Зазвенела вилка, выпавшая из пальцев Джозефа Бреннана, на белую скатерть пролилось красное вино из бокала Томаса Ревелла, завизжала Шарлотт, вскрикнула мисс Энн Хэдфилд, судорожно вздохнула, откинувшись на стуле, миссис Эмили Бреннан. Эдвард Хэдфилд, бледный как полотно, ринулся было вон из комнаты, да налетел на столик с чайным сервизом и растянулся на полу среди осколков. К нему бросились сестра и Томас Ревелл, а Патрик торопливо подошёл к мисс Шарлотт, пытаясь унять её истерику.

Присутствие духа сохранили только Райан Бреннан и его сестра Элизабет. Они обменялись унылыми взглядами, и Бесс тихо спросила брата:

— Послать Реджинальда за коронёром?

Райан мрачно кивнул. Тут, однако, вмешался управляющий.

— Мистер Бреннан, может, я схожу? Мне по пути…

— Нет, Джордж, мы, наверное, все понадобимся. Пусть сходит Реджинальд. Распорядись, Бесс.

Элизабет, грациозно обойдя Эдварда Хэдфилда, успевшего подняться, но сильно порезавшего себе ладонь и лоб, исчезла в дверях.

Проводив её взглядом и глядя на окровавленную салфетку, которую Хэдфилд прижимал к ладони, пытаясь остановить кровь, Донован почувствовал головокружение: предметы и люди за столом медленно поплыли в угол столовой, показавшимся ему вдруг наклонным, в глазах вспыхивали пятна цвета ртутной киновари, свинцового сурика, красной охры и кошенили. На миг Чарльзу показалось, что он предчувствовал это известие, знал, что это должно случиться, но тут же понял, что просто внушает себе то, чего быть не могло. Он вспомнил девушку в шляпке под кружевным зонтиком в аллее, хрупкий силуэт в жёлтом платье на фоне весенней зелени. Нет, он просто проводил её взглядом, никакого предчувствия не было.

Или всё-таки было? Но тут от размышлений его отвлёк Райан Бреннан.

Он встал и кивнул дяде.

— Джозеф, надо пойти посмотреть.

Тот с сожалением посмотрел на недоеденный ростбиф, с досадой вытер губы, отбросил салфетку и встал.

Донован заметил, что Хэдфилд, вначале вскочивший и бросившийся было бежать в комнату мисс Кэтрин, сейчас словно оцепенел и никуда не идёт. Он не последовал и за Бреннанами, да и все остальные тоже оставались за столом, точно не могли сдвинуться с места.

Чарльз принудил себя подняться и выйти в коридор, он заметил в конце холла уходящих Райана и Джозефа и устремился следом за ними.

Он догнал их у комнаты девицы на третьем этаже. У двери стоял бледный лакей.

— Полно, Джеймс, идите к себе, на вас лица нет, — отрывисто распорядился Райан, и когда тот, торопливо кивнув, исчез в глубине коридора, поморщившись, пробормотал, — в прошлый раз, когда рожала борзая, его вырвало…

Он распахнул дверь спальни девушки и вошёл первым.

Мисс Кэтрин то ли не отличалась при жизни аккуратностью, то ли — перед смертью ей было совсем не до порядка. Все вещи были разбросаны, как попало, на кровати лежали книги, на столе — шаль и зонтик. В комнате стоял странный запах — лавандовых камель, кошек и чего-то затхлого или гниющего.

Джозеф Бреннан осторожно приблизился к окну, перегнулся через подоконник и сразу отпрянул с тихим возгласом: «Господи!», Райан тоже молча оглядел жертву суицида. Донован подошёл к портьере последним, высунулся наружу и посмотрел вниз. Тело Кэтрин Ревелл всё в том же жёлтом платье лежало почти под стеной дома. Изломанная фигурка и пятно крови возле головы пугали, но картина смерти несчастной неожиданно напомнила Доновану орхидею, что росла у его матери в оранжерее, желтую с алым, не то онцидиум, не то — каттлею. Он даже потряс головой, чтобы избавиться от этой невесть откуда взявшейся и не вязавшейся с трагедией ассоциации.

Донован обратил внимание, что подоконник доставал ему до пояса, оконная рама не была повреждена, только поднята. Образованное открытой рамой отверстие было небольшим, но в него легко было протиснуться и стать на подоконник, рядом рос виноград и один побег нависал над рамой, явно оборванный Кэтрин. Но вытолкнуть девушку в такое окно не могли: это было невозможно.

Джозеф спросил, нет ли предсмертного письма, Райан покачал головой: на столе и кровати действительно ничего не лежало.

— С чего она, чёрт возьми? Что могло случиться? — в тоне Джозефа Бреннана проступило явное недовольство. — Я думал, у неё роман с Тэдди Хэдфилдом… Чего же ей ещё надо-то было? Объясняйся теперь с сестрицей Лавинией, — он скривился с досадой, — и чего ей сказать-то?

— Не знаю, — с мрачной безмятежностью ответил Райан, и неожиданно рыкнул, — будь проклят тот день, когда тетка Винни посадила нам на шею свой выводок. Хотел ведь отослать их, так нет же…

— Ты видел Кетти до ланча?

— Видел, — резко кивнул Райан, — я после похорон Марти сболтнул, что дам им по паре тысяч, она перед самым ланчем у меня спрашивала про приданое, — пояснил он, — тут, правда, Патрику деньжата понадобились…

— Что? — судя по тону, этот вопрос волновал дядюшку Джозефа куда больше смерти племянницы, — он, что, без того мало пропивает? А ты что?

Райан пожал плечами.

— Я утром слышал разговор мистера Патрика с мисс Кэтрин Ревелл, — осторожно заметил Донован, избегая упоминания о том, что слышал и разговор братьев. — Он спрашивал, правда ли, что вы обещали кузинам приданое, и она подтвердила.

Ни дядя, ни племянник не обратили на его слова особого внимания, только Райан благодушно пояснил:

— Мне не хотелось бы, чтобы вы дурно думали о Патрике, мистер Донован. Он вовсе не жаден, им движут куда более возвышенные чувства, — в тоне Райана проступила капля иронии, но он, в общем-то, не шутил. — Дело вовсе не в том, что он нуждается в деньгах. Он, как я понял, просто решил пленить сердце мисс Лотти Ревелл доходом в три тысячи фунтов в год. Это лучше, чем тысяча.

Мистер Джозеф язвительно хмыкнул, и как показалось Доновану, злорадно вопросил:

— И что, преуспел? — судя по его глумливому тону, он был уверен, мисс Шарлотт Ревелл не выйдет за Патрика, даже имей он, подобно Райану, двенадцать тысяч годовых.

Райан покачал головой.

— Ничего не было решено. Не могу же я дать долю братьев и девицам в приданое, и Патрику на брачные игры. Из одной овцы две шубы не сошьёшь. Я предложил ему выбирать. Он, видать, у Кетти этим поинтересовался, а она подумала, что он претендует на эти деньги и спросила, сдержу ли я слово? Я ответил, что всё зависит от Патрика — он, как мой родной брат, имеет преимущественное право. Но не из-за этого же она… — уныло рассуждал Райан, — Хэдфилд, что, без пары тысяч не женился бы? Да и дал бы я, нашёл бы ей… Вздор это. Тут другое что-то.

— Наверняка, — кивнул Джозеф и добавил, снова выглянув в окно, — коронёр приехал. Чёрт, хотели же бекасов пострелять… Парочку на ужин успели бы…

— Сезон ещё не открыт, — положил конец его охотничьим надеждам Райан, хотя, конечно, в своём имении начало сезона устанавливал он сам и по своему желанию, — о, с ним ещё двое. Ну, сейчас начнётся.

И точно, началось. Хоть прибывший в дом полицейский, осмотрев окно в комнате мисс Ревелл, сделал тот же вывод, что и Донован, отсутствие записки о причинах самоубийства осложнило дело. Никто из домочадцев не мог сказать, что повлекло за собой странный поступок. Сестры мисс Кэтрин — Шарлотта и Летиция — показали, что утром Кэтрин отказалась пойти с ними на ярмарку, пожаловавшись на головную боль. Брат мисс Кетти Томас видел её за завтраком, потом направился к портному и днём не говорил с сестрой. Миссис Бреннан завтракала у себя и вообще не видела племянницы со вчерашнего вечера. Мисс Энн Хэдфилд видела мисс Кэтрин в парке, но не разговаривала с ней. Мистер Хэдфилд видел Кетти и беседовал с ней после завтрака, но речь шла о пустяках. Он пригласил ее погулять у запруды, но она снова сослалась на головную боль и отказалась. Мистер Патрик Бреннан нехотя поведал, что тоже видел мисс Кэтрин, несколько минут беседовал с ней, потом пошёл на сеанс позирования к художнику. Мистер Райан Бреннан коротко, но исчерпывающе объяснил, что мисс Кэтрин подходила к нему, чтобы уточнить некоторые финансовые вопросы, но он не смог сказать ей ничего определенного, ибо решение вопроса зависело от его брата. Потом он направился пригласить племянника епископа Корнтуэйта на ланч и мисс Кэтрин больше не видел. Мисс Элизабет Бреннан встретила Кетти в коридоре и напомнила ей про ланч. Мистер Джозеф Бреннан видел Кетти гуляющей в парке из окна, когда чистил ружье, готовясь к охоте.

Слуги, а их оказалось в доме странно мало, сообщили, что заметили мисс Кэтрин гуляющей по парку, потом — беседовавшей с мистером Патриком Бреннаном, управляющий — Джордж Лидс — видел, что мисс Кетти о чём-то пару минут беседовала с хозяином, а горничная Джейн Лидс, дочь управляющего, свидетельствовала, что мисс Кетти, расставшись с мистером Бреннаном, пошла к себе и на лестнице у апартаментов мисс Элизабет Бреннан перекинулась с молодой госпожой несколькими словами. Спрашивали и Донована, но он мог лишь подтвердить слова остальных, ибо видел беседу мисс Кэтрин с Патриком, а потом — с Райаном.

Выяснить ничего не удалось.

Судя по виду трупа, смерть наступила мгновенно, девушка упала головой вниз. Лицо хранило следы ужаса перед смертью, даже в зрачке голубых глаз, сжатых полицейским врачом, чтобы определить смерть, да так и оставшемся овальным, застыл испуг. Вызванный врач, мистер Тимоти Мэддокс, засвидетельствовал смерть и уехал с полицейским по его просьбе.

Чарльз несколько минут простоял у трупа, силясь понять что-то странное, какую-то несуразность, которую отметил глаз, но забыл рассудок. Увы, ничего не проступало, и Донован бездумно смотрел на то, как изувеченный труп девушки положили на носилки и покрыли белой простыней со штампом полицейского управления в уголке. Двое крупных людей в полицейской форме легко подняли их и погрузили на подводу.

Тело увезли в полицейский морг.

Донован уточнил у Патрика, готов ли он завтра продолжать позировать ему? Тот вяло пожал плечами, и Чарльз принял это за знак согласия. Сам он торопился в Церковный дом — хотел написать епископу Корнтуэйту, четыре дня назад уехавшему в Ноттингем. Отправив сообщение о произошедшем у Бреннанов, Чарльз до вечера не выходил из мастерской: работа помогала забыться. Но в сумерках решил пройтись, и ноги Бог весть как опять принесли его с Норфолк-стрит к дому Бреннанов.

Донован увидел, как со стороны псарни, расположенной на задворках имения, в калитку входил мистер Джозеф Бреннан. Он вёл на поводке двух великолепных пойнтеров, на левом плече его висело ружье, а у пояса болтались несколько тушек бекасов. Для охоты на юркого и быстрокрылого бекаса требовались твердая рука, меткий глаз и ледяное спокойствие. Донован понял, что смерть племянницы ничуть не смутила мистера Джозефа, не испортила ему аппетита и не заставила изменить планы. Покойницу, ясное дело, не воскресишь, однако тело несчастной ещё не остыло, и подобное поведение странно покоробило Донована. Он подумал, что епископ Корнтуэйт ничего не рассказал ему об этом человеке, между тем, он должен был знать мистера Джозефа не хуже, чем Ральфа Бреннана.

Домой Донован вернулся, когда на Норфолк-стрит зажгли фонари. Миссис Голди уже услышала о случившемся и была исполнена любопытства. Донован с удивлением убедился, что она довольно хорошо знакома с порядками в доме, как оказалось, там служила ее приятельница миссис Марта Бейли — тоже кухаркой.

— Ничего удивительного, что мало кто что-нибудь заметил. Обслуги там мало. Но в дом Бреннанов мечтают попасть многие: грум Майкл Блэкмор говорил, что мистер Бреннан платит ему пятьдесят фунтов в год! Это мыслимо ли? Личный камердинер мистера Райана получает столько же! Лакеи имеют по двадцать фунтов в год, и даже горничным платят второе против того, что можно получить в любом другом доме в Шеффилде.

— Да, в доме совсем мало слуг, — осторожно обронил Донован, — даже полицейский удивился…

— Понятно! Ещё мистер Ральф предпочитал платить больше одному десятку слуг, чем содержать напоказ целый штат бездельничающей прислуги. Зачем? Один человек вполне способен утром растопить камины, днём прислуживать господам, а при случае — съездить за припасами. У Бреннанов бездельников нет. Горничная мисс Элизабет и убирает у нее, и одеваться помогает, и платьями ведает, и остальными тремя горничными командует. Камердинер мистера Бреннана, Мэтью Лорример, — он ещё и за егеря у него. Обожает господина.

— Но ведь в доме сейчас шесть леди. Как же… получается, только четыре горничных их всех обслуживают?

— Ну, не совсем так. У миссис Бреннан за горничную — домоправительница Мэри Лидс, жена управляющего. А что до прислуги… Сначала-то, в конце-то прошлого года, в ноябре, мистер Ральф спросил у горничных, справятся ли они, если на полтора месяца три молодые леди приедут? Те, разумеется, ответили — да, конечно, мол, справимся. Да и как брать дополнительную прислугу на пару месяцев? Контракт-то на год заключают. Только кто же мог знать-то, что три мисс на полгода задержатся? — Глаза миссис Голди хитро блеснули, и она оживлённо продолжила, — когда мистер Ральф умер, все ждали, что молодой хозяин, мистер Райан, распорядится, чтобы они в Уистон вернулись. Да не тут-то было! Скандал у него вышел, говорят, с мистером Патриком, да и мистер Уильям и мистер Мартин, они все тогда как раз вернулись на похороны мистера Ральфа, мистер Патрик — из Лондона, мистер Уильям — из Кембриджа, а мистер Мартин — из Европы, — тоже воспротивились, чтобы кузины уезжали. Мистеру Бреннану пришлось уступить. — Глаза миссис Голди сузились, — да вот, как видно, девицам это в головы-то и ударило, — тут миссис Голди, заметив неподдельный интерес слушателя, позволила себе присесть у стола и с блестящими глазами продолжила, — миссис Бейли говорит, что в доме из-за них всё вверх дном пошло.

А ещё Марта рассказывала, что перед самым Рождеством скандал в семействе случился! Эта мисс Летиция заявила, вы только подумайте, мисс Энн Хэдфилд, что нечего ей надеяться, мол, на мистера Райана. И только это сказала — вошла мисс Элизабет. Она попросила мисс Энн выйти, мол, брат её искал. А после — закрылась с мисс Летти в зале. А когда они оттуда вышли, говорят, у мисс Летти лицо было — белее савана…

Видать, дала ей понять, что почём. Мисс Летиция в тот же вечер перед мисс Энн извинилась…

А эта мисс Кэтрин? Всё кружила возле мистера Райана, говорила с ним по-французски, строила из себя леди! А мисс Шарлотт? Эта вообще как-то попыталась за столом сесть рядом с миссис Бреннан, подумать только!

А ведь что корчить-то из себя леди, когда приехали-то из этой дыры — Уистона! Марта говорит, что эти нищенки так вдруг возгордились, стали, подумать только, требовать от Лорин и Рейчел, горничных, чтобы каждый день им ванну готовили! Вы только представьте, на третий этаж — каждой по десять кувшинов носить! Каковы принцессы? Даже мисс Энн Хэдфилд уж она-то истинная леди, себе подобных прихотей не позволяет. Джейн Лидс, она самой мисс Элизабет прислуживает, так даже пожаловалась хозяйке на эти прихоти наглых голодранок.

— И что мисс Бесс? — Донован снова поймал себя на искреннем, неподдельном любопытстве. Он слушал, затаив дыхание, ему казалось, что понять, что происходит в доме Бреннанов, подлинно легче из рассказов челяди, чем со слов господ. — Что она сказала?

Лицо миссис Голди чуть порозовело, он улыбнулась, уподобившись толстой сытой кошке.

— Джейн говорит, ничего леди не сказала, только побледнела. Да токмо не та особа мисс Элизабет, — наклонилась миссис Голди к Доновану, плотоядно сощурившись, — чтобы такое спустить. А ведь это цветочки. Девицы эти вдруг выряжаться стали, да платья менять, у одной — новая цепочка, у другой — кольцо с рубином, третья, что ни день — серьги меняет. А ведь приехали, Джейн говорит, с одним саквояжем на троих и никаких украшений там в помине не было. Они даже — вы не поверите! — мисс Элизабет поначалу едва ли не хамить стали! Правда, сейчас поутихли… Мисс Бреннан наверняка их на место поставила, — миссис Голди улыбнулась, точно это доставило ей удовольствие.

Донован был джентльменом, при этом — человеком скромным. Он краснел при упоминании об адюльтере, от слов «любовница» и «содержанка» приходил в смущение, а некоторые слова и вовсе считал непроизносимыми.

Но и он прекрасно понял, на что намекает миссис Голди.