в которой выясняется, что же было у мистера Джулиана Монтэгю святого, а обществу становится известно о грядущем появлении на шелдоновском родословном древе новой ветви.

Когда Джулиан Монтэгю — и в детстве, в имении отца, и в юности, в Кембридже, — оглядывал себя в зеркалах, он не находил ни особого основания для восторгов, ни существенного повода расстраиваться. Сестрица Кэт, любя брата, была убеждена, что его красивые синие глаза и улыбка делают его весьма обаятельным, Шелдон полагал, что Джулиан имеет облик настоящего джентльмена. Но в Уинчестере, где сразу стало известно, что он — младший сын сэра Этьена Монтэгю, баронета, и его доход не превышает и тысячи фунтов, Монтэгю не показался никому особенно привлекательным. Ничего впечатляющего, таково было мнение о нём всех девиц в округе.

Однако теперь все вдруг поняли, что жестоко обманулись! Едва безвременная смерть старшего брата сделала Джулиана Монтэгю наследником имения, приносящего восемь тысяч годовых, его внешность в глазах всех девиц волшебно преобразилась. Монтэгю стал красавцем. Все были уверены, что более интересного и обаятельного молодого человека трудно даже представить! Как одевается, как танцует, а какой вкус! Повторяемая шёпотом история о госпитале ещё больше поднимала престиж Джулиана Монтэгю в глазах общества. Он не только красавец, но и смельчак! Настоящий герой! Слухи о некоторой испорченности мистера Монтэгю не вызывали теперь ни малейшего доверия. Их просто не слушали, либо видели в его похождениях вполне простительную склонность к приключениям, свойственную молодости. Отмечали его обаяние, безупречное знание французского, прекрасные манеры.

Монтэгю оказался почти в том же положении, что Шелдон в марте: пред ним заискивали мамаши, ему улыбались все дочки, но если раньше положение Раймонда казалось ему завидным, то ныне сам Джулиан чувствовал себя уставшим, вымотанным до крайности, истомлённым дурацкой необходимостью улыбаться всем подряд, не обидеть ни одну девицу невниманием. А тут ещё Шелдон нагло подлил масла в огонь, посоветовав ему, упаси Бог, не уклоняться от танцев, не садиться за карточный стол и не уединяться с мужчинами — а то, как бы кто не усомнился в его способности к брачной жизни и не заподозрил в каких иных порочных наклонностях… Джулиан Монтэгю тихо, сквозь зубы, бормотал проклятия и радовался только тому, что сезон заканчивался, многие уже собирались в Лондон на зиму.

Ситуация усугубилась для Монтэгю ещё одним обстоятельством, которое сам он звал ужасом, а Раймонд мягко именовал… неприятностью. Мисс Глэдис Сейвари по возвращении из Лондона ждало убийственное известие о замужестве подруги Эннабел Тэлбот. При одной мысли, что Эннабел уже замужем, а она — с приданым на двадцать тысяч больше — всё ещё остаётся без мужа, Глэдис просто теряла голову. И тут появившийся к концу сезона новый богач… Глэдис буквально не давала мистеру Монтэгю проходу. Тот, замечая её зовущие улыбки, вздрагивал, ощущая противную дрожь возле солнечного сплетения и лёгкое тремоло в коленях. Господи, спаси и сохрани…

Но проходу мисс Сейвари не давала не только Джулиану Монтэгю. Встретившись в гостиной Лавертонов с мисс Корой Иствуд, Глэдис не преминула заметить — и достаточно громко, чтобы быть услышанной, что теперь-то своенравная красотка пожалеет о былом пренебрежении… Мисс Кора поморщилась. Некоторые люди, что бы они ни сказали, не могут вызвать ничего, кроме тошноты и уныния. Но сама Кора не могла не понимать, что сказанное Глэдис скоро станет мнением всего общества.

На званом ужине у леди Холдейн, Кора, впервые после возвращения Монтэгю, заметила его издали и сразу поняла, что с ним произошло нечто страшное. Если Монтэгю и походил на корсара, то вернувшегося с галер. Кора видела, что Джулиан очень устал, потерян и сломлен. Сегодня он мало чем напоминал того Монтэгю, что появился в гостиной Сейвари в марте. Кора поняла, что надеяться не на что.

Сам Джулиан Монтэгю вошёл в гостиную леди Френсис без мыслей и предчувствий. Его безумная страсть, пережив и пик желания, и холод отстранённости, и безнадежность, пройдя Долину теней и Елисейские поля, утратила остроту и накал, превратившись в томящую боль, саднящую как незаживающая царапина. Выйдя из смертного круга, Джулиан полагал, что всё прежнее для него утратило прежний смысл. Что ему деньги, титул баронета? Дурная гордыня и пустое честолюбие… Монтэгю полагал теперь, что и Кора покажется ему таким же туманным призраком былого, и он окончательно сможет уверить себя в том, что нет в этом мире ничего устойчивого, и что её власть над его сердцем не беспредельна, что она истекла, истаяла, кончена…

Но вот Монтэгю снова, словно невзначай, бросал взгляды на высокие скулы, прекрасный чистый лоб, бездонные глаза и понял, что это — единственное, что живо в нём. Наваждение. Поистине эта женщина была его проклятием. А ведь сейчас Джулиан глядел на неё не теми отуманенными и воспалёнными глазами, что раньше, но взглядом отвердевшим и спокойным. Монтэгю отметил, что мисс Иствуд изменилась за то время, что он не видел её. Заметно похудела, стала ещё бледней, чем раньше, глаза стали глубже и печальней. Но Кора казалась Монтэгю ещё красивее, чем раньше, и сердце сжимало мукой при взгляде на неё. Её власть над ним была безмерна. На миг в Монтэгю взвихрилось яростное желание добиться её любви. Он хотел её так мучительно и страстно, что зубы его свело судорогой. Усилием воли Монтэгю одёрнул себя. Сумасшедший. Вечная гордыня, вечное самоутверждение. Разве мало его сокрушала и смиряла жизнь? Уймись, глупец. Ты что, стал достойным любви? Давно ли? При этой мысли глаза мистера Монтэгю потемнели.

Шелдон, зная его мимику, спросил, что с ним? Джулиан хандрил, нервничал и злился.

— Я знаю всё, что вы скажете, Раймонд. Я не стою любви, всё дурная надменность, я не имею права требовать…. Мои губы оскверняют… всё так. Я идиот. Не надо было приезжать. Это мистика. Я просто думал, что теперь смогу смотреть на неё спокойно. Это колдовство.

— Ну что вы, Джулиан. Скажу вам по секрету… Или не говорить? — задумчиво проронил виконт. Монтэгю пронзил его взглядом. — О вас осведомлялись и подробно расспрашивали. Мне даже показалось, что в вас… заинтересованы. Что до вашего желания, чтобы вас полюбили, то оно не надменное, а просто мужское. Хотя, боюсь, друг мой, вы многого пока не понимаете. Женщины, постоянно повинующиеся, ловящие вашу улыбку, взгляд, желание — самые страшные деспоты, они повелевают вами, как хотят…. Впрочем, это неважно.

Монтэгю искоса бросил взгляд на Раймонда. Правильно ли он понял? Между тем Шелдон, опасаясь, что сказал слишком много лишнего, поспешил вернуться к обсуждению темы «укрощения строптивой».

— Вы должны добиться её. Всё надо продумать, хотя, с другой стороны, как можно предсказать женщину? Да она одним капризом разобьёт все ваши расчёты…

Монтэгю с изумлением вытаращился на Шелдона.

— Вы же сами изволили выразиться, что мои губы оскверняют само имя Любви. Чего же я, по-вашему, могу добиться? И как же ваши моральные принципы?

Шелдон пожал плечами.

— Что до моих былых высказываний — они относились к другому человеку. Мне кажется, вы поумнели. А с точки зрения морали не вижу ничего недопустимого в желании жениться на любящей вас женщине. Добьётесь её любви — женитесь, не добьетесь — ну, она выйдет за другого. С пятьюдесятью тысячами фунтов приданого старыми девами не остаются, поверьте. — Джулиан задумчиво пережевывал персик, вслушиваясь в слова Раймонда. — Что тут аморально, помилуйте? К тому же, если же она окажется необоримой, — продолжал Шелдон, — вы сможете здорово утереть ей нос: женихи с восемью тысячами годового дохода тоже не остаются холостяками. Вы ей назло женитесь… на мисс Сейвари. — Монтэгю подбросило на стуле, он подавился персиком и закашлялся, — и даже в деньгах ничуть не потеряете, — проникновенно договорил Шелдон, постучав по спине Джулиана.

— …Чёрт!… Прекратите ваши шутки, Шелдон! Святыми вещами…

— О, ну, вот, я же говорил, что у вас и святое есть…

Шелдон поддержал друга по двум достаточно противоречивым причинам. Во-первых, Раймонд находил, что Джулиану Монтэгю надо чем-то заняться, и зачем было ремонтировать Монтэгюкастл, если он не обретёт в скором времени хозяйки, а, во-вторых, неделю назад он сам был весьма обрадован сообщением супруги, подтвержденным доктором Клиффордом, что через два месяца после Пасхи род Шелдонов обогатится наследником. Отец был в восторге, Пэт тоже и он радовался… до тех пор, пока не понял, что теперь вынужден полгода довольствоваться одинокой постелью и библиотекой. Отец счёл, что городской воздух вреден для внука, и увёз Пэт в Олдэби, предварительно уведомив о грядущем появлении на шелдоновском родословном древе новой ветви всего-то леди Холдейн и — случайно оказавшуюся неподалеку миссис Лавертон. Этого хватило, чтобы на следующий день об этом стало известно всем и каждому. Но не это угнетало Раймонда. Привыкнув к радостям супружества, Шелдон отчаянно скучал. Вечера удавалось коротать с книгами, но ему мучительно не хватало Пэт. Ничего не развлекало, ничего не интересовало. До появления Джулиана Монтэгю Шелдон с тоской узнал от мистера Салливана о государственном перевороте во Франции, произведённом позавчера бригадным генералом Бонапарте, блестяще проведшим Итальянскую и Египетскую компании. Он назначен первый Консулом Франции! «Провались ваш Бонапарте в преисподнюю», вяло подумал Раймонд и вежливо выслушал совершенно ненужные ему подробности о новом режиме консульства, проникновенно сообщив мистеру Салливану, что чрезвычайно взволнован французскими событиями.

Вчера Раймонд получил письмо от Пэт, но сегодня письма ещё не было. Не случилось ли чего? Матримониальные планы Монтэгю сулили ему, по крайней мере, хоть какое-то развлечение. Промыслом Божьим, полагал он, Джулиану было дано довольно времени для осмысления былых глупостей и покаяния в былых сумасбродствах. Теперь Раймонд и впрямь склонен был счесть бывшего университетского распутника достаточно поумневшим, если не для того, чтобы быть достойным любви, то хотя бы для того, чтобы добиваться её.

Они встретились на следующий день возле Грейт-Холла, куда забрели полюбоваться цветными витражами.

Здесь же гуляли мистер Арчибальд Кемптон с женой и детишками и мистер Эдмонд Девэрилл с супругой. Мужчины обсуждали приятнейшее событие, произошедшее неделю назад с мистером Девэриллом. Его тесть — подумать только! — подарил ему охотничий домик неподалеку от Стоукской заводи! Друзья как раз накануне съездили, чтобы осмотреть столь щедрое дарение, и теперь обсуждали — сдать ли его в аренду или пользоваться им самим? Ведь для пикников — местечко дивное, а мистер Кемптон, кроме того, обожал рыбалку, и вчера, едва закинул удочки — выловил двух прелестных сазанчиков. Вот таких, — он раздвинул ладони на два фута. Миссис Флора Кемптон, смеясь, сдвинула руки супруга на полфута, уверяя, что так ближе к истине.

Погода была необыкновенно теплой для ноября. Монтэгю по-прежнему хандрил, но было заметно, что уверения Шелдона всё же были им услышаны. Они болтали — свободно и откровенно, как равный с равным. Странно, что оба не могли наговориться, очевидно, потому, что каждый слишком долго не имел равного собеседника и несколько истомился молчанием. Обсуждению — пристрастному и основательному — подверглись события минувших месяцев, от французских бонапартовых заварушек до мерзейшего поведения Вивьена Тэлбота и до приключения Джулиана на тихой окраине у госпиталя Сент-Кросс. Шелдон, выслушав полный отчёт о случившемся, был шокирован.

— Помилуй, Боже! И после этого вы не удостоились от мисс Иствуд ни единой улыбки и слов признательности?

— По-моему, вы уподобляетесь Ларошфуко, дорогой Раймонд, по мнению которого в основе мужской доблести лежат тщеславие, стыд и темперамент. Я не ждал благодарности от мисс Иствуд.

— Вздор, причём тут Ларошфуко? Но такая неблагодарность противна женской природе. Она должна была как минимум поблагодарить вас. Как максимум — влюбиться. Потому-то она и осведомлялась о вас!

Монтэгю отмахнулся.

— Вы же неоднократно виделись после! Неужели вам даже ни разу не улыбнулись?

Джулиан пожал плечами. Он не знал, точнее, не помнил. Он перестал надеяться, а, когда в нём умерла надежда, Монтэгю уже не замечал её равнодушия и неприязни. После был занят сестрой, потом — дом, отец, брат… Страшная весть.

Монтэгю и Шелдон расходились в исходных позициях. Шелдон был уверен, что мисс Иствуд благоволит к Монтэгю, на его предложение ответила бы согласием, если бы неожиданно на его голову не свалилось бы первородство со всеми вытекающими. Боязнь услышать, что она польстилась на богатого жениха, которого отвергала раньше нищим, мешала ей проявить свои чувства. Монтэгю же предполагал, что к нему безразличны, но теперь он может рассчитывать на некоторое внимание. Женихи с таким доходом — и верно — в цене. Раймонд возражал. Такая позиция в корне неверна. С одной стороны, мисс Иствуд располагает прекрасным приданым, с другой стороны, она интересовалась им, к тому же — не может не быть благодарна ему за спасение подруги, и, наконец, она не может не понимать, что он любит её. Монтэгю упирал на то, что чёртов Вивьен и сэр Чилтон постарались, чтобы его былые глупости стали ей известны, глупо ожидать, что она заблуждается на его счёт. Она презирает его, хоть, может быть, последние события и заставили её думать о нём чуть лучше — но никаких нежных чувств она к нему не испытывает.

Отсутствие ясности в столь важном вопросе мешало разработке продуманной стратегии. Но был человек, полагал Раймонд, вполне осведомленный о чувствах мисс Иствуд. Шелдон пообещал — и Джулиан не мог не оценить такой услуги — поговорить по душам с мисс Гилмор — и выведать, как её подруга относится к Джулиану.

Приняв столь мудрое решение, Шелдон в этот же день на музыкальном вечере у Салливанов оглядел зал, и заметил, что мисс Энн Гилмор беседует в углу гостиной с мистером Льюисом Карбэри. Виконт хотел было дождаться, пока бы тот отошёл, но потом решил не ждать милостей фортуны и попросил мисс Хилдербрандт послать молодого Карбэри с каким-либо поручением в столовую и задержать его там подольше. Мисс Летиция смерила виконта насмешливым взглядом и, едва он отошёл от стола, попросила Льюиса сопроводить её в зал — ей нужно видеть его отца. Мистер Карбэри извинился перед мисс Энн, подав руку мисс Хилдербрандт. Его место не успело освободиться, как его занял виконт Шелдон. Не зная, на сколько минут мисс Летиции удастся отвлечь Льюиса, Раймонд решил не терять времени даром.

— Мисс Энн, кажется, совсем скоро вас можно будет поздравить? — Шелдон прекрасно знал, что мистер Карбэри-старший, приглядевшись ко всем девицам в городе, выделил только троих. На его взгляд, привлекательна была мисс Иствуд, но иметь в родне её братца — увольте. Мисс Монтэгю сразу привлекла внимание сына его друга. Всё обдумав, он рекомендовал сыну обратить особое внимание на мисс Гилмор. Девица нравилась ему приятной внешностью, безупречными манерами, непоказной скромностью и умными глазами. Имение Гилморов, Пайнвуд, ему тоже нравилось, тем более что граничило с Хаусонхиллом, а наследница — мисс Гилмор — не имела ни братьев, ни сестёр. Пайнвуд приносит три тысячи годовых. Хаусонхилл — почти шесть. Миссис Гилмор, мать возможной невестки — особа приятная, урожденная Чилтон. Приданое прекрасное, оно даст ещё две тысячи годовых. С какой стороны не посмотри — чудесная партия. Всех остальных девиц в обществе мистер Габриэл просто не счёл достойными внимания… своего сына. По счастью, вкусы отца и сына совпали, мисс Гилмор и единственному наследнику рода Карбэри показалась умной и милой.

Мисс Гилмор смутилась и бросила осторожный взгляд на виконта. Такой человек не будет разбрасываться словами. Энн робко улыбнулась и быстро спросила, находит ли он мистера Льюиса Карбэри достойным человеком?

— Да, сын мистера Карбэри — человек достойнейший, он не посрамит свой род, — ответил мистер Шелдон, за это время успевший узнать юношу, оказавшегося практичным, здравомыслящим и придерживающимся весьма строгих взглядов на мораль, и тут же поинтересовался, выследив глазами её подругу, танцующую в паре с мистером Салливаном, насколько, по её мнению, мисс Коре Иствуд по душе его друг мистер Монтэгю?

Мисс Гилмор была слишком высокого мнения о виконте Шелдоне, чтобы счесть его интерес праздным. Так как он особо обозначил свою заинтересованность как дружескую, Энн сочла возможным заверить его, что мисс Кора, особенно после одного неприятного эпизода… весьма сожалеет, что раньше недооценивала достоинства мистера Монтэгю. Ей кажется, что она потеряла его сердце. Сама мисс Гилмор считала мистера Монтэгю человеком благороднейшим и храбрейшим и, поняв, что её искренность может способствовать новому возгоранию его чувств к её подруге, решила высказаться до конца.

— Хотя внезапное изменение статуса мистера Монтэгю несколько смущает мисс Кору, — осторожно продолжила мисс Энн, — её нынешнее положение таково, что… может пересилить смущение. Мисс Иствуд не удаётся найти общий язык с невесткой. Мисс Кора последний месяц… кроме выходных… живёт у меня, — пояснила мисс Гилмор.

Об этом обстоятельстве Раймонд ничего не знал. Боже мой, бедная девочка, встречаться за каждой трапезой с Эннабел Тэлбот, ох, извините, миссис Лоренс Иствуд. Да, мисс Кора Иствуд будет рада выйти за кого угодно.

— Если бы мистер Монтэгю возобновил свои ухаживания… — начал он.

— Мисс Кора была бы весьма польщена. Но она… она уверена, что навсегда потеряла расположение мистера Монтэгю, — проронила мисс Гилмор.

Положение упрощалось. Виконт тепло поблагодарил мисс Гилмор за оказанное ему внимание и откланялся, заметив, кстати, что мисс Летиция в сопровождении мистера Карбэри-младшего снова входит в зал.

— Мисс Гилмор ручается, ваше предложение будет принято. — Шелдон дословно передал Монтэгю слова мисс Энн. — Единственная опасность для вас, Джулиан, что вас опередят — и она выскочит за Салливана или Вудли. Миссис Лоренс Иствуд так украсила жизнь несчастной мисс Коры, что мисс Иствуд сейчас переехала к мисс Гилмор и неделями живет у неё, и с ужасом присматривается к ухаживаниям мистера Карбэри, понимая, что, когда Энн выйдет замуж, ей придётся вернуться к брату. А Льюис Карбэри сделает предложение до конца сезона.

Джулиан выслушал молча. Глубоко вздохнул. Странно всё.

— В марте у меня не было ни состояния, ни положения, ни любви. И вот, как из дурного рога изобилия… У несчастного Тома отнято все, даже жизнь… Что это? Искушение? Испытание? Промысел? Почему всё так исковеркано и искажено?

— Вздор, Джулиан. Ваш брат, насколько я понял вас, праведник, а раз так — о нём позаботится Тот, Чья забота превыше всего в этом мире. А что до вас — вы исковеркали себя сами. Исправьте пути свои — и исправится жизнь, очистите душу — и вас полюбят, избавьтесь от уныния — и научитесь радоваться. Мир меняется ровно настолько, насколько меняетесь вы.

Монтэгю был мрачен.

— Но ведь это низость — воспользоваться тем, что её положение сейчас столь тягостно. Разве это свободный выбор?

Шелдон поднял глаза к потолку.

— Ну, если вы собираетесь дожидаться, пока мисс Иствуд сама упадёт вам в объятия, заявившись под вечер в ваш дом, как леди Радстон к Тэлботу — будете ждать напрасно. Вздор всё. Вы не вынуждаете мисс Иствуд согласиться или отвергнуть ваше предложение. Вы предлагаете. Разве у неё нет права отказать вам? Что помешает ей предпочесть вам мистера Вудли? Вон он крутится рядом.

Монтэгю против воли резко обернулся. Никакого мистера Вудли нигде не было. Шелдон усмехнулся.

— Подойдите и с должным смирением предложите руку, сердце и состояние. С должным смирением, сэр Джулиан, с должным смирением…

Эта трижды и с особой интонацией повторенная Раймондом фраза странно отозвалась в душе Джулиана. С должным смирением… Ещё полгода назад его бы взбесило такое пожелание. Монтэгю не желал смиряться ни перед чем, кроме собственных прихотей. Теперь он понимал куда больше.

Но в тот вечер подойти к мисс Коре так и не решился.

* * *

Ночью Монтэгю долго лежал без сна, стараясь уверить себя, что мисс Гилмор — весьма разумная особа и не может заблуждаться насчет чувств подруги. Но может ли это быть? Кора Иствуд расположена к нему? Монтэгю верил и не верил. Гораздо вернее то, что сказал Шелдон. «Готова выйти за кого угодно…» Монтэгю не хотелось быть «кем угодно», однако, Шелдон прав. Если её положение столь тягостно, то она, и правда, может выйти за первого встречного. При мысли, что Кора будет принадлежать другому, у него темнело в глазах. Раз первый встречный — пусть этим первым встречным будет он.

На большее он не вправе и претендовать.

Под утро Джулиану Монтэгю приснился странный сон. Кора стояла на каком-то горном уступе, и вдруг налетевший порыв урагана сбросил её вниз. Она падала, а он, выбиваясь из сил, бежал к скале, надеясь поймать её, но понимая, что это невозможно. Он подбежал, ища глазами изувеченное тело, но услышал крик над головой. Кора в падении зацепилась за росший на обрыве куст и теперь он прогибался… Она снова упала, но теперь Джулиан успел подхватить её на руки и, держа в объятьях, с трепетом прижимал к себе…

— Джулиан! — Крик прогремел над самым ухом и столь внезапно, что Монтэгю подбросило на постели. Вскочив на ноги, он молниеносно схватил с тумбочки пистолет и взвел курок, прижавшись спиной к стене, щурясь на свет и целясь в источник шума.

— Я же говорил вам, Шелдон, этот молодой человек создан для работы в полиции, — услышал Монтэгю спокойный голос Арчибальда Кемптона.

— Да, реакция неплохая.

Монтэгю опустил пистолет на тумбочку, раздвинул портьеры и, обернувшись, с удивлением оглядел начальника полиции Кемптона и виконта Шелдона, несколько бесцеремонно, на взгляд Монтэгю, вторгшихся в его спальню. Сколько времени? Что случилось? Чёрт, такой сон снился!… Монтэгю снова услышал голос мистера Кемптона.

— Я пойду туда, Раймонд, и вы следом. Скорее одевайтесь, Монтэгю.

Его неслышные шаги растаяли за дверью.

Шелдон не стал дожидаться вопросов.

— Я вчера засиделся за картами у Кемптона, его жена с детьми уехала накануне в Бат, ну и я, сам знаешь, в одиночестве. Остался ночевать у него, а тут утром, только что — двадцати минут не прошло — его вызвали в дом Иствудов. Там… случилось что-то ужасное. Нет-нет, ты не волнуйся, она в здравии, — быстро проговорил Шелдон, заметив разлившуюся по лицу Монтэгю меловую бледность. — Я так понял, что сама мисс Иствуд и послала за Кемптоном. Одевайся. Это я предложил зайти за тобой.

В мистере Монтэгю определенно были задатки если не полицейского, то военного — точно. Через пару минут Джулиан был полностью одет, и на ходу, сбегая с лестницы, набросил на плечи плащ.