4

Тридцать первого декабря вечером Мел и Даша были приглашены в Милан на новогодний прием, устраиваемый мэрией. За десять дней до этого Мел получил красивый муниципальный конверт с не менее красивым приглашением "оказать честь и прибыть с супругой" на ночное торжество, где ожидались все влиятельные лица города. Приглашение означало, что Мел замечен властями; это не могло не обрадовать. Даша тоже встрепенулась: в Италии она еще не выходила в свет из-за маленькой Насти. Но сейчас дочке было уже два с половиной года. На эту ночь Даша намеревалась вызвать девушку-бэбиситтер, к услугам которой уже прибегала; та попросила разрешения прийти со своим бой-френдом — не встречать же Новый год одной! Даша разрешила с условием, что дети не будут заброшены из-за "молодых утех".

…Мел вел машину, без труда различая знаки на хорошо освещенном шоссе. Изредка он бросал короткие взгляды на сидевшую рядом жену. Вдвоем им хорошо молчалось. Даша чему-то улыбалась, смежив веки. Слабый аромат теплых духов витал в салоне. Эти духи он подарил ей на Рождество, которое они встретили вместе с детьми, дома…

В сочельник, накануне Рождества (католического, разумеется; в Италии невозможно его не отмечать), дети забавно суетились. За две недели до праздника близнецы получили от отца небольшую сумму денег на "подарки мамочке и Насте". Посоветовавшись, они съездили в магазин синьора Николло и вернулись домой с большими свертками, сохраняя тайну покупок даже от Мела, финансово поддержавшего мероприятие. Настя, которая осознанно встречала Рождество впервые в жизни, хвостиком таскалась за братьями, время от времени вопрошая:

— А Санта-Клаус придет?

— Не Санта-Клаус, а Дед Мороз, — солидно поправили ее братья. Санта-Клаус приходит к итальянцам, а к нам — Дед Мороз.

— Почему? — допытывалась малышка.

— Потому что мы — русские, к нам ходит Дед Мороз.

— А подарки? — забеспокоилась Настя.

— Завтра утром найдешь около кровати.

— Я спать ночью не буду, — топнув крепенькой ножкой, заявила девочка.

— Тогда и подарков не будет; подарки приносят во время сна, — терпеливо объяснил Георгий.

— Хорошо, я засну, — тут же пообещала Настя.

К праздничному ужину Даша решила приготовить утку с апельсинами. Это был, правда, не итальянский, а французский вариант рождественского угощения. Но, зная приверженность своей жены ко всему французскому, Мел не возражал; честно говоря, ему было все равно: что ни выходило из Дашиных рук, все было вкусно.

Накануне сочельника на семейном совете с участием близнецов было решено допустить Настю к ночному застолью, но хорошо ее "выслать" в предвечернее время. Малышка проснулась между восемью и девятью часами вечера и тотчас осведомилась, не приходил ли еще Дед Мороз. Братья доходчиво объяснили ей, что он пока находится на полпути к Лаго Маджоре. Настя обещала терпеливо ждать, время от времени, однако, возвращаясь к тревожащему вопросу.

В девять все пошли одеваться к праздничному ужину. Для черненькой, похожей на отца Насти было приготовлено длинное розовое платье в оборках и рюшах, с изящной вышивкой на лифе. Малышка, раскрыв рот, замерла от восторга, увидев это великолепие, висевшее в родительской спальне на маленькой вешалочке, а потом, будучи натурой весьма деятельной ("в папочку", как любила с ласковой иронией говорить Даша), бросилась надевать его задом наперед. Помогая дочке справиться с шуршащим нарядом, Мел и Даша от души хохотали над ее ужимками. "Настоящая маленькая женщина!" вытирая слезы, говорил Мел. Сам он был одет, как всегда элегантно, хотя и просто — в коричневых тонах. Даша же специально к Рождеству купила нежно-сиреневое платье, длинное, до пола; к нему прилагались ожерелье из аметистов ручной работы и такие же серьги; украшения заблаговременно подарил Даше Мел. На мальчиках были нарядные костюмчики, совсем как у взрослых, сидевшие на них безукоризненно; костюмчики эти Мел привез из Милана, от известного кутюрье.

Мел крикнул Даше, чтобы она включила магнитофон, и под бравурную мелодию торжественно внес в гостиную богато украшенную мишурой искусственную елочку на специальной подставке. Настя, увидев ее, завизжала так оглушительно, что близнецы, не сговариваясь, как по команде заткнули уши.

— Это Дед Мороз принес, это Дед Мороз принес, — хлопая в ладошки, закричала она, подпрыгивая на месте от возбуждения.

— Нет, малышка, это скорее Снегурочка, а подарки от Деда Мороза будут потом, — улыбаясь, пояснил ей Мел, — утром.

Когда восторги поутихли, все сели за красиво сервированный стол. Взрослые пили шампанское "Дом Периньон", мальчики — кока-колу, а Настя яблочный сок. Мелу казалось, что соблазнительней его жены нет женщины на свете; Даша думала о том, как ее влечет к седому элегантному мужчине с благородным лицом — ее мужу, отцу ее детей. Близнецы наслаждались обществом родителей; а Настя… а Настя, маленькая, забавная Настя, впервые в жизни встречавшая Рождество, ни о чем не думала, ей просто было хорошо. Правда, она всерьез опасалась, что мелкие рачки и моллюски, которых она выуживала из праздничного ризотто (как и утку, Даша приготовила по просьбе Мела), превратятся у нее в животе в больших и страшных крабов. Однако братья заверили ее, что этого не произойдет, и Настя успокоилась.

А потом Мел и Даша танцевали. У Мела была припасена кассета с записью довоенных и послевоенных танго, которую он привез из Москвы; здесь, в Италии, она еще ни разу не звучала. Мальчики с немым восхищением смотрели на кружащихся посреди гостиной родителей. Как элегантно, нежно и властно отец вел в танце мать; как послушна и грациозна была мать в его руках! Они еще не знали, как это называется, но уже понимали, что наблюдают по-настоящему красивую пару.

А наутро была "раздача слонов", взаимное одаривание! Настя нашла у себя в ногах кровати новую Барби с полным чемоданом приданого, а под подушкой набор цветных фломастеров с кокетливо торчащей из коробочки красивой поздравительной открыткой (фломастеры накануне купили братья на деньги, выданные отцом). Явившись на завтрак с "новой подружкой", Настя посадила ее рядом и тут же попыталась накормить ее фруктовой кашей. Даше пришлось вмешаться и объяснить дочке, что Барби уже сыта. "И вообще, она следит за своей фигурой и поэтому ест очень мало, понарошку". Услышав это, Настя, ни слова не говоря, прихватила Барби и отправилась в детскую, сообщив, что будет рисовать куклу новыми фломастерами до обеда.

Близнецы нашли свои подарки под елкой. Они получили каждый по плейеру с кассетами на итальянском, французском и английском языках. На итальянском были арии и песни в исполнении солистов Ла Скала: Мел настаивал, чтобы дети приучались слушать хорошую музыку. Другой подарок был общий — маленький телевизор, который они, пыхтя, отнесли в свою комнату. Потом Мел вынес из своего кабинета большую коробку, перевязанную лентами и бантами, и торжественно вручил ее Даше. Из коробки было извлечено золотисто-коричневое вечернее платье, мягко мерцающее в руках; там же лежала еще одна маленькая — коробочка, на которой стоял хорошо знакомый Даше логотип фирмы Мела. Открыв ее, Даша увидела красивое колье из прозрачного золотистого янтаря в золоте и серьги к нему. Мальчики, присутствующие при этом, тут лее потребовали, чтобы она немедленно примерила платье. Даша, кивнув им, ушла в спальню, пообещав вернуться через пять минут, а из детской, держась за перила вприпрыжку спустилась любопытная Настя. Узнав, в чем дело, она забралась к Мелу на колени и стала вместе со всеми ожидать мать. Когда Даша в новом наряде с украшением на шее появилась на верхней ступени лестницы, все семейство восторженно ахнуло, не находя слов, чтобы выразить свое восхищение. Молчание прервал тоненький Настин голосок.

— Добрая фея, — сказала она и бросилась целовать раскрасневшуюся Дашу.

Даша подошла к мужу и, наклонившись, поцеловала его в губы, а потом в седую голову; Мел поймал ее руку и тоже поцеловал в раскрытую ладонь. Близнецы, не желая отстать от отца, повисли у Даши на шее, целуя ее в щеки.

— Ну хватит, хватит, мои дорогие! Совсем зацеловали! Теперь подарок для нашего папы! — засмеялась она. Даша прошла в переднюю-холл и извлекла из шкафа-купе коробку, обернутую в пеструю подарочную бумагу.

— Помогайте отцу, Жорж-Алекс!

Из коробки были извлечены сшитые на заказ две шелковые сорочки кофейного и бежевого цвета; в отдельном сверточке лежали чудесные светлые мокасины из мягкой кожи, очень удобные для прогулок. Близнецы запрыгали вокруг отца, выражая неподдельный восторг: им нравилось, когда их родители были красиво одеты. Маленькая Настя, не совсем понимая, по какому поводу она это делает, но все же не желая отставать от братьев, прыгала выше всех.

Тут близнецы вспомнили, что до сих пор не одарили отца и мать. Обгоняя друг друга, они бросились наверх в свою комнату и вернулись назад, держа в руках по флакону туалетной воды средних достоинств (на большее не хватило денег). Даша тут же опробовала свой флакон, брызнув на себя и на Настю и похвалив мальчиков за прекрасный выбор, а Мел пообещал воспользоваться водой при бритье. Близнецы ходили очень гордые: первый раз в жизни они выбирали подарки самостоятельно и как удачно все получилось!

К часу к близнецам должны были прийти гости. В первый день Рождества родители решили устроить для Жорж-Алекса детский праздник. Сыновья пригласили двух мальчиков и двух девочек, с которыми трижды в неделю занимались в подготовительном классе (осенью они поступали в школу). Даша наказала братьям быстро переодеться в одинаковые брюки и свитера, выставить из холодильника бутылочки спрайта, бутерброды и другую немудреную закуску. Торт и чай она посоветовала подать потом, когда все натанцуются. Мел тем временем положил под елку "сюрпризы", которые предстояло получить победителям конкурсов. Покончив с этой несложной процедурой, он ушел в кабинет, поскольку, обожая своих детей, не очень представлял себе, как управляться с чужими.

— Ну все, — сказал он Даше. — Я пойду отдохну, а тебе, старушка, разбираться с молодежью.

Едва они успели закончить приготовления, как услышали гудок машины. Прибыла первая партия гостей: брат и сестра, которые жили дальше всех; их привез отец, молодой красивый итальянец, владевший небольшой фирмой по продаже недвижимости. Поздравив с Рождеством Дашу и Настю, кружившуюся тут же, он отбыл, пообещав заехать за детьми ровно в четыре часа. Потом подошел мальчик, живший совсем близко. Последней явилась в сопровождении матери, прехорошенькая черноглазая девочка с вьющимися непослушными волосами, рассыпанными по плечам. На девочке, ее звали Моника, была короткая плиссированная юбочка, цветные фасонные рейтузики и пушистая белая кофточка; в руках она держала небольшие кулечки-подарки для братьев и Насти. Дашу растрогало, что девочка не забыла о малышке, хотя приглашена была к близнецам. Мать девочки, перекинувшись с Дашей несколькими словами, тоже уехала, пообещав забрать дочку вовремя.

Даша тихонько посоветовала сыновьям звать гостей к столу и хотела увести Настю. Но малышка воспротивилась: ей нравилось находиться в обществе "взрослых" детей.

— Не беспокойтесь, синьора, — заступилась за девочку прехорошенькая Моника, — я помогу малышке, если возникнут затруднения, у меня самой есть маленький брат.

— Вот и хорошо, — улыбаясь, согласилась Даша и решила уйти к Мелу. За "программу" праздника она не волновалась; в предрождественскую неделю она научила мальчишек играть в "колечко", "путаницу", "горячо-холодно" и другие не стареющие детские игры. После игр планировались танцы, а в заключение праздника — чай с тортом.

Поднявшись к мужу, Даша вздохнула, обнимая его за плечи:

— Ну вот, дорогой, мы и дожили с тобой… Молодежь наша веселится самостоятельно…

— Не грусти, малышка, ты у меня еще совсем молодая, в постели, например, такие творишь чудеса! Да и я у тебя молодец хоть куда…

— Все ты со своими шуточками, Мел! Я ведь совсем о другом: дети почти уже взрослые…

— Да, малышка, ты, конечно, права… Садись-ка рядом, старушка, отдохни немного…

Уютно устроившись в кожаном кресле, Даша задремала. Рождественский ужин, подарки, детский праздник… Так много хлопот… Мел осторожно поцеловал жену в приятно пахнувшую макушку.

"Ничего не поделаешь, дети растут… — подумал он, нежно перебирая светлые волосы жены. — Даже малышка Настя участвует в молодежной тусовке, а они все это наблюдают со стороны… Он уже разменял пятый десяток, Даша четвертый.

Снизу раздалась ритмичная мелодия, Мел уже слышал что-то подобное. Поднапрягшись, он вспомнил: ламбада, ее танцуют в дискотеках по всему миру.

Стараясь не разбудить жену, он потихонечку встал и прошел к лестнице, решив посмотреть, как там веселятся его отпрыски.

Прехорошенькая черноглазая девочка, отставив "этажерочкой" тугую попку, учила близнецов основному танцевальному шагу ламбады: ноги на ширине плеч, бедра постоянно движутся. Мальчики заметно стеснялись: у них получалось так себе, в то время как их партнерша проделывала все более чем виртуозно. Около них медвежонком топталась Настя, умудряясь при этом попадать в такт. Остальные гости были предоставлены сами себе: брат с сестрой сидели за столом и чинно пили чай; соседский мальчик играл на компьютере.

Под Мелом заскрипели ступеньки. Александр, вскинув глаза, спросил:

— Что, папа?

— Все в порядке, сынок. Хотел узнать, не нужно ли чего…

— Нет, папочка, — вступил в диалог Георгий, — У нас все есть, мы веселимся!

— Ну, ну, — сказал Мел, отступая наверх и чувствуя себя умудренным жизнью зрелым дядькой в этом царстве вступающей в жизнь молодости.

— Как они там? — сонно пробормотала Даша, когда он вернулся. — Скоро по домам?

— Веселье в разгаре! — сказал, усмехаясь, Мел. — Маленькая черноглазая куртизанка вовсю соблазняет наших лопушков. Так вертит попкой, что у меня в глазах зарябило! Мальчишки стараются, но у них не получается! И, как всегда, вместе! Видно, она им обоим нравится! Что же дальше-то будет, когда они подрастут? Так и пойдут на свидание, взявшись за руки?!

Даша тихонько засмеялась.

— Да, предстоят нам тяжелые времена, старушка, — шутливо продолжил Мел. — А посмотрела бы ты на Настасью: отставила попку и тоже наяривает ламбаду. Обхохочешься! Как медвежонок вертится, но ведь получается! Эта ничего стесняться не будет, ее не смутишь!

"Светский прием", как и планировалось, закончился в четыре часа. Приехавшие родители стали разбирать своих чад по домам. Провожали их Даша и близнецы. Братья долго махали вслед прехорошенькой Монике.

Неделя от Рождества до Нового года пролетела быстро. Дети много гуляли, не посещая занятия по случаю рождественских каникул. Даша "чистила перышки" перед большим миланским приемом. И вот наконец этот день наступил.

…Оставив внизу верхнюю одежду, они поднялись по лестнице и вошли в нарядно украшенный зал, Мел тут же преисполнился законной гордости. Он почувствовал, что его жена притягивает взоры всех без исключения присутствовавших в зале мужчин. Да, Даша была чудо как хороша в этот вечер! Лицо ее покрылось неярким румянцем, зеленые глаза, полуприкрытые веками, таинственно мерцали, на устах то появлялась, то исчезала отрешенная улыбка, которая, казалось, вопрошала: "Мне с вами нравится, а вам со мной?" Источая нежное, неброское оживление, она заметно выделялась в шумной, смуглолицей и темноволосой толпе.

Мел подводил жену то к одной, то к другой оживленно беседующей группке и представлял ей знакомых ему бизнесменов, а те в свою очередь знакомили Дашу со своими женами или подругами. Глаза мужчин, учтиво склонявшихся к Дашиной руке, с плохо прикрытым любопытством скользили по ее высокой груди, не очень тонкой талии и вызывающе пышным бедрам. Ах, эти итальянские кавалеры, подогретые аперитивами! Их взоры проникали сквозь ткань, голос источал мед, руки, казалось, тянулись обнять такую соблазнительную плоть! Не в силах вынести эту пытку, Мел увлек жену к пышно накрытым столам. За ним последовал его компаньон со своей немолодой, не в меру располневшей супругой.

— Простите, синьора, — сказала она, выбирая закуску, — почему мы вас до сих пор не видели на приемах? Это ваша оплошность, Мел! Мы все без ума от вашей супруги! Она могла бы стать украшением любого общества! Я бы хотела пригласить вас с женой к нам на обед в самое ближайшее время!

— У нас двое сыновей и маленькая дочь, синьора, — опередив Дашу, ответил Мел. — Ей недавно исполнилось два года. Воспитание детей отнимает много времени. У нас в России не принято пускать это дело на самотек. И все же спасибо за приглашение, мы непременно воспользуемся им!

После первых тостов все смешалось. К Мелу непрерывной цепочкой потянулись знакомые (и не очень) мужчины, чтобы переговорить с ним "по делам", а заодно чокнуться с "очаровательной молодой синьорой". Малые остатки грузинской крови бурлили в нем, когда галантные итальянские кавалеры, целуя Дашину руку, дольше, чем положено по этикету, прижимались к ней губами или вопросительно заглядывали в глаза, или же, не утруждая себя правилами хорошего тона, бесцеремонно впивались взорами в высокую грудь. "Эти перекрещивающиеся плечики делают ее почти голой!" — досадовал он. Конечно лее, Мел был уверен в Даше, но предпочел бы избавить ее от искушений!

Когда начались танцы, над Мелом, как топор, завис многократно повторяемый вопрос: "Позвольте пригласить на танец вашу очаровательную супругу?" Поскольку сам он не танцевал современных танцев, приходилось отпускать Дашу "с этими итальянскими хлыщами". Преобретать репутацию Отелло в этом легкомысленном обществе не входило в его планы! Но дома, решил Мел, он обязательно "сделает внушение". Хотя, собственно, "внушать" было нечего. Ладно, как-нибудь прожуем! В конце концов, обладая красивой женщиной, надо заранее настраиваться на издержки!

Рядом с Мелом остановился высокий красивый мужчина, на вид чуть постарше его самого. "Издатель Тосканини, один из крупнейших дельцов в мире полиграфии", — вспомнил Мел. Он не был с ним знаком лично, но на всякий случай вежливо кивнул.

— Какая прелестная женщина, — указывая глазами на Дашу, произнес синьор Тосканини. — Она похожа на богиню! Кто такая? — Ноздри его хищно раздулись.

Мел мгновенно вспомнил, как он сам, высмотрев свою будущую жену среди множества женщин в тесноте и толчее большого приема в Москве, обратился с точно таким вопросом к своему знакомому.

Между тем издатель продолжал:

— В ней есть какая-то покоряющая властность… Такая вскружит голову кому угодно!

— Это моя жена, — с трудом сдерживая раздражение, прервал его Мел.

— О, что вы говорите! Поздравляю вас, синьор! Вы поистине счастливчик! Позвольте представиться: издатель Тосканини, мой офис находится в Милане.

— Я много слышал о вас, синьор Тосканини. — Мел злился, но поддержать полезное знакомство его заставляли обстоятельства. — Мел В., - назвал он свое имя.

— Польщен знакомством с вами, синьор В.! Я тоже о вас много слышал, кажется, ваше дело успешно процветает!

"Ни хрена ты обо мне не слышал, — подумал Мел, — сказал бы я по-русски, куда тебе идти со своими заморочками".

— Надеюсь, что вы познакомите меня со своей очаровательной супругой? Голос синьора Тосканини дрогнул.

В этот момент музыка закончилась. Кавалер, доставивший Дашу, отошел, и Мел, проклиная все на свете, без особого энтузиазма осуществил процедуру знакомства. Заиграли что-то медленное, то ли бостон, то ли танго. Прислушавшись, он поспешил пригласить на танец собственную жену. Однако проворный итальянец и тут его опередил.

— Вы не будете возражать, синьор В., если я потанцую с вашей супругой? — поправляя бабочку, спросил он.

"Да что ж у вас всех свербит, что ли, в одном месте", — с досадой подумал Мел, но разрешение дал, перехватив насмешливо-лукавый взгляд Даши.

Настроение у него окончательно испортилось, и было от чего! Он больше двух лет горбатился, напрягая ум и выворачиваясь наизнанку, чтобы его признали, а Даша, едва появившись в свете, произвела фурор. И с ним теперь знакомятся потому, что он ее муж! Этого еще не доставало! Дожили! А ведь Насте-то уже почти два с половиной года, и сыновья выросли… Попробуй удержи Дашу дома, если она захочет выезжать в свет! Вон сколько его милая женушка наполучала приглашений на всякие малые и большие тусовки после сегодняшнего триумфа. Нет, все это Мелу решительно не нравилось!

Прозвучали последние аккорды. Оживленная Даша и синьор Тосканини, бросавший на нее восторженные взгляды, приблизились к Мелу.

— Синьор В., ваша жена отлично танцует, я получил истинное наслаждение!

"Как же, "наслаждение", хоть бы выбирал выражения, черт бы тебя побрал, — подумал Мел. — Мучайся тут от ревности, слушая такое…"

— Синьора, позвольте вам выразить свое восхищение! В вас есть истинно славянский шарм! Вы русская или полька, синьора?

"И этот туда же, знаток "славянского шарма"! Смотри лучше на своих смуглолицых итальянок!"

— Русская, — буркнул он вслух, так посмотрев на синьора Тосканини, будто ожидал от него вопроса о размере Дашиного бюстгальтера.

Тараторивший без умолку издатель наконец сообразил, что мужу очаровательной дамы что-то явно не нравится. Но так хотелось продолжить знакомство!

— Смею полагать, синьор, что мы с вами еще встретимся! Вот моя визитная карточка. Буду рад получить в ответ вашу!

Мел нехотя протянул свою карточку, надеясь в душе, что возносит последнюю жертву на алтарь вежливости.

— Лаго Маджоре, вилла "Доротея"… Это ваше имя, синьора? Могу ли я навестить вас в приемные дни?

Волевым усилием Мел стремился удержать челюсть в надлежащем положении, потому что она вдруг стала обнаруживать неудержимое стремление отвалиться. Какой напор! Какой напор! Этот новоявленный Казакова разрушал спокойствие его, Мела, внутреннего мира, к которому он так привык за последние годы, пока Даша безвылазно сидела дома с маленькой Настей! Он топтался на месте, не зная, что ответить. Но вопрос был обращен к Даше. Та же, просто и искренне улыбнувшись, сказала:

— Синьор Тосканини, у нас маленькая дочь и два семилетних сына. До сих пор мы вели достаточно замкнутый образ жизни, и приемных дней у меня нет. Но если вы приедете к нам в любую субботу днем, мы всегда будем рады вас принять. Позвоните накануне, и я постараюсь угостить вас настоящим русским борщом.

— Кончай этот бардак! — бесстрастно сказал Мел Даше по-русски.

Итальянец, не понявший фразы, вопросительно поднял брови.

— Мой муж как раз напоминает, что нам нужно позвонить домой, справиться о детях.

— О милейшая синьора, глядя на вас, никогда не подумаешь, что вы мать троих детей! Я непременно воспользуюсь вашим приглашением! Суббота отличный день для посещения гостей. До свидания, синьора, до свидания, синьор В. — С этими словами итальянец наконец ретировался.

С трудом сдерживая негодование, Мел решительно взял Дашу под руку и направился к выходу из зала.

Когда они вошли в номер гостиницы неподалеку от мэрии, где Мел зарезервировал номер на одну ночь, он сердито спросил Дашу:

— Зачем ты пригласила этого недоноска?

— Но, дорогой мой, как я могла не пригласить его, если он так явно набивался? Это было бы невежливо и могло повредить твоим делам, ведь он заметная фигура в бизнесе…

— Даша, он мне не нравится, понимаешь: не нра-вит-ся! Что же касается моих дел… Если я все-таки сочту нужным продолжить это знакомство, я сделаю это сам, без твоей помощи!

Даша вспыхнула. Уже давно, с того памятного банкета в Москве, когда Мел нашел ее поведение легкомысленным, он не говорил с ней так резко, почти грубо. Тогда с ним случился приступ неоправданной ревности: он почувствовал ее наполовину надуманную заинтересованность другим мужчиной. Но сейчас-то о каком интересе с ее стороны может идти речь, когда у них трое (трое!) детей, когда она по-прежнему горячо любит мужа и целиком погружена в семейные проблемы?! "Ну уж нет, такого деспотизма нельзя допустить!" — решила она.

— Подумай, Мел, какую ты мне отводишь роль! Сиди дома, следи за порядком, подтирай попку Насте, воспитывай мальчишек и вовремя подавай есть — все, больше от меня ничего не требуется! Для полноты картины не хватает засаленного халата и бигуди в волосах! Знаешь, милый, что я тебе скажу: синьор Тосканини мне нравится, и я намерена продолжить это знакомство! Если он, конечно, объявится несмотря на лютую неприязнь, которую ты так "элегантно" продемонстрировал ему! Он интересный собеседник, умеет красиво ухаживать за женщинами, а ты… ты… — Даша остановилась, подыскивая нужные слова. Обижать Мела ей не хотелось.

— А я не умею этого делать! — развил ее мысль Мел. Вскочив с кресла, он кругами забегал по комнате, как раненый тигр. — Подумать только — не умею! Хорошо, дорогая, если ты так хочешь, наследующей же тусовке я обязательно продемонстрирую тебе свое умение! Специально выберу классную телку и "сделаю" ее по полной программе, причем у тебя на глазах! Посмотрим, как ты тогда запоешь!

— Мел, послушай… — попыталась прервать его Даша.

— Я не умею ухаживать за женщинами! Я! Почти каждый день я приезжаю домой с цветами, почти каждую ночь я ласкаю тебя так, что ты стонешь от удовольствия, почти…

Даша не дала ему закончить, она слишком любила мужа, чтобы продолжать этот разговор.

— Мел, дорогой, — мягко сказала она, — ты меня не так понял! Я имела в виду не постель, где ты, безусловно, виртуоз… По большому счету мне наплевать на других мужчин, но, общаясь только с тобой, ведя, по существу, затворнический образ жизни, я теряюсь как женщина. Я не собираюсь изменять тебе, но… но ухаживания синьора Тосканини мне были приятны… Приятны в том смысле, что я, оказывается, по-прежнему хороша собой… могу увлечь вскружить голову…

— …и потерять ее, — хмуря брови, проворчал Мел. Он не хотел сдаваться.

— Вот уж нет! — легко рассмеялась Даша. — Голову я потеряла восемь лет назад и, знаешь, до сих пор не жалею об этом!

"Ах мужчины, — подумала она при этом, — самолюбивы, как капризные дети. Никого, кроме себя, не хотят замечать. Женщины для них рабыни, как в доисторические времена. Поневоле станешь феминисткой!"

Исчерпав все аргументы, Даша решила остановить ссору старым испытанным приемом. Приблизившись к Мелу, она расстегнула верхние пуговички рубашки и начала целовать его грудь, слегка раздражая языком маленькие плоские соски. Вскоре она почувствовала, как горячие, сильные, нетерпеливые руки быстро освобождают ее от одежды.

 

5

После бурной встречи Нового года дни потекли обычной чередой, в привычной домашней круговерти для Даши, в напряженной работе для Мела. Изредка они выезжали в гости, но к себе старались никого не приглашать. Так продолжалось до самой весны, а весной… А весной к ним пожаловал синьор Тосканини…

На Пасху, которая в тот год пришлась на самый конец марта, мальчики играли у самой воды, радуясь теплу и возможности отдохнуть от занятий (до школы оставалось всего ничего, поэтому надо было подналечь на язык). Настя была с ними. Она первая заметила моторку, быстро приближавшуюся к их недавно покрашенному причалу.

— К нам едет какой-то дядя, — сказала она, подбегая к братьям. — Он везет цветы!

Близнецы насторожились. После памятного "визита" албанцев они с недоверием относились к чужим.

— Здравствуйте, дети! — сверкая белозубой улыбкой, прокричал синьор Тосканини, выпрыгивая на мостки. — Это вилла "Доротея"? Здесь живет синьор В.?

— Да, — растерянно ответил Александр.

— Пойдемте, мы проводим вас к папе! — перехватил инициативу Георгий. Он считал себя более решительным.

Случайно выглянув в окно, Мел увидел следующую процессию. Впереди всех шла Настя. В руках она держала большую коробку конфет, перевязанную яркой лентой. За ней — синьор Тосканини с букетом бледно-желтых цветов, кажется, тюльпанов, которые так любила Даша. Замыкали шествие близнецы, явно недовольные тем, что им пришлось оторваться от куда более важных дел.

"Все-таки принесла нелегкая этого красавца", — с раздражением подумал он и тут же крикнул в глубь дома:

— Даша, к нам гости!

— Синьоры, — излучая восторг, начал синьор Тосканини, едва переступив порог, — прошу прощения за внезапный визит, но я взял на себя смелость… Был по делам в Стрезе и решил поздравить вас с Пасхой…

Он ничуть не смутился под прямым взглядом Мела, вручая Даше букет.

"Какие дела на Пасху, — усмехнулся про себя Мел, — специально прискакал, жеребец чертов, ждали тебя тут…"

Даша щебетала, извиняясь за то, что не приготовила борщ, ах, если бы он предупредил заранее… А так обыкновенный обед, ведь у русских Пасха на две недели позже… Разве? А он и не знал. Как жаль, что на православную Пасху он будет в Штатах, а то бы непременно заглянул, ведь синьора его не прогонит?.. Что вы, что вы… Нам было бы очень приятно…

Продолжая разговор в том же духе, все сели за стол.

Синьор Тосканини рассказал о себе. Вот уже три года он вдовец, имеет двоих взрослых детей: сына двадцати четырех лет и дочь — семнадцати. Издательским делом занимается лет двадцать. Казалось бы, все хорошо, но… в доме нет хозяйки. Может, у синьоры есть сестра, похожая на нее, или подруга, не уступающая синьоре в красоте и обаянии? Он бы женился… Говорят, русские женщины — отличные жены…

"Ну ловкач, в открытую клеится к Даше, как будто меня тут нет! А она-то, она-то… Зарделась, аки невинная девица! Смотреть тошно!" — Мел с трудом сдерживал ярость.

Обстановку разрядила Настя.

— Спасибо, синьор, — светским тоном сказала она, появляясь в гостиной. — Ваши конфеты оказались очень вкусными.

Взглянув на дочь, Даша ахнула. Щеки и нос Насти были перемазаны шоколадом, в грязных руках она держала пустую коробку.

— Настя, ты съела все?!

— Нет, поделилась с Боем, — мило улыбаясь, пояснила девочка.

— Иди сейчас же умываться, негодница, — нахмурилась Даша. — Жорж-Алекс, почему вы не смотрите за сестрой? — крикнула она близнецам.

— У вас прелестная дочь, — сказал синьор Тосканини. — Она похожа на отца. — Это была первая фраза, которая понравилась Мелу.

Чуть позже гость приступил к деловому разговору.

— Друзья, — надеюсь, вы позволите вас так называть? — у меня есть предложение, быть может, более заманчивое для меня, чем для вас, но все же рискну его озвучить. Я давно уже лелеял мысль издать русских поэтов начала века. Пастернак, Гумилев, Ахматова, Северин…

— Северянин, — негромко поправил Мел.

— Вот видите, как я нуждаюсь в вашей помощи…

— Вы имеете в виду перевод? — деловито подобравшись, спросила Даша. Но переводить русских поэтов очень сложно. У них особый язык, передать его сможет далеко не каждый…

— Вот мы и подошли к сути моего предложения, — улыбнулся синьор Тосканини. — У меня есть хорошие переводчики, но… они итальянцы. Не знаю, смогут ли они верно передать дух русской поэзии…

— А зачем вам все это надо? — не очень вежливо перебил гостя Мел.

— Простите, о чем вы? — не понял синьор Тосканини.

— Зачем вам понадобилось переводить русских поэтов? — уточнил свой вопрос Мел. — Хлопотная и, как мне кажется, не очень прибыльная затея.

— Видите ли, синьор, издавая коммерческие книги, приносящие хороший доход, я могу кое-что потратить и на духовное обогащение моего народа. Итальянцы и русские, именно в таком порядке, создали немало замечательных поэтических произведений. Но посмотрите, что происходит! Данте, Петрарка, Боккаччо — эти имена принадлежат всему миру. У вас есть Пушкин. К моему величайшему сожалению, иностранцы не знают других поэтов… Вот я и хочу во всеуслышание назвать их… — Спросив разрешения у Даши, синьор Тосканини достал из портсигара длинную сигарету и с видимым удовольствием закурил. Объяснив вам, так сказать, идеологическую подоплеку моей "затеи", — сказал он, — я хочу перейти к конкретным предложениям. Я посчитал бы для себя честью, если бы вы, уважаемая синьора В., согласились быть редактором этого издания. Ведь вы по образованию лингвист?

— Но моя жена, — недовольно хмурясь, пророчил Мел, — слишком занята детьми и хозяйством, чтобы связывать себя долгосрочными деловыми обязательствами!

— Остынь, Мел, — сказала по-русски Даша и, повернувшись к гостю, перешла на итальянский. — Ваше предложение, синьор Тосканини, кажется мне заманчивым, я бы с удовольствием попробовала себя на этом поприще, да и деньги нам, честно говоря, не помешают.

Мел свирепо посмотрел на жену.

— Но, я вижу, ваш супруг будет возражать, — с очевидным разочарованием произнес синьор Тосканини.

— Для Мела интересы детей превыше всего, — улыбнулась Даша, — но, я думаю, он в конце концов поймет разумность вашего предложения. Мне уже изрядно надоело ограничивать круг моих интересов детьми и кухней. — Она выразительно взглянула на Мела.

— Я не хочу быть причиной раздора в вашей семье… — вежливо начал итальянец.

"Как же, не хочешь", — со злостью подумал Мел, поднимаясь из-за стола. Синьор Тосканини с каждой минутой раздражал его все больше и больше.

— …однако мое предложение остается в силе. Если вы его примете, я буду искренне рад!

Не желая больше слушать предприимчивого издателя, Мел, сославшись на головную боль, ушел наверх.

— Мой муж на редкость хороший отец, — попыталась разрядить обстановку Даша. — Когда ему кажется, что речь идет об ущемлении интересов детей, он выходит из себя. Мне ваше предложение нравится, и я постараюсь убедить мужа в том, что эта работа действительно стоит внимания. Но если мне не удастся, не сетуйте на меня… семейный покой дороже…

— Да, я вижу, вы очень привязаны к своему супругу… к своей семье… быстро поправился синьор Тосканини. — Дети у вас прелестны, но все же такая очаровательная женщина не должна сидеть дома! Зачем замыкать себя в четырех стенах?

— Могу я просить у вас некоторое время на раздумье? — смутилась Даша.

— Конечно, синьора, я вас не тороплю… Но к августу, когда будут готовы переводы, я хотел бы знать ответ. До этого времени я не буду вести переговоры ни с кем другим. А теперь мне пора откланяться. Надеюсь, ваши милые мальчики проводят меня до моторки.

Даша распрощалась с синьором Тосканини у порога дома и позвала сыновей. Итальянец поцеловал Даше руку и в сопровождении Жорж-Алекса пошел к причалу.

Намереваясь поговорить с мужем, Даша поднялась в спальню.

Мел лежал на кровати, вперив глаза в потолок.

— Он будет ждать нашего решения до августа, — начала Даша издалека.

— Нашего? — холодно осведомился Мел. — Это будет твое решение. Свое я уже высказал, оно не изменится.

— Дорогой, пойми, не могу же я быть вечной прислугой при детях. Они подросли, я нужна им все меньше и меньше…

— Не прислугой, а матерью! — Мел приподнялся, с яростью глядя на жену. — Между прочим, заиметь детей, которые теперь тебя тяготят, в обоих случаях захотела ты, так изволь нести свой крест!

— А ты разве не хотел иметь детей?! — задохнулась от возмущения Даша.

— Дело не в наших детях, — продолжал распыляться Мел. — Я люблю Жорж-Алекса и Настю. Но сейчас речь идет совсем о другом! Неужели ты не видишь, что этому, с позволения сказать, издателю нужна ты сама, а не пресловутые поэты "серебряного века"! "Нет ли у вас, синьора, сестры или подруги, похожей на вас?" Мерзавец! Русскую жену ему захотелось! "Меня заинтересовало ваше предложение", — передразнил он Дашу. — Заинтересовало! Слов нет! Вот что я тебе скажу, дорогая: поймала меня на детях, так уж изволь быть хорошей матерью и сидеть дома!

— Я — поймала?! Да как ты смеешь так говорить?! Я заберу всех троих и уйду!!!

— Куда? К этому жеребцу? Хотел бы я посмотреть, как он примет тебя с тремя детьми!!!

— Я уже уходила, если ты еще не забыл это, и сейчас уйду, уйду!!!

— Скорее я сам уйду!!! — взревел Мел и, увидев в окно, что к дому, привлеченные непонятными криками, приближаются сыновья, выскочил из спальни. Перепрыгивая через две ступеньки, он спустился по лестнице, стремительно пересек гостиную, выбежал во двор и, плюхнувшись за руль стоявшего у гаража "форда", включил зажигание.

— Папочка, ты куда… уже вечер, — донесся до него тоненький Настин голосок.

Махнув дочке рукой, он поехал в сторону Стрезы, проклиная упрямый женский пол и конкретно свою жену, вполголоса прибегая к невостребованной в Италии ненормативной лексике. Нет, каково! Он — хозяин, он приносит в дом деньги и он же получает по физиономии! Видите ли Даше захотелось "публичного признания". Захотелось козе уксусу! Все женщины одинаковы, у всех одно на уме. Секс для них, как физкультура: ноги в стороны и — вперед! Вперед? Нет, Даша не такая, одернул он себя. Она не способна на предательство. Хотя… хотя… они вместе уже около восьми лет. За это время многое могло измениться. А вдруг…

От этого неприятного "вдруг" по спине пробежал холодок. Нет и еще раз нет! — с досадой ударил он себя по колену. У них трое детей, младшая совсем еще пигалица! Кто же будет за ними следить, ведь близнецам осенью идти в школу… Даша — мать, это ее прямая обязанность! Он не потерпит, чтобы она своевольничала! Он сам будет определять пределы ее "свободы"! Иначе… А что "иначе"? — остановился он, постепенно приходя в норму. Допустим, сейчас он доберется до Милана, заночует в гостинице, а дальше что?

В глубине души он прекрасно понимал, что дело не в Дашином желании работать, а в его неукротимой ревности. Он привык за годы брака, что Даша всегда дома, всегда с детьми, что его собственническим инстинктам никто не угрожает. А тут вдруг такое… Нет, все-таки он что-то делает не так. Поссорился с женой… из-за чего? Разве она "успела" изменить ему?

На минуту Мел представил плачущую Настю, растерянные лица сыновей. Они-то в чем виноваты? Разве можно заставлять детей страдать?..

Он уже проехал Стрезу и выехал на автостраду, ведущую в Милан. Впереди замаячили огни придорожного кафе. Сейчас он передохнет немного, войдет в берега и поедет обратно. Нет, возвращаться надо немедленно, какое там кафе! В конце концов, у него есть все. Есть обожаемая жена, есть Жорж-Алекс и Настя, есть дом, быть может, не такой большой, как в Москве, но по-своему уютный… "Да, дорогой, — тяжело вздохнув, подумал он, — теперь ты, как цепями, скован, а если разорвешь эти цепи, тут тебе и конец, ты уже не сможешь жить…"

Постояв на обочине, Мел развернулся и поехал назад. Даша хочет работать… Что ж, ей решать… "Репрессии" и "наказания" здесь ничего не дадут, да и какие могут быть "репрессии", когда он любит ее с такой же силой, как и в начале их совместной жизни; только вожделение сменилось глубокой привязанностью. Даша вошла в его кровь как наркотик; без нее и детей у него неизбежно начнется "ломка". А может, встряхнуть жену, чтобы она, как и раньше, желала его и днем и ночью, и когда он рядом и когда его нет? А что, если попробовать воскресить медовый месяц? Да у них и не было медового месяца… Когда они официально поженились, Даша ходила на сносях, а потом родились Жорж-Алекс… Правда, они провели две недели в Италии… Побывали в Венеции… в Риме… на Лаго Маджоре… Насти тогда еще не было, мальчики оставались в Москве на попечении няни и Дашиных родителей… Две недели полного счастья… Нет, не полного: без детей было скучно. Даша, помнится, плакала, слушая дружное лопотание близнецов в телефонной трубке.

…Когда Мел свернул на ответвление, ведущее к вилле, он увидел всех троих детей, сидящих на ступенях крыльца и следящих за проезжающими машинами. Настя сидела между братьями; все трое молчали; они его ждали.

Узнав темно-синий "форд" отца, Настя, оглушительно завизжав, бросилась к машине. За ней — обычно флегматичный Бой. Выгнув спину и подняв хвост, он сердитым лаем выразил осуждение поступку хозяина, затем, словно устыдившись своего непочтения, Бой отошел на некоторое расстояние и глухо заворчал. Мел рывком открыл дверь, и Настя буквально свалилась ему в руки со счастливым воплем, растрогавшим его до слез: "Папочка, ты вернулся!" Целуя дочку, Мел краем глаза увидел, как сыновья поднялись со ступенек и, даже не посмотрев в его сторону, вошли в дом. "Осуждают…" — подумал Мел. Ну и правильно, что осуждают, значит, правильно воспитал… А эта птаха-пигалица всегда на его стороне!

— Пойдем, Настюша, в дом, будем разбираться и мириться. Что мамочка?

— Не знаю, она нас не пустила, — потупив глаза, ответила Настя.

— Куда?

— Она в спальне заперлась. Пойдем, папочка. — Настя крепко вцепилась в руку отца. "Чтобы не убежал", — с грустью подумал он.

В гостиной никого не было.

— Вот что, дочка, поиграй здесь с Боем, а я пойду к твоим братьям, поговорю с ними. Лады?

— Ла-ды, — согласилась не в меру покладистая Настя (такой она никогда не была). — Я вас здесь подожду… и маму, — прибавила она после некоторого раздумья.

— Что, Жорж-Алекс, обиделись? — сказал Мел, сходя к сыновьям. — Ну простите, парни, не сдержался. Сам не знаю, что со мной случилось.

Братья молчали, никак не комментируя его порыв, однако их лица сразу просветлели.

— Настя очень испугалась и плакала, — сказал Георгий. — И мамочка…

— Мамочка закрылась в спальне, крикнув нам, чтобы мы присмотрели за Настей, к себе она никогоне пустила, — вступил в разговор Александр. — Ты пойди к ней, папа… Мы с Жоркой переживаем, когда вы ссоритесь…

— Да мы и не ссорились, — краснея, пробормотал Мел, внезапно подумав, что сыновья-то ужевыросли. — Идите к Насте, парни.

Он подошел к спальне; дверь была заперта.

— Даша, — окликнул он тихонько, — это я… За дверью молчали.

— Даша, — повысил голос Мел, начиная заводиться, — открой! Я ведь могу и с петель снести!

Даша открыла дверь и, не глядя на мужа, направилась обратно к кровати, где она пребывала все это время.

Мел схватил ее за руку и круто развернул к себе:

— Ну хватит, дорогая, я действительно виноват, признаю… Жорж-Алекс меня осуждают, Настя переживает, даже собака, и та, облаяла, — добавил он с иронией, надеясь свести свое извинение к шутке.

— Не я начала, — сердито ответила Даша, глядя ему в лицо. Но глаза ее потеплели.

— Ладно, малышка. Сорвался я. Остатки грузинской крови взыграли… Ну мир?

— Ах, Мел, проучить бы тебя хоть раз, но не могу. — Даша припала к его груди, смахнув крошечную слезинку.

Обнявшись, они вышли на лестницу и, прежде чем спуститься, с любовью обозрели свое семейство. Настя сидела на полу, привалившись к теплому боку Боя, мурлыча детскую песенку. По всему было видно, что она уже забыла о своих печалях: и мать, и отец дома, значит, все в порядке. Близнецы, стоя у раскрытого окна, обсуждали важную проблему: будет ли завтра ветер (Мел недавно купил им воздушного змея, но они еще ни разу не запускали его в воздух).

— Дети, — сказала Даша, — давайте-ка накрывать на стол к ужину! Мы с папой будем пить шампанское! — Она вопросительно взглянула на мужа; тот показал ей поднятый вверх большой палец. — Жорж-Алекс получат кока-колу, а Настя — сок.

— Ура! — закричали близнецы, для которых ужин с родителями всегда был праздником.

— И я хочу кока-колу, — заканючила Настя.

— Нет, Настюшка. — Мел подхватил ее на руки. — Маленьким девочкам кока-колу пить не следует: от нее бывает аллергия. Вот состаришься, как Жорж-Алекс, тогда посмотрим…

— Не хочу стариться, — надулась малышка.

— Правильно, Настюша, нам, женщинам, стариться нельзя, — поддержала Настю мать. — А еще у нас будет холодная курица и сыр. Доставайте-ка все из холодильника!

Лежа ночью рядом со спящей женой, Мел разрабатывал план дальнейших действий. Увезет он, пожалуй, Дашу на Сейшельские острова… Народу там немного, места уединенные — рай для влюбленных, да и только! Больше недели Даша, конечно, не выдержит — запросится домой, к детям. Но и этого времени вполне достаточно. Завтра же надо будет позвонить в Москву, вызвать Дашиных родителей. Пусть старики посидят с ребятами, они не откажутся, каждая встреча с внуками для них — праздник. Билеты он купит, за визу заплатит, но Даше ничего не скажет до самой посадки в самолет. "Даша любит сюрпризы", подумал он, погружаясь в сон.