6
Даша лежала на залитом ярким солнцем безлюдном пляже и ждала Мела. "Сейшельские острова, — читала она в путеводителе, — государство в составе британского Содружества…" Государство… Такое маленькое… Мел привез ее сюда, чтобы провести неделю отдыха.
Даша не была готова к этой поездке, более того — до последнего часа она ничего не знала о ней. Накануне вечером к ним приехали родители, вызвав своим появлением бурную радость детей.
— Даша, — сказал Мел с абсолютно бесстрастным выражением лица, — я не стал беспокоить тебя заранее, но… по делам службы мне придется вылететь в Викторию… На переговоры…
— В Викторию? Где это? — удивилась она.
— На острове Маэ. Я не хочу брать с собой переводчицу из фирмы. Английский, французский — на этих языках ты говоришь свободно. Поработаешь на меня, как в старые добрые времена?
— Я не против, Мел, но дети…
— С детьми останутся Нина Николаевна и Александр Иванович. Думаю, они не будут возражать.
Уже в самолете Мел признался, что никаких переговоров не будет; они проведут неделю на берегу Индийского океана в любовном уединении. "А почему бы и нет, — подумала Даша, поудобнее устраиваясь в мягком кресле, — лететь предстояло несколько часов. — Мама присмотрит за Настей, отец посидит на озере с удочкой, а мы… а мы… отдохнем…"
По прибытии она с любопытством осмотрела отведенное им бунгало, стоявшее в уединенном месте, нашла все прекрасным и отправилась на пляж. Мел пообещал присоединиться к ней через несколько минут.
…Отложив путеводитель в сторону, Даша задремала.
— Дашутка, Дашенька, этот купальник очень тебе идет! Но в нем ты не загоришь. Давай я помогу тебе раздеться, здесь никого нет, — разбудил ее голос мужа.
Даша приняла предложенную Мелом игру: пусть старается! Разомлевшая на солнце, она вдруг почувствовала сладкую тяжесть внутри живота.
— Сначала разденься сам, — сказала она, открывая глаза.
Мел одним движением сдернул просторные шорты, под которыми ничего не было. Теперь он стоял во всем великолепии зрелой мужественности; длинная мошонка с весомыми ядрами низко свисала; из густой заросли темных волос выступал мощный, уже напрягшийся фаллос.
— О Мел, я как-то давно не присматривалась к тебе. По-моему, ты стал еще больше. Ты такой огромный… Не знаю, как ты помещаешься во мне! — И она залилась воркующим смехом, выдавая свое нетерпение.
— А это мы сейчас проверим, — сказал Мел, опускаясь рядом с ней на полотенце.
Она, торопясь, сжала в кулак его пульсирующую плоть.
— Сейчас, сейчас, малышка… я тебя раздену… ведь ты еще неопытна… у нас с тобой первый день медового месяца.
Он осторожно расстегнул тугую застежку ее лифчика. Набухшие груди с розово-коричневыми сосками мягкой волной скользнули в горячие ладони.
— О Мел, Мел, — простонала Даша в изнеможении, снимая купальные трусики, — прошу тебя, скорей…
"Вот так я и буду каждый раз доводить тебя до исступления, чтобы ты сама меня просила", — подумал Мел, погружаясь в податливую, влажную плоть.
Их первое соитие было яростным и быстрым, без прелюдий и предварительных ласк. Возбуждало все: отдаленные крики чаек над океаном, обжигающе горячий песок, нагота при солнечном свете и главное — ощущение того, что они одни во всей вселенной.
Мел взял Дашу за руку и стал перебирать ее прохладные пальчики, целуя каждый по отдельности и все вместе.
— Единственная моя, — прошептал он… Они долго лежали расслабленные любовью, вслушиваясь в плеск волн.
— Ну что, искупаемся и пойдем домой? — наконец сказал Мел. — О'кей, малышка?
Не дожидаясь ответа, он поднял Дашу на руки и понес ее к воде.
— А здесь водятся акулы? — опасливо спросила она, обнимая его за шею.
— Водятся! Стр-р-рашные, зубастые. Бр-р-р. Даша рассмеялась и, нырнув в набежавшую волну, легко поплыла вперед…
Вдоволь наплававшись, они стали собираться.
Даша побросала в пляжную сумку полотенца, натянула трусики, но когда взялась за лифчик, он отвел ее руки.
— Не закрывай свои сладкие сисечки, я хочу видеть, как они наливаются желанием… Набрось халатик и… вперед.
Бунгало, где им предстояло провести шесть ночей, было со вкусом оборудовано всем необходимым для отдыха.
— Малышка, иди в ванную, а я пока позвоню в Милан… Потом будем ужинать… Есть хочется зверски!
Даша, скинув халатик, прошла в ванную комнату, с удовольствием постояла под теплыми струями пресной воды и, втерев в покрасневшую кожу увлажняющий крем, пошла одеваться. Особенно не раздумывая, она сняла с плечиков похожее на греческую тунику полупрозрачное бирюзовое платье и натянула его на себя. Платье ниспадало к талии и ниже густыми складками. Помня о желании мужа оставить груди свободными, бюстгальтер она не надела. Трусики тоже остались лежать в шкафу.
Появившись в столовой, она увидела Мела — элегантного и красивого, переодевшегося в легкий белый костюм и синюю шелковую рубашку.
— Все готово, дорогая, давай садиться за стол, — сказал он, откупоривая бутылку любимого Дашей мозельского вина.
Стол был богато сервирован. Холодные закуски выглядели очень аппетитно.
— Вот видишь, как здесь заботятся о поддержании бренных сил истомленного любовью мужчины! — смеясь, сказал Мел, указывая на икру.
Выпив первый бокал (тост был провозглашен за прекрасную женщину, подарившую ему свою любовь), Мел поднялся, подошел к Даше и спустил бретельку с одного плеча, обнажив несколько тяжеловатую, но все еще хорошей формы грудь.
— Вторую ты высвободишь сама, — коротко приказал он.
Она повиновалась, чувствуя волну возбуждения, поднимающуюся снизу.
— Давай выпьем за нашу "медовую" неделю…
— Давай, — эхом откликнулась она.
Поставив бокал на краешек стола, Даша медленно поднялась. Туника, не сдерживая ничем, скользнула к ее ногам, окружив их бирюзовой шифоновой пеной. Налитое зрелой женственностью тело нежно светилось в бликах свечей; она была как Афродита, вышедшая из морской пены. Мел замер в восторге, разглядывая жену.
— Девочка моя, да ты в совершенстве постигла науку соблазнения!
Подхватив Дашу на руки, он понес ее в спальню.
— О милый, — шепнула она, пряча у него на груди пылающее лицо, — я хочу сегодня чего-нибудь нового, необычного…
— Необычного?.. — повторил он тихонько. — Может, тогда?.. — Он склонился к ее уху и что-то прошептал.
— Да-да, — страстно ответила она, и Мел понял, что его умница Даша имела в виду вполне определенные вещи.
— Как прикажешь, моя королева! — Руки его задрожали, когда он представил себе дальнейшее.
Войдя в спальню, он бережно опустил ее на кровать; она заметалась на постели, негромко постанывая и повторяя его имя.
Сбросив с себя одежду, он лег рядом, повернул пылающее тело набок и мощным рывком ввел член.
…В ее крике было все: и жалоба, и покорность, и призыв, и нарастающее вожделение… Подождав, пока наслаждение достигло пика, он начал движение. Она по-прежнему кричала громко и на одной ноте, но теперь это был призыв продлить наслаждение…
Она не содрогнулась в его руках, как это обычно бывало, когда наступал оргазм; просто крик прекратился, она отключилась. Ее состояние он почувствовал: несильные толчки и спазмы достигли его плоти. Постепенно увеличивая темп, он с глухим стоном, больше похожим на рычание, достиг кульминации сам…
Уходя в ванную комнату, Мел бросил взгляд на жену. Даша еще не вполне пришла в себя; она лежала раскинувшись, не открывая глаз, и вся ее поза выражала бесстыдное женское удовлетворение. Она до дна испила сладостную чашу… Да, нужно время от времени вырывать ее из привычной домашней обстановки для таких вот эскапад! Что ни говори, но о полноценной сексуальной жизни дома говорить не приходится: там три пары детских глаз и ушей, там не позволишь себе подобных безумств…
Когда он вернулся в спальню, Даша уже пришла в себя; она протянула к нему руки. Присев на кровать, Мел привлек жену к себе.
— Мне было очень хорошо… очень… — услышал он ее шепот.
— Это только начало, малышка. У нас все еще впереди! А теперь давай спать. Сегодня был утомительный день: перелет, обустройство и, наконец, это… отдыхай, моя девочка, как после первой брачной ночи, ведь у нас ее, считай, не было…
— Мне иногда становится страшно! — вздохнула она.
— Что ты говоришь, малышка? Почему страшно?
— Представляешь, ведь я могла бы и не прибежать к тебе по первому зову… Тогда бы у нас ничего не было: ни детей, ни совместной жизни, ни… этого…
— Ну что ты, солнышко, — не сдержал улыбки Мел. — Ведь я тогда еще положил на тебя глаз… Если бы ты не пришла ко мне, я бы сам разыскал тебя… Спи… Не отвлекайся…
Он говорил как мужчина, уверенный в справедливости своих слов, начисто забыв о том, что начинал эту связь как проходную интрижку с приглянувшейся ему "цыпочкой"…
7
Мел проснулся от того, что нежные пальчики легко порхали по низу его живота. Не шевелясь, он слегка приоткрыл веки. Его жена лежала на боку, лицом к нему, подперев правой рукой голову; ее левая рука бродила по его чреслам, легко сдавливая кожу. Глаза ее перебегали с его лица на плоть, она ждала, когда он проснется. Лицо Даши выражало явное нетерпение.
— Попалась, маленькая распутница, — неожиданно громко сказал Мел.
— Ой! — вскрикнула Даша и отдернула руку.
— Нет-нет, — запротестовал он, — не убирай руку, сожми кулачок…
Она тут же обхватила его член, вновь готовый к подвигам.
— Ух, какой кайф! — сказал он и шумно выдохнул воздух.
— Я опять хочу, Мел, — как бы извиняясь, сказала Даша.
— Мне нравится твоя жадность, малышка! Как видишь, "мы" готовы, выразительно скосив глаза вниз, он повернулся к жене и, посмотрев на нее, тихонько добавил: — Как ты хочешь, милая?
— Я хо-чу-у, как в первый раз, когда я к тебе пришла в твою хо-о-олостяцкую берлогу. — Голос Даши звенел, протяжно выводя гласные.
— О'кей! Давай только поднимем жалюзи! Хочу, чтобы солнце играло на твоей коже, чтобы она светилась, как спелое яблоко, — "завелся" Мел. — Ну, теперь становись посреди комнаты и покажи себя!
Он сел на кровати, скрестив ноги по-турецки и положив под спину подушки, устраиваясь поудобнее. Даша бесстрашно смотрела на его налитую, вздыбленную плоть.
— Какие чудесные, упругие и полные грудки, — стал вспоминать их первую встречу Мел, — они как раз поместятся в моей ладони; а теперь, детка, подними ножку и отведи ее в сторону. Вот так… Розовый перламутр в золотом руне! — воскликнул в восхищении Мел; голос его подсел от нахлынувшего желания.
— А теперь повернись спинкой, девочка. Боже, какая славная попка! Как удобно будет на ней лежать! Тебе кто-нибудь говорил, как ты соблазнительна, дорогая? — Он сделал паузу. — Ну хватит игры! Иди ко мне. Сейчас я обслужу тебя по высшему разряду!
Даша, приблизившись, потянула его за руку.
— Сядь на край кровати, — сказала она и, широко расставив ноги, медленно опустилась на его вздыбленный член.
— А-а-ах, — одновременно выдохнули оба, когда она вобрала его в себя целиком.
Мел осторожно запрокинул ее, поддерживая за спину, развел пошире ноги и посмотрел на место, где они соединились. Упругое кольцо женской плоти охватывало мощное основание его фаллоса, и казалось, это кольцо может лопнуть, если он сделает хоть одно лишнее движение. Высвободив одну руку, он провел чуткими пальцами по ее клитору. Даша забилась, закричала, раздувая живот и опираясь руками о пол. Вернув ее в вертикальное положение, он начал движение. Она вскоре достигла кульминации, но не отключилась, как вчера, а взглянув на мужа, просто сказала:
— Мне так хорошо!
Не теряя времени, Мел снял ее с себя, подхватил на руки и, приблизившись к креслу, стоящему у раскрытого окна, перекинул трепещущее тело животом через спинку кресла. Даша расслабленно повиновалась ему.
— Я хочу тебя, малышка, хочу, — шептал он, торопливо вводя член в истекающее соками влагалище. Теперь он хотел разрядиться одновременно с ней. Громкие стоны сотрясали стены спальни, пока он убыстрял темп. И вот наконец два страстных крика, мужской и женский, сливаясь воедино, вылетели в раскрытое окно… Шатаясь, Мел бережно перенес обессилевшую Дашу на кровать.
— Отдохни немного, любимая, — сказал он, нежно целуя жену.
…Он приканчивал в три укуса сэндвич с курицей, найденный в холодильнике, когда сверху послышался голос Даши.
— Где ты пропадал, милый? Я тебя уже заждалась.
Ну и женщина! Безмятежное лицо, невинные глаза, роскошное тело целомудренно прикрыто простыней — ни за что не скажешь, что десять минут назад здесь была неистовая вакханка, бесстыдно утолявшая любовный голод!
— Ты все еще валяешься в постели, мерзкая девчонка! — шутливо нахмурив брови, "зарычал" он. — Сколько можно заниматься е…ей, пора подумать и о других радостях жизни. Если ты и дальше поскачешь в таком резвом темпе, ты выжмешь из меня все соки! Угомонись!
Даша охотно включилась в игру. Пока он произносил "суровую" отповедь, она встала на колени, молитвенно сложила руки на груди и, склонив в знак покорности голову, произнесла:
— Виновата, мой повелитель… Подавив смех, он продолжал:
— Нет, вы только подумайте! Я сам, сам (указательный палец взметнулся вверх) делаю себе бутерброды, а ты в это время лежишь, глядя в потолок! Неужели твои блудливые ручонки созданы только для того, чтобы бесстыдно возбуждать мою плоть?!
— Прости меня, мой господин, — горестно донеслось с кровати.
— Прикрой свою наготу, перестань меня соблазнять! Вставай и одевайся! Позавтракаем и на пляж…
— Да, мой господин…
— Надень ту прозрачную хламидку, что я купил тебе на "блошином" рынке ("хламидка" была от Версаче и стоила соответственно). Купальник можешь бросить в чемодан, мы с тобой здесь одни, как Адам и Ева в раю; твои прелести скрывать не от кого…
— Сделаю, мой повелитель…
— Да поторопись, если хочешь остаться в моем гареме!
— О-о, мой владыка…
Мел зашел в ванную и вышел оттуда в коротком не по его росту халате, полы которого при ходьбе раздвигались, открывая то, что принято обычно скрывать.
Даша прыснула.
— Смеешься, женщина?! — Его суровость была безмерна. — Видно, мне придется лишить тебя звания первой жены и изгнать на кухню!
— О, премилостивейший господин, не гневись на меня! — С кровати послышалось нечто вроде рыдания.
— А пока не забудь: хламидка и ничего больше! Мне интересно следить, как наливаются бесстыдной похотью твои полные груди, как раздувается в нетерпении твой мягкий живот, как извивается соблазнительная попка. Если будет на то моя воля, я трахну тебя в синих волнах!
Завершив эту величественную фразу, он вышел.
— Ты очень добр ко мне, мой господин! — донеслось ему вслед.
Ничего не поделаешь, женщина нежится после сеанса любви… Придется самому позаботиться о себе. Ах, как хочется кофе! Но придется подождать: от кофейного ритуала они привыкли получать удовольствие вместе.
Открыв холодильник, Мел выставил на стол початую банку зернистой икры, три больших сэндвича с курицей и ветчиной (два себе, один Даше), достал порционные сливки. Все! Его миссия окончена, остальное приготовит жена. А вот и она!
В кухню вошла Даша, облаченная в шифоновую накидку телесного цвета. Невесомая ткань окружала ее легким облачком, создавая волнообразные колебания там, где колыхались полные груди и округлые бедра… "Фигушки вам, всякие синьоры тосканини, не ваше, не отдам!", — с гордостью подумал Мел.
— Дашенька, жрать охота, сил моих нет! — вслух сказал он. — Свари, деточка, свой знаменитый кофе по-турецки, здесь и зерна, и кофемолка, и песочница маленькая есть. Порадуй мужа! А ты какой будешь?
— Я, пожалуй, выпью растворимый со сливками. Что здесь есть? Nescafe gold? Слабовато… Ладно, пойдет.
Он сидел расслабившись и следил за женой: как она двигается, как склоняется над туркой, как ставит перед ним кофейную чашечку и стакан с ледяной водой. Счастливое умиротворение царило между ними, когда они поглощали вкусный завтрак.
…Отфыркиваясь, как морж, Мел поплавал минут десять, вышел на берег и подошел к разомлевшей от солнца жене.
— Тебе не стоит купаться, малышка. Вода холоднее, чем вчера; теплая только у самого берега.
Даша сняла с лица шляпу и, сощурившись от яркого света, оценивающе посмотрела на мужа. Великолепный мужской экземпляр ей достался!
— Иди ко мне, — позвала она.
Мел, растянувшись рядом, положил холодную мокрую руку на ее теплый живот:
— Какая ты жаркая, малышка…
Руки его начали скользить по обнаженному телу жены.
— О Мел, я хочу тебя, Мел… — простонала она.
…Лежа на влажном песке, они ласкали друг друга нежно и спокойно, что было по-особому приятно после предшествующих ночных безумств…
Тщательно растерев жену большой махровой простыней, Мел увел ее в тень. Слушая шорох волн, они задремали. Проснулись от того, что солнце стало немилосердно припекать голову. Мел, сев, достал из пляжной сумки часы:
— Ого, уже почти полдень! Дашенька, а что, если нам с тобой отправиться на соседний остров? Там, как я вычитал в рекламном проспекте, имеются неплохие ресторанчики: одни специализируются на мясных блюдах, другие — на рыбных. Ты что предпочитаешь?
— Конечно, рыбу! — обрадовалась Даша. — Давно мечтала попробовать акульи плавники!
— А разве их едят? — удивился Мел. — Ладно, на месте разберемся! Надевай свою хламидку и пошли!
В бунгало они приняли душ и стали одеваться для прогулки. Мел выбрал светлые брюки и темно-голубую рубашку, подчеркивающую синеву его глаз. Даша стояла в нерешительности.
— Милый, я не знаю, что мне выбрать…
— Вообще-то, детка, лучше всего ты смотришься без одежды, но… боюсь, тебя не поймут. Хотя, конечно, можешь рискнуть…
— Нет, каков негодяй! — в шутку возмутилась Даша.
— Так, так… — продолжал бормотать Мел, перебирая ее платья. — Это слишком открытое… Это? Нет, это тоже не подойдет… Надень-ка, пожалуй, вот это!
Сняв с плечиков летний костюм из тяжелого непрозрачного шелка (короткая белая юбка в красных маках и такая же кофточка с глубоким вырезом), он, улыбаясь, протянул его жене. — Белье, надеюсь, выберешь сама.
У Даши по давно заведенному правилу к каждому выходному туалету было "свое" белье. Расшалившемуся супругу было интересно, какое именно она подберет к этому наряду: белое или красное.
— Одевайся поскорее, дорогая, я пока побуду на террасе.
Он знал, что сборы у Даши не ограничатся десятью минутами, поэтому приготовился терпеливо ждать.
Слабый шум прибоя приятно ласкал слух, могучие пальмы, отбрасывая зыбкую, колышущуюся тень, создавали прохладу. За спиной слышалась негромкая возня единственной для него во всем мире женщины, за тысячи километров ждали возвращения родителей на короткое время оставленные дети… Хорошо!
8
Даша вышла на террасу и встала перед Мелом.
— Я готова, милый…
Она была похожа на молодую девушку, немного полноватую, но от этого еще более привлекательную.
— Ты ослепительна, дорогая! — Не поднимаясь, Мел приподнял за край ее короткую юбочку; белье оказалось красным, отделанным того же цвета кружевами.
— Отпад! — присвистнул он.
— Без рук, синьор! — Даша хлопнула его ладонью по руке. — Так мы идем или нет?
— Да вот уж теперь и не знаю… Может, останемся здесь и завалимся в койку! — продолжал веселиться Мел.
Но Даша, грациозно — "Ух ты!" — покачивая бедрами, уже направилась к гаражу, где стоял взятый напрокат двухместный спортивный автомобиль.
— Ты не будешь возражать, если машину поведу я? — спросила она, вопросительно посмотрев на Мела. Обычно она неохотно садилась за руль и делала это только в самых крайних случаях и лишь иногда — в охотку.
— А ты не боишься врезаться в кого-нибудь? — усмехнулся Мел, знавший о странной привычке жены в минуты опасности закрывать глаза.
— Не боюсь, здесь не в кого врезаться! — Остров и в самом деле казался пустынным.
Минут через пятнадцать они благополучно добрались до гребня невысокой гряды, и перед ними открылась панорама противоположной стороны острова.
— Как красиво! — остановив машину, восхитилась Даша.
Повсюду — на сколько хватало глаз — искрился на солнце океан. Маленький белый кораблик, сверху казавшийся игрушечным, неспешно двигался вдоль берега, оставляя за кормой пенистый след.
— Эх, опоздали! — увидев его, вздохнул Мел. — Придется поискать катер. Впрочем, здесь с этим проблем не будет, — заметив в отдалении частный причал, сказал он.
Молодой плечистый креол согласился подвезти их за два доллара.
— Рыбой пахнет, — сморщилась Даша, усаживаясь в лодку.
— Ничего, потерпишь, — глядя на жену, усмехнулся Мел. — Местное население живет за счет рыбалки, продажи кораллов и обслуживания туристов. Видишь во-он те домики? — показал он рукой на спрятавшиеся среди пальм невзрачные строения. — Оттуда к нам приходят прибираться, менять белье, готовить — и все это в отсутствие хозяев. Уединенность отдыхающих — одно из условий контракта. Так что можешь смело ходить голышом, Дашенька, никто за тобой подглядывать не будет.
Примерно через полчаса нанятый Мелом катерок пришвартовался к деревянному причалу одного из островов Космоледо.
— Ну, дорогая, куда направим стопы? — обнимая Дашу за плечи, спросил он.
— Послушай, давай позвоним домой, — взглянув на часы, предложила Даша. — Мы не разбудим детей?
Разница во времени большая… Услышав голос дочери, Нина Николаевна радостно закричала:
— Дашенька, как проходят переговоры? А как вы долетели? Ты хорошо перенесла самолет?
— Мамочка, никаких переговоров нет! Твой любимый зять попросту решил, что мне нужно отдохнуть от домашних забот. Как дети?
— Они с дедом только что ушли на озеро. Сейчас я их позову.
Первым трубку взял Георгий.
— Мамочка, где вы? Что делаете?
— Гоша, мы с папой живем на острове, купаемся в Индийском океане, жаримся на солнышке. У вас все в порядке?
— Мамочка! Бабушка заплела мне косички! — перебила брата Настя, перехватившая инициативу.
— Настюша, — услышав голос дочки, сказал Мел, — ты слышишь меня? Надеюсь, ты слушаешься старших? Что же ты молчишь, моя принцесса?
— Да, — после некоторого замешательства послышалось в трубке. — Я слушаюсь.
— Чем ты занята, детка?
— Собираюсь купать Боя, а потом буду делать ему прическу. — Чуть погодя в трубке раздался тяжелый вздох.
— Папочка, а когда ты приедешь? А мама с тобой?
— Да, дочка, мы вместе, жди нас через пять дней.
— Пять дней это завтра?
Мел на мгновение задумался, как объяснить ребенку, не умеющему считать, что такое "через пять дней".
— Послезавтра, — сказал он, рассудив, что для Насти, пока слабо ориентирующейся в понятиях" завтра-послезавтра", так будет доходчивее.
— Ладно, папочка, я тороплюсь на озеро, там Бой может простудиться…
Мел усмехнулся; его независимая дочь жила собственной жизнью.
— Папочка, Георгий говорит, что вы с мамой на островах. — Теперь это был Александр. — Там интересно? Что делает мамочка?
— Мамочка рядом, целует тебя. Мы скоро вернемся, сынок, вы не скучайте! Что вам привезти?
— Папа, у нас все в порядке, даже Настя ведет себя прилично, не отходит от бабушки с дедушкой. Что привезти? Не знаю, посоветуюсь с Гошей… Может, морскую звезду? Вы еще будете звонить?
— Да, Сашенька, обязательно позвоним.
— Папочка, — в голосе сына прозвучала некоторая неуверенность, — к нам сегодня приедет Моника. Мы покатаемся на лодке, поиграем, потанцуем… Ты не против?
— Нет, сынок, — Мел усмехнулся, — я не против. С лодкой только будьте осторожнее. А Настя будет с вами?
— Но, папа… Она же… — мальчик замялся; чувствовалось, что присутствие сестры во время встречи с Моникой не предусматривалось.
— Сынок, пусть она покрутится возле вас, ей будет интересно. Но в лодку ее не берите, хорошо?
— Да, папа, — без особого энтузиазма согласился Александр.
— Ну все, сынок, мы вас с мамой целуем. — Мел положил трубку.
— Нет, каковы стервецы, — обращаясь к Даше, сказал он. — Пригласим девчонку, сестрицу побоку, и все это — в отсутствие родителей!
— Так к ним Моника придет? — рассмеялась Даша.
— Точно, она! Вскружила парням голову, маленькая куртизанка! Помнишь, как она лихо вертела попкой в Новый год? Где только научилась? Что нам делать, старушка?
— Ничего, отдыхать, — подхватив мужа под руку, Даша повела его по залитой не по-вечернему горячим солнцем набережной.
Народу было неожиданно много. Слышалась английская, немецкая, французская речь; впрочем, итальянской тоже хватало. Дома и деревья были щедро украшены разноцветными флажками и гирляндами лампочек, ждавших своего часа, чтобы зажечься. Двери небольших ресторанчиков были гостеприимно распахнуты. В воздухе витал аромат жареного мяса, лука, ванили, экзотических специй.
— Вот здесь мы и пообедаем, — сказал Мел, подталкивая Дашу к увитой виноградной лозой терраске. — Смотри, как здесь уютно! Ты не будешь возражать?
— Не буду, не буду, — улыбнулась она, потеревшись подбородком о широкое плечо мужа. — Здесь так вкусно пахнет, аж слюнки текут!
К ним быстро подошел худощавый хозяин-креол в белоснежном костюме и, поприветствовав гостей учтивым полупоклоном, проводил их к столику, стоявшему в углу.
— Пируем, малышка! — сказал Мел, изучив меню. — Тебе я закажу рыбу, а себе — мясо. Без мяса я быстро ноги протяну!
Еда была отменно вкусной; а может быть, сама обстановка ничем не омраченного довольства делала их трапезу такой аппетитной.
— Ну как, детка, справишься? А то я могу тебе помочь, — сказал Мел, когда принесли горячее.
— Справлюсь, справлюсь, — орудуя вилкой для рыбы, ответила Даша. — Ух, как вкусно! Смотреть на тебя — одно удовольствие: ты втягиваешь в себя пищу, как пылесос!
— Так ты меня и используешь здесь на всю катушку. Надо же мне восстанавливаться! Тебе, дорогая, нужен мужик, а не желе в сиропе! Ого-го!
— Да ладно тебе! — рассмеялась Даша, чуть не поперхнувшись кисловатым местным вином, очень приятным на вкус.
Ресторан постепенно заполнился посетителями. Чопорные англичане, говорливые французы, бесцеремонные немцы… Мужчины с любопытством поглядывали на Дашу, успевшую загореть за эти два дня и оттого еще более привлекательную, а женщины — на Мела, седоволосого и подтянутого, не сводившего глаз со своей очаровательной спутницы. Это была достойная пара: Мел и Даша полностью соответствовали друг другу.
Пить кофе они перешли на свежий воздух. На набережной уже зажглись разноцветные огни. Гуляющих прибавилось. Кроме туристов подышать вышли и местные жители.
На крохотной площадке у ресторана темнокожие юноши настраивали инструменты, собираясь играть.
— Наверное, эти лабухи сбацают нам какой-нибудь блюз, — поудобнее устраиваясь на стуле, сказал Мел.
— Не лабухи, а музыканты, — поправила мужа Даша. — А блюз — это замечательно! Так что давай слушать.
Против ожидания оркестрик заиграл танго.
— Надо же, мое любимое! — зачмокал губами Мел, закрывая глаза.
— Может быть, потанцуем, милый? — взглянув на него, спросила Даша.
— Нет, детка, уволь… Я не в силах передвигаться… Давай просто спокойно посидим. О'кей?
Даша ничего не ответила; ей очень хотелось танцевать, но переубеждать мужа она не стала.
Между тем танго закончилось. Барабанщик, выкрикнув что-то гортанное, стал отбивать ладонями ритм непривычной для уха европейца мелодии. Тем не менее она завораживала, не оставляя никого равнодушным. Вскоре на свободное место между столиками потянулись танцующие. Положив друг другу руки на плечи, они поначалу медленно двинулись по кругу, раскачиваясь из стороны в сторону, постепенно убыстряя темп.
Даша во все глаза смотрела на них, притоптывая от нетерпения.
Как здорово, правда, Мел? Пойдем танцевать, прошу тебя!
М-м, у меня так не получится, малышка, лучше и не пытаться.
— Что ж мне так и сидеть? — вскипела Даша.
— Ну хорошо… — Мел начал без большой охоты подниматься.
В это время к их столику подошли два мускулистых креола и, жестикулируя, загомонили, указывая на Дашу. Мел не понял ни слова, но, перехватив умоляющий взгляд жены, утвердительно кивнул.
Троица, выстроившаяся вполукруг, тотчас обросла соседями. Мел не спускал глаз с Даши, на удивление тонко уловившей национальный характер пляски. Плавно двигая бедрами, она, казалось, изнемогала от переполнявшего ее желания, готовая в любую минуту выплеснуть страсть наружу. Аи да Даша! Вот так скромница!
Не дожидаясь окончания танца, Мел пробрался в круг.
— Хватит завлекать чужих мужиков, — прошипел он ей на ухо и потащил за собой.
— Пусти, мне больно, — охнула Даша, с удивлением глядя на мужа: так грубо он с ней давно не обращался.
— Потерпишь, — отрезал Мел, усаживая Дашу за столик. — Допивай свой кофе и на этом — все! Не вздумай никуда уходить, пока я не расплачусь с хозяином!
— Мел, не говори так со мной!
— Дорогая, нам пора у-хо-дить. — Голос Мела стал язвительным. — Во всяком случае, тебе здесь нечего делать!
Услышав это, Даша встала и, не говоря ни слова, направилась к выходу.
"Заблудится, дурочка", — подумал Мел, быстро расплачиваясь с хозяином.
— Дашенька, остановись, подожди меня! — миролюбиво крикнул он вслед жене.
Но Даша и не думала останавливаться. Подумаешь, какой собственник! Запер в четырех стенах на Лаго Маджоре, так еще и здесь вздохнуть не дает! В Москве он таким не был, Отелло чертов. Достал уже своей ревностью! Работать нельзя, танцевать нельзя, а что тогда можно?
Неожиданно из боковой улочки вынырнули три коренастые фигуры. Заметив Дашу, они зацокали языками и, громко переговариваясь на местном диалекте, пошли за ней.
— Ме-ел, — испуганно закричала она, оборачиваясь назад. Но Мел уже был рядом.
— What do you want my wife to do? "Что вы хотите от моей жены?" строго спросил он.
— Your wife? Sorry, sir, — отозвался один из бродяг по-английски. — We thought… "От вашей жены? Мы думали…"
— О'кей, парни, все в порядке… идите своей дорогой, а мы своей…
— Sorry, mister, good night… "Извините, господин, спокойной ночи…"
— О Мел, — коротко выдохнула Даша, прижавшись головой к груди мужа. Ее душили слезы.
— Все, все, детка, успокойся; ничего ведь не произошло! А я-то все думаю, в кого у нас Анастасия такая своенравная. В мамочку, оказывается! Давай-ка, Дашенька, прибавим ходу, чтобы успеть на рейсовый катер.
На суденышке никого не было, если не считать двух негритянок, дремавших в уголке. Мел увел Дашу на корму, закутал ее в прихваченный из дома теплый свитер, до поры до времени пролежавший в сумке, и, прижав к себе, стал убаюкивать, как маленькую, нашептывая на ушко ласковые слова.
Океан был спокойным. Луна еще не взошла. Низкие крупные звезды, словно любуясь собой, как в зеркале, отражались в маслянисто-черной воде.
— Как хорошо! — вздохнула Даша. — Такое чувство, будто мы остались совсем одни…
— Мы и в самом деле одни, малышка. Сейчас сойдем на пустынную пристань, пойдем по пустынной тропе, где нам никто не встретится, войдем в пустой дом, где нам никто не помешает… и я буду любить тебя неутомимо и страстно всю ночь до самого утра, если ты, конечно, не попросишь пощады раньше.
— Зная твои аппетиты, обязательно попрошу, — засмеялась Даша.
— Тебе ли говорить об аппетитах. — Он нежно поцеловал жену в губы. Ненасытная моя…
Они помолчали, впитывая в себя красоту южной ночи.
— А знаешь, Дашенька, за всю нашу жизнь это наша четвертая ссора… наконец сказал Мел.
— Ты считаешь?
— Первая, когда ты, прихватив Жорж-Алекса, уехала к родителям… Из-за моей якобы измены.
— Якобы… — с сомнением протянула Даша.
— Не перебивай! — хлопнул он ее пониже спины. — Вторая, когда ты стала выговаривать мне о невнимании к сыновьям… Помнишь? — на Лаго Маджоре.
— Я была неправа, сознаюсь…
— В третий раз из-за этого твоего синьора Тосканини, будь он неладен!
— Ты преувеличиваешь, Мел!
— И вот сегодня… Прости меня, Дашенька, я не хотел!
— Я не умею сердиться на тебя, Мел. Я готова простить тебе все на свете. Ты — единственный. Другого такого нет… Послушай, Мел, — без всякого перехода продолжила она, — давай оставим машину на стоянке и доберемся до бунгало пешком. Ночь — волшебная! Так хочется прогуляться!
Пожав плечами, Мел согласился.
Ближе к полуночи они высадились на "своем" острове и начали подъем по освещенной луной стороне гряды. Добравшись до перевала, остановились и еще раз посмотрели на океан. Картина была величественной. Серебристо-белая лунная дорожка, тянувшаяся до самого горизонта, мерцая, переходила в небосвод. Россыпи южных созвездий казались совсем близкими. Земля лежала перед ними в первозданной, девственной красоте.
По другую сторону гряды была непроглядная темень; лунный свет, зацепившись за гребень, бросил на произвол судьбы узкую тропинку, ведущую вниз. Стояла такая звенящая тишина, что Мел, словно боясь ее вспугнуть, заговорил шепотом:
— Ухватись за меня покрепче, старушка; как бы нам не загреметь в этой бархатной темени. Ну, пошли?
Осторожно ставя ноги, они начали спускаться. Волнение близости, подхлеснутое темнотой и полной оторванностью от мира, поднималось в них могучей волной. Когда они подошли к бунгало, Даша тихонько постанывала, предвкушая удовольствия. Размягченную и жаждующую, Мел внес ее в спальню. Ночь для них только начиналась.
Мел лежал на кровати после расслабляющей ласки, которой только что одарила его жена. Тело приятно ныло, требуя продолжения.
Даша вышла из ванной комнаты обнаженная и остановилась у кровати, как бы приглашая полюбоваться собой. Волосы красиво уложены, на лице свежий макияж, легкий аромат хорошей туалетной воды… Хороша! Впрочем, для него она всегда хороша.
— Иди ко мне, моя волшебница! — сказал Мел, раскрывая объятия.
С коротким страстным криком Даша бросилась к нему, трепеща в любовной истоме. Посадив жену на колени, Мел ласкал ее груди, мял податливый живот, углубляясь во влажную мякоть между ног.
— О Мел, любимый, как хорошо, как сладко с тобой…
Бедра ее раздвигались все шире, пропуская настойчивые пальцы вглубь. "Розовый перламутр в золотом руне и какой неповторимый аромат! — подумал Мел, утыкаясь лицом во влажное лоно. — Малышка, ты так устала… Отдохни, маленькая, расслабься…"
Лаская жену, Мел не мог не почувствовать, что она чем-то недовольна. Ничего, сейчас он распалит ее, а потом, если она не будет удовлетворена, предпримет кое-что другое… Фантазия его была неистощима…
Но Даша опередила его.
— Милый, мне, конечно, хорошо, — послышался слегка капризный голос, но сегодня я хочу большего. Хочу… естественным образом… хочу вобрать тебя всего!
Ее слова больно ранили Мела. Он впервые почувствовал себя в положении мужчины, которому открыто дают понять, что он не удовлетворяет! Ярость ударила ему в голову. Что она себе позволяет! Ему, Мелу В., женщина дает указания в постели?! Этого еще не хватало! Уж больно осмелела его любимая жена! С чего бы это? Раньше она охотно и страстно откликалась на любые его ласки, но сама почти никогда не заказывала музыку! Нет, он подавит этот бунт, он покажет ей, кто хозяин в постели! Извольте, синьора, подчиняться и безропотно принимать, что предлагает ваш господин! Сейчас он ее образумит!
— Ах так, — сказал Мел ледяным тоном, — тебе хочется большего? Тогда повернись на живот.
Даша лежала неподвижно, закрыв глаза и неясно постанывая. За долгие годы совместной жизни она привыкла, что Мел сам ее поворачивал и ставил в нужную позицию. Она ждала.
— Сама, сама, — неожиданно прикрикнул супруг. — И побыстрее! Я не намерен ждать!
Шокированная его тоном, Даша хотела возмутиться. Но жажда плотских утех пересилила; она послушно перевернулась на живот.
— Теперь становись на колени и обеспечь мне плацдарм! — скомандовал Мел.
Стоны усилились, в них зазвучали похотливые нотки; Даша начала заводиться от его команд. Согнув ноги в коленках, она оперлась на прямые руки, выпрямила спину; налитые, тяжелые груди неподвижно повисли. Как сексуальна она была! Но Мел оставался неумолим.
— Нет, — железным тоном продолжал Мел. — Не так. Прогнись больше, ты умеешь. Опустив голову на руки, Даша вжалась грудью в подушку, высоко подняв таз.
— Шире ноги, детка! Переставляй коленки! Теперь хорошо. Выше, выше попку! Вот так!
Она старалась, очень старалась! Вожделение было так велико, что она уже почти не контролировала свое поведение. Только бы заполучить его, только бы унять сладкую боль ожидания внизу живота!
Мела несло. Подталкиваемый своим "унижением", возбужденный ее покорностью, охваченный жаждой полного обладания этой удивительной женщиной, он уже не мог остановиться. Сейчас, сейчас он вонзится в нее, но вначале утвердит над нею свою власть! Отныне и навсегда!
Обогнув кровать, он встал в головах у стонущей Даши.
— А теперь посмотри на меня, жена! Ты видела что-нибудь подобное?
Подняв голову, Даша вздрогнула и уставилась на распаленный желанием член. Перед нею было чудовище. Неправдоподобно огромный фаллос вздымался вертикально из темных зарослей до самого пупка. Чугунные ядра низко свисали, увеличивая его размеры. Тяжелые вены, заполненные бурлящей кровью, отливали багрово-коричневым цветом; крупная, красивой формы головка готова была к бою.
Любая другая женщина испугалась бы этой картины, но не Даша! Все-таки Мел вылепил ее под себя!
— Я хочу! Я хочу его! — застонала она, протягивая руки. — Войди в меня, сделай мне больно, разорви меня пополам! Я не могу больше терпеть эту боль!
— Слушай меня, детка, слушай и запоминай! Отныне и навсегда мой член будет стоять у тебя перед глазами! Ты будешь жаждать меня и только меня, жаждать ежеминутно, ежесекундно! Ты будешь молить меня о любви, а я буду делать с тобой все, что захочу!
— Да, милый, да! Что хочешь, только возьми меня сейчас! Возьми! — в горячке выкрикнула Даша.
Я буду брать тебя часто и подолгу! Я буду брать тебя в синем море и на желтом песке, на чистых простынях и на грязном полу, в мягком кресле и на жестком столе! А ты, женщина, будешь покорно отдаваться мне, не ропща и не требуя ласк по своему усмотрению! А теперь отпусти меня!
Он разжал ее пальчики, обхватившие член, и отошел в сторону. Даша тихо и жалобно заплакала, как плачет ребенок, у которого отняли любимую игрушку.
— О Мел, за что ты так мучаешь меня? Я хочу тебя, хочу…
Услышав прерывистые всхлипы, Мел наконец отрезвел. Зачем он мучает ее? Ведь это же Даша… Даша… жена… Нет, надо немедленно попросить у нее прощения! Встать на колени и стоять, пока она не простит!
Но в глубине сознания уже родилась другая мысль. А может, ей все равно с кем?.. А может… синьор Тосканини… Нет, нет… Даша не способна на такое… Она все время дома, с детьми… Все время? А ее поездки к массажистке, косметичке, парикмахеру, кстати, участившиеся после Нового года… Связала его по рукам и ногам детьми, а сама!!!
Кровь с новой силой ударила ему в голову.
— В чем дело, Дарья? — надменно сказал он. — Неужели ты так хочешь заполучить меня?
— Да, хочу, — ответила Даша сквозь слезы.
— Тогда восстанови позицию!
Он был груб. и циничен, но Даша этого не замечала; она вычленяла только те слова из его необдуманных речей, которые могли приблизить миг наслаждения. Она перестала плакать, у нее вновь появилась надежда. Покачиваясь от нетерпения, она встала, как он приказал.
— Ты находишься слишком далеко от меня, детка. Двигайся к краю. Я хочу поиметь тебя стоя, я не буду наклоняться!
Он сам развел ее ноги на нужную ширину.
Но Дашины муки на этом не закончились. Он не вошел в нее сразу, а коснулся лишь поверхностно. Усиленно вращая бедрами, она попыталась захватить кончик его плоти. Она знала: если Мел войдет в нее хоть чуть-чуть, он — ее пленник. Но Мел был не так прост. Сатанински улыбаясь, он продолжил экзекуцию.
— Стой спокойно, крошка… Не суетись! Повторяй за мной: "Я принадлежу и буду принадлежать только тебе…"
Мел специально подбирал самые уничижительные слова, желая навсегда запечатлеть их в сознании "непокорной" жены.
— Повторяй: "Я буду твоей рабой, твоей наложницей…"
Даша потеряла голову от страсти; тупая судорога желания нестерпимой болью сводила низ живота.
— Я буду твой рабой, я буду твоей… наложницей… — простонала она.
В эту минуту Мел с силой врезался в ее лоно.
От Дашиного крика, казалось, рассыплются стены! Она заставила его любить, как ей хотелось! Теперь она хозяйка положения! Это был крик торжества женской хитрости над мужским тупым самодовольством! Оба медленно протяжно застонали. Мел начал убыстрять темп, опасаясь, что после нервного напряжения он достигнет кульминации прежде, чем даст ей удовлетворение.
— Нет!!! — горячо взмолилась Даша. — Не торопись! Я хочу насладиться тобой сполна!
Он опять перешел на прежний темп. Боже! Она по-прежнему "заказывает музыку"! Она все-таки управляет им в постели! Но теперь он был во власти неутоленного желания. Он обладал любимым телом… Всецело… Безраздельно…
Когда первое острое возбуждение было утолено, Даша начала помогать Мелу. Вся ее фигура совершала плавные волнообразные движения от шеи к округлым бедрам, умудряясь крепко удерживать орудие наслаждения.
— Мой единственный, мой любимый, — задыхаясь от счастья, заговорила она, — я твоя, навсегда твоя… Я хочу тебя постоянно, днем и ночью… тебя, только тебя… Мне сладко и спокойно с тобой… Я обожаю тебя… я не могу без тебя…
Она говорила четко и размеренно, от животной страсти не осталось и следа. Она говорила осознанно. Она так чув-ство-ва-ла!
— Малышка моя ненаглядная, цветочек мой благоуханный, — шептал в ответ он, поглаживая ее бедра, лаская спину, — лучше тебя нет никого на свете. Никого…
Они слились в единое гармоничное целое; их Движения дополняли друг друга… Они не спешили… Они наслаждались…
В какой-то миг Мел почувствовал, что ее движения приобрели некоторую нервозность. "Бедняжка, она перевозбудилась и не может достигнуть оргазма", — догадался он, превратившись из оскорбленного самца в чуткого любовника. Ну уж нет! После всего пережитого он просто обязан дать ей радость полноценного секса! Обхватив крест-накрест Дашины груди, он стал их терзать.
— Еще немножко, малышка… Постарайся, деточка. Сейчас все придет… Ну… постарайся чуть-чуть…
Она задышала чаще, хотела заметаться, но он не дал ей вырваться. Рука его спустилась вниз, стала массировать чувствительный бугорок. Теперь она наслаждалась вся. Он целовал ее шею и спину, рука мяла упругую грудь; ядра его ласкали ее живот, другая рука раздражала клитор, но основную партию в этой симфонии чувственности играл могучий член…
Даша была едва жива в его железных тисках… Наконец она страстно вскрикнула, зашлась на высокой ноте, потом дернулась всем телом и застыла не шевелясь… "Ну вот, малышка, ты наконец получила, что хотела", — подумал Мел. Сделав последнее мощное движение, он разрядился сам. Медленная судорога свела его тело, обрисовав рельефно выступающие мускулы. Потом все расслабилось, и он обмякшей массой без сил рухнул поперек кровати.
Полежав несколько минут, Мел встал и, шатаясь, пошел вниз. Теперь ему хотелось есть. Открыв холодильник, он достал запечатанный в целлофан гамбургер и, сорвав упаковку, сунул его в микроволновую печь.
Нет, все-таки Даша это явление! Господи, как она хотела его, как умоляла! Какие слова говорила: "Мой милый, мой единственный… я хочу тебя постоянно… и днем, и ночью". Что правда, то правда, здесь она действительно хочет его и днем и ночью…
Вспомнив недавнюю сцену, Мел тяжело вздохнул. "Стой спокойно, крошка… Не суетись! Повторяй за мной: "Я принадлежу и буду принадлежать только тебе"…" Да как он посмел выговорить такое! Щеки его покраснели от стыда. А что, если Даша не простит ему унижения?
В волнении заходив по кухне, Мел прислушался. Наверху было тихо. Неужели запомнила, неужели разгневалась? Если так, вполне может возненавидеть! Однажды она доказала это. В Москве, например, после его измены взяла сыновей и уехала к родителям… Ему же тогда пришлось побегать, выпрямляя курс семейного корабля!
Мел чуть ли не физически ощутил, как сердце заполняется тоскливой пустотой… Доигрался, утвердил мужскую власть, самец бескорковый! А вдруг она уйдет, забрав детей?
Стоп… — вдруг мелькнула спасительная мысль. А почему, собственно, она уйдет вместе с детьми? Нет, с детьми она не уйдет! Она-то знает, какой он отличный отец, знает, как дети привязаны к нему. Как они сидели втроем на крыльце, его воробышки, когда после нелепой ссоры он сорвался в Милан! Нет, с детьми она не посмеет его разлучить!
Нет, нет и нет! Он попросту не позволит ей сделать это! Он ее залюбит, зацелует, задарит! Все вернет на круги своя! Даша и дети для него слишком многое значат, без них он и дня не проживет…
Однако что же она молчит? С трудом преодолевая волнение, Мел поднялся наверх и вошел в спальню.
Даша, раскинувшись, лежала на кровати, едва прикрыв рукой соблазнительную розовато-рыжую гривку между ног.
— Милый, — томно заговорила она, увидев мужа, — я так устала, что и пошевелиться не могу…
"Еще бы", — подумал он и вслух спросил:
— Отнести тебя в ванную, малышка?
— Не надо… Пусть все твое останется во мне. Это омолаживает женский организм. Ложись, будем наконец спать… Какой долгий был день…
Еще бы не долгий, третий час ночи! Но если она способна рассуждать о пользе для женского организма, значит, все в порядке, значит, не придала значения, значит, не вспомнила! Облегченно вздохнув, Мел вытянулся рядом.
Когда Даша заснула, Мел осторожно вытащил руку из-под нежно посапывающей жены и положил ладонь на лобок. Не просыпаясь, Даша, подтянув одну ногу в колене, слегка отвела ее в сторону. Указательный палец привычно скользнул во влажную мякоть. "Вот воспитание, — умилился Мел, — схватывает все на лету, исполняет команды бессознательно, во сне". Восхитительная женщина, гениальная любовница! Другой такой во всем свете не найти! А может, взять ее сонную, беспомощную? Тоже приятное ощущение! Вот так, слегка приподнять ножку и тихо скользнуть внутрь, она даже не почувствует…
— Милый, так хочется спать, — не отодвигаясь, пробормотала Даша. Подожди до утра.
Ладно, пусть поспит… Не будет он ее беспокоить… До завтра.
Он передвинул руку на теплый живот. Округлая чаша мерно вздымалась. Вверх-вниз, вверх-вниз… Как у маленькой девочки… Знал бы кто, что выделывала час назад эта "девочка"! Мел самодовольно усмехнулся: как он ее распалил! Как вздрагивала она нежным животиком, отвечая на удары его мощных ядер!
Рука его машинально передвинулась на грудь. Ему захотелось поиграть сосками, потерзать их, погладить, поласкать… Какие, однако, чудесные у Даши сисечки! Он это отметил сразу, когда она в первый раз пришла к нему. Пышные, тяжелые, упругие. А ведь троих выкормила… Наверное, какие-нибудь упражнения делала втайне от него. Роскошные полушария! Не то что у этих модных пичужек, которых полно было в Москве. До встречи с Дашей он многих перетрахал, и что? Ни кожи, ни рожи, ни ж… — одни ноги да щель. Ходят без лифчиков, дурочки, да еще гордятся тем, что у них ничего не трясется… На подиуме с прыщиками вместо сисек, может, и ничего, для глаз приятно. А в постели? Ухватиться не за что, мужику никакого удовольствия! Нет, его Даша "на людях" без лифчика ходить не может; да и дома — только перед ним. Перед детьми нельзя; они внимательно следят за родителями. Продвинутые близнецы, похоже, уже что-то смыслят во взаимоотношениях полов… Нет, Даше без лифчика никак нельзя, только здесь она и может полностью раскрепоститься в сексуальном плане. Завтра он опять целый день продержит ее переполненной желанием. Начнет прямо на рассвете так, как задумал: слегка приподнимет ножку и скользнет… После завтрака набросит на нее прозрачную короткую хламидку от Версаче и поведет на пляж. Сам пойдет сзади и будет любоваться округлыми бедрами… У него много заготовок… много…
Прижав к себе любимое тело, он провалился в сон.
Домой они вернулись обновленные, наполненные друг другом. Их встретил облегченный вздох Дашиных родителей, радостные вопли сыновей и отчаянный визг Насти. Мел поспешил подхватить дочку на руки, чтобы расцеловать ее в обе щеки. Близнецы тем временем облепили мать, прижавшись к ней, как котята. Однако процедура приветствия длилась недолго: дети, в сущности, не успели соскучиться. Через пять минут Жорж-Алекс вспомнили о своих неотложных делах и отправились на озеро. Повздыхав для порядка, Настя слезла с Дашиных колен и деловито заковыляла вслед за братьями — с ними все же было интереснее. Мел и Даша переглянулись и понимающе усмехнулись: они были дома, жизнь опять вступила в привычную колею.