прямо к Грэю и Мартину Пенну. Пенн поклонился — это чужеземное движение казалось внутри купола еще более неуместным.
— Пожалуйста, госпожа, я хочу задать тебе кое-какие вопросы. Я вот уже неделю пытаюсь получить на это разрешение, но ни один купол еще не дал мне ответа. Я заплачу. — Он сунул было руку в карман, но женщина, подняв ладонь, остановила его.
— Нет. — Она наклонила голову, изучая чужака. — Ты не турист. Кто ты, приятель Грэя?
Пенн внимательно оглядел ее и вдруг отвесил еще один поклон.
— Я — аманн Академии, из Центра, столицы Культурной Гармонии Миров. Мое имя Мартин Пенн. Я хотел бы задать несколько вопросов прорицательнице, если ты, госпожа, позволишь побеседовать с тобой с глазу на глаз.
Она покачала головой, негромко посмеиваясь, точно развлекалась происходящим, затем подмигнула Грэю.
— Я не стану отвечать на твои вопросы, но скажу тебе кое-что, что тебе, вероятно, хотелось бы узнать. — Не ожидая ответа, она закрыла глаза и начала раскачиваться, сначала медленно, затем все быстрее. Грэй, забавляясь, следил за ней. Пенн широко раскрыл глаза, следя как завороженный за каждым ее движением. Из губ женщины вырвались булькающие звуки, постепенно они стали тоньше и превратились в короткие пронзительные вскрики, похожие на вопли раненого зверька. Эхо звуков раскатилось по Куполу, и Грэй ощутил, как вибрация холодком пробежала по его позвоночнику. Несколько людей, беседовавших под ближайшей аркой входа, поглядели на нее, затем отвели взгляды, улыбаясь. Вдруг женщина оборвала себя и, открыв глаза, пальцем ткнула Пенна в грудь.
— Ты ищешь нечто очень для тебя важное и найдешь его, если будешь настойчив. А теперь уходи!
Пенн против воли шагнул назад, повинуясь ее жесткому велению, затем серьезно, без тени усмешки оглядел старую женщину.
— А ты, Грэй, останься! — приказала она. — Принц Купола Бриджеров не нуждается в моральной поддержке чужака.
Грэй воззрился на нее, на миг потеряв дар речи.
— Принц? — переспросил Пенн, с новым интересом взглянув на Грэя.
Женщина махнула рукой.
— С тех пор, как женился, он превратился в принца Гамлета — видели вы такую нерешительность? А может быть, он всего лишь Пруфрок.
Пенн еще чуть помедлил, затем поклонился.
— Госпожа прорицательница, я хотел бы побеседовать с тобой еще раз, когда шарлатаны перестанут тревожить Купол Бриджеров.
Женщина хлопнула в ладоши, словно прогоняя надоедливое животное.
— Прочь отсюда! — прикрикнула она на Пенна. — Прочь! — И при этом улыбалась во весь рот.
— Вам лучше уйти, — неловко проговорил Грэй.
— Ну что ж, в другой раз, — с достоинством ответил Пенн и неспешным шагом вышел из купола, внешне невозмутимый, однако движения его были чересчур принужденными.
— Ну, бабушка, к чему было все это представление? — спросил Грэй, когда Пенн вышел.
— Впечатлился? — осведомилась она, хихикая себе под нос. Иные прорицательницы были слишком озабочены важностью своего титула, но о бабушке Грэя этого никак нельзя было сказать. — Я решила исполнить что-нибудь ему на добрую память, раз уж именно ты привел его в купол. Ты мой любимый внук. — Она поглядела в сторону, куда удалился Пенн. — Быть может, я совершила ошибку. Он как будто человек проницательный. Мы так мало знаем о Вселенной за пределами Завета! Передачи, которые мы смотрим, они подвергают цензуре, а тем, кто покинул Завет, не позволяют вернуться сюда. Но, с другой стороны, они так же мало знают о нас. — Она тяжело вздохнула и улыбнулась Грэю, который гадал, отчего это его бабушка отказалась прорицать для Пенна. Обыкновенно в куполах с охотой выслушивали вопросы иноземцев, да еще занимавших важные посты, черпая из этих вопросов информацию о Гармонии Миров. — Что же, Грэй, ты пришел навестить некрополь своей матери или познакомиться со своей невестой?
Грэй отступил на шаг, инстинктивно стараясь увеличить расстояние между собой и глазами бабушки. Он опустил взгляд, при воспоминании о браке кулаки его сами собой сжались.
— Я пришел сказать тебе, пусть на сей раз тебе удалось удержать меня на Завете, но рано или поздно я уеду. Здесь мне не место, и я никогда не буду здесь счастлив.
— Что за сантименты, Грэй, — сказал она. — Счастье не есть мера жизни. Счастье — это иллюзия, рожденная ощущением своей полезности; все остальное — себялюбие.
— Значит, ты хочешь, чтобы я оставался на Завете, себялюбивый и несчастный.
Она подошла ближе. Грэй стоял неподвижно, как солдат на параде; бабушка, близкая и дорогая, чудилась одновременно чужой и враждебной. Юноша почувствовал себя отторгнутым.
— Грэй, поскольку ты одиночка, у тебя нет воспоминаний твоих матерей, но частица нас все равно существует в твоей душе. Если ты уедешь сейчас, без Дансер, ты умрешь одиноким среди чужаков, в черной бездне звездного мира, бесполезный и в высшей степени несчастный. Ты нуждаешься в том, чтобы за тобой стоял Завет.
— Я не просил прорицать для меня!
— Я не вольна над знанием, — проворчала бабушка. Она быстро обняла Грэя, не обращая внимания на его скованность. — Прорицание есть интуиция, обогащенная информацией. Если интуиция — подсознательный процесс, исходящий от сосредоточения фактов, значит, те из нас, кто знает больше фактов… и обладает достаточной силой разума… волей-неволей знают больше других и лучше осознают реальность. Говорю тебе, Грэй, этот брак тебе же на пользу.
— Мне ли? Может, Куполу Бриджеров, дабы тебе не пришлось переживать публичное унижение, когда потомок прямой линии покинет Завет? Моей пользы в этом быть не может. Я хочу жить там, где буду таким же, как все, там, где я буду нормальным.
— Сочувствую тебе, Грэй. Трудно быть одиночкой, даже несмотря на то, что таковыми были все основатели нынешних родов. Я видела твое разочарование и горе, когда тебе не удалось овладеть памятью своих матерей, подобно всем твоим друзьям. Но быть прорицательницей — не единственный путь служения своему народу. Идем со мной. Познакомься с Дансер. — Она протянула руку.
— Нет, бабушка, я ухожу, — упрямился Грэй, как ребенок.
— Погоди. — Бабушка взяла его под руку и с недюжинной силой повлекла за собой к саду. — Прогуляйся немного со старой женщиной. Ты явно забыл земную литературу, которой я тебя обучала, но ведь помнишь еще историю того, как мы пришли на Завет? — И, не дожидаясь ответа, продолжила: — Наш корабль был третьим из тихоходных кораблей, посланных с Земли почти тысячу лет назад. Мы не знаем, что случилось с остальными — быть может, это известно Гармонии. Наши предки были изменены — тогда это слово еще не стало непристойным, — и таким образом мы сохранили память предыдущих поколений как разновидность минирасовой памяти, записанной в ДНК митохондрий. В теории, насколько я поняла, сделано это было для того, чтобы избежать потери жизненно важной информации и памяти о Земле на протяжении двух веков полета. Поскольку ДНК митохондрий наследуется только от женщин, из поколения в поколение передавались только женские воспоминания. Мужчинам этот факт прибавляет угрюмости. Однако у нас все же общее знание. У мужчин и женщин рода общая память целых поколений, общий образ жизни и отношение к жизни… у всех, кроме одиночки, подобного тебе. И роды понимают друг друга благодаря тем же, прожившим друг около друга века, поколениям. Затем явились корабли-броски, принесшие презрение к нам, и тогда пришлось защищаться от невидимой угрозы. Ты обладаешь качеством, недоступным нам, — ты приемлем для Культурной Гармонии Миров. Это может нам пригодиться.
— Зачем? — взорвался он, прерывая эту лекцию. — Что такого я могу сделать, что любой другой не сделает лучше?
Они уже дошли до окраины сада. Небольшие растения с крупными цветами тянулись вдоль тропинки, по которой они шли, но гордость и слава сада, деревья, были еще впереди: высокие, изящные ветвистые силуэты, которым ни за что не пережить суровой зимы за стенами купола. Но окружающий мир тоже изменился — он стал влажнее и ароматней. Сладостные запахи не напоминали Грэю ни о чем, кроме этого же сада, но его бабушка улыбнулась, и на мгновение дымка заволокла ее глаза — дымка минутного воспоминания. Однако когда Грэй уже совсем собрался улизнуть, бабушка сказала:
— Ты мог бы жениться на Дансер.
— Но ведь ты нас уже поженила.
— Не дуйся, Грэй. Мужчинам это не к лицу. Я хотела сказать, что ты мог бы стать ее мужем по-настоящему, привязаться к ней. Она стала бы прибежищем для тебя. Идем, увидишься с ней. Она тебе понравится. Она красивая.
Грэй остановился. Он подозревал, что где-то впереди, в потаенном уголке Земного сада, его подстерегает Дансер.
— Мне не нужна никакая жена с Завета, — сказал он. — Если ты приведешь меня к ней — клянусь, бабушка, я убью ее только для того, чтобы меня оставили в покое.
«Теперь о несчастном случае не может быть и речи, — подумал он. — Ну и ладно».
Бабушка совсем молодо рассмеялась.
— Я не верю этому, Грэй. Ты великодушен, твое сердце вынесет любой удар. Тебя огорчили, вот и потянуло на мелодраму. Ничего. Ступай домой. Ты увидишься с Дансер во время следующего посещения купола.
Грэй нахмурился:
— Она живет в куполе? Значит, она прорицательница.
— Нет-нет, — сказала бабушка. — Не прорицательница. Увидишь, что она такое, когда немного успокоишься, а теперь иди. — Она выпустила руку Грэя.
Они были в сердце сада, окруженные столь густой растительностью, что невозможно было разглядеть, что они в Куполе Бриджера. Грэй еще чуть помедлил. С самого совершеннолетия этот сад в душе он считал своим истинным домом, именно потому, что здесь ничто не напоминало Завет. Это было предвестие его будущего, единственное место, которое он всегда покидал с неохотой… Не говоря ни слова, он повернулся и пошел прочь.
3. Симметрия
Звонила Мелани Кэйн, — сообщила младшая сестра Грэя, Мид, тем же вечером, когда он вошел в кухню, чтобы помочь ей приготовить ужин. — Она спрашивала, не нужно ли тебе место в ее новой экспедиции, раз уж ты все равно женился и остаешься на Завете. — Мид улыбнулась, почти похожая на лукавую семнадцатилетнюю девчонку, но от широкой белозубой улыбки веяло чем-то древним и безжалостным.
— Кэйны никогда не отличались тактичностью, — заметила Эрис. Самая старшая сестра, она все еще жила в доме их матери, который сейчас принадлежал Мид как младшей дочери, хотя и бездетной. Грэй отодвинул Эрис и принялся дальше месить тесто, чтобы сестра, бывшая на последних месяцах беременности, могла отдохнуть.
— Мелани не хотела ничего плохого.
Скорее всего, так оно и было. Несмотря на память столетий, Мелани порой бывала на редкость бестактна. Она возглавляла несколько экспедиций охотников за нойсами, в которых участвовал и Грэй. Продажа шкур давала возможность заработать кредитки Гармонии, а для Грэя, к тому же, это был шанс избежать излишних напоминаний о своей ущербности. Охота требовала молчания, удачи и быстроты, а не опыта поколений. В глухомани он чувствовал себя как дома.
— Жаль, что они не женили тебя на Мелани Кэйн, — со злой усмешкой заметила Мид. — Впрочем, она бы наверняка не захотела, чтобы отцом ее детей стал одиночка, так что, скорее всего, ее спрашивали и получили отказ. — Мид резала морковку для жаркого с таким видом, будто казнила ее на месте, затем смахнула нарезанное в кастрюлю.
— Оставь Грэя в покое, — сказала Эрис. — Я рада, что он остается. — Она похлопала себя по округлому животу, оставив на платье следы мучной пыли. — Ей захочется иметь дядю.
— Или вечного ребенка, чтобы было с кем играть. — Мид поджала губы. — Почему только одна я в семье называю его тем, что он есть? Выродком. Бабушка не хочет выпускать его, потому что прорицательницы не желают признаваться, что не сумели его обучить.
— Память не то же самое, что ум, — сказал Грэй. — Люди Гармонии живут припеваючи с тем, что успевают узнать за одну-единственную жизнь.
Мид засмеялась.
— Давай, Грэй, продолжай убеждать себя, что ты не хуже других. В один прекрасный день кто-нибудь да поверит.
Грэй погрузил кулаки в тесто, накидываясь на него с агрессивной энергией. Обучение детей на Завете не было экономически выгодным — здесь все с рождения помнили азы ремесел и знаний, а к совершеннолетию вспоминали и больше; правда, некоторых детей из рода Бриджеров обучали в куполе: учили читать, набивали информацией и аналитическими навыками. — Бабушка взяла в Купол Бриджеров меня, а не тебя — вот и истинная причина твоей злости. Со своей тысячелетней памятью ты так и осталась недорослем. Ты никогда не будешь прорицательницей. Быть может, это твоя вина, Мид, а вовсе не моя.
— Может быть, бабушка знала, что ты выродок, потому и взяла тебя в купол. — Мид подняла глаза от доски, на которой резала овощи, — в кухню вошел ее приятель Лернер Вольф Он поглядел на Грэя, потом — на Мид и нахмурился.
— Спорить с ним совершенно бессмысленно, — сказал Лернер. — Он не смог бы стать наследником, даже если бы не был одиночкой.
— Правда? — отозвался Грэй. — Но ведь ты, мужчина, тоже не можешь наследовать…
Лернер поглядел сквозь Грэя, словно тот был прозрачным, и обратился к Мид:
— Я сегодня узнал кое-что интересное о твоей новой свояченице. — Он облокотился на стойку. Грэй старался не слушать, но Лернер обращался и к нему, и к обеим женщинам. — Новоявленная женушка Грэя — алия.
Наступило минутное молчание, затем Мид взорвалась хохотом.
— Что? — спросила Эрис с отвращением. — Ушам своим не верю.
— Правда, забавно? Симметрия. Мужчина, который помнит только свою собственную жизнь, и женщина, которая так хорошо помнит все жизни минувшие, что не сама существует как личность. — Лернер хихикнул.
— Бабушка бы никогда так не поступила! — возмутилась Эрис. — Грэй… она бы никогда не причинила тебе зла. Она же любит тебя.
Грэй прервал работу. Воспоминания бабушки в сознании Эрис волей-неволей прерывались на зачатии их матери; она просто не могла помнить ничего, что касалось бы Грэя. Он оторвал кусок теста, скатал шарик, затем швырнул на доску с такой силой, что шарик расплющился. Его не просто поймали в западню, но еще и смертельно оскорбили. Жертв синдрома алии память о всех прошлых жизнях своих матерей захлестывала с самого рождения; у алии никогда не было детства, и он или она не могли стать личностью под натиском тысячелетней памяти их женских предков. Большинство алий убивали сразу, но кое-где в глухомани жертвы синдрома алии принуждались с помощью наркотиков или гипноза разыгрывать представления, изображая различных собственных предков, причем в этих ролях они чувствовали себя ими, хотя и сознавали, что быть давно умершими не могли. Подобно храмовым проституткам некой древней мертвой религии, они развлекали своих сограждан. Как-то в небольшом селении Грэю предложили переспать с такой девушкой — предложила ее же мать, причем обе чувствовали себя этой матерью.
Алия была хранилищем памяти и более ничем. Бабушка своеобразно развязала ему руки. Одно лишь препятствие преграждало ему теперь путь с Завета — женщина, которой он никогда не встречал, но знал теперь, что она — не-личность, скопление воспоминаний в телесной оболочке, лишенное собственного «я». Он знал, что надо было предпринять, а теперь почувствовал, что сможет сделать это. Грэй взглянул на свои руки, сжал пальцы в кулак и вышел из дома. Он должен вернуться в Купол Бриджера. Туда, где находится его жена, женщина, которую он должен заставить себя убить.
4. Путешественница во времени
Бабушка стояла там же, где они встретились в прошлый раз, словно они назначили для встречи именно это место.
— Дансер в своей комнате, — сказала она и похлопала Грэя по плечу. Ладонь у нее была гладкая, как бумага, и пахла цветами. Затем она повела Грэя к противоположной стене ротонды, к открытым лифтам.
— Что она из себя представляет?
Бабушка улыбнулась.
— Это зависит от того, кем она себя сейчас считает.
Значит, это правда. Если одиночка — выродок, то алия — воплощенная мерзость.
— Она всегда изображает кого-то другого?
— Всегда, когда бодрствует. Женщины по имени Дансер не существует. — Бабушка вышла из остановившегося лифта. Грэй — за ней. Он посмотрел вниз, и от высоты у него закружилась голова. Архитектура Биржевого квартала, в подражание, как догадывался Грэй, примеру Культурной Гармонии, избегала больших открытых пространств, да и прочие здания Каменного Города были выстроены низкими из-за сильных зимних ветров.
— Иногда, — продолжала бабушка, — собственно говоря, как правило, личности прошлого так быстро, одна за другой, проходят через ее сознание, что ни одна не успевает осознать реальность. Тогда Дансер перестает мыслить.
— Так вот на ком ты меня женила. — Он облокотился о перила, которые были сделаны из камня, обтянутого сверх блестящей, рельефной кожей нойса. Тусклые места на перилах напоминали о тысячах Бриджеров, которые столетиями касались этого покрытия; следы их ладоней, казалось, отпечатались на коже. Грэй положил свою ладонь на перила, около которых столько раз останавливались его предки, и на миг ощутил редкое для него единство с ними.
— Есть специальные препараты, — говорила бабушка, увлекая его вперед по галерее. — Ее можно удержать в одном образе на довольно долгое время. Ей как раз дали дозу перед твоим приходом. Быть может, она будет моей матерью Тилли, нашим последним общим предком. Если так — будь с ней подобрее! — Бабушка усмехнулась, и в глазах ее зажглись огоньки, точь-в-точь как когда она дразнила Мартина Пенна изображением «пророчеств» туземцев. Она коснулась ладонью ничем не отмеченной двери, и та распахнулась. Бабушка отступила, пропуская Грэя вперед. — Твоя жена.
После тусклого освещения в куполе предзакатное солнце, заливавшее побеленную комнату, на миг ослепило Грэя. Пылинки плавали в потоке света, лившемся из огромной полосы алмазного стекла — слегка изогнутая, она представляла собой внешнюю стену купола. У Грэя захватило дух от открывшейся перед ним картины Каменного Города. Ближайшим куполом был купол Шаков, и его зубчатые, обрушенные останки странным образом скорее подчеркивали красоту, нежели портили — так в пейзаже необходим фокус. Вид отсюда был даже лучше, чем из Торговой Зоны — та находилась чересчур далеко от города. Отсюда Каменный Город уже не казался мертвым — он сверкал и кипел жизнью, и неподвижные развалины купола Шаков лишь подчеркивали это кипение. Грэй вошел в комнату, зачарованный светом, и лишь потом различил белый ночной столик, кресло-качалку и узкую кровать. Под белыми простынями, повернувшись спиной к двери, лежала худенькая девушка. Ее длинные черные волосы и бронзово-смуглые ладони на простыне только и проступали цветом в белой комнате. Грэй повернулся к бабушке. Она прижала палец к губам, улыбнулась, кивнула и начала закрывать дверь.
— Погоди! — воскликнул Грэй.
Дверь закрылась. Мгновение он смотрел на чистую белую стену; конечно же им управляют, но постичь глубину мотивов ему было не дано. Он повернулся к кровати. Девушка под его взглядом беспокойно зашевелилась, затем успокоилась. На сей раз она повернулась лицом к нему. Ее губы задвигались, бормоча что-то невнятное. Она нахмурилась, вздрогнула и снова затихла.
Грэй подошел к кровати, присел на корточки, заглядывая в лицо девушки, — он пытался разглядеть признаки того, что в ней есть хоть какая-то индивидуальность. Коснулся ее щеки, но спящая не проснулась. Грэй выпрямился, глядя на нее сверху вниз, затем перевел взгляд на свои ладони. Сильные ладони взрослого мужчины. Однажды он убил нойса ножом, когда ружье отказало. Он снял в свое время бесчисленное множество чешуйчатых шкур и теперь хорошо помнил ощущение крови, липнущей к ладоням. Наклонившись, он обеими руками схватил подушку. Пальцы утонули в безвольной мякоти по обе стороны от головы девушки. Он вслушался, затем отпустил подушку. Отпечатки его ладоней почти сразу исчезли. Грэй подошел к огромному окну, держась подальше от края. Казалось, он сейчас упадет.
А может Дансер все же не просто хранилище мертвой памяти? Он не мог бы убить человека… но была ли она человеком или же бессмысленным ходячим каркасом? Он снова вспомнил, как выдирал из нойсов мягкие ненужные внутренности и ощутил грубый запах их крови. Обернувшись, Грэй смотрел на Дансер, представлял себе поток человеческой крови, струящийся по белому полу… и его едва не стошнило. Он подошел к креслу-качалке и сел. Перед ним простирался Каменный Город, и в золотом свете солнца даже Окраинный Рынок выглядел привлекательно. Завет был его домом, другого он не знал — но этот дом превратили в гетто для Измененных, к которым Грэй не принадлежит. Он уедет отсюда. Уедет.
Прошло много времени, прежде чем Дансер открыла глаза, и сделала она это так медленно, словно не хотела просыпаться. Ее неуверенный взгляд остановился на Грэе. Он ничего не сказал, отложив все решения до того, как Дансер заговорит. Оцепенение исчезло из ее глаз; она резко села, затем натянула простыню повыше, прикрывая обнаженную грудь. Взгляд ее метнулся к окну и снова вернулся к Грэю.
— Кто ты? Где я? — Голос был настойчивый, со странным акцентом, выражение лица оставалось диковатым и испуганным.
— Ты прожила здесь всю свою жизнь, — ответил Грэй. Он подался вперед, изучая ее изменившееся лицо.
— Меня похитили! Кто вы? Что все это значит?
— Я твой муж, — сказал он угрюмо, однако в душе шевельнулся интерес. — Не помнишь?
Кресло-качалка скрипнуло, когда он откинулся на спинку. Дансер молчала, пытаясь найти у него в лице ответ на свои вопросы, не узнавая ничего. Затем осторожно обернулась и впилась взглядом в город, простершийся за стеной купола.
— Что это за место? — Голос ее смягчился, в нем появилось удивление.
— Это Каменный Город. — Он вытянул руку, обведя широким жестом вид за окном. — Мы в Куполе Бриджеров, на Завете.
— Купол Бриджеров, — повторила она, поворачиваясь к нему спиной. — Я помню. У меня брали яйцеклетки… Я спала или… случилось что-то еще? — Она покачала головой и смолкла. Все еще придерживая одной рукой простыню на груди, она провела другой по своим черным волосам, во всю длину. Затем она взглянула на эту руку, вначале поднеся ее к лицу, потом вытянув. — Что происходит? — Она опять обернулась к Грэю. — Я изменилась.
Она явно была воплощением кого-то очень древнего. Алия, с которой Грэй встречался в глухомани, понимала, где и почему находится, не выходя при этом из образа той, чьею памятью жила. И все же Дансер только воплощение, не более того. Он встал. Взгляд девушки последовал за ним. — Пожалуйста, помогите мне, — прошептала она, протягивая к нему руку, которую никак не могла признать за свою.
— Лучше усни, — сказал он почти так же тихо, как она. Девушка была такой беспомощной и одинокой.
— Нет! Я хочу знать… я требую… скажите мне, что происходит! Вы! Кто вы такой?
Грэй мимолетно улыбнулся этому вновь повелительному тону.
— Скажи мне лучше, кто ты.
Она поколебалась, взвешивая, что стоит говорить.
— Джанет Бриджер, — сказала она наконец.
Грэй вернулся в качалку. Джанет Бриджер! Основательница рода Бриджеров. Она жила даже прежде Первопроходцев… она родилась на Земле еще до вылета сюда их корабля.
— Ты знаешь меня, — сказала она спокойно, глядя на него ясными и умными глазами, в которых не было пугающей глубины взгляда прорицательницы. — Кто ты такой?
Он облизал губы.
— Мое имя Грэй Бриджер. Я твой муж… муж Дансер, чье тело ты занимаешь. Я — потомок Джанет Бриджер по главной линии наследования, тридцать седьмое поколение.
— Люди с медленных кораблей, — сказала Дансер тихо, как бы самой себе. — Нет! Это не должно было случиться именно так!
В ее словах звучала затаенная мольба.
— Обычно такого и не случается, — сказал он. — Ты… то есть Дансер… исключение. — Женщина, глядевшая на него, была еще более несчастна, чем одиночка, и он ощутил неизъяснимую симпатию к ней. — Эти нарушения свойственны только Измененным, населению Завета, и связаны они с нашей особенной памятью.
Она слабо взмахнула руками, требуя, чтобы он замолчал. Не двигаясь, она смотрела на белые простыни, на свою руку. Джанет Бриджер умерла так давно, что даже у прорицательниц сохранились только фрагменты ее памяти, доступные их собственной; Дансер никогда и не жила. Если он намерен когда-либо убить ее, сейчас самое время. Грэй не двинулся с места; он просто не мог сделать этого.
— Прошу прощенья, — бессмысленно пробормотал он и направился к двери. Он просил прощенья скорее у себя, чем у этой алии, чья личность Джанет Бриджет скоро исчезнет в путанице прошедших жизней. Он не в силах убить ее, а, значит, навеки заперт на Завете.
— Подожди!
Он остановился и взглянул на нее.
— Ты сказал, что ты — мой муж.
Он кивнул.
— Но этот брак… формальность. Только для того, чтобы удержать меня на Завете. — Он поколебался. В сущности, она женщина, жившая тысячу лет назад. Что сможет она попять? — Покуда я женат на женщине со множественной памятью, Гармония не позволит мне уехать отсюда.
Девушка смотрела на него непонимающе, но взгляд Грэя вдруг отвердел. Это же не женщина со множественной памятью, это Джанет Бриджер. Как и он сам, Дансер помнит только одну-единственную жизнь. Она предстанет одиночкой на любом из тестов, которые уже проходил он.
Грэй пересек комнату и опустился на колени около кровати, заглядывая снизу вверх в удивленное лицо девушки.
— Ты поможешь мне? Я клянусь, тебе не будет причинено никакого вреда, и, быть может, мы сумеем покинуть Завет вместе!
— Покинуть? Зачем? — Она тихо засмеялась, но лицо у нее оставалось взволнованным. — Я ведь только что появилась здесь, и даже если так, я здесь не по-настоящему. Разве нет? — В ее вопросе был вызов, но Грэй услышал только преддверие отказа.
Он присел на край кровати. Девушка с надеждой смотрела на него.
— Я не знаю, как долго ты еще будешь Джанет Бриджер. Мне сказали, что есть какие-то наркотики… У прорицательниц свои способы действия. — Он покачал головой, отвечая на ее вопрошающий взгляд. — Неважно, кто такие прорицательницы. Все, что тебе нужно знать — что вселенная за пределами Завета населена людьми, и они не позволят нам покинуть эту планету. Туземцы с Завета не могут ступить на землю Гармонии, если только не докажут, что они не Измененные. Я уже доказал это. Докажешь и ты. Я проходил психологические тесты. Если ты поможешь мне, мы вместе уедем отсюда. Быть может, мы даже полетим на Землю… если захочешь. Ближайшая к нам планета — Дарьен. Я накопил достаточно, чтобы хватило на проезд нам обоим.
Она придвинулась ближе.
— Корабли, которые летают быстрее света? Как это получается?
— Я не знаю, как действуют быстроходные корабли. И никто на Завете не знает — нам не дозволено это знать, а тем, кто уезжает отсюда, не позволено возвращаться. Но в Гармонии все люди такие, как я; там я буду нормальным.
— А я нет.
Он прикусил губу.
— Если бы можно было насовсем закрепить в тебе Джанет Бриджер… Слушай, я попробую узнать, возможно ли это. Но на самом деле тебе надо решить, доверяешь ты мне или нет. Я хочу, чтобы ты оставалась в теле Дансер, чтобы была собой. Никому другому нет до этого дела. — Он заглянул в глаза девушки, но тут же вынужден был отвести взгляд, потому что не был до конца искренне уверен, что все его обещания исполнятся, а она смотрела на него с такой отчаянной надеждой. — В общем, я постараюсь, — поправился он.
— А если нет, я исчезну. — Она нервно побарабанила пальцами по спинке кровати. — Расскажи мне о себе, Грэй Бриджер, о себе и об этом мире.
Это он и сделал, растолковав ей все о непрочном равновесии между памятью и личностью, который был свойствен всем Измененным обитателям Завета, о своей и ее неполноценности. Он говорил, и, казалось, слова вытягивают из него боль — в сравнении с ее тяготами собственные проблемы казались пустячными. Приязнь, которую он испытывал к ней, превратилась в уважение, когда он убедился в ее проницательности и понятливости. А вопросы, которые она задавала, были именно теми, на какие и он хотел бы получить ответ в ее положении. Он больше не думал о ней как о Дансер для него она стала Джанет, конкретной настоящей женщиной. Она нуждалась в нем, а прежде никто не испытывал нужды в Грэе Бриджере.
Где-то посередине их долгого и напряженного разговора Грэй прилег рядом с ней на кровать. Они вытянулись бок о бок, тесно прижавшись друг к другу, чтобы не упасть. Их разделяла одна лишь тонкая простыня. Голос его срывался. В горле пересохло. Он выглянул в окно и с изумлением обнаружил, что небо потемнело. Комнату освещали лишь огни Окраинного Рынка и города внизу, если не считать холодных далеких звезд и слабого свечения одной из трех лун Завета, которая только что взошла. Грэй и Дансер разом умолкли. Грэй разглядывал звезды, гадая, сможет ли он когда-нибудь увидеть их ближе; но в эту, редкую для него минуту покоя он был доволен.
— Грэй?
Он едва различал ее лицо.
— Я как путешественник во времени, который никогда не сможет вернуться назад. Ты уверен, что хочешь улететь отсюда? Мне кажется, этот мир понравился бы тебе, если бы ты попробовал начать все сначала. Это твои дом.
Он вспомнил о гордости, которую испытывал когда-то и никогда уже не испытает вновь.
— Я хочу улететь, — наконец просто сказал он. — Ты поможешь мне? Ты поедешь со мной?
— Да. — Она обернулась к нему. — Я хочу жить.
Ее печаль была куда больнее и тяжелей. Путешественница во времени, чья машина сделана из пустого тела ее потомка. Одна мысль об этом была ужасна.
— Обними меня.
Он теснее притянул ее к себе. Ее тело под тонкой простыней было юным и отзывчивым. Что может случиться, когда они уже будут в Гармонии? Когда она соскользнет с грани в бессознательное состояние и снова станет пустым телом-раковинкой, как сегодня, когда он увидел ее на кровати, — что он сделает?
— Господи, — прошептал он, думая, к чему же приговорил сам себя… но приговор уже произнесен.
Она выскользнула из-под простыни, и ее теплые пальцы, проскользнув между пуговиц его рубашки, коснулись его груди.
— Я никогда прежде не была замужем, — прошептала она. — Я… я была старой девой сорока шести лет. Не девственница, но почти. Работа над проектом корабля переселенцев была всей моей жизнью, и когда нам пришла в голову эта идея, как сохранить пассажиров во время перелета, я подумала — почему бы и нет? Это просто — взять яйцеклетки, образцы тканей. И вот я здесь, плод собственного недомыслия. Я боюсь, Грэй. Наверно, я умерла тысячу лет назад, но я не хочу умирать. — Она засмеялась и умолкла лишь тогда, когда Грэй поцелуем закрыл ей уста. Ее неловкие пальчики расстегивали его рубашку, с каждой пуговицей опускаясь все ниже. Движения казались неумелыми, напряженными, и вдруг он сообразил, что ей просто недостает опыта. Из всех женщин, которых он когда-либо знал, она единственная не обладала набором разнообразного сексуального опыта. Он освободил ее от простыни медленным движением, болезненно осознавая ее личностное, уникальное существование. Плоть, касавшаяся его, не была загрязнена привычкой к разврату. Наплыв нежности — от того, что она знала меньше, чем он — вызвал слезу у него на глазах. Он обнял ее, баюкая в своих объятиях, шептал ее истинное имя и любил ее со всей отчаянной нежностью своего сердца.
5. Щедрое предложение
— Говорить буду я, — сказал Грэй.
Джанет кивнула, и он толкнул дверь отдела эмиграции. Внутри было пусто. На широком, выложенном зелено-золотистой плиткой полу лежала пыль. Грэй подумал, что мог бы отыскать здесь собственные следы, оставленные за последние месяцы. Сопровождаемый Джанет, он подошел к высокой стойке и стал ждать. Наконец с другой стороны зеленого простенка подошел сухопарый юноша в длинной голубой тунике. Он узнал Грэя — это было ясно по его выражению лица, — но никак не показал этого.
— Слушаю, — презрительно бросил он.
— Моей жене нужно разрешение на выезд с Завета, — сказал Грэй.
Взгляд юноши скользнул за спину Грэя и вернулся на место. — Женщинам полагается пройти сканирование ДНК. — Он зевнул. — У нее положительный результат?
Грэй пожал плечами.
— Она одиночка, как и я. Стандартная.
На лице его собеседника отразилась явная скука.
— Туземцам мужского пола достаточно доказать свою нормальность или иметь разрешение на работу с токсическими веществами. Женщинам полагается сканирование ДНК, чтобы доказать соответствие их личности. В противном случае — полная гистерэктомия. Стерилизация.
— Мы сделаем это, — сказал Грэй после минутной паузы. Отвратительная мысль — лишить женщину возможности иметь детей — это прервет ее род. Согласится ли Джанет на это?.. Затем он осознал источник подобного отношения. — Так мы можем получить разрешение?
— От лицензированного гармонийского медика, — фыркнул чиновник. — Речи быть не может о местных шаманах. — Он сунул руку под стойку и выложил между ними стопку бумаг. — Гармонии ни к чему, чтобы на свободе резвилась свора отродья Измененных.
— Да, конечно, — нервно пробормотал Грэй и добавил: — я понимаю.
Чиновник подтолкнул к нему бумаги и отступил, избегая случайного прикосновения, затем повернулся к ним спиной и исчез в разделенных перегородками внутренностях своего офиса.
— Что нам делать? — спросила Джанет.
Он покачал головой. Помещения офиса Культурной Гармонии тщательно прослушивались и просматривались: он испытал это на собственной шкуре, сделав нелестное замечание об одном из своих обследователей.
— Идем домой, — сказал он.
Снаружи поджидал их Мартин Пенн. Улыбаясь, он поклонился Грэю и Джанет.
— Что же, — сказал он, — раз уж мы все время так удачно наталкиваемся друг на друга, Грэй Бриджер, почему бы нам не поговорить?
— Простите, сэр. Мы уже уходим, — ответил Грэй мысленно повышая общественный статус Пенна в иерархии Гармонии — судя по тому, как быстро он узнал, что Грэй появился в Биржевом квартале. Глупо было бы счесть это совпадением. Он обнял Джанет за плечи и вместе с ней пошел к выходу из здания.
— Грэй, — мягко проговорил Пенн, — знаешь ты, что такое аманн?
Грэй кивнул.
— Какая-то разновидность иоаннитского ученого-священника. — Он слабо разбирался во взаимоотношениях между квазирелигиозной иоаннитской иерархией и правительством Культурной Гармонии Миров.
— Разновидность… — Пенн улыбнулся и взял заявление с просьбой разрешить эмиграцию из оцепеневших рук Грэя. — Я могу сделать эту бумажку ненужной и наоборот, я могу выставить тебя из Гармонии, несмотря на все прежде выданные разрешения. Ну как, теперь у тебя найдется время для разговора?
Грэй сглотнул комок в горле и вспомнил, что нужно поклониться.
— Конечно, сэр.
— Хорошо.
Грэй и Джанет Бриджер вслед за Пенном покинули здание и вошли в другое, где Грэй никогда прежде не бывал. У наружных дверей стояли часовые, проводившие туземцев настороженными взглядами. Пенн провел Грэя на верхний этаж. Грэй понял, что это жилое здание, потому что покои, в которые ввел их Пенн, были обставлены удобными креслами и низкими столиками; единственная открытая внутренняя дверь явно вела в спальню. Пенн уселся и махнул им рукой, предлагая сделать то же самое. Грэй подчинился. Джанет молча села рядом с ним.
— Эта прорицательница — твоя бабушка, — сказал Пенн, сразу переходя к делу.
— Да, сэр.
Пенн нахмурился:
— Ты не предупредил меня, что она хочет поразвлечься за мой счет.
Грэй пожал плечами.
— Меня это не касалось, — сказал он и, желая смягчить резкость, добавил: — вы ведь только просили провести вас в купол.
Пенн взглянул на Джанет. Темно-зеленая рубашка и брюки были ей очень к лицу, а непривычное напряжение прогулки заставило щеки порозоветь и глаза заблестеть. Она была прекрасна. Пенн мимолетно усмехнулся:
— Если брак был ловушкой, чтобы удержать на Завете принца из рода Бриджеров, почему ты сейчас помогаешь ему?
— Моя жена одиночка, как и я, — поспешно пояснил Грэй, не торопясь уточнять свой истинный статус как «принца». — Об этом я не знал, пока мы не познакомились.
— Я этому не верю. Если брак не предназначался для лишения тебя возможности покинуть Завет, ты мог бы обратиться к местным властям и оформить развод, вместо того чтобы тащить ее за собой в Эмиграцию. — Голос Пенна был ровен. Он взглянул на Джанет. — Что ты скажешь сама?
— Что это правда.
Пенн изучающе разглядывал ее, а Грэй радовался краткости ответа Джанет.
— Мне нет дела до того, отличается твоя жена или нет от других туземных женщин, — медленно проговорил Пенн. — Я знаю, что есть врачи, которых можно подкупить, или же она могла бы согласиться на стерилизацию, хотя ваши соплеменники плодятся с прилежностью кроликов и бездетность для вас великое несчастье. Никакие эти уловки вам не помогут, и вы не улетите с Завета, пока не поможете мне устроить настоящую беседу с прорицательницей. Семейство Бриджеров известно высоким качеством интуиции. Никто вот так, с бухты-барахты, не согласится на встречу с чужаком с другой планеты, и я не желаю использовать общественные каналы, дабы подкрепить свою просьбу. Вчера я был ближе всего к цели. Ты мог бы добиться для меня большего.
— У меня нет влияния в Куполе Бриджеров, — сказал Грэй. — Я ничто, выродок.
— А ты? — Пенн повернулся к Джанет.
— Я никого не знаю.
— Какая неудача для планов Грэя. — Пенн поднялся. Он прошелся по комнате, выглянул в небольшое окошко и снова повернулся к ним. — У тебя совершенно нездешний акцент, — сказал он Джанет.
— Она из глухомани, — быстро сказал Грэй.
Пенн пропустил его слова мимо ушей.
— И ходишь ты иначе, словно привыкла к совсем другой силе тяжести. Я видел подобное на других планетах, но не здесь, где никто не путешествует между звездами. Объясни, в чем дело.
Грэй затаил дыхание, а Джанет улыбнулась Пенну.
— Я болела, — сказала он негромко, не стараясь, и совершенно правильно, замаскировать свой акцент. — Я провела несколько месяцев в постели.
Пенн помолчал, взвешивая ее ответ, затем покачал головой.
— Я не могу ошибиться, когда встречаюсь с загадкой, — на сей раз он обращался уже к Грэю. — Но это неважно. Ваша тайна как будто безобидна — ты сам решительно соответствуешь требованиям Гармонии, а твое утверждение, что твоя жена не обладает свойственными населению Завета Изменением, кажется мне основательным. Я… могу ручаться, что если достигну своей цели, то и вы получите желаемое. Вы оба получите разрешение на выезд, и это без бюрократического шуршания бумажками, без исследования твоей жены по обычным гармонийским критериям. Вот так. Щедрое предложение, верно? Что скажешь?
Грэй поколебался, желая поскорее избавиться от этого властного человека, которому он скорее всего не сможет угодить.
— Сэр, я сделаю все, что в моих силах.
Пенн кивнул, словно слова Грэя были официальным согласием.
— Но помни: если ты или вы оба хотите когда-либо улететь с Завета, если ты вообще хочешь сохранить благосклонность администрации Культурной Гармонии Миров — я жду встречи с прорицательницей Бриджеров.
Все. Беседа окончена. Можно идти. Грэй поспешно встал, то же сделала Джанет. Он взглянул на Мартина Пенна:
— Какие вопросы ты хочешь ей задать?
Грэй никогда бы не осмелился спросить об этом. Мартин Пенн заложил руки за спину и оглядел их обоих с ног до головы.
— Я хочу спросить прорицательницу о Боге.
6. Талисман
Мид во все глаза уставилась на Джанет Бриджер.
— Это что же, твоя жена? — она фыркнула, произнося это слово. — Бабушка сказала, что ты тащишь ее сюда.
— Именно. — Не глядя на Мид, Грэй попытался обойти ее, провести Джанет из прихожей в свою комнату. Мид заступила им дорогу. Джанет замялась, зевнула, прикрывая ладошкой рот. — Оставь нас в покое, Мид. Мы слишком устали, чтобы принимать участие в твоих играх, — прибавил Грэй, покровительственно обнимая Джанет за плечи.
— Хочешь сыграть в свою собственную? — Мид визгливо рассмеялась и прибавила, обращаясь явно к Джанет. — У Грэя никогда не было трудностей с тем, чтобы заполучить женщину в постель. Всякая хотела бы попробовать мужчину, неиспорченного женской памятью.
— Почему ты с ней так говоришь? — возмутился Грэй. Мид ухмыльнулась. Он взял Джанет за руку, чтобы вывести ее из прихожей, но Мид не тронулась с места.
— Вероятно, это справедливо в обоих случаях, — продолжала она задумчиво. — Как-то я раньше над этим не задумывалась. Неудивительно, что бабушка была так довольна, когда алия оказалась Джанет Бриджер. Бабушка всегда была без ума от Грэя.
Внешне Мид была так же хороша собой, как Джанет. Они могли быть сестрами, настолько сильно проявлялись у обеих фамильные черты Бриджеров. Но Грэю казалось, что красота Мид извращена злобным всеведением, которое горело в ее глазах.
— Идем, Джанет, — сказал он. — Тебе нужно отдохнуть.
— Он собирается убить тебя, — сказала Мид. — Это решит все его проблемы.
— Ты его совсем не понимаешь. — Джанет улыбнулась с таким чувством собственного превосходства, которое сделало бы честь любой прорицательнице. — Впрочем, если все мои потомки похожи на тебя, я понимаю, отчего Грэй так стремится покинуть Завет.
Грэй оттолкнул Мид, увлекая за собой Джанет.
— Оставь нас в покое, ясно?
— Что у нее не в порядке? — спросила Джанет достаточно громко, чтобы услышала и Мид, поскольку они еще не вышли из прихожей.
Грэй не ответил, пока они не дошли до его комнаты.
— Мид боится, что у нее не будет дочерей, и некому будет запомнить ее жизнь. Она — младшая дочь нашей матери, так что ее должны были избрать для обучения в Куполе Бриджеров, но вместо этого избрали меня. Она полагает, что прорицательницы что-то знают обо всем этом.
Джанет непонимающе поглядела на него.
— Да кто же такие прорицательницы? Ясновидящие? Предсказательницы судьбы?
— Они… как моя бабушка. Они знают разные вещи. Когда задают вопрос, они интуитивно находят ответ, и обычно он верен.
Движением руки он указал на дверной проем.
— Вот и мой дом.
Окрашенные стены его комнаты были увешаны изображениями отдаленных миров, большую часть их Грэй нарисовал по услышанным описаниям, но было там и несколько голограмм, которые иногда можно было достать на Завете.
— Это Дарьей, — сказал он, указывая на картину, висевшую над письменным столом, — волнистые зеленые холмы под низким облачным небом.
Джанет присела на неубранной кровати, разглядывая стены. Она улыбнулась со снисходительностью, которую скорее он мог бы ожидать от Мид.
— Жилище мечтателя.
Грэй увидел комнату заново, как бы ее глазами. С детских лет здесь было его святилище. В подножие кровати был встроен шкафчик. Там хранились его школьные тетради и всякого рода безделушки, сохраненные на память, — осколок камня из Купола Шаков, добытый во время «похода», который он устроил с приятелями; нож с изогнутым лезвием, подарок Кента, постоянного приятеля матери и наиболее вероятного его отца; несколько игр, в том числе старинные шахматы, которые, по словам его матери, были привезены с Земли: две пластиковые фигурки потерялись, и их заменили выточенными из камня задолго до того, как они перешли к Грэю. Кровать была такая же узкая, как и у Дансер в Куполе Бриджеров: он не водил сюда женщин. Оглядев комнату, Грэй понял, что имела в виду Джанет. Это было место для грез об отлете с Завета — отгороженный мирок подростка. И эти мечты больше не были так настойчивы, хотя ему и горько было признавать это.
— Извини, Грэй, — сказала Джанет.
Он пожал плечами и улыбнулся.
— Почему бы тебе не отдохнуть? Надо же иногда спать.
Когда он проснулся этим утром, Джанет сидела в профиль на краю кровати, уставя взгляд в окно-стену. Грэй всмотрелся в ее черты и ощутил инстинктивную приятную уверенность, что перед ним та же самая женщина. Он переменил позу, показывая, что проснулся. Джанет взглянула на него затуманенным взором.
— Ты что же, вовсе не спала? — спросил он тогда, и она покачала головой.
— Я боялась исчезнуть. — Она снова перевела взгляд на Каменный Город. — Ночи здесь такие долгие…
Сейчас Джанет прислонилась к стене, взяв его подушку.
— Ты в самом деле хочешь убить меня? — Ее улыбка сделала этот вопрос легкомысленным.
— Не тебя. Никогда. До нашей встречи я хотел убить Дансер… но не смог сделать этого даже тогда.
Она медленно кивнула, затем, перегнувшись через кровать, дотянулась до шкафчика и вынула потертую фигурку черной королевы.
— Я знаю, что кажется таким странным в этом мире — он чересчур знакомый. Из-за этого фокуса с памятью вы оказались людьми рубежа двадцатого и двадцать первого века, брошенными в совершенно иную среду обитания и на тысячу лет вперед. Эти… как вы их называете?.. иноземцы… их манеры и произношение гораздо менее не похожи на то, к чему я привыкла на… Земле. — Она покачала головой. — Точно так же я могла бы сказать «раньше».
Грэй присел на край кровати и обнял девушку. Пальцы Джанет играли с фигуркой, и он накрыл ее ладонь своей.
— Все хорошо. — Опять их чувства смешались. Он знал, что именно она хочет сейчас услышать. — Ты хочешь остаться на Завете?
Джанет положила голову ему на плечо.
— Ты этого не хочешь, а я хочу быть с тобой. — Она едва слышно, неуверенно засмеялась. — В конце концов ты мой муж.
Он обнимал ее, думая о том, что же делать с Мартином Пенном. Как может он просить бабушку встретиться с Пенном, если ее отказ даст ей то, что она добивается — навсегда оставит его на Завете? Он гладил Джанет по плечу — туда-сюда, в ритме более древнем, чем человеческая память, и это движение успокаивало их обоих. Он как будто поймал радужный мыльный пузырь, который каждую минуту может лопнуть и исчезнуть, а он не знает, как сохранить его. Но хочет сохранить всеми силами. Джанет расслабленно прильнула к нему, затем встрепенулась и выпрямилась, стряхнув дремоту.
— Я боюсь, — шепнула она. — Останься со мной, Грэй. Я не хочу быть одна.
— Я верну тебя назад, — пообещал он. — Я дождусь тебя. Но, может быть, все обойдется. Ты отдохнешь и проснешься, вот и все.
Джанет легла, и Грэй вытянулся рядом с ней, прислушиваясь к приглушенным расстоянием и стенами звукам в доме: неясные шаги, шум ветра, бьющегося в окно, гул включенного на кухне вентилятора. Сосредоточенное выражение исчезло с ее лица, и он испугался, вспомнив о бессмысленном теле, которое увидел впервые в Куполе Бриджеров. Он отгонял прочь это видение, но вздыхал облегченно всякий раз, когда она открывала глаза и улыбалась ему — все та же Джанет Бриджер, прильнувшая к нему, точно так же, как прошедшей ночью. Наконец она заснула. Грэй коснулся ее щеки, прошептал ее имя, словно талисман, и стал надеяться.
7. Живые памятники
Грэй тряс тело Дансер, вновь и вновь зовя Джанет, но не мог пробудить ни ее, ни кого другого. Лицо ее обмякло, только изредка подергивалось, подавая признаки жизни, которые тут же исчезали, так и не завершившись проявлением какой-нибудь личности. Он чувствовал, что предал ее, и самое несправедливое, что и сам был предан. Джанет ушла.
Снаружи завывал и свистел ветер — в Каменном Городе началась буря. Грэй рухнул на пол, привалившись спиной к боку кровати. Безвольная рука Дансер сползла на его плечо, и он взял в руки ее ладонь, делая вид, что она спит, и ее так просто разбудить.
Мид открыла дверь. Грэй положил руку Дансер вдоль ее тела и встал.
— Что тебе нужно? — воинственно осведомился он.
Мид шагнула внутрь, невысокая, но оттого не менее опасная. Руки она держала за спиной, словно затеяла лукавую игру.
— Я хочу, чтобы ты ушел. Я уж надеялась, что избавилась от тебя окончательно, когда почтенные дамы из купола женили тебя на этом. — Она с отвращением кивнула на Дансер, затем пристальнее вгляделась в простертую на кровати фигуру. — Признаться… они меня озадачили. Долгие годы, с тех пор как память матери впервые проснулась во мне, я думала, что они играют с тобой, что на самом деле они хотят, чтобы ты улетел с Завета… но если прорицательницы решили испытать тебя, этого испытания ты не выдержал.
Она пришла не для того, чтобы злорадствовать, подумал Грэй, хотя жалеет главным образом себя.
— Прости, что разочаровал тебя, — саркастически отозвался он.
Мид угрюмо поглядела на него.
— Тебе было семь, когда мать родила меня: по обязанности, чтобы сохранить главную линию по младшей, потому что Ирэн было уже двенадцать, а Эрис — пятнадцать. Женщина не должна быть так привязана к сыну. Грэй, я хочу, чтобы ты убрался с Завета. Чтобы тебя здесь не было.
Тяжелая ненависть затмила все прочие чувства на ее лице.
— Я могла бы убить тебя, — продолжала она. — Я частенько подумывала об этом, но бабушка все узнала бы и наказала меня. Они сделали бы Ирэн продолжательницей главной линии. Я дожидалась своего часа, надеясь, что ты скоро покинешь Завет, но теперь вижу, что ошибалась. Все-таки они хотят оставить тебя здесь… Бог знает, почему они так высоко ценят тебя, выродка. Так вот, Грэй, я освобожу нас обоих, если у тебя не хватило смелости сделать это самому.
— Что ты имеешь в виду? — еще спросил он, но встал между Мид и Дансер, словно его тело уже знало ответ на вопрос. Она усмехнулась. Грэй смотрел в ее злобное лицо, так схожее с лицом Джанет и бабушки.
— Как можешь ты с одной на всех памятью так сильно отличаться от других?
Мид хихикнула:
— Одиночка, тебе этого не понять! Мы все помним не одно и то же. Даже прорицательницы. Каждый из нас обладает свойством помнить нечто особенное. — Она протянула руки вперед, держа в них большой кухонный нож, точно короткий меч. Лезвие было очень острым. — Я помню, как убивать людей. Не так уж много времени прошло с тех пор, как рухнул Купол Шаков за попытку заключить сепаратное соглашение с иноземцами, да и Первопроходцы вовсе не были такими уж образцами добродетели, как рассказывали вам, детишкам. — Мид усмехнулась Грэю и кивком велела убираться с дороги. — Я окажу тебе услугу. Тебе не придется делать это своими руками, а мне не посмеют ничего сделать за пресечение бесполезной жизни алии, хотя и позже, чем следовало.
Дансер на кровати шевельнулась и пробормотала что-то неразборчивое.
— Я не позволю тебе убить ее, Мид. — Грэй облизнул губы, загипнотизированный блеском лезвия.
Мид хохотнула, и смех ее неприятно напоминал бабушкин.
— Если ты невежествен, Грэй, не надо прибавлять к этому глупость. Женщина, которую ты привел в дом, мертва вот уже тысячу лет. Во мне столько же от Джанет Бриджер, сколько в этом безмозглом куске плоти на твоей кровати.
— Ты совсем не она! Она по-прежнему здесь. Только в ловушке.
Мид прямо взглянула в его глаза — впервые за все время, как пришла в комнату.
— Ты больше не хочешь улететь с Завета?
Он знал, что должен броситься на нее и отнять нож. Он больше и сильнее, хотя она наверняка обладала и нужной памятью, и врожденной реакцией. Однако этот вопрос остановил его. Хочет ли он улететь с Завета? Да, но не такой ценой. Ему только-только перестало казаться, что он живет словно птица в клетке.
Пока Грэй колебался, Мид прыгнула на него, но отставила нож в сторону, чтобы его не задеть. Она была хорошим бойцом, но на стороне Грэя были сила и упорное желание не подпустить сестру к Дансер. Мид укусила его за руку и боднула головой, когда он пытался выбить у нее нож; затем она как-то особенно извернулась, и вдруг он оказался на полу.
— Нет! — закричал он. — Джанет!
Мид колебалась, взвешивая в руке нож и сверху вниз глядя на неподвижное тело Дансер — все же она не была так хладнокровна, как показалось ему вначале. Он напал на нее снизу и схватил за ноги, дернул — и она упала. Пока она падала, Грэй прыгнул на нее и ударил ее головой об пол.
Нож все еще был в руках у Мид, и она набросилась на брата, успев садануть, кромсая лезвием, по плечу, но Грэй перекатил ее на бок и прижал руку коленом. Мид выпустила нож, и Грэй тотчас схватил его.
Они смотрели друг на друга, оба тяжело дышащие и пораненные, затем Грэй отпустил сестру и сел. Мид поспешно отпрянула от него к кровати.
— Убирайся отсюда, — выдохнул он, прижимая к груди нож.
— Это мой дом. Сам убирайся. Немедленно. Не желаю тебя больше видеть.
Грэй положил нож на пол и уткнулся подбородком в согнутые колени, не глядя больше на Мид. У него были деньги. Он мог запросто перебраться в мужское общежитие или к другим сестрам, или поселиться вместе с Дансер в Куполе Бриджеров. Это не имело значения. Куда важнее и тяжелее было крушение мечты об отлете с Завета. Он отверг последнюю возможность избавиться от препятствия в виде жены. Грэй вздохнул. Мартин Пенн, наверно, все равно так или иначе остановил бы его, ведь Грэю никогда не удастся убедить прорицательниц Купола Бриджеров встретиться с чужаком. Он осторожно шевельнул правой рукой — плечо ныло и жгло от неглубокой раны, которую нанесла ему Мид.
Грэй почувствовал движение на кровати и резко обернулся. Мид снова стояла у кровати с ножом в руке — старым кривым ножом, который он хранил в шкафчике. Дансер резко села, глядя на Мид совершенно сознательным взглядом — но не Джанет Бриджер. Грэй вскочил:
— Отдай мне нож, Мид!
Мид неторопливо перевела взгляд с Дансер на Грэя.
— Другая жена, братец? У тебя здесь целый гарем в одном теле. Не беспокойся. — Она швырнула нож на кровать. — Останься здесь. Зрелище будет забавное, уж ты мне поверь.
И небрежным шагом вышла из комнаты.
Грэй обернулся к женщине, сидевшей на кровати. Рана на плече горела. Женщина смотрела ему в лицо, затем перевела взгляд на окровавленное плечо.
— Я могу перевязать, — проговорила она хриплым голосом, протягивая руку к Грэю.
— Ты алия, — сказал он.
Она неуверенно кивнула.
— Я это предполагала. Ты мой брат?
Грэй тяжело опустился на край кровати.
— Нет, — сказал он, закрывая глаза. Он ничего не хотел объяснять, ничего не хотел говорить, не хотел даже знать, кто она такая. Эта женщина совершенно не походила на Джанет: ни лицом, ни голосом. Он надеялся, что она исчезнет, но чувство вины вынудило его ответить:
— Я твой муж, Грэй Бриджер, потомок по главной линии, тридцать седьмое поколение после Джанет Бриджер. — Он взглянул на девушку и выдавил слабую улыбку.
— Селена, двадцать пятое поколение.
Он вспомнил это имя — оно было в длинном списке имен, выучиваемых наизусть, списке главной линии от Джанет Бриджер, все младшие дочери младших дочерей за тысячу лет. Ничего больше он об этой женщине не знал.
Ее пальцы коснулись его плеча. Он резко отпрянул и задохнулся от боли.
— Твое плечо нуждается в перевязке, Грэй Бриджер, — констатировала она как и подобало пра-пра-…-прабабушке. После чего снова откинулась на кровать, уставясь в потолок.
— Ничто не меняется, — чуть тише сказала она. Грэй отвернулся.
От двери смотрела на него Бабушка. За пределами Купола Бриджеров она казалась меньше обычного. Лицо покрывали морщины, темные глаза глядели устало. Увидев, что Грэй заметил ее взгляд, она вошла в комнату.
— Бабушка, — сказал Грэй с фальшивым оживлением, — познакомься с Селеной Бриджер. Впрочем, вы уже наверно знакомы.
Женщина на кровати не произнесла ни слова. Грэй взглянул на нее. Тело Дансер опять опустело, погрузилось в характерный для алии ступор. На глазах у него выступили слезы. Завет. В этом мире каждый человек — живой памятник умершим.
Бабушка бесшумно повернулась и вышла. Грэй не шевельнулся. Очень скоро она вернулась, неся на кухонном подносе теплую воду и бинты. Он снял рубашку, и она промыла порезы. Они молчали. Вода болезненно обжигала, но Грэй не обращал на это внимания. Он думал о Джанет. Вся его жизнь, да что там — весь мир Завета были результатом ее необдуманных действий тысячелетие назад. Она и ей подобные создали здешних первопоселенцев, а теперь она вдруг возродилась в жизни в своем потомке, что за редкостная и ужасная разновидность бессмертия! Он обещал ей, что вернет ее к жизни… Грэй взглянул на существо, которое звали Дансер. Невидящие глаза были широко открыты, и отзвуки мыслей, мелькавшие на задворках этого разума, не имели ничего общего с телом, не считая тех нескольких часов, которые он провел с призраком Джанет Бриджер.
— Грэй, — позвала бабушка, — о чем ты думаешь?
— Ты победила, — ответил он. — Я остаюсь на Завете.
Она положила полотняную примочку в миску.
— Почему? — спросила она, помешивая воду указательным пальцем.
Он коснулся той руки Дансер, которая была ближе к нему, изумился ее теплу, затем устыдился своему изумлению — она ведь не умирала.
— Когда-нибудь она очнется, и я должен быть рядом. Как бы там ни было, а она настоящая. Кроме того, — он отвел глаза, — тот иноземец, которого я приводил к тебе вчера, не даст нам улететь, потому что ты откажешься прорицать для него.
Бабушка улыбнулась, опустив взгляд в миску с водой, и взяла бинт.
— Ты можешь отыскать способ умилостивить его, если немного потрудишься. Ты умен, Грэй, и как правило настойчив.
Грэй смотрел на нее во все глаза, и осколки незамеченной прежде головоломки складывались в его голове в единое целое.
— Мид была права — вы действительно хотите, чтобы я покинул Завет. Тогда зачем были все эти фокусы?
Она встала и поставила поднос на заваленный всякой всячиной стол.
— Аманн Мартин Пенн, — проговорила она, словно взвешивая голосом этого человека. — Иоаннист из академии Центра. Зачем он прилетел на Завет?
— Он хочет спросить тебя о Боге. — Даже сейчас Грэй не сумел сдержать улыбки.
— Вот как? Иоаннистский священник? — бабушка улыбнулась. — Другие тоже этого хотят. Что же творится там, в космосе, если они прилетают на презренный Завет, чтобы спрашивать Измененных о Боге? Мы этого не знаем — из Гармонии не возвращается никто. Но старые люди терпеливы, Грэй. Мы знаем, что человечество забывчиво, что империи рушатся и ничто не остается неизменным. Мы способны довольно точно и уверенно угадывать, то есть прорицать, но для этого нам нужно больше данных. Нам нужны разведчики.
— Я же все равно не смогу вернуться на Завет. И если вы хотели, чтобы я улетел, с какой стати было сажать мне на шею жену?
— Да просто потому, что мы хотели, чтобы Дансер улетела с тобой.
Наконец до него дошла вся запутанная сущность этой интриги.
— Так вот почему ты отказалась прорицать для Пенна — чтобы оказать на него давление! Он достаточно важная персона, чтобы забрать нас обоих с планеты.
— Не стерилизуя Дансер, — вставила бабушка. — Это весьма существенно. Они не позволят вернуться ни тебе, ни Дансер, но ваши дети когда-нибудь вернутся домой, в единственный мир, где они будут нормальными. Они будут знать и помнить то, что нам необходимо.
Он поглядел на Дансер. Его женили на алии, чтобы она могла пройти проверку как одиночка, или, по крайней мере, не внушать опасений. Алия никому не страшна. Он должен был стать ее опекуном, а кроме того, и это, вероятно, единственное его предназначение — отцом ее детей.
— Почему ты мне ничего на рассказала об этом?
Бабушка погладила его по щеке.
— Большинство тех, кто покидает Завет, — ожесточенные люди, слишком глупые или слишком злобные, чтобы оставаться в своих семьях. Ты должен был казаться одним из них. Гармонийцы отнюдь не глупы. Мы создали человека, который отвечал бы и их ожиданиям, и нашим. Все твое детство мы лелеяли в тебе надежды, затем сокрушили их, пригнули тебя так низко, что ты мечтал покинуть нас. Но ты не сломался, Грэй. Ты сохранил достоинство… и я горжусь тобой. Если б мы сказали тебе правду, Гармония могла бы проведать, что твои намерения неискренни. Пенн никогда бы даже на заговорил с тобой. Всякий раз, когда я видела тебя, я мучилась от того, что мы с тобой сделали.
— Вы сделали меня одиночкой.
Она кивнула.
— Так что, как видишь, тебе придется покинуть Завет. Можешь сообщить Пенну, что устроил для него встречу со мной — завтра.
— А если он не захочет сдержать слово и не поможет нам улететь с Завета?
Бабушка усмехнулась, став похожей на себя всегдашнюю.
— Это уж предоставь мне. Он не обманет.
— Я был куклой в ваших руках! — Он обхватил голову ладонями, уперев локти в колени. — Я был таким глупцом…
— Ты не тот и не другой, Грэй, и отлично знаешь это.
— А если я откажусь действовать согласно вашим замыслам?
— Не откажешься.
Грэй взглянул на нее, ничего не ответив. Бабушка не могла знать этого наверняка. Его поведение нельзя было предсказать так же легко, как всех остальных.
Наконец она вздохнула:
— Если ты останешься на Завете, то лишишься Дансер.
— Я так и знал, что без угроз не обойдется.
— Вы нужны друг другу так же, как ты нужен нам. Ее будущее зависит от тебя. Грэй, когда-нибудь, в Гармонии, придет время, когда ты захочешь вернуться, и тебе не позволят. Тогда вы станете друг другу опорой. Она станет воплощенным Заветом подле тебя.
— Ладно! — Он решил, что игры пора кончать. — У тебя должен быть способ пробуждать Джанет… ведь ты же знала, что она появится вчера? Как ты это делаешь?
— Тебе нельзя говорить с ней об этом, — предостерегла бабушка. — Ей еще предстоит пройти тесты, и, кроме того, Джанет Бриджер не уроженка Завета. Быть может лучше никогда не говорить ей об этом.
— Бабушка! — Грэй поднялся.
— Хорошо, хорошо…
Он следил, как она наклеивает на шею Дансер быстровсасывающийся пластырь.
— Это пробуждает самую глубинную память, — сказала она, — не всегда в точности ту, что хотелось, но есть и другие способы. Гипноз, например, если бы она бодрствовала. Чем дальше она будет от Завета, тем легче станет получаться. Так мы пробудим Джанет.
Ему не нужны были эти детали — он хотел видеть Джанет и убедиться, что все в порядке.
— Оставь меня с ней, — сказал он, избегая глядеть на бабушку. Он ощущал ее пристальный взгляд, затем она двинулась к двери.
— Бабушка, — позвал Грэй.
Она остановилась.
— Мне будет не хватать тебя.
— Мне тоже, Грэй. — В ее голосе были слезы. — Сотни лет мы были похоронены со своими мертвыми, но пора уже Завету пробудиться и осознать, что мы лишь ждем и спим. Я рада, что первым голосом, пропевшим песнь нашего возрождения, будет твой; тебя будут помнить все женщины Завета.
Она ушла.
Грэй расхаживал по комнате. На узкой кровати Дансер поворачивалась с боку на бок и что-то бормотала — как тогда, когда он впервые увидел ее. «Джанет?» — окликал он всякий раз, когда она шевелилась, пытаясь дозваться до нее и вернуть к жизни. Наконец он опустился на колени у кровати и стал безотрывно смотреть в ее лицо. Тик дергал ее черты, руки дрожали, если Грэй не держал их в своих. Наконец губы попытались что-то произнести. Он поцеловал их. И вдруг ее заблудшая душа вернулась наконец домой. Она открыла глаза, потом смежила веки и улыбнулась.
— Грэй!
Грэй обнял ее.
— Мне снилось, — сказал она, — что я проспала тысячу лет, а потом ты снял чары и пробудил меня.
— Я знаю эту сказку, — сказал Грэй, улыбаясь и ладонью отводя длинные волосы с лица своей спящей красавицы, — и знаю, чем она закончилась.
И снова поцеловал ее.
Вы уже знакомы с Родом Гарсиа — историком с дипломом доктора философии, полученным в Калифорнийском университете, по публиковавшимся в № 1 и № 2 «Сверхновой» за 1994 год повестям «Старая вера» и «Хоровод». Теперь перед вами самая первая его повесть, насыщенная свежестью, экзотикой, со стремительным сюжетом, которую Кристин Раш из F&SF назвала «многообещающим и восхитительным дебютом».